69. Может ли прельщенный быть руководителем духовной жизни народа?

Миссионер. Хотя и не русское, хотя и латинское, то есть принятое от неправославного запада, а все же хорошее слово. Когда-то, в юности, и я мечтал быть миссионером: уйти в далекую Сибирь, к этим полудиким детям природы: к алтайцам, якутам, алеутам, колошам, и проповедовать им Христово Евангелие. Святые мечты! Увы, Бог не судил им исполниться.

Потом, уже в семинарии, я узнал о других миссионерах – противораскольнических. Как ни юн я был, но не мог, в своей простоте, понять: зачем это, в недрах самой Церкви, понадобились миссионеры? Ведь раскольники были когда-то православными, чадами Церкви; кому же и заботиться об их обращении, думал я, как не пастырям же Церкви? Зачем это – особые специалисты – миссионеры? Разве пастыри-то Церкви не обязаны заботиться об этих заблуждающих овцах?.. Но время шло, я как-то привык смотреть и на их, противораскольнических миссионеров, как на явление нормальное: видно, так-де и надобно быть в Церкви православной. Со временем я узнал, что кроме противораскольнических, есть еще и противосектантские миссионеры. И стала у меня закрадываться мысль: стало быть наши пастыри не в силах справиться не только со старым, двухвековым расколом, но и со вчерашними сектами? Но ведь если они в семинариях изучают всякие богословские науки, не исключая и основного, и полемического богословия, то кому же, как не им, бороться с лжеучениями всякого рода? Появится в приходе секта, другими словами, появится волк в овечьей шкуре, похитит словесную овцу, и пастырь, вместо того, чтобы, оставив 99 в горах, искать заблудшую или похищенную, преследовать хищника, поражать его мечом слова Божия (в знамение чего иной пастырь и набедренник носит), сей пастырь, в лучшем случае, просит прислать к нему миссионера. Нормально ли это? Подобает ли сему быть в Церкви Божией? Не должно ли это вносить соблазн в среду его же паствы, как бы показывая его же бессилие?.. Так думал я в моей молодости, а проходя курс семинарских наук, не в похвалу себе скажу, с усердием и добросовестно, я мало-помалу стал познавать, что науки эти далеко не отвечают в своей постановке тому святому идеалу, какому служить должен будущий пастырь. Я никак не мог постигнуть, например, почему и зачем мы долбили наизусть Гомера или Горация, а не видали вовсе чудных поэтических творений Иоанна Дамаскина в их подлиннике? Почему для будущих пастырей нужнее оказались поэты-язычники, чем неподражаемый поэт-богослов? Зачем нужна будущему пастырю тригонометрия и алгебра и почему вовсе заброшен чудный славянский язык? И многое приходило тогда в юную голову таких вопросов, которые остаются, признаюсь, для меня неразрешенными и доселе. А вопрос о так называемой внутренней миссии всегда занимал меня именно со стороны ее, так сказать, логичности: ну, пусть, думалось, существуют специалисты-руководители самих пастырей в деле борьбы с сектами и расколами, пусть они делятся своим опытом, своим знанием дела с пастырями, но дело-то должны вести сами пастыри, если не хотят уронить себя в мнении своей же паствы. Мне после пришлось слышать такое же суждение от одного известного миссионера-проповедника: «Да я счел бы для себя постыдным, говорил он, если бы в мой приход для собеседований с сектантами пришлось пригласить постороннего миссионера». Со временем пришлось мне познакомиться и с мирянами-миссионерами. Как ни почтенны эти служители-добровольцы, но это уже не пастыри в собственном смысле: только ревнители Церкви, только как братья, а не как отцы, выступающие в Церкви Божией и защищающие ее истину. В наше печальное время и сие добро, особенно в отношении к сектантам, хоть в глазах православных их авторитет уже не может стоять на той высоте, как авторитет облагодатствованного пастыря. И до последнего времени, до этих смутных дней всяческих свобод в области мысли и слова, мы немало видели и знали таких почтенных деятелей миссии из людей светских, пред которыми преклонялись и пастыри, и даже архипастыри. Сии достойнейшие стражи чистоты учения церковного зорко следили за своею совестью и не допускали ни малейшего уклонения ее в сторону якобы либеральных, на деле же суетных, мудрований. Они не способны были входить в сделку с совестью своей там, где это, казалось бы, было даже выгодно для их дела. Они хорошо понимали и истинную терпимость, снисходительность к мнениям заблуждающих, и те границы, где эта терпимость могла перейти в нечто вроде иезуитского: цель оправдывает средства. Можно ли поручиться за нынешних миссионеров в этом отношении? Как ни хотелось бы мне убедить себя в том, что они все в этом безупречны, все свободны от искушений лукавого, я должен, во имя святой истины, во имя долга служения матери-Церкви, предостеречь кого следует от доверия к некоторым гг. миссионерам. Дай Бог, чтобы этих господ оказалось пока один-два не больше. Я боюсь, что если их логику усвоят другие, то – быть беде!..

Чтобы быть беспристрастным, чтобы не касаться по возможности лиц и фамилий, я приведу буквально слова одного такого миссионера, которого с точки зрения церковной, уж никак не могу одобрить в его суждениях. Я не назову его имени, хотя он и подписался под своими словами: он, конечно, узнает себя в своих словах, но пока – пусть мои читатели его не судят как личность, если только сами еще не читали его статьи. Вот что он пишет:

«У нас не забывают и о той духовной прелести, в которой, бесспорно, пребывает Чуриков; только спасают его от этой прелести в Петербурге мерами пастырской попечительности и духовной осторожности».

Вот слова г. миссионера. Читатели мои знают, кто это – Чуриков. Это нашумевший своими беседами некий «братец», сидевший некогда в Суздальской крепости за распространение хлыстовщины, а теперь проповедующий трезвость своим последователям. В Церкви Божией все благообразно и по чину бывает: како проповедят, говорит Апостол об учительстве, аще не послани будут? (Рим.10:15). А сей самозванец-учитель появился в Петербурге самочинно, стал проповедовать самозвано, никем на то не уполномоченный, не имеющий никакой, самой низшей степени в клире, надел на себя крест поверх рубахи неведомо для какой цели, с чьего разрешения, и назвал себя почему-то «братцем», снимаясь в фотографиях с «сестрицами». И вот о нем-то г. миссионер свидетельствует, что он находится в состоянии «прелести», духовной прелести, и сему-то, пребывающему в прелести, петербургский миссионерский совет дает право, – в сущности, не решаясь лишить его сего, самовольно им захваченного права по новым правилам о свободах, – формально признает за ним это право проповедовать массам народным якобы трезвость. Пусть простят мне и г. миссионер, и преосвященный председатель совета, и все члены сего совета, если я громко во услышание всей Церкви православной скажу: нельзя давать права проповедничества человеку, «бесспорно» пребывающему в прелести! Не мне объяснять им, что прелесть есть в духовном отношении то же, что сумасшествие в психическом, что это есть своего рода беснование: человек находится всецело во власти духа тьмы, а посему и вся суть его проповеди, в конце концов, должна сводиться к гордыне, к противлению Церкви, как бы ни маскировался, как бы ни притворялся проповедник якобы послушным сыном Церкви! Ведь надо всегда помнить предостережение великого Апостола: если и сатана иногда преобразуется в ангела света, то тем паче его служители, еретики и враги Церкви, им прельщенные, в его власти пребывающие, принимают на себя вид служителей света (2Кор.11:14). Не собирают с терновника виноград или с репейника смоквы, говорит Господь (Мф.7:16). Допустим даже, что Чуриков не станет проповедовать никакой ереси, что его учение с внешней стороны будет совершенно православно, но и тогда непременно дух гордыни проникнет в души его учеников, его слушателей, и тогда его проповедание принесет ужасный, ничем непоправимый вред для Церкви. Почитайте святых отцов, спросите опытных в духовной жизни старцев, опытных духовников: никто, решительно никто из них не посоветует принимать таких мер «пастырской попечительности», какие приняты в отношении к Чурикову, именно, учительство-то и есть опаснейшее дело для человека, состоящего в духовной прелести. Он и без того находится в состоянии страшного самообмана, самоцена, и без того считает себя «за кого-то великого» (Деян. 8:9), а тут его окружают толпы народа, считают его чудотворцем, проповедником, от Бога посланным, преклоняются пред ним: как не вскружиться бедной голове такого проповедника?! Пожалейте несчастного, умом которого уже овладел искуситель, не давайте пищи искушению, не усыпляйте его совести сознанием, что его проповедничество благословлено Церковью, если только он в своей душе уже не отрекся от Церкви, если уже не смеется над церковной властью, укрепляя свое влияние на народные массы таким снисхождением власти церковной. Особенно же пощадите эти простые души от того ужасного яда, который не может не вливаться в них чрез проповедь такого проповедника. Поверьте: это совершается как-то помимо слов самого проповедника, каким-то особым, неуловимым внушением, и я уверен, что в настроении слушателей это внушение уже сказывается, яд уже действует. Того смирения, которое свойственно православному чаду Церкви Православной, которое никого не судит, ничем не превозносится, которое готово слушать слово Божие и из уст немощствующего даже пьянственной страстью иерея Божия, если только он говорит от души, исполняя свой долг, – такого смирения уже не обретете в душах постоянных слушателей Чурикова. Не нужно нам гордых своею трезвостью трезвенников: в очах Господа кающийся грешник во стократ дороже гордого праведника! Миссионер говорит, что разрешением проповеди Чурикова спасают от прелести... что это – мера пастырской попечительности и духовной осторожности. Ужели в этом должна проявляться «духовная осторожность»? По отношению к кому? К Чурикову или к его слушателям? Ужели из опасения, что вот-вот несчастный прельщенный, духовно помешанный объявит, что он отделяется от Церкви, а с ним и тысячная толпа отпадет от общения с Церковью, ужели Церковь может позволить сему сумасброду проповедовать от имени даже Церкви? Да что же это такое? И кто же тут является властью, Церковь или этот сумасброд со своими последователями? Где же порядок, Господом установленный? Где то послушание Церкви, которое Господь поставил необходимым условием спасения? Кто кого тут слушает? Чуриков Церковь или Церковная власть – Чурикова?.. И можно ли такое послушание прельщенному считать «осторожностью» да еще «духовной»? Не есть ли это – извращение всякого Богом установленного порядка в церковной жизни?..

Я нарочито остановился на этом в высшей степени печальном явлении нашего смутного времени. Мы начинаем поступаться уже принципами, а не какими-нибудь обрядовыми мелочами. Мирянин, не знающий своей веры, берется учить всех, кто хочет его слушать, ни у кого не испрашивая на то разрешения; власть церковная не только не протестует против такого самочиния, но и как будто одобряет это, мирянин пастырствует; массы православного люда, минуя прямых, Церковью поставленных пастырей, идут к этому самозванцу; сам он, по засвидетельствованию г. миссионера, находится в опасном духовном состоянии, называемом прелестью; это известно миссионерскому комитету и тем не менее не считается препятствием признавать этого прельщенного руководителем духовной жизни народа... Скажите: куда еще идти дальше в разложении церковной жизни? Остается дать открытые листы всем хлыстам, всем бесноватым и помешанным на право проповеди в недрах Церкви. Но тогда что же останется от нашего святого Православия?

А когда вспомнишь, что в области печатного слова оно уже так и есть; всякий еретик печатает, что вздумается, считаясь официально православным, и Церковь безмолвствует, и пастырям, и – да простят мне сию ревность о доме Божием наши святители-архипастыри – даже как будто нам, архипастырям, дела нет до сих еретиков, как будто мы боимся их потревожить словом вразумления, увещания по заповеди апостольской, как будто нарочито закрываем на них глаза, чтоб не видеть гибели их в духовном отношении. Когда видишь, что это попустительство от непризванных богословов-писателей сошло уже вниз, к разным Чуриковым и разным пройдохам... когда все это видишь, то страшно становится за родную Русскую Церковь, за Русь, за весь мир христианский. Да, Церковь пребудет до скончания века, – так обетовал Христос. Но ведь это обетование относится к Церкви вселенской, а не специально к Русской. Вспомните страшные слова Держащего седмь звезд в деснице Своей: «Вспомни, откуда ты ниспал и покайся, а если не так, скоро приду к тебе и сдвину светильник твой с места его» (Откр. 2:5). И «отымется царствие Божие от вас и дастся языку, творящему плоды его» (Мф.21:43). Ужели сего нам ждать? Господи, помилуй!.. Утверждение на Тя надеющихся! Утверди Церковь Твою!