Беседа в первую неделю святого Великого поста

Сказана в Петрозаводском кафедральном соборе в 1829 году

Святой пост, христиане, продолжается: оставили вы мирские увеселения; воздерживаясь от пищи и пития, на сие время запрещенных, с умеренностью употребляете пищу и питие постные; с особенной готовностью, чаще и во множестве посещаете святой храм. Дела, истинно, времени и благочестию христианскому приличные! Некоторые сделали уже и более. Как скоро настало настоящее благоприятное время, некоторые тотчас поспешили исполнить наипаче всего приличные настоящему времени, всегда первейшие христианские обязанности: исповедались и приобщились святых Таин. Церковь радовалась, видя в том плоды, достойные общего покаяния. Никто из вас самих не мог оставаться равнодушным к зрелищу, какое видели здесь, когда собратия ваши приступали к алтарю для принятия Тела и Крови Христовой. Во многих ясно приметно было расположение души, подобное тому, какое бывает в алчущих или жаждущих, когда они видят других вкушающих пищу или питие. Поспешите и вы, так блаженно алчущие и жаждущие, к тому же, чего возжадала душa ваша, – к «Богу крепкому, живому»¹¹¹! Источник бессмертный и неистощимый! Все, христиане-братия, все до единого, смотря друг на друга, поощряя друг друга, сделайте во время поста то же, что некоторые уже сделали. Для тех, которые не расположены к сему, и которые, может быть, несколько годов уже не причащались и даже не исповедовались, долгом моим почитаю пастырски напомнить, что по крайней мере единожды в год и наипаче в Великий пост исповедаться и приобщиться святых Таин есть непременный долг всякого христианина. Сегодня побеседуем о необходимости исповеди, в другое воскресение, аще Бог изволит, – о святом Причащении, с присовокуплением в обоих случаях, почему в Великий пост наипаче исполнить дела сии надобно.

Известно, братия, что приняв святое Крещение и с ним очищение от грехов, мы обязались жить так, как требует закон Бога, во имя Которого крестились. Но со всей точностью не можем мы жить таким образом, по слабости природы своей. Так, Господь Бог и по обновлении нас, как называется святое Крещение, оставил природу нашу со слабостью; но с намерением премудрым и благодетельным, – для того т. е., чтобы настоящая жизнь была испытанием наших желаний к добродетели, ни трудов, или лучше, чтоб она была опытом благодати Его, коей силы в немощах совершаются, к той славе, да премножество силы будет Божия, а не от нас¹¹². Такое намерение открыл Сам Бог, когда на усильное моление Св. Апостола с жалобой на пакостника плоти, который был и у Св. Павла, сказал, что причина смущения уничтожена не будет: «довлеет ти благодать Моя, – говорил Бог Павлу, – сила бо Моя в немощи совершается»¹¹³. Посему и в тех смущениях, кои чувствуем, братия, в душе и в тех склонностях, кои влекут нас к беззаконию, заключается убеждение прибегать нам ко Господу со смирением, подобно как слабость детей привязывает их к родителям. Будет сын с силами, часто и забывает долг свой к ним. Не можем противостоять порочным склонностям? Согрешаем в мыслях, в желаниях, в словах, в поступках? Тем более убеждаемся иметь сокрушенное сердце; а любовь Отца Небесного, к которой мы прибегнем, находит в том еще случае являть избыток благодати своей. Она не только не отгоняет от себя грешника, но сама призывает его к себе и обещает прощение, лишь бы только грешник признал и исповедал свое изнеможение. И когда грехи суть нарушение завета Божия с нами, нарушение обетов наших, в Таинстве Крещения данных; то Бог установил и Покаяние для нас, или отпущение грехов так, чтобы средство обновления завета нарушаемого соответствовало силе оного. Для сего-то, для соблюдения т. е. силы Таинства Крещения, установлено также Таинство, – Таинство Покаяния, совершаемое при посредстве строителя Таин.

Для кого, братия, не тяжек, не ненавистен грех? Как не желать тотчас очиститься от него, как скоро грех сделан? И есть сердца богобоязненные, кои не только при каком-либо проступке, но и при одном праздном слове, при одной нечистой мысли приходят в сокрушение и каются. Столько ли чувствительны мы к своим беззакониям? Но если бы, впрочем, и были мы столько чувствительны; мало было бы и такого покаяния. Кто успеет столько оплакать себя, сколько вновь и вновь имеет причин плакать о том же? Другие назначают для рассмотрения себя особенные времена: с нарочитым исследованием входят в свои поступки; находя их порочными, чувствуют отвращение от них, и, вознося сокрушенное сердце к Богу, просят от Него помилования. И сей образ покаяния в некоторых христианских обществах принимается за единственный. Хорошо, – каяться перед Богом! Все перед Богом, не перед людьми каемся! Есть, подлинно, в писаниях и житиях св. отец такой образ покаяния; он оставлен и нам в правило. Святые мужи так велят нам делать, чтобы в каждый вечер, при отхождении ко сну, поверять свою совесть, и за добрые дела благодарить Бога, относя всякое добро к Его помощи, а в худых приносить раскаяние, с намерением вести себя на будущее время исправнее и осторожнее. Правило весьма полезное, соблюдаемое даже и в делах другого рода, в жизни общественной, когда т. е. занимающиеся делами, имеющими свой известный оборот, пересматривают дела по прошествии дня и сверяют! Польза очевидная! Поступки наши, находясь перед глазами, лучше могут быть рассмотрены; множество их не обременит силы рассуждения и удобно можно видеть, как лучше поступить далее. Но довольно ли и такого покаяния, если бы и подлинно кто неупустительно исправлял оное? Если грехами, как сказали мы прежде, нарушается таинственный завет Крещения; то видите, что такое покаяние, сколь ни похвальное, недостаточно к вознаграждению и обновлению прежнего завета.

Но и можем ли, все ли можем, всегда ли можем правильно испытывать свою совесть, особенно, когда взять во внимание, сколь обыкновенно может быть в таком случае пристрастие к себе, а при нем порочные навыки могут находить себе у нас самих извинение и выгодное изъяснение? Св. Апостол сказал о собрании первых христиан: «о чесом помолимся, якоже подобает, не вемы»¹¹⁴: кольми паче трудно нам знать, как истинно судить свою совесть? Судии себя не судят. Больные и врачи сами себя не лечат, по осторожности ли от пристрастия к себе, или лучше, по недоверию к своему знанию, при возмущении сил природы от болезни. Для сего-то ко врачеванию духовному у пустынников есть образ ежедневного собственного покаяния, но при наставнике. Там каждый брат имеет руководителя, которому каждодневно открывает свои поступки и самые мысли, и получает по роду их наставления. Правило очень полезное, достойное подражания и для мирян, чтобы каждому иметь у себя друга, не для сообщения только чувствий по жизни обыкновенной, но наипаче для взаимного совета по встречающимся случаям в делах совести! Довольно ли, впрочем, и сего покаяния? Припомните опять, что должно делать покаяние? Оно должно вознаграждать, сказали мы прежде, нарушение таинственного завета Крещения: как же ограничиться теперь одним только частным наставлением касательно будущих согрешений, что только и может исполнять наставник, не принявший дара благодати решить и вязать совести человеческие? Спаситель, говоря к избранным ученикам Своим: «имже отпустите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся», сказал к ним прежде: «приимите Дух Свят»¹¹⁵. «И аще кто согрешит, – говорит Св. Апостол, – ходатая имамы ко Отцу, Иисуса Христа праведника»¹¹⁶. Но Иисус Христос установил для сего известных строителей Таин Своих: и им-то, как говорит Апостол, дал служение примирения, в них-то положил слово примирения¹¹⁷.

Видите, христиане, что нет еще полного таинственного Покаяния – ни в покаянии, известном у некоторых под именем скитского, без священнослужителя, – ни в покаянии собственном, частном, хотя бы оно было и ежедневное. Такие виды покаяния показывают только то наиболее, как необходимо покаяние, и как оно должно быть неотложно; между тем ведут нас к нужде Покаяния собственно так называемого, известного в числе семи Таинств Церкви. Известно, в чем состоит оно и как совершается? Здесь в духовнике имеешь ты и наставника, и свидетеля, и посредника, и молитвенника. Служитель Тайны, держа в руках скрижали закона Божия, представляет их кающемуся как зеркало, в котором должно себя видеть. Видя сокрушение твое, он приложит на рану пластырь утешения из Слова Божия, или, видя твое ожесточение и закоснение во грехе, умягчит душу твою страхом суда Божия. Как посредник между Богом и тобой, – посредник, которому вручено, по слову Апостола, слово примирения, он объявит тебе решение суда Божия, или лучше, по заповеди Божией, соединит свою молитву с твоей о прощении тебе грехов. «Аминь глаголю вам, – сказал о сем Христос, – яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего, Иже на небесех»¹¹⁸. Правда, Господь не имеет нужды в посредниках, слышит и тайное воздыхание, видит и несодеянное; но мы имеем в них нужду. И когда угодно Ему было соединить нас друг с другом взаимным служением и в делах благочестия, когда и в судьбах Промысла Своего творит Он Ангелов слугами Своими, и в Церкви Своей учредил служителей Своих и строителей Таин Своих; то мы и не можем назначать себе иных способов к своему спасению, а должны держаться тех именно, какие Сам Он установил.

Тем паче мы, которые живем в мире, среди соблазнов и искушений, которые не имеем правила или обычая каждодневно беседовать с кем-либо о падениях совести, которые в суетах и рассеянности не делаем собственного ежедневного испытания себя, тем паче мы прибегнем, хотя в известное время, к Покаянию, к какому призывает нас Церковь. Ах, братия! Вместо убеждений к сему со стороны Церкви надлежало быть нашим воплям к ней о своих грехах и испрашиваниям средств к очищению! Убеждают ли больных желать себе здоровья? Отлагают ли больные время выздоровления, когда можно выздороветь тотчас? Как мало озабочиваемся мы о душе своей, как мало знаем состояние душевное; когда сделалось нужным говорить больным душой, что они больны и должны принять средства к своему исцелению!

Грехи суть болезни, и болезни самые лютые, опасные, смертные. Оброцы греха смерть¹¹⁹. Не смотрите на то, что вы чувствуете себя как бы в благосостоянии и с силами для исполнения дел ваших. И во всякой болезни обыкновенной есть у больных силы, и силы часто большие в своем роде. Не говоря о том, что болезненный жар или оскудение ума придают телу особенную деятельность и крепость, самое лежание больных в изнеможении показывает у них избыток некоторых сил, потому что здоровый, когда силы его устремляются на истинную деятельность, не может лежать с такой продолжительностью. Так судить надобно и о душевном состоянии. По-видимому, здоровы наши чувства, не поврежден ум, сердце спокойно, душевные склонности в порядке: но поверим себя не по тем делам, кои делаем, а по тем наипаче, кои должно делать. Кто из вас не считает, напр., должным ходить во храм Божий? Но часто нога не спешит сюда, все тело чувствует тяжесть, душа не расположена: не признаки ли это слабости душевной для дела Божия? Надобно здесь с сердечным участием выслушать внушение о пользе душевной, пробыть службу Божию со вниманием ко всему тому, что читается и поется на ней; и с чувствиями или сокрушения о себе, или благодарения Богу, или прославления величия Его; но слух столько тяжек для таких впечатлений, что никак не может удерживать или и принимать их; очи и ум далеко уклоняются от предметов благочестия: не расслабление ли это чувств для дела Божия? Вопиет обиженный, просит беспомощный, представляется страждущий: равнодушие, с которым взирают на всех их, не охлаждение ли это души для ближнего? Одно слово другого воспламеняет иногда гнев, один взгляд разжигает тотчас вожделение; не огневица ли это душевная? Осуждение ближнего, злоречие, сообщение мыслей порочных; соблазн во всех его видах, – не проказа ли это прилипчивая? Как и исчислить все роды душевных наших болезней, кои врачевал Спаситель, как видим в Евангелии, первее телесных, так как телесные проистекают от душевных? Последствия всех их – смерть. «Оброцы бо греха – смерть», – говорит Слово Божие, и смерть не телесная, какая бывает за болезнями телесными, но душевная и вечная. Итак самое равнодушие, с которым некоторые живут в рассуждении душевного состояния, должно убеждать их вникнуть в себя и рассуждать так или подобным образом: «Отчего я так беззаботен о душе своей? Отчего так мало думаю я о погрешностях своих, о коих другие, святые люди, сокрушались? Отчего я так легко сужу о том, что Слово Божие ставит великой опасностью? Может ли отец хулить поведение сына, когда оно хорошо? Так ли взыскателен Отец Небесный, что умножает мои вины перед ним излишней строгостью закона Своего?» Ах, братия! Бесчувственность во грехах, пренебрежение средств к очищению от них есть самое жалкое состояние, с призвания которого первее всего надобно начать нам покаяние! Во святом Апокалипсисе говорит негде Господь, свидетель верный и истинный, к человеку, живущему со всем равнодушием к своему состоянию: «Вем твоя дела, яко ни студен еси, ни тепл: не да студен бы был, ни тепл! Тако яко обуморен еси, и ни тепл ни студен, изблевати тя от уст Моих имам. Зане глаголеши, яко богат есмь, и обогатихся, и ничтоже требую: и не веси, яко ты еси окаянен, и беден, и нищ, и слеп, и наг. Совещаю тебе купити от Мене злато разжжено огнем, да обогатишися; и одеяние бело, облечешися; и да не явится срамота наготы твоей; и коллурием помажи очи твои, дa видиши. Аз ихже аще люблю, обличаю и наказую; ревнуй убо и покайся»¹²⁰.

Отчего же у нас такое отупение чувств для ощущений самых живых, каковы ощущения греха в совести? – Оттого, слушатели, что долго мы не поверяли ее покаянием. Недужный от одной продолжительности времени считает наконец состояние болезненное за обыкновенное. Есть во грехе, по слову Апостольскому, лесть, которой ожесточается сердце¹²¹, когда бы не предостеречься от первых ее действий. Представьте себе душу, как изображает ее Слово Божие под именем внутреннего человека, человеком видимым. Когда мы обыкновенно умываемся, наблюдаем чистоту за собой, за одеждой, пищей, домом и всеми вещами, то все у нас и чисто. Вообразите кочевого человека, который не умывается, не очищает около себя ничего так часто, как обыкновенно делается у нас; грязь, смрад, безобразие его быть может подобием внутреннего человека и в нас, когда мы часто не очищаем себя от грехов. Грех есть самая великая нечистота! «Возсмердеша и согниша раны моя, от лица безумия моего», – говорит человек в том чувстве, что беззаконие его превзошли главу¹²².

Посему, собственно говоря, и не должно быть назначение времени к покаянию; во всякое время должно быть оно, как скоро кто тяжко согрешил перед Господом Богом. Отлагается ли время для выздоровления, когда кто сделается болен? Но, по милости Божией, предполагая, что истинный христианин, яко рожденный от Бога, по слову Апостола, не согрешает, но блюдет себе¹²³, – не согрешает, т. е. грехами смертными, – Св. Церковь поставила правилом, чтобы хотя единожды в год все чада ее очистились покаянием и в тех грехах, кои происходят от обыкновенных слабостей человеческих. Пусть слабости, слушатели, подобны песчинкам; но из множества и песка составляются горы! Такое точно сравнение употребил некто из святых наставников пустынножителей, когда видел брата, считающего проступки свои мелочными. Совесть каждого из нас должна сказать о том, не обременена ли она самой бесчисленностью согрешений? Что же, если застанет кого из нас какое-либо душевное бедствие? Что, если постигнет смерть в самом глубоком усыплении нашем – во грехах, на краю бездны, к которой приближает всякого нераскаянность?

Но и самое общество, в котором живем, Церковь, в недрах которой находимся, смотрит, как кто из нас хранит свою совесть: кто как исполняет первые в жизни обязанности, обязанности христианские? Когда бывает нужно в судилище правосудия твое слово: в первых в основание верности его полагается то, исполняешь ли ты христианские обязанности. Очищаешь ли совесть Исповедью и святым Причастием. Для чего? – Для того, что в таком только случае, когда ты верен Богу, можешь быть верен и человекам; когда боишься Бога, побоишься солгать и человекам. Тогда всякий с безопасностью может положиться на христианскую совестность. И без таких случаев Церковь ожидает всякого сына к судилищу Покаяния. Чем удостовериться ей в твоей к ней искренности, когда ты избегаешь спасительных средств к твоему назиданию? Не от сего ли наконец усиливается уклонение от нее, что некоторые время от времени теряют с ней связь в открытии ей совести своей и принятии от нее очищения? Сын скоро забудет отца или матерь, когда будет терять искренность к ним и упование на их благословение!

А когда же лучше нам принести исповедь, как не в святое время поста Великого, которое и называется временем очищения, временем покаяния? Все ныне способствует к тому. Удаление мирских увеселений, воздержание от пищи и пития, воздержание наипаче от страстей, взаимное друг другу прощение должны произвести в душах наших некоторую ясность, при которой лучше видно состояние их. Пары из чрева, которое не обременяется брашнами и питием, не поднимаются в голову и не помрачают ее. Соблазны не бросаются в глаза и не помрачают чистоты оных. Зов Церкви возбуждает в тебе мысль о каком-то ее сетовании, рождает и в тебе печаль, яже по Бозе. Приходите вы сюда, и слышите, о чем сетует Церковь? – о наших согрешениях. Пение, чтение, священнодействия, все внушает нам чувствия покаяния. Что она делает? – отверзши покаяния двери, ждет каждого на покаяние. Что она делает? – в чтении, в пении, в священнодействиях показывает образы покаяния. На одной первой седмице двукратно повторялась за службой Псалтирь, высочайший образец человека, сокрушающегося о грехах, кающегося и переходящего к утешению. Повторен и будет еще повторен великий плач покаяния, каким каялся один из помилованных на самом краю бездны погибели. В сем правиле исчислены все древние, в Слове Божием описанные примеры благочестия и нечестия, с тем, чтобы каждый из нас столько крат говорил душе своей, как там говорится: «Виждь, душе, кому уподобилася еси? Кому подражала еси, окаянная душе моя!». На конце поста читаться будет все Евангелие Христово. Вместо ветхозаветных пророческих убеждений возгласит во уши наши Сам Спаситель первое его к людям воззвание: «покайтеся, приближися бо Царство Небесное!» Откроется в Евангелии зрелище, как мытари, блудницы, прокаженные, бесные приходили в сокрушение о грехах и делались сынами Царствия Христова. Напоследок придет время и воспоминания страданий Христовых. Можешь ли ты остаться и тогда столько хладнокровным, чтобы не представить, сколько и за твои грехи страждет Спаситель мира? Не слышит тот Евангелия о страданиях Христовых, не знает распятого Господа, кто не чувствует, что и за его грехи распинается Господь и кто не прибегает к покаянию в них. Как такой христианин после будет праздновать и Пасху Божию, не очистив ветхого кваса своих беззаконий? Церковь повторит слова Св. Павла: «Пасха наша за ны пожрен бысть, Христос. Тамже да празднуем не в квасе ветсе, ни в квасе злобы и лукавства, но в бесквасиих чистоты и истины»¹²⁴. Пусть лучи радости Воскресения Христова озарят все, проникнут на время сердце и спящее, и почти умершее прегрешенми¹²⁵: но тот ли только, по намерению Господа, возлюбившего нас до смерти, должен быть плод Его воскресения – временное и преходящее только восхищение сердца, какое только и может быть, когда во глубине сердца будет хлад нераскаянности, когда смрад грехов застарелых будет проникать сквозь самую чистую радость праздника? Она и продлится для тебя недолго. Скоро исчезнет, когда сердце чисто не созиждется и дух правый не обновится во утробе твоей.

И что же со стороны нашей для предотвращения скорбей души и для приобретения душевной чистоты требуется? – трудное ли? – великое ли? – долговременное ли? – многоценное ли? – Что ж показали бы мы, если бы Бог назначил ежегодное испытание нам в другом роде, если бы он сказал: «дайте отчет в том, что вы сделали через год великого и спасительного? Столько ли дали вы движения талантам Моей благодати, сколько было можно?» Вот, подлинно, было бы трудное для нас испытание! Но чего Он требует? Одного только искреннего исповедания, исповедания худых наших дел! Правда, оно должно быть от души, не на языке только; ибо Господь знает грехи наши и без нас: ждет исповедания, как мы сами знаем их? Но самое время говения, по благодати Божией, расположит к тому, когда мы пожелаем и будем просить сего у Господа. Что значит неделя в наших занятиях и промыслах для того, чтобы приобрести душевную чистоту, спокойствие совести, уверенность во спасении? Те, которые отлагают сие далее и далее, за недостатком якобы времени при других упражнениях, едва ли когда исполнят долг свой самым делом. Одно такое неусмотрение в целом году одной недели для души своей показывает что-то странное. Это должен быть какой-нибудь сокровенный извет самой души, которая боится света покаяния, да не обличатся дела ея, яко лукава суть¹²⁶, да не обличатся перед ней самой так, что должно будет расстаться с ними.

Если убо вожделенно вам душевное спасение, поспешите неотложно, братия, снять с пути покаяния все препятствия. Друг друга предупредите в том. Слово Божие особенно ублажает тех, кто первее других исполняет дела добрые. Остальные из одного стыда не захотят остаться без исповеди. Им будет стыдно дать другим понятие о себе, что или они не якоже прочии человецы¹²⁷ или хотят быть во грехах. Недра Церкви отверсты к принятию. Отверсты объятия Отца Небесного. Ангелы ждут той радости, какую будут иметь, когда увидят, что не один грешник, – множество нас, все каемся. Сами все мы возрадуемся о спасении своем. «И елицы правилом сим жительствовать будут, мир на них и милость»¹²⁸ – благословение Божие! Аминь.