Источник

Книга II. О риторике и диалектике

Глава I. О риторике и ее названии

Риторика (rhetorica) есть наука хорошо говорить по гражданским вопросам, <обильное красноречие> правильное и хорошее для убеждения. Названа же риторика от греческого выражения α=πὸ του̂ ῥητορίζειν, то есть от множества разговоров (locutio), ведь ῥη̂σισ у греков – это разговор, а ῥη̂τωρ – оратор. (2) Риторика же связана с искусством грамматики. Ведь в грамматике мы учимся науке правильно говорить, а в риторике мы действительно постигаем, каким образом будем выражать те [вещи], которым научились.

Глава II. Об изобретателях искусства риторики

Наука же эта была изобретена241 греками – Горгием242, Аристотелем и Гермагором243 – и переведена на латынь Туллием [Цицероном] и Квинтилианом244 <и Тицианом245>, но так многообразно и разнообразно, что читающему легко поразиться ей, [но] понять, охватить невозможно. (2) Ведь пока он хранит пергаменты, к его памяти как бы пристает вереница изречений, но если он отложит их в сторону, скоро воспоминание обо всем записанном исчезает. Постижение в совершенстве этой науки делает [человека] оратором.

Глава III. Об ораторе и частях риторики

Оратор, следовательно, – муж добрый, в говорении опытный246. «Муж добрый» (vir bonus) включает природу, привычки и умения (artes). «В говорении опытный» (dicendi peritus) включает умелое красноречие (eloquentia), которое состоит из пяти частей:

[1] нахождения [материала] (inventio),

[2] расположения [материала] (dispositio),

[3] словесного выражения (elocutio),

[4] запоминания [речи наизусть] (memoria),

[5] произнесения (pronuntiatio),

и наконец [включает] обязанности, состоящие в том, чтобы убеждать всякого.

(2) Сама же опытность в разговоре состоит из трех частей: природы, научения и практики. [1] Природа (natura) – это врожденное (ingenio), [2] научение (doctrina) – это знание, [3] практика (usus) – это постоянная деятельность (assiduitas)247. Ведь эти [части] таковы, что они требуются не только оратору, но и всякому искусному человеку, чтобы он мог что-нибудь смастерить.

Глава IV. О трех родах дел

Родов дел (genera causarum)248 три: совещательный, показательный и судебный. Совещательный (deliberativus) род – тот, в котором ведется речь о каких угодно жизненных пользах, о том, что должно или что не должно делать. Показательный (demonstrativus)249 – тот, в котором указывается человек, достойный похвалы или порицания.

(2) Судебный (iudicale) – тот, в котором дается суждение о делах данного человека, [суждение] о наказании или награде. Назван же он судебным потому, что судит о человеке и суждение свое высказывает или о том, что хороший [человек] достоин награды, или о том, что несомненно виновный должен быть осужден и понести кару.

(3) Совещательный (рассуждающий) род зовется так потому, что в нем рассуждается о всяких вещах. Этот род двоякий – убеждение и отговаривание, то есть [суждение] о том, к чему следует стремиться, и о том, чего следует избегать; то есть о том, что следует и не следует делать.

(4) Увещевание (suasoria) же подразделяется на три предмета – на то, что честно (honestum), полезно (utile) и допустимо (possibile). Оно тем несколько отличается от рассуждения, что увещевание адресовано к другому человеку, а рассуждение иногда может быть и о себе. В увещевании же есть две [вещи,] которые еще более важны: надежда и опасение.

(5) Показательный [род] назван [так] потому, что всякую вещь показывает как заслуживающую или похвалы, или порицания. Каковой род имеет два вида: хваление (laudis) и порицание (vituperatio). Порядок хваления разделяется на три времени: «до самого себя», «в самом себе», «после самого себя»250. (6) «До самого себя», как:

...Неужели тебя породивший

век не счастлив? (Verg., Aen., I, 605–606)

«В самом себе», как:

[Ты, Дидона,] одна несказанными бедами Трои

тронута (Verg., Aen., I, 597–598).

«После самого себя», как:

Реки доколе бегут к морям, доколе по склонам

Горным тени скользят и сверкают в небе светила, –

Имя дотоле твое пребудет в хвале и почете

(Verg., Аеп., I, 607–609).

(7) Таким же образом, напротив, и для порицания человека должны служить следующие формы: «до человека», «в человеке» и «после человека».

Общее место (locus communis) служит для порицания при показательном роде. Каковое оттого [порицания], несколько отличается. Ведь порицание, которое есть противоположность хвалению, обращается на конкретного показываемого человека в частности, (8) общее же место представляет факт преступления вообще. Потому оно и называется общим местом, что при отсутствии лица [порицаемое] выказывается не столько в человеке, сколько в самом преступлении. Ведь всякий порок обнаруживается (invenitur) не только в одном [человеке], но даже купно во многих [людях].

Глава V. О двухчастном статусе дел

Статусом (status) в «Ораторах»251 называется такая вещь, в которой состоит дело, то есть [его] основание (constitutio). Греки же основание называют в противоположность στάσις252 (раздору). Латиняне же – не только от битвы, посредством которой побеждают положение противника, но и поскольку в нем содержатся обе части. Ведь [статус] состоит из посылки (intentio) и отклонения (depulsio) [чужих доводов]. (2) Статусов же дел два: «от разума» и «от закона».

От [статуса] «от разума» (casus rationalis) происходят установление, определение (finis253), оценка, перенесение254. От определения – [статусы] законности и сделки. От законности – самостоятельный и несамостоятельный255. От несамостоятельного – признание, отведение вины, перенесение вины, возмещение. От признания – снятие вины и мольба о прощении.

[1] (3) Статус установления (coniectura, coniecturalis) – это когда факт, который выдвигается одним, решительно отрицается другим.

[2] Статус определения (definitivus) – это когда про то, что выдвигается [истцом], заявляется, что [на самом деле произошло] не оно; а то, чем оно должно быть, доказывается прилагаемыми определениями.

[3] Оценки (qualitas) – это когда ищется, какова вещь [=суть дела]. И поскольку [здесь] спор ведется о сути и роде дела, то оно называется главным обоснованием256.

[4] (4) Перенесения (translatio) – это когда дело происходит от того, что нечто или не кажется происходящим, как до́лжно, или кажется, что [оно происходит] не с теми людьми, не в то время, [осуждается] не по тому закону, не за то преступление, и [назначается] не то наказание, какое должно было быть. [Статус] перенесения [называется так], поскольку кажется, что дело нуждается в перенесении [на другого ответчика] и переквалификации (commutatio).

[5] (5) Законности (iudicalis) [основание] – в котором ищется природа справедливого и правильного и награда [за это] или довод (ratio) для наказания.

[6] Сделки (negotialis) – в котором рассматривается, какой закон должен быть исходя из гражданских обычаев и справедливости.

[7] Самостоятельный (absolutus).]

[8] Несамостоятельный (assumptivus) – это то [дело], которое само из себя не дает ничего надежного для отклонения [иска], <а берет силу из какой-то другой судебной оправдательной речи>.

[9] (6) Признание (concessio) – когда ответчик не отрицает того, что произошло, но просит извинения [считает, что оно заслуживает извинения].

[10] Отведение вины (remotio criminis) – это когда ответчик само преступление, в котором его обвиняют, пытается по сути и по возможности [его совершения] перевести на другого.

[11] (7) Перенесение вины (relatio criminis) – это когда утверждается, что [нечто] потому сделано справедливо, что [сам ответчик] перед этим подвергся несправедливости со стороны другого.

[12] Возмещение (compensatio, comparatio) – это когда ради того, чтобы было сделано некоторое другое достойное или полезное дело, требуется совершение того, что называется виною, и того, в чем обвиняют [ответчика]257.

[13] (8) Снятие вины (purgatio) – это когда некоторое дело признается, но вина отрицается. Оно имеет три части – неведение, несчастный случай (casus) и необходимость.

[14] Мольба о прощении (deprecatio) – это когда ответчик признается и в совершении преступления и в обдуманности этого преступления, но просит, чтобы оно было извинено. Каковой род [основания дел] может случиться крайне редко258.

(9) Далее, от статуса «от закона» (causa legalis) происходят следующие: [расхождения] буквы и смысла, противоречия законов, двусмысленности, умозаключения, или рассуждения, и определения от закона.

[15] [Расхождение] буквы и смысла (scriptum et voluntas) – это когда смотрят на сами слова, так как высказывания [законо]писателей расходятся259.

[16] Статус противоречия законов (contrariae legis) – это когда оказывается, что два или больше законов между собою противоречат260.

[17] Двусмысленность (ambiguitas) – это когда кажется, что написанное [в законе] имеет два или более смысла261.

[18] Умозаключение, или рассуждение (collectio sive ratiocinatio), – это когда в том, что [дословно в законе] написано, находят нечто другое, что не написано.

[19] Определение от закона (definitio legalis) – это когда суть (vis) ищется как бы в статусе определения, в котором она должно быть положена.

(10) Таким образом, статусов, как «от разума», так и «от закона», кем-то верно было насчитано восемнадцать. Далее из-за «Ораторов» Туллия [их] было найдено девятнадцать потому, что он, попреимуществу, присоединял перенесение к статусам «от разума»; и Цицерон же, противореча самому себе, также причислял перенесение к статусам «от закона».

Глава VI. О трехчастном споре

Трехчастный спор (controversia)262, согласно Цицерону, бывает или простым или составным. Если он будет составным, то его следует рассматривать как или составленный из многих вопросов, или из сравнения с чем-либо другим.

[1] Спор простой (simplex) – когда он состоит из одного отдельного вопроса, [например] таким образом: объявлять ли нам войну коринфянам или нет?263

[2] (2) Составленный (iunctus) из многих вопросов – когда ищутся [ответы] на многое, [например] так: разрушить ли Карфаген, или вернуть его карфагенянам, или вывести туда колонию?264

[3] [Спор] из сравнения (ex comparatione) – это когда ищется то, что или лучше или самое лучшее, как, например: послать ли войско в Македонию против Филиппа, чтобы помочь союзникам, или оставаться в Италии, чтобы войско против Ганнибала было максимально многочисленным265.

Глава VII. О четырех частях речи

Частей речи266 в риторическом искусстве четыре:

[1] вступление (exordium),

[2] повествование (narratio),

[3] аргументация (argumentatio)

[4] и заключение (conclusio).

Первая из них возбуждает дух слушающего, вторая разворачивает суть дела, третья создает доверие при помощи доводов, четвертая заключает конец всей речи. (2) Поэтому начинать следует таким образом, чтобы создать благожелательность, уступчивость или внимание – благожелательность призыванием, уступчивость – подготавливанием, внимание – побуждением. Излагать следует так, чтобы говорить кратко и ясно. Аргументировать надо так, чтобы сначала утвердить свои [доводы], а затем сокрушить противоположные267. Заключать надо так, чтобы тронуть души слушающих и оставить [их] наполненными тем, что говорилось.

Глава VIII. О пяти видах побудительных причин

Видов побудительных причин (causae)268 пять, <а именно:> достойное, поразительное, низкое, сомнительное и скрытое. Достойный (honestum) род побудительной причины есть тот, которому сразу без нашей речи благоволит дух слушающих. Поразительное (admirabile) – то, от чего ослепляется дух тех, кто слушает. Низкое (humile) есть то, что презирается слушающим. (2) Сомнительное (anceps) есть то, в чем или суждение сомнительно, или причина доблести и позора причастна тому, чтобы родить благожелательность и неприязнь [соответственно]. Скрытое (obscurum), – тот род, при котором или слушающие находятся в затруднении, или причина видится запутанною из-за дел, более трудных для понимания.

Глава IX. О риторических силлогизмах 269

По-гречески он называется силлогизмом, а по-латыни – доказательством (argumentatio). Назван же доказательством, так как он – как бы речь ясного (argutus)270 ума, с помощью которого мы правдоподобным образом стремимся к новому знанию (inventum). Силлогизм, следовательно, есть последнее заключение при помощи предпосылок, прибавлений и подтверждений, [делаемое] или из-за [наличия] неясности у колеблющегося или из-за уверенности у доказывающего. (2) Ведь он состоит из трех частей – предпосылки271, прибавления272 и заключения. Предпосылка: [например,] возьмем: «То, что является благим, не может иметь постыдного употребления». Слушающий соглашается. Прибавим следующее: «Деньги могут иметь постыдное употребление». Заключаем: «Следовательно, деньги не являются благом»273. (3) Силлогизм же используется не только риторами, но еще больше – [философами-] диалектиками. Апостол274 часто может предполагать, прибавлять, подтверждать и заключать, что, как мы говорим, свойственно искусству риторики и диалектики. (4) Силлогизмы у риторов бывают прежде всего двух родов – выведение и рассуждение275.

Членов выведения (inductio276) три – во-первых, предпосылка, во-вторых, привнесение, которое также называется прибавлением, в третьих, заключение. (5) Оно является выведением, поскольку посредством несомненных вещей добивается согласия у тех, которые его установили, то есть или у философов, или у риторов, или у собеседников. Предпосылка (propositio) выведения – та, которая необходимо вводит отношения (similitudines) [среднего термина] к одной или многим вещам, с которыми следует согласится. (6) Привнесение (inlatio), которое также называется прибавлением (assumptio) выведения – то, которое вводит вещь, о которой спорят, и по этой причине [ее] отношения [со средним термином] являются известными. Заключение (conclusio) выведения – то, которое или подтверждает допущение прибавления, или обнаруживает то, что из него получается.

Рассуждение (ratiocinatio) есть речь, посредством которой удостоверяется то, о чем вопрос. (7) Родов рассуждения два. Во-первых, энтимема, которая есть неполный силлогизм или речь277. Во-вторых, эпихирема, которая есть силлогизм недосказанный и больший по размеру.

(8) Энтимема (enthymema)278, следовательно, на латынь переводится как содержание ума, поэтому неполный силлогизм имеют обыкновение называть искуснописанием (artigraphus). Ведь форма его доказательства состоит из двух частей, ибо то, истинность чего необходимо показать, обнаруживается посредством опущенной посылки силлогизмов, как в следующем: «Если следует избегать бурь, значит не нужно плавать». Ведь очевидно, что [состоящее] из одной предпосылки и заключения не является полным, потому [данная фигура] более подходит для риторов, чем для диалектиков. (9) Разновидностей энтимемы пять – во-первых, доказывающая, во-вторых, показывающая, в третьих, сентенциальная, в четвертых, служащая примером, в пятых, собирающая. (10) Доказывающая (convincibile) – это та, которая доказывается очевидным доводом, как делает Цицерон: «Значит, вы заседаете здесь, чтобы отомстить за смерть того, кого – если бы это было в вашей власти – отказались бы вернуть к жизни» (Cic., Mil., 79)279. (11) Указывающая (ostentabile) – та, которая ясно и коротко выражает вещь, демонстрируя ее, как у Цицерона: «Он все еще живет: мало того, он еще приходит в сенат!»280 (Cic., Cat., I, 2). Сентенциальная (sententiale) – та, которая приводит общую сентенцию, как у Теренция:

...Ведь в наши дни

раболепие – друзей, правда ненависть родит (Теr., Andr., 68–69).

(12) Служащая примером (exemplabile) – та, которая просто показывает случившиеся посредством сравнения с некоторым примером, как Цицерон: «Удивляюсь я тебе, Антоний, что конец тех, чьим поступкам ты подражаешь, тебя не страшит»281 (Cic., Phil., II, 1). (13) Собирающая (collectivum) – та, которая собирает воедино [все вещи], которые нужно доказать, как говорит Цицерон: «Итак, того, кого он [некогда] не захотел [убить] по справедливости, он захотел [убить] теперь, когда некоторые [этим] недовольны? Того, кого [он не решился убить] по праву, в подходящем месте, вовремя, безнаказанно, он, не колебаясь, убил в нарушение права, в неподходящем месте, не вовремя с опасностью утратить гражданские права?»282 (Cic., Mil., 41). (14) Далее, Викторин283 дал энтимемам другую классификацию: [энтимема] с опущенною посылкою (ex sola propositione), как если все уже сказано, например так: «Если следует избегать бурь, значит, нет нужды в мореплавании». (15) [Энтимема] с опущенным заключением (ex sola assumptione), как следующая: «Если он враг, то он убъет, а он враг». Поскольку в последней отсутствует заключение, она и называется энтимемою.

(16) Следующая – эпихирема (epichirema), ведущая рассуждение пространнее и совершеннее, чем [простые] риторические силлогизмы, и отличающаяся от диалектических силлогизмов распространенностью и долготою, поэтому она используется риторами284. Она же бывает трех видов: во-первых, трехчастною, во-вторых, четырехчастною, в-третьих, пятичастною. (17) Трехчастный эпихирематический силлогизм состоит из трех членов, то есть: предпосылки, прибавления и заключения. Четырехчастный – тот, который состоит из четырех членов: во-первых, предпосылки, во-вторых, прибавления, в третьих, одного примера, связанного с предпосылкою или прибавлением, и заключения. (18) Далее, пятичастный – тот, который состоит из пяти членов: во-первых, предпосылки, во-вторых, примера к ней, в третьих, прибавления, в четвертых, примера к нему, в пятых, заключения. [Например,] Цицерон в «Риторике» говорит так: «Если обсуждение и доказательство – роды дел, они не могут правильно считаться частями какого-либо рода дела. Одна и та же вещь может быть либо род, либо часть, но не может быть в одно и то же время родом и частью» (Cic., De inv., I, 12), или иначе: [силлогизм является эпи- хиремою], поскольку скрываются части этого силлогизма.

Глава X. О законе

Закон есть постановление народа, которое нерушимо установили в роде и плебеи. Ведь то, что приказал царь или император, называется постановлением или эдиктом285. Установление, равным образом, является двояким – то в законах, то в обычаях. Между законом же и обычаем есть то различие, что закон – писаный, а обычай – это проверенное древностью обыкновение, или неписаный закон. Ведь закон (lex) получил название от зачитывания (legenda), ибо он записан.

(2) Обычай (mos) же есть длительное обыкновение, равным образом извлеченное из [предшествующих] обычаев286. Обыкновение (consuetudo) же есть некое право, установленное обычаями, которое признается вместо закона, когда последний отсутствует. Разве отличается [оно] от писанного закона, не устанавливается ли обдуманно, ведь и закон предлагается рассудком? (3) В свою очередь, если закон утверждается рассудком, то законом будет все то, что уже было прежде установлено рассудком, по крайней мере то, что будет согласовываться с религией, что будет открыто наукою и что будет полезно для благосостояния [граждан]287. Названо же оно обыкновением (привычкою), поскольку всеми обыкновенно используется [в повседневной жизни].

(4) Всякий же закон или нечто разрешает, как «храбрый муж да получит награду», или запрещает, как «никому не должно искать супружества со священными девами»288, или карает289, как «кто организует убийство, да поплатится головою»290. (5) Созданы же законы для того, чтобы человеческое дерзновение сдерживалось страхом перед ними, чтобы честность была невредимою среди бесчестных людей и чтобы у самих бесчестных людей способность к преступлению была обуздываема страхом наказания. Ведь законы наградою или карою умеряют жизнь человеческую. (6) Пусть же закон будет достойный, справедливый, [созданный] по возможности, по природе, по обычаям отечества, по необходимости, соответствующий месту и времени, полезный, а также явный; пусть он не содержит чего-то темного, [служащего] для обмана [простаков], [пусть он] будет написан не в угоду какому-то частному человеку, но для пользы всех граждан.

Глава XI. О сентенции

Сентенция (sententia) есть сказанное безлично, как:

...Ведь в наши дни

раболепие – друзей, правда ненависть родит

(Тег., Andr., 68–69).

Если сюда приложить лицо, то будет хрия (chria), как «Ахилл уязвил Агамемнона правдивою речью» или «Митрофан291 снискал милость Митридата услужливостью». (2) Ведь между хрией и сентенцией есть та разница, что сентенция произносится без [указания] лица, а хрия, [напротив,] никогда не высказывается без лица. Поэтому, если к сентенции прикладывается лицо, будет хрия, если отнимается – будет сентенция292.

Глава XII. О доказательстве и опровержении

Доказательство (catasceua)293 есть подтверждение положения, а опровержение (anasceua)294 есть обратное предыдущему. Ведь оно заявляет, что не было или нет того, что, как утверждалось, произошло или было сделано, или сказано, как если кто станет отрицать, что химера существовала, или будет доказывать ее существование. (2) Между ними и тезисом есть то различие, что тезис (thesis), хотя и сам содержит обсуждение обеих сторон [дела], но является как бы некоторым размышлением о неясной вещи или уговариванием [в пользу той или иной стороны]. Доказательство же и опровержение по большей части касаются вещей, которые не являются [просто] правдоподобными, но предлагаются в качестве истины.

(3) Опровержение, прежде всего, делится на [обличение в] неподобающем и лжи.

Видов неподобающего (inconveniens) два: то, что недостойно (inhonestum), и то, что бесполезно (inutile). Далее, недостойное выказывается или в речах, или в делах. [Опровергают через недостойное] в речах (in dictis) – это если утверждают, что некто говорил [вещи] постыдные и несоответствующие авторитету, как если бы кто-то позорил самого Катона Цензория295, будто он был в молодости беспутен и падок на роскошь. (4) [Опровергают через недостойное] в делах (in factis) – это если утверждают, что некто сделал что-то несоответствующее благочестию и своему имени (положению), как басня о прелюбодеянии Марса и Венеры.

Ложь (mendacium) имеет три разновидности: [1] невероятное (incredibilis), когда кажется, что события не происходило, как, [например,] когда юноша, проходя берегом Сицилии, увидел африканский флот. [2] (5) Невозможное (impossibile), как, [например,] когда Клодий устроил засаду Милону и сам же был убит Милоном. [3] Противоречащее (contrarium) [истине], как «если он устроил засаду, то он и убил». [Ведь Клодий] был убит, но не устраивал засады296.

Это разделение в противоположном случае может послужить297 видоизмененным доказательством, <чтобы мы выстраивали все действия сообразно достойному, полезному, правдоподобному, возможному, непротиворечивому или в противоположность недостойному, бесполезному, малоправдоподобному, невозможному, противоречивому> Наконец, давайте скажем, что необходимо устанавливать начала [рассуждения] так, чтобы или верить в авторитет древних, или не иметь веры в басни. (6) И давайте затем стремиться в опровержении к тому, чтобы не захотели назвать что-то одно другим те, которые все это выдумали, как то, что Сцилла [будто бы] являлась не морским чудовищем, а женщиною, живущею у моря, и была не подпоясана собаками, а очень неприветлива с пришельцами.

Глава XIII. Об олицетворении

Олицетворение (prosopopoeia, prosopoeia) – это когда неодушевленное представляется [наделенным] личностью (persona) и речью. [Например,] у Цицерона: «В самом деле, если отчизна, которая мне гораздо дороже жизни, если вся Италия, все государство мне скажут...» и так далее (Cic., Cat., I, 27). (2) Так мы выводим [в речах] говорящие горы и реки или деревья, приписывая личность тому, что по природе не имеет способности говорить. Оно обыкновенно обнаруживается и в трагедиях, и особенно часто – в речах.

Глава XIV. О придании характера

Приданием характера (ethopoeia) мы называем тот [прием в речи], при котором изображаем личность человека так, чтобы выпукло представить чувства возраста, вожделения, удачи, радости, пола, грусти, дерзновения. Ведь когда описывается личность пирата, речь будет дерзкою, решительною и безрассудною; когда изображается речь женщины, она должна соответствовать полу; и даже о юноше и старике, о воине и полководце, о прихлебателе и сельском жителе, и философе речь должна произноситься по-разному. (2) Ведь охваченный радостью говорит одним образом, а раненый – другим. При составлении речей этого рода следует особенно хорошо знать следующее: кто говорит и кому, о чем и где, и в какое время, кто будет действовать, над чем будет совершено действие, или что может претерпеть [оратор], если пренебрежет этим советом.

Глава XV. О родах вопросов

Родов вопросов298 (quaestiones) два, из которых один конкретный (finitus), другой отвлеченный (infinitus). Конкретный род по-гречески зовется ὑπόθεσις, а по латыни – [частное] дело (causa), когда есть спор с конкретным лицом. (2) Отвлечённый по-гречески называется θέσις, а по-латыни – [общим] установлением (propositum). Он не имеет в виду конкретного лица и не касается конкретных обстоятельств, то есть ни времени, ни места. В [частном] же деле все конкретно, поэтому установление – как бы составная часть дела.

Глава XVI. О стиле в речи

Далее, при употреблении стилей (elocutiones) надлежит иметь в виду следующее: предмет (res), место, время и личность слушающего; настоятельно требуется не смешивать нечестивое с благочестивым, бесстыжее с непорочным, легкомысленное с серьезным, смешное с печальным. По-латыни же надлежит говорить ясно299. (2) Ведь, у латинян [красноречивым] называется тот, кто следует истинным и естественным именам вещей и не бывает в несогласии с речью или образом жизни, как в наши времена. Ему не достаточно только следить за тем, что он говорит, хотя бы оно даже говорилось ясно и изящно, если при этом он не делает того, что говорит.

Глава XVII. О трех манерах говорить

Также следует говорить о спокойном медленно (submissia leniter), о яростном сильно (incitata graviter), о смягченном говорить (genera dicendi): сниженная (humile), средняя (medium) и величественная (grandiloquum)300. Ведь когда мы говорим о великом, то оно должно быть передано величаво, когда говорим о малом – просто и точно (subtiliter), когда о среднем – умеренно.

(2) Действительно, в делах ничтожных не следует выводить ничего величавого, ничего возвышенного, но следует говорить в спокойной и прозаической манере. В делах значительных, где мы с благоговением рассказываем о боге или о людях, надлежит показывать больше пышности и блистательности. (3) В умеренных же делах, где ничего не говорится для того, чтобы слушающий [что-либо] сделал, но только чтобы он получил удовольствие, – здесь следует говорить умеренно301. И о каких бы великих вещах ни говорил человек, он не всегда должен поучать величаво, но [должен говорить] спокойно, когда учит, умеренно, когда нечто хвалит или порицает, величаво, когда призывает к обращению отпавшие души. Ведь в спокойной манере (submissus genus) надлежит использовать достаточные [для дела (но не более того)] слова, в умеренной (temperatus) – блещущие красотою, в величавой (grandus) – мощные.

Глава XVIII. О комме, ко́лоне и периоде

Всякая же речь выстраивается и слагается из слов, комм, колонов и периодов302. Комма (comma) есть мельчайшая часть предложения, колон (colon) – член, а период (periodus) – очерченная, циклическая фраза. Ведь из соединения слов возникает комма, из комм – колон, из колонов – период.

(2) Комма303 есть законченное соединение [слов], как, например: «Хотя и не страшусь я, о судьи...» – вот одна комма, за которою следует еще одна: «начинать речь в защиту храбрейшего мужа...». И вот получился колон304, то есть член [речи], который предоставляет мышлению [нечто] толковое (intellectus), но еще не завершает речь, так как из многих членов возникает период, то есть окончательно законченное предложение: «...не нахожу я облика прежнего суда» (Cic., Mil., 1). Период305 же не должен быть длиннее, чем то, что можно произнести на одном дыхании.

Глава XIX. Об избегании ошибок в [сочетании] букв, слов и предложений

Далее, [при составлении] чистой и правильной речи оратору надлежит заботиться обо всех ошибках (vitia), как в [столкновении] букв, так и слов и даже предложений. (2) В буквах соединение (iunctura) пусть будет пригнанным и подходящим. Нужно следить за тем, чтобы гласные в исходе слов не предшествовали таким же гласным в начале следующих слов, как «feminae Aegyptiae» (египетские женщины)306. Лучше будет такое расположение, при котором согласные будут соединяться с гласными. Порочным соединением является также соединение трех согласных, которые, сталкиваясь, скрипят и как бы ссорятся между собою, например R, S, X, как: «ars studiorum» (теория наук), «rex Xerxes» (царь Ксеркс), «error Romuli» (ошибка Ромула)307. Следует избегать также помещения М между гласными: «verum enim» (верно, ведь)308.

Глава XX. О сочетаниях слов309

Также и в [сочетании] слов надлежит остерегаться ошибок, при которых составляются неподходящие слова, что греки называют [1] акирологией (acyrologia). [2] Любить, таким образом, надлежит своеобразие (proprietas), однако так, чтобы никогда не пользоваться по [своей душевной] низости переведенными названиями грязных и гадких слов; чтобы слова казались не далекими, иноземными, но поистине близкими и понятными. [3] (2) Следует избегать также перестановок (hyperbaton) слов, слишком далеко отстоящих друг от друга, таких [перестановок], которые не могут не привести к запутыванию смысла. [4] Надлежит также остерегаться двусмысленности (ambiguitas) и [5] той ошибки, которую некоторые делают, важничая красноречием: обставив [речь] бессодержательными словами, долго и многословно заключают окольными путями то, что могут сказать одним или двумя словами. Этот порок называется периссологией. [6] (3) Противоположностью этой провинности является та ошибка, при которой из стремления к сокращению крадут даже необходимые слова. [7–15] Следует избегать, как в буквах и словах, так даже и в предложениях, те ошибки, которые были [мною] указаны в <первой> науке грамматики (кн. I, гл. 34). (4) Это какемфатон, тавтология, эллипсис, акирология, макрология, периссология, плеоназм и им подобные310. [16] А также речь возвышает и украшает еще и выразительность (emphasis), которая делает так, чтобы нечто мыслилось большим, чем говорится, как если сказать: «Он возвысился до славы Сципиона»311, или у Вергилия:

Вниз, по канату, скользнув... (Verg., Aen., II, 262)312

Ведь когда он говорит «скользнувшие», то прибавляет образ высоты. [17] Противоположный этому порок313 – принижать словами то, что по своей природе велико.

Глава XXI. О фигурах в словах и предложениях

Также речь усиливается и украшается фигурами (figurae) в словах и предложениях (sententiae). Ведь поскольку прямолинейная и длительная речь создает утомление и отвращение как у слушающего, так и у говорящего, то речь должна менять направление и принимать разные формы, чтобы и говорящему давать отдых, и самой красивее быть, и судящего различным выражением лица и манерою речи к себе склонять. Из каковых [фигур] многие были уже отмечены под названием речевых фигур в искусстве грамматики (кн. I, гл. 36), а ранее – у Доната (Donati, Ars gramm., de schemat. и de tropis). (2) Поэтому здесь следует привести только те, которые или никогда не встречаются в поэмах, или редко, зато в речах – свободно.

[1] (3) Анади́плосис314 (anadiplosis) – это удвоение (congeminatio) слов [на их стыке], как «И этот человек все еше жив! Жив? Еще и в сенат ходит!» (Cic., Cat., I, 2).

[2] (4) Кли́макс (climax) – это «лестница» (gradatio), при которой то, что завершает смысл вышестоящего (предыдущего), начинает нижестоящее (последующее), а потому служит как бы ступенькою в [общем] порядке речи, как, например, у [Сципиона] Африканского: «Из невинности рождается достоинство, из достоинства – честь, из чести – власть (imperium), из власти – свобода». Эту фигуру некоторые называют цепью, поскольку [здесь] одно имя как бы связывается с другим, и таким образом многие вещи растягиваются [в цепь] посредством соединенных попарно слов. Эта же фигура бывает не только из единичных слов, но даже из словосочетаний, как у [Гая] Гракха: «Детство твое стало бесчестьем для твоей зрелости, зрелость – позором для старости, старость – гнусностью для государства». Так и у Сципиона: «Будучи принужден силою и против воли, я вместе с ним внес залог, внеся залог, я возбудил дело, возбудив, на первой же сессии обвинил, обвинение добровольно отклонил».

[3] (5) Антитезы (antitheta) по-латыни называются противопоставлениями (contraposita). Состоящие из противоположностей, они создают красивые предложения и являются изящнейшими украшениями речи, как у Цицерона: «Ведь на нашей стороне сражается чувство чести, на той – наглость; здесь – стыдливость, там – разврат; здесь – верность, там – обман; здесь – доблесть, там – преступление; здесь – непоколебимость, там – неистовство; здесь – честное имя, там – позор; здесь – сдержанность, там – распущенность; словом, справедливость, умеренность, храбрость, благоразумие, все доблести борются с несправедливостью, развращенностью, леностью, безрассудством, всяческими пороками; затем, изобилие сражается с нищетою, порядочность – с подлостью, разум – с безумием, наконец, добрые надежды – с полною безнадежностью» (Cic., Cat., II, 25). Этого рода состязание и борьбу [слов], этого рода украшение речи использует Екклесиаст, говоря: «Против зла добро, и против смерти жизнь: так против благочестивого грешник. И так смотри на все высочайшие вещи, два и два, одно против одного.» (Сирах., 33:15).

[4] (6) Синоними́я (synonymia) – это когда в связанной речи мы обозначаем разными словами одну и ту же вещь, как, например, говорит Цицерон: «Ты ничего не можешь ни сделать, ни затеять, ни задумать» (Cic., Cat., I, 8) и там же: «Я этого не потерплю, не позволю, не допущу» (Cic., Cat., I, 10).

[5] (7) Эпа́нод (epanodos), который у нас называется регрессией (regressia), – «Высокое положение руководителей было почти одинаковым: не одинаковым, пожалуй, было [высокое положение] тех, кто за ними следовал» (Cic., Ligar., 19).

[6] (8) Антапо́досис (antapodosis) – это когда [понятия] в середине собираются воедино посредством начальных и конечных, как: «Вам уже надлежит остановить это дело, отцы сенаторы, не мне, и притом прекраснейшей дело; именно, как я сказал, не мне, а вам» (Cic., С. cont. Metelli, frg. 5).

[7] (9) Парадиастола́ (paradiastole) – это когда мы, [различая,] даем определение или истолкование тому, что говорим: «Так как ты хитрость называешь мудростью, безрассудство – смелостью, скупость – расчетливостью» (Hyperid., Orat. // Rutil. Lup., De fig., 1,4).

[8] (10) Антана́класа [  игра слов] (antanaclasis) – это когда одним и тем же словом выражаются противоположные смыслы. [Например,] когда некто жаловался другу, что ожидает (exspectare) своей смерти, то получил в ответ: «Я не опасаюсь (exspectare). а напротив желаю, чтобы ты надеялся (exspectare)».

[9] (11) Антиметабола́ (antimetabole) – это перестановка слов, при которой из-за изменения порядка [слов], смысл меняется на противоположный: «я живу не затем, чтобы есть, а ем затем, чтобы жить», и оно же: «Если Антоний консул, то Брут враг; если Брут – охранитель государства, то Антоний враг» (Cic., Phil., IV, 8).

[10] (12) Эксоха́ (exoche): «Кто потребовал их допроса? – Аппий. – Кто их предоставил? – Аппий» (Cic., Mil., 59).

(13) Здесь мы описываем те фигуры речи, которые стоит знать.

[11] (14) Сентенция (sententia) есть сказанное безлично, как:

...Ведь в наши дни

раболепие – друзей, правда ненависть родит (Теr., Andr., 68–69).

[12] Если сюда приложить лицо, то будет хрия (chria), как «Ахилл уязвил Агамемнона правдивою речью» или «Митрофан снискал милость Митридата услужливостью». Ведь между хрией и сентенцией есть та разница, что сентенция произносится без [указания] лица, а хрия никогда не высказывается без лица. Поэтому, если к сентенции прикладывается лицо, будет хрия, если отнимается – будет сентенция.

(15) Видов сентенций множество.

[11.1] Ведь одни – изъявительные (indicativae)315,

[11.2] а другие – повествовательные (pronuntiativae), как:

Верить нельзя никому!.. (Verg., Aen., IV, 373)

[11.3] Иные – повелительные (imperativae), как:

Сын мой, ступай, Зефиров зови, и на крыльях слетая...

(Verg., Aen., IV, 223)316

[11.4] Иные – выражающие удивление (admirativae):

Неужель небожителей гнев так упорен? (Verg., Aen., I, 11)

[11.5] (16) Иные – сравнительные (comparativae):

Если я одержу победу и погибну, то чем для меня лучше такая победа? (Lucil., IV, frg. ?)

[11.6] Иные – превосходные (superlativae), которые представляются неким движением души и негодованием:

Алчные души людей, проклятая золота жажда!

(Verg., Aen., 111, 57)

[11.7] (17) Иные – вопросительные (interrogativae), <как>:

...Какая нужда, о пришельцы,

Вас погнала в неизведанный путь? Куда вы плывете?

Кто вы? Откуда ваш род? Нам войну или мир принесли вы?

(Verg., Aen. VIII, 112–114)

[11.8] (18) Иные – выражающие ответ (responsivae), как «с той стороны...», «с этой стороны...»

[11.9] Иные – просительные (deprecativae), как:

Мне избавление дай!.. (Verg., Aen., VI, 365)

[11.10] Иные – выражающие обещание (promissivae), как:

Страх... оставь: незыблемы судьбы троянцев (Verg., Aen., I, 257)

[11.11] Иные – уговаривающие (concessivae), которые запрещают посредством [некоторого] побуждения, как:

Иди, следуй в Италию за ветром, ищи царства в волнах!

(Verg., Aen., IV, 381)

Ведь здесь невозможно не заметить такое уговаривание, которое является скрытым запрещением, поскольку «ветры», «в волнах»...317

[11.12] Иные – указательные (demonstrativae), как «вот...».

[11.13] Иные – выражающие пожелание (optativae), как:

Если бы сделал меня, воротив минувшие годы, || Вновь Юпитер таким... (Verg., Aen., VIII, 560)

[11.14] (19) Иные – порицательные (derogativae), как «никоим образом...», «отнюдь...».

[11.15] Иные вводятся восклицаниями:

Какое безумие, о граждане, обратило мир в оружие?

(Petron., Sat., 68)

И у Цицерона: «О бессмертные боги! В какой стране мы находимся?» (Cic., Cat., I, 9).

[11.16] (20) Иные побудительные (exhortativae), когда мы ссылаемся на сентенцию:

Гость мой, решись и презреть не страшись богатства

(Verg., Aen., VIII, 346).

[11.17] (21) Иные разубеждающие (dehortativae), когда мы отваживаем от порока и греха.

[11.18] Есть и утвердительные (affirmativae) [сентенции], как: «Почему же не...?», «Разумеется...».

[11.19] (22) Поучительные (praeceptivae), как:

Голый паши, сей голый, – зима поневоле досужна

(Verg., Georg., I, 299).

[11.20] (23) Запретительные (vetativae), как:

Да не сажай между лоз ореха; верхних побегов

Не обрывай (Verg., Georg., II, 299).

[11.21] (24) Отрицательные (negativae), как: «Не… », «Меньше всего...»

[11.22] Есть и [сентенции] удивления (mirativae), как: «Вот как! Жить не должно, а блудить можно?» (Hieronym., Epist. ad Rust., 4, 6).

[11.23] (26) Страдания (dolentis):

Горе мне в том, что любовь исцелить не могу я травою!

(Ovid., Heroid., V, 149)

[11.24] Плача (flentis), <как...>318.

[11.25] Сходства (similitudinis), как:

...На критских холмах, повествуют, когда-то

Был Лабиринт (Verg., Aen., V, 588)319.

[11.26] Напоминания (admonentis), <как...>.

[11.27] Насмешки (irridentis), <как...>.

[11.28] Удвоения, соединения (gementis), <как...>.

[11.16] Побудительные (exhortativae).

[11.29] Утешительные (consolativae), <как...>.

[11.30] Сострадания (commiserantis), <как...>.

Из которых [отдельные виды сентенций] поскольку являются фигурами, постольку звучат в речи.

[13] (27) Амфидоксы (amphidoxae), у которых одна часть [содержит нечто] достойное, а другая – недостойное, как:

...Опасны твои пожеланья:

Многого просишь ты, о Фаэтон! (Ovid., Met., 54–55)

[14] (28) Есть и другие [фигуры]: прокаталемпсис (procatalempsis) – это когда мы предварительно заглаживаем то, что, как нам кажется, произведет неприятное впечатление, как: «Если кто-нибудь из вас, судьи, или из тех, кто присутствует, сильно удивляется...» (Cic., Div. in Саес., 1).

[15] Есть и апории (aporiae) – так называется сомнение того, кто знает, но притворяется, что не знает.

[16] (29) Койноносой (koenonosis, communicatio) же называется просьба совета у судей или оппонентов, как если скажешь: «Я спрашиваю вас, судьи, и вас, оппоненты, что мне подобает сделать, или что вы намереваетесь делать».

[17] (30) Парадокс (paradoxon) – это когда мы говорим нечто, представляющееся непостижимым, как Цицерон Флакку: «Какой похвалы заслужил обвинитель, такой опасности подвергся избавитель» (ср.: Cic., Flacc., 1).

[18] (31) Эпитропа́ (epitrope), то есть передача на чье-либо усмотрение, когда мы позволяем судьям или оппонентам самим составить мнение о чем-либо, как Кальв [в речи] против Ватиния320: «Сострой [подходящее] выражение лица и скажи, что ты будешь более достойным претором, чем Катон».

[19] (31) Парреси́я (parrhesia) – это речь, полная свободы и уве-ренности, как: «Да, я убил, убил – не Спурия Мелия» и т. д. (Cic., Mil., 72). Каковая фигура должна использоваться осторожно, как у Цицерона, ведь он не совершал этого дела.

[20] (32) Этопея (ethpoeia) – это когда мы произносим речь от чужого имени, как Цицерон в речи в защиту Целия вывел Аппия [Клавдия] Слепого, разговаривающего с Клодием. (Cic., Cael., 34).

[21] (33) Выявление (energia) – это открывание взору совершенных или как бы совершенных поступков, о которых мы уже сказали.

[22] (34) Метатеза (metathesis) – это обращение внимания судей на дела прошедшие или будущие, [например] таким образом: «Представьте себе зрелище несчастного завоеванного города, и вы увидите пожары, убийства, грабежи, беззакония над свободными людьми, пленение женщин и избиение стариков». [Обращение внимания] на будущее – это предвосхищение того, что скажут оппоненты, как Туллий [Цицерон] в речи в защиту Милона обращает внимание судей на то состояние государства, которое наступило бы, если бы Клодий выжил, убив Милона (Cic., Mil., 89–91).

[23] (35) Усечение (aposiopesis) – это когда мы пресекаем молчанием то, что мы могли бы сказать:

Вот я вас... А теперь пусть улягутся пенные волны.

(Verg., Aen., 1,135)

[24] (36) Эпаналепсис (epanalespis)321 – это отступление: «Понесла меня горячность и важность вещей говорить несколько долее, чем я хотел, но я возвращаюсь к сути дела».

[25] (37) Ана́мнесис (anamnesis) – это припоминание такой вещи, которая прежде была забыта, и которой мы теперь касаемся.

[26] (38) Афа́риза (apharisis) – это когда то, что мы прежде как бы вложили в души судей, в подходящее время берем обратно.

[27] (39) Этиология (aetiologia) – это когда мы, предлагаем что-то, и раскрываем его причину и смысл.

[28] (40) Характеризм (characterismus) – выразительное описание чьего-либо образа, как:

Всем с Меркурием схож: лицо и румянец, и голос

Те же, и светлых кудрей волна, и цветущая юность

(Verg., Aen., IV, 557–558).

[29] Скопление ([syn]athroismos) – это когда многие смысловые моменты (sensus), кратко изложенные, собираются в одно место и пробегаются в некоторой спешке, как у Цицерона: «Государство, о квириты, ваша жизнь, имущество и достояние, ваши жены и дети и ваша свобода...» и т. д. (Cic., Cat. III, 1).

[30] (41) Ирония (ironia) – это когда посредством притворства умом стремятся не к тому, о чем говорят. Бывает же это, или когда мы хвалим то, что [на самом деле] хотим порицать, или порицаем то, что хотим похвалить. И пример для обоих [случаев] будет, если ты назовешь Катилину ревнителем государства, а Сципиона – врагом государства322.

[31] (42) Поношение (diasyrmos) – это когда то, что является великим, на словах принижается или нисколько не возвеличивается.

[32] (43) Эфон (efon) – это когда мы достаточно долго остаемся на одном и том же смысловом моменте: «На что, наконец, он поскупился? Какой дружбе верность он сохранил? Какому благу он не был врагом? Когда он или не обвинял кого-нибудь, или не оскорблял, или не предавал?»

[33] (44) Эпангели́я (epangelia) – это объявление, при помощи которого мы заостряем внимание судьи, обещая, что мы будем много или мало говорить о чем-либо.

[34] (45) Олицетворение (prosopopoeia) – это когда неодушевленное представляется [наделенным] личностью (persona) и речью. [На пример,] у Цицерона: «В самом деле, если отчизна, которая мне гораздо дороже жизни, если вся Италия, все государство мне скажут...» и так далее (Cic., Cat., I, 27).

[35] (46) Пара́теза (parathesis) – это когда мы как бы откладываем какую-нибудь незавершенную [мысль] в память судей, говоря, что мы вернемся [к ней], когда представится подходящий случай.

[36] (47) Певсис (peusis), то есть беседа с самим собою (soliloquium), когда мы сами отвечаем на свои вопросы323.

[37] (48) Синэресис (synaeresis) – это когда мы сокращаем нечто, стремясь, чтобы что-то нам все же позволили сказать.>324

Глава XXII. О диалектике

Диалектика – это наука, изобретенная для рассуждения о причинах (сути, causae) вещей. Она сама является [тою] разновидностью философии, которая называется логикою и которая способна умозрительно определять, вопрошать и рассуждать. Ведь она в разного рода изысканиях учит, каким образом истина отличается от лжи325. (2) Ее рассматривали в своих изречениях некоторые первые философы, не доводя, однако, до [состояния] искусства326. Затем Аристотель некоторые положения (argumenta) их учений упорядочил в правила и назвал [это] диалектикою, потому что в них исследовались высказывания (dicta). Ведь λεκτόν [по-гречески] – это высказывание (dictio). Диалектика же потому следует после науки риторики, что они во многом обе появляются совместно327.

Глава XXIII. О разнице между искусствами диалектики и риторики

Варрон в девяти книгах «Наук»328 привел такое уподобление для диалектики и риторики: «Диалектика и риторика – это как сжатый кулак и раскрытая ладонь человеческой руки: первая речи сокращает, вторая – распространяет». (2) Диалектика – для тех, кто рассуждает о вещах более прямо, а риторика – для тех, кто стремится излагать более красноречиво. Первая иногда приходит в школы, вторая постоянно обитает на форуме. Первая требуется редким ученым, вторая – часто и народам. (3) Философы же решили, прежде чем переходить к изложению «Исагоги», указать на определение философии, поскольку легче показать то, что относится к ней, [к философии]329.

Глава XXIV. Об определении философии

Философия330 есть постижение дел человеческих и божеских, связанное со стремлением жить хорошо331. Кажется, что она состоит из двух вещей: знания и мнения332. (2) Знание (scientia) – это когда некоторые вещи точно схватываются разумом (ratio); мнение (opinatio) же – когда нечеткая вещь все еще скрыта и не кажется разуму надежною, как, например, является ли Солнце таким, каким они видится, или оно больше, чем вся Земля; также Луна является шарообразною или вогнутою; также светила прикреплены ли к небу или перемещаются свободным течением в воздухе; само небо какой величины, из какого вещества состоит: покойно ли оно и недвижимо или вращается с невероятною быстротою; какова толщина земли, или посредством каких оснований она остается на весу и уравновешенною.

(3) Само же это название на латынь переводится как «любовь к мудрости» (amor sapientiae)333. Ведь греки называют любовь φίλος, а мудрость –

. Видов философии три: одна – естественная (philosophia naturalis), которая у греков называется «физика» и в которой говорится об исследовании природы, другая – нравственная (philosophia moralis), которую греки зовут этикою и которая занимается нравами, третья – умозрительная (philosophia rationalis), которая у греков называется словом «логика» и в которой рассуждают, каким образом в причинах вещей или в жизненных нравах обнаруживается сама истина. (4) В физике, следовательно, обретается изыскание причин [бытия], в этике – порядок жития, в логике – способ (ratio) умопостижения334.

Первым исследователем физики (physica) у греков был Фалес Милетский, один из их335 семерых мудрецов. Ведь он прежде всех, задумавшись, обратил внимание на причины (causae) неба и суть (vis) естественных вещей, каковые потом Платон разделил на четыре определенные части, то есть арифметику, геометрию, музыку и астрономию336.

(5) Этику (ethica) первым установил Сократ для исправления и сопоставления нравов (mores), а также в беседах сводил всякое свое стремление к [стремлению] жить хорошо, разделив этику на четыре добродетели души, то есть на благоразумие, справедливость, мужество и умеренность337. (6) Благоразумие (prudentia) бывает тогда, когда благое отличают от злого. Мужество (fortitudo) – это противоположность невозмутимому терпению. Умеренность (temperantia) – это когда обуздывается похоть и вожделение к вещам. Справедливость (iustitia) – это когда посредством правильного суждения каждому воздают свое.

(7) Логику (logica), которую называют умозрительною [философиею], добавил Платон. В ней он, обсудив причины вещей и нравов, исследовал их суть умозрительным образом, разделив эту науку на диалектику и риторику. Названа же она логикою, то есть умозрительною. Ведь λόγος; у греков обозначает и речь, и разум (ratio).

(8) Конечно, из этих трех родов философии состоят также божественные речения. Ведь они обыкновенно касаются или природы, как в книге Бытия и в книге Екклесиаста, или нравов, как в книге Притчей Соломоновых и, разбросанно, во всех книгах, или логики, вместо которой которой наши претендуют на теологию (theologica)338, как в «Песне песней» или в Евангелиях339.

(9) Далее, некоторые из ученых людей так определяют название и части философии: философия есть правдоподобное знание вещей божеских и человеческих, насколько это возможно для человека340. И еще: философия есть искусство искусств и наука наук341. И снова: философия есть размышление о смерти342, что больше всего подходит христианам, которые, попирая мирское тщеславие, живут подобием будущего отечества, при помощи знания, которому можно научиться.

Философия делится на две части: во-первых, теоретическую и, во- вторых, практическую343. (10) Другие определяют, что умозрительная философия состоит из двух частей, из которых первая – теоретическая, а вторая – практическая. Теоретическая разделяется трояко, то есть, во-первых, на естественную, во-вторых, на научную и, в-третьих, на божественную344. Научная подразделяется на четыре части, то есть, во-первых, на арифметику, во-вторых, музыку, в-третьих, геометрию, в-четвертых, астрономию. (11) Практическая разделяется на три части, то есть, во-первых, на нравственную, во-вторых, хозяйственную, в-третьих, гражданскую.

Философия называется теоретической (inspectiva), поскольку, превзойдя видимое, мы рассматриваем нечто божественное или небесное и в таком состоянии ума всего лишь присматриваемся, так как [при этом] преодолевается телесный взгляд.

(12) Естественной (натурфилософией) (naturalis) называется [такая философия], в которой обсуждается природа любой вещи, поскольку в жизни [само] ничего не рождается, но все предназначается для своей пользы, как она была определена Творцом, если только не оказывается, что нечто силою и волею Бога возникает как чудо.

(13) Божественной (divinalis, divina) [философия] называется, когда мы при помощи глубочайших качеств рассуждаем в некотором смысле о невыразимой природе Бога или духовных творениях.

(14) Научной (doctrinalis) [философией] называется знание, которое рассматривает отвлеченное количество. Ведь отвлеченным (abstracta) называется такое количество, которое мы посредством ума отделяем от материи или от другого привходящего, таких как четное и нечетное, или от тому подобного, и затем имеем в одном только рассуждении. У нее четыре вида: арифметика, геометрия, музыка и астрономия. (15) Арифметика – это наука о числовых количествах самих по себе. Геометрия (geometrica) – это наука о неподвижных величинах и формах. Музыка – это наука, которая говорит о таких числах, которые существуют для чего-нибудь, о таких, которые открываются в звуках. Астрономия – это наука, которая рассматривает все виды движения неба и фигуры созвездий и касается исследующим разумом обращения (habitudo) светил вокруг себя и вокруг земли345.

(16) Далее, практической (actualis, activa) называется [философия], которая объясняет рассматриваемые вещи посредством действий. У нее три части – нравственная, хозяйственная и гражданская. Нравственной (moralis) называется та, посредством которой нравы стремятся к честной жизни и обычаи приготовляются и направляются к мужеству. Хозяйственной (dispensativa) называется такая, когда мы мудро приводим в порядок вещи, касающиеся домашнего хозяйства. Гражданской (civilis) называется такая, которая служит пользе целого государства346.

Глава XXV. Об «Исагоге» Порфирия

После определений философии, в которых все содержалось в общем виде, теперь изложим «Исагогу» Порфирия347. Ведь греческое ει=σαγωγή по-латыни называется введением (introductio) для тех, конечно, которые принимаются за философию. Она содержит для начинающих умов объяснение всякой вещи, что́ она есть (de qualibet re quid sit)348; сама же «Исагога» выражается в четких и существенных определениях. (2) Ведь положив первый род, затем виды и прочее тому подобное, мы подчиняем [виды родам]349, а также, различив общее, разделяем, вводя отличительные признаки до тех пор, пока, четко обозначив [вещь], не дойдем до ее собственного признака, который искали; как, например, «человек есть животное (animal), разумное, живущее на суше, двуногое, способное смеяться»350. (3) Ведь для «человека» «животное» – род, но поскольку это будет слишком широко, добавляется вид – «живущее на суше», этим уже исключается то, что летает или плавает. Такой отличительный признак как «двуногое» вводится из-за [прочих] животных, которые ходят на многих ногах. Затем «разумное» – из-за тех, у кого отсутствует разум351. «Смертное» же – из-за того, кто является352: "angelus est» вместо «angelus non est») ангелом. (4) Затем, различив и отделив, мы прибавляем в последнюю очередь собственный признак <"способное смеяться">, ведь только один человек способен смеяться. Таково совершенное во всех отношениях определение, даваемое человеку.

В этой науке Аристотель и Туллий [Цицерон] сочли, что полное определение (definitio) состоит из рода и отличительных признаков353. (5) Затем некоторые, более обстоятельные354, в этом учении разделили совершенное сущностное определение355 на пять частей, как бы на пять его членов. То есть, во-первых, на род (genus), во-вторых, вид (species), в-третьих, отличительный признак (differentia), в-четвертых, собственный признак (proprium), в-пятых, привходящий признак (accidens).

[1] (6) Род – это, например, «животное» (anilmal). Ведь это слово содержит в наиболее общем и обыкновенном смысле [понятие] «жизнь» (anima).

[2] Вид – это, например, «человек». Это ведь особенность (specialitas), которая отличает его от прочих одушевленных существ.

[3] Отличительный признак – это, например, «разумное» (rationale), «смертное». Ведь они оба отличают человека от прочих. (7) Ведь когда говорят «разумное», то отличают его от прочих неразумных безгласных [существ], не имеющих разума (ratio). Когда <говорят> «смертное», то отличают от ангелов, которые не знают смерти.

[4] Собственный признак – это, например, «способное смеяться». Ведь тот, кто смеется, – это человек и никакое другое животное кроме человека.

[5] Привходящий признак – это, например, тепло в теле или учение (doctrina) в душе. (8) Они ведь с течением времени и приходят, и уходят, и изменяются.

И полная по смыслу речь состоит из всех этих пяти частей, например, так: «Человек есть животное разумное, смертное, способное лучше или хуже смеяться». Также и во всякой сущностной речи мы до тех пор должны вводить виды и отличительные признаки, пока не отделим все, которые могут быть теми или иными, и не придем к тому, что уже четко присуще как [неотделимая] собственность. (9) «Исагогу» же с греческого перевел оратор Викторин356, а Боэций357 прокомментировал в пяти книгах.

Глава XXVI. О «Категориях» Аристотеля

Затем следуют категории Аристотеля358, которые по-латыни называются родами сказывания (praedicamenta). В них (через различные значения) заключена любая речь. (2) Орудий (instrumenta) у категорий три, то есть, во-первых, одноименные, во-вторых, соименные, в-третьих, отыменные.

Одноименные (омонимы, aequivoca) – это когда у многих вещей есть одно имя, но разные определения, как, например, «лев». Ведь, что касается самого имени, то «львом» называется и настоящий лев, и лев нарисованный, и созвездие Льва; что касается определения, то настоящий лев – это одно, нарисованный – другое, созвездие – третье.

(3) Соименные (общие, univoca) – это когда у двух или более вещей одно имя и определение, как, например, «одежда». Ведь и капюшон, и туника могут воспринять и имя одежды, и ее определение. Следовательно, это соименное мыслится существующим в родах, поскольку своею формою дает и имя, и определение.

(4) Отыменные (denominativa), то есть производные, поскольку они получают наименование от чего-то в соответствии с [его] именем, отличаясь только окончанием359, как от «доброты» «доброе», от «зла» «злое».

(5) Видов категорий (categoriae) десять, то есть сущность, количество, качество, отношение, положение, место, время, обладание, действие и претерпевание360.

[1] (6) Сущность (substantia), называемая [так] в собственном и первоначальном смысле, – это та, которая не сказывается о подлежащем (subiectus) и не находится в подлежащем, как, например, некоторый человек или некоторая лошадь. А вторыми сущностями называются те, к которым как видам принадлежат и в которых заключаются сущности, называемые так в первом смысле, как, например, «человек Цицерон»361.

[2] (7) Количество (quantitas) есть мера, посредством которой нечто может быть указано как большее или меньшее, как, например, «длинный», «короткий»362.

[3] Качество (qualitas) это то, что [отвечает на вопрос] «какое это?» (quails sit)363, как, например, «оратор» или «сельский житель», «черное» или «белое».

[4] Отношение (relatio) – это то, что соотносится с другим. Ведь когда мы говорим «сын», мы подразумеваем и отца. Эти соотнесенные [имена] возникают одновременно. Ибо раб и господин получают начала [своих] имен в одно время, а не так, чтобы когда-то нашелся господин раньше раба или раб раньше господина364. Ведь одно не может существовать раньше другого.

[5] (8) Место (locus) – это то, что [отвечает на вопрос] «где это?» (ubi sit), как, например, «на площади», «на улице»365. Движение в отношении места (motus loci)366 имеет шесть видов: направо и налево, вперед и назад, вверх и вниз.

[6–7] Также эти шесть видов [движения] имеют и две [другие категории] <то есть, положение и время. Положение (situs), как, например> «далеко», «близко»; время (tempus), как, например, «вчера», «сегодня»367. Далее, положение названо от расположения (positio), как «стоит», «сидит», «лежит»368.

[8] (9) Обладание (habitus) называется так от обладания (habendum) чем-то, как, например, «обладать знанием в уме», «обладать добродетелью души», «обладать одеянием на теле» и так далее. Как установили ученые люди, их обнаруживается несколько значений, смотря по способам, каким можно чем-то обладать369.

[9–10] (10) Наконец, действие (agere) и претерпевание (pati) получил и обозначения от действующего и претерпевающего. Ведь слова «я пишу» – это действие, поскольку обозначают действующую вещь (лицо). [Слова] «меня пишут» – это претерпевающее, поскольку они указывают на то, над чем производится действие370.

В этих девяти родах [оказывания] (когда, например, некоторые из них используются) или в роде самой сущности, которая есть ου=σία, обнаруживается неисчислимое множество вещей. Ибо даже когда мы что-нибудь имеем в уме, мы делаем его доступным для другого посредством речи, [состоящей] из этих десяти родов оказываний. (11) Полное предложение, [состоящее] из них, например, таково: «Августин, великий оратор, сын такого-то, стоит в храме, сегодня, увенчанный священною повязкою, утомленный спором». Ου=σία же есть сущность, то есть собственный признак (proprium)371, к которой относится все прочее; остальные девять – привходящие признаки (accidentia). Названа же она сущностью (substantia) потому, что всякая вещь существует сама по себе самостоятельно (subsistit)372. Ведь тело существует самостоятельно, поэтому является сущностью. (12) Те же привходящими, которые существуют в субсистенции и подлежащем, не являются сущностями, поскольку не существуют сами по себе, но изменяются, как, например, тепло или форма. (13) [Все, что говорится, сказывается] о подлежащем и в подлежащем, – как бы о себе и в себе. Ведь там, где сказывается о подлежащем, – это сущность373. Там же, где сказывается в подлежащем, – это привходящие признаки, то есть такие, которые появляются и исчезают (accidunt) у сущности, как, например, количество, качество или фигура. О подлежащем, следовательно, [сказываются] роды и виды, в подлежащем [находятся] привходящие признаки. Из этих девяти привходящих три находятся внутри ου=σία: количество, качество и положение. Снаружи ου=σία находятся место, время и обладание. Внутри и снаружи ouGia находятся отношение, действие и претерпевание. (14) [Все] же состоит из названных категорий, поскольку не может не познаваться через подлежащие. Ведь кто может представить себе, что есть человек, если не представит прямо перед своими глазами как бы подлежащее для этого имени?

(15) Этот труд Аристотеля следует понять, поскольку, как сказано, все, что бы ни произносил человек, имеется в этих десяти родах оказывания. Также подобает преуспеть в изучении этих книг тем, кто занимается риторикою или диалектикою374.

Глава XXVII. Об «Об истолковании»

Затем следует книга «Об истолковании»375, чрезвычайно утонченная и хитрая из-за различных выражений и повторений. По этому поводу говорят: «Аристотель, когда писал “Об истолковании”, макал перо в ум (mens)».

(2) Введение к [книге] «Об истолковании»376. Очевидно, что каждая вещь, которая единична и единственным образом обозначается в произношении (sermo), обозначается или посредством имени, или посредством глагола. И эти две части речи истолковывают (interpretari) все, что ум замышляет сказать. Ведь всякая речь – это посредник для замысла (conceptio) вещи в уме. (3) Вот это Аристотель, муж опытнейший в делах изложения и построения речи, именовал «Περὶ ἑρμηνείας"377, а мы называем истолкованием (interpretation а именно: вещи, которые замыслил ум, истолковываются посредством катафазы (cataphasis) или апофазы (apophasis), то есть утверждения или отрицания. Посредством утверждения, как, например, «человек бежит», посредством отрицания – «человек не бежит»378.

(4) В этой же [книге] «Об истолковании», помимо сказанного, Философ повествует о семи видах, то есть об имени, о глаголе, о речи, о высказывании, об утверждении, об отрицании, о противоречии.

(5) Имя (nomen) есть звукосочетание (vox) с условленным значением безотносительно ко времени, ни одна часть которого отдельно от другого ничего не означает, как, например, «Сократ»379.

Глагол (verbum) есть [звукосочетание], которое обозначает время; часть его в отдельности ничего не обозначает. Но он всегда есть знак380 того, что говорится о другом, как, например, «мыслит», «беседует»381.

Речь (oratio) есть смысловое звукосочетание, части которого в отдельности что-то обозначают, как, например, «Сократ разговаривает»382.

Высказывающая речь (enuntiativa oratio) есть звукосочетание, обозначающее то, что нечто есть или не есть, как, например, «Сократ есть», «Сократа не есть»383.

(6) Утверждение (affirmatio) есть высказывание чего-то о чем-то, как, например, «Сократ есть». Отрицание (negatio) есть высказывание, [отнимающее] чего-то от чего-то, как, например, «Сократа не есть»384.

Противоречие (contradictio) есть противополагание (oppositio) утверждения и отрицания, как, например, «Сократ разговаривает», «Сократ не разговаривает»385.

(7) <Обо всем этом, детальнейшим образом разделенном и подразделенном, повествуется в [книге] «Об истолковании». Достаточно будет кратко сообщить об определениях этих вещей, тогда как компетентное объяснение можно найти в самой [книге]386. Польза> [книги] «Об истолковании» – в том, что из этих истолкований появляются силлогизмы. Отсюда же начинается изучение и «Аналитик»387.

Глава XXVIII. О диалектических силлогизмах

Затем следуют диалектические силлогизмы, в которых обнаруживается вся польза и все достоинства этого искусства [диалектики]. Их выводы помогают многим читателям в разыскании истины таким образом, чтобы не возникло ошибки и обмана <в противоположном> из-за лжи софистических выводов388.

(2) Фигур (formulae) [ простых] категорических, то есть предикативных силлогизмов (syllogismi categorici, sive praedicamentivi) три389.

[1] (3) Модусов (modi) I фигуры девять 390 .

[1.1] Первый модус [Barbara] – тот, который сводит, то есть соединяет, общеутвердительные высказывания к общеутвердительному высказыванию (dedicativum universale)391 напрямую, как, например:392

Все справедливое честно,

Все честное хорошо.

---------------------------(следовательно)

Все справедливое хорошо.

[1.2] (4) Второй модус393 [Celarent] – тот, который сводит общеутвердительные и общеотрицательные высказывания (abdicativum universale) к общеотрицательному высказыванию напрямую, как, например:

Все справедливое честно,

Ничто честное не постыдно,

------------------------------(следовательно)

Ничто справедливое не постыдно.

[1.3] (5) Третий модус394 [Darii] – тот, который сводит частно- и общеутвердительное высказывания к частноутвердительному высказыванию (dedicativum particulare) напрямую, как, например:

Некоторое справедливое честно,

Все честное полезно,

------------------------(следовательно)

Некоторое справедливое полезно.

[1.4] (6) Четвертый модус395 [Ferio] – тот, который сводит частноутвердительное и общеотрицательное высказывания к частноотрицательному высказыванию (abdicativum particulare) напрямую, как, например:

Некоторое справедливое честно,

Ничто честное не постыдно,

-----------------------------(следовательно)

Некоторое справедливое не постыдно.

[4.1] (7) Пятый модус396 [Baralip/Barbari] – тот, который сводит общеутвердительные высказывания к частноутвердительному косвенно (per reflexionem), как, например:

Все справедливое честно,

Все честное хорошо.

----------------------(следовательно)

Некоторое справедливое хорошо.

[4.2] (8) Шестой модус [Celantes/Camenes] – тот, который сводит общеутвердительное и общеотрицательное высказывание к общеотрицательному косвенно, как, например:

Все справедливое честно,

Ничто честное не постыдно,

--------------------------(следовательно)

Ничто постыдное не справедливо.

[4.3] (9) Седьмой модус [Dabitis/Dimaris] – тот, который сводит частно- и общеутвердительное высказывания к частноутвердительному косвенно, как, например:

Некоторое справедливое честно,

Все честное полезно,

----------------------(следовательно)

Некоторое полезное справедливо.

[4.4] (10) Восьмой модус [Fapesmo/Fesapo] – тот, который сводит общеотрицательное и общеутвердительное высказывания к частноотрицательному косвенно, как, например:

Ничто постыдное не честно,

Все честное справедливо,

-----------------------------(следовательно)

Некоторое постыдное не справедливо397.

[4.5] (11) Девятый модус [Friseson/Fresison] – тот, который сводит общеотрицательное и частноутвердительное высказывания к частноотрицательному косвенно, как, например:

Ничто постыдное не честно,

Некоторое честное справедливо,

------------------------------(следовательно)

Некоторое справедливое не постыдно.

[2] (12) Модусов II фигуры четыре398:

[2.1] Первый модус399 [Cesare] – тот, который сводит общеутвердительное и общеотрицательное высказывания к общеотрицательному напрямую, как, например:

Все справедливое честно,

Ничто постыдное не честно,

------------------------------(следовательно)

Ничто постыдное не справедливо400.

[2.2] (13) Второй модус401 [Camestres] – тот, который сводит общеотрицательное и общеутвердительное к общеотрицательному напрямую, как, например:

Ничто постыдное не честно,

Все справедливое честно,

--------------------------(следовательно)

Ничто постыдное не справедливо.

[2.3] (14) Третий модус402 [Festino] – тот, который сводит частноутвердительное и общеотрицательное высказывания к частноотрицательному напрямую, как, например:

Некоторое справедливое честно,

Ничто постыдное не честно,

------------------------------(следовательно)

Некоторое справедливое не постыдно.

[2.4] (15) Четвертый модус403 [Ваrосо] – тот, который сводит частноотрицательное и общеутвердительное высказывания к частноотрицательному напрямую, как, например:

Некоторое справедливое не постыдно,

Все злое постыдно,

-------------------(следовательно)

Некоторое справедливое не зло.

[3] (16) Модусов III фигуры шесть404:

[3.1] Первый модус405 [Darapti/Bramantip] – тот, который сводит общеутвердительные высказывания к частноутвердительному как напрямую, так и косвенно, например:

Все справедливое честно

Все честное справедливо,

Все справедливое хорошо, [Все справедливое хорошо,]

--------------------------------------------------------------(следовательно)

Некоторое хорошее честно.

[3.2] (17) Второй модус406 [Datisi] – тот, который сводит частно- и общеутвердительное высказывания к частноутвердительному напрямую, как, например:

Некоторое справедливое честно,

Все справедливое хорошо,

------------------------(следовательно)

Некоторое честное хорошо.

[3.3] (18) Третий модус407 [Disamis] – <тот, который сводит> обще- и частноутвердительное высказывания к частноутвердительному напрямую, как, например:

Все справедливое честно,

Некоторое справедливое хорошо,

--------------------------------(следовательно)

Некоторое честное хорошо.

[3.4] (19) Четвертый модус408 [Felapton] – тот, который сводит общеутвердительное и <частно>отрицательное высказывания к частноотрицательному напрямую, как, например:

Все справедливое честно,

Ничто справедливое не зло,

---------------------------(следовательно)

Некоторое честное не зло.

[3.5] (20) Пятый модус409 [Ferison] – тот, который сводит частноутвердительное и общеотрицательное высказывания к частноотрицательному напрямую, как, например:

Нечто справедливое честно,

Ничто справедливое не зло,

----------------------------(следовательно)

Некоторое честное не зло.

[3.6] (21) Шестой модус410 [Bocardo] – тот, который сводит общеутвердительное и частноотрицательное высказывания к частноотрицательному напрямую, как, например:

Все справедливое честно,

Некоторое справедливое не зло,

---------------------------------(следовательно)

Некоторое честное не зло.

(22) Кто захочет узнать больше про все эти фигуры категорических силлогизмов, пусть прочтет книгу, которая называется «Об истолковании» Апулея411, и узнает оттуда [об этих фигурах, где они] изложены детальнейшим образом412. Ведь [они], разобранные и понятые, выводят, с Божиею помощью, читателя на великие пути понимания (intellegentia).

Мы же теперь перейдем, следующим порядком, к гипотетическим силлогизмам (syllogismi hypothetici)413. (23) Модусов гипотетических силлогизмов, приводящих к каким-нибудь заключениям, семь:

Первый модус [Modus ponens] – это, [например]:

Если день, то светло,

Но [сейчас] день

------------------------(следовательно)

[Сейчас] светло.

Второй модус [Modus tollens] – это, [например]:

Если [сейчас] день, то светло,

Но [сейчас] не светло

-------------------------(следовательно)

[Сейчас] не день.

Третий модус [Modus copulativus]414 – это, [например,] такое:

[Одновременно всегда] и не день, и не светло,

Но [сейчас] день

-------------------------------------(следовательно)

[Сейчас] светло.

(24) Четвертый модус [Modus ponendo tollens] – это, [например,] такое:

[Одновременно бывает] или день, или ночь415,

Но [сейчас] день

-------------------------------------(следовательно)

[Сейчас] не ночь.

Пятый модус [Modus tollendo ponens] – это, [например,] такое:

[Одновременно бывает] или день, или ночь,

Но [сейчас] не ночь

-------------------------------------(следовательно)

[Сейчас] день.

Шестой модус [Modus copulativus] – это, [например,] такое:

[Одновременно всегда] и не день, и не светло416,

Но [сейчас] день

-------------------------------------(следовательно)

[Сейчас] не ночь.

(25) Седьмой модус417 – это, [например,] такое:

[Одновременно всегда] и не день, и ночь,

Но [сейчас] не ночь

-------------------------------------(следовательно)

[Сейчас] день.

Если же кто захочет узнать о модусах гипотетических силлогизмов полнее, то пусть прочтет книгу Мария Викторина, озаглавленную «О гипотетических силлогизмах».

(26) Затем давайте приступим к видам диалектических определений, которые настолько выделяются своими достоинствами, чтобы можно было строить ясные доказательства и находить различные свидетельства сказанного.

Глава XXIX. О классификации определений (сокращение из книги Мария Викторина)

Философам свойственно делать определения (defmitio)418, которые применительно к описываемым вещам объясняют, что́ есть сама вещь, какова она есть и каким образом она должна состоять из своих частей. Ведь [определение] есть краткая речь, содержащая природу каждой вещи, выделенную из общего [рода] и заключенную в собственное обозначение. Классификация (divisio) определений содержит пятнадцать [составных] частей.

[1] (2) Первый вид определений есть ου=σιωδής, то есть сущностное (substantialis)419, которое в собственном и истинном смысле называется определением, как, например: «Человек есть животное разумное, смертное, способное к ощущению и к наукам». Ведь это определение по виду и отличительным признакам по нисходящей приводит к сути (proprium) и наиболее полным образом обозначает, что́ есть человек.

[2] (3) Второй вид определений есть тот, что греки называют ε=ννοηματική, а по-латыни именуется представлением 420 (notio), поскольку представление мы можем назвать общеупотребительным, а не собственным именем. Оно всегда делается таким образом, например: «Человек есть тот, кто разумным замыслом и его исполнением превосходит всех животных». Ведь оно не говорит, что́ есть человек, но что́ он делает, [и является] как бы неким знаком, вызывающим представление.

[3] (4) Третий вид определения, который греки называют ποιότης, по-латыни зовется качественным (qualitativa), ибо получает свое имя от качества, потому что очевидным образом указывает, каково есть то, что есть. Его пример таков: «Человек есть тот, кто силен талантом, владеет искусствами и пониманием вещей и либо выбирает то, что следует делать, либо, внимательно изучив, пренебрегает тем, что не полезно. Ведь эти качества выражают и определяют человека.

[4] (5) Четвертый видом определения есть тот, который греки именуют ὑπογραφική, а по-латыни Туллием [Цицероном] назван описанием (descriptio), которое, когда приложено обозрение сказанного и сделанного, описательно показывает данную вещь. Спрашивается ведь, [например,] кто есть жадный, кто есть жестокий, кто есть роскошествующий, и описывается природа роскоши, жадности, жестокости. Так, если мы захотим определить роскошествующего, то скажем: «Роскошествующий есть стремящийся жить не необходимым, но дорогим и тяжелым, утопающий в удовольствиях, скорый на разврат». Этот вид определений больше подходит ораторам, чем [филоофам-]диалектикам, ибо он пространен, так как с благими вещами делает сравнение и с дурными.

[5] (6) Пятый вид определения есть тот, который мы по-гречески называем κατὰ α=ντίλεξιν, а по-латыни – «наречием» 421 (adverbium). Мы так зовем то, что обозначает вещь, о которой спрашивают, другим выражением, одним единственным, и выражает некоторым образом в одном слове то, чтб эта вещь есть, неким одним выражением описывает, как, например: «Заткнуться – это молчать» (conticescere est 1асеге),атакже когда называем «предел» (terminus) «концом» (finis), или «быть разоренным» (populatus esse) понимаем как «быть опустошенным» (vastatus).

[6] (7) Шестой вид определения есть тот, который греки называют κατὰ διαφοράν, а мы – «черезразличение»422 (per differentiam). Те, кто пишет о [свободных] искусствах, называют [его определением через различение] «от себя» и «от другого», как, например, если спрашивается, в чем разница межу царем и тираном, то делается различение, определяющее обоих, то есть «царь благоразумен и воздержан, а тиран нечестив и жесток».

[7] (8) Седьмой вид определения есть тот, который греки называют α=φαίρεσιν του ε=ναντίου, а латиняне – «через перенесение423 (per translationem), как, например, у Цицерона в «Топике»: «берег – это то, на что плещет волна» (Cic., Тор., 32). Его можно делать многими способами: или чтобы побудить, или чтобы обозначить, или чтобы осудить, или чтобы похвалить. [Например,] чтобы побудить: «Знатность есть ноша большой добродетели для потомков»; чтобы обозначить: «Хохолок есть самая верхняя часть тела»; чтобы похвалить: «Юность есть цвет жизни»; чтобы осудить: «Богатства есть большие средства для короткой жизни».

[8] (9) Восьмой вид определения есть тот, который греки называют κατὰ α=φαίρεσιν του ε=ναντίου, а латиняне – «через отрицание противоположного томуу что определяется» (per privantiam contrarii eius, quod definitur), [например]: «Добро есть не зло. Справедливое есть не то, что несправедливо» и т. п. Использовать же этот род определения мы должны, когда обращаем внимание на противоположное, как, например: «Если добро – это то, что проявляется с честью, то зло – это то, что не таково».

[9] (10) Девятый вид определения есть тот, что греки зовут κατὰ ὑποτύπωσιν, а латиняне – «через некоторое изображение» (per quandam imaginationem) как, например: «Эней – сын Венеры и Анхиза». Оно всегда касается индивидов (individua), которые греки именуют α=᾿ τομα.

[10] (11) Десятый вид определения – тот, который греки называют κατὰ α=ναλογίαν, а латиняне – «близким по смыслу» (iuxta ratio), как, например, если на вопрос «что́ есть животное», отвечают: «как человек». Ведь [этот вид] указывает заранее известный пример для той вещи, о которой спросили. Ведь это свойственно определению – указывать, что есть то, о чем спрашивается.

[11] (12) Одиннадцатый вид определения есть тот, который греки называют κατὰ ε=λλειπές ὁλοκλήρου ὁμοίου γένους, а латиняне – «через недостающее до полного в этом роде» (per indigentiam pleni ex eodem genere), как, например, если спрашивают, что такое треть [асса], и отвечают: «Это то, чему не хватает беса (двух третей) до асса».

[12] (13) Двенадцатый вид определения есть тот, который по-гречески [называется] κατὰ ε=᾿ παινον, то есть «через одобрение» (per laudem), как Туллий в речи в защиту Клуенция: «Закон – это разум, душа, мудрость и смысл государства» (Cic., Cluent., 146), и еще: «Мир – это спокойная свобода» (Cic., Phil., II, 113). Бывает [определение этого вида] и через осуждение, которое греки называют ψόγος, как, например: «Рабство – худшее из всех зол, от которого мы должны отбиваться не только войною, но и ценою жизни» (ibid.).

[13] (14) Тринадцатый вид определения есть тот, который греки именуют κατὰ τὸ πρός τι424, а латиняне – «[по отношению] к чему-то» (ad aliquid), как, например, следующее: «Отец – это тот, у кого есть сын», «Господин – это тот, у кого есть раб».

[14] (15) Четырнадцатый вид определения есть κατὰ τὸν ὁ᾿ ρον425, как, например, Цицерон в «Ораторах»: «Род есть то, что охватывает множество частей», и еще «Часть – это то, что подлежит (subest) роду».

[15] (16) Пятнадцатый вид определения есть тот, который греки именуют κατὰ αι=τολογίαν, а латиняне – «согласно причине вещи» (secundum rei rationem), как «День есть солнце над землею, ночь есть солнце под землею».

Мы же должны знать вышеназванные виды определений, заслуженно сочетающиеся с топикою, поскольку они делаются вместе с различными доводами и упоминаются в некоторых местах «Топики» [Аристотеля]. Теперь мы переходим к топике, которая есть обитель доводов, источник смыслов и начало речений.

Глава XXX. О топике

Топика (topica)426 есть наука изобретения доводов (argumenta)427. Разделение топов, или «мест» (loci), из которых строятся доводы, трехчастное. Ведь иные пребывают в себе самих (в том, о чем дело); иные, которые называются производными, – те, которые некоторым образом рождаются как выведенные из других вещей; иные – те, которые находятся вовне [своего предмета].

[1] Доводы, которые пребывают в том самом, о чем дело, (quae in ео ipso, de quo agitur, haerent) подразделяются трояко: во-первых, от целого, во-вторых, от части, в-третьих, от знака.

[1.1] (2) Довод от целого (a toto) – это когда к тому, о чем спрашивается, прилагается определение, как, например, говорит Цицерон: «Слава – это блистательная и повсюду распространившаяся молва о великих заслугах перед согражданами» (Cic., Marcell., 26).

[1.2] (3) Довод от частей (a partibus) – это когда тот, кто себя защищает, или отрицает сделанное, или утверждает, что оно было сделано законно.

[1.3] (4) Довод от знака (a nota) – это когда некий довод выводится из смысла (vis) имени, как, например, Цицерон: «Консула, говорю, искал, которого в этом борове найти не мог» (Cic., Pis., 19)428.

[2] (5) Производные доводы (effecta) – это те, которые некоторым образом рождаются как выведенные из других вещей. Всего их числом четырнадцать429, то есть:

[2.1–2] Во-первых, довод от связи [корней слов] (a coniugatis) – это когда или от имени [существительного] производится глагол, как, например, когда Цицерон говорит, что Веррес вымел (everrisse) провинцию, или глагол от имени, как, например, «разбойник» (latro) называется от «разбойничать» (latrocinari), [или] имя от имени, [как, например]:

Interceptio est amentium, haud amantium (Ter.. Andr., 218),

(Затея вся под стать для исступленных, не влюбленных, нет!)430

поскольку здесь есть разница в произнесении окончания одного [слова], которое преобразовано в иное [окончание] изменением звучания.

[2.3] (6) Во-вторых, довод от рода (a genere) – это когда в предложении говорится о своем роде, как у Вергилия:

[Женщина -] изменчивого и ненадежного рода

(Verg., Aen., IV, 569)431.

[3.4] (7) В-третьих, довод от вида (a specie) – это когда вид придает достоверность всему вопросу, как, например:

Разве не так проник пастух фригийский к спартанцу

(Verg., Aen., VII, 363)432.

[3.5] Довод от подобия (a simili) – это когда указывается подобие некоторым вещам, [как, например]:

«Копья подай! Из них не одно метнет понапрасну

В рутулов эта рука: ведь под Троей не раз оставались

Копья мои у аргивян в груди!» (Verg., Aen., X, 333–335)433

[3.6] (8) Довод от различения (a differentia) – это когда нечто отделяется при помощи различения, как, например, Вергилий:

Не Диомеда коней, не упряжку Ахилла ты видишь...

(Verg., Aen., X, 581)434

[3.7] Доводом от противных (a contrariis) называется такой, когда противоречащие вещи противопоставляются друг другу, как, например, Вергилий:

Есть ли закон, чтоб корабль, рукой построенной смертной,

Жребий бессмертный обрел и путем, опасностей полным,

Плыл безопасно Эней? (Verg., Aen., IX, 95–97)435

[3.8] (9) Доводом от следствий (a consequentibus) называется такой, когда из предположенной вещи нечто необходимо следует, как, например, Вергилий:

Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных!

(Verg., Aen., I, 529)436

[3.9] Довод от причин (ab antecedentibus) – это когда нечто подтверждается тем, что совершилось раньше, как, например, Цицерон в речи в защиту Милона: «Если он, не колебаясь, открыл то, что́ он думал, то можете ли вы сомневаться насчет того, что он сделал?» (Cic., Mil.,44)437.

[3.10] (10) Довод от противоречащих (a repugnantibus)438 – это когда то, что утверждается, опровергается некоторою противоположностью, как, например, Цицерон: «Он, следовательно, не только освободившись от таких опасностей, но и облеченный высшим званием, захотел убить тебя дома» (Cic., Deiot., 15)439.

[3.11] (11) Довод от связанных (a coniungatis) – это когда против [довода оппонента] правдоподобно указывается, что произойдет из такой-то вещи, как, например, у Вергилия:

Рутулы мнят, что, тевкров изгнав, уж не встретят преграды

И Гесперийскую всю повергнув землю под иго...

(Verg., Aen., VIII, 147–148)440

[3.12] (12) Довод от обстоятельств (a causis) – это когда всякая вещь излагается как всеобщее обыкновение (consuetudo), как, например, Теренций:

Я был в чем-то прав, давно остерегаясь, чтобы ты не сделал того,

Что в обычае у толпы рабов, и не дурачил меня хитростями

(Ter., Andr., 582–583).

[3.13] Довод от произошедшего (ab effectis) – это когда нечто доказывается тем, что уже сделано, как, например, Вергилий:

Низких духом обличает трусость (Verg., Aen., IV, 13)441

[3.14] (13) Довод от сравнения (a comparatione) – это смысл утверждения принимается в расчет (imputatio) через соотнесение с лицами или обстоятельствами, как, например, Вергилий:

Если могла ты спасти от рук Ахейцев Энея,

Воздух пустой и туман под мечи вместо сына подставить...

(Verg., Aen., X, 81–82)442

[4] (14) Далее – доводы, которые называются внешними, а по- гречески зовутся α=᾿ τεχνοι, то есть искусственными443, поскольку это свидетельство (testimonium). Свидетельство состоит в истинной444 вещи. (15) Оно делится на пять родов, то есть, во-первых, на [свидетельство] лица (ex persona), во-вторых, достоверности природы (ех naturae auctoritate), в-третьих, достоверности времени (ex temporibus auctoritate), в-четвертых, речей или дел предков (ex dictis factisque maiorum), в-пятых, пыток (ex tormentis). Третий из вышеназванных родов, то есть [свидетельство] достоверности времени, подразделяется на восемь видов: во-первых, характера (ingenoine), во-вторых, трудов (opibus), в-третьих, возраста (aetate), в-четвертых, удачи (fortuna), в-пятых, умения (arte), в-шестых, использования (usu), в-седьмых, необходимости (necessitate), в-восьмых, случайного стечения обстоятельств (concursione fortuitorum). Свидетельство вообще есть то, что создает внушение доверия при помощи некоторой внешней вещи.

[4.1 ] Не всякое лицо имеет вес для внушения доверия, но должно быть таким, которое хвалят за честность нрава.

[4.2] (16) Природная достоверность имеет наибольшую силу (virtus).

[4.3] Много есть свидетельств, которые приносятся достоверностью (auctoritas) [времени], то есть: характер, труды, возраст, удача, умение, использование, необходимость, случайное стечение обстоятельств.

[4.4 Свидетельство] речей и дел предков получает убедительность, когда вспоминаются слова и дела древних.

[4.5 Свидетельство] пыток приносит убедительность, когда все поверили, что [пытаемый] не желает лгать.

[4.3] (17) То же [свидетельство], которое названо «от времени», не имеет определения, так как вполне очевидно по именам своих [видов].

Топика должна храниться в памяти ораторов, [философов-] диалектиков, поэтов и юристов, поскольку предоставляет им доводы. Когда нечто доказывается в частности, это касается риторов, поэтов и юристов, а когда спорят об общем, то это, очевидно, относится к философам. (18) Совершенно удивителен род занятий, сумевший собрать воедино все, что смогли открыть подвижные и разнообразные человеческие умы в исследуемых вопросах по разным случаям, и ограничивающий свободный и поступающий по своей воле разум. Ведь мысль, как бы она ни оборачивалась, в какие бы рассуждения не углублялась, неизбежно попадает в один из вышеназванных видов.

Глава XXXI. О противолежащих445

Родов противоположностей (contraria) четыре. Аристотель их называл α=ντικείμενα, то есть противолежащими (opposita), поскольку кажется, что они как бы загораживают себе дорогу отрицанием, так как это противоположности. Ведь не все вещи, которые противолежат себе, есть противоположности, но все те, которые противолежат [именно через] противоположность (a contraria opposita sunt)446.

[1] Первый род – это противоположные (contraria), которые Цицерон также называл различными (diversa) потому, что противолежат себе как совершенные противоположности, например «мудрость» и «глупость». (2) Этот род делится на три вида. Ведь есть некоторые из них, которые имеют среднее, и есть некоторые, которые не имеют среднего, есть некоторые, которые имеют среднее, но не имеющее названия, если только не дать его [специально]. [Например,] «белое» и «черное» имеют среднее, ибо между ними часто обнаруживается цвет бледный или серый. (3) Не имеют среднего те, поскольку одно [слово] относится сразу к двум, как «надежность» (sanitas) или «ненадежность» (infirmitas); у этих ведь нет среднего. Те же, которые имеют безымянное среднее, как, [например,] «счастливый» – «несчастный», имеют среднее «не счастливый» [и не несчастный, а так себе].

[2] Второй род – это соотнесенные (relativa)447, которые так себе противолежат, что с собою соотносятся, как, [например,] «двойное» «одинарное». (4) Только этот род противолежащего сопоставляется сам с собою. Ведь «большее» не является [таковым], если не сопоставляется с «меньшим», а «одинарное» – с «двойным». Ведь соотнесенное соотнесенному противолежит так, [либо] как оно само, противолежащее, либо как то, чему оно противолежит, <либо как то, каким образом> происходит это соотнесение. Ведь «половинное» противолежит «двойному» и является средним для этого «двойного», и так ему противолежит, что присуще тому, чему противолежит [как часть]. (5) Также и «часть» противолежит «целому» так, что сама «часть» для «целого», которому она противолежит, является частью. Ведь вышеназванные противолежащие, которые называются противоположными, так себе противолежат, что не присущи тому, чему противолежат, и не соотносятся с ним никоим образом, как, например, «неумеренность» (iniquitas) так противолежит «справедливости» (iustitia), что не является неумеренностью справедливости, а является неумеренностью чего-то другого.

[3] (6) Третий род противолежащего – это обладание или лишенность (habitus vel orbatio). Этот род Цицерон называет «собственностью» (pivatium), поскольку указывает, что кто-то что-то имеет, потому и является собственным (privatum)448. У него три вида: во-первых, относительно вещи, во-вторых, относительно места, в-третьих, относительно соответствующего времени. Относительно вещи (in re), как, например, «слепота» – «зрение». Относительно места (in loco), как слепота и зрение в глазах. Относительно соответствующего времени (in tempore congruo), как, например, младенца мы не называем лишенным зубов, ибо это его младенческий возраст не дает ему зубов. Не может ведь быть лишенным зубов тот, кто их еще не получил.

[4] (7) Четвертый же род противолежащего – из утверждения и отрицания (ex confirmatione et negatione), как, например, «Сократ говорит», «Сократ не говорит». Утверждение и отрицание тем отличаются от вышеназванных, что о тех можно говорить поодиночке, об этих же нельзя говорить иначе, как вместе. С этим четвертым родом у диалектиков связан большой спор, и он называется ими «полною противоположностью», так как третьего не принимает449. (8) Ведь некоторые [противолежащие] первого рода могут иметь третье, как «белое» и «черное»; третье у них – ни белое, ни черное, а «серое» или «бледное». Также и для соотнесенных, как у «большого» и «маленького»; третье у них – ни большое, ни маленькое, а «среднее». Для обладания и лишенности – как у «зрения» и «слепоты»; третье у них – ни зрение, ни слепота, а «подслеповатость». Здесь же либо «говорит», либо «не говорит», ничего третьего нет.

* * *

241

Наука эта была изобретена греками. Термин inventio (изобретение) у Исидора имеет несколько отрицательный смысл: «измышлять нечто новое, противоестественное». Этим же термином он обозначает появление зла в мире: «Зло не сотворено дьяволом, но изобретено, поэтому зло есть ничто» (Sent., I, 9, 1).

242

Горгий, сын Хармантида, из Леонтин (485–380 гг.) – один из наиболее известных греческих софистов. Жил и преподавал риторику в Афинах. Разрабатывал приемы выразительной, художественно украшенной речи с целью добиться наибольшего воздействия на слушателей. Автор пышных торжественных речей и декламаций. Учитель Исократа.

243

Гермагор из Темны – греческий ритор, писатель и философстоик II-I вв., живший в Риме. Автор системы риторического искусства («Technai rhetorikai»), разработал методику преподавания риторики. Его система была положена в основу большинства позднейших учебников по этой дисциплине, этике, теории общества и политических систем.

244

М. Фабий Квинтилиан (ок. 35 г. н. э. – 100 г. н. э.) – римский оратор, учитель риторики. Главным трудом его жизни считается «Наставление оратору» («Institutio oratoria») в 12 книгах, сочетающих педагогическую направленность с систематическим изложением риторической теории, начиная с основ. В этой теории был последователем и систематизатором цицероновского стиля. Особенный интерес представляет 10-я книга «Наставлений», содержащая краткий очерк истории греческой и римской литературы, сопровождаемый тонкою литературною критикою.

245

Согласно «Хронике» бл. Иеронима (Hieronym., Chron., olymp. 281), некий Тициан, «муж красноречивый», был в 345–348 гг. н. э. префектом претория у галлов.

246

Определение оратора «vir bonus dicendi peritus» принадлежит M. Порцию Катону Старшему, см.: Quint., XII, 1, 1 и Sen. Mai., Contr., I, 9; cp.: Cic., De orat., II, 20.

247

Суммируем. 1. Источниками искусства оратора являются: 1) природное дарование (natura), 2) выучка ораторскому искусству (ars, doctrina), 3) постоянное упражнение (exercitatio) и практический опыт (usus). Иногда указывалось еще и 4) умение подражать образцам (imitatio). 2. Разработка речи («части риторики») состояла из: 1) нахождения материала и выбор точки зрения (inventio), 2) расположения материала по частям ораторской речи, работы над композицией (dispositio), 3) придания речи необходимой стилистической формы (elocutio), 4) выучивания ее наизусть (memoria) и 5) собственно произнесения (pronuntiatio). Дальнейшее изложение риторики у Исидора будет строится в соответствии с этим пятичленным делением риторики: нахождению посвящены гл. 5–6, 9–15 и 30, распределению – гл. 7 и словесному выражению гл. 8, 16–21.

248

Рода дел. Здесь Исидор начинает изложение первого отдела риторики – учения нахождении материала (гл. 4–6, а также гл. 30). Предмет, по поводу которого составлялась речь, назывался «вопросом», который подразделялся на отвлеченные «установления» и конкретные «дела» (см. гл. 15). Однако в данной главе приводится известное разделение по родам красноречия и для «дел», и для «установлений».

249

Показательный род – он же эпидиктический (описательный), предназначенный для торжественных случаев.

250

Порядок хваления разделяется на три времени: «до самого себя», «в самом себе», «после самого себя». Имеется в виду, что хвалить можно прошлое, настоящее или будущее положение дел. В первом случае делается умозаключение от похвального настоящего к вызвавшему его похвальному прошлому. Аналогично и для третьего случая. См. примеры ниже.

251

«Ораторы» («Rhetores»). Это собирательное название для работ Цицерона «Об ораторе» («De oratore») (55 г.) , «Брут, или О знаменитых ораторах» («Brutus, sive De clans oratoribus») (46 г.), «Оратор» («Orator») (46 г.) и нескольких небольших трактатов. В русском переводе см.: Цицерон. Три трактата об ораторском искусстве. – М.: Ладомир, 1994.

252

Στάσις – греч., стояние, поза, спокойствие, место. Из множества значений этого слова Исидор выбирает «раздор», «противостояние», потому и «в противоположность». Само понятие статус дела вводится в связи с разделом риторики, посвященным нахождению материала. Речь, в зависимости от материала (предмета), относилась к нескольким основным категориям-статусам, то есть как бы к возможным позам, в которые мог встать оратор, как правило, на суде. Далее будет предложена детальная классификация статусов дел, восходящая к Геормагору и повторенная на латинском языке автором «Риторики к Гереннию». Цицерон посвятил этой теме юношескую работу «О нахождении» («De inventione»), но впоследствии перешел на менее школярские позиции и относился ко всем этим утонченным классификациям с пренебрежением, ибо они уже тогда были слишком далеки от практики.

253

Cï. definitio. См. ниже про статус определения.

254

Смысл первого и второго разделения статусов состоит в том, что в статусе установления исследуют, был ли совершен поступок, в статусе определения исследуют, правильно ли он определен, под какой закон подведен, в статусе оценки устанавливают, каков по оценочным характеристикам был поступок, следует ли его поэтому извинить, как он соотносится с другими законами, в статусе перенесения разбирают, законно ли было само обвинение истца. Прочие статусы менее значимы.

255

Самостоятельное и несамостоятельное дело. Напр., у Квинтилиана: «Ассумптивным называется дело, фактическая сторона которого, будучи сама по себе сомнительной, подкрепляется заимствованными извне вспомогательными средствами». Уже из высокого удельного веса судебной части классификации оснований видно, что для греков и римлян риторика во многом была ораторством судебным.

256

Оценка. На самом деле – это общий заголовок для всех подразделов, которые помещены под заголовком «определение» («статус определения»). Исидор здесь делает ошибку, переписывая Кассиодора, у которого классификация правильная. Поэтому у него и получается 19 правильных статусов вместо 18, как заявлено далее (§ 10). Вообще статус оценки (качества) – такой, при котором спрашивают: «Каково сделанное?»

257

Возмещение. Великолепный образчик техничной латинской речи: «Conpensatio est, cum aliud aliquod alterius factum honestum aut utile contenditur, quod ut fieret, illud, quod arguitur, dicitur esse conmissum». «Возмещение – это когда одно для некоторого другого дела достойного или полезного требуется, которое, чтобы сделалось, про это, в котором обвиняют, говорится, что это есть вина». И вот так полкниги!

258

Каковой род основания дел может случиться крайне редко. Известно, что Сократ был осужден на смерть в том числе и потому, что якобы из гордости отказался воспользоваться deprecatiö см. Plat., Apol., 34c-35d и 37a-b.

259

Статус «буквы и смысла». Здесь Исидор не вполне точно передает смысл статуса. На самом деле речь идет о расхождении между буквой закона и смыслом дела, то есть случаем, когда формально поступок подпадает под статью закона, но по сути – нет.

260

Статус противоречия законов. Речь о ситуации, когда поступок подпадает под два и более противоречивых закона.

261

Статус двусмысленности.То есть когда закон в данном случае так написан, что его можно толковать двояко.

262

Трехчастный спор. Разделение, применимое только к совещательному роду красноречия (гл. 4). Собственно говоря, термин controversia означал не столько спор, сколько спорный пункт, из-за несогласия по поводу которого и началось судебное разбирательство (discrepatio).

263

Объявлять ли войну коринфянам? Речь о событиях, предшествовавших Ахейской войне 146 г., которая закончилась упразднением последнего свободного греческого союза, Ахейского, и варварским разрушением Коринфа консулом Л. Муммием.

264

Разрушить ли Карфаген? Имеется в виду дискуссия по поводу итогов третьей Пунической войны (149–146 гг.). Сенат принял первое решение, упорным сторонником которого был М. Порций Катон Цензорий. Второе защищал Сципион Насика.

265

Послать ли войско в Македонию или оставить в Италии? Речь о событиях первой Македонской войны (214–205 гг.). Филипп – это македонский царь Филипп V; союзники римлян – это в первую очередь этолицы, а также афиняне, мессенцы, спартанцы и пергамский царь Аттал. Римский сенат, как известно, принял второе решение.

266

Частей речи в риторике... Здесь Исидор переходит к изложению второго отдела риторики – учению о расположении материала, (гл. 7–15, за исключением случайно вклинившихся глав 11, 13 и 14). Части речи в риторике не следует путать с частями речи в грамматике, см. кн. I, гл. 7. Обычно их указывают не четыре, а шесть. У Кассиодора: вступление (exordio), повествование (narratio), определение темы (propositio) с разделением ее на части (partitio), подтверждение [своих аргументов] (confirmatio, probatio), опровержение [доводов оппонента] (reprehensio, refutatio), и заключение (conclusio). Во всю эту схему могли вклиниваться еще «отступления» (digressiones).

267

Таким образом, аргументцию Исидор подразделяет на доказательство собственных положений (confirmatio) и опровержение доводов оппонента (refutatio).

268

Побудительные причины – в смысле «убедительные» – это анализ речей по эмоциональному воздействию на слушателей.

269

Риторические силлогизмы. Риторическими они названы в отличие от диалектических. Вообще в латиноязычной логике было две тенденции: разделять правила речи (риторику) и правила ясного мышления (логику) или соединять их. Первое шло от философов, второе – от риторов и софистов, за что активно ратует Цицерон в «Топике». Исидор, следуя Боэцию, вновь разделяет речь и мысль.

270

Аргумент – речь ясного (argutus) ума. Мы берем древнее значение корня «argu», которое также обнаружится в «argentum». Возможные варианты перевода: выясняющего, живого, хитрого, многословного.

271

propositio == proposition maior – бо́льшая посылка

272

assumption == proposition minor – меньшая посылка

273

Модус Cesare II фигуры (считая единичное суждение за общее).

274

Апостол – то есть ап. Павел в своих Посланиях. Любопытно, что у Исидора он попадает в число диалектиков.

275

Силлогизмы бывают двух родов – выведение и рассуждение. Имеется в виду разделение умозаключений на полные и неполные.

276

Ci.: лучше было бы deductio (тж. и выше).

277

atique rhetoricus. Ci.: apud rhetoricos – у риторов.

278

̓Ενθύμημα (греч.) – мысль, выдумка. Аристотель называет энтимемой силлогизм о вероятно присущем: «А вероятно присуще В, а В присуще С; тогда А вероятно присуще С» (Arist., An. рr., II, 27). В современной логике энтимема – простой категорический силлогизм с опущенной (из очевидности) большей посылкой, меньшей посылкой или заключением. Для Исидора энтимема есть нечто среднее: она – риторическое умозаключение (поэтому вероятностное, ведь ораторы, в угоду взглядам толпы, используют в качестве посылок не знания, а мнения), в которой для простоты опущено несколько очевидных посылок или даже заключение. Причем эти умозаключения скорее являются ораторскими фигурами и могут считаться силлогизмами в строго логическом (для Исидора, диалектическом) смысле этого слова лишь с большой натяжкой. См. также: Demetr., De stylo, 30–33.

279

«Значит, вы заседаете здесь, чтобы отомстить за смерть того, кого отказались бы вернуть к жизни». Цицерон защищает Т. Анния Милона от обвинений в убийстве своего политического врага П. Клодия. Заключение энтимемы: «поэтому вы не должны мстить Милону за его, т. е. Клодия, смерть». Милон, однако, был осужден за домогательства и насильственные действия и приговорен к изгнанию и конфискации имущества. Дело слушалось в 52 г. за 5 дней до апрельских ид.

280

«Он все еще живет:мало того, он еще приходит в сенат!». Восстанавливаем силлогизм: «Такой человек не должен жить, но он еще живет, значит, его надо убить». Речь была произнесена в консульство Цицерона и Гибриды (63 г.). «Он» – это, конечно, Л. Сергий Катилина.

281

«Удивляюсь я тебе, Антоний, что конец тех, чьим поступкам ты подражаешь, тебя не страшит». Заключение: «И поэтому ты, Марк Антоний, кончишь как они», то есть участники заговора Катилины. Памфлет Цицерона написан в ноябре 44 г., в смутное время, наступившее после убийства Цезаря.

282

«Итак, того, кого он некогда не захотел убить по справедливости, он захотел убить теперь, когда некоторые этим недовольны?». Заключение: «Поэтому он не убивал». Была приведена классификация по содержанию, далее будет классификация по форме.

283

Г. Марий Викторин (ок. 300 – после 362 гг. н. э.) – филолог, ритор и богослов. Известнейший в свое время преподаватель риторики в Риме, за что удостоен статуи на форуме. Переводчик и комментатор с греческого. Наиболее известны его книги «Об определениях», «О гипотетических силлогизмах» (см. главы 28–29), «Искусство грамматики», перевод «Категорий» и «Об истолковании» Аристотеля, перевод «Исагоги» Порфирия и др. сочинений неоплатоников (впервые!).

284

Ε=πιχείρημα (греч.) – занятие, начинание; умозаключение. Здесь наблюдается любопытное развитие понятия. Для Аристотеля эпихирема – диалектический силлогизм (Arist., Top., VIII, 11: 162а15), и он строго различает «аподиктическое» (философское, научное, касающееся знания) и «диалектическое» (риторическое, касающееся мнения), причем диалектический силлогизм – тот, который строится только из правдоподобных посылок (Arist., Top., I, 1: 100bЗ0; An. post., I, 4–12). В современной логике эпихерема – сложный силлогизм, в котором каждая из посылок является энтимемой, но мы уже различаем не «аподиктическую логику» и «диалектическую», а только логику или ее отсутствие. Исидор находится посередине между этими точками зрения: для него существует различие «риторического» и «диалектического» (философского), причем разница здесь не в истинности или правдоподобности, как у Аристотеля, а в функциональности – в том, кто, где и зачем использует эти приемы. Поэтому все риторические фигуры по сравнению с диалектическими (логическими) более широки, менее строги, зато более красивы и лучше действуют на неученую публику.

285

Ведь то, что приказал царь или император, называется постановлением или эдиктом. Исидор указывает два источника права – постановления народа и царя. Вообще в Империи их было семь: «старый закон» – законы XII таблиц, составленные децемвирами в V в., цивильное право – толкования к этим законам со стороны авторитетных юристов, легисакции – сборники прецедентов (исков), плебисцит – постановления плебса, ius honorarium – эдикты магистратов, сенатусконсульт – решения сената и постановления (конституции) принцепсов, позднее императоров. Вообще об истории римского права см., например, Юстиниановы «Дигесты», кн. 1, тит. 2.

286

Обычай же есть длительное обыкновение, равным образом извлеченное из предшествующих обычаев. Это не круг в определении. Автор хочет сказать, что обычаи рождают обыкновение, привычку, а та – новые обычаи.

287

Законом будет все то, что уже было прежде установлено рассудком, по крайней мере то, что будет согласовываться с религией, что будет открыто наукою и что будет полезно для благосостояния. Таким образом, предъявлены три главные требования к закону: 1) согласие с божескими установлениями, 2) согласие с достижениями наук, т. е. знанием человеческим, 3) согласие с личной и общественной пользой.

288

Священные девы – т. е. весталки.

289

Всякий же закон или нечто разрешает, или запрещает, или карает. К этим трем так называемым «силам» права добавлялось и четвертое – повелевать (Модестиан, «Regulae», кн. 1).

290

«Поплатится головою» – т. е. будет приговорен к смертной казни.

291

Митрофан – командир времен Третьей Митридатовой войны (74–64 гг.).

292

Сентенция. В продолжение этой темы (и притом весьма внушительное продолжение), см. главу 21, фигуры NoNo 11–12.

293

Доказательство (catasceua) – от греч. κατασκευή – устроение, сооружение чего-либо.

294

Опривержение (anasceua) – от греч. α=νασκευή – разрушение чего-либо.

295

М. Порций Катон Цензорий Старший (234–149 гг.) – римский государственный деятель, военачальник и писатель. В поздние времена служил образцом старых добрых римских нравов, так как, находясь на посту цензора в 184 г., он всячески стремился к возрождению древней строгости правил и обычаев, противодействовал «разлагающему влиянию» греческой философии и риторики, очистил Сенат и всадничество от недостойных и продажных членов, провел в жизнь закон о строжайшем налоге на роскошь.

296

«Ведь Клодий был убит, но не устраивал засады». См. примеч. 20. На данном невозможном доводе как раз и основывалась защита Цицерона.

297

Ci.: proderit см. prodeerit.

298

Рода вопросов. Эта глава принадлежит теме нахождения материала, так как материал древние делили, в первую очередь, на конкретные дела и общие вопросы. При этом конкретные дела могли быть сведены к общим вопросам посредством абстрагирования.

299

По-латыни же надлежит говорить ясно. Имеются в виду требования к стилю: языковой правильности (latinitas), ясности (perspicuitas), уместности (aptum) и украшенности (ornatus). Таким образом, Исидор переходит к третьей области риторики – учению об изложении материала, причем с требованием уместности связано употребление стилей в речи, манеры говорить (гл. 16–17), с требованием правильности речи – учение об отборе слов (об этом говорилось в книге про грамматику), с требованием ясности – учение о сочетании слов (гл. 18–20), а с требованием пышности – учение о фигурах и тропах (гл. 21, 11, 13 и 14). Ссылку на др. источники см. в следующем примечании.

300

О манерах говорить. Иначе эти три стиля могли называться сухим (subtile), приспособленным для поучения (docere) и судебного красноречия; возвышенным (sublime), имеющим целью тронуть (movere) слушателя и употреблявшимся в совещательном роде красноречия; средним (medium), предназначенным для услаждения (delectare) слушателя в торжественном (показательном) роде красноречия. Кроме этих трех выделяли еще цветистый стиль (floridum), он же веселый, и мощный (vehemens). К дурным из-за впадения в крайности относили стили: ходульный (frigidum), расплывчатый (dissolutum), небрежный α=᾿ χαρις, излишне сухой (exile) и безвкусный (κακόξηλος) типы. См. также Rhet. ad Her., IV, 11; Cic., De orat., 5, 19–21; Demetr., De stylo, 35–37.

301

Здесь следует говорить умеренно. Перипатетик Теофраст, автор самой популярной теории речи раннего эллинизма, считал, что изобретателем средней манеры речи был Фрасимах Халкедонский (Dion. Halicam., Demosth., 3).

302

Всякя речь выстраивается из слов, комм, колонов и периодов. Нужно отметить, что воззрение на двух- (без коммы) или трехчастное деление периода, равно как и сами термины «комма», «колон» и «период», перешло на прозаическую речь из теории стихосложения. Причем перенос этот совершился относительно поздно, так как Аристотель в «Риторике» (Arist., Rhet., III, 9) предполагает эти термины понятными читателю. Кстати, Аристотель в этом месте развивает мысль о том, что наиболее благозвучный период должен состоять из двух колонов.

303

О комме см. также Rhet. ad Her., IV, 26; Demetr., De stylo, 9–10. В русском пра-вописании комма – придаточное предложение, обособляемое запятою. У греков и римлян знаком препинания, обозначавшим комму, была точка или запятая (внизу). См. кн. I, гл. 20.

304

О колоне см. также Demetr., De stylo, 1–8,34; Rhet. ad Her., IV, 26. В античности окончание колона отмечалась точкою посередине высоты буквы, каковая точка также носила название колона. См. кн. 1, гл. 20. В русском языке колоны внутри предложения могут разделяться и запятыми, и точками с запятыми, причем последний колон иногда может выделяться запятой с тире.

305

О периоде см. также Rhet. ad Her., IV, 27; Demetr., De stylo, 10–21, 35; Cic., De orat., III, 48, 166; 66, 221–222. В античные времена конец периода обозначался точкой сверху или двоеточием, в современных языках – точкою. Однако не всякое предложение является периодом, но только циклическое, ритмичное, ведь здесь говорится о риторике, то есть о речах, которые предназначены для произношения, а не для чтения.

306

«Feminae Aegyptiae». Это зияние. Аналогичная ошибка в русском языке: «А Аэлита сказала». Вообще в этой главе речь идет об искусстве, называемом фоникою.

307

«Error Romuli» и т. п.. Аналогичная ошибка по-русски: «конкурс взрослых». «Пупс взбешен». «Ах, почаще б с шоколадом».

308

Следует избегать также помещения М между гласными. Последнее замечание верно лишь для латыни, в которой слабое концевое М часто элидировалось. В греческом концевое N не только не исчезало, но, напротив, специально вставлялось, чтобы избежать зияния. В русском языке также невелика опасность «мычания», зато он изобилует «щами», «вшами», «ужами» и «раками», то есть неблагозвучными, свистящими и шипящими суффиксами некоторых глагольных форм, а также резким «р», каковых звукосочетаний следует по возможности избегать, особенно в устной речи.

309

Общее замечание к главе 20. Содержание этой главы перекликается с содержанием гл. 34, кн. I. См. названную главу в связи с акирологией, какемфатоном, тавтологией, эллипсисом, макрологией, периссологией и плеоназмом. В тексте главы 20 пронумерованы как пороки сочетаний слов, так и противоположные им приемы.

310

...И им подобные. Под «подобными» имеются в виду неназванные варваризм, солецизм, тапинос и какосинтетон. См. гл. 34 книги I.

311

Он возвысился до славы Сципиона – вероятно, П. Корнелия Сципиона Эмилиана Африканского Младшего (185–129 гг.), выдающегося полководца, государственного деятеля и распространителя греческого языка и культуры. Он был известен взятием Карфагена (146 г.), умеренной позицией по вопросу земельной реформы Т иберия Гракха (133–129 гг.), а также своим стремлением всячески усилить в Риме греческое культурное влияние: в его кружок входили философ Панэтий, историк Полибий и комедиограф Теренций.

312

Вниз, по канату, скользнув. Описывается выход из брюха деревянного коня греческих героев.

313

Ci. vitium вм. Virtus

314

Что касается анадиплосиса, то любопытно, что в гл. 36 книги I под этим же названием была помещена, скорее, эпанастрофа. Это лишний раз показывает, что смыслы фигур были несколько различны в поэзии и в ораторском искусстве. Фигуры анадиплосиса и климакса – это разновидности эпизевксиса (удвоения), см. кн. I, гл. 36, §10, который является одной из фигур прибавления.

315

Изъявительные сентенции. См. пример выше.

316

«Сын мой, ступай, Зефиров зови, и на крыльях слетая...». Исидор увлекся. Это, конечно, императив, но не сентенция: здесь нет ничего «сказанного безлично», так как это Зевс обращается к Меркурию. То же верно по отношению к еще нескольким примерам.

317

«Иди, следуй в Италию за ветром, ищи царства в волнах!» Эти слова произносит с язвительной иронией карфагенская царица Дидона, пытаясь удержать любимого Энея.

318

Плача, как... Здесь и в следующих нескольких видах сентенций в рукописи оставлены пустые места, в которых, видимо, предполагалось позже вписать примеры.

319

...На критских холмах, повествуют, когда-то // Был Лабиринт. Здесь Вергилий сравнивает блуждающих по Лабиринту юношей с троянскими всадниками, смешавшими строй на поле битвы.

320

Г. Лициний Кальв (82–48 гг.) – оратор, яркий памфлетист и искусный поэт. П. Ватиний – народный трибун 58 г. и, по выражению Моммзена, «самый дерзкий и ничтожный из всех ближайших приверженцев Цезаря» и, вместе с тем, храбрый и способный офицер. Речь о событиях 56 г., когда Ватиний выставил себя кандидатом в преторы (точнее, Цезарь выставил его и всячески поддерживал). На этих выборах Ватиний провалился.

321

Эпаналепсис. Смысл совершенно отличен от эпаналемпсиса в грамматике (кн. I, гл. 36), где этим же термином обозначалась фигура типа охвата.

322

Пример для обоих случаев будет, если ты назовешь Катилину ревнителем государства, а Сципиона – врагом государства. Ирония в том, что первый считался подлым заговорщиком, пытавшимся установить тиранию, а второй – самым доблестным государственным деятелем – защитником родины. Ирония также относилась к тропам переноса значения по противоположности.

323

Певсис. Сюда же относятся так называемые «риторические вопросы».

324

Общее замечание к главе 21. Параграфы с 3 по 48 данной главы Линдсей помечает как неаутентичный текст. Помимо перечисленных здесь и в 36 главе кн. I остались неназванными (включая «грамматические» фигуры): аллойосис, анакласис, анаколуф, ананкайон, анггипофора, антенантиосис, антистрофа, апокрисис, брахилогия, диафора, дикеология, диэксод, диэременон, койнотес, меризм, метабасис, метабола, метаклисис, метанойя, метафрасис, оксюморон, панта-прос-панта, парадиастола, паромойон, паромология, плока, просдиасафесис, просаподосис, протасис, синатройсм, синойкейосис, таксис, эпекфонесис, эпибола, эпитимесис, эпитропа, эпифонуменон, эпифора, хоризм, а также фигуры, образованные посредством управления мерностью речи: исоколон, триколон, парисон и др. Впрочем, некоторые из вышеперечисленных фигур очень близки по смыслу к тем, которые перечисляет Исидор, например парадиастола и хоризм. О фигурах речи и тропах см. также: Arist., Rhet., III, 8–9; Quint. IX, 3; Rhet. ad Her., IV, 19–41; Rutil. Lup., De fig.; Demetr., Destylo, 22–29, 193; Hermog., De id., I, 12, 285–287; A. L., 485 R. На этом Исидор заканчивает изложение риторики, опустив отделы, посвященные запоминанию и произнесению речи.

325

Диалектика. Заметим, что даны два различных определения диалектики. Первое восходит к Платону, который называет диалектиком того, кому доступно доказательство сущности каждой вещи (Plat., Resp., VII: 534b). Второе принадлежит стоикам, которые считали, что диалектика – наука правильно рассуждать и отличать истину от лжи (это определение, по словам Цицерона, дал стоик Диоген (Cic., De orat., II, 157/XXXVIII)). Совместить оба можно только в одном предмете, то есть в том, что мы сегодня называем гносеологией. Ведь гносеология, с одной стороны (логической) – наука о методологии истинного знания, а с другой (диалектической) – стыкуется с онтологией в том, что у них один предмет, сущее и его причины. Иначе говоря, Исидор указывает на предмет данной науки – «причины вещей» (общий для всей философии), и на особенность – верифицируемое рассуждение. К слову сказать, было и третье определение диалектики – аристотелевское, который отличал аподиктическое рассуждение (необходимо истинное силлогистическое заключение из истинных посылок) и диалектическое рассуждение (силлогистическое рассуждение, исходящее из общепринятых мнений, правдоподобное для всех или большинства людей); то есть диалектика – это топика (Arist., Top., I, 1: 100а25–100Ь23). Любопытно, что давая общие определения свободным искусствам в I книге (гл. 2), Исидор ограничился стоическим определением («Tertia dialectica cognomento logica, quae disputationibus subtilissimis vera secernit a falsis»). Видимо, он был более склонен за диалектикой оставлять платоновское определение, за логикой – стоическое, а «диалектика-топика» после Аристотеля стала самостоятельной наукой под названием «топика». По содержанию Исидорова диалектика является кратким изложением начала аристотелевского «Органона» (так называются логические труды великого философа), с отдельными усовершенствованиями и многочисленными упрощениями, но изложение чрезвычайно ясное и внятное.

326

Ее рассматривали в своих изречениях некоторые первые философы, не доводя, однако, до состояния искусства. Снова, как и в начале I книги (гл. 2 и др.), автор не делает принципиального различия между наукою (discipilina) и искусством (ars). «Первые философы» – это те, которых мы сегодня называем досократиками.

327

Они во многом обе появляются совместно. Примером такого совмещения являются диалоги Платона. У философов это называется диалектическим методом Сократа, то есть выявлением истины через вопрошание, в серии вопросов и ответов. Это, уже четвертое, определение (как искусства ведения беседы или философской беседы) ближе всего к этимологии слова, ведь SiaAiyopai – это «беседовать», «разговаривать». Заметим, что как раз Аристотель, открыв науку логики, отличал ее от диалектики, так как он различал аподиктическое рассуждение (то есть научное, логически непротиворечивое), основанное на доказательствах рассмотрение предметов, и диалектическое рассуждение, которое имеет вероятностный характер. (Arist., Top., I, 1.)

328

Варрон в 9 книгах «Наук». Речь о третьей, посвященной риторике, книге из утраченного труда М. Теренция Варрона «Disciplinarum Libri IX». Описанный ниже жест руки Варрон заимствовал у Зенона Китийского. См. Cic., Orat., 32; ср. De fin., II, 17; Acad., II, 145.

329

Философы же решили, прежде чем переходить к изложению «Исагоги », указать на определение философии, поскольку легче показать то, что относится к философии. Здесь и далее (начала глав 26–28) содержится явное указание на наличие устоявшегося школьного порядка преподавания «диалектики», то есть такого, который, по крайней мере, был принят в Кафедральной школе в Севилье (в начале VII в. – единственной в королевстве). В данном месте Исидор вынужден следовать решению некоторых философов, установивших данный порядок изложения: определение философии – «Исагога» Порфирия – «Категории» – «Об истолковании» – силлогистика (по «Аналитикам») – об определении – топика – учение о противолежащем. Ни до, ни после этого Исидор так не делает, предпочитая сам указывать, в каком порядке надлежит изучать материал (напомню, что «Этимологии» написаны как школьная программа). Упомянутые философы – это, конечно, александрийские неоплатоники в передаче Боэция, так как именно им принадлежал рукописный сборник Аристотеля, которым пользовался «последний римлянин».

330

Философия. Здесь необходимо сказать несколько слов о том, что и как попадало на латинскую почву под названием «философия». Если с остальными шестью свободными искусствами мы не находим недостатка в латинских авторах, писавших самостоятельно или переводивших эллинские исследования, то применительно к философии зрелище куда печальнее. Первое впечатление таково, что в античности латинской философии не существовало вовсе. Это впечатление, конечно, ошибочно: были ведь и эпикуреец Лукреций Кар, и эклектик Туллий Цицерон, и римские стоики Сенека Младший, Эпиктет и М. Аврелий, и, разумеется, «неоплатонизирующий» перипатетик Боэций. К ним можно еще добавить тех христиан, которые могут считаться философами-богословами: Кв. Септимий Тертуллиан, Амвросий Медиоланский, бл. Иероним Стридонский, бл. Августин и еще некоторые. Но тогда появляется второе впечатление: римская философия очевидно неоригинальна (если не считать христианской теологии, которая себя философией не считала). Сколь бы яркой звездой на философском небе Рима ни был Цицерон, у него не обнаруживается ни единой своей философской мысли. Что касается римских стоиков, то стоиками-то они могут считаться с изрядной натяжкой. Так, например, считает Боэций, когда относит Сенеку, Сорана, Канния, равно как и Цицерона, к нормальной римской философии, особенностью которой был просвященный и сознательный эклектизм. Все они, начиная с кружка Сципиона и Лелия, продолжая Цицероном и Сенекой, действительно, находились в русле обычной для римлян морализаторской традиции, «логоэтической», как ее еще называют. Но ведь так же ворчал о порче старых добрых нравов Катон Цензор. А стоическая философия просто лучше всего подходила для этой традиции, когда же не подходила, то... «что истинно, то мое». Можно, следовательно, указать две причины того, что эллинская философия так слабо распространялась в римской среде. Во-первых, начиная с III в. до н. э. и по II в. н. э. большинство образованных римлян вполне свободно владело греческим языком, поэтому не нуждалось в специализированно латинских переводах и комментариях. Можно много говорить о различиях в менталитете эллинов и римлян, но все же и те и другие принадлежали к одной суперэтнической целостности. В этом смысле эллинская и римская культуры не успели достаточно разойтись, чтобы требовалась специальная и кропотливая деятельность по заимствованию достижений одной культуры в другую, деятельность, без которой это заимствование было невозможным (как, например, у арабов в средние века или в России сейчас). А значит, образованные римляне не считали возможным создавать свою философскую традицию, раз традиция эллинская уже существовала и была для них во многом своей. Потому латиноязычной традиции перевода и комментирования Платона и Аристотеля в Риме не сложилось, если не считать редких эпигонов: Лукреция Кара, Туллия Цицерона. Когда же уровень образования в Риме стал падать, знание греческого стало редкостью, то было уже поздно: отсутствие латиноязычной традиции как раз и помешало дальнейшему развитию философии на римской почве; впрочем, упадок на то и упадок, что высокими умозрениями (какова была «первая философия») в это время мало интересуются. Во-вторых, римляне все же отличались от эллинов в практическую и прагматическую сторону, то есть питали недоверие к разного рода сложным умозрительным конструкциям. Там, где одни изучали поэму, другие изучали законодательство Города. Кроме того, расцвет римской мысли пришелся на упадок эллинской – с I в. до н. э. по начало II в. н. э. К этому времени Платон и Аристотель перестали быть «живыми» даже в Греции, и эллины не могли подсказать римлянам новых ходов мысли. Зато на первом месте была этика, что римляне охотно заимствовали, включая в свою мора- лизаторскоую традицию, сознательно эклектичную. Новый же всплеск теоретического мышления в III в. у грекоязычных неоплатоников и христианских гностиков, в основном, оставался для римлян неизвестным, так как времена двуязычности для них кончились. Заметно, что при классификации философии, предложенной ниже (§§3–11), для эллинской философии в ее старом смысле оставались только две «ячейки»: логика (в составе диалектики) и «божественная философия», то есть теология (конечно, христианская, но построенная к V в. на понятиях античной философии). Собственно, ничего больше от прежней философии заимствовано быть не могло: науки «физического» цикла (космология, география, биология и т. п.) уже отделились от собственно философии, равно как и грамматика с риторикой. Этика ко временам Боэция и Исидора была христианской и в основном не нуждалась в языческой этике, так как этическая направленность была характерна для христианства с самого его начала. Такая узость классификации, конечно, имела для западной философии самые печальные последствия, сделав ее той, какой она является сегодня – либо рассуждениями о самой технике познания (вещь, конечно, интересная, часто строго научная, но все же только «техника»), либо непонятно откуда взявшимися откровениями об устройстве мира и месте человека в нем (с более или менее очевидным подчинением христианской теологии). Эти две классификационные ячейки философии в структуре позднеантичного знания предопределили и два основных источника перевода философских произведений с греческого на латынь – аристотелевский «Органон» и различные неоплатонические идеи. Первый собственно и составил «логику», как одну из наук тривиума; вторые пополняли христианскую теологию (philosophia divina). Что касается теологии, то первоначально христианство не имело ее вовсе, так как было религией угнетенных сословий Римской империи и обходилось простым жи-тейским морализаторством, максимум, этическими обобщениями, которые мы находим повсеместно в Новом завете, если читать его буквально. Затем, во времена апологетики II-III вв. интеллектуальным авангардом христианства были риторы, чьи красивые речи были призваны защищать новое учение, но это была еще христианская «софистика», а не философия. Наконец, в III-V вв. христианство овладело наиболее образованными слоями общества, для которых было недостаточно примитивного морализаторства и которые стремились оформить новое мировоззрение в целостную картину мира. Наиболее яркими из таких интеллектуалов были деятели каппадокийского кружка IV в. (св. Василий Великий, св. Григорий Богослов и св. Григорий Нисский), а свое завершение это направление мысли получило в трактатах св. Дионисия Ареопагита (нач. VI в.). В поисках философского обоснования христианства эти люди обратились к единственной в то время эллинской школе, высокий теоретизм которой мог бы помочь им в этом, – к наследию Платона, а затем и к неоплатонизму. Давно замечено, что «таксисы» и «диакосмосы» мироустроения Дионисия находятся в прямой зависимости от представлений о мире неоплатоников Прокла и Дамаския. Главными переводчиками на латинский язык этих идей стали свт. Амвросий Медиоланский (333–397 гг.), который познакомил латинский мир с трудами каппадокийцев, Марий Викторин и Макробий (IV в.), переводчики неоплатоников, и отчасти Боэций, который при изложении Аристотеля исходил из комментариев Ямвлиха и Прокла. Впрочем, переводились именно неоплатоники. Сам Платон остался для Запада неизвестным, если не считать «Тимея» в переводе и с комментариями Халкидия (которых наш автор не знает, но которые потом читались в Шартрской школе, в XI-XII вв.). Правда, были еще те платонические идеи, которыми напитался главный римский популяризатор греческой философии Цицерон, и которые он изложил в своих эклектических философских трактатах.

331

Жить хорошо – в обоих смыслах, то есть нравственно правильно и житейски благополучно (богато, счастливо, долго). Как это согласуется, не объяснено, но ясно, что с Божьей помощью.

332

Философия состоит из двух вещей: знания и мнения. Начало такому разделению положил Парменид, сын Пирета (540–480 гг.) (Parm., De natura), а утвердил – Платон, у которого оно является общим местом. См., напр., Plat., Resp., VII: 534а sqq.; Arist., An. post., I, 33. Затем Исидор забудет об этом разделении, то есть будет иметь в виду под философией только знание.

333

Само же это название философии на латынь переводится как «любовь к мудрости». Изобретателем этого термина был, как известно, Пифагор (Diod. Sic., X, 10, 1).

334

Видов философии три: одна – естественная, другая – нравственная, третья – умозрительная. Такое разделение приписывают академику Ксенократу (ок. 395 – 312 гг.). Затем оно было подхвачено стоиками и (с оговорками) эпикурейцами (Sen., Luc., LXXXIX).

335

Один из их семерых мудрецов – «Quid est Athenis et Hierosolymis?.. Institutiones nostrae – a porticu Solomonis!» Фалес, сын Эксамия, из Милета (ок. 640 или 624 – 546 гг.) – греческий философ, математик и астроном, представитель ионической натурфилософии. Считается первым греческим философом. Известные нам натурфилософские воззрения Фалеса сводятся, во-первых, к утверждению, что первооснова всего сущего есть вода, а во-вторых, что все полно божеств (одушевлено). «Семь мудрецов» – ряд авторититных греческих мыслителей и государственных деятелей VII и VI вв., отличавшиеся практической жизненной мудростью и глубоким государственным умом. В более позднее время установились такие имена: Фалес, сын Эксамия, милетец, Солон, сын Эксекестида, афинянин, Биант, сын Тевтама, из Приены, Питтак, сын Гирраса, митиленец, Периандр, сын Кипсела, коринфянин, Клеобул, сын Эвагра, из Линда, Хилон, сын Дамагета, из Спарты (Demetr. Phaler., Apofth. // Aet., III, 1, 172). Вообще же называлось около 20 человек, включая нашего соотечественника, скифа Анахарсиса. Они были изобретателями максим (частных этических правил), предназначенных для упорядочения бытовой и гражданской жизни, например: «Ничего сверх меры» (Солон), «Познай самого себя» (Хилон), «Уважай отца» (Клеобул), «Большинство людей дурны» (Биант) и многих др.

336

Платон разделил на четыре определенные части – Plat., Resp., VII: 525с-531с. Куда при таком разделении делась вся остальная натурфилософия – неясно. Ниже будет предложен более удачный вариант классификации.

337

Четыре добродетели души даны по Сократу (Платону): Plat., Resp., IV, 427е- 433b. Этика стоиков не упомянута, равно как и христианская этика.

338

Ci.: theoretica (Линдсей), theorica (Аревало), theologia (Дю Брёль).

339

Конечно, из этих трех родов философии состоят также божественные речения. Никаких сомнений в том, что с логикой божеской дела могут обстоять иначе, чем с человеческой, нет!

340

Некоторые из ученых людей так определяют название и части философии: философия есть правдоподобное знание вещей божеских и человеческих. В данном случае «некоторые ученые люди» – это стоики, которые определяли мудрость как «знание всего божеского и человеческого», а философию – «любовь (стремление) к мудрости» (Sen., Luc., LXXXIX).

341

Философия есть искусство искусств и наука наук. Это, конечно, не определение, а распространенный эпитет. Впервые Аристотель так называет свою «первую философию» (Eustrat., In Arist., EN, VI, 322, 12), а в латинской традиции эпитет восходит к Цицерону (Cic., Tusc., I, 64). Эта формулировка была общим местом для Александрийской школы неоплатонизма (примиряющей Аристотеля с Платоном), а в средние века она стала очень известной, так как попала в «Summulae logicales» Петра Испанского, знаменитого логика XIII в. (применительно к диалектике).

342

Философия есть размышление о смерти – Plat., Phaed., 64а sqq.

343

Философия делится на две части: во-первых, теоретическую и, во-вторых, практическую. За этим «альтернативным» по отношению к ксенократовскому разделением чувствуется Аристотелевское разделение наук на теоретические, практические и творческие (Arist., Top, VI, 6; VIII, 1; Met., VI, 1; EN, VI, 2 3–5). С течением времени два конкурирующих разделения стали сближаться: «теоретическую» философию Аристотеля стали отождествлять с физикой, «практическую» – с этикой, а «творческую» философию, то есть риторику и поэтику, или удаляли, рассматривая как искусство, или включали в логику. Зато к оставшимся двум добавляли ксенократовскую «логику» под именем рациональной философии. См. также Boet., Comm, in Porph., I. Как пишет T. Ю. Бородай, «ко времени Боэция самое распространенное деление философии, помещаемое в учебниках и компендиях, было таково: теоретическая – практическая – логическая части философии.» Первая подразделялась на philosophia naturalis – mathematica (doctrinalis) – divina. Вторая также называлась philosophia moralis (Боэций. Утешение философией и др. трактаты. – М., 1990. – С. 291). У Исидора имеется очередной, усложненный, вариант этой схемы, при котором mathematica именуется «научной философией» (что почти одно и то же по этимологии слова) и делится как квадривиум, а практическая часть не синонимична нравственной, а включает, помимо нее, экономику и социальную философию. Все это вполне разумно, но следует совершенно исключить ту компромиссную позицию, которая приводится у автора строчкой ниже («Другие определяют, что умозрительная философия...»), так как включать квадривиум и мораль в рациональную философию абсурдно.

344

Теоретическая разделяется трояко, то есть, во-первых, на естественную, во-вторых, на научную и, в-третьих, на божественную. Это аристотелевское разделение теоретической философии на физику, математику и первую философию (теологию) (Arist., Met., VI, 1). Таким образом, Исидор предлагает сразу две классификационные схемы для философии: I. Философия: 1. Естественная (Физика): A. Арифметика B. Геометрия C. Музыка D. Астрономия 2. Умозрительная (логика): A. Диалектика (логика) B. Риторика 3. Нравственная (этика): Учение о четырех добродетелях по Сократу (Платону). II. Философия: 1. Теоретическая: A. Божественная (теология) B. Научная (математическая): a. Арифметика b. Геометрия c. Музыка d. Астрономия C. Естественная 2. Практическая: A. Нравственная: Учение о 4 добродетелях по Сократу (Платону) B. Хозяйственная C. Гражданская. И компромиссный вариант: III. Философия: 1. Естественная (физика): A. Арифметика B. Геометрия C. Музыка D. Астрономия 2. Умозрительная (логика): A. Теоретическая (дальше по схеме II) B. Практическая (дальше по схеме II) 3. Нравственная (этика): Учение о четырех добродетелях по Сократу (Платону). Любопытно, что Клавдий Птолемей, принимая и комментируя разделение теоретической философии по схеме II, указывает, что первый и последний ее разделы «больше похожи на гадание, чем на научное познание; теология – потому что она трактует о вещах невидимых и не могущих быть воспринятыми, физика же – вследствие неустойчивости и неясности материальных форм; вследствие этого нельзя даже надеяться, что относительно этих предметов можно будет добиться согласия между философами. Одна только математическая часть доставляет занимающимся ею прочное и надежное знание, ибо она дает доказательства, идя двумя путями, с которых невозможно сбиться: арифметическим и геометрическим» (Ptol., Aim., I, 1).

345

У нее четыре вида: арифметика, геометрия, музыка и астрономия. Все четыре будут подробно рассмотрены в следующей, III, книге «Этимологий».

346

Далее будет изложена начальная часть «Органона» Аристотеля с приложением стоической силлогистики, развитого учения об опредлении, а также цицеронианской топики. Краткий очерк всех античных философских школ, где перечисляются названия этих школ, их представители и краткие характеристики учений, читатель найдет в кн. VIII, гл. 6.

347

Порфирий Тирский (ок. 232–301 гг. н. э.) – грекоязычный римский философнеоплатоник, ближайший ученик и биограф основателя школы, Плотина. Его работы посвящены развитию учения Плотина, поэмам Гомера, истории философии, а также критике христиан (по большей части не сохранились). В истории философии и логики известен как автор «Исагоги» («Введения») к логическим сочинениям Аристотеля, которая стала в средние века обязательным введением в логику вообще. Кроме того, здесь впервые в оформленном виде ставится т. н. «проблема универсалий», ставшая на долгое время одной из главных философских дискуссионных тем. Любопытно, что Исидор от постановки проблемы универсалий уклоняется.

348

Quod quid sit – это калька с греческого выражения τὸ τί ε=στι, являющегося субстантивацией вопроса «Τί ε=στι» («Что это?»). Такая субстантивация обыкновенна для Аристотеля (напр., Arist., Met., VII, 1) и в переводе А. В. Кубицкого звучит как «суть вещи» (не очень удачно).

349

Ведь положив первый род, затем виды и прочее тому подобное, мы подчиняем виды родам. То есть выстраиваем сущности в иерархическом порядке.

350

...Пока не дойдем до ее собственного признака. Porph., Isag., 2, 20–22. См. также Boet., Comm, in Porph., II, de gen. Перевод терминов этой главы – принятый А. В. Кубицким (Аристотель. Категории. С приложением «Введения» Порфирия к «Категориям» Аристотеля. М., 1939), а также Т. Ю. Бородай (Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М.: Наука, 1990).

351

Из-за тех, у кого отсутствует разум – это, например, нелетающие птицы (страусы и т. п.).

352

Ci.: theoretica (Линдсей), theorica (Аревало), theologia (Дю Брёль)

353

Определение состоит из рода и отличительных признаков. См. Cic., Тор., 6, где Цицерон ссылается на Аристотеля.

354

Некоторые, более обстоятельные, разделили сущностное определение на пять частей. То есть Порфирий и Боэций. Оба, впрочем, указывали, что уже у Аристотеля содержатся все эти пять терминов, только философ опустил объяснение, что они такое, как заранее известное. (Boet., Comm, in Porph., I).

355

Сужностное определение. О других видах определения, см. главу 29.

356

Викторин. См. примечание к гл. 9, §14.

357

Аниций Манлий Торкват Северин Боэций (ок. 480–526 гг. н. э.) – латиноязычный философ, христианский богослов и политический деятель королевства остготов (Теодориха). Как философ принадлежал к александрийскому течению неоплатонизма. Его перу принадлежат латинские переводы и комментарии к Аристотелю, Цицерону, Порфирию, богословские трактаты, работы по логике, арифметике, музыке, естествознанию и знаменитый трактат «Утешение философией». Был очень почитаемым авторитетом в средние века, в особенности за комментарий к «Исагоге» Порфирия. Исидор здесь показывает знание трактатов Боэция и ссылается на работу «Комментарий к Порфирию, им самим переведенному» («Commentaria in Porphyrium a se translatum»).

358

Категории Аристотеля. Arist., Cat., 1. Перевод терминов этой главы – принятый А. В. Кубицким с уточнениями И. С. Нарского и И. И. Стяжкина (Аристотель. Сочинения: В 4-х т. – Т. 2. – М.: Мысль, 1978).

359

Окончанием (casu), то есть падежом. Это калька с аристотелевского τη̂ πτω᾿ σει.

360

Видов категорий десять. См. Arist., Cat., 4. Порядок также аристотелевский.

361

Сущность. См. Arist., Cat., 5: 2a11 – 16 (почти дословная цитата).

362

Количество. См. Arist., Cat., 6.

363

Качество. См. Arist., Cat., 8: 8b25–26.

364

Отношение. См. Arist., Cat., 7.

365

Место. Arist., Cat., 4: 2а 1–2.

366

Движение в отношении места, т. е. пространственное перемещение. См. Arist., Cat., 14: 15b4. У Аристотеля это называется κίνησις κατὰ τόπον, один из шести видов движения. См. также мою статью «De Aristotelis motu secundum locum» // Studia culturae. Вып. 2. – СПб.: СПб-ское филос. общ-во, 2002.

367

Время. См. Arist., Cat., 4: 2а2. Не очень понятно, как движение во времени может иметь шесть видов.

368

Положение. См. Arist., Cat., 4: 2а2–3; 7: 6b11–14.

369

Обладание. См. Arist., Cat., 15.

370

Действие и претерпевание. См. Arist., Cat., 4а: 2аЗ-4; 9: 11b1–7.

371

Тем самым принимается трактовка Аристотеля, которая объединяет сущность из «Категорий» с сущностью из «Метафизики». По нашему мнению, такое объединение невозможно, что показано в нашей работе «Эволюция основных философских идей в Древней Греции. Платон и Аристотель». То есть это безосновательное смешение родов действительных вещей с родами оказываний о них.

372

Существует сама по себе самостоятельно (subsistit). Значение термина subsisted дается согласно Боэцию (Boet., Contra Eut. et Nest., 3). Именно в значении самостоятельного бытия, бытия в отвлечении от его субъекта этот термин был заимствован схоластиками. Сам Боэций, впрочем, дает другую этимологию для сущности (substantia), а именно, что она «стоит под» (substat) акциденциями как их подлежащее (idem). Исидор заметно упрощает Боэция, если не сказать путается в терминологии, так как смешивает субстанцию и субсистенцию. Так, например, по Боэцию, тело не потому является субстанцией, что оно субсистенция, но потому, что оно существует вместе с субъектом (бытие вместе с его субъектом и есть субстанция), тогда как субсистенция сама по себе субъекта не требует. То есть всякая индивидуальная вещь есть субстанция, а поэтому и субсистенция, но не всякая субсистенция является субстанцией, например роды и виды.

373

Ведь там, где сказывается о подлежащем, – это сущность. Это не противоречие с определением сущности. Мысль Исидора такова: когда о чем-то говорится как о подлежащем, – это сущность («вторая», конечно, ибо первая не может даже говориться о подлежащем; см. Arist., Cat., 4: За7 sqq.); когда о чем-то говорится как о принадлежащем подлежащему, – это привходящее. Здесь и дальше «сказываться в подлежащем» – техническое выражение, обозначающее «говориться как о находящемся в подлежащем» или «как о являющемся частью подлежащего».

374

Общее замечание к главе 26. В этой главе рассмотрена только часть трактата «Катеогрии», то есть опущены главы 10–14. Главам 10–11 «Категорий» посвящена 31-я глава данной книги.

375

Затем следует книга «Об истолковании». Я даю устоявшееся русское название этого сочинения. Исидор повсюду пишет «Perihermenias» (слитно). Термины этой главы указаны согласно переводу Э. Л. Радлова (Аристотель. Сочинения: В 4-х т. – Т. 2. – М.: Мысль, 1978), хотя этот перевод сильно устарел и путает читающих. Само русское слово «истолкование» в том смысле, в котором оно здесь употребляется, конечно, устарело, однако наличие этого термина в устоявшемся названии трактата вынуждает повсеместно переводить глагол «interpretari» словом «истолковывать». Читателю следует понимать его в смысле «переводить» с языка мысли на язык слов, «интерпретировать мысль словами», ведь язык есть посредник в общении людей. Соответственно название аристотелевского трактата должно было бы звучать на современном языке примерно так: «О способах интерпретации мысли словами». Заслуга Исидора в том, что он все это четко объясняет (из аристотелевского текста это не очевидно). К слову сказать, в упомянутом здесь 4-томном издании Аристотеля, в комментарии к тарктату «Об истолковании», допущена ошибка: там говорится, что само это название является русской калькой с латинского заголовка «De interpretatione», предложенного Исидором в «Этимологиях». Это неверно. Во-первых, Исидор везде пишет «Perihermenias», во-вторых, этот греческий термин встречался и раньше, например у неоплатоника Аммония Гермия (V в. н. э.), а сам термин вполне мог принадлежать даже Андронику Родосскому (I в.).

376

Введение к книге «Об истолковании». В рукописи эти слова отмечены как заголовок отдельной главы.

377

Вот это Аристотель именовал « Περὶ ἑρμηνείας», а мы называем истолкованием (interpretatio). Здесь у Исидора очевидная ошибка: указывая на синонимичность терминов «interpretatio» и «Perihermenias», он обнаруживает непонимание греческого слова, то есть не умеет отделить предлога от имени существительного. Кроме того, он еще и склоняет: N.: Perihermenias; G.: Perihermeniarum; Ac.: Perihermeniam (!); Ab.: Perihermeniis.

378

Вещи, которые замыслил ум, истолковываются посредством утверждения и отрицания. Этот параграф навеян отнюдь не вводной частью, а главами 6 и 7 трактата. Видимо, в латинской школьной традиции существовало какое-то краткое введение к трактату «Об истолковании», принадлежащее Викторину или Боэцию.

379

Имя. См. Arist., De interpr., 2: 16а 19–21 (дословная цитата, кроме примера).

380

Линдсей справедливо исправляет notat на nota, так как в тексте Аристотеля стоит именно «знак» (σημει̂ον), следовательно, это была ошибка переписчика.

381

Глагол. См. Arist., De interpr., 3: 16b6–7 (дословная цитата, кроме примера).

382

Речь. См. Arist., De interpr., 4: 16b26–27 (дословная цитата, кроме примера). Любопытно, что греческий аналог термину «речь» – это .

383

Высказывающая речь. См. Arist., De interpr., 4: 17а8–9.

384

Утверждение и отрицание. См. Arist., De interpr., 6: 17а25–26 (дословная цитата, кроме примера).

385

Противоречие. См. Arist., De interpr., 6: 17а33–34.

386

Компетентное объяснение можно найти в самой книге. Исидор признает, что у него получилось довольно беглое изложение содержания трактата, то есть изложение только его вводной, определительной, части. Остались нераскрытыми главы 7–14.

387

Далее последует не изложение обеих «Аналитик», как можно было бы ожидать, но только ассерторической логики Аристотеля, то есть о модусах простых категорических силлогизмов (гл. 4–7 кн. I «Первой Аналитики»). Кроме того, отсутствие совпадений с аристотелевским текстом свидетельствует, что Боэциев перевод «Аналитик» уже к VII в. был утерян, то есть не был по каким-то причинам личного для Боэция характера известен читающей публике с самого начала.

388

Чтобы не возникло ошибки и обмана из-за лжи софистических выводов. Примером такого лживого софистического вывода может служить силлогизм: «Если Сократ – лошадь, то Сократ – живое существо. Но Сократ не лошадь. Следовательно, Сократ не живое существо». Знающий диалектику сразу же заметит, что рассуждение сделано по неправильному модусу: A ⟶ B, ⏋A ├ ⏋B (где запись «A1

, A2

├ C» эквивалентна «A1

⟶ (A2

⟶ C)», то есть «если A1

и A2, следовательно C

)».

389

Фигур простых категорических силлогизмов три. Исидор здесь оставляет вопрос о том, что есть силлогизм сам по себе и каковы его составные части, так как это уже рассматривалось применительно к силлогизмам риторическим (см. главу 9). Термин «formula» для фигуры принадлежит Апулею из Мадавры (см. примечание к ссылке Исидора на него). Кроме того, пусть читателя не удивляет отсутствие IV фигуры силлогизма, поскольку как самостоятельная фигура она вошла в школьную традицию только со времен «Логики Пор-Рояля» (1662 г.), хотя и после этого пользовалась славой «неестественной» фигуры. Как известно, те силлогизмы, которые мы сегодня называем пятью сильными модусами IV фигуры, были изобретены учениками Аристотеля Теофрастом и Евдемом в качестве дополнительных модусов I фигуры. Именно так они излагаются Боэцием, а за ним – Исидором. Первым, кто предложил выделить их в отдельную фигуру, был, по словам Аверроэса, перипатетик и знаменитый врач II в. н. э. Клавдий Гален, однако вся логика европейского средневековья и Возрождения шла под знаком трех фигур.

390

Модусов первой фигуры девять. Определение фигуры см. Arist., An. рr., I, 4: 25b35–36. Для всех фигур указываются только сильные модусы. Для всех модусов этой фигуры в качестве среднего термина взято «честное». Порядок модусов – аристотелевский.

391

Общеутвердительное высказывание. Термины «dedicative» для утвердительного высказывания и «abdicative» (см. следующий модус) для отрицательного высказывания принадлежат Апулею.

392

Пример первого модуса I фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 4: 25b37–40. Изображение примеров в виде схем – мое. Читатель должен иметь в виду, что порядок следования посылок противоположен современному, то есть у Исидора вначале идет меньшая посылка, а за ней большая. Для примера техники логической речи, вот формулировки всех четырех модусов I фигуры по-латыни: Barbara: «Omne iustum honestum: omne honestum bonum: omne igitur iustum bonum»; Cesare: «Omne iustum honestum: nullum honestum turpë nullum igitur iustum turpe»; Darii: «Quoddam iustum honestum: omne honestum utilë quoddam igitur iustum utile»; Ferio: «Quoddam iustum honestum: nullum honestum turpë quoddam igitur iustum non est turpe».

393

Второй модус I фигуры. См. Arist., An. рr., I, 4: 25b40–26a2.

394

Третий модус I фигуры. См. Arist., An. рr., I, 4: 26a23–25.

395

Четвертый модус l фигуры. См. Arist., An. рr., I, 4: 26a25–27.

396

Пятый – девятый модусы I фигуры. Формулировку принципа образования пяти добавочных модусов силлогизма см. Arist., Аn. рr., II, 1: 53аЗ-7. Заметим, что для пяти модусов IV фигуры (и только для них) последовательность посылок у Исидора совпадает с принятой сегодня.

397

Здесь у Исидора ошибка, надо: «Некоторое справедливое не постыдно» (Feasapo и Fresison дают одинаковое следствие) Кроме того, частноутвердительные суждения не обращаются.

398

Модусов второй фигуры четыре. Определение фигуры см. Arist., An. рr., I, 5: 26b34–39. Порядок модусов – аристотелевский.

399

Первый модус II фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 4: 27а5–9.

400

Неточность, надо: «Ничто справедливое не постыдно» (исправляется обращением заключения.

401

Второй модус II фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 4: 27а9–14.

402

Третий модус II фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 4: 27а32–36.

403

Четвертый модус II фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 4: 27а36–27b8.

404

Модусов третьей фигуры шесть. Определение фигуры см. Arist., Аn. рr., I, 6: 28а 10–15. Для всех модусов фигуры средний термин – «справедливое». У Аристотеля – другой порядок модусов: Darapti, Felapton, Disamis, Datisi, Bocardo, Ferison.

405

Первый модус III фигуры. См. Arist., An. рr., I, 6: 28a 17–22. Сюда же помещен добавочный модус третьей фигуры (Bramantip), изобретенный Порфирием и Боэцием.

406

Второй модус III фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 6: 28b12–13.

407

Третий модус III фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 6: 28b5–15.

408

Четвертый модус III-й фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 6: 28а26–29.

409

Пятый модус III фигуры. См. Arist., Аn. рr., I, 6: 28b31–34.

410

Шестой модус III фигуры. См. Arist., Аn. рг., I, 6: 28b5–23.

411

Апулей из Мадавры (ок. 124 – после 170-х гг. н. э.) – писатель, адвокат, философ-платоник, яркий представитель «второй софистики». Учился, вероятно, у Кальвеиа Тавра, самого знаменитого платоника сер. II в. н. э. Жил в Карфагене, Риме, Афинах, писал по-латыни и по-гречески. Из его литературного наследия, помимо знаменитых «Метаморфоз», до нас дошли некоторые его философские работы: «О Платоне и его учении», «О даймоне Сократа», «О мире» (популярное изложение одноименного трактата Аристотеля) и «Об истолковании» (популярный учебник по логике). В последнем трактате он не только комментирует одноименное сочинение Аристотеля, но анализирует отношение между суждениями, впервые вводя «логический квадрат», рассматривает учение о категорических силлогизмах, сравнивая позиции стоиков и позиции перипатетиков. См.: Тоноян Л. Г. Римская судьба логического наследия Аристотеля // Verbum. Вып. 6. – СПб.: СПб-ское филос. общ-во, 2002. Никак не возможно согласиться с мнением М. Е. Грабарь-Пассек об Апулее как о посредственном философе (Грабарь-ПассекМ. Е. Апулей // Апулей. Апология; Метаморфозы; Флориды. – М.: Наука, 1993).

412

Все это предложение – дословная цитата из «Установлений» Флавия Кассиодора (Cass., Inst., II, 3), равно как и рекомендации читать «Категории» Аристотеля (см. выше, гл. 27, §15) или трактат Мария Викторина (см. ниже, §25). Поэтому сам Исидор мог и не читать логические трактаты Апулея, Викторина и переводы Аристотеля.

413

Мы же теперь перейдем к гипотетическим силлогизмам. Сюда относятся условно-категорические, разделительно-категорические и соединительно-категорические силлогизмы, то есть термин «гипотетические» по сегодняшним меркам неудачен. Это так называемые «пять аксиом стоической логики» , автором которых является Хрисипп (Diog. Laert., VII, 1: 80–81), с прибавлением еще двух фигур, которое сделал Цицерон (Cic., Тор., 53–57), следуя какому-то своему неназванному источнику. Все семь были систематизированы в работе врача и ученого Галена (131–200 гг. н. э.) «Введение в логику», написанной по-гречески и поэтому выпавшей из латинской логической традиции.

414

Третий модус. Несложно заметить, что 3-й и 6-й (см. ниже) – это один и тот же модус: ⏋(p&q), р ├ ⏋q. Действительно, 3-й модус: ⏋(Д&⏋С), Д ├ С (здесь можно ввести обозначения р:=Д, q:= ⏋C); 6-й модус: ⏋(Д&Н), Д ├ ⏋Н (здесь р:=Д, q:= Н). К тому, что удобно произносить в нормальной устной речи, ближе 6-й по счету Исидора (Цицерона) модус. Например, в «Логике Пор-Рояля»: Человек не может быть одновременно служителем Бога и идолопоклонником денег, Скупой – идолопоклонник денег, ---------------------------------------------------------------------------- Скупой не может быть служителем Бога. В современной логике соединительно-категорический силлогизм не встречается, ибо модус: ⏋(p&q), р ├ ⏋q есть разновидность modus tollendo ponens. Действительно, по закону де Моргана ⏋(p&q)=(⏋p∨

⏋q). Далее, обозначим А:= ⏋р, В:= ⏋q. Учитывая, что р=⏋⏋р, получаем: A

B, ⏋A ├ В, то есть modus tollendo ponens.

415

Четвертый модус. Напомним, что здесь «или» – это исключающая дизъюнкция (∨

), в отличие от простой дизъюнкции в modus tollendo ponens. Исидор этого не знает или не считает нужным сказать, хотя Хрисипп отличал виды дизъюнкции, употребляя разные союзы «или»: η=' и η=᾿ τοι.

416

Ошибка, надо: «И не день, и ночь».

417

Седьмой модус. Этот модус, строго говоря, неверен. Его формула такова: ⏋(p&q), ⏋p ├ q. Заменяем в первой посылке ⏋(p&q)=(⏋p∨

⏋q), вводим обозначения А:=⏋р, В:=⏋q и учтем, что q=⏋⏋q. Получаем неверный модус: A∨

B, А ├ ⏋В. Правильным будет modus ponendo tollens А∨

В, А ├ ⏋В, требующий исключающей дизъюнкции. В примере Исидора исключающая дизъюнкция между «день» и «ночь» случайным образом присутствует. Автором данной ошибки является Цицерон (или его источник), которого повторяют Марий Викторин и Марциан Капелла.

418

Читатель, вероятно, уже утомлен постоянным возвращением к теме определения (главы 25, 26 и здесь). Получается какая-то «логика определения» (самый термин принадлежит проф. А. Г. Погоняйло), и это очень удачное наблюдение. Философия, как ее определяет Аристотель, – это наука о началах сущего (знание дел человеческих и божеских отсюда уже само следует). Начала сущего, в терминологии античности и средних веков, это сущность (ου=σία substantia), то есть то, что́ отвечает на вопрос: «Что есть это?» (τὸ τί ε=στι, quod quid sit), то, чем является данная вещь как именно эта вещь (τὸ τί η=̂ν ει=̂ναι, quod quid erat esse). (Как удачно показал Арпе, это громоздкое аристотелевское словосочетание является субстантивацией обычного для греческого языка вопроса, например: τί η=̂ν τω̢ α=νθρω᾿ πω̢ ει=̂ναι; – «что такое для человека быть человеком?» См.: Аrpe С. Das ti ēn einai bei Aristiteles. – Hamburg, 1938. В этом смысле перевод А. В. Кубицкого «суть бытия вещи» неудачен, так как наводит на посторонние размышления о наличии у вещи какого-то отличного от нее «бытия» и поиски сути этого странного бытия.) Поэтому, исследуя сам процесс определения вещи, ученый как раз и погружался в самую сердцевину философской работы. И такая логико-граммтическая философия не была следствием только «темных веков». Она вполне соответствовала духу как античной, так и средневековой философии. Даже ученейший неоплатоник Дамаский не мог ни на миг допустить, что действительная вещь есть вещь материальная из чувственно-воспринимаемого мира. Конечно, действительная вещь – это умопостигаемая сущность, расположенная в своей ячейке идеального миропорядка, тогда как материя и то, что из нее состоит, – в некотором отношении несущее. Правда, неоплатоники, следуя традициям платоновского «Кратила», отличали действительный предмет от его имени и речи о нем, тогда как для Исидора Севильского уже это различие слишком тонкое: но на то оно и начало латиноязычной философии – от времен Исидора до времен «утонченного доктора» Дунса Скота было еще далеко, но они оба принадлежали одной традиции. Сама по себе классификация определений у Исидора достаточно подробна, так как содержит 15 разновидностей, по большей части не совпадающих с современным делением, только само сущностное определение да «представление» соответствуют нашему определению через род и видовые отличия, а также операциональному определению соответственно. Любопытно, что в первом же параграфе определение называется делом конвенциональным, то есть, в понимании Исидора, реальные определения не отличались от номинальных. В этой главе для всех определений приводятся греческие названия, притом без ошибок, хотя латинские термины не всегда им адекватны.

419

Первый вид определений есть сущностное. Этому виду определения посвящена 25 глава.

420

Операциональное определение.

421

По-русски – синонимические.

422

См. тж. кн. I, гл. 31.

423

По-русски – метафорически.

424

Тринадцатый вид определения есть тот, который греки именуют κατὰ τὸ πρός τι. Это аристотелевская категория «отношение».

425

Κατὰ τὸν ὁ᾿ ρον – греч. «через предел (определение)».

426

Общее замечание к главе 30. Глава излагается по «Топике» Цицерона, которая существенным образом отличается от «Топики» Аристотеля, хотя о последней Исидор тоже знал, см. конец предыдущей главы. Для Цицерона топика была наукой, призванной помогать оратору, оптимизируя процесс доказательства в смысле поиска подходящих аргументов при построении речи. Тем самым из топики получалось искусство ораторской мнемотехники, соединенное со списком стратегии аргументации. Поэтому собственно аристотелевских топов мы здесь не найдем. Мы сомневались, как перевести название этой главы: «О топике» или «О “Топике”» (в смысле, «О “Топике” Аристотеля»), но остановились на первом варианте, так как, прежде всего, в самой главе нигде нет ссылок на книгу «Топики», ее переводчиков, структуру и т. д. Далее, само изложение материала строится не на аристотелевской «Топике». Наконец, глава начинается с определения топики как науки.

427

Топика есть наука изобренения доводов. Такая ясность – заслуга Цицерона, так как сам Аристотель столь сложно и долго рассуждает о предмете, задачах и содержании этой науки, что остается малопонятным; Цицерон же пишет: «Умение искусно рассуждать составляется из двух частей: искусства нахождения и искусства суждения, и создателем обеих был Аристотель. После него стоики усердно разрабатывали вторую часть, науку, называемую диалектикой, следуя, таким образом, по пути суждения. Искусством же нахождения, которое называют также топикой, они совершенно пренебрегли, хотя... использовать его приходится чаще» (Cic., Тор., 6). Этот момент очень важен: сегодня мы знаем Аристотеля как создателя силлогистики, но его собственная оценка значимости этой науки была невелика. Сравнивая индукцию (получение новых истин) и дедукцию (силлогистические выводы из найденных истин), Аристотель пишет: «индукция есть нечто более убедительное и очевидное, более доступное для познания и более распространенное; однако силлогизм есть нечто более сильное и более действенное против спорщиков» (Arist., Top., I, 12: 105а 16–19). Находить новые истины и доказывать их, опровергая ошибочные мнения софистов, – вещи разные. Для Исидора также именно топика, а не силлогистика есть высшее достижение логики. Он дает ей эпитеты «обитель доводов», «источник смыслов» и «начало речений» (argumentorum sedes, fontes sensuum et origines dictionum). Любопытно, что во времена А. Арно и П. Николя про топику думали прямо обратное (см. «Логику Пор-Рояля», ч. III, гл. 17). Итак, топика – наука о нахождении доводов, которые позволят делать правдо-подобное заключение. Доводы же ищутся из «общих мест», то есть положений, которые являются не безусловно истинными начальными посылками, но общепринятыми мнениями. «То, что риторики и логики называют общими местами (топами), суть некоторые основные положения, под которые можно подвести все доводы, какими пользуются при рассмотрении различных вопросов; и в том разделе логики, который посвящен нахождению (топике), они наставляют читателя именно в отношении этих общих мест». («Логика Пор-Рояля», ч. III, гл. 16). Однако Исидор, упрощая материал, классифицирует не топы, как Аристотель, а классы аксиом, то есть предложений, могущих служить аргументами, как Цицерон. Последний осуществлял такую подмену по идейным соображениям – для Цицерона топика была наукой, призванной помогать оратору, оптимизируя процесс доказательства в смысле поиска подходящих аргументов при построении речи. Тем самым из топики получалось искусство ораторской мнемотехники, соединенное со списком стратегии аргументации. Это был так называемый «риторический подход» к топике. Любопытно, что Исидор не знал работ Боэция, касающихся топики, в которых последний совмещал риторическую (цицеронову) и логическую (аристотелевско-фемистиеву) традиции учения о топике. В целом, это явный шаг назад по сравнению с Боэцием. Подробнее см. работу: Лисанюк Е. Н. Боэций о значении искусства топики (на материале трактата «О различениях топов») // Verbum. Вып. 6. – СПб.: СПб-ское филос. общ-во, 2002.

428

«Консула, говорю, искал, которого в этом борове найти не мог». Имеется в виду, что весь довод построен на несоответствии человека смыслу слова «консул». Боровом здесь назван Л. Кальпурний Пизон Цезонин, консул 58 г.

429

Всего их числом четырнадцать. Исидор приводит всего 13. По всей видимости, он полагает первый вид доводов двухчастным и считает эти части отдельно. Производные доводы и доводы, пребывающие в том самом, о чем дело, могли также группироваться под названием внутренних по отношению к риторической мысли, противопоставляясь внешнимим, то есть свидетельствам.

430

Interceptio est amentium, haud amantium. Непереводимая по-русски игра слов amens (безумный) и amans (любящий). Это никакой не довод, а просто игра слов. Дальше Исидор будет говорить об изменении в окончании, правильнее было бы – в корне слова.

431

Женщина – изменчивого и ненадежного рода. Тезис (Меркурия) «Дидона изменчива и ненадежна» доказывается ссылкой на род: «Дидона – женщина, а все женщины изменчивы и ненадежны».

432

Разве не так проник пастух фригийский к спартанцу. Тезис (Аматы) «Троянцы – лживые изменники» доказывается ссылкой на частный пример (вид): «Парис, проникший к Менелаю, был лживый изменник».

433

«Ведь под Троей не раз оставались //Копья мои у аргивян в груди!» Тезис (Энея) «Я буду храбро сражаться с рутулами» доказывается ссылкой на аналогичную ситуацию с греками.

434

Не Диомеда коней, не упряжку Ахилла ты видишь... Тезис (Лигера) «Я тебя убью» доказывается тем, что он, Лигер, не Диомед и не Ахилл, которые Энея убить не смогли. Все кончилось, конечно, смертью Лигера, так как Эней использовал некорректный прием спора, так называемую «механическую уловку» (просто проткнул оппонента копьем).

435

Есть ли закон, чтоб корабль, рукой построенной смертной, //Жребий бессмертный обрел. Тезис (Юпитера) «Корабли троянцев не вечны» доказывается тем, что, если бы они были вечны, то это было бы нарушением рока. Этот довод практически не отличается от 3.9.

436

Чуждо насилие нам, и надменности нет в побежденных! Тезис (Илионея) «Троянцы пришли с миром» доказывается тем, что троянцы побеждены, следовательно, смиренны и унижены.

437

«Если он, не колебаяс, открыл то, что он думал, то можете ли вы сомневаться насчет того, что он сделал?» Тезис (Цицерона) «Клодий поехал убить Милона» доказывается тем, что он раньше сам говорил, что вскоре убьет его. Из этого следует, что он именно за этим и выехал из Рима.

438

Довод от противоречащего. Именно этот довод в большей степени соответствует современному доказательству от противного, чем то, что названо этим именем (довод 3.7).

439

«Он, следовательно, не только освободившись от таких опасностей, но и облеченный высшим званием, захотел убить тебя дома». Тезис (Цицерона) «Дейотар не хотел убить Цезаря» доказывается тем, что если бы хотел, то это вступило бы в противоречие с его счастливым освобождением от опасностей и с только что пожалованным ему царским титулом (Малой Армении). Дейотар, сражавшийся на стороне Помпея против Цезаря, но впоследствии помилованный Цезарем, был в 45 г. обвинен своим внуком в заговоре против Цезаря.

440

Рутулы мнят, что, тевкров изгнав, уж не встретят преграды // И Гесперийскую всю повергнув землю под иго... Тезис (Энея) «Царь Эвандр должен стать союзником троянцев» доказывается ссылкой на то, что произойдет, если рутулы победят, то есть на захват последними всей Италии.

441

Низких духом обличает трусость. Тезис (Дидоны) «Эней – сын богини» доказывается ссылкой на его храбрые поступки.

442

Если могла ты спасти от рук Ахейцев Энея,//Воздух пустой и туман под мечи вместо сына подставить... Тезис (Юноны) «Я имею право помогать италийцам» доказывается тем, что оппонент (Венера) помогает троянцам.

443

«Искусственные» – «artis expertes». Очевидная ошибка: α=᾿ τεχνος – это как раз безыскусственный, простой, грубый.

444

Ci.: vera вместо vero.

445

Общее замечание к главе 31. Глава приписана позднее. Ее место – между 26 и 27-й главами. Вся она восходит к аристотелевским «Категориям» (гл. 10,11), «Метафизике» (V, 10; X, 3–6), а также отдельным упоминаниям в «Топике» (через Цицерона). Соответственно я придерживаюсь терминологии, принятой в переводах Э. Л. Радлова и А. В. Кубицкого (Аристотель. Сочинения: В 4-х т. – Тома 1 и 2. – М.: Мысль, 1976 и 1978). Был еще утраченный аристотелевский трактат «Перечень противоположностей», на который ссылается и сам Аристотель в «Метафизике» (напр., Arist., Met.: 1004b2), и комментаторы. По всей этой главе используются почти дословные цитаты из Аристотеля и его терминология в латинском варианте. Очевидная заслуга Викторина!

446

Противолежат именно через противоположность. Не следует путаться в терминах «противолежащее» (oppositum, α=ντικείμενον), «противоположное» (контрарное, contrarium, α=ναντίον) и «противоречащее» (контрадикторное, contradictum, α=ντίφαν). По этому поводу см., например, Arist., Met., X, 4: 1055а38-b9. То есть противоположное отличается от противоречащего тем, что первое имеет нечто среднее, а второе – нет, а противолежащее является родовым понятием для первых двух (а также для лишенности и отношения). В случае с противолежащим греческая приставка α=ντι– понимается не в смысле противопоставления, а в смысле сопоставления. «Противолежащее» – это когда две вещи положены друг рядом с другом (их противопоставление не обязательно), например, когда мы говорим, что «два дома стоят друг напротив друга через улицу». Если русский предлог «напротив» еще имеет такое значение (сопоставления без противопоставления), то приставка «противо-» – уже нет, потому при переводе возникает маловразумительная тавтология. Возможно, лучше было бы вместо «противолежащее» говорить «сопоставленное».

447

Соотнесенное. У Аристотеля τὸ πρός τι. Философ объединял противоположное (dvavuov), противоречащее (dvuτὸ πρός τι) родовым понятием «противолежащее» (α=ντικείμενον).

448

Третий род противолежащего – это обладание илилишеность (habitus vel orbatio). Этот род Цицерон называет «собственностью» (privatium). Скорее всего, не Цицерон, а Исидор здесь путается в терминах. «Privatium» – это как раз и есть лишенность, которую Цицерон называл так потому, что и сам Аристотель часто этот род противолежащего называет просто «лишенность» (στέρεις), например Arist., Met., X, 4: 1055а38-b1; X, 7: 1057аЗЗ-b1.

449

Он называется «полной противоположностью», так как третьего не принимает. Формулировка закона исключенного третьего в формулировке т. н. «принципа двойственности».


Источник: Этимологии, или Начала в XX книгах / Исидор Севильский ; Подгот., [пер. с лат., ст., примеч. и указ.] Л.А. Харитонов. - Санкт-Петербург : Евразия, 2006-. / Кн. I-III: Семь свободных искусств. – 2006. – 352 с.: ил.

Комментарии для сайта Cackle