Заключение

Изложив в своем исследовании церковно-преобразовательную деятельность Петра, мы постараемся в заключение его подвести итоги этому изложению, кратко отвечая на вопрос: что собственно хотел сделать Великий преобразователь с русской церковью? По частям ответ на означенный вопрос уже дан в нашем исследовании. Тот исторический памятник, который лег в основу нашего исследования, сам собою намечал нам общую программу нашей работы. Духовный регламент – это всё, что сделано или что только проектировалось преобразователем в целях переустройства русской церкви. Написанный человеком, кажется, больше всех других «сотрудников Петра» единомысленным ему, регламент с замечательной меткостью выражает в себе планы Петра относительно церковного устройства. Сии планы стоят в самом тесном отношении к общему направлению гражданских реформ Петра. Как будто Псковский архиепископ, автор регламента, был постоянным, неотлучным наперсником Петра во всех его намерениях и начинаниях: так близки его мысли ко всему тому, что говорилось и делалось Петром! Феофан Прокопович сумел разрешить в регламенте чрезвычайно трудную возложенную на него преобразователем задачу. Он представил в регламенте довольно обдуманный и выработанный проект церковного устройства, вполне отвечавший тому строю жизни государственной, какой постепенно определялся под влиянием преобразовательной деятельности Петра. Трудность задачи Прокоповича состояла, во-первых, в том, чтобы угадать в общем хаотическом течении реформ Петра общее их направление, – если можно так сказать относительно петровских реформ, – общий план их; и во-вторых – поставить в соответствие с этим общим направлением гражданских реформ церковное устройство. Эта задача очень удовлетворительно разрешена регламентом. Рассматриваемый со стороны разрешения этой задачи Духовный регламент – есть ничто иное, как попытка ответа на вопрос, как должен быть изменен строй церковной жизни применительно к тому переустройству жизни государственной, которое стремился создать Петр Великий. С этой стороны регламент главным образом и представляет интерес для исследователя историка. В этом последнем своем качестве регламент и дополняющие его исторические акты разрешают свою задачу следующим образом. Перемену, произведенную реформами Петра Великого в области церковной жизни нашего отечества, в исторической литературе нередко обозначают приблизительно такой формулой. «Петр ввел церковь в общий порядок государственной, подчинил ее общей системе государственного правления как одну из ее ветвей и духовное правительство сделал коллегиею наряду с прочими коллегиями»²³⁷. Когда затем возникает вопрос об определении и уяснении смысла этой общей и потому малопонятной формулы, то в ответ на этот вопрос большей частью обнаруживаются очень смутные представления о смысле петровской церковной реформы. Этот ответ обыкновенно развивают приблизительно в таких общих чертах. Русская церковь, представляя до времени Петра совершенно самостоятельный почти ни в чем независимый от государства организм, разом теряет теперь свое независимое положение и из церкви, этого status in statu, превращается в государственное учреждение. Прежде, существуя самостоятельно и независимо от государства, церковь имела возможность развиваться с такою же свободой и самостоятельностью как и государство; теперь, в силу преобразования, она могла развиваться только как одно из государственных учреждений и наряду с прочими учреждениями по предписаниям верховной власти, под наблюдением и непосредственным руководством «из офицеров человека доброго и смелого». В еще более резких и решительных выражениях развивается сейчас указанное нами воззрение на смысл и значение церковных реформ Петра в наших обыденных не научных суждениях, например, в журнальных и газетных замечаниях на этот предмет. Здесь очень не редко с неподдельным чувством прискорбия заявляется о том, что «великий преобразователь занес руку на дело, до основания котораго рука человеческая не должна касаться» и что благодаря этому «навсегда рушилась свобода и самостоятельность многовекового строя отечественной церкви, разорвалось существовавшее до сих пор живое взаимодействие между клиром и обществом», что церковь с момента произведенной в ее среде реформы в начале XVIII в. «одетая в государственный мундир, навсегда взята была в казну, и что, наконец, духовное ведомство, захватывающее в свой круг самые дорогие, самые святые интересы народа, ведающее, так сказать, самую душу народную, с этого времени стало не более как одно из государственных бюрократических учреждений, принадлежит к одному с ними разряду и пользуется зато одинаковою с ними долею нравственного авторитета и сочувствия к русской земле». Такой взгляд на смысл петровской церковной реформы высказывается нередко в наше время как в церковно-исторической литературе, так и в обществе. Всматриваясь ближе в содержание этого взгляда, нетрудно приметить, что он не принадлежит исключительно только нашему времени. Исторически взгляд этот, кажется, служит отголоском того мнения или впечатления, какое оставляла по себе церковная реформа Петра в ближайших современниках и очевидцах ее. Известно, что на современников Петра, до буквализма строгих ревнителей церковной старины и потому не отдававших себе холодного беспристрастного отчета в церковно-преобразовательной деятельности правительства, крутой вихрь церковных реформ Петра подействовал очень сильно и они склонны были подвергать эти реформы самой строгой и мелочной критике, – писать против них в риторическом вкусе XVIII в. «возражения и обличения со всяким доводом». Защитники старины и рьяные противники церковных мероприятий Петра намеренно стремились уничтожить, исказить действительный смысл этих мероприятий. В своих желчных риторических памфлетах они старались доказать, что церковными реформами Петра «явно вся святая церковь была поносима и воничтожаема» и даже, что все ее «догматы и предания разрушены и превращены», а на место их было введено «безбожное лютеранство и прочее еретичество».

Так в нашей церковно-исторической литературе давно сложилось мнение, по которому церковная реформа Петра Великого была коренным изменением старого строя церковной жизни, не только сдвинувшим эту жизнь со старой колеи, но и поставившим ее на совершенно новые начала. Правда до сих пор еще мы нигде не находим в литературе определения этих новых начал. Не пытаясь определить их точно, исследователи и публицисты (последние в гораздо большей мере) больше заняты вопросом о значении и последствиях этих начал в церковно-исторической жизни.

Рассматривая церковно-преобразовательную деятельность Петра Великого, мы совсем не находим оправдания указанному взгляду. Воспроизведем кратко церковные реформы Петра. Прежде всего Петром была преобразована, как мы видели, центральная церковная администрация и сообщены были некоторые новые свойства областной или епархиальной администрации. Глубоко ошибаются те исследователи церковных реформ Петра, которые видят в этом преобразовании намерение царя, какими бы мотивами ни объясняли это намерение, – подчинять своей власти церковь в смысле цезарепапизма и таким образом утвердить строй церковной жизни на совершенно иных основаниях, чем на каких он держался в допетровскую эпоху. Ни Духовный регламент, ни какой другой акт, относящийся до церковно-преобразовательной деятельности Петра, не дают права к такому заключению. Да и вообще в памятниках того времени мы совершенно не находим мысли о супремате и верховенстве государя в делах церкви, как равно не находим мысли о полноте подчинения самобытности церкви государству, сделавшему будто бы из нее государственное учреждение «государственную коллегию по церковным делам» наряду с прочими коллегиями. Правда к внешнему устройству церкви применены были Петром во многом формы гражданского порядка, тем не менее эти формы не нарушали самобытного начала церкви и в то же время в основном (устройстве центральной и областной или епархиальной церковной администрации) согласовались с каноническими формами церковного устройства. По мысли преобразователя такой порядок был даже необходим для того, чтобы вызвать столь необходимую в то время возможно большую деятельность на пользу церкви же со стороны тех, кому вручено кормило церковной власти. Если одному лицу трудно править правильно церковными делами, если это одно лицо, в силу ли традиционных убеждений или по каким-либо другим мотивам не всегда охотно склоняется на необходимые церковные реформы, как бы так рассуждал великий преобразователь, вводя новую форму церковного правления, то пусть широкий круг его деятельности распределится между несколькими лицами. Нарушения канонических правил церкви относительно устройства церковного управления здесь не будет («понеже» можно устроить «собор»), но церковная деятельность при этом пойдет правильнее и живее, в ней будет больше отчетности и порядка и отсюда несравненно больше действительной пользы для церкви и народа.

Так отношения власти государственной к церкви по проекту церковных преобразований Петра, в сущности, должны были оставаться и с учреждением новой синодальной формы церковного правления такими же, какими они были до этого времени. На деле, правда, эти отношения становились произвольнее, потому что теперь пали старинные традиционные обычаи и понятия, на основании которых созидались эти отношения в древней Руси. Вскоре после смерти Петра Великого псковский архиепископ вице-президент нового церковно-административного учреждения Синода Феофан Прокопович имел бесчисленное множество случаев наблюдать, как много заключает в себе коллегия духовная «свободнейшаго духа», как «не боится она власти сильных мира сего» и пр. и пр. В наступивший вскоре после смерти великого преобразователя смутный период немецкого владычества на Руси духовная коллегия нередко делалась игралищем в руках светского правительства и не могла проявлять не только «свободнейшаго», но и какого бы то ни было самостоятельного духа в своей деятельности. Так церковно-административные реформы Петра Великого вовсе не вносили в церковную жизнь отечества перемен церковного права. Стремясь поставить в связь строй жизни церковной с новым устройством жизни государственной, реформы эти только разграничивали церковное право от права государственного, область которого была перемешена с ним в прежнее время церковной жизни.

В связи с церковно-административными реформами Петра нужно поставить перемены, внесенные преобразователем в сословную жизнь духовенства. Перемены эти развивались в самой тесной связи и совершенно параллельном направлении с гражданскими сословными реформами Петра. Духовенство, как и все прочие сословия в государстве, не получило под влиянием петровских реформ никаких новых прав. Как бы взамен этих прав ему точнее было указаны и определены его обязанности. Преобразователь стремился к тому, чтобы напомнить духовенству о его высоком назначении, указанном ему в слове Божием – быть истинными пастырями и руководителями духовно-нравственной жизни народа.

К этому он призывал его постоянно и из этого желания Петра истекал широкий ряд забот правителя о материальном обеспечении и нравственном усовершенствовании духовенства. В обоих последних отношениях Петр пытался поставить духовенство в условия, которые бы благоприятствовали духовенству точнее и с большею пользою выполнять высокое его назначение.

В связи со стремлениями правительства преобразовательной эпохи к достижению показанных целей в деле преобразования духовного сословия стоят заботы Петра о духовной школе. Сообразно с точным определением обязанностей духовного сословия духовная школа, по взгляду Петра, должна была отличаться специальным характером. Ее прямое назначение воспитывать духовное юношество «в надежду священства». Итак, эта школа должна была носить на себе такой же точно профессиональный характер, каким отличался ряд других, светских школ, устроенных Петром. К такому специальному ее направлению по проекту ее устройства должен был быть приноровлен весь внутренний и внешний строй ее. Наряду с духовенством белым и монашествующее духовенство преобразователь старался поставить в условия более или менее благоприятствовавшие целям монашеского института. Петр вовсе не отрицал монашества в принципе, как нередко желают утверждать это. Несмотря на всю строгость узаконений его относительно монашества: мы нигде в указах Петра о монашестве не встречаем постановлений, в которых бы проглядывали мысли, отрицавшие совершенно институт монашеский. Требования времени, глубокий упадок нравственной жизни в среде монашествующего духовенства с другой стороны, заставляли правительство петровского времени путем решительных, строгих мер стремиться к пересозданию внешней и внутренней жизни в среде монашествующего духовенства. Это пересоздание направлено было к тем целям, чтобы отрешить монашество от того мирского духа, которым оно проникнулось в предшествовавший период церковно-исторической жизни и в противоположность этому духу, сообщить монашескому институту истинный смысл и значение требуемые от него, как от подвига христианством. Таковы в общем результаты церковно-преобразовательной деятельности Петра. Теперь мы можем указать на некоторые связи этой деятельности с предшествовавшею eй работой в области церкви. Действительный результат церковно-преобразовательной деятельности Петра Великого состоял в разграничении права церковного от права государственного и сообщении административному и социальному строю церкви такого устройства, при котором она, развиваясь в гармоническом единении с государством, имела бы возможность стоять на высоте своего назначения и оказывать свойственными ей средствами свое влияние на прогрессивное развитее жизни государственной. В этом, по нашему мнению, и заключался весь смысл петровских церковных реформ, как бы ни была широка в своих частнейших подробностях программа этих реформ. К такой деятельности в сфере церковной преобразователь прямо вызывался тем положением, какое занимала церковь в государстве в дореформенное время. Древнерусское допетровское правительство в своих заботах о преобразовании церкви по различным причинам не стремилось резко провести мысль, несомненно ясно сознаваемую им, более или менее точного определения границ церковного права и ведомства, отделения его от права и ведомства государственного. Попытка открыто провести эту мысль в некоторых областях церковной жизни, например, в стародавнем вопросе о церковных имуществах, выразившаяся в учреждении царем Алексеем, так называемого монастырского приказа для управления этими имуществами, влекла за собой горячую распрю между церковным и гражданским правительством²³⁸. При Петре Великом вследствие особых обстоятельств государственной жизни, всесторонних государственных преобразований, путем которых происходила широкая разработка права государственного, больше чем когда-либо и притом с разных сторон ощущалась необходимость более или менее точного распределения границ церковного и государственного права. Широкие гражданские реформы Петра при том отношении, которое существовало в древней Руси между церковью и государством, прежде всего выдвигали на очередь вопрос о пределах права и ведомства церковного и государственного. Вслед за смертью последнего патриарха преобразования в области церковной и начались, как мы видели, с тех именно сторон церковной жизни, в которых интересы и права церкви перемешивались с интересами и правами государственными. Сказавшаяся в этих начальных преобразованиях в сфере церковной мысль правительства прямо направлялась к изолированно этой сферы и более точному определению ее границ. Последние ясно были намечены в указе Петра, назначавшем местоблюстителя патриаршества Яворского правителем церкви с предоставлением ему духовных дел церкви почти исключительно. Частнейшая разработка границ церковного права, непрерывно продолжавшаяся во весь двадцатилетий период патриаршего местоблюстительства митрополита Стефана, окончательно завершена была коренной реформой церкви, установившей новую форму церковного управления. Официальный акт этой реформы – Духовный регламент в ведомстве церковной администрации пытается оставить только тот круг дел, который принадлежит церкви по каноническим ее определениям. Церковь, по определениям регламентом границе ее ведомства, окончательно теряет теперь тот полумирской характер как бы особого государства в государстве, с каким она выступала в допетровской Руси. Вполне признавая ее самостоятельность и даже в иных случаях возвышая эту самостоятельность, регламент в первый раз еще пытается вывести церковь из круга не церковных мирских забот и оставить ее на высоте ее действительного назначения. Так поступает он в тех пунктах, где очерчивается устройство, права и границы ведомства преобразованной им церковной администрации. Точно такое же направление как во всех прочих актах петровского времени, так и в регламенте выражается и в вопросе о преобразовании духовного сословия. Его права и обязанности в первый раз еще были определены с такою живой изобразительностью, какая проглядываете во всех актах петровского времени и особенно в регламенте. Общий громкий призыв к деятельности в свойственном круге дел, обращенный Петром в равной мере ко всем русским сословиям, коснулся теперь и духовенства. Если ты член государства, как бы так говорил великий преобразователь, организуя готовые каждую минуту распасться храмины древнерусских сословий и призывая их к деятельности, принадлежишь в нем к известному сословию и пользуешься его правами, то будь не мертвым, а живым и деятельным членом этого государства; дворянин – служи, пастырь церкви – руководи свою паству, наставляй и назидай ее, человек, отрекшийся от мира в целях душеспасения – молись, не пререкайся больше уже к тому, от чего раз на всегда отрекся...

Так определивши положение церкви, преобразователь организовал для управления церковными делами постоянный собор высших иерархических лиц церкви, которому и вручил на будущее время всю заботу о церкви, духовенство же русской церкви Петр вызывал своими реформами созидать христианскую жизнь народа и руководить ею в духе начал Евангелия.