Христианство в мире

Многие веруют, что Господь Иисус Христос родился в Вифлееме, был распят на Голгофе и воскрес из мертвых... Меньше таких, которые веруют, что Господь Иисус Христос не только был, но и будет – придет судить живых и мертвых и «Царству Его не будет конца». Но еще меньше тех, которые веруют, что Господь Иисус Христос не только был и будет, но и есть: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20).

Созерцать жизнь Господа Иисуса Христа в прошедшем или будущем – это еще не означает быть верующим. Прошедшее и будущее всегда отдалено от нас, людей, и не принадлежит нам. Мы живем лишь в настоящем. И придя в мир, в настоящее наше пришел Господь. Через настоящее Он входит в нашу жизнь. Сущность веры православной есть живое общение души человеческой с Богом. Это – непрестанный праздник человеческой души перед Живым Богом. Вера наша православна не тогда, когда мы только помним Истину, и даже не тогда, когда мы стоим перед Истиной, но лишь когда мы стоим в Истине.

«Что есть Истина?» (Ин. 18:58) – спросил Пилат у стоящей перед ним Истины... Если вы у самой Истины вместо того, чтобы любить ее и слушаться ее, будете спрашивать, что она такое, она будет безмолвствовать перед вами. Но если вы откроете перед Истиной – Христом свое сердце, Ему верное, и станете просить Истину – Христа, чтобы Он вошел к вам, Истина, Живой Господь, послушается вас и войдет к вам и будет светом ваших очей, силой вашего разума, духом ваших уст, величайшим смыслом и радостью вашей жизни.

Сердце – вне пространства и времени. Соединение его с Господом не зависит ни от каких условий этого мира. Лишь от внутреннего состояния веры, правды, чистоты и смирения человеческого зависит радость соединения человека с Богом.

Дух наш имеет от Бога безмерную глубину, куда всегда готова сойти безмерная высота Божией Истины. Мы всегда стоим пред сошествием Духа к нам. Как бы глубоко ни пал человек, Дух Святой всегда может легко войти в него и мгновенно озарить его сердце… «Господи, хорошо нам быть с Тобой!» – воскликнул Петр в простоте сердца, стоя пред Господом на Фаворской горе. Так восклицают и ныне многие люди на горах и в долинах мира и в его городах, простым сердцем видя Господа…

Хорошо стало ученикам Христовым, когда Дух Святой сошел к ним и они исполнились высшего богопознания.

Господи, хорошо нам быть с Тобой всюду!.. Не вспоминать лишь о Тебе хорошо, не размышлять только о времени, когда Ты жил на земле как человек, или о том часе, когда Ты придешь, но главное – пребывать с Тобой хорошо!..

В чем начинается наше пребывание с Господом? В желании соблюсти малейшую Его волю, исполнить каждое указание Евангелия, даже каждый намек Его заповеди. Пребывание с Господом выражается и в мире сердца, который «превыше всякого мира». Он есть «мир наш» (Еф. 2:14). Пребывание с Господом есть молитвенная, чистая, небесная, радостно-благодарная смягченность правдивого и покаянного сердца. Пребывание с Господом есть живое непрестанное общение с Ним, хождение перед Ним и в Hем.

Сила Духа Святого совершает это – и в уповании Христа на земле, в пребывании человека с Богом среди всех немощей этого мира. Дух Божий огненным языком сходит в сердце, наполняет его жаждой истины и пережигает его, очищая в своем огне… Утешитель, Благой Дух утешает нас среди нашей печали и всякую темную нашу скорбь делает светлой. Это и есть уже сошедшая к нам Вечная Жизнь.

Все доброе, все святое в мире рождено близостью Отца и Сына и Святого Духа. Близость Бога к нам так велика, что если бы не было нашей злой воли человеческой, этот мир уже был бы для нас раем!

Мыслитель нашего века Гилберт Кийт Честертон считает, что «пессимизм рождается не от недостатка земных благ, а от пресыщенности ими, и самое тяжкое отчаяние человеческое – это отчаяние не от страданий, а от пресыщенности человека наслаждениями. Если в каком-либо обществе добро не приносит плода, общество это приходит в упадок; тогда пища перестает насыщать людей, их раны не излечиваются и благословение не бывает для них благословением...» И Честертон зовет людей увидеть настоящий смысл человеческой жизни и истории.

Две тысячи лет тому назад, ко времени пришествия Христова, человечество, достигнув своего апогея в богатствах Карфагена и в славе Рима, начало разлагаться. Дни Рима текли как непрестанный, безысходный праздник. Удобное для различных религиозных воззрений и мифологий «сосуществование» было найдено. Гражданам Рима не запрещалось поклоняться тем богам, которых они почитали, при условии одного, совсем небольшого, официального жеста – принесения жертвы перед статуей императора. Император носил титул «божественного». Римлянам было легко делать этот жест перед императором как перед божеством. Вернее сказать, прошло довольно много времени, прежде чем оказалось, что тут может быть какое-то затруднение...

Члены одной небольшой восточной группы вдруг начали противиться этому римскому жесту перед статуей императора; почему они так поступали, Рим не мог понять. Повторявшиеся случаи отказа от религиозного поклонения и жертвоприношения императору стали вызывать в Риме раздражение, не соответствующее малости данного факта. Люди этой религиозной группы, бросавшие вызов всему римскому обществу, показались безумцами. Странная эта группа состояла из людей пришлых и рабов, людей незначительных. Они называли себя «христианами», их ряды были сомкнуты, как в войске, и во всем, что они говорили, было сочетание человечности, мягкости и железной, непреклонной воли. Рим пытался заставить этих людей пересмотреть вопрос о жертвоприношениях перед статуей императора. Но христиане остались глухи к голосу Рима. Они были словно метеором, новым металлом, упавшим на землю. В них была особая, иная сущность, чем в других людях.

Честертон далее так рисует исторический путь христиан: «Со странной быстротой (какая бывает только во сне) начало меняться в присутствии христиан все соотношение вещей в мире. И прежде чем мир осознал эту перемену, христиане стали заметны и значительны. Их нельзя было замолчать; нельзя было уже их презрительно оставить в стороне. Мир их увидел и, увидев, – отпрянул от них. И эти мужчины и женщины среди огромного пустого пространства остались стоять в стороне от всех, словно прокаженные. Но пространство вокруг них начало быстро заполняться множеством людей, вглядывающихся в них... Потом наступает гонение на христиан. Выдумываются все новые пытки и казни для тех, кто нес великую и благую весть всему человечеству, весть о том, что Бог пришел в мир, что Слово Бога Живого сошло к Своему творению и в Вифлееме родилась Небесная Любовь... Уставшее, безрадостное, пресыщенное, всякий вкус потерявшее к жизни общество римское в гонении на христиан словно нашло новую энергию жизни. Мир, теряя равновесие, закружился... А христиане стояли среди мира неподвижно в своем великом свидетельстве о Живом Боге, сошедшем на землю. И Свет, засиявший над человечеством в свидетельстве христианском, остался сиять в истории. Этот Свет осветил тьму мира и увенчал верующих. И он светит в мире. Гонения на христиан прославили их».

Честертон говорит далее о том, как неверно высказываемое иногда (и всегда – несколько неясно) утверждение, что «все религии равны» и что основатели различных религий будто бы хотят одного и того же... Но ни Магомет, ни пророки Библии не возвещали, что они – душа мира и его спасение. Ни Конфуций, ни Платон, ни Марк Аврелий не говорили о своем праве над человечеством. И Сиддхартха Гаугама (Будда) никогда не говорил, что он Брама, то есть Бог. И Зороастр (Заратуштра) не утверждал, что он лик божества Ормузда или Аримана. И чем духовно выше человек, тем он всегда был и бывает более скромен, его притязания менее значительны. Так было во всех случаях истории, кроме одного – единственного: явления Иисуса Христа.

Только мелкий человек, рекламируя себя, хочет притязать на что-то великое. Невозможно себе представить мудрого Аристотеля называющим себя «отцом богов и людей» или «сошедшим с неба». Но легко представить себе, что подобные мысли высказывает сумасшедший император римский Калигула. В наше время люди с великими претензиями кончают обычно в сумасшедших домах. Эти люди узки и одновременно раздуты, как чудовища; среди них, потерявших чувство реальности и соотношения ценностей, нет ни пророков, ни мудрецов...

Но разве что-нибудь подобное можно подумать об Иисусе из Назарета? Нет. И оттого Иисус, в Вифлееме родившийся, должен быть поставлен на самое высокое место мира. Его любовь и мудрость светят всем векам, и именно благодаря Его свидетельству о Себе. Этот вопрос настолько важен, что его следует рассмотреть не только с чисто религиозной точки зрения, но и с психологической. Если считать, что Христос не был истинным Богочеловеком, а был только простым, как все, человеком, то в Нем заключены неразрешимые противоречия. Его ясность и мудрость таковы, какими они никогда не могут быть у человека, страдающего галлюцинациями. Иисус разумен необычайно, мудр исключительно. Все, что Он говорит, неожиданно в своем величии и в своей тонкости духовной, нравственной.

По мере того как возрастает духовно и нравственно человек, он все менее становится способен называть себя Богом. Бог есть Бог… И всякий здравомыслящий человек знает, что он – не Бог. И чем выше он духовно, тем он яснее это знает. Но в отношении Иисуса удивительный парадокс в том, что чем человек становится ближе к Нему, тем острее чувствует, что отстоит от Него дальше. Чем более приближается человек к горе, тем он сам кажется все меньше, а гора становится все выше. Так и в отношении Бога. Так и в отношении Иисуса Христа. И приближающиеся ко Христу знают, что нет к Нему иного пути, кроме смирения... Свет Христов делается для смиряющегося человека все ярче, и правда Христова – все несомненней.

Самый мудрый из людей, Сократ, говорил о себе: «Я знаю, что я ничего не знаю». Таково высшее познание, которого достиг разум человека. Но ведение Иисуса Христа иное. Христос знает, что Oн знает. Только Бог мог о Себе так говорить, как говорил о Себе Христос. И Он был Мудростью Божией, сошедшей в мир, в человеческую историю, чтобы спасти человека.

Всякое ложное учение об Истине есть змея, всякое восстание на Спасителя Богочеловека есть смертоносное питье; все это жалит душу смертельно, отравляет ее и усыпляет на вечность сном отравы. Истина покоит и живит сердце; ложь – мучение сердцу и смерть подлинной жизни его.

Все в мире сем падшем, несущемся к своей последней гибели, ополчается на чистоту Христову. Чего только ни выдумывает мир, чего только ни делают люди, чтобы скрыть от своих сердец свет, сходящий с неба. Не надо быть особо духовным человеком, а только честным и справедливым, чтобы увидеть нашу старую землю, кишащую змеями и сверкающую смертоносными источниками вод. Наш глаз пригляделся ко злу, мы привыкли не замечать опасности, да и Господь, жалея нас, скрывает от нас худшую часть действительности, чтобы мы не изнемогли, сохраняет нас и покрывает. Но Господь не отнимает от нас свободы определения к добру или ко злу, ибо в этом смысл нашей временной жизни.

Искушения зла ведутся в области нашей свободы. Все мы можем устоять, но не все стремимся устоять в истине и чистоте. А враг бесплотный борет нас не ежедневно, но ежеминутно. Устоять от зла можно, если только привязать себя, как тоненький прутик, к непоколебимому стволу вечной истины и высшей полноте жизни – ко Христову стволу. Довериться всецело Тому, в чьих устах от века не было лжи, уверовать во Спасителя и полюбить Его больше своей жизни, поставить Его выше рассуждений своего ума в случае сомнений – вот что будет значить возлюбить Бога «более своей жизни». Христос есть Живой Бог спасения, милости и любви.

Предтечи лжехриста, пользуясь для своей цели трудностью борьбы в мире против зла, кричат о «нежизненности» Христова учения. «Требованиями природы» называются требования греха. Тысячами и миллионами люди отдают без сопротивления свои сердца развязному и бесстыдному греху, начиная свое падение через укус сердца неверием в будущее праведное воздаяние.

Неверующее сердце слабо и неосновательно перед грехом. Вот отчего вихри мирового зла развеивают веру в мире.

Но как бы и кем бы ни развеивалась в мире вера в будущий мир Христов, всякий призвавший имя Господне спасется.

Всякий призвавший, поверивший, потекший умирающею душою к чистому источнику Христову, получает от Бога власть брать змей и давить их, выпивать смертоносное – и пребывать здоровым. К тому, кто хранит себя, сатана не прикасается смертельным своим дыханием – бушует вокруг, заходит в самую грудь, сжимает сердце, но не смеет, не может войти во святое сердце человеческое, и человек спасается своею верою. Верующий просвещенный ум, как огонь, сжигает все ухищрения зла. Благодать Духа, открывающая ему высшие познания, сияет в нем, преображая весь его состав.

Истинная вера не слепа, она не отмахивается от искусительных вопросов и шепотов, она прямо смотрит в глаза всякому злу, видит его насквозь и обличает. От этого у истинно верующих людей небесное спокойствие в сердце, блаженная и непоколебимая тишина в душе. Потому что поднялись они над ползающими в прахе змеями и протекающими в этом прахе источниками мертвой воды. Нет уже мертвых вод для того, кто предвкусил радость Воскресения.

Мы украшаем цветами в храмах своих Крест... Но разве можно украсить Крест цветами земли? Цветы сами украшаются, ложась около Креста. И храмы входят в силу и славу свою, увенчиваясь Крестом...

Крест – свидетель Божией любви и нашего непонимания этой любви! Он свидетель страшной тайны нашего несовершенства, отпадения и отречения от Истины. Но он свидетель и того, что Истина не отреклась от нас, но пришла к нам, и мы стоим перед великим ее образом. «Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим!»

Велика наша немощь, глубоко растление человеческое, если Бог Воплощенный претерпел в мире смерть и солнце обратилось во тьму... «Тогда солнце померкнет и луна не даст света своего». Это случилось, когда воздвигся на Голгофе Крест. Все взошло на Крест, когда Слово обратилось в молчание.

И мы теперь имеем в Евангелии слово Господне и в Кресте Его молчание. Он благовествует и молчит, Господь наш, висящий на Кресте. Он молчит, когда совершается человеком грех. Он молчит, когда брат убивает брата и сестра ненавидит свою сестру. Он молчит среди своего благовествования на Кресте Своем. Крестное и страшное молчание. Он уже не может прослезиться. Он уже не может плакать. Слишком велико бесчувствие человеческое. Кровь растерзанного тела стекает по Кресту, дошла до земли и капает на нее, и впитывает ее земля...

Когда Слово изнемогло, когда была высказана вся истина, когда был показан весь путь и выявлена вся жизнь, тогда наступило Божие молчание. И в тишине Креста мы теперь живем. Мы, христиане, около которых не звучит евангельское слово. Людям сказаны все слова, могущие их приблизить к божественной любви; нам высказано все, что может дать Жизнь. И истину говорит нам теперь молчание Креста.

Оно в нашем сердце и над всем миром. Мир, как храм, увенчан крестом Божиего смирения, Божией любви, Божией молчаливой силы и заботы о грешниках...

Зло погибает от одного воззрения на Крест. Это – выход из зла для каждого человека в мире.

Хочешь выйти из зла, освободиться от несовершенства – возьми Крест, иди к нему и потом с ним.

Хочешь избавиться лукавства, быть простым, кротким, мудрым, чистым, свободным от печали мира, от безвыходности страданий – возьми Крест.

Хочешь найти бескорыстную любовь, понять ее радость – возьми Крест.

Хочешь пребывать без уныния, без отчаяния, видя, что все в мире и в твоей жизни идет не так, как хотел бы ты, возьми Крест.

Хочешь перестать быть бесчувственным, мертвым к добру – возьми Крест.

О честное Древо, сладкой делается та горькая вода жизни, в которую мы опускаем тебя! Ты всегдашнее наше непрестанное чудо жизни. Ты претворяешь все в Истину. Все неверное и греховное ты делаешь горьким для нас, а все истинное и праведное услаждаешь своей сладостью. Ты делаешь злого человека добрым, развратного – целомудренным, суетного – тихим, боязливого и неверного – мужественным и верным. Ты возвращаешь потерянных детей отцам, раскаявшихся мужей – их женам, жен – мужьям...

Божественная печать вечной жизни! Тобою мы благословляем и утверждаем все в мире. Тобою мы собираем все в дальнюю дорогу вечности: и наш насущный хлеб, и наше жилище, и всякое дело, и сон, и труд, и ночь, и день...

Мы кладем печать Креста на себя. И всякого человека, за которого пред Богом возникает наша молитва, мы осеняем радостной силою Животворящего Креста.

«Благословляйте проклинающих вас...» Ты этого хочешь, Господи, ибо Ты знаешь, что Крест несет спасение от проклятия и проклинаемому, и проклинающему.

Жизнь Вечная может созидаться в этом грешном мире потому, что есть Крест.

Люди могут любить друг друга среди тьмы потому, что есть Крест. Крест для их любви.

Люди могут становиться лучше, возвышеннее, совершеннее потому, что есть Крест, созидающий вечную жизнь через светлое усилие и устремление.

Нет безвыходности в земных грехах, нет плененности человека злом, ибо есть Крест – дорога свободы и славы детей Божиих.

Написанная в XV веке в Голландии и много раз на многих языках переизданная книга Фомы Кемпийского «О подражании Христу» остается до наших дней благоуханной книгой святого неприятия всех форм эгоизма. В ней нет рассказов, историй, но живет Дух веры, правды, смирения, чистого и кроткого размышления. Посвященная сокровенным чувствам человека, она показывает, что значит любить Христа.

Фома Кемпийский увидел свою душу. И оттого – увидел всякую душу. Он услышал внутри себя голос Христа Иисуса.

Внутри человека постоянно возникают по-разному окрашенные душевные движения. И в задачу духоведения входит распознавание этих движений и верная их оценка.

«Сын Мой, – говорит Христос Фоме, – прилежно примечай движения природы и благодати, ибо они весьма противоположны, и такое тонкое между ними различие, что разуметь его можно только духовному и внутренне озаренному человеку. Все ищут добра и все себе представляют в делах и словах своих что-то доброе; но под видом добра многие обманываются».

«Природа», о которой говорит Фома, есть поврежденная грехом природа человека. Она лукава, «многим изменяет, многих опутывает и обманывает. Истинная, благодатная природа в простоте ходит, отклоняется от всякого зла, не мыслит ничего лживого и, что ни делает, делает лишь ради Бога и в Боге находит свой покой».

«Природе» грешной противно всякое стеснение, она не хочет быть под властью, в подчинении, в добровольной покорности. Благодать же хочет скромности, противится чувственности, ищет подчиненности, желает покорности, предпочитает не пользоваться собственной свободой, ни над кем не хочет властвовать, но всегда в воле Божией стоять и пребывать; благодать готова, ради Бога, смиренно преклониться пред всяким созданием.

«Природа» эгоцентрична, работает лишь для себя и рассчитывает, какая от сего будет ей выгода. А благодать смотрит не на то, что себе полезно и выгодно, а больше всего думает о том, что может быть полезно всем.

«Природе» приятно принимать честь и уважение, а благодать относит к Богу всякую честь и славу.

«Природа» любит отдых и телесный покой, а благодать не может оставаться в праздности, и труд для нее радость. (Эти слова хорошо отвечают на измышления, будто бы религия относится к труду как к проклятию. Для верующего труд – радость, служение и благодать ответственности жизненной.) Фома Кемпийский говорит, что «природа» ищет любопытного и красивого, отталкивается от некрасивого и грубого, а благодать довольствуется простым и скромным и не презирает обыкновенного.

«Природа» заботится о временном, радуется о всяком земном приобретении, печалится о материальном убытке и раздражается даже от легкой словесной обиды. А благодать помышляет о вечном, не пристращивается ко временному, не смущается от потерь материальных и не огорчается от обидных слов, так как сокровище ее и радость – на небесах, а там ничего нет преходящего.

«Природа» жадна, принимает от других охотнее, чем сама дает другим, любит собственность и все свое. А благодать открыта, общительна, творит благое, довольствуется малым и считает, что «блаженнее давать, нежели принимать».

«Природа» любит внешние утешения, услаждения чувств, а благодать в одном Боге утешителе ищет себе утешения и хочет наслаждаться духовным благом превыше всего видимого.

«Природа» действует в целях собственной выгоды и ничего не хочет делать даром, за всякое доброе дело надеясь получить что-то ему равное или лучшее, оттого всякому делу и слову своему она хочет придать как можно больше «цены». Благодать же не ищет временных ценностей и не желает другой награды, кроме единого Бога.

«Природа» радуется, когда у нее есть много друзей, величается местом и знатностью своего рождения, угождает сильным, льстит богатым, восхваляет себе подобных...

А благодать и врагов любит, и множеством друзей не хвалится, не считая за что-то великое ни место своего рождения, ни происхождение, а только одно умножение добра, более к бедному благоволит, чем к богатому, более к невинному близка, чем к сильному, более утешается правдивым, чем льстящим, и советует всегда искать даров более совершенных и Сыну Божию уподобляться.

«Природа» легко ропщет в нужде, в стеснениях, а благодать переносит всякую скудность в терпении.

«Природа» любит о всем спорить и себя оправдывать. А благодать все возводит к Богу, себе ничего доброго не приписывает и чужда надмения.

Психологически проницательно и пневматологически ярко выводит Фома Кемпийский на свет отпавшую от Божией истины человеческую жизнь, которая хочет непрестанно «любопытствовать о новостях, испытывать все только внешними чувствами» (даже доказательств Божиего бытия ищет от своих внешних чувств!), желает быть известной и все хочет делать ради похвалы и на удивление окружающим. А благодать не любопытствует суетно, не ищет пустых новостей и ничего нового на земле и прочного не видит. Благодать обуздывает чувственность, избегает человекоугодливости и тщеславия, смиренно скрывая и то, что достойно похвалы и удивления. Во всякой вещи и во всяком знании благодать ищет полезного плода душе и славы Божией, не хочет ничего себе и своему, но чтобы Бог, щедро дающий все людям по Своей милости, был прославляем всегда во всех Своих дарах. Эта благодать есть дар вышеестественного бытия и знания, свет особенный, печать истины, начало вечной жизни.

Уводя человека от малой любви к Любви большой, благодать Духа Святого творит из «плотского» человека – духовного, из «естественного» состояния возводит человека в вышеестественное, благодатное.

«Научное постижение не ограничивается только материальной периферией, но, касаясь всех областей жизни, входит в дух», – говорит французский ученый и мыслитель Алексей Карелл в своей книге «О молитве». Он задает вопрос: «Где и как молиться?» И отвечает: «Молиться можно всюду: на улице, в автомобиле, в поезде, в конторе, в школе, на заводе... Но молиться лучше в поле, в горах, в лесу или в одиночестве своей комнаты. Есть и литургические молитвы, которые совершаются в церкви, где с братьями человек предстоит Богу. Но каково бы ни было место молитвы, Бог всегда говорит с человеком, если человек достиг внутреннего мира. Этот внутренний мир зависит не столько от нашего физического состояния, сколько от душевного, и от той среды, где мы находимся.

Мир тела и души труднее достижим в шуме и суете современного города. В наши дни особенно нужны такие специальные места молитвы, как храмы, в которых жители города могли бы себе найти хотя бы на краткое время те физические и психологические условия, которые необходимы для внутренней сосредоточенности и умиротворения. В тишине этих духовных убежищ, возводя свою мысль к Богу, люди могут прояснить свои оценки и отношения, найти мир своему духу и силу для преодоления трудностей жизни».

Молиться надо часто. «Думай о Боге чаще, чем ты дышишь», – говорит Эпиктет. Бессмысленно, конечно, утром молиться, а потом весь день безобразно себя вести. Краткая частая молитва может сохранить в человеке близость Божию. Тогда все наши поступки вдохновляются молитвой.

Молитва никогда не остается без последствий. «Нет человека, который не научился бы чему-нибудь через молитву», – говорил Р.У. Эмерсон. Но есть люди, которые считают молитву бесполезной привычкой, суеверием, даже остатком древнего невежества. Некоторым неизвестны плоды молитвы. Где причины такого невежества? Во-первых, из-за редкости истинной молитвы исчезает у людей чувство священного. Во-вторых, молитва человеческая бывает бесплодна потому, что молящиеся оказываются лжецами, эгоистами, гордецами и фарисеями, далекими от истинной веры и любви. Также надо сказать, что ценные и несомненные плоды молитв часто остаются для нас самих незамеченными – хотя бы оттого, что ответ на нашу молитву и на нашу любовь не всегда дается нам сразу, а иногда – незаметно и неслышно. И этот тихий голос, который шепчет нам в сердце ответ неба, так часто заглушается всеми шумами этого мира...

Вещественные результаты молитвы не всегда просто заметить и легко смешать с другими явлениями. «По недостатку интереса к этому, – говорит доктор Карелл, – врачи оставляют без внимания примеры действенности молитвы, находящиеся в их поле зрения». Иногда смущает людей то, что ответ на молитву не всегда бывает именно таким, какого они ожидали. Например, человек молится о своем исцелении, и хотя он остается больным, в нем совершается некая глубокая и необъяснимая внутренняя перемена…

Можно считать доказанным, что при равном умственном развитии людей характер и моральный уровень выше у тех, кто молится хотя бы иногда, чем у тех, кто не знает молитвы.

Когда молитва становится для человека чем-то совсем необходимым и очень ценным и делается подлинно горячей, плоды ее бывают очевидны. Влияние такой молитвы доктор Карелл сравнивает с действием внутренней секреции, например, щитовидной железы или гланд. Молитва совершает в человеке не только умственное, но и некое органическое изменение. Но это изменение совершается постепенно. В глубине сознания человека загорается как бы некое пламя... Человек начинает видеть себя таким, каков он есть в действительности. Он осознает свой эгоизм, алчность, ошибочность своих суждений, свою гордость... Он принуждает себя к исполнению своего нравственного долга. Он пытается достичь умственной скромности... И тогда открывается перед ним царство Благодати. Человек постепенно приходит к внутреннему миру, достигает гармонии деятельности нервной и психической, большего терпения перед неудачами или в отношении клеветы, на него обращенной; он делается более вынослив при потере близких, при страданиях, болезнях, перед лицом смерти... Доктор Карелл призывает врачей радоваться, когда они видят молящегося больного. Мирность души, порожденная молитвой, оказывает великую помощь в терапии.

Молитву, конечно, нельзя сравнивать с морфием или опием; умиротворяя человека, молитва усиливает его духовную активность и приводит ко всестороннему цветению личности, часто – к героизму. Молитва накладывает особую, светлую печать на тех, кто верен ей. Чистота взгляда, спокойствие, прозрачная радость выражения, мужественность поведения, а когда нужно, и простое приятие смерти, воинской и мученической, – все это указывает на то, что есть сокровище, скрытое в глубине человеческого духа. Под влиянием молитвы даже невежды, недоразвитые, слабые и малоодаренные люди начинают лучше пользоваться своими умственными и душевными способностями. Молитва поднимает людей над уровнем, которому они обречены своей наследственностью или образованием. Общение с Богом наполняет их миром. И они излучают этот мир вокруг себя. Они несут этот мир, куда бы ни шли…

Горе в том, что в современном мире так мало людей, умеющих по-настоящему молиться. Во все эпохи человеческое внимание привлекали главным образом молитвенные исцеления. И до сих пор еще среди тех, кто молится, часто можно слышать об исцелениях, совершившихся по молитве к Богу или к святым.

Если речь идет о легко излечимых болезнях, трудно установить точную причину исцеления. Поэтому о настоящих результатах молитвы с достоверностью можно говорить лишь в тех случаях, когда физическое лечение невозможно и ни один из его способов ничего больному не дал. В Лурде медицинское бюро оказало науке большую услугу, доказав действительность некоторых исцелений, происшедших там. Молитва иногда приводит к некоему как бы «взрыву». Известны случаи мгновенного исцеления таких болезней, как волчанка лица, рак, воспаление почек, язвы, туберкулез легких и костей...

Исцеление через молитву совершается почти всегда одинаково. Сначала – большая боль, затем – сознание исцеленности. В несколько секунд (иногда в несколько часов) симптомы болезни исчезают, а органические повреждения исправляются. Чудо сопровождается необычайной ускоренностью нормального процесса излечения. Хирурги и физиологи никогда не наблюдали подобной ускоренности при нормальном лечении какой-либо болезни, свидетельствует доктор Карелл.

Для того, чтобы это произошло, необходима молитва больного. Но бывают случаи исцеления детей, еще не умеющих говорить, а также и неверующих людей. Но рядом с ними молились другие люди. Молитва за другого иногда бывает более действенна, чем молитва за себя. «О таковых плодах молитвы, – утверждает доктор Карелл, – я знаю с несомненностью...» Биографии праведников нашего времени говорят о многих чудесных явлениях. Эти явления вводят нас в некий новый мир, изучение которого еще и не началось и будет богато неожиданностями. Мы твердо знаем, что молитва дает ощутимые и вещественные результаты. «Просящий – получает, стучащему – отворяется».

Молятся многие... Прибегают к Богу в различные минуты своей жизни не только под влиянием тяжелых переживаний, но и в радости, от избытка светлых чувств. Нередко молятся в начале какого-либо дела; реже – в конце. Молятся внезапно, среди дня, устремляясь к Создателю своему в порыве благодарения или покаяния. Молятся методично, по утрам и вечерам. Более продолжительно – в храме. Молятся, когда придет вечерняя тишина или настанет утренний тихий час...

Разнообразны слова, с которыми человек обращается к Богу; многи оттенки чувств; различна сила устремления; несходна степень веры... Великая и страшная по силе своей ответственности молитва объединяет все человечество: она – самое высшее единение из доступных для людей. В этом незримом, но истинном единятся все возрасты и поколения, все осколки падшего и расколовшегося человечества – люди разных народов, убеждений, мыслей, состояний. Все единятся между собою незримыми нитями в тайне молитвы.

Если мир не распался, еще стоит и держит на себе человека, – это оттого, что со всех концов мира, со всех его гор и от всех его бездн поднимается чистая молитва к Богу, вздох восстановляемого творения.

Что такое молитва? Это – разговор с Богом.

Люди считают себя счастливыми и всю жизнь помнят случаи, когда им удается поговорить с каким-либо выдающимся, высоким по своему положению или таланту человеком, человеком с мировым именем. Сколь более, казалось бы, должны люди ценить разговор с Тем, Кто создал всякую высоту и значительность в мире, какой трепет подлинной радости должно было бы вызывать осознание возможности непосредственного обращения к Единому Истинному Хозяину неба и земли!..

Но мало и очень глухо сознают люди эту близость Божию.

Что обычно ценится в молитве? Ценят возможность попросить что-нибудь у Хозяина всего: избежать болезней, страданий, опасности, смерти (своей или близких людей); ценят возможность получить какое-либо осязаемое благо, так называемое жизненное счастье: мирную семью, близкого человека, хороших детей, удачно сложившуюся обстановку, приятную работу, здоровье, то или другое дело…

Но не только земные нужды одолевают человека и влекут к предстоянию пред Богом. Многие люди понимают, что все материальное надо крепко предавать в руки Божии, даже в молитвах не слишком заботясь о нем, выполняя лишь свои высшие задачи. Остальное все «приложится», сказал Господь. И, веря в это, многие верующие ищут и просят в молитве только ценностей духовных: самой молитвы, терпения, любви, кротости, смирения, веры, чистоты, правды. Просят узнать и услышать волю Божию – и, услышав, исполнить ее. Во многом уже зная волю Божию, просят сил себе благодатных на исполнение этой воли.

Достойна всякого почитания высокая, нематериальная цель молитвы, особенно молитвы за других. Но и в своих простых материальных запросах люди, прибегающие к молитве, как дети, получают ее плод, хотя и не всегда тот, который они просят. Самая же высокая молитва, которую не знаешь, какими словами и восхвалить, – это молитва, когда человек забывает все цели свои, даже самые высокие, горя одним желанием – как можно ближе придвинуться к Господу, положить к ногам Его голову свою, отдать все сердце свое. Это есть совершенная любовь и совершенная молитва: когда хочется лишь Господом дышать, только Им жить, Его любить, укрываться в Его близости, в Его неизреченной любви.

Священным бескорыстием, исканием молитвы ради самой молитвы может быть наполнено всякое человеческое прошение к Богу, одухотворена и оправдана всякая молитва. Земной повод к ней есть лишь второстепенное, привходящее обстоятельство. Сердцем же и волей молитвы остается радость поговорить, пообщаться, излить все тревоги, все сомнения, все радости свои Единому Вселюбящему Премудрому и Всезнающему Отцу.

Лепет ребенка угоден Ему. Господь принимает все прошения человеческие, как бы малы и ничтожны они ни были, если сердце человеческое радуется и трепещет, предстоя пред Лицом Владыки. Все малое усовершается в этом предстоянии, все несовершенное делается великим.

Не смущайтесь величиною или ничтожеством ваших прошений, но ищите прежде всего не то, что вы хотите просить, а Того, Кого вы хотите просить. Недостойны просьбы лишь тех, которые Господа меньше любят, чем ту вещь или дело, о которых они просят. Если же вы любите Господа больше всего, то благословенно всякое прошение ваше, и великое и малое, и всякая просьба ваша исполнится, а та, которая не исполнится, принесет большее благо, чем та, которая исполнится.

Представьте себе, что вы не видите очень близкого и любимого вами человека, общение с которым есть всегда радость для вас. Вы хотите его видеть, и возможно чаще, но обратиться к нему вы можете только тогда, когда у вас есть какая-нибудь к нему просьба. Вы очень хотите его видеть, гораздо более, чем получить что-либо от него. И чтобы его видеть, вы обращаетесь к нему с просьбой... В глубине сердца вашего вам все равно, исполнит или нет он ваше прошение, но вам дорого общение с ним, возможность говорить и слушать его. Вы уходите из его дома, совершенно не помышляя о подарке, дал он вам его или не дал. Ваше сердце наполнено им самим... Вот что значит человеческая любовь.

Если человека мы можем так любить, сколько более Бога! Ведь радостно всякое наше прошение пред Ним. Плод великий всегда остается в нашей душе от молитвы – мы восходим на небо, к Творцу, и падает на наше сердце божественный угль серафимовой благодати...