I. Первая седмица Великого Поста

Преддверия отверзшегося пощения, поприще приближается воздержание: горящим усердием восстанем, приемлюще дар Богоданный.

(Сред. сыр. утр. песн. 3-й).

Когда путешественники намереваются предпринять дальний, трудный и опасный путь: то обыкновенно рассматривают пространство предлежащего им пути, опасности и труды, на нем предстоящие, и, имея в виду главную цель путешествия, ограждают себя различными советами, предостережениями, нужными пособиями, средствами.

Чада, пекущейся о спасении нашем, св. Церкви! По гласу св. Церкви мы готовимся теперь вступить в великое поприще святой Четыредесятницы. И нам нужно обратить взор на предлежащий путь, и, имея в виду цель, с какою св. Церковь, верная наша наставница п руководительница к небу, вводит нас в великий подвиг поста, – уготовать себя, дабы вступить в оный со вниманием, шествовать бодрственно, совершить с спасительным плодом.

Велико предлежащее поприще и по продолжительности времени, а паче по важности духовных подвигов, заповедуемых нам Церковью. Это время особенно преднаписуется нам в воспоминание подвигов Самого Спасителя нашего, четыре десятидневного поста Его и спасительных страданий Его, дабы и нам, по мере возможности подражать в самоотвержении Божественному Подвигоположнику нашему. Так, – и Он Пресвятой – безгрешный, и Он Бог наш, Господь наш, Зиждитель наш постился и молился за нас, алкал и жаждал, понес искушения от диавола, скорбел, тужил, проливал слезы за нас, наконец пострадал, был распят и на кресте истощил жизнь свою ради нас. Как же нам грешным, в самих себе носящим осуждение, как нам для собственного нашего очищения не скорбеть, не тужить, не положить обуздания своим греховным склонностям, привычкам, пристрастиям, непрестанно душевные силы наши расточающим, телесные ослабляющим, достоинства духа нашего растлевающим, и нас от истины и добра, от вечного нашего блага, – Бога неприметно всегда более и более удаляющим? Если и в это, особенно освященное на душеспасительные подвиги, время, не последуем за Спасителем нашим путем креста Его, не поскорбим с Ним, не будем участниками самым делом спасительных страданий Его: то какими устами прикоснемся к пронзенным ребрам Его, как облобызаем живоносные язвы Его, с каким чувством поклонимся страстям Его, как ощутим радость светоносного воскресения Его?

Пост Четыредесятницы есть священное время духовных подвигов для христиан. И св. Церковь так приучила нас от юности взирать на оное, что часто мы сами этого времени ожидаем для исполнения благих наших намерении, дабы в это благотишное и спаси тельное время, как обуреваемым собраться в пристанище, как больным уврачеваться от ран, как блуждающим взыскать путь истины и утвердиться на нем.

Потому-то св. Церковь, как мудрая детоводительница, постепенно ведя нас к духовному совершенству, но и ведая поползновенность нашу ко греху, преднаписует нам особенно в сие время пост, для очищения нашего тела и телесных чувств, преднаписует умиленную и сокрушенную молитву, для очищения нашего духа и внутренних чувств, преднаписует безмолвие и уединение, дабы в отрешении от молвы житейской беспрепятственное приближаться к Богу, наконец преднаписует покаяние и внешнее исповедание грехов, дабы нам в истинном раскаянии и чистой совести, сложив с себя множество грехов и прегрешений наших, примириться с Богом, потщиться достойно ходить пред Ним во всяком деле благом и достигать в един дух с Господом чрез приобщение спасительных страданий и живоносного воскресения Его.

Итак, при самом входе во святое поприще чистым усердием уготовим себя к носильному подвигу поста, дабы воздержанием очистить и внешние и внутренние чувства наши, и будем просить Господа, да укрепит нас благодатной силой своей, чтобы, сколько возможно, каждому из нас уврачевать, исправить, исцелить в себе тот душевный недуг, ту немощь сердца, ту болезнь духа, которые всего более омрачают наш ум, растлевают наше сердце, и производят нестроение во всей жизни и делах наших. С такими расположениями при помощи Божией надлежит нам вступить в предлежащее поприще!

Но дабы спасительный путь воздержания и очищения совершать с благодатным плодом: то, как чада послушания, отложив всякое несогласие и немиролюбие, всякое нарекание и прекословие против ближнего, тем паче всякое возношение и враждование, в духе незлобия, мира, любви вступим в предлежащий подвиг. Делание духовное, не как дело телесное, и при глубоком уединении, при напряженнейших усилиях и при внешнем мире, но среди внутренней вражды и несогласия нельзя совершать благоплодно. Только в союзе любви и мира можно истинно служить Богу любви и мира. Мир и согласие на поприще поста будут укреплять нас в терпении, облегчать в трудах послушания, утверждать в чувствованиях смирения, будут питать в нас дух молитвы: мы с откровенным лицом будем представать пред лице Господа и в частной, – домашней, и общей молитве в храме, и в чувстве упования с дерзновением взывать к Отцу Небесному: Отче Небесный! Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим.

Вступим же радостно в поприще поста, как в поприще благодатного просвещения ума, очищения сердца, укрепления к добру воли, исправления господствующих в нас слабостей и пристрастий; вступим в уповании на Бога, в глубоком внимании к себе, в благой решимости духа на всякое добро пред Богом; вступим во взаимном мире и любви. Совершая так поприще святого подвига, мы сподобимся благодатью Христовою с чистым сердцем сретить радостный день Воскресения Христова, во внутреннем чувстве услышать сладостный глас воскресшего Господа, приветствовать друг друга с радостью воскресения Христова, а в глубине духа ощущать начатки блаженной радости будущего нашего воскресения.

Настави нас, Господи, на путь твой, и пойдем во истине твоей; Аминь.

Отче Небесный! Остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим.

Живя в обществе, как в великом доме и семействе, и долженствуя всемерно исполнят обязанности наши к Богу во славу Его, к ближним во благо и назидание их, к самим себе в благоустроение временной жизни и вечного спасения нашего, и потому долженствуя жить благоугодно Богу, благополезно и назидательно для ближних, непорочно в отношении к самим себе, а вопреки тому, живя противно Богу, соблазнительно для ближних, губительно для собственного спасения, сколько, мы нашими слабостями и пороками, нашим неблагочестием и легкомыслием, нашим небратолюбием и рассеянностью, нашим своеволием и самоугождением, сколько накопляем грехов! Накопляем как бесчисленное множество долгов.

Чем же мы воздадим за оскорбление святости и правды Божией, чем удовлетворим за нарушение обязанности святой любви к ближним нашим, чем вознаградим опущения, тяжкие, неоплатные опущения в отношении к созиданию собственного нашего спасения? Чем оплатим эти нравственные, – душевные и духовные долги наши, за неуплату которых угрожает нам преисподняя темница вечного отчуждения от Бога, состояние осуждения и геенских мук? Нет никакой для нас возможности удовлетворить за оные самым делом, действительным с нашей стороны заглаждением, очищением. Одно только средство: просить Отца Небесного простить нам долги наши и в милосердии Отца Небесного и самим нам взаимно простить друг другу прегрешения.

Вступая ныне в поприще св. поста, – как в поприще очищения пред Богом и примирения друг с другом, признаем себя в смирении и уничижении неоплатными, безответными должниками пред Богом, тяжкими друг пред другом; искренно исповедаем тайные грехи наши пред Богом, и простим, возлюбленные отцы, братия и чада о Господе, простим от сердца друг другу не только поношения и оклеветания от неправедного видения, слышания, глаголания, принятые нами, но и всякие обиды и озлобления. Не простим только себе, а будем самих себя нещадно судить, осуждать, обличать, дабы непрестанно видеть пред собой грехи наши, во всей живости чувствовать и в болезненном сознании обносить оные всюду и всегда сознавать их пред Богом и человеками.

Итак, стоя на пределе святого поста, как на суде, Божием, возопием и будем в умилении и сокрушении вопиять к Небесному Отцу: Отче Небесный! благостью Единородного Сына Твоего и благодатью Пресвятого Духа отпусти нам бесчисленные долги наши! Обратимся и друг к другу в кротости и смирении, в уничижении и самоосуждении и испросим и дадим взаимно от сердца оставление и в всепрощении речем все и каждый друг к другу: братия и друзе, простите мне во Христе прегрешения мои, коими я оскорбил, вас волею и неволею, и – Преблагий услышит смиренную молитву и искреннее исповедание наше, благоутробно примет пощение и говение наше к очищению душ и телес наших, и Своею благодатью, милостью и человеколюбием простит и помилует всех нас. Аминь.

Прииде пост, мати целомудрия, обличитель грехов, проповедник покаяния. (На стих. самогл. понед. 1-й нед. поста).

Когда день склоняется к вечеру, солнце скрывается за небосклон, ночные тени упадают на землю, дневной труд прекращается, шум умолкает, все притихает: тогда мы чувствуем присутствие ночи и спешим на покой.

Настоящий вечер и вечернее молитвенное собрание преимущественно призывают нас к тишине, к миру, к покою; к тишине сердца, к миру совести, к покою в Боге, к прощению с близкими, и по истине прекращает молву суетности и волнение рассеянности, утишает дневной шум мирских забав и увеселений, и как предвестник общей смертной ночи, от треволнения страстей вводит нас в благотишное пристанище душевного покоя.

В самом деле, сколько в предшествовавшие дни, или лучше, в предшествовавшее время было, между нами, шума житейской молвы и рассеянности, пышности и великолепия, ликований и суетных увеселений, сколько кипения страстей, и вместе с тем сколько огорчений, раздражения, ревности, зависти? Ибо чем больше мирских сборищ и увеселений, тем больше и празднословия, а чем больше празднословия, тем больше и пересудов, осуждения, разногласия, следовательно и раздражения, и нестроения.

Все это да прекратит, по гласу св. Церкви, эта ночь, предуготовительница светлого дня св. поста. Прекратим наши забавы, отвергнем увеселения, оставим суетную заботу о убранстве и украшениях. Умоем лице наше водою умиления, облечемся в одежду смирения, препояшемся бодрственностью и трезвением, мысли наши соберем из рассеяния, сердце отвлечем от предметов пристрастия, волю укрепим к отриновению чувственных слабостей; обратимся к Богу мыслями, приблизимся к Нему расположениями сердечными, имемся за Него всею верою, надеждою и любовью, и – Он призрит на нас Своею благостью, пошлет нам сокрушение и умиление, и даст предлежащее поприще совершить во благоугождении Ему ко очищению душ и телес наших.

Мы своевольно грехами и беззакониями своими удалились от Бога; надлежит нам добровольно и приблизиться покаянием и исправлением к Богу, отринуть пристрастия, удаляющие нас от исполнения воли Божией, восстановить в себе владычество ума, озаботиться о чистоте сердца, о направлении к добру воли и исправлением приблизившись к Богу, примириться незлобием и смирением и с ближними, примириться самоосуждением и самоуничижением и с самими собою.

Как после бурного плавания в море житейских страстей и суетности намереваясь вступить в благотишное пристанище благоугождения Господу, возопием Ему из глубины сердец наших: Господи, Сердцеведче! прости нам прегрешения наши, которыми мы оскорбили святость и благость Твою, прости и согрешения, которыми оскорбили друг друга, и введи нас в мире, незлобии и всепрощении в благотишное пристанище святой Четыредесятницы. Простим и все друг другу от сердца прегрешения наши! Аминь.

Светло усрящим поста вход, вернии, и да несетуим, но омыим лица наша безстрастия водою.

(Пон. 1 седм. утр. троп. пес. 8).

Великое предприятие требует и великого приготовления; трудное дело требует и многих средств. Предлежащее поприще св. Четыредесятницы, на которое извела нас ныне св. Церковь, как особенное поприще подражания четыредесятодневному посту Спасителя, как подвиг нарочитого очищения души, есть подлинно подвиг не малый, дело не легкое для немощи нашей. А потому св. Церковь, как мудрая детоводительница, издалеча приуготовляла нас к сему подвигу, приуготовляла в течение четырех мимо шедших седмиц самыми поучительными примерами и преднаписаниями. Приуготовляла нас на смиренный путь Христов уничижением надменного, фарисейского самооправдания и оправданием смиренного мытарева самоосуждения. Приуготовляла для обращения к Отцу Небесному самым утешительным примером обращения блудного сына, по легкомыслию юношескому оставившего дом отеческий, распутной жизнью расточившего все полученное имение, дошедшего до последнего состояния унижения, и, в чувстве нечаяния о себе, но в уповании прощения от Отца, опять возвратившегося в дом отеческий, и, по безпредельной благости Отца, восприявшего все прежние права, все драгоценные преимущества сына. Приуготовляла к хождению в страхе и трепете пред Богом представлением пред взоры наши страшного суда, имеющего навсегда решить на блаженство или злострадание участь нашу по делам нашим. Наконец, дабы возбудить в нас печаль по Боге о потерянном нами блаженстве и воспламенить ревность к возвращению оного, в минувший день преисполняла нас печальнейшим воспоминанием о изгнании прародителей наших из рая сладости за преступление заповеди Божией, коей предпочтено злохитренное обольщение змеиное, каковое преступление и на нас всех, потомков Адамовых, как естественное наследие, перешло и отяготело со всеми последствиями проклятия.

Таким образом св. Церковь, приуготовив нас к св. поприщу поста, как больных к врачеству, как блуждающих на правую стезю, как обуреваемых к благотишному пристанищу, теперь отверзла нам дверь и вход, поставила нас уже на самое поприще поста, дабы вести нас в мире к преднамеренному.

Что же? С какими чувствованиями, с какими расположениями мы должны вступить в предлежащее нам поприще? С чувствованием ли скорби, – с расположением ли уныния? Нет! С чувством духовного веселия, с расположением духовного радования вступим в предлежащий нам подвиг: светло усрящим поста вход.

И не оскудеет в нас сие чувство, если мы будем взирать на предлежащий нам подвиг, как на истинный путь к духовному нашему совершенству, каковым и есть постный подвиг для нас. И что есть в истинном духе пост? Есть не что иное, как совершенное приведение самих себя в благоустроенное состояние, приведение всех сил существа нашего в мирное, согласное действование. Истинный пост есть очищение тела, просвещение души, освящение духа; есть покорение чувств разуму, разума духу, духа Духу Божию. Истинный пост есть устроение тела нашего в храм Божий, устроение души во святилище благодатных даров Св. Духа, – истины, правды, святости; устроение духа во един дух с Господом, дабы Дух Христов действовал в нас и еже хотети и еже деяти о благоволении, и мы бы не к тому себе жили, но умершему за нас и воскресшему. Словом: истинный пост есть благоустроение себя благодатным воздержанием и молитвенным очищением в состояние духовного совершенства, где мы вводимся в Эдем правоты ума, чистоты сердца, непорочности жизни, где слышим не грозный глас Бога – Судии, но сладостный глас Бога Отца, кротким словом Сына и тихим дыханием Духа Святого влекущего нас в любовь к Себе, и сим благодатным влечением призывающего нас работать Ему со страхом и радоваться с трепетом.

Любим ли мы жизнь? Желаем ли истинного здравия тела, чистоты души, освящения духа? Будем взирать на пост, как на священное и вместе необходимое средство для облечения в Богосветлую одежду первобытной чистоты и непорочности, и пост предстанет нам, как Ангел света, с приветным видом радости, дабы ввести нас внутрь рая духовного и показать путь к древу жизни, – явится нам пост вожделенным, усладительным для духа нашего !

Конечно, не совсем приятен пост для нашего внешнего, от плоти и крови рожденного, и по похоти плоти, похоти очес и гордости житейской живущего и действующего в нас человека. Пост для воздержания тела требует обуздания чувств во внешних наслаждениях. Эго тяжело для похоти плоти. Пост для очищения души требует непрестанного укрощения суетных помыслов, желаний, стремлений. Это мучительно для похоти очес, хотящей все видеть, все знать, все пo своему сделать, и во всем по-своему успеть. Пост требует смирять себя во всем и пред всеми, всегда и везде, внешне и внутренне, в словах и мыслях. Это противно житейской гордости нашей. И потому пост неприятен для нашего ветхого, душевного человека.

Но для того и подвиг, чтобы подвизаться. Для того поприще чтобы тещи; для того пост, чтобы распинать плоть со страстями и похотями, чтобы покорить плоть разуму, разум очищенному, облагодатствованному духу, дух наш, духу Божию и Христову. Труды приобретают покой, подвиги-славу, терпение – совершенство, верность в подвигах – венец от Христа, Его блаженное, преискреннее общение и любовь. A сего что выше, сладостнее, вожделеннее? Приятно трудиться из любви для любимого. И для любви, особенно духовной, небесной, Божественной нет ничего трудного.

Сего-то залога любви от нас требует, ожидает, а паче просит любовью – Божественный любитель душ наших Христос!

И так вступим, по благодати Божией, в подвиг поста, как в подвиг духовного совершенства, в веселие духа, и в крепости любви, – в любви к Богу Отцу, давшему за нас Единородного Сына; в любви к Богу Сыну, возлюбившему нас до смерти, смерти же крестный, в любви к Богу – Духу Святому, непрестанно возбуждающему сердца наши неизглаголанными воздыханиями любви, дабы освободить нас от работы истления в свободу славы чад Божиих (Рим.8:21). Наконец вступим в чистой, святой, тихой, мирной любви друг ко другу. Хорошо трудиться в совокупной любви; легко трудиться для Бога любви во взаимной любви; утешительно трудиться в едином духе любви для преуспеяния в Божественной любви. По сему на поприще мира и тишины да будет у нас, по Апостолу, все в мире, незлобии и любви. (1Кор. 16:14).

Тако шествуя святым поприщем в бодрости и собранности духа, шествуя в мире, единомыслии, и терпении друг друга любовью, мы не только не будем тяготиться временем св. поста, но будем желать в мыслях наших, чтобы это святое время текло тихо и мирно, дабы нам, сколько возможно, воспользоваться оным к упражнению себя в воздержании, кротости, незлобии, молитве, воспользоваться в правоте духа и чистоте намерений и для выполнения нужных и полезных! житейских наших дел и начинаний. Аминь.

Ныне время делательное явися; – восстанем убо постящиеся, принесем слезы умиления, – зовуще: согрешихом паче песка морского: но ослаби, Содетелю всех

(Конд. 2-й недели поста).

Настоящее время св. Четыредесятницы по истине есть самое благоприятное, самое спасительное для благодатного делания, для очищения душ и телес, для исцеления духовных недугов наших время; о нем то в полном смысле надлежит сказать с Апостолом: се время благоприятно, ce день спасения (2Kop. 6:2). И св. Церковь к этому времени, как великому и для всех христиан особенному подвигу издалека нас приуготовляла; предуготовляла особенно в четыре ближайшие седмицы. Примером мытаря научала нас мытаревой смиренной и сокрушенной молитве; примером обращения блудного сына к отцу преднаписывала нам обращение от грехов наших к милосердию Небесного Отца; представлением страшного суда пробуждала нашу беспечность и нерадение страхом будущего осуждения, и окончательно приготовляла в ближайшую седмицу воспоминанием о плачевном падении наших прародителей, а вместе с тем и о нашем общем, всеродном падении; после чего ввела нас в предлежащий подвиг поста и покаяния для очищения грехов и прегрешений наших.

Святая Церковь, наставница и руководительница наша на пути спасения, приучила нас из детства с особенным уважением взирать на пост св. Четыредесятницы, чтобы это св. время особенно проводить в молитве, покаянии, в отложении обычных утешений; чтобы в это благотишное время собраться из обуревания житейских сует в себя, осмотрев греховные раны, позаботиться о исцелении их, сознав наше блуждение и по стропотным стезям скитание, направить стези наши на путь правый и истинный.

И кто из нас не недугуeт, кто не блуждает, кто не обуревается волнами страстей и пороков? Один недугуeт сребролюбием, другой потопляется сладострастием, тот низвергается гордостью, иной побеждается гневом, враждой, памятозлобием; а тот в рабстве лености, рассеянности, непостоянства, легкомыслия. Грехи одних явны, и прямо ведут к осуждению, у других тайны, но тем более опасны, что сокровенно искапывают для них бездну погибели.

Что же надлежит делать? Надлежит нам и явные и тайные недуги наши врачевать. Чем? Плачем, сетованием, скорбью, самоосуждением, удалением от того, чем довели себя до духовного расстройства. Надобно обратить греховный смех в плач, преступную радость в сетование; отринув, удалив то, чем прежде себя греховно утешали и вместе разрушали, противоположными действиями должны исправлять и восстановлять себя. Рассеянность сделала нас легкомысленными, чувственные удовольствия поработили дух плоти, наша невнимательность к себе сделала нас слабыми в исполнении обязанностей наших, лишила обладания над собою, предала в жертву нашего самолюбия, плотоугодия, корыстолюбия. Для увpaчевания этих душевных недугов мы должны собраться в себя, вспомнить о своем долге и деле, оградить все чувства воздержанием, отнять сладкопитание у нашего вкуса, сократить покой у лености, отвратить взор от обольщений, слух от обаяния, приблизиться к Богу, вперить око в созерцание везде присутствия Божия, слух преклонить в послушание слову Христову, смириться пред Богом, и в страхе Божием, очистив руки наши от неправд, ноги от стропотного течения, язык от многоглаголания и осуждения, обратить руки на благотворение, ноги на стези спасения, язык на хвалу Божию, на утверждение и назидание ближних. Ныне время делательное явися; восстанем убо постящиеся, принесем слезы умиления, в покаянии зовуще и словом и делом: Милостиве помилуй нас падших.

При вступлении в святое поприще, о том паче всего надлежит нам заботиться, чтобы это священное время душевного врачевания провести с истинною духовною пользою. Но мы не можем провести с духовною пользою это священное время, если, призвав в помощь Господа, не укрепимся твердою решительностью внимать себе, чтобы бодренно, неослабно воздерживать себя всегда во всем опасном для внешней и внутренней чистоты нашей, если всемерно не будем возбуждать себя к благоговению пред Богом, к кротости и смирению пред ближними, если не будем ограждать себя теплою, усердною молитвою в утро, бодренным деланием во дни, строгим испытанием своего сердца и совести в нощи на ложи.

Пойдем поприщем поста, как поприщем благодатного просвещения ума, очищения сердца укрепления к добру воли; пойдем в твердом уповании на Бога во взаимном мире и незлобии друг ко другу, в благой решимости духа всеми мерами исправлять и на всякое благое дело уготовлять себя пред Богом.

Будем по возможности очищать тело наше воздержанием душу просвещать молитвою и Богомыслием; заключим чувства наши от всего вредоносного; отверзем для всего, что способно питать в нас страх Божий и умиление о грехах наших; взор наш отвратим от всего соблазнительного, от всего возмутительного для внутреннего чувства, да зрит оно паче всего распятого Господа; слух да оглашается токмо словом Божиим и благими вещаниями мира, взаимного назидания, утешения; язык наш да износит во-первых слово молитвы, потом да изрекает глаголы благоговения и страха Божия, глаголы здравого разума и благого чувства.

Так будем совершать поприще поста, чтобы, постясь телесно, поститься и духовно, и, простираясь вперед, не ослабевать в духовном течении, но, по благодати Божией, восходить от телесного воздержания к духовному, к подвигам умерщвления плоти и распинания страстей и похотей; и веруем, что Господь по мере трудов наших даст нам силу, и по мере внутреннего сетования подаст и благодатное утешение. Аминь.

Приидите, якоже Господь постом уби врага, сим и мы сокрушим его стрелы и ловления

(Вторн. 1 седм. утр. пес. 9).

И сам Божественный Подвигоположник наш Иисус Христос постом предначал великое дело спасения нашего; постом вступил в поприще спасительных подвигов искупления нашего; постом одержал первую победу над диаволом, преодолев три сильнейшие и вкупе дерзновеннейшие искушения от него.

Изнуренного сорокадневным постом Божественного Постника искуситель, во-первых, побуждал к немедленному удовлетворению томившего Его глада, льстивым внушением обратить камни в хлебы, и – отражен был словом Божиим, что человек и среди глада телесного может поддерживать жизнь свою словом Божиим. Потом поставив Подвигоположника на крыле церковном, искуситель понуждал Его броситься вниз в той уверенности, что Ангелы на руках возьмут Его, и безопасно поставят на земле. И опять отражен был словом Божиим: не искусиши Господа Бога твоего, т. е. что слово Божие воспрещает ожидать от Бога без нужды сверхъестественной помощи. Наконец искуситель, в мгновении ока показав Божественному Ратоборцу все царства земные, обещал дать Ему всю славу их, если он падши поклонится ему, думая, что уничижением вызовет Подвижника к обнаружению неведомой силы Его. Но могущественно отражен был и силою духа: прочь сатана, и силою слона Божия, что только одному вышнему Богу подобает рабское поклонение и служение. Все сии искушения преодолел Спаситель, после 40-дневного поста, словом Божиим в глубоком смирении, преодолел как человек, не показывая в Себе никакого знамения Божества, в подкрепление искушаемого человечества.

Если же и сам Господь наш постился (Мф. 4:2) четыредесять дней и четыредесять нощей, постился, и как совершенный человек, во свидетельство первобытного совершенства восприятого Им человечества; постился, и как Искупитель наш, для очищения естества нашего, дабы и нам дать образ посильно делать тоже для Него, что Он творил для нас: то как не поститься нам, чувственным, плотяным, телесным, часто в жизни и делах наших вовсе духа неимущим?

Господь Иисус все время сорокадневного поста проводил в пустыне, в глубокой тишине и уединении. Поучимся мы постом хотя со стогн и торжищ уединяться в домах наших; хотя от приметного рассеяния, от ощутительного развлечения собираться в самих себя, хотя от явного разногласия, от открытого прекословия устранять и умирять себя. Господь Иисус, как второй Адам, постом загладил невоздержание первого Праотца нашего Адама, и показал пример преодолевать воздержанием самые необходимые потребности естества до последней возможности. Посильным постом обуздаем, отсечем хотя самые грубые требования нашего сластолюбия и сладострастия; снимем с себя хотя обременительную тяжесть плоти для подъятия низриновенного долу духа. Господь Иисус в подвиге поста победил самые тонкие искушения духа лукавого. Так и мы посильным постом отразим от себя хотя приметные наши страсти, которыми непрестанно искушая, и как сетями опутывая, враг наш восхищает нас, как добычу свою и предаст в рабство плоти и крови, в плен тления и смерти. Господь Иисус, постясь как человек телесно, внутренне питался глаголами, исходящими из уст Божиих. Поучимся постом слушать с должным вниманием и назиданием Слово Божие; поучимся терпеливо, кротко, смиренно, благорассудительно выслушивать и слово человеческое из уст человеческих. Господь Иисус внешний пост соединял с внутренним Богомыслием и непрестанной молитвой к Богу духом. Мы поучимся постом совершать внешнюю молитву должным образом, и положим хотя первые начатки к обучению себя умной, внутренней молитве. Когда рассыпаны были Спасителем все искушения диавольские, тогда оставил Его диавол, и Ангелы приступили и стали служить Ему (Мф. 4:11). Если по благодати Божией и мы отразим постом хотя самые открытые, плотские, – чувственные нападения на нас духа лукавого: то сделаемся доступнее для мира духовного, и облегчим на себя невидимое действие Ангелов. A если силою Христовою, среди неослабных постных подвигов, укрепимся в преодолении и тонких искушений духа нечистого, искушений самолюбия, самообольщения и самоугодия: то и нам пошлет Господь Ангелов.

Возлюбленные! Св. Четыредесятница великого поста установлена св. Церковью в благоговейное воспоминание и святое подражание подвигов четыредесятодневного поста Спасителя нашего. Пойдем святым поприщем поста, как поприщем благодатного очищения душ и телес, имея пред очами с одной стороны великую нашу греховность и нечистоту, с другой труды и подвиги Божественного Подвигоположника нашего. Хотя тихо, хотя медленно, хотя издали, но если пойдем в след Божественного Крестоносца тесным и прискорбным путем Его, пойдем за Ним подобно Петру плача, подобно женам рыдая и сетуя, пойдем за ним в сокрушении и умилении о грехах наших, пойдем, – не оставляя Его, всегда устремляя взор к Нему: то веруем, что со Иисусом без труда, не тяжко пойдем, и при помощи Иисуса не вотще, и не без плода пойдем.

Но последуем сперва за Иисусом в пустыню, потщимся привести себя в тишину, уединение, собранность, дабы лучше видеть темную область грехов и прегрешений наших, и среди умиления и сокрушения, среди слез и воздыханий, путем очистительных постных подвигов шествовать за Иисусом и до вертограда Гефсиманских подвигов Его, где Он не только скорбел и тужил, но с воплем крепким и со слезами молился за нас. Колико же нам нужно, колико нам необходимо с болезнью сердца скорбеть, тужить, плакать со Иисусом ради Иисуса, во очищение множества грехов и прегрешений наших! И нужно и спасительно и сладостно скорбеть со Иисусом и ради Иисуса.

Воззовем в крепости умиления и сокрушения и устами и сердцем ко Иисусу, да ведет нас своею благодатью поприщем св. поста ко очищению душ и телес наших, и да дарует нам и святое желание и силу, и алкать и жаждать, и сетовать и скорбеть, и лишаться и страдать ради Его и ради правды Его. Ибо верно слово, что если мы, благодатью Христовою, сподобимся быть мало елико общниками страданий Его, то сподобимся, благодатью Его, быть причастниками и славы Воскресения Его. Аминь.

Возсия весна постная, цвет покаяния; очистим убо себе, братие, от всякия скверны.

(Сред. сырн. вечер. на стих. самогл)

Всем время, и время всякой вещи под небесем, говорит мудрый Проповедник ветхозаветной Церкви, время ликовати, и время рыдати, время убивати, время целити; время разрушати и время созидати.

(Екк. 3:3, 4)

Радостотворно сияние солнца, усладительна светлость воздуха, приятна теплота. Но что было бы с землей, что с одушевленными и неодушевленными тварями, если бы над главами нашими постоянно блистало солнце, единообразно продолжалась светлость воздуха, неизменно господствовала теплота? Мы погибли бы от излишества того, что в порядке вещей составляет великое добро. Посему нужно для благополезного действия естественных сил, чтобы теплота растворяема была хладом, сияние солнца закрываемо облаками, светлость воздуха приосеняема туманами, влажностью росы и дождей, разнообразным веянием тихих и бурных ветров. Так в мире вещественном, так и в мире нравственном, духовном. Что было бы с нашими нравами, с нашими сердцами, с нашими душевными расположениями, если бы вокруг нас являлось только празднование, сияло веселие? Последовал бы больший беспорядок нравственный: мысли наши рассеялись, душевные расположения омрачились, строгость нравов оскудела, деятельность ослабела, обычное течение дел наших пришло бы в расстройство. Посему истинно слово Мудрого, что всему время, и время всякой вещи, время ликовать и время рыдать, время погублять и время врачевать, время разорять и время созидать.

По духу христианского самоотвержения, требующего непрестанного распинания своих страстей, нам надлежало бы знать только одну перемену, перемену преуспеяния в добре; надлежало среди внешнего и благоприятства и неблагоприятства знать один путь, чтобы в неослабном несении креста своего последуя за Божественным Подвигоположником нашим, восходить от силы в силу, от воздержания к терпению, от терпения к постоянному отрешению, от житейских наслаждений к наслаждениям духовным, невидимым. Но такова немощь естества нашего, что мы по внешнему человеку требуем чувственных утешений. Они и не воспрещены, даже позволены нам для успокоения и подкрепления слабых сил наших. Только мы не умеем пользоваться утешениями. Преступая меру во внешних утешениях, мы до излишества предаемся чувственным наслаждениям, и увлекаясь рассеянностью до забвения себя, как многообразной тяжестью обременяем себя множеством вредных привычек, склонностей, пристрастий; отчего жизнь наша, хотя от вне является благообразною, но во внутреннем состоянии бывает исполнена нечистоты пред Богом, неправды пред человеками, неверности пред собственною нашею совестью. Так, – всего чаще от избытка внешней свободы и чувственных утешений жизни, мы впадаем в расстройство внутреннее, и сокровенно болезнуем тяжкими, смертельными недугами в душе нашей.

Что же надлежит делать? Надлежит себя врачевать, врачевать скорбением, сетованием, удалением от того, чем довели себя до душевного расстройства, до беспорядка жизни и дел. И не иным можем врачевать себя способом от обладающих нами порочных склонностей и привычек, как тем, чтобы изгонять из себя противное противным, изгонять Богомыслием буйные помыслы, вниманием к себе – рассеянность, воздержанием – изнеженность, обузданием чувств – расслабление, очищением сердца – растление его.

И настоящее время св. Четыредесятницы есть самое благоприятное время для духовных подвигов, для ратования против плоти, для борьбы с соблазнами мира, для брани с миродержителем тьмы века и духами злобы поднебесными. Св. Четыредесятница есть священнейший для христианина подвиг, который он совершает по примеру Спасителя своего, 40 дней и 40 нощей постившегося в уединенной пустыне; есть, как называют ее св. отцы, одесятствование года, по которому мы в подвигах воздержания и молитвы приносим Господу десятую часть года, подобно тому, как сыны Израилевы, во исполнение заповеди древнего закона, приносили Господу Богу в дар десятую часть от всего, елико притяжали.

И не воспламенится ли дух наш священным рвением к духовным подвигам, когда при свете слова Божия помыслим, коль легко и благонадежно ратовать под вожденачальством Иисуса против невидимых врагов и щитом веры угашать все разженные стрелы их? Как утешительно, шествуя за Подвигоположником нашим путем очищения, достигать в меру Божественного уподобления Ему! Какое блаженство при небесном споборстве путем побед достигать внутреннего мира, чистоты совести, единения со Христом, братолюбного общения даже с ненавидящими нас! Подлинно, при благоговейном помышлении о благодатной сладости и спасительности духовных подвигов, дух наш горит желанием вкупе подвизаться со Спасителем нашим и вступить в очистительный подвиг против страстей, воюющих на душу нашу. Но дух бодр, а плоть немощна. Когда приступим к самым подвигам: то плоть наша, внешний наш человек скорбит и тяготится, ослабевает и малодушествует. Посему при вступлении в подвиг, нам нужно непрестанно укреплять себя вниманием, бодрствованием, устранением от себя соблазнов. Иначе на первых же шагах пути мы можем уклониться от спасительной цели, изменить благим намерениям, забыть св. время, потерять духовную настроенность, обратиться на прежние пути чувственной, небрежной, рассеянной, невоздержной, тлеющей в похотях жизни. А этим омрачив светоносный подвиг духовного делания, причиним печаль Духу Святому, не порадуем, не возвеселим Спасителя нашего, и не только лишимся плодов духовного приобретения, но и понесем вящшие духовные потери. Для сего укрепившись в силе Божией твердой решительностью, надлежит нам постоянно внимать себе, тщательно блюстись во всем опасном для внешней и внутренней нашей чистоты, всемерно возбуждать в себе страх Божий, иметь кротость и смирение в отношении к ближним, ограждать себя прилежной молитвою в утро, неослабным деланием во дни, беспристрастным испытанием своей совести по совершении дневных дел наших.

Будем проходить поприще поста, как поприще благодатного очищения душ и телес наших. Будем, при помощи Божией, упражнять тело наше в посильном подвиге воздержания, душу очищать молитвою, чувства содержать в собранности, а всего паче будем врачевать главный наш недуг и болезнь, обуздывать и исправлять господствующую в себе страсть, какая кем обладает.

Если в продолжение подвига св. поста Господь поможет нам, сколько возможно, растленные склонности наши обуздать, греховные привычки остановить, и, что всего паче, поможет Господь и главного душевного врага нашего, господствующую нашу страсть обессилить, обуздать, покорить страху Божию и гласу совести: о! тогда великая милость Божия! По мере сил наших участвуя в подвигах спасительных страданий Господа нашего, когда воссияет радостный день воскресения Христова, мы сподобимся во внутреннем чувстве души нашей услышать сладостный глас воскресшего Господа: радуйтесь. Аминь.

Пpиидe пост, мати целомудрия, обличитель грехов, проповедник покаяния, жительство Ангелов, спасение человеков.

(Понед. 1 сед. утр. на стих).

Глас мытаря, глас блудного, глас разбойника, образы покаяния и умиления, подвиг воздержания и очищения, – вот что день от дня предлагает нам ныне св. Церковь, ведя нас поприщем св. Четыредесятницы; предлагает пост и покаяние, как больным благодатное врачество; предлагает расточенным, рассеянным, иждившим духовное имение спасительный способ – прийти в себя, собраться с мыслями, остановить поток суетных желаний, воззреть оком здравого рассуждения на свою жизнь, приблизиться к Богу, подумать о душе, помыслить о вечном спасении; – вот какие предметы предлагает нам ныне св. Церковь!

И кому не нужно подумать о себе? Кому не нужно вникнуть в свое сердце? Кому не нужно посмотреть на внутреннее состояние своей жизни и дел? Живя в мире, занимаясь делами житейскими, и, то по слабости, а более по пристрастию, обременяясь нуждами телесными, потребностями внешнего состояния, увлекаясь благами земными, утешениями временными, как часто забываем мы о душе, о Боге, о вечном спасении? По наружности являемся как христиане, а по внутреннему состоянию всего чаще не соответствуем святому своему званию. По внешности живем и, кажется, стараемся о благоустроении жизни своей и ближних; а по душевному состоянию мысли наши суетны, желания превратны, расположения к добру слабы, стремления к злу неудержимы, преткновения и падения непрестанны. При таком состоянии обременяемые отовсюду непорядками, как тяжкими долгами, тревожимые совестью, как строгим заимодавцем, не имея ни истинного спокойствия, ни свободы, тем менее дерзновения к Богу, мы, как преступные рабы, страшимся пристальнее посмотреть на себя и заняться собою. Так большей частью текут дни наши, как волны в быстрине речной текут туда, куда мчит их совокупная сила стремления вод; куда влечет нас усиливаемая худыми примерами похоть плоти, похоть очес и гордость житейская. Мы так живем, что не обращаем внимания на внутреннюю жизнь нашу; так действуем, что не судим о том, что, как и для чего делаем? Или судим, но суждениями нашими управляет не здравый ум, не правота сердца, не чистота совести, не страх Божий, но плотские склонности, привычки, пристрастия, греховно вращающие все наши мысли, желания, дела и начинания около чувственных, телесных предметов и вещей.

Что есть такая жизнь? Есть течение вперед, продолжение времени вдаль, но не возрастание, не преуспеяние, не восхождение в совершенствах; а паче умаление, оскудение в душевных силах и способностях; есть омрачение ума суетою, ожесточение сердца житейскими пристрастиями, утрата свободного произволения, делающегося в нас, время от времени, слабее к добру, преклоннее к злу, пристрастнее к миру, холоднее ко Христу.

Кому же не нужно подумать о себе? Кому не нужно вникнуть в свое сердце? Кому не нужно пристальнее посмотреть на внутреннее состояние своей жизни и дел?

Нет к нам ближе, нет нужнее, нет дороже себя. Если бы нас и многие одобряли, но не одобряли не многие, благомысленные, добродетельнейшие, – это значит, что мы еще не хороши. A хотя бы мы были и по мнению всех хороши; но, по строгому суду совести, в собственных глазах, не хороши: то мы точно не хороши. А если бы и во мнении всех не были хороши, но перед Богом, пред своею совестью не были бы опорочены, осуждены: то мы бы еще не были вовсе не хороши. Внутренний, беспристрастный суд совести нашей пред Богом должен быть для нас свидетельством, поверкой, мерой нашего достоинства. Если мы потеряем себя, утратим достоинство своего лица, погубим душу свою: – этой потери ничем уже заменить не возможем. Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Или что даст человек измену (какой даст выкуп) за душу свою? (Мф. 16:26).

Кому же из нас не нужно подумать о себе, испытать, рассмотреть свое внутреннее состояние, нет ли в уме нашем мыслей, подобно тьме помрачающих в нас свет разума? Нет ли в сердце нашем расположений, подобно тлетворному пламени, поедающих чистоту совести? Нет ли в воле стремлений, подобно заразе, ощутительно растлевающих духовное бытие наше? Себе искушаим, по слову Апостола, аще есмы в вере, себе искушаим (2Кор. 13:5), на пути ли спасения стоим, к преднамеренной ли цели течем, истинной ли жизнью живем?

Какое же средство к испытанию самих себя? То и есть самое верное, самое спасительное средство, которое предлагает нам ныне св. Церковь; это – пост и покаяние. Неприятны они для плотского нашего человека, но спасительны для внутреннего. Это есть врачевание и для тела, но истинное исцеление для души, оживление для духа. Истинное покаяние есть собранность мыслей из житейской рассеянности, внутреннее испытание себя, своей жизни и дел пред Богом, и отселе благоговейное помышление ума о Боге, умиленное сокрушение сердца о грехах, очищение совести от тяготящих еe преступлений, твердое исправление воли в добре, кратко: покаяние есть приведение себя в состояние благого и правого помышления ума, благочестивого расположения сердца, решительного направления воли к исполнению того, елика суть истина, елика честна, елика праведна, елика пречиста, елика прелюбезна, елика доброхвальна. Кому же не вожделенны мир с Богом, чистота совести, тишина духа, непорочность сердца? Кому не вожделенно привести себя в состояние правоты во внутренних расположениях, благоустроенности во внешнем поведении, благообразия во всех словах и поступках? И в это райское состояние благочиния вводит покаяние. A пост есть наставник покаяния; он предуготовляет укрепляет, очищает самое покаяние, а потому есть необходимый проводник на пути к духовному совершенству. И если бы мы захотели олицетворить пост, дабы яснее видеть внутреннюю доброту его, с живейшим желанием приобщиться благодатных дарований его: то узрели бы его в благолепии Ангелоподобной доброты, узрели бы в благоплодии спасительных дел; узрели бы, что облачение поста составляет чистота, как виссон; препоясание, как златой пояс, – воздержание; обувание – готовность на всякое благое послушание; трезвение и мир – внутреннее непрерывное делание, труд и благотворение – внешнее действие его; в устах его, как сладкая пища; молитва и Богомыслие, черты лица его составляет небесная кротость, зрак ангельский, исполненный благоговения к Богу, святой назидательности к ближним.

Будем взирать беспристрастным, неомраченным взором на непорядки греховной жизни нашей, и пост представится нам спасительным врачеством душевных недугов и болезней наших; будем живо чувствовать преисполняющие нас и внутрь и вне несовершенства, уничижающие нас не только пред ближними нашими, по и в собственных наших глазах, и пост явится для нас, вожделенным наставником для приведения себя в благое рассуждение ума, в правое расположение сердца, в благоустроенность всех чувств, дабы нам ходить достойно Бога в чувстве благоговения, достойно ближних примером жизни назидательной, достойно святого звания христиан хранением самих себя в чистоте и непорочности.

Так бодренно, неослабно содержа пост, как спасительное средство к умудрению нашего ума, к очищению сердца, к благоустроению всех чувств, сподобимся благодатью Христовою совершат оный с духовным плодом, и, по мере сил приобщившись страданий Христовых, достигнуть в радость живоносного воскресения Христова. Аминь.

Постящеся, братие, телесне, постимся и Духовне.

(В сред. 1 седм. вечер. самогл).

Св. Церковь, изведши нас на поприще поста, как на великий подвиг против плоти и крови, по мере простирания нашего в шествии, только напоминает нам о том, чтобы мы проходили великий подвиг в совершенстве. Подлинно, пост в совершенстве его есть великий подвиг; он объемлет собою добродетель воздержания во всем ее пространстве.

Истинный пост есть не только воздержание от брашен в качестве и количестве их, но воз- держание всех внешних и внутренних чувств от прикосновения к непозволенному; воздержание внешнего и внутреннего ока от воззрения на предметы, противные внутренней чистоте; воздержание внешнего и внутреннего слуха от принятия всего возмутительного для нашего душевного мира. Совершенный пост есть непрестанное внимание себе не только в начинаниях и делах, но и в мыслях и расположениях; есть обладание силой Божией над собою и в слове, и в деле, и действование всеми, и телесными, и духовными, силами в совокупности во славу Божию. Таков пост в его совершенстве.

Как мы по слабости нашей большей частью из многого исполняем только малое, из всего некоторое, – постясь исполняем некоторые внешние действия поста касательно воздержания в пище питии, а прочих существеннейших требований не исполняем: то св. Церковь, одушевляя и вкупе направляя нас в подвиге поста, песненно вещает нам: постящеся, братие, телесне, постимся и духовне.

Дабы в продолжении поприща поста неослабно подвизаться в оном, как в великом деле христианского воздержания, с надлежащим совершенством, познаем истинное свойство и силу поста.

Первый, начинательный, предуготовительный степень поста есть воздержание от брашен, и воздержание в качестве и количестве их. Не легко умерять себя и отказывать себе в такой потребности, которая составляет основание телесной жизни и подкрепление сил наших. Тяготится телесная природа наша, когда бывает обременена пищей и питием. Нo она так- же томится, когда мы отказываем ей в нужном требовании, и заставляем ее преодолевать саму себя, принуждая сносить лишение пищи до известного времени. Таковое упражнение телесной природы в преодолении самой себя, кроме того, что весьма полезно для здравия телесного, нужно для обучения ее подвигам духовным. Чем больше наблюдается порядка и умеренности в употреблении пищи и пития, тем крепче, благоустроеннее, и в движениях легче бывает тело наше.

Ho христианину надлежит не только содержать тело свое в благоустройстве, порабощая и умерщвляя страсти свои, надлежит соделывать оное жилищем чистоты, храмом Св. Духа: надлежит соделывать не только орудием, но содейственником духу своему в молитвенном предстоянии пред Богом, в крестном последовании за Христом и в достижении благодатного бесстрастия чрез сораспятие Ему. Как христианин может проходить подвиг распинания своих страстей, если он в самом теле своем не будет побеждать потребности чувственные! А он не в состоянии будет побеждать чувственные потребности без возможного упражнения тела в посте и воздержании. Упражняя же тело свое в подвигах поста, первым действием его должно быть воздержание в качестве и количестве пищи и пития.

Совершенный пост требует отъятия сладкопитания у нашего вкуса, особенно удаления от тех брашен, кои относятся к услаждающим питаниям, и заимствуются из царства животных, а не растений. Св. Церковь во время постов воспрещает нам употребление брашен, позволяемых ею в другие времена, дабы мы, постом смиряя тело свое, укрепляли себя в воздержании от телесных сладостей. В христианине не должно быть пристрастия ни к чему чувственному. Если он для любви Божией должен оставлять любовь к родителям, детям и ближним своим: то тем паче для той же любви Божией, испытывая себя в преодолении пристрастий телесных, должен оставлять на время все услаждающее чувства его, и ограничивать себя употреблением самого простого, обыкновенного, даже сурового и горького; дабы вместе с порфироносным подвижником Давидом, который во время духовного сетования пепел, как хлеб ял и питие свое плачем растворял (Пс. 101:10), всемерно упражнять себя в чувстве и внешнего и внутреннего самоотвержения.

A хотя при совершении постного подвига, по слабости нашего естества, а еще более по различию образа нашей жизни, занятий и дел, нельзя для всех вообще назначить меру времени и меру употребления пищи; однако же св. Церковь, предоставляя крепким ревновать о больших подвигах, но и не позволяя слабым, от своего произволения, предаваться лености, не сомневается преднаписывать всем постящимся общую меру и во времени принятия пищи, каковую во дни поста обыкновенно полагает вечер дня, и меру в употреблении пищи, каковою полагает самое нужное подкрепление тела пищей без услаждения и пресыщения, дабы мы телесными силами без слабости способны были к исполнению дневных дел звания нашего. Так христианин в дни поста со страхом Божиим должен вкушать пищу и питие в меру, для удовлетворения нужды, без услаждения чувств, дабы умерщвлением плотской живости тела своего приносить Богу жертву живую, святую, благоугоднyю, чего требует духовное служение Богу, и прославлять Бога распинанием страстей тела своего.

Нo постящеся, братия, телесно, постимся и духовно. Прославляя Бога воздержанием в телесах наших, тем паче должны прославлять его воздержанием в душах наших. Пост для тела есть воздержание от пищи и пития; пост для души есть воздержание от страстей, воюющих на душу нашу, и порабощающих ее власти своей. Смирять постом душу несравненно нужнее, нежели тело. Тело есть орудие, а душа есть действующая причина; и, хотя тело есть необходимый содейственник души, но в действиях свободы и произволения тело есть только исполнитель велений души и движений сердца. Между тем все нечистые помышления и преступные желания происходят от души и от сердца. Из внутрь бо от сердца человеческа, говорит Спаситель, помышления злая исходят: прелюбодеяния, любодеяния, убийства, татьбы, лихоимства, лукавствия, лесть, студодеяния, око лукаво, хула, гордыня, бесчинство. (Map. 7, 21, 22). Вместе с тем и труднее смирять постом душу, нежели тело. Тело и телесные чувства можно смирить постом в краткое время; а душевные страсти от юности до старости волнуются в человеке, как ветры и волны на море. Впрочем, в то время, когда постом укрощаем телесные наши движения, и душевные движения страстей наших и удобнее можем и всемерно должны укрощать и приводить в послушание разуму.

Как же мы должны укрощать и покорять разуму и совести страсти наши? В первых движениях должны удерживать страсти наши вниманием себе и здравым рассуждением; в продолжительных действиях возбуждать в себе расположения, противоположные воюющим на нас страстям; а при сильном нападении на нас страстей неослабным борением с ними и всемерным удалением от соблазнительных случаев, коими всего более возбуждаются в нас страсти.

И во-первых, усматривая в душе нашей возмутительные движения гнева, сладострастия, корыстолюбия, гордости и других страстей, мы должны бодренно стоять на страже, чтобы внимать себе и с предусмотрительною деятельностью утишать возникающее в нас обуревание. Кроме любогреховности нашей, которая есть общая болезнь падшего нашего естества, мы большею частью увлекаемся страстями нашими от невнимания и нерассудливости. Когда отъемлем умный свет рассуждения в душе нашей: тогда легко восхищают и увлекают нас страсти. Всякая страсть есть стремительное движение сердца, тотчас следующее первому впечатлению приятности или противности, которые, впрочем, большею частью при первом взгляде таковыми кажутся, но при обсуждении здравым умом и добрым чувством оказываются не таковы. Потому-то от сильных, но не управляемых здравым рассуждением, движений сердца нашего рождается в нас нетерпеливость, гнев, отвращение, презрение, жестокость, и отселе вражда и всякие огорчения на ближних наших. Эти душевные движения первым потрясением своим сильно поражают наши чувства. Но, по миновании первого впечатления, когда беспристрастно рассудим о причине, произведшей в нас огорчение, и о том, с каким нетерпением мы стремились к удовлетворению суетных своих желаний, возбужденных в нас влечением страстей наших, сами принуждены бываем покрываться стыдом от собственной нерассудливости. И так, бодрствуя над душевными движениями нашими, мы и при всяких случаях, а особенно при внезапных встречах, зрелым и спокойным рассуждением должны испытывать свои слова и поступки, дабы по опрометчивости не впасть в возмущение душевное от той страсти, которая сильнее действует в нас, а потому всего опаснее для нас.

Но как по нашим склонностям, по нашему состоянию и знанию, нас непрерывно могут обуревать страсти, при благоприятном течении наших дел, – льстивые, располагающие нас к самоугождению; при неблагоприятном течении – мрачные, наводящие на душу скорбь и уныние: то, против всегдашней болезни мы должны употреблять и постоянное врачество; должны питать, и непрестанно поддерживать в себе мысли, чувствования, расположения, противоположные обуревающим нас страстям. Ежели обуревают сердце наше мрачные страсти, гнев, вражда, ненависть: то будем питать в себе тихие чувствования кротости, незлобия, миролюбия, каковые нам предписаны в примере Спасителя нашего, дабы и мы старались приобретать себе те же чувствования, какие и во Иисусе Христе (Фил. 2:5). Если возмущают дух наш сладострастие и вообще юные похоти и утехи чувственности: то, смиряя постом чувства, будем обуздывать вожделения чувственные всегдашним чувством своей бренности, мыслью о смерти, обращающей все, льстящее нашей чувственности, в пищу червей, живым представлением, колико любезно Богу воздержание, чистота и целомудрие, которыми человек уподобляется бесплотным ангелам, и приближается к Богу. Если славолюбие и любостяжание омрачают душу нашу, то будем разгонять мрак душевный тем же Божественным примером кротости и смирения, нищеты и истощения Спасителя нашего, Который, будучи велик и богат, смирился до зрака раба, и обнищал нас ради до пелен и яслей в рождении, и до крестной смерти. Так мы должны вести мысленную брань против мысленных врагов наших, духов злобы – поднебесных, которые, возбуждая в нас многоразличные страсти, воюют на нас, дабы, предав нас в рабство страстей наших, изгнать из сердец наших чувство страха Божия, и удалив нас от богобоязненного, смиренного, правого и целомудренного чувства, ввергнуть в непорядки чувственной жизни. Неослабным духовным борением должны мы отражать разженные стрелы лукавого.

Но если нападения духа злобы сильны, преследования нас страстями нашими непрестанны: то и мы должны еще паче облекаться во все оружия Божия, дабы противостать козням лукавого. Блюдя ум от помыслов суетных, сердце от желаний растленных, волю от предприятий и намерений душевредных, должны еще всячески блюсти себя от всех случаев, опасных для внутренней и внешней чистоты нашей. Когда мы находимся в состоянии ловления и ратования от врагов наших: тогда все соблазнительные случаи, близкие к возбуждению обладающей нами слабости, всемерно должны быть избегаемы, как сети и претыкания. Подвергать себя опасным случаям и действиям есть то же, что самих себя вводить во искушение. Если же обуревания страстей и порочных привычек наших так сильны, и случаи, служащие к возбуждению оных, так неизбежны, что мы находимся в опасности или уступить свирепствующему на нас борению, или вовсе погрязнуть в обуревающих нас греховных пристрастиях: то, находясь в опасности потопления, подобно Петру, будем от всего сердца вопиять к Утишающему ветры и волны мятежного сердца и воли нашей, и простирать к Нему в непрестанной молитве руки наши, дабы Он десницей Своей извлек нас от потопления, могущественным словом Своим утолил наше волнение и бурю, и водворил тишину помыслов и желаний в нашем уме и сердце, и во всех расположениях души нашей.

Так на пути духовного воздержания должны мы сражаться против страстей наших; должны очищать ум от помыслов суетных непрестанным, внимательным саморассуждением, сердце от нечистых желаний бодрственным, беспристрастным самоиспытанием, волю от стремлений законопреступных страхом Божиим, и всевозможным удалением от соблазнов. Когда до крове станем, против греха подвизающеся (Евр. 12:4): тогда воспримем плод трудов своих. Мы воззовем ко Господу, и Он приблизится к нам; светом своим озарит тьму нашу, теплотой согреет хладность, Божественною силою укрепит немощь нашу. По мере очищения внешних и внутренних чувств наших, благодатные исцеления, на подобие утренней зари, воссияют в нас. Силою благодати озаренный ум наш будет рассеивать суетные помыслы, как мглу; орошенное чистотой сердце разженять греховные желания, как призраки; укрепленная воля преодолевать внешние и внутренние искушения, и расторгать как тенета; единственным предметом попечения нашего будет то, чтобы ходит во свете лица Божия, не полагать ни делом, ни словом претыкания ближнему; хранит себя во внешней н внутренней непорочности пред Богом и человеками, шествовать по следам Подвигоположника нашего, и с Ним по мере сил подвизаться и страдать, с Ним и умереть страстям нашим, дабы с Ним и воскреснут в жизнь благодати и славы. Тако постящеся телесно, постимся и духовно. Аминь.

Постимся постом приятным, благоугодным Господеви.

Слышали ли вы, любители воздержания, cию сладостную песнь, которою св. Церковь, одушевляя нас при вступлении в поприще поста, изображала нам внутреннюю силу поста? Воскрыляя нас к богоприятному посту: «постимся постом приятным, благоугодным Господеви», она в последующих словах песни так изъясняла нам истинное свойство поста: «истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления.» (Самогласен на стихов. в понед. вечера 1-й нед. поста). Всемерно стараясь чрез внешний пост возвести нас к внутреннему, она другой песнью так наставляла нас соединять телесный пост с духовным: «постящиеся, братия, телесно, постимся и духовно: разрешим всякий союз неправды: расторгнем стропотных нуждных обдолжений, всякое списание неправедное раздерем.» (Самоласен в среду вечера)

Эту поучительную песнь о посте Церковь заимствовала из богодухновенных вещаний благоглаголивого Пророка Исаии. Вразумлял некогда Бог чрез Исаию Иудеев в том, как они должны были истинно поститься. Постясь токмо внешне, со всеми наружными изнурениями тела, но без внутреннего воздержания, Иудеи входили в суды с самим Богом, и жаловались Ему на Него Самого: что яко постихомся, и не увидел ecи; смирихом души наши, и не уведел ecи? Бог ответствовал ропотливым постникам чрез Пророка: потому Я не видел и не мог почесть вас постящимися, что вы во дни пощений ваших обретаете воли ваша, и вся подручные ваша томите. Аще в судех и сварех поститеся, и биете пястьми смиренного: векую Мне поститеся, якоже днесь, еже услышану быти с воплем гласу вашему? Не ситцевого поста Аз избрал, и дне, еже смирити человеку душу свою, ниже aщe слячеши, яко серп выю твою, и вретище и пепел постелеши, ниже тако наречете пост приятен. Не уничижал Господь внешнего поста Иудеев, который они содержали строго. Но поскольку пост их, кроме внешнего удручения тела, не простирался на исправление сердца, на обуздание воли: то оный, как бесплодный, безжизненный, Бог отвергал, а требовал такого поста, который бы соединен был с исправлением жизни, одушевлен благотворением и благодетельностью к ближним. Не такового поста избрах, глаголет Господ: но разрешай всяк союз неправды, разрушай обдолжения насильных писаний, отпусти сокрушенные в свободу, и всякое писание неправедное раздери. Раздробляй алчущим хлеб твой и нищих бескровных введи в дом твой; аще видишь нага, одей, и от свойственных племени твоего не презри. (Ис. 58:5–7) Если вы так будете поститься, продолжает Господь, то скоро каждый из вас ощутит великую пользу от поста. Тогда разверзется рано свет твой, и исцеления твоя скоро воссияют: и предидет пред тобою правда твоя, и слава Божия обымет тя. (ст. 8)

И так, подвижник поста, надобно только поститься благоугодно Богу, – скоро сам собою последует для тебя плод от поста. Какой же плод? Спасительный, животворный: свет, жизнь, правда Божия, слава!

Дабы с течением поста, по благодати Божией, неослабно нам приобщатся подвигов, а с тем вместе стяжать и спасительные плоды поста, будем поститься постом приятным, благоугодным Господеви.

В чем же состоит пост благоугодный Господеви, о сем для одушевления себя на поприще поста, при настоящем торжестве православия, размыслим.

Пост есть внешний и внутренний. Внешний пост состоит в воздержании от пищи и пития, в сокращении телесного покоя, в бодрственной деятельности и богоугодных трудах, вообще в удалении предметов усладительных и приятных для чувств наших. Внутренний пост состоит в обуздании страстей и похотей сердца нашего, с тем вместе, в отсечении самых нечистых мыслей, желаний, расположении наших, дабы ум наш обращен был к Богомыслию, сердце к умиленной молитве, воля к совершению дел правоты и благотворения.

Совокупный внешний и внутренний пост есть совершенный пост, и совершенное обладание над собою, совершенное покорение внешних чувств разуму, разума и сердца внутреннему благодатному чувству, всех внутренних чувств в послушание Духу Божию. Во время пощения нашего, чувства, разум и сердце наше должны быть приведены в такое мирное состояние, безмятежное состояние безусловного повиновения воле Божией, чтобы нам всем существом нашим работать Господеви со страхом и радоваться с трепетом. Вот пост истинный, богоприятный.

Но как вдруг нельзя подняться на высоту, надлежит восходить постепенно: так и мы не можем вдруг отрешиться от чувств, и взойти на высоту внутреннего поста. Идя лествицей поста, мы должны сперва покорить внешние чувства разуму, а разум покорить господству духа, дабы дух наш приуготовить к общению с Духом Божиим в хождении во свете лица Божия. Потому св. Церковь и начинает для нас пост внешним образом с укрощения внешних чувств посредством воздержания от пищи, пития, равно от излишнего сна и покоя, и начинает с такою строгостью, что, предписывая нам известное качество пищи, требует, чтобы мы решительно отказали себе в употреблении приятных для вкуса нашего брашен, довольствуясь самыми простыми, притом положили бы определенную меру и в самом количестве оных. Спасительное установление, с свойством естества нашего совершенно сообразное!

Мы – человеки, облеченные телом, действующие на других и принимающие от других действование посредством чувств, и как к добру, так и к злу преимущественно располагающиеся посредством чувств, на поприще духовного совершенства, особенно при первых начатках вступления в сей путь, ни в чем столько не имеем нужды, как в благом управлении тела и чувств, и правильном подчинении духу чувственных потребностей, дабы чрез благоустроение телесного существа нашего содержать в благоустройстве и самый дух наш. A хотя зло, против которого мы должны вооружаться постом, имеет корень и основание свое в нашей душе, в нашем сердце, – извнутрь бо от сердца человечески помышления злая исходят, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, татьбы, лихоимства, лукавствия, лесть, студодеяние, око лукаво, хула, гордыня, безумство (Мк. 7:21); но как в настоящем растленном состоянии нашем самая душа наша, погруженная в чувственность, живостью телесных чувств еще сильнее располагается к греховным стремлениям, то и необходимо, для ограничения растленных стремлений души, обуздывать и укрощать постом тело и чувства. Когда тело бывает очищено постом и бдением, и чувства умирены трезвением; тогда и состояние души бывает спокойнее. Возмутительные помыслы утихают, взор души на саму себя бывает яснее, мысли чище, льстивые впечатления чувств слабее, тело духовным велениям души послушнее, и внутренние чувства к Богомыслию и к приятию слова Божия способнее. Еще и потому должны мы испытывать себя внешним постом и воздержанием, и удалят от чувств наших предметы услаждения, дабы видеть, не обладают ли нами чувственные прихоти в такой силе, что мы без них и обойтись не можем.

Никто не говори, что пост состоит не в пище, не в питии, что брашно не поставляет нас пред Богом. Повторяют и ныне, сице Апостолом Павлом опровергнутое вольномыслие некоторых христиан из язычников, мудрствовавших о ядении идоложертвенного так: ядим ли мы, ничего не приобретаем от того; не ядим ли, ничего не теряем (1Кор. 8:8). Это несомненно, что пища и питие великое имеют влияние на наше тело, а чрез тело и на душу; тучная пища при неумеренном употреблении утучняет и одебеляет тело, и способствует к питанию страстей; простая, умеренная, сообщая нужное питание телу нашему, делает оное легким, и к понесению духовных подвигов бодрствования и молитвы способным. Если мы до того преданы угождению чувств что и в самые дни пощения и благоговения пред Богом не имеем сил отказать себе в любимой пище, в любимом питии и в других телесных наслаждениях: то можем ли сказать, что от брашна мы ни приобретаем, ни теряем ничего пред Богом. Не должны ли паче сознаться в том, что мы, предаваясь сладкопитанию брашен, исполняем волю плоти, как рабы чувственных, пожеланий? A будучи рабами чувств и чувственных прихотей, можем ли противиться сильнейшим движениям страстей наших? Можем ли противиться порывам раздраженного самолюбия нашего, униженной гордости, оскорбленного корыстолюбия и других страстей, имеющих глубокий корень в душе, нашей? Нет. Посему, по примеру путешественников, которые для беспрепятственного шествия в пути, облегчают себя от излишних тяжестей, и мы, чрез воздержание постом и бдением, должны снять с себя тяжесть обременения пищей и питием, дабы облегчить душевные наши расположения, и со всевозможною силою, при помощи Божией, вооружиться на обуздание душевных страстей наших.

Так! истинный поет, как песнословит святая Церковь, есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи, и клятвопреступления. Посему и повелевает нам Церковь с внешним постом соединять внутренний: постящеся, братие, телесне, постимся и духовне. С сим намерением и св. царь Давид смирял себя телесным постом, дабы удобнее смирять постом душу и душевных врагов, страсти, и стремления страстей. Аз же, говорит он, внегда они стужаху ми, облачахся во вретищу и смирях постом Душу мою. (Пс. 34:13)

Смирят постом Душу, – это подвиг несравненно труднейший, нежели смирять постом тело. Тело и внешние чувства можно воздержанием смирить в несколько дней, а для усмирения души и душевных страстей потребны многолетние подвиги.

Как же нам поститься Духовно? Так же, и подобным образом, как мы постимся и телесно. Постясь телесно, мы отказываем себе в употреблении даже нужной пищи и пития. И в духовном посте всячески должны удерживаться от удовлетворения тем греховным расположениям, которые особенно господствуют в душе нашей, и удаляться от всего того, что может воспламенять и усиливать в нас таковые расположения. Но как нам невозможно устраниться от всех предметов, могущих служить для нас поползновением к преобладающим нами страстям: то мы прежде всего со всем тщанием должны уготовлять себя против опасных дня нас случаев рассуждением, осмотрительностью, терпением; должны приготовлять себя на духовную брань с самими собою каждый день из утра, и в продолжении дня с постоянным вниманием смотреть за изменениями нашего сердца, когда мы или воспылали гневом , или предались самолюбивым мечтам, или позавидели чуждой доброте, или уничижили и пренебрегли ближнего нашего; а но прошествии дня отдавать совестный отчет самим себе, и судить себя с строгим беспристрастием в том, в чем поступили против христианского благоразумия, в чем уступили стремлению страсти, в чем даже пали, и, за учиненные падения, истязательно показывать себя обличением совести, и чистосердечно раскаиваться в зле, – добра же вовсе и не приписывать себе, а единствен но Богу.

И так, любитель воздержания, рачитель внутренней чистоты, ты, который, имея попечение о духовном своем благоустроении, питаешь в себе священную заботу, дабы не провести понапрасну сего св. времени, но, при помощи Божией, снят с совести своей греховную тяжесть, уврачевать сердечную язву, исправить душевный недуг, трезвись и мужайся на поприще духовного поста, в побеждении страстей своих! Зная в себе особенно слабую сторону, особенно бодрствуй и вооружайся против опасных для тебя случаев. Вот ты юн, и, по твоей юности, чувствуешь на себя льстивые нападения сладострастного влечения, невольно увлекающие тебя к непозволенным мыслям, чувствованиям, расположениям: смотри, всяцем хранением блюди сердце твое от раздражительных впечатлений, особенно убегай той встречи, которая всего опаснее для душевной чистоты твоей; убегай, хотя бы мысль твоя оправдывала сию встречу благой целью, даже видом благочестия. Если же неизбежна для тебя сия опасная встреча, то, проходя мимо, преклони телесный взор долу, а мысленное око вознеси с молитвою горе к Богу о укреплении тебя против искусительного помысла, и таким образом всегда сражайся с стремлением твоих чувств и чувственных влечений. A твоя обыкновенная слабость есть вспыльчивость, горячность, опрометчивость права: о! несчастная слабость, тобою самим оплакиваемая, и все твои добрые свойства превращающая; слабость, источник собственных твоих огорчений, источник домашних возмущений, и главная причина обуревающих тебя нестроений. Если она до того возобладала тобою, что ты не в состоянии выдержать и слабого прикосновения противности и прекословия тебе: то всемерно убегай от предметов, обыкновенно раздувающих в тебе гневный пламень. Поставь себе за правило – не быть слишком взыскательным и строгим в неисправностях и проступках ближних, домашних, подчиненных твоих, за которые ты обыкновенно воспламеняешься гневом на них; а когда, при раздражении отвне, движение гнева начнет мутить дух твой: то, с какою бы ни было тяжестью, старайся остановить сердце твое, удержать язык, укротит встревоженную мысль; умолчи, претерпи, искушение пройдет, и ты впредь, при Божией помощи, сделаешься сильнее против обдержащей тебя немощи. A вот тебя омрачает уничиженная слабость нетрезвенности, тобою обладает пагубная склонность к пересудам и осмеянию ближних твоих. И здесь надобно вооружиться терпением и бодрствованием над собою, и убегать от предметов искушений. И страсть нетрезвенности, и страсть к пересудам – любят содружество, собеседование. Посему ты, который чувствуешь в себе поползновение к омрачающему тебя веселию, беги, как огня, того опасного содруга, который часто возжигал в тебе пламень пагубной жажды; а ты, который непрестанно грешишь и падаешь от неукротимости языка твоего, беги, как адского запаления, того погибельного собеседования, которое обыкновенно обращает и мысль, и слово твое на ближних, и соделывает их предметом твоих неправедных суждений и осуждений. Словом: какая бы страсть, и в какой бы степени, ни обладала кем, одно дня всех нас правило в постных – духовных подвигах, правило, вековыми опытами великих подвижников благочестия подтвержденное, правило: терпеть, молчать, бежать; терпеть, – со всею твердостью противиться льстивым нападениям и приятных, и неприятных искушений; молчать, – не внимать ни внутренним, ни внешним смущающим нас внушениям, но среди всех искусительных приражений неподвижно пребывать в самих себе; наконец бежать, – бежать, как уклонением от самых мест и предметов, могущих служит поводом к расстройству душевному, так всего более отклонением самых мыслей, желаний, слов от предметов, могущих внести в душу нашу мутные расположения, и обращением оных к предметам, способным поселят в душе нашей свет и мир.

Так, подвижники воздержания, упражняясь в телесном посте должны мы подвизаться в духовном посте против страстей наших! Тысячекратно мы падем в сем подвиге, тысячекратно будем увлечены страстями нашими: но не будем унывать, а каждый раз немедленно восставать, и, в надежде на помощь Божию, с большею твердостью продолжат борьбу с страстями нашими.

Когда, при содействии Духа, способствующего нам в немощах наших, верно и с посильным тщанием будем подвизаться над исправлением нашего сердца, над очищением самых тонких греховных наших мыслей и расположений, и, не смотря на многократное преодоление от них, неослабно будем восставать и сражаться с ними: о! тогда, по верному слову Господа, не укоснит и на нас совершиться обетование Божие; воспримем и мы благодатный плод трудов наших, – возрастим души дарования; разверзется внутренний свет наш, разверзется ум для помыслов благих и правых, разверзется сердце для желаний святых и благочестивых, разверзется чувство для сокрушения и умиления, разверзется все существо души для благоговения и страха Божия; тогда и нецеления страстей наших воссияют, предидет пред нами правда Божия, и благоволение Божие обымет нас. По мере очистительных болезней в сердце нашем благодатные утешения возвеселят душу нашу, и мы ощутим внутри себя небесный мир, превосходящий всяк ум, с коим вместе умирятся и внешние наши чувства, и вся жизнь наша.

Тако постимся постом приятным, благоугодным Господеви: Аминь.