Глава седьмая

Впрочем, несмотря на такое отрицательное отношение к объяснению данных слов кн. Притчей о Премудрости Божией св. Афанасием Великим, о. Булгаков каким-то образом находит в этом толковании благоприятное для себя учение о Софии. Прот. Булгаков заявляет, что о той Софии, о которой он учит, будто бы учит и св. Афанасий Великий. В своем сочинении «Купина Неопалимая» он говорит: «в учении св. Афанасия Великого появляется... характерное различие Премудрости извечной и Премудрости тварной, вписанной в мир, причем текст 8:22 (кн. Притчей), по его мнению, говорит и о той и о другой. В таком случае и возникает вопрос об этой Премудрости, и фактически св. Афанасий излагает здесь учение о Софии, как первообразе творения (так понимает этот текст и Митрополит Макарий. Догмат. Богосл. 1. §38, 366, который говорит здесь, ссылаясь на отцов Церкви, – в частности на Иоанна Дамаскина и св. Дионисия Ареопагита о первообразах πρωτότυπα и предначертаниях παραδείγματα вещей в Боге). Таким образом, центр тяжести в истолковании переносится с ипостасного Логоса на Премудрость Божию, чрез Него раскрываемую в Духе Святом. Как говорит св. Григорий Богослов: «чем занята была мысль Божия, прежде, нежели Всевышний, царствуя в пустоте веков, создал вселенную и украсил ее формами? Она созерцала вожделенную светлость Своея доброты... Мирородный Ум разсматривал также в великих умопредставлениях Своих Им же составленные образы мира, который произведен впоследствии, но для Бога и тогда был настоящим» (Слово 4-е). «Этот предвечный мир, – говорит прот. Булгаков, – есть основание мира сотворенного, и о нем-то, об этой Премудрости Божией и говорится в Притчах. Этот мир, в творении из ничего, становится миром тварным, оставаясь самотождественным по онтологической основе. Посему и можно говорить о сотворении мира, как грядущем боговоплощении, как истолковывает это св. Афанасий»²⁸⁸.

Итак, прот. Булгаков полагает, что св. Афанасий, при объяснении им текста из книги Притчей 8:22, учит о Премудрости предвечной, как первообразе творения и о премудрости тварной. Будем пока говорить о первой. По свидетельству о. Булгакова указание на эту Премудрость, будто бы, видит в означенном библейском тексте и М. Макарий вместе с св. отцами – Иоанном Дамаскиным, Дионисием Ареопагитом и Григорием Богословом.

Прежде всего, нас весьма удивляет обращение прот. Булгакова к святоотеческому авторитету, в виду его отрицательного отношения к этому авторитету при толковании св. отцами Св. Писания и в частности – данного текста. К тому же вышеприведенное нами святоотеческое толкование рассматриваемых слов кн. Притчей не дает ровно никакого основания приписывать св. отцам Церкви учение о Премудрости в смысле особого существа, не тождественного ни Богу, ни тварям, о котором учат о. о. Булгаков и Флоренский.

Однако, со всею тщательностью постараемся уяснить, нет ли в самом деле хотя 6ы самого малейшего повода, и прежде всего в учении св. Афанасия Великого, думать, что оно содержит в себе мысль о предвечной Софии, в смысле учения наших софианцев?

О. протоиерей хорошо знает, что св. Афанасий под Премудростию Божией разумеет Премудрость Ипостасную, Слово Божие, Единородного Сына. В своей книге «Купина Неопалимая», он, например, приводит такие слова Афанасия Великого: «Слово приточно говорит о Себе: созда Мя, когда облеклось Оно в созданную плоть. Будучи Сыном и Отцом, имея Бога, как собственное Его рождение, теперь однако же Отца именует Господом, не потому, что Сын – раб, но потому, что приял на Себя зрак раба» (11:50, ср 51). Здесь указуется «не на начало бытия, не на тварную сущность Сына, но на обновление, которое по Его благодеянию совершается в нас... домостроительство о делах, какое совершил Он в плоти (11:53, 55, 62, бб, 74)»²⁸⁹. «Св. Афанасий, – говорит прот. Булгаков, – без конца возвращается к своему апологетическому истолкованию этого текста (Притч. 8 гл., 22 ст.); причем и он, и его противник, ни на минуту не сомневаются отнести его непосредственно к Логосу»²⁹⁰. О. Булгаков по поводу истолкования Афанасием Великим слов: «Господь созда Мя» в том именно смысле, что здесь говорится об Ипостасной Премудрости, о Сыне Божием, даже полемизирует с Великим Отцом Церкви. Он называет такое истолкование сего текста односторонним²⁹¹, находит, что постановка этого вопроса у св. Афанасия не отличается надлежащей отчетливостию; видит здесь незаконченность, неточности и незавершенные учения²⁹², объясняет толкование Афанасием Великим данного текста из кн. Притчей (8 гл. 22 ст.) полемической борьбой его с арианством²⁹³, в основе которой будто были недоразумение и ошибочность в переводе текста²⁹⁴.

Словом, по свидетельству самого же Булгакова, св. Афанасий Великий учит о Премудрости Божией, как о Второй Божественной Ипостаси. Несмотря на это он в то же время свидетельствует, что сей св. отец Церкви наряду с этим учит и о другой, предвечной премудрости, как первообразе творения, которая, по учению прот. Булгакова, является идеей, сущей в Самом Боге, причем она, как говорит о. протоиерей, не есть идея абстрактная, а есть живая личность, не тождественная с Божественными Ипостасями²⁹⁵.

На это мы должны сказать, что такому великому заблуждению св. отец Церкви не только никогда не подпадал, но ревностно его опровергал. Будем говорить его же собственными словами.

В окружном своем послании к епископам Египта и Ливии против ариан св. Афанасий пишет: «Писания говорят, что Он (Христос) есть Отчее Слово, Которым небеса утвердишася (Пс. 32:6)... чрез Которого вся быша (Ин. 1:8); сии же (ариане), став изобретателями новых догматов и вымыслов, вводят иное слово, говорят, что есть другая Отчая премудрость, а Христос по примышлению, по причине словесных тварей, именуется Словом и Премудростию, и не видят, сколько из этого выходит нелепостей».

«Если Писания утверждают, что Он (Господь) есть Слово и Премудрость, а им не угодно, чтобы был Господь Словом и Премудростию, то этим безбожникам и противникам Писаний явно неугодно и бытие Его… Они (ариане) могут научиться хотя у подобных им демонов; потому что, не многих признавая, возглашали, но Сего единого ведая, говорили: Ты Святый Божий (Мк. 1:24), и Сын Божий (Мф. 8:29). И тот, кто внушил им ересь, искушая на горе, не сказал: аще и Ты Сын ecu Божий, предполагая, что есть и другие сыны, но говорит: аще Сын ecu Божий (Мф. 4:3), признавая, что Он один есть Сын... Отрицают того, Который истинно есть Бог и истинное Слово, осмеливаются же представлять Его себе тварью... И если твари чрез Него пришли в бытие, Сам же Он – тварь; то чрез кого Сам Он пришел в бытие?.. И еще: ежели, кроме Господа, есть иная во Отце сущая премудрость, то и Премудрость приведена в бытие премудростию. И ежели Премудрость есть Слово Божие, то и Слово словом произведено. И ежели Слово Божие есть Сын, то Сын сотворен сыном»²⁹⁶.

Ту же мысль высказывает св. Афанасий и во втором своем слове на ариан, заявляя: «нет другого Слова, или другой Премудрости, но одно Оно есть истинный Отчий Сын; …яко Тем создана быша всяческая (Кол. 1:16)».

«Итак, – говорит здесь св. отец, – если в Божественных Писаниях не отыскивается иной премудрости, кроме сего Сына, и от Отцов не слыхали мы ничего подобного; еретики же исповедуют и написали, что есть премудрость несозданно соприсущая Отцу, Ему собственно принадлежащая и зиждительница мира: то Сын сей будет Тот самый, Который, и по их словам, вечно соприсущ Отцу. Ибо Он есть и Зиждитель, как написано: вся Премудростию сотворил еси…

Посему, неудивительно, что ариане... иногда утверждают, что премудростей много, а иногда объявляют, что Она одна; то применяют Премудрость к гусенице, то говорят, что Она соприсуща и собственно принадлежит Отцу; иногда одного Отца принимают несозданным, иногда же и Премудрость и силу Его именуют несозданною; спорят с нами, утверждающими, что Слово Божие всегда пребывает, и сами же забывают слова свои, говоря, что Премудрость несозданно соприсуща Богу. Так во всем омрачены они умом, отрицают истинную Премудрость, и отыскивают премудрость несуществующую, подобно манихеям измышляют себе иного Бога и отрицают Бога истиннаго»²⁹⁷.

Прот. Булгаков, несомненно знает о таком резком осуждении св. Афанасием ариан за их учение о другой предвечной премудрости будто бы сущей в самом Боге; как знает он и то, что сей великий св. отец под Премудростию Божией разумеет Вторую Божественную Ипостась. Как после этого о. Булгаков мог заявить, что Афанасий Великий в объяснении 22-го ст. 8 гл. кн. Притчей излагает учение о предвечной Премудрости, как первообразе творения, т.е. о Премудрости, о которой учит он – о. Булгаков?!

Совершенно напрасно прот. Булгаков хочет найти опору для своего учения о предвечной Премудрости, как первообразе творения в «Догматике» М. Макария, полагая, что последний эту предвечную Премудрость имеет в виду, когда говорит о первообразах и предначертаниях словами св. Иоанна Дамаскина и Дионисия Ареопагита. А также напрасно обращается о. Булгаков с тою же целью и к словам св. Григория Богослова. У М. Макария, в его «Догматическом Богословии», нет учения о предвечной Премудрости в смысле учения о. Булгакова.

Действительно, в §58, на который ссылается прот. Булгаков, находятся слова указанных и даже других св. отцов Церкви о первообразах и предначертаниях всех вещей мира в уме Божием или, что то же – о вечных умопредставлениях Божиих, в которых мир существовал еще прежде, нежели получил подлинное (реальное) бытие²⁹⁸. Но чтобы М. Макарий мыслил под этими образами и предначертаниями предвечную Премудрость, о которой учит о. Булгаков, это ни откуда не видно.

Напротив, мы видим и притом в том же §58, что М. Макарий совершенно расходится с прот. Булгаковым в понимании 23, 24, 29 стихов VIII главы кн. Притчей, разумея здесь Ипостасную Божественную Премудрость, чрез Которую Бог сотворил мир. Ни о каком другом посредстве в отношениях Бога к тварям в смысле учения о. Булгакова он не говорит в данном месте, как и нигде в своей «Догматике». Поэтому М. Макарий здесь учит о сотворении мира Ипостасною Премудростию или Словом Божиим. Что именно этою Ипостасною а не другою премудростию Бог сотворил мир, о сем он говорит и в §54, ссылаясь на 23, 24 и 25 стихи той же VIII главы кн. Притчей и на слова Ап. Павла (Евр. 1:2), что сею-то Ипостасною Премудростию или Сыном Своим Бог Отец и веки сотвори²⁹⁹ . Что М. Макарием не допускается учение о предвечной Премудрости, как особом посредствующем существе между Богом и тварями, это видно также из §104, где он приводит такие слова св. Афанасия Великого: «Престолы, серафимы и херувимы поучаются непосредственно от Бога, как высшие из всех и ближайшие к Богу…»³⁰⁰. Мысль, допускающую непосредственное отношение Бога к тварям, мы находим и в § 108, в котором говорится, что Божественный промысел действует в мире и непосредственно своею всемощною силою, и посредством существ, подчиненных сему промыслу (Ангелов)³⁰¹.

He могли разуметь этой предвечной Премудрости, как особого посредствующего существа в смысле учения о. Булгакова и св. Иоанн Дамаскин и Дионисий Ареопагит, когда говорили о первообразах и предначертаниях. И самый факт ссылки на них М. Макария в данном случае свидетельствует лишь о том, как он и эти св. отцы были далеки от точки зрения прот. Булгакова. В § 59 означенной «Догматики» приводятся такие слова св. Григория Богослова и Иоанна Дамаскина: «поскольку, – говорит первый, – для Благости недовольно было упражняться только в созерцании Себя самой, а надлежало, чтобы благо разливалось, шло далее и далее, чтобы число облагодетельствованных было как можно большее (ибо сие свойственно высочайшей благости); то Бог измышляет, во-первых, ангельские силы, – и мысль стала делом» (Слово 45-е)». «Благий и всеблагий Бог, – говорит св. Иоанн Дамаскин, – не удовольствовался созерцанием Себя Самого, но по (преизбытку) благости Своей благоволил, чтобы произошли существа, пользующиеся Его благодеяниями и причастные Его благости (Точное изложение прав. веры, кн. II, гл. 2)». Та же мысль, по словам М. Макария, встречается у св. Дионисия Аpeопагита (de divin. nomin. cap. 4) и у других св. отцов Церкви³⁰².

Если бы предвечная София, о которой учит о. Булгаков, действительно существовала как отдельная личность, то означенные св. отцы не позабыли бы сказать, что до сотворения мира Бог созерцал не только Себя Самого, но и предвечную Софию, – это посредствующее существо, которое, по учению о. о. Булгакова и Флоренского, не есть Бог и не есть тварь³⁰³. Вот почему в § 54 того же Догматического Богословия приводятся слова св. Иоанна Дамаскина, которые вместе с вышеприведенными его словами исключают всякую мысль о существовании такой Софии. «Все существа, – говорит он, – или сотворены, или не сотворены»³⁰⁴.

Правда, о. Булгаков приводит слова св. Григория Богослова, из коих видно, что Бог до сотворения мира помимо светлости Своей доброты… «разсматривал также в великих умопредставлениях Своих Им же составленные образы мира»³⁰⁵. Но в десятом своем слове о человеческой добродетели св. Григорий Богослов говорит: «да будет непреложно Известною следующая истина: Первое чистое естество – Троица, а потом ангельская природа; в третьих же – я, человек, поставленный в равновесии между жизнью и болезненною смертью...»³⁰⁶. Эти слова показывают, что между Богом и людьми кроме ангельской сущности нет никакой иной сущности, никакого посредствующего существа в смысле учения прот. Булгакова. Потому приписывать св. Григорию Богослову мысль, что под «образами мира, составленными Богом», он разумеет именно предвечную Софию, как особое посредствующее между Богом и людьми существо, нет ровно никакого основания.

Ясно отсюда, что под первообразами и предначертаниями всех вещей мира, этими умопредставлениями Божиими, в которых мир существовал до своего сотворения, св. отцы никогда не подразумевали предвечной Премудрости Божией, о которой учит прот. Булгаков. Они мыслили первообразы всего тварного принадлежащими не этой Софии, а Премудрости Ипостасной – Самому Богу; и разумели под ними, как мыслею или идеей Божией, Бога Отца, a иногда и Бога Сына, как мы говорили об этом раньше.

Таким образом, М. Макарий не только в своей «Догматике» не дает никакой опоры о. Булгакову для его учения о предвечной Софии, но говорит против сего учения.

Этого мало. М. Макарий дополняет вышеприведенные нами святоотеческие отрицательные мнения о философе Платоне. Он показывает, какая путаница была у Платона в его учении о Боге. А между тем Платон имеет такое важное, основоположительное значение в софийном миросозерцании прот. Булгакова.

В § 29 своего «Догматич. Богословия» М. Макарий говорит: «Постижимость» догмата о Св. Троице думают доказать тем..., что понятие о Божеской Троице находят у философа Платона. Но и Платон говорит в этом случае с такою неотчетливостию и сбивчивостию, что лучшие из последователей его не знали, как его разуметь, и одни думали, что учитель их допускал трех богов: бога высшего, который есть причина всего и отец мира; бога второго – низшего, который создан от перваго, есть какой-то ум, и чрез которого все сотворено; наконец, бога третьего, еще низшего, который создан от второго и есть душа мира, или даже самый мир; а другие полагали, что Платон допускал собственно не троицу, а четверицу в Боге: потому что три начала всего, друг другу подчиненные, подчинял еще какой-то высшей единице. Отсюда – очевидно, что между учением Платона о трех или четырех богах неравного достоинства и учением христианским о трех равночестных Лицах во Едином Боге нет ни малейшего сходства, и некоторые из учителей Церкви не без основания называли Платона предтечею Ария; естественно заключить, что понятие о божественной Троице Платон высказывал не как плод собственного соображения и разумного сознания (иначе он высказывал бы их с отчетливостию), а как понятия, откуда-то заимствованные, и, может быть, неправильно или недостаточно усвоенные; а мог он позаимствовать эти понятия или из слышанных преданий религий языческих, или, как утверждали многие христианские учители, из священных книг ветхого завета и обращения с Иудеями»³⁰⁷.

Дополнительно к словам М. Макария о Платоне мы должны сказать, что по учению прот. Булгакова София есть душа мира³⁰⁸, которая не есть Бог, и не есть тварь. A по учению Платона, как видим, душою мира является третий бог и притом бог созданный. Имея в виду такое различие указанных двух точек зрения на один и тот же предмет и такое крайне несостоятельное учение Платона о Боге в глазах христианского миросозерцания, остается удивляться, как мог о. Булгаков положить в основание своего учения о Софии учение Платона?!

Так печально обстоит дело со ссылкой прот. Булгакова на св. Афанасия Алесандрийского, на «Догматическое Богословие» М. Макария, на св. Иоанна Дамаскина, Дионисия Ареопагита и Григория Богослова в целях святоотеческого обоснования своего учения о предвечной Премудрости,

В той же книге «Купина Неопалимая» есть у о. Булгакова еще одна ссылка на святоотеческое учение. Он указывает на св. Феофила, епископа Антиохийского и св. Иринея, епископа Лионского, которые Духа Святаго называли Премудростию³⁰⁹. Это обстоятельство дает повод ему видеть спорность и неясность у св. отцов в их учении о Премудрости Божией³¹⁰.

Относительно этой ссылки прот. Булгакова мы должны сказать, что никакой спорности и неясности в означенном святоотеческом учении нет. Не надо забывать, что св. Феофил и св. Ириней жили во втором веке³¹¹, когда учение об Иисусе Христе и в частности, как о Премудрости Божией, окончательно еще не установилось в общецерковном сознании. Таким установившимся вне всякого сомнения для всей Вселенской Церкви мы видим это учение в эпоху Вселенских Соборов, о чем свидетельствуют их «Деяния».

Так, из «Деяний» I Вселенского Собора и в частности из послания Александра, епископа Александрийского к Александру епископу Константинопольскому ясно видно, что уже в то время православная Церновь отождествляла Премудрость Божию со Второю Божественною Ипостасию, Сыном Божиим³¹².

В «Деяниях» того же I-го Вселенского Собора, где передается спор философа с Собором, от лица последнего приводятся такие слова: «Сын Божий, по принятому словоупотреблению, называется Премудростию, – потому что Он есть Божия Премудрость... Премудрость Бога и Отца есть воистину Бог от Самого Бога, Вечный от Вечного, Истинный от Истинного; потому что Он по существу всегда есть Сын вечного Бога и Отца"… Собор говорит здесь о непостижимой Премудрости, «Которая создала... все сотворенное, – о Премудрости несозданной, безначальной, т.е. о Христе; потому что Христос есть Божия Сила и Божия Премудрость (1Кор. 1:24)»³¹³.

В «Деяниях» Собора Ефесского, III-го Вселенского, мы читаем следующие слова св. Кирилла Александрийского против несториан: «Особенно же припомню, – говорит он, – что богодухновенный Павел так написал: Христос Божия сила и Божия премудрость (1Кор. 1:24). И опять не дерзай пустословить, что преуспевание возрастом, премудростию и Благодатию приписываем человеку, ибо это, я думаю, ни что иное, как разделять на два одного Христа, но как сказано прежде, будучи предвечным Сыном, называется предопределенным в Сына Божия в последние времена век, усвояющим себе по домостроительству рождение своей плоти. Таким образом говорится и о сущей Премудрости родившего, что Она преуспевала в премудрости, хотя Она совершенна, как Бог, и в то время, как добровольно приняла на себя чрез совершеннейшее соединение свойства человеческие»³¹⁴.

В «Деяниях» того же Собора Ефесского, III-го Вселенского, помещена, заслушанная на соборе беседа Феодота епископа Анкирскаго, в которой содержатся такие слова сего святителя: «Но как мы проповедуем, – говорит он (Ап. Павел), – Христа распятого, которого также называем Божией силою и Божиею премудростию (самем же званным, иудеем же и еллином Христа Божию силу и Божию премудрость, 1Кор. 1:24), проповедуя, что распятый есть Божия премудрость: то еллины называют это безумием, не умея верить чудодействию Божию, а в рассуждении всех вещей употребляя свои умствования, и думая, что мы наносим оскорбление Богу, когда говорим, что Он усвоил Себе наши страдания, чтобы спасти страждущих»³¹⁵.

В «Деяниях» Собора Константинопольского III-го, VI-го Вселенского, приводится слово от лица Собора к Императору Константину, где находятся такие изречения: «Поэтому и Христос Бог наш, Отчая премудрость и сила, чрез Которую все сотворено и содержится, выставляет против них (еретиков) в удобное время своих ратоборцев, которые берутся за меч духовный, чтобы поразить и уничтожить тех, которые поднимают руку на Его собственный народ и пытаются разбойнически занять святилище Церкви»³¹⁶.

Наконец в «Деяниях» Никейского II-го, VII-го Вселенского Собора, находится Высочайшая грамота Императора Константина и Императрицы Ирины, где, мы читаем следующие строки: «Самосущая Премудрость Бога и Отца, Господь наш Иисус Христос. истинный Бог наш, явившийся во плоти и Своим великим божественным домостроительством освободивший нас от сетей идолопоклонства, облекшись в наше естество, обновил его содействием единодушного Своего Духа и соделавшись первым архиереем, Он и нас, священные мужи, удостоил сего наименования»³¹⁷.

Что наименование – Премудрость Божия относилось всею православною Церковью ко Второй Божественной Ипостаси, об этом свидетельствует и вышеотмеченный нами факг посвящения храмов Господу Иисусу Христу, именно, как Премудрости Божией с самых древних веков и до настоящего времени в разных православных странах.

Таким образом оттого, что св. Феофил и св. Ириней называли Премудростию Св. Духа не могло произойти неясности и спорности в учении св. отцов Церкви об Иисусе Христе, как Премудрости Божией. Это наименование Второй Божественной Ипостаси было воспринято, как видим мы, всею вселенскою Церковию в качестве ясной и бесспорной истины.

Впрочем, ссылка о. Булгакова на указанных св. отцов Церкви не только не говорит в пользу его учения о Софии, но и ниспровергает это учение. Хотя св. Феофил и св. Ириней и называют Св. Духа Премудростию Божиею, тем не менее последнюю отождествляют с Третьей Божественной Ипостасию, – с Самим Богом. A по словам прот. Булгакова, София не отождествляется с Божественными Ипостасями, она не есть Бог, а есть нечто среднее между Богом и тварью. Значит, о. Булгаков совершенно расходится в своем софийном учении с учением св. Феофила и Иринея. И наше удивление, каким образом он находит для себя возможным ссылаться на св. отцов, при таком расхождении с ними, остается во всей своей силе и после этой последней его ссылки на св. отцов Церкви, о коих идет речь.

Такое же удивление вызывает в нас и о. Флоренский попыткою найти опору для своего учения о предвечной Софии в виде премирного, ипостасного собрания Божественных первообразов сущего в учении св. Афанасия Великого; и в особенности – своим заявлением, что вся его книга «Столп и утверждение истины» построена на основах учения св. Афанасия (Александрийского), что она исходит из идей сего отца Церкви³¹⁸.

Говоря об указанной попытке о. Флоренского, мы имеем в виду его ссылку на приведенные нами выше слова Ап. Павла: избра нас в Нем прежде сложения мира³¹⁹ и истолкование, также отмеченное нами в свое время, данного текста в словах св. Афанасия: «Как же избрал прежде, нежели получили мы бытие, если не были мы… предызображены в Нем»³²⁰.

Одно только упускает здесь из вида о. Флоренский, что и означенные слова Aп. Павла и толкование этих слов св. Афанасием абсолютно не говорят о предвечной Софии, как отдельной ипостасной личности в виде Божественных первообразов сущего, а говорят исключительно только о Божественной Личности Христа, а именно, что в Нем мы были избраны прежде сложения мира, в Нем мы были предызображены от вечности воссозданными.

Чтобы кто не подумал, что под словом «в Нем» имеется в виду иное какое-либо существо помимо Христа, св. Афанасий, в толковании данных слов из приведенного им места Апостольского послания, говорит: «Да и неприлично было бы нашей жизни быть основанною в ином, а не в сущем прежде век³²¹, Господе, им же и веки сотворены (Евр. 1:2)³²².

Что же касается вышеобозначенного заявления о. Флоренского, то мы не будем говорить, насколько соответствует все содержание его книги учению св. Афанасия Великого. Но касательно учения о. Флоренского о Софии, мы должны сказать, что оно не может быть основанным на учении св. Афанасия, ибо между тем и другим учением о Премудрости Божией нет ровно ничего общего. Св. Афанасий Великий под Премудростию Божией разумеет Вторую Божественную Ипостась, Сына Божия. A o. Флоренский, как и прот. Булгаков, не отождествляет Премудрости Божией с Логосом и вообще с Божественными Ипостасями³²³. София, по учению о. Флоренского, есть особое существо «великое, царственное и женственное, которое, не будучи Богом, ни вечным Сыном Божиим, ни ангелом, принимает почитание и от завершителя ветхого Завета и от родоначальницы нового», т.е. от Иоанна Крестителя и Божией Матери³²⁴. Между учением св. Афанасия и о. Флоренского о Премудрости Божией такое же сходство, как между светом и тьмою, между истиною и ложью, жизнью и смертью. Даже больше того, св. Афанасий, говоря о Премудрости Божией, говорит не только о том, что существует, но что является источником жизни всех созданных существ. А о. Флоренский, как и о. Булгаков, говоря о Софии, говорит о том, чего никогда не было, чего нет в действительности и никогда не будет.