Беседа на слова: И по днех шестих поят Иисус Петра, и Иакова, и Иоанна... и возведе их на гору высоку едины... (Мф. 17:1). Святого Иоанна Златоустого, архиепиекопа Константинопольского

И по днех шестих поят Иисус Петра, Иакова и Иоанна. Хотя другой Евангелист и говорит: дней чрез восемь (Лк. 9:28); но здесь нет противоречия, напротив, согласие: ибо один Евангелист разумел и тот день, в который говорил Иисус, – и тот, в который Он возвел учеников Своих на гору; а другой Евангелист считает только те дни, которые протекли между сими днями. Посмотри: Матфей не скрывает тех, кои были предпочтены ему; это же весьма часто делает и Иоанн, который весьма точно описывает отличные похвалы, воздаваемые Петру. Все сии святые мужи всегда были чужды зависти и тщеславия. Итак, взявши главных из Апостолов, Господь возведе их на гору высоку едины, и преобразися пред ними: и просветися лице Его яко солнце, ризы же Его быша белы яко свет И се явистася им Моисей и Илиа, с Ним глаголюща (Мф 17:2, 3).

Почему Он берет только сих учеников? – потому, что они превосходили прочих, и именно: Петр – сильной любовью к Иисусу, Иоанн – особенной любовью к нему Иисуса, а Иаков – ответом, который он дал вместе с братом своим: можем испить чашу (Мф. 20: 22), и не одним ответом, но и делами, – как другими, так и теми, коими он оправдал свои слова (ибо он так был суров и строг к иудеям, что и Ирод умерщвлением его думал сделать великий подарок иудеям). Для чего же Иисус не тотчас возводит их? – для того, чтобы прочие ученики не пришли в смятение, так как – человеки. Поэтому Он не говорит даже и об именах тех, которые взойдут с Ним на гору: поскольку и прочие ученики, желая видеть образ будущей славы, сильно пожелали бы следовать за Ним, и восскорбели бы, как будто презренные (хотя Иисус Христос намеревался показать славу Свою и чувственным образом, однако же и это было для них вожделенно). Но для чего Он прежде сказал об этом? – для того, чтобы они от сего сделались способнее к созерцанию, и чтобы число дней, воспламенивши в них сильнейшее желание, заставило их приступить с мыслью бодрственной и озабоченной. А для чего тут являются Моисей и Илия? На это можно представить много причин. И во–первых, поскольку одни из народа почитали Иисуса Христа за Илию, другие – за Иеремию, а некоторые – за одного какого-либо из древних Пророков: то и являются главные Пророки, чтобы видно было различие рабов от Господа, – и то, что Петр справедливо похвален, исповедавши Иисуса Христа Сыном Божьим. Сверх сего, поскольку часто иудеи обвиняли Его в преступлении закона, и в богохульстве – будто бы Он похищал славу Отца, Ему не принадлежащую (Ин. 9:16; 10:33): то, чтобы показать, что и то и другое обвинение произошло от зависти и на Него не падает, то есть, что Он ни закона не преступил, и не присвоил не принадлежащей Ему славы, – Он выводит на средину мужей прославившихся и тем и другим. Ибо Моисей дал закон, и иудеи могли заключить, что Он не потерпел бы презрения сего закона (как иудеи думали) и не стал бы служить нарушителю оного для Него неприязненному; также и Илия из ревности к славе Божией не предстал бы и не повиновался бы Тому, Кто, называя Себя Богом, и равным Отцу, в самом деле, не был таков. К сему можно присовокупить и еще причину: какую же? – Намерение Иисуса Христа научить нас тому, что Он имеет власть над жизнью и смертью, и владычествует над небом и землей: для того-то и являются здесь и умерший, и еще не испытавший смерти. А пятую причину (ибо уже это, действительно, есть пятая) представил сам Евангелист: она состоит в том, чтобы показать славу креста, утешить Петра и других учеников, боявшихся страдания, и ободрить их сердца. В самом деле, явившиеся два мужа не молчали, но говорили о славе, которую Он намерен был явить в Иерусалиме, т. е., о страдании и о кресте, потому что страдание и крест всегда называются славою. Далее, самая добродетель мужей, которой Он преимущественно требовал от них, была причиной избрания их, поскольку Иисус Христос всегда учил: иже хощет по Мне ити, да возмет крест свой и последует Ми, то Он теперь и выводит на середину тех, которые тысячу раз умирали за славу Божию и за вверенный им народ: ибо каждый из них, погубивши душу, обрл ее; каждый дерзновенно говорил – один против Фараона, другой против Ахаава, и притом за людей неблагодарных и непослушных, которые за свое спасение платили им неблагодарностью, ввергая их в крайние опасности; каждый хотел отвлечь народ от идолослужения. Иисус Христос беседует с Моисеем и Илиею еще для того, чтобы побудить учеников Своих подражать их любви к Своему народу, их постоянству и твердости, чтобы они были кротки как Моисей, ревностны как Илия, и равнопопечительны. Ибо один из них три года сносил голод для иудейского народа, а другой говорил: аще оставиши им грех их, остави: аще же ни, изглади Мя из книги Твоея, в нюже вписал еси (Исх. 32:32). Обо всем же этом Иисус Христос напоминал ученикам Своим в присутствии Моисея и Илии, выведши их в славе не только для того, чтобы ученики были таковыми, но и превосходили их. Поэтому, когда они сказали: Господи, хощеши ли, речем, да огнь снидет с небесе (Лк. 9:54), и упомянули об Илии, сделавшем подобное, то Он сказал им: не весте, коего духа есте, превосходством дара убеждая Их к перенесению обид. Илия был очень совершен, но только в свое время, когда ум людей находился еще в младенчестве, и когда они имели нужду в таком руководстве. Равно и Моисей совершен был, но от учеников Христовых требуется боле совершенства: аще не преизбудет правда, ваша паче книжник и фарисей, не внидете в царствие небесное (Мф. 5:20). Ибо ученики были посланы не в Египет, но во всю вселенную, которая находилась в худшем состоянии, нежели Египет; и не с Фараоном имели разговаривать, но сражаться с самим начальником зла – диаволом. Их подвиг состоял в том, чтобы связать его и расхитить Все сосуды его; и это они совершили, не море рассекая, но рассекая жезлом Иисусовым бездну нечестия, воздымаемую бурными волнами. Представь, сколь многое устрашало мужей сих: смерть, бедность, бесславие, бесчисленные страдания. Все это было для них ужаснее, чем древле море для иудеев; но Иисус убеждал их презреть сие, и идти с совершенной безопасностью как бы сухим путем. Приготовляя их ко всему этому, Он поставил перед ними мужей, прославившихся в Ветхом Завете.

Что же при этом – пламенный Петр? Добро нам зде быти, – говорит он, поскольку он слышал, что Иисусу должно взойти во Иерусалим и пострадать: то, боясь и трепеща за Него, он после сделанного ему упрека не смеет приступить и повторить то же: сохрани Бог! но от страха ту же самую мысль он выражает в других, и уже не столько ясных словах. Теперь, увидевши гору и уединенную пустыню, он подумал, что самое место доставляет безопасность, и не только надеялся на безопасность места, но и думал, что Иисус не сойдет уже в Иерусалим. Петр хочет, чтобы Иисус Христос здесь остался навсегда, потому и напоминает о шатрах. «Если, – думал он, – станется это, то мы не пойдем во Иерусалим; а если не пойдем, то и Христос не умрет: ибо там, говорил Иисус, нападут на Него книжники». Но, не осмелившись сказать таким образом, а желая, чтобы это было, Петр без всякого опасения сказал: добро нам зде быти; «здесь находятся Моисей и Илия, Илия – низведший огнь с неба на гору, Моисей – вошедший в мрак, и беседовавший с Богом, и никто не узнает, что мы здесь». Видишь ли, как пламенно Петр любит Христа? Не думай о том, что предлагаемое им убеждение не было обдумано; но рассуждай о том, как любовь ко Христу сожигала его. Далее, поскольку слова его были решительны, то теперь он одумывается, и чтобы снова не навлечь на себя упрека, продолжает: хощеши ли, да сотворим зде три сени, Тебе едину, и Моисеови едину, и едину Илии? Что ты говоришь, Петр? Не ты ли за несколько перед этим отличал Его от рабов, а теперь опять смешиваешь с рабами? Вот как ученики несовершенны были до креста! Хотя Петр и имел откровение от Отца, но он не удерживал его постоянно; а смущался страхом не только тем, о котором я сказал, но и страхом, родившимся в нем при самом видении. Потому другие Евангелисты, говоря об этом и показывая, что причиной смущения, с которым он произносил слова эти: был именно страх тот, сказали: Марк – не ведяше, что рещи: бяху бо пристрашни (Мк. 9:6); а Лука, сказав: сотворим сени три, – присоединил: не ведый, еже глаголаше (Лк. 9:33). Притом, показывая, что как Петр, так и прочие ученики были поражены большим страхом, Лука говорит о них: бяху отягчена сном: убуждшеся же видеша славу Его (9:32). Под сном здесь Евангелист разумеет большее отягчение, произшедшее в них от видения: ибо как чрезмерный блеск ослепляет глаза, так и они испытали подобное сему. Это происходило не ночью, а днем; и слабое их зрение отягчалось величием блеска.

Что же – после сего? Ни Сам Он не говорит ничего, ни Моисей, ни Илия, но больший всех и более всех достойный веры Отец глаголет из облака. Так всегда является Бог: облак и мрак:, окрест Его; полагаяй облаки на восхождение Свое (Пс. 96: 2; 103:3); и еще: облак подъят Его от очию их (Деян. 1:9); и се на облацех небесных яко Сын человечь идый бяше (Дан. 7:13). Поэтому, чтобы ученики поверили, что глас этой есть глас Самого Бога, является облако и притом светлое: Еще же Ему глаголющу, се облак светел осени их: и се глас из облака, глаголя: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих: Того послушайте (Мф. 17:5)! Ибо когда Бог грозит, тогда показывает мрачное облако, как например, на горе Синайской: вниде Моисей в среду облака и во мрак (Исх. 24:18), и восхождише дым, яко дым пещный (– 19:18). Здесь же, поскольку Он имел намерение не устрашить, а научить, является светлое облако. И в то время как Петр сказал: сотворим три сени, Сам Он показал сень нерукотворенную. Поэтому там – курение и дым пещный, и здесь – свет неизреченный и глас. Потом – чтобы показать, что не просто говорит об одном из трех, но именно о Христе, прочие удалились, потому что, если бы говорено было просто о ком-либо из них, то по удалении двоих не остался бы один Иисус. Почему же облако осенило не одного только Христа, но всех? – Если бы оно осенило одного Христа, то можно было бы подумать, что глас происходил от Самого Христа. Потому и Евангелист, предотвращая это самое, говорит, что глас был из облака, то есть от Бога. Что же говорит глас этот? – Сей есть Сын Мой возлюбленный! Если же Иисус есть Сын возлюбленный, то не бойся, Петре! Тебе уже должно было знать и могущество Его, и увериться в Его воскресении; если же ты не знаешь, то, по крайней мере, ободрись гласом Отца. Если Бог – всемогущ, как Он и действительно таков, то и Сын всемогущ; потому не бойся угрожающих опасностей. Если ты же и на это не соглашаешься, то, по крайней мере, рассуди, что Он – Сын и Сын любимый: Сей есть Сын Мой возлюбленный! Если же Он – любимый, то не бойся: ибо кто погубит того, кого любит? Итак, не смущайся, хотя бы любовь твоя к Нему была безмерна; но ты не любишь Его так, как любит Родивший Его, Который о Нем благоволит... Он не потому только любит Его, что родил Его, но потому, что Он равен Ему во всем, и имеет одну с Ним волю. Следовательно, причина любви Его двоякая, или даже троякая: то есть, что Он Ему – Сын, что – возлюбленный, что в Нем – все Его благоволение. Что же такое: о Немже благоволих? – Как будто Отец так говорит: «в Нем – покой Мой и услаждение, потому что Он во всем совершенно равен Отцу; воля у Него одна с волей Отца, и, будучи Сыном, Он во всем составляет одно с Рождшим». Того послушайте – так, что, если бы Он захотел быть распятым на кресте, ты не противься тому.

И слышавме ученицы падоша ницы, и убояшася зело. И приступль Иисус, прикоснуся гих, и рече: востаните, ги не бой теся. Возведше же очи свои, никогоже видкийа, токмо lucyca еди ного (Мф. 17, 6, 7, 8). От чего же они были так поражены, как скоро услышали эти слова? Хотя и прежде такой глас был при Иордане, при стеченш народа, но никто не испытал ничего подобного; и после опять, когда и гром был, как говорили, никто не испытал подобного. От чего же они поверглись ниц на горе? Причины тому – уединенность и высота места, глубокое молчание, преображение, соединенное с ужасом, свет чрезвычайный и облако простертое; все это повергло их в сильный трепет: отвсюду окружали их поражающие предметы, и они в ужасе пали, и поклонились. Но чтобы страх, слишком долго действуя, не лишил их памяти, – для сего Он тотчас рассеявает их страх и предстает очам их один; и заповедует им не открывать сего никому до тех пор, пока Он не восстанет из мертвых. И сходящим им с горы, заповеда им Иисус, глаголя: никому же поведите видения, дóндеже Сын Человеческий из мертвых воскреснет (Мф. 17:9). И подлинно, чем более стали бы рассказывать о Нем чудесного, тем труднее для многих было бы тогда верить этому; притом, соблазн о кресте от того еще более увеличивался. Потому-то Он велит им молчать, и не просто велит, но снова напоминает им о Своих страданиях, как будто бы приводя причину, по которой Он повелевал им молчать. Однако Он не навсегда запретил им открывать это, но только до тех пор, пока Он не восстанет из мертвых. Умолчав о том, что было весьма неприятно, Он говорит только одно утешительное. Чтоже – после этого? Не могли ли они соблазниться? – никак: ибо нужно было только пройти времени до креста; а после они исполнились Духа, и в знамениях находили голос, споспешествующей им. Все, что они говорили после, достойно было вероятия: поскольку дела, громче всякой трубы, провозвещали Его могущество, и события не возбуждали уже никакого соблазна.

Впрочем, и мы, если захотим, можем увидеть Христа не в таком виде, в каком Апостолы видели Его на горе, но в виде гораздо лучшем: ибо Он после придет не в прежнем виде. Тогда Он, щадя учеников, явил им столько славы, сколько они могли снести; – после же Он придет во славе Отца Своего, не с Моисеем только и Илиею, но с бесчисленными воинствами Ангелов, с Архангелами, Херувимами, со всеми их несметными полчищами; не одно облако будет над главой Его, но все небо будет сосредоточено над Ним. Как судьи, когда произносили всенародно суд свой, по отнятии занавесов, показывались всем: так точно все увидят и Христа тогда восседящего, и все люди предстанут Ему, и Он Сам Своими устами будет отвечать им. Иным скажет: приидите благословеннии Отца Моего, некоторым же скажет: благий рабе и верный, о мали был еси верен, над многими тя поставлю; а другим, определяя иное, скажет: идите проклятии во огнь вечный, некоторым же: лукавый рабе и ленивый/(Мф. 25:21,26,34,41). Тогда праведницы просветятся, яко солнце, (– 13:43), но еще и более, нежели солнце. Это сказано не потому, чтобы светлость их была точно такова, как солнечная, но потому, что мы не знаем другого светила блистательнее солнца. Иисус Христос посредством известного нам предмета хотел только изобразить будущую славу святых. Равно, когда Евангелист говорит, что Иисус на горе просиял как солнце, – говорит так по той же самой причине; а что свет этот был более приводимого в сравнение (солнечного света), это доказали ученики тем, что пали ниц (ибо, если бы свет этот не был чрезвычайный, но подобный солнечному: то они не пали бы, а легко снесли бы его). Итак, праведники в то время просветятся, как солнце, и еще более; грешники же испытают крайния бедствия. Тогда не нужно будет доказательств, обличений, свидетелей: ибо Тот, Кто судит, есть вместе и свидетель, и обличитель, и Судия; Он все знает ясно: вся бо нага и объявлена пред очима Его (Евр. 4:13). Туда никто не явится богатым или бедным, сильным или слабым, мудрым или глупым, рабом или свободным, но все эти особенности исчезнут, а разбираться будут одни дела. Ибо, если в судах осужденный за худое управление или убийство приемлет достойную казнь, несмотря на то, кто бы он ни был, то тем более нам это будет. Итак, чтобы этого не случилось с нами, снимем с себя нечистые одежды, облечемся в оружия света, и слава Божия осенит нас. Послушай, что говорит Павел: есть же снискание велие – благочестие с довольством (1Тим. 6:6). Этим-то единственным богатством будем обогащаться, чтобы и здесь насладиться спокойствием, и достигнуть будущих благ, благодатию и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава со Отцом и Святым Духом, ныне и присно, и во веки веков. Аминь¹⁴¹.