Глава 5. Содержание проповеди

В гомилетической науке особое внимание всегда уделялось вопросу о содержании (предмете, материи) проповеди. Более того, именно содержание речи проповедника обычно считалось ее главным отличием от светских публичных речей. В святоотеческой литературе порой встречаются рассуждения о том, что содержание имеет в проповеди приоритет над ее формой. Например, блаженный Августин настаивал, что главным для проповедника является умение говорить прежде всего мудро, а не красиво. Он писал: «К званию проповедническому скорее способен тот, кто может рассуждать и говорить мудро (sapienter), хотя бы и не мог говорить красноречиво (eloquenter); ибо таковой может быть истинно полезным для слушающих, хотя и не столько, сколько бы принес им пользы, если бы обладал вместе и даром красноречия» (De doctrina Christiana. IV, 7)¹⁵⁵. Если мудрость и без красноречия может принести пользу, то красноречие, не оплодотворенное мудростью, никогда не приносит никакой пользы, а лишь причиняет вред.

Именно особое внимание к содержанию проповеди отличает гомилетику от риторики. По мнению протестантского богослова XVI в. Андреаса Гиперия, главное внимание проповедника должно быть сосредоточено на содержании его слова. Гиперий писал, что светская риторика учит тому, как нужно говорить; в то время как наука о проповеди сосредотачивается на том, что проповедник должен предлагать народу¹⁵⁶.

В пособиях по гомилетике, созданных в протестантской среде, начиная с XVII в. «материальная гомилетика» (то есть учение о содержании проповеди) всегда предшествует «гомилетике формальной» (учению о форме проповеди). Тем самым устанавливается очевидный приоритет содержания проповеди над ее внешней формой. В современной гомилетической науке, хотя уже и отсутствует столь жесткое превозношение содержания над формой проповеди¹⁵⁷, все же вопросу о предмете проповеди по-прежнему уделяется особое внимание.

В Новом Завете ясно говорится о том, что проповедь – это слово о Христе. Проповедник несет в мир свидетельство об Иисусе, Который есть Христос, и о Его спасительных действиях. Проповедь – это слово о пришествии в мир Христа, о Его жизни, крестной смерти, воскресении и вознесении к Отцу и о грядущем суде. Проповедник свидетельствует о спасительных действиях Христа и призывает слушателей приобщиться спасению, дарованному во Христе.

Таким образом, проповедь по самой своей сути христоцентрична. Христос – это Центр человеческой истории, на Нем сосредоточена жизнь Церкви, а значит, Он является и Центром проповеди. Можно даже сказать, что Христос – это единый Предмет проповеди, ее единственное Содержание. Проповедь призывает весь мир в общение со Христом. Проповедь, в которой нет свидетельства о Христе, перестает быть проповедью.

Профессор М. М. Тареев писал: «Слушатели должны быть научены проповедником одному – учению Господа нашего Иисуса Христа, в нем одном должны быть наставлены, оно одно должно быть преподаваемо в проповеди. Учение Господа Иисуса Христа, как содержание проповеди, есть именно то, что «одно только нужно» и что «довольно» для целей проповеди. Такова основная идея христианской проповеди, раскрытие которой составляет гомилетический принцип в решении вопроса о предмете проповеди»¹⁵⁸.

При этом в рамках богослужебной проповеди мы часто слышим изложение не только вероучительных истин, но и нравоучение, рассказы о церковных праздниках, житиях святых, рассуждения о современном состоянии общества и многое другое. В пособиях по гомилетике можно встретить объемные разделы, посвященные особенностям раскрытия в проповеди разных тем. Например, Я. К. Амфитеатров в своем курсе гомилетики писал, что перед взором пастыря открывается «бесчисленный ряд предметов проповеднических»¹⁵⁹. Здесь под предметами он понимает множество возможных тем для проповеди.

Однако какие бы темы ни затрагивал проповедник в своей речи, он всегда должен помнить о единстве ее предмета, о христоцентричности ее содержания. Множественность возможных тем не должна отвлекать проповедника от выполнения его главной задачи – свидетельствовать о Христе.

Проповедник должен излагать учение о Христе именно так, как его исповедует Церковь. Проповедь – это продолжение апостольской керигмы. Апостолы не просто сообщали слушателям

о жизни Иисуса или о его учении, они призывали к общению со Христом и вхождению в Церковь. Проповедь разрушает всякую ложь, ниспровергает идолов. Проповедь свидетельствует о том, что нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежало бы нам спастись (Деян.4:12).

Слово о Христе в проповеди – это слово Церкви, которая есть Тело Христово. Хотя проповедник и пропускает это слово через свой ум и обогащает его своим личным опытом, тем не менее это всегда слово Церкви. Проповедь не должна превращаться в личные размышления проповедника на богословские темы, оторванные от опыта Церкви. Проповедник обращается к народу не потому, что хочет поделиться своими мыслями и чувствами, а потому, что исполняет заповедь Спасителя. Профессор Н. И. Барсов писал: «Проповедь утрачивает свою природу, перестает быть проповедью, не только когда перестает говорить о Христе и Его учении, но и тогда, когда в самом учении о Христе отрешается от символического учения Церкви и вдается в спекулятивные изыскания о вере»¹⁶⁰.

Обращаясь к апостолам после Своего Воскресения, Господь Иисус Христос говорит: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святаго Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам (Мф.28:19–20). В русском переводе этого широко известного текста два раза употреблен глагол учить. В греческом же оригинале здесь употреблены два разных глагола. В первом случае стоит μαθητεύσατε (от μανθάνω), во втором случае – διδάσκοντες (от διδάσκω). В этом филологическом различии можно видеть указание на два вида христианской проповеди.

Первый вид проповеди предшествует крещению (научите все народы, крестя их), а второй предполагает обращение к членам Церкви, то есть к тем, кто уже принял крещение (уча их соблюдать все, что Я повелел вам). Соответственно, первый вид – это огласительная (катехизическая, миссионерская) проповедь, предшествующая крещению и имеющая своей целью подготовку к нему; а второй – это пастырское душепопечение об уже крещенных людях.

Вполне очевидно, что проповедь огласительная и проповедь внутрицерковная принципиально отличаются по содержанию. Миссионерская проповедь обращена к людям, которые либо не имеют никаких предварительных понятий о христианстве, либо имеют о нем искаженное представление. Поэтому миссионерская проповедь должна сообщить человеку прежде всего основы христианского вероучения, а также по возможности опровергнуть те ложные понятия о христианстве, которые он мог усвоить в результате предшествующего воспитания и обучения. Таким образом, главное содержание предкрещальной проповеди – это вероучение, основные истины христианской веры.

Классическим образцом катехизической (огласительной) проповеди являются поучения св. Кирилла Иерусалимского (произнесены в 347 г. в храме Воскресения Христова в Иерусалиме). Здесь мы как раз и видим, во-первых, последовательное изложение основных истин христианской веры, а во-вторых, опровержение ложных интерпретаций Евангелия, которые существовали в ту историческую эпоху.

Слова св. Кирилла представляют собой единый цикл, имеющий четкий план. Этот план обусловлен текстом Символа Веры, который крещаемые должны были осмысленно произнести при крещении. Сам св. Кирилл говорил о принципиальном отличии своих огласительных слов от простых церковных проповедей (гомилий). Побуждая катехуменов (оглашенных) к внимательному слушанию огласительных слов, он говорит: «Не почитай этих поучений обыкновенными беседами. Ибо хотя и они хороши и достойны веры, но если мы что-нибудь опустим сегодня в них, то узнаем завтра. А учение, по порядку преподаваемое тебе о бане возрождения [т. е. о крещении], если сегодня будет опущено, то когда вознаградится?» (Предогласительное слово, II)¹⁶¹.

Из этих слов видно, что катехуменам сообщается учение, которое они должны усвоить на всю жизнь. Св. Кирилл не предполагает, что в будущем крещенным вновь будет в таком же последовательном порядке излагаться учение о вере. Поэтому упущенное ими во время катехизации будет сложно восполнить.

К содержанию внутрицерковной проповеди могут быть отнесены слова апостола Павла: Мы проповедуем, вразумляя всякого человека и научая всякой премудрости, чтобы представить всякого человека совершенным во Христе Иисусе (Кол.1:28). Таким образом, конечная цель проповеди – духовное совершенство человека, его вхождение в полноту жизни во Христе. Огласительная проповедь призывает к этому пути, указывает на него, а проповедь внутрицерковная поддерживает и наставляет человека на этом пути.

В словах св. Кирилла указано и еще одно важное различие между огласительной и внутрицерковной проповедью. Он несколько раз подчеркивает, что далеко не все истины веры могут быть сообщены оглашенным. Например, учение о церковных таинствах (прежде всего о Евхаристии) св. Кирилл раскрывает не в огласительных, а в тайноводственных словах, которые были обращены к людям, уже принявшим крещение.

Как мы видим, между огласительной и внутрицерковной проповедью существует ряд важных различий. Эти два вида проповеди обращены к разным категориям слушателей, имеют разные задачи и потому отличаются по содержанию. Перед крещением человеку сообщаются в систематическом порядке истины веры, а затем, когда он становится членом Церкви, проповедь должна побуждать его жить в соответствии со своей верой. Поэтому внутрицерковная проповедь должна быть прежде всего назиданием и побуждением к христианской жизни. Если в содержании катехизаторской проповеди преобладает вероучение, то в проповеди внутрицерковной должно преобладать нравоучение.

Изучение святоотеческого гомилетического наследия позволяет сделать вывод, что углубленное обсуждение в рамках проповеди богословских вопросов является скорее исключением, чем правилом. Проповедь как восточных, так и западных отцов носит по преимуществу либо экзегетический, либо нравоучительный характер. Примером обращения в проповеди к догматическим истинам могут служить слова о богословии св. Григория Богослова. Однако у его современников – свв. Василия Великого и Иоанна Златоуста – в проповедях преобладает как раз экзегеза и нравоучение.

Блаженный Августин предостерегал проповедников от обращения к глубоким богословским темам. Он писал, что чрезвычайная трудность и утонченность таких тем может стать причиной «неудобовразумительности в речах». Поэтому подобные темы лучше «или вовсе никогда не... предлагать народу для слушания, или предлагать весьма редко, в случае какой-либо необходимости... В беседах мы не должны щадить никакого труда для того, чтобы истины, даже самые трудные для разумения, но хорошо нами постигнутые, каким бы то ни было образом довести до понимания других, и во что бы то ни стало перелить оные в душу слушателя». Блж. Августин настаивал на том, что проповедь должна быть максимально простой и понятной, чтобы даже самый малообразованный слушатель мог ее уразуметь (De doctrina Christiana. IV, 22–23)¹⁶².

Такой подход к содержанию проповеди стал общепринятым. Архиеп. Амвросий (Ключарев), рассуждая о содержании проповеди, указывал, что далеко «не обо всем из христианского учения можно легко, основательно и правильно говорить и отчетливо выражаться». В частности, изложение в проповеди догматов веры или отвлеченных истин христианского нравоучения требует «развития обдуманного и осторожного и, как известно, строгой точности в употреблении принятых Церковью выражений». Он предостерегает начинающих проповедников от импровизаций на догматические темы. К ним можно приступать «только после многолетнего упражнения»¹⁶³.

Уже неоднократно говорилось, что проповедь должна не только раскрывать учение Церкви, но и побуждать слушателей жить в соответствии с этим учением. Поэтому нравоучение является неотъемлемой частью церковной проповеди. Именно нравоучение связывает Благую Весть с жизнью человека, слушающего проповедь. Нравоучение актуализирует евангельские истины здесь и сейчас, несет слово Евангелия к конкретным людям, живущим в конкретную историческую эпоху. Именно наличие нравственного назидания и побуждение к жизни по вере отличает проповедь от других видов публичных речей (например, от лекций на христианские темы).

Как Новый Завет, так и церковные писатели первых пяти веков христианской эры предполагают, что крещение принимают, как правило, взрослые люди. И потому их крещению в обязательном порядке должна предшествовать катехизация. То есть прежде вступления в Церковь эти люди должны были слышать огласительную проповедь. Однако сегодня в практике Православной Церкви в большинстве случаев крещение совершается в младенчестве, и потому оглашение не предваряет крещение, а фактически должно следовать за ним.

Человек, крещенный в младенчестве, затем уже должен быть научен основам веры (либо в семье, либо в церковной школе). Но реально родители далеко не всегда прилагают усилия, чтобы привить ребенку знания христианского вероучения и основ христианской морали. В результате сегодня многие взрослые крещенные по сути остаются при этом неоглашенными. Эти люди являются полноценными членами Церкви и могут беспрепятственно посещать богослужения и участвовать в таинствах. Именно на таких людей сегодня направлена внутренняя миссия Церкви. Поэтому к ним должна быть обращена особая проповедь, которая сочетает в себе элементы оглашения (научения вере) и наставления в христианской жизни (нравоучения).

Присутствие сегодня в храмах значительного количества людей, не имеющих систематических знаний о христианском вероучении или имеющих о нем искаженные представления, вносит и еще одну важную коррективу в современное церковное проповедничество. В проповеди обязательно должен присутствовать и апологетический аспект. Проповеднику следует не только излагать истины веры и побуждать слушателей жить в соответствии со своей верой, но и обличать искажения христианской веры, которые мы видим вокруг, а также защищать христианское мировоззрение от той критики, которая звучит в его адрес.

Традиционно литургийная проповедь посвящается толкованию отрывков из Священного Писания, прочитанных за богослужением. Поэтому развитие проповеди в истории Церкви было тесно связано с формированием системы литургических библейских чтений.

Несмотря на то, что чтение Писания еще с апостольского времени было обязательным атрибутом богослужебных собраний христиан, ясной системы богослужебных чтений в первые века христианства еще не существовало. Св. Иустин Философ († ок. 165) так описывает христианское богослужение II в.: «В так называемый день солнца [т. е. в воскресный день] бывает у нас собрание в одно место всех живущих по городам или селам; и читаются, сколько позволяет время, сказания апостолов или писания пророков. Потом, когда чтец перестанет, предстоятель посредством слова делает наставление и увещание подражать тем прекрасным вещам» (Первая апология, 67)¹⁶⁴.

Как видно из этого важного свидетельства, объем библейского чтения во II в. не был фиксированным и определялся конкретной ситуацией («сколько позволяет время»). Сразу же после чтения предстоятель произносил проповедь, которая по содержанию была связана с прочитанным отрывком и имела своей целью «наставление и увещание» к исполнению библейских заповедей.

До IV в. была распространена практика последовательного чтения текста библейских книг (лат. lectio continua) без его разбивки на установленные фрагменты. С IV в. складывается практика строго установленных богослужебных чтений (перикоп или зачал). В связи с этим в разных поместных церквах формируются различные системы деления библейского текста на фрагменты, читаемые за богослужением. Их принято называть лекционарными системами¹⁶⁵.

В современной практике Православной Церкви Евангелие от Матфея делится на 116 зачал, от Марка – на 71, от Луки – на 114, от Иоанна – на 67. Деяния святых апостолов и Послания имеют общее деление на 335 зачал.

Именно богослужебные зачала и определяют библейское содержание воскресных проповедей. Современная лекционарная система Православной Церкви рассчитана на годовой круг чтений, который начинается с праздника Пасхи. В первый период годового круга (от Пасхи до Пятидесятницы) на воскресных литургиях читаются отрывки из Евангелия от Иоанна, затем с 1-й по 17-ю неделю по Пятидесятнице – из Евангелия от Матфея, и, наконец, с 18-й по 32-ю недели – из Евангелия от Луки. В четыре подготовительных недели к Великому посту, а также в воскресные дни в период Великого поста установлены особые тематические чтения. Перикопы из Евангелия от Марка в последовательном порядке читаются на литургии в будние дни в период с 29-й по 32-ю неделю по Пятидесятнице.

Такая система богослужебных чтений лишь отчасти сохраняет древний принцип lectio continua (последовательного чтения библейских книг). Хотя на воскресных литургиях мы слышим выборочные чтения из Евангелия, все же эта выборка соответствует порядку расположения текстов в Писании.

Существующие ныне в Православной Церкви последовательности субботних, воскресных и седмичных чтений формировались в Византии независимо друг от друга. Потому, например, субботние и воскресные чтения прерывают последовательность евангельского и апостольского текстов в седмичных чтениях. Точно так же нет прямой связи между субботними и воскресными чтениями.

Лекционарная система в византийский период имела своей целью систематическое научение христиан библейским истинам. Человек, регулярно посещавший храм, слышавший библейские зачала и их толкования в проповеди, должен был постепенно осваивать текст Священного Писания. Следует иметь в виду, что до появления книгопечатания (до середины XV в.) для подавляющего большинства прихожан книга как таковая была недоступной. И даже если простые горожане и крестьяне владели грамотой, прямого доступа к книге они тогда не имели. В этой ситуации роль проповеди в изучении Писания была ключевой.

Однако после изобретения книгопечатания, когда книга (в том числе и Священное Писание) постепенно стала доступной практически каждому желающему, все большую роль в жизни христиан начинает играть самостоятельное чтение и изучение Библии. В этой ситуации роль богослужебных чтений и проповедей трансформируется.

Сегодня богослужение уже не является основным источником сведений о библейском тексте. Любой желающий может самостоятельно прочесть Библию, которая легко доступна. Церковная же проповедь играет ныне важную роль в постижении смысла Писания рядовыми прихожанами. Говоря современным языком, именно проповедь должна задавать прихожанам «смысловую рамку» Писания.

Кроме того, слово проповедника должно играть ключевую роль в реализации библейских истин в повседневной жизни его слушателей. Поэтому и сегодня в большинстве случаев проповедь основана на библейских текстах, читаемых за богослужением.

Связь проповеди с лекционарной системой имеет очевидные преимущества. Фактически годичная система библейских чтений является целостной программой изучения новозаветного текста (о месте Ветхого Завета в богослужении мы скажем ниже). Священник, готовясь к воскресной проповеди, заранее знает, какой именно текст будет прочитан за литургией. Это заметно облегчает ему подготовку к проповеди. Библейские зачала существенно повлияли на богослужебные тексты (особенно это касается великопостного периода). И потому проповедник в своих гомилиях может опираться не только на текст Библии, но и на его истолкование в церковных песнопениях.

По образному выражению, Ф. Крэддока, лекционарная система избавляет проповедника «от еженедельных тревог по поводу темы проповеди и дает пастве возможность получить более сбалансированное духовное питание»¹⁶⁶.

Но в то же время можно указать и определенные негативные стороны жесткой связи между проповедью и системой богослужебных чтений. Прежде всего лекционарная система рассчитана на регулярное (фактически ежедневное) присутствие человека на богослужении. Современный прихожанин, молящийся за литургией раз в неделю (в воскресные дни), слышит в храме лишь небольшую часть (менее половины) Евангельского текста. Многие важные новозаветные повествования остаются за пределами воскресных чтений, а значит, они не становятся темой для проповеди и прихожане лишены возможности услышать их толкование в рамках воскресных гомилий.

Кроме того, в нынешней лекционарной системе в воскресных чтениях присутствуют явные тематические пересечения. Например, в неделю 6-ю по Пятидесятнице на литургии читается повествование евангелиста Матфея об исцелении расслабленного в Капернауме (Мф.9:1–8). И тот же сюжет (но уже в изложении евангелиста Марка) читается во 2-е воскресенье Великого поста (Мк.2:1–12). В недели 12-ю и 30-ю по Пятидесятнице на литургии звучат практически идентичные чтения из Евангелий от Матфея и Луки о богатом юноше (Мф.19:16–26; Лк.18:18–27). В неделю 14-ю и 28-ю читается притча о званных на брачный пир в изложении евангелистов Матфея и Луки (Мф.22:1–14; Лк.14:16–24).

Но, пожалуй, наиболее серьезная проблема, которая подстерегает проповедника, связана с самим фактом ежегодного повторения одного и того же набора литургических чтений. Священник, произносящий проповеди каждое воскресенье, рискует повторять из года в год один и тот же набор общих мест, связанных с одними и теми же отрывками из Евангелия. Это может привести к выхолащиванию живого содержания проповеди. И от пастыря требуется особое усилие, чтобы не допустить такой формализации проповеди.

Для того, чтобы проповеди на воскресные Евангельские чтения не превратились в замкнутый круг повторяющихся текстов, проповедник должен прежде всего постоянно углубляться в Евангельское повествование. Как правило, на воскресных литургиях звучат Евангельские притчи. Будучи иносказательными повествованиями, они обладают многозначностью. В них можно находить различные смыслы, а значит, на основе одного и того же Евангельского текста можно построить разные проповеди.

Для проповедника – это один из путей ухода от схематизации и формализма. Читая святоотеческие толкования, а также труды современных экзегетов, священник призван стремиться постоянно находить в библейском тексте новые смысловые аспекты, которые станут импульсами для новых проповедей.

Сосредоточенное изучение Евангельского текста позволяет проповеднику находить в каждом воскресном зачале сразу несколько тем для произнесения проповеди. Приведем лишь несколько характерных примеров.

Евангельское чтение в неделю 3-ю по Пятидесятнице взято из Нагорной проповеди (Мф.6:22–33). Это чтение содержит несколько изречений Спасителя, каждое из которых можно анализировать по отдельности, а значит, каждое из них может стать основой для отдельной проповеди. Так, в стихах 22–23 содержится иносказательное наставление о светильнике, просвещающем и очищающем тело (Светильник телу есть око...). На основе этих стихов можно построить глубокую проповедь о духовной жизни и о необходимости блюсти чистоту душевную и телесную.

В стихе 24 содержится изречение о невозможности служить двум господам. Он может послужить основой для проповеди о верности Богу и о недопустимости идти на компромиссы со своей совестью.

Стихи 25–33 – это целостный смысловой фрагмент о том, как христианину следует относиться к земным заботам (Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить...). Здесь содержится несколько изречений, ставших крылатыми (о птицах небесных, которые ни о чем не заботятся; о полевых лилиях, которые одеваются лучше, нежели Соломон во всей славе своей; о том, что прежде всего нужно искать Царства Божия и правды Его, а остальное приложится). Этот фрагмент дает прекрасный материал для проповеди на тему об отношении к земным благам и земным заботам.

Рассказ об исцелении слуги сотника, который читается в 4-ю неделю по Пятидесятнице (Мф.8:5–13), также позволяет развивать в проповеди несколько самостоятельных тем:

• О нашем недостоинстве (на слова: Господи! я недостоин, чтобы ты вошел под кров мой... Мф.8:8).

• О вере как средстве вхождения в Царство Небесное (на слова: Истинно говорю вам, и в Израиле не нашел я такой веры... Мф.8:10).

• О призвании в Церковь всех народов (на слова: Многие придут с востока и запада и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом в Царстве Небесном... Мф.8:12).

Рассказ о богатом юноше (Мф.19:16–26; неделя 12-я по Пятидесятнице) дает возможность произнести проповеди на такие темы:

• Соблюдение заповедей и духовное совершенство (на слова: Если хочешь быть совершенным... Мф.19:21).

• Земное богатство и Царство Небесное (на слова: Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие... Мф.19:24).

• Божественная благодать и человеческие усилия в деле спасения (на слова: Человекам это невозможно, Богу же все возможно... Мф.19:26).

Из этих примеров видно, что практически каждое Евангельское зачало дает возможность построить несколько тематически разных проповедей. Причем все эти темы позволяют поместить проповедь в актуальный для слушателей контекст. Более того, каждую из этих тем можно раскрывать по-разному. Таким образом, если сосредоточенно изучать библейский текст, то можно избежать ежегодных тематических повторений в проповеди.

На каждый воскресный день установлено чтение не только Евангельского фрагмента, но и отрывка из Книги Деяний или Апостольских посланий. В период от Пасхи до Пятидесятницы читается Книга Деяний, затем Послания: Римлянам (с недели 2-й по неделю 7-ю по Пятидесятнице), Первое Коринфянам (недели 8–13), Второе Коринфянам (недели 14–19), Галатам (недели 20–22), Ефесянам (недели 23–27), Колосянам (недели 28–30), Первое Тимофею (недели 31–32). Таким образом, на воскресных литургиях в рамках апостольских чтений звучат фрагменты из восьми библейских книг.

В современной практике крайне редко можно услышать на воскресной литургии проповедь, посвященную апостольскому чтению. И потому, к сожалению, столь важный библейский ресурс практически не используется современными проповедниками. Это приводит к тому, что рядовые прихожане также сравнительно мало внимания уделяют Апостолу. Для них воскресное библейское чтение – это прежде всего Евангельское зачало, в тени которого Апостольские послания остаются малозаметными.

Конечно, проповеднику не нужно игнорировать Апостольские чтения. Избежать повторов и формализации воскресной проповеди можно как раз путем подготовки проповедей на чтение из Апостола. Например, можно последовательно несколько воскресений подряд произносить проповеди, посвященные той из книг апостола Павла, которая читается в этот период за богослужением. Такой цикл проповедей стоило бы предварить краткими сведениями об этой книге, о поводе к ее написанию и о ее главной теме.

Чтения из Посланий апостола Павла, как правило, отличаются особой богословской глубиной. Они значительно труднее для понимания, нежели широко известные Евангельские тексты. Поэтому общедоступное их толкование крайне важно для рядовых прихожан. Произнося циклы проповедей на Павловы послания, священник должен стремиться формировать у прихожан целостное видение этих книг, давать слушателям ключ к дальнейшему самостоятельному их изучению.

Иногда проповедники пытаются увязать в единое тематическое целое перикопы из Апостола и Евангелия. Но здесь нужно помнить, что тематическая связь между этими двумя отрывками объективно заложена лишь в воскресных чтениях великопостного периода, в дни праздников и дни памяти святых. В большинство же воскресных дней года прямая тематическая связь между Апостольским и Евангельским чтением отсутствует. И проповедник, стремящийся увязать их в единое целое, иногда рискует установить искусственную связь между двумя библейскими текстами. А это может повлечь за собой не раскрытие, а наоборот, затемнение смысла обоих отрывков или даже искажение их смысла. Поэтому проповеднику надо быть предельно внимательным при подготовке к таким проповедям.

Особо следует сказать о ветхозаветных литургических чтениях. Христианское богослужение в апостольский век формировалось под решающим влиянием иудейского синагогального богослужения. И потому в собраниях христиан с самого начала их существования всегда читалось Писание. Однако в апостольский век под Писанием понимались Закон и Пророки (то есть Ветхий Завет). Именно Ветхий Завет изначально был единственным Писанием Церкви. Впоследствии к ветхозаветным чтениям стали добавляться и тексты христианского происхождения. Как видно из приведенного выше свидетельства св. Иустина, во II в. за литургией читались как книги пророков (тексты Ветхого Завета), так и книги апостолов (тексты Нового Завета).

Впоследствии, когда на смену свободному последовательному чтению Священного Писания стали приходить строгие лекционарные системы, они также предполагали чтения и из Нового, и из Ветхого Завета. Например, в Сирии и Египте на литургии, как правило, звучало по четыре библейских фрагмента: из Закона, Пророков, Апостола и Евангелия (то есть два чтения ветхозаветных и два новозаветных).

В византийской и римской традициях литургия предполагала три чтения: Ветхий Завет, Апостол и Евангелие. Однако начиная с IV в. во всех Церквах наблюдается тенденция к отказу от ветхозаветных чтений на литургии. Например, с VII в. в Византии закрепляется практика двух чтений – из Апостола и Евангелия, которая сохраняется в Православной Церкви и по сей день¹⁶⁷.

Этот процесс вытеснения Ветхого Завета из христианского богослужения ставит перед нами принципиальный вопрос: является ли необходимой церковная проповедь на ветхозаветные тексты? Ведь мы уже отмечали, что христианская проповедь – это слово

о Христе, это всегда проповедь Евангелия. Насколько этой задаче соответствует проповедь, посвященная анализу Ветхого Завета?

В христианской экзегетической традиции Ветхий Завет всегда понимался как прообраз Нового Завета. Его верное понимание возможно лишь в свете новозаветного откровения. Ветхий Завет вел еврейский народ ко Христу, готовил его к принятию Мессии. Потому Ветхий Завет, как и все Писание, – это слово о Христе. И проповедь по ветхозаветному тексту может и должна быть проповедью о спасении во Христе. Ветхий Завет в проповеди должен истолковываться в свете Нового Завета. Опора для такой проповеди есть уже в самом Евангелии.

Например, евангелист Матфей постоянно ссылается на Ветхий Завет, показывая, как в жизни Христа исполнились ветхозаветные пророчества. Нагорная проповедь Иисуса построена на основе закона Моисеева, который не отвергается, а восполняется более высокой христианской моралью. Послание к Евреям исходит из того, что Господь открывал Себя через пророков многократно и многообразно, но в последние времена в наивысшей степени открылся нам в Сыне, Который совершил Собою очищение грехов (Евр.1:1–3).

Есть и множество других примеров прямой интерпретации новозаветными авторами ветхозаветных текстов. Таким образом, в библейском тексте Ветхий и Новый Завет присутствуют в органичном единстве. А значит, и сегодня в храме может и должна звучать проповедь, основанная на ветхозаветных текстах.

Такая проповедь, конечно же, имеет свою специфику. Ветхозаветные тексты написаны гораздо раньше Нового Завета. Нас отделяет огромная временная дистанция от ветхозаветных событий. При этом в Ветхом Завете порой повествование куда более исторически конкретно, чем в книгах Нового Завета. Все это усложняет и понимание текста, и его интерпретацию в рамках проповеди.

Проповедник, произнося гомилию на основе Ветхого Завета, должен стремиться понимать библейский текст в свете той ситуации, в которой он написан. Ведь в каждой библейской книге отразилась и ситуация ее автора, и ситуация тех людей, которым он адресовал свой текст. Но наша ситуация сегодня принципиально иная. И потому проповеднику, произносящему гомилию на ветхозаветный отрывок, необходимо, во-первых, учитывать исторический контекст, в котором был написан этот текст; во-вторых, прочесть его в христианской перспективе и, в-третьих, понимать ситуацию слушателей. Однако сложность задачи не должна отталкивать от поиска ее творческих решений.

В современной практике Православной Церкви уставные чтения из Ветхого Завета звучат только в рамках вечернего богослужения. Прежде всего это так называемые паримии (от греч. παροιμία – поговорка, пословица, притча), читаемые в канун праздников и дней памяти святых. В такие дни на вечерне звучит по три отрывка из Ветхого Завета, которые тематически связаны с празднуемым событием. Однако место этих чтений в богослужении не способствует произнесению проповеди, построенной на их анализе.

Особые наборы ветхозаветных чтений звучат на вечерне в Великую Субботу (15 паримий), а также в навечерия Богоявления (13 паримий) и Рождества Христова (8 паримий). Но сразу же за этими чтениями следуют перикопы из Апостола и Евангелия. Так что и в этих случаях ветхозаветные тексты очень редко служат основой для проповеди.

Наиболее удобным поводом для произнесения проповедей на ветхозаветный текст являются великопостные богослужения. Великий пост – это единственный период богослужебного года, в который сохраняется традиция последовательного чтения ветхозаветных книг. С первой по шестую седмицу Великого поста в будние дни в храме последовательно читаются книги Бытия, Притч и Исаии.

Именно период Великого поста дает священнику наилучшую возможность произносить проповеди на ветхозаветные тексты. Богослужением, наиболее благоприятным для таких проповедей, является литургия Преждеосвященных Даров. Она соединяется с вечерней, на которой звучат чтения из Бытия и Притч, также из Книги Иова – в дни Страстной седмицы.

В Великий пост многие прихожане стремятся посещать не только воскресные богослужения, но и литургию Преждеосвященных Даров (в среду и пятницу). Сегодня все более заметной становится тенденция совершения таких литургий в уставное время (во второй половине дня). Это позволяет прийти в храм и тем, кто в будние дни трудится и не может присутствовать на богослужении утром.

Было бы важно соединить возрождение интереса к литургии Преждеосвященных Даров с возрождением проповеди на ветхозаветные книги. Это могло бы стать подлинным возвратом к святоотеческой традиции. Ведь в гомилетическом наследии отцов Золотого века заметное место занимают беседы на Ветхозаветные книги. Это ставшие знаменитыми беседы на Шестоднев и на Псалмы св. Василия Великого, беседы на Бытие, Исаию, Иеремию и Псалмы св. Иоанна Златоуста и другие святоотеческие памятники.

Проповедь не может рассматриваться обособленно от богослужения. Проповедь – это литургический акт, она является органичной частью богослужения. Глубинное единство проповеди и литургии не только означает важную роль проповеди в богослужении, но и предполагает обратное – влияние богослужения на содержание проповеди.

Как отмечено ранее, содержание проповеди имеет непосредственную связь с лекционарной системой, которая, в свою очередь, является составной частью богослужебного годичного круга как целостной программы духовного назидания для членов Церкви. В воскресные дни, в дни великих праздников и в дни памяти святых церковная община молитвенно переживает важнейшие события библейской и церковной истории, погружается в библейские тексты, а также слышит их интерпретацию в церковных гимнах. Важной составной частью церковного назидания являются также богослужебные обряды, приуроченные к различным священным воспоминаниям.

В этой целостной программе назидания, которая воздействует на чувства человека, особое место отведено проповеди. Содержание проповеди не может существовать в отрыве от литургического контекста. Богослужебный круг фактически задает тематику проповеди. Вполне очевидно, что в праздник Рождества Христова проповедник должен говорить о приходе в мир Спасителя, в дни Страстной седмицы – о Его Крестных Страданиях, а в Пасхальный период – о Воскресении Христовом.

Таким образом, тематика проповеди естественным образом согласуется с теми воспоминаниями, которые установлены богослужебным кругом на каждый день года. И это заметно ограничивает проповедника в выборе темы. Но такое ограничение дает проповеднику и важное преимущество. Он получает возможность опереться на обширную и целостную программу духовного назидания, которую предлагает человеку Церковь.

Можно сказать, что все богослужение как таковое является проповедью, осуществляемой в разных формах (чтение, пение, зримые образы). Эта проповедь воздействует на все чувства человека, используя различные средства. Священник Павел Флоренский писал, что воздействие на молящихся оказывает буквально все, происходящее в храме, от чтения и пения до запаха ладана, богослужебных одежд и «своеобразной хореографии, проступающей в размеренности церковных движений при входах и выходах церковнослужителей». Именно поэтому он называл богослужение «синтезом искусств», направленным на раскрытие перед человеком реалий духовного мира¹⁶⁸.

Но именно живое слово проповедника актуализирует богатство литургического предания для конкретного человека здесь и сейчас. Именно проповедник устанавливает связь между многовековой богослужебной традицией и современным человеком. Проповедь способствует тому, чтобы многовековой опыт Церкви стал опытом каждого человека, вошедшего в храм. Проповедь питается литургическим преданием, а литургическое предание с помощью проповеди проникает в ум и сердце современного человека.

Нередко темой проповеди становится анализ и разъяснение смысла богослужебных обрядов и литургических текстов. Богатое содержание литургических текстов прекрасно раскрывает смысл церковных праздников. Например, каноны в праздники Пасхи, Рождества Христова и Богоявления основаны на проповедях св. Григория Богослова. Они полны глубоких размышлений о смысле библейских событий. Эти размышления может использовать и священник в праздничной проповеди.

Хорошей основой для проповеди могут служить тропари и кондаки праздников, в которых в краткой и емкой форме раскрыт смысл церковных торжеств. Глубоким богословским содержанием, поэтичностью и при этом простотой отличаются и тексты Октоиха, в основе своей восходящие к прп. Иоанну Дамаскину. Опираясь на них, можно строить проповеди в воскресные дни.

Богослужебные тексты могут стать иллюстрациями и для тематических проповедей. Например, тексты Триоди Постной помогают раскрыть тему о смысле и назначении поста. Также в Триоди содержится богатейший материал для проповедей о различных пороках и добродетелях. Текст Великого канона преподобного Андрея Критского дает неисчерпаемое количество иллюстраций для проповеди о покаянии. В нем также можно найти прекрасные поэтические образы, которые помогут сделать более яркими и образными воскресные гомилии на Евангельские зачала. Тексты праздника Пятидесятницы содержат глубокий богословский материал, который можно использовать для раскрытия в проповеди учения о Пресвятой Троице.

Наглядной иллюстрацией в тематической проповеди могут служить не только тексты, но и богослужебные обряды. Православное богослужение, возводящее человека к полноте богообщения, активно использует язык символов. Зачастую символические действия и обряды гораздо лучше раскрывают нам священную реальность, нежели богословские трактаты. В византийской традиции всегда преобладало анагогическое истолкование литургии¹⁶⁹. И сегодня символы и образы, заимствованные из богослужения, позволяют обогатить и возвысить проповедь.

Например, чин великого водоосвящения актуализирует событие Крещения Христа в Иордане и сам по себе может служить материалом проповеди. В Неделю ваий (Вход Господень в Иерусалим) проповедь может опираться на обряд освящения ветвей, который позволяет собрать воедино и Евангельское повествование, и тропарь праздника (в котором ветви названы знаменем победы¹⁷⁰).

Множество глубоких и ярких образов дарит проповеднику богослужение Страстной и Пасхальной седмиц. Чтение Страстных Евангелий, погребение плащаницы, шествие вокруг храма в Пасхальную ночь и многое другое – все это символические действия, которые проповедник может использовать в качестве иллюстраций. Эти внешние образы с особой силой воздействуют на молящегося, делая наше приобщение библейским событиям более зримым и осязаемым.

Важно, чтобы предлагаемые проповедником размышления об обрядах и символах опирались на святоотеческую традицию и учитывали современные научные знания о происхождении и сути богослужебных действий. Правильное привлечение в проповедь богослужебного материала не нарушает, а порой даже усиливает христоцентричность проповеди.

Однако порой возникает необходимость не просто использовать богослужебную традицию в качестве источника для иллюстраций, но и уделять в рамках проповеди внимание разъяснению смысла совершаемых в храме обрядов. К сожалению, следует признать, что порядок совершения богослужения и особенно его смысл остается сегодня малопонятным для значительного числа прихожан.

Понятно, что целостное усвоение порядка и содержания богослужения должно быть результатом систематического изучения литургики. Такое изучение может быть организовано в рамках воскресных школ, которые сегодня посещают и взрослые, и дети. Но все же и в рамках церковной проповеди допустимо, а порой и необходимо предлагать слушателям разъяснения богослужения.

Особенно важно разъяснять подлинный смысл происходящего в тех случаях, когда в народе распространены суеверия, связанные с богослужебными обрядами. В современной жизни Русской Православной Церкви большое количество людей приходят в храм в дни, когда совершаются освящения воды, плодов, меда или пасхальных куличей. Среди тех, кто приходит в храм в эти дни, многие являются малоцерковными людьми. В их среде бытуют многочисленные заблуждения и суеверия, связанные с церковными обрядами.

Так, народное отношение к святой воде очень часто имеет оттенок магизма или даже оккультизма. Потому перед совершением обрядов освящения очень важно произнести хотя бы краткую проповедь, разъясняющую смысл происходящего. Такая проповедь как раз и должна представить слушателям христоцентричное толкование литургических обрядов и сформировать правильное их восприятие.

С проблемой непонимания литургических чинов священник постоянно сталкивается и при совершении так называемых «треб» (крещения, венчания, елеосвящения, отпевания, освящения зданий и т. д.). Мы уже отмечали, что во время этих богослужений священник может (а порой просто обязан) произносить проповеди, посвященные разъяснению смысла совершаемых обрядов.

Проповеди, посвященные разъяснению богослужения, могут звучать в храме в будние дни. Например, по распространенной традиции, в один из дней недели в вечернее время в храмах совершаются молебны с чтением различных акафистов. На таких собраниях священник может произносить циклы бесед, посвященных в том числе и разъяснению смысла богослужения. Неделю за неделей проповедник может произносить беседы популярного характера, посвященные порядку совершения литургии или других богослужений.

Было бы замечательно готовить и циклы проповедей о богослужении как таковом, о его роли в жизни христианина, о силе и важности молитвы церковной общины. Могут быть подготовлены и циклы бесед о суточном круге богослужения, порядке совершения таинств и т. д.

Таким образом, литургическая традиция дает проповеднику богатый материал для яркого и образного раскрытия самых разных тем. В свою очередь проповедь должна способствовать более осмысленному участию общины в богослужении.

В течение церковного года совершаются многочисленные праздники в честь Божией Матери (Рождество Богородицы, Введение во храм, Успение, Покров и др.), а также в честь ее чудотворных икон (Владимирская, Иверская, Казанская и многие другие). Прихожане, как правило, активно посещают в эти дни богослужения, что само собой предполагает произнесение проповеди. Поскольку в Священном Писании содержится совсем мало сведений о Пресвятой Богородице, то Евангельские чтения на богослужении сводятся, в основном, к двум отрывкам: о встрече с Елисаветой – на утрене, о Марфе и Марии – на Божественной литургии.

Очевидно, что при обилии Богородичных праздников невозможно каждую проповедь посвящать толкованию одного и того же Евангельского чтения. Проповедь в такие праздники, как правило, касается или богословского смысла праздника, если это, например, Введение во храм, или исторического повествования о заступлении Богоматери, или осмысления России как «Дома Пресвятой Богородицы». Могут быть и другие варианты – все зависит от тщательности подготовки проповеди и от благоговения пастыря к Царице Небесной.

Русский народ особенно почитает Божию Матерь, что выразилось в том числе в обилии различных Ее образов, многие из которых считаются чудотворными. Исследователь русского литургического творчества Ф. Г. Спасский пишет так: «Из того факта, что ни одна национальная Церковь не имеет такого значительного числа празднований в честь Богоматери, как Русская, можно вывести вполне правильное заключение о преимущественном почитании Богородицы на Руси с древних времен»¹⁷¹.

Понятно, что такая народная любовь к Царице Небесной требует и от проповедника особенных усилий в подготовке осмысленного и вдохновенного слова. Материалом для проповеди могут послужить исторические свидетельства, святоотеческие творения, живой духовный опыт. Весьма разнообразный материал дают богослужебные тексты, которых в русской традиции в честь Богоматери создано особенно много и которые, в отличие от других отечественных литургических произведений, носят большей частью оригинальный характер.

Так, служба Покрову Божией Матери, да и сам праздник, существуют только в русской традиции. «Все позднейшие исследователи единодушны в том, что праздник Покрова, не известный в Греции, несмотря на свою чисто константинопольскую тему, возник и прославлен на Руси», – пишет Ф. Г. Спасский¹⁷². В России существует множество храмов и монастырей в честь Покрова – достаточно назвать храм Покрова на Рву на Красной площади (более известный как собор Василия Блаженного) и знаменитую церковь Покрова на Нерли.

Само осмысление того, как поражение наших языческих предков-славян у стен Константинополя стало на Руси национальным торжеством и что это говорит о русском характере, может дать обильную пищу не для одной, а для множества проповедей в этот день.

Несомненно, почитание Богородицы пришло на Русь из Византии, чья столица, Константинополь, была посвящена Матери Божией. Именно о Константинополе говорится в богородичне из Великого канона преподобного Андрея Критского: «Град Твой сохраняй, Богородительнице...». Однако на Руси почитание Божией Матери получило особое развитие. Беспристрастный разбор исторических фактов, иконописных свидетельств, литургических памятников свидетельствует о справедливости именования России как «Дома Пресвятой Богородицы».

Все это может быть использовано проповедником в его размышлениях о предстательстве Божией Матери. Поскольку празднование той или иной иконы Пресвятой Богородицы можно встретить в нашем календаре едва ли не каждый день, то совершенно естественно сказать, что мы проживаем с Божией Матерью весь литургический год. А значит, и проповедь в честь Богоматери имеет большое значение и должна отличаться особенной силой, дышать любовью к Царице Небесной.

Это не только не противоречит требованию христоцентризма в проповеди, но, напротив, утверждает этот принцип, поскольку Дева Мария остается Матерью для своего Божественного Сына. «Се Мати твоя» (Ин.19:27), – вручил Ее Христос апостолу Иоанну Богослову, а в его лице – всем нам.

На каждый день церковного года положено воспоминание того или иного святого, икон в честь Божией Матери или особых событий (Воздвижения Честного Креста, обновление храма Воскресения Христова в Иерусалиме и т. д.). Часто в основу проповедей в эти дни полагаются агиографические тексты, к которым следует отнести не только жития святых, но и сказания о праздниках, чудесах, обретении и перенесении мощей или о чудотворных иконах.

Агиографические сюжеты оказали решающее влияние на гимнографию. Сокращенные варианты житий вошли в богослужебные книги в виде синаксарей, которые предписывается читать в храме.

Потому неудивительно, что житийная литература служит сегодня важным источником проповеди.

Тем не менее в гомилетической науке порой высказывалось мнение, что проповеди, основанные на житийных сюжетах, нарушают принцип христоцентричности. Из русских богословов наиболее жестко писал об этом профессор М. М. Тареев: «Ныне обычное явление..., что содержанием... проповедей служит история праздника и житие празднуемого святого. Таким образом прихожане из года в год выслушивают по временам сказания пролога и четиих миней о жизни св. Фоки, именуемого Вертоградарем, прп. Спиридона, Просфорника Печерского, св. Иоанна Кущника, узнают

о том, как был обретен крест Христов, с какого времени христиане стали особенно торжественно праздновать Сретение Господне, по какому случаю установлен праздник происхождения честных древ креста Господня и пр., а в то же время остаются невеждами в учении Господа нашего Иисуса Христа». Профессор Тареев настаивал, что слово Божие должно быть «единственным предметом проповеди», и утверждал, что священник, регулярно произносящий проповеди, посвященные житиям и истории праздников, фактически ничего не делает «для изложения народу учения Господа нашего Иисуса Христа»¹⁷³.

Едва ли можно согласиться со столь жестким отвержением агиографии как возможной основы для проповеди. Тем не менее важно помнить, что агиографические и эортологические темы не должны затмевать собой христоцентричное содержание проповеди. Почитание Божией Матери и святых возможно лишь в контексте нашего общения с Богом во Христе. А значит и проповедь, произносимая в дни праздников в честь Пресвятой Богородицы, святых, креста, а также в связи с воспоминаниями особых событий, всегда должна оставаться словом о спасении во Христе.

Сама по себе практика богослужебных собраний в дни памяти святых имеет за собой древнюю традицию. Она засвидетельствована уже в источниках II в. К этому же времени относятся и древнейшие агиографические памятники – акты мучеников, составленные очевидцами их смерти с целью «сохранить для церкви достоверное описание страданий и победы подвижника»¹⁷⁴. Древнейшим подобным памятником является Мученичество святого Поликарпа Смирнского († 156), которое стало образцом для многочисленных древнехристианских сказаний о мучениках.

Рождение традиции ежегодного поминовения мучеников впервые зафиксировано в Мученичестве св. Игнатия Богоносца (II в.): «Проведя несколько дней над его гробом в пении гимнов, христиане положили и впредь воспевать жизнь и страдания его, и при воспоминании о нем прославлять Господа Иисуса»¹⁷⁵. На таких ежегодных собраниях в память о мученике, которые (если была возможность) проходили на месте его страданий или на его могиле, читались мученические акты.

Важно подчеркнуть, что, как видно из цитированного текста, воспоминание о мученическом подвиге всегда соединялось с прославлением Господа Иисуса. В этом как раз и раскрывается христоцентричность всякого богослужебного собрания. Христоцентричным должно быть и всякое агиографическое повествование. Напомним, что в греческом языке мученики именуются свидетелями (μάρτυς). Мученичество – это подвиг веры, это свидетельство о вере во Христа.

Не только мученик, но и всякий святой – это свидетель Христа. Читая повествование о подвижнике веры, мы сами укрепляемся в вере и приближаемся ко Христу.

Перед проповедником, произносящим слово в день памяти святого, стоит особая задача. Говоря о человеке, достигшем святости, он должен свидетельствовать о Христе. Недостаточно просто пересказать в проповеди житие. Необходимо показать, как Христос действовал в жизни этого человека; показать, как подобный нам человек вошел в меру полного возраста Христова (Еф.4:13).

Рассказ о святом должен быть рассказом о встрече со Христом, которая изменила жизнь человека. Такая проповедь способна оказывать особое эмоциональное воздействие на слушателя, побуждая его подражать святому. Разумеется, повествуя о мученике, проповедник не должен призывать слушателей к мученичеству; а рассказывая о древнем пустыннике, не должен побуждать всех уйти в пустыню. Каждого человека Господь ведет своим путем. И подражание святому заключается не в копировании внешних форм его подвига, а прежде всего в верности и доверии ко Христу, Ведущему нас в Царство Славы. Проповедь о святом призвана быть живым рассказом о живом человека, обретшем Христа. Лишь в таком случае она достигает сердец слушателей.

Используя в проповеди житийную литературу, проповедник должен хорошо знать особенности этой литературы, которые оказывают влияние и на проповедь. Прежде всего нужно помнить, что агиографические тексты, являясь частью церковного предания, не обладают такой же авторитетностью, что и книги Священного Писания или творения отцов Церкви. Жития относятся, как сказали бы сегодня, к литературе «популярного характера», т. е. литературе, рассчитанной на широкое распространение в церковном народе. Порой житие представляет собой фиксацию народной памяти о святом или об особых событиях в жизни Церкви.

В истории Церкви именно среди житийных текстов чаще всего выявлялись произведения, содержащие ошибочные или даже прямо нехристианские идеи. Так, уже в первые века христианства получили широкое хождение сказания об апостолах и мучениках, составленные в гностической среде. Через эти тексты в церковный народ проникали идеи, чуждые или даже враждебные церковному учению. И в последующие времена нередко рассказы о святых, тиражировавшиеся в церковном народе, содержали еретические доктрины.

Потому неудивительно, что в канонах Вселенских и Поместных Соборов мы неоднократно встречаем жесткие запреты на чтение в церковных собраниях текстов сомнительного происхождения. Например, 63-е правило Трулльского Собора гласит: «Повести о мучениках, врагами истины лживо составленные, дабы обесславить Христовых мучеников, и слышащих привести к неверию, повелеваем, не обнародовать в церквах, но предавать оные огню. Приемлющих же оные, или внимающих оным, как будто истинным, анафематствуем»¹⁷⁶.

Чтобы не подпасть под это суровое осуждение, священник должен использовать при подготовке к проповеди только житийные тексты, одобренные церковной властью. Мы специально обращаем на это внимание, поскольку с конца 1980-х гг., после того как жесткие ограничения на издание религиозной литературы, действовавшие в советский период, были сняты, в свет вышло огромное количество литературы, которая внешне казалась вполне благочестивой, но при внимательном знакомстве с ней оказывалась противоречащей церковному преданию.

Среди таких изданий значительную часть составляли как раз жизнеописания подвижников благочестия XX в., почитавшихся в народе, но не причисленных Церковью к лику святых. Эти жизнеописания, как правило, составлялись на основании устного народного предания и зачастую издавались без санкции церковной власти. В таких изданиях могли встречаться не только рассказы сомнительной достоверности, но и следы народных верований, граничащих с язычеством и оккультизмом. Такие издания могли распространяться и через систему церковной книготорговли, получая тем самым видимость церковного одобрения. Нередко сюжеты, почерпнутые из таких книг, проникали и в церковную проповедь.

Церковное руководство неоднократно обращало внимание епископов и духовенства на эту проблему. Например, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий в 1997 г. на Епархиальном собрании Москвы с горечью констатировал: «К сожалению, несмотря на наши предупреждения, в ряде храмов по-прежнему продается литература, носящая неправославный характер, несущая суеверия»¹⁷⁷. В 2004 г. на Архиерейском Соборе Патриарх Алексий также отметил «участившиеся случаи самочинного книгоиздания» и привел в пример литературу, посвященную Григорию Распутину и Ивану Грозному¹⁷⁸. 25 декабря 2009 г. Священный Синод Русской Православной Церкви констатировал: «В ассортименте епархиальных магазинов, монастырских и храмовых лавок часто присутствует продукция, не получившая одобрения Церкви, а порой и сомнительная с точки зрения православного вероучения».

Чтобы решить эту проблему, в декабре 2009 г. Священный Синод установил обязательное рецензирование Издательским советом Русской Православной Церкви всех изданий, предназначенных для распространения через систему церковной (епархиальной, приходской, монастырской) книготорговли. В 2010 г. была создана коллегия по рецензированию и экспертной оценке церковных изданий, в состав которой вошли авторитетные священнослужители, ученые, богословы, специалисты в области издательского дела.

С этого времени вся печатная, аудио- и видеопродукция, выпускаемая церковными издательствами на территории Российской Федерации, в обязательном порядке проходит рецензирование в Издательском отделе. Изданиям, прошедшим такое рецензирование, присваивается гриф «Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви». И только издания, имеющие указанный гриф, могут распространяться через систему церковной книготорговли¹⁷⁹.

Автономные и Самоуправляемые Церкви (в составе Московского Патриархата) самостоятельно проводят экспертизу своих изданий. Так, в Украинской Православной Церкви с 2008 г. проводится обязательная богословская и литературная экспертиза изданий, предлагаемых к печати по благословению Предстоятеля Украинской Православной Церкви. Экспертиза осуществляется Издательским отделом Украинской Православной Церкви в сотрудничестве с Киевской духовной академией и Синодальной Богословско-канонической комиссией¹⁸⁰.

Таким образом, сегодня в Русской Православной Церкви фактически возрождена духовная цензура. Как отмечал Святейший Патриарх Кирилл в 2011 г., внедрение обязательной экспертизы изданий поставило «заслон на пути оккультной и псевдохристианской литературы», которая ранее могла появляться в системе церковной книготорговли¹⁸¹. Сегодня при подготовке к проповеди священнику желательно использовать издания последних лет, прошедшие экспертизу и получившие гриф Издательского Совета.

Отметим и еще одну проблему, связанную с использованием в проповеди агиографической литературы. Для того, чтобы сохранить христоцентричный характер проповеди, агиографическая проповедь должна стать рассказом о спасительном действии Бога, проявившемся в жизни конкретного человека. Однако сами по себе житийные тексты далеко не всегда бывают живыми и эмоциональными рассказами о подвиге святого. Жития святых, как отмечают современные исследователи, это «один из самых формализованных литературных жанров, основной характеристикой которого является следование канону, проявляющееся на всех уровнях произведения – структурном, стилистическом, идейном и символико-богословском»¹⁸².

Большинство житий имеют типичную структуру, в которой используются устоявшиеся литературные приемы. Поскольку авторы житий всегда стремились к выявлению «сути и вневременного содержания подвига святого..., поэтому агиограф зачастую сознательно лишает своего героя индивидуальных, «земных» черт и оставляет в его образе лишь типическое и «небесное""¹⁸³.

Формализация житийных текстов зачастую становится причиной такой же формализации проповеди, основанной на житиях. Нередко проповеди, посвященные, например, разным преподобным, жившим в совершенно разные эпохи и в разных странах, бывают похожи друг на друга как две капли воды. В результате житийный сюжет перестает выполнять ту задачу, ради которой он используется в проповеди. Он перестает быть рассказом об уникальном пути ко Христу, который прошел именно этот человек.

Формализация проповеди, посвященной житийным сюжетам, хорошо известна священникам, прошедшим курс обучения на дневных отделениях духовных семинарий. В практике духовных школ на третьем году обучения в будние дни студенты произносят проповеди на вечерних молитвах. Как правило, эти проповеди посвящены житиям святых. Таким образом, проповеди на агиографические темы звучат в семинарских храмах по несколько раз в неделю. И очень часто такие проповеди имеют типичный недостаток – в них жизненный путь святого описывается формально и схематично. Очень редко начинающему проповеднику удается представить рассказ о святом живо и эмоционально. Потому, к сожалению, такие проповеди обычно получаются бесцветными и шаблонными.

Эта опасность формализации подстерегает и приходских священников, произносящих проповеди на агиографические темы. Чтобы ее избежать, проповедник должен уделить особое внимание подготовке таких проповедей. Фактически проповедник должен максимально «оживить» житийные тексты, максимально приблизить их к слушателю. Чтобы этого достичь, можно использовать при подготовке к проповеди не сами древние жития и не их редакцию, сделанную на рубеже XVII-XVIII вв. святителем Димитрием Ростовским, а современные переложения житийных памятников.

При подготовке к проповеди современному священнику лучше обращаться к житиям тех святых, которые наиболее близки к нам по времени своей жизни и в жизнеописаниях которых более рельефно отобразилась их эпоха. Как правило, такие тексты по своей стилистике заметно отличаются от древних житий, составленных в совершенно иных исторических условиях и ориентированных на совершенно иное общество.

Сегодня особой популярностью в церковном народе пользуются жизнеописания подвижников благочестия XIX-XX вв. Подлинными памятниками церковной литературы стали жизнеописания преподобного Паисия Величковского и преподобных Оптинских старцев. Чрезвычайно поучительными могут быть и жизнеописания святителей Филарета (Дроздова), Филарета (Амфитеатрова), Игнатия (Брянчанинова), Феофана Затворника, преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна Кронштадтского. Эти святые особенно почитаются в церковном народе. Их жизнеописания являются ярким свидетельством действия Духа Святого в истории Церкви в новое время. Обстоятельства их жизни гораздо более понятны современному человеку, нежели византийские или древнерусские реалии. Потому и проповедник, используя их жизнеописания, может создавать яркие и живые проповеди, наполненные запоминающимися примерами из жизни.

Проповедник должен, конечно же, уделять особое внимание и житиям новомучеников и исповедников XX в. С 1989 г. и до сегодняшнего дня к лику святых причислено более 1 700 иерархов, священников, монахов и мирян, засвидетельствовавших свою верность Богу в годы атеистического советского режима. Подвиг мученичества и исповедничества, явленный Русской Церковью в XX в., стал важным вкладом во вселенское Православие. И сегодня Русская Православная Церковь прилагает особые усилия для распространения в народе почитания новомучеников и исповедников.

В 2011 г. Архиерейский Собор Русской Православной Церкви не только особо подчеркнул необходимость совершения регулярных богослужений в честь новомучеников в местах их служения и мученических подвигов, но и предписал «проводить посвященные их памяти церковно-общественные мероприятия (конференции, форумы, съезды), а также вести просветительскую работу в высших учебных заведениях, школах, среди молодежи»¹⁸⁴. Церковная проповедь, посвященная жизненному пути новомучеников и исповедников XX в., должна стать одним из важных средств сохранения в народе памяти об их подвиге.

Отметим и еще одну проблему, связанную с агиографической литературой. Как известно, житийные тексты далеко не всегда соответствуют критерию исторической достоверности. Известный русский историк В. О. Ключевский, который специально занимался изучением житий русских святых, писал, что практически в любом житийном тексте присутствуют две составляющие. Во-первых, житие – «это ораторское произведение, церковная проповедь, предметом которой служат... религиозно-нравственные истины». Но, с другой стороны, религиозно-нравственные наставления в житии представлены «не в отвлеченном анализе или практическом приложении, а на известных исторических лицах и событиях». То есть житие всегда стоит на грани между историей и литературой.

Проанализировав значительный массив житийных текстов, Ключевский пришел к выводу, что в агиографическом дискурсе форма полностью господствует над содержанием. Именно форма житийного нарратива подчиняет его содержание «своим твердым, неизменным правилам». И именно форма повествования нередко становится преградой «между историком и историческим фактом, который заключается в житии»¹⁸⁵.

Проблемы исторической достоверности актуальны, увы, и для современной агиографии. Например, в 1990-е гг. в России получили широкое распространение жизнеописания старца Феодосия Кавказского¹⁸⁶, полные исторически недостоверных и даже откровенно вымышленных сюжетов. Подобные сюжеты можно встретить и в жизнеописаниях блаженной Матроны Московской¹⁸⁷.

По мере изучения материалов, связанных с гонениями на Церковь в XX в., все чаще выявляются досадные неточности и в житиях новомучеников и исповедников¹⁸⁸. Потому священник, используя житийный материал в проповеди, должен относиться к нему с особым вниманием. Сегодня, когда в храме на богослужении значительную часть молящихся составляют люди с высшим образованием, недопустимо предлагать им в проповеди исторически сомнительные или прямо недостоверные сведения. Это не только вредит содержанию проповеди, но и подрывает авторитет проповедника.

Однако священник должен избегать и другой крайности. Зная недостатки агиографии, он порой стремится развенчать их прямо во время проповеди. Но амвон проповедника – это не университетская кафедра, а проповедь – это не профессорская лекция. Потому на амвоне нельзя заниматься «демофологизацией» житийных текстов. Задача проповедника – извлечь из жития духовный урок, помогающий слушателям восходить ко Христу. Конечно, проповедник не должен тиражировать недостоверную информацию, но он и не должен предлагать слушателям критический разбор житийных сюжетов. Научный анализ житий – это особая задача, которая решается в рамках специальных исследований, а не во время проповеди.

Проповедник призван найти золотую середину между некритичным тиражированием сомнительных сведений и полным отвержением житий как источника проповеди. Проповедник не должен впадать ни в крайности рационализма, ни в крайности легковерия. Ему необходимо выработать трезвый и взвешенный подход к агиографической литературе, который позволит обратить к людям с амвона такое же взвешенное и трезвенное слово.

Слово публицистика имеет латинское происхождение. Publicus дословно значит общественный. Соответственно, к сфере публицистики принято относить тексты, посвященные актуальным общественным проблемам. Публицистический стиль речи типичен для средств массовой информации (газет, журналов, телевидения, радио, афиш, буклетов, интернет-сайтов и т. д.). Для него характерна повышенная эмоциональность, широкое использование оценочных категорий, призывы к конкретным действиям.

Публицистика одновременно стремится удовлетворить и интеллектуальные, и эстетические запросы читателя (слушателя, зрителя). Актуальность тем, затрагиваемых в публицистической речи, предполагает, с одной стороны, вдумчивые размышления и логическое изложение мысли. Но в то же время, с другой стороны, публицистика предполагает выражение авторского отношения к описываемым явлениям и проблемам, что невозможно без использования эмоциональных средств языка. Это обуславливает использование в публицистической речи широкого спектра лексики: от научных терминов до обыденных и даже жаргонных выражений.

Публицистические тексты сосредотачиваются, как правило, на актуальных проблемах политической жизни, экономики, культуры, науки, образования и т. д. Публицистика играет важную роль в жизни современного общества, отображая существующий в нем плюрализм мнений. Публицистический стиль – это прежде всего стиль общественных дискуссий.

Для гомилетики представляет особую важность вопрос о допустимости и границах использования в проповеди публицистических тем. Изучение истории проповедничества показывает, что практически во все периоды истории Церкви современность присутствовала в проповеди. И в этом нет ничего удивительного. Присутствие современности в проповеди – это, скорее, норма, чем исключение.

Мы уже неоднократно подчеркивали, что церковная проповедь – это постоянная актуализация слова Божиего. Проповедь всегда обращена к конкретным людям, и достичь их сердец она может лишь в том случае, если проповедник учитывает жизненную ситуацию слушателей. Люди, приходящие в храм, приносят сюда свои тревоги и сомнения, свои устремления и переживания. Жизнь каждого человека протекает в конкретном историческом, культурном и социальном контексте. Все это в совокупности и создает его особую ситуацию. Проповедь несет слово Евангелия к человеку именно в этой конкретной ситуации. Она призвана показать человеку путь ко Христу в реалиях его жизни. И поэтому проповедь всегда должна говорить о том, как быть христианином здесь и сейчас.

В гомилетической науке всегда особо подчеркивалась необходимость для проповеди быть актуальной и современной. Как писал еще в 1907 г. профессор Московской духовной академии протоиерей Димитрий Рождественский, «задача проповедника – не только быть верным неизменной евангельской истине, но и применять неизменное учение о спасении к непрерывно изменяющимся условиям времени и состоянию слушателей». Поэтому в проповеди присутствует два обязательных элемента: «неизменный, заимствуемый из слова Божия, и постоянно изменяющийся, привносимый личностью проповедника и обуславливаемый нуждами и запросами тех, кому преподается учительное слово»¹⁸⁹. А профессор М. Тареев даже полагал, что если бы из проповеди были удалены все современные вопросы, то она стала бы «ненужной, излишней, проповедники могли бы ограничиваться чтением слова Божия»¹⁹⁰.

В протестантской среде распространено образное выражение, что проповедник должен держать в одной руке Библию, а в другой – свежую газету. Эта поговорка отражает постоянное стремление проповедника к христианскому осмыслению современности, желание увидеть все происходящее вокруг в свете слова Божия. При этом очень важно понимать, что священник не должен превращаться в журналиста, который излагает последние новости, не вдаваясь в их анализ. Задача проповедника состоит в последовательно христианском осмыслении процессов, происходящих в современном мире.

Помещение проповеди в современный контекст предполагает оценку современности в свете Евангелия. Такая оценка как раз и составляет публицистический аспект проповеди. Потому неудивительно, что события, волновавшие общество, находили отражение в проповеди во все эпохи. В гомилетическом наследии отцов Церкви мы постоянно встречаем размышления о современной им общественной жизни, стихийных бедствиях, военных потрясениях и многом другом. Как писал профессор В. Ф. Певницкий, «Святые отцы ... обнаруживали особенную чуткость к запросам времени. Считая главной своей обязанностью изъяснение слова Божия, они прерывали рядовое изъяснение его текста, когда обстоятельства выдвигали перед ними вопиющие нужды времени, и посвящали свое слово разъяснению вопросов, волновавших современное им поколение»¹⁹¹.

По общему признанию исследователей, наиболее яркое отражение современность нашла в беседах св. Иоанна Златоуста. Как писал профессор Н. И. Барсов, у св. Иоанна «критический анализ современных ему теоретических настроений мысли и практических стремлений достигает своего апогея, до того, что проповеди этого вселенского учителя служат лучшим источником для культурной и бытовой истории его времени»¹⁹².

Много раз современность буквально врывалась в беседы св. Иоанна Златоуста. Например, поводом для известного цикла бесед, произнесенных им в 387 г. в Антиохии, послужил народный мятеж, случившийся после объявления о повышении налогов. Во время этого мятежа с постаментов были свергнуты бронзовые статуи императора и членов его семьи. В результате в Антиохию из Константинополя был прислан начальник дворцовой администрации Кесарий и генерал Еллевих для подавления мятежа и ареста зачинщиков беспорядков.

В цикле бесед «О статуях» св. Иоанна нашла яркое отражение общественная жизнь Антиохии. Златоуст (который тогда был еще пресвитером) много говорит о нравственном состоянии антиохийского общества и о пороках, распространенных среди горожан. В последней беседе из этого цикла он сообщает, что Антиохийский епископ Флавиан добился от императора Феодосия милости для зачинщиков мятежа¹⁹³.

Важно отметить, что в своих проповедях св. Иоанн Златоуст не только обличал народные нравы и вскрывал язвы общественной жизни. Он обращался с довольно жесткими обличениями и к сильным мира сего. Как известно, он выступил с обличением императрицы Евдоксии, за что был лишен кафедры, отправлен в ссылку и умер по пути к месту изгнания. Таким образом, последовательные призывы к воплощению христианской нравственности в общественной жизни стоили ему жизни.

Современность присутствует и в проповедях свв. Григория Богослова и Василия Великого. Как правило, поводом для рассуждений на злободневные темы для них служили стихийные бедствия или военные нашествия. Например, беседа св. Василия Великого «Во время голода и засухи»¹⁹⁴ была произнесена в 369 г. в связи с голодом. Она посвящена взаимоотношениям в христианском обществе. Центральная мысль беседы достаточно проста: все скорби, которые обрушиваются на человеческий род, посылаются Богом для того, чтобы люди исправили свою жизнь. Обосновывая этот тезис, св. Василий напоминает многочисленные случаи того, как отступления Израиля от чистоты веры и его отпадения в язычество влекли за собой кары от Бога. Эта беседа св. Василия стала классической и в течение многих столетий служила источником вдохновения для многих проповедников. И хотя в ней речь идет о вполне конкретном бедствии (засухе и голоде), ясная и четкая концепция св. Василия была распространена на все вообще потрясения, которые могли случаться в истории.

Схожее содержание имеет и беседа св. Григория Богослова, произнесенная «после того, как град опустошил поля» (слово 15-е)¹⁹⁵. Здесь он утешает своего отца, пораженного этим несчастьем, и рассуждает о причинах случившегося. Св. Григорий говорит, что стихийное бедствие является наказанием за грехи народа.

Именно в русле традиции, восходящей к свв. Василию Великому и Григорию Богослову, оценивали природные бедствия и общественные потрясения и древнерусские проповедники. Это видно, например, в «Слове о казнях Божиих», автором которого традиционно считают преподобного Феодосия Печерского, словах архиепископа Владимирского Серапиона (XIII в.), «Поучении по случаю бездождия» митрополита Киевского Фотия († 1431)¹⁹⁶.

Проповедники в разные эпохи стремились оценить современность в свете слова Божия и тем самым дать Евангельский ответ на ситуацию своих слушателей. Хотя это можно условно определить как публицистический элемент в проповеди, тем не менее упомянутые древние тексты, конечно же, нельзя назвать публицистикой в современном смысле этого слова.

Публицистический стиль в его современном понимании получил распространение в проповеди уже в новое время, когда Церковь столкнулась с новыми вызовами. Так, в истории Русской Церкви особое публицистическое направление в проповеди оформилось в 1850–1860-е гг. Причиной его появления были бурные перемены в жизни российского общества: великие реформы Александра II, развитие науки и техники, становление периодической печати, появление новых философских, естественнонаучных и социально-политических теорий. Традиционная для церковного сознания картина мира стала вступать во все больший конфликт с данными точных наук. Получили широкое распространение направления мысли, прямо отвергавшие Божественное откровение и противопоставлявшие себя Церкви. Все это побуждало Церковь к аргументированному ответу. И неудивительно, что появилась плеяда проповедников, принявших этот вызов и стремившихся с церковного амвона защитить церковное учение.

Наиболее яркими представителями публицистической проповеди считаются епископ Смоленский Иоанн (Соколов, 1818–1869), архиепископ Херсонский Никанор (Бровкович, 1826–1890) и архиепископ Харьковский Амвросий (Ключарев, 1820–1901). Характерными чертами их проповедей были апологетическая направленность, стремление дать христианскую оценку новым явлениям общественной жизни, полемика с новомодными учениями и, как следствие, активное привнесение в проповедь научной терминологии.

Проповедники-публицисты имели широкую популярность в обществе. Например, одна из первых публицистических проповедей епископа Иоанна (Соколова) относится к февралю 1857 г., когда он, еще будучи архимандритом, произнес в Казанском соборе в Петербурге «Слово в неделю Православия и на вступление на престол государя Александра II»¹⁹⁷. Эта проповедь поразила слушателей своей новизной и оригинальностью.

Архимандрит Иоанн рассуждал о православном понимании идеи общественного прогресса. Он противопоставлял подлинный прогресс прогрессу ложному. С одной стороны, архимандрит Иоанн признавал возможность и необходимость «заимствовать просвещение от других народов, опередивших нас на пути образования умственного». Но в то же время отвергал распространяемое «под видом просвещения ... вольномыслие ума и сердца». Продолжая славянофильскую традицию, он призывал к развитию русского общества на основе самобытной традиции, тесно связанной с Церковью.

Эти, казалось бы, простые мысли вызвали необычайный восторг у слушателей. Сам факт обсуждения в проповеди актуальных современных вопросов был воспринят как смелое новаторство. По окончании богослужения слушатели благодарили проповедника, пожимали ему руку и просили как можно скорее опубликовать проповедь. Однако при ее публикации возник конфликт с духовной цензурой. И потому текст проповеди получил широкое распространение в рукописях¹⁹⁸.

Привлекая внимание образованного общества, публицистическая проповедь при этом оставалась малопонятной для простых прихожан. Архиепископ Никанор (Бровкович), любивший наполнить свои проповеди философской терминологией и сведениями из области разных наук, совершенно не сообразовывался с интеллектуальным уровнем своих слушателей. Епископ Иоанн (Соколов), произносивший публицистические проповеди в Петербурге и Казани, после назначения на епископскую кафедру в Смоленск фактически вернулся к традиционному проповедничеству на общехристианские темы. Для его провинциальной паствы публицистическая проповедь оказалась непонятной.

Увлечение проповедников-публицистов новыми течениями мысли не всегда выглядело умеренным. Например, в 1883 г. в Неделю сыропустную архиепископ Никанор (Бровкович) произнес проповедь, в которой жестко критиковал вегетарианство, набиравшее тогда популярность в обществе. Почти половину текста проповеди составили цитаты из статьи о научных основах питания. Вообще, проповеди архиепископа Никанора по содержанию и стилистике часто походили на научно-популярные статьи или литературные эссе. В своих проповедях он мог говорить о христианском отношении к идее прогресса, о пользе железных дорог, о романах Достоевского и Толстого, о стихах Пушкина. Его проповеди, как правило, достаточно обширны по объему и буквально перенасыщены научной терминологией.

Проповедники-публицисты порой затрагивали и острые социально-политические темы, что приводило к конфликтам с церковным начальством. Например, в 1857 г. архимандрит Иоанн (Соколов) должен был в Неделю Крестопоклонную (10 марта по старому стилю) произносить проповедь в Казанском соборе Петербурга перед началом выборов в дворянстве Санкт-Петербургской губернии. Он подготовил текст проповеди и подал его на рассмотрение Петербургскому митрополиту Григорию (Постникову). Свою проповедь он хотел посвятить самому злободневному вопросу тогдашней России – вопросу о крепостном праве.

Архимандрит Иоанн призывал дворян к христианскому отношению к крепостным. Он прямо сказал о недопустимости уравнивать крепостных крестьян «почти с бессловесными» (то есть с животными) или видеть в них не личности, а лишь вещи. Проповедник призвал дворян уважать в подвластных им крестьянах «достоинство человечества» и не превращать крепостных «в жертвы одной нашей безусловной воле и самоугождению, но жертвовать им силами и трудами; не отделять своего блага от их блага, но заключать одно в другом: себя совершенствовать, чтобы их усовершать; их счастье устроить, чтобы свое счастье упрочить». Отец Иоанн призывал помещиков видеть в крепостных образ Божий и относиться к ним по-христиански.

Когда митрополит Григорий ознакомился с поданным ему текстом, он запретил отцу Иоанну произносить эту проповедь, а также не допустил ее до печати. Впервые она была издана лишь после смерти епископа Иоанна (Соколова)¹⁹⁹.

Из этого краткого экскурса в историю публицистической проповеди можно видеть ее сильные и слабые стороны. Прежде всего публицистическая проповедь – это проповедь актуальная, посвященная проблемам, волнующим современное общество. Это проповедь, стремящаяся дать последовательно христианский ответ на вызовы современности. Как замечал проф. М. М. Тареев, современная жизнь выдвигает и такие вопросы, «на которые нет в слове Божием буквального ответа, но к решению которых надлежит еще применить слово Божие»²⁰⁰. И проповедник должен постоянно выполнять эту задачу. Он призван искать последовательно христианские ответы на современные вызовы. И это делает его проповедь публицистичной.

Но при этом всегда существует опасность, что публицистика захлестнет проповедника, и он начнет говорить не о вечном, а о скоротекущем. Главная угроза проповедника, обращающегося к публицистическим темам, это утрата христоцентричности проповеди. Задача проповедника – говорить о Христе и о следовании за Христом. Законы физики, общественное устройство или новые течения в философии и психологии не могут становиться темой проповеди. Данные светских наук проповедник может привлекать в проповедь лишь для того, чтобы свидетельствовать о Христе.

Таким образом, публицистика как таковая является не содержанием проповеди, а одним из средств его раскрытия. Как писал проф. М. М. Тареев, «словесное обнаружение современности в проповеди допускается лишь до того предела, пока она не становится содержанием проповеди»²⁰¹.

Общество всегда обращает к Церкви многочисленные жгучие вопросы. Но особенно острым это вопрошание становится в периоды общественных трансформаций. Протоиерей Д. Рождественский так описывал запросы российского общества, обращенные к Церкви в начале XX в. (непосредственно после революции 1905–1907 гг.): «Пастырей спрашивают, как христианину мыслить о свободе вероисповеданий, недавно объявленной и у нас; как в наше время относиться к театру; допустима ли в христианском государстве смертная казнь; как разрешить безобидно, в соответствии с Евангельским учением, рабочий вопрос; справедлив ли практикующийся в настоящее время способ пользования землею и пр.». Он также пишет, что в церковном обществе в революционные годы не было выработано единой позиции по этим злободневным вопросам. Это привело к идейному расслоению среди иерархов и духовенства. Церковь фактически оказалась не готова дать взвешенный ответ на эти вопросы.

Сегодня перед Церковью стоят не менее серьезные вызовы. В последние десятилетия в обществе активно обсуждаются вопросы научно-технического прогресса, взаимоотношений Церкви и государства, биоэтики, отношения Церкви к современной культуре и многое другое. Священник сегодня не может не затрагивать в проповеди эти злободневные темы. Но при этом он должен быть крайне осторожен в своих суждениях. Проповедник призван адекватно излагать те идеи, которые распространены в современном обществе.

Порой случается, что, рассуждая, например, об отношении Церкви к существующим теориям происхождения жизни на Земле, проповедник опирается на сочинения богословов XIX или начала XX в. В результате он воспроизводит взгляды, давно утратившие актуальность, а его проповедь, критикующая секулярные научные теории, превращается в борьбу с ветряными мельницами.

Сегодня, стремясь дать в проповеди ответ на злободневные вопросы, священник должен опираться на более современную литературу. И здесь важнейшим пособием для него должен стать программный документ Русской Православной Церкви – Основы социальной концепции. Этот документ был принят Юбилейным Архиерейским Собором в Москве в августе 2000 г. Он как раз и призван дать ответ Церкви на актуальные вопросы современности. В отдельных разделах документа речь идет об отношении Церкви к политике, нации, государству, вопросам собственности, проблеме войны и мира, преступности, наказанию и исправлению, вопросам личной, семейной и общественной морали, проблемам биоэтики и экологии, светской науке, культуре и образованию, проблемам международных отношений, глобализации и секуляризму.

Важно подчеркнуть, что Архиерейский Собор утвердил этот документ как официальную позицию Московского Патриархата в сфере отношений с государством и светским обществом. Именно поэтому документ был введен в учебные программы духовных учебных заведений Русской Православной Церкви. Кроме того, Основами социальной концепции было рекомендовано руководствоваться духовенству в пастырской практике, «связанной с новыми явлениями жизни общества». Поэтому Собор признал необходимым широкое распространение документа, чтобы с ним могли ознакомиться все священнослужители и миряне Русской Православной Церкви²⁰². Во исполнение этого Соборного определения священник, стремящийся рассмотреть в проповеди актуальные вопросы жизни Церкви в современном мире, должен руководствоваться Основами социальной концепции. Этот документ дает проповеднику важную богословскую опору в его суждениях.

Мы уже отмечали, что светская публицистика в значительной степени сосредотачивается на вопросах не только общественной и культурной, но и политической жизни. Потому очень важно понять, может ли и если может, то в какой степени, политика присутствовать в проповеди?

Общий богословский подход предполагает, что любая сфера человеческой жизни может быть оценена в свете Божественного откровения. Любая сфера деятельности может быть освещена светом Христовым. Потому, с одной стороны, в случае если вопросы политической жизни захватывают христианскую общину и среди прихожан есть ясный запрос на формирование отношения к событиям политической жизни, то пастырь может в проповеди дать христианскую оценку этим событиям. Особенно актуально такое высказывание в периоды общественных потрясений.

Протоиерей Д. Рождественский вскоре после окончания революции 1905–1907 гг. писал, что «проповедник не может совершенно игнорировать интересующие современное ему общество вопросы, не только касающиеся области интеллектуальной, но и социально-экономической и политической. В особенности же пастырь-проповедник не должен быть безмолвным в периоды общественных волнений»²⁰³. Однако обращение к таким темам всегда должно быть мотивировано исключительно пастырскими задачами. Священник должен учить своих слушателей быть верными Христу в любых политических обстоятельствах, а не формировать в слушателях политическую позицию.

Проповедь не может превращаться в пропаганду каких бы то ни было социально-политических учений или идеологий. Как отмечал протоиерей Д. Рождественский, «не должен проповедник... авторитетом религии оправдывать и поддерживать национальные страсти и предрассудки и незаконные притязания по отношению к другим народам. Его слово может быть проникнуто любовью к Отечеству, но это чувство не должно стоять в противоречии с основным началом христианской нравственности; патриот всегда должен оставаться христианином»²⁰⁴.

К сожалению, как в истории, так и в современной церковной жизни мы имеем немало примеров того, когда проповедники фактически использовали амвон для пропаганды той или иной идеологии, той или иной политической доктрины. В Русской Православной Церкви эта проблема стала особенно актуальной с конца 1980-х гг., когда еще в Советском Союзе началось возрождение состязательного политического процесса. С тех пор в странах бывшего СССР политическая борьба стала обычным атрибутом жизни общества.

После ряда конфликтных ситуаций, возникших в связи с участием духовенства в политической деятельности, Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1997 г. принял решение о недопустимости для архиереев и священнослужителей участвовать в какой-либо предвыборной агитации, а также быть членами политических объединений, «уставы которых предусматривают выдвижение своих кандидатов на выборные государственные посты любых уровней». Собор определил, что в деятельности политических организаций могут принимать участие только православные миряне. Но при этом политические организации не могут «иметь благословения церковного Священноначалия и выступать от имени Церкви»²⁰⁵.

В 2000 г. эта норма еще раз была подтверждена в Основах социальной концепции. Здесь также подчеркивалось, что Церковь должна призывать в проповеди к миру и сотрудничеству между людьми, придерживающимися различных политических взглядов. Потому Церковь «допускает наличие различных политических убеждений среди ее епископата, клира и мирян», за исключением таких, которые вступают в явное противоречие с учением Церкви и христианскими нравственными нормами (V, 2)²⁰⁶.

В 2011 г. в документе Архиерейского Собора Русской Православной Церкви «Практика заявлений и действий иерархов, духовенства, монашествующих и мирян во время предвыборных кампаний. Проблема выдвижения духовенством своих кандидатур на выборах»²⁰⁷ специально подчеркивалось, что для священнослужителей «недопустимо излагать личные политические взгляды с церковного амвона». Церковная проповедь не должна превращаться в политическую агитацию. Священник не имеет права заявлять от имени Церкви о поддержке «какого-либо государственного строя, какой-либо политической доктрины, какой-либо партии или политического лидера». Свою приверженность той или иной политической доктрине или партии священник может выражать только в частном общении, а также в ходе тайного голосования на выборах.

Особо важно подчеркнуть, что, запрещая политическую агитацию с амвона, цитированный документ считает необходимым для священника давать (в том числе и в рамках проповеди) «нравственную оценку политическим программам и заявлениям, особенно тогда, когда речь идет об открытой или скрытой пропаганде безбожия, нравственного релятивизма, пересмотра традиционных нравственных норм в личной, семейной или общественной жизни,

о пропаганде греха, о нанесении ущерба историческим или культурным памятникам, о деградации или разрушении окружающей среды, о духовном или физическом здоровье людей, о воспитании подрастающего поколения, заботе о бедных, больных, престарелых, одиноких и страждущих людях».

Таким образом, высказывания проповедника на злободневные темы не только желательны, но и необходимы. Однако они, во-первых, не должны нарушать принципа христоцентричности проповеди, а, во-вторых, обращение к подобным вопросам должно быть обусловлено исключительно пастырскими нуждами. Эти два важных условия устанавливают границы публицистических тем в проповеди.

Вопросы и задания

1. Охарактеризуйте основную идею христианской проповеди.

2. Назовите существующие различия между огласительной и внутрицерковной проповедью.

3. Опишите проповедь, сочетающую в себе элементы вероучения и нравоучения.

4. Назовите положительные и отрицательные стороны связи проповеди с лекционарной системой.

5. Раскройте особенности проповеди на Евангельские и Апостольские зачала.

6. Является ли необходимой церковная проповедь на ветхозаветные тексты?

7. Объясните, каким образом живое слово проповедника призвано актуализировать богатство литургического предания для конкретного человека здесь и сейчас?

8. Могут ли затрагиваться в проповеди литургические темы? Аргументируйте свой ответ.

9. В каких случаях в проповеди необходимо уделять внимание разъяснению смысла совершаемых в храме обрядов?

10. Раскройте значение и место агиографических и эортологических тем в проповеди.

11. Каковы особенности использования житийной литературы в проповеди?

12. Охарактеризуйте проблемы и опасности, присущие агиографической проповеди.

13. Объясните, что означает образное выражение о том, что в одной руке проповедника должна быть Библия, а в другой – свежая газета.

14. Расскажите о публицистическом элементе в святоотеческой проповеди.

15. Опишите сильные и слабые стороны публицистической проповеди.