митрополит Платон (Левшин)

Жизнеописание

В миру Левшин Петр Георгиевич, родился в с. Чашникове Московской губернии в семье причетника.

В своей автобиографии митр. Платон описывает, что родился он на Петров день, на восходе солнца. Отец его, причетник Егор Данилов, получил известие о рождении сына в тот момент, когда ударил в колокол к заутрене, и, "оставив звон, потек от радости узреть родившегося". Такова была простота нравов, что никто не поставил ему этого в вину, наоборот, люди, узнав причину перерыва звона, радовались с отцом.

Родители Петра, будущего митр. Платона, были люди благочестивые. Мать его, Татьяна Ивановна, как только ребенок начинал говорить, научила его произносить имя Божие и учила молитвам, доступным его детскому возрасту. К тому же она была трудолюбивая хозяйка и, несмотря на скудость средств, умела одевать детей опрятнее чем другие, более богатые.

С шести лет Петра начали учить грамоте, а восьми лет он уже свободно читал и пел в церкви и мог один править на клиросе во время литургии. Имел "светлый и приятный" голос (впоследствии тенор), за который его любили и в селе, и позже в академии. На десятом году Петр был отдан в Заиконоспасскую академию. Отец его в это время был уже священником, но по стечению обстоятельств, не в Московской, а в Коломенской епархии. По существовавшему порядку он и детей должен был отдать в Коломенскую семинарию, но ему этого очень не хотелось и он усиленно просил, чтобы Петра и его младшего брата Александра приняли в лучшую тогда Заиконоспасскую Славяно-Греко-Латинскую академию. Секретарь Московской консистории и два, и три раза отказывал ему, но он продолжал настаивать. Наконец, удивленный секретарь "пред всеми сказал: "Ну, ты прямо отец детям: здесь мы не можем обирать денег от священников, кои просят, чтобы их детей в школу не брали, а от тебя не можем отвязаться, чтобы детей твоих в школу определить". Наконец, настойчивость отца увенчалась успехом, и дети были определены по его желанию.

Когда детей привели в академию, их принял префект Иоанн Козлович (впоследствии епископ Переяславский). Ободряя новичков, он сказал им: "Учитесь, детки, после протопопове будете". Предсказание его сбылось в такой степени, на которую он даже не решался намекнуть: Александр впоследствии стал протопопом Московского Архангельского собора и членом Синода, а Петр-Платон — "протопопов начальником".

Годы обучения для Петра были очень трудны в материальном отношении. Жил он в Москве и старшего брата Тимофея, бывшего в то время пономарем в храме Софии Премудрости Божией на берегу Москвы-реки, и в училище ходил "босиком, с грошом на обед", а новые коты нес в руках и надевал только у входа в академию. Однако это не смущало его. Всю жизнь он был веселого нрава, любил посмеяться и пошутить, но не увлекался юношескими забавами, а всему предпочитал чтение книг, которые перечитывал с жадностью, и хождение в церковь.

Учился он блестяще, так что однажды был переведен через класс. На его беду в этом именно классе преподавался греческий язык. Заметив, что отстает в этом отношении от товарищей и не имея средств купить учебник, Петр выпросил на время у товарища греческий учебник на латинском языке, переписал его и начал учиться самоучкой. Сначала он обращался к помощи товарищей, а потом начал ходить в греческий монастырь, прислушивался к чтению и пению греков, замечал их произношение. Со временем он достиг такого совершенства, что по окончании академии был назначен преподавателем греческого языка. Так же самоучкой он учился географии, истории, французскому языку и другим наукам, всю жизнь изучал что-нибудь новое.

Блестящие успехи Петра Левшинова, как его тогда звали, привели к тому, что когда в Москве открылся университет, он был назначен туда студентом, но отказался, так как стремился к принятию монашества. Подобный случай повторился в 1760 г., когда иеромонах Платон вместе с архим. Гедеоном, начальником Лавры, был в Петербурге. Известный покровитель просвещения И.И. Шувалов предложил отправить его на свой счет в Париж, в Сорбонский университет, но архимандрит на это не согласился.

По академическому обычаю, на Петра Левшинова была возложена обязанность толковать Катехизис по воскресным дням. За эти толкования его называли "вторым Златоустом" и "московским апостолом". На собеседования сходилось множество народа, некоторые с детьми. Во вместительной палате теснота и духота были чрезмерные, так что молодой проповедник во время двухчасовой проповеди обливался потом. Усердие слушателей воодушевляло его. Впоследствии он говорил, что никогда не был так счастлив, как в это время, и никогда его с таким усердием и жадностью не слушали, хотя, когда он стал архиереем, "собрания тоже были велики и ревностны".

Испытываемый в то время высокий духовный подъем он объяснял тем, что "был тогда сердцем чище", и со смирением говорил, что теперь его грехи умножились.

Через год после окончания академии Петр Левшинов был переведен преподавателем в семинарию при Лавре. Скоро он был пострижен в монашество с именем Платона и через год рукоположен во иеромонаха. Архимандритом Лавры был в то время Гедеон Криновский, придворный проповедник и член Св. Синода. Живя в Петербурге, он не раз вызывал к себе иеромонаха Платона. Проповеди последнего в Петербурге привлекли к нему внимание некоторых высокопоставленных лиц. Он сделался известен имп. Екатерине, которая назначила его законоучителем наследника престола Павла Петровича, а через 10 лет, когда Платон был уже архиепископом Тверским, — и невесты наследника, Натальи Алексеевны. Интересно, что на последнем назначении настояла мать невесты, герцогиня Гессен-Дармштадская, читавшая на немецком языке сочинение архиеп. Платона "Сокращенное христианское богословие". После смерти Натальи Алексеевны преосвящ. Платон был законоучителем и второй жены Павла Петровича. Такое положение вынуждено преосвящ. Платона, вопреки монашескому сану, держать себя иногда, как светскому человеку. Он бывал на приемах во дворце, бывал даже в театре, в большой ложе, назначенной для членов Синода. Но его тяготило это вращение среди светских людей, и он был рад, когда его назначили архимандритом Троице-Сергиевой Лавры, и он, по должности, мог жить в тихом Сергиевском подворье.

В сентябре 1770 г. Платон был хиротонисан архиепископом в Тверь, а в январе 1775 г. переведен в Москву с оставлением архимандритом Троице-Сергиевой Лавры. Но как члену Синода и законоучителю вел. княжны, по-прежнему жить ему приходилось в Петербурге. Только с большим трудом, ссылаясь то на болезнь, то на необходимость лично заняться епархиальными делами, удавалось ему "отпроситься" на некоторое время в Лавру и епархию.

Наведением порядка в епархиях митр. Платон занимался со свойственной ему энергией. Он обращал особенно внимание на духовные школы и обители. Испросил увеличения средств Тверской семинарии с 800 руб. в год до двух тысяч, благодаря чему увеличилось количество учащихся. Высоко поставил Московскую духовную академию, построил при ней общежитие (бурсу) и довел число учеников с 250-300 человек до тысячи. Завел малые школы при монастырях на монастырские средства. Заботился о развитии в питомцах духа истинной церковности, выдвигал даровитейших на служение Церкви. Сонм его учеников-иерархов очень велик, а учеными и добропорядочными священниками он наполнил чуть ли не всю Москву и даже ее окрестности.

Сам строгий инок, всей душой преданный монашеству, он много обителей устроил и благоукрасил, и воскресил в них дух истинного монашества, призвав для этого учеников великого старца Паисия Величковского. Из обновленных и воодушевленных им к подвижничеству обителей особенно замечательным Пешношская и Оптинская.

Митр. Платон с детства был глубоким и благоговейным почитателем преп. Сергия. Он составил ему акафист и в течение всей своей жизни усиленно заботился о благолепии и благосостоянии Лавры. В начале его служения в Москве (1778 г.) он на полученные из казны 30 тыс. рублей украсил Лавру, сделав чуть ли не во всех храмах стенную роспись и новые иконостасы (в Троицком соборе — обложенный серебром), устроил Серапионовскую и Максимовскую палатки и многое другое.

В 1808 г. покрыты медью с позолотой главы в Троицком и Успенском соборах, на Духовской и трапезной церкви. Сделана сень серебряная на столбах в Троицком соборе ценою в 20 тыс. рублей и серебряная рака над мощами преп. Никона. В 1795 г. митрополит пожертвовал туда серебряный семисвечник, дарохранительницу весом 9 ф. золота и 32 ф. серебра. Семисвечник этот в виде разделяющейся на семь частей ветви с чеканными листьями, представляет собой образец художественной ювелирной работы и в то же время христианского настроения жертвователя. На основании его сделана надпись: "Твоя от Твоих, Тебе приносит через Твоего Архиерея, Всечестного и Великого Архиерея....грешный Платон в лето...якоже вдовицы прими и мою лепту".

Кроме того, митр. Платон основал и благоукрасил известный каждому благочестивому уму монастырь Вифанию, в 1779 г. возобновил Николаевскую Берлюковскую пустынь; в 1808 г. построил храм во имя св. Троицы в Троицком Стефано-Махрищенском монастыре Владимирской губернии и т. д. Возобновил архиерейские палаты в Москве, разрушенные и разграбленные во время чумного мятежа в 1771 г.

Большой заслугой митр. Платона (тогда еще архиепископа), вскоре после назначения его на Московскую кафедру, было уничтожение "бесчестного крестца" у Спасских ворот, где собирались отрешенные от мест, а иные и запрещенные или состоящие под судом "бродяги-попы". За самую малую цену (5-10 коп.) нанимались они служить обедни. "Делало это нестерпимый соблазн, но Бог помог архиепископу все сие перевести, так что сего и следа не осталось, хотя оно продолжалось, может быть, через несколько сот лет и хотя прежние архиереи о том же старались, но не успели". И мало того, что не успели, но всего несколько лет назад попытка еп. Амвросия уничтожить этот крестец была одной из причин, приведших к мятежу и его убийству; так что кроме всего прочего, для этого дела требовалось и немалое мужество.

Уменьшил митр. Платон и число домовых церквей, соединил приходы, чтобы они могли безбедно содержать священников, так как заметил, что чем беднее духовенство, тем более подвержено оно разным порокам.

"Не много уважал" он и принятые тогда выборы прихожанам священно- и церковнослужителей, которые часто вели к злоупотреблениям. Сначала многие были этим недовольны, но потом увидели, что священники им назначаются хорошие и гораздо лучше выбранных ими, и перестали роптать.

Как писал сам Платон, "в производстве дел он не взирал ни на сильные лица, ни на просьбы, ни на слезы, коли то находил со справедливостью законною несообразным и с расстройством общего порядка паствы". Когда считал нужным, не считался он и с тем, что мог навлечь на себя царское неудовольствие. Этим пользовались враги митрополита, опасавшиеся его ума и влияния. Было время, когда только дружба с Потемкиным спасала его от царской опалы. За связь с Лопухиным и Тургеневым его чуть было не обвинили в масонстве. Оправдало его только найденное в бумагах Новикова письмо Лопухина, который писал, что "никак не мог убедить Платона вступить в их общество".

Так получилось и при восшествии на престол имп. Павла. Павел очень любил своего бывшего учителя, 15 лет переписывался с ним, но на него произвело неприятное впечатление то, что во время коронации митрополит предложил ему при входе в алтарь снять шпагу. Заметнее охладел к нему Павел после того, как преосвящ. Платон протестовал против награждения духовенства орденами.

Между тем силы митрополита иссякали. Еще в сравнительно молодом возрасте он страдал от тяжелых геморроидальных и почечных колик (от камней в почках), доводивших его подчас до полного изнеможения. С годами приступы усилились, заставляя опасаться за его жизнь. Не раз просил он об увольнении на покой, но получал ответ, что может, когда захочет, жить в Троице-Сергиевой Лавре, поручив дела викарию.

В 1805 или 1806 г. с ним произошел удар, от которого митрополит уже не оправился. Силы его слабели. Управление делами он постепенно передавал викарию, еп. Августину. Наконец, в 1811 г. он был освобожден совершенно до выздоровления. Но после этого (уже в самом конце своей жизни) митр. Платону пришлось перенести страшное душевное потрясение — нашествие Наполеона, взятие и пожар Москвы. Когда уже столица начала пустеть, улицы ее были наполнены только отъезжавшими из нее или обозами с военными снарядами и ранеными, тогда из Вифании прибыл митр. Платон в последний раз взглянуть на любезную ему Москву. Говорят, что он хотел было ехать на Бородинское поле или Поклонную гору и благословением своим одушевить воинство к битве за Москву.

Приехав в Чудов монастырь 28 августа, он сел в креслах на входном крыльце и долго со слезами смотрел на Кремль, как будто прощаясь с ним и как будто предчувствуя свою вечную с ним разлуку и его жребий.

1 сентября митр. Платон возвратился из Москвы в Вифанию, а 2-го французы заняли столицу. Но после этого митрополит никак не хотел оставлять Вифанию, и только когда неприятель стал появляться в ближних селениях, принуждаемый окружающими, выехал в Махрищи.

Скончался 11 ноября 1812 г. в Вифани, где и погребен.

Нетленно почивает в созданном им Спасо-Вифанском монастыре, в Преображенском храме.

Митр. Платон был одним из величайших русских святителей XVIII в. и плодовитейшим духовным писателем своего времени. Он не только писал и проповедывал, но и других побуждал к тому же. Духовная литература того времени по количеству произведений и по качеству содержания была обширнее и богаче светской.

С наблюдательным, верным взглядом на людей и на вещи, с счастливой памятью, он имел дар слова как в проповеди, так и в рассказах. Свободны, простой, живой, увлекательный, любил слушать, любил и сам говорить. Проповеди его — не образец красноречия, но надобно было видеть и слышать его декламацию без порывов и вспышки, всегда умеренную, всегда достойную седин, сана и святыни. Он знал тайную силу голоса, всегда у него светлого; знал, где возгреметь и где стихнуть для своей цели, разумел действие движений и не сокрушал, но речь его была исполнена жизни, и если не все, слушая проповеди его, отирали слезы, то, конечно, никто не выходил из церкви без сожаления и желания еще послушать его.

Умный и образованный, обладавший редким умением отличать и выдвигать талантливых людей, он любил храм и богослужение, дорожил церковной стариной и заботился о сохранении ее.

Глубокая чувствительность души его проявлялась при богослужении, почти всякий раз при чтении Символа веры и молитвы Господней он заливался слезами от душевного умиления. К Божественной трапезе всегда приступал со слезами. Отличительными свойствами его благородной души были: благодарность, прямодушие и чистосердечие.

Память его благоговейно чтится из рода в род, а совершающиеся по временам знамения милости Божией, исцеления у гроба его служат несомненным вестником того, что за гробом почивший обрел себе блаженную часть спасаемых.

Некоторые случаи из жизни митр. Платона

Однажды в Троицкой Лавре монах принес ему кусок черного заплесневелого хлеба с жалобой, что кормят таким хлебом. Митрополит, взяв этот кусок, стал его есть, между тем завел разговор с монахом и, когда съел, то спросил, как будто забывши, с чем монах пришел к нему. "Жаловаться на дурной хлеб", — отвечал монах. — "Да где же он?", — спросил митрополит. "Вы его изволили скушать", — "Ну, поди и ты сделай тоже, что я", — сказал ему спокойно митрополит. Урок терпению монашескому.

Игуменья Новодевичьего монастыря Мефодия любила вспоминать, как у нее во время оно бывал в гостях покойный митр. Платон. Когда он приезжал к ней неожиданно, и она просила его остаться обедать, то он бывало уж непременно спросит: "А старая гречневая каша есть? А то не сяду с тобой обедать". Если в игуменской келье не оказывалось старой гречневой каши, то послушницы отправлялись на поиски по всем кельям и, конечно, почти всегда находили любимое кушанье владыки.

Пользуясь подозрительностью Павла (императора), придворная интрига злоупотребляла этой слабостью доброго по природе государя. Завидуя митр. Платону, которого император отличал знаками особого благоволения и доверия, завистники желали уронить его в глазах Павла. Известно, что император вел переписку с Платоном. Вот ему и сказали: "Ваше Величество, вы все пишите Платону, он мало ценит ваши письма; ведь он ими оклеивает окна". Павел вспылил, и подозрение запало в его душу. Приехав в Москву, он неожиданно для Платона прибыл в Вифанию. Платон встретил его с радостью, но мрачный вид императора дал понять изучившему его Платону, что он переживает мучительно состояние. "Веди меня по твоим комнатам", — сказал император. Платон его водит, а император все присматривается к окнам.

— Ты не все показал мне комнаты!

— Государь! Ты видел все, отвечал Платон.

— Нет не все, раздраженно возразил император.

— А если ты сомневаешься, государь, возьми мелок и отмечай всякую дверь. Увидишь без отметки дверь, ну значит, там не был. Убедившись, что митрополит сказал правду, Павел, войдя в зал, открыл ему причину своего странного поступка. "Мне сказали, что ты моими письмами оклеиваешь окна".

Митрополит опускается на колени и говорит: "Государь! Умолял я тебя и теперь умоляю: не верь ты клевете. Она пагубна для тебя вдвойне: пагубна как для человека, пагубна как для монарха". Тронутый искренним словом своего духовного наставника, Павел бросился к нему на шею, как стоял тот на коленях, и стал целовать его. Между тем императрица, любовавшаяся до того из окна гостиной на Лавру, вдруг оборотилась к стороне залы. Увидев как император почти накрыл собою стоявшего на коленях митрополита, она бросилась туда. "Что такое? Что такое?" — отчаянно крикнула она.

Император, поняв ее ошибку, рассмеялся. Он поднял митрополита и сказал ему: "Зови, владыка, своего повара и заказывай ему обед; я буду у тебя обедать и останусь ночевать". Император был весел, осматривал местность и весь день провел в беседе с знаменитым святителем, а уезжая на другой день, приказал ему в гостинной комнате, в память его пребывания и ночлега, устроить императорские гербы.

Однажды митр. Платон стоял на хорах придела Преображения, а возле него встал какой-то священник, не видавший никогда митрополита, к которому имел дело. Перед выходом с евангелием причетник поставил свечу в северных дверях, а сам, полагая, что пока будут читать "блаженны", успеет сбегать вниз, побежал по лесенке. Между тем, диакон подходит с евангелием к северным дверям, а свечу некому понести. Митрополит, заметив это, говорит священнику: "Возьми свечу, понеси". — "Не подобает", — отвечал батюшка, — я иерей". Тогда митрополит идет сам, берет свечу, преподносит ее, а по входе диакона в алтарь, становится против царских врат, пока священник преподал благословение, затем относит свечу на южную сторону и, поставив ее на место, кланяется спесивому батюшке: "а я митрополит!".

В конце XVIII века Московский митрополит Платон (Левшин) разместил 4 тыс. рублей в пользу Московской духовной академии — проценты должны были идти на помощь самым талантливым студентам. Они жили в более комфортабельных помещениях, нежели остальные слушатели, получали средства на еду, бумагу, книги. Фамилия стипендиата становилась двойной, получая прибавку Платонов.

Труды

1. Акафист кн. Даниилу. М., 1795.
2. Акафист преп. Сергию Радонежскому чудотворцу. М., 1795.
3. Инструкция благочинным священникам. М., 1775.
4. Катехизис, или первоначальное наставление в христианском законе, толкованное всенародно, 1757 и 1758 гг., ч. 2. М., 1781.
5. Краткий катехизис ради обучения малолетних детей христианскому закону. М., 1775 и Вена, 1773, вып. 8.
6. Сокращенный катехизис для обучения отроков с присовокуплением молитв и христианского нравоучения.
7. Сокращенный катехизис для священнослужителей с прилож. мест из слова Божия, правил св. апостол. и св. отец и духовного регламента и присяг. М., 1775.
8. Православное учение, или сокращенное христианское Богословие, с прибавлением молитв и рассуждения о Мелхиседеке. СПб, 1765.
9. Увещание раскольникам с чиноположением, как принимать обрающихся из них к Православной вере. СПб, 1766.
10. Христианское нравоучение к первой русской азбуке.
11. Наставление для окрещенного им из турок Магмета в св. крещении Моисея Петровича Платонова.
12. Житие св. Сергия Радонежского.
13. Краткое истор. опис. Свято-Троиц.-Серг. Лавры, 1790 г.
14. Записки о путешествии в Киев, 1804, изд. Снегиревым в Приб. к жизни митр. Платона. М., 1856.
15. Путевые заметки о путешествии в Ростов, Ярославль, Кострому, Владимир, 1792 (там же).
16. Краткая Российская церковная история. М., 1805 в 2-х ч.
17. Записки о своей жизни митр. Платона (с 1808 до 1812 г. ведены наместн. Лавры Самуилом Запольским).
18. Ответы на 16 вопросов Вольтера.
19. Проповеди (в количестве 500).
20. Переводы: 31 письмо св. Григория Богослова (из Тацита), с греч. Три слова Иоанна Златоуста, Слово св. Иоанна Дамаскина на Успение Божией Матери, Слово св. Епифания Кипрского, Три слова св. Григория Богослова.