Преображение Господне – Праздник Царства Славы

Так озаглавить праздник Преображения Господня представляется и правильный, и наиболее существенно характерным: это праздник ЦАРСТВИЯ БОЖИЯ.

Еще и далее придется писать об этом главном предмете праздника, но и сейчас скажу кое-что по поводу его.

а) Прежде всего – Царствие Божие никак нельзя отождествлять с царствием земным, не только в его плохом, греховном состоянии, но даже и в так называемом нравственно-совершенном виде его.

В нашей литературе, даже и в богословии, и в частных воззрениях существует такое мнение – будто Царствие Божие и есть царство на этой земле, только улучшенное, а по существу остается ВСЕ ТО ЖЕ: и города, и занятия, и многообразные удовольствия (только «чистые»), и наука, и даже автомобили… Это говорил в Санкт-Петербурге на собрании протоиерей профессор Духовной академии о. С-ий. А другой профессор той же академии, У-ий, на другом собрании светских людей и писателей заявил, что он не понимает идеала преподобного Серафима Саровского; что в царствии созерцательного характера преподобного Серафима ему было бы СКУЧНО.

Все это я слышал лично.

Такого же воззрения держался и бывший священник Г. П. Подобное проповедовал профессор Киевского университета протоиерей С. Так сначала учил философ Владимир Сергеевич Соловьев²⁵ и другие.

В известном смысле здесь есть доля правды, ибо Царство Божие, открываясь в людях, живущих на земле, конечно, тем самым Царство Божие есть и на земле.

Да, НА ЗЕМЛЕ, но не земное. Да, Царство Мое в мире, но не от мира, говорил Господь (Ин. 18:36).

По месту оно пока на этой земле, но по СОДЕРЖАНИЮ своему оно совсем отлично от этого Царства. Царство Божие, конечно, не в постройке городов и не в автомобилях, даже не в науке (без чего профессора не могут представить себе жизни), даже не в нравственном поведении или добродетелях; нет, Царство Божие – не есть земное Царство.

Это нужно сразу усвоить!

б) Почему же? – Да просто потому, что это не Божие царство, а земное, человеческое, иногда склонное к царству животных (так все и говорят: «царство животных»), а иногда переходящее и в царство диавола, державу «князя века сего» (Ин. 12:31). БОГА, БОЖЬЕГО В ЭТОМ ЦАРСТВЕ ИЛИ ОЧЕНЬ МАЛО, ИЛИ СОВСЕМ НЕТ.

В самом деле, если с Богом скучно, то уж какое тут царствование Бога?! Его просто изгоняют из души и жизни и хотят наслаждаться миром без Владыки, царством – без Царя; хотят кощунственно, святотатственно «похитить» у Бога Его творение, Его владение, Его область и – господствовать самим…

Древний соблазн Адама: не слушайся Бога, отделись – и сам будешь богом!.. Увы! Получилось тогда жалкое изгнание из рая.

в) И по существу, наоборот, такое земное понимание Царства воистину скучно верующему и по-настоящему любящему Бога и ищущему еще здесь воцарения Его в душе своей.

Можно ли представить преподобного Серафима царственно торжествующим оттого, если бы он знал науки о земле, звездах, теле человека, государстве и т.п.?! Можно ли насытить душу его удовольствиями тела, когда он бежал от мира?!

Впрочем, не только преподобный Серафим, – этот великий гигант духа, – но и всякий верующий и мало-мальски опытный в духовной жизни человек, хотя бы и грешный, знает, что ничто в этом мире не может насытить душу нашу… Это и поэты знали: «По небу полуночи Ангел летел», – все мы знали это стихотворение Лермонтова²⁶, – и нес душу в долину смерти и слез… Это и нам совсем ясно: мир сей влечет нас обманчиво к себе («прелестно»), а после – скучен; и даже может быть мучительный.

Нет, это не «Царство»; это – нищета. Это – место изгнания, ссылка, удаление от Царства Божия.

Мученики, пренебрегавшие этим миром до отдания самой жизни своей (чего же более?!), есть лучшее доказательство, что им мир сей был чужд… А мученики – венец христианской Церкви!

г) Что же такое Царство Божие?

Вслушаемся даже в слова: «Царство» – «царит».

Кто? – Бог!

«БОГ ЦАРИТ».

Вот если у кого «Бог царит» в душе (в мыслях, желаниях, слове, делах), – тут ЦАРСТВО БОЖИЕ. Следовательно, нужна полнейшая отданность Богу, дабы Он Сам царил тогда в наших душах.

А если душа отдается Богу ВСЕЦЕЛО, то до этого ли мира ей?!

д) Но Бог царит в людях (пока до Царства Славы), – ЧЕРЕЗ ДУХА СВЯТОГО, или – Его Благодать.

Посему Царство Божие на земле есть ЦАРСТВО ДУХА СВЯТОГО, или Царство Благодати.

Так и говорят святые отцы.

Так именно видел я в Твери в церкви святых жен-мироносиц в иконном изображении «Молитвы Господней»: на местах прошения «Да приидет Царствие Твое» изображено небо, откуда сходил Дух Святой (в виде голубя) и лучами светил на землю.

И преподобный Серафим в своей чудесной беседе с Н.А. Мотовиловым совершенно ясно говорил, что сущность христианства заключается в ЦАРСТВИИ БОЖИЕМ; а Царство Божие ЕСТЬ СТЯЖАНИЕ БЛАГОДАТИ СВЯТОГО ДУХА.

е) А сие стяжание благодати не только отлично от мира сего (с «автомобилями»; а преподобный Серафим по воздуху ходил, являлся в отдельных местах и т.п.); оно даже отлично от самых «добродетелей», коими будто бы можно превратить землю в Царство Божие. Преподобный Серафим говорил, что не только посты, поклоны, но даже добрые дела, даже сама молитва не составляют сущности христианства; это лишь средство, пути, а суть – В СТЯЖАНИИ БЛАГОДАТИ.

ж) И если, далее, человек хочет (как и Мотовилов) ощутить это Царство Божие, то ему нужно опытно удостоиться воспринять его, что и сделал преподобный Серафим для Н.А. Мотовилова, – преобразившись, по благодати Божией, сам; и Мотовилов в это время был в некоей степени введен в подобное же состояние: «иначе вам, ваше боголюбие, невозможно было бы и созерцать все сие», – припоминаю слова преподобного Серафима ему.

Без опыта же это непостижимо. И, конечно, будет «скучно». А ощутившему – «неизреченно» блаженно.

з) Но сие Царство имеет СТЕПЕНИ: от преобразившегося святого Серафима, или от святого архидиакона Стефана, исполненного Духом Святым и увидевшего Славу Божию и Иисуса, стоящего одесную Бога (Деян. 7:55), лице Его было как лице Ангела (Деян. 6:15); увидевши сию Славу, Стефан воскликнул: я вижу небеса отверстые и Сына Человеческого, стоящего одесную Бога (Деян. 7:56).

Иудеи этого не вынесли и в злобе побили его камнями, но от этой высоты – бесконечный ряд ступеней до покаянной печали включительно, «печали по Бозе» (2Кор. 7:10).

Такое «рыдание», такая «скорбь» – лишь радость доставляют, ибо они свидетельствуют о благодати Божией, действующей в сердце грешника.

и) А из всего этого видно, что Царствие Божие – НЕ ВНЕШНЕГО характера, а внутреннего.

Царство Божие внутри вас есть, сказал Господь (Лк. 17:21).

По происхождению же оно – «с неба», от Бога, поэтому часто называется ЦАРСТВИЕМ НЕБЕСНЫМ.

По содержанию же, как причастие к жизни Бога, – есть Царствие Божие.

И можно сказать, что Царство Божие есть ЖИЗНЬ БОГА, проявляющаяся или же изливающаяся через Духа Святого в людей.

к) И, конечно, такое Царство не есть дело рук человеческих; оно не «тварное», не «сотворенное», не «рабское», не «служебное», оно – «НЕ СОЗДАННОЕ», а от Бога приходящее.

Можно даже так сказать: Царство Божие ЕСТЬ CAM БОГ, в Себе Самом, а потом – воцаряющийся уже и в людях.

л) В нас, христианах, это воцарение начинается с таинства крещения, а конца ему – нет, ибо уподобление Богу бесконечно.

м) Поскольку же это Царствие Божие выполняется через (или в) Церковь, то можно говорить, что Церковь на земле есть Царство Божие; но оно – В ПРОЦЕССЕ постепенного преображения человека, а не в завершении. И только святые, – да и то не обычные, – сподобились высочайших степеней его.

Однако апостол Павел даже про себя говорит, что пока он видит это «сквозь тусклое стекло», а что будет «тогда» и «там», око не виде, ухо не слыша (1Кор. 2:9). То же говорит и святой Иоанн Богослов: пока еще не открылось, что будет с нами; знаем лишь, что… подобными Ему (Сыну Божию) будем (1Ин. 3:2).

н) Поскольку мир воспринимает в себя благодать Церкви, постольку и он находится в процессе «оцарствования» Богом.

Когда же наступит время полного неверения, тогда необходимо должен наступить конец мира, ибо дальнейшее существование его не только религиозно бессмысленно, но – прямо гибельно!

о) Тогда эта земля и все, «что на ней, СГОРИТ». (Слышат ли это защитники Царства Божия «на земле»?) Небеса с шумом мимо идут. И будет НОВОЕ НЕБО И НОВАЯ ЗЕМЛЯ (2Пет. 3:10, 13).

Об этом «новом мире» – совершенно новом качественно, – говорит Откровение святого Иоанна Богослова в гл. 21 и 22.

«Тот мир» так необычен, так не похож на сей мир, что святой Иоанн Богослов, несмотря на всю высоту свою, мог говорить в Апокалипсисе о нем лишь описательно, посредством сравнений или же чрез отрицание признаков этого мира.

– Прежнее небо и прежняя земля прошли. И моря уже нет больше (Откр. 21:1).

– Я увидел град святой Иерусалим новый, сходящий от Бога с неба (ст. 2).

– Это – скиния Божия с человеки, и вселится с ними (ст. 3).

– Се творю все новое (ст. 5).

Иерусалим весь – из драгоценных камней. Храма же не видел в нем. Да и зачем он? Ибо Господь Бог Вседержитель – храм ему есть и Агнец (ст. 22), то есть Иисус Христос.

И не требуется также «ни солнца, ни луны», ибо Слава Божия просвещает его, и светильник его – Агнец (ст. 23).

Ясно, что ночи не будет там (ст. 25).

От престола Божия и Агнчего протекает «река воды живой» (Откр. 22:1), то есть благодать Божия. Узрят лице Его, и имя Его на челах их (ст. 4).

И святые воцарятся во веки веков (ст. 5), ибо ничему нечистому места там нет:

– Боязливым (то есть не проявившим мужества веры, исповедничества, подвига), неверным, и скверным, и убийцам, и блуд творящим, и чародеям, идолопоклонникам, лжецам – им место в огненном озере (ст. 15) вне Бога: это есть смерть вторая (Откр. 20:14), то есть окончательная.

Царство Божие и Царство Христово – одно и то же. Преобразившийся Господь Иисус Христос и есть Царство Божие, или – в славе Царства, или Царство Божие, проявившееся во Христе.

Это, по существу, очевидно; и текст Слова Божия устанавливает с точностью. У евангелиста Матфея написано: Истинно говорю вам, что некоторые из здесь стоящих не увидят смерти (то есть еще прежде смерти), как увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем. (И тотчас идет речь о преображении; Мф. 16:28.)

А святой евангелист Марк, писавший со слов самого апостола Петра, говорит: как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе (Мк. 9:1).

Святой евангелист Лука просто говорит: как уже увидят Царство Божие (Лк. 9:27).

Итак, очевидно, что ЦАРСТВО БОЖИЕ, проявившееся «в силе», – и есть слава, блаженство, прославление, преображение, Царство в Преобразившемся Христе.

Подобно Ему просветятся яко солнце и все праведные, хотя и в разной степени (Мф. 13:43).

Это царственное преображение распространится после Страшного суда не только на человека, но и на тварь, на всю природу.

Из приведенных слов апостолов Петра и Иоанна это устанавливается несомненно. То же говорит и апостол Павел:

– И сама тварь совоздыхает и соболезнует даже доныне, ибо она покорилась суете (тлению, распаду, испорченности) не по своей воле, а за человека, падением своим подчинившего ее этому бедствию. И она ожидает себе царственной «свободы», когда люди войдут в состояние «славы», как уже дети, «(сыны) Божии» (Рим. 8:19–22).

Преображение же Господне ПОКАЗАЛО это делом, а именно: не только просветилось лице Его, как солнце (Мф. 17:2), а и тело земное; изменились даже и одежды, сделавшись такими блестяще-светлыми, как снег, как не может убелить никакой белильщик на земле, – говорит с обычною ему яркостью апостол Петр (Мк. 9:3).

Очевидно, это будет преображение всей твари. Эта земля уже не будет соответствовать прославленному духовному состоянию человека – сына Царства славы.

Невольно хочется вспомнить о них, когда видишь на Преображение яблоки, груши, виноград, – внесенными в святилище Божие для освящения.

Это делается не только потому, что к этому времени созревают фрукты, но и потому, что тут есть СВЯЗЬ С ОБНОВЛЕНИЕМ твари. Они напоминают погубленное райское блаженство, а с другой стороны – утешают нас обещанием, что в будущей мире будут и некие обновленные, прекрасные наслаждения.

В житиях святых о сем говорится нередко. Таким образом, этот благочестивый обычай весьма приличествует именно преображению твари. Сама сладость вкусных плодов говорит о той радости, о том блаженстве, которое ожидает праведных в Царстве славы; напоминает о той духовной сладости, которую пережил апостол Петр с другими учениками на Фаворе: Господи! как нам хорошо! (Мк. 9:5). То же пережил Н.А. Мотовилов в беседе с преподобный Серафимом во время его преображения. Конечно, Царство Божие не пища и питие, говорит апостол Павел, а правда и мир и радость в Духе Святом (Рим. 14:17); но человек, по своему стремлению к образному, видимому пониманию невидимых вещей, да и по неизбежности, ибо для «новых» вещей нужны и новые слова (ср.: 2Кор. 12:4), – хочет выразить духовные истины внешними, понятными обрядами.

Так и здесь: будущее блаженство славы Царства Божия верующий христианин изображает под образом сладких плодов.

И вообще, очень часто в Святом Писании будущие духовные блага переводятся на язык вкуса; например, еще в древнем Завете царь Давид говорит: Вкусите и видите, яко благ Господь (Пс. 33:9). Поэтому этот псалом читается теперь после освящения пяти хлебов, пшеницы, вина и елея, и после причащения, в конце литургии. И Господь говорит, что Он будет вкушать – «пить новое вино в Царстве Отца» (Мф. 26:29) с учениками в Царствии Божием (Мк. 14:25; Лк. 13:29), в Царстве Христовом (Еф. 5:5; Лк. 22:30).

И самое духовнейшее, высочайшее, непостижимейшее таинство Тела и Крови Он дал нам под видом хлеба и вина, сказав: «идите» и «пийте».

И у святых отцов постоянно встречаются подобные образы. Святой Макарий Египетский²⁷ говорил, что иногда человек, сподобившийся причастия Святого Духа, чувствует себя как бы «пьяный» и т.п. Но, конечно, все это нужно понимать в особом, духовном, смысле.

Ведь и Мотовилов говорил о сладости, теплоте, благоухании, конечно – не телесных, а подобных этим ощущениях. Какая уж теплота, когда на него и преподобного Серафима снег на вершок нападал, пока продолжалось все это состояние и пока святой Серафим объяснил ему все переживаемое?! Поэтому у святых отцов очень часто такие сравнения предваряются словами: «как бы». Да и о Христе, во время преображения Его, говорится: «как бы солнце»; об одеждах: «как бы снег».

С 1 августа началась уже катавасия Креста – Воздвиженская (на каноне): «Крест начертав Моисей» и так далее, и сразу подумалось: уже пред Преображением началось это напоминание Церкви о кресте. Чего бы, казалось, уж не подождать хотя бы недельки две?! Пусть бы прошел праздник славы Царства торжественно, не опечаливаемый!

Однако тотчас же вспоминается, что и самое преображение Господь показал именно в связи со Своими страданиями – с грядущим крестом, дабы успокоить хотя бы избранных, когда они увидят Его на кресте и во гробе.

Господь в начале Своего благовестия очень мало говорил открыто о Кресте Своем Его последователям.

Но вот наступило это время, и Господь, после исповедания Его Сыном Божиим (Мф. 16:16), прямо сказал: Ему должно пострадать и быть убиту, а после воскреснуть. Петр, не понимая ни слов страданий, ни воскресения, остановился лишь на кресте и стал (по-человечески) упрашивать Его: да не будет сего с Тобою, Господи! Но услышал (а точнее: не к нему относилось это, а к сатане, стоявшему за ним): отойди от Меня, сатана! ты… мыслишь не о том, что Божие, но что человеческое (Мф. 16:21–23).

И затем Господь даже усиливает свою мысль о страданиях тем, что указывает на подобную же необходимость креста и для последователей Его: кто хочет за Мной идти, пусть отречется от себя, и возьмет крест свой и идет за Мной… Душу свою нужно «погубить» ради Христа (Мф. 16:24–26). Нужно и жизнь отдать, умереть!

Больные слова! Неприемлемы нашему сердцу! И сейчас. И Господь хочет облегчить принятие Его учением о необходимости креста. Как? – Ничтожностью всего мира пред одною душою (ст. 26)! И обещанием награды во славе Царства Отца и ангелов, во второе пришествие (ст. 27). Но все это, хотя и верно, но еще было не всецело убедительно, ибо первое для слабой души – неощутительно, а второе – отдаленно. А человеку, желающему взять крест на себя, так хочется убедиться: стоило ли? из-за чего?

И тогда Господь приводит третье опытное доказательство: «некоторые из вас УВИДЯТ» это обещаемое Царство, эту награду, по сравнению с ней весь мир – ничто; на днях увидят Царство Божие во всей силе, Сына Человеческого во всей славе…

И «по шести днях» Господь преобразился.

И тот же апостол Петр в восторге от этого, не зная, что бы и сказать, начал, как простое дитя, говорить о постройке трех шалашей – Господу, Моисею, Илии: добро есть нам зде быть… не ведый, еже глаголаше (Лк. 9:33). О себе и других двух товарищах совсем забыл!

А Христос после преображения снова заговорил о кресте.

Это нужно было не только апостолам, но и всему миру явить через них: что же ожидает последователей Христа? Что им дано будет за крест?

– СЛАВА ЦАРСТВИЯ!

Ее они видели теперь своими очами. Есть из-за чего и жизнью жертвовать!

Такова связь Преображения и Креста. Поэтому очень разумно Церковь пред Преображением начинает крестную катавасию. И на самый праздник не оставляет ее.

И Моисей и Илия беседовали с Господом об «исходе Его», то есть о страданиях, а не о чем другом (Лк. 9:31).

Но сердце наше, услышав ныне о кресте, немного загрустило (человек ведь!). Однако не мучительно, а сладостно-печально, умилительно. Духовною «свежестью» среди знойного августовского дня повеяло от этой мысли о кресте.

И слава Царствия тотчас же окрасилась в тон подвига, борьбы, креста; светлое переплелось с цветом мученической крови!

Поэтому на Преображение я бы надел облачение золотое – символ царства, а «набор» (омофор, епитрахиль и так далее, и митру) красный – символ креста, крови, страданий.

Преображение празднуется после уборки хлебов (на севере, а на юге – ранее) и после созревания плодов, то есть в конце трудов. И притом когда все достигает совершенства, зрелости. Особенно на юге. Это – символ совершенства, полноты будущего Царства славы, но после трудов крестной нашей жизни.

И, конечно, это – летний праздник… Царство Божие немыслимо представить в виде зимы, холода… Царство Божие празднуется под образом теплоты: и в Святое Причастие вливается теплая вода со словами: благословенна теплота Святаго Духа, ибо Дух Святой животворит, как бы согревает теплотою; причащающимся дается «теплота», соединение теплой воды с вином.

Рождество же празднуется, – ибо человечество духовно тогда умерло, как деревья, – зимою. И в Вифлееме засияло «Солнце Правды»; это время – перелом зимы.

Пасха – весною: начало пробуждения, восстания, оживления, воскресения и природы. И вся Пятидесятница – по Духов день – в теплое время празднуется.

Воздвижение – осенью: тьма, грязь непролазная; борьба, аскетизм, крест, очищение от страстей. Но что посеешь осенью, то пожнешь!

Богоявление – тоже зимою: чистота воды, белый снег, омовение от страстей, обновление – покаяние, исповедь, бесстрастие, крещение.

Хотя апостол Петр и «не знал», что бы сказать, но все же захотел задержать блаженство: «вот бы так все время мы все и жили!» О себе и товарищах позабыл, смиренный…

Хотел внешним путем удержать внутреннее. Так и люди теперь: все «строят» счастье. А оно «не создано», а дар Божий… Внутри нас (Лк. 17:21)…

Два раза говорил Отец Небесный: на Крещение и теперь. И два раза одно и то же.

Иисус Христос есть Сын Мой Единородный (возлюбленный). Через Него – Мое благоволение или даже: к Нему, в Нем, а уже через Него – и всему миру. Здесь лишь добавление: Сего послушайте (Мф. 17:5; Мк. 9:7; Лк. 9:35)… Это последнее – в ответ на сомнение апостола Петра (и всякого): да стоит ли? да зачем? – Ответ: Сего послушайте.

Почему? – Ибо только через Крест совершится наше искупление, – вернется к нам в Нем и через Него Отчее благоволение.

В третий раз голос будет говорить уже перед самыми страданиями:

И прославил и еще прославлю! (Ин. 12:28). Как видим, все – в связи с Крестом.

Искупление совершается Сыном пред Отцом, пред Богом, пред Святой Троицей. А слава, осиявшая Господа, – есть благодать Святого Духа, – «не созданная».

В Париже мне пришлось служить на Преображение литургию, и темою проповеди я избрал известную картину – икону Рафаэля: «Преображение».

…Наверху: светлое, голубое, ясное, прозрачное, тонкое, эфирное небо. Светлые золотистые облачка славы. На воздухе, а не на земле, торжествующий Спаситель, Моисей и Илия… Слава, радость, легкость. «Хочется летать», – так и рвется на язык.

Немного ниже, но в той же области, на горе Фавор, – созерцающие апостолы. «Лучшие» притом. А внизу – темные, тяжелые краски: красное, багряное, темное, чувственное тело, земля. А главное – корчи бесноватого юноши. Мучающийся отец. Беспомощные ученики, не могшие исцелить больного. Таков несчастный, больной мир, находящийся во власти диавола!

Такова беспомощность «спасителей» без Христа. Как ни бьются люди, но исцелить (спасти) мир не могут… Два противоположных мира. И только от того, светлого, мира может прийти спасение к сему несчастному миру людей.

Когда сошел Господь к ним, то легко изгнали беса…

Книжники же спорили и упрекали учеников Христовых за то, что те не могли изгнать беса. А сами? Сами-то еще более были бессильны. Ибо не к ним, а к ученикам Христовым все же обратился несчастный отец. Он привел сына ко Христу; Христос же в то время преображался… Тогда отец обратился к ученикам… А к книжникам и не думал обращаться: бессильные начетчики!

Этот случай здесь ПРОМЫСЛИТЕЛЬНО был допущен.

Люди прежде, до падения, были в Царстве Отца и блаженствовали. Отпали – и впали в жестокие муки к диаволу.

Теперь они снова возвращаются Искупителем в Царство славы. Но путь к этому противоположен падению: там – диавол, здесь – понадобился Сам Сын Божий; там – услаждение, здесь – страдания ждут; там – внешнее (вкуси), здесь – внутренний подвиг; там – невоздержание, здесь – постом враг изгоняется; там – самоутверждение («яко бози»), здесь – молитвою к Богу; там – древо познания добра и зла, здесь – блаженство по воскресении; там – Адам скрывается от Бога, здесь – Отец Сам ищет спасения людей чрез Христа, Сына Своего; там – диавол насильствует, здесь – он изгоняется; там – изгнание из рая, здесь – возвращение в Царство славы; там – карающее решение Отца, здесь Его благоволение – через Сына.

Опишу общее впечатление от службы.

Много раз останавливалась моя душа на этом слове: «страшное». И мало-помалу вошло в нее ощущение страха пред величием совершившегося на Фаворе. И это было совершенно новое для меня ощущение… Может быть, и для других.

Между тем такое восприятие Преображения часто отмечается в богослужебных песнопениях. Впрочем, что же говорить, если и сами апостолы от страха пали ниц?! И потребовалось им успокаивающее слово Господа:

– Не бойтесь.

Если уж лучшие из апостолов так встретили преображение, то что же нам?!

Отчего же это?

Мы, теперешние люди, очень часто забываем все величие Божие! Нам (какая это односторонность!) всё прививали понятие о Господе, как о Любви; и притом самую эту любовь мы, по необходимости, представляем себе человекообразно, в виде чувствительной мягкости, снисходительности.

Но припомним, что говорил Господь пред Своим явлением Моисею:

– Не может человек видеть лице Мое и жив быти (Исх. 33:20).

И когда Он явился ему, то (очень образно сказано) изрек:

– Покрыю рукою Моею над тобою, дóндеже мимоиду… и тогда узриши задняя Моя (то есть отблеск Славы, «тень»); лице же Мое не явится тебе (Исх. 33:22–23).

Об этом намеренно читаются паримии на Преображение.

Также, когда и величайший из пророков, Илия, удостоился «видеть» Господа в «гласе хлада тонка» (в веянии тихого ветерка), то Илия тоже:

– Покры лице милотию и стоя близ пещеры (3Цар. 19:13).

Но ныне слава Божия открылась в Господе Иисусе Христе гораздо явнее, чем Моисею и Илии в Ветхом Завете, посему и действие ее должно было быть страшнее!

И когда преподобный Серафим преобразился, то Мотовилов от страха сначала не мог смотреть на него.

И нам, грешникам, нужно воспринимать преображение прежде всего именно с этой стороны:

ОНО ЧРЕЗМЕРНО ДЛЯ НАС!

Не вынесли бы мы! А из апостолов взяты были лишь лучшие трое! Бог – премирно славен, и неизмеримо величественна слава Его!

Это мы должны усвоить на Преображение. Из этого потом и другие последствуют настроения в богослужении.

А теперь подтвердим сказанное – из служб:

– Превечное бо сокровенное таинство напоследок явлено сотвори (то есть воплощением Себя); страшное Твое преображение Петру, и Иоанну и Иакову, иже (которые) такова сияния лица Твоего не терпяще и светлости риз Твоих, ниц на лице земли покрывахуся, иже и ужасом одержими дивляхуся. Еще и оттого, что увидели Моисея и Илию с Господом говорящими (3-я стихира на «Господи, воззвах» на великой вечерне).

Даже, поется далее:

– Ангели служаху страхом и трепетом. Небеса убояшася. Земля вострепета.

Отчего же это все? – спрашивает Церковь.

Ответ ее: видяще на земли славы Господа (там же стихира на «Слава и ныне»).

Мало того… Господь еще «щадил» учеников, зная их немощность, и потому не всю славу открыл, а лишь показал им славу Свою, якоже (сколько) можаху они (тропарь праздника).

Больше они не выдержали бы: умерли бы! Об этом так поется в стихире на литии (она – очень большая, и потому ее почти всегда пропускают для сокращения [службы]):

– Мало скрыв плоти восприятие (то есть немного скрыв, как бы если мы, сняв одежду с тела нашего, так Он, немного лишь устранив воспринятую им человеческую плоть) преобразился… являя началообразныя доброты (красоты) благолепие, и то не всесовершенно (не в полноте). Почему?

– Ово (с одной стороны) лишь для того, чтобы уверить учеников, извествуя тыя вкупе (вместе с тем) и щадя их, да не (дабы не) како со зраком (с органами зрения) жизнь погубят (и еже жити погубят, по-славянски). И потому лишь поскольку, яко можаху вмещати, телесными очима стерпяще, постольку и показал им Он Свою славу (стихира на литии).

Но и тогда ученики не терпяще зрети нестерпимое (проявление) Твоего сияния, на землю низпадаху, никакоже зрети могуще (стихира на стиховне «и ныне»).

В других местах говорится: не терпяще зрети светлости неприступныя славы лица Твоего (седален по 2-й кафизме). Как видим, очень сильно оттеняется эта мысль о страхе, о неприступности.

Еще более останавливаемся на ней потому, что преображение связывается с другими славными и страшными моментами: ВОСКРЕСЕНИЕМ, ВОЗНЕСЕНИЕМ И ВТОРЫМ ПРИШЕСТВИЕМ.

С другой стороны, Господь преображением хотел показать славу воскресения, последующего за Его страданиями. Поэтому поет Церковь:

– Прежде Креста Твоего, Господи, Ты преобразился пред учениками, да видевше чудеса Твоя, не устрашатся страданий Твоих; посему и обнаружил последующую славу, показати хотя (желая) Воскресения светлость (стихира на «Господи, воззвах»).

Предуказывается и на вознесение: да увериши славное строение Твое, Христе Боже, яко Сый прежде век, и Тойже на облаце восхождение (вознесение) положивый, на Фаворе неизреченно просиял еси (тропарь 4-й песни 1-го канона).

Чтобы немного приблизить к пониманию это ощущение «страха неприступности» приблизившегося Бога, дерзну припомнить одно переживание из моей такой маленькой, такой новоначальной жизни.

…Это было в первые месяцы пламенного юного монашества… (Увы, где оно?!) Тогда еще горячо молилось… И вот однажды на вечерней молитве душа так раскрылась навстречу Богу, что, казалось, и небо готово раскрыться. И близость Бога была так ярко ощутительна, что от напряжения сердце начало уже болезненно сжиматься. И я должен был прекратить молитву и сказал внутри себя Богу: «Довольно, Господи! Останови! Помилуй, пощади! Иначе не выдержу!»

Я чувствовал, что сердце может не выдержать и жизнь прервется. «Не может человек видеть лице Мое и жив быти».

Думается: не переживал ли нечто подобное, но лишь в высочайшей степени, святой Ефрем Сирин, который просил Господа: «Ослаби ми волны благодати Твоея!»

Теперь уже не переживаю я того… И знаю почему: ленюсь молиться… Ведь и преображение Господне совершилось во время молитвы.

– И когда молился, вид лица Его изменился, – говорится о преображении (Лк. 9:29). Поэтому удостаивались видения света небесного молитвенники.

Поэтому и на Афоне были святые исихасты (созерцатели), сподоблявшиеся Фаворского света.

Но вместе с этим страхом Церковь внушает и другое восприятие славы. Слава обычно радует, веселит, дает торжественное настроение… И об этом не менее, и даже более, говорится в церковных песнопениях. И дается объяснение сему.

Очень часто употребляется это самое слово – «слава».

В тропаре поется: Преобразился еси… показавый учеником Твоим славу Твою, то же и в кондаке; и в других местах постоянно говорится о «пресветлой славе» (стихира на малой вечерне и ныне).

– Приидите, взыдем на гору Господню и в дом Бога нашего и узрим славу преображения Его, славу яко Единороднаго от Отца (Слава на литии).

Преобразившись, Господь и Моисея и Илию и трех учеников общники творяше веселия (стихира на стиховне).

И к этому «веселию» еще издалеча «созывает тварь» Давид и пророчески взывает:

– Фавор и Ермон о имени Твоем возрадуются (Пс. 88:13)^******.

Эти стихи на стиховных стихирах все время праздника повторяются.

Потому и святой Петр в восторге взывает: Добро есть нам зде быти! (Мф. 17:4).

Правда, о веселии говорится сравнительно немного^*******, но о величии, о славе – больше. Тот же Петр.

После слов: «да воссияет и нам грешным свет Твой присносущный» в тропаре неожиданно это:

– Молитвами Богородицы.

Странно мне это показалось! Даже на Рождество Христово не упомянуто в тропаре о Богородице (не говорю уже о Пасхе, Вознесении и др.). А здесь отмечено Ее заступничество.

Вот опять впервые задумался я на праздник: почему?

И пока единственное объяснение нахожу именно в указанном сознании греховности своей.

«Да воссияет»… Страшно… Мы – «грешные» недостойные. А славы хотим… И вот обращаемся к сильному посредничеству: «Молитвами Богородицы»… За Ее заступничество пощади и нас, Господи славы, и «воссияй свет» Свой…

Таким образом, эта добавка есть лишь дальнейший исход из тех же чувств:

а) страшной славы Преображения и

б) нашей греховности.

За покаянием нашим еще больше значит ходатайство Матери Преобразившегося. Иного объяснения не вижу. Может быть, другим что-либо открывалось еще кроме сего.

Теперь хочется спросить и несколько подробнее узнать, что же, собственно, страшного? Почему? Приведу выдержки из песнопений.

Что, собственно, произошло на горе Фавор?

Я уже (в «Своих мыслях») писал о «Царствии Божием» в связи с речами Господа о Кресте, страданиях и воскресении. И это так, то есть о Кресте.

Но есть и другая связь событий.

Припомним, что речи Господа о Кресте последовали после другого замечательного события: исповедания апостола Петра на прямо поставленный Господом вопрос ученикам:

– А вы за кого почитаете Меня? (Мф. 16:15; Лк. 9:20).

В ответ на это ревностный Петр, конечно от лица всех, ответил:

– Ты – Христос, Сын Бога Живаго (Мф. 16:16). И на этом исповедании, или на основе («скале» Петра – греч. «камень») этой веры – в Божество Сына Единородного – создается Церковь, которую и ад не преодолеет.

Вот зерно, суть, сущность христианства: Божество Господа Иисуса Христа. И эту истину открыл Петру Сам Отец Небесный (Мф. 16:17). Но открыл сокровенно, в сердце его. Нужно было сему ПОДТВЕРДИТЬСЯ: вера сердца должна была найти опору и в ясном откровении.

Обычно Господь открывает Себя тогда и тем, когда кто УЖЕ ГОТОВ к принятию сего откровения. Своим исповеданием апостолы (особенно трое из них, троица лучших) готовы были и к Божественному явному откровению. И вот Господь ведет их на гору Фавор, и там Божество Его проявляется «в силе». Сам Он преображается, то есть проявляет Божество Свое. Отец свидетельствует о Его Сыновстве.

Итак, Иисус Христос не «Учитель», не «Мессия» – израильский земной Царь, не Чудотворец лишь, а CAM БОГ ВОПЛОТИВШИЙСЯ.

…Мы не дерзнем вскрывать: что чувствовал апостол Петр, когда он говорил Христу: Ты – Христос, Сын Бога Живаго. Но смею предположить, что все же такое исповедание и понятие было еще несовершенно… Вообще, и ученики до Пятидесятницы были немощны… Они, например, не понимали, что значит «воскреснуть» (Мк. 9:10). Ведь и у веры есть свои ступени… И у откровения Божия есть постепенность и мера.

И вот лишь в преображение Господне (да и то еще «несовершенно») полнее раскрылось исповедание о Божестве Иисуса Христа: открылась в Нем Самом слава Божия! И открылась так, что и апостолы пришли в ужас и пали на землю… Открылось, или подтвердилось, исповедание, или истина, о Божестве Христа.

Доселе все было хотя и дивно, но сокровенно и смиренно. При крещении лишь Иоанн Предтеча видел и слышал свидетельство Пресвятой Троицы. А для других крещение казалось униженно-смиренным шагом, как бы покаяние.

И вдруг точно молния рассекла ночь:

– Сей есть Сын Мой возлюбленный.

И просияло неприступное доселе и скрытое Его Божество… Бог открылся уже ученикам. Прежде открылся одному Иоанну Предтече. А теперь – трем лучшим. После, по воскресении, «многим». При вознесении – и земным, и ангелам.

Приближалось время страданий… Учеников нужно было подготовить. Нужно было открыть им Себя до возможной глубины.

…Подумаем и о себе. Ведь и наша вся вера стоит только на этом камне веры:

– Иисус Христос – Бог!

Отнимите это – и ничего не останется. Хуже: один обман наивеличайший был бы! А теперь – спасительнейшая истина! И сия-то истина подтверждается чрезвычайными, явными доказательствами: и гласом, и самым фактом проявления Божьей славы, и даже подробностями (о чем – ниже) события.

Человечество, даже и апостолы доселе не только не видели такой славы, но и представить ее не могли себе. Моисею явился Бог в виде отблеска славы… Пророку Илии, покрытому милотью, – прикровенно, «в веянии тихого ветерка». А здесь – в страшном сиянии света, сильнее солнца, в блистающей одежде!

Не вынесла человеческая душа! Пали на землю! Евреи даже боялись произносить слово «Иегова» (или «Ягве») – Сущий. А здесь Он явился во славе, неприкровенно. И тварь, человек сотворенный, не вынесла своего Творца… Без благодати сие невыносимо!

И нам (до днесь) это чрезмерно важно: это укрепляет и проясняет нашу веру! А в ней – всё. И мы должны не только исполняться ныне трепетом, но и радоваться, причащаться веселию апостольскому, ибо слава Божия открылась не им лишь одним, а через них и всему миру. Крещение, преображение, воскресение и вознесение – это четыре свидетельства Божества Господа Иисуса Христа.

Слава Ему за сие откровение! Подтвердим это словами церковных песней. «На горе высоце преобразился еси, Блаже, показав учеником Твоим Силу Твою» (1-я стихира на литии), «славу Твоего Божества» (2-я стихира там же).

«И глас свыше Отечь из облака шумно предсвидетельствующ и глаголющ: Сей есть, егоже нетленно из чрева прежде денницы родих, Сын возлюбленный Мой, егоже послах спасти во (имя) Отца и Сына и Духа Святаго крещаемыя и исповедающия (Троицу) верно, яко нераздельна есть едина держава Божества: Того послушайте!» (3-я стихира там же).

Неодержимое, то есть невыдержимое, непереносимое, нестерпимое, Твоего светолития и неприступное Божества зряще, апостолов лучшии… Божественныя изменишася изменением (стихира на стиховне).

«Днесь показал еси на горе Фаворстей славу Божественнаго Твоего зрака» (стихира на стиховне). «Сокровенную молнию под плотию существа Твоего, Христе, и Божественнаго благолепия, на святей показал еси горе, Благодетелю, просияв сущим с Тобою учеником. И разумевше нестерпиму сущу славу Твою, Свят еси, возопиша: яко неприступен Сый, виден был еси плотию мирови» (седален по полиелее).

– Божества Твоего Спасе, малу зарю обнажив… премирныя Твоея славы сотворил еси (учеников) рачители (желатели, искатели) (стихира по Евангелии).

Как видим, множество песнопений отведено сему откровению Божества, и то еще не в полноте Его, а в виде «зари». Но и сие было выше сил человеческих!

«Кто Я?» – спрашивает Господь человечество через учеников.

"Ты – Христос, Сын Бога Живаго!« – отвечают ему, через апостола Петра, апостолы.

– «Кто Ты?» – спрашивает ничему не веровавший, но терявшийся перед Иисусом Пилат (Ин. 19:9).

– Кто сей, – спрашивают и сами ученики, – что и ветр, и море послушают Его (Мк. 5:41). То же спрашивают и люди. То же спрашивают и теперь многие… И вот ответ на это – слава преображения о Божестве Его. А глас Отчий подтверждает:

– Сей есть Сын Мой возлюбленный.

Посему и мы Тебе, преобразившегося Спаса Христа, поем во веки, – поется в стихире по Евангелии.

Неоднократно моя мысль останавливалась на незначительных подробностях, которые, однако же, особенно ярко подчеркивают подлинность и несомненность Евангельских повествований.

Так и на сей раз.

Восхищенный апостол Петр заговорил о постройке трех шалашей. Какая скромная просьба и предложение своих услуг! И это не только не имело никакой связи с преображением, но даже было просто неразумным порывом восторга. И однако же, евангелисты не опасаются занести в историю и эту неразумную подробность, лишь поясняя ее:

– Не ведяху бо, что рещи; бяху бо пристрашни (Мк. 9:6).

Такие подробности – фотографии действительности, непосредственность достоверных очевидцев! Потому-то и сам апостол Петр в своем послании опирается на несомненность события преображения.

– Не ухищренным (вымышленным) бо баснем последовавше сказахом вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, но самовидцы бывше величествия онаго. Прием бо от Бога Отца честь и славу, гласу пришедшу к Нему такову от велелепныя славы: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже Аз благоволих! И сей глас мы слышахом с небесе сшедшь, с Ним суще (бывши) на горе святей (2Пет. 1:16–18).

Объясняя глубже, что же именно произошло в преображении, Церковь воспевает, что от Божества прославилась ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПРИРОДА во Христе. Божество пронизало ее Своим светом, как огонь проникает раскаленное железо, претворяя его в огненное естество. Так и ныне: Божество сделало человечество божественным, претворило его в божественное существо, не уничтожая, однако, самой природы человечества; она обожилась, но не преложилась в Божество: «Ты, Господи, Адамово естество преображься, облистати сотворил еси, претворив в Твоего Божества славу же и светлость» (стихира на стиховне на великой вечерне).

Сие действие объясняется тем, что во Христе оба естества – и Божеское, и человеческое – соединились нераздельно, но и неслиянно, в едином Лице и существе: «Бог Слово сый, весь землей бысть, всему Божеству смесив человечество во Ипостаси Своей» (тропарь 3-й песни 2-го канона).

«Срастворився неслиянно, однако угль горящ показал еси нам Божества» – такое же сравнение, как и выше, – с железом. И это показал «не яко во образе, но яко Сам Сый по существу Бог бысть и человек» (там же тропари 5-й песни).

И ныне Он человеческую природу богосоделал (тропарь 3-й песни 1-го канона), то есть сделал божественно-подобной.

Но к сей славе человечество было призвано с самого начала творения: Адам имел бы дойти до нее, если бы не был обольщен. К этому его теперь паки возводит Христос:

– Днесь на горе Фаворстей преображься… показа началообразную (первообразную) доброту (красоту) зрака (вида, бытия), в Себе восприим человеческое существо (стихира на стиховне на великой вечерне).

Преобразился еси… являя началообразныя доброты благолепие, и то не всесовершенно (3-я стихира на литии).

Адам грехопадением погубил эту красоту. И светлое естество наше потемнело, обезобразилось. Ныне поет Церковь:

– Очерневшее Адамово естество… паки (снова) заблистало (стихира на стиховне на великой вечерне).

Во всего Адама облекся (облекшись) Христе, очерневшее изменив, просветил еси древле естество и изменением зрака Твоего богосоделал еси (тропарь 3-й песни 1-го канона).

И весь мир избави(-л) от преступления (стихира на литии). А теперь подобного же преображения могут удостоиться и все.

– На горе высоце преображься Спас, верховныя имея ученики, преславно облистал есть, показуя, яко высотою добродетелей облиставше, и Божественней славе сподобятся (стихира на «Господи, воззвах» на великой вечерне).

Итак, Господь показал и нам, какими мы могли бы быть, если бы не пали, и какими мы можем быть, если добродетельно и в благодати поживем. Посему праздник Преображения есть праздник преображенного человечества и наш праздник. Посему Церковь приглашает нас не только дивиться и трепетать, но и радоваться:

– Всяческая днесь радости исполнишася, Христос преобразися пред ученики (стихира по Евангелии).

Потому и связывается опять преображение со вторым пришествием, что Он Сам не только придет в страшном сиянии славы, но тогда Он обоготворит и людей:

– Да Твое покажеши яве неизреченное второе снитие, яко да вышний Бог явишися, стоя посреди богов, апостол на Фаворе, Моисеа же и Илию неизреченно осиял (тропарь 9-й песни 2-го канона).

А святые, как преподобный Серафим, еще и на земле удостаиваются славы, преображаясь боголепно.

Вот каким должен быть и может быть ЧЕЛОВЕК! И всякий человек призван к сему.

Но для сего нужно жить достойно, «по-Божьи», как говорит и пословица. И на Преображенской службе мы часто видим этот призыв к светлой жизни, к добродетелям. Это и понятно: если слава Божия так величественна и даже страшна, то какими же нам должно быть, если мы желаем удостоиться ее?! Конечно, хорошо покаяние («и нам, грешным»), велико заступление Богородицы, но и мы сами должны к сему готовиться. Апостол Петр заповедует, «какими должно быть в святой жизни» нам:

– Итак, возлюбленные, ожидая то (суда), потщитесь явиться пред Ним (Господом) неоскверненными и непорочными в мире (2Пет. 3:14).

И таких призывов к добродеяниям Церковью много рассеяно по службе.

– Востаните, ленивии, иже всегда в землю поникшии, души моея помыслы! Возмитеся и возвыситеся на высоту Божественнаго восхождения! Притецем к Петру и Зеведеевым, и вкупе со онеми Фаворскую гору достигнем, да видим с ними славу Бога нашего (икос).

Здесь вспоминаются трое учеников, видевших преображение Господне. Поэтому же мы и к Богородице обращаемся с просьбою:

– Владычице Чистая! Богородице Пресвятая! Избави на Тя надеющиеся от бед и спаси от всякаго вреда… и будущаго Суда избавити (просящих) молящи Твоего Сына, на Фаворе неизреченно облиставшаго (стихира на стиховне и ныне на утрене 10 авг.).

А особенно много о сем говорится в подготовительный момент к празднику, то есть в предпразднство.

Однако добродетели – лишь путь к главному условию причастия к славе Божией. Как бы человек ни был добродетелен, без благодати Божией он не сможет не только принять участия в славе, но и – вынести ее.

Ведь апостолы были уже лучшие, «верх» апостолов. И однако, они сначала не вынесли. А если что и вынесли, то лишь благодаря тому, что их самих просияла благодать Божия; ОНИ И САМИ были в некоторой степени преображены тогда богоподобно тем же благодатным светом. Эту мысль выражает святой Григорий Палама²⁸. И это – одна из основных истин созерцания и богословия. И в богослужении о сем говорится ясно:

– Ужасни новыя светолитием внезапу ученицы освещшеся, друг друга зряху (тропарь 9-й песни 1-го канона). Ум (дух) просвещше, ученицы со Отцем Сего пояху и Духом (тропарь 8-й песни 1-го канона).

– Облиставшеся светом неприступныя славы, на Фаворстей горе апостолы Христу вопияху (тропарь 7-й песни 1-го канона).

Это осияние изошло из облака, которое было не естественным, а БЛАГОДАТНЫМ.

– Столп огненный при Моисее преобразовал Христа преобразующася, облак же яве Благодать Духа, осенившую, предсказаша явленнейше (тропарь 6-й песни 2-го канона), то есть очевиднейше, действительно.

– Светоносныя наполнившеся Божественныя зари, ученики в радости пояху (тропарь 1-й песни 1-го канона).

Вот главнейшее условие для причастия к славе: благодатствование человека.

Припомним, что призванные на вечерю все получили одежду от самого Царя, то есть благодать. А когда один из гостей хотел без этого обойтись и остался в своей одежде, то Господь сказал ему: «Друже! Как ты вошел сюда без брачной одежды?» – И повелел выбросить его вон! (см.: Мф. 22:1–13).

Нет уж, на «свои» добродетели нельзя полагаться! Помилуй, Господи! Даруй Свою благодать!

В этом пункте и был узел борьбы между паламитами и варлаамитами: последние все хотели объяснить и достигать естественно, рационально, а православные учили, что все Божие даруется через благодать.

Но кто нас теперь поражает – это святой Серафим Саровский: ведь он не был ученым богословом. Следовательно, если он что-либо и знал, то из опыта. Значит, ему были открыты факты благодатного опыта. Значит, так это есть на самом деле!

Именно. В своей беседе с Мотовиловым, при преображении своем, он не только заговорил о преображении Господа, но и Мотовилову объяснил, что если он и видит теперь его, преподобного Серафима, в прославленном, благодатной состоянии, то лишь потому, что и сам он в это время облагодатствован! Это преподобный Серафим видел. А кто видит, тому все ясно!

Вообще, эта беседа и все событие с преподобным Серафимом поразительны и поучительны! Это – обновление христианства. Это – Евангелие в жизни. Это – свет с неба на забывшую все землю.

Так мы снова возвращаемся к предмету, с коего начали: Царству Божию.

Как и должно ждать, в песнопениях много говорится о Царствии Божием… Не может не говориться, ибо все это одно и то же: и слава, и сила, и радость, и свет, и Царствие Божие, и Церковь – все едино!

Но есть и прямые речи о Царстве. С этого начинается канон святого Космы:

– Глаголы животные (жизненные) и о Божественном наказуя (наставляя) Царствии, другом Христос рече: во Мне Отца познайте, светом яко облистая неприступный (1-й тропарь 1-й песни 1-го канона).

Здесь разумеется ответ Господа на вопрос Филиппа: Господи, покажи нам Отца (Ин. 14:8).

И Христос тогда ответил, что уже больше показать, как Он показал, невозможно:

– Видевший Меня, видит Отца (Ин. 14:9).

Но особенно это проявилось в сиянии на Фаворе. Далее:

– Днесь Христос на горе Фаворстей, просияв ясно Божественною зарею, якоже обещася, учеником обнажи зрак (3-й тропарь 1-й песни 1-го канона).

Здесь разумеется обещание Господа, что некоторые не увидят смерти, прежде чем узрят Царство Божие, пришедшее в силе, или Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем (Мф. 16:27–28; Мк. 9:1; Лк. 9:27).

И удивльшеся благолепию Божественнаго Царства, открывшегося в преобразившемся Христе, ужасошася страхом… на горе Фаворстей апостоли (2-й тропарь 7-й песни 2-го канона).

Как видим, совершенно ясно, слава Божия и есть слава открывающегося Божия Царства. Да и то лишь в «малой заре» пока. А во всей силе обнаружится после Страшного суда.

Итак, ЦАРСТВО БОЖИЕ ЕСТЬ СЛАВА БОЖИЯ. Или БЛАГОДАТЬ БОЖИЯ. Сию получили апостолы в день Пятидесятницы:

– Силою язык облечетеся, друзи ученицы, чудни же будете в богатстве их (народов), яко славы наполнитеся, яко явлюся светлее Солнца, облистая в радости поющих: поим Богу нашему, яко прославися (2-й тропарь 1-й песни 1-го канона).

Таким образом, вся первая песнь первого канона говорит о Царствии Божием. Потому и говорится о «радости».

Так Преображение сливается уже с четвертым праздником – Троицею, – открытием Царства славы на земле, в людях. Ныне же оно пока показалось в Начальнике Царства сего, Иисусе Христе!

Когда читаешь молитвы ко причащению и по причащении, то становится несомненным и ясным, что святое причащение есть причастие к славе Царства Божия.

Например: Сподоби мя неосужденно причаститися… во обручение (пока в залоге) будущаго живота и Царствия (молитва святого Иоанна Дамаскина).

– Да будет ми угль Пресвятаго Твоего Тела и честныя Твоея Крове… (в) Твоего Царствия присвоение (молитва святого Иоанна Златоуста).

То же читается и на литургии священником, в тайной молитве пред «Отче наш».

И по причащении опять молимся: да будет мне оно в приложение Божественныя благодати и Царствия присвоение… И тако сего жития исшед о надежда живота вечнаго, в присносущный достигну покой, идеже празднующих глас непрестанный и бесконечная сладость (1-я молитва по причащении).

О сем же нашел я и в службе Преображения:

– Привлекл еси любовию мя, Спасе, и пременил (изменил) еси Божественным Твоим желанием (Тебя), но попали огнем невещественным (то есть причащением) грехи моя и насытитися Твоея пищи сподоби, да обое (и прощение, и причащение), играя, величаю, Блаже, величая Твоя (заключительный тропарь всего канона). Этот же именно тропарь, с небольшими изменениями в переводе, взят и в молитвы по причащении:

– Усладил мя еси любовию, Христе, и изменил мя еси Божественным Твоим рачением; но попали огнем невещественным грехи моя, и насытитися, еже в Тебе наслаждения сподоби: да ликуя возвеличаю, Блаже, два пришествия Твоя (первое и второе).

Посему в сей праздник особенно должно стараться причаститься, – неосужденно!

Как связаны эти два предмета? – Многообразно.

Спасти нас мог только Бог. О Божестве Его и открывается днесь. Самое же преображение имело ближайшею целью ПОДГОТОВИТЬ апостолов к принятию искупительных СТРАДАНИЙ Его.

И до, и после Господь говорит о КРЕСТЕ; и Царствие Божие ставит в необходимую связь с Ним: «подобает» сначала пострадать, а потом «войти в славу Свою», славу Царствия Божия. Господь преображением показал, чего лишились люди чрез падение и что Он возвратит им чрез искупление.

Связь очевидная!

И потому праздник сей имеет как бы две стороны: на одной – слава Царствия, на другой виднеется вдали Голгофский Крест, поэтому тон праздника – серьезный.

На Вознесение уже совсем иное: там Крест пройден, все разрешено, осталась лишь слава и спасение верующих, потому праздник Вознесения светлый, белый. А здесь наполовину – белый, а наполовину – красный: слава и Крест.

Поэтому и песнопения начинаются со слов о Кресте:

– Прежде Креста Твоего, Господи, гора небеси подобящися (1-я стихира на Господи, воззвах) стала местом прославления.

– Прежде Креста Твоего, Господи, поим (взял) ученики (там же 2-я стихира). То же опять и в заключение службы напоминается:

– Прежде Честнаго Креста Твоего и страдания и так далее (1-я стихира на хвалитех). Здесь не только указывается на время, но, конечно, более – на связь сих событий.

Лично мне вот что еще переживалось по сему вопросу.

…Подумать лишь: Бог! Бесстрастный, Премирный, Неприступный. Страшный в славе. Всеблаженный.

И Он приходит ЗА МЕНЯ СТРАДАТЬ!

Какое умаление ради меня, грешного! Но и какое милосердие!.. А сверх всего этого: значит, уже не было и нет иного пути спасти человека, как пострадать за нас Самому Богу. И больше удивляет страдание, чем слава преображения. В умалении – величие Его!

И в песнопениях потом встречаем это же:

– Сей есть… Его же послах спасти мир (3-я стихира на литии).

– Законом и пророки глаголавый есть Бог, Емуже и глас Отечь из облака светла послушествоваше (подтверждал, свидетельствовал) глаголющий: Того послушайте, Иже Крестом ада пленивша и мертвыя дарующа живот вечный (4-я стихира на «Господи, воззвах»).

Посему им (то есть страданиям) поклонитися нам в мире сподоби великия ради Твоея милости (1-я стихира на «Господи, воззвах»). И опять приходится остановиться на словах: «о Нем же».

– Сей есть Сын Мой возлюбленный – это сказано об отношении Отца и Сына по Божеству. О Немже благоизволих – это об отношении Бога к человечеству (ради) по домостроительству спасения. В Нем, во Христе, ради Христа совершилось благоволение Божие к человечеству. Того послушайте, Иже (Он, Христос) и дарует мирови велию милость (3-я стихира там же).

Спасаемся Христом Господом; только – через Него!

Хотя из предшествовавшего совершенно ясно, что Царство Божие есть не земное устроение, создаваемое людьми; но есть и прямые указания о том, что «слава Божия», или, что то же, «Царство Божие», – «премирны», надмирны. А благолепие Преобразившегося Христа «присносущное», то есть вечное, а вечное – следовательно Божие, не тварное.

И в самом тропаре ясно поется о сем же:

– «Да возсияет и нам, грешным, свет Твой присносущный». А если он присносущный, то несозданный, Божественный.

Слово «несозданное» особенно вошло в церковное употребление после святого Григория Паламы. Но оно употреблялось и ранее его.

В противоположность сему блаженному Царству, земная жизнь представляется в песнопениях полною суеты, неудовлетворенности, что прежде названо было «скучным», а по-славянски это называется «унылым»: одно и то же по существу. Расположу слова тропаря канона по-русски:

– Избрании апостолов… оставиша на земли печали (заботы), раждающие уныния (множественное число), Тебе (за Тобою) последоваша, Человеколюбче, от земли к перемене (ее, земной жизни) на Божественное житие. Темже (потому) и по достоянию (достойно) Твоего Богоявления улучивше, пояху: людие, превозносите Его во веки! (тропарь 8-й песни 2-го канона).

…И эта мысль о блаженстве в будущей жизни, как она утешает еще в этой страждущих!

И вообще, как скучно все земное: и богатство, и земли, и все прочее…

Еще до праздника я задумался: будет ли указание на Пресвятую Троицу? И как проявились три Лица на преображение? Я тогда сделал такое объяснение: Христос преображался; Отец говорил; облако – Дух Святый – осенил.

Так и должно быть: если ныне – праздник ЦАРСТВА БОЖИЯ, а Царство Бога – Царство Троицы, то Она должна проявиться.

И проявилась, повторяю об этом снова:

– Сын преобразился;

– Отец свидетельствовал;

– Дух осиял.

Свет и облако есть проявление Святого Духа. Облако (бывшее у евреев) – прообраз Святого Духа:

– Яве благодать Духа, осенившую на Фаворе (там же тропарь 6-й песни). Посему и говорится в другом месте:

– Свет, Христос… днесь на Фаворстей горе тайно ТРОИЦЫ образ показуя… преобразился (3-я стихира на литии).

Посему святой Иоанн Дамаскин приглашает:

– Приидите… невещественно станем во граде (Царстве) Живаго Бога и узрим мысленно Божество Невещественное Отца и Духа, в Сыне Единороднем облистающее (тропарь 9-й песни 2-го канона).

И Церковь в заключительном к канону светильне восклицает:

– Свете неизменный Слове, Света Отца нерожденна, в явленнем свете Твоем днесь на Фаворе Свет видехом Отца, Свет и Духа, светом наставляющаго всю тварь (светилен).

– Видехом Свет истинный, прияхом Духа Небеснаго (чинопоследование литургии). – То, что ныне в Преображении было показано как в задаче, в цели, на Троицу начало осуществляться на самом деле.

Это слово мы слышали в связи с Богоявлением. Первое «Богоявление» было в начале служения Господа, второе связывается уже с концом его. А сущность служения – едина: Крест. Участвует же в спасении вся Троица. И еще – в начале Господь смирился до креста: унизился, указывая этим путь спасения (крещение), а теперь он говорит о результате будущего искупления: Царство ждет!..

Так связываются два «Богоявления»!

О сем остается сказать немного. Богослужение этим занимается мало. Это – не нашей силы, и нечего мудрствовать много, потому и Церковь не мудрствует.

И только в двух-трех местах встретилось указание на это. Одно я привел только что в заключении в светильне – «всю тварь». Другое приведу сейчас:

– Неодержимый и незаходимый свет, Отчее Сияние, тварь уяснив, (просветив), человеки обожи (тропарь 8-й песни 1-го канона).

И даже освящение плодов, хотя и незначительно, связано с преображением Господа:

– Боже, Спасителю наш, благоволивый виноград(-ом) нарещи Единороднаго Твоего Сына, Господа, Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и Тем плод безсмертия нам даровав, Сам и ныне плодный сей виноград благослови, и нас, рабы Твоя, вкушающия от Него, истиннаго винограда, причастники (-ами) сотвори… Вечными неотъемлемыми даровании (-ями) жизнь нашу украси (молитва на освящение плодов).

Как видно, здесь говорится о причастии к бессмертной жизни, а она и есть Царство Божие…

Теперь, прежде чем подвести итог, я остановлюсь еще кратко на предпразднстве и упомяну о Моисее и Илии: зачем они были вызваны на Фавор.

Мы так привыкли к событиям Священной истории, что повторяем известные нам подробности, не задумываясь над ними. А Церковь объясняет и это.

Почему при праздниках Царства оказались сии два величайших пророка?

Песнопения Церкви на это отвечают разными основаниями.

Первое. Таким образом нужно было доказать Божество Иисуса Христа; засвидетельствовать сие явились два величайших представителя, каких только знал Ветхий Завет: Моисей, который для еврейского народа был высшим авторитетом, вместо Бога (Исх. 4:16), и Илия – этот не только огненный «небошественник» и повелитель над небесными облаками, но и величайший ревнитель по Боге. И эти великие «Божии» явились свидетельствовать о Божестве.

Второе. Моисей был начальником «закона», а Илия представителем от «пророков». Закон же, как «пестун»^********, имел привести людей ко Христу, подобно как воспитателю дети вручаются временно, дабы он в свое время, когда они вырастут, привел их к родителям. И тогда дети уже выходят из повиновения «пестуну», «дядьке». Закон и был «пестуном» евреев «ко Христу» (Гал. 3:24).

Пророки же потому и пророки, что они пророчествовали о Христе; Он Сам чрез Духа говорил в них (2Пет. 1:21).

И слова «закон и пророки», не только в устах народа, но и у Самого Господа Иисуса Христа обнимали понятие всего Ветхого Завета, в частности – избранного народа, коему вверено было обетование о Мессии (см.: Мф. 22:40). И теперь представители «закона и пророков» предстали свидетельствовать о Том, Кому они служили, к Кому они вели народ; они и заявили о сем «лучшим» ученикам.

Третье. Моисей был среди мертвых, лишь Енох и Илия были на небе, а апостолы – от земли. Таким образом, от всех трех областей (неба, земли и преисподней) были свидетели славы Божества Господа. И притом – лучшие.

Четвертое. Явились из Ветхого Завета, коим уже прежде были даны откровения славы Божией, о чем писалось выше; но только тогда это явление было примрачно, а ныне – в откровенной славе.

Пятое. Отошедшие, – особенно Моисей, – и живые апостолы должны были проповедать о пришедшем ИЗБАВИТЕЛЕ мертвым и живым.

Шестое. И еще есть одно соображение: самый вызов умершего Моисея и небожителя Илии свидетельствовал о власти Господа над живыми и мертвыми, над жизнью и смертью; еще раньше Своего воскресения Христос показал, что Он силен и с неба вызвать кого хочет. А после смерти Он и Сам воскреснет!

Если теперь все это соединить в общий вывод, тогда явление Моисея и Илии нетрудно связать с основною мыслью праздника – Царством Божиим. А именно: Христу, Господу господствующих, Царю царей, Царю всего мира, пришедшему во славе, явились люди всех трех царств: небесного, земного и преисподнего.

Зачем? – Дабы заявить о своем поклонении Христу, или, возьмем земное сравнение, о подданстве своем.

И самим Отцом было засвидетельствовано, что Преобразившийся есть Сын Его, Превышнего Бога. Если же теперь Он и посылается на землю в униженной виде, сокрыв славу Божества, даже до Креста, то на это воля Отца и милосердие Сына. И притом сие временно и опять-таки необходимо для распространения Царства Божия, для возвращения в него заблудших сынов его.

Итак, представители царств мира поклонились ЦАРЮ ВСЕЛЕННОЙ. Вот сущность явления Моисея и Илии, встречи их с лучшими учениками на Фаворе. Да будет едино Царство Божие!

Теперь нужно привести лишь потребные песнопения.

– Моисей и Илиа показоваху, яко живыми и мертвыми обладает и (еще то, что) Иже древле законом и пророки глаголавый (4-я стихира на Господи, воззвах), то есть Слово, Сын Божий есть Бог.

– И пророков верховныя, Моисеа и Илию привел еси, непрекословне (без колебаний, покорно) свидетельствующия Его Божество (3-я стихира на литии).

– С Моисеом Илиа Тебе предстоят, закон и пророцы бо яко Богу служат. Ему же и сыновство естественное Родитель исповедая (открывая), нарицаше Сына (седален по полиелее).

– Ты на горе Фаворсте виден был еси Моисеем во мраце древле, во свете же ныне неприступнем Божества (тропарь 1-й песни 2-го канона).

– Совзыдоша Tы (с Тобою), Слове Единородный, вышнии (высшие) апостольстии вереи (верхи, старите)… и сопредсташа Tы Моисей же и Илиа, яко Божии слуги (там же тропарь 3-й песни).

И притом: они соглаголюще (беседуя) предстояху раболепно Тебе, Владыце Христу (как подданные Царю), к нимже (прежде) парою (паром, мглою) огня и мрака Моисею и тонким хладом Илии – беседовал еси (тропарь 4-й песни 1-го канона).

Или: Священнолепно, то есть с священным благоговением (как предстоят уже они Богу Небесному) стояще, Моисей же и Илиа на горе Фаворе… воспеваху (тропарь 8-й песни 1-го канона).

– Се – Спас, вопияху Моисей и Илиа учеником, Христос, егоже древле провозвестихом Сущаго Бога (тропарь 5-й песни 1-го канона).

– Держай живот (жизнь) и смертию владый, представил еси на Фаворстей горе Моисеа и Илию, свидетельствующия Твое Божество (тропарь 5-й песни 2-го канона).

– Яко небом владущему и землею господствующему, и преисподними область имущему, Христе, предсташа Tы: от земли убо апостоли, с небес же Фесвитянин Илиа, Моисей же – от мертвых, поюще согласно (тропарь 8-й песни 2-го канона).

– Моисей ж и Илиа Тебе предсташа, мертвым (отшедшим) и живым (апостолам, а они – миру) Тя, Господа, поведающе и Твое славяще неизреченное смотрение и милость, и многое милосердие, имже спаси еси мир, грехом погибающий (стихира на хвалитех).

Наконец: Царствующим еси Царь прекрасен… и иже всюду владящим Господь блажен и во свете живый неприступнем. Емуже ученицы удивльшеся, Моисей же и Илиа вопияху славу (тропарь 8-й песни 2-го канона).

Как видим, все изложенные выше мысли заимствованы из песнопений Церкви. Сколько богатства здесь!

Рабы – с Владыкой. Пророки – с Предсказанным. Тень – с Истиной. Хотелось бы испытать это, хоть краем уха!

Сие – тайна. Но часть некая открыта и в Евангелии, и в богослужении:

– Глаголаста же исход Его (о кончине), егоже хотяше скончати во Иерусалиме (Лк. 9:31).

Говорили о страданиях, Кресте, то есть об Искупительной жертве. Что именно говорили, сие остается тайной. Но несомненно одно, что они не говорили Господу подобно Петру: Будь милостив к Себе, Господи! да не будет сего с Тобою (Мф. 16:22).

Наоборот, следовательно, они говорили не против, а за Искупление. Оба были ревнители «Божьего», а не человеческого (ст. 23). И из них один (Илия) – строгий каратель, представитель правды Божией; а другой – кротчайший между людьми на земле (Чис. 12:3) и уже сам совершивший дело, подобное Искуплению Господа:

– Прости, Господи, народу (вылившему идола) грех, а если нет, то и меня извергни из книги, в которую Ты вписал меня (Исх. 32:32).

И Господь постепенно склонился на молитву Моисея. А когда проходил мимо него, изрек:

– Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, хранящий правду и творящий милость в тысячи родов, отнимающий беззакония и неправды, и грехи; но виновного (не раскаявшегося) не очистит (Исх. 34:6–7).

Это уже – Евангельские слова, а не ветхого духа!

Говорили они не только о Кресте, но и о том, что будет после и вследствие Креста; о славе, хотя «через страдания», и о распространении Царства Божия, Царства Христова, о спасении мира.

Так и говорится в песнопении Церкви:

– Возвещаху славное Креста ради Твоего, на Фавор пришедше… Моисей и взятый на колеснице огненней Илиа, Христе (тропарь 4-й песни 1-го канона).

Итак, говорили с своим Царем и всего мира Господом о Царстве Его, а для сего потребен был искупительный Крест. Значит, говорили о самом главном: о Царстве Божием и о пути к нему; сие и есть главная мысль праздника Преображения.

Еще пришла и следующая мысль: уж как ни велики были, – по силе любви к Богу, чудотворению, по власти над стихиями, – Моисей и Илия, но они как бы так говорили:

– Мы не могли спасти даже своего израильского народа. Могли лишь разве казнить его. Увы! человек не может спасти мир, грехом погибающий. Следовательно, нужда – прийти Тебе Самому, Господи. А ни наказания, ни благодетельные чудеса наши не в состоянии были искоренить зло: на время оно утихало, а потом еще более росло. Значит, нужны какие-то иные пути: не человеческие, а Божии (см.: Мф. 16:23). Нужна сверхчеловеческая сила – благодать! А ее-то и лишен падший род наш. Мы не могли возвратить ее людям, ибо Она не подчинена нам. Да и грешный род недостоин ее: не выдержит, не сохранит ее, опять предаст ее, как Адам в раю, или как евреи, слившие тельца по выходе из Египта. Нужно нечто чрезвычайное. Только Бог может возвратить единому Ему принадлежащее, то есть благодать… Но нужно снять вину. На сие и нужен сначала Крест, Твой Крест, Господи!

Так могли говорить Моисей и Илия, вопреки недавней просьбе Петра: не допускать Себя Христу до Креста!

Наконец, из Ветхого Завета были взяты такие два мужа, которые сами сподобились некоего преображения, подобного Христову, а именно (перевожу по-русски):

– Ради Божественного явления в прикровенном виде (во зраке, как в зеркале) лице Моисеево иногда прославилось (4-й тропарь 8-й песни 1-го канона); а Илия был взят на огненной колеснице и в огне, и несомненно, сам был некиим образом огнепросветленным.

Следовательно, они оба были уже подготовлены к преображению, ибо опытно по себе знали славу Божию. По сему-то легко узнали сию же «славу Отчую» и на Иисусе Христе, но в безмерно большей силе. И, узнавши, поклонились:

– Моисей же и Илиа, на горе Фаворе ясно видевши начертание Божественныя Ипостаси Христа, во Отечестей облиставим славе, воспеваху: благословите вся дела Господня Господа (там же 3-й тропарь).

Есть еще один вопрос: почему узнали Моисея и Илию апостолы? На это нужно сказать так: больший, высший мир вообще не может измеряться мерою низшего, меньшего; там законы свои и свои способы познания. И это пока остается тайной.

Если же понять человеческой меркой, то, может быть, Господь Иисус Христос, беседуя с Моисеем и Илией, называл их по именам. Но, думаю, проще: сие узнали апостолы по Божьему откровению, действующему в том мире; там «язык» иной – без слов.

И после всеобщего воскресения люди будут узнавать друг друга как-то особенно. Ведь и лики большинства святых нам неизвестны, а там узнаются они через благодать Святого Духа.

Нужно заранее предположить, что предпразднственные чувства должны иметь некий особый тон, чем праздник, подобно тому, как передняя входная комната еще не есть зал. А доселе я не разделял этих песнопений от праздника; но ныне хочу особо написать, – испытать, как можно подойти к предпразднству особо.

И вот то немногое, что вошло в мою душу.

…Предстоит что-то величественное. Невольно настраиваешься серьезно, в «трезвение» входишь… Настораживаешься… Сосредотачиваешься… Нужно очищаться… Пересматривать все внутри себя: ведь Царь Небесный смотрит внутрь: там Царство Божие (Лк. 17:21).

И это настроение точно поставляет нас на подошву горы. Мы начинаем восходить, подниматься… Но мало сил… Переживаем ожидание торжественного, но совсем не Пасхальной радости: там – веселие, а здесь – чувство величественного. Это ближе к Вознесению.

Посмотрим теперь песнопения. Изложу их кратко по порядку службы…

– Приидите, – троекратно зовет Церковь на праздник.

Начнем еще накануне торжествовать: Предликуем! Но вместе с тем и себя очистим, чтобы явиться «самовидцами» предвышняго Божия жительства (Царства), и сами славу получим, Троичныя озаряемы светом (стихиры на «Господи, воззвах» предпразднества 5 авг.). Значит, на Преображение и люди сопричащаются, получают (участвуют) Славу Царства. Но для этого мы должны «лучшим измениться изменением», светом приимем свет, преложении (измененные) ныне Духом.

Так духовно Господь Сам приготовляет достойных гостей на праздник, облекая их в брачную одежду «благодати», чтобы «Троицу Единосущную славить».

Очистились… Сиянием добродетелей просветились… Что же видим вдали? Чудо боголепное: обнаружение Божества. Кому оно показывается? Только Креста таинникам, то есть верующим в силу Креста и приемлющим Его. Крестоборцы же и люди, имже бог – чрево (Флп. 3:19), не могут веровать и зреть Божество!

Но Господь Сам идет просветить нас, темных детей Адама:

– Озари ж и нас светом Твоего познания и настави на стезю заповедей Твоих (стихиры на стиховне предпразднства), – молимся мы Ему.

– Праздник пресветел Владычень прииде (седален по 1-й кафизме)… день… славнаго страшнаго Преображения Христова, «наше естество», смешение (сочетание) преобрази (молимся), Божественною Твоею плотию сооблистав… и отдаждь (возврати) первейшее достояние нетления, яко Милосерд, да Тя вси славословим, единаго Бога нашего (седален по 2-й кафизме). Это все взято из стихир и седальнов предпразднства.

А далее – канон. Каноны вообще – торжественны. Начинаются ирмосы: Отверзу уста моя. Эти Богородичны ирмосы почитаются одними из самых радостных: явлюся, светло торжествуя, и воспою радуяся.

Но почему опять канон Богородице? Припоминаю такое сравнение: к царю идут иногда через мать-царицу, посредницу. И мы в молитвах (в отпустах особенно) сначала к Ней обращаемся.

Священник: Пресвятая Богородице, спаси нас!

Лик: Честнейшую… величаем…

А уж после: Слава Тебе, Христе… Слава Богу!

Лик, взяв себе таковых ходатаев, славит уже Троицу:

– Слава Отцу и Сыну и Святому Духу.

И только тогда священник делает отпуст.

Так и здесь: завтра будет созерцание славы; ныне же просим ходатайства у Матери. Далее излагаются мысли уже общепреображенские, но только в них говорится, что это «грядет», то есть приближается, вот-вот уже начнется: ныне уже предпразднство. И душа мало-помалу входит в чувство праздника. Ждет Царя Небесного.

Восплещим песньми… И мы облистаемся… Христа узрим, странно преобразующася; гору превысокую, то есть сердце очищено от страстей имущи, Троицу прославим православно (тропари 1-й песни трипеснца предпразднства). Грядет Христос, Божества зарю паче ума показати славным учеником, якоже можаху. Илия и Моисей со страхом предстояста… Облак Света… Глас Отца… (седален предпразднства). Небесный лик с земными радуется… (тропарь 4-й песни канона). Таинство показа Христос… просияв паче зари лицем, одеждою ж риз Своих убелився светло, яко снег (тропарь 5-й песни канона). Чертог славы будущия радости другом готовя, восходит Христос, к житию Небесному от жизни, долу влекущия, возведя мир (землю). Раболепно представил «начальников закона и пророков, а через них живым и мертвым свидетельствуется Бог… Идем же к сиянию Его, прямо (против) лицу Его радующеся (лицом к лицу) (тропари 6-й песни канона).

Божественным днесь преображением человеческое все естество просиявает божественно, в веселии зовущее: преобразуется Христос, спасаяй вся (кондак). Осквернившееся очистил еси естество человеческое водою же (в крещении) и огнем (в преображении) (тропарь 7-й песни канона) – вот новая связь двух «Богоявлений», двух величайших событий, между рождеством и смертью.

Апостолы – этому верные свидетели: Кто не удивится, Всецарю славы, великолепию славы Твоея?.. Даруй нам высоту небеснаго жития и славы присносущныя сияние. Ты для этого свет в мире просиял еси, с плотию пришед (тропари 8-й песни канона). Страшен явился еси в славе Божественнаго зрака (тропарь 9-й песни канона).

Во свете добрых дел сияя, озарим духовно помышления наша: Христа славословим, наше огнем Божества Преобразившаго естество, и якоже (оно было) прежде (до падения) нетлением облиставша и обожившаго человечество. – И нас преображения Твоего сподоби (там же).

Какой же можно сделать теперь вывод?

Общий характер предпразднства – уже ликующий или «предликующий»… Радостный… О грехах не говорится даже. А только повелевается быть чистыми… О добродетелях много говорится, больше чем на самый праздник, а уж в день славы нужно всецело отдаться Создателю торжества. Этим довольно явно отличается предпразднство от праздника.

А все прочее – по существу уже праздничное. Исключением являются Богородичны ирмосы канона. Это весьма примечательно! И я, грешный, сам не догадался бы так составить службу… Есть и некоторые особенные подробности: например, о сближении Преображения с Крещением. Но не все написано в службах о празднике, не все вмещается там. Многие события из Евангелия оставлены даже не упомянутыми. Много в проповедях святых отцов можно найти нового. Да и нам, верующим православно, дозволительно дополнять, в согласии с церковный учением, новые мысли о празднике.

Службы попразднства идут с 7 по 13 августа; ибо 14 августа – уже предпразднство Успения.

Но существенно нового я не нашел. Зато увидел в предпразднстве подтверждение ранее высказанного. А именно: говорится, – и не раз, – о преображении ТВАРИ: просвещается тварь ясно Твоим преображением, Христе (стихира на стиховне 7 авг.). Светлое преображение Христово очищает «безобразие человека» падшего. Значит: все грешники – «безобразны»…

Да ведь это и правда: святые, – и ликами даже, – привлекательны, а грешники отталкивают.

Снова говорится, что Моисей и Илия беседовали с Господом о «славных» последствиях «креста ради», но добавляется: и о «спасительном воскресении».

Ученики ужаснулись от «Божественной благодати»; а как я выше писал, это то же, что и «слава», или «Царство Божие». Теперь мы видим подтверждение этому. Ныне праздник Царства, поэтому поется: Слава, Христе, Царствию Твоему (седален по 3-й песни канона 8 авг.). Это же повторяется и в других местах.

Ныне на горе Фаворстей Троицы слава яве познася (хвалитна 9 авг.).

Ныне – Свет трисиянный облистав неизреченно Божественныя Твоея славы (стиховна вечерни 11 авг.). И уже прямо просим Богородицу «избавить от бед», «спасти от всякаго вреда, в нощи и во дни», «ныне и присно молящеся, и будущего суда избавити». Часто говорится об очищении духа. Вот, собственно, и все, что я снова узрел в попразднстве.

Следовательно, попразднство в общем не отличается от праздника почти ничем. Разве отчасти можно указать, что богослужение взяло на предпразднство мысли о необходимости очищения больше, чем на праздник. А во всем прочем Церковь переживает праздничные чувства и мысли.

Поэтому ежедневно повторяются одни и те же тропари, один и тот же кондак с икосом, каноны (вперемешку оба), прокимен, причастен… Так и всегда на попразднствах.

Наконец, обратила мое внимание еще одна особенность: вечером в самый праздник, на торжественной вечерне, со входом и великим (в четыре с половиной раза) прокименом, положен прокимен и стихи те же самые, что и на Крещение:

– Бог наш на небеси и на земли, вся елика восхоте сотвори.

Стихи: Море виде и побеже, Иордан возвратися вспять.

– Что ти есть море, яко побегло еси? И так далее.

Значит, там – море, Иордан; ныне – гора Фавор.

Ясно, что творцы службы, помимо величия Спасителя, хотели сблизить Богоявление Преображения с Богоявлением при Крещении… Тогда оно было тайно, а здесь явно; там одному Крестителю, а здесь свидетелям – небесным, земным и преисподним. По существу же тогда и теперь – откровение Бога, или Богоявление, явление Троицы. Посему сближаются все три сии Богоявления:

– Крещение,

– Преображение,

– Троицын день.

Это нам будет важно для окончательного итога, для последней главы.

Как всегда, подходя к этому вопросу более жизненно, лично ищешь особой благодати праздника.

Что же даровано было в сей день?

Ныне – праздник Царства Божия… А Царство Божие есть ощущение славы Божией. А слава Божия есть благодать Духа. Таким образом, теоретически можно сказать: ныне дается «благодать благодати», или – БЛАГОДАТЬ СЛАВЫ. То есть должно бы ощущаться настроение торжества, величия, соединенного, конечно, с радостью…

И Церковь в своих песнопениях, начиная с предпразднства, много торжествует и радуется. И нас приглашает ощущать сию славу Христа, нашу славу:

– Приидите… и славу получим. И думаю, что святые, достойные люди больше всего ощущали бы в сей день именно торжество, славу. Преподобный Серафим и зимою преобразился. А что же он ощущал на Преображение!

Мы же, грешные, лишь немного, сокровенно торжествуем. И за то благодарим Господа! Но зато мне, недостойному, открывается другая сторона «благодати славы»: ощущение на богослужении, главным образом, страшного величия славы Божией…

Правда, это, то есть страх, может быть, еще ветхозаветное настроение, ветхозаветный подход к славе Бога. В любви уже нет страха… совершенная любовь вон изгоняет страх, говорит апостол любви Иоанн (1Ин. 4:18).

Так и должно быть: человек из ветхозаветности (греховности) лишь постепенно возрождается в новозаветное состояние, в благодатное.

Поэтому все святые отцы дают совет сначала воспитывать в себе страх Божий, сие начало премудрости и благочестия (Пс. 110:10). О! если бы Господь, благодатию Своею, «всадил» бы и в нас «страх» Свой в сердце наше, как говорится в Златоустовских вечерних молитвах.

Но увы! – и сего у нас мало! Лишь умом иногда сознаем это, а не чувством – сердцем. И об этом зрим мы больше из песнопений Церкви, а не от опыта.

Но зато гораздо яснее, – и все дни Преображения, – переживаем мы иное ощущение, и еще более начальное, чем даже «страх Божий», но нам весьма драгоценное: это – зрение БОЖЕСТВА Христова!..

Мы всегда веруем в это, но в некие моменты сие ощущается и зрится более ясно, ощутительно, осязательно.

…И это уже – слава Богу! Зрелось это и мною с самого начала праздника.

А так как цель Преображения была и та, чтобы Спасителю показать СВОЕ БОЖЕСТВО, то подобает считать особой милостью Божией и эту благодать – веры в Божество Господа Иисуса Христа. К ней же и призывает часто Церковь в своих песнопениях, начиная с предпразднства; повторяет очень краткий, но приличествующий празднику седален по кафизмах:

– Праздник пресветел Владычень прииде, приидите вси на гору, умно предочистившеся, взыдем Фаворскую – Христа видети.

Именно – Его Божество! И сие зрится «яве», то есть очевидно.

Слава Преображению Твоему, Христе!

А видя Христа Бога, видим в Нем и через Него – и всю Троицу Преславную. Посему, можно сказать, и нас коснулась «слава» праздника сего, слава Троицы, и мы «сподобились» с учениками «благодати» (стиховна вечерни 10 авг.).

А если бы было у нас чистое сердце, как у святых, тогда оно торжествовало бы больше «славою Троичною»:

– Вси земнородные, очистим сердца, яко да абие (тотчас же) приидет и к нам Слава Трисолнечныя Благодати (там же).

Но благодать имеет множество ступеней. И дается всякому по мере восприятия каждого. «Свет присносущный» слишком богат и разнообразен!

Слава Господу, если и нам уделена крупица от стола Божественного!

И приходит мне такое сравнение из жизни.

В богатом дому – брачный пир. Званные услаждаются и веселятся. А в окна смотрят любопытные.

Они и не дерзают думать, чтобы их пригласили внутрь: слишком низки и убоги для этого они (чертог Твой вижду… и одежды не имам). Но нимало мы не завидуем другим, достойным. Ничего не просим и даже не ждем. А только смотрим через окно – на веселье других. И этим немного услаждаемся сами. Иначе ведь не смотрели бы: от скучного уходят.

И особенно любовно смотрели на виновников торжества: жениха и невесту.

…И они – будто бы обычные люди, да, но не таковы ныне. Ныне они – особенно хороши. «Молодые» всегда хороши. И делятся зрители своими впечатлениями о молодых, а отчасти и о гостях, и о торжестве.

…Но вдруг неожиданно окно растворилось. В страхе зрители разбегаются, скрываются… Но добрые и торжествующие гости, по почину «молодых» (они ныне особенно добры!), бросают в толпу зрителей сладости и угощают от своей трапезы, хоть и понемногу.

Смысл сравнения понятен. Мы ныне – в среде зрителей! И кое-что рассказываем другим о том, что видели «сквозь тусклое стекло» души нашей (см.: 1Кор. 13:12).

Закончим же молитвою:

– Сам убо, Человеколюбче Христе Боже, и нас озари светом неприступныя Твоея славы, и достойны покажи наследники безконечнаго Царствия Твоего, яко Преблаг (стихира на литии).

Пришла еще одна мысль. Господь с самого первого момента Своего явления миру (по крещении) учил о ЦАРСТВИИ БОЖИЕМ (или Небесном). Но это учение так противоречило всему материалистическому мировоззрению еврейского народа, что тогда почти никто из евреев конкретно, ясно, жизненно, опытно не жил этим идеалом, не ощущал его как факт. Или, просто сказать, не понимали, не знали еще, что такое Царство Божие! И сейчас этого опытно многие не знают. А потому и мешают его с царством «на земле»… Так и должно быть у неопытных! Даже апостолы после Преображения все мечтали еще о земном царстве. Саломия, мать Иакова и Иоанна, вместе с ними просила первых мест возле Спасителя – Царя… Но услышала от Христа: не знаете, чего вы просите (Мф. 20:21–22). И Иуда не Искариотский, на слова Господа: явлюсь ему (любящему Меня) Сам, – спрашивает недоуменно:

– Почему хочешь явиться нам, а не миру? (Ин. 14:21–22). И нужно было апостолам, – хотя бы и лучшим, – делом, фактом показать то, чему учил их Он словами.

И вот Господь показал Царство Божие на Фаворе. И показал – в промежутке между учением и грядущими страданиями. За сие учение, а также за жизнь в Царстве Божием Он и пострадал…

Но зато мы веруем! Аминь.

Все праздники Господни приводят нам на память тайны пришествия во плоти и явление Спасителя нашего Иисуса Христа; именно, как Он родился и крестился, был распят и погребен, воскрес в третий день и вознесся во славе. Но праздник славного Его Преображения открывает и преобразует состояние будущего века. Ибо как во время преображения лице Господа просияло, подобно солнцу, и одеяние Его стало белым, как свет дня, так и опять Он приидет с небес, как молния, с силою многою и славою страшною судить всех. И как во время преображения были с Ним на святой горе Фаворской Петр, Иаков и Иоанн, так избранные будут наслаждаться с Ним во Царствии Небесном неизреченным Богоявлением и неизъяснимым радованием…

Поскольку признано, что мы имеем такую душу, благообразную и прекрасную, и такою, как залог и вверенное достояние, должны будем представить ее Богу в последний день Воскресения, то, прошу и молю, возлюбим сию красоту девства ее и такую доброту ее сохраним, не обращая внимания и сердца на красоты века сего и на доброты плоти и крови, поскольку это – не красота, а истуканы красоты, вернее же – тление и прах…

И никто не говори: «не могу очиститься, будучи обременен многими грехами». Послушай, что говорит Господь: аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю; аще же будут яко червленое, яко волну убелю (Ис. 1:18). Видите, братие, неизреченное человеколюбие Божие, по коему Он обещается не только очистить кающегося, но и возвесть на верх благообразной красоты? И примеры этому – пред очами. Давид был пророк, но впал в грех прелюбодеяния и убийства, однако же он не пришел в отчаяние, но скоро прибег к покаянию, а потому и опять получил пророческий дар. Манассия-царь сделал много зла, ибо пятьдесят пять лет отклонял Израиля от истинного Бога, но покаялся – и улучил спасение. Верховный из апостолов, Петр, по троекратном отречении от Господа, употребил врачевство слез и опять восприял первенство апостольской благодати. Мария Египетская, – прохожу молчанием многие другие бесчисленные примеры, – не превзошла ли в блуде всех женщин? Но поскольку принесла чудное и достославное покаяние и взошла потом на самый верх добродетели, то сподобилась от Бога такой благодати, что по водам ходила, как по земле.

Благий Владыка наш каждодневно вопиет: приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы (Мф. 11:28); мы же не хотим сбросить с себя бремя грехов своих. Он взывает: Аз есмь свет миру: ходяй по Мне, не имать ходити во тме, но имать свет животный (Ин. 8:12); а мы обращаемся в противоположную сторону, самыми делами изрыгая хульную речь: отступи от нас, путей Твоих видети не хощем (Иов. 21:14)…

Вы друзи Мои есте, аще творите, елика Аз заповедаю вам, говорит Господь (Ин. 15:14). Будем же творить все заповеданное нам со всем благим усердием, да сподобимся быть другами Господу и наследовать Царствие Небесное о Самом Христе Господе нашем, Которому подобает слава и держава со Отцем и Святым Духом ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Богоносные отцы наши своими устами соделывают самое слово Евангелия удобовразумительным для нас, несовершенных… Будем избегать тех, которые не приемлют отеческих толкований и показывают вид, что уважают изречения Писания, а между тем отвергают благочестивый смысл их… Будем избегать таковых и прибегнем к тем, кто предлагает благочестивое, спасительное и согласное с отеческими преданиями…

Для изъяснения таинства настоящего празднества и уразумения истины необходимо нам обратиться к самому началу ныне чтенного Евангелия: и по днех шестих поят Иисус Петра, и Иакова и Иоанна, брата его, и возведе их на гору высоку едины (Мф. 17:1). Спрашиваем прежде всего, откуда евангелист Матфей начинает счет шести дней, после которых наступил день преображения Господня, с какого то есть дня? – Как показывает ход речи, с того, в который Спаситель, наставляя учеников Своих, сказал им: приити имать Сын Человеческий во славе Отца Своего… и прибавил: аминь глаголю вам, суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят Сына Человеческаго грядуща во царствии Своем (Мф. 16:27–28), то есть свет предстоявшего преображения Он назвал славою Отчею и Своим Царством. Это показывает и яснее раскрывает евангелист Лука, говоря: бысть же по словесех сих яко дний осмь, и поем Петра и Иоанна и Иакова, взыде на гору помолитися. И бысть егда моляшеся, видение лица Его ино, и одеяние Его бело блистаяся (Лк. 9:28–29). Но как согласить их между собою, когда один определенно говорит о промежутке восьми дней между беседой и явлением, а другой (говорит): по днех шестих?.. Лука сказал о восьми днях, не противореча Матфею, изрекшему: по днех шестих, – не присоединяя день, в который были произнесены те слова, а также дня, в который Господь преобразился…

О силе Божественного Духа, через которую достойным открывается Царствие Божие, Господь предрек: суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дóндеже видят царствие Божие, пришедшее в силе (Мк. 9:1). Везде присутствует Царь всяческих и везде Царствие Его, так что пришествие Царства Его не обозначает перехода его с одного места на другое, но откровение его силою Божественного Духа, потому и сказано: пришедшее в силе; и эта сила явится не просто обыкновенным людям, но стоящим с Господом, то есть утвержденным в вере в Него и подобным Петру, Иакову и Иоанну и прежде всего им самим, как свободным от нашего природного уничижения. Поэтому, и ради этого именно, Бог являет Себя на горе, с одной стороны, нисходя с Своей высоты, а с другой – возводя нас из глубины уничижения, так что Невместимый действительно вмещается смертной природой; и такое явление, конечно, гораздо превосходнее и выше ума, как произведенное силою Божественного Духа. Итак, свет преображения Господня не рождается и не исчезает, и не подлежит чувствовательной способности, и хотя он был созерцаем телесными очами в течение короткого времени и на незначительном верху горы, но и таинники (ученики) Господа в то время перешли от плоти к духу посредством изменения чувств, произведенного в них Духом, и, таким образом, увидели, чем и насколько облагодетельствовала их сила Божественного Духа – сей неизреченный свет. Не постигающие же сего измыслили, что избранные из апостолов видели свет преображения Господня чувствительною и сотворенною силою (способностью), – и через это покушаются низвести в тварь не только тот свет, славу Божию и Царство, но и силу Божественного Духа, через которую достойным открываются Божественные тайны. Вероятно, таковые не слышали слов апостола Павла: ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим: Дух бо вся испытует и глубины Божия (1Кор. 2:9–10).

Итак, по наступлении восьмого дня, Господь, взявши Петра, Иакова и Иоанна, взошел на гору помолиться, ибо Он всегда или один молился, удаляясь от всех, даже от самих апостолов, так, например, в то время, когда насытил пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч женщин и детей (Мф. 14:19–21), или, взявши с Собою немногих, которые превосходили прочих, как было при приближении спасительной страсти, когда, сказав прочим ученикам: седите ту, дóндеже шед помолюся тамо (Мф. 26:36), – взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна. Вот и теперь, взявши только этих же, Господь возвел их на высокую гору одних и преобразился пред ними, то есть в глазах их. «Что значит – преобразился? – вопрошает златословесный Богослов (Златоуст) и ответствует: – Открыл то есть им нечто из Своего Божества – столько, сколько они могли вместить, и показал в Себе обитающего Бога». Евангелист Лука говорит: бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино (Лк. 9:29); у евангелиста же Матфея читаем: и просветися лице Его яко солнце (Мф. 17:2). Но евангелист сказал это не в том смысле, чтобы тот свет почитать за подлежащий чувствам (да удалится от нас ослепление ума тех, которые не могут представить себе ничего выше подлежащего чувствам!), а желая показать, что Христос Бог – для живущих и созерцающих духом есть то же, что солнце для живущих во плоти и созерцающих чувством, ибо другого света для ведения Божества и не нужно тем, которые обогащены Божественными дарованиями. Воссиял же оный неисповедимый свет и таинственно явлен апостолам и начальнейшим из пророков в то время, когда (Господь) молился; этим показано, что родительницею сего блаженного видения была молитва, что блистание происходило и являлось от соединения ума с Богом и что оно подается всем тем, которые, при постоянном упражнении в подвигах добродетели и молитвы, устремляют ум свой к Богу. Истинную красоту свойственно созерцать только очищенному уму; пристально же взирающий на сияние ее принимает как бы некое участие в ней, как бы начертывает некоторый яркий луч на своем лице; потому-то и лицо Моисеево просветилось от собеседования с Богом. Знаете ли, что Моисей преобразился, взойдя на гору, и там увидел славу Божию? Но он (Моисей) не сам произвел, а только потерпел преображение; Господь же наш Иисус Христос Сам от Себя имел оный свет. По сей причине, собственно, Он и не имел нужды в молитве для того, чтобы осиять Божественным светом плоть Свою, но только показал, откуда оный свет нисходит на святых Божиих и каким образом можно созерцать его, ибо написано, что и святые просветятся яко солнце (Мф. 13:43), то есть, всецело проникнутые Божественным светом, узрят Христа, Божественно и неизреченно провоссиявшего, у Которого блистание, происходя от Божественного естества, явилось на Фаворе общим и плоти Его, по причине Ипостасного единения.

Но напыщенные мирскою и тщетною мудростию и не внимающие мужам опытным в духовном учении, слыша о свете, осиявшем Господа на горе Преображения и виденном апостолами, думают видеть в нем нечто чувственное и сотворенное, почему и тот невещественный, незаходимый и вечный свет, превышающий не только чувства, но и всякий ум, низводят до чувственного и сотворенного света, хотя и Сам просиявший оным на Фаворе ясно показал, что СВЕТ СЕЙ НЕ СОТВОРЕН, НАЗВАВШИ ЕГО ЦАРСТВОМ БОЖИИМ. ЦАРСТВО ЖЕ БОЖИЕ УЖЕЛИ ЕСТЬ ЧТО-ЛИБО СОТВОРЕННОЕ И СЛУЖЕБНОЕ? Ведь оно одно только выше всякого времени и века; и несправедливо было бы, чтобы Царствие Божие было заключено или ограничено веками или временами. Мы веруем, что оно есть наследие спасаемых. Если же преобразившийся Господь воссиял и показал славу, блистание и свет сей, и снова придет, каким был видим учениками на горе, то неужели Господь восприял и вовеки удержал на горе какой-то иной свет, которого дотоле не имел? Да удалится от нас сие хуление, потому что, кто думает так, тот должен признать во Христе ТРИ ЕСТЕСТВА, то есть Божественное, человеческое и оного света! Итак, мы веруем, что Он явил в преображении не другой какой-либо свет, но только тот, который сокрыт был у Него под завесою плоти; сей же свет был светом БОЖЕСКОГО естества, поэтому и несотворенный, Божественный. Так, и по учению богословствущих отцов, Иисус Христос преобразился на горе, не восприявши что-либо и не изменившись во что-либо новое, чего дотоле не имел, но показавши ученикам Своим только то, ЧТО У НЕГО УЖЕ БЫЛО, отверзши очи их и сделавши их из слепцов зрячими. Видишь ли, что очи, видящие по природе, слепы по отношению к тому свету? Итак, свет сей не есть свет чувственный, и созерцавшие его не просто видели его чувственными очами, НО ИЗМЕНЕННЫМИ силою Божественного Духа: они изменились и только таким образом увидели перемену, происшедшую при самом принятии нашей бренности, обоженной соединением с Словом Божиим. Отсюда и Зачавшая и Родившая чудесно узнала, что Рожденный от Нее есть воплотившийся Бог, и Симеон, лишь только принял сего Младенца на руки, и старица Анна, вышедшая к сретению, ибо Божественная сила просвечивалась как бы сквозь стеклянную оболочку, сияя для имеющих чистые очи сердца.

Да и для чего Господь пред началом преображения избирает главнейших из лика апостольского и возводит их с Собою на гору? – Конечно для того, чтобы показать им нечто великое и таинственное. Что же особенно великого и таинственного – в показании чувственного света, который обильно дотоле имели уже не только избранные, но и остальные апостолы? Какая была нужда для них в изменении, силою Духа, очей их для созерцания того света, если он – чувственный и сотворенный? Как можно славу и Царство Отца и Духа Святого представлять в каком-то чувственном свете? Ужели в подобной славе и царстве приидет Христос Господь и в скончание века, когда не будет нужды ни в воздухе, ни в пространстве, ни в чем-либо подобном, но когда, по свидетельству апостола, Бог будет всяческая во всех (1Кор. 15:28), то есть будет заменять всё для всех? Если же – всё, то, следовательно, и свет. Отсюда явно, что свет Фаворский был светом Божественным! И евангелист Иоанн, наученный Божественным откровением, ясно говорит, что будущий вечный и пребывающий град будет не требуя солнца и луны, да светят в нем: слава бо Божия просвети его, и светилник его, Агнец (Апок. 21:23).

Не ясно ли, что он показывает здесь того же Иисуса, Который ныне на Фаворе Божественно преобразился и плоть Которого сияла как светильник, являющий славу Божества восшедшим вместе с Ним на гору? Равным образом и об обитателях оного града тот же Богослов говорит: не потребуют света от светилника, ни света солнечнаго, яко Господь Бог просвещает я… и нощи не будет тамо (Апок. 22:5). Но какой же, спрашиваем, есть другой свет, у которого несть пременение, или преложения стень^********* (Иак. 1:17)? Какой есть свет непреложный и незаходимый, если не свет Божества? Притом Моисей и Илия (и особенно первый, который явно присутствовал духом, а не плотию) посредством какого чувственного света могли быть осияны, видимы и познаны? Ибо и о них написано: явльшася во славе, глаголаста же исход Его, егоже хотяше скончати во Иерусалиме (Лк. 9:31). И как иначе апостолы могли узнать тех, кого никогда дотоле не видели, если не при таинственной силе Божественного света, открывшего мысленные очи их?

Будем веровать так, как научили нас те самые, которые просвещены от Самого Христа, поскольку только они одни знают это хорошо, ибо тайны Божии ведомы, по словам пророка, одному Богу и Его присным. Мы же, разумея тайну преображения Господня по их наставлению, будем и сами стремиться к озарению оным светом и возгревать в себе любовь и стремление к неувядаемой славе и красоте, очищая духовные очи от земных помыслов и отгребаясь от тленных и скоропреходящих сладостей и красот, помрачающих одежду души и ввергающих в огнь гееннский и тьму кромешную, от которых да освободимся озарением и познанием невещественного и присносущного света преобразившегося на Фаворе Спаса нашего, во славу Его и Превечного Отца Его и Животворящего Духа, Коих едино сияние, едино Божество, и слава, и царство, и сила ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Во время оно поят Иисус Петра, и Иакова, и Иоанна, и возведе их на гору высоку едины. И преобразися пред ними, и просветися лице Его яко солнце (Мф. 17:1–2). Се, братие, время благоприятно, се ныне – день спасения, день святой, не измеряемый часами, не увеличивающийся и не уменьшающийся, не разделяемый ночью; это – день Солнца правды, у Которого нет изменения и ни тени перемены (Иак. 1:17), Которое с того дня, как извело нас из тьмы в чудный Свой свет, вечно простирает сияние Свое над главою (нашею), как Солнце незаходимое… Приидите, взыдем на гору, где воссиял Христос, дабы узреть совершившееся там и дабы нас, достойных столь великого дня, Само Слово Божие вознесло во время благоприятное… Свет Божественный существовал прежде, чем явиться как бы в сосуде – теле Христовом, ибо ОН ПРЕБЕЗНАЧАЛЕН; облечение же плотию, которую Сын Божий принял от нас, совершилось во времени, ради нас, и, таким образом, воссияло, совмещая в себе полноту Божества, боготворимое и боголепное светило. Итак, лице Христово просияло, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет, или, как Марк говорит: блещащася, белы зело яко снег, яцехже не может белилник убелити на земли (Мк. 9:3). Стало быть, сим светом возблистало и само достопоклоняемое тело Христово, и одежды, но не одинаково: ибо лице Его воссияло, как солнце, а одежды Его, как ближайшие к телу Его, соделались светлыми; и через то было показано, каковы ризы славы, в кои облекутся в будущей жизни близкие к Богу, и каковы одеяния невинности, совлеченный с коих Адам видит себя нагим и стыдится. Евангелист Лука говорит: бысть видение лица Его ино, и одеяние Его бело блистаяся (Лк. 9:29), не находя, очевидно, никакого образа всему происходившему там, а евангелист Марк изображает одежды в словах: блещащася белы зело паче снега. Так как белизны снега было недостаточно для изображения красоты оного видения, то евангелист Марк присоединил и блистание. Помимо того, этим евангелист показывает, что свет сей, через который одежды сделались белы и блестящи, есть свет сверхъестественный, ибо свету не свойственно делать освещаемое белым и блестящим… Но воплотившееся ради нас превечное Слово, без сомнения, в Себе Самом носит слово Евангельской проповеди, имеющее как бы одеянием Писание, светлое и ясное, а вместе блистающее и сияющее, богодухновенное и богоприличное для созерцающих духом то, что – от Духа, и богоприлично объясняющих выражения в Писании и истолковывающих слова Евангельской проповеди так, как не мог бы объяснить никакой белильщик на земле, то есть мудрец века сего. И что я говорю: объяснить? Не мог бы даже понять при объяснении другого: ибо душевен человек, как говорит святой апостол Павел, и не приемлет, яже Духа (Божия)… и не может разумети (1Кор. 2:14), а потому превратно считает Божественное и духовное сияние чувственным, тщетно надмеваясь от ума плоти своей…

Се облак светел осени их (Мф. 17:5). Каково же – это облако, и как оно, будучи светлым, осенило их? Не есть ли это тот неприступный свет, в коем обитает Бог и каковым светом Он одевается яко ризою?

О существовании неприступного света, виденного тогда апостольскими очами, свидетельствуют и святые богословы, ибо сказано: Днесь света неприступнаго бездна, днесь сияние (света) Божественнаго и излияние беспредельнаго на горе Фаворе апостолами зрится. И великий Дионисий, говоря о том, что неприступный свет, в котором обитает Бог, есть тьма, сказал, что в ней пребывает всякий сподобляющийся уразуметь и познать Бога…

И глас был из облака: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих; Того послушайте (Мф. 17:5). Когда Господь крестился во Иордане, отверзлись небеса и был тот же самый глас от той славы, которую позднее видел Стефан, исполненный Духа Святого, когда разверзлись над ним небеса (Деян. 7:55–56), а ныне – из облака, осенившего Иисуса…

Когда явилось светлое облако и из облака прозвучал Отчий глас, ученики, как сказано, пали на лица, однако же не по причине гласа… На Фаворе не глас только был, но вместе с ним воссиял и невместимый свет. Поэтому богопросвещенные мужи правильно объяснили, что ученики пали на лица свои не по причине гласа, но по причине страшного и сверхъестественного света: поскольку, прежде чем был произнесен глас, они уже бяху пристрашни, подразумевается от сего Богоявления, как говорит евангелист Марк (Мк. 9:6). Если же Божественный, сверхъестественный и несотворенный свет воссиял при всех таких обстоятельствах, то что еще мудрствуют те, которые, придерживаясь душевной науки, не могут разуметь того, что от Духа (1Кор. 2:14), которые считают его не славой Божественной, не Царством Божиим, не благодатию, не сиянием, – как мы научены от Бога и богословов, – но признают его чувственным и сотворенным. Господь говорит в Евангелии, что слава сия – общая не только у Него с Отцом, но и у святых ангелов, как пишет святой Лука: иже бо аже постыдится Мене и Моих словес, сего и Сын Человеческий постыдится, егда приидет во славе Своей и Отчей, и святых ангел (Лк. 9:26). Не одни лишь ангелы, но и святые из людей приобщаются к сей славе и царству; только Отец и Сын со Святым Духом имеют оную славу и царство по природе, а святые ангелы и человеки сподобляются ее ПО БЛАГОДАТИ, получая просвещение свыше: виденные с Ним во славе сей Моисей и Илия доказывают нам это… Общи слава и царство и величие у Бога и святых Его, почему псалмопевец-пророк взывает: буди светлость Господа Бога нашего на нас (Пс. 89:17); но чтобы была обща и едина сущность Божия и святых – этого доселе еще никто не дерзал утверждать…

Божественный свет сей приемлется в большей или меньшей степени по достоинству принимающих; искать доказательств сего не далеко: лице Господа просияло, как солнце, а одежды Его только стали светлы и белы, как снег; и Моисей и Илия были созерцаемы в сей самой славе, но ни один из них не заблистал, как солнце, а самые ученики, хотя и видели сияние того света, взирать на него, однако, были не в состоянии. Таким образом, свет тот дается в меру и приемлется в большей или меньшей степени: часть его ныне, а остальное откроется впоследствии, почему блаженный Павел и говорит: ныне отчасти разумеваем, и отчасти пророчествуем (1Кор. 13:9). А сущность Божия совершенно неделима и непостижима, и отнюдь не восприемлется в большей или меньшей степени; думать иначе, приписывая сущность Божию подобным себе, свойственно только нечестивцам.

Мы же, удаляясь древних и нынешних еретиков и веруя, что святые приобщаются не существу Божию, а ЦАРСТВУ, СЛАВЕ, ВЕЛЕЛЕПИЮ, НЕИЗРЕЧЕННОМУ СВЕТУ И БОЖЕСТВЕННОЙ БЛАГОДАТИ, как научены, – будем стремиться к сиянию света благодатного, да познаем и поклонимся Трисиятельному Божеству, сияющему во единстве.

Спаситель наш, сказав апостолам, что Ему подобает во Иерусалиме пострадать и умереть за спасение наше, за несколько времени прежде страдания взял с Собою трех апостолов, Петра, Иакова и Иоанна, и возвел их на гору высоку, где преобразился пред ними: и просветися лице Его яко солнце; ризы же Его быша белы яко свет; тут явились им во славе два пророка, Моисей и Илия, с Господом беседующие. Потом услышался глас из облака светлого, которое осенило их: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих: Того послушайте (Мф. 17:2, 5). Апостолы, услышавши глас сей, пали ниц и убоялись зело.

Сим спасительным действием Господь показал апостолам, что Он есть Отчее сияние, Бог и Господь, и Царь славы, хотя и покрылся смиренным образом человечества; что хотя видимым образом Он является как человек, подобный прочим, но внутри – есть Бог. Апостолы прежде видели славу Его от дел чудесных, но здесь увидели славу Его уже очами своими, когда показалось им лице Его, яко солнце, и ризы, яко свет, как свидетельствуют: и видехом славу Его, славу яко единороднаго от Отца (Ин. 1:14). Прежде показывалась слава Христова от дел Его, которых никто, кроме Бога, не может творить. Но здесь Божественная слава Его явилась образом видимым, когда просветилось лице Его Божественное, как солнце, и ризы блистали, как свет, о чем и свидетельствовал глас Отчий.

Сим действием (преображением) Господь показал, что ОН ВОЛЕЮ ИДЕТ НА СТРАДАНИЕ, о котором предсказывал. Познавшему, что Он есть Бог, Которому все возможно, удобно можно познать, что и страдание Его есть вольное. Ибо кто может убедить Бога ко страданию, Бога, Который есть над всеми и мановению Которого все повинуется? Едина любовь и милосердие Его к нам, бедным, подвигло Его к тому. А тем самым увещевал апостолов, чтобы они, видевши Господа и Учителя своего страждущим, не соблазнились, не убоялись и не отстали от Него, ведая, что Он волею будет страдать, что ни будет страдать. Он мог бы остановить все злобное действие врагов Своих, но не хощет; а все хощет страдать и терпеть, чтобы от сего человек погибший спасение получил.

Апостолы увидели во славе как Спасителя, так и явившихся пророков, причастников той славы. Отсюда мы видим, что в вечной жизни слава святых будет подобна славе Христовой: они будут подобны Ему, и узрят Его, якоже есть (см.: 1Ин. 3:2). Здесь просветилось лице Христово, яко солнце: тогда праведницы просветятся яко солнце, в царствии Отца их (Мф. 13:43), Иже преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его (Флп. 3:21). Видим еще, какая радость и сладость будет там. Петр, видев славу Божию, почувствовал в себе такую радость и сладость, что не хотел и сходить с горы, но хотел там и пребывать: отвещав же Петр, рече ко Иисусови: Господи, добро есть нам зде быти (Мф. 17:4). Только некую часть славы Божией, и сколько могли видети, видели, но пришли в такую радость и сладость; какая же радость и веселие будет там, где явится вся слава Божия, где узрят Бога лицем к лицу! (1Кор. 13:12). Но, кто хочет быть участником и оной славы, тому надобно здесь сообщаться скорби и поношению Христову. С Ним (Христом) страждем, да и с Ним прославимся (Рим. 8:17). Многими скорбьми подобает нам внити в царствие Божие (Деян. 14:22). Видишь, что не только скорбями, но и многими скорбями подобает внити туда.

Глас оный Отчий: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих; Того послушайте, – касается не только апостолов, но и всех. Тогда возглашал Бог из облака апостолам, но через них сей глас дошел и к нам; и к нам глаголет Бог: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о Немже благоволих; Того послушайте! Сколько раз читаем или слышим Евангелие Его святое, столько раз слышим глас Сына Божия, глаголющий к нам, Который не чему иному поучает нас, как спасительному пути, которым до славы оной Божией, на горе святой, отчасти показанной, должно всякому идти, кто хочет получить оную. И кто слову Божию не внимает, тот не человеку не внимает, но Самому Богу; и кто слово Божие не слушает и по слову Божию не живет, тот Бога не слушает, Который через слово Свое глаголет. Напротив, верное сердце как Бога исповедует своим Богом, так и внимает всему тому, что в Святом Писании открыто, запрещено и повелено, и таким образом Святое Писание имеет себе за правило и по оному тщится исправлять свое житие.

Послушаем же Сына Божия, как увещевает нас Небесный Отец, и, оставивши мирские прихоти, возьмем всякий крест свой, какой от Него будет наложен, и пойдем за Ним, да приведет Он нас к Небесному Своему Отцу. Так потечем, да достигнем; постраждем с Ним, да и с Ним прославимся; не постыдимся поношение Его носити, да и Он не постыдится нас, когда приидет во славе Своей. Да помянет нас Господь во Царствии Своем. Аминь.

На второй неделе Великого поста совершается память святого Григория, архиепископа Фессалонитского. Он жил уже в XIV веке, и служба ему составлена поздно, по сравнению с прочим богослужением.

Но почему же она ему составлена и почему память его творится именно во вторую неделю Великого поста, после недели Православия, – этого почти никто теперь не знает. Между тем с его именем связан чрезвычайно важный вопрос веры нашей: о свете Божием и о пути (или способе) познания сверхъестественного мира^**********, а это весьма важно для всех нас, верующих людей. Не напрасно же по этому вопросу собиралось в XIV веке несколько Поместных соборов – в 1341 (два), 1347, 1351, 1352 годах.

Предварительно же скажем несколько слов о его жизнеописании.

Палама, – такова была фамилия его рода, – происходил из знатной придворной семьи. Отец его рано помер. Будучи еще юношей, он уговорил свою мать и сестер пойти в монашество; это было исключительным явлением во всей истории Церкви и свидетельствовало о высоко-религиозном состоянии их семьи.

Когда же ему самому было 20 лет, он оставил мир и ушел на Афонскую гору. Там поступил он в послушание к некоему пустыннику Никодиму и под его руководством предался иноческим подвигам и молитве.

После смерти его Григорий поселился в Великой Лавре святого Афанасия. Но потом ушел оттуда в пустыню, где проводил суровое житие в одиночестве: в посте, молитве, борьбе с демонскими искушениями и проч. Ему являлась Сама Пресвятая Богородица и укрепляла его в подвигах и молитве. И в эти годы святой Григорий преуспел настолько, что выступил в защиту такого глубокого вопроса, как о «несозданном» свете; для этого нужно было не только быть опытным в самом зрении этого света, но при этом – и богословски образованным, сведущим в святоотеческом учении.

В то время на Афоне среди монахов распространилось особое мистическое направление под названием «исихазм», что с греческого означает – состояние «покоя». Монахи стояли на коленях, или даже садились, и устремляли свое внимание на внутреннее свое состояние, а очи – на место сердца или живота; и таким образом старались достигнуть созерцания света.

Григорий Палама, сам опытный созерцатель, знал свет; но он считал, что достигнуть этого одними телесными приемами и чувственным образом – невозможно и не должно: «духовное духовным» путем познается и приобретается (1Кор. 2:13). И он на таких ложных мистиков даже написал жалобу патриарху Иоанну XIV Калеке.

Но в это время из Италии, из провинции Калабрии^***********, прибыл ученый грек, монах Варлаам. Воспитанный на Западе в мирской мудрости, он стал хулить афонских мистиков всех вообще. Возникло большое движение среди греков. На сторону Варлаама стали Никифор Григора, потом – Акиндин, сам патриарх Иоанн Калека и другие. А против варлаамитского лжеучения и выступили со всей решительностью святой Григорий Палама, святой Григорий Синаит²⁹, Феофан Никейский, патриархи Калмит и Филофей, монах Давид и прочие.

Нужно знать, что среди греков богословские споры нередко возникали – издавна, и в сущности все ереси зарождались и преодолевались в Греции. Запад в этом отношении стоял на более практической линии, как в мысли, так и в жизни.

И движение это кончилось, – уже по смерти святого Григория Паламы, – в 1368 году, когда учение его окончательно было признано православным и сам он был причислен к лику святых. А канонизация во святые совершается в исключительных случаях, по чрезвычайным причинам, не только по особой святости жизни, но и по каким-либо чудесам, откровениям, исцелениям, каковые были и у святого Григория. Еще более принимается при этом во внимание какое-либо общецерковное значение святого: здесь были решаемы вопросы не только православного богословия, но и правильной православной жизни нашей. И хотя эти вопросы сначала могут показаться отвлеченно-богословскими, но, как увидим, они весьма важны и для жизни нашей.

За такую борьбу за Православие он поставлен был архиепископом в г. Солунь (древнее имя его было Фессалоники; теперь Салоники). Мне Господь привел в 1921 году там быть, и я поклонялся мощам святого, лежащим в раке собора. Священство он принял, еще будучи на Афоне.

Прожил он всего 63 года; родился в начале XIV столетия.

Один год он был в плену у мусульман, когда, по вызову греческого царя, направлялся в Константинополь. Много пострадал он; хотели его и убить. Но, выкупленный за деньги, он вернулся в Солунь.

После такой краткой биографии обратимся к предмету споров.

Они называются спорами о «Фаворском свете». И это потому, что защитники света с самого начала стали ссылаться на факт явления света во время преображения Господня на горе Фавор. И они утверждали – как это и есть, – что этот свет был не естественный, сотворенный, созданный Богом, а сверхъестественный, несотворенный, «несозданный» (по-гречески άκτιστος), Божественный, присносущный. И если этот свет возможен был тогда, то следует, что он может быть всегда и, значит, защитники света – правы.

Противники же, наоборот, говорили, что и вокруг Господа, во время преображения Его, свет был обыкновенный, естественный. Причем, он был сотворен собственно для учеников, на этот раз.

Следовательно, Фаворский свет для обеих сторон был предметом ссылки на него. Но скоро этот вопрос стал самым существенным в споре.

Защитники Божественного происхождения его этим отстаивали Божественную, или «несозданную», природу Царствия Божия, будущего блаженства христиан, цель нашей жизни. А противники (исходя из своего опыта) не хотели допустить, что есть какой-то иной мир, который могут наблюдать люди, еще живя здесь, на земле. Они считали, что этот земной мир, только нравственно обновленный, и будет целью их жизни^************; то есть, в сущности, христианство не обещает Небесного Царства, а улучшит лишь это земное царство! Защитники же Фаворского света утверждали, и мы утверждаем, что Божественный мир, Царство Небесное, есть качественно иной мир, Благодатный мир. И спор в конце концов сходился к одному слову: созданный ли этот мир или несозданный?

Православие, конечно, стояло на последнем понимании. И святой Григорий Палама говорил: «Царство Божие – не создано» (ή βασιλεία τοΰ θεοΰ άκτιστος έστίν), как не созданным был и Фаворский свет на преображении Господа.

Таким образом, вопрос касался уже не только афонских исихастов, а сущности самого христианства, то есть – всех нас.

Святой Григорий Палама, вызванный в Константинополь, на Собор в храме «Агиа София» (Святая София^{*************}), в споре против Варлаама^{**************}, настолько разбил его доводы, что он должен был бежать в Италию. И там он в 1342 году перешел в католицизм. Папа Климент VI поставил его епископом в Неаполитанском королевстве^{***************}.

Но споры и Соборы, – как мы видели, – продолжались еще долго (до 1368 г.); пока окончательно, после почти 30-летней борьбы, Церковь установилась на православном учении святого Григория Паламы.

Чтобы закончить этот отдел, мы должны еще остановиться на вопросе о Боге: в Писании сказано, что Бог – невидим (Ин. 6:46; 1Ин. 4:12); между тем апостолы на горе Фавор видели необыкновенный свет^{****************}. Но, с другой стороны, Самим Господом сказано: Видевший Меня видел Отца (Ин. 14:9). Конечно, апостолы видели Господа по человечеству. Но после воскресения Он то являлся им, то исчезал. В объяснение этого святой Григорий Палама, – очевидно, на основании опыта своего, – учил о различии сущности (греч. усия, ούσία) Божией и о действии Ее (греч. энергия, ενέργεια). Первая не познаваема, а вторая может являться людям. Но мы на этом не будем останавливаться: нет нужды нам.

Однако и самый свет может быть видим и познаваем, если человек будет подготовлен к этому тою же Божественною благодатию, иначе одному будет он виден, а другому нет. Эта же благодать есть Божий дар – достойный его; или – по особому Божию благоволению. Следовательно, это явление может быть дано по нравственно-достойному состоянию подвижника.

На этом мы и остановимся в речи о Фаворском свете.

Какое же отношение может иметь это учение о свете Божьем к нам, простым христианам? Мы не дерзаем и думать о такой высоте созерцания, какая достигается лишь немногими праведниками. Воистину так!

Но Божественный свет есть только вершина христианского совершенства. А все оно есть дело Божией благодати. И святой Григорий именуется в богослужении «проповедником благодати». И действительно, Христос Спаситель последнею целью Своей имел ниспослание благодати Святого Духа, что и совершилось в день Пятидесятницы, когда на апостолов сошел Дух Святой, в виде огненных языков. А потом через них – на нас, за веру в Господа Иисуса Христа и во святом крещении.

И действительно, нужно быть твердо уверенным, что ничто в нашей духовной жизни не совершается без помощи благодати Божией, – от самого малого до великого.

Вера – дело благодати Божией. Благодатью спасены вы чрез веру; и сие – не от вас, Божий дар; не от дел, чтобы никто не хвалился (Еф. 2:8–9), – говорит апостол Павел.

В частности, вера во Христа – действие Божией благодати. Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым (1Кор. 12:3), – говорит он же.

Крестился евнух царицы Кандакийской – и Дух Святый сошел на евнуха… и он продолжал путь, радуяся (Деян. 8:39).

И над нами крещение совершается для прощения грехов и даруется дар Святаго Духа (Деян. 2:38).

Исповедуемся ли мы, нам оставляются наши прегрешения благодатию Святого Духа, во имя Господа Иисуса Христа, – как и говорит духовник, крестообразно знаменуя нас.

Даже самое видение грехов может быть только по дару благодати Божией, – как мы и молимся в Великом посту словами святого Ефрема Сирина: «Ей, Господи! даруй ми зрети моя прегрешения…» И все прочее в христианстве – дело Святого Духа. Это мы знаем – по учению Святой Церкви (и по нашему опыту).

И будущее блаженное Царство Божие – есть действие благодати Божией: отныне, – говорил Господь Своим ученикам на Тайной вечере, – не буду пить от плода сего винограднаго до того дня, когда буду пить с вами новое вино в Царстве Отца Моего (Мф. 26:29). И сей Небесный Иерусалим не имеет нужды ни в солнце, ни в луне для освещения своего, ибо слава Божия осветила его, и светильник его – Агнец Христос (Апок. 21:23). Сам Господь сказал: в доме Отца Моего обителей много (Ин. 14:2). И их видел своими духовными очами апостол Павел, восхищенный «до третьего неба», «в рай», о чем он даже не мог «пересказать», ибо у человека нет для этого и слов (2Кор. 12:1–4).

Их видел и преподобный Серафим Саровский. Он был и во свете Божием во время беседы с Н.А. Мотовиловым. И он именно сказал ему: цель христианства – стяжание благодати Святого Духа.

Поэтому и мы, хотя и не достигаем вершин христианской жизни, но Церковь с нами только и жива благодатию Божией, которая пребывает с нами всегда и пребудет до конца мира, до Страшного суда. Лишь на суде Божием от осужденных отнята будет совсем; так толкует святой Василий Великий в объяснение слов Господа: «растешет полма», рассечет пополам, то есть отделит в человеке Божественное начало от естественного, благодать от плоти (Мф. 24:51; Лк. 12:46).

В Церкви все – благодатно. И сама Церковь есть благодатное общество. И значит, мы, пребывающие в Церкви, находимся в благодати. Правда, и звезда от звезды разнится в славе, говорит апостол Павел: так будет и в воскресении мертвых (1Кор. 15:41–42), но все члены Церкви живут во благодати.

И чем ярче сияет в нем благодать, тем сильнее видит он свои грехи; так бывает и при солнце: ночью мы ничего не видим, но стоит солнцу засветить, как в его лучах мы замечаем миллионы пылинок. Потому да знаем: кто видит в себе грехи, в том сияет свет благодати. Теперь мы не можем сказать, что это учение о Фаворском свете не касается нас, верующих.

Остается еще один вопрос: почему Церковь поместила память святого Григория Паламы именно во второе воскресенье Великого поста?

Конечно, отчасти потому, что остальные воскресенья заняты другими событиями: третье – выносом креста, четвертое – памятью славной Марии Египетской, пятое – прославлением святого Иоанна Лествичника; оставалось свободным лишь второе воскресенье поста: оно и было посвящено памяти святого Григория Паламы.

Но нет ли здесь иного какого-либо умысла у Церкви?

Не зная истории установления этого празднования в свое время, мы можем лишь высказать свое предположение.

Как мы видели, вопрос поднимался в XIV веке – и о сущности христианства, и о действительности сверхъестественного мира, с одной стороны; и с другой – о способе познания его, или, говоря иными словами, о качестве и реальности этого мира, и о гносеологии, о методе познания его.

Сущность его, познаваемая еще в этом мире, есть благодать, и способ познания его – тоже благодать. О первом мы уже довольно говорили. А о втором немного сказано было раньше, теперь же скажем несколько подробнее.

Люди думают, что познание есть дело ума нашего; это, – хотя и оно не верно (ибо и в мире естественном познается все «откровением» предметов восприятию, объекта субъекту, бытия знанию), – еще приложимо несколько к земному миру, но уже к сверхъестественному бытию никак не приложимо. Ни ум, ни ученость, ни само богословие не имеют здесь никакого значения, буквально ни малейшего! Здесь все «открывается» благодатью, Богом.

Вот иногда читаем мы молитвы механически, холодно (что опытные молитвенники не считают даже и молитвой, а называют лишь молитвословием, а иногда – «кощунством»), а другой раз благодать чудесно осветит какое-нибудь одно слово, и сердце «возрадуется с трепетом» (Пс. 2:11). И тогда все станет ясным, очевидным, несомненным, как всякий факт. Иногда сердцу невмочь произнести слова: Отец, Сын и Святый Дух! Невозможно без рыданий или слез сказать обычное слово – Бог! Христос – не в силах повторить… молчишь!.. Богородица, – столь привычное нам слово, – можешь с великим напряжением произнести… Так и все прочее…

Вот тогда «открывается» истинное познание… И то лишь – «отчасти» (1Кор. 13:9, 12)… И притом редко: в иное время бываешь будто мертв! Но хорошо, что хоть после долго вспоминаешь о пережитом откровении. А у святых подвижников такие состояния бывают постоянным явлением.

Потому и апостол Павел говорит: Мы не знаем, о чем молиться как должно; но сам Дух ходатайствует за нас воздыханьями неизреченными (Рим. 8:26). О том же мы читаем и в 7-й тайной молитве, во время шестопсалмия.

Следовательно, благодать есть основной закон и познания, – точнее: откровения, – вещей Божественных. Это – несомненно.

Реализм же заключается в том, что вещи мира сверхъестественного открываются нам еще в этом мире, совершенно очевидно. И это зависит не от большого ума, не от исторических фактов, хотя и они даются нам на пользу Духом Святым, а от Божьей силы… И тут иногда самый простой человек узнает больше, чем ученый богослов… Примеров таких множество: апостолы набраны Господом из рыбаков, ученые посрамлены (1Кор. 1:27); богословы становились еретиками, простецы имели на главе своей благодатный свет, и так далее. И эти немудрые мудрецы становились потом светом для миллионов потомков. Так держалось и защищалось святыми Православие! И святыми будет держаться до конца мира.

Теперь мы обратимся к прошлому, к неделе Православия… Собственно, в это первое воскресенье празднуется восстановление иконопочитания, борьба против которого велась около 120 лет: цари, патриархи, епископы, Соборы, гонения, ссылки, мучения, убиения – все было против икон… И, наконец, истина восторжествовала!

И это празднование наименовано «торжеством Православия», – как в этом случае, так и во всех победах над ересями, ибо корень всего христианства – в воплощении Сына Божия; отсюда – и иконопочитание.

Но почему же истина Православия восторжествовала? И при каких условиях она может торжествовать и впредь?

Ответ один: БЛАГОДАТЬЮ!

Заблуждения еретиков происходили от умственных и безблагодатных учителей. Теперь Церковь, на следующей после Православия неделе, и отвечает на вопрос: как же познается истина?

– Благодатью Божией!

Вот, – как думается нам, – можно установить связь между сими двумя воскресеньями Великого поста.

А заключение я сделаю то же, что в предыдущее воскресенье. К святому Антонию Великому собрались святые старцы. Он спрашивает их: чего же они достигли в своем подвижничестве за многие годы?

Один сказал: «Я молюсь усердно».

Другой ответил: «Я творю чудеса».

Третий: «Я вижу ангелов».

И так далее.

Потом старцы спросили самого святого Антония, а что ж он им скажет?

На это Великий Антоний ответил:

– Братия мои! Истинно говорю вам: не великое дело творить чудеса, не великое дело и видеть ангелов; великое дело видеть свои грехи!

Это, – добавим, – и есть наличие в нас Божьего света! Это и есть – присутствие благодати.

Помолимся, братия, святому Божию угоднику (в этом – самое важное значение святых), чтобы он умолил Бога даровать нам благодать зрения грехов наших.

После того как я кончил писать это слово, у меня явилась мысль: как же достигнуть этого дара зрения своих грехов? Ждать действия благодати на нашу душу? Но ведь и мы должны же что-либо делать! Молиться Богу? – Несомненно! Просить святых угодников помощи: проповедника покаяния святого Иоанна Крестителя, преподобного Ефрема Сирина, преподобную Марию Египетскую, святого Григория Паламу. Вероятно, эти молитвы помогут нам в этом зрении более, чем всякие наши усилия.

Может быть, следует творить молитву Иисусову: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного?

Недаром же ею постоянно молятся подвижники. А есть и миряне, которые трудятся над нею.

Может быть, чаще нужно исповедоваться? Или, по крайней мере, открывать свои помыслы духовникам, старцам, как это практиковалось в добрых монастырях?

И вдруг мне вспомнилось, что в известной молитве преподобного Ефрема Сирина, после слов: «даруй ми зрети моя прегрешения», почему-то поставлено: «и не осуждати брата моего». Не может быть, – подумал я, – чтобы последние слова были приставлены к предыдущим без всякой связи с ними?!

И пришел мне в душу ответ: есть тут связь! Последние слова – о неосуждении – не есть ли путь к предыдущим? И мне припомнилось: как я других учу «зрети моя прегрешения» , а сам почти всегда осуждаю других – в словах или в помыслах… Как же это может мириться со зрением своих грехов? Не может! Что-либо одно!

А что если начать с такого простого способа, как стараться переставать осуждать других? Пусть хранить хоть свой язык от слов этих! Пусть даже в душе осуждаешь брата… Не поможет ли это зрению своих грехов?

И еще подумалось: «брата»… Если бы я понимал как следует это слово, то я бы пожалел его… Он же мне – брат! А я холодно, – даже, в сущности, злобно, – отношусь к нему… Правда? – Верно это…

Да и что мне с того, что он совершил какой-либо грех? Что он, не видит, не чувствует своих грехов? А я? Не то же ли?

И зачем я, осуждая его, прилагаю этим грехи ко грехам своим? И даже не жалею его, бедного… Нет, не жалею… Ну помолился бы о нем, хотя бы словесно… А Господь, видя такое доброе мое отношение к брату, и надо мною смилуется… Ведь молитва Господня учит нас: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим».

Мы же, будучи такими же подсудимыми должниками, вместо прощения – становимся судьями? И вспоминается фарисей: я – не таков, как другие или как этот мытарь!

Да, неосуждение других поможет нам думать о своих грехах… Даже можем мы приучить себя к этому: как только осудим кого-либо – сейчас же вспомним о себе, о своих грехах! Пусть это будет нам поводом к зрению их… А ведь мы постоянно осуждаем других… В наших разговорах мы очень часто «перемываем косточки» другим, как говорит наблюдательная пословица.

И сколько поводов будет у нас к зрению самих себя! Почти непрестанно… А тут мы присоединяем еще и молитву к Господу: «не осуждать братьев»… Не поможет ли это все «благодати зрения» своих грехов? – Ей! поможет! – Недаром же преподобный Ефрем поставил рядом эти пункты духовные…

Вот какие мысли пришли мне…

Господи, помоги нам! Начнем хоть с удержания нашего языка от осуждения… А потом Бог поможет нам, как мытарю, думать лишь о себе и говорить (о, хотя бы в сердце, а не на языке): «Боже! милостив буди мне, грешнику!»