Беседа в неделю мясопустную

Сказана в Донском кафедральном соборе в 1846 году

Тогда отвещают Ему праведницы, глаголюще: Господи! когда Тя видехом алчуща, и напитахом, или жаждуща, и напоихом? Когда же Тя видехом странна, и введохом, или нага, и одеяхом?

Мф.25:37,38.

Каждодневно и в каждый день неоднократно молится Св. Церковь Господу, и с ней молимся мы о том между прочим, чтобы сподобиться каждому из нас, христиане, отдать добрый ответ на страшном судище Христовом. Сегодня представляет Евангелие мысленному взору нашему и всемирное оное позорище, когда перед престолом Судии, тьмой Ангелов окруженного, соберутся все народы и племена и произведется суд в таких подробностях, что не только значительные дела, добрые и худые, но и то, напитали ли мы бедного, утолили ли жажду жаждущего, отверзли ли странным врата дома своего, посещали ли болящих, – и то перед лицом неба и земли будет объявлено и рассуждено. И, конечно, тот добрый будет на сем испытании ответ, слушатели, который скажут перед Богом праведники. А они, по засвидетельствованию Испытующегo сердца и утробы праведно, исполнивши в жизни своей все дела милосердия (предмет всего более на суде видимый), ответствуют Ему в изумлении, что они ничего доброго не делали!

Поучимся и мы той особенной истине евангельской, что наше перед Богом оправдание приобретается осуждением себя перед Ним, и что надобно исполнить сие здесь же прежде страшного суда Божия, при самом делании добра.

После греха, другое не меньшее у нас зло – то, что обыкновенно ищем мы оправдывать себя даже в проступках своих. Лишь только учинен первый в мире грех; что воспоследовало на первом суде Божием над ними³⁶? Адам слагает вину греха на жену, как бы с укорением и Творца за то, что он дал ему такую жену; жена слагает вину на змия, и самооправдание сие кончилось всеродным, вечным осуждением. Кольми паче ныне мы, осужденное потомство грешника, во всяком случае должны быть перед Богом с глубоким чувствованием своей перед Ним виновности. Не говоря о том, что само по себе ясно худо, будем рассматривать, слушатели, и добрые дела свои не по одной наружности их и собственным о себе мыслям; станем вникать в самый источник их, в ту таинницу³⁷ сердца, откуда исходят и помышления, и слова, и деяния. Там, без сомнения, увидим глубокие следы повреждения своего по природе. Учинено дело доброе? Есть самые добродетели на вид – тяжкие по сущности грехи! Смотреть должно, с каким намерением производятся добрые дела наши? С совершенным ли к добру расположением или с другими, даже иногда нечистыми побуждениями, напр. из боязни, из корысти, из чести, из лицемерия, как находил все сие Сердцеведец в фарисеях? Смотреть надобно и на то между прочим, не есть ли доброе наше дело естественным свойством сердца или только следствием бессилия быть нам в таком роде худыми? Такой суд с одной стороны может объять во всем его пространстве один только Всеведущий; с другой – трудно, невозможно человекам отделить в себе и в самых добродетелях всякую примесь чувственного или земного. Почему с Царствующим Пророком надобно всем нам просить Господа, дабы Он от тайных наших и нам самим неизвестных нечистот очистил! Не похвалится, по слову Апостольскому, всяка плоть пред Богом³⁸! Вот основание наше, наше собственное, по Слову Божию, касательно оправдания нашего: да будет весь мир повинен Богови³⁹!

На сих развалинах растленного естества нашего благодать Божия зиждет из человека нову тварь⁴⁰, производит таинственное освящение того, что есть в человеке греховного и дает нам иные неизъяснимые силы к добру. Но сие-то самое и есть новым убеждением для нас к признанию своего ничтожества. Теперь человек, рассматривая самого себя, находит, по указанию Апостольскому, что нет ничего в нем, чего бы не приял он свыше⁴¹: не доволен от себе и помыслити что, яко от себе⁴². Что же представим мы собственного пред очами Всевышнего, кроме своих немощей, худости, ничтожества?

Боже Праведный! При одном воспоминании о стольких дарах и силах Твоих, естеству нашему сообщенных, наипаче же в Царстве благодати Твоей о Христе Иисусе непрерывно изливаемых, невольным образом ужасается сердце, сколь много оставлено нами внушений Твоих, даров Твоих, сил Твоих без всякого внимания, и даже с укорением Духа Твоего! Что ж, когда на весах правосудия Твоего взвесятся, вместе с малым числом малых добродетелей и множества падений наших, все тяжести оскорблений Твоего величия? Минута воздыханий к Тебе, и – дни, годы, жизни, проведенные для себя и мира! Сегодня едва воскрыляюсь от земли душой, и завтра вновь падаю еще ниже прежнего!

Но и тот малый остаток добрых дел, или лучше, только намерений, что будет перед Богом, слушатели благочестивые, как разве малый долг твари ко Творцу, Которому всяческая работна, – отнюдь не заслуги наши, – скудный, ни мало несоответственный плод благодатной Его попечительности. Ибо обо всем, что нами ни сделано доброго, рассуждать нам прилично не иначе, как напоминает Господь наш: «Еда имать господин хвалу рабу тому, иже сотвори повеленная? Не мню, – говорит Он. Тако и вы, егда сотвoрите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключими есмы: яко еже должни быхом coтвopити, coтворихом»⁴³.

Одно то, слушатели, когда на подвиг добродетели нужны такие для нас и подобные убеждения к смирению, уже показывает недостаток в нас духа истинного и прямого благочестия. Истинное благочестие таково, что чем более оно спеет и умножается в ком-либо, тем смиреннейшие рождает в человеке мысли. Авраам, отец верующих, удостоен был единобеседования с Богом; но и он ничего не нашел приличнее сказать о себе в то время, как что он земля и пепел. «Ныне начах глаголати ко Господу моему, – говорил Авраам; – аз же есмь земля и пепел»⁴⁴. Таким образом и высокие человеческие достоинства души ничтожными делаются при свете Божества.

Пред Ним и архангельская светлость исчезает, и серафимский пламень не блистает, и херувимская чистота закрывает лице свое! А человеческая правда? «Вся правда наша, – говорит один Пророк, есть яко порт⁴⁵ нечистыя"⁴⁶. В самом деле, дух избранных Божиих всегда был таков, что избранные Божии старались один перед другим уничижать себя. Св. Павел Апостол едва ли не паче других потрудился и на сем поприще – смирения, самоуничижения.

В самой вещи, слушатели, прежде нежели совершенно испразднится в нас душевный человек, нельзя без опасности наслаждаться ощущениями в себе и добродетелей. Тайный враг наш, при начинании оных, препятствует нам делать добро, а при успехе, кажется, усиливает добро и превозносит, но с новым коварством, – с тем, чтоб низвергнуть нас в бездну высокомерия. И в сем-то состоит едва ли не труднейшая часть евангельского терпения и, так сказать, духовного воздержания. В противном случае, всякое приобретение благочестия иждивается в то же время самими вами без всякого остатка для вечности, для Бога. «Аминь глаголю вам⁴⁷, – глаголал о фарисеях Спаситель, – они восприемлют мзду свою». Суетная мзда! – кичение мыслей, минутное удовольствие сердца, слабый и краткий блеск славы в глазах людских! То ли плод священной добродетели?

С крайней осторожностью в жизни своей должны мы, слушатели благочестивые, проходить подвиг благочестия, памятуя всегда слово псаломское, или лучше, молясь им ко Господу: «аще беззаконие назриши, Господи, Господи, кто постоит?»⁴⁸ Однако же с таким сознанием, с сим беспрерывным покаянием тем паче и паче усугубим, слушатели, делание добрых дел. Чувствование недостатков своих должно воспламенять в нас всегда новую ревность и усилие, а неусыпный труд пусть займет каждого из нас так, чтоб не было никому времени и подумать, сколько чего доброго у нас сделано, но было бы перед глазами только то, что делать еще бесконечно многое предлежит впредь, – забывая, по примеру Апостольскому, задняя, в предняя же простираяся⁴⁹.

Тем более да возбуждает нас к тому святое напоминание Апостольское, особенно настоящему дню воспоминание будущего страшного суда Христова приличное, и как бы особенно в день сей сказываемое: «Кацем подобает быти вам во святых пребываниих и благочестиих, чающим и скорее быти желающим пришествия Божияго дне»⁵⁰. Пришествия Божиего дня! Так. Небо и земля мимо идут, словеса же Господня без исполнения не останутся. И, конечно, с продолжением времени тем ближе настоит тот день и час, когда востребуется от нас отчет во всей нашей жизни, во всех и тайных помышлениях, и даже возможных движениях сердца. Произведем же прежде здесь сами над собой строгий суд, дабы не быть осужденными там на веки. Еще продолжается утешительное благовестие, что Сын Божий спасает мир, а не судит мир. Воспользуемся сим временем спасения! Аминь.