Страсти Христовы, крестные муки
(Passion of Christ)
Под страстями (английское слово passion происходит от латинского patio – «страдать» или «претерпевать») Христовыми подразумеваются события, охватывающие период, получивший название страстной недели – от въезда Иисуса в Иерусалим в воскресенье до второго дня погребения в субботу. Во второе воскресенье произошло воскресение. Главный герой этих событий – Сам Христос: это от начала до конца история Его страданий и смерти.
С самого начала следует отметить несколько характерных черт рассказа о страстях. Во-первых, с чисто человеческой точки зрения это рассказ о совершенной крайней несправедливости и пережитом ужасе. То, что пришлось претерпеть Иисусу, кажется невыносимым для любого смертного и тем более для невинного человека и для Божества. Реакция очевидцев, бивших себя в грудь, возвращаясь с казни (Лк.23:48), – естественная реакция людей, видевших события с точки зрения евангелистов.
Во-вторых, рассказ почти лишен богословских оценок показанных в нем событий. Можно сказать, что это «объективный рассказ» о том, что люди видели и говорили, представленный относительно беспристрастно и без богословских комментариев, хотя и с определенной точки зрения. Почти все четко сформулированные комментарии по поводу значения этих событий связаны с их развернутым истолкованием в новозаветных посланиях. Но они в значительной мере дополняются фоном ветхозаветных мессианских пророчеств и особенностями ветхозаветной жертвенной системы. Имеющие глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, могут различить их оттенки и отголоски в самих евангельских рассказах о крестных муках.
В-третьих, любого, кто читает четыре евангельских рассказа один за другим, поражает их единообразие в основных линиях повествования, в том числе в очередности событий. Здесь, более чем в любой другой сфере жизни и служения Иисуса, все четыре евангелия рассказывают одну и ту же историю.
Наконец, согласно этим рассказам, можно придать «очертания» хронологии страстной недели. Она начинается с торжественного въезда Иисуса в Иерусалим, за которым последовали четыре дня, наполненные противоборством и наставничеством (в Лк.21:37–38 говорится, что днем Иисус учил в храме, а ночь проводил на Елеонской горе). В эти же дни враги Иисуса строят козни против Него и Он становится жертвой интриг и заговора. В четверг вечером Иисус отмечает пасху вместе с учениками в горнице и устанавливает вечерю Господню. Последовавшая за этим ночь и следующий день представляют собой фантасмагорическую картину страданий, предательства, ареста, суда и вынесения приговора, кульминацией которой стало распятие. Все заканчивается смертью и погребением. На этом основании строятся сильные и выразительные мотивы и образы.
Кульминация и завершение. Одна из очевидных сторон рассказа о страстной неделе заключается в том, что он служит кульминационным моментом и завершением евангельских рассказов о жизни Христа в целом. Показателем его значения служит место, которое в евангелиях отводится рассказу о крестных муках. Он занимает в евангелиях от 20 до 30 процентов общего объема. Еще один показатель его необычайного значения выражается в том, что во всех четырех евангелиях Иисус предсказывает события страстной недели задолго до их наступления (Мф.16:21–23; 17:22–23; 20:17–19; Мк.8:31–33; 9:30–32; Лк.9:22, 43–45; 18:31–34; Ин.10:1–18). В результате при описании действительных событий мы воспринимаем их как исполнение ожидаемого.
Кульминационный характер рассказа о крестных муках подкрепляется тем, что Иисус заранее обращает Свой взор на Иерусалим и сознательно отправляется в путь, целью которого были события страстной недели и, по сути, всей искупительной жизни Иисуса. Этот мотив кратко выражен в Лк.9:51: «Когда же приближались дни взятия Его от мира, Он восхотел идти в Иерусалим».
Триумфальный въезд. Одно из самых известных событий страстной недели произошло в самом ее начале – это триумфальный въезд Христа в Иерусалим (Мф.21:1–13; Мк.11:1–11; Лк.19:28–46; Ин.12:12–19). Захария предсказывал, что в Иерусалим войдет Царь «праведный и спасающий, кроткий, сидящий на ослице и на молодом осле» (Зах.9:9). Пророчество исполнилось в вербное воскресенье. Это было на удивление кратковременным признанием со стороны учеников и народа того, что Мессия (хотя и неправильно воспринятый приветствовавшими Его людьми), наконец, здесь.
Имеющиеся в виду образы легко просматриваются. Один из них – царственность, на это указывали крики народа во время шествия: «Осанна Сыну Давидову!» (Мф.21:9) и им подобные. Еще один мотив – слава. Третий – чудо, выразившееся в предсказании Иисусом событий, связанных с поисками молодого осла, которое затем исполнилось. Триумфальный въезд отмечен народным, праздничным, торжественным и обрядовым духом – толпа восклицает, подстилает на пути Иисуса одежду и ветви деревьев. Иисус Сам косвенно утверждает Свое мессианство, принимая соответствующие почести толпы и энергично вступая в Иерусалим, достигая самого храма.
Но в триумфальном въезде есть также печальные и трагические стороны. К концу недели толпа будет кричать: «Распни Его! Распни Его!». В рассказе Луки Иисус оплакивает город Иерусалим, предсказывает его разрушение (Лк.19:41–44) и представляет обвинение в том, что люди, бурно приветствовавшие Его, «не узнали времени посещения твоего».
Иисус как жертва интриги. Половина недели, проведенная Иисусом в наставлениях, похожа на три предшествующих года, за исключением, пожалуй, факта, что отношения с религиозными лидерами стали более напряженными, чем раньше, и привели к решающему столкновению. К тому же содержание учения Иисуса стало более апокалиптическим по сравнению с ранним акцентом на этическую сторону. Но во многих отношениях эта половина недели выглядит вполне обычной, если не считать сгущавшейся атмосферы в Иерусалиме и зловещих предзнаменований.
Религиозная верхушка травила Иисуса в течение всех трех лет Его служения, но теперь мы читаем об организации заговора и интриги, даже о планах Его убийства (Мф.26:3–5; Мк.14:1–2; Лк.22:1–2; Ин.11:45–57). У противников Иисуса теперь есть продуманный план, осуществление которого облегчается сотрудничеством предателя Иуды Искариота (Мф.26:14–15; Мк.14:10–11; Лк.22:3–6). Иисусу соответственно отводится роль жертвы зловещей и широкомасштабной интриги.
Горница. Вечер перед арестом Иисус провел с учениками в горнице, и с этим событием связаны несколько мотивов. Показательно само место – горница (Мк.14:15–16; Лк.22:12–13), ассоциирующаяся с уединением и близостью. Место окружено ореолом чуда – ведь Иисус поручил Петру и Иоанну просто спросить хозяина дома о горнице, а они нашли ее готовой для пасхи (Лк.22:8–13; ср. Мк.14:13–16). Тот факт, что Иисус ел здесь с учениками пасхальную трапезу (Мф.26:17–29; Мк.14:12–25; Лк.22:7–28), указывает на жертвенный смысл предстоявшего распятия, а установление вечери Господней – на переход к новой эпохе.
Единственное существенное различие между четырьмя евангелиями в рассказе о страстях заключается в трактовке Иоанном последнего вечера с учениками (Ин.14–17). Иоанн опускает рассказ о пасхе и заменяет его эпизодом омовения Иисусом ног учеников (Ин.13:1–11) и развернутой прощальной речью.
Отречение и предательство. Грусть и печаль в рассказе о крестных муках вызывает неоднократное отречение от Иисуса Его былых товарищей. Вызывающим наибольшее отвращение примером служит предательство Иисуса Иудой Искариотом (Мф.26:14–15; Мк.14:17–21) с лицемерным поцелуем в Гефсиманском саду как самым известным образом.
Отречение других учеников было лишь менее очевидным, но не более простительным. Это, в частности, проявилось в том, что ученики заснули в Гефсимании, когда их Учитель скорбел о предстоящих мучениях (Мф.26:36–46; Мк.14:32–42; Лк.22:39–46). Ученики также убежали, когда Иисуса арестовывали (Мф.26:56; Мк.14:50–52).
Групповое дезертирство становится еще более показательным в свете личного отречения Петра, которое показано дважды – сначала в предсказании Иисуса (Мф.26:30–35; Мк.14:26–31; Лк.22:31–34; Ин.13:36–38), а затем в действительности (Мф.26:69–75; Мк, 14:66–72; Лк.22:55–62; Ин.18:15–27).
Скорбь, муки и страдания. Над всеми образами крестных мук Христа возвышаются физические и психологические страдания, которые Он претерпел. Психологические мучения достигают наивысшей точки не в пытках, которым подвергли Иисуса после ареста, а в уединении в Гефсиманском саду ранним вечером (Мф.26:36–41; Мк.14:32–42; Лк.22:39–46). Здесь мы видим Иисуса одного «скорбящим и тоскующим», покинутым товарищами, ожидающим смерти за грехи мира. Здесь Иисус падает на землю в борении, молясь, чтобы чаша миновала Его без необходимости смерти на кресте, и Его пот подобен каплям крови.
Когда Иисуса арестовали, действие акцентируется на образах пыток и издевательств. Мучители плевали Ему в лицо (Мф.26:67; Мк.14:65) и били Его (Мф.26:67–68; Мк.14:65; 15:18–19; Лк.22:63; Ин.19:1, 3). Наивысшим образом физических мучений стал терновый венец, надетый на голову Иисуса (Мф.27:29; Мк.15:17; Ин.19:2). Физические пытки сопровождались разными психологическими издевательствами в виде насмешек (Мф.27:29; Лк.22:63–65). В число конкретных образов входят надетая на Иисуса багряница и вложенная в Его правую руку трость (Мф.27:28–29) с соответствующим издевательским обрядом (Мф.27:29–31; Мк.15:18–20; Ин.19:2, 5). А в сцене непосредственно у креста видное место занимают насмешки над Иисусом главным образом со стороны давних врагов, поддержанные, по всей видимости, случайными прохожими (Мф.27:35–44; Мк.15:29–32; Лк.23:34–38; Ин.19:23–24).
Арест и суд. Центральное место в рассказе о страстях занимает взрыв активности противников Иисуса во время Его ареста и серия украдкой и наспех организованных судов. События окружены тьмой в буквальном и метафорическом смысле. Эту особенность подчеркнул Иисус в Своем заявлении: «Но теперь – ваше время и власть тьмы» (Лк.22:53). Столь же выразительна картина, когда Иуда Искариот, получив свой кусок на вечере Господней, «тотчас вышел; а была ночь» (Ин.13:30).
Сама сцена ареста представляет собой фантасмагорическое зрелище с угрожающего вида воинами, вооруженными мечами и кольями (Мк.14:43–49; Лк.22:47–53; Ин.18:1–12). Кроме того, после ареста Иисуса рассказ то и дело останавливается на описаниях того, как Иисуса ведут, предают, приводят, связывают, хватают, держат и тому подобное. Это образы неволи и беспомощности. Из текста у нас также складывается ощущение бесконечного физического перемещения из одного места в другое. При чтении рассказа мы, сами того не сознавая, интуитивно воображаем сцены, и при этом проявляется еще одна особенность в виде преобладания групповых сцен в отличие от уединения и одиночества, характерных для событий перед арестом.
Когда Иисус был взят под стражу, появляется квазисудебный мотив со спешной передачей Иисуса из одного наскоро организованного судебного заседания или слушания в другое. Против Иисуса выдвигаются обвинения и выносятся приговоры, в ответ на которые Иисус в основном хранит молчание (Мф.26:63), изредка прерываемое властными заявлениями, например: «Сказываю вам: отныне узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на небесах небесных» (Мф.26:64). Иисус предстает перед бывшим первосвященником Анной (Ин.18:13–14, 19–24), перед первосвященником Каиафой (театрально разодравшим одежды в определенный момент судебного фарса; Мф.26:65; Мк.14:63), перед первосвященниками и старейшинами (Мф.27:1–2; Лк.22:66–71) и, самое главное, перед римским прокуратором Понтием Пилатом (Мф.27:11–26; Мк.5:1–15; Лк.23:1–25; Ин.18:28–19:16), изображенным малодушным и слабовольным человеком, запомнившимся главным образом словами, что он умывает руки в тщетной попытке обелить себя за разрешение предать казни Иисуса.
Распятие. Высшим образом, который мир связывает со страстями Иисуса – и фактически с самой христианской верой, – служит Крест, обозначающий способ казни Иисуса. Из внебиблейских источников нам известно, что распятие было жесточайшим методом казни, при котором человек подвергался столь ужасным мучениям, что римляне приняли закон, запрещавший распинать римского гражданина, независимо от тяжести совершенного преступления. Поэтому выглядит несколько удивительным, что наиболее примечательная черта евангельских рассказов о распятии Иисуса заключается в их кратком, поверхностном характере (Мф.27:32–35; Мк.15:21–24; Лк.23:26–34; Ин.19:17–18). В результате такой сдержанности в нашем сознании просто запечатлевается факт распятия Иисуса, не затемненный конкретными картинами человеческой боли. Все четыре евангелия фиксируют момент смерти (Мф.27:50; Мк.15:39; Лк.23:46; Ин.19:30).
Со смертью Иисуса на кресте связаны две темы. Одна из них носит вселенский характер и выражается в природном катаклизме и сверхъестественных знамениях. На три часа установилась тьма (Мф.27:45; Мк.15:33; Лк.23:44–45), сверху донизу разодралась завеса в храме (Мф.27:51) и произошло землетрясение, от которого открылись гробы и раскололись камни (Мф.27:51–53).
Эти вселенские образы дополняются личными, человеческими. К числу самых волнующих картин относятся женщины, плачущие у креста (Мф.27:55–56; Мк.15:40–41; Лк.23:48–49; Ин.19:25–27). Хотя реакция наблюдателей выражалась по большей части в насмешках и издевательствах (см. выше), мы также видим случаи обращения и обретения веры в рассказах о сотнике (Мф.27:54; Мк.15:39; Лк.23:47) и о покаявшемся разбойнике (Лк.23:40–43). В словах сотника: «Истинно Человек Этот был праведник» (Лк.23:47) – подчеркиваются несправедливость и трагедия произошедшего.
Погребение. После напряженных событий ареста, суда и распятия рассказы о страстях заканчиваются образами умиротворения, печали и утраты. Во всех четырех евангелиях выделяются сцены, когда тело Иисуса закутывают пеленами и кладут в гроб (Мф.27:57–61; Мк.15:42–47; Лк.23:50–55; Ин.19:38–42). В рассказе Матфея приводится дополнительная деталь опечатывания гроба и размещения у него стражи (Мф.27:62–66). Погребение Иисуса подводит рассказ о страстях к концу с завершающими образами гробницы, смерти, отгораживания и прекращения человеческой активности.
Ветхозаветные мотивы. Хотя евангельские рассказы о страстях Христовых отличаются простотой и неприукрашенной краткостью, они подспудно указывают на ветхозаветные мотивы. Наиболее заметен мотив страдающего праведника, присутствующий в псалмах и в рассказах об Иосифе, Данииле и других. В евангельских рассказах используется, в частности, тематика Пс.21; 30; 33; 34 и Пс.68 при изображении таких сторон страстей Христовых, как присутствие врагов, строивших козни против Иисуса, обвинявших Его, деливших Его одежду, предложивших Ему питье и ускоривших Его избавление от страданий перед смертью; предательство Иисуса близкими Ему людьми и отречение друзей; невинность Иисуса и Его молчание; боль и одиночество при наступлении смерти. Вплетая в картину страданий и смерти Иисуса образы и сюжетную линию страдающего праведника, ранние христиане получали возможность преодолеть кажущуюся несообразность страдания праведника и понять, как само Писание предвосхищает такой неожиданный вывод применительно к жизни Божьего Мессии.
С мотивом страдающего праведника в евангельских рассказах о страстях Христовых тесно связано отождествление Иисуса со Страдающим Рабом Господним. Основываясь в особенности на Ис.52:13–53:12, евангельские рассказы изображают Иисуса Рабом – Божьим «Избранником», Который исполняет Свою миссию через страдания, невинен и безгласен, умирает за «многих», «предан мучению», «к злодеям причтен» и предвосхищает Божье оправдание. К другим ветхозаветным мотивам в евангельских рассказах относятся изображение Иисуса как Мученика-Пророка и пасхального Агнца.
Новозаветные мотивы. Как в евангелиях, так и в остальных частях Нового Завета спасительное значение смерти Иисуса выражается бесчисленным количеством разных образов. Это указывает на нашу неспособность дать исчерпывающее объяснение значения креста, а также на необходимость донесения значения креста по-новому с учетом меняющихся обстоятельств. В Новом Завете значение страданий Иисуса для спасения выражается прежде всего через пять больших групп образов, связанных с основными сферами общественной жизни в средиземноморском мире: поле битвы победа над злом), межличностные отношения (примирение или заключение мира), Правовая система (оправдание), торговля (Искупление) и Поклонение (жертва).
В каждом из евангелий упор делается на собственном круге образов. В Евангелии от Матфея, например, особое внимание уделяется образу крови. Предав Иисуса, Иуда предал «Кровь невинную» и за это получил «цену крови», которая впоследствии использовалась для покупки «земли крови» (Мф.27:4, 6, 8). Еще раньше Иисус осудил книжников и фарисеев за сообщничество с предками в отвержении и убийстве праведников: «Да придет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле» (Мф.23:35). Пилат умыл руки, заявив, что он «невиновен в крови Праведника Сего», а народ в Иерусалиме по побуждению своих авторитетных граждан принял ответственность за Его смерть на себя: «Кровь Его на нас и на детях наших» (Мф.27:24–25). Эти образы свидетельствуют о невиновности Иисуса и о вине Его противников. Ранее, однако, Иисус использовал этот образ в ином смысле, уводящем наше внимание от вопроса о невинности и ответственности. Истолковав Свою смерть – пролитие Своей Крови – как заветную жертву для Прощения грехов (Мф.26:27–28), Он придал гораздо более широкое значение образу крови и открыл возможность для прощения даже тех, кто в наибольшей степени заслуживает порицания.
Марк, с другой стороны, в своем Евангелии старается подчеркнуть неразрывную связь учения и чудес Иисуса с Его крестными муками. Иисус – выдающийся провозвестник Благой Вести, Чье учение и совершенные Им чудеса привели Его к смерти. Значение такой точки зрения подчеркивается темой личности Иисуса и признания ее, проходящей через все Евангелие. Кто такой Иисус? В Евангелии Бог называет Его Сыном Божьим (Мк.1:11; 9:7), но единственным, кроме самого автора (Мк.1:1), человеком, признавшим Его Сыном Божьим, был сотник у креста (Мк.15:39). То, что он сделал это, только став свидетелем смерти Иисуса, показывает значение, которое в богословии Марка придается образу креста для понимания Иисуса и смысла ученичества.
Одна из отличительных черт рассказа Луки о распятии Иисуса проявляется гораздо раньше, в Лк.9:23. В Евангелии от Луки Иисус призывает потенциальных учеников не только взять крест свой, но и нести его ежедневно. Таким образом, согласно Евангелию Луки и Деяниям, ученики могут фактически не только встретить смерть за свою веру и преданность Иисусу как Господу, но и сталкиваться с противодействием. Это произошло с Петром и Иоанном в Деян.3, Стефаном в Деян.6–7 и Павлом в Деян.13–28. Сначала же это произошло с Иисусом, Чья верность привела к страданиям и позорной казни. Следовательно, противодействие не должно вызывать отказ от верности. С точки зрения Луки, конфликт связан не обязательно с препятствием для распространения Благой Вести. Коль скоро Иисус есть Спаситель (Лк.2:11; Деян.5:30–31), Его смерть и воскресение открывают новые пути для всеобъемлющей миссии, охватывающей как иудеев, так и язычников, и в Деяниях показано, что сопротивление не задерживает, а, наоборот, ускоряет рост церкви (ср. Деян.14:22).
Как в Евангелии от Иоанна в целом, так и в рассказе о страстях, евангелист изображает Иисуса в царском обличии, контролирующим ход событий, ведущих к Его собственной смерти. Не Иуда указал на Иисуса отряду воинов, Иисус Сам указал на Себя, причем сделал это с таким величием, что пришедшие арестовать Его восприняли это как богоявление (Ин.18:3–7). Ученики не убегают во время Его ареста (как у Марка и Матфея); наоборот, Иисус попросил отпустить их (Ин.18:8–9). Иисус принял данный Ему титул Царя, но истолковал Свое царское достоинство как исходящее из Божьей сферы, хотя оно и присутствует в этом мире (Ин.18:36; Иисус заявил, что Его Царство не от мира сего, но не отрицал, что оно имеет отношение к этому миру). Даже противники приветствовали Его как Царя, хотя и иронически, и Его распяли как представляющего угрозу для императора (Ин.19:1–12, 15, 21–22). После смерти Его похоронили с царскими почестями (Ин.19:39–41).
Наконец, следует отметить, что евангельский рассказ о крестных муках служит основным источником ссылок для остальной части Нового Завета. Не будет преувеличением сказать, что послания и Книга Откровение представляют собой развернутый комментарий сотериологического смысла страстей Господних.
См. также: АГНЕЦ, АГНЕЦ БОЖИЙ, ЯГНЕНОК; ВОСКРЕСЕНИЕ; ИСКУПЛЕНИЕ КАК ВОССОЕДИНЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА С БОГОМ; КРЕСТ; КРЕСТ И ВЕНЕЦ; МОГИЛА, ГРОБ, ГРОБНИЦА; ПАСХА; ПОГРЕБЕНИЕ, ПОХОРОНЫ; СМЕРТЬ; СТРАДАЮЩИЙ РАБ.
Библиография:
R.E. Brown, The Death of the Messiah – From Gethsemane to the Grave: A Commentary on the Passion Narratives (2 vols.; ABRL; New York: Doubleday, 1994);
J.T. Carroll and J.B. Green, The Death of Jesus in the Early Church (Peabody, MA: Hendrickson, 1995);
M. D. Hooker, Not Ashamed of the Gospel: New Testament Interpretations of the Death of Christ (Grand Rapids: Eerdmans, 1994).