Слово на день сошествия Святого Духа, говоренное в Херсонском Успенском соборе
в 1869 г.
Мы же не духа мира сего прияхом, но духа, иже от Бога (1Кор. 2:12)
Итак, братия, дух мира сего и Дух Божий суть два начала жизни человеческой, неприметно, но резкой чертой разделяющие всех нас, как бы, на два противоположных стана! Правда, рождаясь в ограде церкви Христовой, все мы, при первом же воззрении на свет Божий, приемлем духа, иже от Бога, и в тоже время, все мы знаменуемся и запечатлеваемся дарами благодати Христовой: но, увы! Разные обстоятельства возраста и воспитания, разные случаи и встречи при вступлении в жизнь, а особенно, разное употребление свободы, остающейся в каждом из нас и по принятии благодати, производит то, что Дух Христов, в одних из нас неотступно пребывает, сохраняется и по мере возрастания духа нашего в страхе Божием, становится в нас живым началом всей нашей деятельности, а в других, неприметно оскудевая и умаляясь, неприметно же заменяется духом мира сего, который, мало-по-малу, вторгаясь в нас и овладевая всеми силами души, становится, наконец, исходным началом всех наших мыслей, чувств, стремлений и действий.
К которой из сих сторон принадлежим мы с тобой, возлюбленный слушатель? К стороне ли хранящих в себе благодатные залоги и живущих по духу, иже от Бога, или к стороне тех, кои утратив духа права во утробе своей, направляются на всех путях жизни духом лестчим, духом мира сего? Вопрос весьма важный и особенно близкий к нам ныне, когда, празднуя сошествие Духа на Апостолов, невольно воспоминаем, что благодать Божия и на нас сходила, когда мы, при возрождении от воды и Духа, запечатлеваемы были таинственным помазанием от Святого. Итак, если когда, то ныне – в праздник Духа – приникнем к собственной своей жизни, и сопоставляя ее с жизнью Апостолов, всмотримся, каким духом мы водимся: Духом ли, иже от Бога, коим водились и они – живые и богоосвященные органы Духа, или духом мира, во зле лежащего.
Жизнь Апостолов, по принятии ими Пресвятого Духа, всегда была полна плодов благодатных. Не говоря о служении собственно Апостольском, каждое их дело и делание, не исключая занятий домашних и житейских, служило проявлением живого действования в сердцах их благодати Божией. Но если что свидетельствовало об этой благодати в них, то, по преимуществу, два проявления: молитва, составлявшая основу их жизни, праведной и святой, и высокое богоразумие, служившее для них первым условием возвещения миру царствия Божия.
Молитва, как излияние пред благим Сердцеведцем чувств страха и надежды в минуты одиночества, и как возношение верующего сердца на небо, идиже сокровище наше – Христос, для св. Апостолов, и до пришествия к ним Духа, составляла занятие почти непрерывное. Припомните, в чем, наиболее, они проводили время от вознесения Христа на небо до получения обетования Отча? Не в молитве ли? И возвратишася, говорит св. Лука, во Иерусалим от горы Елеон, и бяху выну в церкви, в молитве и молении, хваляще и богословяще Бога (Лук. 24:52,53; Деян. 1:12,14). Чем они занимались в уединении Сионской храмины, когда сошел на них Пресвятой Дух? Той же молитвой: ибо утром великого праздника, для того они и поспешили собраться вместе, чтобы молитвенное настроение умов и сердец их было единодушнее и действеннее: и егда скончавашася дние Пятидесятницы беша вси Апостоли единодушно вкупе (Деян. 2:1). А когда они же – самовидцы Слова животного узрели, наконец, иного Утешителя и облеклись силой свыше, нашедшу на них Святому Духу (Лук. 24:49; Деян. 1:8): то молитва еще более возросла в них, и сделавшись насущной потребностью их духа и жизни, обратилась для них в занятие как бы исключительное и непрерывное: бяху же терпяще в общении, в преломлении хлеба и в молитвах, в церкви и по домам (Деян. 2:42,46). Таким образом, святые Апостолы непрестанно молятся, – молятся до сошествия на них Пресвятого Духа, молятся в сошествие, молятся и по сошествии, – молятся всенародно и тайно, во храме и в домах, молятся на всяком месте и при всех обстоятельствах жизни. Да, святая и непрестающая молитва, – это не престающее в них дыхание устен Вседержителя (Иов. 33:4), – служила им помощью в трудах, облегчением в тяжких подвигах, ободрением в напастях, утешением в скорбях и печалях, отрадой в болезнях и злостраданиях.
Не тоже ли должно быть и с нами, брат, если мы живем и движемся тем же Духом? Не молитвой ли постоянной, сердечной, пламенной – первее всего, должна проявляться благодать Божия, если она живет в нас? Не молитвой ли, особенно, мы должны отличаться от сынов века сего, ходящих по духу мира и глумящихся над святостью молитвы? Итак, если дух благоговейной молитвы, не оставляя духа нашего, не оскудевает в нас; если мы не только не леностны в молитвенном подвиге, но и спешим на бдение и песнословие, – спешим потому, что обретаем в них отраду душе, утешение сердцу и услаждение духовному чувству; если мы ощущаем в себе готовность, и вечер и утро и полудне, изливать свою душу пред Сердцеведцем, и призывая имя Господа на всяко время, благословлять Его и во гласе радования и среди воздыханий скорбных; если мы, молясь языком и устами, чувствуем, что в тоже время молимся и умoм и духом (1Кор. 14:15); если наконец, ощущаем, что молящийся дух наш, по временам, как бы, разгорается в нас, и среди самых лишений и озлоблений от мира, исполняется сладости и восторгов необъяснимых: то благо нам, братия, благо: потому, что мы живем и ходим, как чада Божии, под осенением благодати; в нас обитает Всесвятой Дух, который Сам исправляет и одушевляет нашу молитву, Сам наставляет нас, как и о чем молиться, Сам возбуждает нас из глубины сердца вопиять к Богу: Авва Отче, и воздыхать пред Ним воздыханиями неизглаголанными (Гал. 4:6; Рим. 8:26).
Но что, если мы, попущением Божиим, не чувствуем в себе расположения молитвенного и не молимся, или же и молимся, но лениво, рассеянно, небрежно, – молимся так, что сама молитва наша вменяется нам в грех, по слову псалмопевца (Псал. 108:7), – молимся, и в тоже время чувствуем, что молитва наша не умиляет, не питает и не согревает духа нашего, а тем паче не восторгает его живым упованием на милосердие Божие, не услаждает созерцанием мира горнего и не просвещает зрением судеб Господних, а только утомляет нас и отягчает, охлаждает душу и как бы погружает ее в большее и большее рассеяние? Что, если молитва наша в таком запустении и пренебрежении? Думаете ли, что и в сем случае мы принадлежим к десной стране спасаемых, и руководимых Духом Божиим? Нет, братия, сего не может и не должно быть. Ведайте, что кто не стремится духом своим к Отцу духов, и не воздыхает пред Ним в молитвенных исповеданиях, тот живет не по Духу, иже от Бога, а по духу мира.
Второе проявление Духа Святого в блаженных Апостолах есть богоразумие, или просвещение их в истинах боговедения и воодушевление на всякое святое дело.
Должно заметить, что уразумение тайны искупления в сопоставлении писаний пророческих, составляло первую и ближайшую цель сошествия Святого Духа на Апостолов. И смотрите, как дивно достигнута эта цель!
Лишь только коснулась сердца Апостолов языкообразная благодать Духа, уста их тотчас отверзлись, и стали пред изумленным Иерусалимом и Израилем, на всех языках витийствовать величия Божия. Но это не все. Простой Вифсаидский рыбак, ощутив в себе духовную крепость, от препоясания его силой не земной, исходит в среду собравшихся народов, и проповедуя Иисуса Назарея, раскрывает дух пророческих сказаний о Нем, с такой ясностью и силой, что целые тысячи веруют в Распятого и исповедуют Его Сыном Божиим. А какое сокровище богопознания, какой памятник благодатного озарения оставил нам этот же не книжный Галилеянин в своих Соборных посланиях? Да и не один он из лика дванадесяти является таким богомудрым наставником. Приведите себе на память писания новозаветные; там вы найдете и сборщиков таможенных пошлин благовестниками царствия Божия, и сынов Заведеевых зрителями таин небесных и проповедниками неизреченной любви Божией.
Но если кто изумил вселенную озарением благодатным, то святой Павел – эта громогласная труба Евангелия Христова. Смотрите, не достиг ли он в самое недро тайны сокровенной от всех веков и родов, и являемой святым Его (Кол. 1:26)? Не возвысился ли, по дару благодати, над всеми просвещенными века сего, и над всей земной мудростью, до такой степени, что желал, чтобы многоразличная премудрость Божия, им познанная, поведана была на небеси, самим предстоятелям славы Божией, самим началам и властям сил бесплотных (Еф. 3:10)? В таком-то необъятном величии Дух благодати просветил умы Апостолов и укрепил сердца их на всякую мысль благую, на всякое дело Божие и на всякий подвиг во славу Распятого.
Не отвергаю, братия, что подобной высоты и обилия небесных осияний требовала для Апостолов самая высота служения их в благодатном царстве Божием, и что такие осияния, составляя исключительное преимущество их одних, как всемирных деятелей, на поприще проповеди Евангельской, конечно, для обыкновенной среды верующих, – для нас, обуреваемых волнами забот и печалей века сего, не мыслимы. Однако же излияние от Духа, коего сподобились Апостолы в празднуемый день, есть излияние, по намерению Самого Вседержителя, не на одних Апостолов, но и на всяку плоть, на всякого призывающего имя Господне и ищущего спасения о Христе Иисусе (Иоил. 2:28,32; сн. Деян. 2:17,21,38). Ибо, как заслуги Искупителя объемлют собой все человечество: так и просвещение от Духа есть достояние, общее для всех верующих в искупление. Различие здесь в том только, что одним из них, напр. Апостолам, как первенцам церкви и насадителям ее во всем мире, Дух всепросвещающий дан был не в меру (Иоан. 3:34), другим же всем ниспосылается не только по мере веры, но и соответственно цели призвания каждого к царству Христову.
Нужно ли повторять, братия, что и нам явление Духа дается комуждо неодинаково, но всем на пользу, – дается на тот конец, чтобы всем нам, при помощи благодатной, не только познать разумно Единого истинного Бога, в Троице славимого и поклоняться Ему духом и истиной, но и саму веру в тайну Триипостасного единства, утвердить в себе непоколебимо, как основной камень нашего спасения; – на тот конец, чтобы, при осиянии умов светом богоразумия, и сами сердца наши были чисты и исполнены св. ревности и любви (Рим. 5:5), не говорю, к Богу, но и к богопреданным уставам церкви, и ко всему, что истинно, свято и благочестно; – на тот конец, чтобы, вчинив нас, как живые и освященные члены в тело церкви Христовой, предохранить наше верование от расколов и сечений, от суемудрых и душевредных пониманий Слова Божия, а особенно, от тех самовольных служений Богу, которые нередко внушает нам самопрельщенный разум.
Но это – дела духовные, дела веры. Между тем, благодатный свет, осиявая в нас все силы души и все случаи жизни нашей, не может не отражаться во всех жизненных проявлениях и во всех родах нашей деятельности. Мы призваны в чудный свет Христов (1Петр. 2:9) для того, чтобы всегда истинствовать и словом и делом. Нам заповедано расти и исполняться познаниями во всяком разуме и премудрости для того, чтобы мы, и сами с собой и с другими, и в жизни домашней и служебной, и на торжищах, и в полевых работах, всегда были благоразумны, честны, справедливы, братолюбием друг ко другу любезны: честью друг друга больше творяще: в занятиях не ленивы, духом горяще, Господеви работающе (Рим. 12:10,11). Да, такова должна быть жизнь земная каждого из нас возрожденных и освященных благодатью Духа.
И вот, братия, когда вы, вникая в свою жизнь, находите, что и вы не без благих плодов Евангельского богомудрия, что, вращаясь посреде рода строптива и развращенна, и вы живете, сколько возможно, истинно, благочестно и праведно, что Бог и Отец призвавший вас (Кол. 1:12) в царство Сына своего, славится чрез ваше богопросвещенное житие, не между своими только, но и в среде неверных кои, видя ваше жительство, достойное благовестия Христова (Филип. 1:27), и в быту житейском, отдают справедливость вашему благоразумию и честности, вашему трудолюбию и искусству во всяком деле, а в делах веры тем паче, благодарят Господа, так утвердившего стопы ваши во истине, что ни радость ни печаль, ни наслаждения, ни лишения не ослабляют вашей преданности в волю Божию; что, пребывая непоколебимо в вере православной, вы отвращаете и слух и сердце от внушений безумных и душевредных, и что не только сами не сочувствуете кощунственным глумлениям над святыней, но и готовы заграждать уста всем хульникам и продерзателям, словом: когда вы вникая в себя самих, находите, что вы веруете во Христа Спасителя не устами только, но и сердцем и жизнью: в таком случае путь жизни вашей благословен, ибо он совпадает с путем Апостольским и направляется не по духу мира сего, извращающего все святое и досточестное, но по Духу, иже от Бога.
Но если вселукавый дух нашего времени, приражаясь к вам, западает в вашу душу и сердце, в мозги и кости, и потрясает в вас самые начала жизни православно-благочестной; если вы пред всяким говором людей продерзых и не наказанных, людей поныряющих в домы и обольщающих слабоумных (2Тим. 3:6), являетесь, как трости ветром колеблемые, как дети неосмысленные и не утвержденные в основах веры, и готовы следовать тому только, что льстит вашим неотрожденным привычкам и наклонностям, что раздражает ваши похоти, и влечет вас в грех и погибель: то в этом случае, каким духом водитесь, духом ли, иже от Бога, или духом мира, предоставляю досказать это вам самим, по внутреннему сознанию каждого.
Впрочем, если и есть такие, к прискорбию, в массе именующихся христианами: то все же я не думаю, чтобы таковые были и между вами, братия, под кровом сего храма. Сюда благодать Святого Духа собирает всегда, на дело Божие и святое. А если вы послушны ее гласу и собрались под кров сего святилища, чтобы сердцем и устами прославить величие благодати, излитой в день сей на Апостолов, а чрез них и на весь мир верующий: то не значит ли, что она же – благодать Божия – и живет в вас и производит в сердце вашем и еже хотети и еже деяти о благоволении (Филип. 2:13).
Благодарите же, возлюбленные, беспредельную благость Божию за дарование вам благодати Духа; умножайте в ceбе этот вожделенный дар неба всякой молитвой и молением; возгнетайте, раздувайте в сердце своем всяким видом благочестия этот огнь божественный, освящающий и животворящий дух ваш. О, если бы делами веры и любви сохранить всем нам это сокровище неоцененное, эту святыню Божию, этот залог царствия до конца жизни! Аминь.