Основание монастыря

Устное предание относит основание Малоярословецкого Николаевского монастыря к XIV столетию, приписывая оное удельным Князьям Оболенским¹, отчизна которых – г. Оболенск (ныне село Оболенское Тарусского уезда) находится в 30 верстах от Малоярославца.

Легко могло статься, что нынешний Малоярославец (названный этим именем позже), находясь в столь близком расстоянии от Оболенска, входил в состав родового удела Князей Оболенских под каким либо другим именем, а следовательно нет ничего неправдоподобного и в том, что они по своему усердию построили в этом городке, если не монастырь, то церковь во имя Святителя Николая, тезоименного победе, в которой они принимали личное участие.

Для ближайшего исследования о основании Малоярословецкого Николаевского монастыря обратимся к истории города, в коем он существует доселе.

По мнению нашего историографа (Карамзина) нынешний Малоярославец получил свое название в честь Князя Ярослава Владимировича, сына Князя Владимира Андреевича Храброго, двоюродного брата Великого Князя Московского Димитрия Иоанновича Донского. Действительно в духовной грамоте сего последнего князя, писанной в 1410 году, между прочим читаем: «а благословил есмь сына Князя Ярослава, дал есмь ему Ярославль с Хотунью, с тамгою и с мыты, и с селы и з бортью и со всеми пошлинами»². Заметим, что в этом акте нынешний Малоярославец является в первый раз в истории под именем Ярославля; в последующих годах того же столетия он именуется Ярославец, а в XVI столетии Ярославец малый в отличие от другого Ярославля великого, или точнее сказать старейшего, ибо в то время они уже оба вошли в число городов Московского Великого Княжения. Некоторые, основываясь на том, что в древних актах с 1381–1456 год упоминается г. Лужа, а потом как бы внезапно исчезает из них, уступая свое место Ярославцу, полагают, что в древности (до 1410 года) Ярославец назывался Лужею, но догадка эта несправедлива, ибо в той же самой духовной грамоте Владимира Андреевича, где упоминается Ярославль (Ярославец), назначенный в удел князю Ярославу, упоминается особо и Лужа, о которой говорится так: «А жоне своей Княгине Олене дал есмь ей Лужу и со всеми слободами и с волостьми и с околицами и с селы и з бортью, с тамгою и с мыты и с озеры и со всеми пошлинами, и что в Луже села за слугами и в слободах, и те села все Княгине моей: Козлов брод с бортью и с селы и с оброчники и со всеми пошлинами, Бадееву слободку; а слободы Лужевское и волости Княгине моей: Ловышева, Ярьцева слободка, Сосвовец, Турьи горы, Бубол, Вепрейка, Якимова слободка, Маковец, Сетунка, Терехова, Спиркова, Артемова слободка, Скомантова, Гриди Ярцева, Михалкова Степана Осипова, Дынка Мосолова, Гриди Федотова Лукина»³.

Из числа этих волостей в слободе некоторые сохранились и до нашего времени и значатся в числе сел и деревень Малоярославецкого уезда; таковы например селы Вепрея, Сепрун, Терехово, а другие, как например: Маковец и Бубол находятся в пограничных Тарусском и Боровском уезде. А из этого легко усмотреть, что г. Лужа, существовавши, как мы видели, одновременно с Ярославцем, находился неподалеку от него на той же речке Луже, от которой вероятно и заимствовал свое название, а в конце XV века он должен был уступить свое значение, как центрального города этой местности, Ярославцу⁴.

В последний раз г. Лужа упоминается по древним актам в духовной грамоте (писанной около 1452 года) княгини, инокини Евпраксии⁵, вдовствующей супруги князя Владимира Андреевича; из этой грамоты видно, что княгиня Евпраксия пережившая всех своих сыновей, при жизни своей, согласно завещанию мужа, оставалась владетельницей г. Лужи, а в этой грамоте распоряжается Лужевскими волостями, как своею собственностью: «а внука своего благословляю князя Василья Ярославича в Луже селы: Юрьевское з деревнями и з Деготским, Осеньевским, Аврамовским, Михалковым, Миседским, Сосновским и з деревнями и что с тем селом потягло».

Далее княгиня упоминает, что на её «вотчинки Луже» состоит долгу 500 рублей «и Господин мой Князь Великий (Василий Васильевич) вотчиньку мою Лужу взял, а дал внуку моему, а долг мой взялся заплатить; и внук мой князь Василий (Ярославич) лужевского долгу заплатил 100 рублев, а за ним ея остало 400 рублев; и господин мой князь Великий Василий Васильевич пожаловал бы взял то серебро на внуке моем на князе на Василие, да дал бы то серебро снохам моим, и снохи мои должником заплатят, а с мой души сведут»⁶. Надобно полагать, что и Ярославец также перешел к Василию Ярославичу по наследству от отца его князя Ярослава Владимировича, скончавшегося еще в 1426 году, и, вероятно по тогдашней незначительности своей, не упоминается отдельно в договорной грамоте этого князя с Великим Князем Василием Васильевичем, писанной около 1448 года, где говорится лишь об одной Луже: «а што удел деда моего Княж Володимиров Андреевича Серпухов с волостьми, Боровск с волостьми, Лужа с волостьми, Хитун с волостьми и того ти Господин Князь Великий, всего подо мною блюсти и боронити, а не обидети ни вступитися, и твоим детем и под моими детьми»⁷.

Но согласие Великого Князя Василия Васильевича с его шурином Князем Василием Ярославичем⁸ продолжалось недолго: в 1456 году Великий Князь, по подозрению, лишил князя Василия всех уделов и сослал на заточение в Углич, где он и умер в 1464 году, а сын его князь Иван Васильевич бежал от смерти в Литву и изгнанником умер на чужбине, с ним и весь род Владимира Андреевича Храброго исчез с лица земли Русской.

Часть владений Василия Ярославича была передана Великим князем оставшемуся ему верным до самой смерти Верейскому Князю Михаилу Андреевичу, брат которого, князь Можайский Иван Андреевич, также подвергся опале Великого Князя и в 1451 году бежал в Литву. А Михаил Андреевич, поссорясь в последствии с своим сыном Василием (который, не желая покорствовать Великому князю, бежал тоже в Литву), лишил его наследства и духовным завещанием 1486 года предоставил все свои владения, и в том числе Ярославец, «своему Господину и Государю и Великому Князю Ивану Васильевичу». Замечательно, что, сделав сие завещание, князь Михаил Андреевич вскоре на третьей неделе после Пасхи скончался и погребен в Боровском Пафнутьевом монастыре. В этом завещании Ярославец упоминается во второй раз и уже более определённо, то есть⁹, именуется не Ярославлем, а Ярославцем.

В 1481 году последовало нашествие на Россию хана Ахмата: путь его к Москве лежал через нынешнюю Калужскую губернию. Сведав, что берега Оки сторожат полки Русские, хан повернул к границам литовским; обходя Оку и прошедши через нынешние уезды Лихвинский, Перемышльский и южную часть Мединского, он имел намерение перейти здесь Угру. Но Русские успели отразить передовой отряд татар, пытавшихся переправиться через Оку реку; 8-го октября пришли главные силы хана и, как саранча, покрыли весь правый берег Угры. Главные же силы Московские, под предводительством самого Великого Князя, стояли в Кременце на берегу реки Лужи¹⁰. Начались было переговоры о мире, по предлагаемые ханом условия далеко не соответствовали чести московского Великого Князя. Переговоры кончились; Иоанн, одушевленный посланием Архиепископа Вассиана и Игумена Паисия, исполнился веселья и мужества, стал готовиться к битве¹¹. Прошло еще около двух недель; обе рати стояли в бездействии, отделенные одна от другой рекой. Хан сделал было попытку переправить свою отборную конницу через Оку у Опакова городка, но посланный отряд был отбит. Между тем река начала покрываться льдом; тогда Великий Князь, не надеясь долее удержать татар за Угрою, приказал сторожевым полкам отступить к Кременцу, откуда перенес свою главную квартиру в Боровск, намереваясь дать хану сражение на равнинах, окружающих этот город.

Этим движением русских войск были совершенно открыты для грабежа татарского уезды Калужский и Малоярославецкий, и надобно полагать, что татары не преминули сим воспользоваться. Вероятно и древний г. Лужа был разорен в это время; по крайней мере с этих пор он не упоминается более в летописях и исторических актах, уступив свое значение, как центрального города этой местности, Ярославцу. Конец этого нашествия известен. Русские войска, не поняв цели отступления с берегов Угры, бежали в беспорядке; в свою очередь и татары, полагая, что их заманивают лишь этим передвижением в искусно приготовленные сети, также бежали, объятые ужасом, но никем не гонимые и не преследуемые. Такое стечение обстоятельств и заставило наших летописцев видеть в этом событии лишь руку Божью, помощь свыше; «и могу», говорит один из них (летописец казанский), «нарещи ту реку (Угру) пояс самыя Пречистыя Богородицы, аки твердо от поганых защищающу Русскую землю».

Упомянутая выше духовная грамота Верейского князя Михаила Андреевича особенно важна потому, что она приводит нас прямо к цели нашего изыскания: разумею Малоярославецкий монастырь во имя Святителя Николая.

Назначая, по тогдашнему обыкновению, для поминовения по душе своей в разные монастыри и церкви, села и деревни, князь Михаил Андреевич упоминает о следующих современных ему церквах своего удельного города Ярославца: «А в Ярославци к Арханилу (Михаилу) к Соборной Церкви Протопопу и священникам даю свою деревню Шубинскую, да Костинскую деревню, да мельницю свою в Ярославце, да пошлины: померное, да роговое, да искунное, да венци новоженые; а держать ту мельницю и те пошлины Протопоп с братьею по моей грамоте жаловальной. Да в Ярославце ж даю к Николе деревню Раменсково; а к Спасу деревню Тураевскую; а к Пречистой Окуловскую деревню Солопова; а к Ивану Святому (Предтечи) Усищову деревню; а даю те деревни со всем, что к ней потягло. А что если дал к святому Георгию в Ярославце ж при своём животе деревню Прынсаковскую со всем, что к ней потягло: ино та деревня святому Георгию и есть»¹².

Из этого видно, 1) Что в Ярославце в 1486 году было пять церквей, в том числе одна соборная, 2) Что под названием Николы надобно разуметь именно церковь нынешнего Николаевского монастыря, в чем удостоверяет между прочим и самое название приданной ей деревни Раменсково, которая в актах XVII столетия именуется пустошью Раменскою, запустевшей от крымских разорений.

И хотя по образу выражений этой грамоты о существовавших монастырях, например «к святому Спасу в Ондроников на Москве» и нельзя утвердительно сказать, что выражение к Николе относится к церкви, a не к монастырю, но первое по смыслу речи кажется вероятнее, ибо говорится сперва о соборной церкви, а далее о приходских, и если бы в то время существовал монастырь, то по ходу речи пришлось бы сделать о сем оговорку: «к Николе в монастырь». Таким образом мы останавливаемся на более вероятном предположении, что Николаевский монастырь основался позже, а именно в ХVI столетии, уже по присоединении Ярославца к Великому Княжению Московскому.

Дальнейшая история города малоизвестна: знаем лишь, что Великий Князь Василий Иванович отдавал его в кормленье выходцам из Литвы: сперва Князю Михаилу Львовичу Глинскому в 1507 году, а потом Князю Федору Михайловичу Мстиславскому в 1526 году; в 1563 году царь Иван Васильевич Грозный включил Ярославец с Суходровью в число городов учреждённой им тогда Опричины. Известно, что потом он неоднократно посещал города и свои дворцовые села в тех городах, следовательно был и в Ярославце. Из путешествий его в эту сторону записаны в летописях два, 1563-го и 1566 годов. Царь Федор Иоаннович дважды ездил на богомолье в Пафнутьев монастырь, в 1592 и 1593 годах, а Царь Борис Федорович Годунов в 1599 году.

Из числа неприятельских нашествий на этот край в XVI столетии особенно памятно нашествие крымского хана Девлет-Гирея в 1571 году. Его вели на Москву изменники, в том числе два брата калужанина Ждан и Иван Юденковы¹³. Воеводы царские спешили занять берега Оки; но не успели. Хан обошёл их путём, не удавшимся за сто лет тому назад Ахмату: переправился через Угру, в нынешнем Калужском уезде, подступил к неготовой дать отпор Москве, и сжёг её.

На пути к Москве и обратно Крымцы опустошили большую часть тогдашней Русской Украйны. Особенно свирепствовал тогда, помогая им, русский разбойник Кудеяр Ратишенков, белевский уроженец¹⁴, память о котором до сих пор ещё жива в народных преданиях поселян Калужской и сопредельных ей уездов Тульской губернии¹⁵. Можно с достаточной вероятностью предположить, что во время этого нашествия Николаевский монастырь уже существовал, ибо основание большей части, как ныне существующих, так и упраздненных монастырей Калужской губернии, по самым тщательным исследованием, относится к XVI столетию. Как бы ни было, а в одном из монастырских актов (столбцов) XVII столетия вспоминается о опустошении в это нашествие старой монастырской вотчины, приданной, как мы видели, к церкви Св. Николая еще Князем Михаилом Андреевичем Верейским Ярославецким, по духовному завещанию в 1486 году, деревни Раменской.

В книгах письма и окладу жилых данных (т. е. таких, которые платят с своих земель дань – оброк) церквей досмотру и межевания церковных земель Ярославца-Малого и уезда, Михайла Павлова 161/1653 и 162/1654 годов, между прочим написано: «Да к тому же (Николаевскому) монастырю пустошка Раменская …, а пашенная земля (той пустоши) лесом поросла большим »от Царева приходу Крымскова, как Москву жег». Уцелел ли в это время город и монастырь, как полагаем, тогда уже существовавший, неизвестно. Первое же письменное известие о сей обители относится лишь к первой четверти XVII столетия, из которого также можно заключить, что она существовала до литовского разорения, а следственно была основана, как и мы полагаем, в XVI столетии и притом легко может статься, что основателем её или первым ктитором, согласно местному преданию, был кто-либо из князей Оболенских, которые в царствование Иоанна IV Грозного ещё владели своей вотчиной, городом Оболенском, и пользовались некоторым значением за свои службы.