1907 год
21 октября/3 ноября 1907. Воскресенье.
Гражданский праздник у японцев – Рождение Императора;
и у нас – Восшествие на престол нашего Государя.
С 9 часов Литургия, после которой молебен, на котором сделалось так пасмурно от туч, что я едва прочитал молитву без очков, которыми, значит, всегда на подобный случай надо запасаться в кармане. Мог бы после нашей Литургии (хоть это и не совсем хорошо было бы пред японцами) поехать в Посольство на русский молебен; но бывший на днях у меня посланник Юрий Петрович Бахметев не выразил желания на то.
Так как от графа Хаяси, Министра иностранных дел, получил приглашение на сегодняшний вечер с 9-ти часов, то, вместо этого, поехал в половине 3-го часа поздравить его с праздником и поблагодарить за вечернее приглашение. Хотел только оставить карточку, но он принял, несмотря на то, что был чем-то очень занят. Надевал две ленты к двум прежним звездам. Вперед так же отвечать на официальные вечерние приглашения, которые стали присылаться ко мне с тех пор, как сделали меня Архиепископом. Надписывают: «Monseignieur Nicolas, Archeveque du Japon». Значит, я признан официально в Японии в этом сане.
Из японского Министерства я отправился в наше – поздравить посланника с нашим государственным праздником. Он был так же дома и тоже занят чем-то, но не оказался таким вежливым, как японский Министр, – не принял; я оставил карточку.
Буду продолжать дневник; скучно без него иной раз, хотя часто совсем нечего писать. Личные мысли и состояние – пыль, бесследно уносимая ветром, – кто станет ловить ее? Но иное случающееся следует удержать в памяти. Жаль, например, что не оставила следа в дневнике пертурбация, происшедшая по поводу уменьшения ассигновки на Миссию из Миссионерского общества. Следовало бы мелькнуть здесь и мыльному пузырю, радужным блеском игравшему в глазах наших по случаю приезда и отъезда Преосвященного Андроника. В сущности, важно одно, симптомы чего следует отмечать для будущего назидания: возрастает Церковь или нет? Набирается сил или хиреет? Кажется, второе. Увольняли на нынешнем Соборе 30 катехизаторов, конечно, самых плохих; но и все оставшиеся, по-видимому, не лучше их: ниоткуда добрых вестей – все только денег просят. Я махнул рукой и впился лишь в свое дело – перевод богослужения. Чем я могу помочь? Я ли не убеждал трудиться и словесно – на каждом Соборе, и письменно – окружными посланиями и частными письмами? Благочинный, посещая Церкви, мог бы несколько одушевлять личным влиянием, но не о. Симеон Мии, нынешний благочинный – тряпка в полном смысле сего слова. Русский благочинный нужен для этого, вроде Преосвященного Андроника, но что же делать, когда Господь не благоволит послать его? Итак, пусть идет, как идет; кое-что есть, а дальше что будет, одному Богу известно. И Он силен переменить на лучшее, одушевить, дать людей; будем надеяться, что Он это и сделает со временем.
В 11 часов вечера. Только что вернулся из Семинарии, с «симбок- квай», на который ученики выпросили утром 5 ен и зазвали. Так как Накаи сегодняшний вечер отпросил для своих нужд и перевода не было, то пошел с 6-ти часов, когда пришли сказать, что все готово. Было отличное угощение чаем, фруктами и печением и хорошо убранная столовая, где всегда производятся собрания, цветами и флагами. Много речей, начавшихся рассказом И. А. Сенума о его путешествии по святым местам в Палестине. Попросили и меня сказать что-нибудь; взял темой: «Воля Божия, о которой ежедневно молимся в „Отче наш“, нас и направляет, если мы не противимся ей» – и рассказал, как именно твердо признаю, при всем недостоинстве своем, что воля Божия послала меня в Японию: в Семинарии рассказ Ив. Феод. Соловьева, профессора, о Китае и отправлении туда в Миссию его товарища по Академии о. Исаии Полкина, возбудили у меня желание ехать в Китай на проповедь Евангелия; в Академии чтение путешествия Головнина пробудило забытое желание – но уже в направлении к Японии; чтение критики из «Обломова» возбудило решение жизненного вопроса: служить Богу или миру? Причем, твердым ответом поставлено было первое; а скоро за сим пришедшая из Синода бумага в Академию; «Не желает ли кто из студентов поехать в Японию в качестве настоятеля Консульской Церкви?» – вызвала мое немедленное, без малейшего колебания, предложение – ехать, в сане иеромонаха, с ясным и твердым намерением в душе – проповедовать Христово Евангелие в Японии. Что означенные моменты были именно тайным указанием воли Божией, я заключаю из того, что ни разу в жизни не раскаялся, что пошел в монахи, и не пожалел, что приехал в Японию. Дошел в рассказе до отправления из Петербурга и обещал в другой раз продолжить о путешествии и жизни в Японии.
После речи были разные смешные представления, на которые ученики мастера, и немало пения. – Сделал выговор Ивану Акимовичу за то, что поставлены портреты Императора и Императрицы подряд со Спасителем; сказал, чтобы вперед для таких случаев убирались портреты цветами, но ставились бы на приличном расстоянии от иконы Спасителя.
22 октября/4 ноября 1907. Понедельник.
Утром секретарь Миссии Давид Фудзисава разменял в Specie Bank’e вексель в 105 ф. ст. 4 шил., давший 1025 ен 30 сен: пожертвование на нужды Православной Церкви в Японии в 1000 р. от почтенного Кронштадтского протоиерея, Иоанна Ильича Сергиева. Бог не оставляет Миссию Своею благодатною помощью!
Петр Исикава, редактор, пришел и говорит: «От писательства в журналы („Сейкёо Симпо“ и ,,Сейкёо-Ёова“) у меня остается время – я переводил бы что-нибудь из Отцов по части толкования Священного Писания».
Спасибо, хоть один человек есть, добросовестно трудящийся для Церкви!
И дал ему новый академический перевод творений блаженного Феодорита; пусть выберет и переводит сначала для помещения в журналах, а потом для издания цельной книгой.
Послал целую кучу русских книг катехизатору в Отару Платону Цукиока, по его просьбе, взамен погоревших у него в Хакодате всех его книг.
24 октября/6 ноября 1907. Среда.
В Мацуяма, наконец, приступили к постройке Церкви. Сегодня послал туда 1900 ен на лес и работы и камень для фундамента.
Отправил сегодня 15.5 пудов русского шрифта в Пекин Преосвященному Иннокентию, согласно заказу его, в 7 ящиках, на 344 ены 30 сен. Шрифт заказан был в «The Tokyo Tsukiji Type Foundry».
Школы сегодня гуляли, по случаю праздника в «Сёокон-ся», в честь павших за Отечество воинов.
25 октября/7 ноября 1907. Четверг.
Из Святейшего Синода пришел указ о назначении субсидии на Миссию 3000 рублей в год – в ответ на мою просьбу в начале года о субсидии в 10000 рублей. Слава Богу и за это! Несколько дней тому назад я получил уже об этом уведомление от Архиепископа Сергия (Страгородского), члена Святейшего Синода.
Был, по приглашению, в саду графа Оокума, смотреть хризантемы (кику). Конечно, кроме сада Микадо, нигде в мире нет такой великолепной коллекции хризантем. Тысячи цветов всевозможных колеров; а в 6 банках хризантемы – каждая по тысяче цветков на одном разветвленном стебле. Есть и оранжерейные редкости, и много других цветов, а также богатая коллекция разводимых кур. Каждый год осенью граф приглашает гостей смотреть, в продолжении трех дней, в его великолепном саду разводимые им редкости.
26 октября/8 ноября 1907. Пятница.
Получил от секретаря «Англиканского и Восточно-Православного Церковного Союза» (The Anglican and Eastern Orthodox Churches Union) письмо, в котором говорится: «Генеральный Комитет Союза был поощрен и почтен уведомлением Mr. Jefferys’a, что вы согласились присоединиться к нашему Обществу, и избрали вас в патроны Общества» – и так далее, письмо длинное, на которое надо будет ответить. Союз этот – дело весьма симпатичное и угодное Богу. Дай Бог ему успеха!
18/31 декабря 1907. Вторник.
Следовало бы опять регулярно каждый день записывать, хоть иной раз совсем и нечего. Как будто правильней идет жизнь при ежедневной записи. Быть может, опять наладится прежний порядок.
Кончается японский год. Плох он был для Миссии и Церкви. Для Миссии – сокращение содержания из России. Для Церкви – скудный успех проповеди. На Соборе уволены были со службы 30 катехизаторов, по недостатку средств на содержание. Конечно, уволены были самые плохие. Думал, что оставшимся на службе это будет острасткой – усердней служить, чтобы не подвергнуться той же участи. Ничего подобного! Ленятся еще больше. Никогда не было так мало крещений, как в последней половине нынешнего года. На следующем Соборе так же, вероятно, уволены будут со службы некоторые.
Протестанты, напротив, хвалятся своими успехами в отходящем году, особенно конгреционалисты (Кумиай-кёоквай). Но правилен ли их успех? Что-то сомнительно. Сами они приписывают его тому, что у них широкая свобода вероисповедания: верь во что кто хочет, лишь будь христианин – веруешь ли во Христа как Бога, или как в простого учителя, веришь ли в Св. Троицу или нет, признаешь ли Евангельские чудеса или считаешь их благочестивыми вымыслами. Мне кажется, если бы отворить столь же широко ворота и в Православную Церковь, то не меньше бы забрели в них – но надолго ли? Не видим ли мы, как много протестантов бросают веру? Правда, и в Православии есть это; но здесь по недостатку поучения, когда, например, дети православных не воспитываются, как должно, в вере, по небрежению родителей и беспечности катехизаторов и священников; а в протестантстве потому, что изживают скудное снабжение своего тощего вероучения, не обоснованного на твердом фундаменте непререкаемого догматизма. Догмата протестанты боятся почти так же, как черт ладана; но так как черт все же не помешает ладану возноситься к Богу, то и протестанты тоже не помешают догмату стоять и блистать. А значит, и успехи их эфемерные, скоро преходящие, имеющие уступить место со временем других успехам, если только японцы достойны пред судом Божием принять истинное Христово учение, ясно учащие о Св. Троице, о Боге-Спасителе, о чудесных знамениях спасительной Силы Божией и прочее.
Всенощную пели ученики Семинарии, стоя на клиросе, и преплохо – не в пример хуже учениц, пропевших превосходно на клиросе всенощную и Литургию в прежнюю субботу, когда все учащиеся приобщались.
Я почти весь день занят был всегдашним делом этого времени – переводом расписок, которые надо будет посылать при отчетах.
19 декабря 1907/1 января 1908. Среда.
Японский Новый год.
С 8 часов Литургия. Служили три иерея, пели хоры. На молебен выходил и я. Обычные поздравления и раздачи певчим, служащим и прочим.
От о. Василия Усуи письмо, в ответ на мое указание ему служить Литургию в его Церкви в Одавара, что «не будет служить, не имеет расположения – христиане-де несправедливы к нему». Написал ему вновь – «служить в праздник Рождества Христова – священник должен давать пример смирения и прощения обид и прочее». В сущности, не его обидели, а он христиан – своею заносчивостью, жестокостью, глупостью. Он не только не слушает и не выслушивает христиан, но и мне не дает слова вымолвить, когда приходится говорить с ним. Грубым и резким для слуха голосом останавливает всегда на первом слове – и пошел, и пошел… Плохо с такими иереями, а лучших не дает Японская Церковь. Прямо видно, что христиане выгонят и его (как о. Петра Кано) из Одавара, а на место его, где взять лучшего? Дело будущего Собора.
Вечером подали письмо лондонского протоиерея Евгения Смирнова и три номера газеты «The Union of the Churches». Оказывается, совсем неожиданно – как кур во щи – я попал. Напечатали меня «патроном» сего Общества, а общество расползается – все православные члены из него бегут. Общество – махинация англичан – усилить себя насчет православия. О. Смирнов сетует, что я примкнул к сему обществу, и советует выписаться. Примкнул я так, как поступают простофили. Приходит Rev. Jefferys, американский епископальный миссионер:
– Основалось «Union of the Churches», не хотите ль членом?
– Дело хорошее, можно, – только и разговора было.
И вдруг получаю из Лондона письмо от секретаря Общества, что я сделан «патроном общества».
Общество, правда, в отклонение порицания своей поспешности, просило Rev. Jefferys’a известить телеграммой, правильно ли оно поступило. Jefferys почему-то сдал обязанность ответа Mrs. Gordon, этой беспутной старой болтушке, не имеющей понятия о России (почему на днях она и разродилась статьей в защиту русских евреев); на вопрос ее, я уполномочил ее телеграфировать слово «right» и думал – тем дело кончилось. Но, оказывается, оно только что начинается. Из общества все православные бегут; греки все ушли, русские, кажется, все тоже. Я один остался патроном со стороны православия, а общество ладится посрамить его. Поди ж ты! Быть может, в Лондоне – [?] – из Комарасиока. Руки расставить только! А мы здесь по простоте – ни мы англикан, ни они нас. Но ответ мой о. протоиерею во всяком случае надо, что и будет сделано завтра.
Из Мацуяма получена фотография освящения основания Церкви. О. Маки Фома стоит в ризах, а христиан почти нет. Но каменные работы превосходны, прямо видно по двум рядам уложенного основания. Ксения Феодоровна Колесникова, вероятно, будет довольна, когда получит фотографию.
20 декабря 1907/2 января 1908. Четверг.
О. Смирнову в Лондон ответил.
Является Тит Оосава, молодой катехизатор из Сендая.
– Что за причина такой отлучки?
– Болен от холода – в Сендае очень холодно.
– Куда же теперь?
– Домой, в Циба-кен (недалеко от Токио). Впрочем, нет ли места, где потеплее – я опять отправился бы на службу.
– Оставайся в Токио, – в Хонго теперь нет катехизатора.
Он с радостию согласился. Но плохо самопроизвольство. Хоть бы отпросился как следует или предупредил бы. «Холодно в Сендае»! Но где ж теперь не холодно? А другие из Сендая разве бегут? К сожалению, в Семинарии настоящей дисциплины нет; оттого и в катехизаторах из Семинарии ее нет. А на Семинарию, между тем, вся надежда; Катехизаторская школа в будущем году совсем прекратит свое существование.
21 декабря 1907/3 января 1908. Пятница.
Целый день обычная работа этих дней – перевод расписок для приложения к отчету в Россию.
Посетила из Оосака группа гостей: Марфа, внучка Анны Кванно, бывшей начальницы здешней нашей Женской школы, ее муж доктор Сасаки, еще язычник, и прочие; принесли в подарок отличный чайный сервиз, для японского чая, кёотского фарфора. Я обещался одарить христианскими книгами, когда будут возвращаться из Сендая, куда едут посетить родных.
Премьер граф Сайондзи прислал карточки, в ответ на мою, посланною ему в Новый год.
22 декабря 1907/4 января 1908. Суббота.
Mrs. Gordon сегодня пишет: «Mr. Jynes Clinton (секретарь Общества Единения Англиканской и Восточно-Православной Церкви, в Лондоне) asks me to inform Your Grace with what very joyfull gratitude my cable grame [?], announcing your kindly consent to be a Patron of the A. Gk. Alliancë and how the news of it will be hailed outside the Union by the English Christians interested in foreign Mission, by whom You are held in great love and reverence, and who sympathized deeply with You during the late war». – Mrs. Gordon красные словца расточать мастерица. – Дальше она пишет: «Mr. Clinton desires me also to tell Your Grace that the work of the Union is progressing well, that in answer to the appeal of its American members eleven of the best Anglican bishops in America have signed; the Greek priest and the Gr. Consul General of New York have joined; and the Archbishop Plato had urged all his bishops and priests to unite».
Хорошо бы, если бы все это было серьезно. Как бы я был рад, если бы, действительно, имелась надежда единения! Но кто сломит англиканскую гордость? А без этого не быть единению. Не мы пойдем к ним, бросивши истинные Христовы догматы, а они должны прийти к нам, принявши эти догматы. Продолжает Mrs. Gordon: «Mr. Clinton is anxious that Father Jefferys or I should be local Secretary for Japan. It is impossible for me to be so, and I am already overdone with writing, and Father Jefferys is too busy. Does Your Grace know any suitable person whom you would nominate to such a post?»
В ответ на это я рекомендовал именно Rev. Jefferys’a как «exceedingly able for this post» (так как он большой болтун и писать мастер). Дальше: «Mr. Clinton holds very sanguine views about the destiny of the Russian Church to convert Asia and is anxious for statistics of its work in Japan – would Your Grace favour me with these?».
Я ответил, что наша статистика к концу прошлого года будет готова недели через две-три. «I am hoping to be well enough to come over to the Christmas service at the Cathedral». Я написал, что будем рады, если придет помолиться вместе с нами, и обозначил время наших праздничных богослужений.
Ив. Ак. Сенума приходил сказать, что 33 ены у него украла маленькая нянька его детей, и просил одолжить ему эту сумму с тем, чтобы он уплачивал потом по три ена в месяц. Я отказал, выбранив его за неаккуратность в хранении денег. Но сейчас же пожалел; призвал и подарил ему от себя половину украденной суммы – 16 ен 50 сен. Побоялся я еще, что отказ в помощи наведет его на мысль недобросовестно пользоваться церковными деньгами, которые теперь даются ему на руки, как семинарскому эконому. До сих пор он честен – и как желалось бы, чтоб таким остался навсегда! А японцы так падки на злоупотребление деньгами, которые попадаются им в руки.
За всенощной в Церкви было мало наших христиан. Зато было много учениц какой-то протестантской школы с миссионеркою во главе. Очень нравится протестантам наше пение; почти каждую всенощную бывают миссионерки и миссионеры.
23 декабря 1907/5 января 1908. Воскресенье.
Рано утром явился катехизатор из Одавара, Иоанн Тото:
– Дочь христианина Мацуо, Мария, уже восемь лет страдающая головными болями, при смерти. Просят соборовать и приобщить ее, но именно чтобы о. Петр Кано совершил это – он крестил ее.
– О. Петр сегодня служит Литургию в Коодзимаци, после Литургии пусть тотчас же отправится к больной, – ответил я.
Пришел и о. Петр – я ему подтвердил то же. Замечательна любовь некоторых христиан в Одавара к о. Кано, тогда как другие христиане, оказавшиеся в большинстве, изгнали его оттуда; десять лет уже прошло, как он выбыл оттуда, и его любят; зато эти же самые о. Василия Усуи не терпят, и, кажется, не обойдется без того, чтобы и ему выбыть из Одавара, тем более, что он не умеет управлять христианами еще больше, чем то было с о. Петром. Совсем разладил он с христианами. Теперь вот едва упросил его служить на Рождество в своей Церкви, в Одавара. Под предлогом болезни ушел от христиан в Готемба и живет там. Сегодня, впрочем, прислал извещение, что будет служить в праздник.
На Литургии было довольно много христиан в Церкви и немало причастников. Всенощную пели певчие; из города почти никого в Церкви не было.
24 декабря 1907/6 января 1908. Понедельник.
Сочельник.
С 10-ти часов Часы, вечерня и Литургия Василия Великого, по окончании которой величание среди Церкви, на которое и я выходил.
Вышли из Церкви в 20 минут 2-го часа. На Часах читали по одному псалму, и прочее сокращение было значительное, зато чтение было истовое и пение неспешное. Дольше службы тянуть нельзя, тем более, что в Церкви почти одни учащиеся – из города христиан совсем мало было.
Торжественность праздничной всенощной и молитвенное настроение духа испорчены были дурным пением. Львовский в Посольстве, Алексей Обара, единственный регент из японцев, лежит больной; правил правым хором Иннокентий Кису, этот бездарный quasi-регент; несмотря на то, что учился в России, в Певческой капелле, и что много лет все же регентствует, не умеет тона задать и не смыслит, как поправить, когда заразнят. На «Ныне отпущаеши» так расползлись все певчие – кто в лес, кто по дрова – и так заорали, что я в ужас пришел, и бежал бы из Церкви, если б не был в облачении. И всю всенощную то там, то здесь заразнят. А в Церкви иностранных миссионеров и миссионерок еще больше собралось, чем наших христиан, – и все именно слушать пение приходят. Показал им Кису наш хор с новой стороны.
25 декабря 1907/7 января 1908. Вторник.
Праздник Рождества Христова.
Начался день дряннейшей погодой: дождь и снег и разведенная ими грязь.
С 9-ти часов Литургия. Со мною служили оо. Циба и Юкава – прочие иереи по своим Церквам. Христиан собралось много, несмотря на погоду. Были и иностранцы, между ними Rev. Jefferys и Mrs. Gordon, которые потом зашли ко мне, слушали славленье хоров и пили чай вместе со всеми моими гостями – иереями и прочими служащими Церкви – в то время как я принимал других поздравителей. Кончивши это, я пошел туда, где пили чай, застал еще Jefferys’a и Mrs. Gordon; сказал сей последней, что «именно Mr. Jefferys – способнейшее лицо для секретарства: одним почерком пера он возвел меня в звание патрона Общества U. А. and Е. О. Ch.!"… А от нее слышал длиннейший доклад «о революционном духе тысяч китайских студентов, обучающихся в Японии». Самая праздничная тема! Кстати, я половину не понял за недослышанием – уши в последнее время заложило. В 3-м часу были с праздничным визитом посланник, его супруга и потом все члены Посольства; из Йокохамы – военные агенты и Позднеев с женой. Угощал портвейном.
Из России хорошие письма: Государыня Императрица пожертвовала 5000 рублей на храм, в память военнопленных, умерших в Оосака, каковые деньги сегодня и получены векселем из Хозяйственного управления при Св. Синоде.
Из Москвы Кс. Феод. Колесникова, строящая храм в Мацуяма, пишет, что иконостас там уже готов, колокола скоро будут готовы, и все в феврале будет отправлено сюда.
О. Феодор Быстров пишет, между прочим, что «Семен Васильевич (студент, бывший здесь летом) собирается читать духовным студентам реферат об Японии; желает возбудить в них внимание к Миссии». В добрый час!
26 декабря 1907/8 января 1908. Среда.
2-й день праздника.
С 8-ми часов Литургия, отслуженная о. Романом Циба, при пении обоих хоров. Потом поздравление Церкви Коодзимаци, с оо. Алексеем Савабе и Петром Кано. Маленький хор пропел христославленье очень мило и стройно, затем три девочки пропели трижды «Тен-ни ва Ками-но кооей араваре и пр». – ангельскую песнь по-ангельски.
О. Феодор Мидзуно возвратился из Церкви Сука, где иподиакон Филипп Узава катехизатором. Было шесть крещений, и в Праздничную Литургию около сотни причастников; всех в Церкви было сто двадцать человек. После службы вчера устроены были собрания, мужское и женское, на которых произносились речи.
Савва Сайто, катехизатор и певчий здесь, вернулся из Церкви Оцу, где его отец катехизатором и куда послан был для помощи в пении при освящении отстроенного молитвенного дома. Освящение совершено о. Игнатием Мукояма возможно торжественно; было много христиан и из окрестных мест. Вчера праздничное богослужение было в новом молитвенном доме, и молящихся было много, но богослужение совершалось без священника, потому, что о. Мукояма после освящения уехал в свою Церковь в Мито; молитву совершал катехизатор иподиакон Павел Сайто; хор был большой, из детей, которых там особенно много; Савва подучил их пению. А после службы, по японскому обычаю, было собрание с праздничными поздравлениями и речами. Савва и ко мне привез кипу детских писанных поздравительных речей; писали дети 8–13 лет, и премилые речи; я в ответ велел выбрать и послать им по христианской книге.
Сделал ответные праздничные визиты в Посольство и оставил карточки, почти никого не застав дома. О. Петра Булгакова застал за уроком японского языка с учителем, которым у него состоит катехизатор Фома Оно.
С 6-ти часов всенощная, как и вчера.
27 декабря 1907/9 января 1908. Четверг.
3-й день праздника.
С 8-ми часов Литургия; служил о. Роман Циба, пели оба хора.
Потом целый день я с иподиаконом Моисеем Кавамура разбирал облачения, присланные из Москвы, из Комитета Великой Княгини Елисаветы Феодоровны, и из Порт-Артура, присланные японцами по взятии ими Порт-Артура.
Из Москвы прислана такая ветошь, что почти все придется сжечь как ни на что не годное. Удивительно, как не совестятся люди присылать такое; и без всякой просьбы отсюда; не могли там сжечь! За полсвета шлют для этой операции сюда; досадно на соотчичей, что заставляют краснеть пред японцами, с недоумением взирающими на такую присылку.
Из Порт-Артура много и хороших облачений; но много разрозненного; видно, что отправители брали себе, что хотели. Плащаницы и хоругви были хорошие, но пришли в самом жалком виде; плащаницы сложены, как носовые платки; у некоторых золотая бахрома содрана; у хоругвей золотое шитье кусками вырезано.
С 5-ти часов была елка в Женской школе, устроенная посланницей Марьей Николаевной Бахметевой. Всем ученицам и учительницам сама раздала приготовленные подарки. Елка изукрашена была и горела великолепно. Ученицы много пели, так как Марье Николаевне понравилось их пение; просила, чтобы завтра и на елке в Семинарии ученицы пропели что сегодня; приедет ее муж, Юрий Петрович, – и ему приятно будет послушать. Потом ученицы представили две пьески, по-моему, плохенько; впрочем, сами они были довольны – много смеялись. После этого Марья Николаевна, с гостями, из Посольства бывшими, уехала; я вернулся к себе в начале 7-го часа.
28 декабря 1907/10 января 1908. Пятница.
До полудня писанье писем в Россию. После – чтение церковных писем. О. Василий Усуи просит назначить о. Романа Циба в Одавара, а его перевести в Токио. Нельзя этого: о. Роман нужен здесь для Собора и для своего прихода в городе. Пусть он – Усуи – остается для Одавара до Собора.
С 4-х часов на елке в Семинарии. Были посланник и посланница, раздавшая подарки всем ученикам и учителям. Много пели ученицы и ученики. Потом была представлена японская комедийка – «Дворец соловья»; играли одни русские ученики, причем оказали очень хорошие успехи в японском языке. Кончилось это в 6 часов, и посланник с супругой уехали. Я просидел до 8 часов и видел представление японскими учениками трагедии «Смерть Бенкея»; играли весьма недурно, в самодельных кольчугах, с деревянными саблями. В антрактах пели и играли на фортепьяно.
29 декабря 1907/11 января 1908. Суббота.
Встал в 3 часа, чтобы в тишине написать письмо о постройке храма в Мацуяма жертвовательнице на него Ксении Феодоровне Колесниковой, в Москву. Послал ей фотографию освящения фундамента, совершенную о. Фомою Маки 13-го декабря старого стиля; на ней видны положенные два венца основания из прекрасно отесанного гранита и приготовленные камни на третий.
Rev. Jefferys прислал для прочтения письмо Клинтона к Mrs. Гордон, где, между прочим, описывается с дурной стороны архимандрит Технопулос, оставивший Общество Un. A. and Е. О. Ch., но говорится, что Общество все растет и растет. Дай Бог! Прочитал и отослал обратно.
Горло где-то простудил, и оно так разболелось, что одна хрипота вместо голоса. Не мог и ко всенощной идти.
30 декабря 1907/12 января 1908. Воскресенье.
Горло хуже; к Литургии нельзя было идти. Позвал доктора; кстати, и уши надо полечить – совсем заложило, и шум такой, точно прибой моря.
Болезнь эта не мешает заниматься – потому переводил расписки к Отчету; а когда надоело, читал «Московские Ведомости». Слава Богу, в России делается спокойнее, и третья Дума, кажется, работоспособная. Только одну весьма печальную повесть вычитал: о. Иоанн Кронштадтский очень болен; посетили его три архиерея вместе, в числе которых был Московский Митрополит Владимир, и это описывается очень трогательно. Дай Господи ему еще пожить, на благо Святой нашей Церкви!
Известили сегодня, что о. Павел Савабе болен. Вчера пошел он в дом родителей о. Якова Тоохей, по случаю смерти матери его; на обратном пути попал под лошадь кавалериста; кричали ему свернуть с дороги, но он за глухотою не слышал, а тот не остерегся; подняли о. Павла в бессознании, с раненою головою, и теперь он лежит. Итак-то старик едва жив, а тут еще такое несчастье с ним! Очень жаль бедного. Вместо меня, тоже больного, посетил его, со словами соболезнования от меня, секретарь Давид Фудзисава.
31 декабря 1907/13 января 1908. Понедельник.
Встал так же с больным горлом, и потому писал посланнику, что не могу воспользоваться его любезным приглашением встретить Новый год у него, вместе с другими русскими гостями его.
В «Japan Mail» прочитал, что Captain James, англичанин, много лет служивший Японскому Правительству по устройству флота, и на днях умерший, погребен по буддийскому обряду, как усердный прозелит буддийской секты Зенсиу. На буддийском отпевании его в доме было много японских высоких лиц и до 30 иностранцев, с представителем Английского Посольства в том числе. Завещал сжечь себя и пепел похоронить на буддийском кладбище недалеко от Токио. Несчастный навеки ренегат! Лесть к японцам, должно быть, погубила его.
Был с визитом вернувшийся из Англии Bishop Awdry, несколько месяцев тому назад отчаянно больным уехавший отсюда. Спрашивал у него об обществе «Единения Англиканской и Православной Церкви»; понятия не имеет о нем; значит, еще не процветает Общество, вопреки уверению Клинтона.
Целый день занимался разборкой расписок. Ко всенощной идти не мог по болезни.