I. Местоположение Обители
Да будет мир в стенах твоих, благоденствие – в чертогах твоих!
(Пс. 121:7).
Подъезжающего к Козельску по большой Калужской дороге, на расстоянии 15-ти верст, провожает с левой стороны вид глубокой долины, по которой в широком русле протекает река Жиздра, а за нею встает сплошной, бесконечный для глаз, бор, который, покрывая нагорный берег реки, издали синеется, как, подернутое туманом, море. У его то опушки, на полугоре, омываемой упомянутою рекою, стоит мирное пристанище иноков: Козельская Введенская Оптина Пустынь.
При спуске дороги на луговую долину, Богоспасаемая обитель открывается взорам путника всей красотой своих величественных храмов и башен: с трех сторон, как забрало, окружает ее дремучий бор; с запада у самых стен течет быстрая Жиздра; по левому берегу ее расстилается зеленым ковром поемный луг, орошаемый излучистой рекою Клютомой (одним из притоков левого берега Жиздры) и несколькими озерками; он доходит вплоть до большой дороги, на которой, почти прямо против обители, расположена деревня Стенино. Вправо от нее, на возвышении берега, тянется, выстроенное в один порядок, село Прыски, с каменною церковью и обширным господским домом помещика Кашкина; влево, в симметрии с селом, вверх по течению реки, (к юго-западу, в 4-х верстах от обители) виден город Козельск, в древности – Козелеск, славный геройской зашитой своих жителей против полумиллионной орды Батыя, в 1288 году. С высокой монастырской колокольни горизонт открывается еще на большое расстояние, и, тем увеличивается достоинство пленительной картины монастырских окрестностей: по взгорью видны обширные поля, рощи и несколько дальних сел и деревень.
На восток от обители, на расстоянии 170 сажен, расположен Скит во имя св. Иоанна Предтечи и Крестителя Господня. Он окружен со всех сторон лесом и представляет одно из лучших, по своему местоположению, пристанищ, для желающих спасения.
Кто, хотя однажды посещал Оптину Пустынь, тот, без всякого сомнения, долго не забудет этого поистине красивого места; тем менее можно забыть о благодатных впечатлениях ее на дух и сердце посетителя.
Много в глубине моей души оставалось воспоминаний о любвеобильной обители Оптиной... Там узнал я впервые цену уединения, возможного только в Боге и для Бога. Тепла здесь была моя молитва, вызванная благоговейным, умилительным пением иноков; а суетные помыслы и скорбь, эти постоянные спутники мирской жизни, не посмели следовать за мною под сень мирной обители.
Но особенно пленил меня уединенный Скит. Когда я предстоял Божественной Литургии в его простом деревянном храме, среди старцев, удрученных летами и, от юности, вменивших вся уметы, ради царствия Божия, то как-то понятнее и доступнее становились сердцу моему слова девственного Апостола, возглашаемые чтецом: Не любите мира, ни яже в мире. Аще кто любит мир, несть любве Отчи в нем: яко все, еже в мире, похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская, несть от Отца, но от мира сего есть (1Ин. 2:15–16).
Глубокий, из тайников сердечных излетевший, вздох, был впервые ответом Божественной истине этих слов; и, выходя за ограду скитскую, невольно подумал я: «воистину блажени, Господи, их же избрал ecu и приял вселитися во дворех Твоих! благоговею пред тобою, безмолвный Скит, люблю тебя, любвеобильная Пустыня! Буди же, повторяю словами Царственного Пророка, мир в силе твоей и обилие в столпостенах твоих, отныне и до века!»
Отцы и братие! читая сие описание, примите его, как слабый отголосок тех благодатных чувств, которые согревали мое сердце, при посещении вашей, приснопамятной для меня, обители, и помяните в своих молитвах, потрудившегося над его составлением, во славу славимого вами единым сердцем и усты Спаса и Бога нашего Иисуса Христа.