61. За святые дни

Вопрос о праздниках, поднятый тридцатью пятью членами Государственного Совета и столько нашумевший в прошлом году, снова выступил на очередь и 16 февраля рассматривался в общем собрании Г. Совета со стороны принципиальной: желательно ли провести этот закон? Нужен ли он, полезен ли? Не скрою и от самих почтенных членов Государственного Совета, людей, большею частью украшенных сединою, умудренных опытом жизни, что их решение произвело на меня тяжелое впечатление. Мне могут сказать, что в этом вопросе страдает мое личное самолюбие: я так много писал и печатал против этого законопроекта, а потому для меня лично неприятно решение большинства. Стою пред Богом в своей совести и спокойно говорю: нет! Самолюбие тут совсем в стороне; вопрос идет о значении голоса Церкви в русском законодательстве, не голоса епископа Вологодского, даже не голоса Святейшего Синода, а именно всей Православной Церкви. Если государство в союзе с Церковью, то оно – должно преклониться пред ее авторитетом в вопросе такого церковного значения, как вопрос о праздниках. Наша Православная Церковь не вмешивается в дела гражданские, политические, когда сии дела не касаются духовной жизни народа, но она должна подавать свой голос, когда дело идет об исполнении ее детьми заповедей Божиих. Вот то, что говорил я в Г. Совете 16-го февраля:

Когда законодатель призывал нас, представителей монашествующего и белого духовенства к участию в трудах Г. Совета, то, смеем думать, он имел в виду возложить на нас заботу о духовных нуждах и пользах православного народа, об охранении заветных исторических святынь его сердца, тех основных начал его духовного миросозерцания, которыми живет наша православная русская народная душа. Вопрос о сокращении праздничных неприсутственных дней, т.е. праздников в их отношении к государственной и общественной жизни, без сомнения, близко касается церковного значения этих дней, как это признала и наша комиссия. К сожалению, большинство комиссии остановилось почти исключительно на экономическом, утилитарном значении этого вопроса, не приняв во внимание заключение С. Синода, т.е. голос представителей Церкви – иерархов. В основу своих суждений оно положило лишь те соображения практического характера, которыми руководились инициаторы предложения, 35 членов Г. Совета, и сущность которых сводится к признанию вреда, приносимого культурному и экономическому развитию России чрезмерным количеством праздников, к тому же проводимых населением, к несчастию нашему, в пьянстве и разгуле. Между тем, комиссия сама же признает, что уклад трудовой жизни народа весьма слабо поддается воздействию законодательных определений, что, следовательно, эти определения относительно количества праздников бессильны сократить народную праздность и разгул. В самом деле: закон теперь знает только 91–95 праздников в году, а народ празднует от 120 до 150-ти. Не ясно ли, что закон бессилен регулировать свободный труд народа путем установления перечня праздников, что народ не хочет знать в этом отношении никаких официальных рамок, а потому, если уж говорить о культурном и экономическом развитии страны (а по мысли инициаторов, законопроект именно в этом и заключается), то не следовало ли несколько изменить самую постановку вопроса: вместо сокращения неприсутственных дней, говорить о мерах борьбы с народной праздностью и пьянством, имея притом в виду, что и то и другое зло имеет место и в будни? Что касается праздников, можно бы, например, установить, чтобы винные лавки закрывались накануне праздников с четырех часов вечера и открывались только на другой день праздника, чтобы всякого рода кормчество, теперь почти открыто всюду спаивающее народ, преследовалось и каралось беспощадно; чтобы преступления, совершаемые в праздники, наказывались строже; чтобы опьянение закон признавал не заслуживающим снисхождения, а усиливающим вину обстоятельством. Вот те меры, которые рано или поздно закон должен будет принять для борьбы с постоянно возрастающею распущенностью деревни, чтобы помочь Церкви в ее усилиях в борьбе с народными пороками. Этого просит сама народная жизнь. За это будет глубоко благодарна и Церковь.

К сожалению, наша комиссия, сознав почти полную бесполезность борьбы с народною праздностью и пьянством путем сокращения числа дней неприсутственных, не отказалась от этого средства и, за невозможностью провести его в народную жизнь непосредственно, применяет его к той области народного труда, где менее всего проявляется праздность и пьянство – к занятиям в присутственных местах. Большинство комиссии надеется, что пример работы чиновников может воздействовать на народные понятия о праздниках в смысле более разумного отношения к потере трудового времени, другими словами – перевоспитать эти понятия. Напрасная надежда! Да будет мне позволено напомнить то, что я говорил три года назад по вопросу о борьбе с пьянством. Я говорил, что только те законодательные меры будут жизненны и привьются к совести народной, которые согласны с народным миросозерцанием. Исходя из этой мысли, я позволяю себе утверждать, что тот путь, каким большинство нашей комиссии надеется перевоспитать народные понятия о праздниках, совершенно не отвечает народному мировоззрению и, вместо пользы, может принести вред. Надо помнить, что масса народная, в сущности, глубоко религиозна. Пусть эта религиозность искажена неправильными, иногда даже противоцерковными воззрениями и предрассудками, но в основе своей всякая религиозность, так сказать, ревнива: скажу больше, чем она искаженнее, тем фанатичнее. Примите это во внимание и скажите: не послужит ли новый закон, требующий работы в присутственных местах даже в некоторые двунадесятые праздники, особенно благоговейно чтимые народом, поводом к недовольству, к критике действий правительства, к осуждению его намерений, а там, где этот закон вздумают насильственно применять меры к обязательному труду, например, на фабриках и заводах, – и к забастовкам, и к беспорядкам? Мы, служители Церкви, стоящие близко к духовной жизни уже слышим в народных массах глухое недовольство современным направлением законодательства. До деревни какими-то путями доходят слухи о законодательных предположениях, касающихся веры и Церкви, и доходят в окраске, враждебной вере и Церкви. Какими-то путями православный русский человек узнал, и уже подчеркнул, и в счет поставил инициаторам законопроекта о сокращении неприсутственных дней то, что сокращаются праздники исключительно православного и римско-католического месяцеслова. Мне лично пришлось это слышать от простых людей в Вологде на наших беседах с народом в праздники. Как угодно, а с этим явлением необходимо считаться. Нельзя перестроить миросозерцание восьмидесяти миллионов одним росчерком пера. Пытался это сделать великий преобразователь 200 лет назад в некоторых, дорогих русскому сердцу областях жизни народной, но народ и поныне в массе верен заветам седой старины в этих областях. Невелик будет авторитет в глазах народа того или другого присутственного места, работающего в праздник, если совесть народная не может одобрить этой работы. Уже и теперь слышатся тревожные толки: «Что же это творится? Уж и праздники-то святые хотят отменить. Как им не грешно! Ведь мы не басурманы еще». И в этих толках слышится, чувствуется тоскливая забота о будущем: «Что же дальше-то будет? Ныне отменили некоторые праздники, завтра сократят или вовсе отменят посты, а там дадут раскольникам и еретикам свободу издеваться над Церковью, а там будут судить нас и за исполнение заповедей Божиих». Пора прислушаться к тому, что говорит народная совесть! Пора принять во внимание, что в массах народных уже образовалось и все растет предубеждение против законодательных учреждений, которые будто бы подпали под влияние элементов, враждебно относящихся к вере и Церкви. И в самом деле, сознаемся: в последние годы так много сделано в либеральном духе для сектантов и раскольников и так мало, почти ничего – для Церкви! Чем мы, именующие себя представителями народа, порадовали православный Русский народ в этом отношении? Естественно ожидать, что и закон о сокращении праздников будет принят народом как новое оскорбление матери-Церкви. Полезно ли без крайней нужды увеличить эту подозрительность, это недоверие народное по отношению к государственным законодательным учреждениям? Да и много ли будет пользы из сего для самого государства?..

Но что я говорю о простом народе? Пусть простят мне г. члены комиссии, если откровенно скажу, что и на нас, не подписавших ее заключений, произвело тяжелое впечатление отношение комиссии к заключениям С. Синода. С. Синод определенно и точно высказался за невозможность исключения некоторых дней из числа неприсутственных и за необходимость сохранить их. Казалось бы, эта «невозможность исключения» и «необходимость сохранения» дней, указанных высшим авторитетом Церковной Власти, и должны были послужить для комиссии руководящим началом в решении вопроса о неприсутственных днях. По крайней мере то, что С. Синод признал необходимым или невозможным, должна была признать и комиссия, хотя бы по уважению к высшему авторитету господствующей Церкви. К глубокому сожалению, состоялось постановление большинства комиссии, совершенно обратное постановлению С. Синода. В некоторой уступке, сделанной С. Синодом касательно четырех пасхальных дней, комиссия усмотрела принципиальную возможность того, что С. Синод так решительно и определенно признал невозможным и недопустимым, а в определении С. Синода касательно 1 января усмотрела даже сочувствие к установлению полупраздников и на основании этого даже из двунадесятых праздников три обратила в полупраздники, руководясь исключительно утилитарными соображениями «необходимости и пользы государственной». Я не буду касаться вопроса о «необходимости». Церковь допускает необходимые занятия и в праздники. Можно бы спорить о полезном, ибо понятия пользы слишком растяжимы: на них построен весь законопроект о неприсутственных днях. Я позволю себе только обратить внимание вот на что: с одной стороны, комиссия нашла необходимым обратиться к авторитету С. Синода, с другой, – не признала возможным принять указания сего авторитета. Мне кажется, нельзя в одно и то же время утверждать, что в основе праздников лежит их церковное значение и отвергать указания Церковной Власти. В вопросах церковного значения законодательство православной России должно с уважением прислушиваться к авторитетному для него голосу Православной Церкви и отнюдь не становиться с нею в противоречие.

А в данном случае и является именно такое противоречие: Церковная Власть говорит: невозможно исключать, необходимо сохранить известные праздники, а комиссия постановляет исключить их из числа дней неприсутственных, т.е. праздничных. Правда, комиссия говорит, что такое исключение не является умалением святости и достоинства праздников, что установления Церкви остаются неприкосновенными, но, во-первых, если бы это было верно, то С. Синод не стал бы так решительно отстаивать праздники, а во-вторых, что такое Церковь? Ведь это – не одна только иерархия, ведь она объемлет в себе всех верующих во Христа, на которых она в дни праздничные возлагает известные обязанности, например, верующие во Христа в праздники должны посещать богослужение, навещать больных и в скорбях сущих несчастных, поучаться слову Божию в своей семье, что особенно благопотребно в наше время; можно и работать, но как работать? Не ради корысти, не ради жалованья, не по принуждению, а свободно, по усердию, для того, чтобы исполнить заповедь милосердия. Я бы понял, если бы начальник учреждения в праздник пришел в канцелярию, чтобы исполнить работу за какого-нибудь больного писца: это было бы доброе дело, которое Бог ему вменил бы, как если бы он свечу поставил в храме Божием. Но обращать дни неприсутственные в присутственные значит лишать членов Церкви возможности исполнить свою обязанность. Как же можно говорить, что установления Церкви остаются «неприкосновенными»? Ныне так много говорят о свободе совести; нельзя же в православном государстве насиловать совесть православного человека и требовать от него принудительного труда в тот день, который его вера, его Церковь, его совесть повелительно требуют отдать Богу! Ведь будет совершенно последовательно, если чиновник, например, в день Казанской иконы Богоматери, покровительницы нашей столицы, пойдет в Казанский собор или в день Петра и Павла – в Петропавловский (прошу припомнить, что и столица-то наша посвящена Апостолу Петру, почему и называется Петроград), затем усталый вернется домой, а потому не явится в присутствие, то может быть подвергнут тому или другому взысканию: за что же будет наложено на него это взыскание, это наказание? Скажут: за опущение по службе. Нет, говорю я: за исполнение заповеди Божией, долга христианского.

В прошлом году здесь, в Петербурге, судили православную девушку – добрую христианку за то, что она будто бы похитила детей у иудейки, на деле же за то, что она проповедовала святое учение Христа Спасителя этим детям. Не потребуют ли к ответу и тех, кто в дни, будние по гражданскому, но праздничные по церковному закону, не явится в присутствие и пойдет в церковь? Но не будет ли это первым шагом к тому, что уже творится теперь в несчастной безбожной Франции? Ужели наше законодательство, возвещая свободу совести едва ли не до совращения в язычество, будет стеснять нашу христианскую православную совесть, привлекая к ответственности за исполнение заповеди Божией, за посещение храма Божия в признаваемый Церковью, но не признаваемый государством праздник? Ведь как это ни прискорбно, а надо признаться, что в наших различных управлениях немало развелось либералов-начальников, которые воспользуются этим случаем, чтобы доброго христианина-чиновника подвергнуть взысканию лишь для того, чтобы посмеяться над его религиозным чувством. Нет, этого быть не должно! Достоинство такого учреждения, как наш Государственный Совет, не должно допускать того.

Знаю, мне скажут, что желающий помолиться может сходить к ранней литургии, а в более важные праздники занятия в присутственных местах будут, по предположению комиссии, начинаться после богослужения.

Будем откровенны, станем перед Богом в своей совести, как добрые христиане, спросим себя: будет ли это на деле? Встанет ли чиновник к ранней обедне в праздник только потому, что во время поздней ему надо будет сидеть в канцелярии? Да, наконец, и то нужно сказать: ведь и Богу молиться в церкви – нелегкий труд, после которого нужно и отдохнуть человеку. За что же люди, обязанные работать в праздники в канцеляриях и в то же время желающие по совести исполнять долг христианский, будут нести в эти дни двойной труд? Только за то, что они христиане, что они хотят почтить святой день молитвою? Разве это – не стеснение их совести? Разве это похвально в христианском законодательстве? И все это – из-за каких-нибудь десяти дней в году!..

Повторяю: законодательство православной страны должно охранять народ от соблазна противоречий закона гражданского с требованиями Церкви; оно не имеет нравственного права вторгаться в область, где действующим началом является народная совесть, руководимая Церковью. Находясь в союзе с Церковью, православное государство должно вносить в свои законы, соприкасающиеся с жизнью Церкви, только то, что признает возможным принять сама Церковь. Иначе оно станет на путь отделения от Церкви, путь, вредный для Церкви, но и гибельный для государства.

Протестовали, кроме меня, высокопреосвященнейший Арсений, Архиепископ Новгородский, известный миссионер – о. протоиерей Т.И. Буткевич и другие правые ораторы, но все оказалось напрасным: большинством голосов Г. Совет решил признать возможным и полезным сокращение праздничных неприсутственных дней, а так как правительство, в лице г. обер-прокурора С. Синода, отказалось от составления такого законопроекта, то это дело поручено особой комиссии в Г. Совете!..

Доселе православные русские люди с надеждою взирали на Г. Совет, видя в нем оплот от разрушительных в отношении Церкви замыслов левой половины Государственной Думы. Теперь эта надежда колеблется, ибо вот уже другое дело проходит в нем в духе либеральных веяний: первое было – о расстригах. Впрочем, может быть, Бог даст, широкий размах сократителей праздников сократится до минимума: ведь, и мы, чада Церкви, ничего не имеем, если Г. Совет поставит крест на широкой масленице.