Христианство и языческая мысль. Борьба Церкви с гностицизмом

Христианство соприкасалось с язычеством в жизни, что нашло отражение в гонениях, и в мысли. Соприкосновение в области мысли проявлялось либо в критике Христианства, либо в попытке синтеза.

Языческая интеллигенция в основной своей массе относилась к новой религии без одобрения и сочувствия. Рассказывая о пожаре в Риме при Нероне, Тацит писал, что христиане были уличены «в ненависти к роду человеческому», что они – «враги, достойные самой суровой кары». Он же отмечал, что сочувствие к ним было вызвано только тем, что они гибли «не ради общей пользы, но из-за жестокости одного человека» (Анналы, ХѴ:44.)⁵¹.

Плиний Младший в письме к императору Траяну так- же презрительно отзывается о христианах, отмечая, что в результате допроса служительниц он «не обнаружил ничего, кроме безмерного уродливого суеверия»⁵².

Благородный человек, философ-стоик, император Марк Аврелий не одобрял христианской решимости идти на смерть, жажды мученичества: «Душе, готовой ко всему, не трудно будет, если понадобится, расстаться с телом, все равно, ждет ли ее угашение, рассеяние или новая жизнь. Но эта готовность должна корениться в собственном суждении, проявляя себя не слепым упорством, как у христиан, a рассудительностью, серьезностью и отсутствием рисовки: только тогда она убедительна и для других» (Наедине с собой, ХІ:3)⁵³.

У сатирика Лукиана христиане вызывали только сочувствие и жалость. Таково было отношение лучших представителей языческой интеллигенции к христианам. Недоверие к христианам усиливали слухи, которые ходили в народной среде.

Во второй половине II века интеллигенция смогла ближе познакомиться с Христианством. Это знакомство иногда приводило к обращению в Христианство (например, Иустин Философ), а иногда вызывало критику христианства. Так появилось сочинение «Истинное слово», написанное Цельсом⁵⁴. Об этом сочинении мы знаем благодаря ответу на него Оригена – «Против Цельса»⁵⁵. Цельс считал христиан заговорщиками. Христианство не имеет авторитета древности, оно вышло из дурного источника – иудейства, заимствовав от него самое худшее – склонность к бунтам. Цельс критикует учение о воплощении и воскресении. Высокое нравственное учение, по его утверждению, есть не только у христиан, еще раньше оно появилось у греков, благодаря Платону.

В конце III века появились «Пятнадцать слов против христиан» философа Порфирия⁵⁶. В отличие от Цельса, Порфирий проявляет большую осведомленность о христианстве. Он критикует Христианство, основываясь на основном его источнике – Священном Писании. Он находит противоречия в новозаветных книгах, критикует христиан за отмену ветхозаветных установлений. Порфирий критикует книгу пророка Даниила, которая, по его мнению, была написана во времена Антиоха Епифана для укрепления духа евреев, но пророчества ее после эпохи Эпифана оказываются ложными. Порфирий также разделяет учение Христа, который стоял на национальной почве, от учения апостолов, которые признали Христа Богом.

Около 300 года правитель Вифинии Иерокл написал «Правдолюбивое слово к христианам»⁵⁷, которое дошло до нас в отрывках. Опровержение этого произведения было написано Евсевием Кесарийским. Иерокл допускал возможность мирного сосуществования христианства с язычеством, поскольку между ними есть много общего. Однако Христианство не могло идти на компромисс с язычеством, считая себя единой истинной универсальной религией. Вероятно, это понял и Иерокл, при котором гонения в Вифинии имели особый размах. Своеобразным компромиссом, предложенным язычеством христианству еще во II веке, но отвергнутым Христианством, стал гностицизм.

Соприкосновение язычества с Христианством в области мысли могло приводить к причудливому синтезу. Примером подобного синтеза является гностицизм. Название гностицизма происходит от греческого слова γνωσις, «знание», и говорит о том, что его сторонники претендовали на некое особое знание, на полноту знания.

Гностицизмом принято называть совокупность разнородных религиозно-философских учений, сочетавших в себе элементы греческой философии и мифологии, восточных религиозных верований и христианства.

Язычники, узнававшие о Христианстве, вступавшие в Церковь, не всегда были готовы отказаться от богатого культурного опыта древнего мира. Они стремились понять, объяснить, истолковать Христианство сквозь присущие им религиозно-философские представления. Ho этот компромисс, предлагаемый язычеством, был неприемлем Христианству, которое осознавало себя не отвлеченной интеллектуальной религиозно-философской системой, но религией Откровения, основанной на историческом событии Боговоплощения.

Bo II веке Церковь уже далеко вышла за пределы Палестины, вступила на почву, богатую различными религиозными и культурными традициями. В это время в римском религиозно-политическом сознании происходят изменения. Возникает космополитизм и, как его проявление, религиозный синкретизм. Относительное спокойствие в империи, мир, способствовали значительному культурному обмену. Римский мир много видел, много вкусил и стал неспособен на верность чему-то одному.

В этом же II столетии и возник гностицизм. Именно в это время Церковь вступила в новый этап своей истории. Это было время перехода от апостольского века в век мужей апостольских, когда встала проблема авторитета. Уже не оставалось в живых самовидцев Слова, свидетелей жизни и проповеди Иисуса Христа. В сознании некоторых христиан могли возникать вопросы: «То, что мы имеем, действительно ли происходит от апостолов?», «Все ли из того, что проповедовал Христос, известно Церкви?». Гностики утверждали, что помимо общеизвестного Откровения существует тайное, сокрытое от большинства знание, которым они и обладают. Собственно, слово «гностик» можно передать и другим словом – «знающий».

Раннее Христианство отличалось простотой и демократичностью. Его первые проповедники – апостолы – не принадлежали к социальным или интеллектуальным верхам общества, не отличались образованностью. Успех проповеди апостолов был связан не столько с личностью проповедников, сколько с благодатным воздействием, которым обладала эта проповедь. Новозаветные книги были написаны на простом разговорном, бытовом греческом языке. Но за простотой языка и кажущейся простотой содержания в них кроется глубина мысли. Евангелие и просто, и глубоко, поэтому оно находило отклик и в среде простых людей, и в среде интеллектуальной элиты.

Однако многие образованные язычники не хотели довольствоваться только общепринятым евангельским учением. Им хотелось большего. В стремлении к духовной элитарности они начали развивать особые тайные учения. Так в интеллектуальной среде зародился гностицизм, представителей которого историк Э. Ренан называл аристократией знания⁵⁸. Эта аристократия знания полагала, что она имеет более возвышенное, полное представление о жизни и учении Иисуса Христа, что она обладает истинным знанием. Однако в поиске сокровенного знания они пренебрегали знанием реальным, историческим Христианством.

До нас дошли и упоминания о гностических системах, и изложения этих систем. Разнообразие гностических учений столь велико, что едва ли возможно провести какую-то систематизацию или классификацию. Однако эти системы имеют некоторые общие черты.

Во-первых, главной чертой гностицизма является синкретизм. Синкретизм вообще был отличительной особенностью этой эпохи. Официальная римская религия, имея формальный характер, являясь государственной религией, не удовлетворяла людей, имевших живое религиозное чувство. Взоры многих с надеждой обращались на Восток, хранящий сокровища мудрости. Восточные культы, восточное религиозное мировоззрение приобретали на Западе много сторонников. Перенос восточных традиций на почву греко-римской традиции приводил к их замысловатому смешению. Опыты соединения восточной и западной традиций известны еще с предшествующего времени. Достаточно вспомнить знаменитого иудея Филона Александрийского, который пытался выразить библейское учение языком греческой философии, используя аллегорический метод.

Во-вторых, гностицизм имел религиозно-философский характер. Он вбирал в себя традиции религиозных мистерий. Для достижения знания гностики зачастую использовали мистические методы – созерцание, экстаз, а не мышление, как в философии. Вступление в гностическое сообщество сопровождалось религиозными обрядами посвящения. В их молитвах, которые больше напоминали заклинания, звучали еврейские слова, сирийские фразы. Так и в языческих заговорах в Египте употреблялись еврейские слова «Саваоф», «Адонай». Этим придавалась таинственность. Как и философия, гностицизм пытался объяснить происхождение материального мира из духовного. Вера и философия согласовывались у гностиков посредством использования аллегорического метода толкования священных текстов, посредством поиска в них таинственного смысла.

В-третьих, гностические учения имеют своеобразную форму изложения, на которую повлияли восточные мифы и греческая философия. Гностики выражали свое учение на языке образов и символов, характерном и для Платона, Филона, Плотина. В. В. Болотов так характеризовал форму гностических учений: «Скорее это были опыты поэтического изложения, не философские системы, а религиозные эпопеи»⁵⁹.

В-четвертых, большинство гностических учений отличает философский дуализм, противопоставление материального и духовного. Гностическая идея всеобщего восстановления предполагает будущее освобождение от уз материи и связана с мифом о падении души. Материальное бытие – это ошибка, случайность, следствие отпадения части Духовного мира в небытие. Материальный мир, жизнь, история – это то, чего не должно быть, это ненормальность. Избавление от пут материи и есть спасение. Такое спасение начинается от научения. Духовные элементы, находящиеся в мире, должны получить знание о своей духовной природе и об истинном мире, мире духовном. В. В. Болотов называл гностицизм философией пессимизма⁶⁰.

Дуализм оказывал влияние на антропологические взгляды. Гностики делили всех людей на три категории – духовных, душевных и плотских. Первые совершенны по природе. Вторые способы достичь совершенства подвигами. Третьи обречены природой на чувственные влечения и погибель. В реальной жизни борьба с плотью, материей могла приобретать как форму аскетизма, так и форму распущенности, поскольку злоупотребление плотью, излишества оказывают на тело угнетающее воздействие.

Гностики имели свои священные книги, среди которых были не только канонические, но и апокрифические христианские книги, которые, по их мнению, содержали тайное учение апостолов. Гностические книги сообщали об устроении видимого и невидимого мира и сообщали о средствах спасения. Каждая гностическая школа связывала себя с одним из апостолов или учеников апостолов.

Большое количество гностических учений и их синкретический характер не позволяют произвести их классификацию, распределить в группы на основе наиболее общих признаков. Существуют различные попытки классифицировать эти учения. Исходя из отношения к материи можно классифицировать гностицизм на александрийский, воспринимавший материю безразличным не-сущим, и сирийский, относившийся к материи как к злу. При классификации можно учитывать отношение к иудейству, национальный характер, этическую сторону, преобладание конкретного религиозного элемента (языческого, иудейского, христианского).

Некоторые исследователи разделяют понятия гносис и гностицизм, поскольку существовали гностические учения, не имеющие христианской составляющей. Так А. Хосроев смотрит на гносис как на более широкое понятие. С этой точки зрения, на христианской почве гносис трансформировался в гностицизм, а на почве языческого платонизма – в герметизм. Отсюда проводится различение гностика и гностициста. Гностическим ответвлением христианства Хосроев считает монтанизм⁶¹.

До 1945 года основными источниками по изучению гностицизма являлись сочинения христианских критиков. К числу их относятся «Пять книг против ересей» Иринея Лионского , «Философумены» Ипполита Римского, сочинения Климента Александрийского, Тертуллиана, Оригена, «Панарион» Епифания Кипрского. Книг самих гностиков почти не было известно.

Гностики критиковались не только христианами, но и языческими философами платониками. По свидетельству Порфирия (Жизнеописание Плотина, 16), Плотин на своих лекциях критиковал гностиков и составил против них книгу⁶². Эта книга стала частью «Второй Эннеады» (11:9) Плотина⁶³.

В 1945 году на восточном берегу Нила в Верхнем Египте, в Наг-Хаммади была открыта коптская гностическая библиотека. Рукописи этого собрания, датируемые приблизительно 400 годом, включают около 50 трактатов на коптском языке. Это открытие позволило познакомиться с представлениями гностиков по первоисточникам. Среди открытых трактатов есть Евангелие Истины, Евангелие от Филиппа, Евангелие от Фомы, три версии Тайного учения Иоанна, Откровение Адама, Природа архонтов, Два откровения Иакова, Экзегеза о душе, Книга Фомы, Деяния Петра и двенадцати апостолов, Истинное учение, герметические трактаты.

Из русских исследователей, которые уделяли особое внимание гностицизму, следует указать Ю. Николаева, М. Э. Поснова, посвятившего этой теме специальную монографию, Л. П. Карсавина, В. В. Болотова, А. Ф. Лосева, А. М. Сидорова, M. К. Трофимову, A. Л. Хосроева и E. В. Афонасина.

Василид был родом из Сирии. В эпоху правления Адриана (117–138) он проживал в Египте, в Александрии. Со своим учением он выступил к сороковым годам. В тридцатых годах он написал книгу «Экзегетика», от которой дошли только фрагменты. Столкновение с Церковью привело к его отлучению в 144 году.

Существует две редакции его учения – в изложении Иринея Лионского (Против Ересей, І:24)⁶⁴ и Ипполита Римского (Философумены, ѴІІ:20–27)⁶⁵. Различия в изложении системы Василида связано с тем, что его учение не было застывшей системой, но постоянно эволюционировало. В. В. Болотов⁶⁶ и Л. Карсавин⁶⁷ считали, что версия Ипполита более верная, поскольку Ириней валентианизировал Василида. М. Поснов⁶⁸ придерживался противоположной точки зрения. Рассмотрим версию Ипполита.

Первоосновой, первоначалом всего является не-сущее, не-сущий Бог (ο ουκ ων θεος). Об этом Божестве Василид говорил в духе апофатического богословия, характерного для александрийской религиозной и философской традиции. Оно неопределимо, непостижимо, неизмеримо, неименуемо. Оно – радикально не-сущее. Но как от этого не-сущего происходит, возникает мир? Василид отрицал эманацию, поскольку Божество принципиально отличается от мира, отрицал творение, поскольку с ним связывалось некое движение, волю, которая обнаружила бы в Божестве нужду. Первоначало восхотело сотворить, но без мысли, без нужды, без чувства, без хотения, бесстрастно. Возникновение мира – это не событие (так как в нем не проявилась воля), не процесс (так как оно не является эманацией), но некое бесстрастное, бессознательное выпадение из не-сущего.

Первоначало дало бытие всесемянности (πανσπερμια) – совокупности семян, первичному смешению элементов. В этой панспермии весь мир был заключен так же, как в яйце павлина заключена птица с ее богатым опереньем. В панспермии, находящейся по ту сторону не-сущего, возникает трехчастное сыновство, включающее все самые лучшие элементы, наиболее близкие не-сущему.

Первое сыновство, едва выделившись от панспермии, движимое естественным стремлением ввысь взлетело, вознеслось к не-сущему. Это произошло мгновенно: минимум времени, истории, максимум Божества. Пребывание в панспермии есть нечто недолжное. Аналогичным образом хотело поступить и второе сыновство. Но оно оказалось неспособным к полету. Поэтому оно из неоднородных себе элементов создало крылатое существо – Святой Дух. С помощью этого существа, возникшего не в богобытии, а в истории, оно возносится к не-сущему. Что касается Духа, то он остается на границе не-сущего и сущего, за границей божественной области. Он становится твердью. Эта твердь пронизана благоуханием, ароматом близости к божественной сфере. Третье сыновство, являясь менее совершенным, не смогло ни само подняться, ни сотворить себе крылатого помощника. Оно пребывает в панспермии и является в ней самым лучшим. И именно с ним связана история спасения.

Тем временем, из низших элементов панспермии выделяется великий архонт. Могучий и прекрасный, он возносится к тверди, останавливаясь у ее границы. Он не знает о Боге и божественной сфере, считая себя, по собственному невежеству, богом для этого мира. Он рождает Сына и с ним творит эфирный мир. Подобным образом возникает и второй архонт со своим Сыном, который также занимается творением. Откровение Бога Авраама, Исаака и Иакова – это его откровение. Заповедь «да не будет у тебя богов иных» – является в этом контексте проявлением его невежества. To, что для христиан является вхождением Бога в историю, приближением Его к человеку, для гностиков есть невежество, ущербность. Третье сыновство оказывается во власти этого невежества.

Для спасения третьего сыновства в мир нисходит благая весть. Она распространяется мгновенно, подобно индийской нефти. Эта весть есть надмирное знание о пределах и основаниях всего существующего. Это знание о том, что есть и где есть надмирное Божество. Сын одного из архонтов обращается и получает имя Христос. Благая весть достигает и третьего сыновства. В мире сила Всевышнего осеняет Марию. Ее сын Иисус становится через озарение учителем. Своей крестной смертью Иисус спасает, освобождает духовную сущность из мира. В образе Иисуса третье сыновство возносится к Богу. В итоге наступит восстановление всего, разрешение от истории и времени. Возникнет великое неведение. Второй архонт не будет знать о первом, первый – о сыновствах и не-сущем. В мире не будет знания о высшей сфере, не будет болезненного влечения к высшему.

Согласно Ипполиту, Василид говорил, что слышал слова Матфия, полученные им от Спасителя, когда Тот учил немногих (Фшософумены, ѴІІ:20).

Валентин происходил из Александрии. После 140 г. он пребывал в Риме. Там он, по свидетельству Тертуллиана, был одним из претендентов на папский престол. Отвергнутый Церковью, он и сам разорвал с ней связь. Валентин создал свою школу и имел множество учеников. Скончался он около 161 г. Учение Валентина было самым популярным гностическим учением, поэтому о нем упоминают многие источники. Вместе с тем, тексты самого Валентина почти не сохранились.

О Валентине писал Ипполит Римский (Философумены, VII), Ириней Лионский (Против ересей, І–ІІ), Тертуллиан (Против Валентина), Климент Александрийский (Строматы, ІІ–ІІІ; Извлечения из Феодота). Ученики его составили «Евангелие истины» (Против ересей, 111:9), обнаруженное в Наг-Хаммади. Ученик Валентина Гераклеон написал комментарий на Евангелие от Иоанна, который известен благодаря его критике Оригеном. Последнее издание фрагментов и свидетельств о Валентине было осуществлено в 2002 году E. В. Афонасиным⁶⁹.

Система Валентина представляет собой теогоническую и космогоническую эпопею. Валентин в своем учении излагал историю создания и воссоздания плиромы (полноты, чистого бытия) и кеномы (пустоты, чистого небытия). Божественная сфера, бытие, плирома представляет собой совокупность эонов. Эон – это не количественное измерение времени, а качественное содержание времени. Понимание эона связано представление о реальности, внутренне, качественно завершенной.

Источником плиромы является Первоначало, Первоотец, Глубина. В безмолвном самопостижении Глубина раскрывает себя как супружеская пара, сизигия – Глубина и Мысль (Молчание). Из этой пары развивается полнота духовного бытия, рождаются парные эоны – Ум и Истина, Слово и Жизнь, Человек и Церковь и т.д. – всего три десятка эонов. Последняя пара – София и Вожделенный. Завершает все безбрачный эон Крест (Предел), находящийся на границе плиромы и кеномы. В плироме существует строгая иерархия, в ней нет истории и развития.

Основная тема, инспирирующая разыгрывающуюся драму – тема знания. Знанием могут обладать только высшие эоны. Оно непередаваемо. Попытка незаконно овладеть им обратилось в трагедию. Ум хотел поделиться своим знанием с низшими эонами, но был удержан Молчанием. Однако трепет от его желания достиг Софии. Мучимая страстью познания, она порвала с Вожделенным и захотела устремиться вверх. Но она была удержана Пределом, который таким образом спас ее от гибели. От страсти она зачинает и рождает жалкий выкидыш – Помышление (Ахамот), которое выталкивается в пустоту, в небытие, во тьму кромешную.

В пустоте Ахамот блуждает, томится, скорбит от отчаяния. В кеноме Ахамот творит мир. Но изменения происходят и в плироме. Появляются новые эоны – Христос и Святой Дух. Они возникают вследствие ущерба, чтобы хранить эоны в своих пределах. Новые эоны вернули Софию к Вожделенному и уравняли все эоны. Появляется и эон Иисус, чтобы в будущем составить Помышлению пару. Иисус пробуждает в Ахамот жизнь духа. Ахамот устремляется за Иисусом, который дарует ей откровение через Параклита, эона, составляющего пару с Верой. Она освобождается от чувственного и возвращается в плирому. Вслед за Помышлением в плирому возводятся и души пневматиков, которых с собой соединяет Христос. А сотворенный мир ожидает погибель.

Согласно Клименту Александрийскому (Строматы, 7:17), Валентин заимствовал свою систему от Февды, ученика апостола Павла.

Считается, что система Валентина оказала влияние на систему Василида, как она изложена у Иринея. По Иринею, Василид говорил о спасении, принесенном Умом, который пришел на землю в призрачном теле и посмеялся над иудеями, распявшими под его видом Симона Киринейского.

Маркион был представителем сирийского направления гностицизма. Некоторые исследователи, например, А. Гарнак, не относят его к числу гностиков. Маркион написал не дошедшую до нас книгу «Антитезы» («Возражения»). Выходец из Малоазийской церкви, он в 140-х годах был отлучен от церковного общения своим отцом, епископом Синопским. После этого он пытался добиться признания в христианских общинах Эфеса, Смирны, Рима. Отвергнутый, он основал свою церковь с общинами в Галлии, Италии, Африке, Малой Азии. Его общины просуществовали вплоть до X века. Многие рукописи латинской Вульгаты имеют предисловия к некоторым посланиям апостола Павла, которые, по мнению исследователей, восходят к Маркиону.

Основным источником сведений об этом еретике является сочинение Тертуллиана «Против Маркиона». Согласно Тертуллиану, главной задачей Маркиона было разделение Закона и Евангелия, Ветхого и Нового Заветов. Проблема, которую поднимал Маркион, стояла и в ранний период истории Церкви: как Ветхий Завет относится к Новому? Но разрешение этой проблемы было у него нецерковным.

Маркион принципиально разделил Закон и Евангелие. Он имел дуалистические представления о Боге, разделял Бога Ветхого Завета и Истинного Бога Нового Завета. Ветхозаветный Бог – Бог справедливости, неблагой, непрощающий, погруженный в круговорот страстей. Он сотворил психофизический мир. Ветхозаветный Бог не есть злая демоническая сила. Он просто юридически справедлив. От этого ему присущ и гнев. Новозаветный Бог, Отец Иисуса Христа – Бог добра, любви, прощения. Он творец духовного мира, к которому не примешивается ничего материального. Священная история начинается только в Новом Завете.

Маркион спотыкается о тайну суда в милости и милости через суд. Он пренебрегал материей, миром. Поэтому он отрицал телесность Христа и реальность его страданий. Тайна единства духа и материи, Ветхого и Нового Заветов остается запечатанной для Маркиона. Церковь примиряла два Завета через использование метода аллегорического толкования. Этот метод Маркион отрицал. Все, что говорится в Ветхом Завете о Новом и наоборот он считал неблагочестивой вставкой. По его мнению, Евангелие испортили иудаисты вместе с апостолом Петром. Он признавал ветхозаветные пророчества о Мессии и считал, что этот Мессия Ветхозаветного Бога еще должен прийти.

Гностицизм подрывал самые основы христианского учения. Он разрушал триадологию, христологию, отрицал реальность Боговоплощения, разделял единство Иисуса и Христа. У гностиков нет понимания Бога как личности, нет учения о Троице. Вследствие дуалистических представлений они отрицали достоинство материи как благого творения благого Бога, искажали сотериологию. Спасение для них не связано с Боговоплощением, оно есть озарение знанием, обнаружение в себе самом своей духовной сущности, оно доступно не всем, но только духовным. Спасение человека – это избавление от материи, а не восстановление целостности психофизического мира. Отрицание телесного вело у них либо к ложному аскетизму, либо к распущенности.

Гностики делали опору на знании. Тема, мотив знания, важности знания в Новом Завете присутствует постоянно. Этот мотив выражен в нем ярко и рельефно (Еф. 1:17; 4:13; Кол. 2:2–3; 2Пет. 1:8; 2:20; 3:18). Сам Христос говорил о том, что вечная жизнь заключается в знании: «Сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17:3).

Но гностики узурпировали этот мотив, извратив понимание знания, подчеркнув исключительность знания, сместив к нему все акценты. Против горделивого знания выступал еще апостол Павел: «знание надмевает, а любовь назидает» (1Кор. 8:1). Любовь превыше знания. «Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится» (1Кор. 13:8). Подлинно, ценно то знание, которым движет любовь. Иоанн Богослов в Первом послании писал: «Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто не любит, тот не познал Бога, потому что Бог есть любовь» (1Ин. 4:7–8).

Но гностикам было чуждо христианское понимание любви. Для них любовь – это одна из страстей, аффект, от которого необходимо избавляться. Любовь – проявление несовершенства, недостаточности, неполноты. Она происходит от нужды. Но христианская любовь – это любовь от избытка, любовь жертвенная, не ищущая своего. Именно через эту любовь человек может познать Бога.

Гностическая экспансия в Церковь способствовала тому, что Церковь четко определила источники истинного христианского знания, начала формулировать, систематизировать свое учение⁷⁰.

Источниками христианского знания являются Писание и Предание. Во многом благодаря гностикам, использовавшим различные апокрифические книги, начал складываться новозаветный канон священных книг. Кроме того, Церковь четко выразила свое отношение к Ветхому Завету: и Ветхий, и Новый Завет являются единым Священным Писанием, поскольку происходят от одного источника – от Единого Бога.

Критикуя гностиков, христианские писатели обращали особое внимание на Предание. Предание Церкви не противоречит ее Писанию. Истинным является только Предание Церкви. Критерием истинности Предания является его общеизвестность, а не сокрытость. Подлинное учение известно всем Церквам во всем мире, а потому оно едино у всех. Разноголосица гностических учений сама собой свидетельствует об их неподлинности, ложности. Истинное церковное учение сохраняется в Церкви благодаря апостольскому преемству, которое можно проследить в каждой Церкви от самого ее основания.

В полемике с гностиками Церковь начала оформлять свое учение. Основные положения веры были зафиксированы в крещальных символах веры. Но в борьбе с ересями происходило более глубокое объяснение важнейших вероучительных истин. Церковь опровергала дуалистическое разделение материи и духа, отстаивала истинность Боговоплощения и действительность Евхаристии.

В полемике с гностиками Ириней Лионский даже высказал мнение, что образ Божий заключен в теле человека, поскольку человек создавался по образу воплощенного Сына Божия, который был в предвечном божественном замысле: «Образ Божий есть Сын, по образу Которого и человек произошел. Поэтому Он явился также в последнее время, чтобы показать подобие человеческого образа с Собою» (Доказательство апостольской проповеди, 22)⁷¹. Также Ириней Лионский одним из первых высказал мысль об обожении человека через Боговоплощение: «Он (Сын Божий) стал сыном человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим» (Против ересей, 111:10, 2)⁷². Учение об обожении в дальнейшем разовьют Афанасий Великий и отцы каппадокийцы.