Статья четвертая

Содержание

Здесь инок Никодим приводит сначала свидетельства из новоизданных книг (Скрижали, Соборного Свитка, изданного п. Иоакимом Извещения и из Пращицы) такие места, где повелевается тремя первыми перстами образовать и таинство Св. Троицы и таинство воплощения, а последние два перста иметь праздны, т. е. без всякого знаменования. Потом он приводит из новоизданных же книг (Жезла, Обличения, Увещания) те места, где «напротив» повелевается, образуя тремя первыми перстами Св. Троицу, последними двумя образовать также два естества во Христе. Это подает иноку Никодиму основание для следующего недоумения: образовать особо двумя перстами таинство смотрения в новоизданных книгах воспрещалось «непщеванием вины мудрования Несториева, иже два сына о едином Христе Бозе злочестиво мудрствова», каковая ересь и подозревалась именно в двуперстном сложении, где указательным и великосредним перстами образуется таинство смотрения; но когда потом и в новоизданных книгах, хотя не этими перстами, а двумя последними, также велено образовать таинство смотрения, «убо и здесь вознепщуется сущее несторианство, о чем весма недоумеваемся». Сущность недоумения можно выразить и так: если в троеперстном сложении образование последними двумя перстами двух естеств во Христе есть православно и никакой в нем ереси не содержится, то почему в двуперстном сложении образование двумя же перстами (хотя и не теми) двух естеств во Христе не может быть православно? ³⁷

Замечания на шестое на десять показание

Святая церковь не в перстах полагает догмат веры, но в правом исповедании, образуемом перстами. И она ни мало не нарушает догматов православия, когда повелевает тремя перстами образовать таинство Св. Троицы, и вместе таинство смотрения единого от Троицы Христа Бога. Так и в таинстве крещения троекратным погружением крещаемого исповедуются оба догмата – и Св. Троицы и воплощения Сына Божия: ибо от крещаемого требуется прежде произнести исповедание веры во Св. Троицу, в котором Сын Божий исповедуется совершившим все таинство смотрения, – воплотившимся, страдавшим, погребенным, воскресшим и вознесшимся на небеса, – и с таким исповеданием веры крещается каждый в три погружения. Что в сем троекратном погружении во имя Св. Троицы разумеется и таинство воплощения единого от Троицы, сие торжественно свидетельствуется по совершении погружения словами Апостола: «елицы во Христа креститеся, во Христа облекостеся» (Рим. зам. 91). И в старопечатных Псалтырях, также в Кирилловой книге, о перстосложении для крестного знамения заповедуется быти ему сообразно крещению; а в крещении, как мы сказали, чрез три погружения с троическим таинством образуется и таинство смотрения. Итак св. церковь православно учит, повелевая тремя первыми перстами образовать вкупе и таинство Св. Троицы и таинство воплощения единого от Троицы, т. е. Сына Божия исповедывать во двою естеству. Но если церковь учит соединением трех первых перстов для крестного знамения образовать Св. Троицу и единого от Троицы Сына Божия в двух естествах, то для чего повелевается еще двумя малыми перстами образовать те же два естества во Христе? Не представляется ли это излишним, и не поэтому ли в некоторых новоизданных книгах велено два перста иметь праздными? Даже не внушается ли чрез это мысль, что при образовании тремя перстами Святыя Троицы второе лице должно быть разумеваемо не в двух естествах? А это уже противно православию. Ответствую. Святая церковь, повелевая тремя первыми перстами образовать Святую Троицу и единого от Троицы во двою естеству, а вместе и двумя последними, для вящей наглядности и вразумительности, образовать те же два естества во Христе, ни мало не нарушает сим православного учения, как и другими подобными же обрядовыми действиями, против которых никакого подозрения не имеют и сами старообрядцы. Так архиерей, когда благословляет трикирием и дикирием, то образует первым Св. Троицу и в ней Сына Божия сугуба естеством, а вторым, т. е. дикирием, только нагляднее, образует те же два естества во Христе. А что действительно в благословении трикирием знаменуются и таинство Св. Троицы и таинство воплощения Сына Божия, это видно из того, что когда архиерею должно осенять одним трикирием, то диакон, подающий ему трикирий, говорит стих: «Троицы явление во Иордане бысть» и проч. Во Иордане же явление второго лица Св Троицы было во плоти, – сам крещаемый Иисус. И как достаточно одного осенения трикирием для образования обоих таинств – и Св. Троицы и воплощения единого от Троицы, так же точно оба сии таинства удобно могут быть образуемы только тремя перстами в крестном знаменовании, о чем и говорится в указанных Никодимом новоизданных книгах. И опять, – как для яснейшего образования двух естеств во Христе принято наипаче, чтобы архиерей осенял и дикирием вместе с трикирием, так с той же целью и в перстосложении для крестного знамения церковь учит двумя малыми перстами паки изображать два естества во Христе. Ничего противного православию здесь не обретается, а равно и противоречия здесь нет, точно также как нет его в благословении и одним трикирием, и трикирием вместе с дикирием. Так рассуждал о сем и собор 1667 года: ибо если в Изречении соборном говорится только о знаменовании трех первых перстов, то сей же самый собор утвердил книгу Жезл правления, в которой ясно усвояется знаменование и двум последним перстам.

По сему напрасно инок Никодим пишет, что поречение двуперстного сложения еретичеством за образование указательным и средним перстами двух естеств во Христе простирается и на троеперстное сложение, в котором двумя меньшими перстами образуются также два естества во Христе. Поречению в еретичестве за сие образование троеперстное сложение никак не может подлежать, ибо ничего противного православию, как сейчас показано, в нем не обретается.

Но почему же, – спросят старообрядцы, как и инок Никодим, очевидно, желал спросить, – почему двуперстное сложение поречено еретичеством, когда и в нем, хотя иными перстами, образуются также и Св. Троица и два естества во Христе? Ответствую. Первоучители раскола и их последователи справедливо внушали такое подозрение в неправославии относительно употребляемого ими перстосложения. Ибо из первоучителей раскола иные очень ясно высказывали неправославное учение и о Святой Троице и о воплощении единого от Троицы. Так протопоп Аввакум и священник Лазарь проповедывали Св. Троицу седящую на трех престолах, а Христа особо седящего на четвертом престоле³⁸. Такое еретическое учение о сих догматах они без сомнения соединяли и с своим перстосложением, чем и давали основание подозревать в нем несторианство, как об этом свидетельствует даже один из их друзей и союзников – диакон Феодор. Сказав о лжеучении Аввакума и Лазаря, Феодор замечает им: «и на крестное Христово сущее знамение в сложении перстов велию хулу наносите тем неразумием и новоложным толкованием своим... По вашему нынешнему новому мудрованию и вправду два Сына будут по Несторию зловерному... И сие ваше зловерие и дурак узнает, яко два Сына исповедуете – великого, да малого, и тако четверицу славите, а не Троицу святую»³⁹. И потом составители Поморских Ответов, даже в новейшее время инок Павел Белокриницкий проповедывали, что в двуперстном сложении, при образовании Св. Троицы великим и тремя малыми перстами, второе лице, т. е. Сын Божий, разумеется наг от воплощения, каковое учение есть несомненно еретическое. Ибо св. Иоанн Дамаскин пишет: «един есть Христос, Бог совершен и человек совершен, емуже поклоняемся с Отцем и Духом единым и тем же поклонением, не исключая пречистыя плоти его» (Кн. 3, гл. 8). Посему перстосложение, какому учат Поморские Ответы и Павел Белокриницкий, справедливо подлежит поречению еретичеством. А сверх сего расколоучители (как и доселе делает большинство старообрядцев) поносили и хулили принятое церковью перстосложение, порицая оное ересию, и этим дали повод справедливо подозревать, что сами они употребляли двуперстие уже не с православным мудрованием, как оно ранее употреблялось при п. Иосифе, когда никакой хулы на троеперстие не произносилось; почему и осуждению подлежали законно. Ибо и в древней церкви, когда единоперстие употреблялось с православной мыслью о единстве божества (Златоуста на Евангелие от Мат. беседа 51), тогда оно было церковью принимаемо; а когда единовольники стали употреблять единоперстие в ознаменование своего неправославного учения о единой воле во Христе, тогда оно было не только запрещено, но употребляющие оное даже преданы проклятию (чиноприятие от яковит). За это проклятие, в чиноприятии от яковит положенное на употребляющих древний обычай единоперстия, старообрядцы не обвиняют церковь; не должно им обвинять церковь и за поречение на двуперстие, когда сами же их первоучители и позднейшие учители подали повод к сему своим неправославным мудрованием о друперстии и своими хулениями на троеперстие. Но то же двуперстное сложение, когда с ним не соединяется неправославное учение о святой Троице и воплощении Сына Божия, а также и хулений на троеперстное сложение, церковь не предает никакому поречению, тем паче не порицает еретичеством за образование двумя перстами двух естеств во Христе. Инок Никодим и сам убедился бы в этом, если бы принял во внимание следующие слова в том самом Увещании, из которого он привел в настоящем же показании место о троеперстии,– слова даже стоящие рядом с этим приведенным у него местом, о которых однако он умолчал: «Ежели спросит вас (старообрядцев): для чего вы три перста, большой с последними, соединяете? Вы отвечаете, что сим-де трех перстов соединением изображаем мы Святую Троицу. Очень изрядно, чтоб слагать персты и ими изображать Святую Троицу. Опять спросить вас: что вы оставшимися двумя перстами, указательным и средним, изобразуете? Вы отвечаете, что изобразуем ими два во Христе соединенныя естества, Божеское и человеческое. Очень изрядно, чтоб соединять руки персты и изображать ими два во Христе соединенныя естества» До зде из Увещания (л. 44 об. 45). Вскоре за тем святая церковь дала еще более решительное доказательство, что признает двуперстное сложение, если с оным соединяется правое учение о Троице и воплощении Сына Божия, не только не подлежащим какому-либо поречению, но и «очень изрядным», когда по просьбе самого же инока Никодима дозволила и благословила его употребление присоединяющимся к церкви на правилах Единоверия. А в недавнее время, в предисловии к Псалтыри и особенно в изданном от Святейшаго Синода «Изяснении», устранила и все прежние на оное порицания, как не касающияся двуперстного сложения, когда оно употребляется с правой мыслию и без хулений на православный обряд.

Содержание

В сем показании инок Никодим приводит сначала из Пращицы (отв. 62) и из Увета Духовного свидетельства о руке св. Апостола Андрея первозванного, что рука сия, присланная в Россию Константинопольским патриархом Парфением при царе Михаиле Феодоровиче и патриархе Иосифе, имеет три первые перста соединены воедино, откуда явствует, что сими перстами св. Апостол «при смерти своей крест святой на себе изображал».

Против этих свидетельств инок Никодим высказывает следующие сомнения:

1. В житии св. Ап. Андрея первозванного, в Макарьевских минеях и в печатных, собрания Димитрия митрополита Ростовского, и в других, не пишется о том, что «Ап. Андрей, при смерти своей, будучи на кресте знамение креста святаго сложивши десныя руки три персты на себе изображал».

2. Парфений патриарх к грамоте своей, при которой прислал в Россию руку св. Ап. Андрея, «толико нужнейшего россияном» обстоятельства, что рука сия сложена троеперстно, не упомянул и не засвидетельствовал, хотя сам же подписал перед тем книгу Православное исповедание веры, «учащую треми великими персты знамение креста святаго изображати».

3. Св. Ап. Андрей, если при распятии был пригвозжен, то не мог и сложить перстов для крестного знамения; а если, по иным сказаниям, руки его были не пригвождены, а привязаны ко кресту, и по тем же сказаниям «три дни жив висяше на кресте, то чего ради толико время сложены персты Апостолу святому держати, понеже знаменатися привязанному, не пщуется нам, отнюдь невозможно есть»

Наконец 4. «во оной руце (якобы) и совокупления трех перст не зрится»⁴⁰.

«И посему, – заключает инок Никодим, – не яко отметая, или не почитая мощи св. Ап. Андрея первозванного, но в рассуждении вышеписанных недоумений сомневается».

Замечания на седьмое на десять показание.

Рассмотрим «недоумения» инока Никодима, чтобы яснее видеть, могут ли они служить основанием к «сомнению» о свидетельствах Пращицы и Увета, а тем паче к сомнению о церкви православной и к отделению от нее.

1) Что в Житии св. Апостола Андрея не упоминается о том, были ли у него, распятого на кресте, сложены персты десныя руки для крестного знамения и как были сложены, обстоятельство сие не может служить поводом к какому либо недоумению, ибо в житиях святых и о многом из совершенного ими, или бывшего с ними не упоминается. Тем менее это заслуживает какого-либо удивления, что и о самом Владыке Апостолов и всего мира, по свидетельству св. Евангелиста Иоанна Богослова, «многа не суть писана в книгах сих» (зач. 65), т. е. в Евангелиях. Слагать же персты на моление в предсмертные минуты так обычно и свойственно не только святым, но и всякому благоговейному человеку, что упоминание о столь обычном явлении могло бы сделано быть в житиях святых разве только по каким либо особым побуждениям и по особой нужде, например, в виду споров о способах перстосложения, каковой нужды списатели жития св. Ап. Андрея не имели. А что десница распятого Апостола имела известное перстосложение, о том свидетельствует сама она, ибо и инок Никодим не отвергает ее существование и подлинность.

2) Никакого недоумения не представляет и то обстоятельство, что патриарх Парфений в послании, при коем прислана им в Москву благоверному царю Михаилу Феодоровичу десница Апостола Андрея, не упомянул о троеперстном ее сложении. Он прислал сию святыню в благословение и освящение церкви Российской, а не в свидетельство о троеперстном сложении, о коем на Востоке не было ни споров ни сомнений, да и в самой церкви Российской еще не было тех сомнений и споров, какие возникли потом. Посему и упоминать в своем послании о том, как сложены персты на руке Апостола Андрея, патриарх не имел побуждения и нужды. Между тем впоследствии, присланной патриархом Парфением святыне суждено было сделаться именно свидетельством в защиту троеперстного сложения. А упоминаемое Никодимом известие, что патриарх Парфений подписал книгу Православное Исповедание, «учащую тремя великими перстами знамение креста святого изображати», не только не служит доказательством, что будто бы поэтому он должен был упомянуть и о троеперстном сложении руки Ап. Андрея, если бы таковое было, напротив служит новым подтверждением того, что ничего особенного не придавал он учению о троеперстии, как всегдашнему и общераспространенному на Востоке учению, никаких споров и сомнений не возбуждавшему. Патриарх Парфений, как и прочие патриархи, свидетельствуя книгу «Православное Исповедание», утвердил учение о троеперстии на ряду со всем изложенным в ней православным учением веры, не придавая ему никакого особенного значения.

3) В Прологе, ради краткости, о кончине св. Ап. Андрея сказано, что он был пригвожден на кресте, или, что тоже, распят; но пространное житие его, находящееся в Макарьевских Четиих-Минеях, сказует о его распятии точнее и полнее, именно что он был привязан ко кресту и, так вися, учил народ веровать во Святую Троицу, каковому сказанию и надлежит более верить. Если же св. Ап. Андрей был привязан ко кресту и так вися учил народ вере во Святую Троицу, то он мог тогда исповедать сию веру и сложением триех перстов. И если Апостол не имел возможности рукой творить на себе крестное знамение⁴¹ то, уготовав для сего персты, мог творить его мысленно и произволением. Инок Никодим позволил себе сделать вопрос: «аще Апостол привязан бе, но три дни жив висяше на кресте, то чесо ради толико время сложены персты ему держати, понеже знаменатися привязанному непщуетси нам яко отнюдь не возможно есть?⁴². Но если так угодно было Апостолу, не дерзновенно ли спрашивать, зачем было ему так угодно? Притом же никто не говорит, чтобы св. Ап. Андрей все три оные дни держал триперстно сложенную десницу. Десница его, присланная патриархом Парфением в Москву, свидетельствует только, что при кончине своей он имел «три первые персты совокуплены, пребезначальную Троицу святую в триих ипотасех, Божество же и существо едино, проповедуя», о чем собственно и говорится во Увете и Пращнце.

4) Инок Никодим утверждает, что будто бы в деснице Апостола Андрея и «соединения трех перст не зрится». Неизвестно, говорит ли это инок Никодим на основании собственного освидетельствования руки Ап. Андрея, или только следуя и в сем случае свидетельству Поморских Ответов⁴³; но во всяком случае должно иметь более доверия к свидетельству патриарха Иоакима даже потому одному, что он не мог говорить неправды, когда каждый в его время мог бы обличить такую неправду, если бы была она допущена, личным освидетельствованием руки Апостола, для всех тогда открытой. Итак, свидетельство патриарха Иоакима, что десница св. Ап. Андрея имела три первые персты соединенными во образ трех ипостасей и единосущия Св. Троицы, не может быть отвергаемо. В настоящее же время проверить оное нет возможности, ибо по разным для отечества неблагоприятным обстоятельствам десница Апостола Андрея в целости не сохранилась. Таким образом все возражения, или «недоумения» инока Никодима относительно свидетельства православных писателей о руке Ап. Андрея оказываются неосновательными и не имеющими значения. В заключение заметим старообрядцам: такие показания, или сомнения, как о руке святого Ап. Андрея первозванного, догматов веры не касающиеся, могут ли служить основанием для их учения, что будто бы святая церковь во всей вселенной (за исключением их общества) утратила православие и лишилась благодати Св. Духа в священнодействиях, что посему они справедливо от нее отделились и отделяются? Всякий добросовестный и разумный человек скажет, что не могут. А если так, то зачем и приводить такие показания и сомнения? Ясно, что они приводятся только для затмения и большего омрачения простейших умов, дабы люди малосведущие не увидели и не познали истину святой, соборной и апостольской церкви.

Содержание

Инок Никодим приводит сначала из Пращицы Питирима (из отв.147) несколько мест, где говорится о неодинаковом количестве великих, т. е. земных поклонов, указанном в новоисправленных и старопечатных книгах, причем об этих последних замечено, что в них относительно поклонов «некое своемненное умышление соделано, не справяся с греческими древними уставами и с нашими российскими старыми».

Этим словам из Пращицы инок Никодим противопоставляет множество выписок из древлеписьменных и древлепечатных книг, где требуется большее число земных поклонов в уреченные времена, нежели в Уставе исправленном. Здесь же он приводит выписку из книги Никона Черногорца (из гл. 57) о ереси коленонепоклонников, в доказательство того, что не творящие поклонов «по уставлению церковному» подлежат проклятию, как еретики.

А все «показание» Никодим заключает такими словами: «темже убо в ответе 147 именованные книги Пращицы поречение новшеством и еретичеством, непщуется нам нижайшим, яко всуе тако древнее вселенския церкве всеобдержное земных поклонов содержание безчестно гаждается, о чем, елико отложения, толико поречения ради, зело сомневаемся».

Замечание на осьмое на десять показание

Весьма несправедливо поступил инок Никодим, решившись обвинить архиепископа Питирима, сочинителя Пращицы, в том, что будто бы он «всеобдержное вселенския церкви содержание земных поклонов» назвал еретичеством⁴⁴; он назвал только, притом не «всеобдержное содержание земных поклонов», а умножение их количества в старопечатных книгах, «своемненным умышлением», а отнюдь не «еретичеством». Посему и сомнение о таком несуществующем «поречении» инок Никодим изъявляет совсем напрасно. А между тем, так несправедливо возведя эту вину на Питирима, инок Никодим напротив сам повинен в таком тяжком «поречении» на православную церковь: ибо он привел из книги Никона Черногорца статью о ереси коленонепоклонников именно с тою целью, чтобы обвинить церковь за мнимое отложение земных поклонов именно в еретичестве, за каковое она якобы подлежит проклятию. Посмотрим, справедливо ли это тяжкое обвинение его на церковь.

Инок Никодим неверно понял приведенное у Никона Черногорца в 57 главе свидетельство из книги Иоанна Дамаскина о ереси коленонепоклонников, и потому совсем напрасно приложил его к православной церкви. Упомянутая ересь не в том состояла, чтобы полагать поклонов менее, или более положенного уставом числа, а в том, чтобы отнюдь и никогда не преклонять колена в молитве, о чем ясно пишется в той книге Никона Черногорца в том же самом слове, на которое и сам Никодим ссылается. Здесь читаем: «Сии (коленонепоклонницы) на всяко время молитв своих колену не хотят поклонити, но стояще присно молитвы своя творят». А в различии количества поклонов, то есть в том, менее или более полагать их в известное время богослужения, в этом не только ереси, но даже никакой вины, или недостатка та же самая книга не поставляет: ибо в том же 57 слове описаны два устава, Студийский и Иерусалимский, в коих содержится большое различие в указании поклонов, и никоторого из них преподобный Никон за уменьшение числа поклонов не порицает, тем паче ересию не обносит. Ясно, что преподобный Никон во уменьшении поклонов не полагал великой важности.

О всем этом желающий может подробнее читать в собрании моих сочинений (т. 1, гл. 38), в изданной Братством св. Петра митрополита книжке «Различие уставов о поклонах», и в Выписках Озерского (т. 2, отд. 6-е). А сказанного здесь достаточно, чтобы видеть, как несправедливо инок Никодим, в настоящем показании, тщится поставить в вину церкви мнимое отложение земных поклонов, прибегая даже к ложным изветам на православных писателей.

Содержание

Сначала инок Никодим приводит здесь из Пращицы (отв. 148) замечание, что в греческих Уставах, и в российских письменных и харатейных древних нет повеления, чтобы во время пения: Да исправится молитва моя, на преждеосвященной литургии, «преклонше колена, с ними же купно и главу и руце, ниц на земли всему лежати». Потом приводит из некоторых старописьменных и старопечатных Служебников выписки, где напротив повелевается в это время и главы ниц преклоняти. Засим делает следующее заключение: «И по сему убо явлено есть, яко издревле во вселенской церкви всеобдержное чиносодержание бяше, еже на да исправится молитва моя... ниц лежаще молитися, что в Пращице самомнением порицается, о чем, поречения вкупе и отложения ради сего, зело сомневаемся».

Замечание на девятое на десять показание

Опять инок Никодим несправедливо обвиняет писателя Пращицы в том, что будто бы он обычай лежать ниц на да исправится молитва моя "порицает самомнением«. Такого порицания в Пращице не находится. Еще несправедливее инок Никодим называет обычай сей »всеобдержным чиносодержанием вселенской церкви». Напротив, в церкви существовал различный обычай моления на литургии преждеосвященных в указанное время, о чем имеются многочисленные свидетельства в наших древлеписьменных и древлепечатных книгах. Инок Никодим выписал и привел только те свидетельства, где повелевается преклонять и колена и главы на землю (о сих свидетельствах упоминается и в Пращице, но только не усвояется им значения правильности), а об тех свидетельствах, где повелевается с преклонением точию колен молитися, инок Никодим умышленно умолчал. Эта умышленная односторонность есть несправедливость, ведущая к неправильному о предмете заключению. Если бы инок Никодим был беспристрастнее и не опустил из внимания свидетельства о преклонении точию колен при пении да исправится молитва моя (даже свидетельства, приведенные только в Пращице, против которой направлено его показание), он не назвал бы преклонение и колен и глав при этом пении «всеобдержным чиносодержанием вселенской церкви», и в «отложении» сего чиносодержания не нашел бы ничего «сомнительного». А что в древлеписьменных и древлепечатных Служебниках и Уставах действительно содержится повеление – при пении да исправится преклонять одни колена, многочисленные о том свидетельства можно видеть в Выписках Озерского (т. 2) и даже, как мы сказали, в самой Пращице, где мог бы прочитать их инок Никодим, если бы желал быть беспристрастнее. Здесь мы приведем только следующие три:

1. Устав, писанный на пергаменте, 15-го века, находящийся в библ. Москов. Синод. Типографии (№ 286, л. 142 об.): «Егда же поет параеклесиарх (да ся исправит молитва моя) мы на колену преклоншеся молимся, егда же мы встаем, тогда он преклоняет колена».

2. Служебник, напечатанный при патриархе Иове в Москве, в лето 7110-е (тетр. 27, л. 6): «Егда же поет (да ся исправит молитва моя) первый лик, преклоняет колена другой лик молящеся, и егда поет другой лик, преклоняет колена первый лик.

3. Так же точно напечатано и в Служебнике 7124-го года, в Москве (тетр. 32, л. 6 об.).

Если же в столь древних Уставах, как указанный нами, и в Служебнике первого Московского патриарха Иова, как и в прочих печатных патриарших Служебниках, на литургии преждеосвященных даров при пении: да ся исправит молитва моя, повелевается точию преклонив колена молитися, то что же сомнительного мог найти в сем обычае инок Никодим? И не излишне ли вообще высказывать сомнения о таком обряде, который, не имея догматического значения, при том и совершался различно, т. е. вовсе не был «всеобдержным чиносодержанием?» А тем паче можно ли из за него разделяться со вселенской церковью?

Содержание

Показание это по содержанию и значению своему имеет близкое сходство с предыдущим⁴⁵.

Инок Никодим приводит сначала из книги «Обличение» (из гл. 9, разе, 2 е) одно место, где говорится, что старообрядцы требуют «воеже бы на вечерни пятидесятныя недели и на преждеосвященных, когда поется: Да исправится молитва моя, и прочая, не стоящим, но лежащим молитися, нарицающе то древлецерковным св. отец преданием; утверждают же свое суемудрие от книг разных рукописных русских харатейных, и печатных московския и белорусския печати», и прочая.

Засим приводит инок Никодим доказательства из древлеписьменных и древлепечатных книг, яко подобает в неделю пятьдесятную на вечерни с преклонением глав до земли молитися.

И, наконец, делает такое заключение: «Посему убо явлению есть, яко древнее вселенския церкве всеобдержное чиносодержание, еже в неделю 5-ую вечер, во время прилежного моления, чтомых от архиерея, или иерея коленопреклонных молитв, не на коленах точию без главопреклонения на землю право предстоящим явствует, но с коленми и откровенныя главы преклоняти на землю засвидетельствует, еже новоизданною книгою «Обличением», раскольническим суеверием порицается, о чем зело сомневаемся».

Замечание на двадесятое показание

Здесь приходится повторить тоже самое замечание, какое сделано на предыдущее показание. Преклонение колен и глав на землю во время чтения молитв на Троицкой вечерни, точно также как и преклонение оных на литургии преждеосвященных даров, при пении: да ся исправит, не есть "всеобдержное чиносодержание вселенския церкви»: ибо и о сем в древних Уставах находятся неодинаковые наставления. Инок Никодим оставил без внимания все свидетельства древлеписьменных и древлепечатных книг, где повелевается на Троицкой вечерни преклонять точию колена, а привел, последуя примеру Поморских Ответов, только те, в которых говорится о преклонении колен и глав на землю. Но даже и здесь не показал он должного беспристрастия, ибо в число свидетельств о преклонении колен и глав внес даже такие, которые о преклонении глав ничего не говорят. Так он приводит свидетельство Устава, писанного при Новгородском архиепископе Ефимии, где говорится только: «нам преклоншим колена и не покровенными главами» (т. е. снявши клобуки с голов)⁴⁶, приводит также много свидетельств, где говорится только: «нам на колену лежащим». Не обратил он внимания и на то, что во всех решительно приведенных им свидетельствах находится возглас диакона: «Паки и паки преклонше колена, Господу помолимся». Если бы преклонение глав, вместе с коленами, было здесь существенным и необходимым требованием, как «всеобдержное (якобы) чиносодержание вселенския церкви», то и диакону надлежало бы возглашать: «Паки и паки, преклонше колена и главы, Господу помолимся». Но такого возглашения ни в древлеписьменных, ни в древлепечатных книгах нигде не обретается. А что содержится в них и прямое наставление, преклонять на троицкой вечерни только одни колена, о том многочисленные свидетельства см. в Выписках Озерского (т. 2).

Итак несправедливо инок Никодим называет «всеобдержным чиносодержанием вселенской церкви» и сей обычай – преклонять на землю вместе с коленами и главу на троицкой вечерни. Напрасно также возмутился он и выразил сомнение даже о самой церкви православной по тому поводу, что почитание старообрядцами этого обычая за «древлецерковное святых отец предание», несоблюдение коего они поставляют даже в оправдание своего отделения от церкви, в Обличении названо «суеверием». Ибо как же назвать иначе это возведение старообрядцами столь неважных обрядовых действий, и в древней церкви всеобдержно не соблюдавшихся, на степень догматов веры, не подлежащих изменению?