XXXIV. Школа

В 1721 г. Феофан завел при своем доме школу, в которую он принимал сирот и бедных детей всякаго звания. Это была лучшая школа того времени как по внутреннему устройству, так и по достоинству доставляемого ею образования. Назначением места для её помещения Феофан, по-видимому, старался осуществить правило Духовного Регламента об училищных домах. Там сказано: «место академии не в городе, но в стороне, на веселом месте угодное, где несть народнаго шума, ниже частых окказий, которыя обычно мешают учения и находят на очи, что похищает мысли молодых человек и прилежать учениям не допускает». Место Карповской школы совершенно удовлетворяло этим требованиям – представляло все удобства для занятий и в тоже время не развлекало взоров сторонними предметами. В школе преподаваемы были: закон Божий, славянское чтение, русский, латинский и греческий языки, грамматика, риторика, логика, римские древности, арифметика, геометрия, география, история и рисование.

Учителями в школе были датчанин Адам Селий с 1722 по 1725 г.; профессор академии наук Теофил Сигфрид Байер и иностранец Георгий Фридрих Федорович.⁵²⁵ Старшие воспитанники школы, дошедши до высших классов, обучали младших учеников школы и получали за это хотя небольшое жалованье.

Феофан написал для своей школы инструкцию, отзывающуюся нисколько иезуитским духом. Она прочитывалась вслух всем воспитанникам 1-го числа каждого месяца.⁵²⁶

Для развлечения учеников Феофан завел в школе вокальную и инструментальную музыку. Последней обучались желающие у наемного мастера и потом сами обучали своих младших товарищей. Это нововведение не нравилось некоторым ригористам того времени. Как в духовной школе учить музыке? – «Хорошо ли – писал Родышевский – не противно ли церкви святой и учению ея написано в ХХ-м пункте о семинарш, где дети будут священства и монашества ради учитися, дабы в праздные дни была при столе их музыка, или гласы мусикийских ииструментов? И сие, рече, не трудно; ибо перваго только нанять мастера, а от него наученные охотные семинаристы должны будут и иных научати на свое место туне. И сия регулы – рече – воспомянутыя служат ко увеселению учащихся». Сему быти Златоуст святый жестоко запрещает; возбраняют и соборы апостольсие и вселенские».⁵²⁷

Биограф Феофана (у Шерера) говорит, что Феофан не только позволял, но сам завел в школе сценические представления.⁵²⁸

Законоучители кадетского корпуса, иеромонах Лука Конашевич (впоследствии архиепископ казанский) и иеродиакон Варлаам Скамницкий (впоследствии епископ вятский), бывшие вероятно законоучителями в школе Феофана, дарили питомцев его школы деньгами. Феофан написал на этот счет два небольших юмористических стихотворения.

К иеромонаху и диакону кадетским, когда они деньгами питомцев подарили:

Pressi pavperie nostros ditastis alumnos,

Quos sancta argentum lex vetat accipere.

Utque abitu vestram rem vestra pecunia lesit,

Sic illis aditu noxia factu sua est.

Phoebe doce, quod sit plagae medicameu utrique?

Nummorum ex reditu, non nisi, Phaebus ait.

Сами бедны сверх наших питомцев дарили,

Которым не брать наши правила учили.

И как вам ваши деньги вредны при отходе

Так оным вредны стали при оных приходе.

Скажи, о солнце, какое обоим лекарство надо?

Говорит: разве деньги отослать отрада.

Рано Лука в сундуки кладешь руку

Из пустого черпаешь………………

Много даешь, а мало имеешь – все знают.

Поверь мне Лука, что ты делаешь противно.

Презкде салгь разбогатей, потом дать не дивно.

Из переписки Феофана видно, что он посылал своих учеников, для усовершенствования в науках, в гимназии при Академии Наук. В 1730 г. посланы были к профессору Гроссу: Илья Ксиландер, Михайло Живицкий (Vives), Иван Меньшой, Иван Воииов, Яков Одноглазый (Monoculus), Яков Воронков, Григорий Теплов, Петр Тулупов, Симеон Седяк (Sedens) и Алексей Колумелла.⁵²⁹

Всего обучалось в его школе, во время пятнадцатилетнего её существовали, до 160 юношей. Мы имеем список учеников только за последний год школы.

Михаил Живицкий. Яков Петрулин.

Григорий Теплов. Петр Тулупов.

Трофим Ульянов. Яков Зверев.

Яков Мултьянскш. Иван Сыч.

Иван Моисеевы Прокопий Макарьев.

Степан Савицкий. Алексей Флоров.

Федор Светлой. Наум Покуска.

Степан Гулевич. Сергей Львов.

Василий Несторов. Алексей Чиж.

Ульян Калмык. Николай Горканецкий.

Максим Богданов. Иван Иванов.

Андрей Типик. Никита Савельев.

Семен Котельников. Григорий Павлов.

Семен Романов. Максим Горканецкий.

Николай Николаев. Степан Дмитриев.

Андрей Кривцов. Иван Дмитриев.

Иван Калмык. Антон Калмык.

Нестор Дмитриев. Алексей Протасов.

Герасим Степанов. Иван Андреев.

Александр Андреев. Иван Львов.

Игнатий Самсонов. Иван Чернцов.

По смерти Феофана школа его поступила в ведение Кабинета. В 1738 году 22-го марта Кабинет представил о ней доклад Императрице следующего содержания: «прошлаго 1736 года, сентября 8-го дня, преосвященный новгородский архиерей Феофан умре; а при жизни своей он, архиерей, особливым своим тщанием, собирая сирот, учредил для наук оных семинарию и содержал оную весьма в добром порядке со многим иждивением своего персональнаго имения. При кончине же жизин своей оный архиерей всему оставшемуся, но нем собственному его иждивению написал реестр, положа всему примером цену, и во всем том после себя учредил наследниками вышеозначенных из сирот семинаристов в разсуждении том, что когда из тех семинаристов кто, по окончании наук, определится куды к делам, дабы оный тем данным ему награждением мог себе озаводиться постройкою двора и завестись домом, чтоб от скудости не оставил своей науки. Токмо из того реестра основательное завещание сочинить и подписать, за тяжкою болезнию, не мог, но присутствующих притом нижегородскаго архиерея Питирима и других духовных (которые к тому оставшему по нем реестру подписались) просил, чтоб они по тому его желанно о исполнены приложили свое тщание и чтоб оных награждать, смотря по их прилежности и произведении в науках, тогда, как по окончаны наук определятся к делам. Того ради ваше императорское величество не соизволите ли повелеть, в разсуждении помянутаго покойнаго архиерея Феофана верной и ревностной к вашему императорскому величеству его службу, и особливо, что он так добропорядочно из сирот семинарию содержал и не мало их обучал в пользу государственную, по вышеупомянутому его желанию всемилостивейше повелеть: платье и прочия его вещи персональныя и оставшия за отдачею в невской монастырь, излишния книги, и собственные его дворы – первый деревянный близ р. Карповки; второй приморской каменной; третий в Москве каменной же распродать, ибо из оных на Карповке деревянный и ныне требует не малой починки, а когда долее стоять будет, то от большаго повреждения к починке немалаго инждивения требовать будет; а московский в прошедший пожар погорел. А полученныя за то деньги отдать в особое смотрение, кому ваше императорское величество повелеть соизволите, с таким определением, чтоб оный те деньги по наилучшему своему усмотрению употребил отдачею в проценты. Из которых денег когда кто из семинаристов, по довольном обучении, определится к каким делам, то оным на постройку домов, и чтоб они могли озаводиться и не были б но своим наукам в бедности, чинить награждение по разсмотрению; также употреблять и тем семинаристам, которые ныне в семинарии в невский монастырь отошлются, а монастырских доходов иногда не достанет. А четвертый его каменный на адмиралтейской стороне двор, котораго на покупку деньги ваше императорское величество ему пожаловать соизволили, не соизволите ль всемилостивейше пожаловать к исакиевской церкви служителям, ибо оная церковь строена из казны; а близ той церкви деревяннаго строения строить не указано, а каменнаго построить служители не в состоянии. И о том ваше императорское величество что всемилостивейше указать соизволите. При том подписано: К: Алексей Черкасский. На подлинном подписана резолюция такова: учинить по сему и оное все поручить в смотрение и управление нашему тайному действительному советнику, князю Черкасскому; а на петербургском острову двор приписать ко дворцу». «При том подписано собственною ея императорскаго величества рукою тако: Анна. Марта 22 дня 1738 году».

Того же числа и года последовало такое распоряжение в императорском Кабинете: «понеже по именному ея императорскаго величества указу, за собственноручным ея величества подписанием сего марта 17 дня данному Кабинету, по которому повелено семинаристам, которые содержались в доме покойнаго архиепископа новгородскаго Феофана, всех розобрать и которые из иих в совершенных летах и в высшия науки поступить не могут, то таких определить к делам по разсмотрению, а достойных к обучению высших наук перевесть в семинарию невскаго монастыря, а неспособных оставить: и по силе того высочайшаго повеления о помянутых семинаристах разсматривано и решено определить их по нижеписанному росписанию, а именно: Ивана Иванова, Якова Осипова, Григория Теплова, для обучения той семинарии других семинаристов на время, за совершенными летами, которые далее наук продолжать не могут, к делам. Мартина Ильина сына Шеина, Петра Михайлова, Трофима Ульянова отослать в медицинскую канцелярию к архиатеру для определения по их наукам, о которых от него, архиатера, и доношением требовано. Якова Юрьева – в инженерный корпус в мастеры живописнаго дела, понеже он другому не учился. Прокофия Макарьева в Новгород в архиерейской дом в школу в учители российской грамоте и пения, ибо он в обучении латинскаго языка не понятен. Максима Васильева, Алексея Васильева – в ведомство Канцелярии от строений в живописцы, понеже они кроме того иных никаких наук не обучались. Ивана Моисеева – в Комерц-коллегию в канцеляристы. Ивана Стефанова сына Сыча, Стефана Васильева сына Савицкаго, Василия Алексеева, Семена Романова, Николая Степанова сына Горканицкаго, Степана Грека, Николая Грека, Андрея и Наума Тимофеевых, отпустить в домы к отцам их, ибо отцы об отпуске оных просят, что оные на их иждивении далее науки продолжать могут. А достальных – Алексея Фролова, Федора Алексеева, Сергея Львова Ростовцева, Ульяна Калмыка, Алексея Протасова, Наума Еремеева, Ивана Иванова, Семена Кириллова Котельникова, Максима Иванова, Ивана Львова Ростовцева, Андрея Емельянова, Ивана Дмитриева, Герасима Степанова, Ивана Калмыка, Антона Калмыка, Нестера Дмитриева, Григория Павлова, Никиту Савельева – отослать, для дальнаго и лучшаго оных обучения, в семинарию в невский монастырь, где их обучать и довольствовать во всем так, как при вышеупомянутом архиерее Феофане. И хотя они в оной семинарии жить должны, однакож для них отвесть особые покои, чтоб они как в житье, так и в пище, от прочих тамошних семинаристов были отменены. И с ними ж отослать употребляемую для них всю оловянную и медную посуду, також и белье в невской же монастырь. Подлинное подписали: Андрей Остерман. К. Алексей Черкаский».

Об отосланных в невскую семинарию в 1741 году последовал высочайший указ из Кабинета: «понеже оставшиеся после бывшаго Феофана архиепископа новгородскаго семинаристы отосланы в троицкий александроневский монастырь, из которых, как известно, многие летами уросли, и за тем уже их к дальнейшим наукам употреблять невозможно: того ради в Кабинете разсуждено оных семинаристов св. Синоду разсмотреть, и кого из них куда по способности определить надлежит, об оном представить в Кабинет». Вследствие этого разбора трое отпущены в Малороссию к отцам. Иван и Сергей Ростовцевы, Иван Дмитриев, Герасим Степанов, Антон и Иван Калмыковы остались в семинарии. Андрей Емельянов выпросился в киевския школы. Алексей Соловьев, Нестор Дмитриев и Федор Светлый отпущены в новгородскую семинарию. Протасов и Котельников – в Академпо Наук для продолжения образования.⁵³⁰

Некоторые из воспитанников Феофановой школы приобрели известность на учёном, административном и других поприщах общественной службы. Богданов был учителем в московской академии и потом справщиком в московской синодалыюй типографии (1743 года). Г. Н. Теплов – с 1740 года переводчик, с 1741 года адъюнкт Академии Наук, для которой, по поручению президента её, бывшего его воспитанником, графа Разумовского, составил новый Регламент. Впоследствии был статс-секретарем при императрице Екатерине II и сенатором (1779 года). А. П. Протасов (сын рядового л. г. Семеновского полка) и С. К. Котельников (сын рядового л. г. Преображенского полка), продолжавшие учение в Академии Наук, были потом действительными членами её и Российской Академии – Степан Савицкий, придворный диакон, был законоучителем в академической гимназии, а с 1742 г. придворным проповедником.⁵³¹

Шереров биограф Феофана говорит, что лучшие из его воспитанников посылаемы были в разные места государства для учреждения школ и для обращения инородцев в христианство.