Студенты-платоники в Академии

«Сей важный образ нам Платона представляет,

«Но если душу кто его узнать желает,

«Тот на его дела премудрыя взирай»...

(Риторики ученик Ф. Платонов. 1769 г.).

Не безызвестны труды и заботы митрополита Платона в деле развития духовного просвещения и духовной школы. Осененный «мудрости светом» – по выражению современных митрополиту памятников, – он глубоко сознавал, что духовенство, призванное руководить обществом, созидать из его элементов светлый организм истины и любви, только тогда будет стоять на верху горы, а не сливаться с низинами общественной жизни, когда пройдет разумную школу, образующую благородную, христианскую личность священника – учителя народа, когда оно будет само нравственно мощно и авторитетно. Отсюда особенная любовь Платона к духовной школе, выражавшаяся и в постоянных ходатайствах об ее улучшениях пред высшим начальством, и в частых ее посещениях, и в постоянном сближении с наставниками и учащимися, и в руководстве учебно-воспитательным строем, и в заботах о ее материальном улучшении. Преимущественное попечение о школах митрополит обнаружил особенно после того, когда занял московскую кафедру (1775 г.) и одновременно был назначен Синодом полным «директором и протектором» славяно-греко-латинской академии, в которой раньше он был и учеником и учителем, с особыми правами³²³.

При устройстве разных сторон академической жизни особой попечительностью митрополита пользовались бедные, но талантливые юноши академии, выделявшиеся своими способностями из массы остальных, число которых при Платоне доходило до 1500 человек³²⁴. Гуманно-просвещенный архипастырь возымел счастливую мысль выделить этих способнейших в особую корпорацию, образовать из них как бы особое ядро примерных казеннокоштных студентов, дабы особым образом жизни и воспитания создать из них наилучших и полезнейших служителей Церкви. «Наше намерение ни к чему (иному) клонится, – говорил митрополит, – как токмо подать помощь бедным, но добродетельным и благонравным ученикам, Церковь снабдить хорошими служителями и изъявить пред Богом нашу благодарность за преподанное от Него свыше нам какое-либо просвещение»³²⁵. Побуждаемый такими намерениями, Платон в 1789 году, августа 2, положил в опекунский совет 4000 р. с тем, чтобы проценты на эту сумму, в количестве 200 руб., шли на содержание в академии 5 студентов.³²⁶ Особой инструкцией, написанной самим митрополитом и носившей название: «Учреждение для студентов в Московской академии, содержимых коштом Платона, митрополита Московского», определялось положение организуемой корпорации в академии.

По имени учредителя выделявшиеся студенты носили особое название «платоников», каковое название сохранялось за корпорантами не только в течение времени их пребывания в академии, но и пожизненно. Нужны были особые условия для того, чтобы попасть в корпорацию. Платоником мог быть: а) только бедный по состоянию воспитанник; б) наилучший нравом, учением, понятием и прилежанием; в) избранный самим митрополитом, а после него – ректором или проректором, и г) обязанный дать подписку в том, что он не желает вступать в какое-либо другое состояние, как только в духовное; если бы платоник впоследствии, во время пребывания в академии, переменил свое намерение, то немедленно исключался из корпорации. В состав платоников входили трое из класса риторики, один философ и один богослов. Поступивший в корпорацию отъединялся от студенческой массы. Он должен был жить, хотя и в корпусе академии, но отдельно от бурсы, в особой келлии, «нарочито от нас приготовленной». Он получал и особое содержание, т.е. пищу и одежду, на что отпускалось 30 р. в год. Так называемый «истопник», выбиравшийся «из стариков» и получавший 15 р. в год жалованья, ведал поварскую и служительскую части келлии, готовил пищу, чистил платье, убирал комнату, топил печи и т. п. Особые деньги шли на свечи, дрова (15 р.), посуду, белье и ремонт келлии (10 р.). По костюму платоник отличался тем, что носил казакин голубого сукна, с синими заворотами; кроме того, из одежды он получал: камзол, брюки, крытый тулуп и халат. – Казакин давался на два года «с выворотом»; камзол и брюки на год; тулуп с овчинами, с переменою покрышки, на три года и халат на год. Платоник отличался и тем, что носил шляпу (а не картуз) и перчатки (теплые), которые обновлялись каждогодно; на зимнее время он получал шапку, одну на два года.

Проценты на содержание платоников с положенного капитала получал из воспитательного дома префект академии; дозволялось, в случае недостатка денег по одной статье, заимствовать у другой, избыточествовавшей, неизрасходованной.

Отличаясь от остальных студентов содержанием и костюмом, платоник, до некоторой степени, выделялся из массы и особым образом жизни. Старший из платоников – богослов, носил, обыкновенно, звание инспектора. «Инспектора должность есть, говорилось в уставе платоников, смотреть над студентами, чтобы были они исправны в должности, вели бы себя порядочно и опрятно, читать с ними книги, и всякие затруднения в чтении, также и по школе их (по классным занятиям, по приготовлению к урокам) объяснениями своими решать. Также смотреть за келлией, платьем и всем содержанием, чтобы было все порядочно и хозяйственно, и самому ему слушаться опекунам. Последнему принадлежал высший надзор над платониками; под его рукою действовал и инспектор. Опекун назначался из лучших учителей самим митрополитом; «а в небытность нашу» – ректором и префектом. Опекун заведовал материальным содержанием платоников; он получал от префекта деньги и выдавал их инспектору; под его присмотром приготовлялись пища, платье, покупались книги, дрова и пр. От инспектора он принимал отчетность в расходе. Опекуну принадлежал высший контроль над инспектором и студентами и в рассуждении учения и благонравия платоников; он наблюдал за тем, чтобы в их келлии все было чисто и опрятно и для этого обязан был посещать студентов «хотя чрез день единожды». Через каждые два месяца опекун обязан был рапортовать митрополиту словесно о благосостоянии студентов; «а ежели какая будет неисправность или кои из студентов окажутся не хороши, или в учении или во нравах, представлять нам». Этого мало: по третям года опекун обязан был представлять платоников для смотра митрополиту.

Так как главная цель учреждения корпорации платоников состояла в содействии способнейшим студентам получить образование, для которого необходимы были книги, то для платоников учреждалась и своя библиотека. На бумагу и книги полагалось 10 р. в год; эти книги должны были навсегда оставаться для будущих студентов Платоновых в академии; и «чрез несколько лет, таким способом, говорил Платон, можно будет завести нехудую библиотеку».

Помимо общего образования, какое получали платоники наравне с другими студентами в академии, они обязывались особенно трудиться в изучении иностранных языков. Между собой студенты должны были «разговаривать всегда или по-латыни, или по-французски, или по-немецки, кои тем языкам учатся». Сверх этого, двое из платоников обязаны были изучать греческий язык и на оном разговаривать; для этого они обязывались часто ходить в греческий монастырь, находившийся по соседству с академией, там читать и петь, а «с греками иметь обращение для разговора».

Общение платоников с внешним миром было строго ограничено. Они не смели отлучаться «никогда»³²⁷ в дома к отцам и сродникам вне Москвы; в городе дозволялось свидание с родными и выход из корпуса на прогулку, «но не более, как единожды в две недели», и то с дозволения опекуна. Но и в таком случае они обязывались непременно возвращаться на ночлег в свою келлию. Одиночно платоник не отпускался из корпуса; выход дозволялся или с товарищем или со всеми вместе. Даже в баню юноши обязывались ходить (через каждые две недели) все вместе и обязательно под присмотром инспектора. Так митрополит строго наблюдал, чтобы избранные им студенты сосредоточивали свое внимание исключительно на образовании – главной цели школьной жизни. В эпоху, когда воспитанники бурс под разного рода умышленными предлогами всячески уклонялись от школы, строгие правила о непосещении родных были существенно необходимы. Живя согласно начертанному уставу, платоники и по окончании учения не забывались митрополитом, который обнадеживал их, когда они явятся достойными, «хорошей промоцией». Впрочем, «быв просвещены и благонравны», говорил митрополит, по выходе из школы эти студенты «и сами собой сретятся со счастием».

Начертав изложенный устав, Платон горячо желал, чтобы он постоянно сохранялся: «Никто сего учреждения, – говорил митрополит, – переменить не должен, а желаем мы и молим Бога, чтобы оно цело и ненарушимо сохранялось навсегда». Подлинное учреждение «за рукою нашею» Платон заповедовал хранить в академическом архиве», а копию, за скрепой опекуна, прибить на стене в келлии, «где будут жить студенты».

Сопоставляя строй жизни платоников, определяемый уставом, с условиями жизни остальных студентов академии, мы находим, что институт платоников, сохраняя в некоторых частях черты, сходные с обще-академической жизнью, в других отношениях, действительно, выделялся на фоне этой жизни. Так, прежде всего, все платоники неизменно отличались своим названием не только в академии, но и по выходе из нее. Нам известен один только случай, когда название Платонова было снято самим митрополитом. В 1806 г. учитель академии Петр Платонов-Самарин объявил желание поступить в Петербургский педагогический институт. Митрополит согласился уволить его, но сделал следующее замечание по поводу его выхода: «Я кошт положил на содержание учеников Платоновых единственно в том намерении, чтобы они обучались в пользу Церкви и быть им в духовном звании; почему учитель Платонов и почитается нами поступившим против оного намерения, и издержанный на него кошт употреблен напрасно: однако, когда он не захотел быть в духовном звании, то его отправить немедля, только Платонову более сим прозванием не именоваться»!³²⁸ Уже не говоря о том, что этот исключительный случай снятия названия Платонова с Самарина скорее подтверждает мысль о сохранности, при условиях этого названия за корпорантами, мы знаем, что оно сохранялось за платониками и помимо их службы на духовном поприще. Таковыми, напр., были: Ив. Вас. Платонов, профессор-юрист в Харьковском университете (1835–1856), Ив. Матв. Терновский-Платонов – выпуска 1826 г., преподаватель Александровского сиротского института и с 1837–39 гг. – Московск. университета; общеизвестный Η. П. Гиляров-Платонов и др. Название Платонова, т. о., было специальной принадлежностью лица, принадлежавшего к платоновскому институту.

Далее – платоники непременно отличались талантами, исключительными способностями, добрым учением и нравами. В академию, по общепринятому порядку, по крайней мере, со времени преобразования славяно-греко-латинской школы и перевода ее в 1814 г. к Троице, поступали только лучшие студенты из семинарий, как это делается и теперь. Платоник был наилучший из лучших. Недаром в преданиях даже недалекой старины платоник, отличавшийся от остальных студентов и костюмом и особым, если можно так сказать, стилем учености, слыл за какого-то сверхчеловека, до которого далеко было простым смертным. И мы видим, что, действительно, за все время существования платоновского института в состав его входили студенты исключительные по дарованиям, кончавшие курс б. частью первыми по разрядному списку, почти всегда магистрами и редко простыми кандидатами, занимавшими, позднее, видные должности на церковно-общественной службе. Так, из числа 25 платоников, значащихся по спискам Моск. Дух. Академии, со времени ее бытия в Троицкой лавре до года прекращения института платоников (1814–1860), окончивших курс первыми магистрами было 12; вторыми – 4; вообще магистрами 21 (сверх указанных, кончили курс под №№ 5, 7, 8, 16, 18) и кандидатами 3 (под №№ 25, 33, 34)³²⁹. Один, впоследствии проф. Харьк. университета, И. В. Платонов, выбыл из акад. до окончания курса. Мы не имеем сведений о том, под какими №№ в разрядных списках оканчивали курс платоники в славяно-греко-лат. академии; но принимая во внимание, что большинство из них были учителями преимущественно языков или др. предметов в самой же академии или в университете и др. учебн. заведениях, двое занимали священнические места в Москве, в сане протоиереев, вероятно, быв тоже первоначально учителями, и один был светским чиновником, – надо думать, что и платоники слав.-гр.-лат. академии принадлежали к наилучшим студентам³³⁰.

Что до содержания платоников, то и в этом отношении они выделялись из студенческой массы; отпускаемые на содержание каждого 30 р. были вполне достаточны для безбедного существования. В 1766 г. Платон, исходя из той мысли, «чтобы семинаристы в самом своем содержании находили для себя к большим в науках успехам побуждение и наилучшие и надежнейшие из семинаристов отличались от тех, которые до толикой похвалы еще не достигли», – сделал распоряжение, чтобы лучшие ученики богословия получали по 6 коп. в день, а прочие по 5¹/₂, лучшие ученики философии по 5¹/₂, а прочие по 4¹/₂; лучшие риторы и пииты по 4¹/₂, прочие по 4; лучшие ученики высшего класса по 4¹/₂, а прочие по 3¹/₂, лучшие низшего по З¹/₂, а прочие по 3 к., заправлявшиеся к латинской грамматике и еще не вступившие в низший класс по 2¹/₂. Из этого видно, что лучшие воспитанники богословия получали в год 21 р. 90 к., (365 x 6 = 21,90), а ученики самой низшей школы 9 р. 12¹/₂ к. (365 x 2¹/₂ = 912¹/₂); если мы вычтем каникулярное время, хотя в количестве только двух месяцев, или 60 дней, то лучшие богословы получали в год 18 р. 30 к., а ученики низшей школы 7 р. 62¹/₂ к. Из этой суммы шла плата не только на пищу, но и на содержание помещения и на одежду. Сравнительно с этими учениками платоники, получавшие 30 р. в год, или, если вычтем два месяца каникулярного времени, около 10 к. в день, естественно, пользовались почти вдвое лучшим содержанием, чем остальные студенты. Чтобы судить о том, как велика была тогдашняя сумма в 30 р., сравнительно с нашими ценностями, надо помнить, что сажень дров во второй половине XVIII в. стоила на Москве 45 к., деревянная кровать 30 к., и что рубль 1750 г. равнялся 9 нынешним³³¹.

Среди остальных студентов платоники выделялись и костюмом. Одежда воспитанников духовных школ в XVIII и нач. XIX в. была разнообразна по форме и цвету. Так, в 1743г. «униформа троицких семинаристов состояла из суконных немецких кафтанов василькового или лазоревого цвета, подложенных стамедом или крашениною, с медными пуговицами, обложенными гарусом. Лацканы и обшлага на мундирах были из красного сукна. Под кафтаном надевался красный камзол, обложенный также гарусом. Галстук был из тонкого холста. Это была одежда праздничная; будничная состояла из сермяжных кафтанов. Шапка была кожаная; на зиму выдавали овчинную шубу на два года, рукавицы и теплую шапку. В 1758–61 гг. ученикам философии и богословия шили епанчи, казакины из сукна лазоревого и голубого и штаны замшевые, а ученикам риторики и прочих классов – из смурого. Первым выдавали на зиму покрытые сукном овчинные кирейки и лисьи шапки, а прочим – нагольные шубы и шапки кожаные»³³². В 1768 г. платье семинаристам шили зеленого цвета: ученикам философии и богословия – немецкие пары (кафтаны с камзолом и штанами), риторам сюртуки, а прочих школ ученикам – казакины. В 1786 г. введена была новая униформа: казакин шили из синего сукна с обшлагами и воротником из малинового сукна; казакин подпоясывался кушаком из коломенки. Позднее, в 1798г., воспитанники, принимавшиеся в Троиц. семинарию из других епархий, отличались от троицких тем, что носили на верхней одежде воротники зеленые³³³. И в самой Москов. Академии одежда учащихся не всегда была одинаковой. В первые годы Академии, согласно уставу, верхняя одежда студентов состояла из выдававшегося на два года суконного сюртука, синего или серого цвета, пары замшевых перчаток, из устрояемого ежегодно шлафрока тикового или затрапезного, китайчатых панталон и жилета... Зимнюю одежду студент устраивал на собственные средства. Случались и отступления от казенной формы: то шили сюртуки «из испанского сукна оливкового цвета», то из «скворцовой» нанки, т.е. цвета перьев скворца. В 1818 г. воспитанники 1-го курса получили фраки из темно-серого сукна, а в 1835 г. из темно-зеленого, с бархатным воротником и с посеребренными пуговицами. Из этого обозрения форм и цвета одежд воспитанников Троицк. сем. и академии видно, что платоники, носившие «казакин голубого цвета с синими заворотами», отличались по одежде от остальных учеников; по всей вероятности, голубой цвет костюма, отличавший одежду троиц. семинаристов в 1758–61 гг., удержан был в 1789 г. митрополитом специально для платоновской формы. Когда в 1814 г. слав.-гр.-лат. академия перешла в Московскую, то правление последней ходатайствовало перед преемником Платона, митрополитом Августином, о сохранении за платониками их специальной цветной формы, на что и последовало в 1815 г. согласие митрополита³³⁴.

В образе жизни студентов-платоников мы тоже встречаем некоторые особенности, отличавшие этих студентов от остальных, хотя и не исключительные. Так, платоники, прежде всего, были изолированы в особой келлии. Платон и вообще старался отделять больших учеников от малых, худых от хороших; последние по одному или по два помещались в комнате худых для того, чтобы показывать пример хорошего поведения³³⁵. Несомненно, что и отделение платоников выходило из педагогических соображений – предоставить особые удобства для занятий этих студентов и охранить их от дурных влияний. К этому клонились и строгие предписания митрополита об отпуске его стипендиатов в дома родителей и родственников в учебное время, о дневных отлучках платоников из корпуса, о совместных прогулках по городу³³⁶ и под. За всем этим наблюдал инспектор, круг обязанностей которого особенно хорошо очерчен в инструкции, данной митрополитом Троицкой семинарии³³⁷, Круг деятельности инспекторов в платоновском институте едва ли был уже семинарским. Согласно семинарской инструкции, инспектора являлись блюстителями порядка и благочиния учеников в каждой отдельной комнате. В частности, инспектор должен был знать лиц и вещи своей комнаты, наблюдать за ее чистотой, убранством, расположением вещей, за печами и их топкой, за истопником. Инспектор должен был следить за вставанием учеников от сна, за тем, как они обуваются, одеваются, умываются, убирают свои постели, молятся Богу, готовят уроки, содержат свои вещи, как проводят свободное время, как играют, обедают, гуляют, читают, относятся друг к другу, ложатся спать и пр. Инспектор обязан был смотреть за тем, чтобы ученики все делали пристойным образом, особенно за тем, чтобы они друг друга не обижали язвительной насмешкой, прозванием или другим каким-либо образом. Он обязывался учить воспитанников «учтивству и вежливости» и быть примером в этом и других отношениях; если, напр., ученику случится с кем-нибудь говорить, особливо с высшим или посторонним человеком, то инспектор должен был наблюдать за тем, чтобы ученик стоял прямо, говорил учтиво, не кривлялся, не чесал головы, рук и других членов тела, не смеялся, не зевал по сторонам, но со вниманием слушал говорящего и порядочно ответствовал. Инспектор должен был стараться «замечать каждого, находящегося под смотрением, склонности и привычки», о чем «рапортовать префекту, или, по рассуждению, и отцу ректору», равно как докладывать начальству и о всех других случаях, особенно экстраординарных, семинарской жизни. Он обязывался «всякое пустословие, срамные слова и песни, сказки, басни, прибаутки и всякие другие, подобные сим, грубые поступки всевозможным образом истреблять». В предупреждение всякого пусторечия инспектор должен был «подавать ученикам материи к разговорам и другому упражнению, приличные их состоянию и благородные». За проступки имел право наказывать, главным образом «усмирять, по рассуждению, постыждением». Пуще всего инспектор должен был «стараться вперять в учеников благородное честолюбие, которым бы они, яко пружиною, были управляемы в поступках». Несомненно – все эти обязанности, если не большие, возлагались и на инспектора «платоновской келлии».

Выше инспекторов в организации воспитательной части семинарии были: сениоры, их помощники из студентов богословия, а над ними – из наставников семинарии–полиции-магистр³³⁸, нечто вроде нынешних суб-инспекторов, лицо, помогавшее префекту и ректору в несении ими служебных обязанностей. Что до платоников, то над ними наблюдал специальный опекун, один из лучших учителей академии, непосредственно сносившийся по делам воспитания платоников с самим митрополитом. Забота последнего – поручить наблюдение над новой корпорацией учащихся лучшему из учителей – явно указывает на стремление Платона создать среди студентов академии особое отделение «наилучших», выделив их из надзора обще-академической инспекции.

Это стремление Платона отделить своих стипендиатов подтверждается и тем, что платоники преимущественное свое внимание сосредоточивали на языкоизучении. И вообще, митрополит особенно тщательно наблюдал за тем, чтобы ученики вверенных его попечению школ знали языки. Сам Платон, когда был студентом славяно-гр.-лат. академии, почасту ходил в греческий монастырь для того, чтобы лучше узнать, присутствуя при богослужении и вступая в разговоры с монахами монастыря, греческий язык. В эпоху заведывания Платоном академией изучение гр. языка было не обязательным; и вообще не все ученики посещали «язычные классы». Чтобы поднять языкоучение и в особенности греческого языка, митрополит, для изучения новейших языков и греческого, посылал студентов в университет и рекомендовал посещать греч. монастырь. Таким путем подготовлялись учителя языков для академии и семинарий³³⁹. Этим желанием митрополита поднять языкоизучение и объясняется, почему платоники преимущественно должны были заниматься языками, постоянно на них говорить, а двое из студентов специально должны были учить греч. язык. Тогда как для других учеников академии языки были предметом рядовым или необязательным, для платоников они были главной и необходимой наукой, профессиональным признаком занятий в их корпорации. Этим, конечно, объясняется и то, что первые платоники были, по преимуществу, учителями языков или в самой академии или в семинариях.

Мы не имеем данных для того, чтобы судить, как жил и развивался платоновский институт в первые годы своего существования. Очень вероятно, что при жизни митрополита, создавшего платоников, корпорация, руководимая им, сохраняла те именно черты в своем устройстве, которые отмечены нами выше. Но со смертью Платона и при изменившихся условиях академической жизни платоновский институт теряет свой первоначальный строй, сливается с академией; платоники низводятся на степень простых стипендиатов и, наконец, в 1860 г., совершенно исчезают.

Когда в 1814 г. открыта была вместо славяно-греко-латинской академии Московская, то она унаследовала от первой и капитал Платона, внесенный им в 1789 г. августа 2 в опекунский совет, в сумме 4000 р. ассигнациями (что на серебро составляло 1142 р. 85³/₄ к.) с тем, чтобы проценты с этого капитала шли на содержание отличных студентов-платоников. Кроме того, Московская Академия унаследовала другой капитал митрополита в сумме, равной первому, т.е. в 4000 р. ассигн. (1142 р. 85³/₄ к.), поступивший по завещанию митрополита Платона 27 июня 1813 года на содержание отличных воспитанников славяно-греко-латинской академии³⁴⁰. Т. о., всего Академия получила на содержание платоников 8000 р. асс., или 2285 р. 71¹/₂ к. Когда Академия устраивалась на новом месте у Троицы, то при открытии ее правление определило, чтобы «на проценты с суммы м. Платона содержать двух отличных по учению и благонравию студентов, сверх штатного числа оных³⁴¹, которым в память покойного и для всегдашнего исполнения его учреждения именоваться Платоновыми». Эти студенты, лучшие по успехам и поведению, содержались на 400 р. или на проценты с 8000; от остальных, как мы видели, они отличались и особым костюмом.

Это распоряжение правления о платониках было утверждено в 1815 г. комиссией духовных училищ; но оно приводилось в исполнение только до 1824 года; всего Академия (за период 1814–24 г.) выпустила тринадцать платоников. С 1824 г. до 1830, включительно, проценты с капитала митрополита Платона, вероятно, вследствие их недостаточности, причислялись к остаточной академической сумме, а с 1831 г. до 1837 и вовсе не были взимаемы из опекунского совета. В этом последнем году правление Академии просило у митрополита Филарета разрешения употреблять проценты с платоновского капитала на напечатание лучших студенческих сочинений; но митрополит иначе взглянул на дело. На представлении академического правления он написал; «Завещание должно исполнять, как можно, согласно с волей завещателя; и потому не могу согласиться переменить оное без нужды, так как не одобряю и того, что академическое правление перестало исполнять оное, нарушив вместе и предписание комиссии духовных училищ. Посему учинить следующее: проценты впредь получать ежегодно и на оные, если нельзя двух, то одного воспитанника, согласно с волей завещателя, содержать; проценты, накопившиеся до сих пор, можно употребить на напечатание полезных книг, и сумму, какая от сего оборота получится, употреблять вновь на тот же оборот». Согласно этой резолюции м. Филарета, Академия каждый курс стала выпускать одного студента-платоника, выбирая стипендиатов из числа первых учеников. Правление хотело платоника отличить, как и прежде, цветом костюма; но Филарет отменил распоряжение правления на этот предмет и предписал: «студенту Платонову одежду лучше иметь общего цвета; отличие можно сделать на воротнике»³⁴².

В 1860 г. Академия, выделив с 37 по 60 г. двенадцать платоников, прекращает дальнейший их выпуск; последним был известный в церковно-исторической науке и гомилетической литературе д-р богословия, профессор и протоиерей, А. М. Иванцов-Платонов. Так как процентов с капитала митрополита Платона оказалось недостаточно для содержания одного студента, то Академия в 60 г. деньги митрополита Платона слила³⁴³ с другими благотворительными капиталами; именно – они вошли в состав непрерывно-доходного 4% билета, числящегося в Академии в сумме 7696 руб. за № 15,321, приобретенного Академией 1-го ноября 1860 года. В настоящее время специальный платоновский капитал приносит 91 р. 36 к., которые и входят в число, так называемых, академических стипендий, назначаемых правлением студентам Академии. Так, мало-помалу, исчезла корпорация платоников³⁴⁴, хотя память о митрополите, создавшем ее, и теплится в академической стипендии, но не в названии, а в тех десятках рублей, которые, совместно с прочими капиталами, образуют эту стипендию.³⁴⁵

Несмотря на то, что угасла корпорация платоников, историческая память о них, осуществлявших в своей жизни заветы митрополита, едва ли когда-либо исчезнет. Все платоники более или менее с честью работали на пользу Церкви и общества. Перечислим тех из них, имена которых нам удалось встретить в печатных изданиях. В славяно-греко-латинской академии платониками были:

1) Феодор Платонов, первый из платоников 1789 г., в качестве ритора сочинил четверостишие к портрету митрополита, приведенное в начале настоящей статьи. Был учителем еврейского и греческого языка в академии в 1797 г., в 1798 г. определен был на место священника Троицкой, что в Лужниках, церкви, в Москве³⁴⁶.

2) Василий Платонов – товарищ первого по академии; составил эпиграмму в честь Платона³⁴⁷.

3) Афанасий Платонов – был учителем высшего немецкого класса в академии в 1797 г., современник двух первых.

4) Петр Грешищев-Платонов – учитель грамматики в академии с 1801 г., затем пиитики в 1803 г., в 1805 г. определен священником к церкви при Воспитательном доме. Перевел с франц. Флери «Нравы израильтян». М. 1802 г. и с французского же «Возвращенный рай». М. 1778 г.

5) Петр Самарин-Платонов – был учителем низшего греческого класса в 1802 г., а в 1803 – синтаксимы. Это тот самый Самарин, с которого Платон снял свою фамилию по случаю перехода Самарина в Педагогический институт.

6) Егор Кречетников-Платонов – учитель еврейского языка в академии с апреля 1805 г., в 1812 году определен на место священника Никитской, что за Яузой, церкви.

7) Феодор Яковлев-Платонов – с мая 1812 г. учитель поэзии в академии. В 1814 г. выбыл в светское звание. Умер в 1853 г. Известен сочинениями: «Надпись на кресте Господа Иисуса Христа». М. 1859 г. и «Апостолы Петр, Андрей и Иаков». М. 1849 г.

8) Сергей Платонов. В 1813 г. был студентом богословия и информатором французского языка. В сентябре этого же года был определен учителем низшего грамматического класса, с жалованьем по 220 р. в год. О нем известно, что он мог переводить с греческого, а равно сочинять и говорить по-французски. Был протоиереем при церкви Св. Троицы, на Арбате.

9) Александр Платонов – в 1806 г. поступил на службу в 8-й департамент Правительствующего Сената³⁴⁸.

10) Иван Дмитриевич Платонов – протоиерей Московского Покровского собора и член конференции Московской Академии в 1822 г.

11) Петр Иванович Платонов – протоиерей церкви Димитрия Селунского и член конференции Академии в 1822 г.³⁴⁹

12) Семен Яковлевич Ершов-Платонов. Род. 1781 г., воспитывался сперва в Троиц. сем., а потом в сл.-гр.-л. ак. с 1804 г., занимаясь в тоже время языками в Московск. университете. Был законоучителем в Петербург. Педагогич. институте, бакалавром греческого языка в Петербургской Академии и, наконец – протоиереем церкви Влад. Божией Матери в Петербурге. Умер в 1831 г. и похоронен на Смоленском кладбище. Ему принадлежит перевод с греческого «Рассуждение против ужасов смерти», соч. архиеп. Евг. Булгара.

13) Иннокентий Платонов – 1823–26 г. арх. Богоявленского монастыря и наставник богословия в Моск. университете. С 1827 г. настоятель Нижегород. Рожд. монастыря, умер в 1831 г. Отпечатано его слово о могуществе веры. М. 1825 г., речь в Моск. университете 12 января 1827 г. и свод латинской грамматики с греческой. М. 1826 г.³⁵⁰

Платониками в Московской Академии были:

1) Алексей Васильевич Платонов. Из славяно-гр.-лат. академии перешел в Московскую, где и окончил курс в 1818 г., со степенью магистра под № 16.; с этого же года состоял профессором церковной и всеобщей истории в Московской семинарии; кроме сего был секретарем семинарского правления. В 1822 г. уволился в епархиальное ведомство и с 23 г. состоял священником Успенской, на Покровке, церкви, в Москве³⁵¹.

2) Никита Шумов-Платонов. Кандидат 1-го курса Академии; окончил курс под 33 № в 1818 г. Скончался в должности учителя в Вятской семинарии в 1822 г. Будучи студентом славяно-гр.-л. академии, перевел с немец. языка книгу: «Поэма благодати в IV песнях, сочинение Г. Расина», изданную в Москве в 1802 г.³⁵².

3) Иван Платонов – кандидат 1 курса Моск. Академии; окончил курс под 34 №³⁵³.

4) Феодор Терновский-Платонов – магистр 2 курса Академии, окончил курс в 1820 г. под № 8 и оставлен при Академии бакалавром церковной истории. В 1828 г. переведен на кафедру гражданской истории. С января 1832 г. читал вместе и церковную историю до мая 1833 г. Сначала предназначался в Киевскую Академию, но по ходатайству правления оставлен был при Московской. Будучи студентом отпечатал в «Собрании сочинений студентов II курса» слова в неделю 19 по Пятидесятнице и в третью неделю поста³⁵⁴. Умер в 1833 г.

5) Трофим Иванович Лебедев-Платонов – сын пономаря Моск. епархии; в 1804 г. поступил в Лаврскую семинарию, из которой в 1814 г. был переведен в Вифанскую. Отсюда в 1816 г. поступил в Моск. Дух. Академию, где в 20 г. и кончил курс под № 18 со степенью магистра. 20 сентября 1820 г. назначен был профессором в Вифанскую семинарию на всеобщую историю и еврейский язык. В 1824 г. вышел во священники в Москву, сначала к Преображенской, что в Пушкарях, церкви (или Спаса на Сретенке). Умер в 1864 г. ³⁵⁵

6) Павел Ключарев-Платонов – магистр III курса Академии, которую окончил в 1822 г. под № 2. Будучи студентом, отпечатал в «Опытах сочинений воспитанников... III курса» сочинение о том, что таинство Тела и Крови Христовой, по точному установлению Спасителя, должно сохраняться в истинной Церкви до скончания века. С 1812 г. был бакалавром гражданской истории в Академии. В 1828 г. выбыл в епархиальное ведомство. В 1844 г. был членом конференции в Академии. Скончался в 1860 г. в в сане протоиерея церкви Великомученика Никиты, в Басманной³⁵⁶.

7) Яков Миролюбов-Платонов – магистр III курса, окончивший курс в 1822 г. под № 5.

8) Александр Иванов-Платонов – магистр IV курса, окончивший курс под № 1 в 1824 г. В «Опытах сочинений воспитанников М. Д. Академии IV курса» отпечатал «Слово в неделю двадесятую» и рассуждение на слова: «Испытывайте духов, от Бога ли они». Был оставлен при Академии, но за отсутствием вакантной кафедры назначен был для чтения студенческих сочинений по богословию и церковной словесности. С января 1825 г. бакалавр греческого языка в низшем отделении, в сентябре 1826 г. перемещен в высшее. Скончался в 1830 г.³⁵⁷

9) Петр Платонов – кандидат IV курса; окончил курс в 1824 г. под № 25.

10) Иван Матвеевич Терновский-Платонов – магистр V курса и его 1-й ученик. В «Рассуждениях и поучительных словах своего курса» отпечатал слово на «Сретение Господне» и «На день Казанской Божией Матери». По окончании курса в 1826 г. был профессором словесности и гражданской истории в Моск. семинарии. С октября того же года, вместо гражд. истории, стал преподавать немецкий язык и сделан секретарем семинарского правления. С 1828 г. оставлен был только на словесности, а в 31 г. уволился от должности секретаря; в 33 г. вышел из семинарии по болезни, а в в 35 поступил учителем словесности и логики в Александровский институт. С 1837–39 г. читал лекции в Моск. университете. Скончался в чине надворного советника 19 ноября 1849 года³⁵⁸.

11) Сергей Алексеевич Памфилов-Платонов – сын священника Владимирской епархии; в 1816 г. обучался во Владим. семинарии, а с 1818 по 22 г. в Вифанской; с 22 г. поступил в Моск. Академию, где и кончил курс 7 студ. в 1826 г. с правом на получение степени магистра по выслуге двух лет, если последует одобрение местного начальства. Затем определен был в Вифанскую семинарию учителем философии; умер 29 окт. 1827 г. и погребен в Спасо-Вифанском монастыре³⁵⁹.

12) Иеромонах Евграф Казанцев-Платонов, 1-й магистр VI курса, окончивший Академию в 1828 г. Еще будучи в Академии, написал сочинение, «об основном начале христианской деятельности», одобренное митрополитом Филаретом к отпечатанию. Бакалавр по классу священного писания в Моск. Акад. Скончался в Ростовском Яковл. монастыре на покое в 1833 г.³⁶⁰

13) Платонов (Холмогоров И. В.), род. в 1805г. Будучи в Академии, отличался «степенностью, любовью к порядку и неуклонной исправностью во всех отношениях». Через три года пребывания в Академии был избран начальством для изучения юридических наук, отправлен в Петербург и работал во II отд. Его Импер. Величества канцелярии. Одновременно слушал лекции по законоведению в Петерб. университете, а затем в Берлинском; одновременно обучал сыновей гр. Д. Н. Блудова и преподавал русский язык прусскому принцу Адальберту. По возвращении на родину и по выдержании экзамена на степень доктора прав, в 1835 г. определен в Харьковский университет преподавателем законов о благоустройстве. В 37 г. экстр., а в 38 г. ординарный профессор университета. Пользовался глубоким уважением и как ученый юрист и как прямой, честный человек. В то же время был и уважаемым лицом в городе, участвуя в трудах «Харьковского комитета для уравнения городских повинностей и оценки вновь выстроенных домов». В 1865 г. вышел в отставку и был избран почетным членом Харьков. университета. Скончался в 1890 г. в Харькове. Из сочинений его напечатаны: «Речь о мерах к поощрению и усовершенствованию сельского хозяйства» и «Речь о камеральном образовании в России» – произнесенные на публичных актах университета; «Вступительные понятия в учение о благоустройстве и благочинии государственном»; «Жизнь и подвиги славян, первоучителей Кирилла и Мефодия» и «Кто были они, славяне или греки»? «О платонической троичности Божества пред светом христианского богооткровенного учения о Пресв. Троице», «Исследования об апологах или притчах св. Кирилла», «De dignitate ас praestantia linguarum, quas vocant, classicarum»; перевод с немецкого сочинения Эверса «Древнерусское право»³⁶¹ и др.

14) Макарий, в монашестве Евгений, Сахаров-Платонов, 1-й магистр XI курса, 1838 г. ему первому придана была фамилия Платонова, после перерыва ее в 1828 г. и восстановления в 37; сын диакона Костром. епархии. Из Костромской семинарии по окончании курса поступил в Москов. Академию, в которой и оставлен был в качестве бакалавра по классу герменевтики и библейской археологии. В 1841 г. был назначен 1-м преподавателем патристики, составив по этой науке лекции, которыми пользовались студенты и в последующее время. С 1842 г. инспектор Академии, а в марте 1847 г. был назначен ректором Виф. семинарии и настоятелем Моск. Златоустовского монастыря. В декабре 1849 г. был перемещен на должность ректора Моск, семинарии, а затем с 31 августа 1853 г. был назначен ректором Моск. Академии; 6 октября 1857 г. хиротонисан во еп. Дмитровского, викария Моск. митрополита, а в октябре 1858 г. переведен на епископскую кафедру Симбирской епархии. Во 1874 г. уволен на покой и скончался в 1888 г. Из его сочинений, печатавшихся в «Прибавл. к твор. св. отцов», известны: «Св. Ириней, еп. Лионский», «О любящих Бога», «О прообразовательном смысле Св. Писания», «Оброцы греха – смерть» и «Речь при наречении во епископа»³⁶²

15) Иван Алексеевич Смирнов-Платонов – 1 магистр XII курса. В бытность студентом был удостоен т. н. павловской награды³⁶³. По окончании курса в 1840 г. оставлен был при Академии бакалавр. гражд. истории; в 1842 г. был переведен в Казанскую Академию ординарным профессором философских наук. В 1847 г. по прошению был уволен в Московское епархиальное ведомство и в 48 г. назначен был священником церкви Николая Чудотворца, что в Столпах; потом переведен был к церкви Воскресения Христова в Барашах, отсюда переместился в Перербург на должность настоятеля Крестовоздвиженской, что в Ямской улице, церкви. Скончался в 1860 г.³⁶⁴

16) Иван Николаевич Аничков-Платонов – 1-й магистр XIII курса 1842 г. Будучи студентом отпечатал при окончании курса сочинение: «О крестных ходах прав. Церкви». Бакалавр церковного красноречия и церковного законоведения. С 1848 г. экстраординарный профессор. В 1849 г. рукоположен был во священника с причислением к Московскому Архангельскому собору. Из Академии выбыл в 1854 г. Скончался в 1864 г. в сане священника при церкви Космы и Дамиана, в Шубине. Из трудов его, печатавшихся в «Приб. к Твор.», известны: «О смерти и состояния душ по разлучении от тел», «О благословениях новозаветных и ветхозаветных» и «О мирном распространении христианства в России»³⁶⁵. «О подражании Пресв. Деве Марии» (1849 г., перевод с франц.) – «Chrestomattia latina» (1861, 3 части, составлена вм. с А. Ф. Кирьяновым)³⁶⁶.

17) Ипполит Михайлович Богословский-Платонов – 1-й магистр XIV курса, современник автора «Истории Академии» и бывшего ректора ее, С. К. Смирнова. Сын моск. свящ., род. 1820 г. Учился в Моск. семинарии, а затем в Академии, где отличался даром проповедничества и любовью к музыке и пению, и по окончании курса в 1844 г., как бакалавр, преподавал логику и среднюю и новую историю философии. В 1850 г. по поручению духовного начальства составлял программу логики и психологии для университетов. Программа была одобрена и принята к руководству. В 1850 г. выбыл из Академии и был сначала, по назначению митрополита Филарета, членом комитета, учрежденного для рассмотрения нотных церковных переложений, а затем в мае 1855 г. поступил на место священника церкви Успения на Могильцах. Благолепно и стройно поставив богослужение, привлекая молящихся и даром проповедничества, Богословский сумел из обыкновенного приходского храма создать важный религиозный центр для молящихся; слава о даровитом пастыре широко распространилась в Москве. Деятельность его не ограничивалась одним пастырским служением. Он был законоучителем 4-ой Моск. гимназии, а затем 1-ой, законоучителем Мариинско-Ермоловского училища, в 1866 г., по определению Св. Синода, членом Высочайше учрежденного комитета для составления учебника церк. пения для народных школ, членом Моск. уездного училищн. совета, цензором «Моск. Епарх. Ведомостей», членом эмиритальной кассы Миссионерн. общества, членом-распорядителем Братства Св. Николая, дважды председателем съездов московского епарх. духовенства, благочинным, гласным думы и заведующим городскими училищами в Москве. «Вся Москва знала и уважала о. Богословского за его полезную для Церкви и граждан. общества деятельность». Скончался 15 декабря 1870 г. в сане протоиерея церкви св. Троицы, что на Арбате. Из сочинений известны: «Изъяснение пророчества Исаии об избранном отроке Иеговы» (в «Приб. к твор.» 1850 г.); «Арабы и их философия» «Москвит.». 1850 г., ч. 3, и несколько проповедей³⁶⁷.

18) Иван Иванович Побединский-Платонов – сын моск. псаломщика, род. 1821 г. Учился в Моск. и Вифан. семин., а потом в Академии. 1-й магистр XV курса 1846 г. С этого же года профессор логики, психологии и лат. яз. в Москов. семинарии. В 1847 г. переведен в Академию на должность бакалавра по кафедре библейской истории, которую преподавал по запискам; их у него требовал митрополит Филарет. Кроме того, преподавал и греческий язык. С 1850 г. перемещен на класс патристики; оставив Академию в 1852 г., назначен был священником церкви при Елизаветинском училище и законоучителем. Отсюда перешел к церкви св. Власия на Пречистенке. Как член-секретарь О-ва Любителей Дух. Просв., принимал деятельное участие в его работах. По выбору духовенства был членом правления Моск. семинарии. Умер в 1871 г. Из сочинений его известны: «О пророческом служении Амоса и книге его пророчеств», «О Клементинах» (в «Прибавл. к твор.» (XI) и в «Прав. Обозр.», 1860 г.); кроме того, напечатал ряд статей в «Душеполезн. Чтении», под заглавием: «Принесение Исаака в жертву Богу», «Времена судей израильских», «История израильского народа при Самуиле», «Царствование Саула», «Царствование Давида», «Царствование Соломона», «История царств Израильского и Иудейского до Вавилонского плена», «Вавилонский плен», «Состояние иудеев при персидских царях под властью А. Македонского и его преемников» и «Состояние иудеев под властию египетских сирийских царей» («Душ. Чт.», 1860, янв., 72 г. май, июль, сентябрь, декабрь, 73 г. янв., апрель, сент., ноябрь, 1874, янв., март, апрель, май, июль сент., ноябрь)³⁶⁸), «О новооткрытом библейском кодексе, привезенном из Синайского монастыря Тишендорфом» («Пр.Обоз.», 1860, № 11) ³⁶⁹.

19) Никита Петрович Гиляров-Платонов – 2-й магистр XVI курса. Сын священника г. Коломны, учился в Москов. семинарии и Академии, которую окончил в 1848 г. Магистерское сочинение написано было им на тему: «О потребности вочеловечения Сына Божия для спасения рода человеческого». По окончании курса, как бакалавр, читал лекции по герменевтике и учению о вероисповеданиях, ересях и расколах. Был выдающимся преподавателем; его слушали, «затаив дыхание». В 1854 г. закончилась его профессорская деятельность. Это зависело от воли м. Филарета. В 1855 г. вышел из духов. звания, причем духов. начальство все-таки аттестовало его «исправным и надежным». В Москве сошелся с кружком славянофилов и был ближайшим сотрудником «Рус. Беседы», «Дня», «Москвы» и позднее «Руси»; вместе с Ю. Самариным переводил богословские сочинения Хомякова, изд. за границей, на русск. язык. Участвовал и в «Рус. Вестнике», потому что не чуждался и других течений общественной мысли, помимо славянофильских. С 1856–63 г. был цензором Моск. комитета, причем широта его взглядов, смелое направление мысли, дисциплинированное духовной школой, делали то, что многие повременные издания и литературные работы держались и видели свет только благодаря отваге цензора, в существе дела благонамеренного, хотя и не всегда согласного с конкретными требованиями высшего цензурного начальства. 11 августа 62 г. Гиляров принужден был оставить цензорство и получил назначение на должность чиновника особых поручений при Министерстве Народн. Просвещения. В этой должности он работал над выработкой нового цензурного устава. В августе 63 г. получил место управляющего Моск. Синод. типографией, где упорядочил библиотеку, реставрировал типограф. палаты, которые старался охранить от использования в коммерческих целях. Не сойдясь во взглядах с новым об.-прокур., графом Д. А. Толстым, в 1867 г. Гиляров оставил казенную службу навсегда, чтобы посвятить себя исключительно публицистической деятельности. 1 декабря 67 г. вышел 1-й № Гиляровских «Соврем. Известий», которые после того издавались в течение 20 лет. За это время журналист-философ, христиански и научно образованный, честно поработал обществу, сближая его с жизненно-церковной областью, освещая своим православно-русским миросозерцанием общественные вопросы, разбирая и указывая ложные стороны теорий социализма, утилитаризма, индивидуализма и т. д. Выдающийся талант среди современных публицистов, отличавшийся богатством мысли и слова, честный воспитанник духовн. школы, Гиляров скончался в бедности и нужде 13 окт. 1887 г. и погребен на кладбищ Новодевич. монастыря. Сборник его сочинений издан в 2 х томах К. П. Победоносцевым (1899–1900); в сборнике помещен ряд статей по преимуществу церковно-исторического и философского характера. Здесь же помещены и автобиографические записки автора «Из пережитого», ярко характеризующие духовную среду и школу, какую прошел автор³⁷⁰.

20) Григорий Петрович Смирнов-Платонов – 1 й магистр XVII курса 1850 года. Сын моск. священника, род. в 1825 г., воспитывался в Москов. семинарии.

В конце семинар. курса любознательный ученик посещал лекции университета, проф. словесности Шевырева и истории – Грановского. Будучи в семинарии, составил на лат. языке заслужившую похвалу диссертацию «О почитании и призывании святых в православн. Церкви». Поступив в Академию, усердно работал и изучил в интересах знакомства с соврем. греч. литературой новогреческий язык. В Академии хотел заниматься составлением «Свода церк. законов», подобно тому, как составлен был Сперанским «Свод гражданских». После окончания акад. курса снова слушал лекции в университете и сошелся с проф. М. Н. Катковым и П. М. Леонтьевым, познакомившим Г. П. с миросозерцанием Шеллинга, имевшем влияние на ход умственного развития первого. Спустя полгода по окончании курса, как бакалавр, преподавал в Академии библейскую историю и греческий язык, а затем патрологию. В 1852 г. по прошению перемещен в Московскую семинарию профессором логики, психологии, патристики и латинского языка. В то же время Г. П. изучал историю масонства и писал статьи по этому предмету в «Москвитянине» и «Библиографических записках», а равно занимался описанием рукописей и книг Моск. Синод. типографии. В 1855 г. выбыл из семинарии и назначен был на место священника церкви Воскресения, что на Остоженке. По выборам духовенства был членом правления семинарии. Известен как духовный писатель и общественный деятель, поддерживавший знакомство с А. С. Хомяковым, А. К. Кошелевым, Ю. Ф. Самариным, И. С. Аксаковым и др. Вместе в протоиер. П. А. Преображенским; и Н. Сергиевским издавал «Прав. Обозр.», в котором поместил ряд статей богослов. содержания, а с 1869–74 г. был самостоятельным редактором журнала. Кроме того, печатал статьи в «Радости Христианина», «Богослов. Вестнике», «Москов. Церк. Ведомостях», «Русском Архиве» и др., Из отдельных его произведений известны: «О литургии преждеосвященных даров» (М. 1850 г. магистерская диссертация), «Минуция Феликса – Октавий», по патрологии («Прибавл. к тв. св. отц.» – 12), «Опыты изложения Закона Божия по нормальной программе на испытание зрелости» (М. 1893 г.)., а из статей: «О неканонических книгах В. Завета», «О книге Товит», «О книге Иудифь», «О русск. переводе Библии», «О религиозном состоянии народов, остающихся вне христианства», «Материалы для внутренней истории русской Церкви» и др. С восьмидесятых годов Г. П. с увлечением отдался общественной благотворительности и с этой целью устраивал ясли, издавал журнал «Детскую помощь», участвовал в комиссии по вопросу об общественном призрении; кроме того, организовал в Москве публичные богословские чтения и Епархиальную библиотеку. Скончался в сане протоиерея 16 февр. 1898 года³⁷¹. По своему образованию и деятельности Г. П. представлял собой высокий образец пастыря и гражданина.

21) Виктор Дмитриевич Кудрявцев-Платонов – 1-й магистр XVIII курса 1852 года. Сын полкового священника, род. 30 окт. 1828 г. в Новоржевском уезде, Псковской губернии, учился в Свенцянском уездном, для дворян, училище, затем в Варшавском духовном, в Волынской, Могилевской и Черниговской семинариях, перемещаясь из одного учебного заведения в другое, соответственно передвижениям отца, следовавшего за своим полком. Везде учился превосходно. В Академии воспитывался под руководством таких профессоров, как Ф. А. Голубинский, А. В. Горский, Гиляров-Платонов и Ф. Бухарев. Учился блистательно и по окончании курса оставлен был при Академии бакалавром библейской истории и греч. языка; но через два года перешел на кафедру математики и истории древней философии, освободившуюся после смерти проф. Голубинского. Талантливый профессор быстро сделал свою ученую карьеру: в 57 г. был избран экстраординарным, а в 58 г. ординарным профессором и членом конференции Академии. С 1880–91 гг. читал логику и много лет преподавал немецкий и французский языки.

Получив широкую известность за свои ученые труды, был приглашаем в 60 и 61 гг. в Москов. и Петерб. университеты для занятия кафедры философии, но м. Филарет, не желая ослаблять этой кафедры в Академии взятием от нее профессора Кудрявцева, упросил гр. Путятина, мин. народ. просвещения, оставить В. Д. при Академии. Тем не менее в 1861 г. он был приглашен ко Двору и в продолжение года (61–62) читал Наследнику Цесаревичу Николаю Александровичу популярный курс логики и метафизики, а в то же время давал уроки психологии Николаю Максимилиановичу, герцогу Лейхтенбергскому. Поручение исполнил «с примерным усердием и замечательным талантом», получив от Цесаревича большой кабинетный портрет с собственноручной надписью: «В воспоминание наших занятий в 1861 г. Николай». От пожизненной ренты, обычно предлагавшейся наставникам Цесаревича, В. Д. должен был, по желанию митрополита Филарета, отказаться и она была заменена ему орденом. С 1870–84 г. был помощником (деканом) ректора на богословском отделении и не раз исправлял его обязанности. К этому же времени принадлежат и его наиболее крупные ученые труды. С 1873 г. доктор богословия. В 1874–75 гг. лекции его приезжал слушать В. С. Соловьев. В начале 80-х годов работал в учрежденном при Св. Синоде комитете для преобразования дух. учеб. заведений, и составил программу философских курсов, доселе господствующую в семинариях. Как лектор, пользовался большим успехом среди слушателей за свою выдающуюся ученость и высокий нравственный авторитет. В память его заслуг в день празднования двадцатипятилетия профессорской деятельности В. Д., его сослуживцы, ученики и почитатели учредили «Братство Препод. Сергия для вспомоществования нуждающимся студентам и воспитанникам М. Д. Академии». До конца жизни он был его председателем и ему же завещал свои ученые труды, изданные в трех больших томах. Умер 3 дек. 1891 г. Замечательнейшими из его ученых трудов были: «О единстве рода человеческого» (магистер. диссертация, в «Приб. к твор.» 1852–54 гг.), «Религия, ее сущность и происхождение (М. 1871 г. докторская диссертация); «Из чтений по философии религии» (в «Прав. Обозр.» 1879–89 гг.); учебники, «Введение в философию (М. 1889 г.) и «Начальные основания философии», представляющие сокращение академического курса, и мн. другие. «Как мыслитель, Кудрявцев был самым видным представителем русского теизма» – русский Ульрици; он «был превосходный философский писатель и талантливый апологет христианства. Примирение разума и веры, обоснование философского миросозерцания, согласного с христианским учением – такова его задача»... «Хотя некоторые из философских воззрений Кудрявцева в настоящее время уже не выдерживают критики», тем не менее «беспристрастный историк поставит ему в заслугу то, что он защищал права философского умозрения и отстаивал христианский идеализм в эпоху отрицания»... Язык его сочинений «правилен, прост и вместе научен», а некоторые страницы его сочинений могли бы до сих пор служить лучшими образцами философского стиля»³⁷².

22) Александр Феодорович Лавров-Платонов, в монашестве Алексий – 1 магистр XIX курса 1854 года. Был оставлен при Академии и в качестве бакалавра преподавал церковное красноречие (с 1854 г. до декабря 1863 г.); затем греческий язык в высшем отделении (до 1870 г.) и, наконец, каноническое право. Экстраординарный профессор. После смерти жены, в августе 1877 г., принял монашество 9-го января 1878 года; 17-го марта возведен в сан архимандрита, а апреля 30-го того же года хиротонисан во епископа Можайского, викария Московской митрополии. Скончался в сане Виленского архиепископа 9-го ноября 1890 г. Из его ученых трудов известны: «Обетования и пророчества о Христе в Моисеевом Пятикнижии» (студен. работа; часть ее печаталась в «Приб. к твор. св. отцов», 1856 г.) «Жизнь св. И. Дамаскина» («Приб.», 16), «Архимандрит Порфирий, настоятель правосл. церкви при русском посольстве в Риме». («Душепол. Чтен.», 1866, февр.), «Памяти митр. Филарета» («Душепол. Чтен.», 1868 г., янв.), «Новый вопрос в правосл. русск. церкви» («Приб.», 24), «Вторая и третья апологии по новому вопросу» («Приб.», 24 и «Моск. Епарх. Вед.», 1872 г., март); «Вдовые священнослужители» («Хр. Чт.», 1870 дек. и 1871 янв.), «Предполагаемая реформа церк. суда» (Два выпуска. Спб. 1873), «Печатное письмо к А. С. Павлову» (Чт. в О. Люб. Д. Пр. 1876 г. авг.), «Слово в день годичного поминовения А. В. Горского» («Прав. Обозр.», 1876 г. дек.), «Слово пред отпеванием проф. П. С. Казанского». Кроме того, под его редакцией отпечатано капитальное издание: «Правила св. апостол, св. соборов вселенских и св. отцов с толкованиями». Изд. Моск. О-ва Люб. Дух. Просвещения. – Выдающийся канонист русской Церкви³⁷³.

23) Ник. Ник. Световидов-Платонов – 1-й магистр XX курса 1856 г. Род. в 1831 г. Сын священника придворного Верхоспасского собора; уч. в Моск. семин. и Акад. По окончании курса был определен проф. в Моск. сем. по классу психологии, логики, патристики и латинского языка, а затем в декабре 1856 г. был перемещен в Моск. Акад, бакалавром по классу опытной психологии и нравственной философии. Службу при Академии оставил в августе 1860 г. и произведен в священника к Мариинской, при коммерческом училище, церкви; одновременно был законоучителем училища. В 1863 г. переведен на священническое место к Благовещенской, на Тверской, церкви. Вместе с пастырской службой исполнял в разное время и разного рода обязанности в качестве увещателя в канцелярии московского гражданского губернатора, цензора диаконских проповедей, члена училищного совета по второму округу столицы, члена попечительства над Московской исправительной тюрьмой, члена правления Заиконоспасского училища (по избранию окружных съездов духовенства 1870, 73 и 76 гг.), благочинного Никитского сорока, члена комитета по исправлению богослужебных книг, законоучителя 1-й Москов. жен. гимназии (с 1880–1895). 30-го декабря 1894 г. определен был протопресвитером Большого Успенского собора и через год назначен был членом Высочайше учрежденного комитета по наблюдению за ремонтом Успен. собора, Николо-Гостунского храма и Ивановской колокольни. Скончался 5-го марта 1897 года³⁷⁴.

24) Павел Иванович Горский-Платонов – 2-й магистр XXI курса 1858 г. По окончании Академии, как бакалавр, преподавал библейскую историю и еврейский язык. С 1867 года – экстраординарный профессор. В 1870 г. оставил кафедру библейской истории и начал преподавать библейскую археологию вместе с еврейским языком. В 1878 г. назначен был инспектором Академии, каковую должность исполнял до 1886 г. Скончался 21-го окт. 1904 года. Из его ученых и литературных трудов известны: «История Тридентского собора» (печат. в «Чтен. О-ва Люб. Дух. Просвещения», 1868, кн. V и 1869 г. кн. VI); «Иерусалим в настоящую минуту («Приб. к твор. св. отцов» 22); «Разбор учения Дарвина о происхождении видов» («Приб.» 23); «Описание св. земли» («Душеп. Чт»., 1866 г. дек; 67 – янв.; 69 – июнь.); «Псалмы в рус. перев.» (76–150; печат. в «Душ. Чт.» 1868 г. янв., февр., апр. и май.); «О трудах архимандр. Михаила» («Прав. Обозр». 1876 г. февр. и апр.); «Несколько слов о статье преосвящ. Феофана по поводу издания св. книг В. Зав. в русск. переводе» («Прав. Обозр.» 1875 г. ноябрь; 1877 янв., февр., апр.); «О недоумениях, вызываемых русским переводом св. книг Н. Завета»; «Псалтирь в новом славян. переводе Амвросия, архиеп. Московского («Прав. Обозр.» 1878 г. янв. и след.); «О еврейской рукописи Пятикнижия в XII в.»; «Славянская Псалтирь XVIII в., переведенная с еврейского» (труды третьего международного съезда ориенталистов в С.-Петербурге 1876 г., т. I. Спб. 1879–1880); «Народная Библия во времена Христа Спасителя» («Речь на публичн. акте Моск. Дух. Акад.», 1 окт. 1880 г.); «Речь на могиле И. С. Аксакова» («Пр. Обозр.» 1886, № 3); «Вторая книга Моисея Исход» в перев. и с объяснениями» («Вера и Разум» 1890–1891 гг.); «Об употреблении печатного слова» («Богосл. Вестн.» 1892, № 1 и 3); «По поводу неурожая» (там же 1892, № 1); «Непротивление злу» (там же, 1893, № 1); «Систематический указатель литературы о евреях на русском языке со времени введения гражданского шрифта» (1708 г. по декабрь 1889 г.) Спб. 1892. (Рецензия, там же, 1893, № 3); «Уважение к закону» (там же, 1893, № 1); «Антука. Очерк из быта духовенства» Серг. Пос. 1894); «Отрывки из скорбной летописи городского головы» (Вып. I. Серг. пос. 1894); «Голос старого профессора, по делу профессора А. П. Лебедева с покойным профессором А. М. Иванцовым-Платоновым, с приложением статьи «Из наблюдений старого профессора». М. 1900. Обращают на себя особенное внимание труды П. И. Горского по библиологии и переводу Библии на рус. язык. В 1863 г. по поручению духовного начальства П. И. Горский трудился над сличением с подлинником и исправлением составленного в 1822 г. Библейским Обществом русского перевода книги псалмов. Кроме того, Горский переводил на рус. язык «Творения св. отцов» и принимал участие как в их редактировании, так и «Богослов. Вестника»³⁷⁵. Оставив в 1895 году академическую службу, П. Н. некоторое время был головою Сергиево-посадской думы.

25) Александр Михайлович Иванцов-Платонов – 2-й магистр XXII курса 1860 г. и последний платоник, но вместе с этим и настоящий, в личной жизни и деятельности которого как нельзя более воплотились идеалы митрополита Платона о честном служении науке и о христианской гуманности. Род. в 1835 г. в Курской губ. в семье священника; учился в Курск. семинарии и с 1856 г. в Академии. В школе отличался живым отношением к науке и литературе, устраивая товарищеские беседы, читая рефераты и под. Не прошел бесследно для него и тот подъем общественности, которым характеризуется «Эпоха великих реформ» и который совпал с последними годами пребывания Иванцова в Академии. Не чуждый критического отношения к современной действительности, он смотрел, однако, как искренне религиозный человек на реформационное движение с точки зрения евангельского учения о христианской правде и любви; в реформах Александра II видел отражение «путей Промысла Божия», а в царе – истинного помазанника Божия, создававшего «благоприятное лето Господне», какие взгляды и развивал позднее в своей церковно-публицистической и научной работе. Уже в Академии он обратил на себя внимание талантливой статьей «о положительном и отрицательном направлении в русской литературе», напечатанной в «Рус. Беседе» за 1858 г. Статья обратила на него внимание С. Т. Аксакова и послужила началом его последующей связи с славянофилами, с которыми его сближала «вера в силы и значение православия и общее стремление к синтезу религии и науки на его началах» и их любовь к народу. Иванцов участвовал почти во всех изданиях И. С. Аксакова, в особенности в «Дне» и «Руси», где поместил ряд превосходных статей о реформе нашего церковн. управления, не утративших своего значения доселе. Он содействовал популяризации богословских идей Хомякова, издал на русском языке в «Правосл. Обозрении» его франц. брошюры, письма его к Пальмеру с обширными примечаниями. Но сочувствуя словянофилам в некоторых вопросах, Ив.-П. в то же время критически относился к ним в других; он не разделял их слепого поклонения национальным особенностям. «Наша любовь к народу, – говорил он, – должна быть чужда фальшивого самообольщения; мы не должны слишком мечтать о своих национальных достоинствах, намеренно преувеличивать их, украшать свой народ небывалыми совершенствами и пристрастно возвеличивать его на счет всех других народов». Он не разделял и отрицательного взгляда славянофилов на з.-европейскую культуру, порицая тех православных богословов, которые на словах слишком ригористически относились к богословской литературе Запада, а на деле обильно пользовались ее сокровищами. По окончании акад. курса Ив.-П. поступил бакалавром по кафедре новой церк. истории в Петерб. Академию³⁷⁶, и в качестве профессора отличался замечательно широким и ясным взглядом на достоинство науки; служение ей он называл «служением живому Богу». Ученый, по мнению Ив.-Пл., «нравственно обязан искать в науке только истины и не искажать ее ни для каких тенденций. Христианство не есть религия лжи, но религия высшей божественной истины. У христианства и науки одна цель – истина. Поэтому ничто, служащее к открытию и уяснению научной истины, не отвергается истинным христианством, и ничто, в существе дела противное научной истине, не принимается и не оправдывается им. Всякие приемы и тенденции, противные науке, в такой же степени противны и истинному христианству». Профессором в Петерб. Академии Ив.-П. оставался до 1863 г. В этом году он переселился в Москву, принял священство и назначен был законоучителем Александровского военного училища и настоятелем находящейся при нем церкви. Деятельность законоучителя он потом расширил, приняв на себя преподавание Закона Божия в классической гимназии Л. И. Поливанова. Педагогическую деятельность он ставил не ниже, если не выше, научной, видя в ней: 1) цели образовательные, которые достигаются строго научным преподаванием предмета, и 2), воспитательные, во имя которых он считал необходимым касаться всех моральных и общественных вопросов, в разное время волновавших молодежь». Сам, широко осведомленный в области церковно-исторической науки, он старался передать свои знания и в более обширной аудитории, читая в 1865–66 гг. публичные лекции по церковной истории. Его педагогические взгляды особенно хорошо выяснены в прощальных беседах с выпускными воспитанниками военного училища; в этих напутственных словах он убеждает молодежь оберегать свойственные ее возрасту стремления к добру и правде от развращающих сторон жизни, требует от будущих офицеров гуманного и законного отношения к солдатам, выясняет истинное понятие о чести, человеческом достоинстве и под.. Еще до перехода в Москву И.-П. был деятельным сотрудником «Прав. Обозр.», а с 1869 г., за выходом из состава редакции проф. Н. А. Сергиевского, сделался сочленом-редактором вместе с протоиер. Г. П. Смирновым-Платоновым. А. М. смотрел на журнал как на орган «сближения церковной и светской мысли, оживления церковн. науки, распространения в обществе богословских и церковно-исторических знаний, выяснения нормального отношения Церкви к современному обществу». «Если мы не хотим, – писал он, – чтобы истины религиозные оставались у нас в одних догматиках, а переходили в жизнь, то нам необходимо обращать внимание и на их отношение к народному представлению». Защищая права Церкви вмешиваться в устройство государственной и общественной жизни, он в то же время не скрывал и своего сочувствия к критическому направлению светской литературы, хотя и порицал ее крайности. «Ни трус, ни ренегат, ни изменник православия тот человек, который протягивает руку современной цивилизации», говорил А. Мих. против редактора «Домашн. Беседы» Аскоченского, обвинявшего арх. Феодора за его сочувствие к современности, – а истинный христианин, потому что и в современной культуре, в ее заботах о бедном, угнетенном, страждущем человечестве, А. М. видел дух Христов, а не антихристов. Проводя такие мысли в редактируемом журнале, И.-П. привлекал к нему серьезное внимание духовенства и общества и тем возвышал журнал среди других богословских изданий своего времени. – В 1872 г. Ив.-Пл., по предложению проф. Н. А. Попова и по инициативе С. М. Соловьева, миросозерцание которого, к слову сказать, сходно было со взглядами Иванцова, предложен был на кафедру церковной истории в университете и огромным большинством был избран на должность экстраординарного профессора по этому предмету. С этого времени и до конца своей жизни он неустанно и горячо служил науке, открыто заявляя, что православие не препятствует свободе исследования и запрещает «тенденциозное отрицание светлых сторон в других вероисповеданиях». Такое направление он называл «затхлым и безжизненным», а православие, по его пониманию, должно быть «началом жизни, а не смерти, живого органического развития, а не застоя и оцепенения». И в своих научных исследованиях и в своих лекциях в университете он с уважением смотрел на научные заслуги западных богословов, но в то же время критически относился к ним, проверял их выводы путем самостоятельного беспристрастного изучения, оставаясь вполне православным историком. Его докторская диссертация «Ереси и расколы первых трех веков христианства», в которой он, по словам знаменитого профессора Берлинского университета, отличного знатока церковно-исторической науки, А. Гарнака, «обнаружил трезвый взгляд, любовь к истине, необычайные знания и критическую осторожность», является лучшим доказательством его высокого служения науке и понимания ее абсолютной ценности в мире человеческих знаний и отношений. Как профессор, он был одним из лучших университетских преподавателей, сумевшим приковать внимание молодежи к предмету, не пользовавшемуся до того времени особым расположением учащихся. Горячо любя университет, он стремился к тому, чтобы упрочить и будущее своей кафедры, подготовив себе надежного преемника; лучшей подготовкой для него он считал университет, его историко-филологический факультет, так как наука церк. истории находится в тесной связи с кругом наук именно этого факультета³⁷⁷. – За последнее десятилетие своей жизни Ив.-Пл. особенно интересовался вопросами частной и общественной благотворительности. Будучи сам высоко нравственным человеком, отзывчивым на всякое доброе дело, сходясь только с светлыми качествами людей и игнорируя их темные стороны, отличаясь любовью и доброжелательством, он эту нравственную теплоту своей личности вносил всюду и везде, где только имел случай оказать поддержку нравственную и материальную. Плодом его забот о благотворении явились не только статьи по этому предмету («Об общественной благотворительности и приходских попечительствах», «Основное начало, высшие степени и различные виды благотворений», «Об организации общественного благотворения в Москве»), но и учрежденная по его инициативе «Комиссия братства Препод. Сергия» для вспомоществования бывшим воспитанникам Моск. Дух. Ак. и их семействам, которой он отказал все свои сочинения и которая не забудет его христианской любви к человеку. Свою обширную библиотеку, в которой находятся редкие сочинения, Ив.-Пл. отказал Московской Епархиальной. Эти плоды благотворения Ив.-Пл. тем более ценны, что после него осталась и довольно большая семья, унаследовавшая по преимуществу его доброе имя. С другой стороны, эти заботы о благотворении А. М. указывают и на то, что среди своих профессорских, научных, литературных занятий, он был, прежде всего, священником Церкви Божией и своей жизнью и деятельностью старался показать, что Церковь «есть высшее просветительное начало человечества, которое по существу своему не может быть силой, враждебной просвещению, науке и общественному развитию». Скончался в ноябре 1894 г. Из его обширных литературных трудов, кроме вышеупомянутых, обращают на себя внимание: «О римском католицизме» (2 части), «Собрание речей к воспитанникам Александровского военного училища» (М. 1874 г.), «Первые лекции по церковн. истории, читанные в Моск. университете» (М. 1872 г.), «Что такое жизнь?» (М. 1872 г.), «О социализме в связи с христианск. учением о любви» (1877), «Очерк истории христианства у славян» (1868 г.), «Религиозные движения на Востоке в IV и V вв.» (1880–81, по поводу сочинения проф. А. П. Лебедева о том же предмете), «Св. Кирилл и Мефодий» (1871 г.), «Религия и наука» (1879), «Константинопольский патриарх Фотий» (М. 1891 г.) и «К исследованиям о патриархе Фотии», Спб., 1892 г. (удостоено Макар. премии), «За двадцать лет священства» (2 изд. 1884 г.), «За третье десятилетие священства», «О нравственных обязанностях», «Истинное понятие о чести» и статьи о современных церковных вопросах (объяснения по вопросу о православии и современности об улучшениях в быте духовенства, о восстановлении выборного духовенства, о русском церковном управлении, о духовенстве и народном образовании и др.), печатавшиеся в журналах «Пр. Обозр.», «Руси» и «Душ. Чт.»³⁷⁸.

Бесспорно, было бы большой ошибкой утверждать, что только перечисленные нами платоники являлись исключительно носителями света, правды и знания как в Академии, так и по выходе из нее. За столетний период своего существования Академия воспитала в своих недрах много и других славных деятелей на всех поприщах науки, литературы и жизни и преимущественно церковной. Тем не менее справедливо и то, что среди драгоценных камней, украшающих столетнюю светлую ризу Академии, имена платоников, как показывают их биографии, всегда содействовали ее блеску, горели ярко и до некоторой степени самоцветно. И в качестве студентов Академии, и в качестве служителей Церкви, и в качестве профессоров по преимуществу, и в качестве устроителей общественной жизни – платоники являли собой пример просвещенных деятелей, гуманных наставников, уважаемых церковных пастырей и проповедников, носителей возвышенных идеалов, оставлявших после себя светлые следы, добрую память в исторической жизни родины. А некоторые их них, как Ив. Вас. Платонов, еп. Макарий (Сахаров), арх. Алексий (Лавров), Ив. Н. Аничков, И. М. Богословский, И. И. Побединский, Η. П. Гиляров, Г. П. Смирнов, В. Д. Кудрявцев, П. И. Горский, А. М. Иванцов – и среди других блестящих имен Академии выделяются своими личными качествами и научными работами настолько, что делают честь ее истории. Имя Платона обязывало носителей этого имени к научным, просветительным подвигам. Содействуя славе и процветанию Академии, платоники тем самым оправдывали и надежды своего учредителя; не даром были заботы м. Платона о выделении «доброуспешных и благонравных» студентов в особую группу для того, чтобы «снабдить Церковь хорошими служителями». Истекшее столетие Академии доказало жизненную мощность платоновского учреждения. Вот почему в дни празднования столетнего юбилея Академии не только вполне прилично и благовременно, но и нравственно обязательно для лиц, сочувствующих ее процветанию, вспомнить завещание митрополита Платона о его стипендиатах, восстановить его учреждение в честь и уважение имени митрополита и во славу платоников, прославивших Академию.

С. Кедров.