72. Опасность новой моды благотворения

Есть особый вид людей среди нашей интеллигенции, посвятивших себя якобы благотворительности, на деле же изобретению всяких способов извлечения из чужих карманов денег, может быть, в некоторой доле поступающих и на дела благотворения, но, главным образом, идущих на прославление самих изобретателей этих способов, а в общем – Бог ведает на что. Недавно какой-то даме пришла счастливая мысль использовать в целях благотворения... угадайте – что? Скромность и привлекательность юных девушек и молодых женщин! Простите: иначе я не умею назвать такой способ благотворительного сбора, какой устроила г-жа Бруннер (любопытно бы знать, кто эта госпожа и какого происхождения?) под именем «белого цветка» в пользу страдающих чахоткою. И вот в определенный день, именно 20 апреля, по всем улицам и переулкам, по всем общественным и даже государственным учреждениям, от кофейни и трактира до Государственного Совета, по всем трамваям и вагонам железных дорог появились продавщицы белых цветков в нарядах и шляпках, обращающих на себя внимание, девушки и молодые женщины, предлагающие купить цветок. Расчет предпринимателей был верный: кто же откажется купить вещицу, цена коей объявляется в пятачок, купить у девушки или молодой женщины: ведь отказать в таком случае значит оскорбить продавщицу, поступить против всяких рыцарских традиций?.. И вот вместо пятачков сыплются рубли, десятки рублей, собираются крупные суммы; едва ли нашелся кто-либо, отказавшийся купить цветок, тем более, что цветки было удобно тут же приколоть себе на грудь, – получалось нечто вроде ордена на час, и из пятачков собирались сотни тысяч рублей, и никому в голову не приходило даже спросить: да кто же распоряжается этими деньгами? На каких «чахоточных» они пойдут?..

И вот в № 642 патриотической газеты «Земщина» появляется заметка князя М.Н. Волконского под заглавием: «Несколько вопросов г-же Бруннер». Привожу эту заметку, в виду ее важности – не в смысле обличения какого-либо обмана, – мы, да и князь, кажется, не допускаем мысли о грубой эксплуатации наших карманов в данном случае, – нет, а в виду важности тех вопросов, тех размышлений, на какие наводит вся эта история сбора на «белый цветок». Вот что пишет князь:

Письмо в редакцию

Госпожа А.Л. Бруннер напечатала во всех петербургских газетах письмо, в котором, в качестве «главной устроительницы праздника белого цветка», объявляет, что день этого праздника прошел и что подведены итоги. Затем г-жа А.Л. Бруннер говорит о «светлой радости в душе», о «глубоком удовлетворении и о том, что «смысл дня» нашел «пути в отзывчивые сердца людей».

Все это, конечно, хорошо, и мы все, вероятно, очень рады, что у г-жи Бруннер такие прекрасные чувства и что выражает она их в лирическо-повышенном тоне; но также, вероятно, нам было бы интересно узнать из ее уст – кроме лирики, и цифры подведенных итогов.

Наряду с этим да позволит нам г-жа Бруннер, раз уж она заговорила, обратиться к ней со следующими вопросами и ждать от нее печатный ответ на них:

1) Куда поступили собранные от продажи «белого цветка» деньги, и целиком ли они будут израсходованы в России, или часть их отошлется за границу, и если это случится, то под каким предлогом?

2) Под чьим контролем будут расходоваться деньги?

3) В чем будут состоять эти расходы, ибо «помощь» чахоточным и борьба с туберкулезом могут проявляться весьма различно?

4) Как г-жа Бруннер смотрит, если она христианка, на перечеркнутый лишней чертой не христианский, а масонский, «опороченный» (для ношения его евреями) крест, который она и ее помощницы носили на себе и на щитах и который совершенно неправильно именуется «восьмиконечным», ибо он не только весьма существенно разнится по начертанию от настоящего восьмиконечного креста – эмблемы христианской, но и по мистическому толкованию совершенно противоположен идее христианства?

5) Обратила ли внимание г-жа Бруннер на промелькнувшее на этих днях сообщение в газетах о том, что в имении известного масона Новикова, в виде увековечения его памяти, – предположено устроить санаторию для чахоточных, и не пойдет ли часть собранных в день «белого цветка» денег на такое «увековечение» памяти «великого» масона и поддержание его «усадьбы» в неприкосновенности, как дорогой и «священной» реликвии?..

Князь М.Н. Волконский.

Вопросы перепечатаны в «Колоколе».

Под впечатлением рассказа одной верующей матери, с негодованием наблюдавшей то, что творилось в Гостином дворе и на улицах Петербурга, я написал в «Земщине» же нижеследующие строки под заглавием:

Праздник «белого цветка» послужил поводом для газет к восторженным похвалам нашей благотворительности.

Спасибо «Земщине», что она первая (надеюсь, и не последняя) обратила внимание на другую сторону этого дела, предложив инициаторше его пять весьма серьезных вопросов. Пождем, когда она ответит на них, а пока что обратим внимание на не совсем красивый, чтоб не сказать резче, способ этого нового благотворительного сбора. Ведь, чего доброго, пожалуй, он у нас войдет в моду и, может быть, уже сейчас кто-нибудь из досужих благотворителей на чужой счет придумывает подобный сбор еще на какое-нибудь «доброе дело», под именем сбора на голубой или иной какой цветок.

Мне скажут: почему же этот способ я называю «некрасивым»? Отвечаю: спросите добрых матерей-христианок, которые были свидетельницами, как девушки, лет 17-ти, в фантастических нарядах и шляпках метались из магазина в магазин по крытым галереям Гостиного двора, где толпились всякого рода студенты; как иные красавицы, чтобы получить побольше, чуть не кидались на шею мужчинам, навешивая им свои цветки, иногда против их желания; как они хвалились одна перед другой: а мне такой-то дал 10 рублей, а мне 15, – как гимназистки старались одна перед другой перехватить молодых людей, которые, в свою очередь, были рады показать свою щедрость.

Хорошо еще, что 20 апреля был дождь и творилось это не на открытой улице, и скажите: красиво ли это в нравственном отношении, можно ли это назвать христианской благотворительностью? Желательно ли, чтоб это повторилось? На чем, в психологическом отношении, построен был весь успех сбора? Был ли бы этот успех, если бы цветки продавались не девушками, не девочками, а простыми богаделками, артельщиками, ну, словом, не теми, которые своим нарядом, своими шляпками и, конечно, молодостью способны привлечь внимание к своей особе.

Как служитель Церкви, я ставлю прямо вопрос: нравственно ли пускать в ход такие способы сбора на добрые дела? Можно ли, не оскорбительно ли для христианства допускать такие способы сбора? Не действуют ли они разрушительно на нравственность сборщиц, невинных девушек?

Я знаю, что на меня набросятся г-жа Бруннер и ее единомышленники, что к ним присоединится весь хор иудейских газет, если только не замолчат мой протест. Но я уверен, что ко мне присоединятся все верующие матери, все добрые христиане, коим дорога чистота души их дочерей, которые не утратили истинно христианского понимания дела всякой благотворительности.

Может быть, денег и много собрано, но сколько юных сердец отравлено ядом тонкого порока?

Одно несомненно, мы все дальше и дальше уходим от чистого идеала благотворительности: то концерты с танцами и плясками в пользу всякого рода пострадавших, то зрелища в их же пользу, то вот еще новый способ открывать скупые карманы на дела благотворения.

Я не напоминаю уже о заповеди Христовой: егда твориши милостыню, да не увесть шуйца твоя, что творит десница твоя (Мф.6:3), – это уже отходит в область добрых преданий, ныне, ведь, любят благотворить «за наличный расчет», чтоб тут же и удовольствие получить в том или в другом виде, я ставлю только вопрос: допустимо ли это в целях воспитания молодежи в началах христианской нравственности?

Или ныне об этом и спрашивать не дозволяется?

Думается: пора наконец восстать нам, пастырям Церкви, с беспощадным обличением того лицемерия, которое стремится под разными видами подменить христианскую добродетель мирскими развлечениями, отравляющими души тонким ядом пороков и совершенно отнимающими всякую цену доброго дела в очах Божиих. Я не раз говорил и не перестану повторять: язычество грязною волною вторгается в наше христианство. Пастыри Церкви! Берегите своих чад о Господе!

Господь с нас взыщет их души!

А в данном случае мелькнула тень масонщины, а где масоны, там и заклятые враги Христовы – иудеи. Но об этом поговорим, когда дело станет яснее, когда г-жа Бруннер ответит, – если только удостоит ответа на вопросы черносотенных газет не презрительным молчанием, а дельным словом.

Но дельного, простого слова не последовало, а вместо того общество борьбы с бугорчаткою (чахоткой) устроило 15 мая очень торжественное заседание, в котором читался отчет о денежных суммах, приводились цифры, но делалось это, по-видимому, так странно, что репортер газеты «Новое Время» слышал, что десять процентов валового сбора отчислено в запасный капитал, который достиг ныне суммы 36 000, а репортер газеты «Речь» о запасном капитале ничего не слыхал, а удостоверяет, что этот десятипроцентный остаток пойдет на устройство праздника «белого цветка» в будущем году.

Но Бог с ними, с этими деньгами. Для нас гораздо важнее то, что пишет тот же князь М.Н. Волконский в той же газете «Земщина».

«Доктор Чигаев, – говорит он, – распространился о том, что «правая печать признала» крест, который был на всех кружках и лентах у продавщиц масонским – между тем как знак этот является символом борьбы с бугорчаткой и был установлен конференцией по борьбе с туберкулезом».

Напрасно, однако, доктор Чигаев ломает такого наивного незнайку – само собою, что «знак этот» где-нибудь да установлен и для обществ борьбы с бугорчаткой, но вот, что он является «эмблемой» этой борьбы – это неправда.

Уж если доктор Чигаев заговорил об эмблемах, то ему нужно было, по крайней мере, познакомиться с тем предметом, о котором он решился, и довольно развязно, говорить публично: «знак этот», т.е. опороченный лишними чертами христианский крест, был масонской эмблемой еще задолго до возникновения общества борьбы с бугорчаткой, и доктор Чигаев может справиться об этом в любом специальном издании или хотя бы в клубе общественных деятелей, где, вероятно, цел экран, на котором недавно г-жа Т. Соколовская демонстрировала «знак этот» как масонскую эмблему. По поводу «санатории» в имении масона Новикова – ответа газеты не передали. Вероятно, его и не было.

И вся эта история с помпезным заседанием, вместо простого ясного и определенного ответа, весьма похожа на масонскую манеру выходить из затруднений: говорить очень громко и ничего не сказать. Великолепно, но не убедительно настолько, что «убеждает» как раз в противном, т.е. что тут сильно пахнет «масонами».

Итак, дело пока остается темным и подозрительным.