Глава III. «Хождение пред Богом»
Земледелец не только очищает ниву от сорных трав, но в то же время сеет и доброе семя и зорко следит за его всходом и ростом. То же и в духовной жизни: сражаясь со страстями и злыми навыками, человек в то же время должен, при помощи благодати Божией, воспитывать в себе росток или начаток высшей духовной жизни. Положительные условия для созревания в духовной жизни суть следующие: 1) навыкать постоянному памятованию и размышлению о Боге и Его совершенствах. 2) Все творить во славу Божию и 3) пребывать в послушании воле Божией.
«Внутри нестроение: это вы опытно знаете. Его надо уничтожить: этого вы хотите, на это решились. Беритесь же прямо за устранение причины сего нестроения. Причина нестроения та, что дух наш потерял сродную ему точку опоры. Опора его в Боге. Опять вступает на нее дух памятованием о Боге... Все с Господом будьте, что бы вы ни делали, и все к Нему обращайтесь умом, стараясь держать себя так, как кто держит себя пред царем. Скоро навыкните, только не бросайте и не прерывайте. Если будете добросовестно исполнять это небольшое правило, то этим внутреннее смятение будет стеснено изнутри, и хоть будет прорываться то в виде помыслов пустых и недолжных, то в виде чувств и желаний неуместных, но вы тотчас будете замечать сию неправость и прогонять этих непрошенных гостей, спеша всякий раз восстановлять единомыслие о Едином Господе... Установится благоговейное внимание в Едином Боге, а с Ним придет и мир внутренний… Возьмитесь поретивее и продолжайте не прерывая, – и скоро достигнете искомого. Говорю: скоро, однако ж не чрез день или два, потребуются, может быть, месяцы. О, когда бы и не годы!»
«Всякий раз как придется вам быть одной, восстановляйте поскорее убеждение, что Господь с вами и ангел хранитель, и спешите воспользоваться выпавшими минутами уединения, для нерасчлененного пребывания с Господом и сладостной беседы с Ним. Уединение в этом духе сладостно. Желаю вам вкусить когда-нибудь сей сладости, чтобы желать его, как рая на земле.»
«Внимательная к себе жизнь не такова, чтобы, лишая одних утешений, не давала взамен их ничего. Напротив, эта жизнь, с памятью о Боге и следованием своей совести, сама в себе есть неистощимый источник радостей духовных, сравнительно с которыми радости земные, что полынь пред медом.»
«Стремление к Богу – цель. Но сначала оно – лишь в намерении, искомое. Должно сделать его действительным, живым, как естественное тяготение, сладостное, охотное, неудержимое. Только такого рода тяготение и показывает, что мы – в своем чине, что Бог восприемлет нас, что мы идем к Нему. Когда железо тянется к магниту, это значит, что прикасается к нему сила магнитная; то же и в духовном отношении: тогда только и видно, что Бог касается нас, когда это есть живое стремленье, – когда дух, минуя все, устремляется к Богу, восхищается. Сначала не бывает этого, – человек ревнующий весь обращен на себя, хоть и для Бога; но это воззрение на Бога есть только мысленное. Еще Господь не дает вкусить Себя да и человек неспособен, потому что нечист. Он служит Богу, как сказать, безвкусно. Потом, по мере очищения и исправления сердца, начинает ощущать сладости в богоугодной жизни, с любовию и охотою ходит в ней, – она становится его услаждающей стихией. Душа начинает отрываться от всего, как от холода, и тяготеет к Богу, согревающему ее. Полагаются начатки сего тяготения в духе, ревнующем божественною благодатию. Ее же наитиями и руководством и зреет оно среди указанного порядка, коим питается даже без ведома самого действователя. Знамение сего рождения суть: охотное, тихое, не напряженное внутрь-пребывание пред Богом, сопровождаемое чувством благоговения, страха, радости и т.п. Прежде внутрь себя втеснял себя дух, а теперь сам устанавливается там и стоит неисходно. Ему радостно быть там одному с Богом в удалении от других, или без внимания ко всему внешнему. Он обретает внутрь себя царство Божие, которое есть мир и радость о Духе Святе. Такое погружение внутрь, или погружение в Бога, называется умным безмолвием или восхищением к Богу. Бывает оно преходящим, но должно сделать его постоянным, потому что в этом – цель. Бог в нас, когда дух наш в Боге истинно, ибо это есть не мысленное общение, а живое, безмолвное, отчужденное от всего, погружение в Бога. Как луч солнца уносит каплю росы, так и Господь восхищает дух, прикасаясь к нему. Взя ми дух – говорит пророк. Многие из святых бывали постоянно в восхищении к Богу, а на иных дух нападал временно, но часто. Так и зачинается, и зреет, и совершенствуется такое тяготение, или вступление в Бога, божественною благодатию в том, кто ищет Бога искренно, добросовестно, усердно.»
«Существенное условие для сего есть очищение сердца для принятия влекущего Бога: чистии сердцем Бога узрят. Потому все подвиги, упражнения и дела суть необходимое, неминуемое к тому приготовление. Только все они должны быть проходимы должным образом, и именно с направлением к сему.»
«Решительный же шаг в восхождении к Богу, самое предверие богообщения есть совершенное предание Ему себя, после коего Он уже есть действуяй, а не человек. В чем вся сила, или чего мы ищем? – Богообщения, того, то есть, чтобы Бог вселился в нас и начал ходить в нас, облекся как бы в наш дух, правил и его разумом, и волей, и чувством, чтобы и еже хотети и еже деяти в нас было бы Его делом, чтобы Он был действуяй все во всем, а мы сделались бы орудиями Его, или деемыми от Него, и в помышлениях, и хотениях, и чувствах, и словах, и делах. Этого ищет Господь, Владыка всяческих, ибо Он один все в тварях делает чрез твари же. Того же должен искать и понявший себя дух».
«Предавший себя Богу, или удостоившийся сего дара, начинает быть действуемый от Бога и пребывать в Нем. Свобода не уничтожается, а существует, ибо самопредание не есть окончательный, утвержденный акт, а непрестанно повторяемый. Человек повергает себя Богу, и Бог вземлет его и действует к нем, или его силами. В этом – жизнь духа нашего истинная, божественная. Повергающий себя в руки Божии приемлет об Бога и действует тем, что приемлет. Это живой союз, жизнь в Боге, утверждение в Нем всем существом: мыслию, сердцем, волею.»
В духовной жизни человека эта жизнь выражается в «хождении пред Богом» богомыслии, молитве и послушании Его воле.
Вот дивные наставления почившего святителя относительно «хождения пред Богом» – и в то же время – выразительное свидетельство о его внутренней, сокровенной в Боге жизни.
«Бог бесконечный непостижим в Своем бытии, в Своих совершенствах и действиях: изумляйся! То есть, поставляй себя и держи в таком состоянии, в коем, при живом сознании сокровеннейшей непостижимости Великого Бога, прекращается всякое движение духа и водворяется в нем глубокое некое молчание, как бы замирание жизни. Когда трезвая мысль минет все твари, перенесется за пределы мира и погрузится в созерцание Бога; тогда находит, что, как несомненно то, что Он есть, так несомненно и то, что Он не есть что-либо из знаемого в тварях: ни сила, ни свет, ни жизнь, ни ум, ни слово, ни мысль, и вообще ничто из представляемого умом нашим, и потом, когда обведет одним взором все сии отрицания, то вводится мгновенно в божественный некоторый мрак, в коем не может зреть ничего, кроме необъятной, преисполненной существенностей беспредельности, поражающей глубоко и налагающей молчание на слово и мысль. Это состояние возвышеннейшее, до коего только может доходить земная тварь. Человек тогда восхищается до состояния серафимов. Это то же, как если бы кто входил в тронную величайшего из царей: первый взор на царя – и все поражает его до онемения. В такое состояние человек может восходить и из сознания вообще непостижимости божественного существа и каждого Его свойства, ибо и каждое Его свойство также непостижимо и изумительно, как Он Сам. Апостол Павел взывает: о глубина богатства премудрости и разума Божия! кто разуме ум Господень?.. (Рим, 11:33–37) (1Кор. 2:16). Это о разуме. Но так же непостижимо и всякое Его свойство, и всякое Его творение, и всякое дело Его промышления. Дивны дела Твоя, Господи! Восходить к сему изумлению может всякий сам чрез отрешенное и покойное углубление; могут помочь в сем деле и изображения сего свойства у святых отцев, как, напр., у Дионисия Ареопагита о таинственном богословии, у св. Иоанна Златоустого – слово о непостижимом, и других. Но чтобы воспитать к тому способность, легче начать с созерцания дел, восходить до созерцания совершенств, а наконец востечь и на самый верх, к сознанию непостижимости существа божественного. Как кто возможет, только должно сие делать, ибо здесь совершается в духе самое истинное приличнейшее поклонение твари Творцу и Господу. Само собой разумеется, что чувство сие имеет разные степени; но каждое – свою, и каждый пусть совершает дело сие по силам своим. Моисей восходит на самый верх горы и скрывается в облаке, другие стоят на полугоре, а третьи у подножия. Это образ трех состояний людей, восходящих к постижению и сознанию непостижимости беспредельного Бога. Значит, никто не должен отказываться неумением или незнанием дела сего.»
«Бог бесконечно велик: падай в уничижении, проникайся благоговейным страхом и трепетом, созерцая величие Божие. Первое у вошедшего в тронную, как замечено, есть молчаливое изумление, в коем нет ни одного представления раздельного. Вошедший не успел еще осмотреться, или различить себя и царя с его величием. Затем первая мысль после того, как он придет в себя, это – величие царя и своя малость. То же и в отношении к Богу. Когда мысль погрузится в Беспредельного и выйдет из себя, то исчезает в глубоком изумлении.»
«Но лишь только обратится к себе, то, принося с собою сознание беспредельного и в сей же акт, как бы налагая его на свое ничтожество, поражается, как ударом каким, сею несоизмеримостью и падает в благоговейном трепете в прах пред созерцаемым величием Бога, при сознании своего ничтожества. Но должно знать, что сей страх не имеет муки. Им поражаться сладостно, как и вообще всякое мысленное, но истинное прикосновение духа нашего к Богу, из Коего он, есть сладостно и блаженно. Сила сего благоговейного страха велика: он проходит до разделения души и духа, членов же и мозгов, как бы истнивает и истончевает духовным действием своим и душу и тело. Чувствующий его падает ниц, готов бы пройти в утробу земли, сквозь все твари, в бездну – туда, где нет ничего, от сознания своего ничтожества и величия Божия. Но при всем том ему приятно пребывать в сем состоянии: оно разливает отрадную прохладу в существе его, может быть, от того, что – есть истинное стояние твари в отношении к Творцу, или оттого, что здесь совершается истинное, а не мысленное проникновение ее существа силою и действием Божества. От того плодом благоговейного страха всегда бывает отрезвление, освежение, очищение духа. Как молния, проходя пространства воздушные, дожигает там всякую нечистоту и примесь и делает воздух чистым; так и огнь божества, при благоговейном страхе, поядает нечистоту духа и очищает его, как злато в горниле. Потому, все проходившие степени совершенства, существенным условием к тому, а вместе могущественнейшим средством, признают сей благоговейный страх. И во всем пространстве Слова Божия он поставляется и обязанностью существенной, и вместе отличительным свойством людей истинно благочестивых. Бойтеся Бога вси святии Его (Пс. 33:10]. Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом (Пс. 2:11). Надобно однако ж различать страх начальный от страха совершенных. Тот мучит и наводит ужас и трепет от ожидания казни за грех. И этот существенно необходим в первоначальном пробуждении грешника, но, как переходный акт, не может быть обращен в обязанность и даже, по существу дела, не может быть навсегда удержан в душе, хотя иногда находит и после и считается действительнейшим средством для обуздания ярых страстей. Истинный страх, свойственный совершенным, умиляет. Он раждается по вкушении любви и пребывает в неразрывном союзе с нею, то освежая, то согревая дух наш. Он должен быть поставлен целию. К нему взойти и его укоренить навсегда в духе есть обязанность, ибо в нем только и есть истина стояния твари пред лицем Творца. Способ возбуждения и воспитания его в себе определяется его составом. Напрягись сознать свое ничтожество и величие Бога в одно время в углубленнейшем и отрешеннейшем состоянии духа. Делай это чаще, особенно утром, вечером, в полночь!.. Когда сие действие превратится в обычай, в духе вкоренится действие страха Божия, или непрерывный страх. Напротив, рассеянность, самомнение, богозабвение суть враги страха Божия. От них он погасает, как огонь от воды, и свеча от дуновения ветра.»
«Бог всесовершен: восхваляй и славославь Его. Вошедший в тронную, продолжим сравнение, после страха опять обращается к тому, что навело его, и где прежде ничего не видал, теперь начинает различать одно за другим и лицо, и корону, и порфиру, и трон, и все украшение его и, находя все это совершенным, не может удержаться от чувств, а иногда и знаков одобрения. И вот он в состоянии воздавания разумной славы царю. То же бывает и в отношении к Богу. Когда возникший от страха и самоуничижения дух возвращается во внутренний покой свой и смиренно предается святому Богомыслию, тогда открываются его внутреннему оку и в своей мере постигаются совершенства Божии, кои, различаясь во взаимном союзе и соприкосновении, раждают и впечатлевают в уме одну мысль, или один лик всесовершенства Божия. Это есть возвышеннейшее и изящнейшее, что только может породить конечный и тварный ум. Потому, когда сия мысль, или созерцание, посетит внутреннюю храмину вашего духа и исполнит его светом и величием своим, тогда кто изъяснит радость его и восхищение? Все кости его, то есть, все малейшие движущиеся части его существа начинают, во внутреннем, неудержимом некотором взыгрании, восклицать: коль славен Господь и Бог наш! Восхитительная радость духа, созерцающего в себе всесовершенство Бога, есть уже славословие, совершающееся внутри, или состояние славословия, в коем дух из себя и в себе возносит Богу жертву хвалы. Славословие Богу, выражаемое словом, есть плод ее, всегда впрочем низший, или несоответствующий не только Богу, но и тому, что ощущается в духе. Ни единоже слово довольно будет к пению чудес Твоих, должен заключить и заключает всякий, составляющий Богу хвалебные песни. Богохваление в духе есть отраднейшее состояние и восхищения, и радости, и веселия духовного, но все сие о едином Боге и о том, что Он есть таков, хвалимый и превозносимый. Сию хвалу возбудить может и всякое совершенство Божие, и всякое Его дело, даже к нам относящееся; но в самом действии хвалы все другое устраняется, видится един Бог и совершенство Его действий. Это – жертва бескорыстнейшая. Можно сказать, что в сем – жизнь нашего духа истинная, или истинное причащение жизни божественной. Как в страхе Бог проникает нас и как бы разжигает огнем Божества, так в сем богохвалении наш дух проникает или восприемлется в Бога и приобщается Его всеблаженства. Восходить в сие состояние, или желать и искать быть возводиму в него, сколько естественно духу и многоплодно для него, столько же и обязательно, ибо сим воздается должное Господу и Богу нашему. Потому в Слове Божием во многих местах предписывается хвалить Господа и даются образцы сего хваления. Подобно им, и все святые, восходившие в сие состояние, изображали совершенства Божии в слове и оставили нам свои хвалебные песни. Прочитывать сии песни с углублением и напряжением – необходимо. Это начало или часть исполнения обязанности Богохваления. Не иначе, как через них, восходит человек и к духовному богохвалению мысленному. Они суть воспитатели его, которых не должно однакож оставлять и после уже того, как образуется свое внутреннее. Чтобы восходить на верх, надобно иметь лестницу Но и кто взошел однажды, не отбрасывает ее, потому что она и после будет нужна. Обыкновенно начинать должно славословие преданными нам песнями всякий раз, а там умолкай, когда начнет славословить дух. Самое производство славословия или останавливается на всем всесовершенстве, или на одном каком совершенстве, или переходит от одного к другому. Но это не есть холодное созерцание свойств Божиих, а живое ощущение их; с радостию и восхищением того ради, что таковы они в нашем Боге. Поставлять себя в сие состояние сколько можно чаще – спасительно. Нельзя лучше отрешить духа от всякой примеси земной и от всего чувственного, как так, ибо в сем действии он удостаивается вкусить сладость, с которою сравниться ничто не может.»
«Бог везде есть, все видит и все исполняет: ходи пред Богом. Когда царь осматривается вокруг себя с высоты престола своего, то всякий из присутствующих держит себя так осторожно, как бы царь на него одного смотрел, – так, как бы тут были один только он и царь, забывая все прочее. Царь нравственного мира, Бог, не только все видит, но и все исполняет существом Своим, – есть везде весь и видит не внешнее только, но и внутреннейшее, и притом полнее и совершеннее, нежели как видит себя тот, кого Он видит. Всякая разумная тварь обязана, как помнить сие вездеприсутствие и всеведение Божие, так и располагать дела свои и внутренние, и внешние с чувством его, стоя как бы пред очами Бога, под Его взором, до того, чтоб все другое выходило из мысли и внимания, а был только он – действующий – и Бог, видящий его и дело его, или, что тоже, ходить пред Богом, ибо настроение духа – действовать как пред очами Божиими есть хождение пред Богом. Оно обязательно для всех... Помни или не помни ты, но Бог все видит, и дела твои все открыты Ему, или совершаются пред лицом Его. Так зачем скрывать истину и превращать ее в ложь? Что к сей мысли должно прилагать и богоприличное расположение дел, сего требует почитание Бога. Когда сын пред лицом отца, или подданный пред лицом царя действуют, забывая о достоинстве их, то тем оскорбляют их. Потому любящие Бога и боящиеся Его предзрят Его пред собою выну (Пс. 15:8), то есть, обращают это себе в характер и, что ни делают, сознают, что око Божие обращено на них. В помощь при сем, или для воспитания сего чувства употребляют разные средства: иные зрят Бога одесную себя, как Св. Давид, иные око Божие, утвержденное над собою, созерцают; иные мысленно простирают свет Божий вокруг себя, как бы некоторую духовную атмосферу, в коей, как в скинии, укрываются и витают духом неисходно, или пребывают как в безопасном пристанище. Все сие впрочем средства. Бог же не имеет вида или образа, потому истинно любящие всеми мерами стараются возводить себя в состояние зреть Господа пред собою без образа, мыслию простою, чистою. Это верх совершенства в хождении пред Богом. Плоды сего хождения бесчисленны; но, главное, от него естественно переходит в жизнь нашу чистота и непорочность слов, мыслей, желаний, дел. Благоугождай предо Мною и будь непорочен, говорит Бог Аврааму (Быт. 17:1). Св. Давид зрел Господа пред собою, да не подвижется, т.е., чтобы не допустить какого неправого движения (Пс, 15:8). Тут не нужно и прибавлять: «когда зришь Бога, бегай неправды», ибо само зрение отвратит от нее... Потому, можно сказать, заповедь о хождении пред Богом есть то же, что и заповедь о Богоугождении. Другой плод от сего есть некоторая теплота духа. Зрение Бога не может быть холодным, если оно есть истинное. По мере усовершения в лицезрении Божием возрастает и теплота. После же они сливаются, и как лицезрение, так и теплота превращаются в единое, непрерывное действие духа. Такое настроение духа есть самое лучшее приготовление к будущему, всеблаженному лицезрению Бога. Кто утвердился в нем, тот стоит уже в преддверии рая, созрел для него. Всякий же, кто не умеет зреть Бога или помысливши о Нем, отвращается от Него, чувствуя, что это неприятно и страшно и ко многому обязывает, пусть позаботится о себе; ибо от сего можно заключить и о будущем. Обыкновенный против сего грех есть Богозабвение, или непамятование Бога; в развратных – намеренное себя развлечение, чтоб ум не видал лица Божия, не тревожил их сна и не разгонял мрака греховного.»
«Изумление, благоговейный страх, радостное Богохваление и хождение пред Богом объемлют собою по преимуществу жизнь в Боге. Это потому, что во всех их и человек сам, и всякая тварь исчезают из мысли; а созерцается один Бог. Здесь представлено, что сии расположения рождают себя взаимно, или вырождаются одно из другого, как и вообще все в духе. У иных, может быть, возбуждение и развитие их совершается не тем путем, как здесь представлено, но обратно... Ходящий пред Богом посвящается в ведение совершенств Божиих и всего всесовершенства и навыкает Богохвалению. Восшедший до сего еще глубже входит в Божество и стяжевает благоговейный страх. Кто же после сего возносится за все, различаемое в Боге, тот вкушает изумление. Это предел, за который уже и заходить нельзя. Кто прошел все сии степени, тот находится в блаженнейшем состоянии и прежде оного века живет в нем, переходя от изумления к благоговению, а от сего в Богохвалению, ходя, или духовно движась, как в доме каком, в Божественном лицезрении, исполненном света и чистоты пренебесной. Вот и жизнь в Боге!»
«Вот куда восходят чрез Господа Иисуса Христа, чего наконец сподобляются и каким образом! Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа да даст вам по богатству славы Своея, силою утвердитися духом Его во внутреннем человеце, вселитися Христу верою в сердца ваша, да возможете разумети со всеми святыми, что широта и долгота, и глубина, и высота... да исполнитеся во всяко исполнение Божие (Еф. 3:16–19)!!..»