Первая часть пророческой книги св. Захарии

Из надписания вступительной речи пророка Захарии (1:1) видно, что она произнесена была в восьмой месяц²¹ второго года Дариева, т. е. в 520 году перед Рождеством Христовым²². Чтобы больше привлечь внимания и доверчивости народа к своей речи, пророк в надписании к ней не ограничивается указанием имени своего малоизвестного отца, но присовокупляет к нему еще имя своего знаменитого деда²³, священнические обязанности которого он теперь исполнял: В восьмом месяце, во второй год Дария, было слово Господне к Захарии, сыну Варахиину, сыну Аддову, пророку (Зах.1:1). Предметом сего слова, на этот раз, было увещание иудеев к исправлению своей нравственности (1:2–6).

На отцев ваших сильно вознегодовал Иегова (1:2): так начал свою вступительную речь св. пророк Захария, – и это начало пророчества, по словам блаж. Феодорита, было, как нельзя более пригодно для его современников. «Ибо, в свежей имея памяти, что совершилось с отцами, и дознав, что причиною их несказанных бедствий был праведный Божий гнев, старались они, как вероятно, и говорить, и делать то, что умилостивило бы человеколюбивого Владыку, и им принесло обилие благ»²⁴. Отцам вашим, как бы так говорит пророк своим современникам, Бог не раз говорил через пророков: «исправьтесь, и Я помогу вам»; но они не слушали увещаний пророков, и Господь предал их в руки врагов их²⁵. Вам теперь, так же, как и отцам вашим, так говорит Иегова воинств: обратитесь ко Мне, – и Я обращусь к вам (ст. 3), – измените свои мысли и чувствования, сделайтесь совершенно другими, лучшими людьми²⁶, а не будьте такими, как отцы ваши, к которым взывали прежние пророки, и говорили: так говорит Иегова воинств: уклонитесь от злых путей ваших и от злых дел ваших, но они не слушали, и не внимали Мне, говорит Иегова (1:4). Следствием непослушания их, было попущение Божие на покорение и плен их от иноплеменников (сравн. Втор. 8:2 и след.). Конечно, отцы ваши и пророки, их обличавшие, уже умерли, и потому не могут лично свидетельствовать вам о том, сколько бед навлекли они на себя непослушанием воле Божией: где теперь отцы ваши? и пророки вечно ли жили²⁷? А слова Мои и определения Мои, которые Я открывал рабам Моим, пророкам_, говорит Господь, не исполнились ли над отцами вашими (ст. 5, 6)? Еще так недавно, отчасти, испытанные и вами, бедствия плена, которые, конечно, в несравненно большей мере, претерпели отцы ваши, могут служить для вас очевиднейшим доказательством того, что все угрозы, какие изрекал Бог через Своих пророков, исполнились на них за непокорность их заповедям Божиим²⁸. Божественные наказания предкам вашим не проходили, впрочем, для них бесследно: они обращались, и говорили: как помыслил Иегова воинств поступить с нами за пути наши и за дела наши, так и поступил с нами (ст. 6). Ближайшим предкам вашим не пришлось воспользоваться плодами раскаяния своего. Но, чем менее обязаны вы сами себе своим возвращением из плена, тем с большей благодарностью, тем с большим смирением и послушанием воле Божией должны вы ревновать об исполнении заповедей Божиих²⁹.

В ночном видении представилась пророку картина, в образе которой открывалось, что воинственный, доселе, народ (персы) предается покою, и повсюду водворится мир. В частности, и на земле обетованной по-прежнему водворится мир, при котором, по устроению Божию, Иерусалиму и храму возвратится прежнее величие, – и израильтяне, пользуясь Божественным благоволением, будут благоденствовать, между тем, как народы, которых, некогда, употреблял Иегова, как орудия для наказания евреев, подвергнутся Божественному гневу за то, что в высокомерии своем превзошли они всякую меру жестокости против Израиля. Видения этого удостоился пророк уже спустя несколько месяцев после первого откровения ему, выраженного в его вступительной увещательно-пророческой речи, – именно: во второй год Дария, в двадцать четвертый день одиннадцатого месяца, т. е. Шевата (ст. 7). Видел я в сию ночь, говорит пророк, и вот, муж, сидящий на рыжем коне, и стоял от между миртами, которые в глубине низменности; а позади его – кони рыжие, соловые и белые (ст. 8). Видение пророка происходило ночью³⁰. Следовательно, оно было, если не в действительности во сне, то, по крайней мере, при состоянии его, подобном сонному (сравн. Чис. 12:6–8), отчего и было так неясно, что мы можем понять его только после рассмотрения символического значения каждого, в отдельности, предмета, входившего в состав, виденной пророком, аллегорической картины. Частнее говоря, копь, по закону, употребляем был израильтянами только во время войны (см. Быт. 20:14; 24:35; 32:6 и след.; Нав. 6:21; Суд. 5:10; 12:14; сравн. Втор. 17:16); поэтому и у священных писателей он, обыкновенно, употребляем был как символ войны (Зах. 6:1–2; 9:8, 10; сравн. Иер. 27:25; 2Цар. 8:4; 3Цар. 5:6; Откр. 6:2–8), в связи с которым, и муж на коне, или всадник, виденный Захарией, служит образом воина. Этот воин ехал на рыжем коне³¹, в значение того, что он возвращался после кровопролитной войны (сравн. Откр. 19:13), сопровождаемый своей многочисленной и разнообразной армией, на которую указывают в видении, различных цветов, кони, находившиеся позади всадника. Завершение коней мастью белого цвета означает, что армия возвращается с войны, увенчанная победою (сравн. Откр. 19:11). Всадник, а за ним и всех мастей кони, остановились между миртами³², в знак мира, который утвердился на земле, хотя и неизвестно – надолго ли, потому что армия представлялась стоящей, следовательно, как бы, готовой, по первому призыву, к новой войне. Применяя эту картину к действительности, мы найдем в ней прямое и ближайшее отношение к судьбе иудеев. В этом случае, масти коней, очевидно, означают разные народы³³, имевшие влияние на недавнюю судьбу иудеев, начиная с поработителей вавилонян, обагривших себя кровью их, и потому, весьма естественно и характеристично выражаемых мастью рыжего цвета. В течении 70 лет плена судьба иудеев постепенно изменялась к лучшему, и рыжий цвет коней в видении, постепенно бледнеет, переходя, наконец, в совершенно белый, который, впрочем, стоит позади, как бы, в знак того, что совершенного мира для иудеев еще не настало, – он составляет пока еще предмет надежд их. Насколько близко или далеко осуществление этой надежды – объясняет пророку его Ангел-хранитель³⁴. И сказал я, говорит пророк, что это, господин мой³⁵? И сказал мне Ангел, говоривший во мне: я покажу тебе, что это (ст. 9). Так как предмет прообразующий, всегда бывает отличен от самого прообраза, то пророк, естественно, желает познакомиться, прежде всего, с лицами, которым определено Богом послужить тайне будущего и которые, по этому самому, были уже священны в его глазах. Но, ввиду того, что собственные объяснения этих избранных лиц определяют их действительность, – Ангел-хранитель пророка, вместо всяких объяснений, обещает раскрыть глаза пророка для восприятия этого священного зрелища. И что же открывается пред пророком? А вот что. И отвечал оный муж, тот, который ехал на рыжем коне, а теперь, стоящий между миртами, и сказал: это те, коих послал Иегова пройти землю. И отвечали они Ангелу Иеговы, стоящему между миртами, и сказали: ходили мы по земле, и вот, вся земля живет в тишине и покоится (ст. 10, 11). Таким образом, виденные пророком Захарией, всадники, ехавшие на разноцветных конях, были вестники Иеговы, или, по выражению блаж. Феодорита³⁶, «силы невидимые, по слову Божественного Апостола, в служение посылаеми за хотящих наследовати спасение (Евр. 1:14)». Задача их на этот раз состояла в том, чтобы, обозрев всю землю, определить, – как скоро имеет последовать, обещанный и предвозвещенный Богом чрез св. пророка Аггея (Агг. 2:6–7), великий государственный переворот³⁷, или, лучше, насколько народы, по естественному течению событий, не насилуемых Богом, а лишь направляемых к своим премудрым целям, готовы к такому перевороту³⁸. И когда из доклада, виденных Захарией, всадников, очевидно начальствовавшему над ними, Ангелу Иеговы³⁹ оказалось, что, по мирному состоянию земли, нельзя скоро ожидать, обетованного Богом, всемирного потрясения: И отвечал Ангел Господень и сказал: Господи Вседержителю! Доколе Ты не умилосердишься над Иерусалимом и над городами Иуды, на которые Ты гневаешься вот уже семьдесят лет? (ст. 12). Вопрос Ангела Иеговы, очевидно, клонится к разрешению того, что, если еще не настало, предопределенное Богом, время полного торжества народа Божия; то, по крайней мере, осуществится ли надежда его в том отношении, что и он, наравне с прочими народами, будет отныне наслаждаться миром, – что опустошенная Иудея по-прежнему придет в цветущее состояние и разрушенные Иерусалим и храм будут восстановлены в их прежнем величии⁴⁰? Надежда народа Божия имела в этом случае тем больше основания, что, предвозвещенные через пророка Иеремию (Иер. 25:8–11), 70 лет плена уже окончились. И ответствовал Иегова Ангелу-толкователю пророка – словами добрыми, словами утешительными (ст. 13). Смысл этих добрых и утешительных слов, как видно из контекста речи, был тот, конечно, что с возвращением в землю обетованную, иудеи вправе надеяться и на прежнее благоволение к ним Иеговы, которое наглядным образом выразится, прежде всего, в восстановлении храма и Иерусалима. Но, с другой стороны, пусть не сомневается Иуда и в исполнении обетований о царстве Мессии, которые, в предопределенное Богом время, непременно сбудутся. И сказал мне, говорит пророк, Ангел, говорящий во мне: проповедуй, и говори: так говорит Иегова воинств: Я возревновал о Иерусалиме и Сионе ревностью великою; и великим негодованием негодую на народы, живущие в покое; ибо, когда Я мало прогневался, они усилили зло. (ст. 14, 15). «Не потерплю, более, того, чтобы оставлять без внимания содеваемое с Иерусалимом, но накажу преступивших меру опрсделенпого наказания и отважившихся причинить ему большее число зол, нежели сколько положено. Ибо Я, наказуя Иерусалим за нарушение Моих законов, лишил его Моего, о нем, промышления; они же, взяв это в повод к небоязненности, не захотели удовлетвориться причиняемыми ему бедствиями. Поэтому, исполнившись справедливой ревности, Иерусалим удостою пощады, а у них потребую отчета в их дерзости»⁴¹. Посему так говорит Господь: Я обращаюсь к Иерусалиму с милосердием; в нем соорудится дом Мой, говорит Господь Саваоф, и землемерная вервь протянется по Иерусалиму. Еще провозгласи и скажи: так говорит Господь Саваоф: снова переполнятся города Мои добром, и утешит Господь Сион, и снова изберет Иерусалим. (Зах. 1:16–17). Это утешительное обетование Господа, по своему простому, буквальному смыслу, очевидно, относится только к настоящему и ближайшему будущему состоянию иудеев, – ободряя их Божественной помощью в возобновлении Иерусалима, храма и, вообще, в приведении Иудеи в прежнее цветущее состояние; но, поставленное в связь с пророчеством Аггея о потрясении, в известное время, неба и земли, моря и суши, оно уже является, как бы, знамением к укреплению веры в пророческое обетование Аггея, и ближайшей побудительной причиной к более ревностному строению храма и возобновлению Иерусалима, без особенного опасения препятствий со стороны внешних врагов (сравн. Неем. 2:19; 4:1, 8).

По значению своему, второе видение св. пророка Захарии стоит в прямой и очевидной связи с первым видением, служит его необходимым выводом⁴². Именно: первое видение окончено обетованием Божиим о лучшем будущем для иудеев, основанном на надежде в обетованного Искупителя мира. Во втором видении, через раскрытие судьбы четырех царств, тесно связанных с судьбой народа Божия, пророку открывается, что эта надежда будет не тщетна только под условием веры Авраамовой (сравн. Рим. 4:1, 13 и др.). Следовательно, в этом видении кратко изображается судьба Церкви, не иудейской только, но и христианской, или, как говорит Клифот, «народ Божий представляется во всех исторических видоизменениях, а всемирная власть – в четверичном числе своих исторических фаз»⁴³. Образ видения состоял в том, что, как говорит пророк, поднял я глаза мои, и вижу: вот четыре рога. И сказал я Ангелу, говорящему во мне: что это? Он сказал мне: это роги, которые развеяли Иуду, Израиля и Иерусалим⁴⁴. И дал мне Иегова увидеть четырех кузнецов. И сказал я: что они идут делать? Он сказал мне так: эти роги разбросали Иуду, так что никто не может поднять головы своей; а сии пришли устрашить их, сбить роги народов, поднявших рог свой против земли Иуды, чтобы рассеять ее. Рог на языке свящ. писателей служит символом силы и крепости (Пс. 43:6; 74:5; 88:25; 74:11; 148:13; 3Цар. 22:11; Дан. 8:20–21; Откр. 5:6; Иер. 48:25; Плч. 2:3, 17 и друг.). Следовательно, под символом четырех рогов, виденных пророком Захарией, со всей справедливостью можно разуметь, как думает Клифот, всемирное владычество, во всей широте его исторического развития, но уж никак не отдельные какие-либо поражения или рассеяния, причиненные народу Божию со стороны мирского владычества, ни до времен пророка Захарии, ни после, в последнее время самобытного существования его; потому что действие всемирных властей на народ Божий всегда состояло не в собрании его, а в рассеянии⁴⁵. Таким образом, в виде народа Божия, противодействующего всемирной власти, нельзя разуметь одного народа еврейского в какой бы то ни было период его существования. Напротив, предметом гонения, для всемирной власти, служит весь народ Божий, во всех фазах исторического развития, сначала в форме израильской теократии, а потом в виде христианства, сначала из уверовавших язычников, и, наконец, из, имеющих обратиться, иудеев. В том и другом случае, отношение всемирных властей к Церкви Божией было постоянно враждебное⁴⁶. Вот, не от Господа ли Саваофа это, говорит св. пророк Аввакум, что народы трудятся для огня и племена мучат себя напрасно? Ибо земля наполнится познанием славы Господа, как воды наполняют море. (Авв. 2:13–14). Это случится, конечно, тогда, как, по предсказанию св. пророка Захарии, придут кузнецы с тем, чтобы сбить с места, свергнуть роги народов, которые развеяли Иуду древнего-плотского и Израиля нового – по духу, и Иерусалим, как центр истинного богопочтения во все времена. Под кузнецами, в общем смысле, разумеется, конечно, прежде, и более всего, карающее правосудие Божие, в руках которого кузнецом для каждой предшествующей формы всемирной власти была форма власти последующая, насильственно сменявшая предыдущую, – а для последней власти, ее внутреннее, хотя и естественное, но не без попущения Божия совершающееся обессиление. Частнее говоря, под четырьмя всемирными властями мы разумеем, согласно с толкованием блаж. Иеронима, четыре Данииловых монархии, преемственно сменивших одна другую⁴⁷, – именно – Вавилонскую, Персидскую, Македонскую и Римскую. По планам премудрости Божией, эти четыре различных формы всемирной власти, вместе взятые, составляют один цельный характер всемирного владычества, по отношению к Церкви Божией, совершенно естественно заканчивающегося владычеством римским, как последней, самой высшей степенью развития гражданского начала, подавляющего и уничтожающего всякую отдельную личность.

Послужив в свое время, при нравственной крепости римлян, главной причиной усиления их, этот же принцип, впоследствии, при совершенной деморализации римского общества, наглядным образом обнаружил всю слабость человеческой власти для борьбы с Церковью Божией, имеющей в основе своей нравственной жизни высочайшую, от самого Бога исходящую, к Богу же направляющуюся, и снова с Ним соединяющуюся, полную, совершеннейшую любовь разумных существ. Таким образом, настанет время, и пойдут, по пророчеству Михея⁴⁸, многие народы и скажут: придите, и взойдем на гору Господню и в дом Бога Иаковлева, и Он научит нас путям Своим, и будем ходить по стезям Его, ибо от Сиона выйдет закон и слово Господне – из Иерусалима. И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена в отдаленных странах; и перекуют они мечи свои на орала и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать. Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа Саваофа изрекли это. (Мих. 4:2–4).

Третье видение св. пророка Захарии заканчивает собою одно цельное пророчество, какое образно представляется нам в первых двух главах его пророческой книги. Содержанием его служит пророчество о том, что придет, наконец, время, и Иерусалиму не будет надобности замыкаться в стенах своих, чтобы оградить место истинного богопочтения от насилия и мерзостей языческих: грядет час, егда ни в горе Сионе, ни во Иерусалиме, но на всяком месте истиннии поклонницы поклонятся Богу Отцу духом и истиною (Ин. 4:21, 23). Таким образом, связь третьего видения св. пророка Захарии с предыдущими очевидна: из второго видения пророк прозрел, как карающее правосудие Божие, за враждебное отношение всемирной власти к народу Божию, или, точнее, к Церкви, сокрушит ее во всех ее исторических формах и на всех степенях ее исторического развития; третье видение показывает, какие средства будет иметь Церковь Божия к тому, чтоб достигнуть решительного торжества над враждебной ей силой и всецелого проникновения Божественной благодатью. И поднял я глаза мои, говорит пророк, и вижу, и вот муж, и в руке его землемерная вервь. Я спросил: куда ты идешь? и он сказал мне: измерять Иерусалим, чтобы видеть, какая широта его и какая длина его. (ст. 1–2). Кто этот муж с землемерной веревкой, – по связи речи определить нельзя; но видно, что он был человек, потому что намерение его противополагается потом (ст. 4, 5) планам Божественной премудрости об Иерусалиме, и он называется юношей (ст. 4), или как некоторые, например, Вульгата, переводят «слугой» (puero). Землемерная вервь в руке этого юноши образно стоит вместо всех инструментов, необходимых при снятии плана с известной местности (сравн. Иез. 40:3). Этот образ в видении выражает собою, конечно, ту мысль, что, ободренному обетованием о возвращении Иерусалиму прежнего Божественного благоволения (1:16–17), благочестивому правителю Иудеи было теперь весьма естественно, с человеческой точки зрения, позаботиться о лучшем укреплении и устройстве города. Но не всегда и благочестивые намерения людей сходятся с планами высочайшей премудрости Божией, а отсюда, не всегда и осуществляются. Потому-то, когда человек с землемерной веревкой хочет измерять величину Иерусалима, Ангел-истолкователь отделяется от пророка и встречается с другим Ангелом, очевидно, по связи речи, с Ангелом Иеговы⁴⁹, от которого узнает и принимает поручение передать и мужу с землемерной веревкой, а потом, конечно, и пророку, что – по селам⁵⁰ расселится Иерусалим от множества людей и скота в нем. И Я буду для него, говорит Иегова, огненною стеною вокруг его, и славою буду в нем (ст. 4, 5). Настанет, некогда, время, и все внешние укрепления для Иерусалима, как града Божия, как центра истинного богопочтения, окажутся совершенно лишними, – с одной стороны, потому, что истинных чтителей Иеговы будет тогда так много, что никакой город не в состоянии будет вместить их, и, расселясь от Иерусалима по селам, они превратят, наконец, всю землю в Иерусалим, а с другой – потому, что сам Бог будет «необоримой и неприступной стеной» для этого нового Иерусалима (ср. Откр. 21:10–27)⁵¹. И «как невозможно, говорит блаж. Феодорит, перейти через большой горящий костер, так невозможно, чтобы одолел кто, охраняемого Божией благодатью»⁵²; потому что огонь Божественной ограды, для избранного народа, будет не тот огонь, который все истребляет на пути своем, оставляя за собою пепел и пустыню, но тот священный огонь, который, истребляя наши скверны греховные, в то же время, как золото в горниле очищает нас и делает царским священием, языком святым, людьми обновления, которые всегда сами славят Бога, и которыми славится Бог (1Пет. 2:9; сравн. Мф. 5:16, 48 и др.). Само собой разумеется, что подобное очищение возможно только для тех, в ком есть что очищать, кои не до конца развращены и желают подобного очищения. Поэтому-то, к видению св. пророка Захарии и присоединена пророческая речь, в которой и предъявляются Израилю обязательства, возлагаемые на него желанием воспользоваться Божественным обетованием, сообщенным в видении. Лицо, произнесшее эту речь, ясно не обозначено, но в нем легко узнать Ангела Иеговы (1:12; сравн. 2:4–13), который, как в первом видении пророка, заменял собою Лицо Иеговы, так и здесь – то представляется лицом, отдельным от Иеговы, Его посланником (ст. 8, 9, 11), – а то и отожествляется с Ним, так что его присутствие (ст. 12) и его слова (ст. 10) представляются присутствием и словами самого Иеговы. А, судя по этим чертам, нельзя не узнать, наконец, в этом Ангеле Иеговы того Божественного посланника, в лице которого сам Бог восхотел посетить народ Свой, Господа нашего Иисуса Христа⁵³.

Пророческая речь начинается призывом, оставшегося в Вавилоне, Израиля к поспешному возвращению в землю наследия своего: эй! эй! бегите из земли северной, говорит Иегова; ибо Я на четыре ветра небес рассеял вас, говорит Иегова (ст. 6). Не просто уходите, но убегайте из Вавилона, говорит Господь, остававшимся там, иудеям, потому что Вавилон есть враждебная Богу страна, а ему грозит суд Божий, а во Израиле Господь хочет совершить нечто необыкновенное: Он хочет расширить его, как четыре ветра небес, хочет распространять его по всей земле (сравн. 1Пар. 9:24; Иез. 37:9; Дан. 7:2). Эй! спасайся, Сион, живущий у дщери Вавилона. Ибо так говорит Господь Саваоф: для славы Он послал Меня к народам, грабившим вас, ибо касающийся вас касается зеницы ока Его. (ст. 7, 8). Начавши от Вавилона, Господь распространит суд Свой и на все враждебные Израилю народы; потому что, грабя народ Божий, язычники грабили то, что было, единственно, драгоценного для Бога на земле, касались самой зеницы ока Божия (сравн. Втор. 32:10; Пс. 16:8 и др.). Спасайся же, уходи из Вавилона, Сион, чтоб и тебе не подвергнуться суду Божию, наравне с язычниками. Ибо, Я подниму руку Мою на них, и они сделаются добычею рабов своих, и тогда узнаете, что Господь Саваоф послал Меня. (ст. 9). Время суда Божия на нечестивые народы не далеко; оно настанет вместе с пришествием на землю Ангела Иеговы, того Божественного посланника, Его же положи Бог Наследника всем, Им же и веки сотвори. Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его, нося же всяческая глаголом силы Своея (Евр. 1:2, 3). Непринятый язычниками, этот Божественный Вестник оставит их ходить в похотех сердец своих (Рим. 1:24), поднимет на них руку Свою (сравн. 2Цар. 24:16; 1Пар. 21:15, 16), и постигнет их скорбь и теснота (Рим. 2:9), – из победителей, они сделаются побежденными, из властителей – подчиненными, и тогда-то они убедятся в Божественном посланничестве Ангела Иеговы⁵⁴. Итак, радуйся и веселись, дщерь Сиона (ст. 10)! Но не того, что гнев Божий постигнет, наконец, обижавшие тебя народы, – а того, что вот, Я иду и поселюсь у тебя, говорит Иегова, и присоединятся многие народы к Иегове в тот день, и будут Моим народом; и поселюсь у тебя, и узнаешь, что Иегова воинств послал Меня к тебе (ст. 10, 11).

Господь и всегда был близок к народу Своему, когда только он был верен, благоугождал Ему. Следовательно, пророческая речь указывает на какое-то особенное, необычное обитание Иеговы среди народа Своего, очевидно, на то, которое осуществилось в явлении Христа во плоти и послужило для верующих велией благочестия тайной. Послужа для многих и из иудеев соблазном, а для язычников – безумием, эта Божественная тайна для верующих послужила такой всемощной силой и дивной премудростью, что, наконец, избранные Богом для служения этой тайне буии мира посрамили премудрыя и покорили Христу вся языки. А эта-то сила и должна была, по пророку, быть наглядным доказательством Божественного посольства и обитания среди истинного Иуды, духовного Израиля – Ангела Иеговы. И наследует Иегова Иуду, удел Свой, на земле святости, снова изберет Иерусалим (ст. 12).

После того, как Иегова осудит, в Свое пришествие, враждебный языческий мир, а народ Свой, в лице обратившихся из язычества, распространит по всей земле,– Он будет, наконец, владеть этим царством христианским, этим истинным Иудой, как Своим участком в человечестве, и владеть, конечно, не в здешней только святой земле, не в одном здешнем прославленном Иерусалиме, – не в Церкви только воинствующей, – но вполне-то неограничительно уже в новой святой земле, в новом вечном Иерусалиме, – в Церкви торжествующей⁵⁵. Умолкни же всякая плоть пред Иеговой: ибо Он восстанет из святого жилища Своего (ст. 13). И какое, в самом деле, другое чувство, кроме благоговения, может возбуждаться в душе каждого, кто желает приникнуть к подобной тайне, будет ли то момент только еще откровения ее, или же, наконец, уже и самого осуществления? «Не прекословлю много, говорит блаж. Феодорит, тому, что сие (пророчество), как толковали иные, приличествует иудеям во время их возвращения из плена. Но, что пророчество сие действительно и непререкаемо исполнялось по вочеловечении Бога и Спасителя нашего, сие дознать можно из самого события, потому что по сем вочеловечении, тысячи язычников, оставив прежнюю прелесть, прибегли к Богу всяческих и наименованы людьми Божиими; по сем вочеловечении, стал обитать в Иерусалиме благочестивый сонм, собранный из язычников; по сем вочеловечении всякая плоть и первое пришествие Спасителя приемлет, и с трепетом ожидает второго Его пришествия»⁵⁶.

Третье видение закончило собою одно цельное пророческое откровение, в общем очерке изображающее будущую судьбу Церкви Божией на земле; четвертое и последующие видения, раскрывают тот же предмет, только в его частностях и подробностях. И именно, – сущность четвертого видения заключается в том, что сатана, судебным (иудейским) порядком, приносит Богу жалобу па первосвященника Иисуса за грех народа, которого он был представителем; но Господь, – указывая сатане на то, что, в свое время, избранный Им народ уже понес наказание за свой грех в иге пленения, а теперь находится в Его благоволении, – тем самым отверг жалобу клеветника рода человеческого. Мало этого: как бы, пользуясь случаем открыть будущую судьбу ветхозаветного священства, Господь, указывая на то, что Иисус с своими помощниками-священниками служит прообразом будущего высшего священства, говорит, что в лице своих преемников, он действительно получит это новое священство, если только будет жить согласно с волей Божией; потому что Он пошлет раба Своего – отрасль Давида – с тем, чтобы Он сделался основным, краеугольным камнем Церкви Божией на земле, сняв вину с народа Божия и со всякого, вообще, последователя Своего и, таким образом, устроив на земле, поистине, святое и священное общество Божие.

И Господь⁵⁷ дал увидеть мне, говорит пророк, великого священника, стоящего пред Ангелом Иеговы, и сатану, стоящего по правую руку его, чтобы обвинять его⁵⁸ (ст. 1). Клевета диавола на людей, в особенности, благочестивых и влияющих на других, явление обычное (сравн. Иов. 1:6 и след.; Откр. 12:10; 1Пар. 21:1), – но здесь она, очевидно, касается не лично первосвященника Иисуса, а, в лице его, целого народа Божия⁵⁹, так как причиной оправдания Богом первосвященника поставляется благоволение в то время Иеговы к Иерусалиму⁶⁰, и в будущем обещается всему народу Божию, если только он будет послушен Иегове, не только внешнее благоволение, но внутреннее очищение грехов его и, следовательно, всецелое оправдание (см. ст. 2, 9). Судьей, которому принесена была сатаною жалоба на Иисуса, является Ангел Иеговы (ст. 1), который потом называется Иеговой (ст. 2), и, как Бог, прощает вину первосвященника (ст. 4), и в котором, поэтому, нельзя не узнать Того, сидящего на престоле, Который есть Альфа и Омега, Начало и Конец всего существующего (Откр. 21:5–6; сравн. Ин. 1:3), в Котором Бог примирил с Собою мир (см. 2Кор. 5:18–21), и от полноты Его все мы приняли и благодать на благодать (Ин. 1:16). По еврейскому обычаю, Судья, во время допроса, представляется в видении, сидящим на особо приготовленном судейском месте (см. ст. 4, 8; сравн. Пс. 9:5, 8; Иоил. 3:12), окруженный Ангелами (ст. 4; сравн. Дан. 7:9 и след.; Пс. 121:5 и след.; 3Цар. 7:7); перед ним стояли, как обыкновенно, перед судом, обвинитель-сатана – по правую и обвиняемый-первосвященник – по левую сторону⁶¹. Сущность обвинения, очевидно, состояла в том, что народ Божий недостоин того благоволения Иеговы, какое явлено было ему в устроении Иерусалима, храма и, вообще, всего царства иудейского; потому что, несмотря на близкий пример кары Божией за нечестие⁶², Израиль по-прежнему беззаконствует: его священники приносят нечистые жертвы (см. Мал. 1:6 и след.; Неем. 13:4, 5, 30); судьи не заботятся о праведном суде и милосердии к ближним (Зах. 7:9; 8:16–17; сравн. Ам. 5:7; Втор. 1:17; 6:5; 10:18; 11:13; Лев. 19:9–10; 27:8; 20:7 и др.); богатые и сильные удерживают плату у поденщиков, притесняют вдов, сирот и иностранцев, – и все, вообще, волхвуют и прелюбодействуют (см. Зах. 7:10; Мал. 3:5; сравн. Втор. 18:10; 24:15, 17; 10:18–22; Исх. 22:18, 21–27; 20:14), воруют и ложно клянутся (Зах. 5:3; 8:16–17; сравн. Втор. 5:11, 20), роднятся через браки с язычниками (Мал. 2:10–12; сравн. Неем. 13:23–30), а о доставлении, напр., десятины – не радят (Мал. 3:7–12; сравн. Неем. 13:5, 10–13). Но Господь не принял обвинений против народа Своего – на том основании, что, если Он правосудный (Исх. 34:7; Чис. 14:18; Втор. 32:4; Пс. 7:9; 9:5; 88:15; 96:2; Ис. 45:21; Соф. 3:5 и др.) благоволит теперь к Иерусалиму, значит в нем есть больше хорошего, чем худого, – и, с другой стороны, кто осмелится восставать против города, избранного Богом?.. И сказал Иегова сатане: сатана! запрещает тебе Иегова, запрещает тебе Иегова, избравший Иерусалим (Зах. 3:2). Не просто не принимает Господь обвинений сатаны, но воспрещает ему и приносить их⁶³; потому что, если Он не допустил до конца погибнуть избранному народу Своему, когда тот находился в плену у иноземцев, – стало быть, есть особые высочайшие цели, по которым Господу угодно было снова избрать, восстановленный Им, Иерусалим⁶⁴: не головня ли он, говорит Иегова диаволу, выхваченная из огня (ст. 2)? Но для чего эта головня выхвачена из огня, диавол не может и не должен знать: его дело – беспрекословно подчиниться неисповедимым судьбам Промысла Божия⁶⁵.

Таким образом, приговор Божественного Судии состоялся, но еще не приведен в исполнение: по восточному обыкновению⁶⁶, Иисус был одет в одежды измаранные, тогда как стоял пред оным Ангелом (ст. 3). В видимый знак того, что действительно снимается вина с народа Божия и признается его священное значение в лице Иисуса, Ангел Иеговы повелевает снять с первосвященника одежды измаранные и облечь его в одежды светлые⁶⁷: и отвечал Сей (Ангел Иеговы), и сказал стоящим пред Ним: снимите с него измаранные одежды. И, обращаясь к Иисусу, сказал ему: смотри: я снимаю с тебя вину твою, и облекаю тебя в одежды светлые (ст. 4).

Начинаясь обращением, прежде всего, лично к первосвященнику, речь Ангела Иеговы показывает, что и сам Иисус, наравне с прочим народом, был виновен в некоторых общенародных грехах⁶⁸; но на этот раз Господь прощает ему вину его, – и, когда эта незаслуженная милость Божия к первосвященнику возбудила в самом пророке – созерцателе видения – смелость ходатайствовать о полном прощении и восстановлении Иисуса в его первосвященническом достоинстве, через возложение чистого кидара на голову его (сравн. Лев. 16:4), ходатайство его было уважено, – первосвященника одели во все чистое⁶⁹. И сказал я, говорит пророк⁷⁰, пусть бы возложили и чистый кидар на главу его; и возложили чистый кидар на главу его; и одели его в одежды (ст. 5). «Священнику, говорит св. Ефрем Сирин, служившему перед наступлением плена, сказано было: сниму с тебя украшение и кидар (Иез. 21:26), который на главе твоей; теперь же Ангел повелевает, говоря: на главу, возвращающегося из плена, священника возложите кидар чист»⁷¹. После этого, Ангел Иеговы встает со своего судейского седалища, или, вернее, представляется зрителю в стоячем положении, – но не в знак того, что видение окончилось, а в доказательство особенной важности последующей речи. И засвидетельствовал Ангел Господень и сказал Иисусу: так говорит Господь Саваоф: если ты будешь ходить по Моим путям и если будешь на страже Моей, то будешь судить дом Мой и наблюдать за дворами Моими. Я дам тебе ходить между сими, стоящими здесь. (ст. 6, 7). Следовательно, оправдание первосвященника, а в лице его и всего народа израильского, было не безусловное; оно имело основание в тайне будущего, которой прообразом должно было послужить ветхозаветное священство. И, так как эта тайна имела быть велией благочестия тайной (1Тим. 3:16), к которой желали бы приникнуть сами Ангелы Божии (1Пет. 1:12), хотя в качестве водителей нового истинного священства⁷²; то понятно, что только лица, отличавшиеся высоким нравственным совершенством и полной преданностью себя в волю Божию, могли послужить этой величайшей тайне⁷³. В частности, говоря о ветхозаветном священстве, должно заметить, что, как говорит Клифот, «главное в священстве заключается в его посредничестве, по которому оно, с одной стороны, заведует святилищем Божиим среди людей и разделяет его благодатные средства в окружающей Церкви и во всем мире, а с другой – свободно и непосредственно относится с своим ходатайством к Богу. В священстве Иисуса эта задача не достигалась. Иисус только представлял, но не выражал самым делом священства Израилева и, кроме того, имел свободный доступ не к самому Богу, а к рукотворенному святилищу. И вот, в обетовании и говорится, что, некогда, Иисус будет действительно выражать священный характер Своего народа. Это будет, когда весь народ Божий сделается действительным народом Божиим, когда он получит свободный доступ к Богу и будет распределять Его благодатные дары – как в самом себе, так и во всем человечестве. Для того-то, чтобы осуществить это будущее, Господь и благоволил вывести народ Свой из плена. Участие в этих благах будет принадлежать всякому, ходящему путем Господним и сохраняющему слово Его"⁷⁴.

Вместе с оправданием Иисуса, изменяется для видящего и сцена видения: теперь представляется пророку первосвященник, сидящим на своем обычном учительском месте в обществе священников, – а Ангел Иеговы стоит перед ним в качестве благовестника необычайного Божественного откровения, которое общество священников, конечно, должно было сообщить потом и народу, как обязанное направлять его к правильному пониманию и неуклонному исполнению воли Иеговы. Речь начинается требованием полного внимания и сердечного участия к слову Иеговы: слушай, Иисус, великий священник, ты и други твои, сидящие пред тобою (ст. 8). Достаточным основанием к тому, чтобы общество священников Израилевых не осталось глухо к необычайному Божественному откровению, которое имел теперь сообщить Ангел Иеговы, мог служить уже один оправдательный приговор, не по заслугам, а, единственно, по милости Иеговы, только что произнесенный Вестником Его над Иисусом, а в лице его – и над всем священством и народом Израилевым: Выслушай же, Иисус, иерей великий, ты и собратия твои, сидящие перед тобою, мужи знамения (там же) – Божественной милости, только что явленной над ними⁷⁵. Знамение это, однако ж, совершено не ради их лично, но потому, что, как говорит Иегова, вот, Я веду раба Моего, отрасль (там же). Кто этот раб, что это за отрасль, которую ведет Господь, из пророческой речи не видно; но из тех качеств, какие приписываются далее в речи этому рабу, этой отрасли, видно, что это не простой раб – верный исполнитель воли Божественной, не обыкновенная отрасль – потомок богоизбранного благочестивого рода, – но это раб, который установит на земле новое истинное священство, – это отрасль, на которой самой, как на краеугольном камне, оснуется новая Церковь Божия, в которой, по устроению этой отрасли, от века предопределенной, будут сосредоточены все благодатные дары Божии, чтобы спасать верных членов ее, – это раб, который, изгладив в один день порок земли, тем самым, уничтожит греховное рабство между людьми, – это отрасль, которая оснует вечное царство мира и любви на земле. Ибо вот, камень, который Я полагаю пред Иисусом; на одном камне семь очей; вот Я Сам вырезал, что надлежало вырезать на нем, говорит Иегова воинств; и изглажу порок сей земли в один день. В тот день, говорит Иегова воинств, будете приглашать друг друга под виноград и под смоковницу (ст. 9, 10). По, приписываемым здесь, обетованной Богом отрасли чертам, нельзя не узнать в ней той дарственной отрасли, о которой пророчествовали еще Исаия и Иеремия, – той отрасли от усеченного древа Иессеева, той праведной отрасли Давидовой, на которой почиет Дух Иеговы, Дух премудрости и разума, Дух совета и мужества, Дух ведения и страха Иеговы, которая воцарится и будет действовать благоразумно, и будет производит суд и правду на земле (Исх. 11:1–2; Иер. 23:5; 33:15; сравн. Откр. 5:5; Рим. 15:12). Особенность этой отрасли, по изображению пророка Иеремии, состоит в том, что она, происходя от дома Давидова, будет иметь, в то же время, и Божественное достоинство: вот имя, которым нарекут ее, говорит пророк: Иегова праведность наша (Иер. 23:6; 33:16)!

И Божественной отрасли, описываемой в книге пророка Захарии, приписывается изглажение порока на земле, – действие, принадлежащее одному Богу⁷⁶. Следовательно, ясно, что речь идет у пророка о Мессии, Господе нашем Иисусе Христе, такими, именно, чертами изображаемом у евангелистов. Он спасет людей Своих, читаем в евангелии, от грехов их (Mф. 1:21); потому что будет велик и наречется Сыном Всевышнего, и даст Ему Господь Бог престол Давида, отца Его, и будет царствовать над домом Иакова во веки, и царству Его не будет конца (Лк. 1:32–33). По дальнейшему изображению пророка Захарии, описываемая в его книге, чудная отрасль представляется камнем, который Иегова полагает перед первосвященником Иисусом для того, чтоб убедить его, что и Церковь ветхозаветная зиждется на той же Божественной отрасли, как краеугольном камне ее (см. Ис. 8:14; 28:16; сравн. Рим. 9:33; 10:11; 1Пет. 2:6–8; Пс. 117:22), а не на священстве Израилевом, которое само милуется только ради той же отрасли⁷⁷. Этот драгоценный, крепко утвержденный Камень, имеет семь очей, через которые он наблюдает за целостью и неприкосновенностью Церкви Своей и под которыми, без всякого сомнения, разумеются те семь даров Св. Духа, которые, по изображению св. пророка Исаии, почиют на отрасли от усеченного древа Иессеева (Ис. 11:1–2) с тем, чтобы составить потом основное жизненное начало Церкви⁷⁸. Вот Я Сам вырезал, что надлежало вырезать на нем – этом дивном камне, говорит Иегова воинств. То есть, Иегова предоставит обетованной Им отрасли все средства к тому, чтобы ей исполнить цель, ради которой она ведется на землю. А цель эта состоит в том, чтобы через эту Божественную отрасль изгладить порок земли в один день⁷⁹. Но, для достижения этой цели, действительно, нужно, чтобы как Отец имеет жизнь в Самом Себе: так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе (Ин. 5:26), да всякий, верующий в Heго, не будет постыжден (Рим. 9:33; сравн. Ис. 28:16; 8:14). Цель эта – не личная цель, обетованной Богом, отрасли, но от века предопределенная воля Иеговы о спасении рода человеческого; поэтому Спаситель и говорит о Себе: Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу; и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца (Ин. 5:30).

Самая высшая степень послушания воле Иеговы, со стороны этого Божественного Посланника обнаружилась в тот день, когда действительно был изглажен порок земли, в день Голгофских страданий⁸⁰. Потому-то, перед наступлением момента этих страданий, Спаситель, обращаясь к Богу Отцу, и сказал: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты: да будет воля Твоя (Мф. 26:39, 42). Это молитвенное воззвание Спасителя, таким образом, имеет чрезвычайную важность; потому что, как говорит Апостол, только через послушание до смерти, и смерти крестной, Бог превознес Христа, и дал Ему имя выше всякого имени; дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп. 2:8–11). С уничтожением же препятствий, лежавших в пороках земли, вместе с изглажением их, путем крестных страданий Христа, естественно, должно настать, для верующих в Него, царство мира и любви.

Образ видения состоял в том, что пророку показан был Ангелом-толкователем золотой светильник, завершаемый чашей, которая, очевидно, назначалась для принятия в себя, через особо устроенные два желобка (срав. ст. 12), масла, текшего из некоторых плодовитых ветвей двух, по обеим сторонам светильника прикрепленных, маслин. Со своей стороны, это масло, через приделанные к чаше трубочки, текло в семь лампад, которые висели на светильнике. Но, что особенно замечательно в этом случае, так это то, что, источавшие масло, плодовитые ветви оливковых дерев источали из себя, вместе с маслом, еще золото. Первое, конечно, шло на горение, а второе, в своем жидком виде, вероятно, служило к образованию светильника.

По ближайшему значению своему, видение это должно было служить для пророка, как бы, знамением того, что руки Зоровавеля, основавшие второй храм Иерусалимский, несомненно, и кончат его (ст. 9), только не силой и не крепостью, но Духом Моим, говорит Иегова воинств (ст. 6). В таинственном же смысле, видение это – есть пророчество, служащее, очевидно, продолжением заключающегося в предшествующем (4-м) видении пророчества. Четвертое видение говорило о пришествии Иеговы на землю с тем, чтобы, изгладив на ней всякий порок, основать здесь через восстановление истинного священства всемирное и вечное царство мира и любви. Пятое видение, так же, как и последующие, говорит о следствиях пришествия Иеговы на землю и восстановления Им истинного священства.

Понятно, что, если пришествие в мир Иеговы было великой, благочестия, тайной (1Тим. 3:16) даже и для тех, кто переживал эту тайну, был ее свидетелем; то для пророка, даже и при озарении его Духом Божиим, эта тайна была еще глубже и непроницаемее, так, что требовала с его стороны величайшего самоуглубления, чтобы он мог созерцать ее. И, чтобы дать, в этом случае, пророку полную возможность самососредоточиться, Ангел-толкователь его, после четвертого видения, удалился от него⁸¹; а пророк действительно погрузился в созерцание тайны пришествия Иеговы на землю, как бы, в сон⁸². Но вот он, как видно, вполне понял смысл четвертого видения и сделался, таким образом, настолько способным к восприятию созерцаемой им тайны, что ему можно было уже открыть и подробности ее. И возвратился, говорит пророк, Ангел, говоривший во мне⁸³, и, пробудил меня, как пробуждают человека от сна его, и сказал мне: что ты видишь? (Зах. 4:1–2)

Так как вопросом Ангела и открывается пятое видение пророку, то понятно, что он не выражает собою ничего более, кроме требования внимания со стороны тайнозрителя. И пророк, устремив глаза свои вперед, сказал: вижу, вот светильник весь из золота, и чашечка для елея наверху его, и семь лампад на нем, и по семи трубочек у лампад⁸⁴, которые наверху его; и две маслины на нем, одна с правой стороны чашечки, другая с левой стороны ее. (ст. 2–3). Если б светильник, виденный теперь пророком, был совершенно сходен со светильником скинии⁸⁵, то для пророка было бы вполне понятно его символическое значение. Устроенный наподобие процветшего жезла Ааронова, светильник скинии в ближайшем своем значении и выражал собою, символически, священство народа Божия. Но священники, принося елей во святилище, представляли собой самый народ Божий, а возжигая елей, представляли лицо Божественное. Таким образом, священный огонь, возжигавшийся, как бы, Самим Богом на светильнике скинии, означал собою очищающее и освящающее действие Духа Божия на жизнь человека⁸⁶; сожжение же, пред лицом Иеговы, приносимого священниками, масла означало, что народ Божий, очистившись от грехов, приносит Господу Богу лучший плод своей жизни для того, чтобы освятить его и оживить, и через то, обратить его в пламень хвалы и благодарности пред Богом⁸⁷. Семеричное число лампад, имея основание в седмице Божественного миротворения, должно было указывать на полноту времен, в продолжение которой священный народ Божий имел гореть своим духовным светом, или, как говорит блаж. Феодорит, »седмь светильник, равносильные седми дням недели, представляют собою непрерывность и непрекращаемость Божия Промысла"⁸⁸. Поставленное, следовательно, в связь с предшествующим видением, видение светильника скинии с его принадлежностями, должно бы было указывать, в таинственном смысле, на то просвещение народа Божия словом Божиим живым и действенным и острейшим всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные. (Евр. 4:12), которое имело некогда совершиться через Архиереа велика, прошедшего небеса, Иисуса Сына Божия (Евр. 4:14)⁸⁹. Но, виденный пророком светильник, во многом сходный с светильником скинии, в то же время, и существенно отличался от него. И, прежде всего, пророк видит светильник, как отдельный прибор, без всякого отношения к святилищу храма, в котором должен был стоять светильник скинии, – так что при нем не было ни священника, приносителя жертвы, ни священнодействователя, – а вместо, и на месте их, стояли два оливковых дерева⁹⁰. Затем, в светильнике скинии не было – ни особого сосуда для масла, ни трубочек. Все это приводило тайнозрителя в недоумение: и отвечал я, говорит пророк, и сказал Ангелу, говорившему во мне: что это, господин мой? И отвечал Ангел, говоривший во мне, и сказал мне: а ты не знаешь, что это (ст. 4, 5)? Вопрос Ангела, очевидно, не служит здесь (как в ст. 2) только к возбуждению внимания в видящем, а составляет прямой укор ему за непонимание видения, которое, по словам Ангела, должно было быть понятно пророку и без объяснения. В самом деле, если б пророк вспомнил, что по селам, некогда, расселится Иерусалим от множества людей и скота в нем (Зах. 2:4), что присоединятся многие народы к Иегове в тот день (2:11), когда приведет Господь раба Своего, отрасль (3:8), чтобы изгладить порок земли в один день (3:9), – если б все это вспомнил пророк и поставил в связь с видением светильника; то понял бы, что видение относится к тому времени, когда Христос, Первосвященник будущих благ (Евр. 9:11) имел войти не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать за нас пред Лице Божие (Евр. 9:24), и потому не имел нужды ежедневно, как ветхозаветные первосвященники, приносить жертвы, сперва за свои грехи, потом за грехи народа: ибо Он имел совершить сие однажды, принесши в жертву Себя Самого (Евр. 7:27), и, поскольку пребываем вечно, имел получить и священство непреходящее (Евр. 7:24). А, если так, то ясно, что при светильнике, по его прообразовательному значению, и не должно было быть ни скинии, ни священников, ни народа, – а должны были стоять, и стояли два дерева, как символы двух народов – иудеев и язычников, из плодовитых ветвей которых имела составиться св. Церковь Христова, имевшая до скончания века служить светильником истинного боговедения и спасения для людей.

Но быстрая смена видений не дала пророку возможности обдумать всего виденного. Однако ж, и Ангел не объясняет пророку значения видения, а говорит только, что все, предсказываемое видением, совершится не случайно как-нибудь, не силою и не крепостию, но Духом Моим, говорит Иегова воинств (Зах. 4:6), подобно тому, как и Зоровавель непременно воздвигнет, сооружаемый им, храм Иегове, – но не человеческими усилиями, а силою Иеговы, Который благоволит к этому строению⁹¹. Кто ты, великая гора, перед Зоровавелем? ты – равнина (ст. 7). Что, в самом деле, могут значить для Зоровавеля все внешние препятствия к постройке храма, когда сам Бог великий (Исх. 18:11; Втор. 10:17; 32:1–43; Пс. 46:3; 47:2; 76:14; 85:10; 91:6; 94:3 и друг.) и сильный (Исх. 6:3; Втор. 10:17; Иов. 37:23; Пс. 23:8; 146:5; Ис. 40:26 и др.) помогает ему (сравн. Ис. 40:4; 49:11). И вынесет он краеугольный камень при шумных восклицаниях: «благодать, благодать на нем!» (Зах. 4:7)! Если Господь устранил все препятствия к основанию храма, который Зоровавель заложил при радостных кликах народа (сравн. 1Ездр. 3:6, 10–11), то Он поможет и окончить его⁹². Все это, впрочем, совершится не ради самого Зоровавеля и, современного ему, народа Божия, но ради Посланника Иеговы, Который имел прийти в устрояемый Зоровавелем храм⁹³. И было, говорит пророк, слово Иеговы ко мне: руки Зоровавеля основали дом сей, и руки его кончат; и узнаешь, что Иегова воинств послал Меня к вам (Зах. 4:8–9).

Счастливое окончание Зоровавелем, среди, по-видимому, непреодолимых препятствий, постройки храма пусть будет несомненным ручательством пришествия Посланника Иеговы в этот храм. Ибо кто может считать день сей маловажным, когда радостно смотрят на строительный отвес⁹⁴ в руках Зоровавеля те семь, – это очи Господа, которые объемлют взором всю землю? (Зах. 4:10)? Не восполнит ли, следовательно, Божественная важность Лица, имеющего посетить устрояемый Зоровавелем храм, самую краткость срока существования этого храма, определенного в 70 седмин (Дан. 9:24 и след.)? И, несмотря на свою сравнительную незначительность (сравн. Агг. 2:3–4, 7, 9), не будет ли, стало быть, этот последний храм несравненно важнее первого⁹⁵? Но, с другой стороны, в этой славе второго храма Иерусалимского будет заключаться и причина его кратковременного существования, потому что вместе с распространением истинного боговедения по всей земле, естественно, богопочтение должно будет потерять местное значение уже и по тому одному, что никакой храм не в состоянии будет тогда вместить верующих⁹⁶. Главным же образом, это будет зависеть от того, что, с пришествием Божественного Посланника на землю, настанет время, когда истинные поклонники, просвещенные Им светом истинного боговедения, будут покланяться Отцу в духе и истине (Ин. 4:23; сравн. 1:9 и др.), когда, следовательно, вся земля превратится в святилище, которого святая святых будет на небе, куда однажды и навсегда имеет войти Первосвященник будущих благ, чтобы предстать за нас пред Лице Божие (Евр. 9:11, 24).

Пророк понял теперь сущность видения, но все еще не мог уяснить себе, или, по крайней мере, доверить правильности своего понимания подробностей видения, очевидно, заключавшихся в маслинах. Тогда отвечал я, говорит пророк, и сказал ему (Посланнику Иеговы): что значат те две маслины с правой стороны светильника и с левой стороны его? Вторично стал я говорить и сказал ему: что значат две масличные ветви, которые через две золотые трубочки изливают из себя золото? И сказал он мне: ты не знаешь, что это? Я отвечал: не знаю, господин мой. И сказал он: это два помазанные елеем, предстоящие Господу всей земли. (Зах 4:11–14). Пророк знал, конечно, что маслиной именовал Иегова Израиля (Иер. 11:16); но, имея, с другой стороны, ввиду, что от Сиона изыдет закон, и слово Господне от Иерусалима (Ис. 2:3; сравн. Быт. 12:3; Ин. 4:22), он, разумеется, думал, что плодовитые ветви дикой маслины – язычества – должны будут привиться к, имеющей быть вечно зеленой, красующейся плодами и ростом, маслине – иудейству, чтобы составить одно, вполне плодовитое, дерево. А, между тем, в видении стоят две маслины, и каждая – особо, но в один сосуд, источает из себя стороной, обращенной к светильнику, не только масло, что сообразно с свойством дерева, но и золото. Обратившись за разрешением своего недоумения о значении этих маслин с их необычайными свойствами к Ангелу Иеговы, пророк получает ответ, что это два сына елея, стоящие пред Господом всей земли⁹⁷. Так как елей, приносившийся израильтянами в жертву Иегове, служил символом умягченного сердца, просящего у Бога освящения своих благих чувствований; то ясно, что, по смыслу видения, не все иудеи и язычники войдут в Церковь Христову, а только те, которые придут к Спасителю мира с покаянным сердцем (Мф. 4:17), познают истинный свет веры Христовой и, будучи оживотворены всесовершающей Божественной благодатью, составят единое тело Церкви Христовой⁹⁸. Но единство тела требует и единства духа, или проще – одинаковости направления и стремлений между отдельными членами тела (Еф. 4:4 и след.). Для достижения этого, в Церкви Господь заключил семь благодатных даров Св. Духа, изливаемых на верующих через семь св. таинств⁹⁹, чтобы, таким образом, они, обновляясь духом ума своего, облеклись в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины (Еф. 4:23, 24) и просияли между неверующими, подобно золоту, сияющему и среди нечистот, или подобно светильнику, горящему в темном месте¹⁰⁰.

Шестое видение раскрывает ту истину, что в святом и непорочном обществе (Церкви), какое составит из своих разнородных и достойных последователей чудная отрасль Давидова, не могут быть терпимы ни воры, ни клятвопреступники, и вообще, к нему не приразится никакое зло. Но, с другой стороны, это святое общество образуется в то время, когда мера беззакония человеческого исполнится, так что, или правосудию Божию надлежало бы истребить грешный род человеческий, или же благости Божией – спасти его, не ради, конечно, его собственных заслуг, но, единственно, по неизреченно-безмерному милосердию Божию. Видение состоит из двух образов, сходных по значению своему и не отделимых, поэтому, один от другого.

а) Пророк увидел летящий свиток, в два столбца исписанный: на одном столбце изрекалось проклятие Божественное ворам, а на другом – клятвопреступникам,

б) Пророк увидел эфу, в середине которой сидела женщина, изображавшая собою нечестие; свинцовый талант (без сомнения, крышка) поднимался над нею. Другие две крылатые женщины уносили эту, переполненную нечестием, эфу, из земли Обетования, конечно, в землю Сеннаарскую, где нечестие имело утвердить себе всегдашнее жилище.

Таким образом, связь настоящего видения с пятым – очевидна: если в предшествующем видении говорилось о том, что чудная Божественная отрасль не для всего человечества будет камнем спасения, а только для сынов елея; то в настоящем видении, естественно было открыть тайнозрителю, – для кого же из людей эта отрасль будет камнем претыкания и соблазна?

И опять поднял я глаза мои, говорит пророк, и увидел: вот летит свиток¹⁰¹. И сказал он (Ангел) мне: что видишь ты? Я отвечал: вижу летящий свиток; длина его двадцать локтей, а ширина его десять локтей. (Зах. 5:1–2). Следовательно, пророк увидел теперь раскрытую книгу, которой содержание должно было быть передано им ко всеобщему сведению¹⁰². Но, так как, по свидетельству тайновидца, раскрыть книгу Божественной тайны мог только Лев от колена Иудина, Корень Давидов (Откр. 5:5); то ясно, что уже этим самым, видение указывало на время пришествия Христова, к которому относятся заключающиеся в нем тайны Божественного откровения. Книга представляется летящей, в значение, конечно, того, что, заключенные в этой книге, Божественные обетования, наконец, начинают приходить в исполнение. Книга была очень велика, – что могло указывать на чрезвычайную важность содержания книги¹⁰³: оно состояло из проклятия, какое изрекалось на всякого вора и клятвопреступника. И сказал он (Ангел) мне, говорит пророк: это проклятие, исшедшее на всю землю, ибо, по изречениям с одной стороны его, всякий тать будет истреблен, по изречениям с другой стороны его – будет истреблен всякий клятвопреступник (Зах. 5:3). Таким образом, видение характеризует пророку такое время, когда весь мир погрузится в крайнее нечестие. Ангел указывает пророку на виновность человечества только в двух видах греха – воровстве и клятвопреступлении: ничто не препятствовало бы, согласно с некоторыми толкователями¹⁰⁴, видеть причину этого в том, что подобные преступники были наиболее господствующими в Палестине, во времена пророка Захарии (ср. Зах. 8:16–17; Мал. 3:5), если бы речь шла действительно об этом времени и касалась одних иудеев. Но, так как речь идет о времени пришествия на землю Мессии и о нравственном состоянии человечества этого же времени; то справедливее, вместе с блаж. Феодоритом, видеть в указанных преступлениях обобщение всех преступлений против закона Божия. «Поскольку весь закон и пророцы висят (Мф. 22:40), говорит св. отец, в этом словеси: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и возлюбиши ближняго своего яко сам себе (Лк. 10:27); то под ложной клятвой и татьбой совокупил все виды греха; потому что нарушение клятвы есть верх нечестия, и в нарушителе нет любви Божией; татьба же есть обида ближнему, – а кто любит ближнего, тот не согласится сделать ему обиду»¹⁰⁵.

Наказание, какое определялось за воровство, в законе Моисеевом, состояло в вознаграждении обокраденного, сравнительно, большем, против убытка, причиненного воровством. Степень этого вознаграждения была различна, смотря по украденной вещи и, пожалуй, возможности украсть ее: во всяком случае, укравший никогда не платил обокраденному больше, чем вчетверо¹⁰⁶. Клятвопреступление же судилось, в связи с тем преступлением, которое подтверждалось клятвою, и наказание за него должно было присуждаться то же самое, какое назначалось и за преступление, ложно подтверждаемое клятвою. Не обличенная же ложная клятва, предоставлялась суду Божественному. И, в конце концов, как воры, так и клятвопреступники примирялись с Богом и святым, по идее закона, обществом сынов Израилевых очистительной жертвой (сравн. Исх. 22:1 и след.; 20:7; Лев. 6 и др.). Такой исход дела ясно показывает, что с упразднением жертв ветхозаветных (сравн. Евр. 8:7; 10:1 и след.) должно измениться и отношение воров и клятвопреступников к закону, – но, по силе Божественных обетований, к лучшему, а не худшему, – через обращение воров и клятвопреступников, как и всех грешников, в единое святое общество сынов уже не Израиля, а самого Бога (сравн. Гал. 4:4–6; 2Кор. 5:19; 6:18; Иер. 3:19; Ос. 1:10 и др.). Между тем, пророк характеризует такое время, когда воры и клятвопреступники будут навсегда отвергнуты Богом: и пустил его (написанное на свитке проклятие), говорит Иегова воинств и падет оно на дом татя, и на дом клянущегося именем Моим во лжи, и возляжет на доме его, и погубит его, и дерева его, и камни его (Зах. 5:4). Но и спасение, имевшее прийти на весь род человеческий через Христа, было не безусловно: оно требовало со стороны человека сознания своей виновности, покаяния, под условием которого только и возможно было это спасение (сравн. Мф. 3:2 и след.; 4:17; Мк. 1:4, 15; Лк. 3:3; Деян. 2:38 и мног. друг.). Пророк же, очевидно, говорит о грешниках упорных, нераскаянных, для которых чуждо было, принесенное Мессией на землю, спасение, по их собственному нравственному состоянию. Это состояние таково, что погибель подвергшихся подобному состоянию людей, будет, скорее, дедом милосердия, чем правосудия Божия¹⁰⁷. Но благость Божия, ведущая людей на покаяние, по изображению пророка, при утверждении царства Мессии, отвергая нераскаянных грешников и угрожая им вечной погибелью, не подвергает их окончательной гибели, подобно современникам Ноя (Быт. 6:3, 5–7), или жителям Содома и Гоморры (Быт. 18:20 – 19:28), а только лишает их навсегда места жительства и домашнего крова, и обрекает на вечное рассеяние и бездомовность: и возляжет, говорит пророк, проклятие на доме упорного грешника, и погубит его, и дерева его, и камни его. Причина этого рассеяния раскрывается в другом образе видения. И выступил, говорит пророк, Ангел, говоривший во мне¹⁰⁸, и сказал мне: подними глаза свои и nocмompu, что это выходящее? И сказал, – что это? Он сказал: это эфа выходит. И сказал: это их образ (глаз) по всей земле¹⁰⁹. И вот, талант свинцовый был поднят; и вот, какая-то женщина сидит посреди этой эфы. И сказал он: это нечестие. И бросил ее в середину эфы, и бросил ей в рот оную оловянную гирю (Зах. 5:5–8).

Не без причины, конечно, нечестие олицетворено здесь и представляется под образом женщины: этим указывается, без сомнения, на то, что, некогда, жена была виновницей первого греха человеческого (Быт. 3:6 и след.), а отсюда, и всякого зла на земле¹¹⁰. Но вот, теперь видит пророк, что женщина, как существо способное увлекаться и легко поддаваться пороку, с этой стороны, совершенно обессилена, – она заключена в эфе, накрытой свинцовой крышкой¹¹¹, что ясно указывает на время окончания владычества греха, распространившегося-было по всей земле¹¹².

Пророк, однако ж, видел, что свинцовый талант был поднят, т. е. крышка эфы была открыта: следовательно, по смыслу видения, зло, хотя и обессилено, однако ж, по временам будет давать себя чувствовать людям, будет обнаруживаться в действиях нечестивых людей, хотя уже и не овладеет совершенно миром, потому что это будет происходить не случайно, но по попущению самого Бога, – что особенно подтверждает дальнейшая картина видения. И поднял я глаза мои, говорит пророк, и вижу: и вот понеслись две женщины; и дух был в крыльях их; и крылья у них, как крылья у аиста; и понесли они эфу сию между землею и небом (Зах. 5:9). Место, из которого удаляется нечестие, очевидно, Палестина, или, точнее, Иерусалим, где находился видящий. Причину удаления его, надобно, разумеется, полагать в том, что Господь, заключив его в эфе, в то же время, накрыл его и крышкой, которая теперь препятствует ему выйти из эфы. Эту, исполненную нечестия, эфу уносят две женщины, под которыми, без сомнения, олицетворены упорные во грехах своих иудеи и язычники, которые не захотели воспользоваться тем избавлением от зла, какое совершил Господь в Иерусалиме¹¹³. Дух или ветер был в крыльях, уносивших нечестие, женщин, – что указывает, сколько на легкомыслие, упорно отвергавшихся спасения, грешников, столько же и на их ожесточение сердечное, с которым они удалялись из земли Обетования после того, как там водворилось добро, которому они не могли уже более противодействовать. И крылья у них – этих женщин, как крылья у аиста¹¹⁴, т. е. способные к далеким перелетам и, следовательно, указывавшие на твердую решимость улетавших отыскать себе, хотя бы то было очень далеко, место, сообразное с их свойствами. Для этого, понесли они эфу, наполненную нечестием, между землею и небом, т. е. по воздуху, чтобы не встретить себе и на пути каких-либо препятствий.

И сказал я, говорит пророк, Ангелу, говорившему во мне: куда они несут эфу? И он сказал мне: чтоб устроить ей дом в Сеннаарской земле, и, когда будет все приготовлено, там она поставится на своем месте (Зах. 5:10–11). Земля Сеннаар была первым местом проявления, дошедшей до отвержения Бога, гордости человеческой при столпотворении (Быт. 11:2–9), и затем, впоследствии, не без особенного, конечно, устроения Божия, служила всегдашним центром нечестия, высокомерия и разврата, – так что эти, именно, качества и олицетворяла всегда собою в речах всех ветхозаветных пророков. С этой, конечно, стороны должно принимать указание на землю Сеннаар и в видении св. пророка Захарии. Что же касается до исторического значения видения, то оно, без сомнения, ближе всего идет к разорению храма и Иерусалима римлянами, которые, в руках правосудия Божия, послужила орудием к совершенному уничтожению политического существования евреев и рассеянию их по всей земле¹¹⁵, – и имя нового Вавилона, каким назвали Рим св. писатели нового завета (сн. 1Пет. 5:13; Откр. 18:10), как нельзя более приличествовало этому городу, по крайней мере, в то время, на какое указывает видение св. пророка Захарии¹¹⁶. Только принятие двух крылатых женщин, уносивших нечестие в Вавилон, за иудеев и язычников, как будто, не соответствует подобному толкованию в том отношении, что удаление иудеев из Иерусалима происходило не по согласию с язычниками, на которое, по-видимому, указывает видение. Но оно вовсе и не имеет ввиду раскрывать политического отношения народов во время утверждения христианства: о нем речь еще будет впереди. Теперь образно раскрывается только та истина, что между светом и тьмою нет никакого общения, и когда приходит свет, то рассеивает тьму (сравн. 2Кор. 6:14; 1Ин. 1:6–7 и друг.). А в этом отношении, хотя с различных сторон и в различных условиях, но упорные иудеи и закоренелые язычники служили одной цели при утверждении христианства – противодействовать распространению его, и потому, одинаково были, наконец, посрамлены. Таким образом, устроение нечестию дома в Сеннаарской земле должно указывать не столько на прочность существования его там, сколько на долговременность противодействия его христианству, которое действительно продолжится до самого откровения славы Божией при втором пришествии Христа Спасителя, когда, наконец, будут положены под ноги Его все враги Его (Пс. 109:1; 2:8–9 и друг.).

Видение это говорит о том гражданском положении, какое, с водворением на земле, постепенно приобретет христианство. Оно, так же, как и предыдущее, состоит из двух образов: 1) пророку представляются четыре, запряженные, различных мастей, конями, колесницы, выходящие из-между двух медных гор, – как символы различных видоизменений во внешней судьбе Церкви Божией на земле.

2) Пророк получает повеление от Бога – из серебра и золота, вынесенных из Вавилона, сделать два венца, и один из них возложить на первосвященника во образ того, что, некогда, спасительная вера, которую Своей искупительной жертвой утвердит на земле Мессия – Христос, покорит под ноги Его всех врагов Его (Пс. 109:1; Евр. 1:18) и, таким образом, из всех народов земли под царственным знаменем Его водворится на земле единое царство истинного боговедения и вечной Божественной хвалы и славы: устроенные пророком венцы, которые имели сохраняться, в память благотворителей, в храме, должны были быть для иудеев всегдашним памятником несомненного исполнения этого утешительного обетования Божия и, вместе, средством к возбуждению в них усердия к благоугождению Богу, под условием которого только и возможно для них сделаться сынами блаженного царства Мессии, обетованного им.

Опять поднял я глаза свои, говорит пророк, и вижу, и вот четыре колесницы выходят из–между двух гор; горы же те были горы медные (ст. 1). Хорошо вооруженные колесницы составляли главную военную силу государств древности, и иметь на случай войны колесницы, значило, в древности, обладать военными силами (сравн. Втор. 20:1; 17:16; Пс. 19:8 и др.), с которыми, при тогдашнем образе ведения войны не так легко было справиться (сравн. Ис. 21:7–9). Отсюда, у пророков, как и у Захарии в рассматриваемом месте, колесницы всегда служили символом воинственных народов. Но, знаменуемые колесницами св. пророка Захарии, народы, будучи сильны на войне, являются, в то же время, сильными и своим гражданским строем: они (колесницы) выходят из – между двух гор; горы же те были горы медные¹¹⁷.

В первой колеснице кони рыжие, во второй колеснице кони вороные, в третьей колеснице кони белые, в четвертой колеснице кони пегие, крепкие (ст. 2. 3). Рыжий цвет коней первой колесницы, без сомнения, указывает на ту кровавую борьбу, какую должно было выдержать христианство при самом его водворении на земле (сравн. Откр. 6:4). Вороной цвет коней второй колесницы указывал на то, что эта борьба должна причинить Церкви Христовой очень много скорбей¹¹⁸, из которых, впрочем, она имела выйти победительницей, как показывал белый цвет коней третей колесницы (сравн. Откр. 6:2; 19:11 и след.). И это полное торжество христианства над язычеством и иудейством не было кровавым торжеством, достигавшимся отчаянной кровопролитной битвой; оно заключалось в добровольном присоединении к Церкви Христовой разноплеменных народов целой вселенной, на что указывали пестрые кони четвертой колесницы¹¹⁹. Если бы видение это было сходно, по пророчественному значению своему, с первым видением книги св. пророка Захарии; то можно было бы с уверенностью сказать, что пророк не попросил бы объяснения на него у Ангела-толкователя, и еще с большей несомненностью можно заключать, что, в случае выражения какого-либо недоумения о видении, получил бы упрек от Ангела-толкователя. Между тем, пророк, без малейшего колебания, обращается за объяснением видения к Ангелу-толкователю и, без всякого, с его стороны, упрека, получает желаемое объяснение. И отвечал я, говорит пророк, и сказал я Ангелу, говорившему во мне: что это, господин мой? Отвечал Ангел и сказал мне: это четыре духа (ветра) небесные, которые, представ пред Господа всей земли, теперь исходят (ст. 4, 5). Ветер, служа всегда символом изменчивости (см. Иов. 15:2), и у пророка Захарии очевидно указывает на постепенное изменение к лучшему Церкви Христовой на земле. И, как ветры, несмотря на всю свою изменчивость в направлениях своих, подчинены, однако ж, Богом определенным физическим законам в своем движении (сравн. Пс. 106:25; Иер. 51:16); так и судьба Церкви Божией, несмотря на видимую зависимость ее от причин случайных, в существе дела, однако ж, подчинена определенным законам Божественного мироправления (сравн. Мф. 16:18; Рим. 11:29; 1Кор. 2:7–8 и др.), в которые человек не может и не должен проникать больше, чем сколько откроет ему это сам Бог, но, тем не менее, отвергнуть которые – значит отвергнуть самое понятие о Боге, как Существе всесовершеннейшем (сравн. Рим. 11:33–35; 1Кор. 2:11 и др.). Что же, однако, сам Бог открывает нам через св. пророка Захарию о судьбе Церкви Христовой на земле? – Вороные кони там выходят к стране северной и белые идут за ними, а пегие идут к стране полуденной. И сильные вышли и стремились идти, чтобы пройти землю; и он сказал: идите, пройдите землю, – и они прошли землю. Тогда позвал он меня и сказал мне так: смотри, вышедшие в землю северную успокоили дух Мой на земле северной. (ст. 6–8).

Под землей северной нужно, таким образом, разуметь, лежащую на север от Палестины, землю, где имело утвердиться христианство, сперва, как религия гонимая, а потом – торжествующая, и эта земля, конечно, есть Греко-Римская империя, где, первоначально всеми возможными способами угнетаемая, Церковь Христова, наконец, явилась господствующей и распространилась до самых отдаленных пределов севера, где, следовательно, наконец, успокоился, сострадавший страдавшим за него, дух Ангела Иеговы, наперед открывшего судьбу Своей Церкви через св. пророка Захарию¹²⁰. Что же касается земли южной, то под нею, кажется, прежде всего, нужно разуметь саму Палестину и затем, все земли, лежащие на юг от нее, в которых, таким образом, по устроению Божию, христианство до сей поры живет совместно с язычеством, как предсказывалось, виденными св. пророком Захарией, пегими (белыми с черными пятнами) конями четвертой колесницы¹²¹.

Внешним знамением того, что все, открытое пророку в видениях, несомненно сбудется, должны были служить, сделанные пророком из приношений вавилонских, евреев и сохранявшиеся на память, благотворителей в храме, два венца, из коих один должен был носить первосвященник Иисус, а другой должен был быть приготовлен для того великого Первосвященника, Которого только прообразом были все иудейские первосвященники.

И было слово Господне ко мне: возьми у пришедших из плена, у Хелдая, у Товии и у Иедая, и пойди в тот самый день, пойди в дом Иосии, сына Софониева, куда они пришли из Вавилона¹²², возьми у них серебро и золото и сделай венцы¹²³, и возложи на голову Иисуса, сына Иоседекова, иерея великого, (ст. 9–11). Хелдай, Товия и Иедайя, без сомнения, были присланы в Иерусалим оставшимися в Вавилоне иудеями с дарами, для новосозданного храма. Из этих даров, Иосия, сын Софонии, должен был сделать два венца – серебряный и золотой. Цель этого распоряжения Божественного легко объяснится, если вспомним, что слава второго храма иерусалимского обосновывалась на том, что в него имел прийти Мессия (см. Агг. 2:7,9). Поэтому-то Господь, открыв через св. пророка Захарию, сколько благ имел даровать Мессия Своей Церкви, – весьма естественно благоволил открыть через того же пророка и качества, имевшей овладеть, некогда, всей землей, чудной отрасли Дома Давидова, – качества, при которых можно не сомневаться, что эта отрасль выполнит все, что обещано Богом, касательно Церкви Христовой. Какие же, однако, эти качества?

На эти качества образно указывают, устроенные по повелению Божию, пророком серебряный и золотой венцы. И, так как серебряный венец наименован прежде золотого, то ясно, что этот первый венец только и должен был украшать голову первосвященника, а второй должен был принадлежать мужу-отрасли, т.е. Мессии, о Котором идет дальше речь у пророка и Которого прообразом был первосвященник¹²⁴. Но венец – символ царской власти (2Цар. 12:30; 1Пар. 20:2; Пс. 20:4; Откр. 2:10). Следовательно, по смыслу видения, в лице Мессии соединятся два преимущества, до Него всегда разделявшиеся, первосвященническое и царское. Что же касается до возложения венца на Иисуса, то оно прообразовательно служило только к указанию на соединение, означенных выше, дотоле не соединявшихся, преимуществ в лице Мессии: и возложи, говорит Господь пророку, венец на главу Иисуса, сына Иоседекова, великого священника. И скажи ему: так говорит Иегова воинств: се, муж, – имя его: ompacль, т. е., вот придет, или, вернее, идет муж, отрасль – имя ему¹²⁵: этому-то мужу и принадлежит, по достоинству, тот венец, который прообразовательно возлагается теперь на тебя, – особенно, ввиду того, что для мужа-отрасли приготовлен другой венец – высшего достоинства, золотой – в означение несравненного превосходства его пред тобою¹²⁶. А превосходство это, будет состоять в том, что он возрастет на месте своем¹²⁷, т. е. не только никогда не потеряет принадлежащих ему достоинств первосвященничества и царства, но еще постепенно будет больше и больше упрочивать себя в этом положении¹²⁸, конечно, через постепенное обращение всего мира к истинной вере, которой он научит людей, или, как говорится у пророка, создаст нерукотворенный храм Иегове¹²⁹. Это-то создание храма Иеговы и будет причиной величия его: он создаст храм Иеговы, и приимет величие, и воссядет, и будет владыкою на престоле своем¹³⁰ и будет священником на престоле своем, и совет мира будет между тем и другим (ст. 12–13).

Таким образом, по пророку, царство Мессии будет царством не внешним и плотским, а царством внутренним и духовным, – будет не царством силы и власти, но царством благодати и любви¹³¹. Но, если только Бог может испытывать сердца и утробы человеческие (Пс. 7:10; Откр. 2:23 и др.); то и Мессия должен был быть Богом, чтобы основать духовное царство на земле и, по пророчеству Захарии, воссесть на престоле этого царства. Этого мало, будучи главою и вечным царем своего духовного царства, а, следовательно, и Богом, этот чудный муж-отрасль будет, вместе, и вечным первосвященником своего царства. Но всякий первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было, чтобы и Сей также имел, что принести. (Евр. 7:3): что же принес в жертву муж-отрасль, в настоящий раз, Господь не открывает пророку, а говорит только, что священство чудной отрасли будет непреходящее, которое, следовательно, потребует жертвы единичной и, в то же время, такой, которая бы могла удовлетворять за грехи всего человечества, над которым имел духовно воцариться муж-отрасль. Но только собственная жертва достаточна для удовлетворения за грех всякого человека, или же жертва и другого человека, но самого неповинного греху, – а таким не мог быть сын Адамов. Но, если б и мог грешный человек быть безгрешным, то, принесенный в жертву за грех, он мог бы удовлетворить правосудию Божию за грехи, разве, одного человека, а не всего человечества, которого вечным первосвященником имел быть муж-отрасль св. пророка Захарии. Для спасения всего человечества, под условием, разумеется, веры его, первосвященник должен был быть: святый, непричастный злу, непорочный, отделенный от грешников и превознесенный выше небес, который бы не имел нужды ежедневно, как первосвященники подзаконные, приносить жертвы, сперва, за свои грехи, потом за грехи народа; ибо Он совершил сие однажды, принесши в жертву себя самого (Евр. 7:25–27). Только в таком, действительно, лице и могут и даже должны примиряться и соединяться между собою такие преимущества, как вечное духовное владычество и первосвященство над всем человечеством. И пророк Захария говорит, что совет мира будет между тем и другим, т. е. достоинством царским и первосвященническим в лице одного мужа-отрасли¹³².

Конечно, величайшая благочестия тайна Божественного искупления рода человеческого (1Тим. 3:16) открыта нам через пророка Захарию в чертах общих; но иначе его современникам и открыть ее было нельзя, потому что, если современникам самого Спасителя показалось жестоким слово Его об искуплении путем Его страданий человечества (Ин. 6:60 и др.), то не тем ли более показалось бы жестоким это слово современникам Захарии, особенно, из уст пророка. Впрочем, откровение, как увидим через того же святого пророка, во второй части его пророчеств, и подробнее раскрыло эту Божественную тайну; но, так как она могла быть более или менее понятна только для людей, которые духовными очами смотрят на дело веры, то не удивительно, что плотские иудеи не прозрели этой тайны даже и во времена самого Спасителя. Как бы то ни было, только тайна эта, с целью подготовления к ней, была заблаговременно открыта иудеям, и памятником ее открытия должны были служить, сделанные пророком, и положенные в храме Иеговы, венцы¹³³: и венцы сии, говорит Иегова пророку, будут Хелему и Товии, Иедаю и Хену, сыну Софониеву¹³⁴, на память¹³⁵ в храме Господнем (ст. 14). Несомненным же признаком исполнения, напоминавшейся венцами, тайны должно было служить призвание всех народов к Церкви Божией: и отдаленные придут, и будут строить храм Иеговы, т. е., как толкует это место св. Ефрем Сирин, языческие народы, которые дотоле были далекими от боговедения, придут и, через веру, будут созданы в Церковь Христову¹³⁶, и узнаете, таким образом, вы, евреи, что Иегова воинств послал Меня к вам, – говорит Ангел Иеговы через пророка; и будет, несомненно исполнится над вами, обетованное вам спасение, если усердно послушаетесь гласа Иеговы, Бога вашего (ст. 15).

Условия для вступления иудеев в блаженное царство Мессии открыты Богом пророку только через два года после откровения Божия о судьбе этого царства на земле в семи видениях, которых удостоился пророк. Причиной этого, без всякого сомнения, была высота предметов откровения, прикровенно заключавшихся в образах видений пророка. Это видно уже из того, что даже сам пророк, во время своих видений, не раз обращался к Ангелу-толкователю своему с вопросом, – что это, господин мой? И, если он, при помощи толкований Ангела, и постигал потом тайну виденного, то все еще нельзя поручиться за то, чтоб при быстрой смене самых разнообразных и глубоко знаменательных образов видений, он мог сразу совокупить их всех в одно целое и быть способным к пониманию дальнейших предметов откровения Божественного которые стоят в ближайшей и тесной зависимости от предметов видений. С другой стороны, недоставало и повода к дальнейшему откровению. А в ветхом завете, когда человек иначе и не мог доходить до созерцания духовных предметов, к каким, для современников относились и пророчества, как путем образов и внешних знамений, – было весьма естественно тайны будущего ставить в связь с настоящим, и таким путем достигать убеждения людей в несомненном осуществлении их. Вот почему только в четвертый год царя Дария было слово Иеговы к Захарии, в четвертый день месяца девятого, т. е. Хислева (Зах. 7:1). В это время Вефиль¹³⁷ послал Сарецера и Регем-Мелеха и спутников его помолиться пред лицем Господа и спросить у священников, которые в доме Господа Саваофа, и у пророков, говоря: «плакать ли мне в пятый месяц и поститься, как я делал это уже много лет?» (ст. 2–3)? По закону Моисееву, для евреев назначен был один только в году день сетования или поста – это девятый день седьмого месяца, который был днем великого всенародного очищения евреев, совершавшегося, вероятно, в память великого и всенародного очищения перед Синайским законодательством¹³⁸, прообразовательно указывавшего на день очищения всего человечества от язвы греховной Законодателем нового завета, имевшим приобрести на это право не через окропление кровью козлов, как делали первосвященники ветхозаветные, но через допущение верующих к приобщению собственной крови Его, пролитой за грехи всего человечества (сравн. Лев. 16; Исх. 19:10–11, 14–15; Чис. 28:1–10; Евр. 9:11 и след.). Но, в случае больших несчастий, было в обычае у евреев назначать особенный, чрезвычайный пост (см. Иоил. 2:15; Суд. 20:26; 1Цар. 7:6; 31:18; 2Цар. 1:12; Ис. 58:3–12 и др.), который, поэтому, с прекращением несчастий – отменялся.

Во время плена вавилонского, в память особенно печальных событий того времени, евреи также установили четыре чрезвычайных поста, – а именно: в семнадцатый день четвертого месяца, в воспоминание взятия Иерусалима (см. Иер. 52:6–7; Зах. 8:19); в десятый день пятого месяца, в память сожжения храма (см. Иер. 52:12; Зах. 7:3–5; 8:19)¹³⁹; в третий день седьмого месяца, в память убиения Годолии (см. Иер. 41:2; Зах. 7:5, 8, 19); в десятый день десятого месяца, в воспоминание начала осады Иерусалима (см. 4Цар. 25:1; Зах. 7:8, 19).

С восстановлением Иерусалима и храма, указанные посты, очевидно, становились излишними: так и думали иудеи, родившиеся в плену вавилонском. Но старцы, помнившие великолепие древнего Иерусалима и храма, видя сравнительную скудость нового города и храма (см. Агг. 2:2–3), не находили излишним поститься в указанные дни и в это время¹⁴⁰. Спор возник, прежде всего, в Вефиле и касался, преимущественно, поста девятого дня пятого месяца. Для решения спора отправлено было посольство в Иерусалим, во главе которого находились Шарецер и Регем-Мелех, вероятно, старейшины вефильские, державшиеся противоположных мнений, с целью получить разрешение спорного вопроса от самого Бога через священников, толкователей закона, или же пророков – кроме того, провозвестников и новых Божественных откровений¹⁴¹. Ответ действительно и был получен ими от самого Бога, через св. пророка и священника Захарию. И было, говорит пророк, ко мне слово Иеговы воинств и сказано: скажи всему народу земли и священникам: когда вы постились и сетовали в пятый и седьмой месяц сии семьдесят лет, то для Меня ли вы постились? И когда вы ели, и когда пили, то не вы ли ели, и не вы ли пили (ст. 5–6)? Таким образом, вместо прямого ответа на вопрос, Господь указывает на нравственное значение поста, которое должно было обосновываться на сознании виновности человека перед Богом. А это сознание, с своей стороны, должно было быть признаком решимости человека быть, вперед, лучше, нравственнее, чтобы не заслужить нового наказания Божия, могущего потребовать и нового дня сетования. Следовательно, действительно, постится ли человек, или нет, – все делает для себя, а не для Бога, Который требует от человека только нравственного совершенства, чтобы осыпать Его дарами благости Своей. И, если бы когда-нибудь, человек мог достигнуть этого совершенства, то, разумеется, в этом состоянии, все средства, служащие не больше, как только к достижению его, уже были бы излишни. Но, если, с другой стороны, человек, увлекшийся злыми похотями плоти своей, забыл совершенно о нравственной чистоте своей, и в своей нравственной беззаботности перестал поститься; то, опять, он причиняет вред себе самому, а не Богу, Который, наказывая его, только удовлетворяет требованиям совершенства Своего, не допускающего никакого зла в мире, и потому, употребляющего все средства к тому, чтобы приостановить его¹⁴². Иудеи должны были знать это, имея многочисленные примеры нравственного исправления Богом отцов их. Не то ли это самое_ч говорит пророк, что изрек Иегова чрез прежних пророков, когда Иерусалим жил спокойно, и города его вокруг его, и южная часть земли и низменность были населены (ст. 7)? Другими словами: все прежние пророки убеждали отцов ваших быть народом нравственным, святым, достойным имени народа Божия, какое они носили; но отцы ваши не внимали убеждениям пророков, – и вот, пред вашими глазами, тяготевший над ними плен, был следствием их невнимания к увещаниям пророков. Имея, с своей стороны, такой близкий пример требования нравственной чистоты, и вы должны заботиться о постах и соблюдать их настолько, насколько они содействуют этой чистоте, не забывая, следовательно, и других условий ее. А эти условия, так же, в свое время были открыты отцам вашим чрез прежних пророков: так говорил некогда Иегова воинств: производите праведный суд и оказывайте милость и сострадание друг к другу (ст. 9). Основная заповедь ветхого, так же, как и нового завета есть заповедь о самоотверженной любви к Богу, выражением которой должна служить такая же любовь к ближним (см. Втор. 6:5; 10:12; 11:13; Лев. 19:9–18; 20:7 и др). И, так как эта последняя, в основе своей, подрывается неправильным судом; то на него Господь и обращает особенное внимание народа Божия, как на главный камень нравственного претыкания евреев (сравн. Ам. 5:7; Втор. 1:17)¹⁴³. И, так как, затем, от неправильного суда больше всего страдают люди бедные и беспомощные, то Господь и говорит: вдовы, сироты, пришельца и бедного не обижайте¹⁴⁴, – и, вообще, друг на друга не умышляйте зла в сердце вашем (ст. 10); потому что, если человек не может знать того, что в человеке (см. 1Кор. 2:11), то, напротив, Бог испьитует сердца и утробы человеческие (см. Пс. 7:10; Откр. 2:23), – И мерзость Господеви и помысл неправедный (см. Притч. 15:26). Но они (отцы ваши), говорит Господь, не хотели внимать, и оборотились упрямою спиною, и уши свои заградили, чтоб не слышать, и сердце свое сделали адамантовым, чтобы не покоряться закону и словам, которые посылал Иегова воинств Духом Своими, посредством пророков прежних, – за что и пришел на них великий гнев от Иеговы воинств (ст. 11–12). Таким образом, евреи не случайно и, вследствие слабости человеческой, впадали в преступления закона Божия, но по упорству и ожесточению сердечному. Поэтому, если гнев Господень на них выразился только попущением подвергнуть их плену и рассеянию; то на это выражение гнева Божия на избранный народ нужно смотреть, как на милость Божию, которая вела упорных к покаянию (сравн. Иез. 18:23, 32; 33:11; 2Пет. 3:9; Пс. 102:8–19).

Но, чем глубже падает человек, тем долговременнейшее с его стороны требуется нравственное самоочищение, чтобы, наконец, умягчилось его сердце, сделалось способным постигнуть глубину падения своего и принести самое искреннее раскаяние: это и было причиною долговременного (70-летнего) плена иудеев: и как Он (Господь) взывал, а они (иудеи) не слушали; так и они, когда настала опасность, взывали, а Я не слушал, говорит Иегова воинств, и Я рассеял их по всем нapодaм, которых они не знали и земля после них опустела, так что не стал никто ходить ни взад, ни вперед, и сделали прекрасную землю пустынею (Зах. 7:13–14); потому что, как говорит наш отечественный толкователь, самая земля Обетования так осквернена была пороками иудеев, «что принуждена Божий суд понести, хотя, сама по себе, была и невинная»¹⁴⁵.

Впрочем, и эта мера Божественного исправления иудеев мало принесла пользы им в нравственном отношении. И было слово Иеговы вомнств и сказано: так говорит Иегова воинств: возревновал Я о Сионе ревностью великою, и с великим жаром возревновал Я о нем (Зах. 8:1–2). То есть, Иерусалим снова сделается возлюбленным городом Моим, и, притом, таким, о котором Я буду заботиться больше, чем заботится муж о любимой жене своей, но не потому, чтобы иудеи в то время были лучше отцов своих, а потому, как говорит Иегова, что Я возвращусь в Сион, и буду жить среди Иерусалима; и назовется Иерусалим градом истины, и гора Иеговы воинств будет горою святости (ст. 3). Следовательно, причина, по которой Господь будет снова благоволить к Иерусалиму, имеет заключаться в том, что Господь сделает его центром истинного богопочтения и источником истинного ведения¹⁴⁶. Ибо так говорит Иегова воинств: опять старцы и старицы будут сидеть на улицах иерусалимских, каждый с посохом в руке своей от множества лет. И улицы города наполнятся мальчиками и девочками, играющими¹⁴⁷ на улицах его (ст. 4–5). Долгоденствие, так же, как и, вообще, внутреннее благосостояние, обусловливается сколько внешней безопасностью, столько же и внутренним душевным миром; а они составляют дар Божий, которым будет награжден Иерусалим, когда он сделается уже источником истинного боговедения и спасения людей и, следовательно, будет награжден только в истинных чтителях Иеговы¹⁴⁸. Что же касается грешника нераскаянного, то его назовут проклятым, говорит св. пророк Исаия, хотя бы он умер на сотом году (Ис. 65:20). Таким образом, по откровению Божию, через св. пророка Захарию, настанет, некогда, для Иерусалима время, когда старцы, опирающиеся от долголетия на посох свой, будут, по нравственной чистоте своей, как дети, играющие на улицах его, – и эти последние, с своей стороны, будут озарены таким же светом истинного боговедения, как и старцы, хотя и не испытали плодов его по молодости жизни своей (сравн. Ис. 65:20); потому что тогда, по пророку, все, от малого до большого, будут знать Бога (Иер. 31:31–34; сравн. Евр. 8:11 и др.). Так говорит Иегов воинств: если это в глазах оставшегося народа покажется дивным во дни сии, то неужели оно дивно и в Моих очах? говорит Иегова воинств (Зах. 8:6).

Частые примеры долголетия, так же, как и множество детей, предполагают собою густоту населения города¹⁴⁹, допустить которой в ближайшем будущем евреи, по закону естественного развития своего, не могли при, сравнительно, небольшом числе возвратившихся в Палестину семейств. В разрешение этого сомнения, Господь и указывает на то, что Он – Установитель этих законов, следовательно. Когда то будет сообразно с высочайшей премудростью Его и угодно Ему, Он, как всемогущий, силен и властен и изменить эти законы¹⁵⁰. Впрочем, этого не потребуется: премудрость Божия найдет другой исход к исполнению обещанного, более естественный и, в то же время, более плодотворный: Так говорит Иегова воинств: вот, Я спасу народ Мой из страны востока и из страны захождения солнца; и приведу их, и будут они жить в Иерусалиме, и будут Моим народом, и Я буду их Богом, в истине и правде (ст. 7–8). Предвозвещаемое Мною время спасения и мира, как бы, так говорит Господь, настанет тогда, когда Я сделаю Иерусалим источником спасения не для одного только избранного народа, но для всего человечества, – когда все народы, из всех стран земли, будут жаждать Моей благодати¹⁵¹, – и Я удовлетворю их жажде духовной, сделаю их возлюбленным народом Моим, и благодать Моя всегда и обильно будет изливаться на них, так как они никогда не отступят от того пути истины (боговедения) и правды (добра), какой Я укажу им, чтобы навсегда сохранить к себе благоволение Мое¹⁵². Что же касается ближайшего применения этого утешительного обетования к возвратившимся из плена иудеям, то – так говорит Иегова воинств: укрепите руки ваши вы, слышащие ныне слова сии из уст пророков, бывших при основании дома Иеговы воинств, для создания храма. (ст. 9). То есть, как бы, так говорит Господь: если и вы, удостоившиеся услышать утешительное Мое обетование прежде исполнения его, хотите воспользоваться плодами его; то будьте тверды в вере в Бога и не отступайте от исполнения заповедей Его, – не придумывайте в этом случае никаких поводов и извинений к уклонению с пути правды, подобно тому, как вы придумывали их, чтобы не слушать пророков, призывавших вас к созданию храма¹⁵³. А плоды открываемого вам теперь Божественного обетования, слишком благотворны для того, чтобы не стремиться к достижению их, – и верен Бог, чтобы осуществить Свое обетование¹⁵⁴. Ибо прежде дней тех не было возмездия для человека, ни возмездия за труд животных; ни уходящему, ни приходящему не было покоя от врага; и попускал Я всякого человека враждовать против другого. (ст. 10). Иудеи многочисленными горькими опытами должны уже познать непреложность Божественных глаголов и обетований: каждый раз, как только они уклонялись с пути истины и добра, Господь грозил им, разного рода, казнями, как то: бесплодием, напрасностью трудов, опустошительной войной и пленом, – и, если они не исправлялись, всегда приводил Свои угрозы в исполнение. И, недавно возвратившиеся из плена, иудеи, уже имели случаи испытать на себе непреложность Божественных глаголов: пока они не слушались пророков, убеждавших их к созданию храма, они находились в самом плачевном положении, – труды людей не увенчивались успехом, и работа скотов пропадала даром, и все, вообще, общественные связи и обороты прекратились по недостатку внешней безопасности, доверия и приязни друг к другу (сравн. Агг. 1:7, 9–11; 2:15–19)¹⁵⁵. Но, если непреложен Господь во гневе Своем, то ужели Он не будет верен обетованиям благости Своей, когда самый гнев Его претворяется на милость, при исправлении людей (см. Ион. 3 и др.)? А Господь обещает, что теперь, когда Он будет обитать в Иерусалиме, как граде истины, Я не таков, говорит, буду, как в прежние дни, для остатка народа сего – так говорит Иегова воинств. Ибо сеяние мира будет¹⁵⁶, – т. е. внешняя опасность не будет препятствовать трудам людей¹⁵⁷, – и виноградная лоза даст плод свой, и земля даст произведения свои, и небеса дадут росу свою, и все сие дам в наследие остатку народа сего (Зах. 8:11–12; сравн. Лев. 26:4 и след.; Пс. 67:7; 84:13; Быт. 27:28; Втор. 33:28; 28:51; Иер. 5:17; Ис. 65:21–22); потому что при постоянном хождении людей путем истины и правды, не будет причин к тому, чтоб посылать на них бесплодие и засуху¹⁵⁸. И подобно тому, как вы были прокляты средь народов, дом Иýды и дом Израиля, – так теперь, когда Я вас спасу, вы будете благословенны. (ст. 13). Доселе, вследствие превращения благословенной, прекрасной страны обитания вашего в пустыню и собственного вашего рассеяния, которому подвергнул вас Господь за нечестие ваше, – самое имя ваше сделалось презренным у языческих народов, и, кто хотел пожелать самого большого вреда врагу своему, тот желал, чтобы с ним случилось то же, что с нечестивыми иудеями (сравн. 4Цар. 22:19; Иер. 24:9; Пс. 43:15 и др.). Но, со спасением, источником которого сделается Иерусалим, все пойдет иначе, – имя израильтян будет благословенно у Бога и людей, как имя народа, избранного Богом, через которого имеет спастись весь мир. А, чтобы вам сделаться распространителями истинного благочестия и спасения людей, для этого, конечно, прежде самим нужно преуспевать в вере и добродетели, и тогда не бойтесь, – да укрепятся руки ваши (ст. 13), и да благопоспешит вам во всем Господь¹⁵⁹. Ибо так говорит Иегова воинств: как Я держал в уме делать вам зло, когда отцы ваши прогневили Меня, говорит Иегова воинств, и не жалел; так в те дни опять буду держать в уме делать добро Иерусалиму и дому Иудину: не бойтесь (Зах. 8:14–15). «Как доказал Я, – по толкованию блаж. Феодорита, – говорит Бог, что угрозы наказанием были истинны; так приведу в исполнение и благие смотрения»¹⁶⁰. Но для этого, вот что вы делайте: говорите друг другу правду, т. е., будьте честны во взаимных отношениях между собою, вообще¹⁶¹ и в частности, по истине и по закону мира производите суд у ваших врат (Зах. 8:16; сравн. Быт. 23:10, 18; Втор. 21:19; 22:15; 25:7–9; Руф. 4:1, 11 и др.)¹⁶², пусть не своекорыстие и удовлетворение злобе своей будут руководить вами на суде, а, единственно, желание водворить, обусловливаемый правильностью суда, порядок в государстве, который бы утверждался не страхом наказания, но выходил из нравственных требований мира и любви сограждан между собою – в частности, и блага отечества, вообще¹⁶³. А чтобы достигнуть этого, – друг на друга не умышляйте зла в сердце вашем, или – что то же – не будьте лицемерами, пусть не будет противоречия между внутренним расположением вашего сердца и внешними действиями вашими, чтобы было полное доверие между вами; ложной же клятвы, которая доселе так обычна была между вами, не любите, т. е., не допускайте, потому что она есть верное свидетельство растленности вашего сердца, при которой, разумеется, вы не можете надеяться на Божие, к себе, благоволение и спасение: ибо все то ненавижу, говорит Иегова (ст. 17).

Касательно же постов, говорит пророк, соединяя начало речи с концом, было ко мне слово Иеговы воинств, и сказано, так говорит Иегова воинств: пост четвертого месяца, и пост пятого, пост седьмого месяца, и пост десятого, будут для дома Иудина радостью, и веселием, и светлыми праздниками; любите только истину и мир (ст. 18–19). То есть, с переменой печальных обстоятельств на радостные, посты, как памятники этих событий, конечно, будут уже излишни для вас, – они будут, разве, напоминать вам о том, как Бог был милостив к вам, подвергая вас и самым скорбям, с единственной целью – возбудить в вас, через них, раскаяние и, таким образом, сделать вас достойными обетованного спасения, от которого вы далеки были, по беспечности своей, в счастливое время жизни вашей. Следовательно, с этой стороны, дни постов должны только возбуждать вас к славе Божией, – должны, действительно, быть временами духовного торжества вашего. Это торжество ваше должно быть тем выше, чем менее, с другой стороны, у вас будет и внешней опасности во времена, обещанного вам Богом, спасения. Так сказал Господь Воинств: снова придут народы, из многих городов соберутся, жители одного города пойдут в другой со словами: «Пойдем помолимся Господу, воззовем к Господу Воинств!» И услышат: «Я с вами! Я тоже пойду!». И много племен и могучих народов придет в Иерусалим взывать к Господу Воинств, Господу помолиться. (Зах. 8:20–22). Другими словами, если теперь и будут приходить в Иерусалим народы великие и племена сильные, то не с целью завоеваний, а с целью поклонения истинному Богу на месте святем Его, – от Сиона бо изыдет Закон и слово Господне от Иерусалима (Ис. 2:3) – во все человечество¹⁶⁴. И число спасающихся, из язычников, в это время, действительно, будет так велико, говорит Иегова воинств, что в те дни ухватятся десять человек из всех племен народных, ухватятся за полу иудеянина, и скажут: пойдем с вами, поскольку мы слышим, что с вами Бог (Зах. 8:23), – т. е., число вошедших в царство Мессии из язычников, будет в десять раз больше, чем из иудеев, от которых, однако ж, они заимствуют свет истинного боговедения и которые, потому, и будут тогда благословенны между всеми народами и племенами, что сделаются отцами, по вере всех, обратившихся на путь истины и добра¹⁶⁵.