1. Умножение печатных и иных раскольнических сочинений. – Нечто о подпольных раскольнических типографиях. – Перечень новых швецовских изданий. – Продолжение распри между Пафнутием и Паисием. – Неудача стародубского попа Ефима. – О противоокружниках Иосифе и Иове. – Письмо Иосифа. – О присоединении Т. И. Касилова

Начинаем Летопись раскола в новом году, но не за новый еще год. Этот новый год лишь только народился, и что сокрыто в его таинственной дали, – те ли же безобразные проявления раскольнической лжи, лукавства и лицемерия, благовидно прикрытые преданностью мнимому древлеправославию, то же ли наглое попирание закона служителями и покровителями раскола, о чем так часто приходилось говорить нам с великою скорбию, те же ли мрак и тьма великая будут господствовать в темном царстве раскола, или более и более будут проникать в него лучи истины, большее и большее число блуждающих в этой тьме будут выходить к свету православия, под благотворным воздействием добрых служителей православной церкви, проникнутых сознанием своего долга, и умножит ли Господь число этих добрых пастырей церкви, – все это известно Ему единому, и мы должны только молить Его благость, да подаст нам утешение в наступившем году видеть более этих светлых и радостных явлений из раскольнического мира, нежели темных и печальных, о которых большею частию приходилось говорить доселе. Но теперь еще нужно кончить с старыми, прошлогодними делами раскольников, и прежде всего следует поговорить о следах, оставленных в Москве недавним, в конце ноября прошлого года, пребыванием здесь Онисима Швецова. Этот зловредный разноситель раскольнической заразы, которым большею частию приходится и начинать и кончать нашу Летопись, где ни побывает и когда ни побывает где-либо, везде и всегда оставляет ясные следы этой заразы, большею частию в виде своих еретических сочинений, отпечатанных на гектографе, или же в заграничных и подпольных типографиях. Так и теперь, вслед за последним его приездом в Москву, появились здесь в великом множестве и свободно распространяются его почитателями-братчиками разные его сочинения, и печатные и гектографированные.

Пользоваться гектографом и типографским станком, особенно последним, у нас можно только с разрешения правительства и на основании точно определенных узаконений; противозаконное их употребление строго наказуется. Что же,– гг. Швецов, Перетрухин, Боев с комп, разве с разрешения правительства пользуются этими типографскими средствами для печатания и распространения разных сочинений, направленных против церкви, с клеветами и бранью на нее? Конечно, нет. Такого разрешения формальным образом никакое правительство в России дать не может, ибо это значило бы давать разрешение на действия воспрещенные законом. Итак Швецов и Перетрухин несомненно совершают противозаконное дело, печатая свои сочинения в тайных, подпольных типографиях. Почему же за это не подвергаются они никакой ответственности, никакому из положенных законом наказаний? Скажут, что правительство преследует тайные раскольнические типографии и подвергает законному наказанию их содержателей, как показывает даже недавно производившееся в Московском Окружном Суде разбирательство подобного дела о типографии. Правда, какой-то раскольник Панфилов, живущий в Рогожской части, судился и осужден за содержание типографии, в которой печатал Псалтири. Но разве в Москве один Памфилов? Разве нет и еще подпольных раскольнических типографий, в которых печатаются уже не Псалтири, а перетрѵхинские «Мечи» и другие подобные ему крайне вредные для церкви раскольнические сочинения? А собственная швецовская типография, в его Безводном, или даже в самом Нижнем-Новгороде? Почему они работают безпрепятственно? Почему до них не смеют прикоснуться? Притом же, если судят содержателей тайных типографий, то почему не подвергают суду тех, которые обращаются в тайные типографии, чтобы печатать в них свои сочинения? Как сообщники типографщиков, они подлежат наказанию вместе с этими последними. И они всегда с полным удобством могут быть привлечены к ответственности, так как улика их преступных деяний всегда на лицо – самые сочинения их, напечатанные в подпольных типографиях. Почему же оставляют их в покое? Каждый год из подпольных типографий выходят в тысячах экземпляров зловредные сочинения Швецова и других раскольников, свободно продаются в Москве раскольниками торговцами и не торговцами, расходятся по всем местам российского государства, и как будто никто из власть имущих и не знает об этом, никому не приходит на мысль собрать эти сочинения, разыскать их авторов, всем хорошо известных (Швецов имеет смелость даже выставлять свое имя на некоторых книгах), потребовать у них отчета, где, в какой типографии, по какому праву они напечатали свои произведения, и положить конец их беззаконной деятельности? Нельзя не подивиться этому бездействию, или равнодушию власти, которое неизбежно приведет к тому, что один Швецов наводнит всю Россию своими еретическими сочинениями, и теперь уже причинившими неисчислимый вред православной церкви¹. А какой тяжкий грех на душу берут те власти, именующие себя православными, которые даже сознательно потворствуют печатанию и распространению швецовских сочинений, которые, и зная, будто не знают о существовании раскольнических типографий, которые намеренно покровительствуют расколу?

Как удобно из своего Безводного, или Нижнего, Швецов может наводнить Россию произведениями своей подпольной типографии, об этом можно судить по тому, сколько новоизданных сочинений он оставил для распространения в Москве, когда приезжал сюда последний раз. Перечислим их ради любопытства читателей, выписав точные их заглавия. 1) «Разбор замечаний архимандрита Павла на книгу вопросов Никодима». 2) «Исповедание веры в символьную церковь священноинока Арсения». Примечательно, что в конце этой книжки Швецов говорит: «Сие исповедание читано на Нижегородской ярмарке в соборе и со стороны миссионеров господствующей церкви на него никакого возражения не последовало». Значит книжка эта издана уже после Нижегородской ярмарки 1889 г., на которой Швецов имел разглагольствие с профессором Ивановским именно о своем «Исповедании». Справедливо ли «возражения» г. Ивановского он считает как бы совсем не бывшими? – это другой вопрос. 3) «Рассмотрение чина неокружников». 4) «Оправдание старообрядствующей иерархии, данное на вопросы безпоповцев Першиных», – то самое сочинение, которое на тех же нижегородских беседах разбирал А. Е. Шашин. 5) «Исследование старообрядческой депутации об митрополите Амвросии и о крещении греков». 6) Книга «об антихристе и о прочих действах, иже при нем быти хотящих», о которой мы уже говорили². 7) Новая большая книга под заглавием: «Показание всеобдержности двуперстного сложения в древней православной церкви и погрешностей противу св. Евангелия в новобрядствующей грекороссийской церкви». Книга эта, как и предшествующая «об антихристе», напечатана тем же самым шрифтом, каким печатались заграничные швецовские издания, – и на ней, как на книге об антихристе, также значится: «Яссы, типография Б. Н. П... к». Эти «Яссы», повторим опять, несомненно находятся или в Безродном, или в самом Нижнем, вообще в тех пределах, где царит власть г. Бугрова, пред которою трепещет, или, по крайней мере, которой служит местная администрация. Надобно полагать, что Швецов успел перевезти сюда именно свою заграничную типографию, находившуюся в Мануиловском монастыре, где этим самым шрифтом напечатал он свою «Истинность» и «Поморские Ответы». Новая книга Швецова заслуживает особого внимания, и мы надеемся со временем представить подробный её разбор. А теперь достаточно привести её оглавление, чтобы читатель мог судить о том, как вредна она по содержанию. „Глава первая: показание, что двуперстное сложение для крестного знамения и благословения есть апостольское предание во св. церкви и благочестно изобразует символ православной веры. Глава вторая: показание, что господствующая в России церковь в измене древних церковных преданий погрешила против св. Евангелия (?!): 1) во лжесвидетельстве (?) о троеперстии, якобы оно есть предание св. Апостолов, и св. отец и св. седми соборов (а сам он, г. Швецов, утверждая, что двуперстие есть «апостольское предание» не «лжесвидетельствует?»); 2) в преслушании учения прежде бывших благочестивых учителей (?); 3) в ниспровержении клятвеного связания православных епископов; 4) в поречении православных христиан еретиками; 5) в отлучении православных христиан от св. Троицы; 6) в проклятии православных христиан; 7) в телесном озлоблении ее преслушников; 8) в поречении шептанием сатаны учения истины; 9) в отстранении осмиконечного креста с печати просфор и поречении оного; 10) в осуждении за общее произношение молитвы: Господи Иисусе Христе Сыне Божий; 11) в поречении Христова имени Исусе; 12) в постановлении присяги в противность Господней заповеди; 13) в учении о церковной непогрешимости³; 14) в признании самозванством старообрядческой иерархии и принятия от неё крещения. Глава третья: показание, что грекороссийская церковь и в допущении единоверия нарушила правду св. Евангелия» (?!)» Уже и по этому оглавлению можно судить, какою злобою на церковь проникнуто новое сочинение Швецова и сколько зла должно причинить оно, утверждая раскольников в большей преданности расколу и смущая православных, мало сведующих в писании и не твердых в вере. Любопытно, что здесь, в этой новой своей книге, Швецов полной рукой черпает свидетельства в защиту двуперстия и других мнимо старых обрядов у наших православных радетелей раскола, – приводит длинные выписки из сочинений распопы Верховского, Филиппова, Каптерева. Вот новое, наглядное подтверждение того, как вредны для церкви известные каптеревские и филипповские «исследования», о чем мы говорили столько раз. И должно отдать справедливость Швецову, – он умеет искусно пользоваться г-ми Филипповыми и Каптеревыми: относясь к ним с раскольнической брезгливостью, как все же к никонианам и щепотникам, он придает значение их свидетельствам, собственно как свидетельствам врагов раскола, невольно признающих за ним справедливость, невольно оказывающих ему предпочтение пред церковью. Так напр. приводит он то пресловутое открытие Каптерева, с которым этот последний носится «как известная домашняя птица»,– рассказывает словами Каптерева, что «в 1029 году константинопольский патриарх, вместе с другими греческими епископами, требовал на соборе от яковитского патриарха Иоанна 8 Абдона и его спутников, чтобы они крестились двумя перстами», повторяет сделанный отсюда Каптеревым вывод, что будто бы греки, при самом принятии русскими веры христианской, научили их знаменовать себя в крестном знамении двумя перстами, и вслед за сим прибавляет: «итак если и не содержатели двоеперстия, но сообщники изменникам оного дают такое о нем свидетельство, то за древнюю церковную всеобдержность двоеперстия не остается никакой тени сомнения. Ибо когда не свои, а чужие, со стороны врагов, свидетельствуют о истине, то свидетельства их достопиятнейша суть» (Толк. Еван, на Рож. Христ.). Другом раскольников г. Каптерев таким образом сделаться не успел; но зато, в качестве признаваемого ими (совсем несправедливо) врага, принес расколу тем большую пользу своей защитой древности двуперстия, якобы принятого нами от греков при самом крещении Руси, и своей совсем не «научной» бранью на православных «полемистов».

Итак в самое короткое время Швецов пустил на свет семь новых, только нам известных, сочинений, большей частью напечатанных в его подпольной типографии, – и сочинения эти, наполненные великими клеветами на церковь, распространяются в Москве, расходятся по всем раскольническим уголкам России. Если не положен будет конец этой наглой, противозаконной и в высшей степени вредной его деятельности, этой пропаганде раскола чрез распространение произведений подпольных раскольнических типографий, она примет громадные размеры, и тогда уже поздно будет бороться с причиненным ею злом.

Скажем о течении и других прошлогодних дел у раскольников.

Наибольший интерес, особенно в глазах московских правителей раскола, возбуждает известная распря между Пафнутием Казанским и Паисием Саратовским. Мы говорили уже, что Духовный Совет, встревоженный угрозою Паисия переселиться в Москву, если Пафнутий не выедет из его епархии, послал этому последнему строгое предписание – оставить находящийся в епархии Паисия Черемшан, где он жительствует доселе. Пафнутий, как и следовало ожидать, не обратил никакого внимания на приказание Духовного Совета, и не думает расставаться с Черемшаном и его владетельницей. В свою очередь и Паисий не перестает грозить оставлением Саратовской епархии, если не будет удален из Черемшана Пафнутий. Чтобы выпутаться из затруднения, Шибаев и Перетрухин, недавние друзья Пафнутия, придумали для удаления этого последнего из Черемшана прибегнуть к пособию никонианской власти: они научают врагов Пафнутия дать хорошую взятку местной полиции, чтобы она выгнала силой старика Пафнутия с Черемшана. Примет ли на себя местная власть такое поручение, не известно; но то весьма интересно, что раскольники, когда им нужно расправиться с неугодными им епископами, не брезгают обращаться с доносами и с просьбами о насилии, к никонианским властям. Какую же несчастную, какую жалкую роль в руках раскольников играет эта власть! – Как низко думают о ней раскольники! Какие-нибудь Шибаевы и Перетрухины вполне уверены, что за деньги можно заставить ее делать что им угодно, – и прикрывать раскольников, и, когда нужно, преследовать! Об их намерении выгнать Пафнутия из Черемшана с помощью местной полиции известно многим из московских старообрядцев, и они сильно осуждают за это особенно Перетрухина (г. Шибаева должно быть боятся осуждать). Весть об этих замыслах дошла и до Пафнутия. Он, конечно, примет свои меры, и богатые покровители его не поскупятся со своей стороны также ублаготворять местную власть. И останется таким образом только эта власть в барышах, а замыслы Шибаева и Перетрухина будут разрушены: Пафнутий по прежнему останется на Черемшане, а Паисий не оставит своего намерения выехать из Саратова в Москву. И так как одна мысль о том, что Паисий будет жить в Москве, не дает покоя Савватию, Петру Драгунову, Шибаеву, Перетрухину и прочим, то дело о распре между Пафнутием и Паисием остается по прежнему наиболее важным для московских раскольников.

Прибывший в Москву стародубский поп Ефим, жаждущий московского прихода, на этот раз, как мы говорили тоже, успел снискать себе расположение г. Шибаева и самого Петра Драгунова. Поэтому дело о назначении ему прихода в Москве готово было устроиться, – оставалось только испросить благословение от его местного епископа, Сильвестра Балтского. Чтобы лучше исхитить у Сильвестра это благословение, Ефим упросил съездить к нему самого Перетрухина. И Перетрухин ездил в Черниговские слободы к Сильвестру хлопотать за попа Ефима; но Сильвестр, как и прежде, не согласился отпустить Ефима в Москву. Перетрухин возвратился ни с чем. И пришлось попу Ефиму с большой неохотой выехать из Москвы обратно в стародубские слободы. Это случилось пред самым праздником Рождества Христова. Почему же Сильвестр не отпустил Ефима? Разве так дорожит им? И дорожит конечно, так как Ефим, хитрый и лукавый человек, все же выдается среди остальных раскольнических попов, отличающихся крайним невежеством: а больше уступил на этот раз, как надобно полагать, просьбам московских раскольнических попов, которые крайне не довольны были приездом Ефима и ожидаемым переводом в его Москву, основательно опасаясь, что он отобьет у них много доходов, а потому и обратились к Сильвестру с просьбою – не пускать Ефима в Москву, так как и без него попов здесь слишком много и без нужды наставлено Савватием.

На праздник Рождества в Москву приезжал к здешним противуокружникам их епископ Иосиф Нижегородский. Иосиф остается теперь единственным епископом у противуокружников его партии; поставленный им другой лжеепископ Смарагд умер летом прошлого года. Есть у них правда еще епископ Симеон, проживающий в Куреневском монастыре; но тот уже очень стар и болен, к тому же недавно принял схиму. Чтобы не остаться без епископа в случае смерти Иосифа, его сторонники хлопочут теперь, чтобы он поставил в преемники себе нового епископа, и ищут уже подходящего человека. Человек найдется конечно, и Иосиф не замедлит поставить его в епископы. Примирения двух противуокружническпх иерархий состояться по этому не может, тем более, что и противник Иосифа – лжеепископ Иов тоже приготовляется поставить у себя нового епископа на Черниговскую епархию; у него есть уже и человек для этого приготовленный, некий поп Григорий, – поставление совершится в непродолжительном времени.

Кстати, – нам прислал недавно из Вятской губернии один наш корреспондент подлинное, собственной руки, письмо Иосифа к вятским противуокружническим попам его партии. Письмо на большом листе почтовой бумаги, писано почерком бойким и довольно красивым, напоминающим почерк Антония Шутова, и хотя совсем безграмотно, без всякой орфографии (почти каждое слово Иосиф начинает прописной буквой), но складно и толково. Из всего этого видно, что Иосиф не чета Савватию,– из людей ловких и не глупых. Так как письмо это может служить свидетельством и документальным доказательством, к каким вымыслам и лжам прибегают раскольнические архиереи для удержания своих пасомых в расколе и для отвлечения их от собеседований с православными миссионерами, то мы считаем неизлишним привести его здесь вполне. Письмо писано еще в 1886 году, по следующему случаю. Иосиф поставил в попы некоего Самуила Наймушина. Но так как этот Самуил ранее поучился в школе о. протоиерея Кашменского, то и питал сомнения относительно раскола –, он задумал даже вместе с своими прихожанами перейти в церковь, и чтобы приготовить их к этому, начал приглашать православных миссионеров для собеседований о вере с противуокружническими попами, смело рассчитывая, что попы осрамятся на этих беседах и народ увидит несостоятельность раскола. Эти замыслы Наймушина не удались. Потом он перешел к Савватию, который послал его в попы к сибирским раскольникам. Извещенный об этом своими попами Иосиф и пишет им письмо в предостережение и от Наймушина и от православных миссионеров. Вот письмо его, которое на первых строках мы приводим, любопытства ради, с соблюдением орфографии подлинника:

«Честным отцем Александру Антиповичу И стефану Карповичу И лукияну Константиновичу И григорью Анисимовичу И со всеми Вашими Боголюбивыми общества Ми Мир Божий И благословение; И при Сем Проздровляю Вас Сосвятою текущею Пятидесятницею; И уведомляю Вас.

«Письмо ваше я получил и содержание оного видел. Вы пишите, что отец Самойла возмущает святую соборную и апостольскую церковь и простосердечные души христиан. Вы евтому не дивитесь; волку чего больше делать, точио стада Христова распужать. А Самойла покрывает своего внутреннего волка кожею овчею и пред овцами Христова стада показывает себя пастырем. А сам совершенный волк. И он в прошлую Макарьевскую ярманку присоединился к окружникам и в Москве у Савватия взял бумаги на руководство. И по своей бесстыдной наглости взялся у вас распужать стада Христова, как хищный волк. А что он возбуждает великороссийских вас вызывать и производить с вами беседы, это потому, что я получил из Питербурга писмо 26 числа сего месяца, пишут, что в Петербурге от окружников был послан Онисим Швецов п производил четыре беседы с професарами единоверческой церкви, и Швецов признал единоверческую церковь истинною церковию и священство правильным. И после евтих бесед окружники которые присоединяются к единоверческой церкви. Потому и Самойла обязан признавать великороссийских священников за истинных пастырей. Вот он их и возбуждает вас беспокоить. И если может и опять вас будут (беспокоить), то вы требуйте обязательно указ Его Императорского Величества Государя, который издан во время коронации. В указе совершенно отказано старообрядцам производить публичные беседы и за что подвергаются суду, и вы можете вполне от бесед отказаться. А о Самойле я еще раньше писал отцу Лукьяну, чтобы объявить всем священникам, чтобы не имели никакого общения с таким врагом и хищным волком... И затем призывал на всех вас благословение Господне всегда ныне и присно и во веки веком аминь. Смиреный Иосиф епископ Нижегородцкий. Апреля 27 дня 7394 года».

Если росказни о петербургских беседах Швецова «с професарами единоверческой церкви» только курьезны, хотя и придуманы с целью повредить окружникам, то эта распространяемая раскольническим архиереем ложь, что во время коронации издан Высочайший указ, воспрещающий старообрядцам вступать в беседы с православными, достойна внимания. Вот, к каким бессовестным вымыслам прибегают эти раскольнические владыки, чтобы отвлечь старообрядцев от опасных для раскола бесед с православными миссионерами! Как жалки старообрядцы, окормляемые такими пастырями, и как блаженны те из них, которые, уразумев лжу раскола, бросили их водительство! В конце прошлого года мы говорили об одном из таковых, освободившемся из-под власти подобного Иосифу клеветника на церковь – Силуана, именующегося епископом Кавказским, – о Т. И. Касилове. От него мы получили описание его присоединения к церкви, которое считаем неизлишним привести здесь.

«Родился я (пишет Т. И. Касилов) в 1856 году, в посаде Воронке, Черниговской губернии, в то время населенном исключительно раскольниками-беглопоповцами, к числу коих принадлежало тогда и наше семейство. В Воронке беглого попа не было, и меня погружал (крестил) старик, нарочно назначенный исправлять требы для раскольников посада Воронка. На третьем году от моего рождения, отец наш увез семейство в землю войска Донского и поселился сначала на реке Доброй, а потом через несколько лет переехал на реку Чир. Местность эта заселена казаками, раскольниками разных сект: среди этих-то сектантов я и провел свое детство до 10-летнего возраста. Потом в 1866 году отец переехал с нами на жительство в Черноморскую область, где прожили мы до 1868 года, а в этом году уехали в Кубанскую область. Здесь проживали в нескольких станицах; а в 1871 году навсегда поселились в ст. Белореченской. В это время мне было уже 14 лет. Грамоте, читать и писать, я был обучен матерью, и не дурно по старообрядчески; изредка бывал в часовне ст. Ханской, в которой служил поп, поставленный лжеепископом Кавказским Иовом, из казаков ст. Ханской, – он крестил меня вновь и помазал стоим мнимым миром. Родившись и живя до 20-летнего возраста в раскольническом семействе и среди раскольников разных сект, о православной церкви я имел понятие обще-раскольническое, т.-е. считал ее еретическою, а принадлежащих к оной погибшими.

«В 1876 году я поступил на военную службу, в которой прослужил четыре года. В течение этого времени находился 9 месяцев в бригадной учебной команде, где хотя и преподавали (в классе) Закон Божий, но различия между религиями не объяснялось никогда; а так как в настоящее время в войсках существует веротерпимость, то каждый и держался собственного убеждения, – той веры, в какой родился и воспитан. И я воротился со службы раскольником.

«В 1880 году я отчислен в запас армии, прибыл на Кавказ к родителям и через год женился, – взял жену из раскола австрийского лжесвященства: сочетал нас браком тот же раскольнический лжеиерей Пахомий (в ст. Ханской), который и крестил меня. В 1882 году я отошел от родителей и открыл торговлю в ст. Гиагинской, где жил и вел торговлю мой старший брат Ф. И. Касилов. В 1883 году умер Пахомий, и на место его в попы ст. Ханской новый Кавказский лжеепископ Силуан прислал крестьянина Екатеринославской губернии, села Городища, И. Зуева. Этому-то лжепопу несколькими лицами из старообрядцев было подано послание, коим требовалось доказать правоту Австрийского лжесвященства. Зуев передал послание мне, и я выступил в качестве защитника раскола, начал переписку сначала с подателями послания, потом со священником станицы Ханской о. Евгением Соколовым (Подробнее об этом говорится в моей статье, напечатанной в журнал «Братское Слово», за 1889 год т. II, стр. 136–151). Но потом, из защитника раскола волею Божиею я сделался защитником православной церкви и словесно, в беседах с старообрядцами, и печатно в ведомостях и журналах. Наконец 21 ноября сего 1889 года совсем разорвал узы связующие меня с расколом. Вот подробности моего присоединения к православной церкви.

«Томясь душевно своим пребыванием в расколе, я долго был удерживаем от присоединения к церкви мыслью, что нанесу этим удар родителям, которые занимают не последнее место между старообрядцами. В феврале месяце настоящего года я приезжал в Москву, где думал покончить счеты с расколом; но и там не мог победить этой мысли, так что возвратился домой по прежнему раскольником. По возвращении из Москвы еще семь месяцев провел я в тяжких колебаниях; но потом, 13 ноября, в бытность свою в г. Майкопе, зашел к о. протоиерею Евгению Соколову, всегдашнему моему благодетельному собеседнику, и объявил ему о моем намерении оставить раскол. О. Евгений посоветовал мне приехать 21 ноября в Майкоп для совершения присоединения. Возвратившись из Майкопа, я долго не решался объявить родителям о своем окончательном намерении оставить раскол; но наконец 19 ноября, все-таки не решаясь лично объясниться с ними, написал им письмо, в котором ясно изложил причины, побудившие меня выйти из среды старообрядчества, и объявил, что намерен присоединиться к церкви 21 числа. Накануне этого дня пришла ко мне в дом моя мать и мы с ней беседовали весьма много. Она разумеется, не советовала мне оставлять старообрядчество, и даже поносила дерзко православие, обвиняя при этом патриарха Никона; видя же, что нельзя более удержать меня в расколе, даже несколько прослезилась. Я сказал ей: «напрасно вы так беспокоитесь обо мне; я поступаю весьма осмотрительно, по истинному убеждению в правоте греко-российской православной церкви, и буду по присоединении молить Бога, дабы и вас избавил от заблуждения и сподобил быть членами св. соборной апост. церкви». На эти мои слова мать, махнув рукой, сказала: «Бог с тобой! На кого была надежда, и тот оставляет и порочит нас»! А к жене моей обращаясь, сказала: «и в прежние времена было так: жена верная, а муж неверный; ты не унывай». Итак, по словам матери, присоединясь к православной церкви, я оказываюсь «неверным»! О, заблуждение! Господи, просвети сердце моих присных, да познают они истинный путь ко спасению!

«20 ноября, я отправился в Майкоп. По дороге заехал к о. диакону единоверческой церкви ст. Ханской Алексию Ивлеву, и он показал мне записку от о. протоиерея Евгения Соколова, которою тот приглашал о. диакона прибыть на 21-е число в Майкоп для сослужения с ним по случаю моего присоединения. Я весьма был рад такому распоряжению о. протоиерея, – пригласил о. диакона ехать со мною, и мы продолжали путь вдвоем, напутствуемые добрыми пожеланиями и благословением единоверческого священника о. Дометиана Ивлева.

«По приезде в г. Майкоп, мы явились к о. протоиерею за распоряжениями. В это время начали в соборе благовестить к вечерни, и о. протоиерей приказал нам идти в церковь. По окончании вечерни он сам исповедывал меня и приказал, чтобы я, вместе с о. диаконом, исполнил приготовление ко святому причащению. Всенощное бдение мы слушали в новом, еще не оконченном соборе (служат в настоящее время в приделе, ибо главный иконостас не окончен), а чин присоединения моего к церкви о. протоиерей назначил совершить в старом Александро- Невском соборе, в котором он должен был служить литургию.

«По приходе моем в собор я поставлен был в приделе. По совершении проскомидии о. протоиерей вышел в полном облачении, и начал чиноприятие по положенному уставу. Когда потом он ввел меня в собор к аналогию, который стоял пред амвоном, то тысячи глаз обратились на меня, желая посмотреть небывалое в Александро-Невском соборе действие присоединения раскольника к православной церкви. По окончании чина присоединения о. протоиерей взошел на амвон, и обратясь к народу, сказал весьма поучительную речь, в которой изобразил пагубность отделения от православной церкви; в заключение упомянув о присоединившихся на правилах единоверия в соседней с городом станице Ханской раскольниках, он сказал, что в этой станице имеется единоверческий причт и временная церковь, находящаяся в наемном доме, что епархиальное начальство разрешило постройку дома, в котором впредь, до устроения настоящей церкви, должна находиться временная единоверческая церковь, и обратился к народу с следующими словами: «Православные прихожане храма сего! принесите вы вашу лепту на построение единоверческой церкви, в которой, быть может, Бог благоволит не одному из наших заблудших братий присоединиться к общей матери нашей святой православной кафолической восточной церкви! Помните: аще кто и единого возвратит от пути заблуждения, много покроет грехов своих». После такой умилительной речи о. протоиерея, прихожане Александро-Невского собора пожертвовали на имеющую строиться единоверческую церковь в станице Ханской более 15 руб. сер., и я был очень утешен, что виною этого доброго дела было мое присоединение к святой церкви. Праздник 21 ноября, Введение во храм Пресвятой Богородицы, будет для меня памятен навсегда.

«Итак остается только мне благодарить Господа Бога, даровавшего мне силы побороть раскольническое заблуждение. Ибо, родившись и воспитавшись в среде раскола, трудно оставить то, с чем сжился и что обратилось в привычку, и потребна для сего особенная помощь благодати Божией.

«И потому от всего сердца моего благодарю Господа Создателя моего, что не оставил меня своею милостию и возвратил от пути заблуждения к познанию истины. Еще же молю Его, да вразумит и моих собратий старообрядцев и особенно присных – познать созданную Им святую соборную и апостольскую церковь».