Раздел 4: Русская Духовная Миссия в Иерусалиме при архимандрите Антонине (Капустине) 1865–1894

Константинополь 18/31 мая 1865 г.

Копия

По собранным мною сведениям от здешнего временного наместника Патриарха Иерусалимского, а также от нескольких русских поклонников, возвратившихся на этих днях из Иерусалима, оказывается, что Патриарх и не думал налагать запрещения на архимандрита Леонида, а, считая себя оскорбленным действиями начальника нашей Духовной Миссии, не дозволил только ему участвовать в богослужении на святых местах, непосредственно зависящих от Патриарха. По существующему обычаю, никто из русских духовных лиц никогда не служит на святых местах, не испросив предварительно и каждый раз особо благословения Патриаршего. Иначе, впрочем, и быть не может по церковному чину. Архимандрит пригласил уже некоторых духовных лиц взамен уволенных Святейшим Синодом членов Миссии и совершает богослужение беспрепятственно в церкви Русского приюта²²².

Считаю долгом доверительно сообщить Вашему Превосходительству, что сведения, полученные мною от соотечественников наших об архимандрите Леониде, крайне неутешительны. Обвиняют его в ненасытном явном корыстолюбии, грубости, непомерной вспыльчивости и заносчивости, беспокойном стремлении во все вмешиваться и забрать все и всех в свои руки, в обидном, недостойном монашеского звания обращении с подчиненными, с поклонниками, с членами консульства и с самим консулом. Основательный повод заставляет подозревать архимандрита в неправильной раздаче денег, пожертвованных государынею императрицею и доставленных в Иерусалим г. Дохтуровым²²³. Чиновник же здешней почтовой конторы Николаевский, возвратившийся также из Иерусалима, утверждает, что начальник Миссии требует с лиц, которым выдает жалованье или пособия, расписки, не выдавая полностью следуемых им денег.

Сверх того, оказывается, что раздражение Патриарха против архимандрита Леонида объясняется как поведением его в отношении к преосвященному Мелетию, всему местному духовенству и к самому Патриарху, так и не скрываемою начальником нашей Духовной Миссии необузданной ненавистью ко всем грекам без исключения, и в особенности к духовенству. Ненависть эта проявляется при всяком возможном случае в самых страстных, неприличных выражениях. На замечания касательно необходимости не оглашать без причины подобной враждебности архимандрит отзывался, по словам некоторых соотечественников наших, что он действует по воле правительства на основании данных ему инструкций. Состоящий при архимандрите драгоманом Саруф деятельно занимается возбуждением арабского населения против греческого духовенства. О. Леонид поддерживает его в этом направлении и старается вытеснить доктора Мазараки²²⁴ из Русского госпиталя, преимущественно для того, чтобы определить туда медиком Саруфа и завладеть госпиталем.

Русские путешественники отдают полную справедливость консулу нашему и признают, что он, несмотря на выходки о. Леонида, продолжает оказывать ему подобающее наружное почтение и удовлетворяет внешними отношениями своими к Духовной нашей Миссии самым придирчивым требованиям. Не допуская никакого лицеприятия и не стараясь оправдать консула нашего, который мог бы, может быть, более искусными действиями предупредить подобный соблазн, я считаю, однако, себя обязанным повторить Вашему Превосходительству мое глубокое убеждение, что дальнейшее пребывание о. Леонида в Иерусалиме не может быть терпимо и не соответствовало бы ни политическим, ни нравственным интересам нашим, ни достоинству Православной Церкви, ни чести русской, ни нашему доброму имени на Востоке. Чем скорее прекратится безобразное положение, в котором находится Русская Миссия в Иерусалиме, тем лучше. Если, паче чаяния, Св. Синод замедлит вызвать о. Леонида, то не разрешено ли мне будет по телеграфу пригласить от имени Св. Синода о. архимандрита Антонина отправиться в Иерусалим для приведения в некоторый порядок Духовную Миссию нашу, для укрощения порывов о. Леонида и для личных переговоров с Патриархом, от которого я получил вчера новое письмо с сетованием на поведение начальника нашей Духовной Миссии. Его Блаженство предполагает остаться в Иерусалиме до конца июня.

Бывшие подчиненные о. Леонида отказываются возвратиться в Россию до получения ответа преосвященного <архиепископа> Херсонского на письма, с которыми они обратились к своему нынешнему начальнику, прося отпуска ко св<ятым> местам. Остается одно – приказать консулу выслать непослушных монахов с кавасами силою. Хотя должно предвидеть, что это произведет значительное впечатление между местным духовенством православным и иноверным, но я решусь привести это в исполнение, как только Вашему Превосходительству угодно будет известить меня, что Св. Синод разрешает принять, в случае крайности, подобную меру. Всего приличнее было бы сделать такое распоряжение одновременно с отъездом в Иерусалим архимандрита Антонина, которому, может быть, удастся уговорить бывших членов Духовной Миссии нашей исполнить беспрекословно и добровольно распоряжение Св. Синода, отправившись в Одессу. Архимандрит Антонин находится ныне в Солуни, куда он отправился на несколько дней. Я немедленно вызову его, если получу по телеграфу ожидаемое приказание.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 255–257 об.

С.-Петербург 9 июня 1865 г.

Копия

По указу Его Императорского Величества Св<ятейший> Прав<ительствующий> Синод

ПРИКАЗАЛИ: Предоставить г. синодальному обер-прокурору уведомить г. товарища министра иностранных дел, что Св. Синод разделяет предположение посланника нашего в Константинополе касательно немедленного командирования в Иерусалим архимандрита Антонина, как для изъясненных г. посланником целей, так и вообще для разъяснения обстоятельств возникшего в тамошней Духовной Миссии дела, и вместе с тем, находит полезным на время пребывания архимандрита Антонина в Иерусалиме вызвать в Константинополь начальника Иерусалимской Миссии архимандрита Леонида.

Пропущен к исполнению. 23 июня 1865 г.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 258.

Москва 9 июня 1865 г.

Копия

Письмо от 18-го дня мая²²⁵ дает несколько новый вид делу Иерусалимской Духовной Миссии, но неясный, и, по моему мнению, не довольно убеждающий.

Грамата Блаженнейшего Патриарха <Кирилла II> не имелась в виду; но, мне кажется, в ней сказано более, нежели только то, что он не дозволяет архимандриту Леониду служить на святых местах. И если только то, – для чего было и говорить сие? Русское духовенство и без сих слов никогда не ходит служить в иерусалимский храм без позволения Патриарха или его наместника. Следственно слово Патриарха означает прещение и наказание.

Впрочем, если архимандрит служит, то или он не был запрещен Патриархом, или запрещение смягчено и ограничено.

Сведения об архимандрите Леониде неутешительны; но не происходят ли они из одного источника – из усиленных неблагонамеренных разглашений возмутившихся монахов, разглашений так же несправедливых, как их письменные доносы, сами себя обличающие?

Чтобы архимандрит неверен был в употреблении вверенных ему денег, это невероятно.

Раздражение Патриарха происходит, без сомнения, частию от внушения, частию от выкраденных у архимандрита секретных донесений, касающихся Иерусалимской Иерархии, и следственно немного доказывает против архимандрита.

Если не решиться верить невероятному, то надобно усомниться в верности показаний, что архимандрит на совет не обнаруживать враждебности отвечал, что он действует на основании инструкции, и что Саруф деятельно занимается возбуждением арабского населения против греческого духовенства. Какую в сем цель и какую надежду может иметь Саруф, сам будучи араб?

Если послан будет в Иерусалим архимандрит Антонин, то с каким поручением? Если в качестве посредника и примирителя, то можно ли ожидать успеха? Действуя скромно и мирно, решится ли он притом сказать некоторые твердые слова Патриарху, чтобы разрешить его предубеждения против архимандрита Леонида, и консулу, чтобы изъяснить ему неправильность принятия доносов и вредных от сего последствий? Будет ли иметь довольно силы, чтобы одолеть непокорность возмутившихся монахов? Трудно решиться утверждать сие.

Надежнее определить архимандрита Антонина – на время – начальником Миссии, а Леонида, на то же время, перевесть на его место. В сем случае жребий Леонида не будет отягощен; неудовольствия Патриарха и консула лишатся пищи, Антонину надобно будет только принять Миссию и управлять ею, извлекши из несчастного опыта предшественника правила осторожности.

Монахам же доносчикам нужно объявить, что, прежде увольнения их в путешествие²²⁶, они должны явиться или в Синод или к первенствующему члену его для объяснения по их доносам, для чего и отправить²²⁷ их немедленно, при содействии консульства.

Печ. по: Хитрово В.Н. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Ч. III. Архимандрит Леонид. Приложение 12 // Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. H. VII. № 511. Листы в рукописи не нумерованы. – Опубликовано (с рядом неточностей): Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 348–349.

С.-Петербург 16 июля 1865 г.

Копия

Святейший Правительствующий Синод по поводу происходившей между оным и Министерством иностранных дел переписке о неустройствах, возникших в Иерусалимской Духовной Миссии нашей, признавая благопотребным отправить настоятеля посольской церкви нашей в Константинополе архимандрита Антонина в Иерусалим, на время же пребывания его там начальника Иерусалимской Духовной Миссии архимандрита Леонида вызвать в Константинополь, – предписывает Вашему Высокопреподобию: 1) по получении сего указа немедленно отправиться к месту назначения в качестве временно заведующего делами Иерусалимской Духовной Миссии; 2) по прибытии в Иерусалим, приняв от архимандрита Леонида в возможно непродолжительное время дела, имущество и суммы Миссии, заняться, по ближайшему указанию г-на посланника, приведением в должный порядок всего того, что окажется нужным к благоустройству Миссии; 3) в отправлении обязанностей, возлагаемых на начальника Миссии, равно и в сношениях с местным консулом и греческим духовенством руководствоваться инструкциею, данною от Святейшего Синода начальнику Миссии архимандриту Леониду; 4) в делах, кои будут подлежать неотложному сведению или потребуют немедленного распоряжения Святейшего Синода, входить в оный непосредственно рапортами или относиться к г-ну синодальному обер-прокурору; 5) собрать на месте возможно обстоятельные и достоверные сведения о происшедших в Миссии неустройствах, каковые сведения, с беспристрастным мнением, представить в Святейший Синод; 6) расходы, необходимые на проезд Ваш в Иерусалим и обратно, употребить из свободных сумм Иерусалимской Миссии, с представлением о количестве таковых издержек также Святейшему Синоду.

Печ. по: Хитрово В.Н. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Ч. III. Архимандрит Леонид. Приложение 7 // Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. H. VII. № 511. Листы в рукописи не нумерованы.

Константинополь 20 июля /1 августа 1865 г.

Копия

По телеграмме Вашей остановил я синодальное послание Иерусалимскому Патриарху. Почему такие перемены и недоразумения? Впрочем, я очень рад, если это письмо заменят новым, более удачным и согласным с обстоятельствами.

Антонин сильно трусит ехать в Иерусалим. Я ему в первый раз сказал о мысли моей, когда получил телеграмму Толстого²²⁹, из которой заключаю, что Леонид будет вскоре отозван, а Антонин пошлется в Иерусалим. Архимандрит Леонид пишет беспрестанно из Иерусалима, изъявляя желание жить со всеми в мире, прося открытого письма от меня для примирения с Карцевым и проч. Когда прочтешь его письма, исполненные христианского чувства, смирения и проч., то невольно приходишь в недоумение касательно его душевных качеств и характера. Не верится, чтобы человек, толкующий все о чести, честности, правде и т. п., мог бы быть корыстолюбивым до такой степени, как о нем рассказывали. Леонид утверждает, что прошедшее послужило ему хорошим уроком и что, если ему суждено остаться в Иерусалиме, он никогда ссориться ни с кем не будет. Странный человек! Почему же он этого не говорил раньше? Верно, почуял беду.

Карцев приехал сюда третьего дня для личных объяснений по делу Леонида. Он в отчаянии от содержания ответа Синода Патриарху, говоря, что последний обидится и рассердится. Я утешил его надеждою, что письмо не достигнет, вероятно, назначения прежде получения в Иерусалиме распоряжения об отзыве Леонида. Про архимандрита рассказывает баснословные вещи. Удивляться надо, как могли выбрать подобного индивидуума. Карцев утверждает, что Леонид и Саруф, если бы и ужились с консульством, то не могут оставаться в Иерусалиме по отношениям к местному духовенству и потому что заплеваны всеми, а в особенности нашими поклонниками.

Так как Св. Синод замешкался решением командировки Антонина и участи Леонида, то придется первого задержать здесь до 30 августа²³⁰. Иначе праздник придется справлять без архимандрита, без диакона, с одним Гавриилом, которого дергают по всем направлениям. Необходимо, чтобы разъяснить, что именно следует мне объявить Леониду, когда он прибудет в Константинополь. Антонин не согласится совсем перебраться в Иерусалим. Следует обе Миссии ему подчинить²³¹. В ожидании решения, в каком положении находиться будет о. Леонид в Константинополе?

Теперь такая сильная холера, что человека болезненного, как Антонина, грешно отправлять в дальний путь. Притом везде учреждены продолжительные карантины и, по глупости Турции, один и тот же пароход заставляют выдерживать карантин во всех портах, куда он заходит. Прежде чем доберется Антонин до Яффы, может быть, более месяца в пути пройдет. Надо надеяться, что холера спадет вскоре.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 261–262.

Константинополь 12 августа 1865 г.

Публикация

Ваше Высокопреосвященство, высокопреосвященнйший владыко, милостивейший архипастырь и отец!

Получивши указ из Святейшего Правительствующего Синода о временной командировке моей в Иерусалим для принятия от отца архимандрита Леонида дел, имущества и денежных сумм тамошней Духовной Миссии нашей и для приведения ее в благоустроенный порядок, я спешу изъявить пред Вашим Высокопреосвященством свою глубокую признательность за доверенность, которою почтил меня Святейший Синод. Ожидаю возобновления рейсов нашего Общества Пароходства по сирийской линии, остановленных на время по случаю холеры, чтобы отправиться к месту своего временного назначения.

Бывший иеродиакон здешней посольской церкви, отец Акакий²³³, отправился отсюда для следования в Санкт-Петербург 30-го числа истекшего месяца на русском пароходе марсельской линии. По поводу открывшейся с выбытием его при церкви нашей иеродиаконской вакансии господин посланник здешний, согласно с моим желанием и в уважение добрых сторонних рекомендаций, входит в настоящее время в Министерство иностранных дел представлением о переводе к нашей церкви из Афин одного из монашествующих певчих тамошней российской посольской церкви. При сем, долгом себе поставляю объявить Вашему Высокопреосвященству, что при афинской церкви находятся двое монашествующих певчих: Виссарион²³⁴ и Мартирий²³⁵. Оба они удержаны были мною в Афинах в то время, как возвращались в Россию с Афона, избегая смуты тамошнего жительства по обстоятельствам бывшей тогда войны²³⁶. Я видел в них людей весьма добрых, тихих, целомудренных, почтенных, с истинным монашеским настроением, вследствие чего и утруждал тогда Святейший Синод просьбою о их определении на певческие места к афинской посольской церкви, в чем и не было мне отказано. Выбор оказался вполне удачным. Добрые иноки безукоризненно, усердно и с честию несут свою должность.

Зная их коротко и постоянно с лучшей стороны, я решился рекомендовать их теперь отеческой благосклонности Вашего Высокопреосвященства, смиреннейше прося Вас не отказать мне в утешении иметь одного из них при себе, а другого вблизи себя, им же – в награде за усердную, и уже не маловременную, терпеливую службу Церкви Божией. Определивши которого-нибудь из них (по выбору Вашего Высокопреосвященства) к здешней церкви иеродиаконом, другого покорнейше прошу назначить иеродиаконом же к нашей иерусалимской церкви, где также есть вакансия. Их афонский постриг да будет покрыт благоснисходительностью Святейшего Синода и утвержден его благословением – в уважение их 9-летней службы на штатных местах при одной из посольских церквей наших. Обстоятельство подобного рода не будет обращено в повод другим афонским постриженцам искать себе таких же прав пред Святейшим Синодом, потому что случай, бывший с отцами Мартирием и Виссарионом, можно считать неповторимым. Если Святейший Синод соблаговолит внять ходатайству господина посланника и моему, обоих монахов можно будет во избежание излишних хлопот рукоположить здесь.

По случаю продолжавшейся в городе эпидемии, Его Высокопреосвященство Патриарх Софроний²³⁷ большею частию жил на острове Халки (в заведении Богословской школы), и синодальных заседаний не происходило: оттого и относительно болгарского вопроса²³⁸ в последние месяцы не сделано ничего.

Испрашивая себе и своей церкви архипастырского и отеческого благословения Вашего, с глубочайшим почтением и сыновнею преданностию честь имею быть и проч.

ОР РНБ, ф. 573, д. AII/75, л. 136–139 об. Печ. по: «У монаха везде своя родина и свой дом». Письма архимандрита Антонина (Капустина) со Святой Земли / Вступ. статья, публ. и примеч. Т.А. Богдановой // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. 2012. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 143–145.

Москва 6 сентября 1865 г.

Копия

При отношении Вашего Сиятельства, от 26 августа, № 4344, сообщено мне, в списке, отношение г. посланника в Константинополе, из которого видно, что он убедил консула в Иерусалиме примирить Блаженнейшего Патриарха с архимандритом Леонидом и что он желает ускорительного извещения об окончательном назначении архимандрита Леонида.

Если примирение может сбыться, то оно должно совершиться еще во время пребывания архимандрита в Иерусалиме; ибо иначе оно не имело бы значения и не произвело бы желаемого впечатления. Посему надлежало бы не очень спешить отбытием архимандрита Леонида из Иерусалима.

Что касается до окончательного решения об архимандрите Леониде: для сего небесполезно было бы знать, взяты ли от Иоанна и Арсения показания, как предположено в отношении моем от 26 прошедшего июля, и что по ним открылось.

Далее, с вопросом об отозвании архимандрита Леонида связан вопрос о назначении на его место. Думаю, может быть для сего употреблен архимандрит Ювеналий, находящийся ныне в Курской епархии. Он был в Иерусалиме иеромонахом в составе Миссии преосвященного Кирилла и более Леонида способен употребить в обращении с людьми осмотрительность и осторожность, где они особенно нужны.

4–6 сентября, 1865 г.

Печ. по: Хитрово В.Н. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Ч. III. Архимандрит Леонид. Приложение 14 // Библиотека ИППО. Шифр: И.П.П.О. H. VII. № 511. Листы в рукописи не нумерованы. Опубликовано: Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 350–351.

Иерусалим 18 октября 1865 г.

Подлинник

Во исполнение возложенного на меня Святейшим Правительствующим Синодом поручения собрать в Иерусалиме сведения о происшедших в здешней Духовной Миссии нашей неустройствах, представить оные с беспристрастным мнением Святейшему Синоду и заняться здесь приведением в порядок всего, что окажется нужным к благоустройству Миссии, я честь имею почтительнейше донести Святейшему Синоду прежде всего, что церковь Миссии, ее имущество, ее богослужение, ее наличный причт найдены мною в надлежащем порядке, так что вперед остается только поддерживать то, что уже заведено при ней и получило определенный вид и ход.

Затем, обращаясь к происшедшим в Миссии неустройствам, я вижу себя в необходимости признаться, что не в состоянии изложить их исторически. Взаимные обвинения расшедшихся сторон так мелки, неопределенны, голословны, бессвязны и страстны, что отнимают надежду проследить дело, как оно было. По отзыву одной стороны, архимандрит Леонид уже ехал сюда с тем, чтобы отмстить кому считал нужным, если не за лицо, то за официальное положение своего предместника. По словам противоположной стороны, возвращавшийся из С.-Петербурга г. Карцев нес оттуда с собою прямые инструкции (неписанные, конечно) уничтожить окончательно значение начальника Миссии и превратить ее в причт своей консульской церкви. Начало распри, таким образом, возводится к некоторого рода принципу, а не к тому или другому по временам возникавшему неприятному случаю, чем еще более спутывается руководительная нить исследования.

Несмотря, однако же, на сложный и темный характер сказанных неустройств, можно рассматривать их с 4-х отдельных сторон, соответственно отношениям начальника Миссии к 4-м отдельным кругам, соприкасавшимся с его официальною деятельностию.

I. Отношения к членам Миссии.

В неудовольствиях, возникших между начальником Миссии и его подчиненными, всего более можно усматривать личные причины, и именно – с одной стороны, беспокойно-настойчивый характер о. архимандрита Леонида, который (характер) при удаленном и уединенном положении начальника может иметь даже благие вообще для службы последствия, но при ежедневных и неизбежно близких сношениях с подручными, без всяких других поводов к ссоре может надоесть им и обратиться в источник ее, а с другой, преждевременно раскрывшееся духовное честолюбие членов Миссии и преимущественно иеромонаха Иоанна, которому отказ в духовничестве, сделанный его начальником единственно во внимание к его молодости, по-видимому, показался весьма чувствительным. Как на обстоятельство, помогавшее разладу, можно указать еще на простоту обращения о. архимандрита Леонида с своими, доходившую иногда до грубости, и на тонкую хитрость и сутяжнические наклонности иеродиакона Арсения, который в ведении интриги видел доказательство своих дипломатических способностей и неутомимо подкапывался под своего воображаемого антагониста, пользуясь всякою его административною оплошностию. Затем, если в иеромонахе Иоанне не могло быть иного честолюбия, кроме духовного, то иеродиакон Арсений, можно не сомневаться, с трудом переносил распоряжения и наставления человека, не получившего высшего духовного образования. Наконец, нельзя умолчать еще об одном источнике неудовольствий подчиненных против своего начальника, свидетельствуемом, к удивлению, всеми здесь единогласно, а именно – непомерном будто бы пристрастии о. архимандрита к деньгам, разрешавшимся обыкновенно разными прижимками сослуживцев при расчете жалования, от которых не избавлялись самые приближенные к нему лица. Центром и опорой недовольных был иеродиакон Арсений. К нему, по личному озлоблению, пристал иеромонах Иоанн. Третий член Миссии, иеромонах Гедеон, судя по всем данным, был увлечен товарищами без определенной причины к неудовольствию на своего начальника.

Но личные отношения, сталкивающие людей нередко вопреки их пользам, убеждениям и прямым намерениям, не имеют силы там, где учреждения предусмотрительно направлены к подавлению возможных беспорядков. Не вполне таким представляется положение нашей Иерусалимской Миссии. Не говоря уже о том, что вообще имя Миссии придается учреждению более по идее, нежели по существу дела, оказывается, что название членов Миссии, невинное само по себе, служило в прискорбном раздоре поводом к напрасной самомнительности людей, титулуемых им, и возбуждало их к строптивости перед распоряжениями начальника, тоже – члена. Затем, несоразмерно большой оклад жалованья в 500 руб. также, по моему мнению, содействовал немало наклонности людей смотреть на себя свысока. Если присовокупить к сему миссионерские золотые кресты, украшающие собою не окрепших духом иноков, другой миссии не имеющих и не знающих, кроме отправления богослужения, и между тем именующих себя миссионерами, то можно будет не удивляться тому, что мнимые члены мнимой миссии не усомнились раз официально объявить своему начальнику, что они отказываются служить с ним.

Замечают здесь, что пропагандические монастыри латинские в Сирии и Палестине обыкновенно состоят из одного важного (почти всегда ученого и ловкого) лица – настоятеля и братии – самого малого веса и образования, но необыкновенного трудолюбия и примерного послушания. Можно бы и нам следовать примеру упредивших нас на поприще миссионерском заведений. Чтобы удерживать за Миссией нашей данное ей на страх врагам имя, по смиренному мнению моему, довольно ей одного начальника-миссионера – в том смысле, что он способен, и при случае может, дать отпор соперничествующим здесь с нами истинным миссиям неправославия. Затем, членов Миссии может не быть, вместе с ними – и крестов миссионерских. Взамен того, под призрачным именем Миссии может легко образоваться и существовать истинный монастырь с настоятелем и братиями, украшаемыми, вместо ослепляющих отличий, тихим и смиренным служением поклонникам и в настоятеле своем по возможности видящими не начальника, а «отца» или «старца» – по доброму и почтенному обычаю греков, которые, даже миряне, нередко любят и ставят себе в честь указывать на своих «геронд».

II. Отношения к консульству.

В 1857 г., бывши в Иерусалиме²⁴⁰, я, вместе со многими другими, находил, что положение бывшей там до войны Русской Миссии не представляло в себе надлежащих ручательств ее спокойствия и ожидаемого от нее благотворного действия на край. Оттого, по возвращении в Афины, я говорил и писал, кому мог²⁴¹, о том, чтобы в Иерусалиме учреждено было независимое от бейрутского русское консульство – в помощь Миссии при ее сношениях с местными властями и при ее служении поклонникам. Нам точно нужен был свой флаг в Иерусалиме, который бы прикрывал и защищал здесь стольких беспомощных пришельцев-соотчичей от всяких непредвиденных случайностей, так легко возникающих в беспокойном крае. И желанный флаг явился. Но вместе с ним явилась и новая власть, поставленная об руку с начальством Миссии. Вначале наш иерусалимский консул действительно имел как бы одно только указанное выше значение и со всем подведомым ему кругом прав, действий и сношений примыкал к Миссии, как часть к целому, служа ей, главным образом, в качестве посредника, почти что драгомана.

При Миссии 2-го периода (пр<еосвященный> Кирилл), по сановной важности начальника ее, могло несколько времени держаться такое, как бы подчиненное, отношение консула к начальнику Миссии. Но и тогда уже заявляемы были многократные попытки консула стать действительно тем, что он был по своему имени и по своему значению в кругу консулов других наций, то есть высшим и, следовательно, единственно властным представителем своего правительства в чужом крае.

При Миссии 3 периода (о.Леонид) о подчиненном значении консула уже не могло быть и речи. Но также не следовало бы идти речи и о подчиненном положении начальника Миссии. Между тем, если не официально, то, тем не менее, действительно подчиненность сия явилась сама собою вследствие особых обстоятельств. Современно с учреждением консульства стали устрояться в Иерусалиме и русские поклоннические приюты – обширные заведения, требующие сложного и нарочно приспособленного управления. По соображениям правительства оказалось, что такого рода управление удобнее оставить в руках консула, нежели начальника Миссии. Мера необходимости, без сомнения, и потому – и самая лучшая. Однако ж, последствием ее было то, что в круг консульского ведения поступила и вся Миссия с ее начальником, так как дом Миссии составляет одну только часть (пятую) так называемых общим именем «Построек»²⁴².

С передачею в хозяйство консульства всех русских заведений в Иерусалиме Миссия, дотоле считавшаяся если не собственницею, то распорядительницею всего, что было наше здесь, вдруг увидела себя без собственности, без прав, без власти, без силы, даже без совещательного голоса в устройстве наших дел палестинских. Такой переворот во взаимных отношениях двух ведомств естественным образом должен был возбуждать, с одной стороны, жаление об утраченном значении, с другой, – некоторую долю надмения им. Отсюда взаимная холодность двух властей.

Затем ежедневный опыт показал, что решительной черты, определяющей круг действий консульства и Миссии, несмотря на все инструкции, не проведено и что возможны столкновения в правах той и другой стороны и все прискорбные последствия двух равнодушных, но несогласных распоряжений.

Наконец, так как среда, в которой суждено действовать обоим ведомствам, состоит главным образом из поклонников, которые, по существенному характеру своего временного звания, склоняются более к духовной стороне, а своим материальным положением здесь поставляются в прямую зависимость от светской, то междоусобие первых легко распространяется и на массу поклонников, преимущественно же тех, которые избрали себе Иерусалим местом постоянного жительства. Отсюда интриги, тем удобнее возникающие и размножающиеся, что ограниченность и пустота жизни скученного и отставшего от прямого дела здешнего общества русского находят в них себе пищу и усладу.

К самому большому сожалению, поприще, на котором возможны столкновения двух ведомств, не ограничивается стенами Русских Заведений, а простирается до других стен – Иерусалимской Патриархии, с которою, при всяком случае, легко устанавливаются с той и другой стороны особые сношения, при разладе сносящихся ни к чему столько не ведущие, как к укоренению и развитию интриги; ибо легко понять, что ни Миссия с своею церковию и своим богослужением, ни консульство со своими приютами не составляют предмета, особенно радующего Патриархию, и всякое замешательство в них, как в чужом лагере, естественным образом должно быть приятно ей, отстаивающей, прежде всего и паче всего, свое как от врагов, так равно и от друзей.

Итак, самая необходимость совместного существования консульства и Миссии, ни подчиненных друг другу, ни независимых друг от друга, по мнению моему, содержит в себе уже достаточный зародыш всевозможных столкновений двух властей.

В самом деле, если консул пишет (1859) к начальнику Миссии: «Не все же консулу спрашиваться: есть у него маленький кружок и самостоятельных действий», или начальник Миссии укоряет (1865) свой причт в том, что он из консула делает себе начальника, то кто виноват в том? Никто, кроме самого положения вещей, наталкивающего людей друг на друга.

Что же делать? Попытаться распорядительную власть Миссии вывести из Иерусалима и перенести, напр<имер>, в Константинополь, где находится власть, распоряжающаяся консульством, чтобы так<им> обр<азом>, с одной стороны, снисходя к законному любочестию начальника Миссии, изъять его из неестественной зависимости от консула, поставляя в прямые сношения с посланником нашим при В<ысокой> Порте, а с другой, возвращая консулу законное значение главного лица в своем месте, избавить его от подавляющего веса «начальника» не подлежащего ему ведомства, короче: сделать, чтобы начальник Миссии имел свое пребывание наибольшею частию в Константинополе, состоя в то же время при тамошнем посольстве нашем, и управлял оттуда Иерусалимскою Миссиею чрез своего наместника, подобно в некотором смысле тому, как посланник наш в Константинополе заведовает делами поклонников наших в Иерусалиме чрез консула.

Что же касается личных напряженных отношений о. архимандрита Леонида к г. Карцеву, имевших такие прискорбные последствия, то в источнике своем они так мелки, а в проявлениях так сложны и запутанны, что за лучшее можно счесть предать их забвению, уклонившись от решительного обвинения той или другой стороны, тем более что, и не прибегая к подобному как бы судопроизводству, открывается возможность восстановить вожделенный мир между двумя ведомствами.

О. архимандрит имел похвальную ревность о нравственности, добром имени и интересе бывающих и проживающих здесь русских. Г. консул не менее того заботился о их спокойствии, довольстве и безопасности, а более всего о мире. О. архимандрит печалился о чести, достоинстве и истинных пользах Патриархии, не менее того и г. консул оказывал и ежедневно оказывает Патриархии добрых услуг своею ласково- стию, почтительностию и отличным вниманием, так что, отдавая дань справедливой хвале одному, не имеем в то же время причины поносить другого.

Разумеется, политический круг зрения консула был обширнее, чем духовно-служебный начальника Миссии, отчего и взгляд их на одни и те же предметы, естественно, не мог быть совершенно тот же. Кроме различия во взглядах, надобно предположить и характерное несходство людей, призванных помогать друг другу и в большей части случаев сочувствовать. О. архимандрит казался тяжелым, резким, подозрительным, бестактным и чуть не юродивым г. консулу, а сей, в свою очередь, представлялся первому недостаточно солидным, искренним и доброжелательным. В подобных обстоятельствах самое верное средство поправить дело есть развести людей.

III. Отношения к Патриархии.

Хотя и сказано (1857) в одной инструкции начальнику Миссии нашей в Иерусалиме, что «иерусалимскому православному духовенству уже поставлена на вид вся польза для Православия от пребывания в святых местах постоянной Духовной Миссии»²⁴³, но несомненно, что и <не> поставленное на вид, но прописанное в той же инструкции ему также известно, а именно – что мы считаем «греческое духовенство не совсем чуждым себялюбивых побуждений» и что потому его «необходимо поверять». Мы не пришли и не могли прийти в Иерусалим с полным искренним словом к Иерусалимской Патриархии. Между нашим делом и ее заматеревшими понятиями до сих пор остается пробел, на котором она может мысленно читать что ей угодно. Что, на взгляд греческий, мы, со всеми заведениями своими, лишние в Иерусалиме, в сем нельзя усомниться ни на минуту. Оттого в вопросе об отношении нашей Миссии здесь к Патриархии весьма трудно указать то положение, занимая которое она могла бы удовлетворять и своему долгу, и видам местной церковной власти. Даже если бы, по духу инструкций, круг действий Миссии ограничивался исключительно служением духовным нуждам поклонников, и тогда была бы возможность неприятных столкновений между Миссией и Патриархией, так как и последняя заявляет ту же самую готовность служить духовно, как и первая, тем же самым лицам – если и не с равным успехом, то с равномерным усердием. Миссия может смотреть на свое служение только как на дело долга и много – чести, а Патриархия, кроме того, и как на дело интереса²⁴⁴, который способен видеть соперничество и даже обиду себе во всем, что идет одною с ним дорогою.

Но цель и задача Миссии не ограничивается, конечно, одним исправлением треб поклоннических и служением (в своей ли церкви или на св<ятых> местах). Между прочим, как видно, ее дело и «поверять показания греков». Так<им> обр<азом>, при несколько более деятельном, или даже только – прямом и искреннем, характере действия ее она как бы неизбежно должна входить в разлад с Патриархией.

Один блестящий вид нашего богослужения здесь, даже один строгий порядок церковный у нас, естественно, должен казаться уже неприятным Патриархии, поставляемой им как бы в тень и в невыгодное сличение с нами. Что же сказать о возможных попытках с нашей стороны «учить греков церковному порядку», как это рекомендовано было начальнику Миссии 1-го периода (о. Порфирию)? Оттого не поладить нам здесь с Патриархией и легко, и не должно казаться непростительною виною.

Обращаясь к поведению о. арх<имандрита> Леонида перед Патриархиею, можно ставить ему в вину только прямое и гласное выражение им своего убеждения о злоупотреблениях греческого духовенства, и, в частности, преосвященного митрополита Петрского Мелетия, – злоупотреблениях, казавшихся ему и действительно существующими, и весьма важными, и требующими исправительных мер с нашей стороны.

Преосв<ященный> Мелетий прямо говорил мне, что о. архимандрит поставил себе задачею «исправить его пороки и преимущественно корыстолюбие, сам будучи бесстрастен и бестелесен», но он присовокупил к тому, что «исправлять можно было тихонько, по-братски, не смеясь пред поклонниками над его титлом: “святый Петрский” и не отвращая их от него как от духовника, в то время как, по местным обычаям, архиереи– то и суть прямые здесь духовники народа». Согласно с этим, Е<го> Б<лаженство> Патриарх Кирилл говорил мне, что «г. Леонид отсоветовал поклонникам жертвовать кто что может в пользу св<ятых> мест», и выражал сомнение при этом, что «вы, пославшая его церковная власть России, была тех же самых мыслей». Из сего открывается, что вмешательство о. арх<имандрита> Леонида между поклонниками и Патриархией было первою и главною причиною неудовольствий последней на первого.

Очень может быть, что и предшествовавшая (1858) размолвка о. Леонида с преосвященным Кириллом Мелитопольским и вследствие ее невыгодная рекомендация о нем последнего перед Патриархом способствовали неблагорасположенности к новому начальнику Миссии членов Иерусалимской Патриархии. По крайней мере, мне памятно, что в октябре 1863 г.²⁴⁵, когда уже известно стало в Константинополе о назначении о. Леонида начальником Иерусалимской Миссии, Его Блаженство отозвался при мне, что от сего «добра не будет». О тогдашнем отзыве своем, как некоторого рода пророчестве, он напомнил мне теперь здесь, когда я в первый раз представлялся ему 11 сентября.

Впрочем, при разговорах с разными лицами, принадлежащими к Патриархии, хотя ни в ком мне не случалось встретить сочувствия к о. архимандриту, все, однако же, отзывались с искренним уважением о его жизни, истинно иноческой (с равною похвалою, большею частию, отзываясь и об иеромонахе Иоанне), и вообще склонялись на сторону той фантастической мысли, что тут сторонняя мирская рука злобно посеяла раздор сперва между своими, а потом и между чужими духовными лицами, чтобы ослабить и ту, и другую сторону. и выставить впереди себя.

Судя по словам о. архимандрита Леонида, о. Валерга²⁴⁶ гласно предсказывал, что мирская сторона добьется осуждения духовной в возникшей у русских распре. Совпадение подобных суждений в двух противоположных религиозных станах достойно замечания.

Общие заключения: как бы мы ни старались закрыть от греков свои намерения контролировать их действия здесь, того значения, которое раз было усвоено начальнику нашей Миссии здесь (<«Православному Валерге», как злошуточно выражались греки о преосвященном <Кирилле> Мелитопольском – Здесь и далее примеч. архимандрита Антонина.>), они не могут забыть и не чувствовать ежедневно. Напрасно было бы думать, что ставя Миссию (только на основании визириального признания ее!) в отношения «равного к равному» с Патриархией²⁴⁷, можно ожидать от последней благосклонного взгляда на первую. Патриарх Кирилл не обинуясь говорит, что он не признает здесь никакого стороннего «начальника», что единственный тут православный начальник – он сам. В сем мнении своем о «начальстве» в нашей Миссии Его Блаженство сомнительно чтобы когда-нибудь, по крайней мере, вскорости, изменился. С другой стороны, подобные о. арх<имандриту> Леониду ревнители своего начальнического значения, преемники его, не только возможны, но и желательно, чтобы чаще появлялись, ибо ничто так не порекомендует нас в настоящее время здесь, как настойчивое следование одной и той же системе, даже если бы она и не признавалась, наконец, удовлетворительною.

С третьей стороны, наш консул здешний опять может когда-нибудь не захотеть или не суметь отстоять права хотя своих, но недругов, перед чужими, хотя тоже не друзьями, но на известный раз людьми нужными.

Во всех трех подобных обстоятельствах – что остается делать? Возвращаюсь к высказанному мнению: удалить из Иерусалима начальство Миссии, чем вдруг достигнутся следующие выгоды: а) умерится пыл начальника Миссии, б) отнимется у Патриархии повод злобиться ежеминутно на официальный характер некоего чуждого, пред глазами ее водворенного начальства, в) консулу несравненно реже придется недоумевать: что делать, и куда пристать, и кого считать своим или чужим, врагом или другом, правым или виноватым.

Но самая большая выгода есть та, что сею мерою спасется имя и звание «начальника Миссии». Его Блаженство в одной беседе со мною (прошлою зимою), помню, выразился так: «Не удалось с архиереем. Не удалось с архимандритом. Попробуем обойтись с простыми священниками». Очень может статься, что с мыслию Патриарха у нас согласятся многие. Но я, призванный дать свое беспристрастное мнение о делах здешних, считаю долгом заявить свое убеждение, что взгляд Его Блаженства недалек и своекорыстен. «Начальник» Миссии нашей, даже номинальный, имеет весьма важный смысл для Востока. Даже систематически ослабляя его власть и силу, вследствие тех или других правительственных соображений, нам нужно стараться показывать, что мы им дорожим и ни за что не поступимся. Ибо мы не для одного Патриарха, даже не для одного Патриаршего Престола выступили действующими лицами на Востоке. У нас в виду должны быть развитие православия вообще, противодействие пропагандам, борьба за нравственное влияние, Восточный вопрос, наконец. В первый раз мы выступили на политическое поприще под знаменем (давно желанным) чисто духовных интересов и чисто церковного значения, столько завоеваний доставившем Франции на Востоке, – и чуть выступили, сейчас же, устрашившись чего-то, <по>спешили свернуть его и вместо него выставить флаг консульский! Но дело уже сделано. Русские заведения в Иерусалиме de jure и de facto суть консульство. Как сохранить громкое и блестящее имя Миссии, произведшее некогда такое благотревожное впечатление на Европу и обратившееся в посмешище после того, как первое лицо ее было признано недостойным служить на св<ятых> местах от своих единоверных и было трактовано как отребие мира – от своих единоплеменных²⁴⁸? По мнению моему, ничего другого не остается сделать, как перевесть начальство Миссии туда, где большую часть времени проводит само начальство Патриархии и где имеет постоянное местожительство верховный представитель в Турции русского правительства как с политической, так и с духовной стороны текущих международных сношений, – так, чтобы и Патриарх Иерусалимский, и наша Миссия Иерусалимская, и наш консул иерусалимский – все обращались к одному и тому же центру всякой инициативы в их общем деле. Пусть Константинопольская «миссия» не напрасно носит свое имя!

Установление отношений начальника Миссии к посланнику, конечно, не будет труднее, чем открытие возможности каких бы то ни было надлежащих отношений его к консулу, простому или генеральному (в Бейруте).

IV. Отношения к поклонникам.

Остается сказать несколько слов об отношении нашей Духовной Миссии и ее начальника к поклонникам. Инструкции, данные начальникам миссии II и III периода, поручают им «духовный надзор, духовное руководство, назидание» и т. п. в отношении поклонников. Вообще область действий отводится в сем случае для Миссии чисто духовная. Переводя ускользающее понятие «духовного» на фактический язык обыденных явлений жизни, приходится сказать, что Миссия должна заниматься только совершением так называемых треб, т. е. быть в некотором роде приходскою церковию поклонников. Весьма несложная и не важная задача Миссии таким образом определилась бы вполне. Но тут встречается весьма широкое выражение: надзор, открывающее для заботливой ревности начальника безграничное поле деятельности. Духовный надзор может возрасти и организоваться в целую систему полицейского наблюдения, преследования и даже наказания, особенно сему способствует сочетание в одном лице званий начальника и духовника. Как легко первому обнаружить себя в последнем, так легко и в исповедающемся вызвать, вместо признания, лицемерие и, вместо сыновней преданности духовнику, холодность и озлобление.

Так как поклонники (-цы), по прибытии сюда, в одних наших заведениях поступают в ведение трех или четырех отдельных малых начальств (не говоря уже о великом нравственном начальстве их, преосвященном Мелетии), то духовничество начальника Миссии сколько, с одной стороны, поставляет его в возможность вызнавать все, что делается кругом его, и всем пользоваться для прямых (или косвенных) целей служения его, столько же, с другой стороны, дает случай простоте или лукавству приходящих к нему на дух разносить то или другое слово его в 5–10 замкнутых кружках, настроенных каждый по-своему. Какое поле для интриг! Надобно быть действительно «батюшкой» или «старцем» в смысле монашеских отношений, чтобы не стать предметом пересудов.

Возвращаясь к о. архимандриту Леониду, надобно, прежде всего, заметить, что, из подражания ли грекам или по другим каким причинам, в здешней Миссии быть духовником составляло как бы привилегию ее начальника и иногда подавало повод к печальным состязаниям.

По собственному признанию о. Леонида, причиною первого удаления его из Миссии (в 1859 г.) было то, что преосвященный Кирилл, тогдашний начальник Миссии, обещавший ему еще в России духовничество при ней, по прибытии сюда взял на себя сей долг и требовал, чтобы члены Миссии были в духовно-сыновних отношениях к нему. То же притязание на официальное, так сказать, духовничество заявлял потом и сам о. архимандрит Леонид, с трудом, как говорят, переносивший чье бы то ни было в этом деле совместничество. Иеромонах Вениамин отстранен был им от Миссии, опять – по общему говору, главным образом за его духовническую известность. Иеромонаху Иоанну запрещено было исповедывать под предлогом его молодости (<Довольно неосторожно при сем о. архимандрит в основание своего запрещения полагал признания, добытые им путем чисто духовным>). Преосвященный Мелетий едва ли чем столько восставил против себя начальника Русской Миссии, сколько своим давним значением духовника русских поклонниц.

Но, чем более заявлялись о. архимандритом Леонидом права на исключительное духовничество, тем менее обращались к нему за тем, и тем более возрастала подозрительность его насчет нравственных недостатков окружавшей его среды и насчет ведомой против него общей интриги. Желание духовничества есть первое, в чем отличный инок показал неполноту своего христианского смирения.

Другая идея: пастырства, еще прямее вытекающая из сознанного долга надзирать за поклонниками, также не давала покоя о. архимандриту, постоянно побуждая его к действиям, раздражавшим против него мнимую паству, ни от чего так не отвращающуюся в Иерусалиме, как от стеснения ее религиозного чувства и ничем столько не обижающуюся, как мыслию, что ее принимают за детей или и прямо за бессловесных. Начальник Миссии заявлял требование, чтобы все поклонники являлись к нему по приезде, делали все с его благословения, а священники не смели служить нигде в Иерусалиме без его позволения, одним словом, чтобы сознавали себя все в постоянной от него зависимости.

К сожалению, пастырское требование сие реже высказывалось у него отечески, а гораздо чаще начальнически, несколько навязчиво (<Относительно поклонников монахов по преимуществу>) и иногда весьма простовато. Вследствие сего, поклонники стали бояться и избегать своего (нечаемого) пастыря; и нельзя сомневаться, что независимо от всех искушений, постигших здешнюю Миссию с началом текущего года, пастырское значение о. архимандрита невозвратно было бы для него утрачено – единственно, вследствие его назойливых, можно сказать, внушений всем и каждому о сем самом значении.

Не в меру предзанятое невыгодное мнение о. архимандрита о нравственности, чистоте намерений и святости действий прибывающих сюда (а еще более – постоянно живущих здесь) поклонников и неумение, или нежелание, скрыть оное также не могли содействовать установлению добрых отношений между членами одного и того же русского семейства, выставляемого – какою-то фатальностию – везде своими на позор чужим. Приписывая некоторую долю участия в этом нерадующем обстоятельстве доброй, но невозмеренной ревности начальника Миссии, в то же время чувствуешь неотложную нужду принятия верных и решительных мер к прекращению весьма важного неустройства.

Что приезжают сюда из России люди неблагонадежной нравственности, в этом не может быть никакого сомнения. Здесь исправлять или хотя сдерживать их весьма трудно и иногда прямо опасно. Не могло бы быть постановлено правилом: 1) Возбранять вторичное отправление из России ко св. местам одним и тем же лицам прежде истечения десяти лет? 2) Не позволять оставаться здесь поклонникам более полугода, о чем и прописывать в паспортах? 3) За верное известных поклонников-аферистов вроде А. Лазарева²⁴⁹, послушника Авксентия, «великой Варвары»²⁵⁰ и некоторых других госпож (об именах коих может быть особое сообщение) не пускать совсем за границу?

Остается дополнить свое изложение об отношении о. архимандрита Леонида к поклонникам замечанием, что озлобление его против своих врагов (соответствовавшее, может быть, их злости к нему) относилось и к прямым врагам его, и к друзьям врагов его и даже к не врагам врагов его и выражалось беспощадным образом, как бы вовсе не зная евангельского: любите враги ваша, благословите кленущия вы, чем с таким блеском христианского самоотвержения мог воспользоваться обижаемый в своих правах и в своем достоинстве «начальник».

Чувство мести, к сожалению, не только присуще, но и кажется приятным – едва ли даже не законным – человеку, в других отношениях великодушному. Конечно, он по-христиански просил прощения у человека (<Иеромонаха Вениамина, в храме Воскресения, при архиерейском служении. «Выбранил, поклонился в ноги, причастился, снова принялся бранить, и, чуть вышел из церкви, написал в Синод». – Так передает это дело консул>), которого предполагал врагом своим и в сем предположении обидел бранью во время служения. Но он же своим ожесточенным преследованием довел, как многие здесь убеждены в том, до гроба бедного писателя Каминского, осмелившегося составить проект донесения на него для членов Миссии. В излишке озлобленности у него уже не отделялось в представлении его собственное лицо от его положения, и даже – от его верования. Враг его личный принимал у него характер человека, враждебного всему доброму, законному и святому, и соответственно сему несогласный с ним во мнении близок был к тому, чтобы стать его личным врагом. В те же рамки представлений вносились им более или менее и все поклонники, распавшиеся т<аким> обр<азом> для него на два отдела: врагов и людей добрых. Справедливо, что присутствие здесь о. архимандрита становилось наконец тягостным для большей части имевших к нему какое-нибудь отношение лиц. И если, по словам его, он давно желал оставить тернистое место, то не менее того сего желали и другие – до того, что распространилась молва, будто в Одессе сотни поклонников сидят и ожидают минуты, когда выедет отсюда о. Леонид (<Были случаи, что поклонницы на пути из Яффы сюда, доезжая до наших заведений, во всю прыть направлялись к Иерусалиму, боясь, как бы тут не перехватило их «начальство». Сам о. архимандрит рассказывал, что в Яффе поклонников наших стращали (греки будто бы) тем, что у них на «Постройках» архимандрит отберет все вещи>).

Таковым, по крайнему моему усмотрению, я нашел положение здешней Миссии – в связи с лицом и делом о. архимандрита Леонида и вне оной. Возможно, что при дальнейшем ознакомлении моем с людьми как причастными, так и не причастными к делу мнение мое в чем-нибудь изменится, но в главном, полагаю, оно останется неизменно то же самое.

Принимаю на себя смелость заключить изложение мое следующими выводами:

1. Вопреки видимому желанию Иерусалимской Патриархии уменьшить вес начальника нашей Духовной Миссии в Иерусалиме надобно поддержать его значение и даже усилить, чтобы она поняла, что высокомерное обращение ее с ним и неблаговидное запрещение ему служить на св. местах не оставлены русским правительством без внимания. Довольно сего. Дальнейший протест с нашей стороны против допущенных ею действий не полезен ни ей, ни нам²⁵¹.

2. Нынешнему консулу нашему в Иерусалиме могло б быть предложено другое равночестное место, частию во свидетельство того, что мы умеем следовать той всеобщей политике благоразумия, по которой не считается делом особенно хвальным своему соединяться с чужим для поборания своего, а, напротив, внушается прекращать соблазн между своими, чтобы всячески отстранить вмешательство чужих, частию в предотвращение развития между иностранцами убеждения, если и неосновательного, то все же весьма распространенного, что у порабощенной будто бы Русской Церкви нет оправдания духовному лицу, частию, наконец, для того, чтобы дать возможность, как говорится, талантам засидевшегося на одном месте чиновника блеснуть на ином поприще.

3. При назначении духовно-начальствующих лиц на места с политическим значением и разнообразными мирскими отношениями не было ли бы найдено терпимым жертвовать некоторым образом достоинствами строгого иноческого подвижничества в пользу практической мудрости жизни? Киновиатский устав ежедневного или и ежеминутного очищения совести перед «старцем» вне пределов киновии большею частию не приложим к делу. Начальник какого бы то ни было заведения с смешанным, духовно-мирским характером, действующий в духе правил <монастырского> общежития, легко может впасть в следующие невинные ошибки: или а) вообразить себя «старцем» заведения и требовать от подручных ему лиц постоянного очищения пред ним совести, открывая, т. обр., собственною инициативою, путь к лицемерию и тайному против себя озлоблению людей, может быть, весьма хороших, спокойных и приверженных к нему, или б) напротив, в каждом другом вообразить своего «старца» и вследствие сего не к месту, напр., поклониться кому-нибудь в ноги, или без нужды испросить у кого-нибудь, перед кем не виноват, прощения, рискуя насмешить людей своим поступком, в другом месте достойным всякого уважения.

С одной стороны, излишняя ревность, а с другой стороны, непосредственность нравственного чувства, возмущающегося всяким явлением греха и спещащего высказать себя в лицо грешащему, также могла бы быть сочтена путем скользким для начальника, ибо весьма возможное дело, что, во-1-х, ревнителю святыни и чистоты обличаемый им мир по праву или без права повторит слова Господни: не весте, коего духа есте, а во-2-х, что вместо греха и грешника чистое сердце попадет и нападет на одно собственное подозрение, а между тем огласится дело, возмущающее совесть многих! Когда же сии многие суть поклонники, а нападение оное делается в Иерусалиме, у Гроба Христа Спасителя, – то нечему дивиться, если ревность о благочестии, в свою очередь, огласит кто-нибудь неразумием и бесчеловечием²⁵².

Возвращаясь к лицу о. архимандрита Леонида, можно желать от всего сердца, чтобы и его достоинства как истинного инока, и его ревность, святая и досточтимая, нашли себе вполне открытое, невозбранное поприще. Везде, где иноческая жизнь потребует себе у нас в отечестве устроителя, исправителя, обследователя и даже просто ученого исследователя, о. архимандрит Леонид может быть почитаем отлично пригодным деятелем.

4. Было бы наилучшим делом возвратиться нам к первоначальному, самому удобному и естественному, и для Востока наиболее привычному и приличному, плану – дать Духовной Миссии вид чисто монашеского учреждения, не делая, на первый раз, из нее ни общежития, ни так называемого у нас штатного монастыря, а просто обитель иноков, с своеобразным уставом, приспособленным к условиям места и роду службы. Можно бы думать, что при одушевляющей и влекущей идее «Иерусалимского братства» и при блестящей материальной обстановке быта обители, а главное – при установившемся нравственном и административном порядке в ней она наполнится избранниками русского общества – людьми глубокого благочестия, с неложным стремлением к тихой созерцательной жизни. Исподволь совершенствуясь и слагаясь в наисообразнейший состав, обитель наша, без всякого напрасного шума, могла бы стать некогда действительно Миссией, и не только Миссией, но пропагандой Православия. Это, конечно, maximum желаний и предположений наших. До него надобно стремиться достичь, но, и не достигая, есть возможность держать малую обитель Иерусалимскую в полном и желанном чине, признавая за нею един общий аскетический характер и заселяя ее простецами в слове и разуме.

5. Начальство Миссии, если не навсегда, то в виде опыта, можно соединить с существующим уже довольно видным и важным местом настоятеля посольской церкви нашей в Константинополе. Сей начальник по преимуществу будет представлять в себе характер миссионерский, закрываясь, где и от кого нужно, своим настоятельством. Часть года (напр. зимою, в период поклоннический) он может проводить в Иерусалиме, а другую часть – в Константинополе. В Иерусалиме же постоянно будет жить его наместник, иеромонах – еще лучше – игумен, муж духовной жизни и административной опытности, не подавляющий своим весом местного консула и не раздражающий своим официальным «начальством» самолюбия Патриархии Иерусалимской. Остальное братство обители Иерусалимской может состоять из двух чередных иеромонахов, двух иеродиаконов, седми певчих (с регентом) и двух псаломщиков, – всех с начальником 15 человек. Чтобы сколько возможно менее выходить из существующих теперь положений, на содержание обители можно отпускать ту же самую сумму годичного денежного оклада, распределив ее наиболее соответственным образом. Примерное расписание сего содержания честь имею предложить на благоусмотрение Святейшего Синода в особом приложении А.

6. Долгом чести и справедливости считаю свидетельствовать пред Святейшим Синодом, что я не ищу для себя иного места и новых трудов, будучи вполне доволен своим настоящим местом при посольской церкви, столько пригодном для тихой, ученой жизни. Но если правительству благоугодно будет поручить мне ведение Иерусалимской Миссии вместе с настоятельством посольской церкви в Константинополе, я приму это с монашеским послушанием – без возражения и без иного с своей стороны условия, кроме нижеследующего:

7. Наместником в Иерусалимскую Миссию назначить лицо, давно и совершенно мне известное, вполне достойное проектируемого места и отлично пригодное к нему, – нынешнего игумена Киевского Матронинского монастыря Макария (Сорокина), находящегося на службе уже более 25 лет и занимавшего столько и таких должностей, из коих каждая дает ему право на благоволительное внимание духовного начальства. В виде краткого послужного списка я могу сообщить о почтенном отце, что он был вначале учителем Елизаветградского духовного училища и смотрителем Киево-Софийских духовных училищ, наместником Киево-Михайловского монастыря, экономом Киевского Митрополичьего дома, смотрителем Богуславского училища, игуменом в двух монастырях, благочинным монастырей (<Преосвященному Нижегородскому коротко знакомо рекомендуемое мною лицо>). Приобретенной им распорядительной опытности, смею надеяться, достаточно будет к тому, чтобы держать здесь надлежащий порядок, а известная мне его примерная духовная жизнь может послужить основою хорошего иночества в устрояемой, с Божиею помощию, Русской Иерусалимской обители. Предвидя возможность уклонения игумена Макария от предлагаемой ему должности наместника Миссии, я желал бы, чтобы назначение его на оную состоялось без его ведома и притом в непродолжительном времени, чтобы можно было мне (предполагая предыдущий пункт решенным в смысле одобрения) в течение наступающей зимы не только вполне ознакомить его здесь с положением вещей, но и выбыть отсюда в полной уверенности, что не потребуется более никакой другой меры к упрочению в Иерусалиме вожделенного мира, насколько это зависит от нас, русских, по крайней мере, духовных.

8. Относительно двух иеромонашеских при Миссии мест, одно из них, по мнению моему, с пользою может занимать состоящий на нем иеромонах Гедеон, отличающийся, как мне кажется, ровным и спокойным характером и хорошим монашеским настроением. Другое же – вакантное пока – место не будет ли соблаговолено оставить снова за здешним иеромонахом-духовником Вениамином, пользующимся здесь, насколько я мог собрать сведений, решительно общим уважением в качестве человека тихой жизни, кроткого характера, безукоризненного поведения и богатой духовной опытности.

Человеком, как он, наблюдавшим поклонническое дело наше здесь и действия всех трех Миссий наших в течение двадцати лет, надобно дорожить нам, даже как одним живым архивом²⁵³. А почтенный отец может служить здесь нам руководителем во многих других отношениях.

Наконец, если уж оказалось несправедливым или невозможным удалить его совсем из Иерусалима, то прямая польза наша требует приблизить его к себе, чтобы тем самым отнять у него возможность быть центром недовольных почему-нибудь Миссиею лиц. Если бы невыгодные для него рекомендации о. арх<имандрита> Леонида и, вследствие их, неблаговолительные относительно его, со стороны Святейшего Синода, распоряжения не позволяли пока с полною благосклонностию отнестись к о. Вениамину, то не благоугодно ли будет поручить ему пока на время исправление иеромонашеской службы при Миссии, в ожидании, что те или другие рекомендации вскорости оправдаются?

9. Чтобы не только праздничное, но и ежедневное богослужение в церкви Миссии отправлялось с полным благолепием, требуется здесь два иеродиакона, но по возможности избегая прискорбной случайности вызова из России к заграничным должностям людей, не довольно испытанных (что, по некоей как бы фатальности, особенно относится к сану диаконскому), можно бы, с зачислением на одну из иеродиаконских вакансий рекомендованного мною монаха Мартирия, другую оставить пока не занятою, предоставляя будущему указать достойного для нее человека из служащих при Миссии монахов, вполне испытанных и свидетельствованных, так чтобы иеродиаконство послужило кому-нибудь из них наградою за долгую службу или полезную деятельность или, наконец, примерную жизнь.

10. Считаю наиболее вероятным, что Святейший Синод предпочел бы устроить при церкви Миссии, вместо хорального пения – по образу придворному, хорошее двуклиросное пение по чину монастырскому, исполняемое также отборными голосами, но не поющих только (или чтущих), а вместе и молящихся людей. Сими молящимися певцами, по самому простому расчету, наименее способны быть светские молодые люди, наиболее монахи, принадлежащие самой обители.

Труднее, может быть, найти между монашествующими лицами необходимые для хорошего пения голоса, но Россия так велика, а иерусалимское место должно представляться соотечественникам столь привлекательным, что приискание шести или восьми вполне пригодных для места людей не должно казаться невозможностию. Даже самый ежегодный прилив в Иерусалим поклонников со всей России дает уже прекрасный случай высматривать нужных для дела людей; а в желающих остаться здесь на время или навсегда недостатка никогда не будет.

Система набора певчих на месте тем хороша, что люди часто сами и усильно напрашиваются на должность, и дорожат потом ею, и что всегда при их приеме можно поставить им в непременное условие: немедленное возвращение их в Отечество при первом (пусть будет третьем) нарушении с их стороны правил, установленных для Миссии. Отдавая должную похвалу настоящему составу певчих как хору, можно заметить, что если и придется в будущем пожалеть о его музыкальной стройности, может быть, невозможной для проектируемого монашеского пения, то, взамен того, можно утешиться мыслию, что не при одной только литургии, как теперь, но и при вечернем богослужении ежедневно будут слышаться все пригодные и назначенные для пения голоса и что не будет нужды так или иначе приневоливать людей идти в церковь.

Приложение А. Распределение штатной суммы по предположениям донесения.

В жалованье драгоману Духовной Миссии (850 р.) может быть обращено нынешнее содержание регента хора (850 р.), уплачиваемое из сумм <Палестинского> Комитета.

РГИА, ф. 832, оп. 1, ед. хр. 100, л. 155–182. Копия: Хитрово В.Н. История Русское Духовной Миссии в Иерусалиме. Ч. III. Архимандрит Леонид. Рукопись. Библиотека ИППО, шифр: И.П.П.О. H. VII. № 510. Приложение 8 (листы в рукописи не нумерованы). Другая копия: Архив РДМ, п. 7, д. 116. л. 13 (Листы в деле не нумерованы).

Иерусалим 6 ноября 1865 г.

Публикация

Ваше Высокопреосвященство, высокопреосвященнйший владыко, милостивейший архипастырь и отец!

Препроводив с прошлою почтою в Святейший Правительствующий Синод указное донесение о положению нашей Духовной Миссии в Иерусалиме с присовокуплением и собственных соображений относительно будущего ее устройства, я считаю долгом своим испросить у Вашего Высокопреосвященства снисхождения к замедлению, с которым исполнено мною поручение Святейшего Синода²⁵⁴. Еще большего снисхождения должен я просить у Святейшего Синода за самое донесение, которого неполноту, необстоятельность и частию нестройность я сам сознавал и чувствовал, но, по спешности дела и по хлопотливой суете своего водворения здесь, не мог отстранить от него. В число вопиющих о снисхождении недостатков донесения я включаю и тон его, уклоняющийся иногда от обычного изложения официальных бумаг. Я полагал с уверенностию, что донесение мое, кроме Святейшего Синода, будет предметом любопытства людей и других ведомств, почему и желал некоторые из своих мыслей выразить таким языком, который наибольшее оставляет впечатление в памяти читающего. Если от сего произойдет какая-нибудь польза для общего дела России в Палестине, то этим уже значительно уменьшится виновность некоторых моих выражений.

Недомолвки мои и уклончивость от прямых и решительных отзывов также прошу не вменить мне в грех ослушания. На них, по мнению моему, вызывало меня самое мое положение. Принимать на себя строгий ревизорский характер здесь мне не позволяло мое, хотя и закрытое, тем не менее близкое отношение к здешней Миссии. При сем случае считаю не неуместным войти в некоторые подробности.

10 лет почти уже, как при всякой совершаемой, или только предполагаемой, перемене в нашей Палестинской Миссии произносится в Петербурге или Константинополе и мое имя. Несмотря на то, однако же, невидимая Рука до сих пор отдаляла меня от Иерусалима. Я со своей стороны никогда не позволил себе увлечься мыслию искать перемены одного места на другое, убежденный многими опытами немногой жизни своей в том, что есть Распоряжающийся судьбою моею, с Которым безумно и нечестиво было бы вступать в состязание. Оттого, на неоднократно заявленное Его Блаженством Патриархом Кириллом еще при преосвященном епископе Мелитопольском и после него желании видеть меня в Иерусалиме, я всегда отвечал или полным молчанием, или заминающими предмет речи фразами, зная хорошо, что всякое согласие мое с ним в этом случае может быть принято за намерение вырыть ближнему яму.

Та же прикосновенность имени моего к делу возбранила мне в свое время довесть до сведения Святейшего Синода о сделанном Его Блаженством относительно назначения в Иерусалим отца архимандрита Леонида отзыве, о котором я упомянул теперь в донесении. Патриарх, при первом свидании моем с ним по возвращении из России в 1863 году, с нескрываемою радостию приветствовал меня как преемника преосвященного <епископа> Мелитопольского (по разнесшейся тогда молве), но когда я сообщил ему, что в Иерусалим посылается отец архимандрит Леонид, то он с огорчением заметил, что, конечно, он не имеет никакого права вмешиваться в распоряжения Святейшего Синода, но он уверен, что от сего добра не будет. И когда действительно, по тем или другим причинам, добра не вышло, Патриарх опять неоднократно заговаривал и с господином посланником, и со мной самим об Иерусалиме как прямом месте моем. После повторительных намеков Его Превосходительства господина посланника на патриаршие отзывы и после того, как он высказал мне свое решительное мнение, что отец Леонид не может более оставаться в Иерусалиме, я объявил Его Превосходительству, что, по разным соображениям, я соглашусь принять иерусалимское место с одним непременным условием: чтобы оно соединено было с константинопольским. Вследствие сего объявления моего и было предложено им <т. е. Игнатьевым> Министерству иностранных дел послать меня сюда.

Здесь меня все приняли как прямого преемника отца Леонида. Имея в виду в самом деле возможность подобного преемства, я не счел благоразумным громко обвинять тут кого бы то ни было прикосновенного к запутанной историии бывших неудовольствий: ни отца архимандрита <Леонида>, как своего предместника, ни господина консула <А.Н. Карцова>, как уже своего сослуживца, ни Патриархию, относительно которой требовалась теперь с моей стороны величайша я сдержанность во всем, и всего более в языке.

При всем том я составил себе и высказал ясно в донесении убеждение, что отец архимандрит Леонид не был пригоден для здешнего места, что господит Карцов также не может быть надолго оставлен здесь и что Патриархии полезно дать урок. Вследствие сего я и дополнил донесение свое известными уже Вашему Высокопреосвященству соображениями в 10 пунктах. Повергая их на благоусмотрение Святейшего Синода, я считаю необходимым изъяснить пред Вами, милостивейший архипастырь, что я далек от мысли, будто предлагаемая мною комбинация есть единственно возможная, а напротив думаю, что может быть (временная) поправка дела даже одним простым назначением сюда нового начальника Миссии, но только в таком случае сыновне прошу Вас оставить меня на прежнем месте, ибо после того унижения, до какого доведена была здешняя Миссия в последнее время в лице своего начальства, мне трудно было бы повесть дело с надлежащим достоинством, живя здесь постоянно и подчиняясь всякому здешнему порядку и беспорядку.

Затем, если бы Святейшему Синоду благоугодно было изъявить свое согласие на предполагаемый мною проект устройства здешней Миссии и поручить мне начальство над нею, я прежде всего желал бы, чтобы ускорено было распоряжение о присылке сюда наместника, – того именно, кого я имел честь рекомендовать в донесении Святейшему Синоду, испросивши ему при сем из Кабинета Его Императорского Величества наперсный крест с драгоценными камнями. Почтенный и заслуженный отец игумен²⁵⁵ вполне достоин такого знака монаршего благоволения. Как члену Миссии ему и без того должен быть усвоен, по положению, так называемый миссионерский крест, выдаваемый из Кабинета. Пусть бы правящий член и в этом отношении имел некое отличие от подчиненных членов, если у последних найдено будет неудобным отнять утешающее их украшение!

Послезавтра, в праздник святого Архистратига Михаила, предположено в церкви Миссии (первое) патриаршее служение. Его Блаженство сам вызвался на это. Он доселе живет за городом в Крестном монастыре, куда удалился по страху холеры. Ему не подражали в сем ни армянский, ни латинский глаголемые патриархи, к чести их и к неложной хвале между народом. В настоящее время считают болезнь прекратившеюся в городе. Всех жертв ее насчитывают до тысячи, из коих почти половина – евреи. Из поклонников русских никто не умер, по крайней мере – из живущих в наших по- клоннических приютах.

Смотрительнца женского приюта, рясофорная монахиня Магдалина (Александра Эберн) просила меня ходатайствовать пред Святейшим Синодом о дозволении ей полного пострига монашеского. Вследствие сего я в непродолжительном времени войду представлением о сем в Санкт-Петербургскую духовную консисторию вместе с другим, подобным же, прошением. Прошу благосклонного внимания Вашего Высокопреосвященства к моему представлению. Лица, ищущие вступления в монашество, представляют в себе все нужные ручательства истинного призвания к подвижнической жизни.

Возобновляю свою нижайшую просьбу о благоснисходительном внимании Святейшего Синода к бывшему сослуживцу моему, иеромонаху Акакию. Он с успехом может проходить духовно-учебное поприще, преимущественно же – в Западном крае, где чаще требуется от духовного лица знание европейских языков.

Испрашивая себе и всему здешнему русскому обществу святительского и отеческого благословения Вашего, с глубочайшим почтением и сыновнею преданностию честь имею быть и проч.

ОР РНБ, ф. 573, д. AII/75, л. 111–121 об. Печ. по: «У монаха везде своя родина и свой дом». Письма архимандрита Антонина (Капустина) со Святой Земли /Вступ. статья, публ. и примеч. Т.А. Богдановой // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. 2012. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 145–148.

С.-Петербург 10 ноября 1865 г.

Подлинник

Его Высокопреподобию,

Заведовающему делами Иерусалимской Духовной Миссии, отцу архимандриту Антонину.

Хозяйственное управление при Святейшем Синоде, препровождая три векселя (с дубликатами) 3-месячного срока на имя начальника Иерусалимской Духовной Миссии, на братьев Ротшильд в Париже: первый на 11.000 франков, второй на 9.000 фр. и последний на 8.437 фр. 75 сантимов, всего на сумму 28.347 фр. 75 сан., заключающую в себе содержание Миссии на первую половину 1866 г., – просит о получении уведомить.

Директор (подпись)

Начальник Отделения (подпись)

Архив РДМ, п. 19, д. 337. 1 л.

Москва 10 декабря 1865 г.

При отношении от 23 ноября 1865 года, № 5981, препроводив ко мне копию донесения архимандрита Антонина Святейшему Синоду от 18 минувшего октября, № 6, по делу о неустройствах, бывших в Иерусалимской Духовной Миссии, Ваше Сиятельство изволили требовать моего мнения по содержанию этой бумаги.

Чтением сего донесения оставлено во мне чувство скорби – и о том, что неприятное дело не выходит из запутанности, и о бедном архимандрите Леониде, на которого одного обрушивают всю тяжесть сего дела, мимо виновных более его, и, наконец, о самом архимандрите Антонине, служащем с признаками достоинства и с надеждою более значительного и более полезного служения, но в настоящем деле представившем опыт, не соответствующий его достоинству.

Именем правосудия покорнейше прошу Ваше Сиятельство, чтобы обращено было внимание на прилагаемую при сем записку, в которой изложен разбор донесения и мое мнение, и притом не одно, потому что архимандрит Антонин ввел в свое донесение и такие предметы, о которых не было ему предписано в указе Святейшего Синода.

Если к сему принять в соображение две записки по сему делу, основанные на подлинных бумагах архимандрита Леонида и его противников, препровожденные мною прежде к предшественнику Вашего Сиятельства, и предполагаемое мною вопрошение Иоанна и Арсения – то сего, по моему мнению, достаточно будет, чтобы сим кратчайшим способом прийти к разрешению сего дела, и, вероятно, Святейший Синод не одного архимандрита Леонида виновным считает, Иоанна и Арсения виновными много, а Гедеона способным получить помилование, как не столько действовавшего, сколько страдательно увлеченного другими. Архимандрит Антонин имел его пред глазами; одобряет его; следственно он способен дать показание искреннее, и если бы архимандрит Антонин спросил его, по всей вероятности, мог бы получить сведения, служащие к справедливому объяснению дела.

Приложение. Записка митрополита Филарета «О донесении архимандрита Антонина 18 октября 1865 года по делу о неустройствах в Иерусалимской Духовной Миссии».

I. Дабы, при рассмотрении сего акта, в самом начале стать в беспристрастное положение и ввести настоящее рассмотрение в соотношение с предыдущими частями дела, надобно прежде всего сказать, что архимандрит Леонид в происшедших неустройствах не может быть признан безвинным. Один несомненно известный поступок его в церкви сильно обличает его. Вошед в алтарь для совершения литургии, начав облачаться, по ничтожной причине, за одну часть облачения непраздничную, он вошел в алтаре в повелительный спор с ризничим и возмутился так, что лишил себя богослужения и безвременно удалился из церкви. Если в церкви, по приготовлении к священнослужению, он не сохранил терпения и власти над собою, то становится вероятным, что тем более в других случаях поступки его с подчиненными могли быть не мирны, способны возбуждать неудовольствие и подавать повод к неустройствам. Впрочем, какие еще были с его стороны незаконные поступки, это еще остается открыть и доказать. Но, с другой стороны, подчиненные его, доносители на него, в собственных своих донесениях и письмах, находящихся в руках начальства, обнаружили, что жаловались на действия, не подлежавшие жалобе, что жалобы приносили не по принадлежности, что вмешивались в дела, глас о себе имеющие, что употребляли о архимандрите Леониде выражения оскорбительные и насмешливые, недостойные не только священнослужителя, но и мирянина, обнаруживающие низкий и беспокойный дух. И, что еще важнее, мятежным образом отняли у начальника Миссии его начальство, церковь и общественную казну.

II. От Святейшего Синода поручено было архимандриту Антонину собрать сведения о происшедших неустройствах в Иерусалимской Духовной Миссии. Из донесения его должно открыться, собирал ли он сведения и о том ли, о чем предписано.

III. Он «находит себя в необходимости признаться, что не в состоянии изложить их (неустройства) исторически». Как же он будет излагать их? Если идеально, по догадкам, по подозрениям, то не сделает того, чего требует административное и судное дело.

IV. «По отзыву одной стороны, о. архимандрит Леонид уже шел сюда с тем, чтобы отмстить, кому считал нужным, если не за лицо, то за официальное положение своего предшественника».

Выражения: одна сторона, кому считал нужным, неделовые. В деле нужны имена.

Это не есть сведение о неустройствах, а догадка и подозрение.

Подозрение сие вне пределов вероятия. Архимандрит Леонид не сторонник своего предшественника (<Кирилла, епископа Мелитопольского>); потому что он вышел из состава его Миссии по неудовольствию <в 1859> и в России <в 1859–1863> не оказывался его приверженцем. И каким образом поступки его с избранными им самим подчиненными (так как все неустройства были между им и подчиненными) могли заключать в себе мщение за его предшественника?

Точно так же неуместно упомянут извет другой стороны о какой-то «инструкции» , клонившейся будто бы к притеснению архимандрита Леонида.

V. Как об одной из причин неустройств говорит архимандрит о «свидетельствуемом, к удивлению, всеми здесь единогласно непомерном будто бы пристрастии архимандрита (Леонида) к деньгам».

Здесь обвинение архимандрита Леонида в корыстолюбии опровергается словом будто и в то же время доказывается всеобщим свидетельством. Чему верить?

Безыменное свидетельство пред законом не имеет силы, а имеют силу только свидетельства наименованных и признанных несомнительными свидетелей. Члены Миссии, которые все вовлечены в противоборство архимандриту Леониду, не суть свидетели несомнительные; а посторонние как могут знать о корыстолюбивых действиях его? Корыстолюбие архимандрита могло вести к неустройствам, если он удерживал у членов Миссии жалованье или какие-нибудь доходы: надобно было спросить – у кого, когда, сколько, и справиться по записям, в которых должны быть расписки в получении. Без сего дознания оговор в корыстолюбии не имеет значения.

VI. Архимандрит Антонин осуждает названия: Миссии, членов Миссии, большое жалованье, как поводы к неустройствам. Таким образом он критикует распоряжения начальства, и даже насмехается, называя наименование Миссии призрачным, вместо того чтобы, по указу, собирать сведения. Название Миссии не ведет к неповиновению, а название миссионеров членам Миссии дает архимандрит Антонин неуместно. Посольство называется миссиею. Но служащие в посольстве не называются миссионерами: так и члены Духовной Миссии в Иерусалиме.

VII. Архимандрит Антонин учит нас, представляя в образец пропагандистские монастыри. Это не было ему поручено и не относится к настоящему делу.

VIII. Не близко к настоящему делу, однако не без отношения к нему, архимандрит указывает отдаленный источник неустройств в том, что Миссия, прежде самостоятельная, в последнее время лишилась самостоятельности пред властью консульства. Он пишет: «С передачею в хозяйство консульства всех русских заведений в Иерусалиме Миссия, дотоле считавшаяся если не собственницею, то распорядительницей всего, что было наше здесь, вдруг увидела себя без собственности, без прав, без власти, без силы, даже без совещательного голоса в устройстве наших дел палестинских! Такой переворот во взаимных отношениях двух ведомств естественным образом должен был возбуждать в одной стороне жаление об утраченном значении, а в другой некоторую долю надмения им. Отсюда взаимная холодность двух властей». Отсюда объясняется, например, та нелепость, что иеродиакон, от которого архимандрит требовал исповеди пред священнослужением, находит это для себя оскорбительным и жалуется на сие не духовному начальству, а светскому лицу, консулу. Это оттого, что он почитает консула всевластным, а архимандрита ничтожным.

IX. Святейший Синод, без сомнения, обратит на сие внимание, чтобы исправить отношение между начальником Духовной Миссии и консулом.

Но архимандрит выходит из пределов правды, когда говорит: если причт «из консула делает себе начальника, то кто виноват в этом? Никто, кроме самого положения вещей». Неправда. Члены Миссии – священнослужители, паче других званий, обязаны не уклоняться от своего начальства и лично виноваты, обращаясь к консулу, и особенно по предметам духовным.

X. Архимандрит Антонин очень далеко выходит из пределов данного ему поручения, прожектируя, чтобы начальник Иерусалимской Миссии был в Константинополе и имел наместника в Иерусалиме.

Дело Иерусалимской Миссии такого рода, что им надобно управлять в Иерусалиме, а не в Константинополе; и если власть консула парализирует действия начальника Миссии, то кольми паче наместника его.

XI. Архимандрит Антонин об архимандрите Леониде делает следующий отзыв: «О. архимандрит имеет похвальную ревность о нравственности, добром имени и интересах бывающих и проживающих здесь (в Иерусалиме) русских».

Если это справедливо, то нельзя оправдать тех тяжких жалоб, порицаний и унижающих поступков, которым подвергся архимандрит Леонид от подчиненных и неподчиненных.

XII. Как отдаленные причины нерасположения Патриархии к Миссии архимандрит Антонин указывает упоминание в инструкциях о честолюбии греков и о том, чтобы учить их порядку, блеск Миссии и ее столкновение с интересами Патриархии. Жаль, если так писано в инструкциях. В другой раз жаль, что тайные инструкции провозглашаются. Жаль, если воззрение Патриарха на Миссию не духовное.

ХIII. Архимандрит Антонин приводит отзыв митрополита Петрского, что архимандрит <Леонид> смеялся над его титлом и отвращал поклонников от него как духовника, и отзыв Блаженнейшего Патриарха, что Леонид отсоветовал поклонникам жертвовать в пользу святых мест. Здесь собственно начинается исполнение поручения Святейшего Синода. Свидетельства сии важны, по важности лиц; но Леонид, конечно, не говорил в присутствии Патриарха и митрополита речей, которые выше показаны, следственно, Патриарх и митрополит свидетельствуют по слуху, и, может быть, по слуху от тех самых людей, которых усиленный антагонизм против Леонида так явен в деле. Итак, здесь надобно приложить закон о свидетельствующих по слуху.

XIV. Опять архимандрит Антонин отходит к вводным речам и говорит, что Миссия была поставлена в отношении к Патриарху как равный к равному. Это несправедливо. Никто не думал поставить архимандрита Леонида равным Патриарху²⁵⁶. Когда Патриарх запретил Леониду быть в священнослужении в храме Воскресения, Леонид, сомневаясь в пространстве сего запрещения, не осмелился служить даже в своей церкви.

XV. Архимандрит Антонин приводит слова Блаженнейшего Патриарха, «что он не признает здесь никакого стороннего начальника, что единственный тут православный начальник он сам».

Да будет позволено сказать, что если Блаженнейший Патриарх признает настоятеля монастыря его ведомства начальником в его монастыре, без предосуждения своему верховному начальству, то почему не признавать и архимандрита Миссии начальником над братиею Миссии?

Когда Церкви Восточная и Западная были в общении, Патриарх Константинопольский начальником римского в Константинополе апокрисиария²⁵⁷ не затруднялся признавать Римского Патриарха; почему же и Блаженнейшему Патриарху Иерусалимскому начальником архимандрита Миссии не признавать Святейший Всероссийский Синод? Блаженнейший Патриарх, конечно, не согласится, чтобы московский епархиальный архиерей архимандриту Иерусалимского, в Москве, подворья сказал: я здесь один начальник и не признаю начальства Блаженнейшего Патриарха над подворьем.

XVI. Приводит еще слова Патриарха: «Не удалось с архиереем; не удалось с архимандритом; попробуем сойтись с простыми священниками». Последние слова не иное что значат, как то, что простого священника легче сделать безгласным и обратить в послушника Патриарху, а не Святейшему Синоду. Удивительно, что архимандрит выводит из сего, будто надобно удалить из Иерусалима начальство Миссии в Константинополь. Это значит удалить из Иерусалима начальника Миссии, имеющего некоторую силу, и оставить там простого священника, чтобы он, по слову апостола, был всем попрание.

XVII. Архимандрит Антонин восклицает: пусть константинопольская миссия не напрасно носит свое имя!

Это непонятно. В Константинополе есть императорская <дипломатическая> миссия и при ней архимандрит, настоятель посольской церкви, а Духовной Миссии нет.

XVIII. Архимандрит Антонин сильно критикует инструкцию начальника Миссии за то, что ему поручен надзор за богомольцами, и выводит из сего разные неблагоприятные заключения.

Злоупотребление можно делать из всего. Но как известно, что некоторые богомольцы русские в Иерусалиме ведут себя так, что делают стыд русской нации, то благословно поручено начальнику Миссии духовным и нравственным увещанием бесчинствующих исправлять, других охранять от их примера, а против неисправимых и нетерпимых предоставлять консулу принимать соответственные меры.

XIX. Если справедливо, что архимандрит Леонид домогался быть духовником, то это есть вина. Но не видно, чем это доказано.

XX. «Иеромонаху Иоанну запрещено было исповедовать под предлогом молодости».

Но чем доказано, что это был предлог, а не истинная причина?

XXI. Если подлинно архимандрит Леонид в основание сего запрещения полагал сведения, полученные духовным путем, то есть чрез исповедь, это опять вина, и вина важная. Но опять не видно, чем это доказано.

XXII. Показание, что «идея пастырства не давала покоя архимандриту» Леониду, и описание последствий сего сделаны архимандритом Антонином идеально, без всякого указания на определенные действия и на доказательства.

XXIII. Не довольствуясь быть следователем, архимандрит Антонин хочет быть законодателем и запретить поклонникам ходить в Иерусалим в другой раз ранее десяти лет после первого; запретить жить далее полугода. Это неудобоисполнимо и может стеснить добрых, вместо худых.

XXIV. Еще раз очень темными чертами архимандрит Антонин изображает нравственный характер архимандрита Леонида: «Озлобление его против своих врагов относилось и к прямым врагам его, и к друзьям врагов его, и даже к не врагам врагов его, и выражалось беспощадным образом». «Чувство мести, к сожалению, не только присуще, но и кажется приятным, едва ли даже не законным человеку (Леониду), в других отношениях великодушному». На чем основано это странное описание? Архимандрит Антонин во время неустройств Иерусалимской Миссии в Иерусалиме не был; он пришел только выпроводить оттуда архимандрита Леонида, уже лишенного всякого действия на других. Из донесения его видно, что он очень доверчиво слушал тех, которых дело представляет не благорасположенными к архимандриту Леониду. А ни о чем ни одного свидетеля, юридически правильного, не привел. Все доказательство странного описания заключается в том, что архимандрит Леонид в храме Воскресения оскорбил иеромонаха Вениамина, и тут же земным поклоном испросил у него прощения, и опять бранил его, и написал в Святейший Синод; и это основывается на словах консула. Но сам ли консул сие видел и слышал, не из уст ли мятежных членов Миссии получил сие сведение? Что написал Леонид в Святейший Синод? Из дела видно, что доверием консула не архимандрит Леонид пользовался, а его противники.

XXV. Архимандрит Антонин пишет: «Ожесточенным преследованием (архимандрит Леонид) довел, как многие здесь убеждены в том, до гроба бедного писателя Каминского». Кто многие? В чем состояло жестокое преследование? Имел ли архимандрит даже возможность такого преследования? Как поспешно духовный собрат на другого собрата бросает преступление убийства.

XXVI. Еще обвинение: «будто в Одессе сотни поклонников сидят и ожидают минуты, когда выедет отсюда о. Леонид». Прискорбно видеть, что и это баснословное обвинение введено в официальное донесение.

XXVII. «Сам архимандрит (Леонид) рассказывал, что в Яффе поклонников наших стращали (греки будто бы) тем, что у них на “Постройках” архимандрит отберет все вещи».

То есть, архимандрит Леонид рассказывал, как на него клевещут, а архимандрит Антонин приводит сие в доказательство того, что архимандрит Леонид виноват.

XXVIII. Засим архимандрит Антонин делает заключение: «Таковым, по крайнему моему усмотрению, я нашел положение здешней Миссии». Но он, кроме посторонних рассуждений, говорил почти только о начальнике Миссии. Миссию составляет не один начальник, и не в нем одном обнаружены неустройства. Ничего не сказано о достоинстве или недостоинстве прочих членов Миссии, о справедливости или несправедливости их жалоб и доносов; ни слова не сказано о том, от чего и как произошло, что они перестали слушаться начальника Миссии, отняли у него заведование церковью, казною и доходами, в какой степени это произвольно или произошло от какого-либо стечения обстоятельств, почему они о предметах даже духовных обратились с доносами не к духовному, а к светскому начальству, почему входили в дела, до них не касающиеся и глас о себе имеющие. Таким образом оказывается, что по важнейшим частям дела надлежащих сведений не собрано и предписание Святейшего Синода не исполнено. Это было бы слишком неожиданно от лица, уже долгое время пользующегося добрым мнением и доверием начальства, если бы не объяснялось отчасти действием его глубокого уважения к отзывам лиц высокопоставленных²⁵⁸, которое закрыло пред исследователем ту мысль, что их отзывы могли быть следствием неблагонамеренных, искусно проведенных внушений со стороны недоброжелательствующих архимандриту Леониду членов Миссии.

XXIX. Последнюю часть донесения архимандрита Антонина составляют десять статей, которые он называет выводами.

В первой из сих статей он приписывает Патриарху «высокомерное обращение» и находит нужным «поддержать значение» Миссии. Вот косвенное признание, что архимандрит Леонид был притесняем и пострадал.

XXX. Во второй статье говорит: «Нынешнему консулу в Иерусалиме могло бы быть предложено другое равночестное место». Вот опять сокровенное признание, что архимандрит Леонид потерпел от консула более, нежели позволяли бы порядок и справедливость.

XXXI. Удалить из Иерусалима консула архимандрит Антонин находит нужным соответственно политике благоразумия, «по которой не считается делом особенно хвальным своему соединяться с чужим для поборания своего». Вот еще сокровенное признание, что непокорные члены Миссии соединились с консулом для поборания архимандрита Леонида.

XXXII. В третьей статье вопрошается: при назначении начальника Миссии «не было ли бы найдено терпимым жертвовать некоторым образом достоинствами строгого иноческого подвижничества в пользу практической мудрости жизни»? Кажется, о. архимандрит Антонин сказал здесь более, нежели думал, будто практическая мудрость жизни требует пожертвования достоинствами монашескими, и будто к вредным последствиям общежительного монашества можно отнести неуместный поклон в ноги.

XXXIII. Между тем, в сей же статье встречается об архимандрите Леониде следующий отзыв: «Возвращаясь к лицу о. архимандрита Леонида, можно желать от всего сердца, чтобы и его достоинства, как истинного инока, и его ревность, святая и досточтимая, нашли себе вполне открытое, невозбранное поприще. Везде, где иноческая жизнь потребует себе у нас в отечестве устроителя, исправителя, обследователя и даже просто ученого исследователя, о. архимандрит Леонид может быть почитаем отлично пригодным деятелем». Если сей отзыв справедлив, то могут ли быть, вместе с сим, справедливы сделанные архимандритом Антонином отзывы о чрезмерном корыстолюбии, ожесточении, мстительности архимандрита Леонида? Противоречие сие объяснить можно только тем, что одобрение произнесено по собственному дознанию, а осуждения – по доверчиво принятым внушениям.

XXXIV. В четвертой статье архимандрит Антонин почитает наилучшим делом дать Миссии вид чисто монашеского учреждения, не общежительного, не подобного штатным монастырям, с общим аскетическим характером.

Не выражает точно, чего он хочет; но не того же ли (<Внизу этих слов рукою митрополита написано: «монашеского исправления». – Примеч. в изд. 1886 г.>) хотел и архимандрит Леонид?

XXXV. В пятой статье в третий уже раз предлагается, чтобы начальник Иерусалимской Миссии был в Константинополе. И выше уже сказано о неудобствах сего предположения.

XXXVI. В шестой статье архимандрит Антонин соглашается быть настоятелем Миссии; в седьмой назначает себе наместника, а в восьмой и девятой иеромонахов и других членов для Миссии. В десятой статье говорит о певчих и о роде пения.

Здесь нечаянно проронено слово, что певчие Миссии ходят только к литургии, а к прочим церковным службам не ходят, и что их надобно приневоливать идти в церковь. Таковы люди, которые восстали против своего начальника, между тем как на него одного возложены все вины.

XXXVII. Надобно полагать, что Святейший Синод дознание архимандрита Антонина найдет неудовлетворительным и примет меры к дальнейшему открытию истины дела. Ближайшею по самому порядку дела и небезнадежною мерою было бы обстоятельное вопрошение двух находящихся уже в России непокорных членов Миссии, порознь, по вопросным пунктам, внимательно составленным.

8–10 декабря, 1865 года.

Печ. по изд.: Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 445–456.

Иерусалим 31 декабря 1865 г.

Подлинник

Высокопочтеннейший Андрей Николаевич,

Несмотря на свою хворость, я занимаюсь стряпанием статейки о Вифлеемском празднике, и, елико можно, спешу приготовить ее к почте²⁵⁹. А тут еще и праздник случился на вящую помеху.

Кстати, о сем празднике. Я еще не настолько укрепился здоровьем, чтобы решиться идти в город завтра с поздравлениями. А идти неизбежно будет, если я завтра, во исполнение своего «священного» долга, явлюсь к Вам с приветом новолетия... Потому молю Вас, добрейший Андрей Николаевич, не поставить мне в смертный грех, если я завтра окажу великое невежество и не буду у Вас. Новый год будет продолжаться 365 дней. Успею не только представиться, но и надоесть Вам своими посещениями.

Для статьи моей нужны бы мне некоторые сведения. Во время службы я двукратно выходил из церкви, и потому не все там видел и слышал. Вы же победоносно отстояли всю канунную службу, не сходя с места, и конечно, ничего не пропустили из нее. Будьте посему благосклонны и поставьте ответы против каждого из нижепрописанных вопросных пунктов.

Желаю Вам встретить новый год в невозмутимом мире души.

Ваш преданнейший слуга и недостойный богомолец

Антонин

P.S. Г-жа Бодрова ходила сегодня к Патриарху за благословением на переселение²⁶⁰. Он, как будто, хочет затянуть дело, а может быть, и вовсе расстроить. Если будете завтра видеться с ним, уговорите его не бояться ничего и благословить дело обеими руками.

Игумен Бет-Джальский в переполохе от слухов о нашем появлении в Бет-Джале. Точно мы – Валерга. Дрянь, должно быть, человек. А Патриарх, по-видимому, хочет его поставить блюстителем школы и всех дел наших. Этак они отобьют всякую охоту сделать что-нибудь на их пользу.

Пункты

Архив РДМ, п. 69, д. 1435. 2 л.

Иерусалим 8 апреля 1866 г.

Копия

Высокочтимейший о. протоиерей, любезнейший братец!

В последнем письме Вашем от 21 февраля текущего года против обыкновения содержится нечто такое, что вызывает меня на необычную также и серьезную беседу с Вами.

Меня весьма печалит мысль, что Вы беспокоитесь за мою честь и добрую славу. Высказавший перед Вами обо мне такие невыгодные понятия знакомый Ваш (митрополит Московский Филарет. – Н.Л.) заслуживает признательность мою уже тем одним, что он искренно и добросердечно занимается заграничными делами Православной Церкви нашей, что, к моему крайнему удивлению, составляет большую редкость не только между светскими, но и между духовными соотечественниками. Согласно с предположением Вашим, он действительно имеет многие и обстоятельные сведения о происшедшем в здешней Миссии устройстве. Замечаю, что ему известно содержание моего донесения в Св<ятейший> Синод от 18 окт<ября> 1865 года, но я сомневаюсь, чтобы он читал мое донесение²⁶². По одним же рассказам и слухам легко можно осудить человека, при всей добросовестности и благонамеренности суждения. К сожалению, я замечаю тут некоторое предубеждение против моих действий, которое дай Бог, чтобы истекало из одного желания защитить о. арх<имандрита> Леонида, чему и я, как лицо духовное, не могу не сочувствовать. Доказательство того, что меня обвиняют по слухам, я вижу в следующем:

Вам замечают, что я обвинил о. Леонида и притом голословно. А я не менее 5–6 раз отзывался о нем в своем донесении с похвалою, и то, что говорил о нем как бы не в его пользу, основывал прямо на фактах (на словах Преосв<ященного> Мелетия, самого о. арх<имандрита> Леонида, остающегося здесь члена Миссии, на свидетельстве очевидцев случившегося здесь между о. архимандритом и иеромонахом Вениамином в храме Воскресения 14 сентября 1864 года, – на отзыве всех без исключения (в донесении слово всех нарочно подчеркнуто), имевших какое-либо денежное дело с о. Леонидом и проч.), следовательно, говорил уже не голословно.

Вам заметили, что я из угождения одному значительному лицу (т. е. консулу)²⁶³ ограничил кругозор свой одним о. Леонидом. А я постоянно имел в виду не лица те или другие, а само положение вещей, не зависящее от лиц и наталкивающее людей друг на друга, о чем более нужно заботиться, нежели об одном временном устранении временно возникшего неустройства, достигаемом простым способом замены одних личностей другими. Я скорее мог заслужить упрек в том, что об о. Леониде говорил мимоходом, и напирал постоянно на одно и то же – на необходимость усилить значение начальника Миссии пред лицем Патриархии и консульства.

Вам представляют, что я пристрастно отзывался о некоторых авторитетах «небезукоризненной жизни», а я два или три раза отозвался о подразумеваемом авторитете, почти прямо порицая его, и тот, кто имел бы охоту (и смелость) обвинить его, в моем донесении имел решительную к тому основу. Я до сих пор опасался, что мне будет замечено от Высшего Начальства, что я взялся бесправно судить дипломатических чиновников правительства «небезукоризненной жизни»! Но кто же меня поддержит в свидетельстве подобного рода, или лучше в юридической важности подобного обвинения? Посольство? Министерство? Св<ятейший> Синод?.. Увы, возлюбленный отец и брат, – никто! Светская стихия посмеется моей «простоте», а духовная укорит во вмешательстве не в свое дело. В Бозе почивший предместник мой (епископ Мелитопольский Кирилл – Н.Л.) сделал кому-то намек, что один из прежних консулов иерусалимских жил открыто в незаконной связи с какою-то женщиною. Я сам слышал в Константинополе горький упрек владыке за то, что он входит в частную жизнь людей, что у нас законом запрещено духовному лицу (говоривший смешивал духовное лицо с духовником) открывать нравственные «слабости» своей паствы...

Но положим, что есть ревность, не страшащаяся упреков. Какая польза в том, что я обличу министерство в небезукоризненности поведения его заграничных чиновников? Блаженной памяти митрополит Киевский Филарет²⁶⁴ в увлечении благой ревности высказал, говорят, однажды г. губернатору (Бибикову) киевскому неодобрение его беззаконного сожительства с кем-то. Обличенный поблагодарил архипастыря за отеческую заботу о нем, но вскоре чуть не каждый день стали поступать со всех концов епархии от гражданского ведомства доносы митрополиту на безнравственное поведение духовенства. Блаженный старец поспешил закрыть глаза в виду беззакония.

У кого нет силы, тому лучше не бороться. А есть ли сила у нас, заграничных священников и лжеименных «начальников»? Один настоятель посольской церкви (сам о. Антонин. – Н.Л.) говорил однажды весьма благонамеренному посланнику (А.П. Озерову в Афинах. – Н.Л.), что на одно консульское место нужно бы назначить человека с хорошими семейными тенденциями, а не … Посланник отвечал: да где нам взять их – ангелов-то? у нас все такие. Услышав это, посетуйте, любезный братец, и посоветуйте, помолитесь своему доброму знакомому, чтобы он понял и доложил Е<его> С<иятельству> князю Горчакову назначать на все посланнические и консульские места своего министерства людей «безукоризненной жизни». Поливают, братец, корень дерева, а не ветви, еще менее плоды его.

Меня обвиняют перед Вами еще в том, что я критиковал и осмеивал данные мне инструкции, но инструкций мне не дано было никаких, я руководствовался одним только синодальным указом, о котором один только раз упомянул истинною ролью в начале донесения: «Во исполнение указа» и проч. Можно предполагать, что обвинитель мой имел в виду инструкции, данные прежде бывшим начальникам Миссии, которых я, хотя – не хотя, коснулся, разбирая отношения Миссии к Патриархии и консульству, и которых неопределенные выражения, вызванные, может быть, необходимостью, неполнота, неидеальность не могут быть отрицаемы никем. Их недостаточность и, частью, неприменимость к делу подтвердились двукратно. Ибо не один о. Леонид ставал в разлад с Патриархом (или его наместником) и консулом. Преосв<ященный> Кирилл пошел тем же путем: сначала показывал явное недружелюбие к Патриархии, а под конец пристал к ней до того, что в Константинополе в 1864 г. не захотел остановиться в посольстве, а поселился в Патриаршем подворье. Также изменчивы были и его отношения к консульству. Разница между тем и другим начальником Миссии, гл<авным> обр<азом>, оказалась в том, что один (Кирилл. – Н.Л.) кончил начальствование слабодушием, другой – упорством (Леонид. – Н.Л.).

В числе обвинений, высказанных Вам на меня, есть одно, о котором я, служащий по мере сил Богу, а не людям, хотя не имел крайнего побуждения заботиться, но желал бы, чтобы Вы имели точное понятие. Меня упрекают в «честолюбии», и притом «довольно грубо высказываемом», по поводу того, что я предложил Св<ятейшему> Синоду на благоусмотрение совмещение в одном лице должностей: начальника Иерусалимской Миссии и настоятеля Константинопольской посольской церкви, которым в настоящее время оказываюсь сам. Не отрицаю того, что есть благовидный предлог к подобному порицанию меня. Но ужели я имею дело с людьми, которые, ввиду неотразимой и весьма важной действительности, довольствуются успокоением на благовидном предлоге, уничтожающем последнего из их собратий? Я 16 лет занимаю весьма скромное место священника и духовника прихода посольской церкви²⁶⁵, и всегда был и есмь вполне доволен им. Это я говорил всякому, кто когда-либо имел благосклонность спросить меня о моих дальнейших желаниях и намерениях. Я и теперь исповедую пред кем угодно, что иного места, высшего или лучшего, кроме того, которое теперь занимаю, не ищу и не желаю. Я намеренно сошел на него с широкой дороги честей. Если этого не знает или не замечает обвиняющий меня, то Вам это хорошо известно.

В дополнительном письме моем к пр<еосвященному> Исидору, митрополиту Новгородскому (6 ноября 1865 г.), я прямо просил его возвратить меня на мое место в Константинополь, если проектируемое совмещение двух должностей окажется невозможным. Следовательно, от чести быть начальником здешней Миссии я прямо отказываюсь. Опыт немногих, но многоучительных лет показал, что здешнее место, кроме труда и скорби, ничего не обещает занимающему оное. Пр<еосвященный> Кирилл и о. Леонид могут подтвердить это своею судьбою... Я пробыл на нем только шесть месяцев и уже заслужил бесчестие. Если я и решился заявить г. посланнику нашему в Константинополе, что начальство Иерусалимской Миссии не отриеваю²⁶⁶ от себя совершенно, то только в уважение многократно заявленного Патриархом Иерусалимским желания видеть меня во Св<ятом> Граде, – с непременным условием, чтобы я оставался в то же время и при посольстве в прежней должности настоятеля посольской церкви. Цель моя при сем была та, чтобы избыть официально или неофициально подчиненных отношений по консульству и Патриархии. Ибо епископский сан начальника Миссии <если> и давал ему еще несколько независимости (по крайней мере внешней, при совокупном служении, напр<имер>) перед Патриархиею <и> важности в глазах консула, но с отменою его не осталось ничего, чем бы мог поддержать себя начальник. Я полагал, что лицо, поставленное близко особы посланника и пребывающее главным образом в Константинополе, где большею частию живет и Патриарх Иерусалимский, будет иметь более значения в глазах не только консула и Патриархии, но и всех христианских и нехристианских исповеданий Востока и, в особенности, враждебных православию пропаганд, получивших уже прискорбное убеждение, что Русская Миссия есть пустое имя, пародия на имя действительной Миссии, и ничего более.

Но это ускользает из вида у моих обвинителей. Пред ними стоит, созданный их предубежденным недоброжелательством, один честолюбец! Истинное честолюбие скорее поддалось бы на приманку Святого Града. В своем донесении я мог бы настаивать на восстановлении епископского сана в лице начальника Миссии, как единственного, хотя и нерешительного, ручательства за охранение его достоинства. Хотя и это было бы не только естественно, но и вполне законно, однако же я понимал, что подал бы этим действительный повод к нареканию в честолюбии, так как волей-неволей я состою уже в заведовании Миссией, и представлялось бы тогда, что действую с лукавым и бесчестным расчетом на свое иерархиальное возвышение. Подобное заключение повредило бы и мне, и (о чем я всего более должен был бы скорбеть) тому месту, о чести и значении которого я поставлен теперь хлопотать. Теперь же надеюсь, что рекомендование себя в начальника Миссии, с удержанием настоятельства посольской церкви, не иное что может доказывать, как мое нечестолюбие. Ибо при посольской церкви не мыслился настоятель-епископ. Я имею, может быть, одно честолюбие – более усиленной и более полезной деятельности, но бросать в меня за то камень даже самым праведникам не следует.

Допустим, без отношения к моим личным видам и чувствам, что проектируемое мною совмещение должностей нелепо и несбыточно. Чем же можно заменить его? Оставить начальника Миссии в том же официальном положении, в каком был о. арх<имандрит> Леонид, мне, находящемуся отчасти в этом положении, кажется решительно невозможно. Одного присвоения себе шаткого звания представителя Русской Церкви, как оказывается, недостаточно для поддержания своего достоинства перед Патриархией. Патриарх Иерусалимский считает канонически себя полным и исключительным распорядителем в своем Патриархате, и св<ятые> места считает своими; так же как и у нас всякий епархиальный архиерей считает свой кафедральный собор и все церкви своей епархии своими. В его воле потому позволить или запретить всякое служение в храме Воскресения всякому правосл<авному> священнику или епископу – на основании одного его хотения.

Что можно сказать или сделать против сего? Нас, с нашей Миссией, он не звал и не желал, и если позволяет нам здесь иметь свою церковь и отправлять богослужение, то только из снисхождения. Еще третьего дня он повторил мне (перед консулом нашим), что пр<еосвященный> Мелитопольский «был прислан к нему вопреки правилам церковным, архим<андрит> Леонид был подчинен ему, что и согласно с церковными правилами»... Состязаясь с ним на поприще законности, мы должны будем уступить ему, или, не уступая, естественно, порадуем тем зорко назирающих за нашими отношениями врагов православия. Не видеть трудности положения нашего здесь, или, видя, не придавать ей значения, поистине может только одно равнодушие или упорство.

Я ославил себя именем честолюбца, либерала и нововводителя, предложив Св<ятейшему> Синоду восстановить древний обычай Православной Церкви – держать одной независимой кафедре при другой по представителю со всею полнотою прав и преимуществ. Пусть предложит эту меру тот, на кого не может пасть порицание в зазнайстве, неправомыслии или честолюбии! Что надобно сделать что-нибудь Св<ятейшему> Синоду в усиление своего значения на Православном Востоке, это не видно. Если не годилась одна из предлагаемых мной мер, имеющая общее значение, пусть удостоится более благосклонного внимания предлагаемая мною теперь частная и, след<овательно>, меньше внушающая опасения! Я позволил себе видеть в ней не один залог успеха; оттого и решился предложить ее сперва г. посланнику Игнатьеву, а потом и Св<ятейшему> Синоду. На Патриархию можно действовать двояким образом: или, подчинившись ей вполне, завлекать нечувствительно к различного рода уступкам, которые от времени и привычки могут получить значение права, вид законности, или, показав ей себя в силе и власти, действовать на нее страхом, но не призрачным страхом неудовольствия на нее со стороны того или другого лица (г. Муравьева, Норова и проч.)²⁶⁷ или всего Св<ятейшего> Синода, но страхом холодности к ней вообще русского правительства и, в частности, Царствующего Дома нашего, а еще более страхом нашего влияния на турецкое правительство – единственную теперь силу, которую чувствует и признает над собою Восточная Иерархия и которую, действительно, уважает до раболепства. Лицемерное подчинение – с лукавым умыслом, смею думать, никому у нас не понравится. Остается потому действовать страхом силы; посему-то я находил нужным, чтобы начальник Миссии нашей в Иерусалиме, или лучше на Востоке, поставлен был в непосредственной близости к нашему посланнику в Константинополе, которого боится и Порта, и все подчиненные ей ведомства. В такой же степени увеличится важность его чрез это и в глазах нашего Иерусалимского консула, и в глазах всех, с кем приходится или нежданно придется иметь дело. Вот по каким побуждениям я говорил и писал в пользу соединения двух сказанных должностей в одном лице! Я вовсе не имею притязания на непогрешимость своего мнения, но всегда буду отстаивать за собою право предлагать свои мнения на обсуждение других. На это меня уполномочивает мое исключительное положение в ряду русского духовенства, случайно, может, образовавшееся, но несомненно налагающее на меня долг свидетельствовать о том, что другие, 100 раз лучше меня, не имели возможности видеть или узнать, или, по крайней мере, достойным образом оценить.

Что я, по выражению моего обвинителя, являюсь как бы диктующим Св<ятейшему> Синоду, об этом в первый раз с удивлением осведомляюсь из письма Вашего, святой отец! Меня глубоко печалит уверенность, что и Св<ятейший> Синод так же понимает тон моего изложения. Преследуя во всяком деле только сущность его, я приучил себя мало обращать внимания на случайные формы его – и сожалею теперь об укоренившейся привычке.

Обвинитель находит противоречие в словах или предложениях моих. Ища усилить значение начальника здешней Миссии, я в то же время предлагаю оставить здесь на место себя простого иеромонаха (по донесению: игумена) в качестве наместника своего. Это правда. Но ведь сей наместник не будет никем понимаем как начальник, а между тем, и иеромонахом будучи, он получит все значение нынешнего начальника Миссии, оставляя за сим последним в общем мнении высшую власть, особенно тайную, недоступную контролю всякого и оттого весьма важную и почтенную. Падишах потерял бы во мнении Востока все его неприкосновенное величие, если бы управлял народом лично, а не через своего представителя (садразама, или, по-нашему, великого визиря), а Восток (известно ли только?) остается Востоком равно в отношении всякого «начальника».

Вы, без сомнения, удивитесь, о. протоиерей, когда узнаете, что вся важность начальника здешней Миссии в настоящее время держится на одном, совершенно случайном, обстоятельстве – именно том, что в его ведение и распоряжение присылается из кабинета Е<е> В<еличества> государыни и<мператри>цы значительная сумма денег, предназначаемая на благотворения²⁶⁸. Прекратись сия присылка, и он тотчас сойдет в ряд смотрителей и смотрительниц разных здешних приютов, подчинившись не только консулу, но и блюстителю зданий. У кого деньги, у того сила, это политико-экономический догмат нашего времени. По справедливости, не сочувствуя такому нечестивому учению века, духовное начальство наше не придало сего денежного веса начальнику Миссии. Не знаю достоверно, но говорят, что собираемая со всей России на здешние богоугодные заведения сумма (около 30 тыс. р.) по собственной инициативе передана была Св<ятейшим> Синодом в распоряжение Министерства иностранных дел²⁶⁹, вследствие чего наш консул иерусалимский стал полным распорядителем Миссии и ... ее начальника. Если это правда, то над кем, перед Богом, будет произнесено потомственное неумолимое слово обличения в «человекоугодии»? Другое подобного же рода обстоятельство: ежегодно присылаются из России для передачи в Патриархию разные суммы денег, из коих многие, вероятно, проходят через духовное ведомство. Отчего же они здесь получаются и передаются по назначению консульством, а не Миссией? Патриархия, конечно, не малое дитя и должна бы понимать, что не тот дает, кто подает, но подающему открывается при сем полный простор фигурировать перед нею своим случайным значением питателя и благодетеля, в ущерб значению в подобном смысле Св<ятейшего> Синода и в совершенное оттеснение ненужного, излишнего для Патриархии, начальника Миссии.

Любезный братец! Чувствую, что мне недостает мира души для спокойного продолжения моей апологии перед моим обвинителем. Пусть Ваше сердце договорит остальное. Не обвинения меня тревожат, нет! – предмет, появляющийся и минующий, но в системе действий обвинителей есть нечто постоянное и неизменное, и вместе с тем ничем не оправдываемое. Оно меня тревожит. Это нечто есть невнимание обвинителей к положению обвиняемого.

Всякий раз, когда я вижу в зеркале черты лица своего, я благодарю создателя и устроителя природы за тот закон ее, по которому мне открывается возможность узнавать, что такое я. Будьте уверены, о. протоиерей, и уверьте Вашего знакомого, что и за доставленный им мне случай всмотреться в самого себя я остаюсь ему благодарен. Вручаю себя братской любви Вашей и св<ятым> молитвам!

Вашего Высокопреподобия преданнейший брат и слуга

а<рхимандрит> Антонин

Известите, любезнейший братец, высокопреосвященнейшего митрополита Вашего <Филарета> о том, что Его Блаженство Патриарх Кирилл обещался со следующей почтой (через 2 недели) ответить Св<ятейшему> Синоду на письмо к нему пр<еосвященней>шего митрополита Новгородского об арх<имандрите> Леониде.

Архив РДМ, п. 7, д. 116. 6 л.

Москва 26 июня 1866 г.

Конфиденциально

Сиятельнейший граф, милостивый государь.

Из сообщенного мне (от 31 мая, № 3351), в списке, послания Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского от 21 апреля необходимо рождается вопрос: какое должно быть дальнейшее направление сношений с Его Блаженством по делу о неустройствах Российской, в Иерусалиме, Духовной Миссии? Вопрос трудный не потому, чтобы трудно было видеть правду, но потому, что представленная уже и доказанная правда встречена немирным противоборством; а после такого опыта новое откровенное представление правды может обещать не успех, а только увеличение несогласия. Российская же иерархия неизменно расположена, с своей стороны, блюсти, по апостолу, единение духа в союзе мира, как бы ни была расположена иерархия иерусалимская.

Но, с другой стороны, не должно предать правду. Не должно беззащитностью правды доставить преобладание неправде, вредное и теперь, и на будущее время.

К ограждению достоинства Блаженнейшего Патриарха, надобно полагать, что он подписал послание 21 апреля по избытку доверия к внушившему и составившему оное.

На представленную в послании первенствующего члена Святейшего Синода правду и доказательства ее в послании Патриарха не обращено никакого внимания.

Архимандрит Леонид описан в послании безобразными чертами, как то: бросающимся то на того, то на другого, чего и в доносах непокорных монахов не было писано, и, вместо доказательств, указано на бесчисленные заявления и на жалобы целого народа, тогда как весь Иерусалим не составляет целого народа.

Патриарх говорит в послании: «Мы никак не думали, что оказали неуважение к Святому Российскому Синоду». Это значит, что Синод вступается не за правду дела, а за то, что почитает себя оскорбленным, и притом так, что Патриарх сего не ожидал, то есть, Святейший Синод напрасно считает себя оскорбленным. Может ли Святейший Синод оставить на себе такое обвинение?

Патриарх пишет в послании: «Действуя в духе справедливости, мы навлекли на себя гнев Святейшего Синода». Здесь два обвинения: первое, будто Святейший Синод действует против справедливости, которую защищает Патриарх; второе, будто Святейший Синод действует по страсти гнева.

Сии образцы содержания и выражения патриаршего послания показаны здесь для усмотрения, что послание не может быть оставлено без ответа и что ответ не должен быть раболепно уступчивым, но, при возможном миролюбии, оправдательным для Святейшего Синода.

Проект такового ответа при сем прилагается.

При сем возвращаются относящиеся к настоящему делу бумаги при описи, при которой были присланы.

26 июня 1866 г.

<Проект послания митрополита С.-Петербургского Исидора к Патриарху Иерусалимскому Кириллу>

Блаженнейший владыко, высокочтимый архипастырь.

Послание Вашего Блаженства встречено мною с глубоким уважением и с надеждою, что из него воссияет свет совершенного мира между двумя православными священноначалиями, столь благопотребного для совершенного мира Православных Церквей. Но, с подобающею служению нашему искренностью, должен исповедать пред Вами, Блаженнейший Владыко, что свет сей открылся мне не свободным от некоторых печальных теней.

В послании Вашего Блаженства с выражением глубокой скорби сказано, что Вы никак не думали, что оказали неуважение Святому Российскому Синоду. Позвольте мне изъяснить истину и принести оправдание. Ни Всероссийский Синод не поручал мне писать, ни я не писал в моем послании того, что Вы оказали неуважение Всероссийскому Синоду. В послании моем изложено было на дело архимандрита Леонида воззрение Всероссийского Синода, неодинаковое с Вашим воззрением, что нередко случается в делах, без нарушения взаимного уважения двух сторон, имеющих различные воззрения. В заключение, по поручению Синода, благопочтительнейше я просил Вас, Блаженнейший Владыко, не лишить архимандрита Вашего милостивого воззрения, доколе дело о нем и его подчиненных получит законную ясность. Действованием Всероссийского Синода, очевидно, управлял дух мира, благоговение к святому Иерусалимскому Престолу и совершенное уважение к Вашему Блаженству.

В послании Вашем упоминается о архимандрите Леониде, что он бежал от Вашего присутствия. Если удостоите внимания приложенное при моем послании, в особой записке, обстоятельное изложение дела, то изволите усмотреть, что он не бежал безрассудно, а уклонился по предосторожности, чтобы его подчиненные, вышедшие из повиновения, не обнаружили противоборства против него пред лицом Вашим и не причинили соблазна в торжественном собрании; и на такое уклонение решился он по совету Вашего наместника митрополита Мелетия. Если же к Вашему наместнику архимандрит Леонид имел такое уважение, что подчинялся руководству его, то не может быть сомнения, что сохранял должное благоговение к Вашему Блаженству.

С трудом покоряюсь необходимости произнести еще слово, встреченное в послании Вашего Блаженства: Вы приписываете Всероссийскому Синоду гнев. С твердостью свидетельствую, что не было ничего подобного ни в расположениях Святейшего Синода, ни в моем смиренном послании. В прискорбных обстоятельствах естественно чувство скорби; но сколь далек Всероссийский Синод от того, чтобы допустить гнев в участие своих действий, столь же неожиданно то, что он подвергается такому обвинению. Синод знает слово апостола, что гнев мужа правды Божия не соделовает.

Чтобы не утруждать более Вашего внимания моими объяснениями, ограничусь признанием, что я нахожусь в недоумении, полезно ли будет предложить послание Вашего Блаженства Всероссийскому Синоду, или не полезнее ли будет, чтобы я один понес на себе бремя скорби, и, в надежде совершенного слова мира, сохранил обеим священноначалиям мир молчания.

Впрочем, я уверен, что, во всяком случае, Всероссийский Синод не допустит возвращения в Иерусалим архимандрита Леонида, который имел несчастие лишиться Вашего благоволения, и оставит архимандрита Антонина в Иерусалиме, по крайней мере, до тех пор, когда усмотрен будет другой, соответствующий требованиям тамошнего служения.

Смиренно полагаю сие дело и сии сношения к подножию ног Высочайшего Архипастыря Господа нашего Иисуса Христа, Который есть источный мир, и молю Его, дабы Своею вседействующею благодатию Матерь Церквей – Иерусалимскую Церковь и Церковь Всероссийскую непрестанно сохранял в совершенном единении мира и любви до скончания века.

С сею мыслью и глубоким к Вашему Блаженству уважением (каковые чувствования разделяет со мною и весь Всероссийский Синод) имею сердечный долг и утешение быть и пребыть неизменно.

26 июня 1866 г.

Печ. по изд.: Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 456–460.

Москва 21 октября 1866 г.

Из безысходных до сих пор затруднений сего дела исход мог бы открыться, если бы явился новый консул, который бы внимательным и беспристрастным оком дознал истинное положение дела, сообразно сему расположил свое действование, который способствовал бы и Блаженнейшему Патриарху иметь более верное воззрение на дело и тем споспешествовал миру иерархии, который бы, поставив власть свою в законные пределы, сам обеспечил твердое положение начальника Духовной Миссии и соблюдение в ней подчиненности и порядка.

Но как сего нет, то положение дела остается безысходным.

Отсюда может родиться мысль, не удалить ли совершенно Духовную Миссию из Иерусалима? От сего удержать могут следующие соображения:

1) В сем случае мир иерархии, со стороны Патриарха нарушенный, остался бы не восстановленным.

2) Патриарх, который свое действование поставил несколько выше братских отношений к Всероссийскому Синоду, в уничтожении Духовной Миссии увидел бы свою силу и свою победу, а это, конечно, не вело бы к улучшению отношений между иерархиями и к поддержанию достоинства Всероссийского Синода пред лицом Патриарха.

3) Иное дело не учреждать Миссии, а иное – учрежденную уничтожить. Первое пред неблагосклонным воззрением может подвергнуть не тяжкому упреку в недостатке деятельности; второе имело бы неприятный вид падения.

4) Западная зависть к России, которая не оставляет в покое и Православной Церкви (чего недавний пример представляют разглашения о унии будто бы Константинопольского Патриарха с Римом), в уничтожении Российской Духовной Миссии в Иерусалиме нашла бы для сего счастливый случай к неблагоприятным для православия, оскорбительным и вредным толкам.

5) Если бы Духовная Миссия в Иерусалиме была уничтожена, что же было бы с церковью, там для нее устроенной с большими издержками и великолепием? Сия церковь была бы печальным памятником падения Миссии.

Что же, наконец, делать в безысходном состоянии дела? Едва ли найдется что лучшее, как оставить еще Миссию в нынешнем переходном состоянии, в ожидании лучшего времени, так как архимандрит Антонин, хотя не удовлетворивший объяснению по делу, не имеет для себя затруднений ни со стороны консула, ни со стороны Патриарха.

Печ. по изд.: Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 463–465.

Москва 23 октября 1866 г.

В Иерусалиме существует Российская Духовная Миссия, учрежденная, во-первых, для ближайшего общения с Восточною Православною Иерархиею и для подкрепления православия в племенах, ослабляемых необразованностью пред силою западной пропаганды; во-вторых, для нравственного руководства русских поклонников палестинской святыне, тем более нужного, что немалое число из них своим поведением оскорбляют достоинство русского имени.

В течение некоторого времени сия Миссия состояла под начальством епископа; виды ее были расширены, и средства ее обильны. Однако плоды ее действования не довольно соответствовали надеждам. Потом она получила более ограниченный состав под начальством архимандрита.

Открылись внутри сей Миссии неустройства и простерлись на ее внешние отношения. Два иеромонаха и иеродиакон составили на начальника Миссии архимандрита Леонида доносы, самым содержанием своим, без дальнейшего исследования, обличаемые в незаконности и несправедливости, обратились с ними, не по принадлежности, к консулу и, что еще важнее, возмутительно отняли у начальника Миссии власть и все состоявшее в ведении его.

Блаженнейшему Патриарху Иерусалимскому представлены о сем неустройстве Миссии такие превратные сведения, что он архимандриту Леониду запретил священнослужение при святых местах, и в грамате к Святейшему Всероссийскому Синоду осуждал его, а возмутившихся одобрял, и даже одного из сих предлагал в начальники Миссии, выступая таким образом за пределы своей области. По поручению Всероссийского Синода, первенствующий его член посланием к Патриарху, в самых кротких выражениях, старался представить ему дело в истинном виде, прося от него не более, как удержаться от неблаговоления к архимандриту Леониду, доколе Синод вполне рассмотрит дело. Но последовало со стороны Патриарха сперва долгое молчание, потом в новом отношении еще более усиленно выраженное осуждение архимандрита Леонида, частию бездоказательное, частию основанное на перетолковании безвинных действий архимандрита.

Такой ход и такое положение дела представляются необъяснимыми и могут быть объяснены только чрез принятие в соображение участия в сем деле г. консула. Один из непокорных членов Миссии, по возвращении в Россию, во взятом от него показании объявил, что они спрашивали у консула, к кому им обращаться с бумагами, в случаях важных, и что он отвечал: «у вас, кроме меня и о. Леонида, нет в Иерусалиме других начальников», и обещал бумаги их препроводить куда следует. И как у непокорных дело шло о том, чтобы уничтожить начальствование архимандрита Леонида, то консул отзывом своим поставил себя единственным и полным начальником Миссии, не исключая и духовных дел. Из находящегося в деле письма иеродиакона Арсения к самому консулу видно, что консул «любопытствовал узнать все события» и «неоднократным напоминанием» побуждал членов Миссии к доносам. Напротив того, не видно, чтобы консул письменно или словесно обращался к архимандриту Леониду по доносам, которых незаконность и неосновательность архимандрит мог бы объяснить без дальнейшего исследования. Да и без объяснения со стороны архимандрита Леонида консул мог понять неосновательность и даже неприличие иных доносов, как например, что архимандрит посылал иеродиакона Арсения к исповеди, что хотел представить его к посвящению в иеромонаха без его согласия и пр. Однако же консул принимал такие доносы и давал им ход. Такое действование консула естественно обратилось в поощрение непокорных и подало им повод исторгнуть у начальника Миссии его власть и все, что было в его ведении; консул же ничего не сделал, чтобы остановить их мятежные действия.

Засим следовало то, что и пред глазами Блаженнейшего Патриарха худые поступки непокорных членов Миссии покрыты были тенью, а поступки архимандрита Леонида представлены были в превратном виде; и консул ничего не сделал, чтобы восстановить истину пред Его Блаженством.

Печ. по изд.: Филарет (Дроздов), митрополит Московский и Коломенский. Собрание мнений и отзывов по делам Православной Церкви на Востоке. СПб., 1886. С. 465–467.

Иерусалим 1 декабря 1866 г.

Публикация

Ваше Высокопреосвященство, высокопреосвященнйший владыко, милостивейший архипастырь и отец!

Во исполнение указа из Святейшего Правительствующего Синода (от 30 сентября текущего года за № 1686) мною объявлено было 15 ноября бывшему регенту певческого хора Миссии Сергию Вознесенскому²⁷¹ об его увольнении от занимаемой им должности, согласно с его прошением. Вследствие сего он и выбыл отсюда 17 числа того же месяца, спеша воспользоваться первым, отправляющимся из Яффы в Константинополь русским пароходом. Согласно с данным мне тем же указом полномочием, мною выдано при сем Вознесенскому из свободных сумм Миссии, в виде путевого пособия, сорок полуимпериалов. Затем, в ожидании дальнейших распоряжений Святейшего Синода относительно будущего состава здешней Миссии, я поручил исправление должности регента певчему Ивану Козубскому²⁷², знающему весьма хорошо партесную ноту и способному управлять небольшим хором. Бывшим регентом подготовлены к хоральному пению трое из поклонников (бас и два тенора), которые в настоящее время и заменяют собою по возможности выбывших в мае месяце троих певчих. Если и впредь будут оказываться способные голоса между поклонниками, имеющими наклонность к монашеству, я сочту долгом воспользоваться их способностями, чтобы не оставить службы Божией без приличного пения.

Испрашивая отеческого и архипастырского благословения Вашего, с глубочайшим почтением и сыновнею преданностию честь имею быть и проч.

ОР РНБ, ф. 573, д. AII/75, л. 98–98 об. Печ. по: «У монаха везде своя родина и свой дом». Письма архимандрита Антонина (Капустина) со Святой Земли / Вступ. статья, публ. и примеч. Т.А. Богдановой // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. 2012. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 148.

Иерусалим Б. д. (получено в С.-Петербурге 9 января 1867 г.)

Публикация

Милостивейший архипастырь!

Более года минуло уже, как я проживаю в Иерусалиме. Такого промедления здесь я не предвидел и потому, отправляясь сюда, взял с собою из имущества своего только самую малую часть и уже многократно беспокоил константинопольское посольство высылкою мне то тех, то иных вещей. Я не жалуюсь на такое положение дела, глубоко чувствуя выпавшее на мою долю благо превитать²⁷³ при Гробе Господнем, но не могу не выразить перед Вашим Высокопреосвященством своего смущенного желания увидеть в возможной скорости решение вопроса о здешней Миссии. Замедлением его тяготятся многие.

С того времени, как было отправлено мною в октябре 1865 года донесение в Святейший Синод, я не имел никакого, ни официального, ни частного, уведомления о судьбе его и, затем, не имел прямого повода входить с кем бы то ни было в дальнейшее рассуждение о том же предмете. Но затянувшееся на такое продолжительное время решение дела о здешней Миссии и слухи о том, что приискивается тот или другой начальник ее, убеждают меня, что мои предположения о будущем устройстве Миссии не нашли себе одобрительного взгляда в Святейшем Синоде. Несколько частных отзывов обо мне, связанных, по-видимому, с моим донесением, и имеющих в себе авторитет синодального мнения²⁷⁴, и дошедших до меня путем, совершенно случайным, окончательно дали знать мне, что соединение двух мест: начальника Иерусалимской Миссии и настоятеля посольской константинопольской церкви в одном лице признано «невозможным». К моей глубокой скорби, осведомился я также, что подобный проект совмещения двух должностей в одном лице приписан был моим «честолюбивым стремлениям, высказанным довольно грубо»²⁷⁵.

Не получивши никакого официального отзыва о своем донесении, я не имею возможности защитить себя от нарекания в честолюбии, может быть, действительно, придаваемом мне кем-нибудь, чье мнение обо мне мне дорого. С другой стороны, я полагаю, что в предложенном мною плане соединения двух мест в одном лице и сем – моем, яснейшим образом видится, напротив, мое уклонение от честей, мое желание, так сказать, закрепить себя в скромном положении священника посольской церкви. Вследствие всего сего, я и не заботился доселе о том, чтобы навязываться кому-нибудь еще раз со своими суждениями.

Но если бы такое невыгодное мнение обо мне действительно существовало и, если бы из-за него замедлялось решение вопроса о дальнейшем устройстве здешней Миссии, – это одно уже налагало бы на меня обязанность высказаться, пред кем следует, полнее прежнего. В письме к Вашему Высокопреосвященству от 6 ноября 1865 года, сопровождавшем мое донесение в Святейший Синод, я просил Вас, в случае неодобрения проекта моего, возвратить меня в Константинополь: ибо оставаться здесь в том официальном положении, в каком был отец архимандрит Леонид, я нахожу для себя совершенно невозможным. Подобное убеждение остается при мне до сих пор. Предположивши таким образом, что я не буду более иметь никакой прикосновенности к здешнему месту и не дам отселе повода к составлению напрасных заключений о своем характере, я принимаю теперь на себя смелость просить для будущего начальника здешней Миссии следующего, в чем указывает нужду, кроме здравой теории, и пройденный уже мною опыт.

1. Чтобы он имел за собою официальное представительство (<Здесь и далее подчеркнуто архимандритом Антонином>) Святейшего Синода, – был его послом, ответчиком (апокрисиарием), экзархом, поверенным, комиссаром, каким угодно именоносцем, – чтобы владел полною неприкосновенностию синодальных прав перед здешнею Церковною Властию, такою же – какою посланники и вообще представители государей пользуются перед инодержавными правительствами, – чтобы Патриархия, таким образом, не могла сказать о нем, что он подчинен ей, а свои здесь – русские – не трактовали его как настоятеля только «поклоннической капеллы» или архимандрита «при иерусалимском консульстве».

2. Чтобы он имел сан епископа, и это – частию потому, что мы раз уже имели здесь такового сановника и, худо ли хорошо ли было сделано вначале, теперь остается поддерживать учрежденное раз, чтобы не быть посмешищем в глазах пяти разноверных христианских обществ Иерусалима, более или менее враждебно расположенных к нам и переставших наконец верить в способность русских вести заграничные дела, – частию потому, чтобы вывесть начальника Миссии из формального унижения перед Патриархией, тяжело отзывающегося на русском чувстве всякий раз, как тому приходится служить вместе с каким бы то ни было местным архиереем.

3. Чтобы он введен был в соуправление с консулом здешними заведениями нашими. Полным распорядителем их он, конечно, уже не будет, после того, как консульство водворилось в Заведениях и взяло в свое ведение всю материальную сторону их, от которого начальник Миссии был «освобожден» еще при преосвященном Кирилле. Духовное Правительство России, собирающее пожертвования на здешние Заведения, имеет неоспоримое право участвовать в распоряжении оными. За труды своего управления Заведениями консул получает из сумм Палестинской Комиссии лишних 2000 жалованья. Его также можно бы «освободить» от сего вознаграждения (или от консульского оклада), так как, кроме дел поклоннических, других у него в Иерусалиме и Палестине нет никаких.

4. Чтобы на его имя присылаемы были сюда все суммы, жертвуемые на святые места и идущие через Духовное Ведомство, и он бы, а не консул, передавал их, куда следует, дабы Патриархия знала и непрестанно помнила о существовании Святейшего Синода и о его действиях на ее пользу и дабы консул не имел лишнего случая фигурировать перед нею своим или великодушием, или рвением, или и простым появлением в ушерб значению нашей здесь Миссии и того источника, из которого истекают приношения на Святой Гроб.

5. Чтобы Миссии дан был вид иноческой обители, вполне и нераздельно зависящей от своего начальника, который для ближайшего надзора за нею имел бы при себе наместника. Для полной свободы от местной епархиальной (Патриаршей) власти обители можно дать значение ставропигии²⁷⁶ Святейшего Синода, в которой, вследствие сего, могло бы, между прочим, беспрепятственно совершаться архиерейское служение без испрашивания на то всякий раз позволения от Патриархии.

6. Чтобы от кружечного сбора уделяема была (закрыто) ежегодно какая-нибудь (например, десятая) часть, и вверена была начальнику Миссии для употребления по его собственному усмотрению или по указанию Святейшего Синода. Так как никакой контроль над действиями Патриархии с нашей стороны неуместен и прямо невозможен, то это – единственное средство нам сделать в крае здешнем что-нибудь доброе в том случае, когда мы разойдемся с Патриархиею в воззрениях относительно добрых дел.

Вашего Высокопреосвященства в духе сын и послушник.

ОР РНБ, ф. 573, д. AII/75, л. 99–100 об. Печ. по: «У монаха везде своя родина и свой дом». Письма архимандрита Антонина (Капустина) со Святой Земли / Вступ. статья, публ. и примеч. ТА. Богдановой // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. 2012. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 149–150.

Иерусалим 4 февраля 1867 г.

Ваше Высокопреосвященство, милостивейший отец и архипастырь!

С сею же почтою я делаю через господина посланника нашего в Константинополе представление о награждении орденами святой Анны 3-й степени помощника моего при константинопольской церкви иеромонаха Гавриила, и святого Станислава 3-й степени драгомана здешней Миссии Георгия Саруфа. Припадаю к стопам Вашего Высокопреосвященства с мольбою не отказать в желанной награде рекомендуемым мною лицам. Отец Гавриил есть один из весьма способных и благонадежных людей, исполняет дело свое с полным усердием и ведет себя безукоризненно честно, трудолюбив и любознателен, научился, живя в Константинополе, говорить по-гречески и по- французски и весьма достаточно ознакомился с положением не только Православной, но и вообще Христианской Церкви, так что мог бы с честию занимать наиболее видные места в духовной администрации России, если бы слабое здоровье и давний недуг (катар легких) позволяли ему оставить теплый климат. При большем благоволении ко мне Святейшего Синода, я бы не усомнился рекомендовать почтенного сослуживца своего в настоятели афинской посольской церкви в том предположении, что нынешний настоятель тамошний <Петр Троицкий> за свою, более чем 30-летнюю, службу имеется в виду у правительства для высшего места²⁷⁷. Искомая мною ему награда есть потому единственное, о чем я могу просить Святейший Синод, не подавая ему повода к составлению новых прискорбных о себе заключений.

Господин Саруф показал собою редкий и, можно сказать, до него небывалый пример араба, оказавшего блестящие успехи в науках в одном из высших заведений отечественных, и вполне оправдал надежды высоких покровительствовавших ему лиц. Около 4-х лет служа Миссии в звании драгомана²⁷⁸, он постоянно высшею честию для себя считал то, что он русский, и старается всячески распространить и утвердить между единоплеменниками высокие понятия о России.

Его безмездное служение Миссии в качестве врача по преимуществу побуждает меня просить ему награды. А равно и его неизменная преданность бывшему начальнику Миссии во время всеобщего разлада с сим последним здешнего общества, также стоит одобрительного внимания.

Прошу о позволении замолвить рекомендательное слово пред Вашим Высокопреосвященством и о бывшем певчем вверенной мне церкви, А. Полиевктове. Он способный и трудолюбивый человек и может с пользою служить Церкви особенно там, где предстоит иметь дело с раскольниками.

3-го числа минувшего месяца я получил синодальный указ от 22 ноября истекшего года №2057. Содержание его налагает на меня обязанность обратиться к Вашему Высокопреосвященству с сыновним словом. Что я со стесненным сердцем предполагал как тягостную возможность, то оказалось, к несчастию, действительностию. Святейший Синод остался недоволен моим донесением от 18 октября 1865 года. Так как в указе не сказано ни слова о сем донесении, то и я не считаю нужным возвращаться к нему и довольствуюсь только тем, в чем имею несчастие быть прямо обвиняемым Святейшим Синодом. В силу указа, мне поставляется на вид, что я не исполнил здесь возложенного на меня поручения в «самых существенных частях его». Не могу скрыть от Вас, милостивейший архипастырь, что я не только с прискорбием, но и с истинным удивлением узнал, что в течение целого года я ничего не сделал здесь или делал только несущественное. Но не мне говорить о том, что мною сделано. Возвращаюсь к карающим меня словам указа.

Многократно перечитав и данную мне при отправлении сюда инструкцию (в указе от 16 июля 1865 года), и свое донесение в Святейший Синод, я должен был убедиться, что под «существенными частями» поручения не остается ничего другого разуметь, кроме собрания и доставления Святейшему Синоду «возможно обстоятельных и достоверных сведений о происшедших в Миссии неустройствах». Вслед за своим донесением, в письме к Вашему Высокопреосвященству я просил извинения за неполноту и необстоятельность оного. Причины сих недостатков мне так казались просты и ясны, что я не распространялся о них тогда. Легко усмотреть, что, прибывши в Иерусалим без малейшего полномочия на формальное судоисследование, я не мог свести на очную ставку с отцом архимандритом Леонидом ни Патриарха, ни консула, ни выбывших членов Миссии, ни умершего Каминского, одним словом – никого, и мог получать только одиночные, разрозненные сведения, благоприятные той стороне, которая сообщала их, из коих ни одного, по совести, не мог ни принять, ни выдать за вполне достоверное. Да и ни в ком (кроме отца архимандрита) я не нашел охоты говорить со мною о происшедшем. Патриарх с отвращением, а консул с презрением припоминали о минувших делах нелюбимой Миссии. Не скрою от Вашего Высокопреосвященства, что я и сам с величайшею неохотою касался дела, в котором, кроме одного животного инстинкта грызть друг друга, ничего не приметил. Мне казалось, что чем менее его исследовать, тем скорее оно забудется, и чем скорее забудется, тем ранее восстановится честь Миссии. При всем том, в донесении моем всего более обращено было внимание именно на тот пункт (5-й) инструкции, за неисполнение которого (предположительно) я теперь обвиняюсь. Могу сказать, что все донесение держится в пределах одного сего пункта. Только вместо собирания сведений о происшедших неустройствах я преимущественно занят был изложением своего «беспристрастного мнения» о них.

К вящему прискорбию моему, мне отказывается в возможности, взамен опущения в одном случае, похвалиться исполнением в другом. Указ мне поставляет на вид, что я нарушил и 4-й пункт инструкции, отнесшись с представлением об унтер-офицере Яковлеве прямо в Святейший Синод, хотя это дело вовсе не было из неотложных, которые одни давали мне на это право. Покорнейше прошу принять объяснение и по сему предмету. Ничтожная личность Яковлева сама по себе, конечно, не могла дать характер «неотложности» делу о нем, и Святейший Синод не был бы обеспокоен ею, если бы Санкт- Петербургская духовная консистория нашла возможность уважить мое представление о нем. Вместо того она сочла нужным сделать мне уведомление о том, что, по всякому расчету, могла представлять себе ведомым мне. Трем предметам она вразумляла меня:

1. Ищущие пострижения должны проходить послушническое испытание в монастыре.

2. Пострижение таковых лиц должно совершаться в пределах отечества, и

3. К пострижению соотечественников в Иерусалиме не имеется в виду законного основания.

Милостивейший архипастырь! Следовало ли меня уведомлять о сем, – меня, который сам пострижен (1845 г.) в монашество, не проходивши послушания ни в каком монастыре, подобно стольким другим, – который сам постриг (1850 г.) в монашество диакона афинской посольской церкви по указу Святейшего Синода, – который здесь почти целый год ежедневно видел пресловутую инокиню «голгофскую»²⁷⁹, принявшую постриг в Иерусалиме по прямому позволению Вашего Высокопреосвященства? Есть, значит, исключения из ведомого консистории общего правила. О подобном исключении ходатайствовал и я. Но не жалоба на консисторию и не упорство в своей отреченной просьбе побудили меня сделать обвиняющее меня представление в Святейший Синод. Случай с Яковлевым был избран мною только как повод представить на благоусмотрение Святейшего Синода мысль о поставлении Миссии здешней в прямые официальные отношения к Святейшему Синоду. Избегая возможности понесть укор, – действительно теперь мне сделанный, – в выступлении за пределы своего долга, я ограничился при том одним привлечением внимания Святейшего Синода к предмету (значение Миссии в ряду всех отечественных заведений), который доселе остается темным, и между тем, как показал опыт с консисторией, отрицающей четырехлетнее служение Яковлева при Миссии, как послушание, требует быть выясненным. Но, без сомнения, от Святейшего Синода не мог укрыться при сем благоприятный случай, сообщением Миссии прав своей ставропигии, вывесть ее из всякой, даже чисто кажущейся, подчиненности местной епархиальной власти (Патриархии), которою сия не перестает хвалиться на основании признания самого же Святейшего Синода – в грамоте к Патриарху, сопровождавшей назначение отца архимандрита Леонида в Иерусалим. Наведши на это, честное для Русской Церкви, и «неотложно» нужное для Миссии, дело проницательную мысль правительства, погрешил ли я столько, что заслужил синодальное поставление мне на вид моего ослушания?

Но если бы мне и посчастливилось уменьшить значение моего проступка перед 4 или 5-м пунктами данной мне инструкции, все же на мне должен тяготеть приговор, что я «возбуждаю вопросы». Это – последнее, в чем долг верной службы заставляет меня утруждать Ваше благосклонное внимание новым объяснением.

Милостивейший отец и архипастырь! Молчать– весьма легко, и ничего не делать – так свойственно естеству, носимому мною вместе со всеми другими, что ничто бы меня не подвигнуло напрашиваться на неудовольствие, если бы я, пред Богом, не думал, что принесу тем хотя малую пользу кому-нибудь и приготовлю для минуты смертной хотя одно успокоительное припамятование. Но что же я другое делаю, возбуждая те или другие вопросы, кроме того, что возбуждаю их и затем повергаю на решение высшим себя? В чем здесь моя, вящшая еже оставитися ми, вина? Я не имею духа после сего говорить о нужде или пользе возбуждения тех или других вопросов, но обращаюсь только с общею мольбою к Святейшему Синоду не налагать расслабляющего молчания на уста наши. Безопаснее возбудить вопрос пером, нежели поступком, который на два года может поселить раздор между единоверными Церквами. Что удобнее для меня, как пройти, приятным для всех, молчанием настоящие отношения Миссии здешней к Патриархии и предоставить другим заботиться обо всем? Но такое удобство я считаю предательством перед своею Высшею Властию, с таким лестным доверием избравшею меня в орудие умиротворения людей, врасплох застигнутых одним из нерешаемых «вопросов».

Прошу отеческого снисхождения к слову моему. Ничего в нем нет, по намерению моему, и быть не может оскорбительного для кого бы то ни было, во власти сущего. Если бы я не боялся уничижить своим словом христолюбия многих, я бы сказал, что самая чистая и пламенная ревность о силе и славе отечественной Церкви возможна всего более у того, кто смотрит на Отечество из чужбины.

Приношу сердечное поздравление с днем тезоименитства Вашего Высокопреосвященства и присоединяю к общей молитве чтителей Ваших свой молитвенный голос, да празднуется еще на многие лета Вами и нами день сей!

Испрашивая отеческого и святительского благословения Вашего, милостивейший архипастырь и отец, с глубочайшим почтением и сыновнею преданностию честь имею быть Вашего Высокопреосвященства нижайшим послушником.

ОР РНБ, ф. 573, д. AII/75, л. 102–105 об. Печ. по: «У монаха везде своя родина и свой дом». Письма архимандрита Антонина (Капустина) со Святой Земли /Вступ. статья, публ. и примеч. Т.А. Богдановой // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. 2012. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 150–153.

Москва 25 августа 1867 г.

Подлинник²⁸⁰

Преподобнейший отец архимандрит!

Сверх моего чаяния, Божиею милостию даровано мне пройти пятидесятилетнее поприще служения в епископстве, и выше моего чаяния то внимание, которое обратили на предел сего поприща досточтимые отцы и братия, общники священноначальственного и священного служения Престолу Господню.

С утешением вижу в сем действующий дух общения, единения, любви, столь вожделенный в сословии, которое Господь определил Себе в особенный жребий.

Примите за Ваше благое и благожелательное о мне воспоминание искреннюю благодарность мою вместе с моим истинным в любви о Господе почтением.

Архив РДМ, п. 64, д. 1410. 1 л.

Иерусалим 4 февраля 1868 г.

Подлинник

Ваше Высокопреосвященство, высокопреосвященнейший владыко, милостивый архипастырь и отец!

Его Блаженство Патриарх Кирилл с нынешнею почтою, как я осведомился, отправляет свое ответное письмо на грамату к нему Святейшего Синода о кончине в Бозе почившего Святителя Московского. Он был очень обрадован сим торжественным заявлением желанного восстановления братских отношений двух Церквей, о чем я и считаю долгом довесть до сведения Вашего Высокопреосвященства.

Не меньшим долгом своим считаю представить на благоусмотрение Вашего Высокопреосвященства желание Патриарха (вызнанное мною стороною) видеть какой-нибудь благоприятный отзыв Св. Синода на посланное им в оный изложение по делу Синайского монастыря. Одобрительное слово Патриаршим действиям по сему предмету со стороны Русской Церкви дало бы нравственный вес здешнему Синоду в глазах стремящейся к единовластию Константинопольской Церкви, Высокой Порты и вице-короля Египетского. Дело это в настоящее время находится в следующем положении. Турецкое правительство, после многократных представлений со стороны Патриарха, нашло справедливым с своей стороны низложение бывшего архиепископа Синайского и замещение его другим, но, считая дело это не подлежащим прямо своему ведению, отнеслось за окончательным мнением к Великой (Константинопольской) Церкви. Сия, более соглашаясь, вероятно, с мнением Правительства, чем сочувствуя здешнему Синоду и его предполагаемым неуместным притязаниям, не отреклась признать дело совершившимся фактом, но выговорила себе впредь исключительное право вмешиваться в дела Синайской Архиепископии, как Престола «самоглав- ного». Удовольствовавшись этим, В<ысокая> Порта отнеслась к вице-королю (до сих пор поддерживавшему бывшего Архиепископа), рекомендуя ему нейтралитет в Синайском деле. На этом пока стоит оно.

Дело Александрийского Патриарха также начинает принимать благоприятный для Его Блаженства оборот. Незваный «блюститель» Патриаршего Престола архимандрит Евгений официально не поддерживается более ни Великой Церковию, ни Высокою Портою, но все же продолжает оставаться на своем месте, вероятно по тайной поддержке с какой-либо стороны. Но явно, видимо, клонится к тому, что неуместное блюстительство его скоро окончится. Изгнанные им два архиерея (Ливийский и Фиваидский) доселе проживают в Иерусалиме на содержании Патриархии. Греческий Свящ. Синод отвечает благосклонно на защитительное к нему послание Патриарха Никанора²⁸¹. От Святейшего Синода Всероссийского Его Блаженство также, как слышно, ожидает с нетерпением ободрительного для себя ответа.

Зная отчасти лично, а более того по слуху и бывшего Архиепископа Синайского Кирилла, и архимандрита Евгения, я с своей стороны считаю священным долгом службы и правды свидетельствовать пред Святейшим Синодом, что оба лица не стоят поддержки нашей. О действиях первого излишне говорить после того, что известно стало всему свету по печатным сочинениям и известно Святейшему Синоду по официальному изложению Синайского братства. О последнем достаточно припомнить, как он в 1861 или 1862 году покупал у бывшего Патриарха Александрийского Каллиника престол его (по молве за 30 т. австрийских червонцев), но не успел в том по соперничеству другого претендента, предложившего продавцу большую сумму, но, к счастию, также не успевшего в своей позорной спекуляции.

Принимаю на себя смелость принесть поздравление Вашему Высокопреосвященству с Новым годом и праздником имени Вашего и испрашиваю себе и всей Миссии Вашего отеческого и архипастырского благословения, с глубочайшим почтением и сыновнею преданностию имея честь быть

Вашего Высокопреосвященства, милостивейшего архипастыря и отца, нижайший послушник

архимандрит Антонин.

Институт рукописей Национальной Библиотеки Украины им В.И. Вернадского. Ф. XIII, ед. хр. 228, л. 27–28 об.

Константинополь, Буюкдере 8/20 мая 1868 г.

Подлинник

Многоуважаемый отец архимандрит!

Обращаюсь сегодня к Вам по делу о Синайской Библии²⁸³. Г. посол <Н.П. Игнатьев> поручает мне сообщить Вам некоторые подробности о ходе прежних переговоров касательно уступки нашему правительству этой драгоценной рукописи. Не имея времени изложить дело во всей его полноте и полагая, с другой стороны, что оно в некоторой степени уже Вам известно, ограничиваюсь на этот раз сообщением главнейших данных.

Библия была открыта лейпцигским профессором Тишендорфом²⁸⁴ в Синайском монастыре в 1858 или 1859 году. По совету Тишендорфа, основанному на словесных его переговорах с братиею и отрицании последней подписи рукописи государю императору, князь Лобанов²⁸⁵ осенью 1859 г. обратился к братии Синайского монастыря (прилагаемым у сего в копии письмом: <приложение> «А») с просьбою о выдаче Библии Тишендорфу заимообразно на время. На это Синайская братия изъявила свое согласие письмом от 17 сентября 1859 г. (также прилагается в копии: <приложение> «В»), и Библия была вручена Тишендорфу под его роспись 25 сентября того же года.

Окончательное поднесение рукописи, как видно из переписки князя Лобанова с министерством иностранных дел, было поставлено в зависимость от признания преосвященного Кирилла в звании архиепископа Синайского. Но когда последний был признан, то более уже не упоминал о подписании рукописи; со своей стороны, кн<язь> Лобанов находил неудобным возбуждать этот вопрос. Поэтому-то из существующей переписки не видно, на каких именно условиях предполагалось совершить окончательное усвоение рукописи нашему правительству. Видно только из отношения Новикова в министерство от 18 декабря 1862 г., что во время пребывания его в Петербурге Тишендорф же говорил ему о готовности синайской братии устроить окончательно Библию, если монастырю будет дан ей заменой небольшой пароход²⁸⁶ для сообщения между пристанью Раифа и портом Чермного (Красного) моря. Об этом пароходе и мне случалось не раз слышать от Тишендорфа, от кн<язя> Лобанова и от Новикова, но существует ли по этому предмету какое-либо обязательство или положительное обещание нашего правительства, ни из переписки, ни из других источников лично мне неизвестно.

Как бы то ни было, наше правительство не возражает против такой сделки, но предлагает вместо парохода выдать монастырю сумму денег, коей размеры определены в письме к Вам посла. Этого письма я не видал, но предполагаю, что Его Пр<евосходительст>во известит Вас также о готовности нашего правительства содействовать признанию архиепископа Синайского и пожаловать русские ордена как сему последнему, так и двум влиятельнейшим лицам из братии, независимо от ордена, который будет пожалован преосвященному архиепископу Кириллу²⁸⁷.

Прибавлю к этому, что после вышеупомянутых двух документов официальные переговоры более не возобновлялись, и, хотя частная переписка между Тишендорфом и Кириллом продолжалась до конца 1867 года, а, может быть, и позже, но, несмотря на уверения последнего о неизменной готовности братии уступить Библию, это дело не было приведено к окончанию. Приводя выставляемую Кириллом причину такого замедления, т. е. замешательства, возникшие тогда на Синае, Тишендорф упоминает в поданной им недавно барону Корфу²⁸⁸ записке об «удовлетворении обители обещанным вознаграждением». Кем и в какой мере «обещано» вознаграждение, повторяю, – мне неизвестно и из переписки не видно.

Поэтому, и принимая в соображение, что Кирилл едва ли может иметь ныне какое-либо влияние на синайскую братию, мне лично кажется, что переговоры с Каллистратом или иными кандидатами на архиепископство начать от того пункта, на котором они остановились официально, т. е. принять за основание, с этой стороны, настоящие вышеизложенные (в общих чертах) предложения нашего правительства. Впрочем, применимо ли это мнение или нет, а также разрешение вопроса о том, следует ли призвать Патриарха Иерусалимского к участию и какому именно в переговорах по этому делу, зависит вполне от Вашего благоусмотрения и от указаний, которые г. посол, вероятно, сообщит Вам с сегодняшнею почтою.

Вам, многоуважаемый отец архимандрит, предстоит славное, но нелегкое дело. Ваш возвышенный ум, миролюбивый и терпеливый характер, наконец, просвещенная любовь к христианским древностям составляют мирную, но могущественную силу, которая, надеюсь, преодолеет трудности. Мне же будет особенно приятно, если они хотя в незначительной степени будут облегчены сообщаемыми Вам посольством сведениями, собранными ныне несколько второпях.

В надежде скоро иметь удовольствие обнять Вас, желаю от души здоровья и благополучия, и, поручая себя благоприятным молитвам Вашим, остаюсь

искренне преданным Вам покорнейшим слугою.

Приложение А. Письмо посланника в Константинополе князя А.Б. Лобанова-Ростовского к братии Синайского монастыря.

Константинополь без даты (осень 1859).

Пер. с фр.²⁸⁹

Преподобные отцы горы Синай! Господин Тишендорф сообщил мне, что досточтимое братство Синайской обители пожелало преподнести чрез его посредничество в дар Его Величеству Императору Александру II старинный библейский манускрипт. Это дело не может быть официально исполнено прежде, чем вновь избранный настоятель не получит утверждения Высокой Порты; в ожидании сего, господин Тишендорф желал бы временно, с возвратом, вывезти рукопись в Санкт-Петербург, чтобы там иметь возможность при печатании сверить копию рукописи с оригиналом. Поддерживая данное желание господина Тишендорфа, я заявляю, что, в том случае, если будет возможно передать туда этот манускрипт, он останется собственностью Синайской обители до того времени, пока настоятель от имени братства не сможет официально подарить рукопись Его Величеству Императору. Долгом своим почитаю присовокупить, что в случае, если какие-либо непредвиденные обстоятельства помешают братии исполнить свое намерение, манускрипт будет непременно возвращен обители.

Приложение В. Письмо братии Синайского монастыря к посланнику в Константинополе князю А.Б. Лобанову-Ростовскому по поводу Синайской Библии.

Каир 17 сентября 1859 г.

Пер. с фр.

Наша община имела честь получить письмо, которое Ваше Сиятельство изволили передать нам через господина шевалье Тишендорфа, касающееся желания вывезти временно, с возвратом, в Санкт-Петербург старинный библейский манускрипт, являющийся собственностью монастыря, чтобы под определенным контролем напечатать копию с оригинала. Ценя посредничество Вашего Сиятельства и желая предоставить доказательство нашей преданности Его Величеству Императору, а также поощрить шевалье Тишендорфа в возложенном на него святом деле, мы поспешили поддержать его желание и доверить ему манускрипт, поскольку он известен своей преданностью и искренним усердием, которые неоднократно проявлял прежде по отношению к монастырю.

Архив РДМ, п. 69, д. 1435. 4 л. (л. 1–2.: письмо А.М. Кумани; л. 3–4: копии двух писем на фр. яз).

Константинополь 28 мая 1868 г.

Подлинник

Милостивый государь Владимир Ильич!

Состоящий при здешней посольской церкви нашей архимандрит Леонид, неоднократно выражавший и прежде желание удалиться на Афон, ныне обратился ко мне с просьбою об исходатайствовании ему увольнения в бессрочный отпуск на Святую Гору, дабы там поправить расстроенное здоровье и предаться ученым трудам. Подлинное по сему предмету письмо о. Леонида имею честь препроводить при сем на благоусмотрение Вашего Превосходительства.

Если на увольнение о. Леонида, по сношению с Святейшим Синодом, последует разрешение, желательно было бы возвратить в Константинополь ныне временно заведующего Духовною Миссиею в Иерусалиме, настоятеля здешней посольской церкви архимандрита Антонина. Обширный ум и глубокая ученость этого замечательного духовного лица могли бы быть с пользою употреблены здесь при сношениях наших с Вселенским Патриархом. На случай такового распоряжения, считаю долгом справедливости ходатайствовать перед Вашим Превосходительством о назначении, по усмотрению императорского министерства, о. Антонину денежного единовременного пособия на покрытие значительных издержек, понесенных им при перемещении в Иерусалим, равно как и тех, коим он неизбежно подвергнется при возвращении в Константинополь.

Вместе с сим, имею честь покорнейше просить благосклонного содействия Вашего Превосходительства к сопричислению архимандритов Антонина и Леонида к орденам, первого – святого Владимира 3-й степени, а второго – святой Анны 2-й степени.

В ожидании обязательного уведомления о последующем, считаю долгом присовокупить, что при этом случае надлежало бы для прекращения неопределенного положения, в котором находится наша Духовная Миссия в Иерусалиме, необходимо преобразовать оную в монастырь наподобие существующих в России греческих подворий, или же вовсе упразднить, назначив к странноприимным заведениям нашим, находящимся близ Святого Града, иеромонаха и иеродиакона для исполнения треб наших там консульства и поклонников. В сем последнем случае эти духовные лица, оставаясь в стороне от управления и административных забот о странноприимных заведениях, могли бы находиться в том же положении, в каком состоят настоятели и причты посольских и консульских церквей наших за границею.

В случае же, если Св. Синод предполагает образовать при странноприимных заведениях наших в Иерусалиме Русский монастырь, можно бы поручить архимандриту Антонину войти в соглашение с нашим консулом, коллежским советником Кожевниковым²⁹¹, для совместного представления подробного проекта.

Примите, милостивый государь, уверение и проч.

P.S. Считаю должным сообщить Вашему Превосходительству в подлиннике и другое письмо о. архимандрита Леонида, только что мною полученное.

АВП РИ, ф. СПб ГА IV–16, оп. 781, д. 1, л. 1–3.

С.-Петербург 23 августа 1868 г.

Копия

Ваше Превосходительство от 14 июня текущего года, № 2014, изволило сообщить на заключение духовного начальства отношение посла нашего в Константинополе за № 165, касающееся дел Иерусалимской Миссии нашей. При сем препровождены два подлинных письма состоящего при посольской церкви нашей в Константинополе архимандрита Леонида.

Из означенного отношения видно, что генерал-адъютант Игнатьев, представляя ходатайство архимандрита Леонида об увольнении его в бессрочный отпуск на Святую Гору для поправления расстроенного здоровья и ученых занятий, выражает желание, чтобы в случае, если последует разрешение Св. Синода по сему предмету, возвращен был в Константинополь на должность настоятеля посольской церкви ныне временно заведующий Духовною Миссиею нашею в Иерусалиме архимандрит Антонин. Вместе с тем г. посол ходатайствует об испрошении Всемилостивейшего пожалования архимандриту Антонину ордена Св. Анны 2 степени и – в случае отъезда архимандрита Антонина из Иерусалима – выражает некоторые предположения касательно преобразования нашей Духовной Миссии, способного, по мнению г. посла, прекратить неопределенное положение, в котором находится эта Миссия.

Св. Синод, коему предложено было о сем, по рассмотрении обстоятельств дела об Иерусалимской Миссии, нашел, что:

1. Вследствие происшедших в этой Миссии в 1864 г. неустройств, по соглашению с министерством иностранных дел в 1865 г. Св. Синодом отозван был в Константинополь начальник означенной Миссии архимандрит Леонид и командирован в Иерусалим архимандрит Антонин, причем сей последний снабжен подробною и точною инструкциею, со вменением ему в обязанность приведения в надлежащий порядок дел Иерусалимской Миссии, собрать там на месте возможно обстоятельные и достоверные сведения о происшедших в Миссии неустройствах и представить таковые с беспристрастным мнением в Св. Синод, для того чтобы Синоду представилась полная возможность постановить правильное решение по сему делу.

2. Архимандрит Антонин в качестве заведующего делами Иерусалимской Духовной Миссии по настоящее время еще не представил удовлетворительных донесений по возложенному на него поручению.

Ввиду сего Св. Синод признает неудобным уволить архимандрита Леонида, согласно его прошению, от возложенного на него служения в Константинополе, тем более что пребывание его там может быть нужно и для ближайших сношений с архимандритом Антонином по порученному сему последнему иерусалимскому делу. Тем менее, по мнению Св. Синода, представляется возможности отозвать архимандрита Антонина из Иерусалима впредь до исполнения им во всей точности поручений. Равным образом, при таком положении дела Св. Синод не может входить ныне в суждение о награждении обоих сих архимандритов, а также и о каком-либо преобразовании по Иерусалимской Духовной Миссии нашей.

По определению Св. Синода, имею честь уведомить о сем Ваше Превосходительство, с возвращением двух писем архимандрита Леонида, и присовокупить, что за вышеизложенным решением Синода сообщенное в отношении Вашем от 14-го текущего августа, № 2708, ходатайство генерал-адъютанта Игнатьева о выдаче архимандриту Антонину в случае возвращения его из Иерусалима денежного пособия рассмотрению подлежать не может.

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3344, л. 110–113 об.

Скопин (Рязанская губ.) 19 апреля 1869 г.

Подлинник

Согласно письма Вашего, при сем препровождая пятьдесят рублей в пользу поклоннического приюта, предполагаемого Вами к постройке при Священном Мамврийском Дубе, прошу о поминовении:

О здравии Иоанна, Марии с чадами; Гавриила, Анны с чадами; Николая, Варвары, Николая, Александры, Екатерины с родственниками.

О упокоении: Иоанна, Андрея, Матроны, Татьяны, Параскевы, Любови, Петра, Татьяны, Андрея, Марфы, Анны с родственниками.

Затем остаюсь к услугам Вашим.

Мария Рыкова

Архив РДМ, п. 22, д. 409. 1 л.

С.-Петербург 12 июня 1869 г.

Подлинник

В августе 1868 г. Патриарх Иерусалимский Кирилл обратился с посланием на имя высокопреосвященного митрополита С.-Петербургского и членов Святейшего Синода, ходатайствуя об утверждении в должности настоятеля Миссии нашей в Иерусалиме находящегося там ныне архимандрита Антонина.

По рассмотрении настоящего ходатайства с имеющимися в делах сведениями Святейший Синод постановил: настоятеля Миссии нашей в Иерусалиме, временно отозванного в Константинополь, архимандрита Леонида переместить на должность настоятеля ставропигиального Воскресенского, Новый Иерусалим именуемого, монастыря с окладом содержания, настоятелям означенного монастыря присвоенным; в должности же настоятеля Миссии нашей в Иерусалиме утвердить находящегося там ныне по особому распоряжению настоятеля миссии нашей в Константинополе, архимандрита Антонина, о чем чрез высокопреосвященного митрополита Исидора и объявлено сим лицам, с предписанием архимандриту Леониду, чтобы он, по сдаче всего, что могло быть в непосредственном его заведовании по возложенному на него поручению, тому лицу, которое для сего министерством иностранных дел указано будет, немедленно следовал к месту нового своего назначения.

О таких изменениях в составе миссий наших в Иерусалиме и в Константинополе по определению Святейшего Синода имею честь сообщить Вашему Превосходительству для зависящего распоряжения и при сем препроводить ответную за открытою печатью грамату первенствующего члена Святейшего Синода митрополита Исидора на имя Патриарха Кирилла, покорнейше прося Вас, милостивый государь, приказать отправить оную по назначению.

К сему долгом считаю присовокупить, что Хозяйственному управлению при Святейшем Синоде предоставлено распорядиться отпуском архимандриту Леониду как прогонных денег на проезд к месту назначения, так и следующих ему на подъем и путевые издержки.

За отсутствием Обер-Прокурора Святейшего Синода, исправляющий должность товарища его Юрий Толстой.

АВП РИ, ф. СПб. ГА, оп. 781, IV–16, д. 1, л. 6–6 об.

Киев 20 июня 1869 г.

Подлинник

Высокопреподобнейший отец архимандрит, возлюбленный о Господе брат!

Приняв с радостию сообщенную письмом Вашим от 9 ноября 1868 года за № 47 приятную весть о приобретении в собственность России Священного Дуба Мамврийского, прошу Вас на устройство при Дубе том странноприимницы употребить препровождаемые при сем мою лепту и жертвы братии Киево-Печерской Успенской Лавры и собственно из сумм обители всего пятьсот пятьдесят шесть руб. семьдесят восемь коп., о получении которых прошу уведомить меня.

Призывая на Вас и на предприятие Ваше по устройству странноприимницы благословение Божие, с истинным почтением и братской о Христе любовью имею честь быть

Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

Арсений, митрополит Киевский

Архив РДМ, п. 22, д. 409. 1 л.

Буюкдере 10 июня 1870 г.

Подлинник

Высокопреподобнейший отец архимандрит,

Получивши в апреле месяце сего года письмо, в котором Вы, вследствие желания Иерусалимского Патриарха, извещали меня, что назначенные в пользу Фаворского монастыря 2 т. руб., которые я передал г-ну Лексу²⁹³ прошлою осенью во время пребывания моего в Египте, вместе с 7-ю т. руб. для монастыря Синайского, не были еще препровождены в Иерусалим для вручения настоятелю Фаворской обители, я не оставил запросить по сему предмету нашего генерального консула в Египте.

Ныне г-н Лекс сообщил мне, что преосвященный Каллистрат, с которым он имел объяснение по этому делу, объявил ему, что из писем г-на Тишендорфа явствует, что 2 т. руб. из числа 9-ти, выданных по Высочайшему повелению, следует на починку церкви, находящейся на горе Хорив и зависящей от Синайского монастыря, что обыкновенно русские называют Хорив Хавором и что, наконец, если бы эти деньги назначались на Фавор, то не для чего было пересылать их на Синай, так как Фаворская обитель, находясь в прямой зависимости от Иерусалимского Патриарха, никакой связи с Синаем не имеет.

По точному же смыслу отношения моего к г. товарищу министра иностранных дел от 30-го июня 1868 г. № 244, на основании которого Его Императорскому Величеству благоугодно было повелеть отпустить в распоряжение мое 9 т. руб. на вознаграждение за пожертвование Синайской Библии, вышеозначенная сумма была назначена Фаворскому, а не Хоривскому монастырю. В представлении моем было именно сказано, что эти 2 т. руб. назначались для Фаворской обители, пользующейся особым покровительством Иерусалимского Патриарха, которого содействие было нам весьма полезным в деле приобретения Синайской Библии. Я не преминул объяснить вышесказанное нашему генеральному консулу в Египте для надлежащего выяснения преосвященному Каллистрату произошедшего недоразумения.

Но вместе с тем, если Патриарх Кирилл желает непременно передать означенные 2 т. руб. Фаворской обители, отняв у Синайского монастыря, то Его Блаженству надлежало бы, пользуясь своим влиянием на митрополита (правильно архиепископа. – Н.Л.) Синайского, который обязан ему своим настоящим положением, войти в прямое с ним соглашение по сему предмету.

С своей стороны Вы найдете, может быть, возможным, благодаря Вашим личным отношениям с преосвященным Каллистратом, выяснить ему настоящее назначение вышеозначенных 2 т. руб. и таким образом положить конец происшедшему недоразумению на месте без дальнейшего вмешательства посольства.

Поручая себя молитвам Вашим, покорнейше прошу принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Архив РДМ, п. 54, д. 1034. 4 л.

Царское Село 19 октября 1870 г.

Подлинник

Резолюция: Высочайшее соизволение воспоследовало.

Настоятель нашей Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин, бывший в течение 11 лет настоятелем посольской церкви нашей в Афинах и в течение почти 10 лет в той же должности в Константинополе²⁹⁴, обратился к генерал-адъютанту Игнатьеву с просьбою, в коей, изъясняя, что здоровье его совершенно расстроилось последние годы и что вследствие этого ему в более или менее близком будущем необходимо будет оставить Восток, он просит об исходатайствовании ему пожизненной пенсии за службу его по ведомству министерства иностранных дел.

Посол наш в Константинополе, передавая просьбу архимандрита Антонина, высказывает мнение, что ввиду весьма полезного служения его на Востоке и расстроившегося его здоровья было бы вполне справедливым удовлетворить его ходатайство и дать ему таким образом возможность отдохнуть на покое от трудов, понесенных им в продолжение долголетней службы его на Востоке.

Исправляющий должность товарища обер-прокурора Святейшего Синода уведомил, что к испрошению архимандриту Антонину пожизненной пенсии за службу его в должностях настоятеля посольских церквей в Афинах и Константинополе препятствия не имеет, так как Святейший Синод признает службу сего архимандрита вполне полезною и заслуживающею предположенного вознаграждения.

Находя, с своей стороны, что с лишком двадцатилетняя служба архимандрита Антонина на Востоке по ведомству министерства иностранных дел постоянно отличалась особенным усердием и что деятельность его не ограничивалась хорошим исполнением прямых его обязанностей, но что он весьма успешно исполнял неоднократно возлагавшиеся на него поручения, имевшие политический характер, я осмеливаюсь испрашивать Всемилостивейшего соизволения Вашего Императорского Величества на пожалование архимандриту Антонину за службу его по ведомству министерства иностранных дел пожизненной пенсии в размере тысячи рублей в год²⁹⁵.

Справка: Архимандрит Амвросий, бывший настоятелем посольской церкви в Константинополе, более чем за 13-летнюю службу на Востоке получил пенсию в 800 рублей в год. О. Антонин служил более 20 лет по ведомству министерства иностранных дел. Он просит пенсии в размере половины оклада настоятеля церкви в Константинополе (1250 руб.).

АВП РИ, СПб ГА I–1, оп. 871, д. 46, л. 39–41.

Якутск 12 ноября 1870 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, всечестнейший отче!

Прилагая при сем сто тридцать семь рублей серебром, покорнейше прошу, где следует, записать в вечное поминовение нижепоименованных рабов Божиих в синодик.

О здравии от якутов, Якутской округи, Батуринского улуса 2-го Хатылинского наслега Петра Иванова. О здравии Татианы 5 руб. Той же округи Дюжинского улуса Батагайского наслега от Григория Слепцова, Григория, Марфы и Евпраксинии (sic) по 5 р. – 15 руб.

Той же округи Батуринского улуса 2-го Хатылинского наслега от Петра Иванова. За упокой рабов Божиих: Иоанна, Лазаря, Михаила, Макария, Петра и Дарии по 3 р. – 18 руб.; за упокой Иоанна 30 руб.

Той же округи, улуса и наслега от Акулины Григорьевой: за упокой Гавриила и Дарии по 3 руб. – 6 руб.; той же округи Дюжинского улуса Батагайского наслега от Григория Слепцова, за упокой капитана Иоанна и Наталии по 5 р. – 15 руб.; той же округи, улуса и наслега от Петра Слепцова: за упокой Платона и Елисея по 3 р. – 6 руб.; той же округи Батуринского улуса 3-го Хатылинского наслега от Василия Попова: за упокой Иоанна, Василия, Доримидонта, Платона, Павла, Захара, Матрены, Феодосии, Варвары, Варвары, Анны, Платона, Матрены и Феодора по 3 р. – 42 руб.

О получении вышепомянутых денег покорнейше прошу уведомить меня с подробным объяснением, от кого именно, сколько и для чего посланы деньги в интересах святой обители, для раздачи посылателям, которые выслать на имя отставного урядника Василия Рафаилова Киренского в областной город Якутск Восточной Сибири.

Поручая себя Вашим святым молитвам, остаюсь и пр.

Архив РДМ, п. 22, д. 411. 2 л.

Бейрут 26 апреля 1872 г.

Подлинник

Я полагаю, что Вы уже получили мое письмо от 20 с<его> м<есяца>, и этим письмом я имею честь довести до Вашего сведения, <что> Патриарх Антиохии осчастливил меня распоряжением, по прочтении копии которого Вы поймете необходимость поездки в Египет, где с Божьей помощью я должен выполнить возложенное на меня Патриаршеством поручение.

Мне предписывают немедленно отправиться в Александрию и начать там постройку церкви, для которой от египетского правительства я имею концессию на землю уже 12 лет. Осмелюсь Вам доложить, что греческие католики Александрии имели твердое и доброе намерение объединиться в нашей святой Православной Церкви, как и те, что находятся в Сирии и которые постепенно отошли от верности папству.

Ранее по вопросу раздора двух церквей до 1860 года я писал Его Превосходительству послу, генералу Лобанову, что обстоятельства требуют необходимости русской протекции для некоторых лиц в Александрии. Не считая этого, Его Превосходительство г. посол отдал распоряжение консулам Александрии и Сирии признать объединение Православной Церкви и взять ее под соответствующую охрану, и это распоряжение имеет свою силу по сей день.

Ввиду того, что в Египте я все же могу столкнуться с какими-либо препятствиями, я покорно прошу Ваше Преосвященство снабдить меня перед отъездом рекомендательным письмом к генеральному консулу в Александрии для более полного моего им признания как прикомандированного к Вашему Преосвященству и также при необходимости признать авторитет и других со мною лиц, согласно обстоятельств.

Я покорнейше прошу Ваше Преосвященство мне простить смелость просимого и, надеясь на Ваше благосклонное отношение, остаюсь Ваш покорный слуга

архимандрит Гавриил Джибара.

Архив РДМ, п. 53, д. 115. 1 л.

С.-Петербург 17 июня 1872 г.

Отпуск

Милостивый государь Алексей Михайлович,

Из препровожденной послом нашим в Константинополе копии с предписания его консулу нашему в Иерусалиме от 12 апреля, № 441, министерство усмотрело, между прочим, что посольство поручило коллежскому советнику Кожевникову объявить начальнику Духовной Миссии нашей в Иерусалиме о. архимандриту Антонину, чтобы он ни в каком случае не приступал к отчуждению приобретенных уже им на русские деньги земельных участков в Палестине, так как вопрос об этих приобретениях перенесен на политическую почву и сделался уже предметом особых переговоров между Портою и посольством²⁹⁸.

По поручению г. управляющего министерством, имею честь уведомить Вас, милостивый государь, что министерство вполне разделяет таковое воззрение посольства на сделанные уже земельные приобретения Духовной Миссии и признает правильным сделанное им распоряжение о приостановлении продажи этих участков в собственность иноверцев, как намеревался сделать это о. Антонин.

Возбудив вопрос о том, с чьего разрешения архимандрит Антонин делал покупки земельных участков, подавшие повод к спорам и недоразумениям между нашим консульством и местными турецкими властями, министерство имело лишь в виду предупредить возникновение каких-либо новых затруднений, но никак не отчуждать из наших рук владение собственностью, которое будет признано бесспорным.

Вследствие сего, мне остается только просить Вас, чтобы Вы, после сообщенного уже Вам в копии определения Святейшего Синода от 4 мая, № 1494, содержавшего уведомление о том, что архимандриту Антонину предписано воздержаться от дальнейших покупок в Палестине, вошли бы в окончательное соглашение с Портою касательно признания ею права собственности Духовной Миссии на те участки, которые уже приобретены оною.

Покорнейше прошу Вас, милостивый государь, принять уверение в отличном моем почтении и совершенной преданности.

АВПРИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3364, л. 5–6 об.

Одесса 29 июня 1872 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

достопочтеннейший отец архимандрит Антонин,

милостивый государь!

Сочувствуя Вашей заботе об устроении поклоннических приютов для соотечественников наших по разным местам Палестины, освященным памятью евангельских событий, и желая по мере сил содействовать благому делу, я с своей стороны жертвую на тот же предмет одну тысячу рублей кредитными билетами, которые, препровождая при сем, прошу принять и употребить для устраиваемого Вами русского поклоннического приюта на св<ятой> горе Елеонской, чтобы посещающие св<ятое> место сие соотечественники наши находили там себе временный покой после трудного восхождения на св<ятую> гору.

Поручая себя св<ятым> молитвам Вашим, с достодолжным почтением и преданностью честь имею быть покорный слуга

Федор Тюменев

P.S. О получении прошу уведомить: Петербург, Рождественской части 3 участка, собственный дом.

Архив РДМ, п. 22, д. 312. 1 л.

Константинополь 26 сентября 1872 г.

Подлинник

Высокопреподобнейший отец архимандрит,

Честь имею препроводить при сем доверительно к Вашему Высокопреподобию доставленную мне г-м управляющим министерством иностранных дел выписку из постановления Святейшего Синода, коим мне разрешается вызвать Вас из Палестины в случае, если бы я нашел полезным прибытие Ваше в Константинополь для личных переговоров как с греческим духовенством, так и с болгарами, по поводу называемого церковно-болгарского вопроса.

Вашему Высокопреподобию известно, что, ходатайствуя о разрешении вызвать Вас сюда, я имел в виду, рассчитывая на лично известное мне Ваше благоразумие, глубокое знание Вами церковных дел и доказанную опытность в сношениях с греческим духовенством, противодействовать влиянию деятельного, дерзкого, ловкого и искусного в интригах епископа Сирского Ликурга, посланного Афинским Св. Синодом для поддержания крайней Эгинской партии и ее стремлений. Ныне обстоятельства совершенно изменились, как Вы могли уже усмотреть из предписаний моих г. Кожевникову от 12, 14 сего сентября №№ 967, 970 и 1015, которые поручено было нашему консулу Вам сообщить. Местный Собор Кириархов Восточной Церкви²⁹⁹ уже постановил свой приговор по церковно-болгарскому вопросу, и епископ Ликург, достигнув своей цели, оставляет Константинополь и отправляется на Афон для перенесения на Св. Гору своей разлагающей деятельности.

Патриарх Иерусалимский, не подписав акта отлучения болгар от Церкви, возвратился в Палестину, откуда он намерен, по совещании с местным духовенством, представить свое мнение Кириархам.

Ввиду изменившихся обстоятельств, я не нахожу ныне своевременным прибытие Ваше в Константинополь и полагаю, что, напротив того, присутствие Ваше в Иерусалиме необходимо, так как ключ Болгарского вопроса перенесен ныне из Константинополя в Иерусалим. Действительно, окончательный исход Болгарского вопроса в каноническом отношении находится некоторым образом в руках Блаженнейшего Кирилла, ибо воздержание его от подписания приговора, постановленного Собором, лишает оный того нравственного значения, которое стремятся ему придать ярые греки и их иностранные приверженцы³⁰⁰.

При таком положении дел Вы поймете, высокопреподобнейший о. архимандрит, какую великую услугу Вы можете оказать Православию и России, убедив Блаженнейшего Кирилла сохранить принятое им на Соборе положение, несмотря на происки и интриги греческого духовенства.

Возлагая на Вас свои надежды и рассчитывая на влияние Ваше на Блаж<еннейшего> Кирилла, для успешного действия в настоящее время долгом считаю предупредить Вас, что впоследствии, когда обстоятельства сего потребуют, при возобновлении надежды на соглашение между болгарами и греками, я предоставляю себе прибегнуть к Вашему содействию и к Вашим советам, воспользовавшись разрешением Святейшего Синода для приглашения Вас, высокопреподобный отец, в Константинополь.

Поручая себя Вашим молитвам, прошу Вас принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Архив РДМ, п. 60, д. 1195. 3 л.

Константинополь 25 января 1873 г.

Копия

Передайте Антонину. Пока наш Св. Синод не выскажется, Вы не обязаны признавать Прокопия³⁰¹ и вступать с ним в официальные сношения без крайней надобности³⁰².

Архив РДМ, п. 60, д. 1195. 1 л.

С.-Петербург 7 марта 1873 г.

Подлинник

Высокопреподобный отец архимандрит, милостивый государь,

В письме от 22 октября минувшего года Ваше Высокопреподобие, сообщая об обстоятельствах, сопровождавших низложение Патриарха Кирилла, об избрании на его место архиепископа Газского Прокопия и об ожидавшемся утверждении сего последнего в Патриаршем достоинстве, обращаетесь ко мне с вопросом об отношениях Иерусалимской Духовной Миссии нашей с местною Патриархиею, после оставления Патриаршего престола Патриархом Кириллом.

По существующему порядку, лица и учреждения, пребывающие вне пределов своего государства, обязаны признавать законом поставленные власти страны, в которой пребывают, и подчиняться таковым в мере, для каждого установленной, а по имеющимся здесь сведениям, преемник Патриарха Кирилла признан местным правительством в своем звании. На этом основании я нахожу, что Миссии нашей надлежит установить к Иерусалимской Патриархии те отношения, в каких она должна находиться к сей Патриархии как власти, поставленной местным правительством, и что уклонение от сего могло бы породить ряд затруднений для самой Миссии, а затем и для нашего церковного правительства.

Долгом поставляю сообщить о сем Вам, милостивый государь, в последствие упомянутого письма Вашего.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности

граф Дмитрий Толстой

Архив РДМ, п. 52, д. 961. 3 л.

Константинополь 13 марта 1873 г.

Копия

(рукой архимандрита Антонина)

М<илостивый> г<осударь> Василий Федорович.

Честь имею препроводить к Вам при сем для сведения копию с отношения г. обер-прокурора Св. Синода от 7 марта с. г. № 38 касательно отношения начальника Духовной Миссии нашей в Иерусалиме ко вновь избранному Патриарху.

Вы усмотрите из этой бумаги, что о. архимандриту Антонину предписано установить нормальные сношения с Патриархом Прокопием как с церковною властью, признанною меж правительствами.

Указание это, основанное на мнении Св. Синода и имея исключительно церковный характер, касается единственно Духовной Миссии нашей. Оно отнюдь не относится до вверенного Вам консульства. Впредь до получения инструкций имп<ераторского> министерства ин<остранных> дел касательно переговоров с Блаж<еннейшим> Прокопием Вам надлежит, внушаясь предыдущими предписаниями моими, не сближиваться с Блаж<еннейшим> Прокопием, но не отталкивать, однако же, совершенно от себя Иерусалимский монастырь (т. е. Святогробское братство. – Н.Л) и не лишать возможности местное духовенство доказать нам фактически свое раскаяние. Мы будем выказывать новому Патриарху сдержанность и равнодушие, давать ему понять, что Россия не одобряет последних событий в Палестине.

Примите и проч.

Архив РДМ, п. 52, д. 964. 2 л.

С.-Петербург 7 марта 1873 г.

Секретно.

Приложение к предыдущему документу. Копия (рукой архимандрита Антонина).

Начальник Дух<овной> Миссии нашей в Иерусалиме архимандрит Антонин возбудил вопрос об отношениях, в которых должны находиться Миссия с Иерусалимскою Патриархиею. Вследствие чего, вместе с сим, я сообщил арх<имандриту> Антонину, что, так как лица и учреждения, пребывающие вне пределов своего государства, обязаны признавать законность поставленной власти страны, в которой пребывают, и подчиняются таковым в мере, для каждого установленной, <а> по имеющимся здесь сведениям преемник Патриарха Кирилла признан местным правительством в своем звании, то я нахожу, что Миссии нашей надлежит установить к Иерусалимской Патриархии те отношения, в каких она должна находиться к сей Патриархии как власти, поставленной местным правительством, и что уклонение от сего могло бы породить ряд затруднений для самой Миссии, а затем и для нашего церковного правительства.

Долгом поставляю уведомить и проч.

Ниже, на том же листе, примечание архимандрита Антонина об утечке информации из консульства:

«Игуменья Смарагда³⁰³ уверяла меня, что она три раза читала эту “секретную” копию с “секретного” письма г. обер-прокурора.

Драгоман Патриархии архим<андрит> Никодим сообщил мне в присутствии Патриарха Прокопия, архим<андрита> Вениамина и других лиц в приемной зале Патриархии 18 мая 1874 г., что в предписании мне графа Толстого от 7 марта мне прямо предписано признать Патриарха Прокопия. На мое замечание, что в письме графа (вторичном, от 11 мая 1873 г. за № 77) мне в конце концов приказано согласоваться с указаниями посольства, “князь жидовский”³⁰⁴ сказал, что в предписании от 7 марта сего нет».

Архив РДМ, п. 52, д. 964. 2 л.

С.-Петербург 11 мая 1873 г.

Секретно Подлинник

Высокопреподобный отец архимандрит,

В ответ на письмо Вашего Высокопреподобия от 7 минувшего апреля я могу только вновь повторить изложенное мною в отзыве моем от 7-го марта за № 37 касательно отношения Иерусалимской Духовной Миссии к местной Патриархии, – хотя я и далек от мысли предлагать Вам в сношениях Ваших с оною отрешиться от соображений, вызываемых местными обстоятельствами, если эти соображения согласуются со взглядом на дело нашего посольства, указания которого в настоящем случае должны быть приняты Миссией как обязательные.

Сообщая о сем Вашему Высокопреподобию, долгом поставляю присовокупить, что к осуществлению предположения Вашего о включении Миссии в категорию посольских церквей министерство иностранных дел не встретило препятствий, и вопрос этот в настоящее время находится в рассмотрении Святейшего Синода, который не замедлит постановить окончательное по оному решение.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Граф Дмитрий Толстой

Архив РДМ, п. 52, д. 961. 1 л.

Ростов-на-Дону 12 мая 1873 г.

Подлинник

Воистину Христос Воскресе!

Ваше Высокопреподобие, отец Антонин!

Письмо Ваше из Иерусалима от 13 числа прошлого апреля имел удовольствие получить 6 числа сего месяца, за уведомление усердно благодарю Вас, касательно полученных икон Ваших, по размеру несколько более, то это, право, при вставке вещь исправимая; я уверен, что Вы поручите знающему кому-то исполнить. Касательно удаления зловоний, происходивших при Воскресенском Храме, благодарение Богу и Вашему попечению, я известился, кроме письма Вашего, у очевидца из Новочеркасска, что довольны остаются поклонники все, за улучшение. При сем препровождаю к Вам следуемые по подписке моей 500 рублей, и от Сущенкова Александра Ивановича 300 руб., и от Ермилова Василия Семеновича 50 руб., и сверх того, по приглашению Вашему, для устройства помещения для поклонников возле Мамврийского Дуба от меня 500 рублей и от зятя моего Панченкова Ивана Степановича на сей же предмет 100 рублей, а всего 1450 рублей. Поручаю зятю моему при Одесской Торговле моей, Бурьяди Георгию Демьяновичу, отправить на имя Ваше оные деньги в Русскую Миссию, по получении коих прошу почтить Вашим уведомлением меня.

Прошу Вас, извините меня, что я, бывши у Вас, не передал посланного почтения от преосвященнейшего Никанора, бывшего в Казани, ноне в Новочеркасске, 2-м, то есть викарным. Это случилось по болезненному моему положению, что я и памятной книжки не прочитал. Если не в тягость будет известить меня о невысланной тысяче г. Барсуковым, и если он Пензенской, то я могу ему написать, там имею хороших мне знакомых, которые передадут ему и на словах, если бы он по письму Вашему не выслал, а может, и не получал сведения, как и я не известен был, осуществилось ли наше предположение или нет, так, может быть, и он не получал сведения. Пропишите имя его и отечество, потому что я не знаю оного, мы все на это предположение как-то нечаянно сошлись, поговоря 1-й раз; тем и закончилось бы, если бы не побеспокоил Вас я золовку на это подписать, то, может быть, дело это так и осталось бы. Я г.г. Тюменева и Барсукова тоже имен и отчества не знаю, только и знал тогда, что 1-й – петербургский, 2-й – киевский, 3-й – пензенский, 4-й – Кошкин.

Засим, пожелав Вам всего лучшего, а более спасения и терпения, себе молитв Ваших, остаюсь покорнейшим слугою

Симеон Кошкин

Архив РДМ, п. 22, д. 413. 1л.

С.-Петербург 26 мая 1873 г.

Копия

Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что препровожденное при отношении г. обер-прокурора, от 18 минувшего февраля № 498, представление Святейшему Синоду начальника Духовной Миссии нашей в Иерусалиме архимандрита Антонина о неудобствах совместного существования Миссии и консульства в странноприимных заведениях наших и о происходящей от сего необходимости разграничения во владении двух означенных учреждений, было передано мною по принадлежности на рассмотрение состоящей при Азиатском департаменте Палестинской Комиссии, которая представила мне нижеследующее заключение по возбужденным архимандритом Антонином вопросам, с которым я и с своей стороны вполне согласен.

Настоящее представление архимандрита в общих чертах есть повторение такого же представления, сделанного им в 1868 году послу нашему в Константинополе и находившегося уже на рассмотрении Комиссии, которая своевременно и сообщила свой отзыв генерал-адъютанту Игнатьеву и которой неизвестно, был ли об этом отзыве поставлен в известность архимандрит Антонин; но Комиссия и ныне, как тогда, не может отступить от своих воззрений по возбуждаемым вновь архимандритом вопросам об уменьшении влияния консульства на приюты и размещение Миссии, консульства и приютов.

В настоящем представлении начальник Духовной Миссии предлагает три проекта преобразований по означенным предметам, из коих ни с одним Комиссия не может согласиться. В первом он предлагает вывести совершенно консульство из занимаемого им ныне помещения при приютах, и, устранив его совершенно от заведования ими, предоставить управление их начальнику Духовной Миссии, которую, согласно прежде существовавшему предположению, обратить в монастырь. В помощь же начальнику по управлению приютами – прикомандировать, в виде полицейской власти, секретаря или драгомана консульства.

Прежде всего Комиссия считает долгом заявить, что она не замечала никаких особенных неудобств от совместного существования Миссии и консульства в странноприимных заведениях наших в Иерусалиме; из дел ее также не видно, чтобы кто-либо из предместников архимандрита Антонина заявлял об этих неудобствах, да и сам он, говоря об них, не высказывает, в чем именно они заключаются. Каждое из этих учреждений призвано действовать в отдельной самостоятельной сфере, при точно определенной программе действий, и потому едва ли может вредить одно другому, если только лица, призванные к управлению ими, будут строго придерживаться своих обязанностей и не будут стремиться выйти из круга назначенной им деятельности.

В министерстве иностранных дел есть еще другой пример подобного сопоставления светской власти с духовною – это наша Духовная Миссия в Пекине, которая не замечает никаких неудобств от нахождения ее рядом с дипломатической миссией нашей. Духовной Миссией до сих [пор] не возбуждалось никакого вопроса о необходимости какого-либо особенного административного и территориального разграничения между ею и дипломатической миссией, что доказывает возможность совместного существования и в Иерусалиме консульства и Миссии без особенных неудобств.

Правда, что архимандрит Антонин ссылается на прежде бывшее предположение об устройстве при странноприимных заведениях наших в Иерусалиме монастыря и на проистекающую из сего необходимость дать наружному помещению Миссии вид и характер иноческого учреждения. Но из дел Комиссии видно, что возбужденный в 1862 г. бывшим председателем упраздненного Палестинского Комитета, по личной его инициативе, вопрос о преобразовании наших странноприимных заведений в русскую странноприимную Лавру, с тем чтобы заведование ею поручено было настоятелю, отцу наместнику игумену, наподобие того, что существует во многих монастырях России, – рассмотрен уже был во всех подробностях как Святейшим Синодом, так и министерством иностранных дел. В то время Святейший Синод, основываясь на мнении покойного Филарета, митрополита Московского, находил, что присвоение нашим странноприимным заведениям наименования Лавры или монастыря не соответствовало бы значению и характеру этих заведений, учрежденных собственно для призрения мирян и поклонников, и, сверх того, было бы соединено с неудобствами в иерархическом отношении, так как, на основании церковных правил, Синод наш не имеет права основать Лавру в Иерусалиме, как это высказано было в отношении исправлявшего должность обер-прокурора Святейшего Синода к председателю бывшего Палестинского Комитета, от 23 августа 1863 г. № 5441. С своей стороны, Министерство иностранных дел заявило мнение, что в Иерусалиме нет русской монашествующей братии, которая нуждалась бы в настоятеле, а допустить образование в Иерусалиме монастыря из поклонников или пришельцев из России было бы совершенно излишне и даже вредно. От мнения сего министерство ни в каком случае не может отступить, особенно ввиду нынешнего крайне неопределенного положения нашего в Иерусалиме пред местным греческим духовенством.

В этом же отрицательном смысле разрешен был и вопрос о подчинении управления странноприимных заведений наших в Иерусалиме духовному лицу. Как Святейший Синод, так и министерство иностранных дел выразили одно и то же мнение, что поручение этого управления духовному лицу, а тем более монашествующему, поставило бы его в круг мирских забот и житейских отношений, несовместимых с иноческим званием, и могло бы иметь неблагоприятные последствия, и на этом основании пришли к тому заключению, что для управления странноприимными заведениями удобнее было бы во всех отношениях назначить светское лицо с званием смотрителя и с подчинением его консулу. С этими указаниями Святейшего Синода и министерства иностранных дел сообразовались до сего времени как упраздненный Палестинский Комитет, так и заменившая его Палестинская Комиссия, которая из многолетнего опыта подобного управления убедилась, что порядок этот лучший и наиболее соответствующий характеру странноприимных заведений, притом же заведения эти, благодаря именно этому порядку управления, вошли ныне окончательно в нормальное положение, и введение каких-либо изменений в нынешнем способе заведования ими – неминуемо повлекло бы за собою расстройство их.

Вторым проектом своим настоятель Духовной Миссии предлагает, в случае, если бы за консульством оставлено было управление приютами, вывести из дома, занимаемого Миссией, так называемый Дворянский приют и поместить его в доме, отведенном для консульства, – консульство же перевести в дом, в котором ныне помещается драгоман его и который состоит из двух небольших комнат с кухней. Затем, выделив из общих построек помещение Миссии, на долю которой выпадет, таким образом, целый двухэтажный корпус с удобным помещением на 50 или более человек, огородить довольно значительное пространство земли стеною, так чтобы придать помещению Миссии характер монастыря.

Комиссия ни в коем случае не может допустить подобного расширения Духовной Миссии в ущерб помещению консульства. Подобное расширение не вызывается никакими особенными, существенными, потребностями Миссии, так как состав ее не увеличился новыми членами, да и сам архимандрит Антонин не приводит никакой другой более основательной причины к подкреплению своего предположения, кроме той, что ему желательно было бы придать помещению Миссии характер монастыря. Если заботливость архимандрита клонится к тому, чтобы дать Миссии только наружный вид иноческого учреждения, то, во всяком случае, он мог бы достигнуть этого и при нынешнем помещении Миссии, так как оно совершенно отделено от находящегося в том же доме Дворянского приюта. Вообще же трудно согласиться с желанием архимандрита получить в свое ведение огромное здание, где могут поместиться, как выше изложено, до 50 человек, и в то же время отдать консульству, учреждению светскому, требующему известной представительности, и которому при самом начале построек предположено было выстроить приличное помещение, – только две комнаты с кухней; такое желание мало соответствует и с стремлениями его отделиться от всего житейского и посвятить себя молитве. Как ни склонна Комиссия сочувствовать подобному стремлению, но, так как удовлетворение его сопряжено с громадными неудобствами, обуславливаемыми необходимостью предпринять переделку зданий, возвести стену и проч., на что потребуются значительные расходы, – средства же Комиссии едва достаточны на содержание приютов, – то Комиссия по зрелом обсуждении второго проекта архимандрита пришла к окончательному убеждению в невозможности выполнения его даже в самых сокращенных размерах.

Комиссия не сочла себя вправе входить в рассмотрение заявления архимандрита о том, что будто бы консул наш в Иерусалиме не имеет никаких особых дел, кроме поклоннических, и что поэтому он мог бы принять на себя управление приютами безмездно, только из-за помещения, отводимого ему архимандритом в доме драгомана, так как оценка деятельности нашего консула всецело принадлежит министерству иностранных дел.

Наконец, в третьем проекте, значительно упрощенном и сокращенном против первых двух, настоятель Духовной Миссии нашей ходатайствует только о том, чтобы для Миссии отделены были от Дворянского приюта две запасные комнаты для приезжих, находящиеся подле помещения начальника Миссии, а равно и две подвальные комнаты, находящиеся под домом Миссии. Затем архимандрит Антонин выражает желание, чтобы состоящая при приютах библиотека была передана в Миссию, так как, говорит он в своем представлении, ни при каком консульстве нельзя придумать основания быть библиотеке, а при всякой Миссии необходимо предполагается библиотека.

Относительно первого ходатайства архимандрита, Комиссия не преминет снестись с консулом для получения сведений по вопросу об отделении от Дворянского приюта вышеупомянутых четырех комнат в пользу Миссии. Что касается до передачи библиотеки из ведения консула в заведование начальника Духовной Миссии, то, так как библиотека эта состоит большей частью из книг светских, журналов, брошюр и т. п., то Комиссия полагает, что заведование этою библиотекой удобнее было бы предоставить светскому лицу, а не монашествующему, тем более еще и потому, что библиотека эта первоначально предназначалась для чтения поклонников наших и что Миссия во всякое время может ею пользоваться беспрепятственно.

Подлинное подписал управляющий министерством Вестман, скрепил директор Стремоухов.

С подлинным верно: Секретарь Н. Троицкий.

Архив РДМ, п. 7, д. 123. 10 л.

Иерусалим 29 октября 1873 г.

Копия

Ваше Высокородие, высокопочтеннейший Василий Федорович, милостивый государь.

В ответ на почтенное письмо Ваше от 22 числа текущего октября месяца, прежде всего, считаю своим долгом выразить перед Вами свое удовольствие по поводу сделанного Вами в упомянутом письме заявления, что отношение мое в императорское консульство от 14 октября с. г. № 80 будет представлено Вами в подлиннике в Палестинскую Комиссию.

Затем, считаю также долгом своим исправить некоторые неточности в показаниях Вашего Высокородия, которыми, в виде возражений на отношение мое, Вам благоугодно было сопровождать сказанное заявление.

1. Лично ко мне относящееся уверение Вашего Высокородия, что в беседе моей с Вами (неизвестно когда и по поводу чего бывшей) я употребил выражения: «для приема богатых купцов, жертвователей-благотворителей», я признаю совершенно ложным. До такой наивности своей речи я, насколько знаю себя, никогда еще не доходил в беседе своей с кем бы то ни было. Нескладный набор этих слов, компрометирующих, по Вашему мнению, говорящего, очевидно, измышлен с целью представить меня в смешном виде и есть нечто иное, как перевод чувств людей приюта № 1, воображающих, что Миссия, принимая изгоняемых ими из приюта недворян, имеет, подобно им, в виду одну наживу.

2. Обстоятельство, что подвальные комнаты Миссии находились некогда в распоряжении «Главного Управления постройками», вовсе не отрицает того, что они должны принадлежать Миссии. Естественно, что во время производимых работ по устроению приюта (и еще до водворения в нем Миссии) они, как прежде отделанные, служили кладовыми строительных материалов. Но с окончанием работ они так же естественно возвращались к своему первоначальному назначению; отчего я и нашел их, по прибытии сюда в 1865 г., в распоряжении Миссии. Никаким изворотам тут нет места. Я положительно требую возвращения их Миссии. Сопоставленное в письме Вашем с вопросом о них обстоятельство «незаконного» квартирования регента Козубского в Мужском приюте, конечно, не будет иметь места, чуть только консульство приступит к общей мере очищения Поклоннического Приюта от квартир своих чиновников, само первое подав благой пример тому.

3. Повторительное утверждение Вашего Высокородия, что старый дворик всегда принадлежал Приюту № 1, также не отрицает того факта, что он в то же время всегда принадлежал и Миссии, так как доселе никто не заботился о разграничении двух ведомств в этой части дома Миссии. Я нимало не отрицаю его возможной пользы или нужды для Приюта. Но способ, которым императорское консульство решило поставить его в исключительное ведомство Приюта, забивая окна и двери коридора, находящегося в распоряжении Миссии, без предварительного сношения с Миссиею, Вы сами не можете назвать иначе, как только неправильным. На мой взгляд, он прямо возмутителен.

4. Уверение Вашего Высокородия, что с отменою архиерейского достоинства в лице начальника Миссии штат последней сократился почти наполовину, основанием своим имеет чистое незнание дела. Штат Миссии остается и теперь совершенно тот же, какой был при начальнике Миссии епископе Кирилле, а в последнее время даже увеличился одним лицом – помощником пономаря, определенным к соборной церкви.

5. Уверение Вашего Высокородия, что один из иеромонахов Миссии занимает в настоящее время 6 комнат, т. е. два жилых номера, не менее других ошибочно. О. Вениамин, о котором идет речь, занимает только 3 комнаты, т. е. один жилой номер. Прежнее же помещение его давно обращено в квартиру драгомана Миссии. Имеете полную возможность увериться в сем от своего драгомана г. Ф.И. Саруфа, которого имущество до сих пор хранится в сказанном номере.

6. Ваше Высокородие находит помещение Миссии «широким» и состоящим из 41 комнаты. Не предположивши в сообщавших Вам подобные сведения или намеренного искажения истины, или неумения считать, я не могу объяснить появления в почтенном письме Вашем такой степени искажения цифр. Всех жилых комнат, занимаемых служащими при Миссии, в том числе и начальником ее, в обоих этажах дома считается только двадцать восемь. Квартирующих же в них отдельных хозяев – 14 человек. Вот какое помещение Ваше Высокородие называет «широким»! А консульская квартира в 18–20 комнат, судя по образу выражения Вашего, далеко не кажется Вам таковою.

7. Справедливость или даже необходимость вознаграждения «действительных» трудов консула по управлению Приютом «субсидией» в 2.000 р<ублей> с<еребром> значительно слабеет в виду того обстоятельства, что прежде открытия консульства в Иерусалиме начальники Миссии несли его труды, не помышляя ни о каком особом воздаянии за них, хотя жалованье получали меньшее, чем консульский оклад. Но, так как оценку труда человеческого всегда можно назвать относительною, то со стороны Миссии не было бы и никакого повода говорить против напрасного воздаяния неоценимых трудов консульских, если бы воздаяние это не производилось из копеечного сбора по церквам. Русское правительство имеет всякую возможность вознаградить особенные труды своего чиновника или увеличить его содержание из своих прямых источников, не в пример другим консульствам, или возвести иерусалимское консульство на степень генерального. Считаю неуместным входить в дальнейшие рассуждения подобного рода. Если я возобновил слово свое о пререкаемом «вознаграждении» или, как Ваше Высокородие, точнее выражаясь, говорите, «субсидии», то потому только, чтобы Вы видели, что я ничего не имею против самого принципа воздаяния заслуженного труда, а имею в виду один способ или источник его, который, можно быть уверенным, если кому-нибудь не кажется еще неблаговидным, то потому только, что остается неизвестным ему. При первом обнародовании Палестинской Комиссией своих годовых отчетов на него будет обращено именно то самое внимание, о котором я имею честь заявить Вам теперь. Долг нас, служащих сообща русскому делу в Палестине, предупредить неблагоприятный взгляд на него русского общества.

8. Сколько могу припомнить, помещенная в доме Миссии библиотека, называвшаяся первоначально «Русскою Иерусалимскою», в моем отношении к Вам от 14 октября не поименована «Консульскою». Благоволите справиться.

9. Из того обстоятельства, что Приют № 1 отделен от помещений Миссии стенкою, Ваше Высокородие заключаете, что Миссии нет от него никакого стеснения. Полагаю, что такой взгляд на стесненность, не играя словами, можно назвать тесным. Существование стенок, как Вам известно, не помешало, напр., смотрительнице Приюта забивать винтами отгороженные от нее стенкой окна коридора Миссии.

10. То же самое можно сказать и относительно мнения Вашего Высокородия о «трудности» переделки занимаемого теперь консульством корпуса в Дворянский приют. Могут быть мнения и противоположные сему.

11. Ваше Высокородие не находите, что отсутствие в Приютах наших бани составляет значительное лишение для поклонников наших. Неизвестно мне, каким путем можно было дойти до подобного убеждения. Сила его, впрочем, ослабляется Вашим же собственным замечанием, что поклонники охотно посещают городские бани. Значит, они все-таки чувствуют отрицаемое письмом Вашим лишение. Весьма также сомнительно, чтобы они посещали городские бани «охотно». Скорее – делают это невольно. То, что достается им за деньги, а при другом порядке вещей могло бы быть даровым, несомненно, не возбуждает в них большой охоты. Ваше Высокородие, подставляя на место одной бани другую, без отношения к заинтересованному в деле кошельку народному, можно подумать, руководитесь одним эстетическим значением бани, что далеко не выставляет существа рассматриваемого дела.

12. Отрицая вместе с экономическим и «нравственное» значение бани для нашего простонародья, Ваше Высокородие сходите с открытого для обсуждения пути в сторону и «в качестве русского консула в Иерусалиме и доверенного лица Палестинской Комиссии» внушаете Миссии позаботиться о другой нравственной потребности простого народа нашего – его «духовном просвещении», представляя себе поклонников наших «не всегда верно понимающими серьезное значение совершаемого ими поклоннического подвига». Позволяя себе думать, что самый неразвитый из них в состоянии иногда пристыдить своим глубоким благочестием и духовным смыслом людей, голословно осуждающих его, я в то же время никогда не думал отрицать необходимости назидать его нужным и полезным словом, только не следовал в этом случае рекомендуемому письмом Вашим правилу собирать и назидать народ в своем «пустом» зале, находя к сему другие, более пригодные места.

Наиболее целесообразным считал я наставлять его чему нужно на самых местах его благоговейного поклонения, и для сего мной поставлен был опытный проводник поклонников, один уважаемый народом старец, который и делал свое дело по силам в течение многих лет. Вашему Высокородию угодно было обозвать его (в письме 22 окт<ября>) бесчинным человеком предосудительного поведения, а прежде того формально жаловаться на него в Святейший Синод. На то, конечно, воля Ваша. Вашею же волею Вы теперь уже сами от себя, без всякого сношения с Миссиею, определили проводником поклонников одного из послушников, обязав его непременно снять с себя монашеское одеяние, а другого послушника, служившего в Миссии и уволенного по причинам, именно делавшим его непригодным к поклонническому делу, Вы в то же время определили смотрителем поклоннического приюта в Назарете, и опять с тем же непременным условием – снять духовные одежды³⁰⁷. Такое бросающееся в глаза нерасположение Ваше к одежде, которую у нас привыкли считать почтенною, в связи с нескрываемым желанием Вашим отстранить Миссию от нравственного влияния на поклонников, согласитесь, Ваше Высокородие, может представляться расходящимся с высказываемой Вами заботою о «духовном просвещении народа нашего». Ужели думать, что она имеет в виду то не искомое им просвещение, которое распространял здесь некогда Казаринов, в свое время пользовавшийся особенным Вашим покровительством, несмотря на мои представления Вам о вредности его мыслей.

Так как Ваше Высокородие не отрицаете факта долговременного проживания в подвальных комнатах Миссии пьяного столяра, то, довольствуясь этим, я не вижу надобности останавливаться на другом подобном факте пьяного Курдиновского, как не относящемся к делу.

Питаю себя надеждою, что Ваше Высокородие, отдавши справедливость вышеизложенному, сочтет возникший между нами вопрос достаточно исчерпанным и доставит мне удовольствие думать, что Вы не поставляете в дальнейшую необходимость беспокоить себя новым ответом на письмо мое.

Молитвенно призывая благословение Божие на Вас и на благие дела и начинания Ваши, с глубочайшим почтением и таковою же преданностию честь имею быть.

Архив РДМ, п. 61, д. 1220. 4 л.

Москва 17 декабря 1873 г.

Подлинник

Всечестнейший и высокопреподобнейший отец архимандрит Антонин!

Слава Богу! Милостью Божией и молитвами Царицы Небесной, я возвратился от бывшего моего путешествия по Иерусалиму и благополучно вернулся на Афон. Пробыв на Святой Горе месяца полтора, я обратно отправился в Россию и, благодарение Господу, поступил в скит св<ятого> Саввы Звенигородского Московской губернии.

Всечестнейший и высокопреподобнейший отец архимандрит Антонин, я всегда помню Ваше искреннее радушное внимание, которое Вы оказывали мне недостойному в бытность мою в Иерусалиме, и никогда не забуду этого. И когда на прощание с Вами обещал Вам послать свою посильную лепту – теперь сдерживаю свое обещание и посылаю Вам для храма Вознесения, который Вы намереваетесь строить на Елеонской горе, 50 р<ублей> сер<ебром> за упокой: Феодора, Анны.

От всей души желаю Вам, чтобы Господь помог бы Вам вполне совершить это великое богоугодное дело. И как только будет возможность, то непременно постараюсь рекомендовать и прочим благодетелям о вновь строящейся церкви Вознесения.

Ваше Высокопреподобие, всечестнейший отец архимандрит, будьте столь добры, уведомьте меня по получении моего письма, чтобы я мог показать некоторым благодетелям Ваше письмо насчет строящегося Вашего храма. Я же со своей стороны позабочусь – столько, сколько будет это возможно.

Позвольте Вам пожелать, всечестнейший и высокопреподобнейший отец архимандрит, здравия, долгоденствия и попросить Ваших святых молитв.

С искренним и наиглубочайшим моим почтением и преданностью, остаюсь взаимно Ваш богомолец

иеромонах Дионисий

Архив РДМ, п. 22, д. 414. 1 л.

Иерусалим 9 марта 1874 г.

Пер. с греч. о. Антонина

Высокопреподобнейший архимандрит здешней Русской Церковной Миссии г. Антонин, сын во Христе превозлюбленный и дорогой Нашей Мерности³⁰⁸. Ваше Высокопреподобие отечески в Господе молитствуя, о Святом Духе благословляем.

Хотя любовь Ваша не несведуща и не неопытна как в Писании, так и в духе божественных и священных правил церковных, изметающих запрещение, низложение и проклятие на тех, кто не по преданиям и не по узаконениям Церкви поминает в священнодействиях имя местного Духовного Начальника, хотя явно всякому смыслящему, что всякое такое вопреки правилам действие, в особенности творимое клириком, как и Ваше Высокопреподобие (составляющий часть почтенного клира, отличающегося преданностью церковным правилам и тщательным их соблюдением), делается соблазнительным и достойным осуждения примером, поощряющим некоторых отщепенцев-священников держать себя в упорстве и заблуждении, – тем не менее мы, Божиею милостию и единодушным одобрением святейших пастыреначальников Востока, возлюбленных нами во Христе братий и сослужителей, предстоя Святейшему Апостольскому и Патриаршему сему Престолу и имея дать ответ о противуправильных действиях в нашей патриаршей области, сорассудивши с находящимися при нас святыми архиереями, признали (за нужное) отнестись к Вам сим патриаршим письмом нашим и, напомнивши Вашему Высокопреподобию как о божественных и священных правилах, так и о наказаниях, налагаемых на нарушителей оных, внушить Вам отечески и патриаршески вместе возвратиться на путь долга, налагаемого священными апостольскими и соборными правилами.

Ожидая, что в течение много трех дней Вы дадите надлежащий ответ нам письменно, мы оканчиваем свое слово, прося у Господа Вам лета множайшие, здравые и спасительные.

Иерусалимский и во Христе молитвенник

В Св. Граде Иерусалиме. 1874, марта 9

№ 117

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 308.

Иерусалим 9 марта 1874 г.

Пер. с греч. о. Антонина

Высокопреподобнейший... и пр.

Поскольку отделившиеся с некоторого времени от своего церковного начальства священники имеют постоянные сношения с Вашим Высокопреподобием, и одним из них, несмотря на такое их поведение, Ваше Высокопреподобие дозволили служить в церкви Русского Церковного Поселения, а другим священникам-отщепенцам, нигде в наших церквах не священнодействующим, предоставили свободу (с целью поддержания и увековечения церковных соблазнов) записывать имена благоговейнейших поклонников русских для поминовения по их благочестивому желанию при священнодействиях на святых местах, и таким образом в глазах Ваших повелеваться божественным (вещам). Посему мы, Божиею милостию, представ Святейшему Апостольскому и Патриаршему Престолу и заботясь, как бы Ваше Высокопреподобие не сделались, в ведении или неведении, общником чужих прегрешений, считаем своим наставническим долгом объявить Вам, что из священников, о коих идет речь, вифлеемский поп Халил Тафес, и бетжальский поп Исаак, и из долины Пастырей поп Халил синодальным определением низложены (извержены из сана. – Н.Л.). А священники поп Ханна Панагиотов и поп Халил Иль-Кавас – вифлеемские оба – подвергнуты наказанию запрещения. О богокараемом же поведении записующих имена благочестивых поклонников русских оставляя судиею перед страшным и неумолимым Судилищем совесть Вашу, оканчиваем настоящее (письмо), испрашивая Вам от великого Бога просвещения и милости.

Иерусалимский, и во Христе молитвенник.

В Св. Граде Иерусалиме 1874 марта 9. № 118.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 308 (на одном листе с предыдущим документом).

Иерусалим 10 марта 1874 г.

Копия

Высокопреподобнейший о. архимандрит,

Возлюбленный о Господе брат.

Вчерашнего числа вечером мне доставлены были из Иерусалимской Патриархии адресованные на мое имя две официальные бумаги за № № 117 и 118. Уведомляя Ваше Высокопреподобие о получении их, я не могу не выразить при сем перед Вами своего крайнего удивления тому взгляду на положение вещей, какой проводит, адресуясь ко мне, досточтимая Патриархия. Если окружающим патриарший престол Иерусалимский лицам и могло показаться естественным ни во что вменение предержащей власти, то Вам, высокопреподобнейший о. архимандрит, жившему немалое время в пределах моего Отечества, должно быть известно, что никакое состоящее на службе подчиненное лицо не действует в России самостоятельно, а является только исполнителем воли своего начальства, которую чтит свято. Соответственно сему, я нахожу, что досточтимая Патриархия вводит себя в напрасный труд, обращаясь ко мне с тем или другим отношением. Если официальные действия мои ей представляются не согласными с тем, что она считает законным, она имеет полную возможность заявить о них моему начальству, т. е. Святейшему Правительствующему Синоду.

Равномерно позволяю себе считать излишним делом со стороны Иерусалимской Патриархии, как чуждого мне ведомства, внушать мне уважение к священным канонам Церкви, основанием которым служит, как ей должно быть известно, прежде всего, уважение к правам другого. Внушать мне что бы то ни было или грозить чем-нибудь имеет право, по священным канонам Церкви, одна моя непосредственная иерархическая власть и никакая другая, еще менее – давать мне приказания, как это делает досточтимая Патриархия, требуя от меня ответа на ее отношение в течение трехдневного срока.

Ни в какое другое рассуждение, ни защищение себя от наговора в потворстве или подстрекательстве каких-то отщепенцев какой-то Синагоги³¹⁰ мое положение не уполномочивает меня вступать ни с кем из членов досточтимой Патриархии без прямого приказания на то моей законной власти.

Сообщая о сем к сведению Вашему, высокопреподобнейший о. архимандрит, пользуюсь случаем засвидетельствовать Вам свое должное почтение и братскую преданность, с коими... и пр.

Иерусалим, 10 марта 1874

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 309.

Иерусалим 18 марта 1874 г.

Копия

Долгом своим поставляю препроводить при сем в Святейший Синод в переводе два отношения ко мне Иерусалимской Патриархии от 9 марта с. г. за № 117 и 118 в точном переводе и копию ответа моего на оные, адресованного на имя драгомана Патриархии архимандрита Никодима.

В объяснение возникшей между Патриархиею и Миссиею переписки честь имею изложить, что новый Патриарх Иерусалимский Прокопий в долговременной борьбе своей с православным населением Палестины, большею частью не признающим его за такового, усмотрел поддержку народному упорству в двухстороннем воздействии на дух народа русского правительства: 1) вмешательством министерства ин<остранных> дел в распоряжение некоторой частью секвестированных в Бессарабии доходов Св<ятого> Гроба, открывающим ему возможность сноситься непосредственно с местным населением помимо Святогробского начальства, и 2) замедлением признания нового Патриарха в его достоинстве со стороны Русской Церкви, поддерживающим население в его несбыточных надеждах на приобретение новых прав перед Патриаршим престолом.

Не находя, по-видимому, совместным с своим достоинством привлекать к себе народ путем переговоров и взаимно-уступчивого соглашения, Патриархия, к сожалению, постоянно предпочитала ему путь застращивания, притеснения, обжалования его перед гражданскою властью и как бы прямого наталкивания его на беззаконность действий. Проводя повсюду свою вынудительную систему, она с нею же обратилась и к нам. Не смея пока прямо выступить против силы и добиваться отмены карательной относительно ее меры Высокого Правительства, она не усомнилась напасть на слабейшую из сторон и, во имя святых правил Церкви, требует теперь от Миссии, чтобы мы поминали в своей церкви имя Патриарха Прокопия и прекратили сношения с арабским духовенством, не признающим его, как не им и не народом выбранного за Патриарха.

Опираясь на те же церковные правила (насколько они ей полезны), она давно уже отняла у народа его церкви, которые или держит заключенными, или открывает для богослужения только единомысленным с нею священникам, б<ольшей> ч<астью> вновь рукоположенным; тех же священников, которые, отрекаясь от Патриарха Прокопия, дерзнули бы совершить Бож<ественную> литургию, извергает из сана и с помощью местных властей подвергает тюремному заключению. Лишенный возможности молиться и приступать к Св<ятому> Таинству причащения в своих церквах, народ Иерусалимский до сих пор находил себе это высокое утешение духовное в нашей церкви (чем, конечно, не могла не парализироваться вынудительная мера Патриархии), но не умел благоразумно пользоваться им и не в меру хвалился тем исключительным и недолговременным, конечно, положением, в котором все <мы> тут находимся.

Заставляя теперь Миссию отказаться от сношений с арабским духовенством (а затем – и со всем населением края), Патриархия ставит свою духовную паству среди неизбежных крайностей – или подчиниться ей, или покинуть православие, что так легко делается и часто случается в народе, развращаемом 8-вековою <католическою> пропагандою. Она рассчитывает на первое из последствий, но можно бы думать, что не смутится много и последним, или и порадуется ему, так как с отпадением арабов от православия, особенно значительною массою, ей открылся бы только больший простор в ее безнаказанной деятельности, и вместе представился бы случай подорвать окончательно доверие к нравственному характеру и без того унижаемой и обезглавленной народности, заявляющей теперь притязания на административное участие в делах Патриаршего престола, главное же – блеснула бы надежда на возвращение ей русского доверия и на снятие затем секвестра.

Ввиду всего вышесказанного, а также ввиду не остающейся более надежды на возвращение Патриарха Кирилла на свою кафедру, не признает ли Святейший Синод за благо, уступая необходимости, открыть правильные сношения с новым Патриархом Иерусалимским, начавши их ответною граматою последнему на его уведомительное письмо Святейшему Синоду о своем вступлении на Патриарший престол, Миссию же поставить о том в известность особым указом.

К сему честь имею присовокупить, что, по доверительным сообщениям мне из Патриархии, главною целью начатой ею с Миссиею переписки было именно вызвать Святейший Синод на сей, столько справедливый, по ее мнению, и требуемый церковным приличием акт. В случае же, если бы признано было за необходимое оставить дело в положении, в каком оно находилось доселе, благопокорнейше прошу Святейший Синод почтить меня выражением одобрения моей деятельности по отношению к патриаршему вопросу здешнему и, в частности, – одобрения моего ответа на отношение Патриархии ко мне от 9 марта. Отсутствием прямых сношений между Святейшим Синодом и Патриархом Прокопием объясняется, почему я в ответе своем обратился не к сему последнему, а к драгоману Патриархии – лицу, официально посредствующему во всех сношениях Патриархии с сторонними ведомствами, а несдержанным тоном отношения № 118 – почему я позволил себе два-три жесткие выражения, на которые, видимо, напрашивалась профессорская заносчивость новых секретарей (они же и защитники всего дела Кириллова) Патриархии.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 307–309.

Иерусалим 22 марта 1874 г.

Копия

Сиятельнейший граф!

Обстоятельствами вынуждаюсь снова беспокоить Ваше Сиятельство. Почтите благоволительным вниманием нижеследующее.

Клеветою, и насилием, и бесстрашием достигши Патриаршего престола Иерусалимского, новое начальство святогробское, в течение целого года употребляя все стеснительные меры, не могло привлечь на свою сторону православного населения Палестины. Население это, воспользовавшись возникшими на Патриаршей кафедре смутами, возвратилось к своей давней и любимой мечте добыть себе от чужеплеменных поработителей (греков) хотя какие-нибудь права и своим участием в делах святогробского управления положить конец злоупотреблениям в Патриаршем хозяйстве.

Исходя из этой мысли, население отреклось от Патриарха Прокопия на том основании, что он был выбран на патриаршество одним «Святогробским братством» (т. е. одними греками) без всякого участия коренного населения Палестины. Право на выбор Патриарха народ присваивает себе, кроме древнейших порядков всего Востока, еще на недавнем примере Константинопольского Патриарха, так что ни со стороны канонов Церкви, ни со стороны государственных уложений, на которые так любят ссылаться его противники, его требования не могут казаться незаконными. Нельзя не сказать, что для многих эта благая цель застеняется другою ближайшею – поделиться хозяйством с привилегированными злоупотребителями.

Мы, вовлеченные высшими церковными и политическими соображениями в необходимость поддерживать Патриарха Кирилла, естественно, высказали себя в пользу арабских стремлений. Ободренные нашим сочувствием, арабы к требованию о выборе Патриарха присоединили еще и другие – о праве вступления их в Святогробское братство, участия в общем управлении делами Патриархии и пр. Патриархия не столько по страху перед приобретаемым арабами общественным значением, сколько по исторически наследованной гордости и презрению ко всему, что не эллинское, а более всего, как надобно думать, по злоблению на нас, принявших сторону не только болгар, но и арабов, не хотела слышать ни о какой уступке населению. Разлад, так<им> образом, между Патриархом и его паствою длился и ширился.

В чаянии возможного уничтожения схизмы Болгарской, мы (в Константинополе) выжидательно относились до сих пор к борющимся в Палестине двум единоверным стихиям, не поддерживая и не отталкивая от себя ни греков, ни арабов. Применительно к сему держала себя здесь постоянно и Миссия. В угоду грекам мы перестали поминать в своей церкви имя Патриарха Кирилла, лишь только Прокопий получил султанский берат на патриаршество и торжественно возведен был (16 января 1873 г.) на патриаршую кафедру. В угоду арабам мы оставили открытою для них свою церковь и дозволяли (весьма редко) священникам их служить с собою – наравне с греками, сербами, молдаванами. Во всем этом деле я, за недостатком положительных инструкций из Святейшего Синода, держался взгляда Вашего Сиятельства на иерусалимское дело, выраженного в секретных письмах Ваших ко мне от 7 марта и 11 мая 1873 г., и по преимуществу старался сообразовать свои действия с ходом дела в императорском посольстве нашем в Константинополе, которого указания до сей минуты считаю для себя обязательными. Если бы в течение минувшего времени спасительная цель «снятия схизмы» была достигнута нами, пассивное положение и колебание естественно перешло бы в нормальное состояние. Но так как дела константинопольские не поправляются в желанном нами смысле, а между тем новый Патриарх здешний, желая положить конец переходному порядку вещей, решился прибегнуть к крайним, и весьма опасным, вынудительным мерам, действуя стеснительно на духовные потребности народа, причем необходимым счел затронуть и Миссию (о чем я вхожу особым представлением в Св. Синод), то я желал бы видеть более выясненным свое официальное положение перед Патриархией.

Войти с нею в прежние отношения и начать поминать у себя в церкви имя Патриарха Прокопия – нет ничего легче, но это бы значило упустить редкий случай выговорить от Патриархии что-нибудь в пользу русских и в особенности русского богослужения на святых местах. Затем это бы значило обратить русскую церковь здешнюю в палестру страстей народных, ибо нет сомнения, что Патриархия вынуждена будет, извергая священников, отлучать от Церкви народ, который возьмет их сторону, и народ устремится к нам, чтобы удовлетворить хотя где-нибудь религиозному чувству. Что остается нам делать? Я передавал (в дружеской беседе) Патриарху Прокопию опасение за возможность подобного исхода крутых мер Патриархии, но окружающие его (<Здесь принято думать, что сам П<атриарх> Прокопий не имеет голоса не по неспособности только, но и по предварительному условию с даровавшими ему Патриаршую кафедру (примечание архимандрита Антонина).>) ограничились замечанием, что до этого дело не дойдет. Точно так же в 1861 говорил мне Вселенский Патриарх Иоаким (тот же, что и ныне)³¹¹, когда я, по поручению посольства, входил с ним в дружеское обсуждение возможных последствий предпринимаемой Вел<икою> Церковью относительно болгарских архиереев Авксентия и Илариона карательной меры. Весь ход болгарского дела показал, что близорукий предстоятель Вселенского престола жалко ошибался.

При сем я не могу не выразить перед Вашим Сиятельством своей глубокой печали по поводу того, что Святейший Синод отказал мне в ходатайстве о постановке Миссии в положение посольских церквей. Цель моя была устранить свою церковь от возможных столкновений с какими бы то ни было местными партиями и иметь всегда соответствующую достоинству Русской Церкви свободу действий. Из духа и тона официальных бумаг ко мне Патриархии, надеюсь, легко убедиться, что там готовы считать меня таким же подручным им «попом», как низложенные Халиль, Исаак и др. Ужели не желательно поставить первую из русских заграничных церквей в лучшее положение? Ужели в Св. Синоде уже забыта обида, нанесенная предшественнику моему бывшим Патриархом, дерзнувшим запретить ему служение на св. местах?

С людьми, по-видимому, не по слуху только знакомыми с «богокорчемством»³¹² и играющими беззазорно не только словами, но и св<ятыми> канонами, стоять на строгой почве законности значило бы иногда искать собственного поражения. Кому, как не нам, здесь живущим, лучше всех знать нужды своего положения? Неудачного исхода моего ходатайства недавнего о своей Миссии пред Святейшим Синодом, особенно в виду благосклонного отношения к нему Вашего Сиятельства и императорского министерства иностранных дел, я не могу объяснить себе иначе, как только предположивши, что мне приписаны при этом какие-нибудь сторонние побуждения, напр<имер>, желание стать выше своего положения. Чем я могу уверить свою власть предержащую, что никакие мелочные преимущества не занимают меня нисколько и что вся моя забота, по выбытии за границу, клонится к тому, чтобы выставить и отстоять достоинство отечественной, поистине Великой Церкви перед надутыми своим историческим именем и каноническим значением и до фанатизма односторонне настроенными Восточными Престолами?

Но я не думаю ни мало скрывать правды. Сторонние побуждения – но совсем иные – у меня, действительно, были. Вот они. Здесь считается парадоксальной аксиомой: если хочешь добра православию, перестань быть православным. Я начну примером. В данной (1863 г.) от Святейшего Синода начальнику Миссии инструкции указано ему заботиться об устройстве при Миссии православной школы для туземного населения. Школы заводят в Палестине католики, протестанты, армяне, копты. Отчего не быть и русским школам? Но при первом помысле начальника Миссии о русской в Иерусалиме школе оказалось, что то, что возможно для иноверцев, немыслимо для единоверцев. На первый намек о школе Патриарх отвечал: «У нас (разумея тут и русских) есть здесь школы и мужская, и женская. На что еще другие? Помогите содержать эти». Только особенной расположенности Патриарха Кирилла ко мне я обязан тем, что нам удалось открыть Ефрафскую (поблизости Вифлеема) девичью школу русскую³¹³, и то на шатком основании, что там не было еще тогда патриаршей для девочек школы.

Наше единство веры с престолом Иерусалимским связывает нас почти во всех делах наших и, обыкновенно подчиняя нас ему, ставит деятельность нашу в зависимость от первого каприза неудавшегося расчета или от первой вспышки эллинизма против предполагаемых повсюду козней панславизма. Между тем, год от году все более и более русская стихия внедряется в Палестине и настоятельно требует своего духовного центра, вне стеснительного влияния Патриархии. Независимо от сего, Миссия, с Божиею помощью, самым желанным образом расширяет здесь круг своей деятельности, больше покамест материально, конечно, но это неизбежная ступень ее развивающегося значения в крае.

Не свойственно мне говорить о будущих плодах сей деятельности. Но они возможны. Почва для них приготовлена. Мы, за прикрытием поклоннических нужд, стали твердою ногою в разных местах Святой Земли. Опыт кратковременного минувшего позволяет надеяться, что начатое нами найдет своих (и лучших) продолжателей в будущем и что теперешние малые и немногие приюты русские разрастутся до размеров настоящей колонии Русской в Палестине, которая естественно будет смотреть на Миссию как на свою духовную главу. Такого порядка вещей надобно желать, имея в виду давнюю замашку Патриархии эксплуатировать глубокую набожность, простоту и неопытность русскую, в силу которой она неутомимо и систематически трудится над пополнением рядов своих людьми, жившими в России, говорящими по-русски и ловкими в своей эксплуативной профессии. Если бы интересы наши были совершенно тождественны с греческими, можно бы, как говорится, смотреть сквозь пальцы на мелкие спекулятивные проделки, творимые во имя единоверия. Но так как мы везде хотим быть русскими, а следственно, и в Палестине ничуть не греками, то весьма естественно желать для Миссии здешней большей свободы действий относительно местной духовной власти. Невидное и нешумное право посольских церквей пользоваться экстерриториальным положением различно сформировавшихся церковных обществ, предоставленное Миссии, дало бы ей возможность везде, где она утвердилась территориально, быть вне ревнивого и зависимого дозора Патриархии. Цель – те особенные побуждения, о которых я упомянул выше. В видах сохранения желанного мира с местною иерархическою властью, конечно, весьма редко пришлось бы Миссии пользоваться своим новым правом, но смею думать, потому главным образом редко, что сама власть та, зная о нем, избегала бы случаев сталкиваться с нами.

В константинопольских газетах стали печататься слухи о том, что русское правительство, вняв чувству справедливости, предполагает снять секвестр, наложенный им на доходы с Святогробских (и иных) имений в России. Конечно, это только pia desideria (<лат. ‘благие пожелания’>) заинтересованной в деле партии. Но, чем менее верят в продолжительность правительственной меры люди, ставящие себя под знамя справедливости, тем более следует воспользоваться ею нам во имя справедливости и достичь ею того, на что она естественно вызывает, т. е. улучшения православного населения Палестины. Принимаемые в настоящее время Патриархиею крайние меры относительно своей непокорной паствы, прямо наталкивающие сию на латинство или протестантство, явно показывают, что нечего ждать от нее отеческой заботы о благе народа и об охранении его от пропаганд иноверия и что нужно правительству (русскому), не давая, конечно, повода к нареканиям со стороны В<ысокой> Порты, изыскать средства помочь народу здешнему достичь хотя того уровня, на котором стоит вообще полнота православных в других землях, а для сего, например, поддерживая здешнюю греческую (Крестную) семинарию, в то же время открыть или в Иерусалиме, или, еще лучше, в Яффе арабскую гимназию, чтобы остановить прилив любознательного юношества Палестины в протестантские училища Бейрута, из коих оно выходит, несомненно, потерянным для Православия.

Принося Вашему Сиятельству поздравления с светлым праздником Воскресения Христова, с глубочайшим почтением и живою преданностью и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 310–315.

С.-Петербург октябрь 1874 г.

Копия

Начальник Иерусалимской Духовной Миссии, о. арх<имандрит> Антонин, неоднократно входил как в Святейший Синод, так и в министерство иностранных дел с представлениями, имевшими целью то именно, что в последнем письме называет размежеванием с консульством. Сущность желаний о. арх<имандрита> Антонина совершенно сходствует с прежде заявленными и неоднократно повторенными требованиями его предшественников: требовалось изъятие заведования всеми рус<скими> богоугодными заведениями из рук консульства и передача оных в управление Дух<овной> Миссии со средоточением в ней всех денежных сборов и пожертвований.

Главным аргументом служила стародавняя мысль о преобразовании Русских Приютов в монастырь с правами ставропигиальных лавр. Ввиду того, что в наших приютах помещаются и поклонники, и поклонницы, причем число последних всегда значительно превосходит число первых, все начальники Дух<овной> Миссии и арх<имандрит> Антонин в последнюю очередь (кажется, в 1870 г.) придумывали разные комбинации, которые, очевидно, отличались особенною сложностью.

При самом начале основания приютов мысль об облечении их в характер монастыря была на рассмотрении как бывшего Палестинского Комитета, так и Святейшего Синода, и покойного митрополита Филарета. Митрополит представил подробно мотивированную записку, в которой он, по соображениям церковным и даже строго каноническим, самым решительным образом отвергал означенную мысль и настойчиво доказывал, что Дух<овная> Миссия не должна и не может принимать на себя заведование приютами и тем ежедневно становиться лицом к лицу со сложными и неподобающими ее призванию делами отчетности, хозяйства, полиции и т. д.

< Здесь и далее пропуски в документе>.

Придание экстерриториального положения Дух<овной> Миссии в черте области единоверного Православного Патриархата, чему примеров никогда не было, сочтено было прецедентом опасным и невозможным, а устройство рус<ского> монастыря при Св. Граде с поставлением его в иерархическое подчинение местной Церкви признано было немыслимым, тем более что затруднения, с которыми приходилось всегда и приходится ныне бороться в отношении рус<ских> обителей на Афоне, указывают на все опасности такого рода комбинаций.

И министерство иностранных дел, и бывший Палестинский Комитет вполне согласились с воззрениями митрополита Филарета и Св. Синода. Комитет входил (кажется, в 1858 и 59 г.) с обстоятельным и подробным докладом к Его Императорскому Величеству, и государю императору благоугодно было повелеть: а) окончательно отстранить мысль о придании Рус<ским> Иерусалимским приютам характера монастыря и б) управление приютами во всех отношениях вверить гражданской власти, т. е. консульству под высшим заведованием Палестинского Комитета (ныне Палестинской Комиссии), в которой заседает представитель обер-прокурора Св. Синода.

<…>

В 1870 г. появилось первое формальное представление архимандрита Антонина об обращении Русских Приютов в монастырь.

Со времени открытия приютов в 1863 г. не переставали столкновения и несогласия между начальниками Дух<овной> Миссии и консулами. Враждебные отношения епископа Кирилла к консулам, с которыми он имел дело (гг. Доргобужинов, Соколов и Карцев), естественно объясняются обстоятельствами, которые памятны Вашему Императорскому Высочеству, и еще более тем разочарованием, которое постигло преосвященного Кирилла, мечтавшего создать для Миссии властное положение, равносильное Восточным Патриархатам, а для ее начальника роль руководителя церковной политики России на Востоке.

Ни смиренность консула Соколова, ни умная дипломатическая уступчивость консула Карцева не могли помирить пр<еосвященно>го Кирилла с тем, что от него требовалось свыше. <...>

Не менее открытая борьба и вражда существовала между арх<имандритом> Леонидом и консулом. Обстоятельство это сделало отозвание его необходимым.

На место его поступил арх<имандрит> Антонин, приобретший себе большую известность и превосходную репутацию на Востоке, в Константинополе и Афинах, знаток греческого языка, славимый за смирение, терпеливый характер и высокодостойную иноческую жизнь. Едва ли не в одно время с ним явился в Иерусалим консул Кожевников, человек мягкий, опытный, осторожный и бесспорно деловой. Казалось бы, что лучших условий нельзя было ни желать, ни требовать, и действительно между обоими русскими деятелями, сколько мне известно, не возникало ни явных ссор, ни открытых несогласий. С местною Церковью арх<имандрит> Антонин жил мирно вплоть до падения Патриарха Кирилла.

Тем не менее и арх<имандрит> Антонин не сумел или не захотел понять положения начальника Дух<овной> Миссии как следует: в нем в той же мере, как и в его предшественниках, укрепилось стремление подчинить Дух<овной> Миссии все образы проявления деятельности России в Палестине, поставив консульство в положение полицейского управления и исполнительной канцелярии, действующей по указаниям начальника Дух<овной> Миссии и только по его призыву.

<…>

Нельзя оспаривать того, что арх<имандрит> Антонин так же, как и его предшественники, <руководствуется> известного рода честолюбием, властолюбием и желанием поставить занимаемый им пост на возможно высокий пьедестал. Это очень понятно, но одно это условие не может служить достаточным объяснением, ибо арх<имандрит> Антонин заведомо вступал и вступает в спор с Св. Синодом и с министерством иностранных дел по такому предмету, по которому оба эти ведомства неоднократно высказывались в противном смысле самым решительным образом, и даже два раза последовали Высочайшие повеления, данные государем по личном рассмотрении дела.

Я говорю «два раза» потому, что по поводу представления арх<имандрита> Антонина в 1870 г. вопрос о преобразовании Русских Приютов в монастырь, о передаче всего управления в руки Духовной Миссии и подчинении ей консульства и пр. доходил опять до рассмотрения Палест<инской> Комиссии.

По этому поводу мною была составлена подробная записка; Св. Синод и министерство иностран<ных> дел снова высказались в прежнем смысле, и, по установленному порядку, с Высочайшего соизволения даны были архимандриту Антонину подробные разъяснения, которые должны были бы положить предел всяким новым мечтам о расширении деятельности Миссии.

Из полученного Вашим Императорским Высочеством письма можно видеть, что арх<имандрит> Антонин еще раз возобновил ходатайства в прежнем смысле.

<…>

Примечание. Говоря о неопределенном характере Дух<овной> Миссии, тайный советник Мансуров выражается следующим образом:

«Самое название Духовная Миссия подразумевает и понятным образом очерчивает в уме ее начальника совсем не то, что действительно нужно. Доказательство сему мы находим в письме арх<имандрита> Антонина к Вашему Императорскому Высочеству, где он с чувством некоторой гордости с удовольствием замечает, что «и Миссия, благодаря некоторым особым обстоятельствам, в последние годы успела приобресть себе значение, какого не имела даже при своем начальнике-епископе, ставши вдруг собственницею немалоценных недвижимостей в Палестине, заведши школу, устроивши поклоннические приюты в разных местах и проч., одним словом, вошедши самым делом в ряд знаменитых своею деятельностью в Палестине иноверных учреждений и в некоторой степени затмивши собою единоверную ей Патриархию. Оставалось бы, по-видимому, великому Отечеству только радоваться и проч.».

Позволяю себе и считаю обязанностью высказать, что, по моему глубокому убеждению, не только не следует радоваться и рукоплескать тому, на что указывает здесь арх<имандрит> Антонин, но нельзя искренно и глубоко не сожалеть об этом. Ошибка в этом арх<имандрита> Антонина кажется мне капитальною и великою, потому что радующие его результаты могут привести нас к скорби и злу, пределов коих нельзя определить.

Я не могу постигнуть, как можно радоваться тому, что незначительный орган Русской Церкви в состоянии затмить значение великого местного Патриаршего Престола? Такую радость могут ощущать только недоброжелатели единой Православной Церкви или лица, не верующие в непоколебимую силу и значение этого единства. Едва ли было такое время, в которое, как теперь, должно остерегаться всего того, что может дать нашим врагам повод видеть слабость духовной связи, слабость связи, которая действительно существует между отдельными частями Православной Церкви. Поистине, если бы Иерусалимская Духовная Миссия могла когда-нибудь достигнуть того результата, который указывается арх<имандритом> Антонином с радостью, эту Миссию следовало бы уничтожить как можно скорее.

<…>

Русская Духовная Миссия существует только для русских людей, проживающих в Палестине, она ни в чем не может и не должна мешать проявлению законной власти Иерусалимского Патриаршего Престола, тем менее может она быть призвана к поддержанию или возбуждению борьбы с местным Патриархатом, который в глазах Русской Церкви, русского народа и русского государя есть священное учреждение, в поддержании которого в полноте его прав Россия заинтересована в качестве главного <защитника> Православия. Между тем, вполне <отождествляя> ошибки людей и грехи преходящего времени с условиями нормальными и законными, арх<имандрит> Антонин говорит, что Русская Духовная Миссия должна стать в ряд с иноверными учреждениями потому, между прочим, что «мы одни здесь стоим лицом к лицу с единоверною нам духовною властью, проводящею в народе свои особые интересы и вызывающею нас на борьбу с нею».

Можно ли видеть в этом что-либо иное, кроме увлечения страстью и проявления условий и воззрений чисто личных и местных?

<…>

Что же касается того вопроса, что Дух<овная> Миссия в Иерусалиме является собственницей земель, это есть не что иное, как абсурд. Вашему Высочеству и лицам, имевшим счастье трудиться в Палестине под Вашим руководством, конечно, должно быть драгоценно такое <утверждение>, ибо оно наглядно свидетельствует, как верен был путь, на котором Вы искали возвеличения русского значения в области Св. Града, но я уверен, что Ваше Высочество будете поражены, подобно мне, при виде сочетания понятий: Дух<овная> Миссия – собственница земель в чужом, турецком крае и учредительница приютов для поклонников в конкуренции с русским правительством, прилагающим к этому делу особые заботы посредством специально избранных на это органов и средств.

<…>

Полагаю, что название Духовной Миссии действительно служит <источником> для многих неудобств и вводит постоянную неизлечимую смуту в <умы>. Слово Миссия означает слишком много и совершенно не то, на что посланы в Иерусалим арх<имандрит> Антонин и его сотрудники. Они не суть миссионеры, не составляют постоянного посольства и вовсе не служат органом русского православия и Св. Синода.

Спрашивается: какая может быть выгода от того, что принадлежащие в сущности все-таки одному и тому же русскому правительству земли на месте являются принадлежащими разным фирмам? Над всем, что принадлежит России под каким бы видом ни было, <действует> одно и то же, верное, признанное гражданами и международным правом покровительство консульства.

Консульство, как всякое присутственное место, всецело представляет правительство, всецело его связывает и само так же твердо, как Держава, которую оно заступает. Можно ли сказать то же самое о нашей Иерусалимской Духовной Миссии?

<...> Мне казалось бы, что возвышение русского иерусалимского консульства на степень генерального консульства было бы мерою чрезвычайно полезною. Человеческое самолюбие всегда играет большую роль, и весьма желательно, чтобы настоящий представитель русского правительства в Иерусалиме был бы поставлен достаточно высоко, чтобы начальник местного русского духовенства не видел в нем лица сравнительно с ним <низшего>, значению которого ему слишком трудно уступать. Уничтожение названия Миссии есть только возвращение к истине и восстановление согласия между именем и делом.

Всегда и во всем сущность дела стоит выше формы, и если главная, настоящая цель достигается, нет особенной надобности придерживаться той или другой внешней формы, разумеется, в том случае, если самая эта форма не имеет особого какого-либо важного значения и не может уступить место другой без серьезных неудобств.

<…>

Дух<овная> Миссия имеет назначением отправление богослужения в русских храмах, исполнение духовных треб поклонников, руковождение и назидание их. Этими предметами положительно исчерпывается ее призвание, ибо если могут быть случаи, что нужны личные сношения с Патриархом Иерусалимским, выходящие из ряда обыкновенных сношений, вверяемых русскому консульству, т. е. касающиеся вопросов чисто церковных, то это может являться именно в виде случайностей, конечно, весьма редких. Также никак нельзя сказать, что Дух<овная> Миссия существует преимущественно для представительства за Русскую Церковь и второстепенно для поклонников, ибо если бы не было в Иерусалиме русских богомольцев, не было бы и Дух<овной> Миссии, точно так же, как не имеется Дух<овной> Миссии ни в Константинополе, ни в Антиохии, ни в Александрии.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2566, л. 9–15.

Иерусалим 7 ноября 1874 г. –

Помета о. Антонина о получении:

«Горнее, 7 ноября 1874 г.»

Подлинник

Служащие в Духовной Миссии поздравляют своего начальника с днем Ангела и молят Господа послать ему многая лета; миссиям – больше таких начальников; монашествующим – больше таких монахов.

Иеромонах Стефан³¹⁴

Иван Козубский³¹⁵

Порфирий Белавин³¹⁶

Монах Сергий

Монах Иосиф³¹⁷

Димитрий Вышемирский

Кирилл Ледковский

Пономарь Феофан

Архив РДМ, п. 13, д. 230. 1 л.

Иерусалим 24 марта 1876 г.

Подлинник

Его Высокопреподобию господину начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, о. архимандриту Антонину

Получив из Азиатского департамента: а) вексель в 65 фунт<ов> стерл<ингов> 9 шил<лингов> 3 пенса, составляющих с банкирскими расходами 500 рублей, пожертвованные инженер-генералом Мельниковым³¹⁸, и б) вексель в 84 фунт<а> ст<ерлингов> 8 шил<лингов> 3 пенса, составляющих 653 рубля 68 коп. и следующих в проценты за 1875 год на капитал, завещанный поручиком Безпаловым на православные школы в Палестине³¹⁹, и при оном отношение Хозяйственного управления Св<ятейшего> Синода за № 11681, – имею честь препроводить оные два векселя и отношение к Вашему Высокопреподобию, покорнейше прося доставить мне на оные две отдельные расписки.

Консул, статский советник В. Кожевников

Архив РДМ, п. 27, д. 505. 1 л.

Пирей 29 марта 1878 г.

Подлинник

Нижеподписавшийся, сим удостоверяю, что в силу заключенного мною 13 мая 1877 года условия с начальником Иерусалимской Духовной Миссии, архимандритом Антонином, относительно найма принадлежащего мне в городе Пирее дома под квартиры членов означенной Миссии³²⁰, мною получены сего 29 марта 1878 года от о. архимандрита Антонина двести франков (200 фр.) билетами Народного банка, по новому с обеих сторон соглашению, за срок от 15 марта по 15-е апреля текущего 1878 года. Все вышеписанное подтверждаю собственноручным подписом.

Архив РДМ, п. 7, д. 125. 1 л.

Иерусалим 5 июля 1878 г.

Копия

Считаю долгом своим донести Святейшему Синоду о последовавшем благополучном возвращении вверенной мне Миссии из места ее временного пребывания в пределах Греции к своему посту. Благодаря отличному заведованию делами русских подданных в Палестине германского консульства за время минувшей войны, похвальному административному такту местных иерусалимских властей и преданности нам людей, состоящих на службе Миссии, все имущество последней, до мельчайших вещей, найдено было мною по возвращении своем в Иерусалим в полной сохранности.

В надежде на долгое и безмятежное отселе пребывание Миссии на своем месте, я нахожу необходимым, на основании долголетнего наблюдения своего положения в крае и в кругу своей деятельности, всенижайше просить благосклонного внимания Святейшего Синода, в залог упрочения здесь порядка и доброго, нерушимого согласия, к следующим предметам:

1. Ввиду бесприютного положения наших поклонников, посещающих св<ятые> места за пределами Иерусалима, и полного бездействия нашего здесь консульства (как поверенного Палестинской Комиссии) в отношении приискания средств устранить оное, я около десяти лет уже занимаюсь устройством поклоннических приютов в разных местах, освященных христианским преданием, как то: в Горней, при Мамврийском Дубе, на горе Елеонской, в Иерихоне, – в чем, с помощью частной благотворительности боголюбивых соотечественников и при благословении Божием, успел самым желанным образом, прибегая при сем за средствами к поддержанию приютов, кроме своих скудных пожертвований, и к штатной сумме, определенной на содержание Миссии. Находя, однако же, последний сей источник непрямым и ненадежным и зная, что собственно на предмет этот Святейший Синод собирает повсеместно в России значительные суммы, я осмеливаюсь покорнейше просить оный благоволить отчислить из палестинских сумм, передаваемых им Палестинской Комиссии ежегодно, для поступления в мое распоряжение 1200 рублей звонкою монетою. Смею надеяться, что справедливость этой меры не может быть оспариваема.

2. Имея в своем распоряжении как соборный храм Заведений наших в Иерусалиме, так и дом Миссии – оба смежные с западною придорожною стеною Построек наших, – я нахожу и вполне естественным, и частию совершенно необходимым иметь в своем распоряжении и «церковные ворота» (мною на средства Миссии перенесенные в 1874 г. с прежнего, неудачно выбранного архитектором Эппингером места на несколько саженей к северу по той же самой стене, прямо против фасада церкви), и оставшуюся на своем прежнем месте бывшую при них калитку, пользование которою составляет для Миссии ежедневную потребность, так как она ведет прямо с большой Яффской дороги на черный двор Миссии, где находятся подвалы, конюшни, дровяные сараи и пр., принадлежащие Миссии. Да благоволит посему Святейший Синод ключи (<Ключ от калитки с 1874 г. был в моем ведении. Г. консул, воспользовавшись отсутствием Миссии, овладел им бесправно и упорно отказывается возвратить его. – примеч. архимандрита Антонина>)от обоих ворот западной стены Построек поручить Палестинской Комиссии передать в руки начальника Миссии. Для полноты сведений честь имею присовокупить, что в распоряжении консульства останутся еще, кроме того, двое ворот Заведений наших, одни на восточной стене, считающиеся главными и именуемые «консульскими», и другие – при южной стене – меньшие, которыми обыкновенно поклонники ходят в город. Для пояснения местности прилагаю при сем сокращенный план поклоннических Заведений наших в Иерусалиме (План в деле отсутствует. – Н.Л).

3. Так как неоднократно уже со стороны консульства здешнего слышалось мною замечание о незаконности квартирования двух семейств певчих Миссии в пустопорожных комнатах так наз<ываемого> «Мужского дома» (<В том же доме помещаются семейные лица: смотритель приютов и один из консульских драгоманов. А в летнее время он служит (по кр<айней> мере нередко служит) загородною дачею городским семействам>) (Мужского подворья. – Н.Л.) и о необходимости вывести их в дом Миссии, то я вынуждаюсь, в предотвращение дальнейших разногласий между Миссией и консульством, всепокорнейше просить Св. Синод благоволить войти в рассмотрение, удобно ли означенных певчих (а без них у нас невозможен певческий хор) поместить вместе с монашествующими лицами, каковы все члены Миссии? Не найдет ли он более приличным выстроить на средства Палестинской Комиссии где-нибудь на дворе Миссии, напр<имер>, при той же западной стене между двумя упомянутыми воротами, отдельный корпус для помещения семейных певчих, подобно тому, как консул и его первый драгоман занимают отдельные дома при восточной стене Заведений?

Или – и того проще – не было ли бы, по его усмотрению, естественнее отвести под помещение семейных певчих так называемый Приют № 1 (Дворянский), обратив номера его в помещение семейных лиц, служащих при Миссии? В случае вывода сказанного Приюта № 1 из дома Миссии помещением ему могла бы служить теперешняя консульская квартира, вопреки здравому смыслу отнимающая у поклонников 18–20 комнат, если уже проект о постройке отдельного Дворянского дома на месте нынешнего роскошного, но для дела поклоннического совершенно бесполезного «консульского» сада надобно считать окончательно оставленным. Что же касается консула, то он, на общем положении российско-императорских консулов и по примеру консулов других держав в Иерусалиме, может нанимать для себя квартиру или в городе, или за стенами его, поблизости Русских Заведений. Канцелярию же свою по делам поклонническим может иметь внутри их в весьма пригодном для того, по своему уединенному положению, доме, занимаемом теперь консульским драгоманом.

4. Водясь истинно человеколюбивыми и богоугодными целями, устроители поклоннических приютов наших в Иерусалиме озабочены были в свое время мыслию доставить народу нашему, сообразно с его добрыми обычаями и благочестивыми понятиями, благо пользоваться здесь банею, так чтобы преутружденный поклонник после долговременного и часто бедственного странствования, прибыв сюда, прежде всего омылся и потом уже шел на поклонение святыне. Но предназначавшаяся для сего первой необходимости учреждения постройка, неизвестно как и зачем, угодила также под консульское помещение, служа теперь то кухнею, то прачечною, то кладовою и т. д. чиновнику, которого водворение в Заведениях имеет только временный и случайный характер. Такая благоволительная интенция в пользу одного и в ущерб тысячам не должна бы иметь места там, где все сводится к чистому человеколюбию и исходит из чистого желания народа нашего помочь самому себе на чужбине. Служа истолкователем чувств и желаний поклоннических, я принимаю на себя смелость заявить пред Святейшим Синодом, что время нам обратить внимание на то неестественное развитие идеи чиновничества в заведениях наших, имеющих исключительно богоугодный характер, подобно стольким другим иноверным учреждениям в Палестине, по которому люди склонны бывают видеть в своей службе канцелярскую формальность, а в поклонническом приюте – консульство.

5. Имев неоднократный случай убедиться, что возможные правительственные решения и распоряжения, относящиеся к поклонническим заведениям нашим в Иерусалиме, постановляются на основании одних представлений здешнего консульства по своему ведомству, о которых Миссия ничего не знает и которые могут идти если не прямо вразрез, то помимо желания и видов ее, я считаю долгом своего положения покорнейше просить Святейший Синод почтить начальника Миссии всякий раз предварительным сообщением ему о всякой новой мере, рассматриваемой или проектируемой Палестинской Комиссией, касающейся заведения, в котором на правах отдельного ведомства водворена Миссия, чтобы иметь и время, и необходимый случай сказать о ней свое слово и предупредить ее возможную односторонность.

6. Случались обстоятельства, что начальник Миссии, указывая г. консулу на те или другие необходимые поправки его церкви или по дому Миссии, получал в ответ замечание, что ремонтная сумма, отпускаемая Палестинскою Комиссиею в консульство, недостаточна для производства всех указываемых нуждою работ. Ввиду подобных, нередко совершенно личных, усмотрений консульства относительно того, что, где и как необходимо сделать или исправить в Заведениях в известное время, желательно было бы знать начальнику Миссии, чем именно располагает в данный момент консул из находящихся в руках его сумм, и что, по его понятиям, более и что менее необходимо сделать или исправить в Заведениях. Ибо не непреложная вещь, напр<имер>, что к первой категории отнесено будет устройство водометного фонтана в консульском саду, а ко второй – вовсю протекающий купол церкви св<ятой> м<у>ч<еницы> Александры, защищенной от жаров и непогод одною цементовою смазкой. Этот факт налицо с немалочисленными другими, конечно, подобными ему, не известными Миссии, ни самой, думаю, Пал<естинской> Комиссии, еще менее – Св. Синоду, заставляет желать весьма полезного, и весьма несложного, мероприятия со стороны Святейшего Синода, а именно – сообщения к сведению Миссии в точной копии ежегодных отчетов, представляемых ген<еральным> консульством в Пал<естинскую> Комиссию. Ничего в этой мере не может быть ни для кого ни стеснительного, ни унизительного. Строгий контроль над расходом пожертвований на святое и общеполезное дело всех сословий русского общества есть сколько долг, столько же и неопровержимое право Святейшего Синода, через который они идут к месту своего назначения. Уповаю, что он прежде всего указал бы на вопиющую несообразность «вознаграждения» нашего иерусал<имского> консула из копеечных доброхотных <даяний> всех людей русских «за его труды по управлению поклонническими приютами» двумя тысячами металлических рублей, как будто это управление не есть прямой служебный долг его как иерусалимского консула, за который он получает немалозначительное возмездие в 5000 металлических рублей правительства! Если кто, в этом случае, мог бы рассчитывать на вознаграждение (далеко меньшее, конечно), то это наш консульский агент в Яффе, который несет безмездно действительные труды на своем посту по приему и отправке наших поклонников в этой прославленной своим неудобством пристани Палестины.

/Подп./: Архимандрит Антонин

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 321–322 об. См. также: Архив РДМ, п. 7, д. 127. 4 л.

Иерусалим 21 декабря 1878 г.

Копия

Из отношения Вашего Высокоблагородия от вчерашнего числа за № 217 я с удовольствием осведомляюсь, что Его Превосходительство, г. губернатор Иерусалима, не вмешивается в тяжебные дела (надобно полагать [над этим словом вариант: «думать». – Н.Л.]: отселе и впредь), что бы то ни было, по недвижимой собственности, и что, следовательно, не повторится более обстоятельство, бывшее четвертого дня, т. е. приказ его местному меджлису объявить драгоману Духовной Миссии Я. Халеби³²², чтобы он «сломал свою известную постройку, а если не сделает сего, то она будет разломана заптиями³²³». Я мог бы отметить подобное заявление Его П<ревосходительст>ва последствием моего письма к нему от 19 числа с<его> м<есяца> и затем видеть в нем косвенный ответ на мое желание получить от него разъяснение его поступка. Что же касается моего письма к г. Реуф-Паше³²⁴, я имел честь упреждать Вас о подобном шаге с моей стороны. Шаг этот мог быть предотвращен надлежащею защитою со стороны императорского консульства интересов лица, рекомендованного мною его покровительственному вниманию. К сожалению, в течение столького времени я напрасно ожидал благосклонного участия его в деле моего драгомана. Напротив, учащенные посещения г. драгоманом консульства как паши, так и разных влиятельных лиц меджлиса привели к тому, что последовал от Его Превосходительства упомянутый приказ, сколько обидный, столько же и вредный интересам драгомана Миссии.

Убеждаюсь, что императорское консульство и не было расположено оказать защиту обижаемому лицу, ибо Ваше Высокоблагородие во вчерашнем отношении своем ко мне изволите называть постройку его неправильною, каковой отзыв Ваш прошу позволения назвать по меньшей мере преждевременным, так как до сих пор еще не было решено по суду, где, т. е. на которой стороне (<К удивлению, в деле драгомана Миссии видится теперь только о д н а протестующая сторона. Примеч. архим. Антонина>), более права и справедливости. Равномерно, мне кажется, преждевременно давать письму моему к г. губернатору города имя, протеста. Протестом это могло бы быть только тогда, когда последовало немедленное решение Его П<ревосходительст>ва ломать постройку драгомана Миссии, без дальнейших объяснений. Если выражение это употреблено г. губернатором в его отношении к Вам, то это значило бы, что он именно так хочет поступить. Но, в таком случае, к чему служит его заверение, что городской меджлис действует без его вмешательства. Решение последнего еще не состоялось, и г. губернатор еще не может знать, придется или нет употребить ему крайнюю эту меру. Находящиеся у Халеби документы могут утвердить за ним собственные права его на занимаемое его постройкою место, и тогда не будет места никакому, ни с чьей стороны, протесту.

Защищая дело драгомана Миссии, я исполняю только долг свой, поступая, как поступил бы всякий на моем месте. Для меня, как, без сомнения, и для императорского консульства, совершенно все равно, там или здесь окажется по суду «правильность». Долг справедливости и признательности перед человеком, служащим с таким усердием и с таким примером честности 25 лет Миссии, заставляет меня вмешаться, чтобы он не был притеснен и чтобы то или другое решение относительно дела его состоялось на основании самого строгого разбора обстоятельств его, с соблюдением всех формальностей требуемой законом судебной процедуры и, наконец, с должным к его положению в Миссии уважением.

Честь имею покорнейше просить Ваше Высокоблагородие благоволить доставить мне копию с отношения к Вам г. губернатора Реуфа-Паши, при котором было возвращено им мое письмо к нему.

Архимандрит Антонин.

Архив РДМ, п. 54, д. 1048. 2 л.

Иерусалим без даты (1879 г.).

Подлинник

Непременными местами благоговейного посещения за пределами Иерусалима у наших поклонников служат обыкновенно: Вифлеем, Горняя, Мамврийский Дуб, Иордан и Галилея с тремя преимущественно пунктами – Назаретом, Фавором и Тивериадой. По водворении (1865 г.) в Иерусалиме нынешнего начальника нашей здешней Духовной Миссии только в одном из этих мест, именно в Назарете, существовал поклоннический приют, устроенный в нанимаемом для сего доме. Затем, в том же Назарете и в Горней находились пустопорожние, русские называемые места, на которых недостаток, конечно, средств не позволял правительству нашему возвесть приличные приюты. Кроме сего недостатка в средствах было и другое немаловажное препятствие к тому. Россия не имела (собственно не желала иметь) наравне с другими державами права приобретать недвижимую собственность в Турции.

Ни то, ни другое обстоятельство не остановило человека, проникшегося убеждением в необходимости сделать что-нибудь в пользу поклоннического дела нашего в Палестине. В течение трех поклоннических сезонов (1865, 66, 67 гг.) арх<имандрит> Антонин не переставал указывать, кому было можно, на вопиющую необходимость заводить нам свои поклоннические приюты при наиболее посещаемых русскими святынях.

Решимости в таком деле помогло одно печальное обстоятельство. 23 февраля 1868 г. целая партия (около 100 человек) русских поклонников, возвращавшаяся от Мамврийского Дуба, подверглась опасности погибнуть на пути. Три поклонницы доставлены были в Иерусалим мертвыми. Немедленно от имени Миссии опубликовано было газетным (и частным) путем воззвание ко всем русским о пожертвовании на покупку Мамврийского Дуба (приобретенного в конце того же года) и на устройство при нем Поклон<нического> приюта. Бог помог делу. В настоящее время при Мамврийской святыне возвышается великолепный двухэтажный дом, служащий убежищем и для русских, и для всяких других поклонников.

Ранее сего начальник Миссии неоднократно получал приглашение от т<ак> наз<ываемой> «Кустодии Св<ятой> Земли» (центрального францисканского заведения в Палестине), полагавшей, что дело зависит от Миссии, обратить внимание на бесприютное положение русских поклонниц, посещающих святыни Горней и в зимнее время ищущих убежища в тамошнем латинском монастыре, куда, по уставу, возбранен вход женщинам, и ночующих под стенами его в полной беззащитности от стихий и других случайностей.

Бог неожиданно помог начальнику Миссии и в этом деле. Палестину посетил в октябре 1869 г. боголюбивейший русский поклонник, имеющий значительное влияние в русском обществе³²⁵. По возвращении своем в отечество, он в следующем, 1870 г. успел найти средства приобресть покупкою в Горней большую дачу одного иерусалимского жителя с двумя обширными домами, в которых и устроен теперь поклоннический приют, вполне удовлетворяющий потребностям наших поклонников, всего чаще (поблизости) посещающих любимую ими Горнюю.

Третий поклоннический приют равномерной важности устроен Миссиею нашею в Иерихоне на Иорданской долине, где также есть у нас большой дом, только что оконченный вполне постройкою, и при нем обширный сад. Того же значения заведения с поместительными домами и обширными при них участками земли устроены арх<имандритом> Антонином еще: на Горе Елеонской, где наши поклонники, посещающие место Вознесения Господня и Вифанию, имеют возможность отдохнуть, напиться воды и чаю, а в случае нужды даже переночевать, – и в Яффе, где, при многочисленности прибывающих вдруг из России поклонников, по недостатку места в нанимаемом Покл<онническом> приюте нашем, также с удобством можно останавливаться поклонникам.

Независимо от благотворительного характера всех упомянутых пяти заведений, они имеют еще высокую важность как места, освященные дорогими христианскому сердцу преданиями. Так, «Мамврийский Дуб» есть всемирная и всенародная святыня, как бы чудом каким доставшаяся нам. В «Горней» русское владение окружает собою местность, где три месяца провела у св. Елисаветы Божия Матерь. «Елеон» говорит сам за себя. К нашему Яффскому месту с незапамятных времен приурочивается жителями предание о месте погребения «святой Тавифы». Иерихонское место наше, судя по сообщениям древних поклонников-писателей, примыкает к бывшему дому «праведного Закхея», которого посетил Христос. Все это имеет цену, которую вполне понимает тот, кто бывал здесь и знает, как трудно (почти сделалось уже невозможным) в настоящее время приобрести в Палестине какую-нибудь местность, освященную евангельским преданием.

Заботу свою арх<имандрит> Антонин не ограничил одними поклонниками нашими. Он не забывает, что поставлен во главе Миссии и носит звание миссионера. Оттого, едва прошло несколько месяцев по его водворении в Иерусалиме, как он уже открыл русскую православную школу для девочек поблизости Вифлеема в селении Бет-жала (древней Ефрафе), там, где самозванный <Латинский> Патриарх Иерусалимский, посланный Папою³²⁶, учредил свою семинарию и сделал место центром своей пропаганды, успев к 1865 г. уже до половины совратить православное население места в латинство. Теперь также там есть прекрасная русская местность с зданием школы (<В настоящее время смотрительницей школы нашей состоит бывшая учительница тамошней же латинской школы, которую мы взяли, так сказать, из–под носа у Его Грандеццы ‘Его Высочество’ Патриарха (покойного) Валерги. – Примеч. архим. Антонина. – Ит. Sua Grandezza.>) и садом, приобретенная и содержимая уже 13 лет³²⁷ на благотворительную сумму Ее Величества государыни императрицы, после того, как Святейший Синод не нашел возможным отпускать на Ефрафскую школу испрашиваемое пособие в 1000 рублей³²⁸.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 299–300.

С.-Петербург 13 мая 1879 г.

Подлинник

Милостивый государь

Александр Александрович,

Считаю долгом ответить на вопрос относительно д-ра Никитина³³⁰, что я могу смотреть на дело только с точки зрения пользы нашего госпиталя в Иерусалиме. Вот уже более двух лет, что д-р Никитин не скрывает желания своего воспользоваться всякою возможностью выбраться из Иерусалима, и никакого не может быть сомнения в том, что если он теперь соглашается воротиться во Св<ятой> Град, то это происходит с его стороны нехотя, потому что обстоятельства не слагаются здесь для него более выгодно. Нельзя не отнестись с большим вниманием к тому, что и В.Ф. Кожевников убежден в нетвердости желания д-ра Никитина служить нашему делу в Иерусалиме беззаветно, отдавая на это дело все усердие, которое нужно, и не помышляя уйти оттуда при первой возможности.

И теперь пришлось бы дать или д-ру Никитину, или другому лицу путевые деньги. Для нашей Комиссии всякие деньги дороги, а с д<октором> Никитиным мы очень рискуем встретиться с двойным расходом – и на отправление его преемника, и на возвращение самого д<октора> Никитина. Всякое непрочное и сомнительное положение вредит делу. Поэтому, оставляя даже в стороне положительную неправоту д-ра Никитина в формальном отношении, неправоту, однако, важную, потому что никому не было оказываемо такого долготерпения, как казалось бы более правильным в точности исполнить то, что было постановлено Палестинскою Комиссиею и что было вперед известно д-ру Никитину, т. е. озаботиться назначением в Иерусалим другого доктора, на которого можно было бы рассчитывать с большею уверенностью.

Я имел честь прочитать и тот ответ г. обер-прокурора Св. Синода, который Ваше Превосходительство изволили мне сообщить³³¹.

По этому поводу позволяю себе сделать только нижеследующие замечания:

1. Отзыв Св. Синода создает для министерства иностранных дел положительную обязанность и необходимость войти в Государственный Совет с представлением о прибавлении к его смете 7325 р. на содержание нового настоятельства. Необходимость обнаруживается двойная: и по существу, ибо неоткуда взять недостающую сумму, и по форме, ибо Св. Синод сам прямо указывает на этот путь как на единственный.

Мне казалось бы, что необходимо войти в Государственный Совет с таким представлением (по предварительном сношении с г. министром финансов), избегая всякой полемики против аргументов Св. Синода.

2. Св. Синод совершенно правильно и основательно указывает на необходимость образовать будущее настоятельство в том же составе, в каком образована Духовная Миссия. Действительно, штат Духовной Миссии представляет minimum того, что совершенно необходимо для потребностей собора и церкви св<ятой> муч<еницы> цар<ицы> Александры и для духовных нужд ок<оло> 3000 поклонников в год.

3. Относительно дальнейшего заведования настоятельством теми имуществами, которые явятся наследием Духовной Миссии, можно заметить, что едва ли необходимо входить ныне же в подробное рассмотрение возникающих отсюда вопросов. Если настоятельство само будет состоять (как выражается Св. Синод) при генеральном консульстве, то оно может заведовать и означенными имуществами par delegation от консульства. Осталось бы тогда найти только эту правильную форму, в которую уложилась бы эта delegation. Если же понимается дело так, что генеральное консульство должно быть отстранено от высшего заведования этими имуществами, то, очевидно, является сомнение о возможности одобрить такой порядок вещей. Вопрос этот уже вполне разработан в трудах Палестинской Комиссии, в особенности в двух записках, которые я имел честь вносить в оную. Засим вопрос этот в общем его виде прямо соприкасается с теми принципами, которыми руководствуется министерство иностранных дел по применению трактатов всеобщего международного права. Само собою разумеется, что трудно изображать и вводить исключения, особенно в Турции.

4. Св. Синод несколько раз употребляет выражение: «Настоятельство при генеральном консульстве». Мне кажется, что этого выражения не следует вводить в официальную терминологию, ибо настоятельство будет при русских храмах во Св<ятом> Граде, а не при ген<еральном> консульстве. С другой стороны, весьма знаменательно настояние Св. Синода на выражении генеральное консульство, тогда как имелось в виду возведение консула лично в звание генер<ального> консула. Вопрос этот мне представляется гораздо более важным, чем он кажется. Настоятельство будет удобным учреждением, именно, если оно будет иметь около себя возвышенное учреждение, а не только случайное лицо. Считаю обязанностью призвать Ваше внимание на серьезную необходимость возвести самое консульство в генеральное, что могло бы быть сделано без всякого изменения штатов, простым всеподданнейшим докладом.

Покорнейше прошу Ваше Превосходительство принять уверение в истинном моем почтении и совершенной преданности.

/Подп./: Б. Мансуров

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497. 1879 г., д. 2566, л. 82–83 об.

Иерусалим 21 сентября 1879 г.

Подлинник

Поклонницы Гроба Господня в Иерусалиме игумении Смарагды³³²

покорнейшее прошение

Сего 1879 года апреля 10 дня было объявлено мне императорским консулом в Иерусалиме г-ном Иларионовым, что вследствие доноса Вашего Высокопреподобия на предосудительные и вредные для Миссии мои действия определено Святейшим Правительствующим Синодом и предписано от министерства иностранных дел г-ну консулу Иларионову выслать меня на место жительства в Россию. А как я не имела средств на совершение пути во 2-м классе, приличном моему сану, и притом необходимом по моей болезни – постоянной холерине, то того же апреля 10 дня и обратилась я с покорнейшим прошением в Святейший Правительствующий Синод о выдаче мне прогонов для совершения пути во 2-м классе на пароходе и паровозе, а также и на лошадях до места жительства моего. И если бы Святейший Правительствующий Синод не озабочивался удовлетворить по прошению моему, то, конечно, последовал бы от оного немедленно отказ.

Но как сего сентября 1-го дня г-н консул Иларионов объявил мне чрез члена Духовной Миссии иеромонаха Стефана, что он намерен, не дожидая прогонов от Святейшего Синода, отправить меня на палубе парохода, не предоставя денежного в необходимом количестве пособия, и что в случае моего несогласия он употребит меры принудительные чрез кавасов, то в предотвращение такового позора для самого сана моего я вошла прошением в министерство иностранных дел о дозволении мне дождаться в Иерусалиме прогонов от Святейшего Правительствующего Синода с извещением о сем г-на консула Иларионова.

Между тем, сего 20 сентября г-н консул Иларионов потребовал меня чрез каваса явиться в его канцелярию, но, приняв, однако ж, в своем кабинете, объявил мне, чтобы к 24-му сентябрю я была уже в Яффе и 25-го на пароходе, что он предоставит мне билет на 2-й класс со столом до Константинополя, не соглашаясь, впрочем, на выдачу какого-либо денежного пособия. В ответ на что вручила я г-ну консулу Иларионову письменное объяснение о том, что я вошла прошением в министерство иностранных дел о дозволении мне дождаться назначения прогонов от Святейшего Правительствующего Синода, почему и просила я продлить свою начальственную благосклонность обожданием нового распоряжения от оного Высшего Начальства, пояснив при сем, что ни в каком случае не могу я приготовиться к отъезду в три дня, ни приготовить шубы, необходимой по моей болезни в осеннее время. На все это г-н консул отвечал, что он ничего этого знать не хочет и выпроводит меня принудительно чрез кавасов, добавив при этом, что в его рапорте к Его Сиятельству, императорскому посланнику в Константинополе³³³, он, Иларионов, пропишет причину, по которой предписано меня выслать. И так же от него, князя Лобанова-Ростовского, к одесскому градоначальнику, а от сего – к местному моему начальству, то есть, что я высылаюсь из Иерусалима по доносу Вашего Высокопреподобия за мои предосудительные и вредные для Миссии действия, что и дает право ему, г-ну консулу, как признанную вредною для Миссии, выслать меня и принудительно чрез кавасов.

А как я в продолжение 6-ти лет была так счастлива, что не получила от Вашего Высокопреподобия ни одного предостережения, ни одного замечания в чем-либо, и действительно даже и до мысли не допускала что-либо вредное против Миссии, не только действием, то всепокорнейшее прошу Ваше Высокопреподобие отдать справедливость моей благоуважительности к Миссии и засвидетельствовать письменно пред г-ном консулом, что я не заслуживаю какого-либо позорного изгнания, и тем оградить меня от оглашения мнимой моей виновности по всем начальственным инстанциям. При сем ободряю себя надеждою, что в силу личного моего пред Вами объяснения, Ваше Высокопреподобие признаете справедливым войти в Святейший Синод докладом о разъяснившемся недоумении, оправдывающем меня, прося и г-на консула Иларионова обождать решения вследствие репорта Вашего от Святейшего Синода.

Вашего Высокопреподобия покорнейшая послушница

игумения Смарагда

Архив РДМ, п. 49, д. 915. 2 л.

С.-Петербург 28 ноября 1879 г.

Подлинник

На основании определения Св<ятейшего> Синода от 20 июля / 2 августа 1870 г. Хозяйственное управление при Святейшем Синоде, препровождая при сем к Вашему Высокопреподобию проценты за 1879 г. с капитала, завещанного поручиком Безпаловым на содержание православных школ в Палестине, всего шестьсот пятьдесят три руб. 67 коп., имеет честь покорнейше просить о получении этих денег уведомить управление.

Директор А. Ильинский

Начальник отделения В. Максимов

Архив РДМ, п. 22, д. 506. 1 л.

Иерусалим 29 ноября 1879 г.

Подлинник

В ответ на отношение от вчерашнего числа № 66 имею честь сообщить Вашему Высокопреподобию, что если Вы считаете себя обиженным корреспонденциею г. Чернышева в газете «Восток», от 31 октября сего года, то не угодно ли будет Вам обратиться за объяснениями в редакцию названной газеты или предъявить свои жалобы куда найдено будет Вами это более необходимым.

Что касается меня, то, при той свободе печати, которая существует в России, я не могу позволить ни себе, ни кому бы то ни было преследовать здесь проживающих русскоподданных за статьи, появляющиеся в разных газетах, а еще более удалять их из наших странноприимных заведений. Всякая жалоба, поданная мне по сему поводу, будет оставлена мною без последствий до получения приказаний моего начальства, которое одно только и обращается ко мне с требованием; требований же ни от кого из здесь живущих, без всякого исключения, о чем бы то ни было и, в особенности, об удалении из Приютов или из Иерусалима того или другого лица, я не принимаю и не допускаю, а действую так, как дозволяет мне та власть, которою облечен я здесь доверием императорского правительства.

Когда требования получаются мною от моего начальства, то я, конечно, не медля, привожу их в исполнение, делая все зависящие от меня распоряжения, но считаю всегда при этом своим непременным долгом представлять с моей стороны подробное и верное объяснение по предмету жалобы.

Не желая вступать в препирательства, коих я всегда избегаю, я не могу, однако, не сказать несколько слов по поводу следующей фразы отношения Вашего Высокопреподобия: «Имея в виду, что, доколе Высокое Правительство позволяет мне занимать пост начальника здешней Духовной Миссии, никто не имеет права безнаказанно обижать меня...»

Фраза эта кажется мне, по меньшей мере, излишней и странной, так как всякому хорошо известно, что никто не имеет права обижать кого бы то ни было и что обидчик, как бы высоко ни было его положение, подвергается законной ответственности, но если Вы обиделись тем, что г. Чернышев делает намеки на давно преследующую будто бы Вас худую молву, как Вы изволили выразиться в отношении своем, почему, вероятно, и находите себя, к моему удивлению, как бы вправе обращаться ко мне с каким-то требованием немедленного удаления из Приютов корреспондента, то я, в таком случае, считаю далеко не лишним поставить здесь только два вопроса о том, что должен был бы сделать я, во-первых, когда неоднократно был оскорбляем, как Вам, конечно, это небезызвестно, самыми неприличными на мой счет выходками газетных статей, особенно иерусалимского корреспондента «Церковного Вестника»³³⁴, позволявшего себе бросать грязью в мою прежнюю и настоящую службу Отечеству и старавшегося запятнать мою здесь деятельность, выставляя ее чуть не изменою интересам России; а во-вторых, когда я принимаю официально, как представитель России, участие в разных торжествах, лица, которые, не говоря уже о долге верноподданных вообще, обязаны, кроме того, по своему здесь положению, особенно относиться с должным уважением к императорскому консулу, позволяют вести себя по отношению к нему по меньшей мере непристойно, что, полагаю я, также небезызвестно Вашему Высокопреподобию?

Пока я ставлю только эти два вопроса, ни малейшим образом не желая и не прося на них ответа, так как должный ответ получится в свое время и откуда следует.

Архив РДМ, п. 61. д. 1224. 3 л.

Иерусалим 16 декабря 1879 г.

Копия

Список российско-подданных, служащих при Иерусалимской Духовной Миссии.

1. Архимандрит Антонин (Капустин).

2. Соборный иеромонах Вениамин (Лукьянов)³³⁵.

3. Иеромонах Стефан (Неровецкий)³³⁶.

4. Иеродиакон Виссарион (Картамышев)³³⁷.

5. Регент хора, из дворян, Иван Николаев Козубский, с семейством³³⁸.

6. Певчий, студент семинарии³³⁹, Порфирий Алексеев Белавин³⁴⁰.

7. Певчий, священнический сын, Димитрий Васильев Вышемирский.

8. Певчий, пензенский мещанин, Михаил Капитонов Степанов, с семейством³⁴¹.

9. Певчий, состоящий в запасе младший писарь унтер-офицерского звания, Иосиф Леонтьев Чертихин-Комиссаров³⁴².

10. Пономарь, отставной солдат Кавказского корпуса, Александр Мих<айлович> Черемисинов.

11. Коридорщик, отставной квартирмейстер Балтийского флота, Семен Иванов Мартынов.

12. Служитель, отставной горнист 35-го резервного кадрового батальона, Иван Андреев Виноградов.

13–14. Просфорни, сестры Евдокия и Иулита Козмины-Князевы, Воронежской губ. Нижнедевицкого уезда, села Кочетова крестьянки.

15. Ризничная швея Мария Гаврилова Смирнова, из С.-Петербурга³⁴³.

16. Смотрительница Иерихонского дома, обер-офицерская дочь, девица Анна Никитина Федорова³⁴⁴.

17. Смотрительница Хевронского дома, пермская мещанка, вдова Екатерина Тимофеева Зырянова³⁴⁵.

18. Смотрительница Елеонского дома, Самарской губ. Николаевского уезда, села Ливенки крестьянка, девица Неонила Мефодиева Маркина³⁴⁶.

Записано с устных показаний исчисленных лиц начальником Иер<усалимской> Д<уховной> Миссии архимандритом Антонином.

Архив РДМ, п. 61, д. 1225. 1 л.

Иерусалим 9 февраля 1880 г.

Подлинник

Императорское консульство, препровождая у сего полученный из Азиатского департамента первый вексель в L 67⁹/₁₁, составляющих с банкирскими расходами шестьсот пятьдесят три рубля 67 коп., причитающихся в проценты за 1879 г. на капитал в 11900 р., завещанный поручиком Безпаловым на содержание православных школ в Палестине, имеет честь покорнейше просить Ваше Высокопреподобие в получении этого векселя не замедлить доставить консульству надлежащую расписку.

Архив РДМ, п. 27, д. 506. 2 л.

Иерусалим 6 марта 1881 г.

Подлинник

Его Высокопреподобию отцу архимандриту Антонину, господину начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме

Вследствие представления моего от 12 мая минувшего 1880 года Палестинская Комиссия определила возвратить Вашему Высокопреподобию сумму 31 турецких лир, затраченную на переокраску внутренности домовой церкви вверенной Вам Духовной Миссии. Вследствие чего, препровождая при сем доставленный Палестинской Комиссией и надписанный мною вексель в 28 фунт[ов] стерлингов], 7 шил[лингов] 8 пенс[ов], составляющие стоимость 31 турецких лир, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопреподобие не оставить прислать мне в получении оного надлежащую расписку.

Архив РДМ, п. 46, д. 829. 1 л.

Иерусалим 17 апреля 1881 г.

Подлинник.

Пер. с фр.

Я, нижеподписавшийся, подтверждаю, что получил от Его Высокопреподобия монсеньора архимандрита Антонина, главы Русской Духовной Миссии в Палестине, 12 наполеондоров на содержание православной школы в Кане Галилейской за январь, февраль, март, апрель, май и июнь 1881 г.³⁴⁸

17 апреля 1881 г. Иерусалим.

С. Хури,

Консульский агент и инспектор русских учреждений в Акре, Хайфе и Назарете.

Архив РДМ, п. 56, д. 1074.

Иерусалим 2 июля 1881 г.

Подлинник

Ваше Превосходительство, высокочтимый Михаил Константинович, милостивый государь.

Не откажите в благосклонном внимании к нижеследующему.

Г. Российско-императорский в Иерусалиме генеральный консул В. Ф. Кожевников сообщил мне для прочтения отзыв Вашего Превосходительства о деле, которым мы, совместно с ним, утруждали императорское посольство по поводу открывшейся необходимости испросить мне у Высокой Порты султанское дозволение (фирман) на постройку двух церквей в двух поклоннических приютах наших здесь, устроенных в местах, составляющих русскую собственность³⁵⁰. Оказывается, что В<ысокая> Порта предварительно желает узнать от здешнего паши три предмета: 1) упомянутая собственность наша есть ли мульк или вакуф³⁵¹? 2) Кто были предместники наши по владению ею? 3) Каких размеров мы думаем строить свои церкви?

Ваше Превосходительство да позволит мне прежде всего обратить внимание на ту странность, что подобных предварительных осведомлений турецкое правительство обыкновенно не находит нужным делать, когда дело идет о постройке церквей у католиков или протестантов. Тут достаточно бывает, чтобы французское или германское консульство заявило (если только сочтет нужным заявить), что требуется султанский фирман на постройку церкви там-то, и фирман высылается беспрекословно. Так, германское палестинское консульство однажды потребовало вдруг четыре фирмана на постройку своих протестантских церквей в Наплузе, в Назарете, в Салте и еще где-то, и фирманы немедленно были высланы. Греки, армяне, копты считают получение фирмана пустою формою, стоющею столько-то пиастров, а то и совсем обходятся без фирманов. Отчего же для нас одних существуют или выдумываются предварительно некоторые запросы и осведомления?

И какие осведомления? Положительно не идущие к делу. Мульк или вакуф – земля наша, на которой будет строиться та или другая церковь? Да разве дело идет о земле? О земле оно шло, когда та покупалась, закреплялась «ходжетом», легализировалась «кушаном», что все у нас в свое время и было – «было и прошло», по пословице. Самый вопрос о вакуфе неуместен. Можно разве приобресть покупкою подвакуфное место? Кто осмелится продать, и кто рискнет купить его?

Второй запрос: кто были прежние владельцы мест наших? Чем мотивируется этот, ни к чему не ведущий вопрос? Не есть ли это простая детская придирка? Владел, верно, кто-нибудь ими и прежде «прежних» владельцев. И его, значит, тоже нужно доискиваться! Пойдем таким образом с поисками к крестоносцам, к византийцам, к римлянам, к евреям, к хананеям?

Третий запрос: каких размеров будут церкви наши? А пусть бы Высокая Порта хоть заикнулась об этом перед французами! Палестина, и, в частности, окрестность Иерусалима, усеяна громадными постройками латинскими и англо-немецкими. Какой паша, даже сам великий визирь, позволит себе допрашивать хотя о. Ратисбона³⁵², например, в каких размерах он начнет свою десятую или двадцатую пропагандную постройку в Палестине? Мирный завоеватель Св. Земли на подобный вопрос прямо бы ответил: в таких, какие тебе (спрашивающему) и во сне не снились!

А мы что и как отвечаем? Мало того, что ничего не отвечаем, а еще находим удовольствие смущать себя напрасно придумываемыми «затруднениями», «усложнениями», «столкновениями», о которых в настоящем случае и помина быть не может, – ссылаясь при этом на давно прошедшие времена, которым место давно уже в одних архивах. Здесь, где перед глазами действительность, а не архивная пыль, сам здешний паша заверяет нашего консула, что истребование фирмана есть une pure formalite³⁵³, а там, в Константинополе, – чуть ли не готовы сделать из него «вопрос» и не диво, что сами первые затруднят исход его.

Отчего происходит эта странность?

<1> От непривычки заниматься мелкими, пустыми, жалкими – на взгляд глубоких дипломатов – делами, и даже прямо «дрязгами» палестинскими, в которых, как в мутной воде, ловит свое влияние и политическое значение небрезгливый Запад.

<2> От несочувствия делу православия на святых местах. Как это ни странно подумать и сказать, но это есть вопиющая правда. Вместо православия у нас обыкновенно в виду то та, то другая народность, система, теория, фаза, эпоха... Все, что способно затемнить и действительно усложнить дело, но не православие!

<3> От узкого канцелярского взгляда на свое чиновничье отношение к Востоку (месту, где мы находимся) – взгляда, требующего, чтобы всякое возникающее (ах! если бы оно совсем не возникало!) обстоятельство втиснуто было в известные рамки и приняло известные, удобные для процедуры формы.

<4> От поклонения престижу Европы и, в частности, Франции.

<5> От притязания на монополию взгляда и действований.

<6> От dolce farniente³⁵⁴.

Последствием всего этого и бывает то, что на наши требования фирмана нам отвечают необходимостью навесть справки, кто владел нашими палестинскими территориями во времена царя Давида... А справщику, конечно, шлется притом приказ – насколько можно, тормозить дело, а то и совсем запутать. Нечего дивиться потому удивительного, если сей последний, имея в виду то да другое, найдет желанным для спокойствия края отклонить до времени выдачу московитского фирмана. Что потом остается делать нашей дипломации? Написать a qui droit³⁵⁵ в Иерусалим: ведь мы говорили, что тут необходимо иметь в виду особые правила, традиции, кондиции... Что возникнут «столкновения, недоумения, осложнения». Да и Вам что там за крайность строить русские церкви? На что? Для кого? Разве вы забыли, что там Турция, а не Россия, и пр. и пр.?

А мне кажется, что не только какой-нибудь l’ambassadeur de la Republique fille ainee de l’Eglise³⁵⁶, но сам ничтожный и пустоголовый бывший здешний Патримонио в подобном случае на первую попытку Порты стать перед ним на ходули ответил бы сухо, категорически: мы испрашиваем фирман, чтобы только соблюсти des convenances³⁵⁷, – ваши справки мы уже наводили, и дело рассмотрели вполне, о размерах мы не имеем времени пустословить. Угодно пожаловать фирман или нет?

Вот это похоже было бы на Александра III, т. е. Великого.

Превосходительнейший и досточтимейший Михаил Константинович! Целую четверть века Вы уже имеете дело с Высокою Портою и высмотрели пресловутого «Грантюрка» всего насквозь. Что Вы церемонитесь с ним? Мы – маленькие – бьемся тут изо всех сил, чтобы поднять русское дело в Палестине, не скажу – до уровня пропаганд (куда нам до этого!), но хотя немножко выше земли, и могу Вас уверить, что ведем дело ладно. Поддерживайте же нас, Христа ради!

Вашего Превосходительства давний чтитель, недостойный богомолец

А. Антонин

АВП РИ, ф. Посольство в Константинополе, оп. 517/2, д. 3344, л. 130–131 об. Сохранила также черновик письма: Архив РДМ, п. 54, д. 1049. 3 л.

Иерусалим без даты. Не ранее 1881 г.

Подлинник, автограф

Стараниями Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, на пожертвования разных русских христолюбцев, за 10 лет перед сим куплено в собственность России на св<ятой> горе Елеонской обширное место, занимающее самую вершину ее. На сем месте найдено много остатков старых построек – стен, могил, цистерн, водопроводов и пр. Между прочим, открыты основания древнейшей церкви, с сохранившимся местом алтаря, разоренной или мусульманами, или еще язычниками-персами в один из их набегов на Святую Землю.

На посильные пожертвования христолюбцев со всех концов земли Русской предпринята Миссией на месте сем, веками освященном, постройка русской церкви Вознесения Господня (подчеркнуто о. Антонином), которая и возведена в настоящее время уже до самых сводов. Завершение ее и внутреннее украшение зависят теперь исключительно от приношений на этот предмет доброхотных дателей, которыми, особенно – на такое место, как святой Елеон, всегда было богато христолюбивое русское общество.

На случай богоугодного решения с чьей-либо стороны помочь Миссии окончить ее дело, сообщается при сем ее адрес:

Через Одессу. В Иерусалим. Начальнику Русской Духовной Миссии, архимандриту Антонину.

Архив РДМ, п. 13, д. 230. 3 л.

Иерусалим 16 марта 1882 г.

Копия

Ваше Пр<евосходительст>во,

По содержанию благосклонного письма Вашего В<ысокопревосходительст>ва от 18 февраля текущего года № 813, честь имею изложить Вам, что, пользуясь экстерриториальным правом вверенной мне Миссии, собственницы нескольких участков земли, приобретенной мною, в качестве ее начальника, в Палестине, я считал ненужным и неправильным испрашивать у каких бы то ни было местных властей позволения строиться на ней, как я хочу, основываясь на букве купчих крепостей (ходжетов), дающих мне полную свободу в распоряжении ею по моему усмотрению. Всего менее я имел в виду при этом обращаться за напрасным позволением к какому-нибудь духовному начальству места (кроме Православной Патриархии, есть в Иерусалиме еще Латинская, Армянская и другие церковные власти), зная, что всякое таковое само находится в тех же отношениях покупщика и собственника к местному правительству, как я и всякий другой. Так, мною выстроены поклоннические приюты на горе Елеонской, в Хевроне, в Иерихоне и проч.

Во время производившихся (в видах чисто археологических) на Елеоне раскопок мне удалось совершенно случайно открыть на своем месте основание замечательной по своим размерам и по богатству бывших украшений церкви, предположительно, V или VI века. Чтобы защитить святое место от возможных издевок фанатизма местных мусульман, я поднял обрушенные стены здания до высоты необходимой огорожи. Затем нашлись христолюбцы, пожелавшие поднять их выше и выше, до окон и сверх окон. Никто ни с каким запросом не адресовался ко мне во все это время. Дело имело частный, археологический характер. Не только не представлялось повода, но и странно было бы отнестись при этом зачем-нибудь мне в Патриархию Греческую, или иную какую.

В таком положении «Елеонская» называемая церковь наша остается доселе. Если удастся мне, с помощью благотворителей, довести восстановление древнего здания до конца, то будет еще довольно времени, чтобы заговорить о нем как о русской церкви гласно и официально, где нужно и как требует порядок. Появление другой церкви русской в Горней, в Евангельском граде Иудове (Saint Jean du desert)³⁵⁸, вызвано другого рода обстоятельствами. Уже более 10 лет владея в священной местности сей большим участком земли с двумя домами, садом и пр., Миссия успела в находящемся там селении Айн-Карем, состоящем исключительно из магометан и арабов-католиков, приобрести немаловажное значение. В апреле 1880 г. 6 семейств латинских обратились к Миссии с заявлением принять православие и быть в ее ведении. Миссия отклонила от себя эту незаконную честь и направила их в местную православную Патриархию, вопреки их желанию. Патриархия, не связанная с миссионерским делом, робко и неохотно согласилась на просьбу прозелитов, наконец, нам удалось уладить дело, и 8 июня того же года архиепископом Севастийским (теперь митрополит Петры Аравийской) Никифором³⁵⁹, бывшим тогда (за отсутствием Патриарха в Константинополе) наместником Патриаршим, люди были приняты в лоно православия через таинства крещения и миропомазания. Вслед за тем Патриархия, совместно с Миссией, устроила в селении для новообращенных временную церковь – и, именно ради безопасности и лучшего наблюдения, на русской территории, сперва возле нашего поклоннического приюта под палаткой, а потом, при наступлении зимней непогоды, и внутри нашего так наз<ываемого> Большого дома.

В то же время, в видах надлежащего упрочения православия на месте, соглашено было между мною и патриаршим наместником немедленно приступить к постройке и небольшой церкви. Так как ни у самих новообращенных, ни у Патриархии не было в селении своей земли, то и выбрано было для сего место в наших владениях, весьма пригодное и приглядное, которое сам наместник и благословил во время нарочно устроенной мною поездки моей с ним в Горнюю. Ни ему, ни мне не приходило тогда на мысль обращаться к кому-нибудь еще третьему за позволением строить ее, т. к. выбранное нами для того место пользуется экстерриториальностью, и множество перед глазами всех совершающихся тут примеров беспрепятственного созидания церквей латинских и протестантских на чужеземных территориях позволяли думать, что мы вполне свободны в своем деле. Постройка церкви так<им> образ<ом> началась, и с небольшим через год благополучно кончилась. В то же время и богослужение православное постоянно в селении совершалось нарочно поставленным от Патриархии арабским священником, получающим от Патриархии содержание, а от Миссии квартиру (нанимаемую в селении).

Надежды латинской пропаганды, что совращенные в схизму, по обычаю, не замедлят возвратиться в лоно <римско-католической> церкви-матери, все становились слабее и слабее. А между тем пример 6-ти семейств из Горней ободрительно подействовал на жителей Вифлеема, и к празднику Рождества Христова того же 1880 года более 200 латинцев тамошних обратились (тоже через посредство Миссии нашей) в православие и тем же архиепископом Никифором, частью в присутствии самого Патриарха, <были> крещены. Это окончательно раздражило и раззлобило здешних католиков и их протектора французского консула³⁶⁰. Совокупное их давление на местного <губернатора Рауфа->пашу, француза по воспитанию и русофоба по принципу, сделало то, что чиновник этот, сквозь пальцы смотрящий тут на все, что делают иностранцы, счел нужным, по страху наговоров на него перед В<ысокою> Портою, отнестись в наше здешнее консульство бумагой, о которой Ваше В<ысокопревосходительст>во имеете уже сведения. Он, не обинуясь, говорил тут, что вынужден так действовать поднятым католическим шумом о русской пропаганде в крае. Он настоятельно требовал и от Патриархии, чтобы та купила себе место в Горней для постройки на нем своей церкви, и заставил ее вытребовать себе из Порты фирман на эту церковь, который давно уже и получен. По заверению паши, дело все стоит за церковью нашей в Горней. Об Елеонской церкви нет и речи в Константинополе.

Дальнейшая процедура дела Вашему В<ысокопревосходительст>ву известна из переписки г. посла нашего в Константинополе <Е.П. Новикова> с министерством и<ностранных> дел. Мы целые полгода уже с каждою почтой ждем тут постоянно обещаемых фирманов, возбуждающих поистине удивление в здешнем иностранном населении. Чуть они придут, и чуть та или другая церкви будут готовы к освящению, я постараюсь с наименьшими формальностями пригласить Его Блаженство Патриарха Иерофея³⁶¹ на освящение ее. Льщу себя надеждою, что, по существующей между ним и мною близости, не встретится в деле никакого затруднения и не потребуется со стороны Святейшего Синода дальнейшего вмешательства в столь незначительный случай.

Вашего В<ысокопревосходительст>ва

/подп./: Архимандрит Антонин

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 354–357.

С.-Петербург 22 мая 1882 г.

Подлинник

Всечестной отец архимандрит!

Состоящее под моим председательством Православное Палестинское Общество, поминая, что Православие в Святой Земле имело в лице Вашем деятельного ревнителя, а русские паломники неутомимого заступника, в первом своем заседании 21-го сего мая постановило просить Ваше Высокопреподобие принять звание почетного члена Общества.

Диплом на звание почетного члена будет доставлен Вам, вместе со знаком Общества.

Председатель Общества

Сергей

Архив РДМ, п. 69, д. 1438. 1 л.

С.-Петербург 12 мая 1883 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

высокопочитаемый отец архимандрит.

Общее собрание членов Православного Палестинского Общества, в годовом заседании своем, бывшем 28 апреля сего года, избрало высокопреосвященного Никифора, митрополита Петры Аравийской, в свои почетные члены. Сделав распоряжение о высылке на Ваше имя диплома и знака для Его Высокопреосвященства, имею честь всепокорнейше просить Вас взять на себя труд передать их по принадлежности.

Архив РДМ, п. 71, д. 1298. 1 л.

Константинополь, Пера 12/24 ноября 1883 г.

Конфиденциально Копия

В дополнение к весьма секретному моему к Вам отношению от сего дня, считаю долгом коснуться здесь более близкой нам стороны предстоящей Блаж<енному> Никодиму³⁶⁵ деятельности, а именно отношения его к Русской Духовной Миссии и ее начальнику.

Во время последнего пребывания Вашего в Константинополе Вы могли убедиться, что я вполне преклоняюсь перед нравственными и умственными качествами архимандрита Антонина, что я питаю к нему самое искреннее уважение как к бывшему моему духовному отцу³⁶⁶ и от души сочувствую полезной и беспримерно исполняемой им в Палестине миссии. Именно вследствие такового отношения моего как к личности о. Антонина, так и к предпринятому им святому делу я считаю своим долгом оказывать ему посильное содействие и отстранять могущие возникнуть для него недоразумения.

С этою целью в разговорах моих с новоизбранным Патриархом я не раз касался вопроса об отношениях его к начальнику нашей Дух<овной> Миссии.

Насколько я мог заметить из его слов, Блаженный Никодим, высоко ценя достоинства архимандрита, исполнен желания жить с ним в мире и согласии. Он дал мне положительные уверения, что едет в Иерусалим с самыми благими относительно о. Антонина и его деятельности намерениями.

Будучи всегда и во всем готовым содействовать преуспеянию нашей Духовной Миссии, Блаж<енный> Никодим надеется, что и с своей стороны архимандрит не откажет ему в чувствах доверия и братского повиновения.

Как Вам небезызвестно, во время последних неурядиц в Палестинской Церкви наша Духов<ная> Миссия прекратила почти всякие отношения с Патриархиею³⁶⁷. О. Антонин действовал совершенно самостоятельно от нее – воздвигал богоугодные заведения, покупал и раздавал монахам землю³⁶⁸ без всякого на то патриаршего благословения. Подобный образ действий, вполне оправдываемый во время минувших неурядиц, не может быть допустим теперь, когда во главе Иерусалимской Церкви поставлена такая личность, как Блаж<енный> Никодим, личность, пользующаяся полным доверием и покровительством возлюбленного нашего монарха. Как интересы Православия, так и успех нашей в Палестине Миссии требуют сосредоточения всей духовной власти в руках Патриарха, являющегося и в глазах местной власти законным защитником всех православных в Иерусалиме, без различия их национальности.

Чуткий ум и такт архимандрита Антонина служат ручательством, что он весьма легко поймет, что установление подобных отношений к Патриарху вполне законно и патриотично, тем более что отношения эти касаются лишь высшего духовного руководства и ничуть не затрагивают внутреннего управления делами Миссии.

Примите и проч.

Архив РДМ, п. 60, д. 1197. 2 л.

С.-Петербург 1 марта 1884 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

высокопочитаемый отец архимандрит.

Сделав одновременно с сим распоряжение о доставлении Вам 300 экземпляров вновь вышедшего в свет издания Общества «К Животворящему Гробу»³⁶⁹, всепокорнейше прошу Ваше Высокопреподобие приказать передать эти книги в склад Общества при Русских Постройках для продажи богомольцам по тридцати копеек экземпляр. О получении этих книг благоволите уведомить.

Пожертвованный А.В. Рязанцевым колокол³⁷⁰ отправлен из Москвы 20 февраля заботами и попечением уполномоченного Общества <в Москве> уважаемого о. Гавриила Григорьевича Сретенского³⁷¹. О времени отправки колокола из Одессы Вы получите уведомление от уполномоченного в этом городе М.И. Осипова³⁷².

Поручая себя святым молитвам Вашим и испрашивая Вашего благословения, с искренним уважением и преданностью имею честь быть и проч.

P.S. К книгам этим приложено некоторое количество экземпляров «Молитвы Иисусовой» для раздачи богомольцам бесплатно, по воле жертвователя.

Архив РДМ, п. 71, д. 1299. 1 л.

Иерусалим 14 марта 1884 г.

Копия

Ваше Высокопревосходительство!

Принимаю на себя смелость беспокоить Ваше Высокопревосходительство изложением нижеследующего обстоятельства.

Иерусалимская Духовная Миссия, носящая имя «поклоннической», по существу своему преимущественно должна заниматься поклонниками и именно с этой стороны их жизни здесь, которая прямо входит в «поклонение» святым местам. Излишне говорить, что в начале своей деятельности здесь она прилагала к этому все свое старание. Но, с водворением в поклоннических заведениях наших консульства, вместе с материальною стороною поклоннического быта немало отошло в круг консульского ведения предметов и более или менее духовного значения. Таково, например, путеводство поклонников по святым местам. Все распоряжение этим, столько важным по своему влиянию на ум и сердце наших соотчичей, делом принадлежит теперь консульству. Обращаюсь к глубоко справедливому чувству Вашего Высокопревосходительства: естественно ли такое положение вещей? Где и когда, как не во время этих поклоннических обхождений, столь благоприятных назиданиям всякого рода, Миссия могла бы оказывать свое благотворное, просветительское влияние на народ?

По вторичном (1880 г.) назначении сюда консула г. Кожевникова, в доказательство своих мирных расположений к Миссии он сделал последней уступку и согласился на назначение путеводителем поклонников рекомендованного мною лица, бывшего пономарем в нашей церкви до войны³⁷⁴, опытного и солидного монаха. К сожалению, человек, при всей его пригодности к делу, оказался слабым физически, и через год с небольшим г. Кожевников отставил его от места, определив на оное, уже без всякого сношения со мною, одного безграмотного отставного солдата, некоторое время бывшего служителем при Духовной Миссии и прогнанного мною за разные проделки его с поклонниками неблаговидного характера. Не так давно временно заведовавший здешним консульством вместо г. Кожевникова В.А. Максимов, всмотревшись в дела здешние, нашел ненормальным поручение такого значительного дела, как водительство поклонников (массами в 100–200 и более человек), такой ненадежной личности и счел долгом (по его собственным словам) обратиться ко мне за отысканием более пригодного для дела лица. Я указал ему на одного иеромонаха из поклонников, человека весьма отменного, умного и расторопного, достаточно знакомого со святыми местами. Но чуть возвратился снова (в начале февраля с. г.) к своему посту г. Кожевников, опять, без всякого внимания ко мне, сменил иеромонаха и поставил на его место того же солдата, поставив при сем первому на вид, что Патриарх недоволен им за его будто бы дурные отзывы о греках, дошедшие до Его Блаженства от наших же поклонников.

Не имея права вмешиваться в распоряжения императорского консульства, я думаю, однако же, что налагаемый на него его званием долг требовал предварительной поверки взведенной на путеводителя вины со стороны г. консула, чтобы не дать повода вперед возникать целому ряду подобных притязаний людей, явно желающих бесконтрольно эксплуатировать наших поклонников и их же самих являющих слепыми органами и усердными пособниками собственной эксплуатации. Ничего нет легче здесь, в Иерусалиме, русскому человеку и патриоту, как заслужить репутацию недоброжелателя и поносителя греков. Это знает всякий хоть сколько-нибудь развитый поклонник наш, умеющий делать различение между святынею и торгом во имя ее.

Ввиду всего вышеизложенного, Ваше Высокопревосходительство, не нашли ли бы <Вы> возможность через посредство г. товарища Вашего, и вместе члена Палестинской Комиссии, настоять на возвращении Духовной Миссии – как вполне компетентной к тому – права водить поклонников по святым местам, без вмешательства в это дело консульства, Патриархии и кого бы то ни было третьего, разве только по инициативе самой же Миссии. Не говоря уже о прямой пользе от того, это дало бы ей и тот нравственный вес, без которого она, как духовное учреждение, существовать не может.

Обстоятельство, что путеводитель поклонников получает свое ничтожное (40 фр. в месяц) содержание из консульства, не может быть достаточным основанием к тому, чтобы он и назначался, и заправлялся во всех своих действиях консульством. Сам консул, как агент Палестинской Комиссии, получает свою – несоразмерно средствам Комиссии богатую – субсидию не из своих сумм.

Вознося ко Господу свою теплую молитву о Вашем здравии и благопоспешестве в делах, с глубочайшим почтением и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/5, д. 41, л. 18–19.

Иерусалим 28 июля 1884 г.

Подлинник

Господину начальнику Русской Духовной Миссии о. архимандриту Антонину

Вследствие отзыва Вашего Высокопреподобия от 26 сего июля – № 151, имею честь возвратить при сем, по надлежащем удостоверении подлинности подписей свидетелей, – духовное завещание Елены Игнатьевны Резниченковой, с покорнейшей просьбою не отказать в зависящем распоряжении о взыскании с завещательницы одного рубля золотою монетою – (1 турецкий меджидие), каковые деньги доставить во вверенное мне консульство для приобщения к государственному доходу.

Архив РДМ, п. 61, д. 1227. 1 л.

С.-Петербург 31 августа 1884 г.

Подлинник

Высокопреподобный отец архимандрит,

милостивый государь,

Министр иностранных дел сообщил мне, что с Высочайшего Его Императорского Величества соизволения командирован в Иерусалим статс-секретарь Мансуров.

Одна из целей этой командировки заключается в исследовании положения имеющихся в Святом Граде приютов наших, кои, ввиду постоянно возрастающего числа паломников, не в состоянии удовлетворить их нуждам.

Архив РДМ, п. 8, д. 135. 1 л.

Иерусалим 27 октября 1884 г.

Подлинник

Досточтимый отец архимандрит

Я, конечно, не властен влиять на Ваше решение и могу только горько сожалеть о намерении Вашем протестовать против моих предложений, которые имели и имеют в виду только пользу самого дела. – Позволю себе пока заметить, что до сего дня были между нами только речи о составляемом мною проекте; проекта на деле Вы еще не изволили видеть. – Думаю, что когда Вы изволите увидеть самый проект, то убедитесь, что в нем отводится для 14 лиц (штатных и сверхштатных), входящих в состав Духовной Миссии, помещение, состоящее из 50 комнат, расположенных именно на той солнечной стороне, которую Вы предпочитаете. В достаточности такого помещения, конечно, сомнений быть не может, так что мне пока невозможно оценить ни цели, ни значения протеста. Ведь только и есть один главный и существенный вопрос: поместить все, что нужно, достаточно широко и хорошо без новых больших расходов.

Прошу Вашего благословения, досточтимый отец архимандрит, и радуюсь случаю еще раз выразить Вам чувства душевного почитания и преданности

Вашего покорнейшего слуги Б. Мансурова

Архив РДМ, п. 46, д. 830. 1 л.

С.-Петербург 1 ноября 1884 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец архимандрит.

По поручению Его Императорского Высочества августейшего Председателя Общества, сделав одновременно с сим распоряжение о доставлении к Вам ящика с церковными облачениями и иными вещами, жертвуемыми в Св. Землю монахинею Новгородского Зверино-Покровского монастыря Анною Булатовою, имею честь всепокорнейше просить Ваше Высокопреподобие распределить эти вещи согласно находящимся при вещах указаниям жертвовательницы и, между прочим, несколько риз доставить в сооруженный ревностью Вашею храм в Горней и в созидаемую Обществом церковь в селении Мждель близ Назарета³⁷⁶.

Поручая себя святым молитвам Вашим пред Живоносным Гробом Господним и испрашивая Вашего благословения, с глубочайшим почтением и искреннею преданностью и проч.

P.S. Письмо Ваше передано по принадлежности. М.П. Степанов³⁷⁷ 24-го числа отбыл в Афины, а В.Н. Хитрово в конце этого месяца должен быть у Вас.

Архив РДМ, п. 71, д. 1299. 1 л.

Иерусалим 3 ноября 1884 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, о. архимандрит, о Христе возлюбленный сын нашей мерности. Благодать и мир вам от Господа Бога всякия милости и щедрот, от нашего же смирения молитва и благоволение.

Сим спешим уведомить Вас, что мы получили, в пользу Св. Гроба Господня, препровожденные из Православного Палестинского Общества на Ваше имя двести тридцать семь (237) рублей. Что же касается 5% закладного билета С.-Петербургско-Тульского Поземельного Банка, в сто (100) руб., мы не получили и потому просим известить нас, где находится сей билет. Прилагаем при сем 6 маленьких квитанций и 3 больших и просим Вас не отказать в Вашем содействии к высылке сих квитанций по назначению, согласно желанию и воле жертвователей.

Внизу страницы пометка Антонина: Квитанции отправлены г. Лермонтову 5 ноября 1884 г. О пропаже билета упредить Пал<естинское> Общество.

Архив РДМ, п. 71, д. 1299. 1 л.

Иерусалим 12 декабря 1884 г.

Подлинник

Последними распоряжениями императорского консульства, Иерусалимская Духовная Миссия представляется окончательно устраненною от вождения русских поклонников по св<ятым> местам Палестины и введен в это, существенно ей принадлежащее, дело новый сторонний фактор – местная Православная Патриархия. Ввиду всего сего, я честь имею обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшей просьбой – благоволить почтить меня, для моего руководства в будущем, указанием тех мотивов, вследствие которых устанавливается в делах наших новый порядок.

Приписка Антонина: По просьбе г. статс-секретаря Б.П. Мансурова представлено обратно³⁷⁸.

Архив РДМ, п. 48, д. 894. 1 л.

Иерусалим 12 марта 1885 г.

Отпуск

Его Превосходительству г. российскому императорскому в Иерусалиме генеральному консулу, д<ействительному> с<татскому> советнику В.Ф. Кожевникову

Осведомившись о том, что в Императорском консульстве последовало формальное соглашение с местным городским архитектором на производство предполагаемых в доме Духовной Миссии перестроек, я, естественно заинтересованный в сем деле, честь имею обратиться к Вашему Превосходительству с покорнейшею просьбою оказать благосклонность уведомить меня, когда последовало Высочайшее соизволение на производство переделок в доме Д<уховной> Миссии, как формулировано полученное Императорским консульством разрешение производить оные, в каких видах предпочитается для сего г. Булос³⁷⁹ и когда предполагается начатие работ, чтобы мне иметь возможность представить, на точном положении дела основанные, свои соображения о сем по своему ведомству.

Начальник Духовной Миссии

Архимандрит Антонин

Архив РДМ, п. 46, д. 830. 1 л.

С.-Петербург 15 марта 1885 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

досточтимый отец архимандрит.

С.-Петербургская потомственная почетная гражданка София Ивановна Глушкова представила в Православное Палестинское Общество из завещанных покойной сестрою ее Натальею Глушковою³⁸⁰ 5% банковский билет 4-го выпуска в пять тысяч рублей за № 5796 и таковой же билет в пятьсот рублей за № 36533 с текущими и последующими принадлежащими к билетам купонами, указав, что, по духовному завещанию Наталии Глушковой, сумма эта подлежит к распределению следующим образом:

1) одна тысяча рублей в пользу Русской церкви Святой Троицы в Иерусалиме;

2) одна тысяча рублей на постройку Русской церкви на горе Елеонской;

3) одна тысяча рублей в распоряжение Вашего Высокопреподобия;

4) одна тысяча рублей в пользу Иерихонского приюта;

5) одна тысяча рублей в пользу Хевронского приюта;

6) пятьсот рублей в пользу приюта в Горней.

Согласно постановлению Совета Общества 13 сего марта и данному Вашим Высокопреподобием В.Н. Хитрово уполномочию, передав означенные выше билеты того же числа г. Хитрово под временную расписку, имею честь покорнейше просить Вас, досточтимый отец архимандрит, распределить сию сумму согласно воле завещательницы и доставить В.Н. Хитрово в получении оных расписку приблизительно по прилагаемому проекту, которую г. Хитрово мне передал бы взамен своей временной, ныне выданной. К сему долгом считаю присовокупить, что суммы, по завещанию следовавшие безусловно в распоряжение Палестинской Комиссии, в оную уже переданы.

Вместе с тем покорнейше прошу Вас выдать из имеющихся на счету Вашем сумм Общества двадцать шесть рублей страннице Саратовской губ. Царицынского у. села Червленоротного Отрадинской волости Матрене Ильиной Деменковой при прилагаемом письме. Сумма эта будет возмещена при следующей посылке.

Испрашивая Вашего благословения, с истинным почтением и проч.

Архив РДМ, п. 71, д. 1300. 2 л.

С.-Петербург 17 марта 1885 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец архимандрит.

Поступающие в Православное Палестинское Общество пожертвования на предмет деятельности Общества сопровождаются весьма часто выражением желания, чтобы имена лиц, указанных в прилагаемых записках, поминались у Гроба Господня о здравии и за упокой.

Совет Православного Палестинского Общества, относясь внимательно к подобным заявлениям усердствующих жертвователей, имеет честь покорнейше просить Вас, досточтимый отец архимандрит, для вписывания сообщаемых Вам имен завести особый синодик Общества, по которому производить поминовение один раз в год при службе, совершаемой Вами у Гроба Господня 21-го мая, день начала деятельности Православного Палестинского Общества, или в другой ближайший к оному день.

О распоряжении, какое Вашему Высокопреподобию угодно будет сделать по сему предмету, не оставьте почтить Совет уведомлением.

Вице-председатель Ф. Корнилов

Казначей Общества, и.д. секретаря С. Лермонтов.

Архив РДМ, п. 71, д. 1300. 1 л.

С.-Петербург 24 марта 1885 г.

Копия

Начальнику Духовной Миссии нашей в Иерусалиме, архимандриту Антонину

Священное служение Ваше за пределами отечества в течение многих лет Вы совершаете с неутомимым усердием и с достоинством просвещенного представителя Русской Церкви в странах иноземных. С успехом и пользой исполняя возложенные на Вас обязанности, вы снискали себе глубокое уважение со стороны соотечественников, притекающих на поклонение святым местам Палестины и пользующихся Вашим попечительным участием и духовным руководством.

В справедливом внимании к столь достойному служению вашему, Всемилостивейше сопричислили мы Вас к императорскому ордену нашему святой Анны первой степени, знаки коего при сем препровождая, повелеваем Вам возложить на себя и носить по установлению.

Пребываем к вам императорской милостью нашею благосклонны.

На подлинной собственной Его Императорского Величества рукою написано: «Александр»

Архив РДМ, п. 8, д. 138. 1 л. См. также: АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 6.

С.-Петербург 2 мая 1885 г.

Копия

Одновременно с сим выслано мною уполномоченному нашему в Одессе М.И. Осипову для доставления Вашему Высокопреподобию два ящика:

1) больший из них содержит в себе аналойную пелену и воздухи с запечатанным конвертом, поступил через члена-сотрудника о. Н.В. Полянского, с назначением в один из русских монастырей Палестины, и определен Советом Общества для Горней.

2) меньший заключает в себе воздухи для сооруженной Вами на горе Елеонской церкви и доставлен мне А.П. Озеровым от имени графини Софии Константиновны Перовской³⁸² при прилагаемом письме³⁸³.

Уведомляя о сем и поручая себя молитвам Вашим, покорнейше прошу верить истинному почтению и совершенной преданности, и проч.

Архив РДМ, п. 8, д. 138. 1 л.

С.-Петербург 10 июня 1885 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, отец Антонин

Присланный Вами через уполномоченного от Православного Палестинского Общества в г. Одессе М.И. Осипова на имя государя великого князя Николая Николаевича Старшего бочонок вина с плантаций при священном Дубе Ма<м>врийском получен и представлен Его Императорскому Высочеству.

Государь великий князь приказал мне выразить Вашему Высокопреподобию свою сердечную признательность за присылку вина, составляющего редкость для здешних мест.

Исполняя сим волю государя великого князя и поручая себя святым молитвам Вашим, имею честь быть

Вашего Высокопреподобия почтительнейшим слугою А. Орлов

Архив РДМ, п. 59, д. 1160. 1 л.

Иерусалим 15 августа 1885 г.

Копия

Его Блаженству, г. Никодиму, Блаженнейшему Патриарху Иерусалимскому

Ваше Блаженство, Блаженнейший Владыко, милостивейший архипастырь и отец,

По содержанию досточтимого отношения Вашего Блаженства ко мне от 12 августа сего года, за № 174, и вследствие прямого требования Вашего от меня письменного ответа на оное, я честь имею изложить Вам нижеследующее:

1. Русская Духовная Миссия в Иерусалиме, вверенная в настоящее время моему управлению, снабжена Высочайше утвержденной инструкцией, налагающей на нее неотменный долг исполнять все церковные требы пребывающих во Св<ятой> Земле поклонников русских. В силу сего положения члены ее и совершают св<ятые> таинства и другие священнодействия, установленные Православной Церковью над русскими поклонниками, след<овательно>, и отпевают их, и хоронят, когда представится подобный случай. Таким образом, и члены Миссии – иеромонах Парфений³⁸⁵ и иеродиакон Виссарион исполнили только лежавший на них долг, совершив погребение русской поклонницы Елены Резниченковой, о которой говорится в отношении Вашего Блаженства. Если Ваше Блаженство знаете что-нибудь последовавшее со стороны российского императорского правительства в отмену данной Духовной Миссии инструкции, благоволите почтить меня уведомлением о том, для моего руководства в будущем.

2. Выражение отношения Вашего Блаженства: в чужом приходе, – которым возлагается виновность на учиненное действие иеромонаха Парфения и иеродиакона Виссариона, по зрелом обсуждении, представляется не подходящим к делу. Ни Русская Духовная Миссия в Палестине не составляла никогда прихода, ни в Иерихоне, где погребена покойная поклонница русская, не было и не существует такового – епархиального. Самая ссылка Ваша на существование там поблизости монастырей, из коих мог бы прийти священник и погребсти усопшую, доказывает то. Относительно же монастырей сих, существованием которых поблизости как бы увеличивается виновность упомянутых членов Миссии, прошу позволения заметить, что ревнующее о «блюдении святых и Божественных канонов» отношение Вашего Блаженства именно идет против них, – требующих от иноческих обителей невмешательства в дела приходов.

3. В отношении Вашего Блаженства упоминается, что покойная соотечественница наша перед смертию своею напутствована была св<ятыми> т<айнами> от Предтеченского иеромонаха Симеона³⁸⁶. Акт сей не имеет той силы, на которую рассчитывает отношение. Более того. Ввиду случайной отдаленности места упокоения рабы Божией Елены от местопребывания Духовной Миссии, я считаю долгом своим воздать слово хвалы и благодарности сказанному иеромонаху, по христианскому долгу заменившему в этом случае Миссию, но, руководствуясь взглядом Вашего Блаженства, я нашел бы, что он сделал это неканонически, ибо усопшая подлежала до самой кончины своей всецелому ведомству Русской Духовной Миссии, от которой правительство русское требует строгой отчетности в метрических записях о всех поклонниках русских, чем и устраняется мысль о подлежности их какому-нибудь другому ведомству. Считаю, впрочем, необходимым оговориться. Если покойная Резниченкова, помимо ведения Миссии, оставила русское подданство или другим каким путем заявила свою принадлежность к Иерусалимской или иной какой местной епархии, то я желал бы получить документальное о сем из Патриархии уведомление, для внесения в метрическую о ней запись.

4. Излишним считаю распространяться словом о заявленном в отношении Вашего Блаженства намерении Вашем подвергнуть каноническому наказанию членов вверенной мне Миссии, исполнивших с достохвальным самоотвержением свой служебный долг относительно покойницы Резниченковой; ибо кому же, как не «блюстителю божественных канонов», знать, что епархиальные пределы Церквей ненарушимы, и что в случае чьей-либо погрешности одной Церкви наказывать членов другой Церкви божественные каноны не позволяют? Если в действии Русской Духовной Миссии – по разбираемому обстоятельству – окажется что-нибудь достойное наказания, она сыновне примет его от Святейшего Правительствующего Синода Всероссийского, которому, на сей именно конец, я спешу препроводить в копии досточтимое отношение Вашего Блаженства.

Испрашивая отеческого и архипастырского благословения Вашего Блаженства, с глубочайшим почтением и сыновней преданностью честь имею быть

Вашего Блаженства нижайшим послушником

Архимандрит Антонин

Архив РДМ, п. 52, д. 972. 2 л.

С.-Петербург 23 декабря 1885 г.

Пер. с фр.

Иерусалим. Архимандриту Антонину

Палестинское Общество жертвует Вам 4000 рублей для Вашей Вознесенской церкви на Масличной горе.

Сергей

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 11.

Иерусалим 15 января 1886 г.

Подлинник

…Относительно о. Антонина – не беспокойтесь. Кроме случая, о котором я Вам сообщал, я не заикался о его землях и с ним лично я не сказал ни слова. Скажу больше: я получил даже предложение: перевести на мое имя принадлежащие ему горячие ключи в Тивериаде с тем, чтобы передать их Палестинскому Обществу, но я решительно отказался, сказав, что я в такие дела не мешаюсь. Предложение это делал мне Якуб Халеби от имени якобы архимандрита. К этому считаю нужным прибавить, что я вообще на словах крайне осторожен.

О Якубе могу Вам сказать лишь, что он до сих пор был мне весьма полезен, может быть, потому что ему известны мои отношения к Вам, а Вашим расположением он, по-видимому, весьма дорожит. Но… за тем Вы его знаете не хуже, а лучше меня: с Антонином он делает что хочет, и кармана своего не забывает.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 18, л. 116–116 об.

Иерусалим 26 февраля 1886 г.

Подлинник

...Все здесь хитрят: иБлаженнейший <Патриарх Никодим>, и Высокопреподобный <архимандрит Антонин>, и Высокородный <консул Бухаров>, и все воображают себя дипломатами. А по правде сказать, вся их дипломатия шита белыми нитками.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 18, л. 151 об.

С.-Петербург 17 мая 1886 г.

Помета Антонина о получении: Иерусалим, 11 июня 1886 г.

Подлинник

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: 1, предложенное г. синодальным обер-прокурором 6 июня 1885 года, за № 2741, послание Иерусалимского Патриарха Никодима, от 9 апреля 1885 года, относительно сооружаемых Вашим Высокопреподобием храмов на горе Елеонской, в селении Горнем, близ Иерусалима, и в Иоппии³⁸⁸; и 2, донесение Вашего Высокопреподобия, от 28 октября 1885 года, за № 226, с изложением сведений относительно сооружаемых Вами церквей и приобретенных в Палестине земельных участков. И, по справке, приказали:

Патриарх Иерусалимский в послании своем на имя Святейшего Синода объясняет, между прочим, следующее: «Начальник Российской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрит Антонин построил в пределах Иерусалимской Патриаршей области две церкви: одну на горе Елеонской и одну близ Иерусалима в селении, называемом Горняя, и предполагает еще построить церковь в Иоппии. Радуясь по случаю сооружения означенных церквей, Его Блаженство считает при этом необходимым, чтобы те церкви получили каноническое ручательство и утверждение, причем заявляет, что священные каноны представляют ему первое и главное участие и суждение в деле построения святых церквей в Иерусалимской Патриаршей области, что за все сооружаемые в сей Патриаршей области храмы Его Блаженство несет ответственность пред вверенной ему Богом Церковью и турецким правительством, и что посему необходимо, чтобы относительно сооружения церквей в Иерусалимской Патриаршей области соблюдались два правила: первое имеет своим основанием священные каноны и относится к каноническому существованию устрояемых церквей, а второе имеет отношение к господствующему в Турецкой империи порядку и ручательствам, которым должно подлежать всякое священное учреждение в тамошнем крае. Вследствие чего Его Блаженство считает необходимым знать, простирается ли его каноническое участие и отношение на церкви, принадлежащие или Всероссийской Церкви, или самодержавному российскому правительству и заимствующие ручательства за свое будущее существование не от какого-нибудь частного лица, но от Российской Церкви и правительства, кому принадлежит земля, на которой воздвигнуты эти церкви, утверждается ли все это на безопасных основаниях и какой клир будет состоять при тех церквах, так как и это последнее дело относится не только к священным канонам, но и к государственным законам. Если упомянутые церкви будут рассматриваться как принадлежащие Всероссийскому Святейшему Синоду, то они могут получить законный и канонический вид как его подворья, если же они будут рассматриваемы как принадлежащие российскому правительству, подобно находящейся в российском консульстве в Иерусалиме церкви Святой Троицы, то они могут получить канонический вид как приписные к этой церкви, а имеющий служить при них клир будет тот же самый, т. е. церкви Святой Троицы. Желая предохранить от всякой случайности всегдашнее существование упомянутых церквей, согласно канонам Православной Церкви, Его Блаженство просит Святейший Синод рассмотреть вышеизложенное и сообщить Его Блаженству об этом деле соображения и определение Святейшего Синода».

По содержанию сего послания, Ваше Высокопреподобие относительно сооруженных и сооружаемых Вами в Палестине церквей и приобретенных Вами же для тех церквей земель доносите Святейшему Синоду следующее: 1, Елеонская церковь находится на самой вершине святой горы Вознесения, на участке земли, купленном Вами в собственность Духовной Миссии в 1871 году. В силу существующих в Турецкой империи положений, Вами испрошен был на строительство храма через императорское посольство наше в Константинополе и выдан в июне 1882 года султанский фирман. В настоящее время Елеонская церковь окончена постройкой вполне и приготовлена для освящения. Как самое место, так и возведенная на нем церковь составляют русскую собственность и находятся в полном распоряжении Вашем. 2, Церковь Богоматери в 8 верстах к западу от Иерусалима в селении Айн-Карем, по преданию, в Евангельском «Граде Иудовом», – также выстроена на русской земле, на приобретенном Вами в 1871 году покупкой участке, и также по султанскому фирману одной даты с вышеупомянутым. В ближайшее время церковною властью будет выстроена в Айн-Кареме православная приходская церковь для возвратившихся в православие жителей, в настоящее время в этой церкви совершает обычное богослужение назначенный Патриархией в селение арабский священник. Со всем окружающим церковь местом и выстроенными на нем поклонническими приютами она находится также в полном распоряжении Вашем и содержится на средства Духовной Миссии. 3, Предполагаемая, по желанию покойного графа Путятина и других христолюбцев, в Яффе – древней Иоппии – русская церковь имеет быть воздвигнута внутри садов Яффских на приобретенном в 1869 году покупкой участке земли, носящем имя св<ятой> Тавифы³⁸⁹. Дело о сей церкви заведено чрез посредство императорского посольства нашего в Константинополе в начале 1884 года, по требованию его удостоилось (16 июня 1884 г.) Патриаршего согласия, разрешено (в декабре 1884 г.) Яффским меджлисом и здешним губернатором, но доселе не доведено до конца, – не утверждено султанским фирманом.

О всех сих церквах Вы имели 16 апреля 1885 года совещание с Патриархом Иерусалимским, при чем условлено было словесно между Вами дать тем церквам официальное значение «принадлежностей» Духовной Миссии на одних правах с церковью Живоначальной Троицы и св<ятой> мученицы царицы Александры, находящихся в поклоннических заведениях, о чем немедленно сделано было Вами чрез преосвященного митрополита Новгородского и С.-Петербургского Святейшему Синоду донесение 16 апреля 1885 года за № 82.

Относительно в разные времена и в разных местах Палестины сделанных Вами земельных приобретений Вы, как в 1881 году, не можете еще представить Святейшему Синоду все нужные сведения с полной отчетливостью, не можете также препроводить и все относящиеся к покупке мест документы в подлиннике или в копиях. Некоторые из сих документов не находятся при Вас и отправлены в Константинополь, в Дамаск и в иные места для окончания дел по ним, а некоторыми Вы еще до сих пор не могли заручиться (напр<имер>, на место в Кане Галилейской, в Тивериаде, на место «Гробов Пророческих» близ Иерусалима и др.), по затруднительности покупной процедуры в Турции. При первой возможности Вы поспешите исполнить приказание Святейшего Синода, вполне желанное для Вас. В успокоение же заботливой попечительности Святейшего Синода о Вашем деле в Палестине, Вы изволите заверить Святейший Синод, что все недвижимые приобретения в Святой Земле в актовых бумагах значатся записанными прямо на Ваше имя и закреплены за Вами с соблюдением всех формальностей, требуемых турецкой юрисдикцией.

Обсудив вышеизложенное, Святейший Синод определяет: Все русские церкви, построенные в Патриаршей Иерусалимской области Вашим Высокопреподобием, с находящейся при них землею и возведенными на ней постройками, признавать на будущее время подворьями Всероссийского Святейшего Синода и непосредственное заведование и управление сими подворьями возложить на Ваше Высокопреподобие, вменив Вам в обязанность ежегодно представлять Святейшему Синоду отчет о состоянии храмов и подворий, а также, по мере надобности, входить в Святейший Синод с представлениями о нуждах тех подворий, причем предписать Вашему Высокопреподобию озаботиться укреплением за Святейшим Синодом всех приобретенных Вами в Палестине земельных участков с возведенными на них строениями, как находящихся при церквах: на горе Елеонской, в селении Айн-Карем (Горняя), Яффе (Иоппии), так равно и всех других. О чем и сообщить Патриарху Иерусалимскому посланием от Святейшего Синода, а Вашему Высокопреподобию послать указ.

Обер-секретарь А. Полонский

Секретарь Протопопов

Архив РДМ, п. 8, д. 140. 7 л. См. также полный текст патриаршей граматы от 9 апреля 1885 г. (АВПРИ, ф. Греческий стол, д. 2579, л. 19–24 об.) и копию определения Св. Синода от 27 марта 1886 г., на основании которого был послан публикуемый указ (там же, л. 25–33).

С.-Петербург 5 июля 1886 г.

Подлинник. – Помета Антонина:

<Получено> Иерусалим, 28 октября 1886 г.

Ваше Высокопреподобие

глубокочтимый отец архимандрит

Графиня Надежда Алексеевна Стенбок-Фермор³⁹⁰, как Вашему Высокопреподобию уже известно из телеграммы Секретаря Общества, внесла в Православное Палестинское Общество десять тысяч рублей, с тем чтобы сумма эта была употреблена исключительно на устройство и благолепие русского храма на Елеонской горе, и чтобы о расходовании сей суммы был доставлен Ее Сиятельству подробный отчет.

Ввиду назначения сего пожертвования, Совет Общества постановил передать оное в распоряжение Вашего Высокопреподобия, предоставив графине Стенбок, в отношении к порядку расходования этой суммы, войти в непосредственные с Вами переговоры.

Его Императорское Высочество августейший Председатель Общества, утвердив постановление Совета, изволил предложить общему собранию членов Общества избрать графиню Н. А. Стенбок-Фермор, ввиду значительного ее пожертвования, в почетные члены.

Одновременно с сим, преосвященнейший Модест³⁹¹, епископ Нижегородский и Арзамасский, внес пятьсот рублей для передачи Вашему Высокопреподобию на предмет прикупки земли у Дуба Мамврийского, причем Его Преосвященству угодно было предложить принять на себя труд сбора пожертвований для построения храма у Дуба³⁹², если на это последует согласие Совета Общества.

Вследствие сочувственного отзыва Совета Общества епископ Модест приступил к исполнению своего предположения, и ныне я имею утешение Вам сообщить о поступлении на сей предмет пятисот рублей, которые внесены в Общество для хранения и для приращения из процентов, согласно указанию Его Преосвященства.

Означенные выше суммы: десять тысяч рублей от графини Стенбок и пятьсот рублей от епископа Модеста для прикупки земли у Дуба Мамврийского, всего десять тысяч пятьсот рублей, одновременно с сим переведены на имя директора Русского Общества Пароходства и Торговли в Одессе для пересыла Вам.

Уведомляя о сем, и поручая себя молитвам Вашим, испрашиваю Вашего благословения и свидетельствую глубочайшее почтение и преданность.

Казначей Общества С. Д. Лермонтов

Архив РДМ, п. 72, д. 1301.

Иерусалим 26 января 1887 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие, отец архимандрит,

В дополнение к отношениям моим от 22-го и 23-го сего января за № 2 и 3, касательно назначения мною нового привратника для находящегося в моем ведении казенного здания, в коем помещается вверенная Вам Духовная Миссия, имею честь заявить Вашему Высокопреподобию, что с 1-го февраля сего 1887-го года привратник этот имеет поместиться в названном казенном здании, для чего я прошу очистить ему помещение, занимаемое кавасом Вашим Османом (по фамилии Реас)³⁹⁴.

По содержанию отношения Вашего от 23 сего января за № 18, я имею право предположить, что Вашему Высокопреподобию не угодно допускать какого бы то ни было вмешательства со стороны вверенного мне консульства, коему исключительно <поручено> ведение и наблюдение казенными учреждениями Палестинской Комиссии.

Имея в непродолжительном времени в виду привести помещение, занимаемое Духовною Миссиею, в такой же порядок и чистоту, кои по возможности введены мною в том же здании, занимаемом Дворянским приютом 1-го разряда³⁹⁵, предоставляю Вам, в случае отказа исполнения моих законных требований, привести на имеющиеся в Вашем распоряжении средства в такой же порядок занимаемое Духовной Миссиею помещение.

Ожидая в этом отношении и в самом непродолжительном времени благосклонный ответ Вашего Высокопреподобия, позволю себе высказать, что, на основании самих лиц, пребывающих в так называемом здании Духовной Миссии, законно, собственно, принадлежащем Палестинской Комиссии, а следовательно, русскому правительству, я приму все меры для приведения, в случае отказа Вашего на настоящее мое заявление, в то благоустройство, кое Ваше Высокопреподобие совершенно упустили из виду, официально протестуя против законного моего вмешательства в поддержание благоустройства во вверенных мне казенных зданиях и учреждениях.

С глубочайшим почтением и совершенною преданностью имею честь быть и проч.

Архив РДМ, п. 61, д. 1229. 3 л.

С.-Петербург 5 февраля 1887 г.

Подлинник

Ваше высокопреподобие

глубокочтимый отец архимандрит.

Увеличение Духовной Миссии, пока двумя сверхштатными членами с содержанием их от Палестинского Общества и находящимися в исключительном Вашем подчинении, увенчалось успехом. С Вашего согласия, на одно из этих мест представлен священник Александр Анисимов³⁹⁶. Желательно было бы скорейшее замещение второго члена. Старшему сверхштатному члену назначено, согласно Вашему предположению, содержание в год 1.000 руб. золотом, второму – 750 руб. золотом, и 250 руб. на их разъезды.

Считаю вместе с тем долгом высказать Вам пожелания Его Императорского Высочества, обусловливающие со стороны Общества такие жертвы. Оба сверхштатных члена должны преимущественно быть употреблены для духовных бесед и чтений с паломниками, они же должны сопровождать паломников по всем святыням или, по крайней мере, до ворот святынь. Им должно быть строго внушено, чтоб они не касались и не вмешивались ни до каких денежных расчетов, а тем более чтобы, под страхом немедленного увольнения, они не смели брать с паломников в свою пользу ни денег, ни каких-либо вещей. Так как они находятся в полном и непосредственном подчинении Вашем, то от Вас будет зависеть разрешение им совершать или не совершать требы; но считаю необходимым сообщить, что о. Александр Анисимов предварен о том, что он требы совершать не будет. Так как, повторяю, оба сверхштатные члены, служащие к увеличению Миссии, подчинены вполне Вам, то от Вашего благосклонного содействия будет зависеть и та польза от них, которую Общество ожидает. Ни переписываться непосредственно с ними, ни передавать им свои пожелания Общество не считает себя вправе, а потому надеется, что Вы направите их к исполнению той цели, для которой они присланы. Главная их обязанность, чтобы в течение паломнического периода, с 15-го сентября и по Лазареву субботу, ежедневно, в течение 2 часов в определенном месте они читали для народа один час Священную Историю, историю первых веков христианства и жития святых, а другой час описание Святой Земли и других восточных и русских святынь. Во всяком случае не сомневаюсь, что Вы употребите все старание, чтобы устроить это новое дело возможно лучше, и не откажетесь, Вашим заступничеством, облегчить сверхштатным членам первое время их пребывания в Св. Граде.

Что же касается до Ефрафской школы, то едва ли поручение Савельевой³⁹⁷, при условии одновременного заведования ею Назаретской школою, будет полезно, и мы на то согласиться не могли. Черкасову³⁹⁸ Вы, видимо, не желаете, а мы не желаем Вам ее навязывать; другой же кандидатки мы пока не имеем.

Испрашивая Вашего благословения и поручая себя молитвам Вашим, с совершенным уважением и преданностью и проч.

Относительно ограды кругом Гефсиманской церкви <во имя св. Марии Магдалины> Вы мне в письме Вашем от 21 января все-таки не говорили, во что она может обойтись, а это главный, существенный вопрос. Цинковые листы уже плывут по морю из Антверпена: 500 листов заключены в 15 бочонках.

Архив РДМ, п. 6, д. 94. 2 л.

Иерусалим 28 апреля 1887 г.

Подлинник

В дополнение к отношению моему от 22-го сего апреля за № 16, касательно ходатайства Вашего Высокопреподобия об освобождении квартиры секретаря вверенного мне консульства для лиц, имеющих прибыть в Иерусалим с целью усиления состава Русской Духовной Миссии, имею честь уведомить, что мною получено, по телеграфу, предписание подлежащих властей о решении помянутого ходатайства Вашего в безусловно отрицательном смысле, почему я и считаю настоящий вопрос вполне законченным.

Архив РДМ, п. 6, д. 94. 2 л.

Иерусалим 20 сентября 1887 г.

Отпуск

Ваше Императорское Высочество,

государь великий князь

Недавнее, высокою снисходительностью христолюбивой души Вашего Высочества вызванное, неоценимое внимание Ваше к моей убогой личности до того тронуло меня, что я, забывая свое ничтожное значение и положение, поддаюсь неумолкаемому зову сердца и являюсь перед светлое лицо Ваше, хотя и мысленно только, с лепетом живейшей благодарности. Достигши фатального термина³⁹⁹ привременного бытия, за которым оплаканные Псалмопевцем «труд и болезнь» становятся уже насущною долею человека⁴⁰⁰, я молил бы Господа, по милостивому слову Вашему, продлить умаляющиеся дни жизни моей настолько, чтобы сделать что-нибудь достойное той чести, которою я взыскан, – в глубокой тишине духа довершая свое земное поприще.

Тишина духа... редкое и весьма ненадежное состояние человека! Благо тому, кто стяжет ее, и благословение Господне на том, кто поможет стяжать. Тишины сей и я, последний из живущих духом, желаю и чаю, но не всегда достигаю, и потому осмеливаюсь прибечь к «готовому на всяко дело благо» сердцу Вашему за действенною помощию. Есть предмет, к которому я не могу отнестись, не возмущаясь духом. Это – давнее, упорное, систематическое неблаговоление министерства иностранных дел, а за ним и – Палестинской зовомой Комиссии к нашей здесь Духовной Миссии. Оставляя до более благоприятного случая изложение всего, что в этом роде видели и испытали я и мои предшественники, я прошу высокого позволения коснуться только одного, вчерашней даты обстоятельства.

Когда в 1885 г. был здесь «непременный член» сказанной Комиссии, г. статс- секретарь Б.П. Мансуров⁴⁰¹, и вынуждал у меня per fas et nefas⁴⁰² согласие на расширение в доме Духовной Миссии пределов втиснутого в него Дворянского зовомого Приюта, то выставлял мне на вид крайнюю стесненность сего последнего и в то же время непомерную будто бы широту помещений Д<уховной> Миссии. Полагая, что дело действительно идет о том, о чем ведется слово высоким сановником, я уступил настойчивому требованию его, и целая половина дома Миссии отошла под сказанный приют. По выбытии из Иерусалима, ведшего переговоры, лица, вдруг открылось, что в Дворянском приюте почти целая треть помещений отводится под квартиры лиц, служащих в консульстве, и одна из таковых будет состоять из 6 комнат в верхнем этаже дома и иметь свою черную лестницу, закрывающую главный – западный – вход в Крестовую церковь св. мученицы царицы Александры. Такое искажение смысла договоренных между г. Мансуровым и мною статей не могло не возмутить меня. Особенно озлобляло всех нас, составляющих Д<уховную> Миссию, неожиданное и так мало гармонирующее с религиозным настроением г. Мансурова закрытие входа в церковь кухонною лестницей секретаря консульства. Я счел долгом своим опротестовать случай перед Палестинскою Комиссией (доклад от 2 ноября 1885 г., № 238). Протест, конечно, остался без всяких последствий, и в церковь доселе народ входит боковыми коридорами через помещения, с одной стороны, Духовной Миссии, с другой – Дворянского Приюта!

Еще ведя здесь со мною переговоры, г. статс-секретарь Мансуров на замечание мое о возможном, в будущем, расширении деятельности Д<уховной> Миссии и умножении вместе с тем служащих в ней лиц самым положительным образом отвечал, что этого никогда не будет. Но, вопреки его заверению, весьма немного прошло времени, и Миссия (столько ему ненавистная по памяти бывшего ее начальника епископа Кирилла – соперника Его П<ревосходительст>ва по палестинскому делу) умножилась двумя сверхштатными членами, которых естественно было приютить в самом доме Миссии. Видя стесненное положение своих сослуживцев в отведенных под их помещения частях дома, я не нашел ничего другого сделать, как просить об отводе им незаконно введенной в Дворянский Приют секретарской квартиры, как непосредственно примыкающей к помещениям Миссии. Памятуя исход своего доклада в Пал<естинскую> Комиссию, я уже не обратился более к ней, а повел дело через свое духовное начальство, долженствовавшее интересоваться судьбою вновь назначенных им в Миссию лиц, которому сообщил все вышеизложенное в достаточной подробности. Не далее, как вчера, вместо ожидаемого исправления допущенного злоупотребления, Святейший Синод указом предписывает мне поместить сверхштатных членов Д<уховной> Миссии в номерах Приюта для духовных лиц, которых насчитывает числом 15, основываясь на сообщенных министерством ин<остранных> дел копиях плана дома Д<уховной> Миссии, составленного по взаимному соглашению между мною и г. статс-секретарем Мансуровым. Если бы и действительно номеров тех было столько, то и тогда было бы немыслимо отнять их у Приюта, ежегодно до излишества наполняемого поклонниками духовного звания, людьми большею частию несостоятельными, для которых закрыт доступ в Дворянский Приют. Но вместо 15 в наличности оказывается таких номеров только 8, и тех совершенно тесных, с одной и много с двумя кроватями. Куда же поместить таких почтенных и заслуженных иереев, как, напр<имер>, о. Александр Анисимов, духовный писатель и именитый проповедник? Эта неблаговидная проделка с планами, с одной стороны, и холодная официальность, с другой, граничащая с несправедливостию, глубоко возмущает меня, говоря мне о моем полном бессилии. К кому обратиться за помощию? Только к последней Высочайшей инстанции суда.

По существующим у нас положениям не только консульства, но и посольства не имеют казенных квартир. Каким образом таковая оказалась у нашего иерусалимского консула – в ущерб поклонникам нашим, ради коих возведены все наши здешние здания? Почему здешнее консульство не может оставаться на общем консульском положении? Порученное правительством консулу заведование приютами разве влечет необходимо за собою помещение его в них? На две тысячи рублей золотом вознаграждения за сие заведование разве консульство не может нанимать себе не только приличной, но даже роскошной квартиры, как это делают все другие консула в Иерусалиме? Но, допустив раз, что целесообразнее ведомству, представляющему собою для тысячной массы поклонников полицейскую власть, жить в возможной близости к ним, разве не достаточно огромного консульского дома в 18–20 комнат, с несчетными пристройками и службами, для того чтобы в нем помещался весь немногий персонал консульства и не отнимались напрасно и бессмысленно то у Д<уховной> Миссии, то у Дворянского Приюта комнаты под секретарские квартиры? А если еще припомнить, что в распоряжении консульства есть особый, отдельный дом, занимаемый консульским драгоманом, у которого тут же поблизости есть несколько собственных домов⁴⁰³, – дом, в котором можно поместить секретаря (если уже для консула, по мысли г. Мансурова, требуется «генеральское» помещение), то как назвать то усилие министерства ин<остранных> дел, с которым оно отстаивает свой захват у Д<уховной> Миссии нескольких комнат, необходимых для квартир умножившихся ее членов?

По признанию (в 1885 г.) г. статс-секретаря Мансурова, у Палестинской Комиссии есть 170000 рублей неприкосновенного капитала. На половину сей суммы (значительно возросшей, как известно, с того времени) Комиссия может выстроить в заведениях наших давно проектированный Дворянский корпус и освободить беззащитный дом Д<уховной> Миссии от неподходящего к ее цели и задаче соседства Дворянского Приюта, как видно, в первую темную минуту готового обратиться в жилое помещение (почему и не в лавочку?). «Неприкосновенность» капитала в сущности есть пустая фраза. На случай, если бы постройка нового здания найдена была хлопотною и затруднительною, давно ждет покупателя рядом с нашими заведениями стоящий и недавно достроенный большой дом банкира г. Берггейма. В бытность здесь г. Мансурова уже была речь о присоединении – путем покупки – Берггеймовой территории к нашим владениям, что, кстати, округлило бы их с южной стороны⁴⁰⁴.

Под благознаменательным председательством Вашего Императорского Высочества, ужели не можно надеяться, что Палестинская Комиссия исправит в своих отношениях к Иерусалимской Духовной Миссии то, на что жалуется не только Миссия, но и Россия⁴⁰⁵?

Присоединяя свою недостойную молитву к общей молитве Церкви о Вашем Высочестве, с беспредельною преданностию и глубочайшею признательностию имею счастие назвать себя

Вашего Императорского Высочества

нижайшим послушником архимандрит Антонин.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 36–38 об.

Петербург 25 января 1888 г.

Отпуск

Милостивый государь Яков Петрович!

По получении сего покорнейше прошу Вас выдать о. архимандриту Антонину девятьсот семьдесят четыре франка 60 сантимов (фр. 974–60), записав сей расход на счет усиления Духовной Миссии.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 21, л. 132.

С.-Петербург 25 января 1888 г.

Подлинник. – Помета Антонина:

<Получено> Иерусалим, 8 февр<аля> 1888 г.

Ваше Высокопреподобие,

глубокоуважаемый отец архимандрит,

Ввиду приближения Великого поста и наплыва в Иерусалим поклонников, позволяю себе обратиться к Вам с покорнейшею просьбою: не изволите ли Вы признать возможным с 1-го марта с. г. пригласить для сопутствования поклонников по святым местам предлагаемого Вами о. иеродиакона Терентия⁴⁰⁷, освободив одновременно от обязательного сопутствия поклонников о. Александра Анисимова, предложив ему усиленно обратить свою деятельность на собеседования и чтения для поклонников.

Но, приглашая о. Терентия, я бы полагал не замещать им официально ваканции 2-го сверхштатного члена Миссии впредь до испытания его полезности для дела, и, таким образом, эта вторая ваканция осталась бы свободною и могла бы быть замещена, если бы о. Терентий оказался не на высоте своего нового положения и в случае отыскания более подходящей личности.

Совет Общества, в случае Вашего согласия, постановил назначить о. иеродиакону Терентию по 150 фр. в месяц жалованья и 25 фр. в месяц на разъезды с поклонниками, но вместе с тем буду просить Вас строжайше внушить ему, что это содержание назначено ему под условием, что он никаких приношений и пожертвований от поклонников ни под каким видом принимать не будет.

Следующие ему за март и апрель месяцы 330 фр., а также о. Александру по расчету за те же месяцы 624 фр. 60 сан., а всего 974 фр. 60 с., Вы изволите получить от Я.П. Славолюбова, которому о передаче этой суммы Вам вместе с сим написано.

Граф С.В. Орлов-Давыдов⁴⁰⁸ внес в Общество 5000 руб., выразив желание, дабы было увеличено помещение Бейт-Джальской школы. Это пожертвование тем более является существенным, что желание Общества образовать при этой школе небольшой пансион из полных пансионерок⁴⁰⁹ останавливалось лишь за неимением помещения, а для сооружения его – необходимых средств. Соблаговолите, глубокоуважаемый о. архимандрит, сообщить нам Ваше заключение и мнение, в каком виде и во сколько может обойтись подобная пристройка, присовокупив смету и расположение оной, и тогда мы будем просить Вас приступить немедленно к осуществлению ее, дабы пансион мог бы быть открыт к осени будущего года. При этом считаю долгом присовокупить, что число пансионерок не должно превосходить 20.

Прилагаемое при сем письмо к о. Александру Анисимову буду просить Вас ему передать.

Испрашивая Вашего благословения и поручая себя молитвам Вашим, остаюсь и пр.

Архив РДМ, п. 72, д. 1304.

Иерусалим 25 января 1888 г.

Отпуск

Указом из Святейшего Правительствующего Синода от 17 мая 1886 года, № 1801, мне дано было знать о состоявшемся в нем признании подворьями Всероссийского Святейшего Синода выстроенных мною в Патриаршей Иерусалимской области церквей, с находящеюся при них землею и возведенными на ней постройками, и о поручении их моему непосредственному заведованию и управлению. Преклоняясь перед таковым определением Святейшего Синода, так счастливо предрешившим без нужды и некомпетентно поднятый здешним консульством нашим и поддержанный министерством иностранных дел вопрос о сих самых церквах, землях и постройках, о чем мне дано знать последующим указом Святейшего Синода от 3 февраля 1887 года, № 311, я могу только засвидетельствовать свою глубокую признательность своей Высшей Духовной (Церковной) Власти, которой имею высокую честь быть представителем здесь, так попечительно предоставившей мне заведование и управление ее палестинскими подворьями (владениями), – на прежних положениях, упредивших состоявшееся о них определение Святейшего Синода.

Поскольку же определение сие, как видно из вышеупомянутого указа, мотивировано было каноническим вопросом Святейшему Синоду Его Блаженства Патриарха Иерусалимского Никодима о законно принятом положении возведенных мною на св<ятой> горе Елеонской и в евангельском Граде Иудовом (в Горней) Божиих храмов, территориально находящихся в пределах Иерусалимской Церкви и входящих от того самого в особые условия административного порядка, то Святейший Синод, препровождая ко мне указ свой, озаботился, вместе с тем, сообщить о состоявшемся решении своем Его Блаженству Патриарху. Не имея желанной возможности знать содержание и форму сего сообщения, я вынуждаюсь всенижайше (покорнейше) просить Святейший Синод благоволительно воззреть на следующее мое заявление.

Его Блаженство Патриарх Никодим, сносясь своим посланием (9 апр<еля> 1885 г.) с Святейшим Синодом, между прочим упоминает о русской церкви Св<ятой> Троицы в Иерусалиме, которую называет «находящеюся в русском консульстве». Зная интенцию Его Блаженства игнорировать нашу здесь Духовную Миссию, как правительственное учреждение, вызванное потребностями нашего поклоннического дела в Палестине, я не считаю простою обмолвкою или просто простительной неточностью означенных выражений Патриаршего послания, и смел бы найти не только полезным, но совершенно необходимым ответить официальной Патриаршей бумаге замечанием, что церковь Св<ятой> Троицы находится «в Русских поклоннических приютах», а вовсе не «в иерусалимском консульстве», которое само только приючено в них – что она предназначена быть и служит местом русской молитвы наших соотечественников, тысячами бывающих ежегодно в Иерусалиме, каковое обстоятельство, как совершенно исключительное, нельзя подводить ни под какие апостольские или соборные «каноны» и которое, конечно, в свое время было обговорено как между правительствами русским и турецким, так и между церковными властями (начальствами) – Русским и Иерусалимским. На том же исключительном положении водворена в Иерусалиме и Русская Духовная Миссия, заведующая, помимо консульства, церковью Св<ятой> Троицы и вместе с нею и своей домашней, крестовой, церковью св<ятой> мученицы царицы Александры, на которую также последовало в свое время беспрепятственное согласие местной иерархии.

Сообщением синодального определения заинтересованному в нем Патриарху ограничивается, судя по указу Св<ятейшего> Синода, его забота о регулировании значения и положения моих недвижимых приобретений в Св<ятой> Земле. Между тем притязания на них, укрывающиеся за священными канонами, не есть единственные. Менее основательные, но более притязательные заявления на них делает Духовной Миссии здешнее русское консульство, действующее в интересах ли своего прямого начальства, Палестинской зовомой Комиссии, которой органом, уполномоченным представителем считает себя в Палестине, и в силу этих двух своих официальностей ищущее и находящее тысячу случаев вмешаться в не подлежащее его ведению мое дело, отселе и дело Святейшего Синода. Мне неизвестно, совместно с извещением Его Бл<аженства> Патриарха о состоявшемся определении Св<ятейшего> Синода, извещены ли о том же и Палестинская Комиссия, и императорское министерство иностранных дел, с тем чтобы они могли рекомендовать своему служебному персоналу в Палестине держать себя в стороне от всяких распоряжений на местах, имеющих честь именоваться синодальными? Заботу мою о сем да благоволит Святейший Синод не считать напрасной, по уважению к долголетнему пребыванию моему здесь и к участию, более чем непосредственному, в деле.

Святейший Синод, отечески благосклонно ставя меня во главе заведования и управления своими подворьями в Палестине, вменяет мне в обязанность ежегодно представлять ему отчет о состоянии их, с указанием и на нужды их. Состояние их в истекшем 1887 году не разнилось ни в чем от такового же в целой последовательности минувших лет, и нужды их по возможности удовлетворялись из штатной суммы Иерусалимской Д<уховной> Миссии, семестровые отчеты о которой постоянно препровождаются мною своевременно в Хозяйственное управление при Святейшем Синоде. В действительном и значительном пособии нуждаются только оба храма – на св<ятой> горе Елеонской и в Горней. Чтобы ремонтировать их и поддерживать в них частовременное богослужение, необходимо иметь пригодный для того персонал, на первый раз хотя временно (из наличных поклонников) избираемый и прилично оплачиваемый. Если Святейший Синод найдет возможным назначить на содержание той и другой церкви по 500 рублей (по заграничному положению – золотом), я смею поручиться пред ним за достойное его имени благолепие их, уже достаточно снабженных необходимой утварью, в будущем.

Архив РДМ, п. 8, д. 140. 2 л.

С.-Петербург 4 апреля 1888 г.

Подлинник

Глубокоуважаемый отец архимандрит!

Вместе с сим прошу Д.Д. Смышляева передать вам 8326 фр. на следующие предметы:

1. На сооружение школы в Бейт-Джале 5000 фр.

2. Ремонт Бейт-Джальской школы

в майской трети с. г. 167

3. Для передачи о. Анисимову его жалованье

за майскую треть с. г. 1500

4. Для передачи о. Терентию, вместе с имеющимися

у Вас 100 фр., добавочные 25 фр. за май месяц с. г. 25

5. Для передачи А.О. Селивановой⁴¹⁰ на содержание

Бейт-Джальской школы в майской трети с. г.

по прилагаемой смете 1500

6. На содержание Бейт-Саурской школы⁴¹¹

в майской трети с. г. к имеющимся у Вас 40 фр.

по прилагаемой смете 135 фр.

Всего: 8 326 фр.

Что касается первой из этих статей, Вы уже знаете те побудительные причины, которые мы имеем относительно сооружения отдельного дома для школы, о чем я Вам подробно писал в последнем моем письме от 9-го марта с. г. № 324. В настоящее время мы высылаем Вам 5000 фр.; остальные же из пожертвованных графом Орловым-Давыдовым деньги будут Вам доставлены по первому Вашему требованию.

По 4-й статье у Вас на май месяц осталось от жалованья о. Терентия 100 фр., Вы можете полностью удовлетворить его за май месяц. За июнь, июль и август месяцы он, конечно, жалованья получать не будет, так как некого будет сопровождать. Сбережение это, составляющее 375 фр., дает нам возможность удовлетворить Вашему желанию содержать Бейт-Саурскую школу. Смета на нее при сем прилагается. Из нее Вы изволите усмотреть, что на содержание ее нами ассигновано 520 фр., из которых часть, падающая на майскую треть, составляет 174 фр. 40 с., а, за исключением имеющихся у Вас 40 фр. на жалование учительницы, остальные 135 фр. при сем препровождаются. Но содержание нами этой школы обусловливается условиями, чтоб деньги на жалованье и другие расходы школы шли непосредственно через Ваши руки и чтоб в педагогическом отношении могла бы ею руководить А.О. Селиванова, которой учительница должна представлять каждую треть <года> ведомость о числе учениц соответственно тому, как это делается в остальных наших школах.

Наконец, 1500 фр. на расходы по Бейт-Джальской школе буду просить Вас передать А.О. Селивановой вместе с прилагаемым при сем письмом к ней.

Переходя затем к полученным от Вас депешам, считаю долгом прежде всего уверить Вас, глубокоуважаемый отец Архимандрит, что ни один из древних камней, нами изысканных, не будет изменен, уничтожен или закрыт. Это непреложная воля Его Высочества; она передана Д.Д. Смышляеву, и сомнения нет, что он в точности будет согласоваться с данными ему на этот предмет указаниями. Дай Бог, чтоб все, которые находят древности в Святом Граде, относились к ним с таким уважением, как мы. Примеров искать недалеко, и Вы лучше моего знаете, что сделали греки на своем месте, когда отыскали древнюю стену, ровесницу нашей. Не будучи знаком с разрезами проектируемого сооружения, я вполне понимаю Ваше беспокойство, но уверен также, что, ознакомившись с ними, Вы не преминете отдать нам справедливость. Неоднократно писал я Вам, что сооружение⁴¹² на месте раскопок есть личное желание Его Высочества, и исполнить это желание есть наша святая обязанность.

Испрашивая Вашего благословения, прошу принять уверение в истинном моем почтении и совершенной преданности.

Архив РДМ, п. 56, д. 1082. 2 л.

С. Дьячевка, Саратовской губ. 29 апреля 1888 г.

Подлинник

Помянух дни древние поучихся во всех делех Твоих, в творениях руку Твоею поучахся (Пс.142:5)

Высокопреподобнейший отец архимандрит!

Позвольте обратить внимание Ваше на одну из глав Иосифа Флавия⁴¹⁴. Буду совершенно счастлив, если это указание повлечет за собою открытие, могущее еще раз прославить имя Ваше и заставить позавидовать самого Шлимана⁴¹⁵.

Конечно, слава величайшего из наших духовных археологов, Вашего Высокопреподобия, знакомого мне по описаниям Афона⁴¹⁶, единственного интересного между нашими и западными описаниями, впадающими в неприятные для читателя крайности, принадлежит к числу самых дорогих.

Прося святых молитв Ваших, имею честь быть с чувством глубочайшего уважения и совершенной преданности Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою.

Архив РДМ, п. 69, д. 1435. 2 л.

Иерусалим 10 октября 1888 г.

Копия

Вверху листа помета: По миновании надобности благоволите возвратить.

Его Императорское Высочество, великий князь, просил нас, чтобы однажды в неделю в определенный день литургия совершалась на славянском языке у Св. Гроба Господня, к утешению русских поклонников, священниками, состоящими при Русской Духовной Миссии. Мы ответили, что каждый раз, когда архимандрит Антонин просит совершать литургию у Св. Гроба Господня, без всяких препятствий мы дозволяли ему; при этом мы передали, что и наше духовенство умеет служить по-славянски и при русских поклонниках всегда оно служит по-славянски.

Его же Имп<ераторское> Высочество повторил просьбу, и мы в ответ сказали ему, что может быть он не заметил, что во время пребывания Их Императорских Высочеств в Иерусалиме везде, где они бывали в святых местах, драгоман французского консульства следил за ними, чтобы смотреть, не будут ли служить в святых местах русские священники, как об этом когда-то нам заметили, ибо католики не позволяют служить ни маронитам, ни униатам, ни иным нациям, имеющим с нами святые места общими. Поэтому назначение определенного дня нам невозможно, да еще это дело касается интересов, т. е. денежного расчета, потому что Духовная Миссия будет записывать имена, брать деньги, продавать просфоры и с разными поминаниями будет служить у Гроба Господня. Из этого поднимется такой ропот, что будет на нас нарекание.

Его Имп<ераторское> Высочество также просил нас не отказать ему в просьбе, а мы сказали, если это угодно Его Императорскому Высочеству, то мы можем позволить раз в неделю служить, но не в определенный день, а в назначенный нами день, если не последует противодействия со стороны других вероисповеданий, сослужить же с русскими, при таковом служении, будет наш седмичный иеромонах; к тому же мы сказали, что никакая перемена не должна быть в порядке посещения поклонниками святынь, т. е. приходы их в наш монастырь, ко Гробу Господню, в прочие святыни, как доселе бывало. Его Имп<ераторское> Высочество ответил нам, что в этом отношении никакой перемены не может быть, и в предупреждение всяких нареканий мы обязуемся платить ежегодно Патриархии пять тысяч рублей.

Относительно новоустроенной подле Гефсимании церкви, Е. И. Высочество просил нас, чтобы ежедневно служились литургии в ней. Мы на это ответили утвердительно с тем, чтобы служба совершалась в ней не раньше окончания службы в самой Гефсимании у Гроба Богоматери.

Мы обещали Его Имп<ераторскому> Высочеству, что ежегодно 22 мая будем совершать литургию и панихиду в новоустроенной подле Гефсимании церкви, января же 24 – в Троицком соборе на Русских Постройках, апреля 21 – в малой церкви св. царицы Александры на Русских Постройках, и на пятой неделе Великого поста – в Русской церкви на Елеоне.

(без подписи)

Сообщено Е<го> Превосходительству М.К. Ону

Архив РДМ, п. 8, д. 144. 1 л.

Иерусалим 12 октября 1888 г.

Подлинник. –

Письмо не подписано, адресат не указан.

На л. 1 на верхнем поле пометы:

«1. О пребывании сов<етника> Кон<стантинопольского> пос<ольства> д<ействительного> с<татского> c<оветника> Ону в Иерус<алиме> и отношении его к Д<уховной> М<иссии>.

2. О приезде и пребывании Их Выс<очеств> в Пал<естине>».

С попразднеством!

Конец праздникам⁴¹⁸. Погуляли, пошумели, погалдели, побегали с места на место. Пора и присесть к столу, и взяться за работу будних дней.

Начались истории прибытием (ночью 24 сентября) делегата Константинопольского посольства, Его Превосходительства М.К. Ону. Был воскресный день. Как я ни старался первый сделать визит старому знакомому, он упредил меня. Был так приветлив, откровенен и сговорчив, что можно было забыть совсем, что это чиновник нашего министерства. С первого же раза сказал, что «дом Миссии» должен быть предоставлен исключительно Миссии, что консул должен быть консулом на общих консульских правах здесь, как и везде, что о Бухарове и поминать не следует⁴¹⁹, что Палестинские Общество и Комиссия суть так сказать две руки одного и того же деятеля, и пр. пр. Как будто после зимы повеяло весной. Патриарх приглашал «известного» филэллина на пожитье к себе, где жил не блажимой им памяти Б.П. Мансуров, но он наотрез отказался от сей чести. Расспросив меня о моих поместьях святоземских и великодушно выслушав жалобу мою на бездеятельность посольства, он обещал сегодня же говорить с Реуфом о «Гробах Пророческих», пять лет уже купленных мою и доселе не закрепленных документально⁴²⁰. Одним словом, очарование! Вдобавок, мои лично фонды оказались стоящими так высоко на берегах Босфора и Невы-реки, что хоть плачь от радости!

А вот и приснопамятное 29-е сентября. Еще накануне вечером получена из Кайфы в Яффе телеграмма, что в 5 ½ часов последует у Их Высочеств на ожидаемой «Костроме» прием из поздравителей. Посему Епифаний⁴²¹, Ону, Беляев⁴²² и я еще со вчерашнего дня приготовились к сему моменту. «Кострома», однако же, на полчаса и более запоздала. Пришла прежде «Забияка». Принявши ее за то, чем она не была, все на разукрашенной пристани встрепенулись. Спешно прыгнули в подошедшую бархатную лодку две треуголки и один фес. Последний, слышу, бормочет слово: «ршимадрит», но товаркам не до того. Они знают свой «принцип» и отплывают от берега. Во второй, суконной, лодке уселись мы с г. Смышляевым, Тимофеевым⁴²³ и прочею мелочью. Раскланившись с «Забиякой», направились все к наметившейся с севера «Костроме», впереди начальство, позади наше убожество, а за нами иорданский архипастырь со свитой. Чуть мы, грешные, подплыли к корме парохода, видим, с палубы какие-то беловатые фигуры приветствуют нас. Уже <ль> это они? Не может быть! Верно, М.П. С<тепанов> делает реверанс моей широкой ленте, в первый раз нацепленной мною на неслужебную грудь⁴²⁴. Вот и наша очередь дошла подняться на корабль. Их Высочества принимают всех на палубе. Увидав меня, в<еликий> к<нязь> Сергий Александрович спешно подошел ко мне и поздоровался со мною так любезно, чуть не по-дружески, что я тоже по сибирской простоте своей позволил себе изъявление чувств, неизвестных кодексу приличий.

Что многословить? Высокие гости с моря прямо в коляску – и были таковы! Не отставая от них, летим и мы по дороге столбовой. Условились было накануне с г. Ону возвращаться вместе в Иерусалим на переменных лошадях, но и тут именитый принцип снова выдержал себя⁴²⁵. На ¼ часа весь поезд (10 колясок) остановился в Ремли и потом следовал безостановочно до Латруна, где назначен был каравану завтрак и где мы с Як<убом>, переменивши лошадей, расстались с ним. В Баб-эль-Уади нашли на отдыхе Реуфа с нашими властями, и особо бедного владыку всего Иордана, едва спасшегося от смерти в Яффе, где коляска его от тесноты разлетелась вдребезги. Не благоприятное для Патриархии знамение! В 2 ½ часа прием в Колонии. Около 4 ½ торжественный въезд в Св. Град. Через 2 триумфальные арки – Еврейскую и Общественскую (т. е. сооруженную Палестинским Обществом. – Н.Л.). Церемония в храме Воскресения, визит Патриарху и уже в потемках прибытие на наши Постройки. В пятницу двукратная поездка к церкви св. Марии Магдалины, и ничего более. Реуф, Франгья⁴²⁶, Якуб, Сердин⁴²⁷ и др. украсились орденами. В субботу с 7 ч. утра до 12 дня освящение храма, причем – на целые полчаса чуть не обморок с Патриархом. Вечером званый обед у Их Высочеств. В воскресенье в 8 часов патриаршая служба у Гроба Господня. В 4 часа экскурсия по Крестному пути. Ночью служба на Гробе Господнем. Понедельник. Осмотр Заведения, новых построек, и неожиданный визит мне в<еликого> к<нязя> Сергия Александровича. В 3 часа поездка в Вифлеем и в Бетжалу нашу. Ночью служба Божия на Голгофе. Вторник. В 10 часов панихида в церкви св. М<арии> Магдалины по покойной государыне⁴²⁸, поездка на мой Елеон, в Вифанию, а в 2 часа обед большой у Патриарха до 4-х часов. Предположенная поездка в Горнюю т. обр. не состоялась. В 10 ч. ночи снова у Гроба Господня. Служба с исповедью и приобщением Их Высочеств. Среда. Осмотр подробный места Раскопок. Прощальная церемония в храме Воскресения. В 2 часа последний завтрак. Краткая молитва в Крестовой церкви <РДМ>, и в 3 часа отъезд из Иерусалима. В Латруне обед. В 10 часов водворение в саду Св. Тавифы, представлявшем поистине волшебное зрелище. Четверток. В 10 ч. закладка церкви «Св. Апп. Петра и Павла и праведной Тавифы» и немедленный отъезд к морю и на «Кострому».

По-видимому, Его Высочество остался всем нашим совершенно доволен. Церковью Гефсиманскою просто восхищался, а также и бетжальскою школою, предводимою нашею графинею <О.Е. Путятиной>⁴²⁹. Оба крыла верхнего этажа к тому времени были уже готовы. Происходило и пение с помощью нашего регента. Тут же фигурировала и бетсахурская даскала⁴³⁰ с десятком своих учениц. Мери и Софи скромно сияли. <нрзб> во славу. Ее еще в день священия церкви срисовал всю как есть для великокняжеского альбома художник Александровский⁴³¹. Значит, идем в ход мы, со своим бетжальским делом. Что ж? И давно пора!

5 т. фр. давно уже издержаны, вчера телеграфировал Вам о присылке других. Чуть пойдут дожди, начнем строить флигель.

Приписки на полях:

О. Александр⁴³² подает Его Высочеству прошение об увольнении от должности своей при Пал<естинском> Обществе. Я бы осмелел рекомендовать на место его тут паломничествовавшего отличного старца/слепца Герасима <нрзб>, которого Вы, м. б., видели здесь. Он тишайший и очень разумный человек.

Д. Д-ч <Смышляев> преогорчен каким-то выражением письма Вашего к нему, где вы говорите, что он переходит Вам дорогу... Он полагает, что исполнил долг свой, сообщив Вам какие-то сведения новые о г-же Савельевой. Вообще он хандрит жестоко и всякий раз собирается уехать из Св<ятой> Земли в свою грешную Биармию⁴³³.

4000 франков на Горненское шоссе мне переданы Д. Д-чем. Дело это вскорости будет начато.

Много говорят тут о согласии г. Ону на устранение консульства от управления здешними делами и на образование распорядительной комиссии (из консула, уполномоченного Пр<авославного> Пал<естинского> Общества, начальника Д<уховной> Миссии и – начальницы будущей общины будущих сестер), которая заменит собою Палестинскую зовомую Комиссию. Но ведь Ону не Он.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 69–70 об.

С.-Петербург 30 ноября 1888 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

глубокоуважаемый отец архимандрит.

Через обязательное посредство графини Ольги Евфимьевны <Путятиной> имеете Вы получить 2067 фр., из которых буду просить Вас удержать 167 фр. на ремонт Бейт-Джальской школы и передать следующее за январскую треть 1889 года содержание

О. Александру Анисимову 1500 фр.

О. Терентию 400 фр.

Всего 1900 фр.

Вместе с тем, считаю долгом уведомить Вас, что исполнение выраженного о. Анисимовым желания покинуть службу в Православном Палестинском Общества со стороны Общества не встречает никакого препятствия, не ранее, однако же, 1-го мая 1889 года. Просьба же его о выходе в отставку из сверхштатных членов Миссии должна быть передана через Вас в Святейший Синод.

Испрашивая Вашего благословения, имею честь быть

Вашего Высокопреподобия

покорнейший слуга.

В. Хитрово.

Архив РДМ, п. 56, д. 1082. 1 л.

Иерусалим 1888 г.

Публикация

Чин, имя, отчество, фамилия, должность, им отправляемая, имеет от рода:

Архимандрит Антонин (в мире: Андрей Иванович) Капустин, начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. <Имеет от рода семьдесят один год.>

Из какого звания:

Сын, внук, правнук и праправнук священников <Батуринского села Пермской губернии> Иоанна, Леонтия, Василия, Трофима...

Есть ли недвижимое имение, родовое или благоприобретенное:

Имеет, приобретенные им и на его имя покупкою, участки земли в разных местах Палестины, как-то: в Силоаме, на Горе Елеонской, в Горней, в Хевроне, в Иерихоне, в Яффе, с возведенными на них поклонническими приютами, церквями, домами и пр., указом Святейшего Синода от 14 мая 1886 г. <признанные «Подворьями Всероссийского Святейшего Синода»>, зачисленные в его ведомость.

Когда в службу вступил, и в оной какими чинами, в каких должностях и где проходил; не было ли каких отличных по службе деяний; не был ли чем особенно награждаем и когда:

Обучался –

в Далматовских – Пермской губернии, Шадринского уезда – приходском и уездном духовных училищах с 1 сентября 1825 по 15 июля 1830 года;

в Пермской духовной семинарии с 1 сентября 1830 по 21 июля 1836 года;

в Екатеринославской духовной семинарии с 1 сентября 1836 по 15 июля 1839 года – всем, положенным по Уставу Духовных Училищ (1808 г.), предметам научным, в том числе языкам латинскому, греческому, французскому, немецкому, еврейскому и татарскому.

Во время прохождения наук Екатеринославской Д. Семинарии – <на втором богословском курсе> по определению епархиального начальства занимал должность лектора греческаго языка в низшем отделении семинарии, с производством ему жалованья по 100 рублей асс. в год, с 1837, 9 окт. по 1839, 31 июля.

По окончании с степенью студента семинарского курса наук отправлен начальством Екатеринославской семинарии, по вызову, в Киевскую Духовную Академию для продолжения наук, в состав XI учебного курса ее, где и обучался с 1 сентября 1839 по 12 июля 1843 года.

Закончив образование академическим курсом наук с причислением к первому разряду воспитанников, определен в той же Академии учителем по классу немецкого языка в низшем оной отделении, с жалованьем 321 рубля и 75 коп. в год. 1843, 25/31 окт<ября>.

Перемещен на кафедру греческого языка в том же отделении Академии, с оставлением за ним до времени и класса немецкого языка. 1845, 1 июня.

Утвержден Святейшим Синодом в степени магистра богословских и словесных наук с выдачею и узаконенного диплома, и вследствие чего переименован бакалавром Киевской Д. Академии. 1845, 29 окт.

Вследствие поданного по начальству прошения <его>, пострижен в монашество в Ближних пещерах Киево-Печерской Лавры священноархимандритом оной, высокопреосвященнейшим митрополитом Киевским и Галицким Филаретом, причем наименован, по приключившемуся святому дня, Антонином. 1845, 7 ноября.

Тем же высокопреосвященнейшим митрополитом и там же рукоположен, в соборной церкви Лавры, в иеродиакона. 1845, 18 ноября.

Тем же и там же рукоположен в иеромонаха. 1845, 21 ноября.

Получил из Духовно-Учебного [Управления] при Св. Синоде присвоенный, степени магистра, крест. 1846, 20 февр. Определен помощником инспектора Д. Академии (безмездно). 1846, 11 сент.

По поручению Академического Правления занимал временно кафедру нравственного богословия в Высшем отделении Академии с 1846, 24 окт.

Назначен членом внутреннего правления Академии по учебной части. 1847, 15 февр.

Награжден от высокопреосвященнейшего митрополита Филарета «За верную службу Церкви», при его служении в конгрегационной академической церкви, набедренником. 1847, 25 марта.

Перемещен на кафедру библейской герменевтики и обличительного богословия, в той же Академии. 1847, 31 окт.

Начал получать прибавочное жалованье по должности помощника инспектора Академии, в количестве 114 рублей 40 коп. в год. 1848, 13/19 февр.

Исправлял временно должность инспектора Академии с 1848, 1 июля по 1848, 15 авг.

По указу Св. Синода и определению Академического Правления, занимался исправлением русского перевода бесед св. Иоанна Златоуста на Евангелие от Иоанна. 1845–1850.

Пожалован наперсным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым. 1850, 23 апр.

Определением Святейшего Синода по сношению его с Министерством иностранных дел назначен, по изъявленному им желанию, настоятелем церкви российско-императорской миссии при дворе греческом. 1850, 15/19 мая.

Уволен от училищной службы при Киевской Духовной Академии с выдачей ему от Правления Академии аттестата и формулярного списка по 1850 годы. 1850, 30 июня.

Прибыл в Афины к новому посту своего служения. 1850, 26 сент.

Получил из Императорского Кабинета, присвоенный званию миссионера, золотой <наперсный> крест. 1850, 30 сент.

По представлению Киевской Д. Академии, утвержден Святейшим Синодом в звании члена-корреспондента конференции оной. 1852, 14 февр.

Занимался на свой риск восстановлением из развалин древнего (XI века) афинского христианского храма (зовомого Никодимом или Ликодимом), с целью обращения его в <Русскую> Посольскую Церковь с 1852, 1 января по 1852, 13 июля.

Состоял членом Строительной Комиссии, учрежденной при афинской императорской <дипломатической> миссии для продолжения работ по той же церкви, принятой уже русским правительством и названной посольскою, с 1853, 1 января.

По представлению императорского Министерства иностранных дел, признан от Святейшего Синода достойным сана архимандрита. 1853, февраль.

Вследствие отношения первенствующего члена Святейшего Синода высокопреосвященнейшего митрополита Новгородского и Санкт-Петербургского Никанора к Председателю Священного Синода Элладского, митрополиту Аттики Неофиту, произведен сим последним в митрополии города Афин, при торжественном богослужении, в архимандрита. 1853, 5 апр.

Из Кабинета Его Величества пожалован при сем посвящении наперсным крестом с алмазами, митрою и архимандричьей мантией.

Избран членом Афинского Филекпедевтического Общества. 1854, 1 января.

Избран членом Эллинского Археологического Общества. 1854, 30 апр.

По представлению императорского Министерства иностранных дел, «в воздаяние отличной ревности и во внимание к особым трудам, понесенным по устройству посольской церкви в Афинах», сопричислен к ордену св. Анны 2-й степени. 1855, 23 июля.

Удостоен «за старание и труды в совершении столь богоугодного дела» (устройства посольской Свято-Троицкой Церкви) благословения Святейшего Синода. 1856, 18 февр.

Избран членом-корреспондентом Русского Императорского Археологического общества. 1856, 31 мая.

Получил бронзовый крест на Владимирской ленте и таковую же медаль на Андреевской ленте в память войны 1853–1856 годов, <по своему нахождению в занятой врагом земле.> 1857, 15 мая.

Избран в действительные члены Одесского Общества истории и древностей. 1858, 15 дек.

Определением Святейшего Синода, по поводу возникшего болгарского движения, перемещен из Афин в Константинополь на тот же пост настоятеля тамошней российско-посольской церкви.

Его Величеством, королем эллинов Офоном (Оттоном) I пожалован командорским крестом греческого ордена Спасителя «за христианские добродетели, ученость и филеллинские чувства». 1860, 10 сент.

Прибыл к месту нового служения своего, в Константинополь. 1860, 18 сент.

По ходатайству императорской миссии в Афинах, удостоен Высочайшего соизволения на передачу, пожалованного ему в 1850 г., золотого миссионерского креста его родителю, заштатному священнику, для ношения по установлению. 1861, 31 января.

Определением Святейшего Синода утвержден членом-корреспондентом конференции С.-Петербургской Д. Академии. 1862, 29 мая.

По поручению Св. Синода, отправлялся на Св. Гору Афонскую по делу о Синайском кодексе Библии, в опровержение ложных показаний фальсификатора некоего грека К. Симонида. 1863, 14–21 марта.

Избран константинопольским «Музыкальным Силлогом (Обществом)» в <действительные> члены его. 1863, 30 ноября.

Возведен конференцией Киевской Д. Академии в почетные члены ее 1865, 21 января.

Командирован Святейшим Синодом в Иерусалим в качестве следователя и временно заведовающего делами тамошней Духовной Миссии. 1865, 16 июля.

Прибыл к месту своего последнего назначения и принял в свое управление Д. Миссию. 1865, 11 сент.

По поручению посольства в Константинополе, вел в Иерусалиме переговоры с синайскими властями об окончательной уступке нашему правительству именитого кодекса Библии, увенчавшиеся желанным успехом. 1868 май-июнь.

От Его Блаженства, Патриарха Иерусалимского Кирилла награжден крестом с частью Животворящего Древа, при особой грамате «За горячее благочестие и пламенную ревность о Гробе Господнем». 1868, 3 августа.

Указом из Святейшего Синода утвержден в должности начальника Иерусалимской Духовной Миссии. 1869, 5 июня.

Избран Московским Обществом Любителей Д<уховного> Просвещения в почетные члены. 1869, 17 сент.

По случаю юбилея Киевской Д. Академии получил благословение Святейшего Синода.1869, 21 дек.

Советом Киевской Духовной Академии возведен в звание почетного члена оной. 1870, 15 янв.

Всемилостивейше сопричислен за «отлично усердную службу» к ордену св. равноапостольного князя Владимира 3-й степени. 1870, 12 апр.

По ходатайству императорского посольства в Константинополе Высочайше пожалован пожизненной пенсией в размере одной тысячи рублей за службу в ведомстве Министерства иностранных дел, которую имеет получать, когда пожелает удалиться на покой. 1870, 19 окт.

Избран в действительные члены Немецкого Восточного (Археологического) Общества в Лейпциге. 1872, 3/15 января.

Удостоен звания почетного члена Киевского Церковно-Археологического Общества. 1873, 25 сент.

Императорским Русским Археологическим Обществом в С.-Петербурге признан достойным Большой серебряной медали за одно из своих сочинений. 1875, 6 окт.

По распоряжению правительства за все время последней (Болгарской) войны пребывал вместе со всеми членами Д. Миссии, в пределах Греции, с 1877, 8 мая по 1878, 6 июня.

Возвратился к месту своего служения в Иерусалим. 1878, 22 июня.

Поступил, по приглашению, в члены образовавшегося в Германии «Немецкого Палестинского Союза»⁴³⁴.

При образовании Православного Палестинского Общества (в С.-Петербурге), удостоен звания почетного члена оного с соответствующим дипломом и присвоенным званию знаком Общества для ношения его. 1882, 21 мая.

По поручению (7 дек. 1882 г.) Председателя <Палестинского> сего Общества Е.И. Высочества, великого князя Сергия Александровича, занимался археологическими раскопками на русском месте (Дэббага) внутри Иерусалима, за алтарем храма Воскресения, к востоку. 1883, с января по июнь.

Удостоен звания почетного члена С.-Петербургской Духовной Академии. 1883, 14 февраля.

Капитулом российско-императорских и церковных орденов внесен в число пенсионеров ордена св. Анны 2-й степени, по дошедшей очереди, с присвоением пенсии в 120 руб. в год. 1883, 1 сентября.

Императорским Русским Археологическим Обществом в С.-Петербурге возведен в звание почетного члена оного. 1884, 4 января.

От Его Блаженства, Патриарха Иерусалимского <Блаженнейшего Никодима>, пожалован за «20-летнее беспорочное священство» наперсным крестом на красной ленте, выдаваемым им своему духовенству. 1884, 30 авг.

Избран действительным членом Императорского Общества Любителей Естествознания <в Москве>, по Антропологическому отделу. 1884, 7 дек.

Высочайшею грамотою от 24 марта <№ 192> сопричислен к ордену св. Анны 1-й степени. 1885, 20 марта.

По поручению (от 18 октября 1884 года) Е. И. Высочества великого князя Сергия Александровича, имел главное наблюдение и распоряжение при постройке обетной – в память в Бозе почившей благочестивейшей государыни императрицы Марии Александровны – в Иерусалиме, поблизости Гефсимании, церкви во имя св. равноапостольной Марии Магдалины с 1886, 15 апр. по 1887, 31 декабря.

Высочайшею грамотою сопричислен к ордену св. Владимира 2-ой степени. 1888, 1 окт.

На годичном акте Московской Духовной Академии избран в почетные члены оной. 1888, 1 окт.

<Получает из Святейшего Синода в год на содержание себя звонкою монетою: жалованием

– 2000 рублей

TOC \o «1–5» \h \z на стол –1000

на чрезвычайные расходы – 500

Итого: – 3500 р.

Магистерский оклад из Духовно-учебного капитала – 100 р. кредитными билетами>.

Печ. по: Послужной список архимандрита Антонина с его правкой /Публ. инокини Магдалины (Корниловой) по документу из Архива РДМ // Святая Земля. Историко-культурный иллюстрированный альманах. № 1. Ч. 1. Иерусалим, 2012. С. 135–139.

Иерусалим без даты (1888).

Копия. Пер. с фр.

Господину Ф.А. Брокгаузу,

Лейпциг

Получив 1 апреля Вашу почтовую открытку, спешу передать 35 марок в оплату моей подписки на «Журнал Немецкого Восточного общества»⁴³⁶ за 1889–1890 гг. и приношу Вам свои извинения за это невольное опоздание, происшедшее по причине отсутствия специального агента Общества в Палестине. Пользуясь случаем, я прошу Вас оказать мне любезность и прислать мне третий номер «Журнала Немецкого Восточного общества» за 1887 г., который не дошел до меня по неизвестной причине и который необходим мне для полноты комплекта; я готов за него заплатить.

Ваш Антонин.

Архив РДМ, п. 64, д. 1410. 1 л. На фр. яз.

С.-Петербург 30 января 1890 г.

Копия

Posdravlaju. Gosudar utverdil⁴³⁸.

Khitrovo

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 91.

С.-Петербург 20 февраля 1890 г.

Отпуск

Совет Общества имеет честь Вас уведомить, что одновременно с сим сделано распоряжение о доставлении Вам чрез посредство М.И. Осипова: одного 5% билета железнодорожной ренты за № 84401 достоинством в 500 руб., одной облигации С.-Петербургского Городского Кредитного Общества за № 707531 достоинством в 100 руб. и 94 р. 94 к. %, следуемых по билету № 84401 по 1-ое декабря 1889 г., которые, по получении, благоволите передать под расписки архимандриту Антонину.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, 1889 г., д. 227, л. 107.

С.-Петербург 12 мая 1890 г.

Заверенная копия

1890 года мая 12/25 дня. По указу Его Императорского Величества Святейший Правительствующий Синод слушали: 1.) предложение г. синодального обер-прокурора от 1-го февраля сего года за № 583 с приложением Высочайше утвержденного 27 января сего года нового штата Духовной Миссии в Иерусалиме, 2.) предложение его же от 11 сего мая за № 2450 о способе покрытия назначенного по сему штату расхода по 5000 рублей золотом в год на содержание приюта и ремонт храма Св. Марии Магдалины и 3.) отношение действительного тайного советника Корнилова на имя г. обер-прокурора Святейшего Синода <К.П. Победосцева> от 23 сего мая за № 873 по тому же предмету.

Справка: 2-го сентября 1889 года в Синодальную Канцелярию было передано письмо Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича, Председателя Императорского Православного Палестинского Общества, на имя г. синодального обер-прокурора, от 6 июля 1889 года за № 73, следующего содержания:

«Во время последнего моего посещения Святой Земли я лично убедился в недостаточности личного состава Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, в которую входят кроме начальника оной – два иеромонаха и один иеродиакон. Между тем, круг обязанностей Духовной Миссии ежегодно увеличивается. Кроме постоянной службы в Троицком соборе на Русских Постройках, является ныне существенная необходимость в еженедельной службе в новосооруженном храме Св. Марии Магдалины, в храме Вознесения на Елеонской горе и в храме Казанской Божией Матери в Горней, а в недалеком будущем предвидится сооружение еще двух церквей. Испрошенное мною у Его Блаженства Иерусалимского Патриарха разрешение на еженедельную русскую службу у Гроба Господня остается без исполнения именно ввиду того, что при нынешнем личном составе Духовной Миссии службу эту некому исполнять. Наконец, нельзя оставаться равнодушным к тому недостатку духовного призрения, которое ощущают наши православные поклонники, и недостаток этот становится ощутительнее по мере, как улучшается их материальный быт.

Все эти соображения я имел счастие изложить во Всеподданнейшем моем отчете, причем позволил себе высказать предположение о необходимости усилить личный состав Русской Духовной Миссии в Иерусалиме и вполне обеспечить ее в материальном отношении. Против этого предположения Его Императорскому Величеству государю императору благоугодно было начертать: “Желательно”. Во исполнение этой Высочайшей резолюции, я прилагаю при сем проект нового штата Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, прося Ваше Высокопревосходительство поручить его внимательному рассмотрению, причем, однако, считаю необходимым присовокупить, что показанное в оном число лиц едва ли может быть без ущерба для дела сокращено.

Общий ежегодный расход на Духовную Миссию исчислен по проекту в 30.000 рублей золотом; на покрытие этого расхода могли бы быть употреблены, без нового обременения Государственного казначейства, те 14.650 рублей, которые ныне отпускаются на Духовную Миссию, 5.000 рублей собственно на содержание причта и ремонт храма Св. Марии Магдалины – из того источника, на который Его Императорскому Величеству благоугодно будет указать, а недостающую затем сумму Императорское Православное Палестинское Общество находит возможным уделить из тех 30.000 рублей кружечного сбора, которые вместе с обязанностями Палестинской Комиссии перешли ныне в его распоряжение.

Если Ваше Высокопревосходительство не встретите препятствий к осуществлению этого предположения, то я просил бы Вас дать ему дальнейший ход, причем не могу не прибавить, что скорое его осуществление будет мне лично тем более приятно, что с ним тесно связано еженедельное богослужение у Гроба Господня, что мне в особенности желательно».

К означенному письму приложен проект нового штата Российской Духовной Миссии в Иерусалиме в таком виде:

Всего: тридцать тысяч рублей золотом 30.000

Для Русской Духовной Миссии обязательны: 1.) ежедневные службы в Троицком соборе; 2.) еженедельные службы в храмах: Воскресения <храм Гроба Господня>, Св. Марии Магдалины, Вознесения и в Горней; 3.) сопровождение паломников при посещении ими святых мест; 4.) ежедневные в паломнический период чтения или беседы.

При новых штатах желательно: 1.) Начальник Духовной Миссии определяется и увольняется указом Святейшего Синода; определение и увольнение остальных членов Миссии и служащих при оной зависит непосредственно от начальника Духовной Миссии. 2.) В непосредственном заведовании начальника Миссии находятся все сооружения Духовной Миссии и те имения, которые будут принесены в дар Миссии. 3.) Членами Духовной Миссии могут быть только русские монашествующие или лица белого духовенства вдовые. 4.) Члены Духовной Миссии обязаны исполнять все требы для русских паломников безвозмездно, над чем начальник Духовной Миссии должен иметь особое строгое наблюдение. 5.) Жительство в доме Духовной Миссии лиц женского пола строго воспрещается. 6.) Для членов и служащих в Миссии (за исключением начальника оной) желательно устройство общей трапезы, на что могли быть употреблены столовые деньги или часть оных.

Выслушав это письмо Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича и вполне разделяя выражаемую в письме мысль о необходимости увеличить состав Российской Духовной Миссии в Иерусалиме для неопустительного совершения богослужений в церквах Миссии и у Гроба Господня, а равно и для удовлетворения других духовных потребностей русских поклонников в Палестине, и препровожденный при упомянутом письме проект нового штата Миссии признавая цели соответствующим, Святейший Синод, по определению от 6/13 сентября 1889 года, о таковом заключении своем предоставил г. синодальному обер-прокурору довести до сведения Его Императорского Высочества для дальнейшего направления сего дела, на каковой предмет 13 сентября и была передана в канцелярию обер-прокурора Святейшего Синода выписка из определения за № 1944.

Приказали: I.) о воспоследовавшем в 27-й день января сего года Высочайшем соизволении на утверждение доставленного Его Высочеством Председателем Императорского Православного Палестинского Общества и одобренного Святейшим Синодом проекта нового штата нашей Духовной Миссии в Иерусалиме сообщить Правительствующему Сенату ведением, с приложением в копии того штата, для примечания о сем во всеобщее известие, а в редакции «Церковных Ведомостей» и «Правительственного Вестника» дать знать по принятому порядку. II.) на покрытие исчисленных в новом штате 30.000 рублей употребить те 14.650 рублей, которые ныне отпускаются на Иерусалимскую Духовную Миссию, а недостающую сумму, согласно предложения Председателя названного Общества и последовавшего за сим сообщения действительного тайного советника Корнилова от 23-го сего мая, отнести на счет кружечного сбора в пользу палестинских поклонников, состоящего в распоряжении этого Общества. III.) Независимо от сего установить для Иерусалимской Духовной Миссии следующие правила: 1.) Для Русской Духовной Миссии обязательны: а.) ежедневная служба в Троицком Соборе, б.) еженедельная служба: в храме Воскресения, с надлежащего на сие разрешения Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского, и в храмах: Св. Марии Магдалины, Вознесения и в Горней, в.) ежедневные в паломнический период чтения или беседы и г.) сопровождение паломников при посещении ими св. мест. 2.) Начальник Духовной Миссии определяется и увольняется указом Святейшего Синода; определение и увольнение остальных членов Миссии и служащих при оной зависит непосредственно от начальника Духовной Миссии. 3.) В непосредственном заведовании начальника Духовной Миссии находятся все сооружения Духовной Миссии и те имения, которые будут принесены в дар Миссии. 4.) Членами Духовной Миссии могут быть только русские монашествующие, или лица белого духовенства вдовые. 5.) Члены Духовной Миссии обязаны исполнять все требы для русских паломников безвозмездно, над чем начальник Духовной Миссии должен иметь особое строгое наблюдение. 6.) Жительство в доме Духовной Миссии лиц женского пола строго воспрещается и 7.) для членов и служащих в Миссии (за исключением начальника оной) надлежит устроить общую трапезу, на что разрешить употреблять столовые деньги или часть оных.

О таковом заключении предоставить г. синодальному обер-прокурору довести до сведения Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича и Его Блаженства, Патриарха Иерусалимского, и дать знать указом начальнику Иерусалимской Духовной Миссии, а в Хозяйственное при Святейшем Синоде управление передать, для сведения, выписку из сего определения, каковую сообщить и в канцелярию г. синодального обер-прокурора.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 417, л. 44–51. Копию рескрипта Сергия Александровича на имя К.П. Победоносцева от 6 июня 1889 г. см.: Архив РДМ, п. 6, д. 95, 2 л.

С.-Петербург. 16 июня 1890 г.

Подлинник.

На бланке обер-прокурора. – Помета Антонина: <Получено> Иерусалим, 30 июня 1890 г.

Высокопреподобный отец архимандрит,

милостивый государь

Председатель Императорского Православного Палестинского Общества Его Императорское Высочество государь великий князь Сергий Александрович уведомил меня, что государь император, по докладу Его Высочества, Всемилостивейше соизволил утвердить разграничение и застройку Русского подворья в Иерусалиме⁴⁴⁰.

О таковой Высочайшей воле долгом считаю уведомить Ваше Высокопреподобие, прося принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.

Архив РДМ, п. 72, д. 1305, л. 1.

С.-Петербург 5 августа 1890 г.

Подлинник

Достопочтеннейший о. архимандрит Антонин.

Спешу отвечать Вам кратко на вопросы, предложенные в письмах Ваших от 27 июня и 11 июля.

1. С какого времени начинается пользование начальника Миссии правом выбора, определения и увольнения лиц, составляющих персонал Миссии?

Очевидно, со дня получения в Миссии указа Св<ятейшего> Синода.

На 2. Лица, уже состоящие при Миссии и назначенные Св<ятейшим> Синодом, могут б<ыть> увольняемы лишь Св<ятейшим> Синодом по представлению нач<альни>ка Миссии.

3. Весь ли по штату персонал д<олжен> б<ыть> набран немедленно?

Чем серьезнее отнестись к этому выбору, тем больше, конечно, потребуется времени, ибо всего важнее выбор лиц достойных и способных; думаю, однако, что в течение года, – примерно до сентября 1891 г., может быть набран весь состав Миссии.

4. В какой мере свободен начальник Миссии в выборе лиц, возведении их в высшие степени и пр.

Следует заметить:

а. Нач<альни>к Миссии безусловно обязуется принимать в члены Миссии только русскоподданных и лишь в тех церковных степенях, в коих они признаются в России. Стало быть – не м<огут> быть принимаемы иеромонахами, напр<имер>, афонские иеромонахи.

б. Относительно возведения в высшие степени – вопрос требует особого разрешения. Если Вы войдете с особым представлением в Св<ятейший> Синод, то можете, кажется, ходатайствовать, чтобы Вам предоставлено было по сему предмету право, подобное праву настоятелей ставропигиальных монастырей.

5. Содержание служащих в Миссии должно выдаваться полностью по штату и не зависеть от произвола нач<альник>а Миссии. Содержание, не выданное за незамещением вакансий, ни в к<оем> случае не может расходоваться на другой предмет и в случае остатка д<олжно> б<ыть> возвращено или зачислено приходом в следующие сроки. Это существенное, безусловное правило всяких штатов.

6. Должность помощника нач<альни>ка Миссии или старшего иеромонаха есть существенно необходимое. Это следует иметь в виду неотложно. Содержание ему д<олжно> б<ыть> полное – 1500 руб. Что кас<ается> расхода на сторожей и пр., то деньги на это могут быть найдены в сметной сумме общих расходов – на прислугу, на содержание домов и приюта (всего 6450 р<ублей>).

7. Относительно очищения квартиры в д<оме> Дух<овной> Миссии ничего не скажу теперь, ибо только что получил бумаги о сем из мин<истерства> ин<остранных> дел, – по сообщениям консула.

Теперь приступаю к более важному обстоятельству по письму Вашему от 11 июля. Как могли Вы решиться на поступок столь неосторожный, как предъявление указа Св<ятейшего> Синода? Или Вы не знаете греков? Или Вы не знаете, как осторожно следует быть в объяснении с ними о церковных делах? Указ Синода и написан был осторожно: у Вас есть разум в голове, и Вы должны были понять смысл его. Вам сказано относительно служения в храме Воскресения: «... Блаж<еннейшего> Патриарха». И тут нет ничего нового – такое правило всегда было, и кроме Патриарха нельзя совершать служение в храме. Итак, указ относится к Вам, повторяя то, что и издавна предполагает. Предъявив его Патриарху, Вы тем самым дали вид, в глазах греков, будто указ содержит в себе некое предписание Патриарху. Зная греков, Вы должны были это предвидеть. И что же? Вчера посланник наш Нелидов объявил мне, что предъявление этого указа было прямой причиной возбуждения в Синоде и отставки Патриарха Никодима! Нехорошо.

Удивляюсь предположению Вашему просить у канонического органа правительства и у местного турецкого – право, чтобы русским служить у Св<ятого> Гроба. Просить – значило бы идти на категорический отказ (не говоря уже о неприличии), который дал бы только Патриарху силу и право отказывать нам в своем разрешении.

Иерусалим, видно, полон всяких лжей и сплетен. Вы пишете, будто сторонними путями дошло до Вашего сведения, что Патриарх получил от меня письмо по предмету того же служения и еще будто бы каких-то двух русских церквей! Удивительно, откуда эти сплетни родятся. Ничего подобного я не писал Патриарху – вся моя переписка вот уже год – ограничивается делами Московского Иерус<алимского> подворья!

Итак, да хранит Вас Господь и да умудряет Вас!

Душевно преданный,

К. Победоносцев

Архив РДМ, п. 8, д. 144. 2 л.

С.-Петербург 12 июня 1890 г.

На верхнем поле запись к пронумерованным абзацам: «1. По вопр<осу> о размежев<ании> земли Русс<ких> Постр<оек>. 2. О высылке денег на сод<ержание> Мисс<ии>. 3. По вопр<осу> постр<оения> иконост<аса> для русс<кой> церкви в Яф<фских> садах. 4. По вопр<осу> об устр<ойстве> чтений для палом<ников> и участии иеромон<аха> Михаила в вождении палом<ников> по св<ятым> м<естам>.

Глубокоуважаемый отец архимандрит,

<1.> С величайшим удовольствием спешу препроводить к Вам при сем копию с Высочайше утвержденного плана размежевания старого Русского подворья и выделения в оном в непосредственное Ваше заведование Троицкого собора, дома Духовной Миссии с окружающим их участком земли.

<2.> Вероятно, Вами также уже теперь получены следующие Духовной Миссии деньги по новым штатам, по крайней мере, причитающаяся на нашу долю часть с 27 января для Высочайше утвержденного штата по 1 сентября с. г. передана в Хозяйственное управление Св. Синода.

Таким образом, мы счастливы, что были в состоянии, с Божией помощью, исполнить Ваши давнишние и вполне справедливые пожелания.

<3.> Искренно счастлив я также, что могу сообщить Вам, что Общество в общем собрании 17 с<его> мая, памятую 25-ую годовщину начала Ваших неоценимых трудов и заслуг в Св<ятой> Земле⁴⁴¹, постановило просить Вас дозволить ему принести свою лепту для Ваших благих дел и поднести Вам для Вашей строящейся церкви св<ятой> Тавифы в Яффе иконостас, образа для которого принял на себя изготовить известный Вам А.З. Ледаков⁴⁴². При изготовлении иконостаса приняты в соображение все указания, которые Вам угодно было дать Антону Захаровичу.

<4.> В свою очередь, и мы, глубокоуважаемый отец архимандрит, имеем к Вам убедительнейшую просьбу. Опыт последних двух лет указал на необходимость для нас иметь при наших подворьях духовное лицо, на которое мы могли бы возложить чтения и беседы с поклонниками. Выбор наш здесь пал на иеромонаха Александро-Невской Лавры отца Михаила, на него предполагаем мы возложить, с Вашего благословения и разрешения, ведение как чтения, так и бесед на тех же основаниях, на которых оные были возложены в предыдущие годы, и с освобождением его, по мере возможности, от остальных обязанностей иеромонахов Духовной Миссии. Для устройства же его материального положения будем просить Вас зачислить его на одну из иеромонашеских ваканций по новому штату Духовной Миссии с причитающемуся ему по оному содержанию. Вместе с тем, буду просить Вас, глубокоуважаемый отец архимандрит, разрешить ему, буде Вы признаете возможным и он того пожелает, поселиться на нашем новом подворье в комнатах, которые занимала графиня О.Е. Путятина.

Что касается до вождения поклонников, то при ныне существующем порядке оного, присутствие при этом духовного лица есть не более как унижение для сего последнего, поэтому мы бы полагали впредь до устройства этого дела вполне воздержаться от назначения духовного лица при вождении поклонников, довольствуясь контролем пока одних светских лиц. Смею надеяться, что через год или два мы будем, с Божией помощью, в состоянии поставить наши поклоннические караваны в непосредственное заведование членов Духовной Миссии.

Испрашивая благословенья Вашего, остаюсь с чувством искреннего уважения и глубокой преданности Ваш покорный слуга

/Подп.:/ М. Степанов

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 102–103.

Иерусалим 25 июня 1890 г.

Милостивый государь!

Получивши письмо Ваше от 9 апреля, я поспешил отыскать тут пригодного для чертежного дела мастера и передал ему свои мысли об иконостасе будущей церкви нашей в Яффе или при оной. Мысли же сии остановились на иконостасе каменном, как по преимуществу, если не исключительно, пригодном для приморской местности, сырой самой по себе, да еще и включенной в сотни садов, дышаших влагою. Дерево, да еще такое мягкое, как наша липа, сгниет тут в самый короткий срок времени. Фигура иконостаса наиподходяшая есть простая стена, если не одета мрамором, то под мрамор оштукатуренная, вышиною в 6 ф. метров, а длиною в 8 ¹/₂. К стене этой будут приставлены 8 колонн чистого классического стиля из белого мрамора. Поверх капителей их пройдет архитрав с карнизами верхним и нижним, ровный и ничем (для экономии и для античного вкуса) не украшенный. На архитраве опять встанут 8 колонн мраморные меньшего размера, венчанные еще раз таким же архитравом, и больше – ничего. К стене приставлены 6 икон больших местных в нижнем этаже и 7 меньших в верхнем, размера, те и другие – ad libitum⁴⁴³ художника, мало отступающего от указанного Вами. Фигура их вверху может быть и античного равного и византийски закругленного <типа> – по усмотрению Вашему. В верхнем этаже закругленная едва ли может иметь место. Царские врата, если не будут бронзовые, золоченые через огонь, то конечно, всего проще, быть им деревянными – какой угодно фигуры. Соответственно этим мыслям моим и начертан прилагаемый при сем рисунок иконостаса, который может удивить своей безыскуственностью привыкший к нашей орнаментовке иконостасной русский глаз. Но я надеюсь и не сомневаюсь, что при величественной обстановке воздвигаемого нами храма он будет весьма уместен и для строгого ценителя античной красоты – эффектен⁴⁴⁴.

Для Вас как художника своей специальной профессии не может иметь большого значения ни форма, ни материал иконостаса, следовательно, имея в виду общую постановку икон и подходящие для них размеры, Вы можете когда угодно приступать к великодушно предлагаемым Вами работам. На правой стороне в нижнем ярусе будут, как уже нами обговорено, изображения Спасителя, Предтечи и Архангела. Михаила, на левой – Богоматери, Ап<остола> Петра, воскрешающего святую Тавифу, и Архангела Гавриила. В верхнем этаже – посередине, конечно, принято быть изображению Тайной Вечери. Насчет же того, чем наполнить боковые 6 икон, я не нахожусь в настоящее время, что сказать. Чего-нибудь строго определенного не имеется в виду.

Вы, дорогой художник, проговорились, что желаете оставить память своего благого произволения, лично Вас занимающим. Благосердный ктитор и вообще из выдающихся, может быть, пожелает запечатлеть свое имя другим по сердцу его изображением, одним словом, речь об этом может быть в последствии времени, торопиться много ни к чему. Церковь не может рассчитывать на скорое окончание свое за недостатком прямых ресурсов.

Письмо Ваше, дорогой Антон Захарович, от 25 мая, только что полученное мною, заставляет меня крепко задуматься. Из газет наших я уже знал, что Пр<авославное> Пал<естинское> Общество имеет в виду пожертвовать в одну из русских в Палестине церквей иконостас. В какую, прямо не говорилось. Письмо Ваше дало мне понять, что дело идет о нашей Яфской церкви. Что же теперь мне делать с проектированным мною каменным иконостасом? А когда что-нибудь готовится в подарок, то не спрашивают мнение о нем тех, кому он предназначается. Поелико же жертвователи относятся к Вам, как посреднику в деле, то не можете ли Вы объясниться с ними и сообщить им мой проект иконостаса, как бы уже обдуманный и условленный между нами. Я нахожусь теперь в немалом затруднении, не знаю сам на что решиться: прекратить ли вести переговоры об заказе или оставить все на волю жертвователей. Какой путь изберет оборот дела, благоволите уведомить меня, не замедляя.

С душевным почтением честь имею быть и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 104–105. Копия.

Иерусалим 8 сентября 1890 г.

Латиницей.

Миссия и Горняя обитель посылает усердные молитвы об Ее Высочестве с сердечными пожеланиями всякого блага Августейшему Дому Вашему. Антонин.

Проект ответной телеграммы.

Искренно тронут Вашим приветом. Великая Княгиня и я сердечно благодарим Вас и Миссию и поздравляем Вас 25-летним юбилеем полезной, настойчивой, трудной деятельности в Иерусалиме. Дай Бог здоровья, сил много лет служить в Святой Земле во славу нашей Церкви.

Подп.: Сергей.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 588, л. 106.

С.-Петербург октябрь 1890 г.

Подлинник. – Помета о. Антонина о получении:

Иерусалим, 23 окт<ября> 1890 г.

Высокопреподобный отец архимандрит, милостивый государь.

Канцлер российских императорских и царских орденов, сообщая обер-прокурору Святейшего Синода, что за Вашим Высокопреподобием числится недоимка, в размере 225 руб., по Всемилостивейшему пожалованию Вас, в 1-й день октября 1888 года, орденом св<ятого> Владимира 2-й степени, просит сделать распоряжение о взыскании с Вас означенной недоимки.

Вследствие сего, долгом поставляю покорнейше просить Ваше Высокопреподобие о доставлении в кассу Министерства императорского двора означенных выше денег; о последующем же меня уведомить для сообщения о том генерал-адъютанту графу Воронцову-Дашкову⁴⁴⁶.

Примите уверение в совершенном моем почтении и преданности

Архив РДМ, д. 676, 1 л.

Иерусалим Б. м. и д., осень 1890 г.

Копия

Священнический сын Пермской губернии, Шадринского уезда, Батуринского села. В мире именовался Андрей Иванов Капустин. Женат не был.

Обучался в Далматовских духовных приходском и уездном училищах, в Пермской и Екатеринославской духовных семинариях и в Киевской Духовной Академии.

73 лет от роду.

Обучаясь еще в высшем отделении Екатеринославской духовной семинарии, состоял лектором греческого языка в низшем отделении той же семинарии в 1837, 1838 и 1839 годах с окладом жалованья 100 р<ублей> асс<игнациями> в год.

В 1843 г. 25/30 октября, по окончании курса наук в Киевской Духовной Академии со степенью магистра, определен бакалавром сперва немецкого языка в той же Академии, с 1 июня 1845 г. – греческого языка и с 24 октября 1846 г. – богословских наук.

В 1846 г. 11 сентября определен помощником инспектора Академии.

В 1845 г. 7 ноября высокопреосвященным митрополитом Киевским и Галицким Филаретом в Киево-Печерской Лавре пострижен в монашество. В том же году им же там же рукоположен в иеродиакона 18-го и в священника 21-го ноября месяца.

В 1847 г. 15 февраля назначен членом внутреннего правления Академии. В том же году 25 марта в академической конгрегационной церкви от высокопреосвященнейшего митрополита награжден набедренником.

В 1850 г. 15/19 мая указом Святейшего Синода назначен настоятелем церкви российско-императорской <дипломатической> миссии в Афинах, куда и переместился 30 сентября того же года.

В 1853 г. 5 апреля, по указу Святейшего Синода, Председателем Священного Синода Элладского митрополитом Аттики Неофитом произведен в соборной церкви Афин в архимандрита.

С 1853 г. по 1855 г. состоял членом строительной комиссии по устройству в Афинах собственной церкви императорской русской миссии.

В 1860 г. 18 сентября указом Святейшего Синода перемещен в Константинополь настоятелем тамошней Российско-Императорской посольской церкви.

В 1863 г., в марте месяце, по поручению Святейшего Синода, отправился на Афон по делу, возникшему о Синайском кодексе Библии⁴⁴⁷.

В 1865 г. указом Святейшего Синода от 16 июля командирован в Иерусалим в качестве следователя и заведующего делами тамошней нашей Духовной Миссии.

В 1869 г. 5 июня утвержден начальником Иерусалимской Духовной Миссии, каковой пост занимает доселе.

Имеет отличия: магистерский крест (20 февраля 1846 г.), синодальный наперсный крест (23 апреля 1850 г.), кабинетный крест с драгоценными камнями (17 февраля 1853 г.), медный крест за Крымскую войну с бронзовой медалью на голубой ленте (15 мая 1857 г.), наперсный крест на красной ленте Иерусалимской Патриархии (30 августа 1884 г.), золотой знак Императорского Православного Палестинского Общества (21 мая 1882 г.) и орденские знаки: Командорский крест греческого ордена Спасителя (10 сентября 1860 г.) и Российско-Императорские ордена: Св. Анны 1-й степени (20 марта 1885 г.) и св. Владимира 2-й степени (1 октября 1888 г.).

Состоит в звании почетного и действительного члена 15-ти разных ученых обществ и учебных заведений отечественных и иностранных.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 694, л. 284–285.

С.-Петербург 2 февраля 1891 г.

Подлинник

Достопочтеннейший о. архимандрит,

Будучи еще повинен Вам ответом на письмо от 9 дек<абря> прошлого года, я получил и новое письмо Ваше от 7 января.

Попытаюсь отвечать на оба.

1. О наградах. Не умею припомнить, о каких лицах вы тут припоминаете. Боюсь ошибиться, не имеете ли вы в виду о. Исаака и итальянцев – Лонгодори⁴⁴⁸, Бизелли⁴⁴⁹ и Белатти⁴⁵⁰? Справлюсь и постараюсь сделать, что можно, – но не думайте, чтобы успех наградных представлений от меня одного зависел.

2. О 5 тысячах на церковь св<ятой> Марии М<агдалины> золотом. Сумма эта входит в состав 30/т. р., назначенных по новым штатам Миссии. Но, вопреки надеждам, Его Величество не соизволил на отпуск этих денег из собственных средств, и Палестинское Общество приняло эту статью на себя. Между тем по штату – на ремонт, отопление и освещение церквей, дома Миссии и приютов ассигновано 24/т. фр. Палестинское Общество полагает, что из этой суммы около 20/т. р. может быть свободно на ремонт и что ее вполне достаточно, – но, разумеется, не на новые постройки.

3. За исключением хозяйственных расходов, собственно на содержание штатное Миссии назначено 88.400 франков; но со времени утверждения штатов состав Миссии остался без изменения, кроме одного иеромонаха, нарочно посланного. Считаю долгом предупредить Вас (хотя, впрочем, это и само собой разумеется), что вся вышеозначенная сумма должна расходоваться не иначе как на известное число поименованных в штате лиц, и остаток от нее (за незамещением и пр.) не может быть ни на какой предмет употребляем и должен быть представлен обратно в Синод или зачисляем в счет следующих переводов.

4. Вы пишете о необходимости уплаты из средств Синода турецких налогов на переведенные имения, но не поясняете, как велика может быть эта цифра налогов. Благоволите пояснить.

5. Относительного Высоч<айше> утв<ержденного> плана и я должен ответить вам, что изменение его невозможно, и августейший Председатель Общества за это не возьмется. По собранным мною сведениям, оказывается, что границы на плане положены не без предварительного с Вами совета, но по примерному измерению, которое вы делали сами с В.Н. Хитрово. Притом мне изъясняют, что проведенные на плане черные и красные линии не означают собою ограду или стены непроходимые и что значительного препятствия для крестных ходов не будет.

6. О двух участках в Иерусалиме и на горе Елеонской. Участки эти находились в заведовании министерства иностранных дел, но несколько месяцев тому назад переданы не во владение, а лишь в заведование Палест<инскому> Обществу и им еще, по-видимому, в действительности не приняты. Не знаю, что предполагается устраивать на этих участках, но, если вы имеете виды на них для Миссии, то благоволите для объяснения по сему предмету обратиться к В.Н. Хитрово.

Сердечно благодарю за присланную фотографию. Здравствуйте и да хранит вас Бог.

Душевно преданный,

К. Победоносцев

Архив РДМ, п. 8, д. 144. 2 л.

С.-Петербург 8 апреля 1891 г.

Отпуск

Ваше Высокопреподобие, глубокоуважаемый отец Антонин,

Иконостас для строящейся Вами церкви в доме св. Тавифы в Яффе, который Вы благосклонно изволили принять как поднесение Императорского Православного Палестинского Общества в память Вашего 25-летнего пребывания в Святом Граде, окончен и сегодня отправлен в Яффу на имя Вл. Н. Тимофеева для передачи его Вам.

Следующие к оному иконы, которые пишутся художником А.З. Ледаковым, будут по мере их изготовления также доставляться Вам в Яффу.

Испрашивая Вашего благословения и поручая себя заступничеству молитв Ваших, остаюсь искренно Вам преданный и сердечно Вас уважающий и проч.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 589, л. 3.

Иерусалим 11 июня 1891 г.

Подлинник

Его Высокопреосвященству господину архимандриту Православной Русской Церкви в Иерусалиме

еврейской общины в городе Иерусалиме

прошение

Имея кладбище для погребения мертвых на восточной горе города Иерусалима по соседству с землею подвластного Вашего, г-на Якова Хелиба, существующею уже 13 лет и перегороженною им же, г-м Хелибом, с начала владения этою землею, по всей длине пространства между нами от восточной до западной границы оной земли. – Ныне же г-н Яков Хелиба разобрал часть огорожи и ставит каменные широкие ворота более 4-х аршин ширины и пролагает широкую дорогу чрез наше кладбище, уничтожает несколько гробов, издавне существующих, и постройкою этою выбрасывает мертвых тел из гробов, чего законом не дозволено.

Но мы не желаем спорить и ссориться с почтенными соседями. Прибегаем к защите Вашего Высокопреосвященства и имеем честь всепокорнейше просить благочестивейшую высокую особу Вашу внимательно вникнуть в обиженное положение наше, сожалением на мертвых тел, не имеющих защиты, ибо все мы люди смертные, и не допустить посмеяния народа – на таковое действие разрушение и уничтожение гробов, не приносимое чести какому бы то народу ни было. Имеем честь надеяться, что Ваше Высокопреосвященство, славующийся благочестием, добродушием и высоким умом, положите конец этому спору в самом его начале, чем премного обяжете нас вечно за Вас Бога молить.

К сему прошению прилагаем печати общин означенного кладбища.

Архив РДМ, п. 55, д. 1058. 1 л.

С.-Петербург 27 сентября 1891 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие

Глубокоуважаемый отец архимандрит

По Высочайше утвержденному 27-го января 1890 г. новому штату Русской Духовной Миссии в Иерусалиме определение и увольнение членов оной вполне зависит от Вашего усмотрения и выбора.

На одного из членов вверенной Вам Духовной Миссии Императорское Православное Палестинское Общество предполагает возлагать устраиваемые им духовные чтения для поклонников; выбор этого лица, как и самые устраиваемые чтения, Общество считает долгом оставить за собою, предоставляя его на Ваше утверждение.

Имея в виду, что Ваше Высокопреподобие вполне уверены в осторожности Общества в выборе подобного лица, Совет Императорского Православного Палестинского Общества имеет честь обратиться к Вам с покорнейшею просьбою о зачислении проживающего в Иерусалиме бывшего настоятеля Козмо-Дамианской киновии, Таврической губернии, иеромонаха Павла – в состав Русской Духовной Миссии и о разрешении ему в нынешнем поклонническом периоде производить духовные чтения для поклонников, согласно утвержденной для сего Советом Общества инструкции.

В полной надежде, что Ваше Высокопреподобие не откажете в удовлетворении этой просьбы Совета Императорского Православного Палестинского Общества, и испрашивая Вашего благословения, остаюсь с глубоким уважением и преданностью.

Архив РДМ, п. 48, д. 895. 1 л.

Иерусалим без даты. (Октябрь 1891 г.,

ответ на письмо Степанова от 27 сентября 1891 г.).

Отпуск

Ваше Превосходительство, милостивый государь!

На благосклонное письмо Вашего Превосходительства от 27 сентября сего года, № 698, честь имею ответить Вам изложением следующих моих соображений.

Высочайше предоставленным начальнику Духовной Миссии нашей в Иерусалиме правом избирать и определять служащих в оной лиц я нахожу за наилучшее воспользоваться преимущественно в том смысле, чтобы личный состав, насколько возможно, удовлетворял требованиям того положения, которое заняла она среди разных неверных и иноверных корпораций, (б<ольшей> ч<астью> с пропагандичными интенциями), водворившихся в Св<ятой> Земле. В особенности же моя сего рода забота относится к лицам, выше других поставленным в Миссии, а именно к четырем положенным по штату иеромонахам ее. По предмету сему я уже открыл переговоры с одною из наших Духовных Академий и с некоторыми отдельными личностями (вроде С.И. Пономарева⁴⁵¹), фактически засвидетельствовавшими свою преданность делу и пригодность к нему, личностями с отличным богословским образованием и знанием разных языков, насколько это у нас доступно. К таким личностям, очевидно, не может принадлежать рекомендуемый В<ашим> П<ревосходительст>вом иеромонах Павел, бывший настоятель некоей безвестной «киновии» (?) и сам никому и ничем не известный, хотя, не сомневаюсь, человек весьма хороший как инок и как священник.

С другой стороны, Ваше Превосходительство находите справедливым и достаточным, чтобы деятельность рекомендуемого Вами лица сосредоточилась в одних «духовных чтениях», что совпадает с высказанным Вами и прежде.

Ваше Пр<евосходительст>во и прежде рекомендации избранного Обществом иеромонаха Михаила⁴⁵² внушали мне не обременять его другими послушаниями (вроде чередного служения, исправления треб и особенно сопровождения поклонников по св<ятым> местам), что и было моим правилом во все пребывание при Д<уховной> Миссии досточтимого о. Михаила по назначению Общества. Прошу благосклонного позволения остаться мне при убеждении, что не менее «чтений» для поклоннического дела нашего здесь полезно, чтобы при посещении поклонниками св<ятых> мест их повсюду сопровождало живое, вразумительное и назидательное слово духовного лица, заменяемого теперь простым вожатым, вроде консульского каваса, от Пр<авославного> Палестинского Общества. Впрочем, находя в почтенном письме Вашего Превосходительства выражение о простом зачислении иеромонаха Павла в состав Д<уховной> Миссии без дальнейших ограничивающих указаний, я счел бы приятным для себя долгом найти возможность исполнить Ваше желание, не изменяя высказанному мною своему принципу.

Если вновь рекомендуемое Обществом лицо, кроме обязанностей чтений, примет и обязанности сопровождения поклонников по святым местам, как это было при о. Александре Анисимове, то я не откажусь включить его в состав Духовной Миссии, но на монашеской вакансии, что, по моему мнению, не должно быть обидным для него, ибо на том же положении уже числятся давно приставшие к Миссии два иеромонаха, из коих один (о. Феодосий) не раз уже приглашаем был к вождению и упомянутым чтениям и не раз сопровождал поклонников наших в их путешествии в Галилею. Штатное содержание по сей статье 500 рублей золотом в год, о каковой сумме и мечтать не мог не только бывший, но и настоящий настоятель некоей самозванной «киновии».

В заключение я осмелился бы заявить пред В<ашим> П<ревосходительст>вом свое смиренное желание, чтобы не только вождение поклонников по св<ятым> местам, но планы распоряжений сим вождением (относительно времени, места и пр.) происходило с систематическим участием Д<уховной> Миссии – учреждением поклонническим.

Воссылая ко Господу усердную молитву о Вашем здравии и благополучии, с глубочайшим почтением и душевною преданностью честь имею быть и пр.

Архив РДМ, п. 48, д. 895. 3 л.

С.-Петербург 6 ноября 1891 г. –

Помета Антонина: <Получено>

Иерусалим, 25 ноября 1891 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

глубокоуважаемый отец архимандрит,

Глубоко был тронут Вашим добрым письмом от 3 октября с. г. и тем теплым сочувствием, выразившимся в нем относительно общего постигшего нас тяжелого горя⁴⁵³.

Очень был рад, что Ваши пожелания увековечить в Иерусалиме память в Бозе почившей великой княгини сошлись с нашими, если и не в предложенной Вами форме chalet⁴⁵⁴, а в странноприимном доме во имя покойной, в котором бы упокоенный русский богомолец денно и нощно возносил свои моления о столь безвременно нас покинувшей.

Архив РДМ, п. 72, д. 1306.

С.-Петербург 3 декабря 1891 г.

Подлинник. –

Помета Антонина: <Получено> Иерусалим, 16 декабря 1891 г.

Ваше Высокопреподобие

глубокоуважаемый отец архимандрит,

Почтенное письмо Ваше от 29 октября с. г. имел я искреннее удовольствие получить и спешу сообщить Вам, что, согласно выраженному Вами желанию, Совет Общества постановил просить Вас не отказать принять от имени Общества 2000 франков на сооружаемую Вами в Яффе церковь⁴⁵⁵, о передаче которых Вам уведомлен Н. Г. Михайлов. Нынешний неурожайный год сильно должен отразиться на доходах Общества, что прошу Вас принять в соображение при относительной скудости нашего пожертвования.

Очень Вам благодарен за предложение Ваше принять о. Павла в число простых монахов Миссии и уступить его нам для чтений поклонникам. К сожалению, мы им в настоящем году воспользоваться уже не можем как вследствие позднего времени, так и крайне ограниченного числа находящихся в Иерусалиме русских паломников. Неудача наша при выборе чтецов о. Александра Анисимова, о. Михаила и о. Павла, а равно полная к сим чтениям непригодность о. Парфения и о. Феодосия, убеждают нас в необходимости изобрести иной способ производства этих чтений.

Вполне согласен с выраженным Вами желанием, чтоб в вождении русских поклонников по святым местам принимало участие духовное лицо. К сожалению, как Вам лучше моего известно, такое сопровождение русского духовного лица, пока существуют установленные Патриархиею на св. местах порядки, служит лишь к вящему унижению русского духовенства, чему лучшим доказательством служит все испытанное сопровождавшим некогда поклонников о. Терентием. Присутствовать лишь безмолвным свидетелем производимых поборов, очевидно, для русского духовного лица унизительно, протестовать же против них или служить охраною от них поклонников – такое духовное лицо, как Вам хорошо известно, не в состоянии. Ввиду этого, если обязательное вождение русских богомольцев неизбежно, Палестинское Общество, с утверждения августейшего Председателя Общества, ограничив, насколько возможно, число обязательно посещаемых поклонниками святых мест, предоставило посещать остальные св. места их непосредственному усмотрению, отклонив от себя всякое в это дело вмешательство.

Испрашивая Вашего благословения, прошу принять уверение в истинном моем почтении и совершенной преданности.

Вашего Высокопреподобия покорнейший слуга

/ Подп./ М. Степанов

Архив РДМ, п. 72, д. 1307. 2 л.

Иерусалим 24 декабря 1891 г.

Подлинник.

Помета о получении: Иерусалим, 25 декабря 1891 г.

Вследствие распоряжения Совета Императорского Православного Палестинского Общества от 26-го ноября с. г. за № 1014, честь имею препроводить при сем Вашему Высокопреподобию чек банкирской фирмы Jacob Valero & C°⁴⁵⁶, № 012, на сумму две тысячи франков (фр. 2000), на постройку церкви Св. Тавифы в Яффе.

Честь имею почтительнейше просить Ваше Высокопреподобие не отказать прислать мне расписку в получении прилагаемого чека.

Архив и библиотека Сергиевского подворья ИППО. Копировальная книга подворья ИППО в Иерусалиме с 21 декабря 1891 г. по 23 декабря 1892 г., с. 12.

Иерусалим 10 февраля 1892 г.

Подлинник

Его Высокопреподобию начальнику Русской Духовной Миссии в Иерусалиме о. архимандриту Антонину.

Исходя из предположения, что здания Бейт-Джальской школы с окружающею их землею все еще числятся перед турецкими властями официально принадлежащими Вашему Высокопреподобию, хотя распоряжение этими зданиями и землею было передано Вами Императорскому Православному Палестинскому Обществу, я имел честь обратиться к Вам в декабре прошлого года с просьбою сделать от Вашего имени турецким властям заявление для получения разрешения на новые постройки. Вы изволили мне высказать предположение, что такого разрешения испрашивать не нужно, и на основании этого я приступил к началу работ.

Ныне же, ввиду возбуждения турецкими властями вопроса о необходимости иметь разрешение на постройки, я вновь обратился к Вашему Высокопреподобию для разъяснений по сему предмету. Вы изволили ответить мне, что русская школа в Бейт-Джале со всею землею при ней была передана Вами августейшему Председателю Общества Его Императорскому Высочеству великому князю Сергию Александровичу в бытность Д.Н. Бухарова консулом в 1884–88 гг., коему Вами было сделано об этом письменное заявление. Но передача эта не была оформлена перед турецкими властями, т. к. Вы изволили мне сообщить, что около года тому назад турецкие власти обращались к Вам с требованием об уплате земельных налогов за все время существования Бейт- Джальской школы, на что Вы ответили им, что просите на год отсрочки и обязуетесь через год уплатить эти налоги.

Ввиду необходимости продолжать работы по начатым постройкам, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопреподобие соблаговолить разъяснить мне для доклада августейшему Председателю Императорского Православного Палестинского Общества, какого рода заявление необходимо с Вашей стороны турецким властям, дабы оформить эту передачу согласно указаниям августейшего Председателя Общества подобно тому, как это было сделано при передаче Яковом Халеби этой земли на имя Вашего Высокопреподобия ходжетом от 11-го октября 1873 г. за № 1167.

Впредь до окончания формальным порядком дела о переводе Вами Бейт-Джальских зданий и земельного участка на имя другого лица, не найдете ли Вы возможным <сделать> теперь же от Вашего имени заявление турецким властям о разрешении производить постройку, дабы не произошло задержки в производстве работ.

Уполномоченный Общества: Н. Михайлов

Архив РДМ, п. 56, д. 1085. 1 л.

С.-Петербург 30 апреля 1892 г. –

Помета Антонина: <Получено> Иерусалим, 26 мая 1892 г.

Подлинник

Вследствие сообщенного Вашим Высокопреподобием ходатайства относительно высылки из сумм Православного Палестинского Общества дополнительного содержания Миссии за вторую половину минувшего 1891 г., согласно Высочайше утвержденному 27 января 1890 г. штату оной, Хозяйственное Управление при Св. Синоде, отношением от 12 ноября 1891 г. за № 1454, уже имело честь сообщить Вам, что распоряжение суммами Палестинского Общества и остатками от оных не зависит от Св. Синода и что Совет Общества, ввиду неполного комплекта личного состава Миссии, просил Управление высылать на будущее время из средств Общества на содержание личного состава Миссии лишь ту сумму, какая действительно на это расходуется. Ввиду сего, отношение Вашего Высокопреподобия от 12 декабря 1891 г. за № 180, а равно и отчет о расходах по Миссии за вторую половину 1891 г., препровожденный при отношении от 9 января сего года за № 5, по распоряжению г. обер-прокурора Св. Синода, сообщены были на усмотрение Совета Палестинского Общества. В отзывах своих по сему предмету от 28 января и 9-го марта 1892 г. за №№ 1344 и 74 Православное Палестинское Общество объяснило следующее.

Во исполнение Высочайше утвержденного 27 января 1890 г. доклада г. обер-прокурора Св. Синода о новых штатах Духовной Миссии в Иерусалиме, Императорское Православное Палестинское Общество, согласно выраженному им предварительному согласию, приняло на себя обязательство уплачивать Св. Синоду излишек расходов по новым штатам сравнительно с таковыми же по прежним штатам.

Сумма этого излишка, как видно по приложению А (в копии при сем прилагаемому), составила в год:

Не израсходованная, таким образом, против штата сумма в количестве 13 316 р. 66 к. зол. (11 700 р. 04 к. + 1616 р. 62 к.) подлежала бы возвращению Императорскому Православному Палестинскому Обществу, как излишне им отпущенная.

Но в отчете начальника Миссии за 2-е полугодие 1890 г. (прилож. В) показаны сверхштатные расходы на сумму 9459 р. 25 к. зол. Из них некоторые, а именно:

ремонт Троицкого Собора 289 р.

ремонтдома Русской Духовной Миссии 1327 р. 62 к.

1616 р. 62 к.

лишь по недоразумению показаны в сверхштатных расходах, в действительности же они должны были значиться в хозяйственных расходах, в которых таким образом оказалась бы израсходованною вся назначенная по штату сумма.

Начальник Миссии находит справедливым остальной сверхштатный расход 7842 р. 63 к. (9459 р. 25 к. – 1616 р. 62 к.) покрыть из оказавшегося у него остатка от незамещения личного состава Миссии в количестве 11 700 р. 04 к. зол. Но с этим едва ли можно согласиться, прежде всего ввиду того общего закона, по которому остатки от содержания личного состава не могут быть употребляемы на хозяйственные расходы и наоборот. Кроме того, эти сверхштатные расходы были произведены произвольно, без испрошения на то чьего-либо согласия или разрешения.

Кроме того, в донесении г. обер-прокурора Св. Синода Его Императорскому Высочеству государю великому князю Сергию Александровичу от 1-го февраля 1890 г. за № 582, с извещением о Высочайшем утверждении новых штатов Духовной Миссии, сказано: «на покрытие исчисленного по сему проекту штата ежегодного расхода на Миссию в 30 000 р. могли бы быть употреблены... а недостающую затем сумму Императорское Православное Палестинское Общество находит возможным уделить.» Едва ли на этом основании неизрасходованную сумму можно признавать недостающею, а только уплату этой последней, по Высочайше утвержденному докладу, Императорское Православное Палестинское Общество приняло на себя.

Наконец, Императорское Православное Палестинское Общество, ходатайствуя об усилении состава Духовной Миссии и соглашаясь на столь крупное ежегодное вспомоществование новым штатам, составляющее до 25 000 р. кред. в год, имело в виду не столько хозяйственные расходы, сколько существенную потребность в увеличении личного состава Миссии, как изложено в рескрипте августейшего Председателя Общества на имя г. обер-прокурора Св. Синода от 6 июля 1889 г. за № 73. Между тем из назначенных по новому штату 32-х лиц оставалось незамещенных вакансий в 1-е полугодие 1890 г. – 17, во 2 полугодие 1890 г. – 9 и в 1-е полугодие 1891 г. – 8 лиц и в числе сих последних самые важные должности: старшего иеромонаха, иеромонаха, протодиакона, 2-х монахов, послушника и 3-х певчих.

Ввиду вышеизложенного Православное Палестинское Общество не признает возможным согласиться на принятие на свой счет передержанных по Миссии сверхсметных расходов в количестве 7842 р. 63 к., а не израсходованные по содержанию личного состава 11 700 р. 04 к. зол. должны быть, по его мнению, полностью зачтены в счет следующих с Общества за 2-е полугодие 1891 г. и 1-е полугодие 1892 г. Передержанные же сверхштатные расходы легко могли бы быть покрыты из ежегодно отпускаемых на хозяйственные расходы Миссии 7900 р. зол., тем более что усиленный ремонт 1890 г. на столько же уменьшит расходы на тот же предмет в последующие годы.

Кроме того, Палестинское Общество находит, что если хозяйственные расходы Духовной Миссии было бы трудно очищать оправдательными документами, то все-таки ведомости о выдаче личного содержания следовало бы очищать расписками получающих, иначе может случиться, что вновь будут смешиваться хозяйственные расходы с таковыми же по содержанию личного состава.

Что же касается отчета о расходах штатной суммы Иерусалимской Духовной Миссии за вторую половину 1891 г., представленного Вашим Высокопреподобием от 9 января сего года за № 5, то Палестинское Общество, составив прилагаемую при сем (в копии) ведомость о расходе штатной суммы за означенное время, находит, что на долю сего Общества за 2-е полугодие 1891 г. по новым штатам причиталось:

на содержание служащих 4725 р.

на хозяйственные расходы 2950 р.

7675 р.

Из этого числа действительно израсходовано:

на содержание служащих 1008 р. 34 к.

на хозяйственные расходы 2950 р.

3958 р. 34 к.

каковую сумму следует исключить из 11 700 р. 04 к., излишне переданных Императорским Православным Палестинским Обществом в предыдущие годы, а засим к 1 января 1892 г. переданной Обществом суммы будет 7741 р. 70 к. зол.

Что касается до сверхштатных расходов в количестве 1800 р. зол., то Императорское Православное Палестинское Общество не считает себя вправе принять оные на свой счет, тем более что содержание смотрителя зданий не внесено в штаты и может быть расходуемо лишь из сумм, назначенных по хозяйственным расходам на наем прислуги светской или на ремонт, отопление и освещение, если в этих суммах оказывался остаток. Ремонт же Троицкого собора и церкви Св. Марии Магдалины, помимо того, что на общий ремонт отпускается довольно значительная сумма (5500 р. зол. в год), едва ли подлежит удовлетворению, ввиду крупного расхода на ремонт этих же церквей, значащегося в отчете Миссии за 2 половину 1890 г., а именно: на ремонт церкви Св. Марии Магдалины 7155 р. и Троицкого собора 289 р. зол. Да и самый ремонт церкви Марии Магдалины произведен не только без разрешения, но и помимо желания августейшего Председателя Общества, великого князя Сергия Александровича.

Сообщая о вышеизложенном Вашему Высокопреподобию и не признавая возможным с своей стороны обращаться с какими-либо настояниями по сему предмету к Православному Палестинскому Обществу, Хозяйственное управление, по поручению г. обер-прокурора Св. Синода, имеет честь предложить Вам, если приведенные выше соображения и заключение Православного Палестинского Общества будут признаны Вами не соответствующими интересам Миссии, обратиться по сему предмету с ходатайством непосредственно на имя августейшего Председателя Общества Его Императорского Высочества великого князя Сергия Александровича.

Архив РДМ, п. 72, д. 1308.

Иерусалим 27 мая 1892 г.

Подлинник

На первом листе документа вверху пояснительная помета мелким канцелярским почерком: «По вопросу о праве И. П. П. О-ва контролировать расходование сумм, отпускаемых О-вом на содерж <ание> Дух<овной> М<иссии> по новым штатам».

По тексту пометы и первых строк письма – резолюция вел. князя Сергия Александровича:

«В <еликий> Кн<язь> Пав<ел> Ал<ександрович> мне переслал это письмо. Бедный старик, он совсем сходит с ума. Если нужно, то ответить может П.А. от меня».

Ваше Императорское Высочество,

государь великий князь

Считая одним из остающихся – немногих уже – утешений своей умаляющейся жизни пленительную память милостивого внимания высоких паломников Святой Земли, Ваших Императорских Высочеств, к моему убожеству, я принимаю на себя смелость обратиться к благосклонному посредству Вашего Высочества в деле, угрожающем мне потерею душевного мира и материальным разорением. Инициатива дела сего принадлежала Императорскому Пр<авославному> Палестинскому Обществу, и мне, конечно, прямее было бы обратиться со своим докучным словом к его августейшему Председателю <великому князю Сергию Александровичу>, но опасение, чтобы подобному шагу моему не было придано значения жалобы на высокочтимое Общество, указало мне другой, менее бросающийся в глаза, путь – через Ваше Императорское Высочество – ближайшего советника высокого вождя Общества, юбилировавшего уже свое десятилетие.

В начале минувшего апреля месяца я отнесся в Хозяйственное управление при Святейшем Синоде с заявлением, что уже за целые три месяца им не выслано ничего в Духовную Миссию из добавочного содержания ее, принятого на себя сказанным Обществом по новому, Высочайше утвержденному штату Миссии⁴⁵⁸. По сношении Хозяйственного управления с дирижирующим Советом Общества оказалось, что им давно уплачено и переплачено содержание Д<уховной> Миссии и в настоящем, 1892 году – прежними троекратными высылками денежных сумм, – в то время как я не знал, откуда взять удовлетворить жалованием персонал Миссии за апрель месяц! Явно, что возникло недоразумение между нами.

Поводом к нему послужила перемена мыслей И<мператорского> П<равославного> П<алестинского> Общества насчет своего обязательства удовлетворять Д<уховную> Миссию дополнительным, по ее новому штату, содержанием. За первый год существования сего штата – 1890 – Обществом беспрекословно была выслана в Хозяйственное управление и шла в Духовную Миссию вся сполна условленная сумма, в количестве 14.142 рублей золотом. Еще в январе 1891 г. выслана была тоже вполне сумма (7675 р.з.) и на первое полугодие минувшего 1891 года. Затем всякая присылка прекратилась, потому что последовала перемена во взглядах у Общества. <...>

Отказывая себе в праве выносить суждение о законности взгляда – позднейшей даты – высокочтимого Общества, к которому имею честь принадлежать сам, на его обязательства, относящиеся, по его мнению, только к «действительным расходам» (по другому выражению его, № 912, г. 1891, – «потребностям») Д<уховной> Миссии, предоставляю судить о нем русскому обществу, приношениями которого оно, по его собственному в печати признанию, исключительно существует. Но не без основания вынуждаюсь заметить, что, слушая выражения его о действительных расходах, действительных потребностях Миссии, прозревая в них намек на нечто недействительное в ней, фиктивное, великое общество русское может додуматься до вопроса и о действительных потребностях самого И.П.П. Общества, еще, сравнительно говоря, не определившегося в своих действиях.

Но сия неустойчивость, некая произвольность во взгляде Императорского Пр<авославного> Палестинского Общества не есть все, к чему я осмеливаюсь привлечь благосклонное внимание Вашего Высочества. Препровождая свою долю штатного содержания Д<уховной> Миссии в Св. Синод, оно считает себя тем самым вправе поверять представляемые Миссиею в оный отчеты, и, выходя все из того же исключительного взгляда на подлежность оплате одних штатных статей, не считает себя обязанным уплачивать так называемые «сверхштатные» расходы Отчетов Миссии, называя так<овые> незаконными, произвольными, сделанными без позволения. от кого? Нетрудно угадать, от кого, – от него, от Общества! За позволением обращаются только к начальству, но я только теперь узнаю, что у Иерусалимской Д<уховной> Миссии есть новое начальство, и сие – И.П.П. Общество!

Миссия до сих пор получала себе содержание постоянно непосредственно от Святейшего Синода, через который и само Общество троекратно препровождало свою долю содержания Д<уховной> Миссии. Святейший же Синод в течение всего моего 27-летнего стояния во главе Д<уховной> Миссии, по благосклонному доверию ко мне, довольствовался одними, в узаконенной форме составленными, отчетами моими, не касаясь такого или другого распределения статей расхода, зависевшего от множества неодинаковых условий временных и местных. И только сею – в известных пределах – свободою действий я мог, при всей ограниченности материальных средств, сделать то, что теперь у всех на глазах в Палестине, – к общему всех удовольствию и одобрению. Полагаю, что и само И.П.П. Общество в своей деятельности в Св<ятой> Земле держится того же самого правила. Посему я решился бы назвать неуместным, по крайней мере напрасным, его ригоризм по отношению к моим отчетам моему начальству.

И какие же статьи сверхштатного расхода, которые отказывается уплатить И.П.П. Общество? Они подводятся к двум категориям: экстраординарные расходы по церквям и приютам, находящимся в ведении Д<уховной> Миссии и составляющим принадлежность Святейшего Синода, таковые же расходы на церковь Св. Марии Магдалины с прилежащею к ней местностью. По двум моим отчетам 1890 и 1891 года, на первый предмет израсходовано 3279 ¼ рублей золотом, на второй – 7730 р. з. Первый расход, по его исключительному поводу и далеко превышающему всякую ремонтировку значению (удлинению церкви на целую треть ее величины), я не находил возможности покрыть определенною штатом ремонтною суммою и на основании многолетней практики употребил на это остаток штатного содержания Миссии, который считал свободным. Такому положению дела помогало и само И.П.П. Общество, высылавшее поначалу полностью свою долю штатной суммы, пока не додумалось до экономической прижимки беззащитной Миссии.

Что же касается второго «сверхштатного» расхода, то он мотивировался побуждениями особенного рода. Нельзя скрыть того, что с отъездом Ваших Императорских Высочеств в октябре 1888 г. из Палестины церковь Св. Марии Магдалины и вся окружающая ее русская местность остались без хозяина. Кому-нибудь нужно было смотреть за ними. Льщу себя мыслью, что я не погрешил, взяв это на себя – по предшествовавшей трехлетней свычке с делом. Первая наступившая зима указала мне на вопиющую необходимость защитить все место от размываемой дождями земли еврейского кладбища, нависшего над ним с востока, и весь косогор обратить в систему террас; затем, другого рода необходимость настояла обнести стеною крепкою и приглядною царское место с севера и юга, т. е. со стороны двух дорог, ведущих из Гефсимании на Елеонскую гору, и на высшей точке его устроить наблюдательную станцию со всею обстановкою жилого приличного дома, который теперь служит для почетного приема всех посетителей «Русского Парадиза». Независимо от всего этого, опыт первой же зимы показал, что горная сырость и холодные дожди влажного сезона вредно действуют на строевой материал церкви совне – до того, что к весне 1890 г. весь западный фасад ее был покрыт бурыми пятнами, и знатоки дела указывали на неотложную необходимость или отштукатурить всю поверхность ее, или покрыть масляною белиловою краскою. Первое было немыслимо, и оставалось сделать последнее. Вся эта многосложная процедура естественно требовала больших денежных затрат, которые и были произведены мною неуклонно, в убеждении, что от стольких штатных вакансий в персонале Д<уховной> Миссии у нее останется сбережений, достаточно для покрытия всех расходов.

В отзыве Совета Императорского Пр<авославного> Палестинского Общества Хозяйственному управлению при Св. Синоде находится прискорбное для меня замечание, что «ремонт церкви Марии Магдалины (<Не ремонт и не оной церкви, а приведение в порядок и безопасность всего царского зовомого места. Заметна интенция умалить значение дела – примеч. о. Антонина. Здесь и далее подчеркнуто автором письма>) произведен не только без разрешения, но и помимо желания августейшего Председателя Общества, великого князя Сергия Александровича». Замечание это еще более оправдывает мотивы, заставившие меня обратиться с изложением своего дела окольным путем к Вашему Высочеству. В нем веет как бы уже гневом августейшего Председателя на его ничтожного, но верного (невпопад усердного) слугу.

Малым оправданием мне в моем своеволии пусть послужит синодальный указ от 31 мая 1890 г., № 1985, в коем идет речь о возможном «штатном назначении <для> содержания причта и ремонта храма Св. Марии Магдалины по 5000 рублей золотом в год».

Знаю, что a posse ad esse consequentia non valet⁴⁵⁹, но как легко усердию, нудимому необходимостью, поддаться искусительной мысли, что если там идут соображения о ежегодном пятитысячном ремонте богообетной церкви, то здесь и подавно следует думать и заботиться о такой драгоценности. Затем, в умаление вины моей может служить и то актовое обстоятельство, что церковь Св. Марии Магдалины поручена ведению (а след<овательно>, и попечению) Духовной Миссии наравне с другими русскими церквями в Св<ятой> Земле, чем как бы устраняется право И.П.П. Общества вязать и разрешать ее, в своей сфере законные, действия. Наконец, повторить можно уже сказанное выше: кто – вместе и с Миссией – мог ожидать, что благосклонно обязавшееся давать известную долю содержания Миссии и начавшее в сем смысле официально заявлять себя Общество вдруг изменит свой взгляд на свои обязательства и присвоит себе право распоряжаться чужою отселе собственностью по своему усмотрению?

Благомилостивейший государь великий князь! Благоволите передать скорбное для меня содержание настоящего воззвания моего к Вашей милости и справедливости Его Императорскому Высочеству государю великому князю Сергию Александровичу, от имени которого мне грозит беда непоправимая. Если мною и допущено отступление от правил строгой законности, то это есть грех неведения, имеющий право на помилование. Сверхштатные расходы мои по 1-е января сего года, судя по счетам, представленным от Совета И.П.П. Общества <в> Хозяйственное управление при Св. Синоде, сводятся к цифрам: 9459 ¼ + 1800 рублей золотом, всего на сумму: 11259 р. 25 к. Из них 7730 р. з<олотом> припадают на церковь Св. Марии Магдалины с окружающей ее местностью. Великою милостью сочту для себя, если по крайней мере эта сумма, по благосклонному слову августейшего Председателя И.П.П. Общества, будет включена в число «действительных» расходов Миссии Советом Общества. Надеюсь, что не в далеком будущем не будет более вакансий в персонале Д<уховной> Миссии и вместе с тем не будет повода к прискорбным недоразумениям.

Об одной безусловной необходимости не перестану просить Общество – о штатном зачислении «смотрителя приютов Д<уховной> Миссии» на вакансию или одного из 4 монахов, или одного из 8 певчих, одним словом – с окладом жалования 500 р. зол<отом>.

В чувствах глубокой преданности, имею высокую честь именовать себя

Вашего Императорского Высочества

всенижайшим слугою и недостойным богомольцем

архимандрит Антонин.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 589, л. 10–13 об. Выписка из письма: там же, д. 494, л. 18–19.

Иерусалим без даты⁴⁶⁰

Доверительно

1. Его В<ысокопревосходительст>во К.П. Победоносцев написал мне, что Е<го> И<мператорское> Высочество в<еликий> к<нязь> Сергий Александрович очень не доволен моим ничтожеством за то, что я окрасил (белою масляною в 4 руки краскою) церковь св. <Марии> Магдалины. Помимо того, что мною говорено об этом предмете в письме моем, я нужусь сказать, что окончательное решение мое об окраске последовало по случаю предстоявшего посещения Иерусалима Е<го> Высочеством государем наследником⁴⁶¹. Как было показать ему еще совсем новенькую церковь всю испятнанною? Мне кажется, что за это можно было если не погладить меня по головке, то все же не казнить незаслуженным неблаговолением. В вину при этом еще ставит мне Общество, что я сделал расход, «не спросясь». У кого следовало спроситься? Ведь не у него ж⁴⁶²! Разве оно приобретало место Гефсиманское и строило церковь⁴⁶³? А если я не спросил у кого следует, то оно <ИППО> какое имеет право мешаться в дело, не относящееся к нему? Св. Синод признал и одобрил мой расход. Это для меня и для него достаточно. Если я виноват пред Е<го> В<ысочеством> великим князем как ктитором церкви, то ему и предлежит наказывать меня⁴⁶⁴.

2. А вот и еще коварная инсинуация. Тот же замечает мне, что я манкировал своим долгом и в день тезоименитства Его Высочества не был в Иерусалиме, чтобы служить вместе с Патриархом на Голгофе. Я к празднику Св. Апостолов отправился в Яффу, чтобы там отслужили бы литургию в апостольском храме⁴⁶⁵, и, кстати, в нем же торжественно отпраздновать всенародно и день тезоименитства в<еликого> князя⁴⁶⁶. Что можно было усмотреть в том нехорошего? Августейшему имениннику даже послана была из Яффы поздравительная телеграмма...

Когда Общество поручает свои важные посты таким инсинуаторам и слушает их во всем, то что остается делать нам – его старым братьям и чтителям??

3. Я упрашивал, чтобы Пал<естинское> Общество высылало свою долю содержания Д<уховной> Миссии заблаговременно – до наступления того или другого полугодия. Ничего такого не делается, и вот вышло то, что за истекший январь месяц служащие в Д<уховной> Миссии не получили своего жалованья. Миссия – не какое-нибудь торговое заведение, где, случись нужда, можно обойтись или запастись капиталом или займом.

4. Оказало мне «милость» высокочтимое Общество – выслало, в виде займа, израсходованную мною на Гефсиманские нужды сумму, с вычетом из штатного содержания Миссии известного количества в течение 13 полугодий. Я жаловался Е<го> Высочеству телеграммой на эту постыдную сделку. Ни привета, ни ответа!..

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 589, л. 35–36об.

С.-Петербург 3 октября 1892 г.

Отпуск

Ввиду возникшего недоразумения между Русской Духовной Миссий в Иерусалиме и Императорским Православным Палестинским Обществом по вопросу об уплате этим последним причитающихся на его долю расходов Миссии по Высочайше утвержденному штату Миссии, Совет Общества имеет честь объяснить нижеследующее.

По полугодовым отчетным ведомостям, представляемым начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме в Хозяйственное управление Святейшего Синода, видно, что им израсходовано:

Из израсходованных таким образом по штату денег причиталось:

Из числа причитающихся от Императорского Православного Палестинского Общества денег им уплачено всего 21959 р. 39 к. более против следуемых 18346 р. 02 к. на 3613 р. 37 к., которые должны быть засчитаны в счет сумм, которые будут следовать Русской Духовной Миссии от Императорского Православного Палестинского Общества за 2-е полугодие 1892 г.

Но кроме положенных по штату денег Русской Духовной Миссией было израсходовано сверх штата:

Сумма эта, как израсходованная сверх Высочайше утвержденного штата Духовной Миссии, не может быть отнесена к сумме, причитающейся Духовной Миссии от Императорского Православного Палестинского Общества, и могла бы быть Миссией покрыта в течение нескольких лет из сбереженных ею остатков от хозяйственных расходов, положенных по штату.

Совет Императорского Православного Палестинского Общества, желая прийти на помощь Вашему Высокопреподобию, признал возможным ныне же уплатить Вам эту сумму с тем, чтобы до пополнения ее удерживались бы в течение 13 полугодий по 750 р. (в последнее полугодие 642 р. 63 к.) из суммы, ассигнованной по штату Духовной Миссии на ремонт, отопление, освещение и содержание дома Миссии, церквей и причтов, которая таким образом за это время должна быть уменьшена с 5500 р. на 4000 р.

К сему Совет Общества считает долгом присовокупить, что в случае согласия Вашего Высокопреподобия на вышеизложенное, Уполномоченному Общества в Иерусалиме Н.Гр. Михайлову предложено передать под Вашу роспись 38580 р. 50 к., составляющие ценность 9642 р. 63 к. золотом.

Помощник Председателя: /подп./: М. Степанов

Секретарь: /скреп./ В. Хитрово

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/1, д. 589, л. 14–14 об.

Иерусалим 1893 г.

Подлинник

Послужные списки членов Иерусалимской Духовной Миссии соборного иеромонаха Вениамина, иеромонаха Парфения, иеродиакона Виссариона и иеродиакона Михаила за 1892 год и иеромонаха Нифонта (послужной список о. Нифонта писал собственноручно начальник Миссии архимандрит Антонин)⁴⁶⁷.

<Соборный иеромонах Вениамин (Лукьянов)>

Имя при пострижении в монашество:

Соборный иеромонах Вениамин 77 лет.

Какого звания и места. Светский чин. Был ли женат:

Обер-офицерский сын из г. Кишинева. В мире именовался Василий Иванов Лукьянов. Служил писцом в Гражданской опеке г. Бильц с 1835 по 1840 год. Женат не был.

Где учился:

Грамматике, катехизису, священной истории, арифметике, географии, латинскому и молдавскому языкам.

Имеет производства и награждения. Какие проходил и проходит должности:

В 1840 г. 1 августа отправился из России на поклонение св<ятым> местам и остался на жительство в Афонском ските св<ятого> пророка Илии.

В 1841 г. 5 декабря в том же ските пострижен в монашество.

В 1842 г. 10 января рукоположен в иеродиакона, а 11 января – в иеромонаха бывшим митрополитом острова Само Парфением в Афонском Кутлумушском монастыре.

В 1844 г. переместился в Иерусалим, где по приглашению Патриарха исправлял в течение 10 лет безмездно требы для русских поклонников.

В 1854 г., по случаю <Крымской> войны, отбыл из Иерусалима в Россию вместе со всеми русскими подданными и поступил на жительство в С.-Петербургскую Александро-Невскую Лавру. В том же году указом Святейшего Синода от 4 ноября определен духовником при Крестовоздвиженской Общине сестер милосердия, причем формально утвержден был, как в монашестве, так и в священстве, полученными им за границей. 5 ноября отправился вместе с Общиной к месту войны, причем получил установленный для нее наперсный среброзлащенный крест на такой же цепочке с подписью: «Ты еси, Боже, крепость моя».

В 1856 г. 7 февраля за службу при Общине награжден серебряной медалью на Георгиевской ленте, и 18 февраля пожалован кавалером ордена св<ятой> Анны 3-й степени, в «воздаяние примерного усердия и самоотвержения, оказанных им при исполнении своих обязанностей во время обороны Севастополя».

По замирении в мае месяце возвратился в Александроневскую Лавру. 26 августа, по удостоению Святейшего Синода, Всемилостивейше награжден золотым наперсным крестом на Георгиевской ленте «во внимание к примерному усердию и неустрашимости, с которыми, состоя при Крестовоздвиженской Общине, подавал духовную помощь раненым».

7 октября определен к церкви Мариинского Института, для исправления богослужений и всех других треб. В декабре месяце получил из Главного Штаба армии, через канцелярию С.-Петербургского митрополита, бронзовый крест на Владимирской ленте и таковую же медаль на Андреевской ленте за кампанию 1854–1855 гг.

В 1857 г. 19 ноября снова отправился в Иерусалим на бессрочное пребывание, где и продолжал служить по-прежнему русским поклонникам.

В 1860 г. 14 ноября начальником Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, епископом Мелитопольским Кириллом, представлен к занятию иеромонашеского места при Миссии.

В 1861 г. 14 апреля, указом Святейшего Синода определен штатным членом Миссии, получил золотой наперсный миссионерской крест⁴⁶⁸.

В 1862 г. 29 августа награжден набедренником.

В 1864 г. с назначением новых членов Д<уховной> Миссии отчислен от нее и с 15 мая по-прежнему частным образом занимался служением русским поклонникам, по преимуществу живущим внутри Иерусалима.

В 1877 г. указом Святейшего Синода от 10 декабря «во внимание к усердному и полезному служению, оказанному им как в пределах России, так и во время своего продолжительного пребывания в Иерусалиме», награжден от Святейшего Синода палицею. Тем же указом преподано ему благословение Святейшего Синода.

В 1879 г. указом Святейшего Синода от 30 мая «за отличную усердную и полезную службу» возведен в звание соборного иеромонаха С.-Петербургской Александро- Невской Лавры.

В 1882 г. 28 июня от Его Величества короля Сербии пожалован орденом «Такова» 4 степени, Высочайшее соизволение на принятие коего последовало в том же году.

В 1882 г. 7 декабря Высочайше утвержденным Обществом для распространения Св<ященного> Писания в России избран в заседании 29 ноября членом-сотрудником оного.

В 1883 г. 15 мая, по засвидетельствованию Святейшего Синода об отлично усердной службе его, сопричислен к ордену св<ятой> Анны 2й степени.

В 1884 года 10 июня награжден от Е<го> Бл<аженства> Патриарха Иерусалимского Никодима наперсным крестом на красной ленте, выдаваемым им своему духовенству, за 25-летнее беспорочное священство.

В 1885 г. 22 февраля получил диплом на звание «благотворителя» от греческого Общества образования национального флота.

В 1886 г. 24 мая Православным Палестинским Обществом избран в члены-сотрудники, с препровождением к нему соответствующего знака для ношения на шее, по установлению.

В том же году 6 ноября зачислен в пожизненные члены Общества восстановления православного христианства на Кавказе по 4 разряду с присвоением ему соответствующего креста св<ятой> Нины.

В 1887 г. 20 ноября от Его Величества короля Греции пожалован орденом «Спасителя» – золотого (4й степени) креста.

В 1891 г. 21 декабря по докладу Августейшего Председателя Императорского Пр<авославного> Палестинского Общества сопричислен за отличное усердие на пользу означенного Общества к ордену св<ятого> Владимира 3й степени.

В 1893 г. 24 сентября от Его И<мператорского> Высочества августейшего председателя того же Общества, за постоянное сочувствие его Обществу, выражаемое крупными пожертвованиями, пожалован золотым с драгоценными камнями крестом.

1893 года 24 апреля награжден саном игумена.

1894 г. 5 июня пожалован греческим Иерусалимским Патриархом архимандритским наперсным крестом, украшенным дорогими камнями.

<Иеромонах Парфений (Нарциссов)>

Имя при пострижении в монашество:

Иеромонах Парфений 62 лет (род. 28 июля 1830 г.).

Какого звания и места. Светский чин. Был ли женат:

Из духовного звания, сын пономаря села Загрядчины Раненбургского уезда Рязанской губернии. В мире именовался Пармен Тимофеев Нарциссов. Женат не был.

Где учился:

В Данковском уездном духовн<ом> училище положенным наукам.

Имеет производства и награждения. Какие проходил и проходит должности:

Уволившись по бедности из низшего отделения Данковского училища, в 1849 г. 16 октября поступил в Данковский Покровский монастырь послушником.

В 1863 г. 19 февраля строителем монастыря иеромонахом Дионисием пострижен в монашество.

В 1865 г. 8 ноября архиепископом Рязанским Иринархом рукоположен в Михайловском соборе в иеродиакона и помещен в архиерейский дом.

В 1868 г. снова возвращен в Данковский Покровский монастырь.

В 1871 г. 18 июля викарием Рязанским, епископом Михайловским Ювеналием рукоположен в Рязанском кафедральном Успенском соборе в иеромонаха.

В 1873 г. 28 августа перемещен из Покровского в Ольгов-Успенский монастырь.

В 1874 г. 4 июля перемещен в Скопинский Свято-Духов монастырь.

С 15 мая 1877 г. по 25 сентября 1878 г. с разрешением епархиального начальства состоял в числе братьев милосердия при Рязанском лазарете Общества Красного Креста.

В 1878 г. 9 июля награжден от епархиального начальства набедренником.

В 1879 г. 31 июля, за усердное служение делу ухода за больными и ранеными во время существования в г. Рязани Общества Красного Креста, награжден знаком оного.

В том же году с разрешения епархиального начальства отправился на поклонение св<ятым> местам Палестины и по приглашению начальника тамошней Духовной Миссии исправлял должность иеромонаха при ней (с апреля 1878 г. по 24 июля 1881 г.).

В 1881 г. указом Святейшего Синода от 3 июля определен штатным иеромонахом Д<уховной> Миссии.

В 1882 г. 19 марта получил присвоенный миссионерам наперсный золотой крест.

В 1886 г. от Его Блаженства Патриарха Иерусалимского Никодима награжден наперсным на красной ленте крестом, выдаваемым им своему духовенству, за 20-летнее безупречное священство.

В том же году 11 июня Православным Палестинским Обществом избран в члены-сотрудники оного, с препровождением к нему соответствующего знака для ношения по установлению.

В 1893 г. 4 августа указом из Святейшего Синода награжден «за его усердную службу» палицею.

<Иеродиакон Виссарион (Картамышев)>

Имя при пострижении в монашество:

Иеродиакон Виссарион 69 лет.

Какого звания и места. Светский чин. Был ли женат:

Из купеческих детей г. Старого Оскола, Курской губернии. В мире именовался Василий Павлов Картамышев. Женат не был.

Где учился:

В Старо-Оскольском уездном училище, в трех первых классах.

Имеет производства и награждения. Какие проходил и проходит должности:

В 1851 г. 5 января отправился из России на поклонение св<ятым> местам Востока и остался на Афоне в русском монастыре св<ятого> великомученика Пантелеймона. В 1853 г. 28 февраля в том же монастыре пострижен в монашество. В 1856 г. 25 марта, по причине военных обстоятельств, отбыл с Афона в Грецию, где в бытность его в Афинах, настоятелем тамошней Российско-посольской церкви, приглашен был к занятию пением при оной в хоре.

В 1857 г. 9 августа указом Святейшего Синода определен штатным певчим посольской церкви.

В 1869 г. 24 февраля, по ходатайству Российской Императорской в Афинах миссии, признан Святейшим Синодом в монашеском звании, принятом им за границей.

В том же году 11 ноября уволен по прошению от должности певчего при Афинской посольской церкви.

В 1870 г., бывши на поклонении св<ятым> местам в Иерусалиме, приглашен был к занятию пением в хоре тамошней Духовной Миссии.

В том же году 4 сентября указом Святейшего Синода назначен на иеродиаконскую вакансию к церкви Д<уховной> Миссии и 18 октября, по сношению Святейшего Синода с Патриархом Иерусалимским Кириллом, рукоположен сим последним в Воскресенском храме в иеродиакона⁴⁶⁹.

В 1872 г. 20 января вследствие указа Святейшего Синода от 10 декабря истекшего года преподано ему благословение оного.

<Иеродиакон Михаил (Охотников)>

Имя при пострижении в монашество:

Иеродиакон Михаил 62 лет.

Какого звания и места. Светский чин. Был ли женат:

Из звания мещанского, из города Таганрога. В мире именовался Матфей Стефанов Охотников.

Где учился:

Учился церковному чтению и пению, состоял в частном хоре певчих.

Имеет производства и награждения. Какие проходил и проходит должности:

В 1872 г. отправился на поклонение св<ятым> местам Востока и остался на Афоне в русском св<ятого> Пантелеймона монастыре, где проходил клиросное послушание в течение семи лет.

В 1882 году переместился в Россию, поступил на подворье Успенского скита в городе Симферополе Таврической губернии, где проходил клиросное послушание.

В 1884 году переведен был в Херсонской монастырь св<ятого> Владимира.

В 1887 году 8 сентября в том же монастыре настоятелем архимандритом Иннокентием пострижен в монашество.

В 1888 г. 14 января епископом Таврическим Мартинианом в церкви Севастопольского реального училища рукоположен в иеродиакона.

В 1889 г. с разрешения епархиального начальства отправился на поклонение св<ятым> местам Палестины, где по приглашению начальника Иерусалимской Духовной Миссии исправляет должность иеродиакона при оной.

Имя при пострижении в монашество:

Иеромонах Нифонт 57 лет.

Какого звания и места. Светский чин. Был ли женат:

Из Сирии, купеческий сын. В мире именовался Нежем Моисеев Шехаде. Женат не был.

Где учился:

Учился в Дамасской Патриаршей школе грамматике, арифметике, географии, катехизису, языку греческому с 1848 по 1853 гг.

Имеет производства и награждения. Какие проходил и проходит должности:

С 1854 г. состоял при Патриархе Антиохийском Иерофее и, при посвящении в стихарь, переименован Нифонтом. В 1859 г. выбыл в Грецию, с намерением поступить в какое-нибудь высшее в Афинах училище.

В 1860 г. в феврале, по изъявленному им желанию, отправлен настоятелем Русско-посольской <церкви> в Афинах в Киев, и поступил в тамошнюю духовную семинарию.

В 1864 г. по окончании семинарского курса, поступил в Киевскую Д<уховную> Академию казеннокоштным воспитанником.

В 1868 г., окончив академический курс, пожелал слушать университетские уроки, и поступил в С.-Петербургский университет на Историко-филологический факультет, но, заболев, пробыл 4 года в Европе на лечении, и кончил курс университетский действительным студентом в 1877 г. В 1881 г. отбыл обратно в Сирию с русскими подданными, где занимался частными уроками.

В 1886 г. по приглашению филантропа князя Голицына отправился в Москву, приготовляя взятых тем мальчиков из арабов к поступлению в русские школы.

В 1888 г. возвратился в Сирию и остался в Палестине, продолжал частные уроки по преимуществу русского языка.

В 1890 г. примкнул к Русской Д<уховной> Миссии в Иерусалиме на положении послушника.

В 1893 г. 24 мая пострижен в монашество, а 30-го числа того же месяца рукоположен в Воскресенском храме митрополитом Петры Аравийской Никифором во иеродиакона.

В том же году 28-го июля архиепископом Кириакопольским Даниилом рукоположен на св<ятой> Голгофе в иеромонахи, и с тех пор числится на иеромонашеской вакансии Иерусалимской Духовной Миссии.

Архив РДМ, п. 16, д. 309. 6 л.

Иерусалим 15 февраля 1893 г.

Отпуск

По отношению Совета Императорского Православного Палестинского Общества от 29 января сего года, № 1530, честь имею изложить, что его распоряжение о высылке мне 80 рублей 50 коп., в виде гонорара за поминовение при святых местах Иерусалима по присланным им записям имен в количестве 2129, я считаю нелогическим и денег принять не могу. Если бы высокочтимое Общество не находило законным и уважительным совсем сказанный гонорар, то оно, вопреки себе, присуждает его за 163 имени из 2129. Если же делает последнее в убеждении, что гонорар справедлив, то уплачивать одну часть его – незначительную и не уплачивать другой не имеет смысла.

Архив РДМ, п. 72, д. 1310.

Иерусалим 20 марта 1893 г.

Подлинник

Только что возвратившись из Рамаллы, где в настоящее время лежат в православном монастыре еще не эвакуированные 72 больных паломника⁴⁷¹, которых предполагается эвакуировать сегодня, долгом считаю официально обратиться к Вам с настоятельною просьбою, ввиду того, что больница Православного Палестинского Общества переполнена больными, разрешить немедленно устройство временного лазарета в здании Духовной Миссии на 100 человек. Покорнейше прошу соблаговолить уведомить меня о Вашем согласии письменно, сегодня же, ранее вечера, так как к шести (6) часам ожидается прибытие из Рамаллы значительной партии больных.

Архив РДМ, п. 48, д. 896. 1 л.

Иерусалим

Не ранее 2 апреля 1893 г.

Подлинник

Список <умерших> составлен уполномоченным Палестинского Общества <Н.Г. Михайловым> по опросам их родственников и знакомых и проверен по записям в домовых книгах мужского и женского подворья Императорского Православного Палестинского Общества:

1) Акулина Сергеева Гаршина, крестьянка Воронежской губ. Задонского уезда, прибывшая по паспорту, выданному в г. Одессе 22-го января 1893 г. № 388.

2) Евдокия Николаевна Пиндич, крестьянка Екатеринославской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 8-го января 1893 г. № 115.

3) Ксения Александровна Щеголева, крестьянка Воронежской губ. и уезда, Кутуховской волости, прибывшая по паспорту, выданному в г. Одессе 1-го декабря 1892 года за № 6886.

4) Домна Прокофьевна Чудаева, крестьянка Пензенской губ., прибывшая по паспорту, выданному в г. Одессе 30-го ноября 1892 г. № 6817.

5) Анна Степановна Зинцова, крестьянка Саратовской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 18-го ноября 1892 г. № 6433.

6) Ульяна Свирина, крестьянка Тамбовской губ. Усманского уезда, села Средний Байгора (паспорта не оказалось).

7) Марья Александровна Смоленская, крестьянка Воронежской губ., села Сонина (паспорта не оказалось).

8) Евдокия Лукьяновна Крахмельцева, казачка Полтавской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 26-го октября 1892 г. № 5691.

9) Прасковья Бондарева, казачка Полтавской губ. Хорольского уезда деревни Белозеровой, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 26-го октября 1892 г. № 5670.

10) Евдокия Жилкина, крестьянка, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 1-го декабря 1892 г. № 6889.

11) Ульяна Демкина, крестьянка Саратовской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 10-го ноября 1892 г. № 6160.

12) Ксения Седых, крестьянка Рязанской губ. Раненбургского уезда, села Крополенья (паспорта не оказалось).

13) Агафья Калачева. Мещанка, жительница г. Ейска Кубанской области (паспорта не оказалось).

14) Наталья Сергеевна Тананыхина, крестьянка Тамбовской губ., прибывшая по паспорту, выданному в г. Одессе 30-го ноября 1892 г. № 6829.

15) Монахина Филарета (Коркина) Козьмодемьянского монастыря Казанской епархии, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 25-го сентября 1892 г. № 5099.

16) Василиса Осиповна Балдырева, крестьянка Рязанской губ. Сапожковского уезда деревни Муравлевой, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 4-го декабря 1892 г. № 7048.

17) Наталья Ильинишна Савинкова, крестьянка Орловской губ. Елецкого уезда, села Визовитина, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 3-го февраля 1893 г. № 755.

18) Севастьяна Конгурова, крестьянка Воронежской губ. и уезда, Березовской волости, села Лопаток (паспорта не оказалось).

19) Василиса Бокова, крестьянка Орловской губ. того же уезда, Лавровской волости, деревни Путалевой (паспорта не оказалось)

20) Агриппина Григорьевна Александрова, крестьянка Воронежской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 25-го ноября 1892 г. № 6700.

21) Прасковья Романова, крестьянка Пензенской губ. (паспорта не оказалось).

22) Марина Багренцова, крестьянка Тульской губ., прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 4-го февраля 1893 г. № 812.

23) Евфросинья Брусенкова, крестьянка Курской губ. Обоянского уезда, волости Кочеровской, деревни Покровской (паспорта не оказалось).

24) Сергей Ермолаев Сорокин, крестьянин Тамбовской губ. Елатомского уезда, прибывший по паспорту, выданному в Одессе 2-го февраля 1893 г. за № 1069.

25) Дмитрий Федорович Пахомов, крестьянин Ставропольской губ.., прибывший по паспорту, выданному в Одессе 2-го декабря 1892 г. № 6955.

(Все вышеупомянутые паспорты отосланы в Азиатский департамент при отношении от 7 мая с. г. за № 333).

Всего, согласно означенному списку, не возвратилось в Иерусалим из числа лиц, ушедших 4-го марта с караваном в Назарет, двадцать пять человек, в том числе 23 женщины и двое мужчин. То же число, т. е. двадцать три женщины и двое мужчин, погибшие на пути между Назаретом и Рамаллой, были похоронены в Рамалле 19-го марта с. г. Из числа означенных 25 покойников отпевание тринадцати было совершено в церкви Рамалльского православного монастыря иеромонахом Никандровой пустыни Псковской епархии Геннадием 19-го марта в 9 ч. утра, и вслед за тем совершено было погребение их на православном кладбище в Рамалле местным православным духовенством в присутствии игумена Макария. Отпевание же остальных 12 покойников из числа этих 25 было совершено в тот же день в 5 час. пополудни в церкви Рамалльского монастыря иеромонахом Русской Духовной Миссии в Иерусалиме Парфением и им же в тот же день совершено погребение их на православном кладбище в Рамалле.

При сем препровождаются засвидетельствованные генеральным консульством: а) копия заявления иеромонаха Парфения и b) выписка из показаний иеромонаха Геннадия.

Генеральный консул: Арсеньев.

Приложения.

1. Заявление иеромонаха Русской Духовной Миссии в Иерусалиме о. Парфения. К № 478. Иерусалим, 1893 г. Копия.

Я, нижеподписавшийся, иеромонах Русской Духовной Миссии в Иерусалиме, сим удостоверяю, что в Рамалле 19-го марта 1893 г., в 5 часов дня, похоронил двенадцать русских паломников (2-х мужчин и 10 женщин) из каравана, вышедшего из Назарета 15-го сего марта, на монастырском кладбище в Рамалле, и что в нашем присутствии были обысканы покойники и при них ни паспортов, ни денег не оказалось, кроме одной, при которой денег не оказалось, но паспорт – на имя крестьянки Акулины Сергеевны Гаршиной. Из означенных двенадцати поклонников на троих были кровяные знаки от ран.

Рамалла, 19-го марта 1893 г., 5 часов вечера (подп.)

Член Иерусалимской Духовной Миссии иеромонах Парфений.

С подлинным верно.

Секретарь генерального консульства (подпись) А. Беляев.

2. Выписка из показания иеромонаха Никандровой пустыни Псковской епархии Геннадия. К № 478. Иерусалим, 1893 г. Копия.

В пятницу 19-го марта в 9 часов утра в церкви Рамалльского монастыря мною было совершено отпевание над тринадцатью покойниками, так как до пятницы утром сверх вышеозначенных двенадцати привезенных покойников еще трое умерло в Рамалле, а двое остались неотпетыми до прибытия русского врача, ввиду оказавшихся на них кровавых ран. Отпевание я совершил в церкви, а предать покойников земле обещал мне игумен Макарий. Затем, в 10-м часу утра, в пятницу, по просьбе генерального консула, я выехал из Рамаллы вместе с кавасом генерального консульства Дмитрием Георгиевичем для сопровождения партии больных, каковые были доставлены мною в больницу и приют Палестинского Общества в Иерусалиме.

Иерусалим, 2-го апреля 1893 г.

(подп.) Никандровой пустыни иеромонах Геннадий.

С подлинным верно.

Секретарь генерального консульства (подпись) А. Беляев.

Архив РДМ, п. 48, д. 896. 6 л.

Иерусалим 20 мая 1893 г.

Подлинник. – Помета о. Антонина:

«<Получено.> Горняя, 21 мая 1893».

Имею честь покорнейше просить Ваше Высокопреподобие соблаговолить уведомить меня, в каком часу будет совершена заупокойная литургия и панихида по в Бозе почившей государыне императрице Марии Александровне 22-го текущего мая в церкви Св. Марии Магдалины в Гефсимании.

Архив РДМ, п. 72, д. 1463.

Иерусалим Без даты (После 19 июня 1893).

Подлинник

Вследствие выраженного Вашим Высокопреподобием желания, имею честь уведомить, что согласно отношениям уполномоченного Императорского Православного Палестинского Общества в Иерусалиме от 25-го февраля, 20-го, 22-го, 23-го, 25-го и 30-го марта, 2-го, 3-го, 4-го, 6-го, 25-го и 29-го апреля и 12-го, 13-го и 16-го мая с. г. за №№ 287, 9, 10, 11, 14, 15, 17, 20, 23, 27, 28, 31, 47, 48, 56, 60 и 66, за время с 25-го февраля по 16-е мая с. г. умерли в больнице Императорского Православного Палестинского Общества в Иерусалиме нижепоименованные русские подданные:

1. 25-го февраля с. г. умер крестьянин Екатеринославской губ. Федор Яковлев Глушко, 63 лет, прибывший по заграничному паспорту, выданному в Одессе 16-го ноября 1892 г. за № 6327.

2. 19-го марта умерла крестьянка Харьковской губ. Александра Москаленкова, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 18-го февраля 1893 г. за № 1268.

3. 22-го марта умерла крестьянка Орловской губ. Ливенского уезда (крестьянка) Аксинья Кириллова Шлыкова, 59 лет, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 8-го февраля с. г. за № 866.

4. 23-го марта умерла крестьянка Нижегородской губ. Надежда Иванова Корчагина, 58 лет от роду (паспорта не оказалось).

5. 25-го марта умерла крестьянка Владимирской губ. Ковровского уезда Пелагея Афанасьева Баранцева, 70 лет от роду. (Паспорта не оказалось).

6. 25 марта умер крестьянин Нижегородской губ. Ардатовского уезда Петр Фролов Голубков, 58 лет от роду, прибывший по заграничному паспорту, выданному в Одессе 8-го февраля 1893 г. за № 874.

7. 25-го марта умерла крестьянка Воронежской губ. Землянского уезда Пелагея Никифорова Полунина, 52 лет от роду. (Паспорта не оказалось).

8. 30-го марта умер отставной унтер-офицер Казанской губ. Адриан Андреевич Андреев, 80 лет от роду, прибывший по паспорту, выданному в Одессе 21-го октября 1892 г. за № 5561.

9. 1-го апреля умер крестьянин Вологодской губ. Василий Макарев, 24 лет от роду, прибывший по заграничному паспорту, выданному в Одессе 26-го января 1893 г. за № 514.

10. 2-го апреля умер казак Черниговской губ. Борзенского уезда Моисей Леонтьев Прокопенко, 60 лет от роду, прибывший по паспорту, выданному в Одессе 13-го февраля с. г. за № 1098.

11. 4-го апреля умерла крестьянка Пермской губ. Осинского уезда Марья Андреева Татаринова, 55 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Таганроге 5-го декабря 1892 г. за № 11351/305.

12. 6-го апреля умерла крестьянка Московской губ. Богородского уезда Надежда Тихонова Медведева, 60 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 4-го декабря 1892 г. за № 7078.

13. 6-го апреля умерла казачка Полтавской губ. Хорольского уезда Дарья Иванова Бондарева, 65 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 26-го октября 1892 г. за № 5696.

14. 25-го апреля умерла крестьянка Тульской губ. Ефремовского уезда Аксинья Александрова Маслыхова, 67 лет от роду, прибывшая по заграничному паспорту, выданному в Одессе 4-го февраля 1893 г. за № 815.

15. 28-го апреля умерла С.-Петербургская цеховая мещанка Авдотья Осиповна Осипова, 67 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 20-го июня 1892 г. за № 3816.

16. 12-го мая умер казак Иуда Кобелев, 78 лет от роду, прибывший по паспорту, выданному в Одессе 5-го декабря 1892 г. за № 7163.

17. 13-го мая умерла крестьянка Тамбовской губ. Козловского уезда Дарья Ефимова Трунова, 70 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 21-го декабря 1892 г. за № 7618.

18. 16-го мая умерла крестьянка Курской губ. Грайвороновского уезда Анна Прокофьева Крамская, 60 лет от роду, прибывшая по паспорту, выданному в Одессе 1-го апреля 1893 г. за № 2570.

Все вышеозначенные паспорты отправлены в Азиатский департамент при отношении от 19-го июня с. г. за № 458.

Генеральный консул: С. Арсеньев.

Архив РДМ, п. 62, д. 1241. 4 л.

С.-Петербург 21 июля 1893 г.

Подлинник

Высокопреподобный отец архимандрит,

милостивый государь,

Ваше Высокопреподобие, в представлении Святейшему Синоду от 30 января текущего года, изволили ходатайствовать об испрошении Высочайшей награды Его Блаженству Патриарху Иерусалимскому <Герасиму>⁴⁷² за благожелательное его отношение к судьбам Российской Церкви, а также о награждении за содействие к сооружению миссийских построек, а) итальянцев: Антония Лонгодорни и Иоанна Базелли золотыми медалями на Станиславской ленте, первого для ношения на шее, а второго – для ношения в петлице, и б) местных жителей: Георгия Зенанири, Иосифа Мадмделяви, Георгия Абу-эль-нура и Рафаила Хакима золотыми медалями на Аннинской ленте для ношения в петлице.

По поводу сего ходатайства сделано было, согласно определению Святейшего Синода, сношение с управляющим Министерством иностранных дел, который уведомил меня, что государю императору благоугодно было, в 16 день февраля сего же года, Всемилостивейше соизволить на сопричисление Блаженнейшего Патриарха Иерусалимского, по вниманию к заслугам сего иерарха, засвидетельствованным послом нашим в Константинополе, к ордену св<ятого> Александра Невского. Что же касается ходатайства Вашего о награждении вышеупомянутых лиц, за их содействие при сооружении означенных построек, то Министерство иностранных дел, как сообщает тайный советник Шишкин⁴⁷³, ввиду незначительности заслуг сказанных лиц, не находит удобным наградить их испрашиваемыми знаками отличия, чтобы не уронить значение сих знаков в глазах местного населения, так как оных удостоились лица, которые, подвергая собственную жизнь опасности, спасали пассажиров во время крушения парохода «Чихачев» в Яффе⁴⁷⁴.

Долгом поставляя уведомить о сем Вас, милостивый государь, прошу принять уверение в совершенном моем почтении и преданности.

К. Победоносцев

Архив РДМ, п. 52, д. 977. 2 л.

С.-Петербург 4 августа 1893 г.

Подлинник

По указу Его Императорского Величества, Святейший Правительствующий Синод слушали: 1) представление Вашего Высокопреподобия, от 10 апреля 1892 года за № 54, с ходатайством а) о награждении члена Миссии иеромонаха Парфения палицею, о зачислении в число русских женских общин русского женского скитского поселка в Горней, об учреждении должности смотрителя зданий Миссии и об определении к церквам синодальных подворий на Елеоне и Горней приходских священников и б) о разрешении привести в исполнение предположения Ваши о замещении некоторых должностей по Миссии и 2) отношение Хозяйственного при Святейшем Синоде управления, от 7 сентября 1892 года за № 13.796, в Синодальную канцелярию, с отзывом по предмету означенного представления,

Приказали: Ваше Высокопреподобие ходатайствуете: 1) о награждении члена Миссии иеромонаха Парфения палицею за его усердную службу; 2) о разрешении Вашему Высокопреподобию: а) заместить некоторые должности по Миссии и б) определить в качестве приходских священников к церквам синодальных подворий на Елеоне и Горней иеромонахов Феодосия и Памво; 3) о включении в число русских женских общин русского женского скитского поселка в Горней и 4) об учреждении при Миссии должности смотрителя зданий, не положенной в штате Миссии.

Рассмотрев это ходатайство и усмотрев из справки: 1) что иеромонах Парфений, состоя членом Миссии с 1881 года, отличается, по засвидетельствованию Вашего Высокопреподобия, усердным исполнением своих обязанностей; 2) что назначение и увольнение членов и должностных лиц Иерусалимской Духовной Миссии определением Святейшего Синода от 18/25 мая 1890 г. предоставлено непосредственно Вашему Высокопреподобию; 3) что учреждение особой должности смотрителя зданий Миссии не представляется настоятельным, Святейший Синод определяет: 1) члена названной Миссии иеромонаха Парфения наградить палицею; 2) разъяснить Вашему Высокопреподобию, что в деле назначения и перемещения членов и других должностных лиц Миссии Вы должны руководствоваться определением Святейшего Синода от 18/25 мая 1890 года и 3) ходатайство об учреждении должности смотрителя зданий Миссии отклонить, поручив Вашему Высокопреподобию возложить исправление ее на одного из наличных членов Миссии; 4) что же касается ходатайства о разрешении командирования иеромонахов Феодосия и Памво к отправлению обязанностей приходских священников при церквах синодальных подворий на Елеоне и Горней и о включении в число русских женских общин русского женского скитского поселка в Горней, то Святейший Синод находит необходимым, предварительно окончательных распоряжений по этому предмету, поручить Вашему Высокопреподобию просить на сие благословение Блаженнейшего Герасима, Патриарха Иерусалимского, и затем о содержании отзыва, какой будет получен от Его Блаженства, донести Святейшему Синоду⁴⁷⁵; о чем и послать Вашему Высокопреподобию указ.

Архив РДМ, п. 8, д. 149. 3 л.

Иерусалим 15 ноября 1893 г.

Подлинник

В Яффе имеется построенное Вашим Высокопреподобием при русской церкви поместительное здание, называемое в некоторых сочинениях о Палестине «Приютом для русских поклонников, построенным архимандритом Антонином».

Как небезызвестно Вашему Высокопреподобию, нередко русские паломники, прибывающие в Яффу после продолжительного морского плавания, утомленные путешествием или больные, желали бы отдохнуть день или два в Яффе, прежде чем продолжить свое путешествие в Иерусалим.

Ввиду сего, имею честь покорнейше просить Ваше Высокопреподобие благоволить уведомить меня для сообщения г. уполномоченному Императорского Православного Палестинского Общества, к кому во всякое время могут обращаться в Яффе паломники, желающие отдохнуть в этом приюте.

Архив РДМ, п. 62, д. 1241. 1 л.

Бусьно 30 ноября 1893 г.

Подлинник

Ваше Высокопреподобие,

высокочтимый отец архимандрит!

Почтительнейше прошу принять и мое приветствие по поводу истекшего пятидесятилетия Вашей многотрудной и многоплодной деятельности, плодами коей в числе вельми и вельми многих и я имел счастие воспользоваться при посещении моем Св. Земли в 1884 году. Тогда же я имел возможность, хотя и отчасти, понять, при каких затруднениях приходилось Вам достигать этих блестящих результатов на пользу Православной Церкви и нашего любезного Отечества, и притом в такой мере, в какой доселе еще никто из наших соотечественников не успел бы достигнуть их. Благоговея перед такою Вашего Высокопреподобия многополезной деятельностью, я с того же времени, как имел счастие узнать Вас, не перестаю возносить пред престолом Всевышнего мою смиренную молитву о том, дабы Господь укрепил Ваши силы на многие и многие годы для продолжения Вашей многополезной деятельности в Св. Земле.

Недавно мне назначена пожизненная ежегодная пенсия в 800 рублей за мою учебную службу в должности законоучителя Холмского училища, после чего я еще более нахожу для себя возможным, если Господу будет угодно, осуществление своей давней мысли посвятить последние годы своей жизни на служение Богу при одном из устроенных Вами храмов во Св. Земле и на пользу тамошних наших русских паломников. Дай Бог, чтобы я еще мог застать Вас там в добром здравии.

В настоящее время я состою приходским священником в с. Бусьне Грубешовского уезда Люблинской губернии.

Целуя Ваши и отца Вениамина руки, остаюсь Вашего Высокопреподобия покорнейшим слугою

Священник Полиевкт Гапанович.

Архив РДМ, п. 64, д. 1410. 1 л.

Пермь 3 декабря 1893 г.

Помета Антонина: «Иерусалим. 28 декабря 1893 г.»

Дорогой и любезнейший братец!

Примите от меня с семьей задушевные приветствия с исполняющимся пятидесятилетием служения Вашего Церкви и Отечеству⁴⁷⁸. Помоги Вам Бог и еще много лет в добром здоровье потрудиться в Святой Земле и блистательно продолжать свою авраамлю деятельность к утешению и ободрению многих тысяч наших странников, ищущих религиозного оживления в местах святых. Вместе с тем примите и наши праздничные приветствия, так как письмо это поспеет к Вам не раньше праздников.

Глубоко благодарны Вам и за писемко (sic!), с о. Яковом посланное, и разные к нему приложения, им от Вас доставленные. Теперь в фотографических копиях я могу познакомиться почти со всем, что меня особенно интересовало и о чем летом я писал с матушкой игуменией Дорофеей; есть и собор русский, что при Постройках Русских, нет только вида самых Построек, где помещаются самые странники. Не обладая силой воображения, чтобы рисовать что-либо себе по книжным описаниям, и не имея возможности видеть лично, я поневоле очень интересуюсь фотографическими снимками. В числе произведений Вашего фотографа есть много и чудесного, как, например, стереоскопный вид всемирного потопа. (Ужели Ваш фотограф так древен?). Видно, что работано с католических лепных изображений... Вероятно, какой-нибудь знаменитости из скульпторов?

Минувший ноябрь увел в могилу нашего представителя Палестинского Общества Д.Д. Смышляева. Здоровье его значительно расстроилось еще в Палестине; прошлым летом он ездил лечиться на Кавказ, и здоровье его начало было поправляться, но затем его постиг удар, а повторительный в ноябре – сразу лишил его языка, а вскоре и сознания. Скончался покойно, так что окружавшие и не заметили минуты его кончины. Неутомимый был деятель нашего края. От имени здешних «Губернских Ведомостей» меня просили обратиться к Вам, доргой братец, и попросить Вас, не поделитесь ли с их редакцией чем-либо из своих воспоминаний о жизни и деятельности покойного в Палестине? Еще до несколько дней до смерти своей покойный был у нас в литографии и говорил что-то о Вашем письме к нему с Марьей Петровной, которого он понять не может, но так как кверху он не поднял, то я его и не видал тогда; сбирался было съездить к нему, как услышал, что он уже покоен.

Шутки Вы шутите, милый братец, насчет моего здоровья. Ну, а мне-то, по временам, так не до шуток приходится. Прошлую зиму сплошь провел, не выходя из дому. Весной чуть совсем не потерял слуха. О. Яков, может быть, рассказывал Вам, как во время посещения меня ему приходилось разговаривать со мной при помощи карандаша и бумаги. Любезная сестричка⁴⁷⁹ всегда отличалась своими особыми взглядами, вопреки очевидным фактам, и, может быть, она поселила в Вас убеждение, что я, как и всякий порядочный человек, мог бы совершить значительное путешествие. Но она обыкновенно по себе судит, и ее никто никогда не разубедит, как покойную тетушку Анну Леонтьевну, насколько мне приходилось ее видеть.

Положение мое действительно – исключительное. Живой человек, а поставлен почти в совершенно изолированное от человеческого общества положение. Даже того, что говорится у меня дома, например, за столом, сидя вместе с семьей, не слышу и не понимаю, пока кто-нибудь специально мне не растолкует на ухо, о чем говорят. Марья Петровна за меня ведет все разговоры с посетителями, я же при этом присутствую в качестве некоторого рода болвашка. Потому же и сам ни у кого не бываю. Вся внутренняя жизнь моя держится только чтением, пока глаза служат, а эти последние от напряжения постоянного ослабели настолько, что уже третий год, как без очков ничего не могу читать. Летом, впрочем, жизнь моя более деятельна, – то прибираю в садике и вожусь с цветами, то искушаю свое терпение в фотографском павильоне. Давно питаемая к фотографическим работам склонность по выходе мое из обязательной службы обратилась почти в страсть. Благо, теперь можно достать многие материалы для этой работы и здесь, хотя все же многое приходится добывать из Москвы. Сочинений же по этой части печатается у нас много, даже выходят два русские журнала по этой части. Сын мой, практик-литограф, занятый мыслью приспособить фотографию к целям литографского производства, работает тоже в сфере, соприкасающейся фотографическим работам, добиваясь успехов в фототипии, при участии своей мамы. Таким образом, мое фотографирование, так сказать, подстрекается большинством семьи. Мечтаю выучиться этому ремеслу получше, и чем будет можно, помогать со своей стороны нашей общей кормилице – литографии.

Никаких литературных дел мы с о. Яковом не ведем. Молодой человек рисуется тем, что иногда удастся что-нибудь тиснуть в «Епархиалках»; это, по его мнению, уже и есть литературные произведения. Правда, историей края интересуюсь, но ни материалов к тому под руками нет, да и нужной эрудиции тоже. В Губернской Архивной Комиссии, может быть, заниматься и стану, когда у нее будет удобное для работ, отопляемое помещение, а пока этого нет. Епархиалы наши исторических вещей что-то и не печатают, направление у них церковно-практическое, проповедническое. Подмывал было я редактора хоть к выпуску памятной книжки епархии к юбилею столетия епархии, да едва ли что быйдет; по-видимому, серьезно работать некому, так как штат служащих в семинарии ныне незначителен, и из местных уроженцев в ней всего один служака.

Пермь наша ныне уже и совсем порядочный город, как и подобает городу губернскому. Почти весь город выможен, обстроился и широко раскинулся. От больших несчастий в эти холерные годы Бог хранил, в позапрошлом году эпидемия была, а в этом не было слышно.

В Перми существует доселе о. протоиерей Будрин Андрей Аникитич, который помнит Вас, братец, семинаристом пермским. Кончил он курс в 1836 году. Едва ли это не товарищ Ваш по семинарии здешней.

Преосвященный у нас Петр, уроженец рязанский, воспитанник Академии Московской, выпуска 1866 года. Это едва ли не первый здесь преосвященный, который главное свое внимание обратил на нравы паствы и старается всеми мерами поселить и упрочить религиозное настроение в рабочем люде, особенно в массах заводских рабочих. Сам он музыку знает и любит, и это, конечно, много помогает делу.

Вот и последняя страничка вся вышла.

До будущего собеседования. Простите, любезнейший братец.

Преданный Вам брат Михаил.

Архив РДМ, п. 64, д. 1410, 2 л.

С.-Петербург 15 декабря 1893 г.

Подлинник

В отношении от 3 января сего года за № 1, Ваше Высокопреподобие, объяснив Хозяйственному управлению при Св. Синоде, что на содержание Иерусалимской Духовной Миссии во второй половине 1892 г. израсходовано Вами 12 666 р. 72 коп., а на расходы Миссии за 2 половину минувшего года получено из Хозяйственного управления только 7325 р., вследствие чего образовался дефицит 5341 р. 72 коп. зол., изволили просить о восполнении этого дефицита в возможно непродолжительном времени.

По сделанному о сем сношению с Императорским Православным Палестинским Обществом, означенное Общество от 16 сентября сего года за № 747-м сообщило Хозяйственному управлению подробный расчет сумм, израсходованных Иерусалимскою Духовною Миссиею с 1 февраля 1890 г., т. е. со дня введения в действие нового штата оной, по 15 сентября 1893 г. и заявило, что не только Императорское Православное Палестинское Общество не доплатило Духовной Миссии 5341 р. 72 к. зол., но, напротив, в распоряжении Миссии должно находиться 7939 р. 79 к. зол., сумма, которая, по расчету, должна покрыть причитающееся от Общества воспособление на содержание Миссии даже на значительную часть первой половины 1894 г.

Вместе с сим названное Общество уведомило Хозяйственное управление, что недоразумение, между Миссиею и Обществом возникшее по поводу отпуска Обществом содержания Миссии по новому штату, имеет своим источником различие взглядов как на новый штат Миссии 1890 г., так и на обязательства, проистекающие из оного для обоих учреждений. Так, по мнению Вашему, для Миссии обязательно лишь ежегодное получение определенной по новому штату оной суммы 30 т. р. без всякого руководства подразделениями этой суммы на точном основании Высочайше утвержденного штата, а для Императорского Православного Палестинского Общества обязательна лишь ежегодная безусловная передача Миссии 15 350 р. зол. Но с таким мнением Православное Палестинское Общество не считает возможным согласиться, полагая, с своей стороны, обязательным исполнение Высочайше утвержденного штата Миссии не только в одной общей сумме, но и в подразделениях оного, ибо при ином толковании штата такая возможность была бы оговорена и не представлялось бы необходимости подразделять штат Миссии. Равным образом Императорское Православное Палестинское Общество не считает возможным согласиться с взглядами Миссии и на обязательства Общества передавать в Миссию ежегодно 15 350 р. зол., без права даже знать, на что эта сумма расходуется. При самом составлении нового штата Иерусалимской Духовной Миссии Палестинское Общество, обсуждая вопрос об усилении денежных средств Миссии, имело в виду необходимость увеличения числа членов и служащих в оной соответственно возрастающим обязанностям ее, как вследствие большого прилива русских поклонников, так и новых возведенных в Иерусалиме сооружений. Только для достижения этих целей Общество изъявило свое согласие на ежегодное крупное пособие Миссии в 15 350 р. зол. и с тем непременным условием, чтобы сумма эта расходовалась на точном основании Высочайше утвержденного штата. Таким образом и на будущее время вышеозначенное Общество признает для себя обязательным уплату лишь тех расходов Иерусалимской Духовной Миссии, которые будут производимы на точном основании Высочайше утвержденного 27 января 1890 г. – штата Миссии, за исключением из оных 14 650 р., причитающихся к отпуску, в число штатной суммы, из специальных средств Св. Синода и тех обязательств, которые были приняты Вашим Высокопреподобием на себя при уплате сим Обществом Миссии, 21 декабря 1892 г., произведенных Вами сверхштатных расходов по Миссии.

О таковом отзыве Императорского Православного Палестинского Общества Хозяйственное управление при Св. Синоде имеет честь уведомить Ваше Высокопреподобие, с препровождением копии с доставленного сим Обществом подробного расчета сумм, израсходованных на содержание Иерусалимской Духовной Миссии с 1 февраля 1890 г. по 15 сентября 1893 г.

Директор: А. Ильин

Начальник Отделения: Иванов

Архив РДМ, п. 72, д. 1308. 3 л.

Иерусалим 28 марта 1894 г.

Публикация

24 марта <1894> в четвертом часу пополудни скончался настоятель Русской Духовной Миссии в Палестине о. архимандрит Антонин. Почивший о. архимандрит Антонин достиг до 78-летнего возраста⁴⁸¹, но во все время своей жизни, несмотря на свой слабый, болезненный вид, отличался весьма крепким здоровьем и никогда не хворал. «У меня каменное было здоровье», – говорил он о себе. И действительно он был чрезвычайно вынослив. Совершать десятичасовой переезд на осле или на лошади под палящими лучами палестинского солнца для него до последнего времени не составляло затруднения. Жалуясь недавно на свою старость, он говорил: «трудно мне теперь стало заниматься наукой. Прежде я мог заниматься 7, 8 часов без перерыва, а теперь три, четыре, не больше: глаза устают». А между тем эти занятия его состояли часто в разборе древних, пожелтевших, полуистертых рукописей.

Первые признаки болезни, сведшей его в могилу, появились месяца за два до кончины. Болезнь, состоявшая в разлитии желчи, долгое время не представляла опасного характера. О. архимандрит не выходил из дома, никого к себе не принимал, но не оставил дел правления, не слег в постель, а бродил по комнатам, по возможности занимался (<Предполагают, что начало болезни надо приурочивать к 3 февраля. В этот день о. архимандрит вечером был на даче у Блаженнейшего Патриарха и долгое время пробыл на устроенной там обсерватории. – примеч. С.А. Терновского>) и, несмотря на особое свойство болезни, был довольно благодушен. Угрожающим признаком было полное отсутствие аппетита и крайнее отвращение ко всяким лекарствам, так что ему приходилось давать их чуть не насильно. Следствием этого, конечно, было полное ослабление организма и развитие болезни.

Более острый характер приняла болезнь с переменой сухой погоды на дождливую в половине марта. Болезнь распространилась по всему организму; начались сильные, нестерпимые страдания и ужасные головные боли, без всякого, впрочем, потемнения сознания. 18-го марта больной исповедовался у своего духовника, игумена обители св. Саввы, и был приобщен Святых Христовых Тайн. Потом, дней за пять до смерти (19 марта), он, в присутствии г. генерального консула в Иерусалиме С.В. Арсеньева, составил формальное духовное завещание (<23 февраля была получена в русском консульстве официальная бумага, писанная собственноручно о. архимандритом от начала до конца. – примеч. С.А. Терновского>), в котором: 1) все приобретенные им земельные имущества и все печатные книги своей библиотеки завещал Св. Синоду; 2) завещал, чтобы составленный им в течение долговременного служения на Востоке археологический музей оставался в занимаемом им теперь помещении в доме Миссии, кроме новой археологической драгоценности этого музея, бюста Ирода Великого, долженствующей быть отосланною в Императорский Эрмитаж; 3) из имеющихся у него двух телескопов, один завещал Киевской Духовной Академии, а другой своему брату <Михаилу Ивановичу Капустину>, живущему в Перми; духовный же орган сестре своей <Антонине Ивановне Зубковой>; 4) из священных вещей – кабинетный крест завещал в Далматовский монастырь Пермской губернии, где он получил начальное свое образование; панагию с сибирскими камнями – в храм Гроба Господня; другую панагию, тоже с сибирскими камнями и малахитом – в Пермский кафедральный собор. Наконец, 3-й пункт духовного завещания гласит: «принадлежащее мне собрание древних рукописей, которого каталоги посланы мною г. директору Императорской Публичной библиотеки с предложением, чтобы означенная библиотека купила их за сумму не менее 5000 руб., я предоставляю означенной библиотеке за эту сумму, или за сумму большую, если библиотека найдет возможным дать, с тем, чтобы эти деньги отосланы были в императорское посольство в Константинополе на построение церкви в г. Анкире, где пострадал мученик, имя коего я со дня пострижения ношу» (<Анкира, ныне Ангора, в Малой Азии. Населения в Ангоре ныне около 20 тысяч, из коих треть армяне. В городе замечательна мечеть Хаджи Байрам – прежний языческий храм времен императора Августа. Храм этот в византийскую эпоху был обращен в церковь. По преданию, в этом городе апостол Павел проповедовал галатам (Murray. Handbook for travellers in Turkey in Asia. London, p. 359–360). – примеч. С.А. Терновского. – Речь идет об Анкаре, столице Турции с 1920 г. – Н.Л.>)⁴⁸².

Сознание не покидало почившего до последних минут жизни. 24-го марта, в канун Благовещения, больной был очень слаб и часа в 2 пополудни старший член Миссии, игумен Вениамин, прочитал над ним отходную. Вскоре после того, в начале 4-го часа пополудни, в смежном с домом Миссии соборном русском храме начался торжественный, праздничный звон ко всенощной. Больной услышал этот звон и спросил: «к чему это звонят?» Минут 20 после этого необычно протяжный звук того же колокола возвестил молящимся в храме о кончине о. архимандрита.

Тело почившего было положено в обширном зале архимандричьих покоев, и православные люди всякого племени: русские, греки, арабы стеклись прощаться с дорогим для них почившим. В 7 часов вечера, согласно желанию Блаженнейшего Патриарха, архиепископом Тивериадским Поликарпом, при сослужении греческого духовенства и пении хора Русской Миссии, совершена была первая торжественная панихида по почившем.

На Востоке, по турецким законам, погребение почивших совершается в первые сутки по их смерти. Поэтому погребение о. архимандрита совершено было в самый день Благовещения. В этот день, пред литургией, тело почившего духовенством Русской Миссии было перенесено в соборный храм Миссии и по окончании литургии, в 10 часов, совершена была духовенством Миссии панихида. В 2 часа пополудни прибыл в соборный храм Миссии Его Блаженство Блаженнейший Герасим, Патриарх святого града Иерусалима и всея Палестины, и в сослужении со многими митрополитами, архимандритами и иеромонахами при пении греческого патриаршего хора и певцов Русской Миссии торжественно совершил чин отпевания. Во время отпевания, по прочтении Патриархом святого Евангелия, архимандрит Иерусалимской Церкви Фотий⁴⁸³ с величайшим одушевлением произнес весьма продолжительное и весьма красноречивое слово, в котором, с ораторством церковного витии, изобразил ученые и административные заслуги почившего и скорбь страны Палестинской о его кончине. Затем произнес краткую речь временно находящийся в Иерусалиме профессор Казанской <Духовной> Академии С. Терновский. Он сказал следующее:

Почивший о Господе всечестной отец архимандрит!

Так недавно еще ты беседовал со мною о кончине преосвященного Феофана⁴⁸⁴, человека великого по вере, благочестию и богословскому ведению и сильного по религиозным убеждениям, которому и ты вполне во всем этом был подобен и с которым ты находился всегда в ближайшем духовном общении. А ныне ты сам уже последовал за ним в вечную жизнь. Так один за другим сходят в могилу русские люди великой религиозной мысли и жизни.

Всегда занятый вопросами высшего ведения, ты однажды спрашивал меня: «что такое бытие»? Не моему слабому слову надлежало разъяснять для тебя этот вопрос, да и сам ты сознавал, что ограниченному человеческому разуму невозможно постигнуть тайну бытия, невозможно познать: «откуда мы приходим и куда идем». Ты всегда сознавал, что жизнь и смерть наша в руце Господа и всегда верил и вручал свою жизнь святой воле Божия Провидения. Поэтому скажем от лица твоего при гробе твоем: Да будет воля Господня.

Но, когда мы размышляем о значении жизни при гробе твоем, невольно припоминаются нам слова великого московского святителя Филарета: «Не напрасно, не случайно жизнь от Бога нам дана»⁴⁸⁵. Кто не получит при твоем гробе полной уверенности в правдивости этих слов!

Кто не уверится, что жизнь человеческая имеет высокую цену и высокое значение, при виде этого гроба, где лежит почивший отец архимандрит, скончавшийся в старости доброй, более полвека беззаветно прослуживший Церкви Божией и более четверти века бывший представителем Русской Церкви здесь, в Святом Граде, назидавший, руководивший и успокаивавший чад Церкви Православной Русской, стекавшихся сюда из различных мест нашего дорогого Отечества?

Твое служение здесь было особенно ценное для Русской Церкви служение; служение ответственное, трудное и обширное, особенно до времени открытия здесь деятельности Императорского Русского Православного Палестинского Общества. Но не мне, временному здесь паломнику, видевшему тебя только в последние месяцы твоей жизни, и не в краткой надгробной речи распространяться о заслугах твоего здесь служения. Это заслуживает особого, подробного и обстоятельного повествования, которое, надеюсь, не замедлят составить люди, давно и близко знакомые с твоею благотворною деятельностью. Говоря вообще, мы, русские, во многом, весьма во многом пользуемся теперь здесь результатами положенного тобою доброго начала и должны принести тебе за то великую благодарность.

Обращу внимание еще на одно, что заставляет историю положения русских в Палестине связывать с твоим именем. Побуждаемый величием своего дела, ты необычайно долго, в течение 28 лет, и всегда с одинаковою преданностью своему святому делу, был представителем здесь Православной Русской Церкви. Ты давно мог иметь служение на родине, более почетное, в высшем иерархическом сане; но никогда, до последних дней жизни, и не подумал оставить здешнее служение.

Да помянет Господь эту неизменную преданность твою месту твоего служения до конца твоей жизни. Да подаст Господь силу и успех и другим русским деятелям в Палестине к неослабному и благотворному действованию в этой священной стране!

Я вижу громадное стечение молящихся при твоем гробе и уповаю, что многие из здесь присутствующих, храня о тебе добрую память за твои добрые к ним отношения, из глубины души воззовут ко Господу: да сотворит Он тебе вечную память.

Но не о здесь предстоящих только должно быть мое слово. Не одни их молитвы вознесутся за тебя ко Господу. Немало молитв вознесется о упокоении души твоей от тех многочисленных паломников Земли Русской, которые на короткое время посещали святые места и отбыли на родину, храня о тебе доброе воспоминание. В долговременное твое здесь правление таких паломников здесь перебывало много тысяч.

И на первом месте из числа этих временных пришельцев в Святую Землю, сохранивших о тебе добрую память, будут люди науки. Получив высшее образование в одной из высших школ России, в Киевской Духовной Академии, ты и по отбытии в чужие края сохранил до последних дней твоей жизни глубокую преданность науке и научным интересам. Сколько я мог заключить из одного разговора с тобою, самое первоначальное переселение твое на службу за границу главным образом обусловливалось для тебя той мыслью, что «здесь удобнее заниматься наукой».

Памятником твоей любви к науке служат твои сочинения, оставшаяся после тебя библиотека и археологический музей, драгоценными древностями которого с благодарностью пользовались часто и инославные ученые, отзываясь о тебе с уважением, как о достойном представителе русской богословской науки на Востоке (<См. например <в журналах>: Das Heilige Land. 1871. S. 130–131; Revue Biblique. 1892. P. 384. – примеч. С.А. Терновского>). Не обязана ли русская наука после этого сохранять о тебе добрую память?

Но ты не ограничивался только тем, что сам занимался наукой, и не для себя только собирал книги и памятники. Ты сердечно сочувствовал всем людям, занимающимся богословской наукой, и твои богатые сокровища были радушно открыты тобою для всех ученых, которые к тебе обращались.

Как воспитаннику той же Киевской Академии, мне хорошо известно, что ты всегда относился с величайшим участием к судьбам родной Академии, обогатил ее музей ценными памятниками и рукописями, стоял в живом общении со многими представителями Академии.

Чтя твои заслуги, Академия давно избрала тебя в число своих почетных членов и еще недавно в полном составе своем почтительно вспомнила о пятидесятилетнем служении твоем Церкви Божией.

Подобное полное сочувственное отношение к своим работам встречали в тебе и ученые других академий, между прочим, ученые той Академии, где теперь я служу, – Академии Казанской.

Не сомневаюсь, что все они сохранят о тебе молитвенную память, и от лица их преклоняюсь пред гробом твоим, благодаря тебя за то добро, какое ты сделал для людей науки.

Да причтет тебя Господь к лику праведных и упокоит в селениях своих.

Отпевание длилось около двух часов, при громадном стечении молящихся. Несмотря на то, что значительная часть русских поклонников, более 1000 человек, отбыла ко дню Благовещения в Назарет, обширный соборный храм Русской Миссии был переполнен молящимися, и множество народа стояло вне храма, ожидая поклониться гробу, при выносе его из церкви.

Этот вынос и несение гроба к месту вечного упокоения представляло собою особенно величественную и трогательную картину. Согласно воле покойного, могила для его гроба была приготовлена на Елеонской горе, в устроенной им церкви Русской Миссии, находящейся на самой вершине этой священной горы. Далекий, трехверстный путь от соборного храма Миссии до храма <Вознесения Господня> на Елеонской горе, путь совершенно открытый, так как пролегает по дороге, окружающей город, во время движения по нему похоронной процессии, был покрыт группами разноплеменных людей, собравшихся со всего Иерусалима посмотреть на погребение всем известного и уважаемого архимандрита. Медленное движение похоронной процессии продолжалось при лучах заходящего солнца почти два часа. В конце 6-го часа процессия достигла Малой Галилеи⁴⁸⁶ и была встречена здесь преосвященнейшим Епифанием, митрополитом Иорданским⁴⁸⁷, который, совершив здесь литию (причем сделан был фотографический снимок с этого торжественного момента), сопровождал гроб далее в церковь на Елеонской горе.

Гроб внесен был в храм и по совершении краткой заупокойной литии опущен был в могилу, приготовленную в левой от алтаря нише крестообразно построенного храма.

На другой день, 26 марта, были совершены торжественные заупокойные литургии о почившем – Блаженнейшим Патриархом Герасимом соборне с митрополитами, архимандритами и иеромонахами в храме Воскресения и преосвященным Епифанием на месте вечного упокоения почившего в храме на Елеонской горе.

Печ. по: Терновский С.А. О последних днях жизни, кончине и погребении настоятеля Русской Духовной Миссии в Палестине архимандрита Антонина // Антонин (Капустин), архимандрит. Из Иерусалима. Статьи, очерки, корреспонденции. 1866–1891. М., 2010. С. 455–461.

Иерусалим 3 апреля 1894 г.

Копия

Родственники покойного архимандрита Антонина обратились ко мне с заявлением о предоставлении в их распоряжение дневников покойного за много лет и частной его переписки. Если эти дневники и переписка с высокопоставленными лицами будут выданы родственникам, то весьма вероятно, что эти документы вскоре появятся на страницах одного из наших исторических журналов. Едва ли это было бы удобно.

АВП РИ, ф. РИППО, оп. 873/11, д. 5, л. 23–23 об.

С.-Петербург б. д. (апрель 1894 г.)

Копия

Ваше Высокопревосходительство, милостивый государь Константин Петрович.

С глубокою благодарностью к Вашему вниманию ко мне спешу возвратить письмо С.В. Арсеньева⁴⁸⁸.

Дневники о. арх<имандрита> Антонина мне отчасти известны по отрывкам, которые он мне лично читал. Главный интерес их – это что они составляют ежедневную почти хронику Иерусалимской Патриархии за последние 30 лет. Если к ним присоединить записки Преосв<ященного> Порфирия <Успенского> с 1843 по 1860 г., первый том которых, отпечатанный, буду иметь честь на днях Вам доставить⁴⁸⁹, то у нас получится такой исторический первоисточник за последних 50 лет жизни Иерусалимской Патриархии, которого, вероятно, никто не имеет. Но совершенно ясно, что печатать его в настоящее время невозможно и передавать в частные руки, которые его продадут, тоже нельзя.

Еще более неудобными могут оказаться частные письма к арх<имандриту> Антонину, и их вместе с дневниками следовало бы запечатать с надписью: вскрыть через 50 лет⁴⁹⁰.

Но важнее, по моему прямому разумению, это вопрос землевладения, и именно в настоящую минуту. После 30 лет ничего-не-делания константинопольскому посольству сделалось совестно, и именно, в настоящее время Нелидов занят переводом на имя русского правительства всех земельных участков, некогда приобретенных Палестинскою Комиссиею. Переводить ли эти 10 участков или 20, присоединив к ним все участки Антонина, очевидно, безразлично, поэтому представлялось в настоящее время самы удобным произвести перевод участков арх<имандрита> Антонина, оставленных им Св. Синоду, на имя русского правительства. Сомневаюсь, что собственно на имя Св. Синода перевести их будет трудно, так как для Порты Св. Синод есть тоже русское правительство. Во всяком случае, казалось бы необходимым об этом списаться с Нелидовым, именно теперь, ибо, по имеющимся сведениям, дело о переводе участков на имя русского правительства ведется именно теперь. Будет это дело окончено, подымать вторично вопрос будет, по-моему, труднее⁴⁹¹.

С чувствами глубочайшего уважения и совершенной преданности имею честь быть Вашего Высокопревосходительства покорнейший слуга В. Хитрово.

АВПРИ, ф. РИППО, оп. 873/11, д. 5, л. 20–21 об.

С.-Петербург 16 мая 1894 г. Отпуск.

М<инистерство> и<ностранных> д<ел> им<еет> ч<есть> препр<оводить> при сем к В<ашему> Высоко<превосходительству> доставленное генер<альным> конс<улом> нашим в Иерусалиме в подлинном и переводе письмо Его Блаженства Патриарха Иерусалимского от 25 марта с. г. № 304, канонически разрешающее погребение бывшего начальника Русской Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина, согласно предсмертному желанию усопшего, в построенной им церкви на вершине Елеонской горы, и подлинное свидетельство доктора Сандрецкого⁴⁹² о болезни и кончине архимандрита Антонина.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2421 (ч. I), л. 104.

Константинополь 19 мая 1894 г.

Подлинник

Милостивый государь Николай Павлович!

Статский советник Арсеньев доставил в императорское посольство подлинное завещание скончавшегося 24-го минувшего марта начальника нашей Духовной Миссии в Иерусалиме архимандрита Антонина, сообщив одновременно с тем копию с этого документа г. директору Азиатского департамента.

Предварительно каких-либо мер относительно исполнения на месте означенного завещания и ввиду того, что заключающиеся в нем распоряжения архимандрита Антонина по предмету приобретенного им в Палестине на свое имя недвижимого имущества представляют собою явление исключительное, не предусмотренное нашими законами, считаю долгом препроводить ныне в императорское министерство завещание это в подлиннике, с покорнейшею просьбою войти с кем следует в сношение касательно принятия надлежащих мер по части этого акта (подчеркнуто в документе. – Н.Л), – а равно снабдить императорское посольство соответствующими указаниями по поводу дальнейших его действий в настоящем вопросе.

Примите и проч.

АВП РИ, ф. Греческий стол, оп. 497, д. 2421 (ч. I), л. 105–105 об.

С.-Петербург 21 мая 1894 г.

Публикация

Еще одним палестинским деятелем стало меньше, и меньше таким, которого мы, по всей справедливости, можем назвать нашим непосредственным учителем. 24 марта скончался в Иерусалиме четвертый начальник Русской Духовной Миссии архимандрит Антонин, после 28 ½ -летнего, почти безвыездного, пребывания в Святой Земле. Одного этого с лишком четверть векового служения Церкви и России, – вдали от родины, среди не только чуждых, но постоянно враждебных элементов, где приходилось не только взвешивать каждое слово, но, если можно так выразиться, даже самую потаенную, задушевную мысль, было бы достаточно, чтоб признать за ним важные заслуги; но если к этому прибавить, что продолжительность его служения – есть меньшая из его заслуг, что только ему одному, его твердости, его настойчивости Православная Русь обязана тем, что стала твердою ногою у Святого Гроба, то сделается понятным, какую незаменимую потерю понесли не мы одни, его ученики, а все Православие.

Кончина его прошла почти незаметною, имя его было мало известно среди ежедневно встречаемых нами, а для той массы русских богомольцев, не вглядывающихся глубоко в причины и последствия, архимандрит Антонин остается лишь одною из принадлежностей Иерусалимского Русского Подворья, которого они привыкли видеть, но который для них совершенно исчезал среди многочисленных лиц высшей иерусалимской иерархии, носящих столь громкие титулы как: Вифлеема, Иордана, Назарета. С увлечением восхищаемся мы деятельностью в Палестине латинского Патриарха Валерги, патера Ратисбонна, англиканско-евангелического епископа Гобата, отдаем должное их просвещенному уму, уменью пользоваться обстоятельствами, энергии и выносливости, имя же архимандрита Антонина для большинства русских остается почти неизвестным, смерть его ничего не сказала. Что ее замолчали латиняне и протестанты – понятно, не менее понятно это и со стороны эллинских органов печати, но замолчание это непростительно для России и возлагает на нас сугубую обязанность сказать наше слово о том, что потеряло Православие с кончиною архимандрита Антонина, обязаны сказать и на том основании, что многие из нас были ближайшими свидетелями его 25-летней деятельности, мы видели воочию, чего он желал, чего он достиг и каким терновым путем он шел.

Уроженец севера России, Пермской губернии, он принес с родины твердость и выносливость своего родного Камня <Урала>. Воспитание в Киевской Духовной Академии и поступление в монашество были для него, как кажется, делом случа я, тем неисповедимым, непонятным для нас, вождением Божиим, намечающим пути, по которым нам приходится идти, не будучи в состоянии отдать себе отчета, отчего именно мы пошли скорее по этой, чем по другой жизненной дороге. Монахом, в общеупотребительном значении этого слова, архимандрит Антонин никогда не был и на это он сам неоднократно указывал. Никогда не жил он в монастыре, никогда он не проходил никаких монашеских послушаний⁴⁹³. А между тем, кто допускался до комнаты, где он проводил свою жизнь в Иерусалиме, кто видел, как, даже в пути, он скорее голодал, чем разрешит себе недозволенное мясное, что так обыденно на Востоке среди даже высших иерархов, и, наконец, кто не раз заставал его за починкою своей ветхой рясы, – тот должен был сознаться, что по духу он был более монах, чем монахи, живущие в келье.

Прямо со школьной скамейки начал он учительство и странно теперь, когда его жизнь пройдена, сказать – с учительства немецкого языка. Его семилетнее преподавательство в <Киевской Духовной> Академии было скорее продолжением собственного учения и подготовлением к будущей деятельности. Архимандрит Антонин, как бы предугадывая ее, особенно занимался в это время изучением греческого языка и достиг в оном впоследствии такого знания и совершенства, что, по отзыву покойного Патриарха Кирилла, превзошел прирожденных греков. В 1850 г. архимандрит Антонин, с назначением настоятелем посольских церквей сперва в Афинах и затем Константинополе, покинул навсегда педагогическую деятельность, оставил Россию, которую с тех пор лишь случайно и на крайне короткое время посещал⁴⁹⁴, и принялся за труд, который должен был нести до гробовой доски.

Но и этот 44-летний период его жизни резко разделяется на два периода: один до, а другой после назначения начальником Духовной Миссии в Иерусалиме. В последовательных своих пребываниях в Афинах и Константинополе он имел время всецело предаться научным занятиям в области древнехристианской археологии и письменности, и когда знакомишься с этим периодом его жизни, ненавязчиво в памяти рядом с ним восстает, близко родственный ему по духу, образ преосвященного Порфирия (Успенского). Что они встречались на Востоке, это несомненно, что они беседовали и обменивались мыслями не только устно, но и письменно, это тоже верно, но до сих пор нет следов, чтоб они стояли близко друг к другу, чтоб наглядно можно было проследить влияние одного на другого. Между тем, изучая их научную деятельность, их мнения и суждения, можно было бы принять их за одно, так сказать, лицо в двух последующих поколениях. Та же беспредельная любовь к России, то же высокое держание Русского знамени, та же выносливость, та же настойчивость, та же глубокая, нередко поражающая ученость и, вместе с тем, то же, почти детское, неведение общеизвестного. Даже в стиле, в котором, как говорят, проявляется человек, бросается в глаза эта тождественность преосвященного Порфирия и архимандрита Антонина. Оба сознавали инстинктивно ту цель, к которой стремились, оба с почти нечеловеческими усилиями к ней стремились и оба именно потому, что только инстинктивно ее сознавали, смежили очи, не достигнув ее.

Пятнадцатилетнее пребывание архимандрита Антонина в Афинах и Константинополе не только послужило его научным занятиям, но дало ему возможность близко познакомиться и с нашею восточною дипломатиею и еще гораздо ближе с единоверным нам Востоком. Можно сказать, что он был во всеоружии опыта и необходимого знания, когда летом 1865 года вызов нашего посла заставил его прервать научное странствование по Румелии и поспешить возвратом в Константинополь. Здесь ожидало его приказание поспешно ехать в Иерусалим и принять там в свое временное заведование Русскую Духовную Миссию.

Вступая 14 сентября 1865 года⁴⁹⁵ в Святой Град архимандриту Антонину, посетившему его впервые богомольцем семь лет назад, и в голову не приходило, что ему здесь, после почти тридцатилетней тяжелой работы, суждено лечь костьми на вспаханном им поле.

Чтобы отдать себе ясный отчет в последующей деятельности Антонина, в чем именно заключается его заслуга пред Россиею, необходимо себе уяснить, что именно русского застал он в Святой Земле. Конечно, ни время, ни место не позволяют нам подробно входить в изложение предшествовавшей его прибытию истории отношений России к восточным единоверцам. Достаточно будет напомнить вам в кратких словах общеизвестное, что со дня падения царственной Византии, со дня, когда, едва ставшая на ноги после монгольского погрома, Россия почувствовала себя в силах, она как один человек, воодушевленный одною мыслию, несла и свою кровь в защиту, и свои деньги на помощь своим единоверцам. В течение почти четырех веков представители восточных православных – греческое духовенство, получая миллионные доходы, изливало пред Россиею свои горькие сетования о своей бедности и угнетенности своей паствы. Может быть, Россия еще пятое и последующие столетия продолжала бы безусловно верить ему, если бы само это духовенство, именно излишком этих сетований, не возбудило сомнения к справедливости того, что оно говорило. Сомнение вызвало исследование, а исследование ясно указало, что жертвы России приносились не Православию и православным вообще, а лишь немногим избранным, которые пользовались ими вовсе не для тех целей, для которых эти жертвы приносились.

Такое, раз возбужденное подозрение, очевидно, не могло рассеяться правдивыми донесениями преосвященного Порфирия; последствием их было назначение Духовной Миссии епископа Кирилла⁴⁹⁶. Казалось бы, на первый взгляд, кому лучше, как не духовному лицу, предоставить представительство духовных интересов, но опыт скоро доказал иное – тесную связь между духовным и светским представительствами. Возбудился неизбежный вопрос, которому из двух принадлежит первенствующее значение. Может быть, не как желательное, но как логично последовательное, светское представительство одержало верх. В Иерусалиме вместо представителя России – епископа, оказался представителем – консул.

Все эти, вытекавшие из жизни условия вырабатывались, однако же, случайно на месте, не были предрешаемы веским положительным решением, а вследствие того возбуждали на месте изо дня в день новые, взаимные трения, среди которых забылась как первоначальная цель, так и причины появления того или другого представительства. С другой стороны, вполне понятно, что местное греческое духовенство не могло сочувственно относиться к обоим родам представительства, видя в них, в обоих случаях, лишь очень неудобных постоянных соглядатаев. Эти трения и происходящие через них раздоры между консулом и начальником Духовной Миссии были им крайне с руки, отчасти оттого, что они отвлекали сих последних от исполнения прямых своих обязанностей, а отчасти давали возможность, опираясь на одного из двух, парализовать деятельность другого. С весьма понятным предвидением они усмотрели, что наименее опасный для них из представителей был не тот, который носит рясу, от него необходимо было отделаться прежде всего. Для этого было поднято и содействие консула, и явное возмущение монахов – членов Духовной Миссии против своего начальника – недавно скончавшегося архимандрита Леонида, наместника Свято-Троицкой Сергиевой Лавры⁴⁹⁷. Первый начальник Духовной Миссии преосвященный Порфирий был убран заблаговременно, епископ Кирилл погиб безвременно и если та же участь не постигла архимандрита Леонида, то благодаря лишь вескому заступничеству высокопреосвященного Филарета Московского⁴⁹⁸.

Архимандрит Леонид был отозван, а на место его временно, для устроения дел Русской Духовной Миссии, был послан архимандрит Антонин. Таково было положение, когда он вступил в исправление своих новых обязанностей, и положение далеко не легкое. Можно с полною почти достоверностью сказать, что если бы греческому духовенству удалось тогда вполне устранить духовного представителя, дни светского представителя были <бы> сочтены и в 1894 году представителем России в Святом Граде мы, по всей вероятности, имели бы того же бейрутского генерального консула для Сирии и Палестины, которого нашел там пятьдесят лет тому назад преосвященный Порфирий. Что этого не случилось, что этого нет, что у Гроба Господня Россия имеет представителями не только специального генерального консула, не только начальника Русской Духовной Миссии, но и Императорское Православное Палестинское Общество, Россия всецело обязана архимандриту Антонину.

Но для достижения этого требовались почти 20-летние сверхчеловеческие усилия. Нам ближе всего быть судьями в этих усилиях. Если Императорское Православное Палестинское Общество, идя по проложенному отчасти архимандритом пути, располагая средствами, о которых, конечно, никогда не приходилось мечтать в Бозе почившему архимандриту, знакомо с борьбою, которую приходится выносить в нашем деле, то оно вправе сказать, требовалось сверхъестественных усилий, чтобы то же делать, в течение с лишком 20 лет, одному монаху, заброшенному далеко от родины, без поддержки, без влияния, без средств, без близких людей, одному, окруженному со всех сторон врагами, и столь вескими, что победа одного из них была <бы> вполне достаточна, чтоб погубить человека. Поучительно проследить тот путь, по которому прошел архимандрит Антонин. Еще более поучительно изучение этого пути тем, что он далеко не был заранее намечен архимандритом, а вытек из самих обстоятельств, и заслуга покойного архимандрита заключается именно в том, что он не упустил ни одного случая, ни одной минуты, чтобы идти этим путем.

Архимандрит Антонин по прибытии очутился в высшей степени щекотливом положении. Виноваты были относительно обе стороны: греческая Патриархия и консул предосудительностью своих действий относительно начальника Духовной Миссии, а сей последний, может быть, излишнею нетерпимостью и резкостью. Архимандрит в своем донесении не представил решительного заключения, но не обелил своего предшественника и тем, если остался в хороших отношениях с победителями, то, с другой стороны, приготовил себе в будущем много и много тяжелых минут, когда в свою очередь стал лицом к лицу с Патриархиею и консульством. Но в то время Антонин считал свое присутствие в Иерусалиме лишь проходящим, а себя призванным лишь устроить на будущее время вопрос о представительстве России у Святого Гроба. Свои о сем предположения архимандрит изложил в обширной записке, представленной им императорскому послу в Константинополе. В ней, указывая на необходимость более тесной связи Св. Синода с Восточными Патриархами, он предлагал возложить все духовные сношения на представителя Св. Синода при Константинопольской Патриархии, а ему в помощь дать несколько помощников, как представителей при остальных Восточных Патриархиях и Автокефальных Церквах. Мысль, сама по себе, может быть, верная, страдала отсутствием возможности практического осуществления ввиду того, что решение этого предположения зависело непосредственно от двух ведомств, одного весьма мало интересовавшегося тогда церковными делами Востока и другого, которого оно хотело добровольно заставить отказаться от большей и наименее хлопотливой половины, своих прерогатив. Предположения архимандрита Антонина дальше Петербурга не пошли и последствий не имели, но восстановили против него оба ведомства, от которых он зависел. О нем, как о человеке беспокойном, постарались забыть. Архимандрит Антонин остался совершенно один, без всякой поддержки извне, лицом к лицу с врагами, ждавшими только первой удобной минуты, чтоб окончательно погубить его и с ним Русскую Духовную Миссию.

Это пренебрежительное замолчание его предположений было крупнейшим огорчением, испытанным Антонином, которое он не мог забыть до гробовой доски, но нужно было совсем не знать его, чтоб предполагать, что он сложит руки. Почувствовав свое одиночество, он решился действовать на свой страх, рассчитывая лишь на самого себя и не признавая над собою никакого начальства.

С Патриархиею, в особенности во времена Патриарха Кирилла⁴⁹⁹, он дружил. «Не они страшны, а те, кто за ними», – говаривал он, указывая по направлению к Афинам и Константинополю. После Кирилла, архимандрит уже настолько освоился с святогробцами, настолько хорошо знал каждого из них в отдельности и все их недостатки, что, в свою очередь, уже они его боялись и в нем заискивали, и этот страх перед ним был так велик, что даже Патриарх Никодим⁵⁰⁰, упорно утверждавший, что он не ступит на Святую Землю, пока там будет Антонин, преспокойно удалился в изгнание, а Антонин продолжал жить в доме Духовной Миссии и остался в нем, как он любил выражаться: «пока меня вынесут».

Причина этого влияния архимандрита заключалась, прежде всего, в его глубоком знании греческого языка, в полном усвоении себе греческих мыслей и условий жизни настолько, что в нем можно было видеть не только одного человека, но полтора грека. Он сам сознавался неоднократно, что он ловил себя в том, что думает по- гречески. Но был ли он к ним действительно расположен, это другой вопрос, и, если просмотреть его статьи и корреспонденции, которые под десятком различных псевдонимов появлялись в течение более 20-ти лет на страницах русских журналов, служа единственными, непосредственными русскими вестями из Святого Града, можно в этом более чем сомневаться. Смеем думать, что и греки платили ему тем же, но одновременно чувствовали, что борьба с ним им не по силам, они, как огня, боялись его статей и мирились с ним, рассчитывая на его скорую смерть. А между тем Антонин все продолжал жить, все продолжал идти по намеченному пути до тех пор, пока обстоятельства настолько изменились, что потребовались новые люди, новые усилия, новые средства.

С консульством шла иная, более открытая, борьба. Она вращалась около вопроса: начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме есть ли только настоятель консульской церкви или, наоборот, консул – секретарь при начальнике Духовной Миссии. Для архимандрита Антонина сомнения в ответе на этот вопрос не существовало, и он умер, не поступившись мыслью, что «консул неправильно пользуется властью, которая по праву принадлежит ему». Это убеждение его было так сильно, что оно останавливалось лишь, так сказать, перед вооруженною силою консульского каваса. Бесспорно, такая внутренняя междоусобная борьба более чем прискорбна, заставляя терять непроизводительно много энергии, а еще более времени. Но и она имела для русского дела свою незаменимую сторону. С 1865 по 1882 гг. она одна напоминала России о существовании в Иерусалиме ее представителей и заставила Антонина действовать самостоятельно, не обращая никакого внимания на протесты и противодействия представителя своего же правительства. Приходится сознаться, что все, что сделано Антонином в Святой Земле для России, было осуществлено им или без знания, или помимо воли тогдашних наших там представителей.

Таким образом, апокрисиарием <полномочным представителем> Св. Синода, даже при Иерусалимской Патриархии, ему не удалось быть, заняться духовными потребностями наших поклонников не позволяла греческая Патриархия, заняться материальными – консульские кавасы. Миссионерская деятельность среди мусульман была немыслима. Все роды деятельности оставались ему как бы закрытыми. Но не Антонину было подчиниться такому положению дел. Встречая везде отпор и противодействие, он со свойственною ему страстностью и увлечением решился делать то, что казалось ему по силам: купить в Палестине все то, что еще не успели скупить католики и протестанты. Задаться такою широкою целью тогда, когда приобретение иностранцами земель в Турции было запрещено, без всяких материальных средств, когда самый обход в храме Духовной Миссии с тарелкою для сбора доброхотных пожертвований был ему воспрещен, может показаться безумием. Но вера горами двигает, и недвижимое наследство, которое архимандрит Антонин оставил Св. Синоду, может быть, по денежной цене оценено приблизительно в несколько сот тысяч рублей. По духовному же значению своему, как, например, Дуба Мамврийского, вершины Елеона, Горней, Иерихона, Яффы, гробов Пророческих, Тивериадских источников, – оно, понятно, неоценимо. И не только приобрел, но почти везде воздвиг – где православные церкви, где женскую общину, где подворье для поклонников.

Таковы в общих чертах заслуги человека, память которого мы вспоминаем. Один, без всякой поддержки, без всяких средств, простоял он с лишком 20 лет на страже, держа высоко знамя России, он один спас Духовную Миссию, он, один православный, сознательно удерживал потоки латинских и протестантских миссионеров.

Но мы настолько глубоко сознаем заслуги почившего архимандрита и все сделанное им в Святой Земле, что нам не поставят в вину и единственного укора, которого мы не можем воздержаться, чтоб не сделать ему, и укор этот заключается в том, что в течение 30 лет он не приготовил себе наследника, и тяжелое наследство оставил он тому, кто будет призван к начальствованию в Духовной Миссии. Если консульство – голова, наше общество – руки, то Духовная Миссия должна всегда быть сердцем России в Святой Земле.

О. архимандрита Антонина заместить будет возможно, заменить нельзя.

Печ. по: Хитрово В.Н. Речь на годовом общем собрании ИППО 21 мая 1894 г. [Памяти архимандрита Антонина] //Хитрово В.Н. Собрание сочинений и писем. Т. 2. М.-СПб., 2011. С. 217–228.