Беседа в неделю мясопустную

Сказана в Донском кафедральном соборе в 1846 году

Егда же приидет Сын человеческий в славе Своей, и вси святии Ангели с Ним: тогда сядет на престоле славы Своея, и соберутся пред Ним вси язы́цы.

Мф.25:31,32.

Радость праведникам! А у грешника цепенеет ум, сжимается сердце, едва разверзаются уста, когда надобно говорить о сем, как надобно сегодня, по воспоминанию Св. Церковью будущего страшного суда! Св. Церковь возвещает сегодня из Евангелия, как Сам Господь, предсказывая о суде Своем, раскрыл некогда один только край поразительного того позорища, и, для примера, выставив только самые малые дела человеческие в жизни, едва считающиеся обязанностями, каковы: насытили ль мы алчущего или жаждущего, посетили ль больного и в темнице находящегося, приняли ли в дом свой странного, – по одним сим делам произнес неимевшим их осуждение на огнь вечный. Что же будет, если потребуется там отчет (а как не потребоваться?) в делах нашего звания, в неисполнении нарочитых наших обязанностей, в употреблении всех даров счастья, в принятии всех средств благодати, с чем само собой сопряжены участи не того или иного человека из случайных бедных, но у многих сопряжены участи целых обществ человеческих, целых областей, званий, родов дел? Что будет с нами, когда должны явиться там, на суде, и беспрерывное неправосудие наше, и сладострастие, и мздоимство, и обиды, и злоба, и гордость, и зависть, словом – все до слова праздного, до тайных помышлений, как говорит Апостол, и мыслей сердечных? Не станем говорить о славе суда; она изображена резкими чертами в песнопениях Церкви на день сей; довольно упомянуть теперь кратко по Евангелию, что судить будет Царь славы, в присутствии всех Своих небесных Сил. Размыслим ныне о том одном, что касается нас собственно. Там будет для нас суд внезапный, будет суд всемирный, будет суд справедливый, будет суд решительный на всю вечность.

Страшный суд Божий будет суд внезапный. У Бога, конечно, и время его предопределено от самой вечности: суд внезапен будет для нас, по неизвестности дня его, сколь впрочем ни известно то, что он будет. Истина неизвестности времени суда столько нужна и столь много сообщена была самими Апостолами и первенствующим христианам, что Св. Павел писал к Солунянам: «о летех и временех, братие, не требе есть вам писати: сами бо вы известно весте, яко день Господень, якоже тать в нощи, тако приидет»⁵¹. Таким же точно выражением сказал о нем и Св. Первоверховный Апостол Петр. Выражение яко тать в нощи⁵² было тогда, как писаны священные книги наши, народное, приточное, и употреблено в Писании, как известное всем и простым людям выражение совершенной внезапности. Сам Господь Иисус множицей изъяснялся о будущем пришествии Своем, особенно также со стороны неизвестности времени его. «О дни же том и часе, – говорил Господь, – никтоже весть, ни Ангели небеснии, токмо Отец Мой един»⁵³; и иногда прибавлял: «ни Сын»⁵⁴, т. е. ни Сам Он. Слово, по разуму святых толкователей, не то значит, чтобы для сего одного предмета как-либо ограничивалось всеведение Сына Божия по Его Божеству, но – что, по воспринятому Им в Лице Сыновнее человечеству, не дано Сыну Божию заповеди от Отца объявить нам об оном. Господь сказал вообще о Своих откровениях: «Пославый Мя Отец, Той Мне заповедь даде, что реку и что возглаголю»⁵⁵. Так, впрочем, устроено, что время страшного суда должно остаться неизвестным не потому, без сомнения, чтобы в неготовности застиг нас суд сей, к большему нашему осуждению. Верно, или не нужно нам ко спасению, или невозможно знать, или и то даже, – надобно не знать о том. И то, и другое, и третье вместе, как изъясняет Слово Божие. Не нужно знать или лучше нужно не знать: все мы и во всякое время должны быть в духовном бдении, исполнять добрые дела, что и есть самое лучшее к суду Божию приготовление. Если бы мы знали о времени оного, то и истинные подвижники благочестия могли бы ослабевать иногда в подвигах, по надежде на известность времени для них: самое заботливое к тому приготовление в ином чувстве, в чувстве страха и принужденности, делало бы всякую добродетель нашу рабской. Доказывали опыты, что когда лжепророками распространялись иногда между верующими противные Слову Божию предсказания о времени кончины мира и легковерные принимали их за истину: люди приходили только в ужас и оцепенение, в отчаяние без всякого исправления себя в душе, по свободе и разуму. Что же посему сказывает нам Божественное Провидение, когда сокрыло от нас время вечного суда Своего? «Бдите убо, – говорит Иисус Христос, – яко не весте, в кий час Господь ваш приидет»⁵⁶. В самой сей неизвестности предназначено еще особливое поприще благоразумия и трудолюбия. Рабу тем более чести, воздаяния, что в какую бы пору ни пришел господин его, нашел бы его всегда в должных занятиях и в добром поведении. Мудрые девы, – продолжает Иисус Христос, – имея навсегда в готовности елей в сосудах со светильниками своими, т. е. свет веры и добрые дела, в самую полночь готовы будут изыти в сретение жениха.

И как же впрочем было бы сообщить нам свыше определенное сведение о времени суда Божия? Для сего нужно было бы сообщить нам самое всеведение Божие, беспредельную любовь и столь же неограниченную правду Божию. Св. Апостол Петр, предвидя в последние дни мира ругателей, которые будут говорит: «где есть обетование пришествия его (Иисуса Христа)? Отнележе бо отцы успоша, вся тако пребывают от начала создания»⁵⁷, – Апостол Петр ясно разрешает нам тайну, почему не должно быть известно ни для кого из нас второе пришествие Христово. Едино же сие да не утаится вас, возлюбленнии, – слово к верующим, – яко «един день пред Господом яко тысяща лет, и тысяща лет яко день един. Не коснит Господь обетования, якоже неции коснение мнят: но долготерпит на нас, не хотя, да кто погибнет, но да вси в покаяние приидут»⁵⁸. В последних словах Апостол ясно сказывает таким образом, что назначение времени конечного суда Божия сопряжено непременно с усмотрением спасения человеческого. Суд настанет тогда, как все имеющие спастись спасутся, все до единого; а у других не останется уже и никакой надежды ко спасению. Сего требует любовь и правда Божия. Как же знать такое состояние рода человеческого без всеведения Божественного? Что же касается могущества Божия; то измерений времени для него нет никаких. Бог может, – изъясняется Апостол, – сделать то в один день, что не сделалось в тысячу, и наоборот, делается в продолжение тысячи лет то, что могло бы сделаться в один день, в один из дней, в одно мгновение. В таком точно виде были малые опыты частных судов Божиих над миром, еще во времени, – опыты, которые, как говорит другой Апостол, «предлежат в показание огня вечнаго суд подъемше»⁵⁹. «Якоже бысть во дни Ноевы, – говорит Сам Господь Иисус, – тако будет и во дни Сына человеческаго: ядяху, пияху, женяхуся, посягаху, до негоже дне вниде Ное в ковчег; и прииде потоп, и погуби вся»⁶⁰. Провидение видело тогда одного только праведного Ноя, с семейством, достойного спасения: для всех прочих людей, современников его, ни к чему уже не послужили предизвещения Праведника Божия о предстоявшей казни⁶¹. «Такожде и якоже бысть во дни Лотовы, – продолжает Господь, – ядяху, пияху, куповаху, продаяху, саждаху, здаху: в оньже день изыде Лот от Содомлян, одожди камык горящ и огнь с небесе, и пагуби вся». Господь видел здесь одного только праведного Лота с домочадством, принадлежавшим к числу спасаемых, и, если говорится в Писании, что Сам Господь приходил в Содом видеть, аще по воплю, доходящему до небес, совершаются в нем дела жителями несчастного города, то так говорил Господь и приходил воззреть – для того только, дабы показать нам самые опыты, как поистине дошло уже там развращение до самой низшей степени⁶². «По томуже будет, – заключает слово Господь, – и в день, в оньже Сын человеческий явится»⁶³, т. е. внезапно застигнет суд Божий людей, которые ни мало о том не помышляли и помышлять не будут, а имеющие остаться праведники спасены будут.

И так внезапность будущего суда Христова, братия мои, не просто будет внезапность для нас, но вместе и кончина века, разрушение всего видимого мира, в котором живем мы ныне. Со стороны Судии нашего она – отнюдь не намерение, повторю, не намерение застичь нас в неготовности к суду, или – что то же, – во грехах наших, но – усмотрение Всеведущего, что уже никто в целом мире, кроме имеющих спастись тогда, спасаться более не может, по своей свободной воле, ни при каком Божием попечении, и что за сим остается уже поступить с целым миром нашим так же, как некогда поступлено с Содомом и Гоморром или с людьми допотопными, т. е. истребить самое место их пребывания. В тот день, – провозвещает Первоверховный Апостол Петр, – в тот день «небеса убо с шумом мимо идут, стихии же сжигаемы разорятся, земля же и яже на ней дела сгорят»⁶⁴. И что же в такое время должны чувствовать, делать все мы смертные человеки? Сим убо всем разоряемым, когда т. е. дела на земле, стихии, небо и земля станут разрушаться, – продолжает Св. Апостол слово ко христианам, – кацем подобает быти вам во святых пребываниих и благочестиих⁶⁵? Чем менее ныне здесь помышляем мы о том, чем менее внемлем столь благим и благовременным внушениям Слова Божия: тем более все то будет поразительно, ужасно. Что будем чувствовать в то время, как внезапно откроется столь страшное позорище, – разрушение всего мира, и нам первее всего представиться должно тогда действенное откровение Самого Бога, что беспредельное долготерпение Его уже кончилось, и каждый из нас принадлежит или к числу спасаемых, или к числу тех, которые не хотели, а теперь и не могут наконец прийти в покаяние?

Суд будет всемирный. Грозные опыты судов Божиих на земле, временные, бывшие доселе, были опыты частные. Напр. истребляемы были огнем небесным Содомляне: а невдалеке, в горе Сигор было еще спасение; на всем прочем пространстве земли, кроме того, которое казнилось, оставались люди в спокойствии. Но на страшный суд предстанут все народы, все племена земные: истребляться будет мир, нынешняя земля и небо. Предстанут на сей суд не живые только, но и мертвые, мертвые, – все минувшие роды с начала мира до скончания его. Места покоиться им в недрах земли не будет. Судия есть Господь живых и мертвых, Бог всех народов, Царь царствующих. Труба Ангела Его призовет всех с пределов земли до пределов ее; глас ее сотрясет и возбудит всех ныне покоящихся под землей. Недостает ныне пространства в воображении нашем для такого позорища: но тогда позорище сие будет всем нам видимо, удобообъятно во всех его частях и подробностях. Изменятся чувства и душевные способности наши для существования без так называемых условий пространства и времени, кои сам разум ныне считает пределами, в которых вращаются наши познания. Все увидим друг друга тогда, увидим всех и каждого. Станут рядом с нами те, которых мы знаем ныне только в Истории, или и совсем никак не знаем; станут с нами рядом те, которые достойны были и вечного бессмертия, но которых мы осудили было на вечное забвение или даже на вечный позор: станут с нами рядом те, которых память иногда превозносили мы здесь, которым следовали, но которые были того недостойны: станут с нами рядом наши ближние, с которыми мы жили и имели многоразличные сношения: некоторых из них мы прямо обижали здесь, других обманывали, иных в тайне презирали, иных свели в могилу, иных преследовали даже в их потомках или не щадили и в их предках. «Раб и владыка, Царь и воин, богатый и убогий станут друг подле друга в равном достоинстве», как напоминает Св. Церковь. Словом – все там станем вместе без различий уже или преимуществ званий, состояний, вероисповеданий, племен, веков; станем со своими каждый делами, со всеми делами и по званию, и по дарованиям, – со способностью, повторяю, видеть каждого и всех, всех и каждого, равно как и самим быть видимым от всех и каждого, от каждого и от всех. Обыкновенных ныне и необходимых условий для познания и мышления, – условий, о которых говорят и мудрецы мира, т. е. пространства и времени, – будет там уже не нужно: их не будет. Там – беспредельная вечность, там – небо и земля новыя, – говорит Апостол. И на сем-то столько и так всемирном позорище должны мы будем принять суд Божий по делам или состоянию каждого! Всякий суд и на земле, суд человеческий, наводит страх на подсудимого: но суды человеческие производятся втайне: они происходят только над некоторыми, весьма немногими, между тем вся громада народа на свободе и занимается своими текущими делами, не обращая внимания на других: дела сии не более впрочем и значат здесь, как ничтожные нечистоты в море или в воздухе. Там не так. Суд будет для всех, для всех без изъятия вдруг и, повторяю еще, с известностью для всех и каждого!

Суд будет справедливый. Ибо Судия всеведущ, всеправосуден. Подсудимые сами все будут в состоянии видеть правду суда Божия на самом деле, – каждый у себя, друг у друга, у всех сопредстоящих суду. Разгнутся книги, – говорит Писание, иначе сказать – раскроются самые совести человеческие, обнаружатся все сгибы тайных помышлений: и все будем в состоянии, повторю, видеть их у самих себя, друг у друга и у всех.

Неизъяснимое счастие, когда откроются перед всей вселенной, какой еще не бывало никогда видимо в одно время очами смертного, – блаженство неизъяснимое, когда раскроются перед лицом земли и неба добрые наши, сокровенные, даже еще неисполненные и, может быть, необразовавшиеся в голове мысли и намерения, не только добрые дела, кои в настоящей жизни могли быть воспрепятствованы, извращены, перетолкованы в противную сторону! Но что должно будет чувствовать нам грешным, когда развернутся пред лицом вселенной, пред лицом земли и неба, все наши порочные деяния, здесь прикрывавшиеся дальностью от глаз людских, званием, чинами, лукавством, умом, различными покровами? И не деяния только обнаружатся тогда, но и желания, мысли и намерения, помыслы, ныне совершенно тайные, – никому, кроме той души, где они рождаются, неизвестные, – часто такие худые, что и никак нельзя было не скрывать их здесь, при всем иногда бессовестности некоторых. Обнаружится все, все сделается без всяких покровов, все явится в той самой силе и степени худости, как что есть или было по самому существу своему. С тем вместе откроются и все наши способности, все силы, при которых мы могли бы делать то или иное доброе, но поступали превратно, делая злое. В судах земных для преступников есть еще свои надежды к оправданию: предстоящие суду человеческому прикрываются обстоятельствами, которых исследовать нельзя, ссылаются на свидетелей, которые могут затмить истину, успокаиваются в недальновидности судей, слагают вину на недостаток своих сил, полагаются на самое время, которое может прекратить позор последствий суда. В иных судах на земле много помогает виновным или знаменитость рода, или высокость звания, или слава, связи, покровительство, богатство, ум, возраст, пристрастие самих судей. Там ничто не поможет; там ни на что не посмотрят; там ничто это не нужно; там ничего этого не будет. Всеведущий взор Судии, как молния, осияет наши совести, и они, всякая сама собой, чувствовать будут свое состояние, свою участь, свое назначение, приговор себе по всей Божественной правде. Что сказали бы мы, что почувствовали бы, если бы столько раскрылись наши душевные, внутренние виды, хотя на минуту, хотя между нами одними, между предстоящими теперь во святом храме сем, – теперь, как мы стоим на месте святом, как нарочито занимались святыми делами службы Божией? Нет сомнения, что некоторым из нас пришлось бы гореть со стыда, и всем придти в самое тяжкое замешательство!

Суд Божий будет решительным на всю вечность. Решительный, братия, – или на всю вечность блаженную, или на всю вечность злополучную, на мучения адовы. Решение – праведное, решение Судии, Который видит все наше прошедшее и видит все наше будущее, видит наши силы, все средства к деланию добра, видит так, как надобно Творцу, чтобы создать какое-либо творение Свое вновь или иначе. Мы грешили здесь, – о грешниках наипаче слово перед покаянием, – мы грешили здесь против Существа бесконечного и вечного, оскорбляли здесь Бога всесвятого и всеправедного, презирали здесь самую Любовь во всей ее полноте и беспредельности, отвергали все неистощимые средства к нашему спасению, всю тайну смотрения о нас Божия в искуплении нас кровью Единородного Сына Божия сочли за ничто! Как же не решительно или не вечно быть там наказанию за такие грехи? И человеческий суд судит также, – что чем выше лице, против которого учинен грех и чем более было убеждений или средств к неделанию такого греха, тем большей казни подвергается виновный. Придите же теперь, братия мои, приблизьтесь мыслями своими, хотя сколько-нибудь, на черту той беспредельности века, которая откроется тогда самой вещью взорам нашим. Здесь, что ни случилось бы с вами и самого бедственного, – болезнь, страдание, посрамление, изгнание, плен, мучение; во всем еще виден предел, переход обстоятельств, часто на самые счастливые, по крайней мере непременно окончание всего рано или поздно – смерть. Там не будет уже никаких пределов. Мучься десять лет, мучься сто, тысячу, миллионы лет: все еще начало только мучения, средины и конца не будет! Ужасное состояние, даже при нынешнем нашем весьма ограниченном сознании! Как оно покажется при тогдашнем, не столько ограниченном сочувствии!

Не дай вам Бог довести себя до столь ужасного и непременяемого состояния! А сего-то именно и не хочет Бог, чтобы мы, братия, довели себя до такого состояния! «Живу Аз, – говорит Он, как бы с клятвой, – живу Аз, не хощу смерти грешника, но еже обратитися, и живу быти ему». Но мы сами будем причиной своей вечной погибели, когда одни даже по неверию Слову Божию, другие по ожесточению сердца во грехах, по нераскаянности, по легкомыслию, по дурным привычкам и страстям, совсем уже и не мыслят о своем исправлении, а ведут себя так только, как и куда влекут их греховные склонности поврежденной природы. Очувствуемся, братия мои, покаемся! Милосердие Божие еще продолжается для нас, текут еще времена благодати, чередуются вновь и вновь дни спасения. И сегодня по Св. Евангелию Церковь предвозвещает нам слово Господа нашего Иисуса Христа о страшном суде, будущем не с тем, чтобы Господь или она желали подвергнуть нас оному, но чтобы благовременно напомнить нам о будущем и вразумить в том самых невнимательных и бесчувственных из нас к делам Божиим и к своему душевному спасению. Се ныне время еще благоприятное к покаянию! Се ныне еще день спасения, – грядет спасительный пост, проповедник покаяния и очищения от грехов! Воспользуемся милостью Господней, восплачемся перед Богом здесь лучше во времени, чем плакать безутешно и мучиться в вечности! Предстанем здесь тайному еще и таинственному суду, покаянию перед Ним при едином только свидетеле суда, или паче при молитвеннике и наставнике. Не слова, впрочем, только принесем пред Бога в покаянии своем, но самые чувства, сокрушение сердца, обет исправления жизни. Блудный да престанет от распутства и расторгнет, при помощи Божией, навсегда пагубные связи; мытарь корыстолюбивый да бьет в перси свои, и фарисей гордый да смирится духом перед Господом; немилосердый к меньшим братиям своим да смягчится сердцем и да помогает им. Мы упоминаем теперь о таких людях, о которых приточно для всех упоминает Св. Евангелие, и из Евангелия – Св. Церковь, в настоящие приготовительные к посту дни! Многие из нас имеют еще иные и иные бесчисленные страсти, кроме плотоугодия, корыстолюбия, гордости и жестокосердия: от всех да очистимся все покаянием, и да творим потом плоды, достойные покаяния истинного; да препровождаем жизнь по-христиански, целомудренно, праведно и благочестно. А когда так будем мы располагать себя в жизни, то и будущий страшный суд Христов будет нам в истинное, полное и вечное утешение. Приидите, – скажет нам тогда Царь неба и земли, – «приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира»⁶⁶. Там уже, там только истинное благополучие; здесь еще – подвиги, братия, подвиги! Пост и покаяние – подвиг; но за ними – светлый день Пасхи, образ жизни и радостей будущего века! Аминь.