Сочинения Стефана Яворского и Феофана Прокоповича

Главными литературными деятелями во время реформы были митр. Рязанский и местоблюститель патриаршего престола, ​Стефан​ ​Яворский​, и Новгородский ​архиеп​. Феофан ​Прокопович​. ​Стефан​ ​Яворский​ может быть назван представителем русской церковной партии при Петре В. или тех людей, которые хотя сознавали необходимость некоторых реформ и нового образования, но в тоже время боялись их, восставали против их вредных крайностей, особенно против тех нововведений, которые, по их мнению, угрожали православной вере и русскому благочестию, и потому стремились защищать веру и благочестие; его деятельность имеет характер консервативный. Совершенно другою является деятельность Феофана ​Прокоповича​; она имеет чисто реформаторский характер. Вполне сочувствуя всем реформам Петра, он горячо защищал их и сильно преследовал их противников, с сатирическим негодованием раскрывая в разных своих сочинениях все темные стороны в религиозно-нравственной жизни русского народа, все издавна накопившиеся в ней вредные и грубые наросты невежества и суеверия, и указывая новый разумный путь веры и благочестия. Рассматриваемые отдельно, деятельность ​Яворского​ и деятельность ​Прокоповича​ представляются односторонними; но та и другая естественно и необходимо вызывались тогдашним положением дел и служили одна для другой необходимым дополнением. В этом отношении самая борьба между этими двумя деятелями сопровождалась полезными результатами, потому что она ослабляла крайности противоположных направлений и послужила поводом к разъяснению многих вопросов в религиозно-нравственной жизни.

Сочинения Стефана Яворского⁴¹. Стефан Яворский (род. 1658, ум. 1722 г.) воспитывался сначала в Киевской академии, а потом в польских училищах в ​Лемберге​ или Львове, наконец в Познани выслушал полный курс философии и богословия. По возвращении в Киев, и по принятии монашества, он прежде всего ​проповедовал​ при равных церквах, а затем поступил учителем в Киевскую академию, где скоро был назначен префектом оной. Петру В. он сделался известен в 1700 г., когда, будучи по одному случаю в Москве, он ​гово​рил​ здесь проповедь, при погребении фельдмаршала боярина А. С. ​Шеина​; проповедь его так понравилась Петру, что он оставил его в Москве и приказал посвятить в митрополита Рязанского, поручил ему в ​заведывание​ московскую академию, с званием её протектора, а по кончине патриарха Адриана, назначил в 1702 г. местоблюстителем патриаршего престола до открытия Святейшего Синода в 1721 г., когда он был определен его президентом. Воспитанник киевской академии, ​Яворский​ был совершеннейшим типом киевского схоластического образования, со всеми его достоинствами и недостатками. Мы назвали его представителем церковной партии в Петровскую эпоху, стоявшей на страже церковных интересов, против крайностей реформы; он, действительно, во всех своих сочинениях является горячим защитником интересов веры и церкви, хотя его преобладающая религиозно-церковная точка зрения иногда мешала ему рассмотреть дело со всех сторон и нередко приводила его к суждениям резким и односторонним. Современники считали ​Яворского​ ​ученейшим​ мужем; он, действительно, обладал глубокими сведениями в св. Писании, учении отеческом и церковной истории; но в области светских знаний являлся иногда не выше обыкновенных людей и ​недо​верчиво​ относился к новым открытиям в науках. Он не принимал системы ​Коперника​ и, находя ее богопротивною, говорил: «Одному тому некоему Копернику приснилось, будто солнце, луна, звезды стоят, а земля обороняется ​противо​ священным писаниям». В этом отношении ​Прокопович​ стоял выше его и находил возможным ​согласить​ теорию Коперника с св. Писанием. Если, говорил ​он​, ученики Коперника и другие ученые, защищающие движение земли, могут привести в доказательство своего мнения достоверные, физические и математические, доводы, то тексты свящ. Писания, в которых говорится о движении солнца, не могут служить для них препятствием, ибо эти тексты следует понимать не в буквальном, а аллегорическом смысле». Самые важные сочинения ​Стефана​ ​Яворского​: 1) Знамение пришествия ​антихристова​, 2) Камень веры, 3) Проповеди. Знамение пришествия ​антихристова​ и кончины века (​напечат​. в 1703 г.) написано по тому случаю, что в 1700 г. книгописец Григорий ​Талицкий​ распространял в Москве в народе тетради, в которых говорилось, что «пришло последнее время; в книгах пишут, что будет осьмой царь антихрист, а ныне осьмой царь Петр Алексеевич, он-то и антихрист»⁴². ​Яворский​ опровергает это мнение, указывая истинные признаки пришествия антихриста и кончины мира. Камень веры ​православно​-​кафолическия​, Восточные церкви святые сыном на утверждение и духовное созидание, ​претыкающимся​ же о камень ​претыкания​ и соблазна на ​востание​ и исправление (​напеч.​ в 1728 г.). Ближайшим поводом к этому сочинению было появление в 1713 г. в Москве ​кальвинской​ ереси полкового лекаря из стрельцов, Димитрия ​Евдокимова​ Тверитинова⁴³. Тверитинов заразился этой ересью от одного иностранного лекаря, у которого учился, и начал распространять хулы на св. иконы, кресты, мощи, осуждал посты, почитание святых, поминовение усопших.... ​Яворский​ собрал в 1714 г. в Москве собор, на котором осудил Тверитинова с его ​единомысленниками​, а для предохранения православных христиан вообще от протестантского учения, которое заносили в Россию иностранцы, написал Камень веры. Камень веры состоит из трех частей. Часть I: о святых иконах; о честном кресте; о мощах святых. Часть II: о св. Евхаристии; о ​призывании​ святых; о благотворении преставльшимся. Часть ​III​: о преданиях; о св. литургии; о постах; о благих делах. Все эти предметы рассматриваются с двух сторон – положительной и отрицательной. Сначала о каждом догмате излагается положительное учение церкви на основании свящ. Писания, вселенских соборов, сочинений ​отцов​ и учителей церкви и «​доводного​ показания», на свящ. Писании утвержденного. Потом на тех же основаниях опровергаются возражения противников. Такое сочинение было весьма важно и необходимо в то время, когда на разных местах государственной службы было много протестантов и в русском обществе начали распространяться ​протестантские​ воззрения, нравы и обычаи. На это указал ​Яворский​ как самым эпиграфом книги: «Смесишася во языцех и​выкоша​ делом их так и в некоторых местах её предисловия, или «​Предувещания​ к православным», напр.: «​Внемлите​ от лживых пророк, иже приходят к вам во одеждах ​овчих​, внутрь же суть волки ​хищнии​.... ​Всеянным​ уже сущим зернам пшеничным душеспасительного учения на сердцах правоверных, ​тии​ приходить и ​всевают​ развращенного учения плевелы, ​хотяще​ пшеницу, в житницы небесные прозябшую, ​подавити​». Но Петр В., боясь раздражить иностранцев, не только не позволил напечатать Камень веры, но и самого ​Яворского​ подверг опале⁴⁴. Надобно заметить впрочем, что полемика ​Яворского​ не отличается ​мягкостью​ и ​терпимостью​; его нападения и опровержения противной стороны часто резки, грубы и ​бранчивы​; но такой тон полемики, совершенно не согласный с современными началами веротерпимости, был в то время общим всей религиозной полемике, католической и протестантской; ​резкие​ опровержения протестантского учения были вызваны еще более резкими возражениями и нападениями протестантов на православное учение. Доказательством этого служит вся, изложенная ниже полемика, по поводу «Камня веры».

Проповеди Яворского⁴⁵. Яворский был известен как знаменитый проповедник. Современники удивлялись его красноречию и даже враги его отдавали ему в этом отношении заслуженную справедливость. Враг его, сочинитель Молотка, написанного в опровержение Камня веры, говорит о ​Яворском​, что он имел удивительный дар слова, и едва подобные ему в учительстве обрестись могли. Мне случалось, замечает он, видеть в церкви, что он, уча слушателей, мог заставить их плакать, или смеяться. Петр В. щедро награждал ​Яворского​ за его проповеди⁴⁶. Впрочем, по стилю своему, проповеди ​Яворского​ не представляют ничего особенного и оригинального и относятся к тому же разряду южно – русской проповеди, к которому принадлежат проповеди ​Голятовского​, ​Барановича​ и Полоцкого⁴⁷. В них мы находим туже наклонность к символическому и аллегорическому способу изображения мыслей, те же часто произвольные и натянутые сближения и сопоставления разных мест свящ. Писания, из коих образуются то ​яркие​, а то и просто пестрые картины ​мозаического​ характера. Так, ​взявши​ в основу проповеди слова: Ты ecu Петр и на сем ​камени​ ​созижду​ церковь мою, ​Яворский​ сводит все места свящ. Писания, в которых говорится о камне: «Камнем Петра Христос на​рицает​; но каким камнем? Оным ли камнем, его же ​Иаков​ патриарх ветхозаветный положи в возглавии себе? Или оным камнем, его же пророк ​Захария​ виде ​седмь​ очес ​имущ​? Оным ли камнем, им же Давид порази Голиафа? Или оным камнем, его же пророк Даниил виде от горы ​отторжена​ и идола ​попирающа​? Всех тех камней образ ​являше​ в себе камень церковный, Петр ​святый​. Но аз, ​минувши​ ​тыя​ ​камени​. ​хощу​ вам ​явити​ Петра святого в образ ​каменя​ пустынного, ​велие​ ​угодие​ людям израильским творящего, и покажу слушателям моим три источника, от сего ​камене​ происходящие: един горький: порази камень, и истекогаа воды (т. е. ​горькия​ покаяния); ​другой​ – сладкий: ​напита​ их от тука ​пшенична​ и от ​камене​ меда ​насыти​ их (Пс. 80); третий лекарственный: ​ссаша​ мед из ​камене​ и елей от тверда ​камени​» (​Втор​. 30)⁴⁸. В Слове, сказанном в Петербурге, в первое время после его основания, желая похвалить приморское местоположение города, ​Яворский​ собирает все места Писания, которые, по его мнению, могли подтверждать его мысль о превосходстве низменных мест и водной стихии: «Христе Спасителю наш, говорит он, Петр Тебе ​хощет​ создать сень, где изволишь? на горе ли, или на долине? на Фаворе, или на ​примории​? Смиренный Иисус не ​хощет​ на высоких горах ​имети​ жилище Сатана любит горы: на горах ставит престол свой, на гору восхитил было и самого Иисуса: поят его на гору ​высоку​, и показ ему вся царствия. А Христос, смирения образ, горы не любит. Того ради, мню, и Петру святому не пришло до дела, что на горе хотел сень ​создати​. Долину любит Той, Который с небесной горы на сегосветную спустился долину.... Читайте Евангелие, увидите ​тамо​, как часто Христос Спаситель наш ходил при море Галилейском, при море Тивериадстем, при озере Генисаретс – тем, от воды избрал учеников, по водам ходит морским, водам повелевает, на воде первое чудо сотворил, ​егда​ в ​Кане​ ​Галилейстем​ воду в вино претворил. Кратко рещи: и Духу Святому, и Христу Спасителю нашему, и всей Святой Троице любимое при водах обиталище. Воспомяните​ себе воды ​иорданские​: ​тамо​ Бог Отец во гласе: глас ​Господень​ на водах, Бог славы ​возгреме​. ​Тамо​ Бог Сын в водах Иорданских водное естество ​освящаяй​; ​тамо​ Дух ​Святый​ в видении голубине​: Дух Божий носимшеся верху воды. А где первое Отец Предвечный дал свидетельство Свое о Сыне Единородном? при водах Иорданских. Там громогласно возгласил: Сей есть Сын Мой возлюбленный, о ​Немже​ благоволит. Дивная во ​ис​​тину​ вещь, что не на ином ​первее​ месте Отец Предвечный о Сыне Своем Единородном дает свидетельство, ​точию​ при водах»⁴⁹. В Слове на неделю 23-ю мы находим такую аллегорию: «Обыкновение или, паче ​рещи​, нужду ​имут​ все ​немоществующие​ в скорби своей от ​врачев​ ​искати​ помощи: тогда врач, ​написавши​ рецепт, то есть ​хартицу​, на ней же изображает ​врачества​ составы, посылает в аптеку, да по ней ​тамо​ ​уготовится​ лекарство. ​Приидите​ ныне ​вси​, ​огневицею​ греховною ​палимии​... приступите и ​приимите​ рецепт сие известнейшее и нелестное предписание; ​приемше​ же принесите в аптеку ​совети​ ​своея​, составите по ​реченному​. Первый состав желчь и сердце т. е. всегдашнее воспоминание страстей Христовых; ​вторый​ состав смирна т. е. умерщвление плоти; третий состав мед т. е. всегдашнее помышление о небе; четвертый состав ​зелие​ ​рута​ т. е. воспоминание огня ​гееского​». В истолковании этого рецепта и состоит вся проповедь⁵⁰. Но особенно резко выразился аллегорический характер проповеди ​Яворского​ в четырех его проповедях об Иезекиилевой колеснице. В первой из них он говорит (в 1703 г.) о херувимах, под образом животных, везущих колесницу, и применяет это к Петру В., торжественно возвращающемуся в Москву, после взятия Шлиссельбурга; во второй проповеди (в 1704 г.) он говорит о четырех колесах колесницы, под которыми ​разумеются​ четыре сословия государства, согласно ​движущие​ победную колесницу, в третьей проповеди (в 1705 г.) – о торжественной жатве, ​мечными​ серпами российских победоносцев, на марсовых ливонских полях, в самое жатвенное время, в июле и августе минувшего года, собранной (когда города Нарва и ​Дерпт​ крепкою рукою российского войска взяты были) и на триумфальную колесницу возложенной; в четвертой проповеди (в 1706 г.) – о торжественном пути Иезекиилевой колесницы⁵¹. В избранных для проповеди предметах Яворский обращает внимание часто не на внутренние и существенные черты, но на внешние стороны, на какие-нибудь случайные обстоятельства, которые могли подавать повод к интересным сближениям, сравнениям и картинам. Для сообщения же большего интереса проповеди он не редко отходит от главного предмета в сторону; в текстах св. Писания, кроме прямого смысла, ищет смысла особенного, таинственного; приведя один текст, он припоминает другой, имеющий почему-нибудь соотношение с первым; за этим другим третий и так далее выставляет целый ряд текстов, которые связываются между собою чисто внешним образом. Вследствие такого приема проповедь является ​искусственной и теряет свойственную ей важность. Подобно ​юго-западным​ проповедникам, ​Яворский​, кроме свящ. Писания и учения отеческого, заимствовал материалы для своих проповедей из греческой и римской мифологии и легенды, приводил изречения греческих и римских философов, ораторов и поэтов, сведения из естественной истории, иногда басни, притчи и даже анекдоты. Все это сообщало проповеди разнообразие и занимательность, но часто лишало ее силы и назидательности. Особенно не согласными с достоинством церковной проповеди представляются разные шутливые вопросы, рассказы и размышления, нередко ​встречающиеся​ у ​Яворского​. Так напр., приведя слова Спасителя: поминайте жену ​Лотову​, он спрашивает: «Как же ю, Спасителю мой, ​поминати​? панихиду ли за ню ​пети​? или в ​ектеньях​ ее ​поминати​? Не ведаем, как ей имя. Поминайте жену ​Лотову​: а для чего не ​Сарру​, не ​Ревекку​, не ​Есфирь​, не ​Юдифь​»? Рассуждая о том, что мы все любим слушать о чужих грехах, он говорит: «Весело мужам, ​егда​ женские грехи ​обличаются​, что паче ​прилежат​ своим украшениям, нежели домоправительству... Сия ​егда​ проповедник глаголет, весело мужем, ​обаче​ им самим не любо, ​егда​ их раны коснется, ​егда​ начнет ​глаголати​, коль ​велие​ зло добра свои всегдашними пирушками терять, коль ​велие​ зло проигрывать в карты вотчины и здравие пропивать. Не мило сие мужем, а жен ​егда​ сия глаголет, будто сахаром услаждает»⁵². Известна также шутливая метафора по случаю взятия Шлиссельбургской крепости: «Вспомяну над ​крепостию​ и ​фортециею​ Шлюссельбургскою победы... О! Орешек ​претвердый​! добрые то зубы были, которые сокрушили тот твердый орешек»⁵³. Во всех этих приемах ​Яворский​ подражал католическим проповедникам, сочинениями которых он пользовался, как это показывают черновые проповеди его⁵⁴.

Но в истории литературы особенный интерес имеют те проповеди ​Яворского​, в которых он касается современных событий, говорит о Петре В. и его делах. Не смотря на то, что ​Яворский​ был возвышен Петром на самую высшую степень церковной иерархии, он не был безусловным его поклонником, хотя удивлялся его гению, указывал на его неутомимые труды для блага России, прославлял его победы. В Слове на день рождения Петра ​он​ говорит: «Велик есть (Петр) остроумием и ​мудростию​. Христу Спасителю нашему ​удивляхуся​ Иудеи: ​како​ сей веет книги, не ​учився​? ​Тако​ и о монархе нашем ​глаголати​ можно: ​како​ сей весть книги, не ​учився​? Все житие свое в воинских делах изнуряет; еще отроком будучи, строити крепости и тыя добывати​, ​строити​ корабли и на тех же водным ​бранем​ ​поучатися​, полки ​строити​, пушечными громами ​тешитися​ – то его бывало воинское ​игралище​. В мужа совершенна ​пришедши​, ​вси​ видим, яко вся его утеха, вся мысль, вся упражнения-воинство ​устроити​. Книги читать, кроме чтения церковного, нет на то времени. Откуда ​убо​ сей весть книги, не ​учився​? ​Вопроси​ его в чем-нибудь от писаний божественных, даст ответ изрядный: правила соборов вселенских, он ​тое​ наизусть умеет. Дай ему какую-нибудь материю философскую, так изрядно о ней станет ​глаголати​, будто истинный ученик самого, философов начальника, Платона. Дай ему какую-либо материю богословскую, так изрядно о ней станет ​провещевати​, будто истинный ученик Григория Богослова. Математика, арифметика, геометрия, космография у него наизусть. ​Како​ ​убо​ сей весть книги, не учився»?⁵⁵. В одном Слове ​Яворский​ восхваляет трудолюбие и неутомимую деятельность Петра, ​трудившегося​ на ряду с простыми работниками: « Петр наш российский, по подобию Христа, ​ставши​ рабом государству своему, ​толикия​ тяжести, ​толикия​ работы, рабом прикладные, на себе носит. А титла ​какия​? К титлам пресветлым царским сердца не прилагает, но простыми воинскими титлами, ​ово​ солдатом, ​ово​ поручиком, ​ово​ ​маиором​, ​ово​ капитаном велит себе на​рицать​. Смотрите, каково его прилежание в научении воинского чина. Сам, ​сущи​ монарх, аки един от солдат, ​вси​ ​воинския​ и ​наименьшия​ степени переходил, ​даючи​ образ прочим, да последуют стопам его. Смотри, каково мудрое и ​промысльное​ попечение о собрании воинства, о собрании денег, без них же воинству ​быти​ несть мощно. Смотри на корабли, галеры, флоты, которые его промыслом и рукоделием построены. Смотри прилежно на его рукоделие, чем упражняется. Монарх ​сый​, яко един от работник,-дела корабельные, дела ​пушкарския​ и ​прочия​ военные ​рукодельства​: сами по рукам его царским мозоли свидетельствуют»⁵⁶. В другом Слове ​Яворский​ весьма хорошо охарактеризовал поведение и простоту обращения Петра: «Удивляемся не только мы ​видящи​, но и вся вселенная ​слышащи​, ​толикому​ ​толикого​ лица ​преклонству​, ​толикому​ смирению и снисходительству: с нами ​яст​, ​пиет​, спит, сидит, ​любовне​ беседует с нами; аки един от сосед и ​другов​ наших ​премирно​ сожительствует, и, забыв себя ​быти​ царя и монарха, его же подсолнечная трепещет, всякому есть ​присту​пен​, жилища наши посещает, обедом, ​вечерию​ и охотою ​нашею​ не гнушается. С нами, аки отец с чадами, ​больши​ реку, яко брат с братиею, житие свое проводит; ​председания​ на ​сонмищах​ и предвозлегания на ​вечерях​ и ​цалования​ на ​торжищах​ давно то оставил ​прегордым​ фарисеем». В Слове по случаю взятия ​Нотенбурга​, переименованного потом в Шлиссельбург, ​Яворский​ в такой картине изображает возрастание силы и могущества России: «Христос Спаситель, различные ​даючи​ подобия царству небесному, уподобил его зерну горчичному у ​Матфея​ святого, в главе 13: Подобно, ​рече​, есть царство небесное зерну ​горчичну​, ею же взял человек ​всея​ на селе своем, еже малейшее есть всех ​семен​, ​егда​ же возрасте, ​больши​ всех зелий есть, и бывает древо, яко ​приити​ птицам небесным​ и витати на ветвех его... А царство Российское не подобно ли зерну горчичну, еже есть меньше всех семен? Воспомяните себе сего царствия начатки, колика его бяше малость: едино зерно горчичное, всех семен малейше, едино княжение, и то еще дань дающе гордости агарянской. О воистину зерно горчичное, горести преисполнено, умалением уничижаемо! Что же потом? ​Досталося​ сие зерно в руки добрых ​земледельцов​, ​мо​​нархов​ российских, начнут добре ​орати​, начнут нивы ​казанския​, ​астраханския​, ​сибирския​ ​управляти​ многотрудным потом... Се зрите зерно горчичное в каково возрасте ​зелие​, зрите, ​како​ великим ​сталося​ древом, ​яко​ ​приити​ птицам небесным, ​толикому​ множеству святых, и ​витати​ на ​ветвех​ его. О горькое зерно! О умаленное семя! ​како​ ​возрасло​ ​еси​ в ​сицеву​ жатву... Возведите очеса ваша и видите нивы ​казанския​, ​астраханския​, ​сибирския​, касимовския и прочая: врите нивы кизикерменския, ​таманския​, ​азовския​, ​шведския​ и прочая... Но ​како​ возрасте сие ​жниво​? ​Рекох​ уже вам, яко мужеством монархов и воинов российских»... Переходя затем к современной победе над Шведами и взятию Нотенбурга​, он говорит: «Твердый был и сей орешек ​фортеца​ ​прекрепка​, ​нетолько​ стенами, воинами, пушками и всякою стрельбою и ​бронями​ вооружена; но наипаче самым естеством, самым естественным положением, самым не ​приступным​ островом, самыми быстрыми водами ​отвсюду​ ​окружаема​: зубов сей орешек и ​прекрепких​ не боялся, зубы ​первее​ ​надобе​ было ​сокрушити​, нежели Орешек, и невредим бы пребывал доселе, ​аще​ бы ​сицевую​ твердость ​твердейший​ не поразил камень. А камень не ​иный​ только, о нем же глаголет Христос: Петре, ты ​еси​ камень. Ныне же Снейтенбург (​Нотенбург​, или Орешек) ​нарицается​ Слиссельбург (​Шлис​сельбур​г) то есть ключ город, а кому же ключ сей достался? ​Петрови​ Христос обещался ​дати​ ключи. Зрите ​убо​ ныне, коль ​преславно​ исполняется обещание Христово»⁵⁷. После трудной, но славной победы над королем Шведским под Полтавою (27 июня 1709.), ​Яворский​ говорил в своем Слове: «Радуйся, Российская держава, яко исполнил есть Господь во благих желание ​Царево​, ​членовные​ льву Шведскому сокрушил есть. Верен Господь во всех ​словесех​ своих, яко обещал нам, ​тако​ и сотвори, ​рече​: просите, и дастся вам вся, ​елика​ моля​щеся​ просите (Марк. II, 24). Сие исполни обещание: ​призре​ на моление церкви своей святой, стенание и воздыхание убогих ​услыша​... Король Шведский ​зияше​ ​устнами​ своими, хотя ​поглотити​ Россию; но государь наш заградил есть уста тому льву, Государь наш ​покры​ гнездо свое, царство свое, церковь Христову, льва же (Короля Шведского) ​растерза​. Яряшеся лев сей, гордяшеся и хваляшеся церковь святую и государство наше ​поглотити​; но Господь, гордым противящийся, сокруши челюсти его. ​Тии​ ​сняти​ ​быша​ и ​падоша​; мы же ​восстахом​ и исправима ​ся​» (​Пс​. 19:9)⁵⁸

Но, прославляя гений Петра, его неутомимые труды по устройству армии и флота, его славные победы, ​Яворский​ не сочувствовал многим его внутренним реформам, особенно тем, которые касались церковной области, и при случае заявлял иногда довольно резко свое неодобрение. В 1711 г. Петр В. учредил должность фискалов, которые должны были доносить на противников царской власти, и при этом не подвергались никакой ответственности, если бы донос их и оказался несправедливым. Такие же фискалы были введены и в церковные суды. ​Яворский​ считал эту меру посягательством на свободу и независимость церковного суда и в своей проповеди 17 марта 1712 г. сказал по этому случаю: «Закон Господень непорочен, а законы человеческие часто бывают порочны. А какой ми то закон например: ​поставити​ надзирателя над судами и ​дати​ ему волю, кого ​хощет​ ​обличити​, да обличит, кого ​хощет​ ​обесчестити​, да обесчестит; поклеп ​сложити​ на ближнего ​судию​, вольно то ему; а хотя того не доведет, что на ближнего своего клевещет, то ему за вину не ставить, о том ему ни слова не говорить, вольно то ему. Не ​тако​ подобает сим ​быти​: искал он моей головы, поклеп на меня сложил, пусть сам ​ввязнет​ в узкую; ров мне ископал, пусть сам впадет в ​онь​, сын погибельный». В той же проповеди ​Яворский​ коснулся ​раззорителей​ закона Божия с ясными намеками на поведение самого Петра. Известно, что Петр насильно постриг в монахини свою первую супругу, Евдокию ​Лопухину​, и женился на Екатерине. ​Яворский​ сказал в проповеди: «Се ​имате​ мзду, закона Божия разорители, и слышите громы, заповедей ​Божиих​ преступницы; того ради не ​удивляйтеся​, что ​многомятежная​ Россия наша доселе в кровных бурях волнуется; не ​удивляйтеся​, что по ​толиких​ смятениях доселе не имамы превожделенного мира. Кто закон Божий ​раззоряет​, от того мир далече отстоит; где правда, там и мир. Море, ​свирепное​ море-​человече​ законопреступный! ​Почто​ ​ломаеши​, и ​сокрушаеши​ и ​разоряеши​ берега? берег есть закон Божий, берег есть, во еже не ​прелюбы​ ​сотворити​, не ​вожделети​ жены ближнего, не ​оставляти​ жены ​своея; берег есть во еже ​хранити​ благочестие, посты, а наипаче четыредесятницу, берег есть ​почитати​ иконы. Христос гласит в Евангелии: ​аще​ кто церкви не ​нослушает​, буди тебе яко язычник и мытарь». Слушавшие эту проповедь сенаторы нашли в ней оскорбление царской чести и послали ее к Петру. Петр, прочитав в ней обличение человеку бросившему свою жену, не хранящему постов, не слушающему церкви и потому долженствующему быть для членов церкви как язычник и мытарь, собственноручно заметил против этого обличения: «перво одному, потом с свидетели»... т. е. он находил, что проповедник не соблюл евангельского правила, повелевающего обличать сначала на ​едине​, потом при свидетелях и уже после всего этого в церкви. Наконец, воспользовавшись тем, что 17 марта церковь празднует св. Алексию, человеку Божию, ​Яворский​ в заключение этой проповеди обратился к св. Алексию с такою молитвою о царевиче ​Алексие​ Петровиче, который сочувствовал старой, враждебной Петру и его реформам, партии и который в это время странствовал за границей: ​"О​ ​угодниче​ Божий! Не ​забуди​ и тезоимен​ника​ твоего, а особенного заповедей ​Божиих​ хранителя и твоего ​преисправного​ последователя! Ты оставил ​еси​ дом свой: он ​такожде​ по чужим домам скитается; ты удалился ​еси​ родителей: он ​такожде​; ты лишен от рабов, слуг и подданных, ​другов​, ​сродников​, знаемых: он ​такожде​... Молим ​убо​, свят​че​ Божий! покрой своего тезоименника, нашу ​едину​ надежду, покрой его в крове крыл твоих, яко любимого своего птенца. Дай нам ​видети​ его вскоре всяким благополучием ​изобилующа​ и его же ныне тешимся воспоминанием, дай ​возрадоватися​ счастливым и превожделенным присутствием»⁵⁹. Видя, что русские, при сношениях с иностранцами, увлекаются иностранными религиозными мнениями, нравами и обычаями, ​Яворский​ считал такое положение опасным для православной веры и заявлял об этом в своей проповеди. «​Мнози​, говорит он в Слове в неделю 13-ю по пятидесятнице, от ​своея​ православные веры ​кафолическия​ подвяжутся и ​прелагаются​, и чуждые, ​богомерзския​, ​еретическия​, пространным путем во ад ​ведущия​ веры ​похваляют​: свою же, ​юже​ от отец и праотец ​восприяша​, ​назданную​ на основании Христовом, ​восприятую​ от апостолов, ругают, осмеивают и уничтожают. Многим случается, яко едва чуждые узрят ​земли​, отлучившись от своего отечества, и от веры удаляются». В Слове в неделю 9-ю по пятидесятнице он сравнивает церковь с кораблем, посреди ​волнующегося​ моря, очевидно намекая этим сравнением на современное положение церкви в России. Объясняя слова Евангелиста: корабль же ​бе​ ​посреде​ моря, ​влаяся​ волнами: ​бе​ ​бо​ противен ​ветр​, он говорит: «О лютого ​несчастия​ и злополучия нашего! яко умножения ради тяжких беззаконий и ​непокаянных​ грешников, корабль ​церкве​ и всего ​отечествия​ христианского в море мира сего страждет волны бед, и день от дне в силах своих изнемогая, близ есть сокрушения и потопления, разве сам Господь, ​ходяй​ по морю., в помощь ​приидет​ и запретить ветром и морю, и тишину сотворить: той ​бо​ обнадежил церковь свою святую, яко врата адова не одолеют ей»⁶⁰. Реформы и войны Петра весьма тяжело отзывались особенно на простом народе. Постройка крепостей и портов, копание каналов, проведение дорог отрывали ежегодно от домов и семейств ​многие​ тысячи простого народа; те же, которые оставались дома, изнемогали под бременем государственных​ налогов, рекрутской повинности, военного постоя, дурного управления, притеснения властей. ​Яворский​ указывал в своих ​проповедях​ на такое тяжелое положение народа. Так, в одном из упомянутых выше слов об Иезекиилевой колеснице, в котором он сравнивал разные сословия в государстве с колесами в колеснице, он говорил: «Нечего ​хвалити​, ​аще​ бремя такое кладут на колесо (разумеется простой податной класс народа), что бедное не только скрипит, но и ломится. Не ​похваляют​ учители ​церковнии​ ​Ровоама​, что таким бременем ​отягчил​ свои колеса... ​Како​ ​бо​ колесу бедному не ​скрипети​, ​аще​ будет обременено тяжелым, ​неудобь​ носимым бременем? И сего ради отцы ​святии​ научают и советуют те ​скри​​пливые​ колеса, дабы не скрипели, ​мастити​, а чем же? Воспоминают они некую масть евангельскую, которою ​мастил​ сама​рянин​ уязвленного путника иерихонского, о нем же пишется ​сице​: ​приступль​ ​самарянин​, ​обяза​ струпы ею и ​возлия​ масло и вино (Лк. 10:34). В масле есть мягкость, а в вине есть жестокость, но мешай ​обое​, масло с вином, жестокость с милосердием. О коль ​изрядная​ масть на ​скрипливые​ колеса!»⁶¹.

Кроме указанных сочинений, Стефан Яворский еще написал: Ответ Сорбонской Академии о соединении церквей; ответ Феофану Прокоповичу на Слово об иге неудобоносимом; несколько писем к равным лицам, по равным случаям. В молодые годы он любил писать стихи на латинском и польском языках.

После ​Стефана​ ​Яворского​, самым замечательным деятелем в русской церковной партии был ​архиеп​. ​Тверской​, Феофилакт Лопатинский (ум.1741), воспитанник Киевской академии, но докончивший свое образование за границей⁶². Он считался образованнейшим и честнейшим человеком своего времени. «Ученый круг, писал о нем в 1726 г. современник его, иностранец Фандерберг, уважает Феофилакта ​Лопатинского​, епископа Тверского. Этот человек самого многостороннего образования, знаток греческой литературы, которою занимается очень прилежно и с большими успехами. Его непоколебимая честность во всех обстоятельствах жизни напоминает собой золотой век»⁶³. Мы видели, что в то время, как он был ректором Московской академии, Петр В. посылал к нему разные книги для перевода. Будучи преподавателем в академии, он составил руководства по философии (Tres philosophiae species-Logics, Physica et Metaphysica) и догматическому богословию (Scientia sacra, disputationibus illustrata). Он много трудился над исправлением Славянской Библии, был проповедником и усердным обличителем раскола и писал латинские стихи (известна его ода в похвалу князя Димитрия ​Кантемира​). Изданием Камня веры ​Яворского​ и сочинением «Об иге Господнем благом» Феофилакт навлек на себя гнев и преследование Феофана ​Прокоповича​ и пал жертвою его интриг.

Сочинения Феофана Прокоповича. С особенною полнотою время реформы отразилось в проповедях и других сочинениях ​архиеп​. Новгородского, Феофана ​Прокоповича​⁶⁴. Прокопович​ не только вполне сочувствовал всем реформам Петра, но и служил им своим словом, как своему дорогому и задушевному делу. По духу своему, он сам был такой же реформатор, как Петр В., и при глубоком и светлом уме, развитом многосторонним образованием, обладал также непреклонною волею в достижении своих целей. ​Прокопович​ происходил из торгового сословия, родился в 1681 г. и при крещении был назван Елеазаром. Воспитанием своим он был обязан дяде своему, ректору Киевской академии, Феофану ​Прокоповичу​, по имени которого он и сам в последствии был назван Феофаном. Дядя поместил его в академию, где он учился отлично; но Киевская академия не удовлетворяла его, и по окончании в ней философского курса, он для продолжения своего образования отправился в ​польские​ училища. Так как в эти училища принимали только тех из православных, которые соглашались сделаться униатами, то ​Прокопович​ принял унию и постригся в монахи в ​Битевском​ ​Ба​​зелианском​ монастыре, с именем Елисея. Отсюда ​Прокопович​ был отправлен в Рим и поступил в миссионерскую коллегию св. Афанасия. Здесь он выслушал курсы ​Аристотелевой​ философии и схоластического богословия. Иезуиты хотели воспитать в ​Прокоповиче​ ревностного католика, но трехлетнее пребывание его в Риме сопровождалось другими, совершенно противоположными последствиями. ​Изучив​ дух католичества в самой его столице, строй католической церковной жизни и церковного управления (при нем происходило в Риме избрание папы, ​Климента​ XI), ​Прокопович​ глубоко понял всю несостоятельность католицизма и все противоречие его духу Православной церкви и вместо приверженца сделался самым жарким его противником. По возвращении в Киев, он был пострижен в монашество, с именем Феофана, и прошел в академии ​последо​​вательно​ одну за другою, все ученые и административные должности, был учителем ​пиитики​ и ​реторики​, философии, с званием префекта, и богословия, в должности ректора академии. Почти по каждой из этих наук он составил учебники. Будучи учителем поэзии, он составил Пиитику (издан. Георгием Конисским в 1756 г.) и написал трагикомедию "Владимир», представленную студентами академии 3 июля 1705 г. Преподавая риторику​, он также написал учебник ​реторики​ на латинском языке. В этой ​риторике​, между прочим, встречается следующее замечательное место, направленное против католических богословов а проповедников: «Не приводи мне свидетельств ни Фомы ​Аквината​, ни ​Скотта​, ни других нечестивых секты людей; ибо ими не ​подтвердишь​ своего предмета, по осквернит и речь и слух верного народа и священного собрания». Феофан советует оратору выбирать предметы для церковной кафедры из ​житий​ св. людей, особенно тех, которых произвела Россия, «что бы узнали, наконец, пустейшие, благоговеющие только пред своими баснями, враги наши, что не бесплодны ​доблестию​ наше отечество и наша вера, и чтобы перестали, наконец укорять пас в скудости святыни».... Чтобы представить образчик польской проповеди, ​Прокопович​ разбирает проповеди польского иезуита Фомы Млодзяновского⁶⁵. Во время преподавания богословия, ​Прокопович​ составил свою богословскую систему, которою положил начало новому направлению в этой науке, установив для неё другой, исторический метод изложения, отличный от прежнего метода, схоластического. В схоластических системах богословия истины христианского учения рассматривались и изъяснялись только как ​логические​ понятия, безотносительно к их источникам; в ​системе​ ​Прокоповича​ в основу изъяснения и доказательства этого учения полагается св. Писание; в схоластических системах ​христианские​ истины излагались в виде ​диспу​​таций​, в форме вопросов и ответов; в системе ​Прокоповича​ они излагаются в положительной форме. При изложении догматов ​Прокопович​ указывает на их историю, и, изложив положительное учение, делает опровержение его противников. Такой метод изложения он заимствовал у протестантских богословов, ​Гергарда​, Квеяштедта, ​Голлазия​, системами которых он первый начал пользоваться, вместо прежних систем Фомы ​Аквината​ и других схоластических богословов. Впрочем, ​Прокопович​ не успел составить полную систему богословия, а написал только введение в богословие и семь трактатов: 1) О Боге едином, 2) О Св. Троице, 3) Об ​исхождении​ Св. Духа, 4) О творении и промышлении, 5) О первобытном состоянии ​человека​, 6) О состоянии человека после падения и 7) О благодатном чрез Христа оправдании грешника. Не смотря на то, в продолжении всего XVIII и начала XIX века Богословие ​Прокоповича​ служило руководством для преподавателей богословия в семинариях и академиях, которые различным образом его переделывали, то сокращая, то дополняя⁶⁶.

Петр В. узнал ​Прокоповича​ в 1709 г., когда, возвращаясь с Полтавской битвы, был в Киеве; ​Прокопович​ приветствовал его речью, которая так ему понравилась, что он тотчас же велел напечатать ее на русском и латинском языках. Эта речь, вместе с другою речью, сказанною им в том же году в похвалу ​Меншикова​, приобрели ему благоволение Петра и упрочили его славу, как знаменитого проповедника. В 1711 г. во время Турецкого похода, Петр вызвал ​Прокоповича​ в Яссы; 27 июня, в день воспоминания Полтавской битвы, он говорил здесь проповедь. В 1716 г. Петр приказал ​Прокоповичу​ явиться в Петербурге. В Петербурге ​Прокопович​ сначала занимался ​сказыванием​ проповедей, в которых разъяснял смысл разных реформ, писал, по поручению Петра, разные сочинения и ​проекты​. В 1718 г., не смотря на нежелание ​Стефана​ ​Яворского​ и других духовных лиц, он, по приказанию Петра, был посвящен в епископа Псковского. По учреждении Синода в 1721 он был назначен вторым его членом. В 1724 г. был сделан архиепископом Новгородским, в каковом сане оставался до своей смерти в 1736 г. ​Прокопович​ был ​ученейшим​ и образованнейшим человеком своего времени. Не только при Петре, когда он своими сочинениями служил делу реформы, но и в ​последующие​ царствования, при Екатерине и Анне ​Иоанновне​, он находился во главе тех людей, которые заботились о распространении в обществе нового образования. Его совета спрашивали во многих важных делах; ему посылались на просмотр почти все ​русские​ сочинения, ​предназначавшиеся​ для печати. Из русских ученых он ​нахо​​дился​ в самых тесных сношениях с князем Д. М. ​Голициным​, ​Кантемиром​ и Татищевым. Он приветствовал стихами самое первое произведение зарождавшейся тогда новой русской литературы – первую сатиру ​Кантемира​: «На хулящих учение»; он принял под свое покровительство самого отца этой литературы, Ломоносова, когда он пришел учиться в Московскую академию. Ободренный похвалами ​Прокоповича​, ​Кантемир​ продолжал литературную деятельность и в своих ​сатирах​ приводил ​теже​ идеи о науке и просвещении и рисовал ​теже​ картины грубости и невежества, ​какие​ мы встречаем в проповедях и других сочинениях ​Прокоповича​. ​Татищев​ в своей Духовной советует, наряду с сочинениями ​отцов​ и учителей церкви, читать сочинения Феофана: «​Первое учение​ отрокам ​и о​ Христовых ​блаженствах​ проповеди толкование». «Наш архиепископ Феофан, говорит он, был в науке философии новой и богословии ​толико​ учен, что в Руси прежде равного ему не было. По природе острым суждением и удивительно твердою памятью был одарен». Разнообразные сочинения ​Прокоповича​, очевидно, производили сильное впечатление на Татищева; в его собственных сочинениях замечается большое сходство с Феофаном как в общем направлении, так и отдельно, в разных мыслях. Из иностранных ученых ​Прокопович​ находился в сношениях со многими членами Петерб. Академии наук: Блюментростром, Гроссом, Байером, Миллером, и умел приобрести от них глубокое уважение. Байер, посвящая ему свой труд, Museum Sinicum, называет его образованнейшим​ человеком, как в словесных науках, так и в высших ​искусствах​, и написал его биографию. ​Миллер​, на основании этой биографии, составил краткий очерк жизни и деятельности ​Прокоповича​. Горячо любя науку и просвещение европейское, ​Прокопович​ особенное внимание оказывал европейским ученым. Датский путешественник Фон-​Гавен​, бывший в Петербурге в 1736 г. говорит о нем: этот человек, по знаниям своим, не имеет себе почти никого равного особенно между русскими духовными. Кроме истории, философии и богословия, он имеет ​глубокие​ сведения в математике. Он знает европейские языки, из которых на двух говорит, хотя в России не хочет никакого употреблять, кроме русского... Он особенно вежлив и услужлив со всеми иностранными литераторами и вообще с иноземцами; со смертью его должно прекратиться множество в высшей степени полезных дел»⁶⁷. ​Новиков​, в своем словаре называет ​Прокоповича​ первым из наших писателей, который многоразличным учением столь себя прославил, что в ученой истории заслужил место между славнейшими писателями. В Петерб. ученых ведомостях, которые издавал ​Новиков​, наряду с надписями к портретам Ломоносова, ​Кантемира​ и Поповского находится следующая надпись к изображению Феофана ​Прокоповича​:

«Великого Петра дел славных проповедник,

Витийством Златоуст, мус чистых собеседник;

Историк, богослов, мудрец российских стран:

Таков был пастырь стад словесных Феофан.»

Сочинения ​Прокоповича​ многочисленны и разнообразны⁶⁸. Кроме указанных выше: Духовного Регламента, Догматического богословия, Первого учения отроком, еще замечательны: Распря Павла и Петра об иге неудобоносимом, М. 1774 г.; История раздора между Греками и Римлянами об ​исхождении​ св. Духа, М. 1772. (Написано было ​на​ латинском языке); Увещание от имени Синода к учителям раскола (Собр. Зав, 6, № 3925); Христовы заповеди – о ​блаженствах​ толкование, ​Спб​. 1722; Повесть о смерти Петра В. ​Спб​. 1725 г.; Родословная роспись князей и царей, ​Спб​. 1720 г. Повесть о Кирилле и Мефодии, ​напеч​. при Мавроурбиповой истории Славян, переведенной Саввою ​Рагузин​ским, М. 1722 г. Из стихотворений ​Прокоповича​ известны: стихи к ​Кантемиру​, по поводу его первой сатиры, несколько духовных песней: «Кто крепко на Бога ​уповае​»; «Колы ​дождуся​ весела ведра»; «О суетный ​человече​» и др.⁶⁹. Но в истории литературы самое важное значение после Регламента имеют проповеди ​Прокоповича​.

Проповеди Феофана Прокоповича⁷⁰. Прокопович​ обыкновенно ​считался​ преобразователем русской проповеди. Мы указали выше, как он еще во время преподавания ​риторики​ в Киевской академии, восстал против подражания польским католическим проповедникам и требовал от проповеди народного содержания. ​Другие​ его требования от проповеди высказаны им в «Наставлениях проповеднику», помещенных во введении в богословие; в отдельном сочинении: «Вещи и дела, о которых духовный учитель народу христианскому ​проповедовать​ должен»⁷¹ и в статье Регламента: «О проповедниках Слова Божия»⁷². «Про​поведывали​ бы проповедники, говорит он, твердо с доводов свящ. писания о покаянии, о исправлении жития, о почитании властей, паче же самой высочайшей власти царской, о должностях всякого чина. Истребляли бы суеверия, ​вкореняли​ б в сердца ​людские​ страх Божий, словом ​рещи​: ​испытывали​ б от свящ. Писания, что есть воля Божия святая, угодная и совершенная, и то б говорили». В образец проповедников, которым должно подражать, в Регламенте указывается на Златоуста, как на лучшего ​истолкователя​ свящ. Писания и лучшего проповедника из ​отцов​ греческой церкви. «А казнодеишков легкомысленных, каковые наипаче польские бывают, не чел бы». ​При сказывании​ проповедей также возбраняется подражать манере польских проповедников, советуется воздерживаться от неумеренных жестов, ​кривляний​ и вообще всякой аффектации, чем начали страдать и русские проповедники. Нельзя сказать, чтобы в проповедях самого ​Прокоповича​ выполнялись все ​предписанные​ им правила, чтобы его проповеди, по своему стилю, представляли​ во всех отношениях совершенно новое явление. Самое важное и существенное достоинство их состоит в том, что они несравненно проще и естественнее проповедей ​Яворского​ и юго-западных проповедников. Приводя места свящ. Писания, ​Прокопович​ не старается отыскать в них какой-нибудь​ сокровенный смысл. Излагая какой-нибудь предмет из области веры или нравственной деятельности, он также не усиливается сказать что-нибудь новое, или неожиданное, но просто и ясно указывает на главное и существенное; у него реже встречаются ​искуственные​ сближения, сравнения, аллегории; реже приводятся примеры из древней истории, мифологии и легенды; доказательства заимствуются преимущественно из свящ. Писания. Но главную отличительную черту проповедей ​Прокоповича​ составляет их современность. Проповеди ​Прокоповича​ были новыми, живыми и интересными, не столько по форме и по стилю, сколько по содержанию, по живому, горячему отношению к современным событиям. Ни одно событие эпохи, ни одно дело Петра не остались без того, чтобы ​Прокопович​ не сказал о них в своих проповедях, большая часть которых, ​вследствие​ этого, являются не настоящими церковными словами, а ораторскими политическими речами в защиту реформы.

Отправление русских людей для образования за границу и путешествия самого Петра по Европе подвергались осуждениям старой партии. ​Прокопович​ в слове 23 октября 1717 г. доказывал их пользу я необходимость. «​Якоже​ ​бо​ река, далее и далее проводя течение свое, более и более растет, получая себе прибавление из припадающих потоков, и ​тако​ шествием своим умножается и ​великую​ приемлет силу; ​тако​ и странствование человеку благоразумному прибавляет много.... ​Антоний​ ​ве​ликий​ вопрошающим его языческим философам, где суть книги его, показал па весь мир и ​рекл​: сия есть книга моя. Молю же: той ли книгу сию чтет лучше, которому, где во очах горизонт кончится, там всего мира конец мнится ​быти​, или той, который странствуя, видел реки и моря, и земель ​разли​чие​, и времен ​разнствие​, и дивных ​естеств​ множество.... Сверх того перегринация или странствование дивно объясняет разум к правительству и есть, смело реку, есть ​тое​ лучшая и живая честные политики школа. Предлагает ​бо​ не на хартии, но в самом деле, не слуху, но самому видению обычаи и поведения народов, ​егда​ ​тоеж​ слышим от повестей, или чтем в книгах исторических, много не ​хощет​ мысль ​верити​; не мало ​бо​ и ​ложне​ ​повествуется​ (не ведать для чего), много же и вероятных я истинных не так ясно познаем, как ​егда​, самые только места, где что деялося, ​увидевше​... Словом ​рещи​: странствование не во многих летах мудрейшим далече творит человека, нежели многодетна старость»⁷³. В слове 8-го ​сентября​ 1720 г. он доказывал пользу и необходимость флота для России таким образом: «Понеже не к единому морю ​прилежит​ пределами своими сия монархия, то как не бесчестно ей не ​имети​ флота? не сыщем ни единой в свете деревни, которая над рекою, или озером положена, не имела бы лодок: а толь славной и сильной монархии, полуденная и ​полунощная​ моря ​обдер​жащей​, не ​имети​ бы кораблей, хотя бы ни единой к тому не было нужды, однако же было бы то бесчестно и ​укорительно​. Стоим над водою и смотрим, как гости к нам приходят и отходят, а сами того не умеем. Слово в слово так, как в ​стихотворских​ фабулах некий Тантал стоит в воде, да жаждет. И потому и паше море не наше. Да смотрим, как то и ​поморие​ наше? разве было бы наше по милости заморских сосед, до их соизволения. Что ​бо​, когда благословил Бог России: сия своя ​поморския​ страны ​возвратити​ себе, и ​другия​ вновь ​завладети​, что было бы, ​аще​ бы не было готового флота? как бы места сия ​удержати​? как ​жити​ и от нападения неприятельского ​опасатися​, не токмо что ​оборонитися​.... Как многий поморский ​городы​, не весьма флота не имевший, но не имевший флота довольного, погибли ​раззоренни​ не от сильного супостата, но от пиратов т. е. морских разбойников, полны суть истории».... «Кратко ​рещи​: ​поморию​, флотом не вооруженному, так трудное дело с морским неприятелем, как трудно связанному человеку ​дратися​ с свободным, или как трудно земным при реке Ниле животным обходиться с крокодилами»⁷⁴. Из войн, веденных Петром В., ​Прокопович​ весьма часто говорил о шведских войнах, объясняя их значение для России, и особенно прославлял победу под Полтавой. Так, в одном Слове он сравнивает шведскую войну, по её трудностям и славным последствиям, со второй Пунической войной, «юже творяху Римляне со пресловутым оным Аннибалем, вождем карфагенским», а Петра В. с Самсоном: «Яко убо иногда Самсон в растерзанном от себя льве обрете пчелы и мед, и ​усладився​ от него, предложи гадание: от ​ядущего​, ​рече​, ​ядомое​ ​изыде​, и от крепкого ​изыде​ сладкое: подобно и тебе, ​пресветлейший​ ​монархо​, ​Божиим​ благословением ​случися​. ​Расстерзал​ ​еси​, аки ​вторый​ Самсон (не без смотрения же, ​мню​, Божия и в день сей Самсона ​случися​ победа твоя), растерзал ​еси​ ​мужественне​ льва ​Свейского​. Се ​убо​ ​обретавши​ в нем сладкий нектар: се и на тебе ​Самсоново​ гадание ​испол​няется​: от ​ядущего​ ​изыде​ ​ядомое​, от того, иже ​пожерл​ ​бяше​ ​отеческия​ твоя земли и многих народов ​пожре​ имения, ​име​​еши​ ​ядомое​, ​толикий​ и толь дивный воинства его плен, и все ​пребогатые​ корысти: от ​крепкаю​ ​изыде​ сладкое, понеже крепкий и ​сый​ и страшный, непобедимою твоею ​десницею​ побежден есть: того ради сладчайшая есть торжественная радость»⁷⁵. В другом Слове, изображая полтавскую победу, он ​называ​ет​ ее матерью других побед: «Полтавская победа многих иных побед ​мати​ есть. Не она ли виновна, что Рига со всею Лнвониею, Выборг и Кексгольм со всею Карелией», ​Абов​ с непобедимою (​якоже​ ​словяше​) ​Финиею​, ​Ревель​ к тому и ​Пернав​.... и иные крепости славные, аки сломленные, власти российской покорплися... Под Полтавою, о россияне, под Полтавою сеяно было все сие, что после благоволи нам Господь ​пожати​»... Самого же героя Полтавской битвы он представляет в таком образе: «Паче всех обращает на себя паши очи Петр, Петр и к скипетру он и к мечу родившийся, ​самодержавец​ наш и воинственник наш: где не с стороны, аки на ​позорищи​, стоит, но сам в действии толикой трагедии; и где страшнейший ​огнь​, где лютость большая, ту и оп... И ​засвидетельствова​ страшный случай, мужественное его смерти небрежение, шляпа, пулею пробитая. О страшный и благополучный случай! Далече ли смерть была от боговенчанные главы? Не явственно ли сим показа Боге, яко сам Он с царем нашим воюет... О шляпа драгоценная! недорогая веществом, но вредом сим своим всех ​венцев​, всех ​утварей​ царских дражайшая! Пишут историки, который российское государство ​описуют​, яко ​ни​ на едином европейском государе не ​видети​ есть так драгоценной короны, как па монархе ​российстем; но отселе уже не корону, но шляпу сию ​цареву​ рассуждайте и со удивлением ​опи​суйте»⁷⁶. При открытии Синода 14 февраля 1721 г. ​Прокопович​ говорил проповедь, в которой необходимость Синода доказывал печальным состоянием ​духовного​ образования и духовной жизни в России. Опровергая возражения тех, которые восставали против разных реформ и говорили о мире, прибавляя: у нас, слава Богу, все хорошо, и не требуют здравии врача, во болящий, он спрашивает этих людей: «​Какий​ ​убо​ у нас мир? какое здравие ваше? До того пришло, что всяк, хотя бы пребеззаконнейший, думает себе ​быти​ ​честна​ и паче прочих ​святейша​, как ​фрепетик​: то паше здравие. До того пришло, что чуть не ​вси​, ​бревнй​ в своем ​оце​ не ощущающий, ​суцец​ усматриваем во ​очесах​ ближнего: то наш мир. До того что и ​приемшии​ власть ​наставляти​ и ​учити​ людей, ​саии​ христианского учения, его же Апостол ​млеком​ ​нарицает​, не ведают. До того пришло и в тая времена мы ​родилися​, когда ​слепии​ слепых водят, ​самии​ грубейший ​невежди​ богословствуют и догматы, смеха достойные, пишут.... Таков мир наш, такое здравие наше!... Видя же сие, видим, как нужное дело твое, духовная коллегия, видим море купли твоей, видим широкую ниву жатвы твоей, видим пространный вертоград собрания плодов, тебе указанного»⁷⁷. В 1718 г., когда, по случаю суда над царевичем, Алексеем Петровичем, послышался сильный ропот и открыто было сочувствие царевичу многих духовных лиц (митр. ​Стефана​ ​Яворского​, ​Иоасафа​ Краковского, епископа ​Досифея​ и других), ​Прокопович​ сказал (6 апреля) Слово «о власти и чести царской», в котором, доказывая, что воля царская должна свято исполняться подданными, он резко и даже грубо, в сатирическом тоне, нападал на всех противников реформы, объясняя их противление тупостию и неспособностью​ понимать смысл преобразований, односторонним аскетическим воззрением на мир, по которому все представляется им в самом мрачном виде, и сами ​они​ являются настоящими мизантропами. «Суть нынешний, говорил оп, были и древние настоящему​ учению противницы, которые не невежды себе ​мнятся​ ​быти​, но богословствуют от писания, да так, как то летают ​прузи​, животное окрылателое, но что ​чревище​ великое, а крыльца малые и не по мере тела: вздоймется полететь, да тотчас и на землю падает. ​Тако​ и они, ​суще​ ​книгочии​, аки бы крылатые, покушаются богословствовати, аки бы ​летати​, да за ​грубостию​ мозга ​буесловцами​ являются, не ​разумеюще​ писания, ни силы Божия.... Суть ​нецыи​ (и дал бы Бог, дабы не были многие) или тайным бесом ​льстимии​, или меланхолиею ​помрачаемы​, которые такового некоего в мысли своей имеют урода, что все им грешно и скверно мнится ​быти​, что либо увидят чудно, весело, велико и славно, ​аще​ и праведно и правильно и не ​богопротивно​; например: лучше любят день ​ненастливый​, нежели ведро; лучше радуются ​ведомостьми​ ​ск​о​рбными​, нежели добрыми; самого счастья не любят и ​невем​ как то о самих себе думают, а о прочих так: ​аще​ кого видят здрава и в добром поведении, то конечно не свят; хотели бы всем человеком ​быти​ ​злообразным​, горбатым, темным, не благополучным и разве в таковом состоянии любили бы их. Таковых ​Еллини​ ​нарицали​ мисаптропи, ​сиесть​ человеконенавидцы. И есть данная и дивная повесть ​о некоем​ таковом, ​Тимоне​ именем, жителе ​Афинейском​: той ​толико​ ​болезновал​ сею ​страстию​, и ненавидя доброго поведения в людях, толь жадно желал злоключения своему отечеству, что ​послежде​ ​сшел​ с ума и ​таковый​ обморок и мечтаний возымел​, аки бы ему подлинно некто донес, будто ​афинеи​ ​вси​ хотят вешаться: ​мужие​, ​рече​, афинейстии, есть у меня в вертограде древо великое, и много крепких ветвей на нем, да, для потребного па месте том здания, срубить ​хощу​ скоро же; молю вас, идите, ​вешайтеся​, ибо долго ждать не могу. Не обретаются ли и ныне ​таковии​? ​Аще​ и не в таковой мере, ​обаче​ суть ​тако​ злобный и понурый»⁷⁸. Эти слова, очевидно, были направлены против тех, которые жаловались па упадок древних правил благочестия и обычаев старины и порицали слишком веселую разгульную жизнь, постоянные потехи, пиры и ассамблеи Петра и его сподвижников. Таких людей в другой проповеди (в день св. Александра Невского, 30 августа 1718 г.) ​Прокопович​ называет лицемерами, мнимыми святцами, которые видения ​сказуют​, аки бы шпионами к Богу ходили, притворные повести то есть ​бабия​ басни ​бают​, заповеди бездельные, хранения суеверные кладут и так ​бесстудно​ лгут, яко стыдно бы во ​истин​ну​ и просто человеком не точно честным ​нарещися​ тому, кто бы так безумным ​расскащикам​ верил, но ​обаче​ ​мнози​ веруют, увы окаянства»!⁷⁹ 5-го февраля 1718 г. был издан Петром акт о престолонаследии в России, по которому он предоставляет себе право назначить преемником себе того, кого найдет наиболее способным. Для оправдания этого акта ​Прокопович​ составил обширный трактат «Правда воли монаршей, в котором, на основании церковных и гражданских прав и примеров церковной и гражданской истории, старался доказать, что государь может свободно назначить наследника себе, не стесняясь ни первородством, ни вообще каким-нибудь родством. По случаю перенесения начала нового года с 1-го сентября па 1-е января «лучшего ради согласия с народами европейскими в контрактах и трактатах», ​многие​ невежественные люди, «пономари и апостати», высказывали недовольство и называли эту перемену «погублением лет Божиих». Для объяснения этой перемены Прокопович 1-го января 1725 г. сказал Слово, в котором изложил историю летосчисления и, указав на начало счета с сентября месяца, спрашивал недовольных: «Что приличнее и честнее есть? Праздновати ли новолетие на память даней или податей от Константина наложенных, или тогда, когда празднуем пришествие в мир Сына Божия, им же мы от долгов вечных и от уз нерешимых свободилися?»⁸⁰.

Но не в указанных только проповедях ​Прокопович​ говорил о делах Петра; он говорил о них постоянно, почти в каждой проповеди, по всякому случаю. Особенно интересна в этом отношении еще проповедь, сказанная им 18 октября 1716 года на день рождения царевича, Петра Петровича. В этой проповеди он сгруппировал почти все реформы Петра в одну цельную картину, в которой представил новую преобразованную Россию в сравнении с прежней, не преобразованной. «​Зде​ ​предлежит​ нам сугубый путь гражданского и воинского правительства. В который ​первее​ устремимся? Пойдем ​первее​ в гражданский, яко домашний; воинский ​бо​ за пределы отечества ведет. А ​зде​ да предстанет ​нам​ свидетельство памяти всенародные, память же не престарелых людей, но недалече, за ​двадесять​ лет вспять заходящая. Что ​бо​ Тыла Россия прежде так не долгого времени? и что есть ​ныне​? посмотрим ли на здания? на место грубых хижин наступили палаты светлые, на место худого ​хврастия​ дивные ​вертограды​. Посмотрим ли на ​градския​ крепости? имеем таковые ​вещию​, каковых и фигур​ на хартиях прежде не ведали и не видали. ​Воззрим​ на седалища ​правительская​: новый сенаторов и губернаторов сан, в советах высокий, в правосудии ​неумытный​, желательный добродетелен, страшный злодеяниям. ​Отверзем​ ​статий​ и книги ​судейския​? ​колико​ лишних отставлено, ​колико​ здравых и нужнейших прибыло вновь. Уже и свободная учения полагают себе основания, ​идеже​ и надежды не ​имеяху​, уже ​арифметическия​, ​геометрическия​ и ​прочия​ ​философския​ ​искуства​, уже книги ​политическия​, уже ​обоей​ архитектуры хитрости умножаются. Что же ​речем​ о флоте воинском?... Многая ​минувше​, едино главнейшее изречем: на ​таковый​ сей трудный, новый, ​преславный​ завод не довольно было ​никое​ же имение, ни ​лесы​ дубравный, ни труды делателей. Потребное было ​оруженосным​ сим ​ковчегам​, сим крылатым и бег пространный любящим палатам, потребное, ​глаголю​, было место и поле, течению их подобающее, ​инако​ бы все суетное было. ​Зде​ же кто не видит, что державе российской подобало ​простремся​ за пределы земные и на ​широкия​ моря пронести область свою? Купил нам ​тое​ самодержец ​наш​ не ​сребром​ купеческим, но марсовым железом.. Се уже единою ногою (Россия) на земли, другою же стоит на море, дивна всем, всем страшна и славна... А ты, новый и ​новоцарствующий​ граде ​Петров​, не высокая ли слава ​еси​ фундатора твоего? ​Идеже​ ни ​помысл​ кому был жительства человеческого, достойное вскоре устройся место престолу царскому. Кто бы от странных ​зде​ ​пришед​, и о самой истине не ​уведав​, кто бы, ​глаголю​, узрев таковое града величество и ​велелепие​, не помыслил, яко сие от двух или трех сот лет уже зиждется.. Август, римский император, яко превеликую о себе похвалу, умирая ​проглагола​: кирпичный, ​рече​, Рим ​обретох​, а мраморный оставляю. Нашему же ​просветлевшему​ монарху тщета была бы, а не похвала сие ​пригласити​, ​исповести​ ​бо​ воистину подобает, ​древяную​ он ​обрете​ Россию, а сотвори златую: ​тако​ оную и внешним и внутренним видом ​украси​, здании, ​крепостьми​, правилами и ​правительми​ и различных полезных учений добротою. Но еще побежим в след его воинский, и ​зде​ ​точию​ имена вещей ​некиих​ ​воспомянути​ можем: ​тако​ невозможно есть в кратком времени ​предлагати​ повесть. Еще отроческою рукою ​раззори​ Кизикермень, ​разруши​ Азов и дракона ​Асийского​ устраши; ​возъярен​ же неправедным терзанием льва ​Свейского​, коль ему много наложи ран, коль много ​отсече​ ​градов​ и крепостей»⁸¹. Совершенно понятны ​такие​ восхваления Петра В. за его преобразование и возвышение России, за внесение в нее начал европейской науки и цивилизации; но нельзя ​однакож​ при этом оставить без внимания того, что увлечение этой наукой и цивилизацией у ​Прокоповича​ доходило до такой крайности, что превращалось в совершенное самоуничижение. «В коем мнении, говорит он, в коей цене ​бехом​ мы прежде у иноземных народов? ​бехом​ у политических ​мнимии​ варвары, у гордых и величавых ​презреннии​, у ​мудрящихся​ невежи, у ​хищ​ных​ желательная ловля, у всех ​нерадими​, от всех ​поруга​- ни... ​нынеже​, ​котории​ нас ​гнушалися​, яко грубых, ищут усердно братства нашего, которые бесчестили, славят, ​котории​ грозили, боятся и трепещут, которые презирали, ​служити​ нам не стыдятся; ​многия​ в Европе коронованные главы не ​точию​ в союз с монархом нашим идут ​доброхотно​, но и ​десная​ его величеству ​давати​ не имеют за ​бесчестие​»⁸². ​Прокопович​ считает особым почетом и придает великое значение даже тому обстоятельству, что ​многие​ в Европе коронованные главы «​десная​ его величеству ​давати​ не имеют за ​бесчестие​». Здесь лежит начало того рабства и крайнего самоуничижения, которое потом стали показывать и высказывать русские люди при всяком столкновении с Европой, при всяком сопоставлении всего русского с иностранным.

Сопровождая похвалами все дела Петра В., Феофан и в вечную жизнь напутствовал его великолепным похвальным словом. До глубины души потрясенный невыразимою ​скорбью​, он воскликнул пред его гробом: «Что се есть? до чего мы дожили, о Россияне? что видим? что делаем? Петра Великого погребаем... Виновник бесчисленных ​благополучий​ наших и радостей, воскресивший аки от мертвых Россию и воздвигший в ​толикую​ силу и славу, или паче ​родший​ и воспитавший, ​прямый​ ​сый​ ​отечествия​ отец... ​скончал​ жизнь... Се оный твой, Россия, Самсон, ​каковый​ дабы в тебе ​могл​ явиться, никто в мире не надеялся, а о явившемся весь мир удивился... Се твой первый, о ​Россие​, ​Иафет​, неслыханное в тебе от века дело совершивший, строение и плавание корабельное... Се Моисей твой, о ​Россие​! не суть ли законы его, яко крепкая забрала правды и яко же не ​решимые​ оковы злодеяния... Се твой, ​Россие​, Соломон, ​приемший​ от Господа смысл и мудрость ​многу​ зело... Се твой, о ​церкве​ российская, и Давид и Константин! Его дело правительство синодальное, его попечения ​пишемая​ и ​глаголемая​ наставления»...⁸³.

Но с кончиною Петра не окончилось служение ​Прокоповича​ делу реформы. И при преемниках его он постоянно словом и делом поддерживал все его преобразования. При этом ему пришлось долго выдерживать сильную борьбу с разными врагами, которые при жизни Петра молчали, а после его смерти смело подняли голову. Он не пал в этой борьбе и вышел из неё даже полным победителем; но, к сожалению, он в это время запятнал себя разными грязными интригами и такими темными делами, которые обнаруживают самые ​непривлекатель​ные​ стороны в его характере и помрачают его славу.