Часть III. Участие человека в деле спасения

Спасение должно быть главной целью земной жизни человека. Патриарх Московский и всея Руси Сергий (Страгородский) определил православное учение о спасении следующим образом: «Спасение, говоря общепринятым языком, есть избавление человека от греха, проклятия и смерти» [236, с. 148]. Известный русский догматист, профессор Казанской духовной академии Павел Пономарев учит, что человек должен спасаться от диавола, греха и его последствий – и вообще от всего того, во что он впал, удалившись от Бога. Поэтому, пишет он, «христианское учение о спасении есть учение об избавлении человека от греха, диавола, смерти и гнева Божия» [222, с. 83].

Спасение людей зависит от Бога и от самого человека, ибо человеку нельзя спастись без помощи Божией, а Богу нельзя спасти человека без человека [118, с. 5].

Преосвященный Феофан Затворник, излагая святоотеческое учение по этому вопросу, пишет, что «сотворить нас Бог мог без нас, а спасти нас без нас не может» [85, с. 62]. Отсюда, по его словам, «в деле нашего спасения нужно различать две стороны: устроение спасения Господом Спасителем, или домостроительство спасения, и потом приложение сего ко спасению каждого, или содевание спасения каждым. В первом все – от Господа Спасителя, а во втором – и наше участие есть, и столь важное, что оно есть условие спасения» [140, с. 4]. В соответствии с этим основной проблемой в православном богословии является учение о том, что сделал Бог для спасения человека и что должен делать сам человек, чтобы спастись.

По учению Святой Церкви, Бог еще до сотворения мира и человека знал судьбы всех людей и предопределил средства для спасения человеческого рода. По словам епископа Феофана, «ход вечного предопределения об устроении нашего спасения был такой: благоволив спасти человека, Бог благоволил избрать для сего средством – воплощение Единородного Сына Своего – Бога Слова. Вследствие сего спасаемые должны стать сынами Богу» [85, с. 58].

Господь наш Иисус Христос принес искупительную жертву за весь род человеческий. Домостроительство спасения непреложно и вечно, и сила его простирается на все времена, на весь род человеческий. Спаситель «учредил всю икономию спасения» [86, с. 535] и послал святых апостолов звать ко спасению всех желающих вечной жизни. «Христос Спаситель, – учит святитель Феофан, – все души искупил, возлюбив их прежде, и все для них приготовил. Затем послал апостолов звать души к брачному с Собою союзу. Апостолы ходили по миру и всем благовестили сию радость» [84, с. 351].

После совершения искупительной Голгофской Жертвы Промысл Божий заботится об устроении спасения каждого человека. «Господь всем хочет спастисяучит владыка Феофан. – По устроении нашего спасения чрез воплощенное домостроительство, у Господа теперь одно попечение – всех привлекать к Себе для дарования им спасения. И Он действительно влечет. Ни один грешник не бывает без сего» [134, с. 133]. Для Господа каждая человеческая душа дороже всего мира. Христиане должны постоянно помнить, что мы «имеем Спасителя – премудрого, всеблагого и всемогущего, Который ничего так не желает, как спасения каждого из нас» [145, с. 181]. Господь подает стремящимся к вечной жизни все необходимое для спасения.

Богу известны судьбы всех людей и их вечная участь, и это знание Божественное о мире называется предопределением. Оно есть свойство внутренней гармонии и следствие совершенства предвечного Бога. Господь ведает последнее Свое определение участи каждого человека. Но Он не стесняет свободы людей и не делает их невольными исполнителями Своих определений. «Свободные действия Бог предвидит, как свободные, видит все течение свободного лица и общий итог всех его деяний. И, видя то, определяет, как бы то было уже свершившимся» [86, с. 532]. Предопределение Божие распространяется и на временное, и на вечное.

Спасение нам уже уготовано, и мы призваны, чтобы получить его не за какие‑либо дела, а по благодати Божией [85, с. 157]. Оправданным и спасенным можно сделаться не иначе как только при условии свободного принятия действительного усвоения тех спасительных плодов искупления, какие были приобретены и сосредоточены в Лице Искупителя.

Все люди по изволению Божию призываются благодатью на путь, ведущий в Небесные Обители, но избранными для вечного блаженства становятся лишь те, кто, услышав и вняв небесному призванию, исполняют заповеди Господни. Бог призывает людей на путь к вечной жизни, однако в деле своего спасения должен участвовать и сам человек. «Для того, чтобы и каждый частно соделался спасенным чрез Него (т. е. Христа), надлежит придти к Нему определенным путем и получить сие спасение. Всякому спасение готово; но сам приди и возьми его. Вот тут и труды, – и труды немалые, – и скорби, и опасения, и борения» [96, с. 158].

Спасение не может состояться без участия самого человека. Будучи свободным и свободно согрешив, человек и спасен может быть только при своем личном участии. Спасение человека совершается при взаимодействии благодатной силы Божией и произволения человеческого. Поэтому «призванный есть тот, кто пошел вслед призвания, покорил свободу свою зовущему гласу» [65, с. 97].

Спасение человека есть плод обоюдного действия благодати и свободы. Поэтому не все званые становятся избранными, не все достигают вечной блаженной жизни. В Священном Писании и в творениях отцов Церкви замечается постоянное стремление убедить человека совершать свое спасение, потому что без собственных усилий никто спастись не может. О Царстве Божием Господь сказал, что оно силою берется и лишь понуждающие себя к спасению восхищают его [86, с. 537–538].

Призванный на путь спасения христианин должен сам трезвиться и блюсти в святости и непорочности свое поведение, свою жизнь. Эту истину епископ Феофан аргументирует тем, что человек создан святым и непорочным, однако, отпав от Бога, он потерял эти богоподобные свойства. Когда же Господь вновь призывает его и восстанавливает из бездны падения, то облекает человека прежними качествами, которые тот должен беречь как залог своего спасения.

Спасаемые призваны, по словам преосвященного Феофана, стать сынами Бога по благодати. «Бог избрал нас к святости, предопределил к содружеству с Собою, к сыновству Себе» [85, с. 61]. Сынами Божиими будут названы христиане, достигшие святости, «как свят Сын Божий» [85, с. 58]. Именно они призваны быть в мире «светилами ведения и святости» [107, с. 99].

Чтобы люди действительно спасались и достигали вечной блаженной жизни, они должны стремиться во время земной жизни к духовному совершенству, образцом которого является Господь Иисус Христос, «Так как образец совершенства для христиан есть Иисус Христос, – пишет святитель Феофан, – и мера сего совершенства есть совершеннейшее Ему уподобление, то обязанность стремиться к совершенству есть то же, что обязанность подражать Господу Иисусу Христу, вообразить Его в себе, отпечатлеть Его совершенства в себе» [118, с. 456].

Последователь Христа должен все свои внутренние и внешние действия располагать по воле Божией, принося свою свободу в жертву Богу. Отличительная черта истинно христианской деятельности – делать шаги не иначе как уверившись, что на то есть воля Божия. «К Господу прилепившийся в Господе пребывает, – учит святитель Феофан, – и Господь в нем пребывает. Оттого он Господом только и дышит и всячески старается войти в Господни намерения, виды, планы, чтоб не допустить ничего не Господнего» [68, с. 240].

Во время земной жизни человек, стремящийся ко спасению, должен стараться исполнять волю Божию, выраженную в заповедях Господних. Христианин должен так устроить свою жизнь, чтобы она велась по известному плану, постепенно возвышаясь и совершенствуясь, сообразуясь в своих проявлениях с чертежом небесным – Божественным, каковым является христианский, изображенный в слове Божием Самим Господом и апостолами [118, с. 74]. Воля Божия составляет основание всех заповедей Господних. Поэтому правилами для жизни христианина должны служить заповеди Христа Спасителя, исполнять которые он дает обет и обязуется при крещении.

Человек, исполняющий заповеди Божии, тесным и скорбным путем достигает вечной блаженной жизни. Сам Господь заповедал нам, что только «по сему тесному пути войдем в Царство Небесное» [93, с. 93]. Последователь Христа должен идти «тропинкой, что проходит извилинами, минуя обрывы, острые каменья и колючки» [74, с. 142].

Христианин должен постоянно трудиться над исполнением заповедей Господних, но всю надежду спасения полагать в единой милости Божией. Без помощи Божией невозможно преуспеть человеку в деле спасения. Эту истину епископ Феофан Затворник излагает в следующих словах: «Как чрез море не перенесешься без корабля, сколько ни жалей и ни напрягай сил, так не сможешь стать полным осуществителем заповедей Божиих без помощи свыше, как бы ни было сильно желание твое и напряженны усилия» [74, с. 436]. Поэтому христианин должен постоянно сознавать свои немощи и помнить, что спасти от опасностей его может только Господь.

В земной жизни человеку, стремящемуся к Богу, «неминуемо будут угрожать опасности сбиться на распутии, заблудиться и погибать, воображать себя спасаемым» [8, с. 6]. Желающим достигнуть вечной жизни препятствует диавол, крепко привязывающий к себе свои жертвы, а в случае бегства от него расставляющий искуснейшие сети, чтобы в них вновь поймать грешника, устремившегося было к Христову свету. «Воображайте себя идущей по зыбкой дощечке, – наставляет преосвященный Феофан одну особу, – лежащей над пропастию. Со всех сторон стрелы и злобные враги, готовые столкнуть в пропасть. Рука Божия сверху протянута и готова во всякую минуту поддержать и защитить; но все же бдительной опасливости прекращать не должно. Ни одного еще человека не было, который бы без труда, тревог и смущений крутых достиг Царствия Божия» [138, с. 179). Человек, ищущий спасения, должен чаще обращаться к Спасителю с молитвой о помощи, с упованием, что Он доведет до желанной цели «имиже весть Судьбами» [140, с. 182].

Вся земная жизнь христианина должна быть посвящена Богу в любое время, во всех обстоятельствах. Никакое место не отделяет нас от Вездесущего Бога, ибо спасение зависит не от внешней обстановки, а от внутреннего настроения. По словам святителя Феофана, «спасение не от места, а от душевного настроения. Везде можно спастись и везде погибнуть. Первый ангел между Ангелами погиб. Апостол между апостолами в присутствии Самого Господа погиб. А разбойник на кресте спасся» [132, с. 44].

Христианин должен спасаться в тех условиях житейских, в которые он поставлен Промыслом Божиим, и устроять свой путь жизни так, чтобы он всецело был направлен к достижению Отечества Небесного. «В духовной жизни, – пишет святитель Феофан, – есть град пресветлый, куда все стремятся, и дороги в него разные и всем в него доходить можно. Но стань переменять дороги, очень не дивно, что и не доберешься до того града» [132, с. 126]. Промысл Божий помогает всякому, идущему за Христом к вечной жизни, а Сам Господь является их руководителем и наставником на этом пути. «Истинные христиане, – по словам епископа Феофана Затворника, – в объятиях любви Господней, как растения в теплице. Она их питает, растит, укрепляет, совершает» [109, с. 521].

Земная жизнь является для человека кратковременным странствованием, ибо после ее окончания начинается жизнь вечная. Поэтому жизнь в этом мире – не что иное, как непрестанное путешествие к будущему веку. «Сравним с вечностью жизнь самую длинную, – пишет епископ Феофан Затворник, – и она нам покажется более краткою, чем жизнь насекомого, которое в тот же час умирает, в какой рождается» [95, с. 84]. Все в мире «изменчиво, течет, как река» [68, с. 282].

Святые отцы и учители Церкви представляли себе жизнь человека как непрестанное развитие, которое начинается здесь, на земле, и продолжается за гробом. Земная жизнь была для них приготовлением к жизни загробной, поэтому главная задача земного пути состоит в том, чтобы посеять в душе зерна вечности. Действительно, жизнь земная не имела бы никакой цены, если бы не было бессмертия, а при этом, несмотря на ее краткость, значение ее неизмеримо, как вечность.

Во время своего земного века христианин должен приготовиться к вечной блаженной жизни, в чем и заключается спасение человека. Преосвященный Феофан излагает это так: «Эту жизнь Бог нам дал, чтоб мы имели время приготовиться к той. Эта коротенькая, а та конца не имеет. Но хоть она коротенькая, а в продолжение ее можно заготовить провианта на целую вечность. Всякое доброе дело туда отходит, как вклад небольшой; из всех таких вкладов составляется общий капитал, проценты с которого и будут определять содержание вкладчика во всю вечность. Кто больше пошлет туда вкладов, того содержание будет богаче; кто меньше, того и содержание будет менее богато. Господь всякому воздаст по делам его» [52, с. 61–62].

Земная жизнь наша есть начало бесконечной жизни и необходимое средство к приобретению вечного блаженства. Поэтому цель времени – в вечности.

Дело крайней важности творится в мире, человечестве и каждом человеке под воздействием воплощенного домостроительства в Господе Иисусе Христе. В этот поток времени введены и мы всеправящею Десницею Божиею. Поэтому время земной жизни из всех благ, даруемых нам от Бога, есть драгоценнейший талант, благодатным употреблением которого можно сподобиться вечности со всеми ее сокровищами. Время нам дано для того, чтобы провождать его в соблюдении воли Господней, в исполнении обязанностей нашего земного христианского звания и таким образом смогли достичь уготованного нам Царствия Божия. Господь дарует нам способности и таланты, которые и будут взысканы с нас после нашей смерти и за которые мы дадим ответ, использовали мы их во спасение души нашей или себе на погибель.

Осознав ценность своей души и ответственность земного пребывания пред очами Божиими, последователь Христа должен благодушно проходить свой жизненный путь, заботясь только о том, чтобы сделать все то доброе, что ожидает от него Господь. Вся наша жизнь, во всех своих частностях и подробностях, должна быть посвящена Богу. Закон общий таков: все, что ни делаешь, делай сообразно с волею Божиею и в угодность Богу, во славу пресвятого имени Его. «Смотрите на небо, – пишет святитель Феофан, – и всякий шаг вашей жизни так соразмеряйте, чтоб он был движением туда» [82, с. 58].

Господь сообщил людям Свою волю. Божественные заповеди должны стать для последователя Христа нормою его духовной жизни, а встречающиеся случаи – практикою. «Большое заблуждение в том, – наставляет преосвященный Феофан, – что думают, будто для неба надо предпринять большие и громкие дела. Совсем нет. Надобно только делать все по заповедям Господним.

Что же именно? Ничего особенного, как только то, что всякому представляется по обстоятельствам его жизни, чего требуют частные случаи, с каждым из нас встречающиеся. Это вот как. Участь каждого Бог устрояет, и все течение жизни каждого – тоже дело Его всеблагого промышления, следовательно, и каждый момент, и всякая встреча» [82, с. 59].

Земная жизнь человека на земле является поприщем очищения от всего греховного, испытания, постоянного труда и подвига, и поэтому путь ко спасению, говорит епископ Феофан, тесен. Господь предписал именно его и сказал: «Идите сим именно путем и достигнете Царствия» [93, с. 93].

Настоящая жизнь – это время воспитания, насаждения в человеке тех начал, которые полнее раскроются в будущем воскресении. Постоянным подвигом и трудом над очищением сердца христианин достигает райских обителей. «Мы похожи на состязающихся на ристалищах, – пишет святитель Феофан– Призы уже определены и лежат наготове. Вступающий в состязание, конечно, имеет в виду получить приз и думает об этом. Но когда вступает в самое состязание, тогда у него все уже выходит из головы, одним занят – как бы скорее всех достигнуть определенного знака» [96, с. 165]. Всеми трудами жизни своей христианин должен заготовлять себе будущее блаженство, «строить себе вечный дом и предпосылать туда провиант на вечность» [91, с. 416].

Человек создан для вечной блаженной жизни, а источником вечной радости и блаженства святых в Царствии Небесном будет общение их с Богом. «Но для того чтобы вступить в это богообщение и укрепиться в нем, – по учению епископа Феофана Затворника, – человеку нужно прожить коротенький момент на земле, а прожить ему здесь одному трудно, то на время дана ему расположенность и к общественности наряду с другими житейскими наклонностями» [44, с. 948].

Господь благоволил быть на земле гражданскому устройству для того, чтобы люди, друг друга вразумляя и исправляя, успешнее достигали вечного блаженства через исполнение Его святой воли и умножение Его славы на земле. Общество есть средство к достижению спасения. «Гражданство и семейство благословенны у Бога» 8, с. 250], и поэтому Господь учреждает на земле государства. «Христианин, делаясь членом Церкви, не перестает быть и членом общества. Он должен, принявши христианство, освятить им и свое служение обществу» [118, с. 500–501].

Общество и служение в нем есть лучшее поприще для обнаружения, образования, раскрытия и укрепления невидимого духа благочестия. «Плод служения Отечеству, – по словам преосвященного Феофана, – столь велик, сколь велика награда благочестию и добродетели. Только надобно влагать в сие служение и истинный дух» [156, с. 13].

Служение обществу должно сопровождаться любовью к людям. Любовь к Отечеству, именуемая патриотизмом, так же естественна, как и любовь к себе, и «она в зародыше есть у всякого человека» [220, с. 221]. Но только у христианина она под действием Божественной благодати развивается и достигает совершенства.

Сравнивают общество с живым телом. В теле живом каждый член живет для всех и все для каждого, и таким всеобщим самопожертвованием хранится целость и здоровье тела. Таким же точно образом зиждется и благосостояние общества. «Могут прекращаться и изменяться дела служения общественного, – говорит святитель Феофан, – но любовь должна быть чувством неперестающим, как чувство долга неуплаченного и не уплаченного по конец жизни. Любовь неизменно пребывать должна в сердце истинного служителя Отечеству при всем обилии видимых дел» [120, с. 9].

Общественное служение помогает человеку искоренить гордость и своеволие, приобрести смирение и послушание. Ведя нас путем общественного служения, Господь заключил нас в систему повиновения друг другу, чтобы, таким образом, смирив нас и уничтожив наше своеволие, всех возвратить к Себе. Ибо кто покорен людям, тот охотнее покорится Богу; и кто исполняет человеческие постановления, тот ревностнее будет исполнять заповеди Божии.

Все государственные звания и гражданские состояния, вся общественная иерархия установлены по Божиему смотрению, заповедями, молитвами упорядочены и освящены. Образ жизни, данный Богом, менять следует только в исключительных случаях. Эту мысль святитель Феофан излагает в следующих словах: «Ни одного положения нет низкого. Низко одно – быть неисправным и в чем‑либо неверным. И водовоз, и дровосек – почтенны и пользуются в самом деле почетом, когда как следует работают» [96, с. 290–291].

Жизнь семейная и гражданская для истинного последователя Христа является спасительной и богоугодной. Для семейной и гражданской жизни есть заповеди. «Если так завести эту жизнь, чтобы в ней господствовали заповеди с прогнанием всего страстного, тогда это будет не мирская, а святая жизнь, Богом благословенная» [134, с. 28].

Дела общественные – только на вид житейские, а в существе они не земного свойства. Потому, трудясь над ними, можно быть в общении с Господом. Всякую службу, по учению епископа Феофана, можно превратить в способ благоугождения Богу: «Дела житейские и общественные, от которых зависит состояние домов и обществ, суть Богом определенные дела, и исполнение их есть хождение в делах Божиих» [82, с. 179], путь, ведущий туда, «идеже есть Христос, одесную Бога» [12, с. 331].

Человек, стремящийся к спасению, на всякое поручаемое ему дело должен смотреть как на повеление Божие. Приступая к работе, надо молиться Богу об успешном окончании ее, а окончивши, необходимо благодарить Господа. Тогда Господь будет содействовать нам в нашем общественном служении. «Ищите только такого настроения, – наставляет преосвященный Феофан, – чтобы телом делать обычные дела, а духом всегда быть с Господом» [145, с. 217]. «Руки и ноги за делом, а мысль – с Богом – се настоящий стоячий человек» [139, с. 13].

Последователи Христа должны своей жизнью в человеческом обществе проповедовать о Боге и вечной жизни и жить так, чтобы, видя их добрые дела, все люди славословили Бога. «Христианину надо стать благоуханием Христовым, тогда и без хвалы будет непрестанное славословие Господу. Цвет розы не издает гласа, а благоухание его далеко расходится молча: так надо жить и всем христианам» [91, с. 279]. «Кто живет духовно, того и одежда, и походка, и слова, и дела, вообще все приносит пользу слышащим» [90, с. 279], – учит епископ Феофан.

Служение христианина своим ближним является тем крестом, который мы получаем от Господа в нашей земной жизни. В общественном служении каждый человек имеет свое поприще добрых дел. Отец или мать, дети, братья, сестры, начальник и подчиненный – все подчинены заповедям. «Не ходи за море, – учит епископ Феофан, – чтоб встретиться с обязательными для тебя делами» [120, с. 25].

Один из видов служения обществу и ближним – семейная жизнь. «Семейство есть общество, которое, под одной главою, согласным отправлением разных дел, устрояет свое благосостояние внешнее для внутреннего» [118, с. 474].

Семья есть самое первое человеческое общество, здесь человек получает начальное духовно–нравственное воспитание. «Нравственное благосостояние семейств сопровождается благосостоянием и общества и государства» [219, с. 419]. В основании семьи лежит брак.

В свете христианского учения брак неоспоримо является высоконравственным отношением между людьми, имеющими великие духовные задачи; осуществляя их, христианский брак естественным образом должен «вести к существенному преобразованию и возвышению жизни человеческой – личной, семейной, а отсюда и общественной» [241, с. 89]. Поэтому брачная жизнь, по словам преосвященного Феофана, дело спасительное и богоугодное, не только не затворяющее двери в Царство Небесное, но и способствующее внутреннему совершенствованию, если подвизающийся идет дорогой «семейных добродетелей» [133, с. 200].

Господь Иисус Христос благоволил освятить брак особым даром благодати, преподносимым через особое священнодействие, называемое таинством Брака. Благодать преподается через служителя Таин Божиих: брачный союз освящает и возвышается в образ духовного союза Христа с Церковью, супруги получают благодатное содействие в достижении целей брака – взаимного вспоможения во спасении, благословенного рождения и христианского воспитания детей. «Два брачующихся сочетаются воедино таинством Брака» [96, с. 64].

В христианской семье главная обязанность мужа – любовь к жене, а главная обязанность жены – повиновение мужу. Семья является житейским крестом для ее главы. Мужа Бог поставил быть блюстителем жены. «Муж глава жены в таком смысле, – пишет святитель Феофан, – в каком Христос Глава Церкви. Но Христос Глава Церкви, яко Спаситель тела Своего. Да будет же и муж глава жене по причине спасительства своего для нее. В чем да и будет для мужа основание главенства, для жены – побуждение к повиновению» [85, с. 417].

Если любовь – основа христианской нравственности, то семья есть школа святой, терпеливой и самоотверженной любви. Муж должен любить жену, потому что эгоизм с его стороны делает невозможным благоденствие и сладость семейной жизни. Мужья должны проявлять к своим женам «любовь в мере любви Христа Господа к Церкви. Но Господь предал Себя за Церковь; следовательно, и мужья должны простирать свою любовь к женам до готовности жертвовать за них и самою жизнию» [85, с. 420].

Жена должна повиноваться мужу, потому что стремление жены к главенствованию расстраивает мир семейный. Эта добродетель жены в христианской семье приобретает глубокий смысл и значение. Епископ Феофан эту идею излагает в следующих словах: «Повиновение жены мужу в христианстве принимает высший характер, яко такое, которое вытекает из страха Божия и уравнивается с делами богоугождения, прямо Самому Господу творимыми. Она повинуется мужу в уверенности, что Господь принимает такое повиновение, как бы оно Ему прямо было оказываемо; или повинуется ему, не яко сильнейшему и господственному по порядку естества, но яко представителю Господа» [85, с. 416].

Брачный союз мужчины и женщины, как разумно–нравственных существ, есть главным образом союз нравственный, союз двух лиц, связанных высшим нравственным началом – взаимной любовью друг к другу и к новым человеческим существам, происходящим от этого союза. Взаимное доверие, любовь, чадородие, христианское воспитание детей – вот те богоугодные дела, которые требуются от семьи. «Добре, что вас муж любит, – наставляет преосвященный Феофан одну особу, – вы любите мужа, и се – ваш рай» [145, с. 160].

Христианский брак имеет своей первой задачей христианское воспитание детей. Дети – это цель супружества, и вместе с тем обильный источник семейных радостей [118, с. 480].

Чадородие, как осуществление намерений Творца о роде человеческом, предполагает и обязывает состоящих в брачном союзе, по заповедям Христовым, к воспитанию детей для Царства Божия. «Отцы… воспитывайте их (чад своих – г. т.) в наказании и учении Господни» (Еф. 6,4), – учит Апостол.

Дети – великий дар Божий. Они вверяются от Бога попечениям родителей, которые должны неусыпно заботиться о них, как ответственные за них пред Богом. «Детей вразумлять есть долг родителей» [139, с. 122].

Основы воспитания, преподанные Господом Иисусом Христом и содержащиеся в святом Евангелии, получили свое дальнейшее развитие в посланиях святых апостолов, в творениях святых отцов и учителей Церкви. В них уясняется истинный характер взаимоотношений между родителями и детьми, которые основываются на любви, составляющей сущность христианского нравоучения.

В Крещении полагается начало благодатной жизни ребенка. Благочестие родителей для него то же, что теплота земли для посеянного в нее семени. Оно первое возгревает дар Божий, первое приводит его в движение, первое укореняет его в душе. «Поэтому, – по словам святителя Феофана, – дух веры и благочестия родителей должно почитать могущественным средством к сохранению, воспитанию и укреплению благодатной жизни в детях» [8, с. 26–27].

Родительская любовь является руководителем в деле воспитания детей и одним из сильных средств для их духовного возрастания. Существует непостижимая для нас связь душ родителей с душою ребенка и некоторый особенный путь общения душ через сердца. «Родители объемлют дитя любовию, дитя сердцем как бы теряется и исчезает в родителях» [122, с. 85].

Особую силу и значение в христианской семье имеет любовь материнская, ибо она есть «действие промыслительного о нас попечения Божия. Без нее немыслимо распространение и сохранение рода человеческого. Мать, не любящая детей, есть отверженица и Бога и людей» [95, с. 24]. Христианские матери, имеющие самоотверженную любовь к своим чадам, получат от Господа в будущей жизни «мученический венец» [160, с. 499] за свои труды и подвиги.

Отцовская любовь, по словам святителя Феофана, не уступает, может быть, в силе материнской, но в своих проявлениях имеет иной опенок. У отца больше отрезвляющей строгости, а у матери согревающего снисхождения. То и другое вместе, в пределах благоразумия, верно достигают цели – хорошего воспитания детей.

Особое внимание родителям надо обращать на воспитание своих чад в период их юности, так как в этот период жизни человек встречает много искушений. «Река жизни нашей, – пишет святитель Феофан, – пересекается волнистою полосою юности. Это время вскипения телесно–духовной жизни. Тихо живет дитя и отрок, мало быстрых порывов у мужа, почтенные седины склоняются к покою; одна юность кипит жизнью. Надобно иметь очень твердую опору, чтобы устоять в это время от напора волн… Кто прошел безопасно юношеские лета, тот как будто переплыл бурную реку и, оглянувшись назад, благословляет Бога» [8, с. 48,59].

Но родители должны постоянно помнить, что в деле христианского воспитания детей им постоянно необходима помощь Божия. Об этом преосвященный Феофан Затворник в одном из своих писем говорит следующее: «Вы все сами хотите устроить детей, а Богу ничего не предоставляете. А на деле надо все Богу отдать, не прекращая, конечно, и своего попечения, но и не придавая ему и слишком много значения» [132, с. 126–127]. Епископ Феофан настойчиво советует родителям усердно молиться о детях, «чтобы, детям благословил Господь избежать опасностей, надо молиться день и ночь» [139, с. 122].

В христианской семье дети должны повиноваться родителям и почитать их не из‑за страха каких‑либо наказаний, но в силу справедливости, в силу признательной благодарной любви. «Чада, послушайте родителей своих во всем: сие бо угодно есть Господеви» (Кол. 3,20), – говорит Апостол.

Господь учил, что любовь к ближним – отличительный признак Его последователей. Но вначале христианин должен воспитывать в себе любовь к родителям, только после нее возникает благоговейная любовь к Богу и братская любовь ко всем людям. Одной из главных обязанностей детей в семье является послушание родителям. Но, для того чтобы эта добродетель имела христианский характер, «надо детям видеть в родителях представителей Творца и Промыслителя, чрез них волю Свою о них изрекающего, и в сем качестве слушаться их и чтить их» [85, с. 436].

Дети должны дорожить родительским благословением, важным условием их счастливой жизни. Не почитающие своих родителей дети бывают наказаны правосудием Божиим уже здесь на земле, ибо они «отклоняют от себя Божие благословение» [161, с. 511], «заключают над собою небо и пресекают нисхождение оттуда благословений Божиих» [139, с. 150].

Младшие в семье и обществе должны проявлять попечение о старших, и между ними должен быть христианский союз, основанный на любви, взаимном доверии и уважении. «Попечение и любовь юных, – наставляет преосвященный Феофан Затворник, – услаждает жизнь устаревших. Тогда мудрая старость с удовольствием ведет опытные беседы с внимательною юностию, и умная юность охотно принимает уроки от почтенной и жизнию умудренной старости» [95, с. 83–84].

К епископу Феофану Затворнику часто обращались за советом о том, как христианину, живущему в семье, относиться к делам хозяйственным. Святитель учил, что хозяйство и все ему принадлежащее есть дар Божий, что ведение хозяйства должно быть исполняемо как послушание, возложенное на семейных христиан Богом. «Вы – жена, мать, хозяйка, – пишет он одной особе, – обязанности, сюда относящиеся, – ваше спасение» [145, с. 4]. «На вас лежит все хозяйство, – читаем в другом его письме – Как хозяйство дело необходимое в семейной жизни, жизнь же сия Богом учреждена, то все труды по сему делу – Богом благословенные труды» [133, с. 152]. Но, исполняя свои обязанности в семье, необходимо избегать суеты и многозаботливости, которые препятствуют развитию духовной жизни в человеке, нарушают его внутренний мир и духовную настроенность. «Желаю, – пишет святитель Феофан, – преуспевать в хозяйственных делах, но без ушерба, однако ж, духовному делу. Какой хозяин был Авраам, Иов, другие патриархи. А представляются образцами веры, терпения и всех добродетелей» [133, с. 126].

Человеку, стремящемуся к вечной блаженной жизни, приходится общаться с окружающими людьми. Во всех жизненных обстоятельствах ему надо помнить о Боге, иметь в себе страх Божий и благоговение к Нему. Например, к гостям христиане должны относиться как к посланцам Божиим и заботиться о них с таким сознанием, «как бы лично Самому Господу служили» [133, с. 160], только таким образом возможно, совершая добрые дела, иметь постоянное общение с Богом. «Дела все – и большие и малые, – учит епископ Феофан, – надо делать так, как бы око Божие смотрело, как это делается. Всякого приходящего или всякого встречаемого надо принимать как посланца Божия. Первый вопрос будет у себя внутри: что хочет Господь, чтобы я сделал с сим или для сего лица? Всех принимать как образ Божий, с почтением и делать добро ему» [145, с. 197].

Источником блаженства первозданного человека была жизнь в Боге и общение с Ним. По учению епископа Феофана Затворника, «нормою жизни человеческой, по первому устроению ее, есть жизнь духовная – в Боге» [65, с. 393]. Духовная жизнь составляла существо нравственной жизни Адама и Евы и выражалась в личном живом общении с Богом. После грехопадения люди потеряли это общение и из духовных сделались душевными. Лишь пришествие на землю Христа Спасителя вернуло человеку возможность вновь соединиться с Источником духовной жизни – Господом. «В лице Христа Спасителя, – наставляет святитель Феофан, – человечество начинает новую жизнь не душевно только, но и телесно, так как это явилось и в Нем Самом. Когда явился Господь Иисус Христос, все люди были, по первому Адаму, душевны. Он первый бысть в Дух животворящ. Но Он чрез воскресение и вознесение на небо стал Главою нового человечества, от Него рождаемого» [68, с. 592]. Духовность, духоносность сделались свойствами последователей Христа, ибо они приняли и стали носителями в себе Духа Божия. Дух Святой, сошедший на апостолов в Сионской горнице, и ныне изобильно изливается на христиан через святые таинства. В таинстве Крещения Божественная благодать «зарождает в человеке истинную жизнь во Христе Иисусе» [118, с. 206]. В Миропомазании – христиане «приемлют печать дара Духа Святого. Это делает их и христианами» [68, с. 243].

Духовная жизнь является обязательным условием для спасения человека, ибо в ней заложено все «существо христианства». Но существуют различные степени преуспеяния в жизни духовной.

«Избранники глубоко в нее входят и по степеням ее высоко восходят» [144, с. 4[. Духовная жизнь, как и всякая другая, не стоит на месте: она или движется по наклонной плоскости – вниз, или зреет и растет, двигаясь вверх. Человек же всегда свободен. Свобода дана ему как самосознание и вместе с ним составляет существо духа и норму человечности.

«Духовный человек, – по словам преосвященного Феофана, – может ниспасть в душевность и телесность, и плотяный подняться до духовности, когда тот возлюбит душевное и плотяное, а этот взыщет духовного» [82, с. 43]. Жизнь духовная совершается в духе и сердце человека – сокровенно и невидимо для окружающих. «Она таинственна и в зарождении, и в путях созревания, и в своем совершенстве» [25, с. 231]. Но сокровенна она и для самого христианина, ибо она, начавшись, зреет глубже человеческого сознания, постепенно возводя человека к вечной жизни. «Как всякая другая жизнь, – наставляет епископ Феофан, – возбуждается, развивается и зреет невидимо, сокровенно, неуловимо для наблюдения, так и жизнь духовная зарождается и спеет тайными путями – глубже нашего сознания» [121, с. 13; 52, с. 230]. Неведение своего преуспеяния в духовной жизни приносит большую пользу в деле спасения христианина и способствует его духовному совершенству, ибо неведение своих успехов в духовном делании, по выражению святителя, держит человека «в страхе и постоянно подновляет ревность, уверяя, что ничего еще не сделано и что, следовательно, надо начинать. Снова начинать – таков закон духовной жизни. Каждый день надо считать первым днем жизни в страхе Божием» [133, с. 203]. Даже Ангелы не могут познать внутреннюю жизнь христианина. «И для Ангелов многое тут скрыто; ясно для них только общее состояние душ, а не самое существо жизни по Богу в каждом. Только один Бог знает «сущая Своя» (2Тим. 2,19) [89, с. 165].

Развивая эту мысль, епископ Феофан говорит: «Внутренний ход христианской жизни в каждом лице приводит на мысль древние подземные ходы, чрезвычайно замысловатые и сокровенные. Вступая в них, испытуемый получает несколько наставлений в общих чертах: там сделать то, там другое, здесь по такой‑то примете, а здесь по такой‑то; и потом оставляется один среди мрака, иногда с слабым светом лампады» [8, с. 284].

Нравственных состояний людей очень много, и они настолько разнообразны, что невозможно передать все тонкости, которые так важны и существенны в духовной жизни. Люди, стоящие на разных степенях духовного развития, могут иметь разные представление и понятие о предметах духовных. «Состояния духовные похожи на прохождение по комнатам, полным разнообразных предметов, которые неодинаково видятся с неодинаковых точек зрения. Проходящий одно видит, а другое не видит, потому что оно заслонено чем‑нибудь; и что видит, то видит со стороны, к нему обращенной, которая может иметь черты, не похожие на черты противоположной стороны, видимой другим зрителем. И даже общий обзор может быть неодинаков при разности мест, с которых смотрят; а тут свет и тени, своя сила зрения, и взаимное соотношение предметов оказывают влияние на понятия зрителя» [25, с. 8].

Проявления духовной жизни у христианских подвижников чрезвычайно обильны и богаты оттенками, и если бы все, «неразлучное с истинной в Господе жизнью, могло быть ясно и удобопонятно изображено, то представляло бы картину, сколько привлекательную, столько же и поучительную, – картину, похожую на всемирное путешествие» [144, с. 4].

В процессе духовной жизни человек проходит различные стадии духовного совершенства, встречая различные трудности и недоумения.

«В деле духовной жизни, – пишет святитель Феофан, – есть много дверей. Каждая степень в ней имеет свою дверь, минуя которую нельзя вступить в нее. Начальные – это дверь из греха и дверь вступления в правый путь. Они по–видимому так нераздельны, что исход из одной жизни и вход в другую совершается чрез одну и ту же дверь; на деле же они отстоят одна от другой, и иногда на очень большое расстояние. Между ними есть промежуток, который надобно пройти осторожно, будто коридор темный» [74, с. 91].

Когда человек начинает духовно возрождаться, то духовность проявляется в его интенсивной деятельности, возрастая и питаясь от собственных плодов, рождает благие и святые чувства, или же питает себя и от них же растет [123, с. 33].

В деле духовного усовершенствования христианина участвуют все Лица Святой Троицы. Каждый человек восходит к совершенству в той мере, в какой благоволил дать ему Бог Отец, соответственно действию в нем благодати Пресвятого Духа и под водительством Самого Христа, давшего Свое обетование пребывания со Своими последователями во все дни неотлучно [144, с. 3].

Христианин должен постоянно помнить и чувствовать, что успех в духовной жизни во всех ее проявлениях есть дело благодати Божией, а Сам Господь есть источник и стихия духовности.

Единение христианина со Христом поддерживается исполнением спасительных евангельских заповедей. По словам преосвященного Феофана, «как ветвь не своим живет соком, а соком древа, так и мы, если хотим жить истинно, должны жить не своим, так сказать, движением, а движениями, исходящими от Христа Спасителя. Его святая воля должна стать законом жизни нашей» [37, с. 720].

Внутренняя жизнь человека является многосложной и многосторонней. Каждая сторона – телесная, душевная или духовная – имеет свои силы, потребности и способы управления их и удовлетворения. «Как малый мир, – учит епископ Феофан, – человек совмещает в себе все виды жизни, проявившиеся в его предшественниках по лествице творения. В нем есть и растительноживотная жизнь, и животно–душевная вместе с душевно–человеческою; и духовная, исключительно ему принадлежащая и его характеризующая. Их и означают слова: тело и душа и дух» [108, с. 418]. Человек в телесной жизни заботится о теле, в душевной – направлен к устроению земного быта, а в духовной – обращен к Богу.

Выше всех других внутренних состояний – духовность, потому что только через нее человек приближается к своей цели, то есть к Богу. Однако человек остается свободным в своем выборе соответственно своему разумно–свободному сознанию.

По естественному назначению человек должен жить в духе, духу подчинять и духом пронизывать свои душевные и телесные проявления. Эту истину епископ Феофан излагает в следующих словах: «Создан человек так, чтобы духом жить в Боге. Если б он не отпал от Бога, то жил бы весь в Боге духом своим. Бог давал бы силу духу его властвовать над всеми силами души и тела и править всеми их потребностями» [85, с. 332]. Когда человек отпал от Бога, дух потерял власть над этими силами, потерял он и дар богообщения, из которого черпал животворящие силы. Вместо духовного водительства в человеке водворилось своеволие; грех и смерть вошли в самый состав человеческого существа. Однако духу свойственно жить в Боге и стремиться к Нему, ибо только там «он находит покой, там его рай и обетованная земля» [132, с. 163]. Духовная жизнь в человеке возможна только в том случае, если он старается бороться с грехом, исполняя волю Божию. Поэтому «всякий грешник, пребывающий во грехе, мертв для Бога и для жизни по Богу, даже если в других родах жизни он многодеятелен и многосведущ» [74, с. 71].

Сущность христианства, состоящая в спасении человека от греха, проявляется в восстановлении первенства духа, в возвращении ему власти над душою и телом и очищении их от всех прившедших к ним незаконно наклонностей, привычек и страстей. На это направлено как Божественное домостроительство спасения вообще, так и внутренние личные подвиги каждого спасающегося.

Дух падшего человека сам по себе не может действовать соответственно своему истинному назначению и не имеет силы возрастить и развить духовную жизнь. Силу на это он получает от нисходящей Божией благодати, в том случае, если человек достоин общения с Господом. Зарождение духовной жизни начинается, «когда благодать Божия, нашедши вход в сердце человека, пробуждает там страх Божий и растревоживает совесть и чрез них приводит человека к раскаянию и перемене направления жизни своей в мыслях, чувствах, желаниях и делах и к решимости жить не по–земному, а по–небесному, духовному и Божескому» [87, с. 201].

Благодать Святого Духа нисходит на человека и, оживляя его дух, восстанавливает его в естественных правах его. С этого момента у человека падшего начинается новая, вернее, возобновляется первоначальная жизнь. «Приходящая по вере в Господа благодать, сочетаясь с духом, дает ему силу управлять всею сознательною и свободною жизнью человека, направляя ее по своей природе к Богу» [86, с. 486). «Благодать Духа, – пишет святитель Феофан, – нисходит на дух человека и потом пребывает с сим же духом. Он есть нечто сродное с Божественным, а потому есть приятелище и сосуд для благодати» [90, с. 322].

Когда благодать пробуждает грешника, тогда в нем начинаются первые движения духовной жизни, а когда, покаявшись, он полагает жить по заповедям, начинается и сама жизнь. Когда дух оживает благодатью Божией, то берет во власть свою и душу, и тело, и все силы и заставляет работать Богу. Душевная и телесная жизнь у христианина не подавляются и не заглушаются, но, будучи восстановлены в естественных своих пределах, направляются на богоугодную деятельность, посредством которой и одухотворяются.

«Не пропусти без внимания два момента, – наставляет святитель Феофан, – восстановление нашего духа в его правах и власти и очищение души и тела от всего греховного и страстного. Первое совершается в порождении в нас начала новой жизни, а второе должно быть совершаемо всю жизнь по восприятии того начала благодатию Духа о Христе Иисусе, Господе нашем» [96, с. 188]. По оживлении духа благодатью душа и тело еще остаются в прежних узах дурных склонностей, привычек и страстей.

После принятия благодати и обновления духа человеку предстоит еще продолжительный подвиг и труд, состоящий в том, чтобы освободить душу и тело из плена греховных страстей и наклонностей. Точка опоры для борьбы есть наш восстановленный дух; сила же победительная и разрушительная для страстей есть благодать, действующая в нас через дух, сознание и произволение.

Когда покаявшийся грешник «обращается к Господу и освящается таинствами, Господь восстанавливает в нем дух и облекает благодатию, но душа и тело его остаются еще в плену у греха и страстей. Законному владельцу их, человеку, следует теперь, укрепясь в духе и вооружась всеми богодарованными средствами, вытеснить грех и страсти из прочих частей своего естества борьбою и побеждением их, чтоб стать полным владельцем всего, как в начале было предназначено. Обратившийся к Господу и приступает тотчас к сему» [96, с. 189].

Во время земной жизни человек встречает много опасностей, которые могут прервать течение духовной жизни и заглушить ее. Поэтому христианину полезно иметь «страх за будущее» [132, с, 228] и молитву, которая свидетельствует о жизни духа. «Молитва есть жизнь духа. Тут дух в Боге пребывает и с Ним единится, и в этом вся сила жизни его. Ведайте же, что только тогда дух и живет, когда он молится. Когда же нет молитвы, это значит, что он замер, если не совсем заглушен», – учит епископ Феофан [82, с. 56].

Человек, начавший идти путем вечной жизни, должен постоянно стараться преуспевать в жизни духовной, чтобы не растерять уже полученное, поскольку «возвращение в прежнее пагубно» [160, с. 370]. Постоянная борьба и многие испытания встречаются в жизни христианина. «Промежуток между обращением на путь заповедей и свободным хождением по нему проходит в состоянии полугорьком и полуотрадном, полуживом и полумертвом. У одного он длиннее, у другого короче; но у всякого бывает» [74, с. 106]. Чем тверже стоит христианин в борьбе и решительнее борется, тем борьба эта становится легче. Страсти слабеют, а добрые расположения берут верх. Наконец дух становится настолько крепким, что воздействие на него прежних сил бывает для него таким же, как пылинка против гранитной стены. «Дух пребывает в себе неисходно, стоя пред Богом и самодержавствует силою Божиею невозмутимо, крепко» [85, с. 234].

Спасение человека, соединенное с его оправданием, совершается только через внутреннее и благодатное возрождение и обновление; это благодатное возрождение и обновление делает человека по внутреннему его состоянию правым перед Богом, а потому и имеющим основу упования на наследование жизни вечной.

Иисус Христос всем даровал возможность быть чадами Божиими и наследниками Его Царствия, но для того, чтобы каждый в отдельности мог воспользоваться этим, требуется, чтобы каждый при участии своей веры на самом деле духовно возродился и стал по духу чадом Божиим; только тогда он и может сделаться истинным сонаследником Христовым. «Кто посвящает себя на служение Богу, – говорит святитель Феофан, – взыскав оправданий Его, того Бог, благодатию Святаго Духа, претворяет в нового человека, и бывает он Божий, как рожденный от Бога. Что значат пред этим все титулы и все преимущества земные» [74, с. 322].

По словам епископа Феофана, новый человек воссоздается и возрождается путем сверхъестественным. В начале духовной жизни через таинства полагается только «семя обновления; самое же обновление совершается Духом через труды человека» [65, с. 248], через исполнение заповедей и посильное несение подвигов. По словам епископа Феофана, «возрождение зачинается в Крещении, но в совершенстве является в последних степенях духовного преуспеяния, когда внутри человека все бывает пожерто Господом и он является вполне обновленным по образу Создавшего его, – является то есть в духе сыном Богу, по ясному в нем богоподобию» [74, с. 21–22].

Принятие Святого Духа и осязательное проявление Его действия в душах стало отличительной чертой истинно верующих во Христа. Духовная жизнь, претворяющая христианина в нового человека, является началом блаженной жизни и бессмертия. «Жизнь в духе, деяния плотские всегда умерщвляющая, – учит епископ Феофан, – есть семя вечно блаженной жизни. Сия жизнь там раскрывается только в силе и светлости своей, зарождается же она еще здесь, когда благодать Духа Божия восставляет дух наш и дает человеку силу жить не по плоти, а по духу. Зародившись, она и зреет, и в мере зрелости своей туда переходит. Тут она не видна, закрыта то нестроениями внешней жизни, то борьбами внутренними; но все зреет под прикрытием сей невидимости. Атам и воссияет в светлости своей» [86, с. 487–488].

Все люди, естественно, стремятся к разного рода знаниям. Однако для христианина величайшим благом и неоценимым приобретением является познание Бога и, как следствие этого, живое общение с Ним. «Из всех преимуществ над прочими тварями земными, – учит епископ Феофан Затворник, – какими очевидно наделен человек всезиждительною Премудростию творческою, высшее есть то, что он получил способность познавать своего Творца, поклоняться Ему и любить Его» [95, с. 5].

Бог – высочайшее верховное Существо с бесконечными совершенствами, Которым мы «живем и движемся и существуем» (Деян. 17, 28) и от Которого зависит все. Истина бытия Божия является первой и основной истиной христианского вероучения и всего христианского богословия; она должна составлять главный предмет познаний разума человеческого. «Надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть» (Евр. п, 6), – говорит апостол Павел. Христианин, стремящийся ко спасению, должен познавать Его по мере своих сил и способностей. Это – его первый и священнейший долг.

Стремление к богопознанию должно составлять цель и смысл жизни человека. По выражению епископа Феофана, «ведение Божественной истины служит основанием спасительного жития» [93, с. 166].

Природа Бога всесовершенна, неисчерпаема и неопределима. В Своей Сущности Он для нас – глубина и тайна, которую до конца познать невозможно. Что такое Бог Сам в Себе, вне Его проявлений в мире – непостижимо для человеческого разума.

Этого «не может знать ни одна тварь, не только видимая, но и невидимая, то есть ни самые Ангелы: поскольку совершенно нет никакого сравнения между Творцом и тварью» [227, с. 4].

Откровение Ветхого и Нового Завета ясно учит о непостижимости для нас Бога, указывая причину этого в несоизмеримом величии Существа Божия сравнительно с существом нашего духа. По слову апостола, Бог «во свете живет неприступнем, Его же никто же видел есть от человек, ниже видети может» (1Тим. 6, 16).

Бог не может быть видим или осязаем нашими внешними чувствами, как мы видим и осязаем предметы чувственного мира и таким образом познаем их. «В Боге все невидимо, – учит святитель Феофан, – и Божеское естество Его, и Божественные свойства Его как они есть, не для нас только, но и для высших духов» [86, с. 90].

Даже святые угодники Божии, получавшие на земле откровения, не могли иметь совершенного знания о Боге и ожидали Его познания, высшего по сравнению с настоящим, только в вечности. Поскольку Бог непостижим в Своем Существе, Он не может быть определен каким‑либо одним словом или именем.

Но Бог не оставил нас в совершенном неведении о Себе. Все, что полезно и необходимо нам знать о Боге и что мы можем вместить, Он открыл нам в делах Своего творения и промышления, через закон и пророков и через Единородного Своего Сына.

Непостижимый Сам в Себе, в Своей внутренней природе и Существе, Он познаваем для нас той стороной Своего Существа, которую Он Сам открывает в Своих действиях и обнаружениях в мире. «Ведение все Божеское – необъятно. Малейшую из него часть, самонужнейшую, открыл Бог нам о Себе и о делах Своих» [85, с. 71].

На основании внешних, видимых откровений Бога человек может составить некоторое понятие о Боге, вернее, приблизить к своему уразумению непостижимое Существо Божие. По словам преосвященного Феофана, «истина Божия ходит на земле и имеет верные о себе свидетельства. Желающий искренно всегда найдет ее» [89, с. 174].

Главных и существенных способов богопознания два: естественный и сверхъестественный.

Естественный способ богопознания – это познание Бога из всего того, что Бог открывает о Самом Себе, о Своих свойствах и действиях как в видимой и неразумной природе, так и в богоподобной природе самого человека и в его исторических судьбах.

Видимая природа красноречиво проповедует всем людям о всемогуществе, премудрости, благости Творца и Промыслителя всего – Бога. «Бог раскрыл книгу природы, которой нельзя не читать, ибо она всегда пред глазами, и в которой Он преднаписал Себя и явил взору всех» [86, с. 89]. Наблюдая и изучая окружающий мир, его разнообразие, красоту, стройность и целесообразность, человек естественно приходит к познанию Бога, как при изучении какого‑нибудь произведения он познает автора.

Вникая в различные творения, человек видит всюду отпечаток непостижимой премудрости Божией и беспредельную благость Творца. Когда мы размышляем о тварях, откуда они, отчего они так совершенно устроены и почему они явились в таком дивном порядке – мы неизбежно видим Того, Кто невидим Сам по Себе [Там же].

Сама душа человеческая, созданная по образу Божию, одаренная бессмертием и способностью к безграничному совершенствованию, с врожденным стремлением к Божеству, к истине, добру и красоте, еще яснее может свидетельствовать человеку о бытии и совершенствах Творца.

Можно услышать голос Божий и увидеть пути Его в истории царств и народов и в жизни отдельных лиц, ибо история человечества, как и жизнь отдельных лиц, не есть цепь простых случайностей, она есть место действия Промысла Божия, ведущего мир к определенной цели (Деян. 17, 26; Пс. 66, 4–5; Втор. 4, 34–35).

Наблюдая и размышляя о делах творения и промышления Божия, человек может обнаружить в мире следы Божественных совершенств. «Следы бытия Своего, Своих Божественных свойств и присносущной силы Своей, – рассуждает святитель Феофан, – отпечатлел Бог ясно на творении Своем. Не закрывай только очей ума и будешь видеть. Как на снегу оставленный след показывает, кто проходил, человек или зверь, так ясно отпечатлен след Божий на творении, общий ли сделаешь ему обзор, или вникнешь в каждую тварь особо» [86, с. 90].

Хотя Бог открывает Себя в делах Своего творения и промышления и недалеко находится от каждого из нас, однако познание истинного Бога из естественного Откровения возможно не иначе как лишь при таинственном и непостижимом озарении духа человеческого со стороны Духа Божия, Который «дышит, идеже хощет» (Ин. 3,8). Недостаточно одного естественного Откровения, чтобы иметь людям истинное Богопознание. Главная причина этого – в глубоком повреждении природы человека вследствие грехопадения.

Сверхъестественное Откровение Божие, как способ Богопознания, имеет несомненные преимущества перед естественным способом. Оно сообщает необходимую и доступную нам в земной жизни полноту познания о Боге. Эта полнота Богопознания дарована человеку Самим воплотившимся Сыном Божиим. «Спаситель говорит, что Он научен Отцом. Апостолы научены Господом Спасителем, верующие все научены апостолами» [ЮЗ, с. 62].

Знание предметов веры, по учению епископа Феофана «бывает трех родов: рассудочное, или научное, опытное, образующееся под трудами по очищению сердца, и живое, преподаваемое непосредственно вступившим в область света» [96, с. 446].

Человеческому духу врождена идея о Боге как Существе высочайшем и всесовершеннейшем, ибо присуще стремление к Нему, желание осязать и непосредственно чувствовать Его (Деян. 17,2–28). Божественная истина вообще «сродна духу нашему». Но познать эту сокровенную истину «можно только посредством силы Божественного свойства. Сила сия в нас есть дух, и в духе разум» [118, с. 232].

Полнота Божественной истины находится в Боге, Который является источником всякого ведения и мудрости. «Дух Божий, – говорит святитель Феофан, – вводил умы апостолов и пророков в сокровищницу премудрости Божией; они черпали оттуда и возвестили нам, – возвестили премудрость, которую никто из князей века сего – гениев – не ведал и ведать не мог» [105, с. 80].

Бог создал разум человека способным узнать истину, но сам разум человеческий не является ее источником, ибо по своему назначению он есть лишь та сила, которая может воспринять эту истину, и лишь тот сосуд, который может ее вместить.

Христианин должен совершенствоваться в познании Богооткровенных истин и при этом освобождать ум от «своеумия» [118, с. 460]. Если человек пытается познать истину только своим разумом, то неизбежно впадает в ошибки и искажает ее сущность, ибо Богооткровенная истина естественно понимаема и истолковываема быть не может. По словам епископа Феофана, «люди многоспособные, приобретшие много познаний о вещах тварных, изучившие историю, физические науки, математику, медицину, правоведение, филологию, приходят нередко к ложному убеждению, что для них и предметы веры постижимы, и начинают толковать их так, чтоб это было разумно, чтоб вера их была разумная, т. е. ничего неразумеваемого не содержала, и все в ней понимаемо было естественно» [101, с. 469].

Назначение человеческого разума заключается в принятии и усвоении Богооткровенных истин так глубоко, чтобы они были «сорастворены с естеством его, как его природные начала» [127, с. 313]. Сорастворившись с умом Божиим, разум человека постепенно вводится Богом в тайны бытия и явлений.

Христианин получает мудрость от Бога, «ум Христов» (1Кор. 2, 16), просвещенный благодатью. «Пусть не думают, что в области веры нет философии, – пишет епископ Феофан – Нет, совокупность истин веры есть самая стройная, возвышенная, утешительная и воодушевительная философия, система настоящая, какой не представляет ни одна система философии» [2, с. 132].

Каждый христианин должен стремиться к ясному знанию христианского учения, стать «богословом, многосведущим в вещах Божественных» [93, с. 166]. Для достижения этой цели нужно учиться всю жизнь и считать потерянным тот день, в который не усвоено никаких уроков мудрости. Совершенствуясь и преуспевая в усвоении Богооткровенных истин, человек должен затем блюсти приобретенное сокровище, как зеницу ока.

Разум человека является зрительной силой духовного мира, которую необходимо упражнять, вступая в общение с Богом и миром духовным. По мере преуспеяния христианина в духовной жизни знания, приобретенные умом, начинают переходить в живые убеждения. Без живого общения с Богом, по учению епископа Феофана, «ведение духовное навсегда в духе нашем останется в виде предположительного требования и никогда не взойдет на степень знания ясного, действительного, определенно–убедительного, подобно тому, как слепой с закрытыми глазами, у которых не повреждена однако ж сила зрения, будет только знать, что, верно, есть светящиеся и освещаемые вещи, но знать их определенно не возможет, пока не откроются глаза его. Причина сему – падение в грех и пребывание в сем падении» [118, с. 209–210].

Но в деле Богопознания участвует не только разум человека. Даром познания и христианского ведения наделено еще сердце, в котором благодатью Божиею отверзаются «очи видети» [85, с. 106]. Пока богословская истина не вошла в сердце, она есть то же, «что пыль на полированной доске: повеет ветер и все снесет» [118, с. 338]. Жизнь и труды подвижников благочестия свидетельствуют, что сердце в познании Бога подобно глазу в познании предметов видимых. Глаз, поврежденный и засоренный, не способен видеть предметы в самом лучшем их освещении. Точно так же неспособно к познанию Бога сердце, омраченное грехом и страстями. «Истина Божия чиста, – говорит святитель Феофан– Она не войдет в злохудожную душу, и когда входит, требует извержения всякой нечистоты» [93, с. 194].

Подобное познается подобным. Бог свят и всесовершен, и познание Его возможно только через достижение святости, через освобождение от страстей и порочных наклонностей. Для истинного богопознания требуется очищение человека от греха и искоренение из сердца страстей и привычек греховных, необходимы внутренняя борьба и духовный подвиг. «Чтобы воцарить в себе истину, надо прогнать ложь и заблуждение. Чтоб образовать себя по добрым расположениям евангельским, надо преодолеть страсти» [Там же]. Но борьба со страстями как выражением привязанности к чувственному миру есть еще и преддверие духовного ведения.

Для истинного Богопознания необходимо еще положительное преуспеяние в добродетели. Чем больше человек очищает свое сердце от греха, чем более старается раскрыть и усовершенствовать свои нравственные силы, особенно стяжать и приумножить в своем сердце любовь, тем более он уподобляется Богу, тем более способен и к познанию Его. Тогда недоступное для его разума делается доступным для его сердца.

Знание воли Божией первоначально усваивается теоретически; «Бог в то время, – говорит епископ Феофан, – держится в уме как идея» [89, с. 30]. Исполнение евангельских заповедей вводит человека в истинное Богопознание и самопознание, которое развивается тем обильнее, чем усерднее и точнее исполняются евангельские заповеди.

Опыт духовной жизни вводит в настоящее боговедение. Христианин должен стараться, «чтобы знание стало делом и получаемые вновь сведения тоже тотчас входили в жизнь» [139, с. 81]. Учение христианское, хотя исходит из теоретических догматов, но все преимущественно направлено к устроению доброй, святой и праведной жизни. Нравственная чистота и добрая жизнь, располагая человека к принятию откровенной истины и делая его способным к ее уразумению, имеют для богопознания великое значение и в том отношении, что открывают доступ в его сердце дарам Духа Святого – «духу познания и уразумения» (Ис. 11,2).

По мере преуспеяния в духовной жизни человек все более просвещается духовным ведением и проникается Богооткровенным учением, ибо духовное знание всегда следует за духовным обновлением. Истина не прививается к душе сама по себе, а насаждается практическим исполнением ее требований и условий. Только через исполнение заповедей Божиих человек начинает усваивать христианство, начинает познавать его силу. С христианством надо освоиться делом и жизнью, ибо, «чем более переходит оно в дело и жизнь, тем глубже и шире постигается» [5, с. 169].

По мере усвоения Богооткровенного учения сознанию открываются все тайны христианского ведения. «Жизнь христианская, – пишет епископ Феофан, – похожа на восход на гору. Восходящий на гору трудится собственно над тем, чтоб взойти; но вместе с тем, как восходит, открывается ему все больше и больше предметов, ибо все шире и шире становится его кругозор. Так и в христианстве: чем больше кто преуспевает в жизни по нему, тем больший и больший круг духовных предметов становится ведомым его уму и сознанию» [12, с. 373].

Для усвоения Богооткровенной истины недостаточно одних естественных усилий человека, здесь необходима Божественная помощь, ибо только Бог отверзает ум к уразумению Писания. Господь является для христианина источником духовной мудрости, которая сообщается людям Духом Святым; Богооткровенные истины, как выражается святитель Феофан, «перстом Божиим пишутся в сердце человека» [96, с. 424].

Человек без содействия Божественной благодати не может принести достойных плодов Господу. «Познать истинную веру, – говорит епископ Феофан, – можно и своим умом, особенно теперь, когда они не только содержатся в слове Божием, но и пространно истолкованы в писаниях отеческих и богословских системах. Но такое познание самодельное есть только внешнее изучение, похожее на изучение и других наук. В нем принимается только голый эскиз истин в совокупности и каждой истины отдельно. И все это понимается умом и хранится в памяти, в голове» [155, с. 268]. Но настоящее познание Господа и Богооткровенных истин «совершается в тайне духа» [118, с. 360).

Для приобретения подлинного богопознания необходима молитва. Именно в молитве происходит постижение или узрение духовных вещей. Исследование и углубление в Богооткровенные истины лишь подготавливают, «а благодать, в час молитвы, совершает ведение, просветляя ум созерцанием и печатлея зримое им в сердце» [74, с. 336]. От благодатного воздействия и озарения богопознание становится более чистым и совершенным. Сильная вера, усердная молитва и искренняя преданность Богу делают душу человека восприимчивой и способной к познанию тайн Божиих.

Сердце, преданное Господу и очищенное для Духа Божия, становится хартией, на которой Он пишет тайны Боговедения.

По учению епископа Феофана, у христианина, приобретшего личный опыт в духовной жизни, «то же происходит, что бывает с тем, кто, прочитав описание, например, Иерусалима и достаточно усвоив себе описанное, видит потом самым делом Иерусалим. То же видит он и на тех же местах, как прежде воображал, но только в другой силе» [155, с. 268].

Верующие призваны быть светом миру «по светлости ведения их, обнимающего все сущее и бывающее, безначальное и бесконечное, время и вечность» [84, с. 237–238].

Христианин, усвояя Божественные истины, постепенно прогоняет ложь и тьму неведения из своего разума, вступает в область света. Как взошедшее солнце освещает все на земле и всю атмосферу делает светлой, так и ведение Божественной истины освещает всю область ума и все сущее делает ясным и светлым. Такой человек приобретает «ум Христов» (1Кор. 2, 16), который преобразуется из человеческого в «Божественный» [105, с. 209] и, облекаясь в свет, в себе светит и всех вокруг просвещает.

Богопознание, в свою очередь, способствует развитию и духовной жизни. В христианстве путь жизни освещается истинами, которые, будучи приемлемы, «все существо наше устремляют к небу и всему небесному» [46, с. 1030]. Эти Небесные истины «проходят по всему составу духовной жизни и все в ней оживляют собою. От них и зарождается эта жизнь, ими руководится и в них зрит свой конец» [74, с. 56].

Усвоение Богооткровенного учения укрепляет духовную ревность, дает вкусить радость жизни, прогоняет лень и поднимает на делание. Получая уроки духовной мудрости углублением в заповеди Господни, христианин постепенно доходит до ясного ведения порядков жизни в Боге и делается способным и других людей учить истине.

Богооткровенные истины даже избранникам Божиим открываются постепенно, по мере нужды в них и подготовленности к принятию их. «Моисей восходит на самый верх горы, – наставляет святитель Феофан, – и скрывается в облаке, другие стоят на полдороге, а третьи – у подножья. Это образ трех состояний людей, восходящих к постижению и сознанию «непостижимости» христианского вероучения [118, с. 372].

Божественные истины Господь сообщает христианским подвижникам иногда в виде явного откровения, когда Бог или Ангел являются человеку и сообщают Богооткровенное учение.

Часто тайны Божественной премудрости сообщаются святым угодникам в образах, которые «требуют нового откровения в уме» [84, с. 397].

В отдельных случаях Господь мгновенно и полно открывает небесное всем, кого считает того достойным. Тогда Бог, по словам преосвященного Феофана, «разверзает ум и влагает в него сокровища ведения, или берет дух человека и вводит его в непосредственное созерцание открываемых ему вещей. И все это может совершиться мгновенно, и мера открываемого и созерцаемого может быть так велика, что его не вместит никакое человеческое слово» [74, с. 335]. В таком откровении видел райские обители святой апостол Павел, восхищенный до третьего неба, так узрели истину апостолы, когда Господь, явившись по воскресении Своем и дуновением сообщив им Духа, «отверз им ум к уразумению Писаний» (Лк. 24, 45). В одно мгновение ум их узрел все, сокрытое в ветхозаветном Писании и в совершившихся новозаветных событиях.

Одним из признаков и следствий истинного Богопознания являются исходящие из сердца хвалы и славословия Бога. Когда христианин вступает в область Боговедения, то перед его духовными очами разверзается блеск славы Божией. Ум его начинает входить в постижение свойств, действий и благодетельных отношений Бога к роду человеческому, а «созерцая это, он переходит от изумления к изумлению и при каждом предмете созерцания ничего не может изречь, кроме славословия: слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!» [74, с. 470].

По мере духовного совершенствования христианина его «ум все более и более будет прозревать к Богу и утверждаться в Богозрении навыкнет стоять умом в зрении Бога, с Его бесконечными совершенствами» [8, с. 299–300]. Богозрение есть высшее духовное совершенство человека, которое достигается после очищения сердца от страстей, ибо Господь говорит: «Блажени чистии сердцем: яко тии Бога узрят» (Мф. 5,8).

Но не в одном зрении Бога существо дела – это только преддверие. Одновременно с богозрением является и совершенствуется «благоговейное поклонение Богу духом» [Там же]. Вследствие этого у человека будет появляться неудержимое влечение внутрь себя и восхищение к Богу. «Святые отцы называют его исступлением, т. е. выступлением из обычного порядка жизни и погружением в Бога, по–гречески «экстасис» [105, с. 283].

Состояние созерцания есть полнота христианского совершенства. Это – предел восхождений, но такой, которому конца нет, ибо Бог бесконечен. Христианин, достигший созерцания, по учению епископа Феофана, «вводится мгновенно в Божественный некоторый мрак, в коем не может зреть ничего, кроме необъятной, преисполненной существенностей беспредельности, поражающей глубоко и налагающей молчание на слово и мысль. Это состояние возвышеннейшее, до коего только может доходить земная тварь. Человек тогда восхищается до состояния Серафимов!» [118, с. 371].

Способность и стремление к совершенству в Богопознании сохраняется и у святых небожителей. И в Царствии Небесном «будут степени умственного просветления, ибо область ведения Божия беспредельна» [91, с. 459].

Вера в Бога предполагает тесное внутреннее взаимодействие Бога и человека. Вера – основание религиозного союза, в котором Бог снисходит к человеку, а человек возвышается к Богу. Если религия есть связь, единение верующего с Богом, то исходным и активным началом этой связи является вера.

Идея спасения человека верою проникает весь Ветхий и Новый Заветы и составляет главное и наиболее утешительное содержание евангельской проповеди. «Приближися Царствие Божие, покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк. 1,15), – призывает Господь. Спасение верою явилось благой вестью, которая «пересозидает и претворяет каждого человека и целые народы» [93, с. 180], которая перерождает мир и приводит к познанию Бога. Вера является дверью, ведущей человека в храм спасения. Для христианина вера, по выражению епископа Феофана, «есть кровная и существенная нужда, как дыхание, пища, сон и прочее подобное. Знание ее есть дело самонужнейшее; потому и ревность о ней должна быть самая первая» [118, с. 335]. Вера в Бога «есть единственный образ спасения, общий всем временам и спасаемым», ибо «без веры невозможно угодить Богу» (Евр. 11, 6). По учению святого апостола Павла, религиозная «вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11, 1).

«Под именем веры христианской, – говорит епископ Феофан Затворник, – разумеется сердечное, живое принятие того, что Бог Отец через Единородного Сына Своего Иисуса Христа благоволил открыть нам и совершить для нашего спасения» [128, с. 6]. Вера есть то же в области духовной, что и чувственный опыт среди вещей видимого мира. Как глаз видит все предметы вещественные, так вера видит предметы духовные «каждый на своем месте, в своем порядке и в своих отношениях к другим» [74, с. 349].

Религиозная вера вытекает из духовной природы человека, а основу последней составляет дух, в котором живет образ Божий и в котором, как дар Божий, хранится семя веры. Поэтому вера в бытие Бога является неотъемлемой принадлежностью духа, которая развивается и раскрывается в человеке по мере духовного совершенствования. «Стихии, или начала веры, – учит преосвященный Феофан, – насаждены в духе человека. При неизвращенном и невозмутимом развитии естества человеческого развиваются и они, являются в преобладающей силе между другими раскрывающимися стихиями нашей природы» [20, с. 1163].

Зарождение веры и произрастание ее в христианине относится к области Таин Божиих. Сам Господь наш Иисус Христос сказал: «Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6,44). Путь веры «есть тайный и сокровенный путь» [91, с. 378], непостижимый для человеческого разума, и человек не может объяснить, как слагаются в сердце основы веры. По учению святителя Феофана, «сущность нашей веры сокровенна, и по причине непостижимости ее, и по причине сокровенности ее действия в нас. Зародилась она в тайне Триипостасного Бога прежде век и приведена в исполнение непостижимейшим для всех тварных умов образом, и усвояется или причастными себя делает верующих тоже сокровенно» [101, с. 311].

Вера есть посредница спасения, она «походит на духовную некую атмосферу, в коей развивается и растет древо спасения; но самое насаждение и вырастание сего древа производится действием внутренних сил, возбуждаемых и укрепляемых действием Солнца благодати» [96, с. 181]. Она является силой Божией во спасение, восприемницей благодати Святого Духа, она есть уста, которыми приемлется Божественный Дух или «отверзается сердце для приятия Его» [93, с. 34]. Вера приводит христианина к благодатному источнику жизни и сокровищам благодати.

Истинная вера признается даром или делом Божиим, ибо она «Духом Божиим печатлеется в сердце» христианина [68, с. 440]. Будучи даром Божиим, вера в то же время есть дело человеческой свободы, личный подвиг и личная добродетель каждого христианина. «Вера – дар, – пишет епископ Феофан, – но не безусловный и не непосредственный. Дару веры предшествует своеличная вера с покорением ей ума, возжелание веры и взыскание ее» [96, с. 203].

Степень твердости и силы веры каждого зависит от степени и силы его преданности Богу. Кто всецело предает себя Богу, в том Бог скоро созидает веру, строй жизни по вере и устанавливает его глубоко и прочно. По мере преуспеяния в духовной жизни вера у христианина имеет различные степени проявления и признаки своего присутствия в человеке. По словам епископа Феофана, «правило веры слагается из следующих частей: из ведения содержания веры, из восприятия сего содержания сердцем и из ведения жизни своей в порядок, указываемый верою» [35, с. 518].

Вера христианская должна быть разумной. Человек должен «убедиться, что исповедуемая им святая вера есть единственно верный путь спасения» [8, с. 46–47]. Вера удовлетворяет насущные потребности и запросы человеческого духа, касающиеся жизни земной, временной, и жизни загробной, вечной. «Вера сия, – учит преосвященный Феофан, – идет от Бога, есть Его царский указ к нам, подданным, открыта нам с желанием, чтобы мы приняли ее и спаслись ею» [108, с. 331].

Святая вера во всем своем составе есть целительница, обладающая всякого рода врачевствами для всех наших немощей. Но так же, как вещественные лекарства тогда только бывают сильны, когда содержат все требуемые рецептом компоненты, и святая вера наша тогда только бывает действенна, когда ее сохраняют в целости и без изменений так, как она хранится в Православной Церкви. «Поэтому Сам Господь хранит ее, как зеницу ока» [105, с. 65].

Первая степень веры, или начало ее, есть ведение и несомненное принятие всех догматов Православной Церкви, содержащихся в слове Божием, объясненных святыми Соборами и святыми отцами.

Христианин должен иметь достаточное и твердое познание истин Божественного Откровения. Для приобретения этого познания существуют два способа: первый – внешний, научный, второй же – внутренний, то есть путь веры [118, с. 328].

Источником веры и критерием ее истинности является слово Божие. Чтение слова Божия содействует сохранению и приумножению веры. Сам Господь учит Своих последователей: «Испытайте Писания» (Ин. 5, 39). Если изучить все Божественное Откровение от начала до конца, то можно представить все домостроительство спасения, или все дивное Божие о нас смотрение, в соответствии с которым благоволил Он спасти нас, погибавших.

По учению святителя Феофана, «знание сначала обыкновенно бывает мало, как семя, но потом должно дать простор его возрастанию и не оставлять семенем. Пусть возрастет в дерево» [118, с. 335]. Вначале христианин узнает разумом только общее начертание истины и принимает это с верою, не допускающей никаких колебаний, как учение, сообщенное людям Богом.

Вера подлежит постоянному изменению: у ревностного христианина она может возрастать в меру, как у «мужа совершенна» [85, с. 238], а при нерадивой и беспечной жизни человека она умаляется и слабеет. Для укрепления и углубления веры необходима помощь Божия, которая испрашивается молитвой к Богу. Ибо вера как родилась от таинственного прикосновения Господа к сердцу человека, так и поддерживаться может лишь Божественным посещением, которого можно сподобиться в усердной молитве. «Вот почему в наставлениях святых отцов, – пишет епископ Феофан, – заповедуется беспрерывно вращать в устах молитву ко Господу, вращать так часто, как часто дыхание, к которому некоторые и приравнивали ее» [118, с. 362–363].

Спасающая, или оправдывающая, вера, как она изображена в Откровении, есть постоянное и глубокое внутреннее настроение души. Она проникает все существо души, следовательно, не только ум, но и сердце, и волю. Вера у христианина должна совершенствоваться и не ограничиваться одним внешним, поверхностным принятием слова Божия. Истинной и плодотворной вера становится только тогда, когда богооткровенные истины входят в глубь сердца, порождают определенные чувства и затем проникают в душу до самых ее глубин.

По словам епископа Феофана, «полное правило веры нашей начинается знанием, переходит чрез чувство и завершается жизнью, овладевая чрез это всеми силами существа нашего и укореняясь в основах его» [35, с. 520]. Вера, развиваясь в сердце, переходит и в дела человека, освещая их своим внутренним живительным светом. И чем выше, сильнее вера, тем сильнее и плодотворнее ее влияние на жизнь человека.

Живая, пламенная вера, развиваясь и совершенствуясь, обнимает все существо человека и делает жизнь его богоугодной, мысли – чистыми, а чувства – святыми. Такая «вера не может укрыться в сердце без обнаружения, а сама собою выходит и в словах, и во взоре, и в движениях, и в делах» [87, с. 108]. Кто опытно усвоит христианство и наполняет им свою духовную жизнь, тот непоколебим в вере, как «укоренившееся дерево не боится напора И СИЛьНЫХ бурь» [35, с. 520].

Последователь Христа на пути ко спасению встречает жизненные скорби, но «вера с страданием за нее есть высший дар» от Бога [107, с. 67]. Скорби, переносимые за веру, делают ее непоколебимой, ибо «она входит в сок и кровь и становится неотделимым элементом ЖИЗНИ» [109, с. 445].

Спасение достигается полной переменой настроения человека, внутренним обновлением, совершающимся в душе грешника при озарении веры. Она возрождает человека, развивает и воспитывает его в духовной жизни, она же приведет его к вечному блаженству.

По словам епископа Феофана, «святость – цель жизни, вера – ее производитель, охрана, опора и совершение» [85, с. 36–37]. Верою полагается начало новой жизни в человеке, жизни в общении с Богом, она способствует возрастанию в душе древа вечной жизни. Поэтому веровать – значит уже обладать сокровищем. Дальнейшая жизнь человека состоит в развитии семени вечной жизни, которое заложено в Крещении. Человек постепенно очищается от греха, совершенствуется, укореняется в добре и восходит до возраста «мужа совершенна».

Вера христианская – не только причина, но и движущая сила в духовном развитии человека, она есть средоточие, само сердце духовной жизни. Вера порождает духовную ревность и «освещает потом и весь путь ревнителя. Кто ходит при свете веры, тот ходит как при свете ярко светящегося солнца» [74, с. 351]. Вера производит великий переворот в человеке. Она «изливает в сердце верующего обильную благодать, дающую ему силу плодоприносить правду и святыню, подобную древу, посаженному при исходищах вод» [86, с. 238].

Вера во Христа есть единственное средство спасения, но спасать может только истинная, живая вера, выражаемая всем существом человека. В учении Спасителя и наставлениях апостолов утверждается необходимость для спасения как веры, так и добрых дел, или жизни по вере.

Под истинной и спасающей верой святые отцы и учители Церкви понимают не одно только внешнее принятие учения Христова, но соединенное с ним, искреннее и постоянное влечение души к Богу при соответствующем воздействии на нее Самого Бога. На веру они смотрят, как на дело благодати Божией и личной свободы человека. Поэтому они признают веру таким духовным состоянием, при котором возрождается и укрепляется внутренняя сущность человека. Такая вера естественно и необходимо должна проявляться вовне, насколько к тому представляется возможность. Проявляться же она может только в добродетельной, богоугодной жизни, и если этого нет, то это – ясный признак, что человек не имеет истинной Христовой веры.

Таким образом, вера служит источником добрых дел, а добрые дела свидетельствуют о вере. По выражению святителя Феофана, вера христианина должна быть «живая и деятельная, которая бы все силы души нашей возбуждала к деятельности, сообразной с законом Божиим. Только при этом условии вера может бьггь спасительна для нас» [128, с. 9]. Вера спасает делами, и доброделание необходимо не только в смысле следствия, но и условия спасения. Верующий человек совершает свое спасение «среди трудов доброделания» [102, с. 564].

Вера есть драгоценное сокровище человека, его внутреннее нетленное богатство, которое не может оставаться под спудом, не может не проявлять себя вовне: в словах, делах и во всем поведении человека, ибо из верующего благого сердца исходят и дела благие. Вера и добрые дела не только одинаково необходимы в деле спасения, но даже и немыслимы порознь, невозможны без взаимного соединения. Добрые дела суть не что иное, как выражение той духовной деятельности, которая происходит в душе верующего: это есть осязаемые проявления веры. Вера споспешествует делам (Иак. 2,22), а дела укрепляют веру, делают ее совершенною.

По слову Божию, – пишет святитель Феофан, – вера и исполнение заповедей на одной линии стоят, – и ни той, ни сему предпочтения не дается. И вера без дел, и дела без веры – ничего не значат. Только в неразрывной связи содевают они спасение наше, и сами при сем приемлют настоящую свою цену, силу и значение» [96, с. 61]. Вера приводит на путь спасения, снабжает силами, само же спасение совершается делами, соответствующими вере. В деле спасения человека главное – дела добрые, а вера есть пособие.

Без веры невозможно христианину преуспевать в добродетельной жизни, ибо «вера подвигает на добрые дела, вера указывает их, вера приводит и к получению сил на делание добрых дел» [96, с. 215]. Но христианин сознает, что как вера дается ему от Бога, так и дела добрые совершаются им лишь с помощью Божией. «Верующий, хотя и неослабно делает, – учит преосвященный Феофан, – но не опирается на делах, а на одной милости; ему и дается не по мере дел, а по мере милости. Делам никакого значения он не приписывает, нет их у него ни в памяти, ни в надеждах. Он весь опирается на милость Того, в Кого верует, минует правду Божию и вселяется в область милости Божией» [86, с. 258].

Вера является вождем и дверью всех христианских добродетелей. Она находится в тесной связи с надеждой на Бога, с любовью к Богу и ближним, с чувством благоговения и смирения. Христианская надежда неразлучна от веры. Она «осеняет настоящую жизнь и простирается на будущую, все под влиянием веры» [89, с. 68]. Когда же христианская надежда, укрепившись, достигнет совершенства, тогда и вера становится непоколебимою.

Истинная вера сопровождается всецелым влечением, стремлением верующей души к предмету своей веры – Богу. Это значит, что истинная вера неотделима от любви к Нему, которая возводит верующую душу до внутреннего живого общения, единения с Ним. «Проба христиан – вера, любовию споспешествуемая» [84, с. 443]. Вера и любовь являются сокровищами христианского сердца, но без веры человек не может вступить на путь самоотверженной любви к Богу и людям, так как она есть источник этой любви.

По мере возрастания веры и искоренения страстей любовь совершенствуется. Любовь, – наставляет преосвященный Феофан, – ширится на основании веры, множась, как цветы на хорошей почве» [109, с. 445]. Вера и любовь в христианине неразлучны, ибо они друг в друге находят животворящие силы. С момента разделения их угасает истинная жизнь. Когда же христианин становится храмом Божиим, вера и любовь в нем достигают своего совершенства, ибо «в принятии Святого Духа, Которым изливается любовь в сердца наши, и вера становится живодействующею» [85, с. 87].

Истинная вера у человека всегда сопровождается смирением; вера и смирение «естественно сочетаются между собою и растворяются, как вода с сухою землею или как две сродные стихии» [118, с. 361).

Неразлучными спутниками верующего сердца являются также радость и мир духовный. «Вера рождает радость и мир, радость и мир множат упование, все же сие бывает силою Духа Святого» [87, с. 358]. Истинная вера привлекает к человеку Божественную любовь, милосердие и благословение, соединяя нас с небожителями и делая нас родственными им. По учению святителя Феофана, «она есть великое спасительное дерево, коего корень еще в раю земном, а вершина на небе, есть единое древо животное посреде земли» [93, с. 181].

Сама блаженная жизнь в Царствии Небесном является венцом веры в Господа. «Вера в Господа, – пишет епископ Феофан, – есть таинство восстановления падшего. Восстановление сие тотчас и начинается, как только кто приступит верою к Господу. Но зреет и совершается большей частью сокровенно. Во всей светлости оно явится в будущей жизни, где получит и соответственное себе внешнее положение и состояние» [101, с. 219].

Источником духовной радости и блаженства человека является Сам Господь. Об этом преосвященный Феофан Затворник постоянно говорит в своих сочинениях. «По природе своей и отпечатленному в ней характеру, – пишет он, – человек предназначен пребывать в общении с Богом. В этом его живот вечный, его полная радости жизнь» [5, с. 158].

Первозданному человеку Богообщение было даровано как драгоценное благо в самый момент создания его из праха земного, когда Господь «вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою ЖИВОЮ» (Быт. 2, 7).

После грехопадения наши прародители потеряли общение со своим Создателем и были изгнаны из райских обителей. Грех расторг общение людей со своим Творцом, сделавшись преградой между человеком и Богом.

Падший человек своими силами не мог победить грех и восстановить общение с Богом. Это Богообщение, потерянное через грехопадение, возвратил человеческому роду Богочеловек.

Господь Иисус Христос стал Главой людей, стремящихся в Отечество Небесное, Источником вечной блаженной жизни, которая начинается для христианина уже здесь, на земле. «Истинная жизнь человека, потерянная в падении, – по словам епископа Феофана, – восстановлена и явлена, в совершеннейшем виде, в Лице Иисуса Христа, Бога Слова воплощенна. Она в Нем в такой полноте, что все верующие почерпают в Нем себе истинную жизнь. Поэтому‑то Он Сам Себя именует Лозою, а всех верующих – ветвями на лозе, из лозы берущими жизненные соки» [25, с. 42].

Святое общение с Богом – не только долг человека, оно является для него единственным благом, единственным нормальным состоянием его природы. Предельно кратко епископ Феофан выразил это в следующих словах: «Веровать в Бога и быть с Ним в общении – се человек» [132, с. 161].

Во время земной жизни христиане должны постоянно стремиться к живому Богообщению, ибо в этом и заключен смысл жизни на земле. «К этой главной цели обращай и цели частные, ученые, житейские» [91, с. 477], – учит епископ Феофан. Созданный по образу и подобию Божию, человек по самой природе своей есть «некоторым образом Божеского рода. Поэтому человек должен искать Бога не только как свое начало или первообраз, но и как верховное благо» [118, с. 32].

Живое общение с Богом должно быть характерным для христианина, ибо оно является признаком духовной жизни. Богообщение необходимо человеку не только в загробной жизни, в Царстве славы, но и во время пути к вечному блаженству. Оно должно быть для христианина окружающей атмосферой, в которой единственно возможна его духовная жизнь.

«Наша жизнь – в общении с Господом, – учит преосвященный Феофан, – во вкушении Его… Здесь оно – таинственно; там будет оно иным образом, более истым и живым. Вкушая Господа, с Ним едины бываем, а чрез Него – с Богом Отцем. И когда это есть, мы в цели, на своем месте, в своем чину» [140, с. 43–44].

Существуют различные виды богообщения. Епископ Феофан Затворник различает три вида богообщения: «одно – мысленное, бывающее в период обращения; два другие – действительные, но одно из них – скрытое, невидимое для других и незнаемое самим, другое же и для себя, и для других явное» [8, с. 177.

Общение человека с Богом начинается с жажды богопознания и обнаруживается у человека поисками Бога, стремлением к Нему, у Бога же – благоволением, содействием, покровительством. «Но Бог еще вне человека, и человек вне Бога, не соприкасаются, не взаимно–входны» [Там же]. В таинстве святого Крещения человек становится членом Святой Церкви Христовой и Божественная благодать входит внутрь христианина, сообщая ему духовную радость и блаженство. «Богообщение, начавшись после освящения таинствами, развивается и укрепляется в христианине, исполняющем заповеди Господни, но вначале оно бывает сокровенно и для других, и для самого верующего» [85, с. 239].

После таинства Крещения Божественная благодать часто скрывает свое действие, и у христианина начинается период борьбы за искоренение своих греховных немощей и недостатков. Укрепив христианина после принятия святого Крещения, Господь, по словам святителя Феофана, «опять скрывает сие явление Своего общения, только по временам возобновляя его – и то легко, как в отражении только, а не в подлиннике, оставляя человека в неведении о Себе и Своем в нем пребывании до определенной меры возраста или воспитания по мудрому Своему руководству» [8, с. 177].

Период сокровенного Богообщения у последователя Христова продолжается до тех пор, пока не будет рассеян мрак страстей и пока не воссияет свет добродетелей в человеческом существе. Чистоты сердечной и христианского совершенства христианин сможет достигнуть только исполнением евангельских заповедей, неуклонным пребыванием в законе Божием.

После очищения сердца от греховных недугов «Бог особенным образом вселяется в человека, видимо преисполняет его, соединяется и общается с ним, что и составляет цель всего подвижничества и всех трудов со стороны человека и всего домостроительства спасения от Лица Божия» [8, с. 181].

Искреннее, ревностное искание единения с Богом по действию благодати увеличивается со вселением Его в человека. Это единение осуществляется всеми Лицами Святой Троицы. В этот период духовной жизни христианский подвижник становится «храмом преисполняющего его Триипостасного Божества» [8, с. 177] и Его жилищем.

В живом личном богообщении последователь Христа вступает в единение с Господом, но «он не исчезает во Христе Господе, а, пребывая отдельною особою, устрояет себя по образу Христа [25, с. 42].

Человек, достигший таких духовных высот, осуществляет главное назначение своего земного бытия. Как пишет преосвященный Феофан, «мы все и по назначению своему должны быть храмами, как учит святой апостол Павел: «Не весте ли, яко храм Божий есте?» – и не это только утверждает, но что и «Дух Божий живет в вас» (1Кор. 3, 16) [133, с. 329]. У христианина, достигшего духовного совершенства, открываются благодатные дары, и Господь видимо для других людей являет в нем Свое присутствие. «Как солнце, все освещая, зрится в вещах земных только тогда, как сретит чистую росинку, чистый хрусталь или воду: так Бог вездесущий благоволит являть видимо для всех Свое присутствие только тем, кто сретает чистоту духа и тела» [105, с. 49].

Через Господа Иисуса Христа, Сына Божия, мы вступаем в общение с Богом Отцом и становимся чадами Божиими по благодати. «Верующие едино со Христом Господом, а Он едино со Отцем Богом. Се златая цепь, Самим Богом связанная» [89, с. 15]. По словам епископа Феофана, истинно верующие уже здесь, на земле, «становятся едино с Господом Иисусом Христом, облекаются в Него, прививаются к Нему, как ветви к дереву» [86, с. 498].

«Сам Бог присвояет Себе верно исполняющих волю Его, называя их Своими рабами, Своими верными слугами, друзьями, сынами и дщерями; и вступающие на путь заповедей чувствуют, что вступают как бы в некое свойство с Богом, становятся своими Ему. Так бывает и между людьми: когда кто верно служит кому, то не считает себя чуждым ему, и верует, что и тот, кому он служит, не считает его чужим себе» [74, с. 321].

Начинаясь и созревая во время земного пребывания, вечная жизнь для него достигнет своего совершенства и полноты в Царствии Небесном. «Живот вечный, – говорит епископ Феофан, – в будущем приемлется в совершенстве; но зачинается и зреет здесь по законам воплощенного домостроительства» [103, с. 36).

Для достижения спасения каждый христианин еще во время земной жизни должен стремиться к личному живому общению, к внутреннему единению с Богом, которое по существу и составляет источник вечной радости небожителей. Но, как об этом уже говорилось в предыдущей главе, единение с Богом возможно только тогда, когда сердце очищено от греховных страстей, чувств и пожеланий. Поэтому греховные страсти являются одним из главных препятствий в деле спасения христианина. «В пустыне кто живет или в монастыре, – учит святитель Феофан, – или в миру содевает свое спасение, всякому неотложный закон очистить свое сердце от страстей» [82, с. 218].

Человек был создан безгрешным, бессмертным, святым и в своем естестве чистым, украшенным всякою добродетелью. Через грехопадение первозданный человек прервал живое общение с своим Творцом, которое имел в раю. Как порождение самолюбия, под влиянием диавола, возникли страсти, которые, заглушив собою добродетели, стали разрушать силы человека. Душа его наполнилась зародышами всякого рода духовных болезней или страстей. Человек всем существом своим предался чувственности, страстям.

Страсть – это грех, целиком захвативший существо человека и заставивший его ревностно служить себе, привлекая на это служение все силы человека. По выражению святителя Феофана, страсти – «это сильные стремления внутреннего настроения порочного сердца. Они глубоко входят в естество души, и долгим властвованием над нею и привычным удовлетворением их до такой степени сродняются с нею, что составляют, наконец, как бы ее природу» [60, с. 996].

Всякая страсть имеет свой «язык», выражающий понятия, «которыми она отстаивает свои права на существование» [15, с. 747] среди других явлений жизни.

Страсти – это не естественные наши проявления, а нечто, пришедшее извне, они не имеют своей сущности и могут быть полностью изгнаны из человека, без нарушения его естества. «Страсти в нас, – пишет святитель Феофан, – но самостоятельности в нас не имеют. Разум, например, есть существенная часть души, и его никак нельзя отнять, не уничтожив душу. А страсти не таковы. Они привзошли в естество наше и выгнаны из него могут быть, не мешая человеку быть человеком, тогда как присутствием своим портят его и делают из него лицо, во многих случаях худшее животных» [82, с. 192].

Страсти являются главными врагами христианина и представляют собой «сатанинское семя» [12, с. 405] в его природе. Всякая страсть имеет своего беса, который через человека питает и укрепляет свою страсть. По словам преосвященного Феофана, «бесноватые не одни те, в которых буйство беса видимо обнаруживается. В наибольшей части в бесноватых бесы смиренно живут, лишь чрез внушения заправляя их страстными делами и усиливая деятельность свою в ту пору, когда кто задумывает покаяться и исправиться» [84, с. 134]. У иных людей, наделенных многими страстями, живет несколько бесов. С религиознонравственной точки зрения всякая страсть есть идол, а пристрастие к греху является духовным идолопоклонством [118, с. 164].

Страсти мешают дальнейшему преуспеянию в духовной жизни. Всякое удовлетворение страсти омрачает мысли, огрубляет сердце, подавляет энергию на добро и надолго нарушает мирное устроение человека.

В отношении к деятельности человека страсти являются духовными поработителями: «грешник будто связан, будто в узах, и притом болезненных, въевшихся в его тело» [23, с. 561]. Греховное пристрастие глубоко внедряется в сердце человека и образует как бы его вторую природу. Как связанного невольника пленивший влечет куда хочет, так делает и страсть с грешником, «так что он нехотя повинуется ей даже и после того, как увидит свою пагубу» [129, с. 25].

Жизнь в самоугодии и страстях разлагает, истощает и умерщвляет естество человеческое, ибо по существу страсти это болезни души и сердца. «Мучительство страстей съедает душу и тело. Грешник есть существо тлеющее» [118, с. 176]. В страстях кроется «как семя тления, так и семя вечной смерти. Они вносят и в душу и в тело разъедающий яд» [86, с. 485].

При разлучении с телом душа останется живой, чувствующей и себя сознающей, а страсти, которыми она услаждалась здесь, перейдут с ней в потусторонний мир. Не находя в том мире обычного удовлетворения, они «будут жечь и точить ее, как огонь и червь» [12, с. 121], и будут таким образом терзать ее непрерывными и самыми томительными мучениями.

За поблажку страстям грешники будут преданы на вечные мучения, но и здесь, на земле, они уже предвкушают адские муки. «Сей ад страстей, – говорит епископ Феофан, – еще здесь начинается, ибо кто из страстных наслаждается покоем? Только здесь они не всю свою мучительность обнаруживают над душою. Здесь тело и общежитие отводят и реряют их. Там этого не будет, и они всею своею яростью нападут на душу» [60, с. 997].

У всякого человека, работающего греху, имеется множество страстей, которые разнообразятся в людях в зависимости от пола, возраста, состояния. Один из внимательных к себе подвижников созерцал сердце человеческое и увидел там множество ядовитых змей, то есть страстей [26, с. 38].

Страсти в человеке никогда не живут поодиночке, «а всегда все в совокупности, заслоняя, но не истребляя одна другую» [26, с. 39]. Для каждой страсти есть круг предметов, ее удовлетворяющих, которые считает грешник благом и обладание которыми он полагает для себя конечной целью.

Все страсти состоят во взаимосвязи между собой, друг от друга рождаются, но имеют различную силу и тяжесть. У человека, который долгое время удовлетворял страстям, «они рыкают, как львы, и бросаются на восстающего против них с ожесточением» [82, с. 199]. По учению святителя Феофана, «страсть тем злее и преступнее, чем злее и безнравственнее ее предмет, чем существеннейше нарушаются ею обязанности и чем она застарелее» [118, с. 165].

Греховные страсти и привычки обнаруживают в нас ветхого «чуждого человека» [105, с. 266), которого надо совлечься через внутреннее самораспинание. «Греховная нечистота, – пишет преосвященный Феофан, – покрывает душу не как пыль, которую можно стряхнуть легким движением воздуха. Нет, она проникла самое существо наше, срослась с ним воедино, стала как бы его частью: потому освобождаться от нее есть то же, что отделять себя от себя, что изымать око, усекать руку» [2, с. 192]. Поэтому христианину нельзя спастись иначе, как через самоотвержение. Это – тесный путь, но ведет он в жизнь вечную. Без «огненного очищения» [91, с. 469] во время земной жизни нельзя человеку достигнуть спасения. Одной из главных задач внутренних трудов христианина должно быть искоренение страстей во всех их оттенках и восстановление естества в свойственной ему чистоте и святости.

У крещеного благодать Божия освобождает дух из уз греха и восстанавливает его в своих правах, но душа и тело еще остаются под действием страстей, которые нужно искоренить подвижническим трудом. У человека, начинающего духовную жизнь, «дух воскрешен и оживлен действием благодати, принятой в таинствах. Но он один только и есть исцеленная часть, сокрытая в самой глубине нашего существа» [8, с. 200–201].

Дух человека, свободный и осознающий себя, является силой, способной бороться со страстями с помощью благодати. Когда благодать нисходит внутрь нас и оживляет дух, приходят в движение и все сродные ему расположения и стремления. Благодать Святого Духа, начиная свои спасительные действия по отношению к нам, направляет их прежде всего на оживление нашего духа.

Дух ожил, но бывает, что грех со страстями еще не умер, еще остается действующим в душе и теле. Поэтому, как пишет епископ Феофан, «и по принятии благодати и обновлении духа нашего предлежит еще труд, и труд долгий и прискорбный. Надобно, по восстановлении духа, высвободить еще душу и тело из плена греховных наклонностей и страстей» [96, с. 188].

После обращения на путь спасения дух человека обновляется благодатью. Душа же и тело остаются страстными. Когда начинается их очищение и врачевание, они упорствуют и восстают на дух, пытаясь нанести ему убийственный удар. Эти восстания совершаются в основном через телесные и душевные силы. «Вот, наконец, – говорит епископ Феофан, – склонился человек на сторону добра, готов вступить на этот святой путь; но в это мгновение вся бездна зла, крывшаяся в сердце, возметается, как прах, и стремится опять покрыть всю душу» [8, с. 137]. Такое восстание совершается не только со стороны греха, живущего в сердце, но и при содействии «родителя всех грехов – диавола, который не может оставаться покойным, когда появляется такой возмутитель в его царстве» [8, с. 139].

Христианин, начинающий искоренять страсти, неизбежно вступает на путь тесный и прискорбный, ибо «страсти, хоть суть чужие нам, но, пришедши совне, так приросли к телу и душе, что корнями своими проникли во все составы их и силы. Стань вырывать – и больно» [7, с. 194].

Чем больше кто‑нибудь имеет страстных привычек и чувств и чем дольше он жил в них, тем более болезненности и затруднений встречает человек, когда он обращается к Богу. «Побеждение страстей, – говорит святитель Феофан, – есть самопроизвольное мученичество, духовное, невидимо в сердце совершаемое. Мученичество должно начаться с той минуты, как в сердце созрела решимость посвятить себя Господу» [119, с. 26–27].

Последователи Христа еще во время земной жизни должны стать на путь подражателей Христа, неся внутренние кресты, которые встречаются во время их борьбы со страстями и похотями. Борьба со страстями начинается с момента обращения человека к Богу и длится всю жизнь. Самая жаркая борьба обычно наступает в середине духовной жизни.

В деле духовной брани главный и начальный прием борющихся состоит в том, чтобы «раздвоиться со страстным, пришлым в нас человеком, оттолкнуть от себя» [7, с. 169], сознать его врагом нашим. Когда человек предан страстям, он не видит их в себе и не отделяется от них, потому что живет в них и ими. Но когда воздействует на него благодать Божия, он начинает различать в себе страстное и греховное, что приводит его к покаянию. «Внутреннее самораздвоение» [12, с. 21] большей частью составляет большие трудности для человека, ибо в духовной брани и враг, и мы – в той же душе и в том же сердце.

Для опознания врага в страсти необходимо «восстановить убеждение, что ко всему страстному не благоволит Бог; не благоволит потому и ко всем, которые принимают и лелеют в себе страстное» [82, с. 201].

У всякого человека есть главная страсть, все другие «стоят в тени» [8, с. 152], подчиняясь ей и не смея проявляться, властно действовать наперекор главной страсти. Все греховные склонности и порочные привычки оттеняются одною какой‑либо страстью и ею воодушевляются. Главная страсть заслоняет собой все другие страсти и группирует их около себя. Другие страсти «стоят в тени» и открыться могут не иначе, как после ослабления и одоления главной страсти.

Христианину надо обратить основное внимание именно на главную страсть и вооружиться против нее, так как искоренить другие, более легкие страсти, нельзя, не искоренив главную. Лишь после исторжения и поражения главной страсти человек может начать невидимую брань и против других страстей. «Сперва пойдут дела против господствующей страсти, – учит преосвященный Феофан, – далее против неточных страстей, а потом, когда стихнут та и эти, доброделанию остается свобода добивать остатки враждебного полчища» [8, с. 291]. Воин Христов должен действовать в борьбе с грехом мужественно и благоразумно, направляя оружие духовное против борющей страсти, которая в любой момент может ожить и проявить себя. Христианин не должен «поднимать войну против всего полчища страстей» [30, с. 202], а вооружаться против той страсти, которая его беспокоит в данный момент.

Отделив беспокоящую страсть от себя и сознав ее врагом, последователь Христа должен воевать против нее, применяя одно оружие за другим, пока она «не убежит и не скроется от нас или пока не успокоится душа» [12, с. 111]. «Иногда страсть скоро скрывается, иногда долго борет. Наше дело не ослабевать, а мужественно терпеть в подьятии воевательных подвигов, пока и следа вражеского не останется на земле души нашей» [7, с. 164].

Одним из средств борьбы со страстями, которое было важным для всех христианских подвижников, является проявление неприязни против греховных недугов, в каком бы слабом виде они ни проявлялись. Против всех страстей христианин должен вооружиться гневом, который, по мнению святых отцов, дан человеку, чтобы противостоять всему страстному и греховному. «Гнев на страсти, – пишет епископ Феофан, – у вас должен быть с той минуты, как вы положили всеусердно работать Господу, творя благоугодное пред Ним. Тут у вас заключен союз с Богом на вечные веки. Сущность же союза такова: твои друзья – мои друзья, мои враги – твои враги. А страсти что суть Богу? Враги» [82, с. 202]. Сочувствие ко греху истребляется решительным отвержением всего страстного. Страсти постепенно «замрут» [82, с. 221], если не давать им пищи сочувствия к их внушениям, а, напротив, с гневом прогнать их, как только они появятся.

Если страсть погашена и душа уже успокоилась, то это еще не значит, что страсть поражена насмерть. Она только притаилась, устранилась на время, не имея возможности противостоять напору сил подвижника. При возникновении благоприятных обстоятельств страсть снова может восстать и начать действовать. Поэтому не следует верить, будто страсти уже нет или она умерла. «Вы одолели страсть в известном случае, – наставляет епископ Феофан, – но таких случаев она найдет тысячи и снова начнет бороть и вызывать на брань. Это значит, что христианину никогда не должно слагать с себя всеоружия; он – бессменный воин, который всегда должен быть готовым на брань» [30, с. 202–203].

Когда человек был предан греху, тогда все силы души и тела работали ему. По словам епископа Феофана, «глаз привык смотреть на то, что питало грех, ухо слышать то, что льстило страсти, и прочие чувства тоже были орудиями порочных склонностей. Теперь надо, наоборот, сделать их орудиями правды. Надо пройти по всему своему поведению и всем занятиям и везде положить правило делать то, чего требует дух новой жизни» [2, с. 111]. Христианин должен стараться не давать возможности греху проникать в сердце через различные органы чувств, не давать воли очам, устам и ушам своим.

Положив доброе намерение исправиться, надо назначить себе новые порядки и правила, создать условия, благоприятные для искоренения страстей. «Этим порочные склонности и страсти стеснятся или положатся как бы под гнет» [2, с. 112]. Если после своего обращения грешник не изменит прежнего образа жизни и своих занятий, то он не сможет искоренить страсти.

Внутренняя, мысленная борьба с грехом ослабляет страсти, не давая им возможности укрепляться и питаться грехом. Но эта невидимая брань только изгоняет страсть из сознания, сама же страсть остается еще живой, скрываясь с поля борьбы. Поэтому мысленная брань со страстями, несмотря на всю решительную необходимость, неизбежность и победоносную силу, должна еще сопровождаться совершением противоположных этим страстям дел, которые поражают «сего змия во главу» [8, с. 289].

Удаляясь от зла решительным противлением страстным помыслам и пожеланиям, христианин должен в то же время насаждать вместо страстей всяческие добродетели.

Когда с деятельной внешней борьбой со страстями соединяется и внутренняя, то они в скором времени побеждают всякую страсть, против которой бывают направлены. Брань мысленная в связи с деятельною поражает страсть извне и изнутри и в конце концов истребляет ее. «Биемые извнутрь и извне и не имея уже опоры в человеке, страсти скоро подаются, начинают слабеть и отходят» [65, с. 437]. Чем упорнее человек будет бороться со страстями, тем скорее они начнут ослабевать и, не получая пищи, совсем истощатся и замрут, как замирает и иссыхает дерево, не получающее влаги и света.

Но христианин должен постоянно помнить, что в духовной брани ему необходима помощь Божия, ибо укротить страсти, отсечь их от естества нашего возможно только при содействии благодати. Без помощи Божией никакое добро не укореняется в сердце человека, но без его собственных трудов и подвигов благодать не будет помогать в борьбе с грехом. «Как человек может очистить сердце свое? – спрашивает епископ Феофан и отвечает: – Трудом в исполнении заповедей, противоположных страстям. Проси помощи, но и сам трудись; без своего труда и помощь не придет: но и из труда, если помощь не придет, ничего не выйдет» [42, с. 896]. Сочувствие к плотскому, страстному долго еще прорывается из сердца – и по обращении человека, и после трудов над очищением сердца.

Постепенно преуспевая в духовной жизни, последователь Христа наконец достигает такой степени совершенства, когда сердце становится свободным от страстей. Свидетельством очищения сердца от страстей, по учению святых отцов, является такое духовное состояние, когда «все страстное становится неприятным, душа начинает мерзить им» [74, с. 346], а сердце начинает питать ненависть к страсти. Но и после очищения сердца от страстей духовная брань с ними не прекращается, ибо они исторгаются из сердца, но не выходят из естества нашего полностью.

После искоренения страстей из сердца человек будет сознавать и чувствовать себя, по словам епископа Феофана, «не иначе как нечистым, потому что он, хоть и ненавидит нечистые страсти, а все видит их в себе: то тщеславие приходит, то леность, то похоть. Хоть он и всех их прогоняет и отвергает, но все же не может не видеть, что они в нем и что, следовательно, он не может не сознавать себя немоществующим ими» [36, с. 639]. И чем более совершенным становится христианин в духовной брани, тем немощнее он чувствует себя и осуждает себя в страстности, хотя страсти уже отвергнуты им и возненавидены. «Можно даже сказать, что потому‑то и сознает он себя страстным, что страсти им отвергнуты, ибо пока они не отвергнуты сердцем, человек неохотно признает себя виновным в них, а все как‑нибудь извиняет себя» [Там же].

И в житиях многих святых, Богу угодивших и прославленных, мы видим, что для искоренения страстей они всю жизнь проводили в строгих подвигах телесных и духовных и в трудах по упражнению в добродетелях. Благодаря этим трудам худые наклонности и страсти совсем изгонялись ими из души и тела, а на место их водворялись добрые навыки.

Конечная цель христианского подвижничества есть постепенное очищение души и тела от страстей и всех греховных недугов, приведение человеческого существа в такое состояние, «чтоб ни в одной части естества не осталось ничего нечистого, а весь стал он чист и непорочен пред Лицем Самого всевидящего Бога. На то и избраны христиане еще прежде сложения мира, чтобы «быть им святыми и непорочными пред Ним в любви» (Еф. 1,4) [108, с. 415]. Поэтому христианский подвижник должен измерять преуспеяние в духовной жизни не количеством совершенных им подвигов и трудов, а замиранием страстей. «Меряйте себя, – пишет святитель Феофан, – не подвигами, а избавлением от страстей. Замрет какая – это шаг вперед. А когда всех не станет, тогда скажите: слава Богу! выбралась на полянку» [138, с. 214–215].

Ослабляя и искореняя страсти при содействии Божественной благодати, человек постепенно очищает душу и возвращает ее в естественный чин, и таким образом в нем происходит одухотворение души и тела. Кто мужественно борется со страстями, строго исполняя заповеди Господа, и по мере усердия очищает свое сердце, тот все более сближается с Господом. Окончательное очищение всего нашего естества совершается Самим Господом. «Один из законов Божеского о нас Промысла, – учит преосвященный Феофан, – есть так устроять жизнь каждого и течение случайностей в ней, чтобы он, пользуясь ими разумно, мог наискорейшим и наиудобнейшим образом очистить себя от страстей» [82, с. 226].

Когда естество человека очистится от терний страстей, душа его расцветает всякими добродетелями и всякого рода красотами духовными, которые привлекают взоры и небесных и земных. Начинается постепенное одухотворение души и плоти, всего внутреннего и внешнего человека, «пока Бог станет всяческая во всех в человеке том, – и человек, одухотворившись, обожится» [91, с. 70].

Когда туман страстей изгоняется из человеческого естества, христианин становится храмом Бога, по слову Спасителя [Ин. 14,13]. В душе праведника «воссияет Христос Господь, Солнце полное и чистое» [62, с. 1105], тогда дает ему ощутить Свое присутствие. По словам святителя Феофана, «сознательное приятие в себя Христа или ощущение приемлемого и приятого Христа есть высшее дарование в порядке жизни христианской, когда христианин, подобно святому Павлу, исповедать может: «Живу не к тому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20) [96, с. 217].

Последователь Христа, достигая совершенства, «вступает в богоподобие и причащается всесовершенств Божеских или вкушает Божеских доброт, называется вступающим в свет Божий, облекающимся в него; и самым делом он тогда становится светом» [85, с. 385].

Христианин с чистым сердцем становится достойным вместилищем премудрости Божией и настоящим врачом душ человеческих. Человек, очистившийся от страстей, по учению епископа Феофана, «есть сокровище духовного врачевания: приходи к нему, с какою хочешь немощью душевною, – он все расскажет, как в каком случае поступить и как укрепиться и одолеть себя. Он все изведал и знает опытно целительность своих средств и их пригодность в разных случаях» [12, с. 321]. Такой христианин становится достойным наследником Царствия Небесного.

Самолюбие, по словам преосвященного Феофана, представляет собой семя всего нравственного зла, лежащего на дне человеческого сердца, и являет «со всем полчищем страстей тлеющего плотского человека» [8, с. 270].

Самолюбие является причиной человеческого грехопадения, это одна из главных страстей. «Откуда страсти? – спрашивает святитель Феофан и отвечает: – Ни один человек не рождается со страстью определенною. Каждый из нас приходит в свет сей только с семенем всех страстей – самолюбием. Сие семя потом жизнью и свободною деятельностью развивается, растет и раскрывается в большое дерево, которое ветвями своими покрывает всю греховность нашу или всю область грехов, потому что всякий грех непременно уже укрывается под ним или висит на какой‑нибудь его ветке» [118, с. 164].

Подобное дерево греховное имеется у каждого человека: различие только в том, что у одного полнее раскрывается одна его сторона, а у другого – другая. Самолюбие является корнем, из которого идут главные стволы греховного дерева. Как в дереве главные стволы пускают множество ветвей и отростков, так и в грешнике образуется «целое древо зла, которое, укоренившись в сердце, расходится потом по всему нашему существу, выходит вовне и покрывает все, что нас окружает» [2, с. 190].

Из самолюбия вырастают: гордость, сребролюбие и сластолюбие [146, с. 40]. Из этих главных стволов греховного дерева идут ответвления: тщеславие, зависть, ненависть, гнев, уныние, похоть, которые рождают все бесчисленное множество страстей и порочных наклонностей.

Грешники испытывают в жизни много скорбей и печалей, источником которых является все то же самое оскорбленное самолюбие. Самолюбие искажает родственные чувства между людьми, подавляет братолюбие и миролюбивое настроение в человеческом обществе. «Живут вместе люди с характерами ветхого человека, – пишет епископ Феофан, – и каждый свое только благобытие устроить желает и ищет. Почему неизбежны столкновения, от коих раздражение и все порождаемые им страсти и дела неприязни между людьми. Основа их лежит в самости» [89, с. 181].

Человек–самолюбец не может жить счастливо на земле, ибо он беспокоится только о своем благе и «небрежет о других, себе вредит и против себя злодействует» [102, с. 581].

Другая первопричина всех страстей, по учению епископа Феофана, как бы их злейшая мать, есть самоугодие. «Самоугодие – склад души, по коему она делает все только в угодность себе наперекор требованиям совести и внушениям страха Божия» [85, с. 139]. Христианин должен стремиться искоренить самоугодие, потому что на нем не только держится, но и порождается все нечистое. Самоугодие большей частью проявляется в виде плотских или душевных страстей и наклонностей.

В основании чувственных страстей лежат телесные потребности и инстинкты. Эти страсти развиваются в результате чрезмерного внимания к ним и их удовлетворения.

Душевные страсти образуются из искаженных склонностей и влечений души. В составе страсти должно различать сердечное расположение и привычные действия, удовлетворяющие страсть [118, с. 165).

Гордость, по учению епископа Феофана, есть «чрезмерно высокое мнение о своем достоинстве, соединенное с унижением других» [129, с. 24). Проявляется она в человеке как ненасытное желание возвышения или же как усиленные поиски случая, благодаря которому можно было бы стать выше всех других.

Гордость многообразна в своих проявлениях и переплетена с другими страстями [138, с. 195]. Она обнаруживается в самых различных ситуациях, проявляется в различных видах и служит источником многих других пороков.

Эта страсть проявляется прежде всего в чувствах, а не в одном лишь внешнем выражении. Хотя «святой Давид из пастухов царь, а говорил: аз есмь червь, а не человек, поношение человеков и унижение людей» [132, с. 73]. И не только те, кто от природы одарены высокими совершенствами или своими трудами успели сделать что‑нибудь важное и общеполезное, могут мысленно возноситься над другими.

Гордость вначале проявляет себя как «самоцен, скрытное чувство, что я нечто, а не ничто» [134, с. 209]. Этот «самоцен» способствует развитию гордости и является первым врагом труждающихся в деле спасения. «Первородные деточки самоцена по словам святителя Феофана, – являются самомнение и самовозношение» [132, с. 141].

Самомнение – чувство превосходства над другими людьми, «чувство, что я не только нечто, но и нечто важное и пред людьми, и пред Богом» [134, с. 209].

Часто гордость проявляется в людях в виде самовозношения, которое «проходит по всем возрастам, званиям и состояниям, следует за человеком чрез все умственные и нравственные степени усовершенствования; оно не подчиняется никаким внешним отношениям, и хотя бы человек жил один, в безвестности и отдалении от всех, он всегда и везде несвободен от искушения – превозношения» [2, с. 187].

Гордость лишает человека возможности находиться под водительством Божественной благодати, которая отходит от возгордившегося, оставляя его без Божественной помощи в деле спасения. «Тогда враг схватывает его как беспомощную добычу» [82, с. 168].

Одним из самых сильных и действенных средств против гордости является воспитание в себе смирения, осознание своих немощей и сопоставление себя с высшими и более совершенными христианами.

Гордость, будучи сама по себе тяжким грехом, ведет ко многим другим грехам. Прямым порождением гордости может стать мстительность, «которая не успокаивается, пока не найдет прямо или косвенно удовлетворения себе» [87, с. 250]. Гордость иногда порождает властолюбие, стремление человека подчинить других своей власти и заставить их следовать своему образу мыслей. Гордость является родоначальницей и многих других страстей. Главные ответвления гордости – тщеславие, лицемерие, зависть, гнев, отчаяние, осуждение.

Тщеславие, по учению преосвященного Феофана, есть «такой порок человека, по которому он высоко ценит свои какие‑нибудь дела и преимущества, выставляя их на вид, дабы другие имели к нему уважение» [129, с. 25].

Тщеславие многообъятно, и нет числа его оттенкам, ибо представляет оно собой многоглавого змия. Оно и прежде дела бывает, когда побуждает «сделать что с целью озадачить, и в продолжении дела прицепливается, и после дела гонится вслед, чтоб отнять цену его» [96, с. 409].

Эта страсть приносит большой вред делу спасения человека – то же, что воры в житейском быту. Воры, забравшись в дом, забирают добро, а тщеславие, укоренившись в душе, все доброе в ней уничтожает и извергает вон, так что ничего уже не остается, за что потом бы похвалил Господь.

Тщеславие лишает христианина награды в будущем веке и является врагом зловредным и льстивым. «Оно, – по словам епископа Феофана, – делает человека похожим на работника, который что ни заработает, все то зараз проедает, ничего не оставляя на завтра. Кто отщеславится, тот уже восприял мзду свою; и в будущем не за что ему воздать» [96, с. 85].

По непостижимым путям Правосудия Божия самовосхваление всегда ведет к унижению, к упадку и совершенной потере доброго свойства, которым хвалимся [105, с. 233]. И Господь у тех людей, которые увлекаются тщеславием, отнимает благодать и попускает им падать. Тщеславие преследует человека во всех обстоятельствах жизни, в различных делах и поступках; поэтому его надо «вырвать внутренним образом, а не внешним. Без этого, – пишет епископ Феофан, – выройте ему яму глубокую до самого центра земли и спрячьтесь, тщеславие и там найдет себе пищу» [138, с. 16].

Христианин должен избегать славы и похвалы от людей, стараться укоренить в себе страх Божий, и тогда огонь присутствия Божия будет попалять тщеславие.

Большую пользу в борьбе с этой страстью приносят христианам скорби житейские и оскорбления от людей, которые в этом случае необходимо встречать великодушно «как спасительный пластырь, Господом прилагаемый на рану тщеславия» [2, с. 74].

Самоукорение и усердная молитва ко Господу способствуют искоренению тщеславия и воспитанию в человеке глубокого смирения [2, с. 75].

Отличительная черта лицемерия – это делать все напоказ. Лицемерие начинается с того момента, когда является намерение «не добро делать, а только показать себя делающим добро» [91, с. 398].

Лицемерие входит глубоко в сердце человека, если он стремится установить за собою репутацию делающего добро. Страсть эта достигает своего предела и действует в человеке во всей силе, когда у него появляется скрытая цель и намерение пользоваться выгодами репутации человека, делающего добрые дела.

Для избавления от лицемерия христианин должен на самом деле делать добро «по желанию другим добра, по сознанию на то воли Божией, во славу Божию, а о том, как взглянут на то люди, не заботиться» [91, с. 398].

Зависть, по учению святителя Феофана, «есть плод гордости, не терпящей, чтоб кто‑либо выдвинулся в каком‑либо отношении вперед нас» [87, с, 293].

Зависть в малых размерах бывает у многих людей, особенно в тех случаях, когда равный и тем более худший берет над нами верх. Тогда эгоизм возбуждается, и зависть начинает точить сердце. Однако это еще не так мучительно, если дорога к достижению цели открыта, но когда она заграждается тем, к кому уже появилась зависть, то в этом случае она «требует свержения с горы своего противника и не успокоится, пока как‑нибудь не достигнет этого или не сгубит самого завидующего» [91, с. 336].

Всякая страсть противна истине и добру, но зависть больше всех, так как существо ее составляют ложь и злоба; эта страсть самая несправедливая и самая ядовитая для носящего ее и для того, на кого она обращена. Человек, имеющий зависть, «вдвойне страдает – и от своих неудач, и от счастья, которое выпадает на долю другого» [95, с. 37], и таким образом он сам себя тиранит непрестанно.

Христианин не должен завидовать ни природным дарованиям других, ни их добродетели, ни их заслугам и счастью. О завидующих необходимо молиться Господу и проявлять доброжелательность к этим людям своими делами и поступками [91, с. 336].

Гнев является большим врагом духовной жизни христианина. Он есть порождение гордыни, поэтому всегда принимает личину благородства, тогда как на самом деле это – страсть не менее унизительная, чем прочие.

Отличительной чертой гнева, по учению святителя Феофана, является «желание уязвить другого, дать ему почувствовать не словом, а делом. И тут – мелькает маленькое желание пролития крови» [86, с. 212]. Эта страсть обычно начинается легким огорчением, которое переходит в серчание. Если серчание не побеждено, то оно переходит в ярость, происходит вспышка гнева, неудержимого никакими доводами рассудка. Гнев отнимает душевный покой у человека, порождает «укоры и поношения друг друга» [85, с. 359].

Для борьбы с этой страстью необходим самоотверженный подвиг и определенные правила. Правила эти должны взяты быть разумно и в состоянии, не возмущаемом страстью.

В человеческом обществе встречается много поводов к раздражению. Христианин должен стараться не поддаваться гневу, не давать развиться этой страсти, но как только она появится – пресекать ее и подавлять, чтобы где зародилась, там и оставалась, не выходя наружу [2, с. 114].

В случаях, порождающих чувство раздражительности против ближних, епископ Феофан советует сначала успокоиться и совершенно «исторгнуть из сердца неприятность, чтоб и следа ее не было. Тогда и речь, и дело пойдут ладно» [145, с. 199].

После обнаружения движений гнева необходимо каяться пред Господом, просить у Него помощи для искоренения этой страсти и изучить этот случай, как урок, чтобы впредь быть опытнее и в подобных ситуациях избегать вспыльчивости.

Вспышки раздражительности, как искры водой, угашаются преданием себя в волю Божию и от смиренного сознания, что все неприятности попускаются Господом для испытания и обнаружения наших греховных немощей и недостатков. Совсем не гневаться «и никакого разогорчения никогда не чувствовать есть дар благодати и принадлежит совершенным» [85, с. 342].

До отчаяния доходят грешники, если они не каются с надеждой исправиться в дальнейшем и если при этом противятся явным влечениям благодати. Когда в греховном состоянии человек придет к мысли исправиться, множество грехов подавляет его, а противление благодати мешает приступить к Господу. Это приводит к отчаянию.

Мы должны сознавать, что спасение невозможно без помощи Божией, и в то же время помнить, что мы имеем «Господа Спасителя, о нашем спасении пекущегося и нас к тому всячески располагающего и укрепляющего» [132, с. 250].

Осуждение есть исчадие гордости, которая живет постоянным унижением другого человека. По учению преосвященного Феофана, осуждение совершается не только словом, но и внутренним движением сердца. Оно происходит в тех случаях, когда душа мыслит о ком‑либо дурно, презрительно.

Надо различать суждение от осуждения. Грех осуждения начинается, «когда в сердце зарождается презорство к кому, ради какой‑нибудь худобы» [138, с. 218–219]. Этот грех проявляется в сердце страшнее и губительнее, чем в слове, так как речь об одном и том же предмете может быть и грехом и не грехом. Критерием служит то чувство, с которым она произносится. Чувство дает и тон речи.

Судить можно просто, без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце будет сожаление о согрешившем, желание исправления и молитва об этом, то совершится дело любви, возможное при таких встречах, которое не даст места греху осуждения. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтобы не впасть в осуждение, «не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя» [138, с. 219].

Осуждение – самый обыкновенный у нас грех. Мы порой и грехом его не считаем и часто не замечаем его за собою, хотя он является великим грехом в очах Божиих. «Это – адский дым и смрад» [138, с. 188]. Недаром одному христианскому подвижнику «надлежало несколько лет поститься и молиться за одно краткое осуждение мысленное, и это по особенному Божию определению» [118, с. 441–442].

Осуждение есть «дело человекоубийственное и творится по духу того, кто есть человекоубийца искони. Там бывает много и клеветничества, которое из того же источника, ибо диавол потому и диавол, что клевещет и всюду распространяет клеветливость» [91, с. 199–200]. Когда говорят худые речи, то в это время вливают в душу яд, разлагающий братское взаимообщение – первое условие мирного с людьми жития.

Грех осуждения никогда не проходит безнаказанно. От христианина, осуждающего своих ближних, отходит милость Божия, и в момент осуждения он сам бывает осужден судом Божиим, неложным и вечным (Мф. 7,1). Часто по попущению Божию христианин, осуждающий других людей, становится сам «предметом злых речей, которые разнесут другие» [95, с. 30].

Последователь Христа не должен произносить суждения о человеке прежде последнего часа его, ибо суд человеческий часто расходится с судом Божиим. «Не следует нам, – наставляет епископ Феофан, – произносить суда над братиями нашими даже при явных их грехах; ибо не знаем, что происходит в сердце их. Тогда как по нашему суду они достойны не знать какой кары небесной, они своим раскаянием и сокрушением сердечным, может быть, уже переменили гнев Божий на милость» [23, с. 500].

Осуждение есть привычка, от которой трудно отвыкнуть. Необходимо постоянно бороться с этой страстью, подавляя ее зачатки, пресекая ее движения горячею молитвою к Господу. Чтоб не осуждать других, надо глубоко осознать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто умершую. Кто почувствует себя осужденным, тому некогда будет судить других [91, с. 182].

Чтобы избавиться от греха осуждения, надо воспитывать в себе милосердие к людям, ибо «грех осуждения есть плод немилостивого сердца, злорадного, находящего услаждение в уничижении ближнего, в очернении его имени, в попрании его чести» [91, с. 199]. Человек, не осуждающий ближних, будет иметь своим защитником Бога и без особых подвигов сможет достичь спасения.

Любостяжанием, по слову епископа Феофана, «называется чрезмерное попечение о приобретении и сохранении имения или богатства» [129, с. 24]. Эта страсть проявляется в виде сребролюбия и скупости.

Сребролюбие есть страсть к приобретению денег. Сребролюбец – в сущности идолослужитель, ибо служит богатству как идолу. Скупой человек из‑за пристрастия к богатству скаредно относится к своему имуществу, жалея его тратить даже на необходимые нужды. Обладаемый этой страстью, по словам епископа Феофана, «есть самый странный человек. Другие страстники ищут себе какого‑либо наслаждения через удовлетворение страстей, а этот, удовлетворяя страсти, мучит себя лишениями, будто врага» [95, с. 36].

Господь сказал, что нельзя «служить Богу и мамоне» (Мф. 6,24). Следовательно, кто служит мамоне, то есть предается страсти любостяжания, тот не служит Богу.

У человека, привязанного к земному богатству, угасает духовная жизнь. Любостяжание отягчает сердце печалями житейскими и обременяет ум многопопечительностью. Внимание к требованиям духа ослабевает, и духовная жизнь угасает. Вместе с ослаблением духа заглушаются и все чувства к Богу, и благочестие проявляется только в соблюдении видимых порядков и внешних церковных устоев. Весь внутренний строй у человека делается земным: «грудью пресмыкается он по земле и питается землею» [101, с. 438].

Уныние есть скука во время дела. Когда она нападает, дела идут вяло. До этого все делается охотно, и время за делом не замечается. Но когда нападет уныние, человеку и его занятия, и безделие становятся невмоготу: он то принимается за какое‑нибудь дело, то бросает его, не видя в нем никакой цели, не понимая смысла, не испытывая интереса.

Такое состояние бывает и в быту, и в духовной жизни. У человека в это время пропадает охота и в церкви стоять, и дома Богу молиться, и читать, и делать обычные добрые дела [74, с. 107]. Христианин начинает скучать, совершая свои привычные занятия, и не имеет успеха в делах, напоминая своими действиями человека сонного или не вполне пробудившегося, у которого работа валится из рук.

Уныние может приходить надолго. В это время нужно усердно исполнять принятые правила в духовной жизни и не ожидать постоянных благодатных утешений и горения духа. «Вы и не ожидайте, – советует епископ Феофан, – чтоб на душе было всегда одинаково тепло и сладко. Так не бывает. Напротив, постоянно ждите нечаянных изменений. Когда придет вялость и отяжеление, думайте, что это вы – настоящая, – как есть; сладость же духовную принимайте как незаслуженную милость» [138, с. 186].

Мирное состояние сердца нарушают грехи, отягчающие совесть. Во время уныния не нужно поддаваться действию этой страсти, а следует осмотреться кругом, и что окажется неугодным Господу, то тотчас устранить и очистить покаянием. Тогда остается положиться на милость Божию во всем и благодушествовать, ибо «состояние это есть один из крестов, которые нести неизбежно нам в продолжение жизни своей» [139, с. 139].

Средствами против уныния являются молитва, поучение в слове Божием и богомыслие.

Одной из страстей, обуревающей человека в море житейском, является печаль мирская. Она беспокоит «из‑за потерь славы, чести, имущества, утех, расстройства житейских и гражданских дел, вообще из‑за чего‑либо земного, этою жизнью ограничивающегося, спасения и вечности не касающегося» [84, с. 260].

При потере надежды на Бога печаль убивает человека горем и поражает безотрадностью. Иногда христианина беспокоят тоска и скука, которые при содействии злых духов нарушают сердечный мир. Тоска нападает, когда затмятся пути Божии в устроении нашей жизни, и на человека нападают всевозможные страхи касательно его настоящего и будущего [139, с. 149–150].

При появлении печали и тоски последователь Христа должен великодушно нести этот внутренний крест с сердечным покаянием о своих грехах и немощах душевных. Важное значение для избавления от этих страстей имеет усердная молитва к Господу, Ангелу–хранителю и святым угодникам Божиим. «Молитва разгоняет этот мрак, и свет промышления Божия о нас дает нам тогда видеть все ясно. Отсюда умирение духа и отрада сердца даже при самом безотрадном положении» [Там же].

Тело человека после грехопадения сделалось седалищем страстей и тем органом, через который демоны проникают в душу. Грешник, как плотский человек, имеет множество телесных страстей.

К телесным страстям относятся: леность, блуд, пьянство, страстное увлечение мирскими утехами, празднословие.

Леность «означает ослабление или пресечение духовных движений» [134, с. 225]. Она «подрывает энергию» [87, с. 230] для совершения христианских подвигов.

Иногда эта страсть проявляется в неразборчивой поспешности при совершении добрых дел. «Иной и быстро действует, – пишет преосвященный Феофан, – но без всякого внимания к делу, спешит, чтобы поскорее с рук свалить, и оно делается кое‑как. Это другая сторона лености, ничего не делающей» [Там же].

Особенно большой вред человеку приносит блудная страсть, которая делает душу рабою низких пороков и срамных дел. Дела нецеломудрия – все в совокупности – составляют великую язву рода человеческого. Нецеломудренный тем преступен, что в нем «страждет личность человечества» [118, с. 469].

Тело истинного христианина чисто, светло и сродно телу Христову; оно находится в таинственном сочетании с Ним. По учению епископа Феофана, «блудная страсть и тогда, как зарождается и душу увлекает, делает уже тело мрачным и смрадным; когда же блуд совершается, мрачность делается непроницаемою и смрадность неприступною» [68, с. 239]. После совершения блудного дела «человек ниспадает и омрачается до животного бесстыдного, теряет чувство человечества» [118, с. 469].

Могущественным средством против блудной страсти является память о Страшном суде и твердая решимость противостоять греховным влечениям. В борьбе с этой страстью полезны пост, молитва и труд телесный до утомления. Для сохранения целомудрия необходимо хранить «глаз, слух, осязание, а главное – трезвенность внутренних чувств до равнодушия ко всему греховному» [Там же].

Ни к чему так легко не относимся мы, как к слову, а между тем речи наши всегда оставляют за собой след – и в говорящем, и в слушающем. Слова, по учению епископа Феофана, есть «семена целого ряда помышлений, из которых вырастают намерения и, наконец, дела; это рычаг, которым приводятся в движение все соотношения лиц между собою» [74, с. 61].

Язык есть главный орган наших взаимных отношений. Им налаживаются добрые связи, им и разрываются, и им же снова восстанавливаются, так как добрые речи созидают, благоустрояют, укрепляют в добром; речи злые расстраивают и расслабляют добрые чувства, обессиливая благие намерения и провоцируя на дурные поступки. Речи, которые произносит человек, часто свидетельствуют о настроении его сердца и состоянии душевного здоровья. «Врачи, – пишет святитель Феофан, – по языку узнают состояние здоровья телесного, а речь обличает состояние здравия душевного. Умные речи показывают умного человека, речи благочестивые – человека богобоязненного, а развратные – развратного» [74, с. 485].

Большой вред делу спасения приносят празднословие и многословие. Празднословие опустошает душу и расстраивает духовную жизнь человека. Недаром чувства называются окнами души, и, если их открыть, можно выпустить всю внутреннюю теплоту. Но самое широкое отверстие, самая просторная дверь, в обилии пропускающая ту теплоту, есть язык, которому дается воля говорить. Человек, подверженный страсти многословия, лишается доверия других людей. Неосмотрительно доверять ему какуюлибо тайну: епископ Феофан сравнивает это с вливанием воды «в дырявый сосуд» [95, с. 26]. Празднословие является причиной множества бед и скорбей, зол внешних и внутренних.

Последователь Христа должен искоренять страсть многословия и стараться, чтобы его слово оказывало благотворное действие на слушающих, чтобы оно было, подобно дождю для жаждущей земли или елею, целебному для раны [85, с. 353]. Из уст христианина должно исходить преимущественно благодарение Богу за спасение, и предметом его бесед должно быть все то, что Господу угодно было сделать для нашего спасения. «Деяния Христа Спасителя, – наставляет преосвященный Феофан, – и святых апостолов, судьбы Церкви, жития мужей славных в христианстве по учению и делам, пути Промысла Божия, многообразные случаи в жизни каждого из нас, где виден перст Божий, – вот предметы для бесед с христианином» [74, с. 60–61].

Вступая в общение с ближними, последователь Христа должен говорить «радушно, со вниманием к другому и с доброхотством, а речь чтобы была вся святая» [131, с. 101].

Человек, вступивший на путь спасения, должен вести брань с грехом и не повторять в своей жизни греховных поступков.

Когда же христианин отвыкнет «от дурных дел» [36, с. 638], у него начинается духовная брань с греховными помыслами и чувствами, которые, как стая комаров, преследуют его.

Греховные помыслы являются причиной различных худых дел и поступков. Грехопадение обычно «начинается с меднения в помыслах» [134, с. 123], вынашивается в сердце исподволь и имеет определенные стадии в своем развитии.

Святые отцы указывают шесть стадий развития греха: прилог, внимание, услаждение, желание, решимость и дело.

Сначала к человеку «приражается» [138, с. 101] греховный помысл, который называется прилогом – поводом ко греху. «Прилог, – учит епископ Феофан, – есть простое представление вещи, от действия ли чувств или от действия памяти и воображения представшей нашему сознанию» [118, с. 153]. Через помысл диавол стремится поразить воображение человека, произвести на него впечатление, сообщая ему полную притягательную силу. Но в прилоге греха еще нет, ибо рождение образов не в нашей власти.

Этот момент считается очень важным в духовной жизни человека, ибо кто прогнал помыслы, тот погасил всю брань, прекратил начало греха, совершил подвиг духовный, как воин, «прогнавший и отразивший врага, как только увидел его» [138, с. 77].

Христианин согрешает тогда, когда произвольно дает место в душе греховным помыслам, произвольно удерживает в себе эти греховные движения и соглашается с ними. Если человек вступит на путь уступок греховному прилогу, то неизбежно проявит внимание к нему, к родившемуся в помысле греховному образу, чтобы осмотреть его и как бы побеседовать с ним, этим «он сделает второй акт грехопадения – внимание к злому помыслу или собеседование с ним» [138, с. 102].

Медление в помысле более виновно, ибо оно во власти человека, который может тотчас изгнать родившийся в нем помысл греховный. «Иногда, – говорит святитель Феофан, – предмет приковывает к себе внимание своею новостью, поразительностью, но все, после того как сознана его нечистота или прелесть, должно изгнать его вон, ибо иначе тут будет участвовать соизволение, и из невольного дело сие станет произвольным» [118, с. 153]. Кто внутренно смотрит на преступный предмет, тот проявляет худое настроение сердца. «Он походит на того, кто в чистый жилой дом вводит нечистое животное или вместе с честными гостями сажает отвратительного нечестивца» [Там же].

Если внимание к греховному образу подключает к себе и чувство, то наступает третья стадия в развитии греха – услаждение или сочувствие худому помыслу. Услаждение есть проявление участия сердца в развитии греха. С чувства и сочувствия «начинается грешность, по мере соизволения» [140, с. 86], ибо где нет соизволения, там нет греха. По словам преосвященного Феофана, «услаждение греховными предметами есть уже прямо грех. Ибо если сердце наше должно быть предано Богу, то всякое его сочетание с другими предметами есть нарушение верности Ему, разрыв союза, измена, духовное прелюбодеяние» [118, с. 154].

Во многих случаях услаждение вырывается неудержимо и неожиданно. «Тут одно правило, – говорит святитель, – не соизволяй, отринь, вознегодуй» [118, с. 155]. Христианин должен со всем усердием и ревностью стараться не допускать, чтобы грехом было уязвлено сердце, ибо уже после услаждения так быстро стремление к делу, «как падение камня по крутому скату» [Там же].

Услаждение усиливает внутреннюю борьбу, которая может закончиться желанием сотворить грех. Такое желание отличается от услаждения тем, что душа уже устремляется к вещи, чтобы быть в единении с ней. Тут греховность несомненна, ибо желание завершается согласием, которое всегда в нашей воле.

Всякий, кто захотел или дал согласие на греховное дело внутренне, в нравственном смысле совершил грех пред Богом, видящим тайное сердец. В это время «душа полна страстью. Но все это еще мысленные нечистоты и грешности» [82, с. 204]. Страсть входит еще глубже, но в этот момент человек, если опомнится, еще сможет отогнать и желание.

Между желанием и делом всегда стоит решимость на дело, связанная с обдумыванием, как его произвести. От пожелания до подобной решимости иногда проходит немало времени. Порой еще находит страх Божий, припоминаются заповеди, и совесть не молчит.

Но вот наступает пятый момент в грехопадении – решение согрешить. В решимости – «грех настоящий, только внутренний», – учит епископ Феофан [138, с. 103].

От желания решимость отличается тем, «что в состав или в условие рождения ее входит уверенность в возможности и видение средств» [118, с. 155] к осуществлению планов. Желающий, хотя имеет согласие на дело, но еще ничего не придумал и не предпринял к достижению своей цели. Решение же показывает, что все уже окончательно приготовлено, осмотрено и что остается завершающий акт грехопадения – переход к делу.

Надо заметить, что в процессе развития помысла в греховное дело контроль над собою принадлежит самому человеку. И как только грех совершен, внутренний самоконтроль сразу же предлагает выбор: отдать себя в рабство случившемуся греху, или же совершить безотлагательное покаяние пред Богом и совестью с твердым намерением впредь, – с помощью Божией, избегать греха. «Решение может оставаться неисполненным по внезапно встреченным препятствиям, – пишет епископ Феофан. Может быть оставлено и потому, что совершить его раздумает человек по каким‑либо соображениям или по совести и страху Божию, если им придется восстать во всеоружии силы своей» [82, с. 205].

Совершением грешного дела заканчивается процесс развития греха. «Является дело – плод развращения, зачатого внутри и родившего беззаконие вовне» [118, с. 155]. Человек, совершивший греховное дело, подпадает под власть диавола, всего себя исполняет грехом, направляет к нему все силы и все свое существо.

Греховный поступок служит основанием для образования греховной привычки и причиной расстройства здоровья и других злых последствий [118, с. 156–157].

В процессе образования греха заметно, что силы человека одна за другой сочетаются с грехом. По словам епископа Феофана, «после того как в услаждении осквернено сердце, в желании оскверняется воля, в решимости – чрез изобретение средств – становится причастником сей скверны и рассудок; в деле, наконец, и самые силы тела проникаются грехом: и стал весь человек грешен» [Там же].

В жизни христианина процесс образования греха нередко сокращается. Греховные помыслы, чувства и пожелания иногда в одно мгновение пробегают в душе, не давая человеку опомниться. Нередко, если не большею частью, все стадии протекают очень быстро, «так что не успеет мысль показаться, как следует уже дело, И особенно СЛОВО» [82, с. 208–209].

Бывает, что греховные помыслы неотступно беспокоят христианина в течение продолжительного времени – месяцы и годы. Есть помыслы тонкие, малодоступные для наблюдения: они не заметны, пока пребывают в сердце, но обнаруживают свои злые плоды уже потом в совершенных делах, при этом сам согрешивший может и далее пребывать в обольщении относительно своего поступка.

Во время земной жизни последователь Христа призван постоянно бороться с греховными помыслами и чувствами. Эта духовная брань не прекращается до самой смерти, хотя может порой и стихать на какое-то время. «От вражеских нападок, смущений и поражений сердца никто не свободен, – учит епископ Феофан. Так устроена наша жизнь. Но это не на пагубу нам, а во спасение» [138, с. 101].

Для победы в духовной брани, для предотвращения внезапного вражеского нападения необходимо изучать возникающие в душе мысли, собирать о них сведения из сокровищницы святоотеческой мудрости, изучать причины их происхождения и средства для борьбы с ними.

Одной из главных причин появления у человека греховных помыслов является воздействие на людей диавола, который внушает то мысли, то желания, стараясь возмутить внутренний духовный мир человека, посеять смятение помыслов. У диавола, по словам святителя Феофана, «первое дело – возмутить помыслы» [7, с. 37], поэтому человек, не допускающий греховных помыслов, тем самым закрывает двери души своей для злых духов.

Человек, начинающий путь к вечной блаженной жизни, имеет в своем сердце еще множество· страстей, которыми при определенных условиях душа может искушаться и рождать злые помыслы. Все эти поминутно возникающие в сердце мысли, движения, желания греховные свидетельствуют о том, что «в нас кроется всякое зло» [138, с. 101], от которого необходимо очистить сердце. Пока не будут искоренены страсти из человеческого естества, борьба с греховными помыслами и чувствами не может прекратиться. Ослабевает она лишь «по мере умаления страстей» [139, с. 30].

Одним из условий успешной борьбы с греховными помыслами и влечениями является признание, что они чужие для природы человека и поэтому необходимо «положить разделение между собою и этим всеянным» [132, с. 156], воспитать враждебные чувства по отношению ко всему греховному. «Великая ошибка, и ошибка всеобщая, – учит преосвященный Феофан, – почитать все, возникающее в нас, кровною собственностью, за которую должен стоять, как за себя. Все греховное есть пришлое к нам, потому его всегда должно отделять от себя, иначе мы будем иметь изменника в себе самих. Кто хочет вести брань с собою, тот должен разделить себя на себя и на врага, кроющегося в нем [8, с. 279–280].

Заметив в себе начинающееся возбуждение помысла или страсти, христианин должен осознать, «что это враги» [Там же]. Отделив от себя известное порочное движение и осознав его врагом, надо затем передать это сознание и чувству и возродить в сердце неприязнь к пороку. С греховными помыслами необходимо сразу же разрывать союз, преследовать их «всегда с первого движения неприязнию полною, как встречают змею» [138, с. 107], и преследовать до тех пор, пока и следов их не останется, иначе даже незначительный помысл, оставленный в сердце, может прорасти как злое семя, которое принесет в свое время плод.

Борьба с помыслами должна сопровождаться враждой и ненавистью к ним; иногда даже одно презрение к ним «прогоняет врага» [8, с. 281]. Если греховный помысл не допускается до сердца, то этим полагается конец брани, разоряются все козни врага и пресекается возможность его воздействия на сердце человека, а также переход помысла в чувство и пожелание.

Некоторые, заметив страстные помыслы, начинают с гневом и ненавистью обличать их, подбирая различные места из Священного Писания. Епископ Феофан считает этот прием неверным, потому что, «обличая страстный помысл, все же держим его в уме, и он между тем шевелит чувство и пробуждает желание, т. е. продолжает сквернить душу. Да и одно присутствие его в мысли уже есть скверна» [82, с. 210]. Если же с первого раза отвергнуть страстные помыслы сильным напряжением воли и обращением к Богу, то они тотчас удалятся, оставив чистою атмосферу души.

Но христианин должен помнить, что для успеха в борьбе с грехом ему необходима помощь Божия. Отвращая от злых помыслов око ума и обращаясь к Господу, христианин может окончательно прогнать эти помыслы.

Иногда, помимо воли человека, порочные помышления все же проникают в сердце, а некоторые из них остаются незамеченными или кроются там под личиною добра. Это побуждает нас к постоянному бодрствованию и к памятованию о Боге, к покаянной молитве пред Ним. «С утра, – пишет епископ Феофан, – поглубже утвердитесь в помышлении о Господе, станьте пред Ним умом во время молитвы; и потом весь день напрягайтесь не отступать от Него, взявши в пособие сладчайшее имя Его. Делаете ли что, говорите с кем, идете, сидите, кушаете, – ум все с Господом да будет» [2, с. 44]. Божественная благодать, испрашиваемая молитвою, будет непременно содействовать преуспеянию христианина в духовной брани, ибо «при свете Господа ни один помысл не укроется, и оценка им будет верная, разлетятся все благовидности» [Там же].

Борьбе с греховными помыслами способствует также заучивание на память изречений из Священного Писания. По словам святителя Феофана, «тут происходит с душою то же, что с слабыми фруктами, когда их подсахарят. Сахар, проникнув все поры их, и сладость сообщает им, и сохраняет от порчи. Так и душа, пропитанная заученными словесами Божиими, отбрасывает порчу срамных и пустых помыслов и в сладость исполняется памятованием о вещах Божиих» [74, с. 68–69].

Богомыслие, которым поддерживается религиозное чувство, помогает обнаружить и побеждать греховные мысли и чувства, ибо религиозное чувство «будет держать внимание у сердца. Внимание же такое тотчас будет уловлять чужой помысл» [134, с. 212].

После изгнания из души греховных помыслов воин Христов постоянно должен иметь два бдительных внутренних стража: трезвение и благорассмотрение. Трезвение обращено внутрь, стоит «у дверей сердца, наблюдает за движениями» [2, с. 226] греховными, появляющимися в самом сердце, и контролирует действие чувств и желаний.

Грех часто проникает в сердце человека через органы чувств. Для преуспеяния в духовной жизни христианин должен стараться не допускать проникновения греховных впечатлений в свою душу. «Не позволяйте воли своим чувствам, – наставляет преосвященный Феофан, – особенно глазам и ушам. Не позволяйте без разбора все видеть, все слышать и всего касаться [82, с. 222]. Если же проникнет в сердце худое впечатление и породит греховные мысли, то необходимо тотчас изгладить его и пресечь мысли.

Для избежания притока греховных впечатлений необходимо благорассмотрение, которое, по словам святителя Феофана, заключается в следующем: «С началом каждого дня сядь и расчисли все возможные встречи и случаи, все возможные чувства и движения, какие могут произойти по их поводу, и предварительно заготовь в себе должный против того оплот, чтобы не смутиться и не пасть при нечаянном нападении» [2, с. 226].

Полезно все случающееся в жизни оценивать в духовном смысле. Тогда встречающиеся обстоятельства человек сможет использовать не во вред себе, а на пользу – как некое духовное наставление.

Христианин, мужественно борющийся с греховными помыслами и чувствами и одерживающий победу, получает венцы от Господа. «Всякий раз, как вы отражаете нападение, – пишет епископ Феофан одной особе, – одерживаете победу, и, как мужественной воительнице, вам назначается Георгиевская лента» [138, с. 101].

Чем бдительнее христианин смотрит за сердцем и чем безжалостнее отсекает недобрые помышления и чувства, возникающие в нем, тем скорее он истребит страстные помыслы. Они будут проявляться все меньше и меньше и, наконец, совсем улягутся и перестанут беспокоить, а вместо них укоренятся чувства добрые и святые. Тогда в сердце водворится мир и невозмутимый покой. «Это походит на то, как стакан мутной воды поставить так, чтобы он не колебался. Нечистота вся будет оседать вниз: и чем более она оседает, тем чище становится вода, а наконец, и совсем очистится. Небо, солнце, луна и звезды в нем будут видимы» [105, с. 382].

В творениях святых отцов Церкви постоянно делается акцент на важность свободной воли человека в деле его спасения, потому что без собственных усилий никто спастись не может.

Христианин только еще шествует по пути ко спасению, но он «еще не в доме спасенных» [96, с. 457], поэтому для достижения Отечества Небесного ему необходим постоянный подвиг со страхом и опасением.

Наша земная жизнь до последнего часа является поприщем постоянных трудов и подвигов. «Кто без труда сподобился рая?! – спрашивает епископ Феофан– Пересмотрите все святцы! Там все святые подвижники да мученики! Мученичество трудно, но и подвижничество не есть ли постоянное мученичество! Если нет другого пути в рай, надо трудиться; ибо во аде придется же трудиться вечно, но трудом бесполезным и безотрадным» [119, с. 121–122].

Подвиг предполагает не только усиленный труд, но и борьбу с искушениями внутренними и внешними. «Боритесь, – пишет святитель Феофан, – и всегда будьте наготове к борьбе. Выбросьте из головы, что держать добрый путь можно льготно и что это устроится как‑нибудь без усилий. Нет, неизбежны труд и борьба до крови» [139, с. 105–106].

После грехопадения человек воспринял в себя семена страстей, греховных привычек. Тернист путь, ведущий в райские обители, и начинается он покаянием и познанием воли Божией, продолжается в неустанной борьбе со страстями, а «завершается чрез сораспятие Христу чистого внутреннего человека погружением в Боге» [7, с. 201].

Внутренняя жизнь наша есть непрестанная «борьба с живущим в нас грехом, борьба с прелестями и неприязненностью мира, борьба с диаволом и слугами его» [85, с. 453]. Особенно сильна брань в начале спасительного пути. В это время «вся бездна зла, крывшаяся в сердце, возметается, как прах, и стремится покрыть всю душу» [8, с. 137].

Одним из главных виновников возникающих трудностей в деле спасения являются злые духи, которые «всюду окружают борца Христова и всяким случаем пользуются, чтобы делать ему пакости» [85, с. 453].

Человек, идущий по пути в Царство Небесное, должен быть готов идти на смерть в борьбе с грехом, в преодолении многообразных препятствий для достижения спасения. Диавол бессилен бороться с теми, кто решился до смерти следовать за Господом. По словам преосвященного Феофана, «в решении сем видна тень крестной смерти, разрушившей область его (диавола), и он бежит от него, как от огня» [7, с. 97–98].

Духовному совершенствованию христианина препятствуют прежние привычки и страсти, которые восстают и покушаются отвлечь его от добра. Христианскому подвижнику предстоит многотрудная борьба с самим собой, так как «ему надо настраивать свои силы на то, к чему у них нет расположения: он, как воин, каждый шаг земли, хотя своей же, должен отнимать у врагов войною – обоюдоострым мечом самопринуждения и самопротивления» [8, с. 7–8].

Признаком начала исправления является возникновение в сердце самоотвержения. Все свои дела последователь Христа должен совершать так, чтобы «с минуты пробуждения до минуты закрытия глаз ко сну… весь день представлял непрерывную цепь актов самоотвержения, и все Господа ради, пред Лицем Его, во славу Его» [132, с. 121].

Каждый шаг в невидимой борьбе нашей должен быть ознаменован подвигом, страданием, окроплен потом усилия над собою. Состояние идущих к совершенству есть состояние борьбы – напряженной, непрестанной и болезненной. Это и называется шествием тесным путем, который ведет в жизнь вечную.

Когда христианин вступит на путь истинной христианской жизни и самим делом начнет исполнять заповеди Божии, он с необходимостью будет поминутно распинать себя ради Господа. «Вступив в подвиг борения со страстями, – учит епископ Феофан, – разумей себя распятым на кресте, пребывай на нем спокойно, не рвись, не мечись, и особенно отгоняй всякое помышление сойти с него до тех пор, пока не наступит минута и тебе сказать: «Отче, в руце Твои предаю дух мой» [34, с. 344].

В жизни духовной нельзя предаваться беспечности и нерадению. Саможаление и самоугодие препятствуют исправлению худых навыков и делают жизнь бесплодною.

Разленение и присвоение себе льгот суть губители духовности в человеке. Их надо так же страшиться и избегать, как огня вечного. «Желание льгот, – наставляет епископ Феофан, – первый враг трудов во спасение; оно обнимает душу и тело. Только склонись на этот помысл, – тысячи голосов подымутся из души и тела с предъявлением прав на льготы и послабления» [13, с. 3–4].

Особенно большой вред и бедствие терпит человек, который, начиная идти путем спасения, впадает затем в нерадение и беспечность. Спаситель в одной из Своих притчей говорит, что когда бес, изгнанный из нечистого дома, возвращается туда и находит жилище свое убранным, то приводит с собою еще семь бесов, и бывает для человека последнее хуже первого.

Ослабление подвига расстраивает внутренний порядок духовной жизни последователя Христа. «Зерно, охваченное морозом, не гибнет, – сила жизни хранится в нем; а подмерзший цветок, раскрывшееся уже семя жизни, гибнет или повреждается, смотря по степени мороза» [45, с. 1012].

Христианский подвижник на личном опыте убеждается в том, что без Божией помощи невозможно преуспеяние в духовной жизни. И подвиги, которые совершает христианин, и помощь, которую он получает при общении с богобоязненными людьми, сами по себе суть только человеческие орудия, которые «являются мощными к преодолению зла, если Господу угодно бывает приложить к ним Свою душу» [74, с. 248]. От Господа приходит помощь, но только тем, которые добросовестно и усердно борются с грехом и употребляют все старания жить по–христиански.

«Порядок Божий требует, – говорит святитель Феофан, – чтоб мы трудились до поту, а успеха трудов своих ожидали от благословения Божия. Бог не станет нам помогать, если не станем трудиться; но и труд наш один не приведет к желаемому концу, если не низойдет к нему высшая помощь» [12, с. 9].

Самоотверженный подвиг привлекает к человеку Божественную благодать, он является исходным пунктом, с которого начинается и помощь Божия, и помощь взаимной братской молитвы. Усердный труд по исполнению заповедей Божиих для христианина «спасителен и сладок и совершается пред Лицем Господа, Который видит его и цену ему дает всегда полную, всегда такую, какой он стоит, судя по усердию и напряжению сил» [119, с. 122] подвижника. Подвиг, привлекая благодать Божию, рассеивает зло и укрепляет в добре.

Главной целью подвигов и трудов христианина является вхождение в богообщение и живой союз с Богом. Эта светлая цель достигается им уже здесь на земле, когда после долгих трудов и усилий он сподобляется бесстрастия, а «святые чувства и расположения так глубоко внедряются в сердце, что составляют как бы естественное его состояние, – тогда человек подвизается в добре так же свободно, как дышит» [62, с. 1105].

Человек, стремящийся ко спасению, должен совершать внешние, телесные подвиги, которые приучают его отсекать греховную волю и способствуют укрощению и искоренению в нем страстей и привычек греховных. «Телесные подвиги, – учит епископ Феофан, – нужны потому, что тело служит седалищем страстей. Не смиришь плоти, не будешь иметь успеха в преодолении страстей. Надо потому приутрудить плоть лишением пищи, сна, покоя и всякого услаждения чувств» [96, с. 242].

Эти подвиги необходимы христианину для преуспеяния в духовной жизни, ибо не только грех плотский, но всякое плотоугодие или неумеренное упокоение пищею и сном пресекает духовные движения. По словам преосвященного Феофана, «кто льстит себя надеждою достигать совершенства в духе без сурового обхождения с телом, тот походит на того, кто бы хотел носить воду решетом, или ловить ветер руками, или писать слова на воде. Это – напрасный и неразумный труд, в коем стяжаемое в одну минуту расточается в другую» [118, с. 319].

Тело человека чисто по естеству. Поэтому необходимо удалить от него все страстное и греховное. По своему назначению тело должно быть помощником душе, другом, ее орудием в деле спасения, ее носителем во время земного путешествия к жизни вечной. «Один старец, – пишет святитель Феофан, – говорил: «Бог дал, я сплю теперь, когда хочу и сколько хочу». То же бывает и в отношении к пище и питию. Тело – не враг. Поставь его в свой чин, и оно будет самым надежным тебе подружием» [13, с. 4].

Главнейшими телесными подвигами являются пост, умеренность во сне, труд и другие благочестивые упражнения, направленные на умерщвление плотских страстей и привычек.

Пост – многоценный подвиг пред очами Божиими и сильное средство в деле нравственного преуспеяния христианина, подготовки его к вечной блаженной жизни в Отечестве Небесном, ибо в будущем веке не будет ни пищи, ни чрева. «Нарушением поста, – наставляет епископ Феофан, – потерян рай; подьятие строгого поста должно состоять в числе средств к возвращению потерянного рая» [2, с. 125–126].

Со времени основания Святой Церкви христианские подвижники постились, подражая Христу Спасителю и святым апостолам. «Господь постился, – учит епископ Феофан, – апостолы постились, и все святые Божии держали строгий пост, так что, если б дано было нам обозреть обители райские, мы не нашли бы там ни одного, кто бы чуждался поста» [Там же].

Посты в христианской Церкви установлены в определенные дни и времена года с той целью, чтобы дать успокоение нашим душам от житейских суетных дел, которые «очерняют и пятнают» [120, с. 105] людей, стремящихся к чистоте и святости. По словам преосвященного Феофана, «как для странника попечительные странноприимницы устрояют покоища, дающие отдых, трапезы подкрепляющие и бани омывающие, так и многопопечительная благость Божия в материнских недрах Церкви установила посты» [120, с. 105–106]. В пост христианин должен с особым усердием трудиться «над очищением своей совести и исправлением своей жизни» [7, с. 6].

Но пост учрежден не только для очищения человека от всего греховного, но для укрепления нас в добре, для нашего продвижения по пути к совершенству. Время поста кажется мрачным для тех людей, которые еще не вступали должным образом на это поприще, но для истинных христиан – это свет после ночи, свобода после темницы, «льгота после тягостной жизни» [7, с. 71].

Святой пост является великим благом, через Православную Церковь Богом учрежденным на земле, чтобы в это время последователи Христа уделили особое внимание делу своего спасения, хотя вся земная жизнь человека и так – каждое мгновение – должна принадлежать Господу и быть обращенной во славу Его.

Соблюдение поста напоминает христианину о том рабстве, в котором он пребывает, угождая плоти. Пост отрезвляет человека, укрощает разлив чувственности, подает душе ясность и бодрость. В этот период положено воздерживаться от некоторых яств «не потому, что они скверны, а потому, что этим воздерживанием удобнее достигается утончение плоти, необходимое для внутреннего преуспеяния» [91, с. 310].

Обильная пища и излишний телесный покой мешают христианину достигать живого общения с Богом, являющегося целью христианского подвига. Тело у невоздержанных в пище грубеет и, «как гиря тяжелая, тянет к земле» [96, с. 315], поэтому нарушающие пост оскверняют себя прежде всего тем, что нарушают заповедь Божию.

Но не только во время святых постов, назначенных Святою Церковью, христианин должен смирять тело умеренным употреблением пищи; в прочее время жизни ему также необходимо благоразумно употреблять пищу, соразмерно нужде, для поддержания телесных сил и телесного здравия.

Последователь Христа должен постоянно умеренно и благоразумно поститься, чтобы не были отягчены ни мысль, ни сердце. «Поста не чуждайтесь, – пишет святитель Феофан– Он вещь прелюбезная. Только по–малу… Обычно так, чтоб после еды в душе оставалось по–прежнему, то есть и та же теплота сердца, и та же светлость мысли. Это мерка. Это определит и качество» [2, с. 50].

Мера поста может быть различной в зависимости от различных причин – внешних и внутренних. Воздержание может обратиться во вред, если кто‑нибудь сочтет, что существует, как некий закон, одна и та же мера воздержания – для всех и для каждого. Ввиду разной крепости телесной у людей эта мера может оказаться для иных разрушительной. «Измерь потребную плоти пищу, – наставляет епископ Феофан, – простую, здоровую, взвесь ее мерою и весом, определи качеством и часом, и будь на том покоен. То же делай со сном» [8, с. 248]. Пост, как и все другие подвиги, должен быть умеренным и ограждаться глубоким смирением, ибо все чрезмерности не ведут к добру. «Пост, – учит епископ Феофан, – одно из первых дел христианина. Но против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен. Только пустую молву возбуждает вне и тщеславие внутрь. Стань ударять на внешние подвиги, тотчас в гордыню духовную попадешь» [138, с. 207].

Для прочнейшего успеха в телесных подвигах необходимо соблюдать закон постепенности. Не следует браться сразу за большие подвиги, а начинать с малых мер и восходить к большим по примеру того, как сделал преподобный Дорофей со своим учеником Досифеем в отношении пищи. «Святой Дорофей, которому он был поручен, желая научить его воздержанию в пище и постничеству, сначала дал ему насытиться пищею вдоволь; потом начал чрез небольшие промежутки умалять качество пищи, принятой в первый раз, и довел до того, что святой Досифей стал наконец довольствоваться самою малою малостью в пище» [96, с. 258].

Подвиги телесные должны возрастать постепенно, в них необходимо установить и соблюдать такую меру, чтобы плоть могла вытерпеть [138, с. 187]. Святые отцы соблюдали большие строгости относительно тела, но до этого они доходили постепенно.

Особые подвиги телесные предпринимаются «по требованию внутренней жизни» [138, с. 205]. Однако и воздержанию есть предел, выше которого заходить нельзя, потому что не выдержит тело. «Так и в отношении ко всем потребностям тела. В удовлетворении всех их есть своя наименьшая мера» [13, с. 4].

Пост должен сопровождаться ревностным исполнением заповедей Господних во славу Божию и для блага ближних. «Закон постничества такой: в Боге умом и сердцем пребывать с отрешением от всего, всякое угодие отсекая, не в телесном только, но и в духовном, творя все во славу Божию и благо ближних, неся охотно и с любовью труды и лишения постнические в пище, сне, отдыхах, в утешениях взаимообщения» [96, с. 369–370].

Постническая жизнь является лучшим средством к сохранению здоровья и процветанию его. Пост и молитва способствуют преуспеянию человека в духовной жизни и. помогают в борьбе со злыми духами. «Хоть бесов бездна, – говорит преосвященный Феофан, – и весь воздух набит ими; но ничего не смогут сделать тому, кто огражден молитвою и постом. Пост – всестороннее воздержание, молитва – всестороннее богообщение; тот совне защищает, а эта извнутрь устремляет на врагов всеоружие огненное» [91, с. 259].

Телесный подвиг имеет важное значение для человека, стремящегося ко спасению, ибо только приобретший навык в прохождении подвига телесного способен преуспеть и в подвиге духовном. Но христианин постоянно должен помнить о том, что внешние труды и подвиги – лишь подмостки того здания, которое выстраивается в сердце и опирается на них. Телесные подвиги последователя Христа, по словам епископа Феофана, «это только проходная комната, где и калоши, и пальто терпимы, но в гостиную надо уже все прочь – и входить в чинном наряде» [134, с. 160]. Эти подвиги и труды являются средством к достижению цели, и они ценны только тогда, когда совершаются ради спасения души. «Внешняя исправность – листья, – учит святитель Феофан, – внутренние добрые расположения – плод. Смоковница листьями обещала плоды, но Спаситель, не нашедши их на ней, проклял ее. Такой же пред Лицем Его и всякий внешне исправный, без искренне доброго и богобоязненного сердца» [8, с. 112].

Святитель сравнивает наружное благочестие без внутреннего самоуправления с гнилым домом, снаружи заштукатуренным и раскрашенным [96, с. 442].

При исправности внешнего поведения не всегда бывает исправен внутренний строй мыслей и чувств. Порой, по образному выражению преосвященного Феофана, подобный тип христианской жизни напоминает раскрашенный гроб [91, с. 262].

Чрезмерное увлечение телесными подвигами приносит вред духовной жизни человека, ибо, ревнуя об этой стороне подвижничества, человек может охладеть к остальной части христианской жизни, попустить себе невнимательное отношение к собственному сердцу и духовным чувствам и остаться лишь с одной видимостью благочестия без внутренней сути его и силы.

Внутреннее делание есть «центральное исходище духовной истинно христианской жизни» [8, с. 302]. Духовные подвиги необходимы для искоренения страстей из духовной природы человека. Святитель Феофан называет душу грешника угодницей страстей и страстолюбицей. Он указывает, что в ней и возникают те помыслы и страстные пожелания, которые влекут к страстным делам. И это происходит потому, что в ней самой живут эти страсти [96, с. 242].

Человек, стремящийся ко спасению, должен прогонять страстные движения и на место их восстановить и водрузить добрые мысли, чувства и расположения. Это и составляет предмет душевных подвигов. Наконец, христианин должен еще восстановить или воспитать дух. Для достижения этой цели совершается молитва, богомыслие «и все, что для сего предпринимается как вспомогательное средство» [Там же].

Последователь Христа должен постараться перестроить и все внешнее поведение, установить новый порядок и в профессиональных занятиях, и в семейных делах, и в отношении к ближним.

Для укрепления и преуспеяния в духовной жизни необходимо установить правило, которое есть то, что называется образом жизни, формой проявления какой‑нибудь деятельности, способом ежедневного существования. Правило охватывает собою «всякое делание, составляет его внешнюю оболочку, как бы тело. Им дается направление и определяется весь ход – начало, время, место, обороты, конец действования» [8, с. 197]. Оно способствует образованию и развитию духовной ревности и преуспеянию в деле спасения. «Правила, – наставляет преосвященный Феофан, – безопаснейшая ограда жизни спасительной. Без правил нельзя сохранить постоянство усердия, твердость намерения и стяжать крепость воли. Ревнующий дух, как сила, держится и крепится упражнением; при недостатке же его неизбежно слабеет и истощается сам в себе» [104, с. 82–83]. Руководствуясь правилами, христианин «будет день ото дня преуспевать в совершенстве, приближаясь к чистоте, чрез искоренение своих страстей и стяжание добродетелей» [8, с. 199].

Для преуспеяния в духовной жизни необходима помощь Божия или содействие Божественной благодати. «Без благодати Божией никаким другим способом ничего духовного приобрести нельзя» [139, о, 231], но благодать содействует человеку в деле спасения, пока есть ревность, проявляющаяся в усердном, постоянном стремлении христйанина к духовному совершенству» [133, с. 85].

По словам святителя Феофана, дело нашего спасения устраивается и благодатью, и ревностью нераздельно. Ни благодать без наших свободных усилий, ни наши усилия сами по себе не могут принести плоды духа. Цель нашей духовной жизни может быть достигнута лишь при сочетании свободы и благодати. Ревность и Божественную благодать епископ Феофан называет производителями духовной жизни. «Главные производители жизни о Христе Иисусе, – пишет он, – ревность, горячая, энергичная, яростно сердитая на свою дурную сторону во всех ее проявлениях, без всякого снисхождения, и Божественная благодать, привлекаемая и призываемая ревностью и всегда помогающая, когда ревность действует как следует» [132, с. 208].

По мере охлаждения ревности отступает и Божественная благодать, и если не предприняты меры к ее поддержанию, то она совсем погаснет, как гаснет лампада, когда не подливают масла. Недостаток ревности чаще всего является основной причиной неправильного шествия по пути духовной жизни и главным препятствием к духовному совершенствованию христианина [82, с. 4].

Трудно определить, когда и как полагается начало спасения, но первое и неизменное условие для действия благодати – искренность и решительное желание спасения, при которых только и может приоткрыться дверь сердца для принятия Господа. Человек, стремящийся к спасению, во время земной жизни должен через исполнение заповедей Божиих совершить «ревностное, отрадное, окрыляющее дух шествие к Богу» [8, с. 13–14].

Святые отцы завещали своим последователям, чтобы у них не угасал дух ревности духовной, ибо человек, который не заботится о спасении и не стремится к нему, его и не получит.

Духовная ревность, по словам епископа Феофана, есть постоянная решимость угождать Богу. Она есть «сила Божия в нас, для которой нет ни трудов, ни препятствий, ни усталости» [158, с. 305].

Духовная ревность составляет корень, источник и, наконец, «зародыш и производитель» [118, с. 120] духовной жизни. Она – движущая сила христианской жизни и видимое ее проявление.

«Существо жизни христианской, – наставляет святитель Феофан, – состоит в богообщении, вначале обычно сокровенном не только от других, но и от себя. Видимое же или ощущаемое внутри нас свидетельство о ней суть жар деятельной ревности» [8, с. 9].

Ревность способствует укреплению и развитию духовной жизни. Святитель сравнивает ее деятельность с работой парового механизма на паровозе и пароходе: пока пар есть – есть и движение; пока ревность есть – духовная жизнь не прекращается, приобретая все большую слаженность и силу [74, с. 351]. И в то же время рост ее нельзя заметить, так же как не замечается рост детей, всегда пребывающих в поле зрения. Когда же ревность угасает, дыхание духовное прекращается, и сердце «духовное перестает биться» [82, с. 148], а сам дух замирает.

Горение духа есть неотъемлемое свойство христианской жизни. Истинная духовная ревность огненна, питающий ее горит духом, подобно тому, как преподобный Серафим Саровский «всю жизнь стоял пред Господом и горел, как свеча» [2, с. 27]. Духовная ревность – это «огнь, принесенный Спасителем на землю; это Его свет и живот» [104, с. 102].

Ревность духовная проявляется в стремлении исполнить заповеди Господни, чтобы угодить Богу и достичь спасения. Вначале ревность проявляет себя апофатически, как отрицание зла, как ненависть ко злу, замечаемому в себе и повсюду, как стремление искоренить его. Прежде всего она всячески заботится, как бы ничего не допустить ни в мыслях, ни в чувствах, ни в словах, ни в делах, что неугодно было бы Богу.

При содействии духовной ревности христианин преуспевает в делах благочестия. «Ревность, – пишет епископ Феофан, – есть неистощимый источник добрых дел и всей богоугодной жизни, есть купина, горящая в сердце и не сгорающая. Заградите источник – прекратится течение освежающей и оживляющей воды; подавите ревность – престанет всякое доброделание и всякая мысль о богоугождении. Погасите огонь – не станет ни света, ни тепла; погасите ревность – душа не будет лежать ни к чему доброму, совсем охладеет к жизни по Богу» [74, с. 25–26].

Ревность способствует развитию и совершенству в человеке различных христианских добродетелей. Преосвященный Феофан Затворник сравнивает ее с нитью, на которую нанизываются все добрые дела и поступки, и ножом, которым отрезается все недоброе [2, с. 55]. Он полагает, что ревность – это семя, зачало и зародыш христианских добродетелей. По учению епископа Феофана, «ревнование о преуспеянии в делах благих, созидающих святость, есть любовь в действии. Вера же и упование то же суть для него, что воздух, влажность и тепло для развивающегося семени» [89, с. 67].

Христианин должен постоянно помнить о великой важности и значении ревности как источнике силы богоугодной жизни и должен беречь ее, как самую дорогую драгоценность в мире.

Когда ослабевает ревность, ослабевает и духовная жизнь, начинается парение помыслов, возникают движения страстей, и злые духи начинают подступать и искушать подвижника.

Ослабление ревности проявляется у человека чаще как духовное охлаждение, которое «у Господа стоит в числе руководительных, вразумительных и исправительных средств» [132, с. ПО]. Охлаждение посылается как наказание за какой‑либо грех, совершенный словом, мыслью или чувством, за вспышки страстей, допущенные и не осужденные, не покрытые покаянием. Святитель отмечает, что эти вспышки – то же для души, что для тела пища дурная, которая отягчает, или расслабляет, или отупляет [132, с. 231].

Господь попускает охлаждение иногда для искоренения у христианина самопревозношения и самодовольства, чтобы научить подвизающегося смирению и духовной опытности.

Умаление и охлаждение ревности бывают вследствие излишнего напряжения душевных сил, упадка сил телесных и нездоровья; они вызываются также неумеренной заботой о житейских делах.

Когда наступает невольное охлаждение, тогда для христианина один закон: терпеть, ни в чем не нарушая заведенных благочестивых порядков, хотя они будут исполняемы без всякого вкуса. Кто терпеливо переносит это состояние, от того скоро и отходит охлаждение и возвращается обычная ревность.

Охлаждение бедственно вследствие произвольного, сознательного уклонения от воли Божией, с пристрастием к чему‑либо мирскому, наперекор совести, вразумлявшей и останавливавшей. Такое уклонение убивает дух и пресекает жизнь духовную. В подобных случаях охлаждение ревности – это Божия епитимия. Это состояние самое опасное и, по наставлению епископа Феофана, его нужно бояться, «как огня, как смерти» [82, с. 149].

Если ревность ослабела, а к поддержанию ее ничего не предпринимается, то она совсем погаснет, и человек начинает духовно замирать [122, с. 8]. Постоянное охлаждение бывает только при постоянном грехолюбии и грехопадении, а без этого оно всегда изменчиво, недолговременно.

В своих наставлениях святитель Феофан дает много советов духовным чадам, жалующимся подвижнику–затворнику на ослабление ревности. Он считал, что основными средствами против охлаждения служат: богомыслие, молитва, терпение, труды подвижничества и дела «любви к Богу и ближним» [108, с. 406].

Богомыслие, особенно память о смерти и Страшном суде, способствует усилению ревности. «Как утренний, чистый и прохладительный воздух, – наставляет преосвященный Феофан, – сообщает некоторую свежесть и подвижность, так и чувства сии, исполнив душу, возбудят уснувшую ее энергию, возродят позыв и готовность действовать для выхода из опасного своего положения» [8, с. 117]. Воскресив ревность богомыслием, человек должен поддерживать ее.

Ревность укрепляется и совершенствуется также молитвой, Для пояснения этой мысли святитель прибегает к образу огня, горения, нуждающегося в постоянном подкреплении, поддержании, сравнивает молитву с дровами, за счет которых не гаснет огонь ревности [134, с. 25].

«Никто не думай сам собою родить такую силу жизни, – пишет епископ Феофан, – об ней должно молиться и быть готовым принять ее. Огонь ревности с силою – это благодать Господня. Дух Божий, сходя в сердце, начинает действовать в нем не снедающею только, но и вседействующею ревностью» [8, с. 14].

Поначалу ревность обнимает только сознание и самодеятельность человека; из этого потом развивается целенаправленная деятельность духовной жизни.

Усилиями человека при искреннем расположении сердца и с помощью молитвы происходит возгорание особой спасительной ревности, «крепкой и мощной свидетельницы о посещении Божией благодати» [2, с. 107]. Ревность эта – действенная, живая, горящая, неутомимая, всепобедительная – свидетельствует, что дух наш восстановлен в своей силе и правах через воссоединение с Богом благодатью и действием Святого Духа. Ревность при содействии благодати способствует духовному совершенству человека: по словам епископа Феофана, она «являет христианина во всем совершенным и на всякое дело благое уготованным, – со светлым взором ума и очищенными о всем понятиями, с чистым сердцем, исполненным всякой доброты, и возможным на земле бесстрастием и отрешением от всего, с этою полнотою внутренней жизни, которая изливается и на все окружающее, способное и готовое принять потоки ее» [121, с. 25–26].

Среди разнообразных христианских подвигов особое место занимает подвиг молитвенный.

Епископ Феофан, вслед за многими святыми отцами, считал молитву основой христианского подвига. «Молитва, – учит он, – есть первое дело в нравственно–религиозной жизни. Корень этой жизни составляет свободно сознательное отношение к Богу, которое заправляет потом всем. Поприще, где раскрывается и является в действии это отношение, есть молитва» [25, с. 123–124].

Молитва – это живоносная сила для души, дыхание духа и «своего рода движение воздуха духовного в сердце» [25, с. 122].

Правильный молитвенный подвиг – основа и показатель духовного преуспеяния христианина. «Молитва, – пишет святитель, – духовный барометр и термометр» [138, с. 10]. «Барометр определяет, как тяжел или легок воздух, и молитва показывает, насколько высокохладен дух наш в его обращении к Богу» [82, с. 165].

Духовно–нравственная жизнь человека, по мысли святителя, так тесно связана с молитвой, что ее нельзя и представить без молитвы. Указывая на особую важность и значение молитвенного подвига в нравственном совершенствовании человека, преосвященный Феофан говорит: «Молитва есть главное дело. Она и есть путь наш к Богу» [2, с. 11]; она вводит наш дух в «область Божию», где корень и источник жизни, а от духа и тело причащается той же жизни. И потому нет ничего удивительного, «когда читаем, что кто‑нибудь из святых стал на молитву и не отступал иногда ночь всю с прибавкой дня. Молитва вознесла его в родной дом, где отец, мать, братья и сестры с полной любовью объемлют его и утешают и услаждают» [134, с. 243].

Молитвой освящаются все наши действия, труды и подвиги. И все наши труды, ради нравственного преуспеяния, будут душеспасительными и полезными лишь тогда, когда они начинаются, сопровождаются и заканчиваются молитвою. Поэтому христианин должен считать молитву самым первым делом в жизни и ею освящать всякий шаг на пути к вечному спасению.

Пребывая в молитве, человек становится в теснейшее единение с Богом, именно поэтому ею определяются наши отношения к Богу. «Молитва, – наставляет богомудрый архипастырь, – всегда служит выражением отношения нашего к Богу» [140, с. 177].

Чтобы христианину вступить в общение с Богом посредством молитвы и преуспеть в добродетелях, ему нужно научиться правильной молитве. Для придания молитвенному подвигу правильного направления, каждому христианину полезно ежедневно совершать определенное правило. «Молитвенное правило, – учит преосвященный Феофан, – есть безопасная ограда молитвы. Молитва есть внутреннее дело, а правило молитвенное – внешнее. Но как без тела человек не полный человек, так и без правила молитвенного молитва не полна. То и другое надо иметь и по силе исполнять. Неотложный закон – внутренно молиться, и молиться всегда и везде. Молитвословие же не может быть без определенного времени, места и меры. Определение сих трех составляет молитвенное правило» [140, с. 20].

Молитвенные правила могут быть самые разнообразные в зависимости от времени и телесных сил тех, кто исполняет их. Для всякого чина людей и для всякой степени духовного совершенства есть своя молитва и свои для нее правила.

Человеку, впервые приступившему к молитвенному правилу, святитель Феофан советует соблюдать благоразумную умеренность. «Имей у себя, – наставлял он, – известное молитвенное правило – небольшое, чтобы, при своих обычных делах, ты мог исполнить его неспешно [133, с. 35–36].

Молитву, или устремление сердца к Богу, нужно человеку возбудить, то есть ему необходимо воспитать в себе молитвенный дух. Первое пособие к этому, по выражению епископа Феофана, есть «читательное, или слушательное, молитвословие». Христианин должен начинать свой молитвенный подвиг с усвоения чужих молитв, оставленных нам богомудрыми отцами, содержащихся в молитвенниках. В молитвах святых отцов заключена великая молитвенная сила, и кто со всем вниманием и усердием проникается в них, тот по мере своего духовного возрастания проникается настроением и содержанием молитвы, становится причастником этой молитвенной силы. «Нельзя сказать с первого раза «молись сам», – пишет преосвященный Феофан, – человек этого не сможет, как не сможет, например, говорить по–французски не учившийся тому. И молитве надо учиться, надо приобресть навык к молитвенным оборотам мыслей и движениям чувств по чужим молитвам, как учатся иностранным языкам по печатным разговорам. Для этого у нас есть молитвенники для домашнего употребления и совершаются чины молитвенные в церковном богослужении. Через посредство их и надо сначала навыкать к молитве» [25, с. 126].

«Читательная» молитва по молитвеннику, если она совершается с соответствующими мыслями и чувствами, способна привлекать все дары, свойственные молитве. Некоторые из христианских подвижников всю земную жизнь молились по молитвенникам, в простоте сердца, и достигали высокого духовного совершенства.

Любая молитва благотворна для человека только при внимании: ум его должен быть заключен в слова молитвы. «Читай молитвы неспешно, – учит епископ Феофан своих духовных чад, – вникай во всякое слово – мысль всякого слова доводи до сердца, иначе: понимай, что читаешь, и понятое чувствуй. В этом – все дело приятного Богу и плодоносного чтения молитвы» [133, с. 35]. Христианин должен совершать свое молитвенное правило неспешно, с мыслями и чувствами, которые выражаются в читаемых молитвах, должен обращаться к Богу с величайшим благоговением.

Намеревающемуся совершать молитвенное правило святитель советует приготовиться к молитве. «Приступая к молитвословию, – наставляет он, – когда бы то ни было, постой немного, или посиди, или походи, – и потрудись в это время отрезвить мысль, отвлекши ее от всех земных дел и предметов. Затем помысли, кто Тот, к Кому ты обращаешься в молитве, и кто ты, имеющий начать теперь это молитвенное к Нему обращение, – и возбуди в душе своей соответственное тому настроение самоуничиженного и проникнутого благоговейным страхом предстояния Богу в сердце. Здесь начало молитвы, а доброе начало – половина дела» [133, с. 34–35].

Правило, соразмерное силам человека, исполняемое ежедневно, способствует духовному совершенству человека и по мере его духовного роста может быть со временем увеличено.

Богомудрый святитель завещал своим духовным чадам всячески избегать формальности и торопливости в молитве. Последователь Христа должен стремиться к тому, чтобы в молитве душа беседовала с Богом и сердечные воздыхания ее восходили к Его престолу.

Епископ Феофан никого из своих духовных чад не связывал правилом. И это делал по той простой причине, что хотел, чтобы человек не ограничивался только исполнением правила, но стремился все минуты своей жизни посвящать на угождение Господу. Поэтому святитель рекомендовал молиться не только утром и вечером, но и по возможности чаще в течение дня [134, с. 205]. «В продолжение дня, между делом, – писал он, – сколько можно чаще воздыхайте ко Господу, Который везде есть» [132, с. 138]. Христианину надо приобрести навык – не считать окончания молитвословия концом молитвы и воспитать такое настроение, чтобы телом делать обычные дела, а духом всегда быть с Господом.

Человек, вступающий в молитвенное общение с Богом, должен помнить и о том, что молитва есть обращение к Богу ума и сердца, а корень ее составляют «память Божия и с теплою верою и чувством к Богу» [140, с. 28]. «Когда стоите на молитве, – завещал епископ Феофан, – имейте неотложным, чтобы молитва шла из сердца и с чувствами к Богу» [134, с. 225]. Стояние на молитве и поклоны составляют только молитвенное положение, а собственно молитва идет из сердца и выражается в сердечном чувстве по отношению к Богу. Это сердечное чувство, по словам епископа Феофана, может исторгаться из сердца без слов [154, с. 253].

Однако святитель Феофан советовал своим духовным чадам не искать в молитвенном подвиге наслаждения и восторгов, не разгорячать свое воображение и мечтательность, потому что все это может привести к прелести и духовной смерти.

Следуя учению святых отцов, святитель Феофан считал, что правильная молитва бывает лишь у тех христиан, сердца которых исполнены чувством покаяния. «Самое приличное нам чувство, – учит он, – есть сокрушение. Без покаянных чувств молитва не в молитву. Так и пишите ее, как не бывшую. Молитва без сих чувств есть то же, что выкидыш мертвый. Приучитесь голосить над собою, как над мертвым – с причетами» [133, с. 94]. Чувством покаяния должна быть преисполнена вся жизнь христианина. Только такой человек может помнить о Боге при всех делах, занятиях и обстоятельствах.

«Навык ходить пред Богом, или в памятовании о Боге, – пишет богомудрый архипастырь, – есть атмосфера духовной жизни. Ему естественно следовало бы быть в духе нашем, созданном по образу Божию; но нет его по причине отпадения нашего от Бога. Вследствие сего предлежит труд к стяжанию навыка ходить пред Богом» [96, с. 325].

Памятование о Боге человек должен довести до того, чтобы мысль о Боге сроднилась с самим сознанием нашим, проникла собой ум и сердце. Чтобы утвердилось такое памятование, необходим постоянный подвижнический труд, без которого невозможен успех в молитве и духовной жизни: только молитвенный труд может увенчаться получением дара молитвы.

Хотя труд молитвенный, по мысли святителя, является важным подвигом в деле спасения, однако христианин должен постоянно помнить и чувствовать, что преуспеяние в духовной жизни и во всех ее проявлениях есть плод благодати Божией. «Ведайте, – наставляет святитель, – что молитва истинно духовная прививается благодатию» [133, с. 197]. «Настоящая молитва – дар Божий! И молитесь о сем» [138, с. 79].

Далее святитель Феофан учит, что необходимым условием для успеха в молитве является очищение сердца от страстей и всякого пристрастия к чему‑либо чувственному. По мере очищения сердца от страстей читательная молитва переходит в умносердечную, а «когда оно совсем очистится, тогда водрузится и непрестанная молитва» [133, с. 61].

Человек, стремящийся совершенствоваться в молитвенном подвиге, должен стараться украсить свое сердце христианскими добродетелями, потому что, по словам епископа Феофана, молитва не приходит одна, а вместе со всеми добродетелями. По мере возрастания добродетелей совершенствуется и молитва [139, с. 168].

Для успеха в молитве последователю Христа полезно как можно чаще ходить в храм Божий. Хождение в церковь является самым лучшим средством к раскрытию молитвенного духа. «Если можете, – завешает святитель своим духовным чадам, – бывайте как можно чаще в церкви. Она – Дом Божий истинный, хоть сложена из кирпичей с известью. Сердце чувствует, что оно в доме Отца, – и сладко ему» [133, с. 92]. Нигде так не раскрывается дух молитвенный, как в храмах при внимательном и благоговейном в них пребывании.

Преосвященный Феофан в своих письмах очень часто советует молиться и своими словами, чтобы душа сама своей речью вступала в молитвенную беседу с Богом [133, с. 37]. Чтобы достигнуть этой цели, христианин должен приучить душу к частому обращению к Богу. Епископ Феофан различает три способа, приводящих к молитвенному настроению: «Посвящать утром несколько времени на богомыслие, всякое дело обращать во славу Божию и частое в продолжение дня взывание из сердца к Богу краткими словами, судя по нуждам дущи и текущим делам» [133, с. 40].

Краткие молитвы предназначены для углубления мысли и чувства к Богу и для духовного трезвения. Но и при совершении этих молитв нужно постоянно иметь мысль о Боге и внимание к Нему, а ограничиваться одними словами, – по словам Вышенского затворника, – это «медь звенящая» [140, с. 56]. «Коротенькие молитовки, – пишет он, – в механическое дело обращаются не от свойства их, а от ослабления внимания к ним и содержанию. Если будете хранить внимание и проговаривать сии молитвы с мыслью и чувством, они не обратятся в механическое дело, а будут, как подкладка угольков в самовар. Навыкните произносить молитовки св. Златоуста, и они тогда станут, как струны в гуслях» [140, с. 69–70].

Христианин, в течение продолжительного времени исполняющий молитвенное правило, а также неопустительно посещающий все церковные богослужения и часто обращающийся к Богу с краткими молитвами, постепенно приучает себя к непрестанной молитве. Эту мысль святитель ясно выражает в одном из писем следующими словами: «Если, молясь и в церкви, и дома, вы дойдете до того, что мысли и чувства молитвенные сроднятся с умом вашим и сердцем, так что стоите ли вы на молитве или нет, чувства те и мысли не отходят от внимания вашего и всегда держат его прилепленным к Богу, – то вы взошли на высшую степень молитвы, которую справедливо можно назвать умно–сердечною. Она бывает в душе и без слов, при беседе с другими и при занятии каким‑либо делом. Это непрерывное внимание к Богу или хождение пред Богом и есть непрестанная молитва» [133, с. 60–61]. Постоянное «чувство к Богу, – по учению епископа Феофана, – есть непрестанная молитва без слов» [139, с. 221].

Молитва имеет различные виды и степени совершенства, но все степени молитвы, даже самые высшие, могут быть достигнуты не только подвижниками, всецело посвятившими свою жизнь Богу, но и христианами, живущими в миру. «Дело молитвы, – говорит святитель Феофан, – не безмолвников только есть дело, а всех христиан, – и это до самых высших ее степеней. Все степени молитвы Божее суть дело. У Бога же все равны, и смотрит Он только на сердце. Как сердце к Нему, так и Он к сердцу, чье бы сие сердце ни было» [133, с. 89].

В богословском наследии епископа Феофана имеется много наставлений о молитве Иисусовой. Молитву Иисусову, как наиболее удобную из кратких молитв, он считает одним из самых сильных средств к приобретению непрестанной молитвы. «Кратенькие молитовки, – пишет он, – употребляли разные, но потом все предпочитать стали одну молитву Иисусову. Ее навыкали повторять и с нею блюсти память Божию. Видишь теперь, где стоит молитва Иисусова и каково ее значение. Сама по себе она не есть умная, а словесная, внешняя, как и все другие молитвы писанные, и есть средство к умной молитве, когда кто, стоя с ней, пред Господом МОЛИТСЯ» [133, с. 56].

Слова «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного» хотя есть только орудие и подспорье к непрестанной молитве, но орудие очень сильное и многодейственное, потому что имя Господа Иисуса спасительно для призывающих его и страшно для невидимых врагов нашего спасения.

Иисусова молитва укрепляет добрые расположения, а «недобрые навеяния дурных мыслей и страстных движений разгоняет и подавляет». Она есть самый мощный и всепоражающий меч, «латы или панцырь» [138, с. 146] для подвижника Христова в невидимой духовной брани.

Христианин, начинающий духовную жизнь, должен вначале приучить себя к исполнению обычного молитвенного правила. «Старцы хорошо делают, – пишет епископ Феофан, – не налагая на новоначальных правило молитвы Иисусовой. Надо подождать, пока начавший дело потрудится в молитве церковной и домашней» [139, с. 215]. Молитва Иисусова, если ограничиться только частым повторением слов ее, не может привести к цели молитвенного подвига, потому что от человека требуются не только слова Иисусовой молитвы, а непрестанное внутреннее чувство к Богу, которое есть дар Божий. Об этом епископ Феофан говорит следующее: «Молитва Иисусова, если ее механически творить, ничего не дает, как и всякая другая молитва, языком только проговариваемая. Дело совсем не в словах, а в чувствах к Господу. На языке пусть будет молитва Иисусова, в ре предзрение Господа пред собою, в сердце – жажда Бога или общения с Господом. Когда все сие будет постоянно, тогда Господь, видя, как нудите себя, подаст просимое» [145, с. 93–94].

Главное, что должен иметь в виду человек, совершающий молитвенный подвиг, есть память Божия или хождение в присутствии Божием. Это и должно быть предметом искания. «Творение молитвы Иисусовой есть только орудие к тому или, лучше, только труд, показывающий сильное желание души обресть Господа» [133, с. 209].

Святитель Феофан считает душеспасительным частое повторение Иисусовой молитвы в течение дня с верою и в простоте сердца. «Как Ангелы, – пишет он, – всегда пред Лицем Бога, так и нам надо стараться. Они приносят жертву хвалы, а мы – сокрушения» [132, с. 73]. Молитвой Иисусовой можно заменить все молитвенное правило при условии, «чтоб она была не в слове только, но и в деле (в уме и сердце)» [132, с. 7].

Человек, как только откроет глаза после сна, тотчас должен устремлять мысль к Богу, и для этого очень удобна Иисусова молитва. Богомудрый архипастырь советует заполнять молитвой Иисусовой все свободные промежутки времени, даже в церкви, когда все то, что там поется и читается, не воспринимается в полной мере [132, с. из].

Для приобретения навыка в этой молитве христианину необходимо посвящать ежедневно несколько времени на этот молитвенный подвиг.

«В молитве Иисусовой, – наставляет епископ Феофан одну особу, – углубляйтесь сколько можно. Она соберет вас, даст ощутить силу в Господе и сделает, что вы неотступно с Ним будете и когда одна, и когда при людях, и когда хозяйничаете, и когда читаете, и когда молитесь. Только силу этой молитвы полагайте не в повторении слов известных, а в обращении ума и сердца к Господу при сих словах» [139, с. 26].

Молитвенный труд, проявляющийся в творении Иисусовой молитвы, подготавливает христианина к принятию от Бога дара непрестанной молитвы. А после получения этого дара молитва Иисусова проявляется во всей своей силе как цвет и плод. «Чего ищут молитвою Иисусовою? – говорит епископ Феофан, – того, чтобы канул в сердце благодатный огонь и началась непрестанная молитва, чем и определяется благодатное состояние. Ведать подобает, что молитва Иисусова, когда искра Божия падет в сердце, раздувает ее в пламень, а сама не дает сей искры, а только способствует к принятию ее. Она собирает мысли воедино и дает душе возможность стоять пред Господом и ходить в присутствии ЕГО» [139, с. 189].

Для преуспеяния в деле спасения христианин не должен ограничиваться только внешним благочестием, необходимо приобрести также «добрые помышления и чувства, иметь искусство управлять движениями сердца, которое святые отцы называют вниманием, трезвением, внутренним деланием» [105, с. 191].

Трезвение духовное христианские подвижники считали одной из главнейших добродетелей, подвигом самым важным и начальным в духовной жизни, вместе с которым эта жизнь «зачинается, зреет и крепнет» [91, с. 288].

Трезвение, по учению епископа Феофана Затворника, «есть трудом и опытом стяжанное внимание к тому, что происходит внутри, и к тому, как текут дела вовне, то и другое пред Лицем Божиим» [103, с. 87].

Христианин встречает много различных препятствий на пути к вечной жизни. Он призван вести постоянную невидимую брань, стоять «у входа сердца своего» [118, с. 66], быть всегда готовым встретить нападения врагов духовных, особенно бесов, и отразить их. Как кормчий на корабле зорко смотрит и вперед, и по сторонам, чтобы правильно направлять корабль, так и находящийся в духовном трезвении христианин должен зорко следить за тем, что проис–ходит внутри и вне его, чтобы правильно направлять свою духовную жизнь.

Стремясь ко спасению, мы должны изучить состояние своего внутреннего мира, определить внутренне настроение сердца, а для этого надо вниманием, трезвением, собранностью «войти внутрь самих себя» [119, с. 80].

У грешника мысли и чувства находятся в рассеянии, но когда он начинает подвиг трезвения, то они собираются воедино. «Входя в себя, – говорит святитель Феофан, – душа встречает там страшное смятение, производимое многозаботливостью и рассеянием мыслей. Надо собрать рассеянных чад своих – помыслы в одно, как пастырь собирает овец, или как стекло выпуклое собирает рассеянные лучи солнца, и обратить их на себя. Это производится вниманием, или трезвением» [8, с. 285].

Сосредоточив трезвением свой внутренний мир, христианин должен восстановить «духовное сознание и жизнедеятельность» [8, с. 296] и, изучая все происходящее внутри, не сводить с сердца ока ума своего» [138, с. 178].

Из сердца непрестанно исходят то добрые, то злые помышления, но чаще всего злые, греховные. Духовные трезвение и бодрствование способствуют приобретению опыта в том, как научиться замечать и отражать вражеские помыслы, непрестанно всеваемые диаволом в душу.

Но и добрые помышления не всегда нужно исполнять, потому что они бывают по некоторым обстоятельствам на самом деле неуместны. Поэтому святые отцы советуют смотреть за всем, что исходит из сердца, и злое отвергать, а доброе обсуждать и исполнять только то, что окажется истинно добрым.

С помощью трезвения человек «острозорко смотрит за всем, происходящим в душе, хорошему дает место и ход, а нехорошее извергает вон» [101, с. 282] и таким образом содействует искоренению страстей греховных из сердца, совершенствуясь в духовной жизни.

В святоотеческой литературе можно найти многочисленные советы, указывающие разнообразные средства к приобретению и воспитанию в себе трезвения. Поэтому полезно читать и изучать это духовное наследие, «чтобы освежать память и мысли уяснять о сем великом делании подвижническом» [134, с. 230].

Постоянное трезвение устанавливается в человеке после долгих трудов, в результате которых им будут побеждены и искоренены страсти. Но последователю Христа необходимо помнить, что трезвение есть дар благодати и что без помощи Божией его достигнуть невозможно. Поэтому он должен смиренно просить помощи у Господа. «Надо облещись в одежду смирения, – пишет преосвященный Феофан, – и держать глубокое чувство своего ничтожества и скудости во всем. Когда нет такого чувства, Господь не дает дара трезвения» [154, с. 206].

Трезвение тесно связано с молитвой, ибо оно есть такое состояние, когда человек умом и сердцем становится пред Господом, чтобы обсудить пред Его Лицем свои поступки и намерения. Отсюда совершенствование в трезвении происходит вместе с преуспеянием в молитве, оно «сколько укрепляется ею, столько и ее укрепляет» [91, с. 228].

Трезвение у истинного христианина должно быть непрерывным, как непрестанна молитва. «Но это произойдет только тогда, когда водрузится в сердце чувство к Богу – теплое и сладостное и благоговейное, проникнутое страхом Божиим» [134, с. 242].

У человека, который приобрел постоянное трезвение и молитву, по словам епископа Феофана, «все тихо на душе; как свеча горит возношение сердца к Богу непрерывно. Чуть что стороннее, сейчас видит и прогоняет; и опять покой» [2, с. 39].

В Ветхом Завете Бог посылал на землю пророков, которым сообщал Свою волю, а пророки, движимые Духом Святым, истолковывали и сообщали людям закон Божий, «предживописуя имеющее быть искупление» [74, с. 14] и спасение людей.

Затем Сам Христос Спаситель, придя на землю, возвестил миру, как должен человек жить на земле, чтобы быть достойным неба. «Сын Божий, Бог, – учит епископ Феофан Затворник, – воплотившись, возвестил явно об Отце и изъяснил волю Его и Свою, вступив с человечеством в Новый Завет» [Там же].

Спаситель мира во время пребывания Своего на земле сообщил человечеству учение о спасении и вечной жизни, а после славного Воскресения Своего послал святых апостолов проповедовать слово Божие по всей вселенной. По словам святителя Феофана, «с тех пор, как вышел Сеятель на сеятву, Он не перестает сеять. Сначала Сам лично сеял, потом через апостолов, и наконец через Божественные Писания и богомудрых учителей» [91, с. 284].

Под Священным Писанием разумеются книги, написанные по вдохновению Духа Божия богопросвещенными лицами – пророками и апостолами.

Из всех книг Священного Писания особо важное значение для христианина имеет Евангелие, в котором святые апостолы повествуют о земной жизни Спасителя мира и излагают Его учение о спасении.

Священное Писание есть духовная сокровищница Церкви и всего рода человеческого, в нем «движется Дух Божий, и движет душу читающего» [140, с. 70]. Богооткровенная истина для христианина составляет трапезу Божию, ибо она питает душу небесными, Божественными стихиями добрых помышлений и благих чувств. Слово Божие, «исшедшее из недр Божества, само обладает Божественными свойствами» [29, с. 169] и, проникая в душу человека, сообщает ей эти свойства. «Бог есть свет, – пишет преосвященный Феофан, – и слово Божие светоносно, потому и душа, приявшая его, становится просвещенною и светоносною» [Там же]. Священное Писание сообщает человеку светлые понятия обо всем существующем в мире. Оно не «многословно, но содержит всеобъятную систему ведения, которая потом сама собою может развиться в умах и сердцах смиренно верующих» [84, с. 75].

Подобно тому, как восходит солнце, освещая все пути, по которым должен идти путник, слово Божие, «исходя из уст Божиих, освещает все пути богоугодной жизни, и возревновавший идти по ним ясно видит, куда идти, и идет смело, не боясь, что оступится» [74, с. 406–407].

Священное Писание просвещает и возбуждает совесть, проясняет обязанности христианина в различных случаях жизни и указывает на существующие недостатки и ошибки. «Слово Божие, – наставляет епископ Феофан, – уподобляется зеркалу. Как, смотрясь в зеркало, всякий видит, где какое пятно или порошинка на лице или на платье, так и душа, читая слово Божие и там исчисленные заповеди рассматривая, не может не видеть, исправна ли она в тех заповедях или неисправна; совесть, просвещена будучи при сем словом Живого Бога, тотчас скажет это ей нелицемерно» [82, с. 127–128].

Богооткровенные истины чрезвычайно сильно влияют на душу христианина, так как они входят внутрь ее, подобно огню, который оживотворяет добро и попаляет зло.

Бог есть жизнь, и слово Божие живоносно, а потому и «душа, приявшая его и напитанная им, имеет живот в себе и источает его из себя» [29, с. 169].

Чтение Священного Писания укрощает страсти и способствует искоренению их. «Какая бы ни волновала тебя страсть, – учит епископ Феофан, – начни читать слово Божие, и страсть будет становиться все тише и тише, а наконец и совсем угомонится» [91, с. 416].

Слово Божие для христианского подвижника есть меч духовный, который поражает духов злобы и укрепляет его в невидимой брани. Истины Божии, подобно лучам Божественного умного солнца, проникают в сердце человека, согревают его и очищают своим огненным действием, Слово Божие «питает жизнь духовную, вводя сознание в возвышенные созерцания и пленяя ими сердце» [89, с. 207], дает христианину силу для борьбы с ложью и грехом.

По словам преосвященного Феофана, «как иные мягкие и удоборазлагаемые тела, принимая на себя твердые, каменистые частицы, сами делаются твердыми, окаменевают и становятся недоступными повреждению и разложению, так и душа, напитавшаяся и проникнувшаяся словом Божиим, затвердевает в истине и добрых расположениях так, что делается безопасною от приражений лжи и греха» [29, с. 169].

Чтение и усвоение Священного Писания должно предваряться внимательной молитвой, потому что для усвоения Богооткровенной истины человеку необходима помощь Божия. «Пока один ум трудится над уразумением Писания, до тех пор получаемые истины держатся в голове для умовых интересов, большею частью бесплодно для жизни. Озарение же свыше, печатлея эти истины в сердце и давая вкусить их, делает их направителями жизни, а опыты жизни еще полнее дают уразуметь силу их» [25, с. 118–119].

Приступая к чтению слова Божия, христианин должен поставить себя в присутствие Божие и испросить у Господа просвещения разума.

Для лучшего усвоения Священного Писания полезно заучивать на память слова Господа и святых апостолов, стараясь при этом «яснее и полнее обнять мысль Спасителя и глубже проникнуть в значение ее и связь со всею суммою наших верований» [96, с. 96].

Чтение Священного Писания должно сопровождаться размышлением, которое способствует уяснению и усвоению прочитанного. Если встречаются неудобопонятные места в Священном Писании, то объяснение их человек должен искать в сокровищнице Святой Церкви, которая в понимании Писания прозревает и берет ту именно мысль, какую Святой Дух внушал святым писателям во время написания Боговдохновенных книг.

Читая слово Божие, христианин должен стараться усваивать Богооткровенные истины, содержащиеся в нем, своим разумом и запечатлевать их в своем сердце. Святые отцы советуют ежедневно читать Священное Писание с размышлением, углубляясь в силу слов и, сколько можно, доводя их до сердца и питая ими свою душу.

От читающего требуется полное сосредоточение душевных сил, участие не столько холодного ума, сколько глубоко чувствующего сердца при непременном условии воспользоваться прочитанным и применить его в жизни. «Ничего из заученного, – пишет епископ Феофан, – не оставляйте голым знанием, а так устройтесь, чтоб оно влияло на ваш нрав, на ваши чувства и расположения и служило руководством в вашем поведении. Этого легко достигнете, если заучиваемое будете при размышлении прилагать к себе» [96, с. 96–97].

Усвоение слова Божия одним только разумом не может быть полно и удовлетворительно, потому что многие Богооткровенные истины постигаются уже после вступления на путь заповедей Господних.

Если человек усердно читает Священное Писание и обогащает ум словом Христовым, но проявляет нерадение о сообразовании с ним сердца и жизни, то полученное знание «у него остается как песок, насыпанный в голове и памяти, и лежит там мертвым» [89, с. 209].

Слово Божие представляет для человека непостижимую глубину и неисследимую бездну. Священное Писание во всех своих частях «есть неиссякаемый родник святого назидания, которое однако ж надобно вырывать из него, как драгоценный металл из недр земли, трудолюбивым углублением в силу Божественных словес» [23, с. 490].

Тайны Божии открываются последователю Христа постепенно, по мере преуспеяния в духовной жизни. Ревностное исполнение заповедей Божиих приводит к очищению сердца от страстей, и в этот период жизни духовной в человеке «открывается действо Духа с дарами Его, в числе которых и дар ведения истин Божиих» [155, с. 268].

Христианин с чистым сердцем становится храмом Божиим, и «тогда разумение его вводится на самую высшую степень» [85, с. 240], которую святые отцы называют созерцанием, когда открывается «уму окно в духовный мир, и он созерцает там предметы, как глаз смотрит на видимое вовне» [74, с. 18].

После Священного Писания вторым источником христианского вероучения является Священное Предание.

Известно, что в Священном Писании Нового Завета написано далеко не все, что делал и чему учил Иисус Христос. «Не все, Господом заповеданное и апостолами проповеданное, записано, многое без записи прямо введено в дело и составляло устройство Церкви» [139, с. 57).

Под Священным Преданием, по словам епископа Феофана Затворника, «разумеется апостольское учение, устно преподанное, или правила и законоположения, в Церкви введенные делом» [140, с. 18]. Первобытная Церковь вначале утвердилась именно Преданием и руководствовалась только им. Священное же Писание как свидетельство истины и вечный хранитель веры явилось и было принято Церковью позже.

Апостолы организовали Церковь Христову во всех направлениях ее духовной жизни. Нося в себе свидетельство Духа, они сообщили все новозаветное Откровение и вверили его Святой, основанной ими во всей вселенной, Церкви. Их учение, «изустно и письменно переданное и Церковью содержимое, и есть для нас истинное свидетельство Духа» [155, с. 265].

И образ христианского ведения, и правила жизни, и освящающие таинственные священнодействия, и правила для церковных собраний – все установлено и закреплено самими апостолами.

Устроенная апостолами церковноприходская жизнь приобрела после них силу традиции, силу долженствования. «И пошли христиане так умствовать, так жить, так действовать во взаимных отношениях, так управляться, так освящаться, так Богу служить, как завели апостолы» [140, с. 18].

Люди, обращавшиеся в христианство, перенимали правила и законоположения апостольские. «Вновь нарождающееся поколение все образовывалось по тому устроению общества христианского, какое оставили апостолы» [Там же].

У каждого апостола было по нескольку ближайших учеников, следующих за ними неотступно и усвоивших от них всю апостольскую премудрость. Эти ближайшие ученики были преемниками апостолов в управлении церквами и в сохранении всего, апостолами переданного. «В церквах Палестинских, в Антиохии, в Тарсе, в Ефесе, Смирне, в Колоссах, в Филиппах, в Солуни, в Коринфе, в Афинах, в Александрии, в Риме и во всех прочих местах, где были апостолы, после них остались пастырями их ближайшие ученики. Это – мужи апостольские» [140, с. 95].

Пастыри и учители после апостолов являются блюстителями апостольских преданий и учреждений. Мужи апостольские, по примеру и заповеди апостолов, воспитывали при себе таких мужей, которые бы после них могли занять их место, блюсти апостольское учение и поддерживать порядки. Благоустроение христианского общества, дошедшее до наших дней, и есть апостольское Предание, следование которому есть долг всякого, считающего себя членом этого общества.

Многое из проповеданного апостолами устно и заведенного ими лично вошло потом в писания их преемников, пастырей Церкви, многое осталось и ими незаписанным, а «хранилось в сердцах или практике» [109, с. 529], в порядках христианской жизни и передавалось из рода в род.

Потом все порядки христианские – вероучительные, жизненные и освятительные – вошли в отеческие писания и закрепились в них. Мы чтим отеческие писания прежде всего потому, что в них блюдется апостольское Предание, которое узнается по их общей согласованности.

И к неписанному слову Божию, то есть всему переданному и установленному, христианину «надлежит обращать тоже преданное сердце; веровать сокрытым здесь вещаниям Духа Божия; благочестию покорствовать; узнавать и сообразовываться с тем в чувствах и делах» [118, с. 403]. «Говорящий, что опирается на свидетельство Духа, – учит преосвященный Феофан, – тогда только говорит это истинно, когда опирается на учение Господа и святых апостолов Церкви, переданное устно и письменно! Другого свидетельства Духа Церковь или истинно верующие не знают и знать не должны» [155, с. 265].

Церковное Предание должно быть согласовано со Священным Писанием, иначе неправильное учение может быть также принято за Предание правильное и Божественное. Но и Священное Писание должно быть согласуемо с Преданием, иначе могут возникнуть неправильные мнения и ереси. Что же касается догматов веры, то и здесь христиане должны руководствоваться не только одним Священным Писанием, но и церковным Преданием [150, с. 201].

Кроме чтения Священного Писания и следования Священному Преданию, святитель Феофан считает необходимым для христианина изучение творений святых отцов. «Плодоносно слово Божие, – учит он, – а затем – отеческие писания и жития святых. Впрочем, нужно знать, что жития лучше для начинающих, писания отеческие – для средних, Божие слово – для совершенных» [8, с. 232].

Писания святоотеческие имеют в основе своей Евангелие, и потому в них содержится учение о пути к спасению. Всякий, кто возревновал и возжелал исправить свое сердце, найдет в разнообразных писаниях отеческих все, в чем имеет нужду [132, с. 48].

Чтение святоотеческих творений есть дело существенной необходимости для совершенствования в духовной жизни. Поэтому оно всегда считалось среди православных подвижников одним из важнейших подвигов, и у истинных христиан была потребность всегда иметь под рукой святоотеческие писания о духовной жизни.

Творения святых отцов – это кладези, из которых каждый может черпать учение о духовной жизни и находить указания для шествия по пути к спасению [89, с. 349]. Епископ Феофан советует искать в отеческих книгах вразумлений на все случаи жизни, ибо «в них излагается чистая истина Божия» [5, с. 168].

Христианину следует «отверстым сердцем и умом приникать к сим источникам и пить из них небесную премудрость» [118, с. 404], запечатлевать богооткровенные истины веры так глубоко, чтобы они составляли существо ума.

Читая святоотеческие наставления, человек должен и практически применять их в своей жизни, ибо это составляет «цель и плод чтения» [138, с. 200]. В духовной жизни святоотеческие творения являются руководством к познанию Богооткровенных Истин.

Все подвижники христианской Церкви прошли трудный путь внешнего и внутреннего делания. Многие из них в своих творениях изложили собственные мысли и духовный опыт. Учение святых отцов преосвященный Феофан сравнивает с записками путешественников, посетивших многие страны. «Путешественники, – говорит он, – пишут путевые заметки о всем, что встречают достойным внимания на своем пути. Писали свои заметки и избранники Божии, в разных направлениях проследившие все тропы духовной жизни, о всем, что встречали и испытывали в сем многотрудном шествии своем, но участь тех и других заметок неодинакова» [144, с. 4].

В святоотеческих творениях можно найти ответ на любой вопрос духовной жизни, но святоотеческое учение раскрывается и усваивается последователем Христа по мере и степени применения его в своей личной жизни. Люди, не имеющие возможности путешествовать, могут, находясь дома, составить себе понятия и представления о чужих странах посредством чтения заметок других путешественников. Наставления же святых отцов о духовной жизни «понимать могут только шествующие путем сей жизни. Для не вступивших на него это совершенно неведомая страна. Их понятия и представления уясняются по мере шествия и углубления в страну духа. По мере умножения собственных опытов жизни духовной становятся ясными и понятными указания опытов, замеченных святыми отцами в писаниях своих» [144, с. 5].

Знание творений святых отцов необходимо при толковании слова Божия, нужно оно также и для правильного прохождения христианского подвига. «Сердце сердцу весть подает, – говорит епископ Феофан, – те, кои давали наставления, давали от души, так, как они сложились у них в сердце собственным рассуждением и опытом. Это – отзвук их сердечного настроения. Общий же дух, воодушевлявший их и все расположения их, был дух ревности о спасении себя и всякого человека. Тот же дух отражается и в слове их и проникает всякое их писание» [2, с. 116].

Читая святоотеческие наставления о спасении, христианин входит в настроение писавших эти наставления и в сочувствие ко всем расположениям, которые «исполняли сердце их» [Там же], проникли в их писания и составляют главное почти содержание их.

Для правильного усвоения святоотеческого учения необходимо соблюдать определенные правила. Вначале нужно, обратившись с усердной молитвой к Богу, возбудить в себе потребность знать то, о чем пишут святые отцы. Творения святых отцов святитель Феофан советует изучать постоянно и со вниманием, сохраняя при этом благоразумную умеренность. Для чтения духовных книг он советовал выбирать утренние и вечерние часы [139, с. 81].

Святоотеческие наставления дают «крепость духу и сердцу» [145, с. 152], поэтому при изучении их надо постоянно стремиться к главной цели – запечатлению истин и возбуждению духа. Читать нужно с той целью, чтобы освежать память о Божественных истинах и напитывать ими душу. Питается же она только тем, что будет воспринято со вниманием, пройдет в сердце и затронет его.

Чтение творений святых отцов принадлежит к числу способов обновления и оживления молитвы. Иногда некоторые из наставлений святых отцов производят особое впечатление на человека и вводят его в состояние созерцания; они могут служить духовной пищей на очень долгое время. «Если при чтении и размышлении какая‑нибудь мысль исторгнет вас из среды тварей и перенесет пред Лицем Господа, – наставляет епископ Феофан, – закрывайте книгу и оставайтесь с сею мыслью хоть целый день» [134, с. 173].

Слово Божие, творения святых отцов при благоразумном их усвоении с опытным применением в жизни могут заменить духовного руководителя и наставника. «Для тех, которые вступили на путь к лучшему и совершеннейшему, – пишет святитель Феофан, – оно (слово Божие. – а. г.) дает нужные указания в сомнительных случаях, когда нет наличного опытного руководства и когда и это само встречает неразрешимости, не позволяющие давать окончательного решения, которые устранили бы всякое колебание в шествующем» [144, с. 5].

Благоразумное чтение святоотеческих наставлений питает и растит душу христианина. Усердно изучая творения святых отцов, последователь Христа может приобрести большую практическую и духовную мудрость, стяжать нетленное духовное сокровище. «Вот и собирайте, – наставляет преосвященный Феофан, – как пчелка, медок с цветов. Будущее дает место и случаи приложить все к делу. Запасец не помешает. Есть пословица: береги денежку про черный день. В жизни много расходов. Собирайте же, не утомляясь. Все ПРИГОДИТСЯ» [2, с. 67].

Особенно полезными для христианина епископ Феофан считал творения вселенских учителей – святителей Иоанна Златоуста и Василия Великого: «Книжка Василия Великого – самая нужная для нас. Но у него и все другие премудры и высоконазидательны. Вот увидите! У него умозрение преобладает. У святого Златоуста более сердечности и убеждения при простоте речи» [138, с. 124]. Из творений подвижников Древней Церкви особенно ценны творения преподобных Макария Египетского и Исаака Сирина.

Вначале епископ Феофан советует познакомиться с творениями святого Макария, которые, хотя и составляют «море мудрости духовной» [138, с. 147], но представляют собой только преддверие к творениям преподобного Исаака Сирина [2, с. 102]. Важное значение для духовного совершенствования христианина имеют наставления преподобных отцов – авторов Добротолюбия: аввы Дорофея, Симеона Нового Богослова, Петра Дамаскина, Иоанна Лествичника [138, с, 181]. Для духовников и пастырей святитель Феофан считал очень полезными творения преподобных Варсонофия и Иоанна [139, с. 200].

Из святых отцов Русской Православной Церкви преосвященный Феофан особенно ценил святителя Тихона Задонского и усиленно рекомендовал его сочинения для руководства в духовной жизни [82, с. 123]. Полезным и необходимым для человека, ищущего спасения, епископ Феофан считал также жития святых угодников Божиих, которые он советовал читать после обеда или вечером. По словам святителя, «жития святых воодушевительны и располагают к подражанию, но – по мере сил. Хорошо однако ж заимствовать от сего себя осуждение и смирение» [132, с. 250].

В житиях святых христианин не только находит примеры богоугодной жизни, но и получает богословские и церковноисторические сведения, необходимые для духовного преуспеяния. Таковы, например, Четьи Минеи, в которых содержится вся почти церковная история» [2, с. 81].

Богомыслие епископ Феофан считает одним из видов духовных подвигов христианских, который имеет важное значение в духовной жизни. «Небом надо нам быть занятым, – пишет он, – там сердцем быть, там мыслями; там да будет сокровище наше, там и все надежды наши» [107, с. 151).

Святитель Феофан сравнивает появление богомыслия с тем нашим состоянием, когда, проснувшись, мы входим в строй внешнего, окружающего нас мира и сознательно держим себя в нем, видя вокруг себя земные твари и стихии. Но это совершается с нами невольно, само собой, а для появления богомыслия нужен подвижнический труд [132, с. 218].

Богомыслие есть благоговейное размышление о Божественных свойствах, о домостроительстве нашего спасения, о благости, правосудии, всемогуществе, вездесущии, всеведении Божием, о Его творении и промышлении, об устроении спасения в Господе Иисусе Христе, о святых Таинствах, о Царствии Небесном.

Это духовное делание есть естественная пища души, без которой душа испытывает голод, ослабевает и замирает [138, с. 178,194]. Но чтобы приучить себя к такому духовному деланию, нужно уделять особое время для упражнения в нем.

Преосвященный Феофан полагает, что для богомыслия самое удобное время есть утро, когда душа еще не обременена множеством впечатлений и деловыми заботами и когда она уже просвещена действием утренней молитвы [116, с. 14].

Утром, тотчас по восстановлении полного сознания после сна, нужно мысленно обозреть все Божественные истины, начиная предвечным бытием Триипостасного Бога и кончая Страшным судом и человеческой участью. «Потрудитесь ни одного утра, – учит преосвященный Феофан, – не оставлять без освежения своего внутреннего таким созерцанием богомысленным, как имеете обычай освежать свои покои впусканием свежего утреннего воздуха; и потом и весь день бывать в чувстве, что, кроме видимого, вас осеняет, окружает невидимое, не без влияния» [132, с. 218].

Но христианин всегда должен помнить о том, что учителем всякого добра является Господь Иисус Христос и что всякий помысл благоговейный прививает благодать Божия, поэтому для преуспеяния в богомыслии необходимо просить у Бога помощи [133, с. 177].

Чтобы приучить ум к этому подвигу, полезно избрать несколько кратких молитвенных воззваний и как можно чаще повторять их с пониманием и чувством. «Делая это, – учит епископ Феофан, – человек будет переходить от созерцания к созерцанию, как бы ходя по цветнику от одной клумбы к другой» [140, с. 91–92].

Когда утром хорошо будет совершен мысленный обзор богооткровенных истин, он расположит к помышлению, к постоянному ощущению вездеприсутствия Божия и будет оживлять молитвенный дух.

Не только утром, но и в течение дня и вечером христианин допущен упражняться в богомыслии. «И вечером то же делайте, – наставляет святитель Феофан, – и днем иной раз поминайте и этим растревоживайте ревность свою» [138, с. 75].

Во время богомыслия христианин сознанием входит в строй духовного мира через усвоение понятия о Боге, о Божеских свойствах и действах, углубляя ум и сосредоточивая внимание на этих богооткровенных истинах.

Действеннее всех других помышлений является мысль о смерти, о Суде и о последнем решении нашей вечной участи. «Укорените поглубже мысль о смерти и стойте в ней, – пишет епископ Феофан, – с нею вставайте и с нею засыпайте. А на молитву становитесь, как стоите будто на Суде Божием» [138, с. 203].

Память о смерти и различной участи людей в потустороннем мире будет предохранять христианина от всего греховного даже в мыслях и направлять ко всему доброму, готовить к встрече со смертью. Памятование о пришествии Христовом и Страшном суде всегда было самым сильным средством против дурных помыслов и худых дел, средством, помогающим после сна греховного вновь стремиться ко спасению путем ревностного исполнения заповедей Божиих [87, с. 284].

Размышление об этих истинах порождает главное чувство, составляющее основу духовной жизни, – чувство покаяния, дух сокрушенный и сердце сокрушенное и смиренное, которых «никогда не уничижает Бог» [139, с. 172]. По словам епископа Феофана, «если б память суда не отходила от нас и сила его принимаема была всем сердцем нашим, – не было бы грешников или были бы грешники только случайные, нечаянные, минутные, тотчас по нечаянном падении восстающие» [7, с. 42].

Во время богомыслия Богооткровенные истины проникают в ум человека до тех пор, пока «наконец и все войдут туда, и содержание ума отождествится с содержанием Богооткровенных истин» [85, с. 4691. Тогда внутреннему оку человека открывается и в своей мере постигаются им совершенства Божии.

Пособием для преуспеяния в богомыслии могут служить, в частности, творения святителя Тихона Задонского. «Самим вам размыслить о Божиих свойствах и действиях, может быть, трудновато, – пишет преосвященный Феофан в одном из писем, – но у вас есть писания святителя Тихона. В его келейных письмах вы найдете себе пособие самое пособительное. Святитель явно созерцает всякое Божие свойство в действии и изображает его словом с теплотою и убеждением, которые, если будете читать внимательно, перельются в ваше сердце» [82, с. 184].

Но богомыслие не должно ограничиваться только изучением Богооткровенных истин, формальным и логическим уяснением их. Через размышление Божественные истины нужно доводить до чувства и внедрять в сердце так, чтобы они были восприняты как элемент самой жизни. Тогда Богооткровенные истины, войдя в глубь духовной жизни, растворятся и сольются с ней.

Всякое размышление должно оканчиваться выводом и поучением, применяемым в жизни. Размышление о Боге служит пищей для души. При правильном и постоянном богомыслии душа и сердце человека будут согреваться Божественным светом. «Смотрите, не давайте душе холодеть, – завещал святитель Феофан, – бдите, да светится свеча, да теплится камин душевный. Почаще подбрасывайте дровец, т. е. святые помышления держите в уме с сочувствием им и сердца» [138, с. 90].

Богомыслие скрепляет все духовные силы, весь строй внутренней жизни человека, способствуя его духовному совершенствованию, возбуждая его нравственную энергию. Помышление о Боге является дверью, через которую входит душа в деятельную жизнь, обновляется и получает определенный духовный настрой.

Богомыслие устремляет и возносит к Богу все существо человека. «Отчего скучают иные? – спрашивает епископ Феофан и отвечает: Оттого, что не напали на предмет, который занимал бы их всесторонне и насыщал вполне. Такой предмет один – Бог и судьбы правды Его. Отдайте Ему свой труд, время и внимание, и вам некогда будет скучать; напротив, будете как в раю, ибо с сладостью богомыслия и славословия ничто не может сравниться» [74, с. 471].

Богомыслие является одним из самых действенных способов воспитания умной и сердечной молитвы, и поэтому «святые отцы почитают богомыслие, или созерцание свойств и действий Господа, ключом молитвы и молитвы непрестанной» [140, с. 179].

Стремление к постоянному размышлению о Боге происходит у христианина из любви к своему Творцу. «Возлюбите Его, – наставляет епископ Феофан, – и, сочетавшись с Ним сею любовию, чаще помышляйте о Нем, нежели сколько дышите. Тогда и Господь вас возлюбит, или, лучше, возблаговолит к вам явить любовь Свою: а любит Он всех нас, не дожидаясь нашего возлюбления Его» [96, с. 90–91].

У христианина, достигшего совершенства в богомыслии, появляется восхитительная радость духа, выражающаяся в славословии, в котором «дух из себя и в себе возносит Богу жертву хвалы. Славословие Богу, выражаемое словом, есть плод ее, всегда, впрочем, низший, или не соответствующий не только Богу, но и тому, что ощущается в духе» [118, с. 375].

Уединение имеет большое значение в созидании духовной жизни. По словам святителя Феофана Затворника, существует два вида уединения.

Есть уединение, в котором оказывается человек, удалившийся от мира в пустыню и живущий в одиночестве, удаляясь «от мира телом» [33, с. 276]. Этот род уединения – всецелого, постоянного – хотя и приносит драгоценные плоды духовные, но не всем под силу, ибо, как считает святитель Игнатий (Брянчанинов), к нему способны только мужи зрелого духовного возраста, преуспевшие в подвиге благочестия, сперва научившиеся вниманию в деятельной жизни» [191, с. 373].

Другое уединение – частное и временное – доступно и полезно даже для людей, живущих в миру.

В жизни последователя Христа каждый день бывают минуты, когда он находится один, даже если он и не заботится об этом намеренно. Эти минуты необходимо использовать для духовного совершенствования.

Преосвященный Феофан советует ежедневно отводить определенное время на уединение. Он утверждает, что такое время может найти в течение дня каждый, даже занятый делами и обремененный попечениями человек, коль скоро он заботится о своем спасении [18, с. 1126].

Если есть возможность, то христианин должен уединяться дома в определенные дни недели. «Поздравляю, – пишет святитель Феофан, – с обретением пустыни в своей квартире, не чая сего прежде. Даруй, Господи, устроиться вам в ней, чтобы в сем устроении дух ваш мог пребывать неотвлекаемым от Бога» [138, с. 62].

Человек, стремящийся к спасению, должен стараться воспользоваться минутами уединения для неразвлеченного пребывания с Господом и сладостной беседы с Ним, своим сознанием стараться быть «только в небесном» [138, с. 48], обращая время уединения исключительно на дело Божие – молитву и богомыслие. Эти духовные подвиги способствуют духовному преуспеянию христианина, развивают «особый вкус» [147, с. 593] к уединенному пребыванию, источая духовное утешение. Постепенно человек приобретает навык к духовным занятиям уединенного пребывания и начинает желать его, «как рая на земле» [82, с. 230].

Но в этот период необходимо постоянно глубокое смирение и постоянное благодарение Бога. «Начинаете входить во вкус духовных ваших занятий и уединенного пребывания, – наставляет епископ Феофан, – блаженствуйте и восхищайтесь! Только не мечтайте о себе и не собирайтесь лететь на небо. Бога благодарите и в смиренные о себе помышления и чувства углубляйтесь» [96, с. 391].

Но кроме внешнего уединения, которое может быть в житейском быту только временным, существует еще внутреннее уединение в своем сердце, которое возможно для каждого человека, заботящегося о спасении души. Последователь Христа должен стараться как можно чаще «входить внутрь себя, в свою внутреннюю клеть, и там наедине предстоять единому Богу» [7, с. 214], установив свое сознание пред Лицем Божиим. «В доме ли вы, на пути, на должности или в храме, – завещал епископ Феофан, – напрягайтесь не исходить вниманием из сердца и не отрывайте око ума вашего от лицезрения Божия. И будете уединенники или безмолвники» [Там же].

Всемогущий и вездесущий Бог, Владыка духовного мира, не только все видит, но и все исполняет Существом Своим.

Всякая разумная тварь обязана помнить об этом вездеприсутствии и всеведении Божием «и располагать дела свои внутренние и внешние с чувством его, стоя как бы пред очами Бога, под Его взором до того, чтоб все другое выходило из мысли и внимания, а был только он – действующий и Бог, видящий его и дело его; или, что то же, ходить пред Богом, ибо настроение духа действовать как пред очами Божими есть хождение пред Богом» [118, с. 377].

Ходить пред Богом – значит так в своем сердце сочетаться с Господом, чтобы не отходить от Него ни мыслью, ни чувством, не отрывать от Него своего внимания.

Навык ходить пред Богом или памятование о Боге составляет «атмосферу духовной жизни» [96, с. 325].

Этот навык должен бы быть естественным для духа человека, созданного по образу Божию, однако по причине нашего грехопадения он нарушен и извращен. Теперь нам необходим подвиг дня стяжания навыка ходить пред Богом. По определению епископа Феофана, этот навык «состоит существенно в напряжении стоять сознанием пред Лицем Бога вездесущего» [96, с. 325], но поддерживается и другими побочными деланиями, входящими в состав духовной жизни.

Христианские подвижники разных времен старались установить в себе постоянную и крепкую память о Боге, так чтобы она слилась с сознанием, что и называли они хождением пред БоГом. Достигнув такого состояния духовной жизни, человек уже совершает свой жизненный путь с мыслью, что Бог всегда пред ним и смотрит, что и как он делает.

Всякий человек, стремящийся ко спасению, должен стараться воспитать в себе навык хождения пред Богом. «Должно же знать и чувствовать, – учит святитель Феофан, – что мы в Его деснице. Она держит нас над бездною ничтожества, в которое сами по себе мы поминутно готовы обратиться. Потому со страхом и заботливостью мы должны держаться и сами сей десницы, не отрывать ее от себя и себя не отторгать от нее» [118, с. 382].

Господь есть источник всего и всякого преуспеяния, и потому хождение пред Богом испрашивается и приобретается только молитвой. По словам преосвященного Феофана, «Бог везде, и душа наша вся пред Ним насквозь» [2, с. 58].

Подражая святому пророку Давиду (Пс. 15,8), христианин должен стараться всегда быть в сознании, что он находится под всевидящим оком Божиим, проникающим всю глубину сердца и видящим все внутренние движения. «Как все Ангелы и святые зрят Его, и очей своих от Него не отрывают, так и нам, в теле еще сущим, надобно зреть Его» [2, с. 58].

Бог не имеет чувственного вида или образа, поэтому необходимо стараться возводить себя в состояние «зреть Господа пред собою без образа, мыслью простою, чистою» [118, с. 378], однако без умаления чувства величия Божия. Это – верх совершенства в хождении пред Богом. Но иметь такое помышление дает только благодать, когда образуется в сердце чувство к Богу. До тех же пор помышление о Боге несовершенно, связано с какой‑либо формой.

Когда в сердце есть какое‑либо чувство, то оно и ум привязывает к предмету чувства. «Следовательно, кто хочет привязать ум к Богу так, чтобы он непрестанно зрел Бога, надобно оживить чувство к Богу» [133, с. 96]. Для воспитания чувства к Богу употребляют разные средства. «Иные зрят Бога одесную себя, как святой Давид; иные око Божие, утвержденное над собою, созерцают; иные мысленно простирают свет Божий вокруг себя, как бы некую духовную атмосферу, в коей, как в скинии, укрываются и витают духом неисходно или пребывают как в безопасном пристанище» [118, с. 377–378].

Чувство к Богу оживает у человека еще до очищения сердца от страстей, но в этом случае оно бывает еще «как семя или искра» [89, с. 219]. Возродившись, оно растет, но не бывает постоянно, а оживает и замирает и, оживая, не в одинаковой силе бывает. Мера очищения сердца есть мера оживления чувства к Богу. Когда очищается сердце, тогда чувство к Богу делается пламенным.

Но с мысленными приемами необходимо соединять и деятельные: «Совесть чистая пред Господом и людьми есть условие к тому. Необходимо для этого и сам внешний порядок жизни приспособить к тому, чтобы душа не рассредоточивалась, не рассеивалась, не расслаблялась: надо ходить в церковь Божию, читать писания отцов о внимании и трезвении, бегать телесного покоя и все дела совершать в духе сокрушения и смирения» [2, с. 8; 96, с. 453[.

Навык хождения пред Богом способствует исполнению воли Божией во всех обстоятельствах жизни. Память Божия зрит Господа пред собою и в себе и тотчас «замечать дает недобрые возникновения из сердца и подавляет их» [132, с. 237]. Неотходно стоя умом в сердце пред Лицем Господа, человек всякое свое дело и внутреннее, и внешнее устраивает, обсуждает и обдумывает так, чтоб оно вполне было угодно Господу зримому.

Он зрит Бога пред собою, действует пред Лицем Его, как бы непосредственно исполняя повеления Божии. «Какое бы дело, большое или малое, вы ни делали, – наставляет святитель Феофан, – держите в уме, что его вам повелевает делать Сам Господь Вездесущий и смотрит, как вы это сделаете» [138, с. 7]. Отсюда – тщательный выбор только одного богоугодного и совершение того, что выбрано, наиусерднейшим образом, в той мысли, что оно посвящается Богу и есть потому дело Божие.

Чтобы дела житейские не отвлекали внимание человека от Бога, он должен стараться все творить во имя Господа, во славу Его, с желанием благоугодить Ему, верно исполнить волю Его. «Позаботьтесь так входить в сношение с другими и о делах хлопотать, чтоб вместе с тем и о Господе помнить и все делать и говорить с сознанием, что Господь близ, и все направлять на угождение Ему» [134, с. 208], – учит святитель Феофан. Христианин с таким настроением и дело свое будет делать со вниманием, и помнить всегда о Господе, потому что члены его тела, как орудия, будут делать порученное им дело, а мысль и чувство будут обращены ко Господу.

Постепенно человек преуспевает в деле спасения. «На первый раз будет, – пишет святитель Феофан, – что только 10 раз в день вспомните о Господе, а под конец – что только десять моментов позабудете о Нем; и, наконец, Солнце Правды, Христос Господь, воссияет на душевной тверди вашей и будет там сиять, не померкая ни на одно мгновение» [132, с. 237–238].

Любящие Бога и боящиеся Его «предзрят Его пред собою выну» (Пс. 15,8), то есть обращают это в характер и что ни делают, сознают, что око Божие обращено на них. Последний предел этого делания «есть стояние в мире духовном или как бы ощущение себя в нем» [8, с. 212].

Хождение пред Богом служит исходной точкой для других добродетелей, укрепляет в душе благоговейный страх Божий и пребывание в трезвении.

Плоды хождения пред Богом бесчисленны, но «главное, от него естественно переходит в жизнь нашу чистота и непорочность слов, мыслей, желаний, дел» [118, с. 378], ибо с навыком ходить пред Богом начинается очищение сердца, чувств, желаний, помышлений. Ходящий пред Богом научается ведению совершенств Божиих и навыкает богохвалению. «Восшедший до сего еще глубже входит в Божество и стяжевает благоговейный страх. Кто же после сего возносится за все, различаемое в Боге, тот вкушает изумление» [118, с. 379].

Изумление, благоговейный страх, радостное богохваление и хождение пред Богом объемлют собою по преимуществу жизнь в Боге. «Кто прошел эти степени, тот находится в блаженнейшем состоянии и прежде оного века живет в нем, переходя от изумления к благоговению, а от сего к богохвалению, ходя, или духовно движась, как в доме каком, в Божественном лицезрении, исполненном света и чистоты пренебесной» [118, с. 379).

Постоянно стоять на такой высоте исчезновения в Боге очень трудно при условиях нашей земной жизни. Внимание неизбежно совлекает человека с духовной высоты «в порядок временных отношений жизни. Но, благодарение Господу, оно может и при этом не отторгаться от Бога. Мы и здесь на каждом шагу встречаем Его, хотя и не непосредственно, а, так сказать, в отражениях» [118, с. 381].

Бог создал человека для вечной жизни в райских обителях, сопровождаемой духовной радостью и блаженством. «Радость и веселие, – учит епископ Феофан Затворник, – должны принадлежать нам по природе нашей, Бог создал человека по образу и подобию Своему. Но как Бог всеблажен, то и человек долженствовал выйти из рук Творца обладателем блаженства. Так и было вначале. Человек блаженствовал и внешне и внутренне» [5, с. 71].

После грехопадения прародители рода человеческого были изгнаны из рая, и человека обременили скорби, и печали, и болезни.

Кратковременная земная жизнь для последователя Христа есть только преддверие или приготовление к вечному блаженству в Отечестве Небесном. Узкий и тесный путь жизненных скорбей и страданий ведет человека к вечному блаженству, возвращает его в потерянный рай.

Христианин постоянно должен помнить, что призван он не к временному земному существованию, а к блаженству – по смерти – в другой жизни; к приобретению этого вечного блаженства он обязан направить все свои помышления и заботы [133, с. 225].

Жизненные скорби сопутствуют в земной жизни всем потомкам Адама. Вседержитель, Мироуправитель и Спаситель наш Господь ведет каждого из нас по дороге скорбей в Небесное Отечество.

Спасение людей совершено Господом путем Его страданий и смерти на кресте. Земные скорби и страдания для христианина есть та область, где человек приобщается к страданиям Христовым. Они делают его сообщником страданий Христа Спасителя. «Спасающийся должен облещись в заслуги Спасителя, – учит святитель Феофан, – чтобы в них, как в некоей солнцеобразной одежде, легче воспарить на небо и там безопаснее пройти сквозь врата рая, загражденные огненным мечом. Но заслуги Спасителя суть крестная смерть и страдания. Ими разрушено средостение, разделяющее человека с Богом, и отверст вход всем благословениям небесным на род человеческий. Они основания нашего спасения. Потому облещись в заслуги Спасителя – значит облещись в Его страдания» [122, с. 100].

Скорби являются проводниками жизни Христовой, обновляющей внутреннего человека. Господь завещал Своим последователям: «Иже хощет по Мне идти, да возьмет крест свой, и по Мне грядет» (Мк. 8, 34). За Господом Крестоносцем нельзя идти без креста, который составляют скорби и страдания, встречающиеся в земной жизни. «Крестом Господним, – говорит епископ Феофан, – соделано спасение всего мира, спасение каждого из нас приемлется от креста Господня собственным каждого крестом» [120, с. 20–21]. Все христианские подвижники – апостолы, мученики, святители, преподобные и все спасенные, населяющие теперь град Божий, Иерусалим Небесный, – шли тернистым путем.

У каждого человека свой жизненный крест, который слагается из всего, что беспокоит дух наш, что терзает сердце наше на правом пути нашем ко Господу, во все дни нашей жизни [56, с. 606].

Жизненные кресты бывают внешние и внутренние. Внешние кресты составляют все труды и неприятности житейские, терпеливое исполнение лежащих на нас обязанностей. Внутренние кресты составляют немощи нашего естества и всю совокупность наших слабостей, неправых чувств и расположений нашего сердца.

Христианские подвижники, достигшие совершенства, несут «кресты духовно–благодатные, возлагаемые совершенною преданностью В ВОЛЮ Божию» [12, с. 436].

Развивая в своих творениях святоотеческие мысли о скорбях, преосвященный Феофан учит, что скорби Бог посылает на благо нам, и потому мы должны надлежащим образом отнестись к ним, ибо жизненные скорби часто свидетельствуют, что с «этого времени Господь начинает действовать в нас с особенною заботливостью и попечительностью» [125, с. 14].

Скорби напоминают человеку о непостоянстве земного благополучия и временности земной жизни, которая служит лишь приготовлением к вечной, блаженной жизни в Небесном Отечестве. «Мы в изгнании, – пишет преосвященный Феофан, – а изгнанникам не дивны обиды и оскорбления. Мы под епитимиею; а епитимия и состоит в лишениях и трудах. Мы больны, а больным полезнее горькие лекарства. И Сам Спаситель во всю жизнь Свою не имел где главы преклонить и кончил ее на кресте, – с какой же стати иметь лучшую участь последователям Его!» [91, с. 351].

Напоминая о непостоянстве всего земного, ослабляя действия страстей, скорби способствуют спасению каждого человека, являются лествицей восхождения по степеням христианского совершенства.

Во время земной жизни человек должен очистить себя от страстей и всего греховного. Наряду с другими средствами очищения благотворно действуют на нас скорби и неприятности, которые посылает нам Господь. По словам епископа Феофана, «в нас кроется зло всякое, вследствие падения. От этого зла надо очистить сердце. Но, чтобы очистить, надо его увидеть; чтобы увидеть, надо, чтобы оно вышло из своей скрытности. Вот это и делают искушения – от плоти, мира и диавола. Они вызывают наружу скрытое в нас зло. Наше дело – лишь только увидим его вышедшим из сердца, посекать его» [138, с. 101].

Господь является Врачом, спасительные врачевства Которого направлены на то, чтобы освободить христианина от плена греховного и «стереть в порошок» [96, с. 303] самолюбие и гордость, являющиеся корнем грехов. Терпеливое перенесение всего скорбного, встречающегося на жизненном пути, служит целебным средством от язв греховных, «пластырем, вытягивающим вредную материю» [2, с. 124].

После искоренения греховных страстей христианин легче переносит различные и многообразные внешние искушения, всякого рода напраслины, даже самые чувствительные.

Преосвященный Феофан в своих творениях неоднократно говорит о том, как христианин должен относиться к людям, причинившим ему скорбь. Он учит, что на таковых людей надо смотреть как на орудия Божии и благоговейно обращать свой взор к Богу, Который для нашего же блага попускает нам скорби через людей. «С радостью принимайте, – учит он, – всякую неприятность как врачевство, подносимое Самим Господом, на окружающих вас смотрите как на орудия Божии во благо вам и за ними всегда зрите руку Божию, вам благодеющую. И за все говорите: слава Тебе, Господи! Но старайтесь, чтоб это было не на языке только и в мысли, айв чувстве» [132, с. 117].

Христианин, благодушно переносящий жизненные скорби, принимающий их как от руки Господней, становится причастником «чина мучеников» [139, с. 125]. Он должен верить, что жизненные скорби – это проявление любви Божией и что посылаются они как для очищения от всего греховного, так и для укрепления доброго нрава. «Навыкайте видеть, – пишет святитель Феофан одной особе, – в прискорбностях милость Божию и встречайте их спокойно в преданности в волю Божию или даже с радостью. Раскройте око ума и усмотрите венец, сходящий с неба на главу вашу, аще пребудете невозмутимою и спокойною» [139, с. 150].

Сознавая необходимость скорбей в деле вечного спасения, последователь Христа должен благодарить Бога за посылаемые скорби, «лобзать наказующую и учащую десницу Божию» [139, с. 19]. И если он переносит встречающиеся ему скорби с таким настроением, то они будут способствовать достижению им вечного спасения.

Здоровье является даром Божиим, и христианин должен во время земной жизни беречь его, как драгоценный талант. «Трудиться трудитесь, – пишет епископ Феофан, – дело святое. Но и здоровье надо беречь. Здоровье – это лошадка. Загонишь – ехать не на чем» [145, с. 187].

Необходимо стараться предотвращать поводы к болезни, и, если она появляется, врачевать ее благодатными и естественными средствами. Не случайно «Бог создал докторов и лекарства» [134, с. 122], но с той целью, чтобы ими пользовались больные. Поэтому, – по словам святителя Феофана, – «отвращение от лекаря и лекарства – Богу укор» [154, с. 203]. В жизни человека, как и всюду в мире, действует Промысл Божий, и врачи излечивают не собственными силами, а когда Бог благословляет больного выздороветь; и поэтому к лекарствам обращаться нет греха, «ибо и лекарь Божий, и лекарства Божии, и рецепты Божии» [134, с. 101].

Болезнь часто является одним из последствий воздействия греха на человека, ибо грех поражает не только душу, но и тело. «Грех, – учит преосвященный Феофан, – совершается в душе и прямо делает ее больной; но как жизнь тела от души, то от больной души, конечно, жизнь нездоровая» [91, с. 484]. Следовательно, больному необходимо поспешить очиститься от грехов и в совести своей примириться с Богом. Этим проложится путь к благодетельному действию лекарств, ибо после чистосердечного покаяния человек обретает душевный мир – «великое пособие к выздоровлению» [145, с. 104].

Христианин должен всегда помнить, что «у Бога о болезненном и здравом состоянии совсем другие мысли, чем у нас, и они отстоят от наших, как небо от земли» [134, с. 100]. Терпеливое перенесение болезней и скорбей часто служит средством приготовления последователя Христова к будущей вечной блаженной жизни. Болезнь является пред Богом мерой «очищения любящих Его и любимых Им» [131, с. 260]. Поэтому болезнь дается нам как проявление милости Божией. «Что болезнь свою почитаете наказанием Божиим за грехи, – наставляет епископ Феофан, – это так бывает, хоть не всегда вводится. Ибо все от Бога, и все ко благу нашему душевному и вечному» [134, с. 125].

Болезнь иногда посылается Богом как епитимия за прошлые грехи, и если человек переносит ее без ропота, то она смиряет, умягчает душу и облегчает то житейское бремя, которое несет человек ежедневно. Безропотное, благодушное перенесение болезней составляет ценную добродетель пред Богом и вменяется человеку вместо высших подвигов.

Нередко случается в жизни, как пишет епископ Феофан, «что Бог болезнью укрывает иных от беды, которой не миновать бы им, если бы они были здоровы» [134, с. 100]. Страждущий от болезни человек имеет возможность сподобиться блаженной кончины; в этом случае болящий защищен от внезапной смерти, которая может застичь христианина, когда он не готов к ней, когда душа его не очищена покаянием, но пребывает в расслаблении, ожесточении и гордости. Бесценно для такой души очистительное воздействие болезни. «У одра болезни, – говорит епископ Феофан, – молотьба. Чем больше ударов, тем больше зерен выбьется и тем богаче умолот. Потом – надо зерно под жернова, затем муку в смешение теста и вскисание его, потом – в виде хлебов в печь и, наконец, на трапезу Божию» [140, с. 125].

В болезни христианин должен воспитывать не только терпение, смирение и благодушие, но и чувство благодарности Богу, искренно веря, что все случающееся с ним в жизни «идет прямо от Господа» [96, с. 385] и служит ко благу душевному. «Радуйтесь о болезнях, – пишет святитель Феофан, – и благодарите Бога искренно; ибо все от Бога и все к благу нам» [154, с. 203].

Благодарение Бога укрепляет нравственное состояние христианина и способствует появлению духовных утешений, которые укрепляют подвижника на пути к вечной жизни. «Приимите сию болезнь, – наставляет преосвященный Феофан, – как Богом посланную во спасение вам. И будет, что, терпя благодушно свое болезненное состояние, вы идете прямым путем в рай. Путь туда тесен и прискорбен» [132, с. 40].

В Священном Писании и святоотеческих творениях слово «добродетель» имеет не одно значение. Иногда оно означает «тщание» (2Пет. 1,5), или прилежное попечение о добрых делах вообще (Тит. 3, 8), или же просто доброе расположение сердца, лежащее в основании известного рода добрых действий. Иногда же добродетелью называют всякое доброе дело, требуемое заповедями Божиими.

По учению епископа Феофана Затворника, христианская добродетель «есть постоянное ревностное попечение о точном исполнении закона Божия, основанное на вере и одушевляемое любовью и благоговением к Богу» [129, с. 5–6].

Вначале, когда только христианин начнет вести добродетельную жизнь, вся его забота бывает обращена на то, чтобы отвыкнуть от худых дел и привыкнуть к добрым.

В жизни христианина при доброделании проявляются чувства и расположения невидимые, они в сердце лежат и составляют его строй И «общий дух ЖИЗНИ» [82, с. 126].

Человек, стремящийся к духовному совершенству, должен стараться, чтобы дела его сочетались с расположениями, ибо «дела одни без расположений не имеют цены и расположения одни без дел не прочны и не тверды» [120, с. 34]. Для того чтобы добрые дела, видимо совершаемые, служили ко спасению, они должны быть выражением какого‑либо из внутренних добрых чувств. Ценность и достоинство дел Господь определяет возможностью творить их, состоянием человека и расположением духа, с каким они творятся. «Припомните Нагорную беседу Спасителя, – наставляет святитель Феофан, – в которой Он учил, каковы должны быть последователи Его. Изъяснив христианские сердечные расположения, Он указывает потом свойственные христианам видимые для всех дела их и труды» [122, с. 32].

После образования навыка к доброделанию и укрепления благочестивой жизни христианину необходимо воспитать и добрые расположения, означающие постоянные настроения сердца, которыми определяется характер и нрав человека, откуда исходят его наибольшие желания и направления его дел. Это внутреннее, сердечное настроение «составляет душу» [86, с. 160] добрых дел и придает им ценность и значение. Доброе расположение, по словам преосвященного Феофана, «есть чувство или любовь к известного рода добрым делам, лежащее в основании их» [118, с. 123]. В основании известного рода добрых дел должно лежать сродное им доброе расположение духа.

Некоторые добрые расположения человек может иметь от природы. Но они еще не имеют достоинства истинной добродетели, а получают его уже тогда, когда христианин усвояет их себе свободным избранием. Необходимо, чтобы добрые чувства и расположения были «возглавлены ревностью о славе Божией, ею были проникнуты и служили ее выражением» [2, с. 154]. Христианин должен стать жертвою Богу и стараться все, большое и малое, творить во славу Божию, всегда имея в мысли Бога пред собою.

Истинная добродетель должна воодушевляться благоговейной любовью к Богу, которая сможет поддерживать в нас постоянное ревностное попечение об исполнении закона Божия. «Иногда случается, – пишет епископ Феофан, – что, почеши доброделание окончательными добродетелями, думают с ним одним обойтись, и о Господе не помышляя, и о любви забывая. Доброделание такое, без веры и желания Богу угодить, не свято бывает, как дом не освященный или комната без иконы; не имея же любви, оно подобно зданию, наполненному изваяниями безжизненными и, кроме того, отдающему затхлостью и плесенью» [91, с. 24].

Добрые расположения вложены в естество человека Самим Творцом. После грехопадения страсти помрачили и прикрыли естественные расположения, которые «вступят в свой порядок» [118, с. 127[по мере очищения от страстей, им противоположных.

Каждая добродетель, утверждаясь в сердце, поражает противоположную греховную страсть; поэтому необходимо самоотвержением отрезать греховные «дикие ростки сердца и врезывать добрые качества самопринуждением» [122, с. И].

Труд доброделания, исполнение заповедей Божиих исторгает из естества нашего страсти и греховные привычки.

В начале духовной жизни в сердце христианина имеются только семена всех добродетелей Божиих, которые должны возрасти и укрепиться. «Как в цветнике вашем, – наставляет епископ Феофан не выйдут цветы, если не посеете их и не походите за ними; так, если не посеете в себе семян добродетелей и не походите за ними трудолюбно, не раскроется из вас и не осенит вас в будущем разнообразная слава духовная» [119, с. 145].

При труде доброделания необходим и подвиг молитвенный, привлекающий Божественную благодать, которая воодушевляет на доброделание. Христианские добродетели являются дарами Божиими и частным лицам, и целым народам, а благодать освящает естественные настроения и «являет в свойственной им силе, полноте и совершенстве» [84, с. 270].

После искоренения страстей добродетели не все одновременно входят в сердце, ибо среди них есть начальные и подчиненные, есть как бы корни и ветви. «Есть и в добродетелях, – учит святитель Феофан, – свой порядок и свой строй, по коему одна другой не упреждает и одна от другой не отстает. Подобно тому, как и между обычными цветами известный цвет может входить в сочетание только с известным цветом, и, когда не соблюдается это простое правило, сочетание цветов режет глаза. Знатоки в сем деле доходят до изумительных тонкостей. Подобное же бывает и между добродетелями; и упражняющиеся усердно в стяжании их очень тонко различают, какая добродетель с какою вяжется и с какою не может стоять вместе» [120, с. 32–33].

Когда сердце питает добрые расположения, то оно «полно бывает ярко горящих свечей, и с неба видных и привлекающих Божеское благоволение» [132, с. 258].

Христианские добродетели делают человека счастливым. По словам преосвященного Феофана, «на земле нет ничего, с чем бы можно было сравнить добродетель христианскую в достоинстве. Что Спаситель назвал единым на потребу? – Ревность о спасении души. Но это и есть добродетель христианская. Что важнее достижения последней цели? Но она достигается единственно христианской добродетелью. Что блаженнее богообщения? Но оно нераздельно с христианской добродетелью» [118, с. 138].

Когда доброе дело освящается направлением его к Богу, то в делании его Божественный некий элемент входит во все силы и органы, участвующие в совершении его. Чем более таких дел, тем более Божественных элементов входит в естество человека. А потом они и все его наполняют; и становится таким образом все естество погруженным в Божественное или сокровенным в Боге.

Стяжавший добродетели приобрел бесценное сокровище, которое не оставит человек и в час смерти, ибо добродетель «безопасно проходит этот испытательный пункт и входит с человеком в Небесное Отечество» [95, с. 63].

Неисследованное богатство Христово все распределено по добродетелям, и всякой добродетели свое место и свой удел богатства Христова. «Когда наступит Царствие Христово, – пишет епископ Феофан, – тогда какою кто добродетелью особенно отличился, туда и поступит, где часть на добродетель ту отряженная» [85, с. 381].

Страх Божий, «или чувство зависимости от Бога» [118, с. 53], дан Творцом как отличительное свойство человеческого духа.

Это духовное чувство сохраняется и у грешников, только страсти подавляют его и заглушают, но не уничтожают. Когда же человек через покаяние обращается к Богу и начинает невидимую брань с самолюбием и самоугодием, страх Божий оживает и сокровенно возрастает в сердце [91, с. 74].

Страх Божий является не только чувством, но нравственнорелигиозной силой, которой «зачинается спасительная жизнь по Богу» [74, с. 380].

Встающий на путь спасения действует сначала по страху Божию, который возбуждает совесть, и вместе они рождают ревность о спасении через исполнение заповедей Божиих. По учению преосвященного Феофана, страх Божий не только полагает начало святой и богоугодной жизни, но и потом, «во все продолжение шествия путем заповедей, он не оставляет душу и, как верный страж, блюдет ее и, как мудрый руководитель, ведет ее незаблудным путем к последнему совершенству, научая делам и подвигам, прямо ведущим к преуспеянию» [74, с. 380–381].

Но не сразу страх Божий достигает совершенства, ибо он сначала бывает рабским, потом наемническим, а наконец, приходит и сыновний.

Новоначальный страх необходим и сопутствует пробуждению грешника, но он действует мучительно и наводит боязнь казни за грех. Но такой страх, как состояние переходное, не удерживается в душе при совершенствовании человека и лишь временами находит для обуздания действующих страстей.

Страх совершенных отличается от страха новоначального, ибо он вместе с преуспеянием христианина в жизни по Богу изменяется, становится все чище и чище. Последователь Христа должен стараться возгревать и совершенствовать это драгоценное духовное чувство, «водрузить сие знамя победное в сердце» своем [138, с. 18].

Воспитанию страха Божия содействует богомыслие, «ибо страх Божий есть сам по себе постижение благоговейною мыслию и восприятие чувством бесконечных Божиих совершенств и действий» [116, с. 19). Память о смерти и Страшном суде тоже возгревает и оживляет действие страха.

Совершенный страх есть дар Божий, который посылается человеку, когда он просит постоянно помощи Божией в своих трудах и старается, чтобы и в своей жизни ни в слове, ни в деле, ни в помышлении не допустить ничего оскорбительного для Бога, а ходить во всех заповедях и оправданиях Божиих непорочно.

В сыновнем страхе нет мучения и боязни, «он есть благоговейное, трезвенное, отрезвляющее и освежающее чувство, точно утренний ветерок» [41, с. 880).

Для совершенных христиан, то есть истинноблагочестивых, страх Божий – не только отличительное свойство, но хранение его поставляется им в обязанность: «Бойтеся Господа вси святии Его» (Пс. 33,10). «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2,11), – говорит Псалмопевец. Все, проходившие степени совершенства, существенным условием к тому, а вместе могущественнейшим средством признают сей благоговейный страх.

Страх Божий является источником всякого добра в человеке и основой внутреннего строя духовной жизни, и, как творческая сила, он воссоздает «прекрасный порядок – космос духовный» [91, с. 58]. «Держите страх Божий – корень всего доброго, – наставляет епископ Феофан, – и ни на минуту да не отходит он от сердца вашего. Как свеча пусть горит и освещает все помыслы и все внутренние изгибы сердца вашего. Он научит вас ходить осторожно, всякое дело делать, как дело Божие» [138, с. 189–190].

Но совершенный страх Божий появляется после укоренения в сердце других христианских добродетелей, рождается по вкушении любви и пребывает в неразрывном союзе с нею, то освещая, то согревая дух наш. Поэтому взойти к нему и укоренить навсегда в духе есть обязанность, ибо в нем только и есть истина стояния твари пред Лицем Творца.

Страх Божий есть ангельское чувство, ибо и «Ангелы со страхом и трепетом всегда предстоят Богу, – и чем выше они, тем сии чувства живее» [96, с. 375].

Слово «любовь» – самое всеобъемлющее, жизнеутверждающее и высокое из всех человеческих слов. Им называется высшая из христианских добродетелей, им именуется и Сам Бог – «Бог Любы есть» (1Ин. 4,8).

Будучи Любовью, Бог и нам заповедует любовь как первую и наибольшую заповедь и как необходимое условие благодатного единения и с Ним Самим. Понять и усвоить любовь Божию человек может только любовью своего сердца, устремленного к Богу. «Любовь всецело проникает христианскую религию, христианство не только в нравоучении, но и в вероучении есть проповедь о любви, проповедь эту говорит людям Бог, а Бог и говорит, и действует как любовь» [173, с. 14].

В слове Божием заповедуется человеку любить Бога всем сердцем, всей душой, всею мыслью и заповедь о любви к Богу поставляется первой и большей.

Характерной особенностью добродетели любви является непременное сочетание любви человека к Богу и Бога к человеку.

По учению епископа Феофана Затворника, христианская любовь «есть теплое, мирное, благожелательное, живое приснодвижущееся и радостнотворное расположение» [38, с. 740], в котором христианин, услаждаясь Богом, как высочайшим благом и совершенством, стремится уподобиться Ему через исполнение святой воли Его и достигнуть блаженного соединения с Ним.

Любовь к Богу проявляется в жизни человека как расположение, «твердое, глубоко укорененное, существенно неотъемлемое, как, например, дыхание или биение сердца» [38, с. 741], постоянное намерение угодить Богу через стремление ко всему доброму и богоугодному, через деятельную любовь к нашим ближним и через отвращение от всего богопротивного.

Любовь, которая является природным расположением человеческого сердца и принадлежит к числу наших естественных свойств, находится в греховном повреждении, объемлющем весь род человеческий, все существо и свойство каждого человека. «Любовь, – говорит святой Исаак Сирин, – есть остров отрадный, как рай сладости. Чтобы достигнуть его, надо переплыть море страстей» [120, с. 63].

Где господствуют страсти, там нет места любви. По мере очищения сердца зреет и любовь к Богу. «Искорените прежде злые древа страстей, – наставляет преосвященный Феофан, – и на месте их возрастет одно многоветвистое древо, дающее цвет и плод любви» [38, с. 741].

Чистая любовь к Богу есть венец совершенств в богоугождении; она может являться только целью, к которой нужно стремиться и которая достигается только в конце трудов.

Любовь есть плод не одних только усилий человеческих, но и дар Божий, подаваемый свыше, потому что «любовь от Бога есть» (1Ин. 4,7) и изливается в сердца людей Духом Святым (Рим. 5,5).

Любовь, как дар Божий, «надо заслужить и привлечь» [38, с. 742], и дается она человеку, приготовившему себя для принятия этого дара чистотою сердца. По степени приготовленности бывает и степень дара, потому что Бог и в милости Своей правосуден.

Любовь начинается в сердце христианина, когда после покаяния у него появляется духовная ревность, проявляющаяся в постоянной решимости исполнять волю Господню в своей жизни.

Правильная духовная жизнь способствует совершенствованию в этой великой добродетели, которая «засеменяется тайно и зреет неведомо как, подобно семени, брошенному в землю, которое неведомо для сеятеля, само собою прозябает, дает стебель, колос и зерно в колосе» [120, с. 78].

Богоугодные христианские подвиги при содействии Божественноˆ благодати «развивают ее все сильнее и сильнее, пока она не обратится в пламень и не обымет всего естества» человека [25, с. 46].

Любовь к Богу должна основываться на живом познании высочайших совершенств Божиих и благодеяний, ниспосылаемых нам от Бога.

Преуспеянию в любви к Богу способствует богомыслие, которое воспитывает убеждение в любви Божией к человеку. «Ощутил святой Иоанн Богослов любовь Господа к себе, – пишет святитель Феофан, – и сам согрелся любовию к Нему. Как огонь от огня, так И любовь ОТ любви» [120, с. 75].

Кто любит Господа, тот не отстрает от помышления о Нем, и лишь только улучает свободу, мысленно обращается к Нему и тепло, от сердца беседует с Ним. Когда человек умом и сердцем обращается к Господу, «Который есть огнь духовный, то от Него принимает теплоту Его любви и из себя к Нему начинает испускать теплое расположение» [120, с. 78].

Любовь к Богу прежде всего должна соединяться с чувством благоговения. Благоговейная настроенность порождает в сердце особое чувство внутренней радости, умиления. Христианин, достигший такого душевного состояния, благоговеет перед Ним и радуется о Нем. Страх Божий наполняет его душу, он сообразует свои мысли, слова, желания и действия с волей Божией и желает только того, что угодно Богу. «Любовь и страх, – по словам епископа Феофана, – оба должны быть в силе. Ангелы предстоят Богу со страхом и трепетом, и нам апостол повелевает со страхом и трепетом содевать свое спасение» [140, с. 85].

Любовь к Богу должна быть деятельной, чтобы внутренние расположения сердца подтверждались соответствующими делами; она является источником духовной крепости христианина и составляет в нем «живое начало всех добрых действий» [128, с. 25].

Существенно проявить свою любовь к Богу мы можем не чем иным, как только преданным исполнением Его воли через соблюдение заповедей. «Если любите Меня, – говорит Господь, – соблюдите заповеди Мои» (Ин. 14, 15).

Когда благодать Святого Духа изливает в сердце любовь, тогда человек ни на небе, ни на земле не находит выше Бога и готов бывает жертвовать для Него всем, даже самой жизнью. «Смотрите, – говорит преосвященный Феофан, – чего сподобляется любитель Христов! Сподобляется быть домом и жилищем Пресвятая Троицы. Бог Триипостасный – Отец, Сын и Святой Дух – благоволит благодатно обитать в нем. «Бог любы есть, и пребываяй в любви, в Бозе пребывает, и Бог в нем пребывает» (1Ин. 4, 16) [120, с. 77].

Истинный христианин, достигая совершенства, вступает в живое общение с Господом, а свидетельствует о союзе человека с Богом любовь.

Когда человек приобретает любовь к Богу, то он испытывает в сердце своем блаженство, и «самые трудности в путях любви не умаляют, а возвышают любовь, как ветер не гасит, а больше и больше усиливает и расширяет пламя огня» [38, с. 741]. Блаженство измеряется глубиною любви, какую питает человек к Богу и для которой видимая добродетель является лишь внешним свидетельством.

Любовь сама по себе есть преимущество, с которым ничто другое сравниться не может. Она приносит с собою благо, выше которого ничего нет ни на небе, ни на земле. «Блаженно воистину такое сердце! – восклицает святитель Феофан, – оно еще здесь чувствует радость, которая изобильно изливается в сердца избранных к вечной жизни, – оно самою вещию вкушает, сколько благ Господь, – и имеет то, что сказано: Се Царствие Божие внутрь есть вас. Ибо, где Сам Бог, там с Ним и все Его» [120, с. 77].

Без любви христианской не может полно, гармонично развиваться ни человек, ни человеческое общество. И это потому, что только любовь несет в себе ту благодатную силу, которая облагораживает, одухотворяет и сердечно связывает с людьми всякого, кто проникается ею. Выше и плодотворнее этого начала для нравственной жизни нельзя себе и представить. Только на любви прочно созидается благо и отдельных личностей, и целых обществ человеческих.

Любовь является связующим звеном между людьми [66, с. 1306]. Она есть действенная сила, соединяющая людей и духовнонравственно их обогащающая. Все прочие виды связи между людьми не имеют такой силы. Без любви не могут прочно соединить людей ни общность языка, обычаев и образа жизни, ни даже кровное родство. Без любви связь между людьми внешняя, механическая. Только любовь создает внутреннюю, духовно–моральную и единственно прочную и истинную связь.

Заповеди, данные Спасителем, требуют любви к ближнему. И в этой любви, в этом служении ближнему и заключается наша возможность проявить свою любовь к Богу.

Без любви к ближним никакие подвиги и добрые дела не имеют цены. «Если мы положим душу свою даже за Бога, – пишет святитель Феофан, – и не просто положим, но и будем сожжены, и тогда не будет нам никакой пользы, если мы не любим ближних» [68, с. 475].

Любовь к Богу есть действие сердечное, внутреннее, сокровенное, которое проявляет себя в жизни деятельной любовью к ближним. Любовь к Богу основывается на любви к ближнему, и человек делается способным к любви Божией от исполнения любви к ближнему. Эти заповеди дополняют одна другую и не могут иметь надлежащей полноты и нравственной ценности одна без другой. «Люби Бога и ближнего, – наставляет преосвященный Феофан, – вот и все! Какой краткий катехизис! Какое несложное законоположение! Только два слова: люби Бога, люби ближнего; даже меньше – одно слово: люби, потому что кто истинно любит Бога, тот в Боге уже любит ближнего, и кто истинно любит ближнего, тот любит уже Бога» [38, с. 740].

Любовь должна быть отличительным свойством христиан. «Любовь. Это форменная одежда христиан, по которой их отличать должно от нехристиан. Не надень генерал своей форменной одежды, никто и не подумает, что он генерал. Так и в нас, не имей кто любви, никто, умеющий различать, не признает его христианином: ни Бог, ни Ангелы, ни святые. Люди хотя и будут звать его так, но в этом не будет истины» [89, с. 196–197].

Любовь не сразу водворяется в сердце по причине оставшихся в нем страстей и страстных влечений и чувств. Семя любви полагается в землю сердца в минуту обращения, а возрастает, крепнет и созревает это семя по мере очищения сердца от страстей. Много труда, много внутренних подвигов надо иметь, чтобы возрастить плод любви. «Любовь есть рай, – пишет святитель Феофан, – но рай потерянный. Входишь внутрь себя и не находишь его там; видишь, что на поле сердца не растет это древо жизни. Оттого, что сердце все заросло злыми древами страстей, заглушающих любовь» [38, с. 741].

Для искоренения страстей христианин должен вступить на путь тесный и прискорбный. Пройти горнило подвигов и лишений, исполнить все освятительные, исправительные и руководительные законоположения Церкви Божией [38, с. 741].

Для преуспеяния в любви к ближним надо упражняться в этой добродетели, воспитывать братскую любовь ко всем людям. Но особую любовь необходимо проявлять к христианам, которых нужно ввести в свое родство как членов единого тела, в живое сочетание с ними во Христе. «Христианин, – говорит святитель Феофан, – храм Духа Святого, жилище Отчее и Сыновнее. Следовательно, он сосуд Божества. Приими же его, как принесшего к тебе Бога в себе, с благословениями, подобно древнему ковчегу» [118, с. 429].

Любовь к людям, подобно любви Отца Небесного, должна простираться не только на друзей и близких, но и на ненавидящих нас или врагов (Мф. 5,44–47) и также должна быть самоотверженной – до готовности положить душу свою за «други своя» (Ин. 15, 13).

Совершеннейший образец любви нам подан Самим Господом Иисусом Христом: «Он принес Себя за нас, врагов сущих Своих и Божиих» [85, с. 372].

Любовь к врагам есть самая верная проба христианской любви. По словам епископа Феофана, «настоящая христианская любовь апробируется отношением к недругам. Не только какая‑нибудь легкая и случайная неприятность не должна погашать нашей любви к другим, но даже напасть и гонение, бедствия и лишения, намеренно вражески причиняемые. Мы должны не только благословлять этих людей, но еще благодарить их и молиться за НИХ» [91, с. 174].

Труд над очищением сердца увенчивается полною любовью. Истинная любовь есть «цвет и плод жизни спасительной» [38, с. 740]. Она не имеет предела, она всегда – в движении. «Как мать, ухаживающая за детьми, сколько бы ни трудились над ними, так себя имеет, будто бы ничего не делала, и делая что, снова делает так, как будто начинала делать в первый раз: такова и любовь» [68, с. 480].

Земная жизнь человека должна быть непрерывной цепью добрых дел с той минуты, как он начинает осознавать себя в этом мире, и до той, как выйдет из него.

Милосердие является одной из главных обязанностей христианина по отношению к своим ближним. «Как мать болит о детях, так милосердие о всех христианах» [65, с. 407].

Главным источником христианского милосердия является любовь к ближним, и оно же является наилучшим доказательством этой любви к людям.

При совершении дел милосердия необходимо иметь добрые расположения сердца. Добрые дела надо творить в первую очередь с целью угождения Богу. «Навыкайте, – учит епископ Феофан, – все дела делать, как прямо от Бога поведенные, и делать для Бога и пред Богом» [138, с. 29].

Милосердие должно всегда сопровождаться благодарением Бога за предоставленную возможность проявить братскую любовь к ближним. «Сделавши доброе дело, – пишет преосвященный Феофан, – поблагодари того, кто подал повод к тому, и Того, Кто расположил сердце к нему, дал силу» [95, с. 68].

Существенным свойством христианского милосердия является глубокое смиренномудрие. «Мать, о детях болезнующая и всякий трудный за ними род переносящая, смиренномудра, ибо только о детях у ней забота; себя же она забыла. Это смирение не рассуждением набивается, а естественно внедряется в сердце» [89, с. 191].

Милосердие к ближним – это служение Богу. Милостыню «раздавай неимущим, – говорит святитель – Руки их – руки Божий» [132, с. 201].

Христианин призван постоянно совершать также дело духовного милосердия по отношению к своим ближним. Могущественным средством для оказания милосердия людям является слово, «в нем душа выходит и, сочетаясь с другою, силы ему придает» [91, с. 245].

Христианин, будучи призванным к вечной жизни, должен трудиться над просвещением других людей и стараться помогать им в деле спасения [134, с. 22].

Прощение обид есть один из видов духовного милосердия последователя Христа. «Ничто так не сильно пред Господом, – наставляет святитель Феофан, – как прощение обид, потому что оно есть подражание одному из самых ближайших к нам действий милосердия Божия» [61, с. 1076].

Дела милосердия укрепляют ревность ко спасению и способствуют совершенствованию в духовной жизни. По словам преосвященного Феофана, «от каждого доброго дела проходит в дух семечко, как от каждого куска пищи – маленький атомик в общую массу питательного сока. Чем больше добрых дел, тем успешнее сеятва в дух, тем скорее созреют добрые в духе образующиеся расположения, и тем поле духа готовее к жатве» [65, с. 438].

Милосердие приносит райское блаженство в сердце верующего. В благотворительности больше всего отражается богоподобие. «Помогать бедным, облегчать участь несчастных, утешать скорбящих, посещать больных – вот истинные черты богоподобия, ради которых обетовано вечное блаженное богообщение» [95, с. 57].

Христианин, совершающий добрые дела для своих ближних, есть посланник Божий, разливающий отраду вокруг себя и, как солнце, всех согревающий. Милостыня есть «самая большая добродетель, самая ценная у Бога и близкая к престолу Его. Она царица всех, истинная наместница Божества на земле» [12, с. 28].

Милосердие привлекает милость и благословение Божие на благотворителей. По учению епископа Феофана, «благотворение и благочестие низводят благословение Божие на житейские и гражданские дела» [95, с. 14].

Сила благотворения пребывает вечно и является верным залогом благоденствия в будущем. Всякое доброе дело, совершаемое во славу Божию и благо ближних, «хранится в памяти Божией, в книге живота у Господа Спасителя» [102, с. 505] и по закону милости возвращено будет «в виде вечного покоища, созидаемого из того правдою Божиею» [142, с. 306].

Христианская надежда как добродетель «есть то утешительное расположение духа, по которому христианин, взирая на Бога, как на неизменно верного во всех Своих обещаниях, несомненно ожидает от Него всех благ, обещанных благостию Его» [128, с. 30].

Основание надежды заключается в некой таинственной связи человеческой души с Богом как со своей Истиной и Первопричиной.

Главный предмет христианской надежды составляет блаженное общение с Богом, к которому христианин предназначен.

Христиане могут надеяться и на блага земные в той мере, в какой они могут быть средствами к достижению высшей цели нашей.

Блажен человек, который все упование свое возлагает на Бога. «Живый в помощи Вышняго в крове Бога Небеснаго водворится. Не приидет к нему зло и рана не приближится телеси его– Таков закон и относительно каждого лица, и относительно целого народа» [93, с. 80].

Надежда на Бога должна сопровождать христианина во все моменты его жизни. Она необходима для успокоения духа человека среди подвигов и бедствий земной жизни, она есть луч, освещающий путь жизни и веселящий среди неизбежных теснот и скорбей.

Истинная надежда на Бога тверда и постоянна так же, как и вера. «Пересмотри жития мучеников, – пишет епископ Феофан, – и удостоверишься, что при силе веры и любви к Господу у всех их глубоко в сердце лежала уверенность в получении неописанного блаженства за кратковременные страдания. Светлость предстоящего им по мукам в другой жизни Царствия со Христом Господом заслоняла от них ужасы мучений, какие готовились им мучителями» [109, с. 456].

Христианская надежда требует, чтобы мы, ожидая всех благ от Бога, в то же время употребляли дарованные нам Богом силы и средства к достижению тех или других благих целей.

Человек, возлагая свою надежду на Господа, спокойно живет в настоящем, без страха встречает неизвестное будущее, в опасности не унывает, в несчастье не отчаивается, но с крепкою молитвою обращается к Богу, Помощнику своему.

Христианская надежда способствует развитию духовной жизни, которая цветет вместе с умножением и расширением упования, она оживляет энергию нравственных сил христианина, укрепляет его ревность о спасении. «Упование ведает, – учит преосвященный Феофан, – что будущее принадлежит Господу Христу и Святой Церкви Его. Оно как бы уже переселяется туда и там живет не воззрением только, но и чувством, в уверенности, что преславна та духовная жизнь, которая, исходя от прославленного Господа, качествует ныне в членах Его только внутренно, но в свое время преславно раскроется и вовне и проникнет собою все» [49, с. 126].

Надежда на Бога необходима христианину, стремящемуся к вечной жизни, ибо он должен постоянно надеяться на помощь Божию в деле спасения, «ибо без воли Божией и тысячи людских помощников не помогут» [134, с. 111].

Отвергнув всякую самонадеянность и самоуверенность, человек надежду успеха в деле спасения должен возложить на Бога, Ему себя предать, да будет Он вседействующим в нас – в мыслях, в чувствах, расположениях, словах и делах, питать полную веру, что Он ради этой преданности нашей совершит все должное и приведет к ожидаемому блаженному концу.

Неуклонное исполнение заповедей Господних сообщает надежде христианина дерзновение и воодушевление. «Упование, – наставляет святитель Феофан, – есть самый нежный цветок в саду духовном, но и самый крепкий. Лишь только повеет на него тлетворное дыхание греха, он увядает; но когда нет этого, никакая сила не может сокрушить его; напротив, сам он укрепляет все благоуханием СВОИМ» [74, с. 386].

Вместе с трудами в деле спасения возрастает и надежда, опираясь преимущественно на том сознании, что с нашей стороны все, что было в наших силах, уже употреблено в дело. И Бог особых действий не являет, пока у человека есть еще силы, не пущенные в ход, ибо и они от Бога.

Средствами для поддержания и укрепления надежды могут служить размышления о совершенствах Божиих и различных обетованиях Божиих, которые сообщаются в Священном Писании.

Христианская надежда имеет теснейшую связь с верой. Она следует за ней как действие за своим основанием. Мы верим, что Господь имеет все необходимое для нашего спасения, и эта вера укрепляет нас в надежде, что Он поможет нам в борьбе за это спасение. По словам епископа Феофана, «надежда – от веры, но когда ощущение это делается частым, тогда оно подкрепляет и самую веру. Таким образом, надежда воздает вере дань как своей родоначальнице. Под взаимным их влиянием спеется святая жизнь» [74, с. 363–364].

При всей твердости своей истинная надежда на Бога должна сопровождаться спасительным страхом Божиим, который побуждает человека постоянно трудиться над исполнением заповедей Божиих и достигать созидания любви в сердце. Любовь, будучи сама пламенем, «обращает в пламень и веру и надежду; тогда весь дух человека становится пламенем» [Там же].

Драгоценным даром Божиим, который сообщается христианам, достигшим совершенства в духовной жизни, является мудрость. Благодаря ей человек определяет, как сделать, чтобы всякое дело приходилось к своему месту и времени и всегда было «прекрасным, как прекрасно изделие искусного художника» [74, с. 256].

Мудростью определяется и поддерживается также общая норма поведения, ею же осматривается каждое дело. С мудростью всегда стоит в связи премудрость, которая, по словам епископа Феофана, есть «ведение, как строить дела свои и как соображать средства с целями, иначе – христианское благоразумие, которому обязывает Спаситель, когда говорит: «Будьте мудры, яко змия» (Мф. 10,16) [118, с. 461].

Премудрость у святых отцов называется благорассмотрением или рассуждением, которое управляет всеми делами человека – и внутренними, и внешними. С помощью рассуждения различаются помыслы и усматриваются указания промышления Божия в течении событий внешних и внутренних.

Умение видеть для себя и определять для других волю Божию называется даром рассуждения помыслов. «Сколько бывает помыслов, как будто и добрых, – учит преосвященный Феофан, – но следование которым может привести к очень недоброму концу! Получающий вразумление свыше тотчас разберет, где скрыта засада и уловка, – и избежит зла» [74, с. 395].

Премудрость приобретается христианином постепенно через строгое внимание «к своим собственным случайностям» [74, с. 37], постоянный труд в искоренении всего греховного и самоотверженную преданность воле Божией.

Совершенству мудрости способствует чтение Священного Писания и творений святых отцов, а также духовное руководство опытных наставников. «Вначале, – пишет святитель Феофан, – пристрающий к делу Божию обыкновенно сам не рассуждает, а все спрашивает у умеющих рассудить, как это бывает и во всяких житейских делах и начинаниях» [74, с. 36]. Под руководством духовных отцов христианин получает дар премудрости, которая, как плод благодати Святого Духа, водворяется в человеке по облагодатствовании его.

Мужество есть свойство богоподобного духа, оно сильнее тех сторон существа человеческого, в которых заседает грех со страстями. Христианин, начинающий путь к спасению, становится причастником «мощности духа и свойственного ему мужества» [74, с. 370], получая от него нравственную силу.

Без мужества невозможно человеку преуспеть в духовной жизни, ибо она исполнена трудностей и окружена врагами спасения. Начинающий идти по пути к спасению должен ожидать, по выражению епископа Феофана, «рыкания львов, бросающихся поглотить его» [74, с. 39], и различные трудности и препятствия.

Если христианин для борьбы с врагами спасения не воодушевлен с самого начала мужеством, то он не сможет идти по пути к спасению. Борец, у которого руки дрожат и подламываются ноги при одном взгляде на противников, уже пал прежде начала борьбы. Так и в духовной жизни.

Мужественный человек знает о трудностях, которые встретятся ему, но он готов на всякие труды и подвиги, даже на самую смерть и идет, как корабль, рассекающий волны житейского моря, в надежде на помощь Божию.

В последователе Христовом совершается сочетание силы человеческой с силой Божией. «От человека с его стороны требуется воодушевление; но так как при этом истощается сила его, то когда она совсем истощится, тогда начинает действовать сила Божия» [74, с. 372]. ’

Терпение, как одна из важнейших христианских добродетелей, по словам епископа Феофана, «есть такое расположение духа, предающегося воле Божией, по которому христианин, угнетаемый бедствиями, не подавляется чувством скорби, но остается настЛько спокоен, что, не останавливаясь, продолжает исполнять дела звания своего и бывает свободен от уныния, малодушия и ропота» [128, е. 22].

Терпение в жизни человека – то же, что фон в картине, оно необходимо для благодушного перенесения различных скорбей и трудностей житейских во время шествия по пути к спасению. «Смотрите на воду успокоившуюся, – наставляет преосвященный Феофан, – поверхность гладка, как зеркало. Но бросьте в нее самую легкую вещичку, тотчас она приходит в движение, сотрясается в одной точке, дает волну, которая расходится и по всей поверхности. Это – образ малодушия, которое мало–мало встретит что неприятное, тотчас смущается и скорбит. Но вон утес! Волны бьют в него, а он стоит, внимания на них не обращая, будто ничего тут его не касается. Это – образ великодушия и терпения» [85, с. 263].

Терпение необходимо и в начале, и в продолжение, и в конце как каждого дела, так и всей жизни на земле. Когда Спаситель сказал: «Претерпевый до конца, той спасен будет», – то указал, что терпение – это условие спасения, так что без терпения нет спасения.

Терпение есть основа наших жизненных трудов; оно необходимо человеку при исполнении своих обязанностей по отношению к Церкви, обществу и семье. «Каждый из нас, – говорит святитель Феофан, – связан своим кругом обязанностей – то к Церкви, то к обществу, а иной, сверх того, и к семейству. Исполнение сих обязанностей есть круг добрых дел, Господом от нас требуемых. Но исполнение добросовестное требует от нас труда и терпения, чтоб не начать только хорошо, но и продолжать и довести до конца совершенного» [105, с. 132].

Терпение содействует укреплению и развитию духовной жизни человека, с которой оно связано так существенно, что без него в ней шагу нельзя сделать.

Тесно связано терпение и с другими христианскими добродетелями, способствует их возрастанию и совершенству, ибо оно «на себе держит и несет и дело веры, и труд любви; наипаче же благодарно переносит все встречаемое из‑за них – притрудное, тесное, сщгоное, наводящее беды, страдания и смерть» [103, с. 90].

У совершенного христианина терпение является основой богоугодной жизни и должно быть, как железо закаленное, адамант, утес среди волн.

Но прежде чем оно станет адамантовым, проходит иногда продолжительный период возрастания, в котором терпение «сопряжено с чувством боли, тяготы и скорби, более или менее живым. В этом состоянии оно и есть болезненное умирание себе и всему тварному для Бога» [13, с. 4]. Как новорожденное дитя, оно слабо вначале, растет вместе с возрастанием исправного нрава и, уже выросши, становится адамантовым. Этот период возрастания бывает различным и зависит от отношения христианина к позывам на льготы, которые ослабляют терпение.

Матерью терпения является вера, что все встречающееся в жизни человека совершается по действию Промысла Божия и способствуют достижению вечного спасения. «Дух истинного терпения, – учит епископ Феофан, – предание себя в волю Божию всецело, с готовностью все принимать, как от руки Господней, при полной уверенности, что все то душеспасительно именно для нас» [140, с. 207].

Настоящее терпение является даром Божиим и подается человеку за постоянный подвиг самоотвержения и духовного обновления.

Мир душевный является одной из христианских добродетелей, но его нельзя «ввесть в обычные понятия и изобразить другому так, чтобы он понял» [107, с. 169], потому что познается эта добродетель только опытно, по мере преуспеяния человека в духовной жизни. Мир, по учению епископа Феофана, «только вкушать можно; и вкушающий понимает его, но сравнить его ни с чем не может, чтоб изъяснить. И потому еще он превосходит всякий ум, что находит помимо ума; ум не умеет достигнуть его; он дается, а как и почему, это непостижимо» [Там же].

Пространство мира, водворяемого, наконец, в сердце, всеобъемлюще, но «в существе же он единичен, есть покой в Боге, поглощающий все могущее внести смятение в сердце» [89, с. 199].

Вначале христианин должен искать примирения с Богом в своей совести и восходить до совершенного успокоения в Нем. Мир душевный есть мир с Богом не по чувству только всепрощения, но особенно по чувству богообщения.

Христианский мир есть первый плод любви, точнее он «есть любовь, вовне являющаяся и действующая. Любовь в сердце, вне – мир» [21, с. 89].

Состояние мира со своими ближними должно быть ощущаемо каждым последователем Христа. Этот сердечный союз всех в слове Божием обозначается как единодушие. «У всех, – говорится о первых христианах, – была душа едина и сердце едино» (Деян. 4,32), или, как заповедует апостол Павел, все христиане да живут «тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф. 4,3).

Мирное настроение проявляется и вовне с миролюбием по отношению ко всем, и распространением мира вокруг. «Есть такие благодатные личности, – пишет преосвященный Феофан, – которые, как только явятся в каком круге, тотчас водворяют мир и согласие» [65, с. 406].

Но мир с ближними невозможен для человека, если его нет в сердце, ибо при немирном сердце невозможно хранить мир и вовне с ближними.

Главной причиной нарушения мира душевного являются страсти греховные.

Труд доброделания по заповедям искореняет мятущие сердце страсти, и только после их искоренения «мир, водворившись в сердце, разольется вокруг и вне христианина» [21, с. 90].

Мир сердечный является даром Божиим, который посылается человеку, с усердием исполняющему заповеди Господни. «Дух Святой исторгает дух наш из уст душевных и телесных страстей и, водворяя внутри мир, держит его в мире с Богом и братиями» [87, с. 326].

Мир есть непосредственное действие благодати Божией в сердцах людей, плод чувства душевного здравия, внутренняя гармония жизни и ее радостное ощущение.

Вкушение мира есть то же, что вкушение богообщения. Когда Бог сообщается с духом человека, тогда он и осеняется миром. «Миролюбие, – по словам святителя Феофана, – привлекательная и паче всех боголюбезная добродетель. Миролюбец облекается в одежду Христа Господа, Который есть мир наш» (Еф. 2, 14) и Который Сам Своими устами усвояет ему сыновство Богу (Мф. 5,9). Дивно ли, что по всему пространству слова Божия изрекаются и миру и миролюбию самые высокие похвалы» [21, с. 87–88].

Мир есть драгоценное сокровище, достойное усиленного искания, и причина духовной радости. Мира «кто достигнет, тому нельзя не радоваться, – говорит святитель Феофан. – Труждающемуся таким образом делателю подобает от плода вкусити, а плод сей есть радость и блаженство» [105, с. 106].

Духовная радость должна стать обычным состоянием человека, достигшего совершенства в деле спасения.

После обращения на путь спасения христианин иногда получает от Бога радость, но «только в виде предвкушения и приманки» [87, с. 326].

Постоянное радостное состояние является даром Божиим, который подается человеку, когда страсти у него изгнаны и на место их водворены добрые расположения.

Духовная радость является следствием преуспеяния человека в духовной жизни, и она «не иначе водворяется, как в силу соединения со всеблаженным Богом благодатию Его. Бог всеблаженный изливает непрестанную радость в сердце» [Там же] истинного христианина.

Радость духовная является неотъемлемой принадлежностью сподобившихся возыметь Царствие Божие внутри себя и отражением «постоянно радостного состояния всего существа» [54, с. 306], как следствие общения с Богом и восприятия от Него духовных благ и дарований. «Кто вкусил блага, принесенные Господом на землю, свет ведения, свободу от уз греха и силу на добро, исцеление ран сердца и сыновство Богу, тот постоянно пребывает в небесной, непритворной радости» [Там же).

Благодарение есть «благодарное изумление беспредельной благости Божией» [85, с. 3121, радостное чувство величия милости Божией к нам недостойным.

Христианин обязан воспитывать в себе чувство благодарности к Богу, доводя до своего сознания великие милости Божии к роду человеческому. «Развивай в мыслях, – учит епископ Феофан, – обилие милостей Божиих, явленных в творении, промышлении и особенно в искуплении, доведи до сознания, что ты милостями сими всесторонне объят: что ни движение, то милость; что меньше дышишь, нежели получаешь милостей, что миг больше, нежели расстояние милости от милости, или что ты стоишь в них неисходно» [118, с. 384].

Человек должен благодарить Бога во всех обстоятельствах жизни, стараясь всевозможно благоугождать Ему, ибо всеблагий Бог всеми обстоятельствами воспитывает человека для вечности, имея в виду раскрыть в нем все добрые его стороны.

Благодарность не только великая добродетель, но и «мать всех других добродетелей» [95, с. 39], ибо она располагает Дарователя изливать еще больше новых милостей и дарований.

Благодарение Бога есть делание духовное, которое необходимо совершать христианину для того, «чтобы охранить мир душевный и мирность с братиями» [89, с. 203].

По мере преуспеяния в духовной жизни человек вступает во все более тесное общение со своим Творцом и от избытка блаженства и духовной радости, подражая Ангелам, «начинает хвалебную песнь Богу, которой никогда уже не прекращает. В этом – предначатие жизни, которая во всей силе будет явлена в Царствии Небесном» [21, с. 29).

Постоянное благодарение и славословие Бога свидетельствует о высшей степени совершенства в духовной жизни христианина и является началом ангельской жизни на земле [Там же].

Особо важное значение среди христианских добродетелей в деле спасения имеет смирение, которое есть такое расположение духа у истинных последователей Христа, когда они, «украшаясь многими совершенствами, считают себя такими, как бы в них не было ничего доброго, а потому и ставят себя ниже всех» [74, с. 447].

По учению епископа Феофана, со смирением и «без больших подвигов в рай попасть можно, а без него, как без паспорта, не пустят в рай Божий, который весь исполнен смиренниками» [138, с. 211].

Только с появлением смирения начинается труд делания спасения, и духовная жизнь в человеке зарождается и растет вместе с его возрастанием и совершенствованием. Поэтому смирение должно являться корнем [89, с. 192] и «фоном» [134, с. 230] духовной жизни христианина и составлять ее основание и фундамент. «Как строящий дом, – учит преосвященный Феофан, – углубляет прежде основание, так и в христианстве прежде надо углубиться самоуничижением, чтоб твердо оставаться в нем и потом на нем уже созидать себе дом спасения» [122, с. 68].

Возрастание смирения есть признак преуспеяния в деле спасения и свидетельство о возрастании духовной жизни в человеке, мерой для которой считается все более и более углубляющееся чувство своего непотребства и недостоинства пред Богом. Й если подвиг у последователя Христа правильный, то по мере духовного совершенствования чувство смирения должно усиливаться. «Очень утешительно видеть, – пишет святитель Феофан одному лицу, – как преуспеваете вы в смиренных чувствах ваших. Тут верное свидетельство стояния на добром пути» [133, с. 6].

Христианин должен постоянно бодрствовать и смиряться, чтоб не произошло падение. «Корабельник, – наставляет епископ Феофан, – три четверти пути проплывает, а все еще не доплыл, и не может сказать, доплывет ли. Так и ты: никогда не считай себя достигшим, а только ищущим. Умалению страстей не верь, на крепость своих добродетелей не полагайся. Все может погибнуть в один раз» [104, с. 105.

Своими трудами и подвигами христианин свидетельствует только о своем желании и стремлении исполнить волю Божию. Успех в духовной жизни зависит от Бога, Который призывает, укрепляет и руководит человеком, ищущим вечной блаженной жизни.

Сознавая себя бессильным сделать что‑либо доброе в деле спасения, христианский подвижник испрашивает у Бога силы на всякое доброе дело – начать его, продолжить и окончить; а завершив его, воздает благодарение Богу, как Совершителю, и, таким образом, сильным становится Его силою.

В духовной жизни «чем кто зрит себя немощнее, тем он бывает сильнее; ибо в немощах‑то и совершается сила Божия, – и чем кто уничиженнейшим себя имеет, тем преславнейшие и спасительнейшие издает дела; ибо смиряющийся в чувствах о себе возносится делами, Богом через него содеваемыми» [119, с. 135].

Последователь Христа на любой степени духовного совершенства должен сохранять смирение и не ослабевать в подвиге. Видеть себя хуже людей – есть стремление всех христианских подвижников.

Для воспитания смирения необходимо постоянно упражняться в этой добродетели. Образцом для последователя Христова является Сам Спаситель рода человеческого. «Желаете навыкнуть смирению? – пишет преосвященный Феофан, – Вся жизнь есть наука сему. Каких еще нужно вам профессоров? Смотрите на Господа, смирившегося нас ради» [132, с. 228].

Христианин должен руководствоваться в своей жизни смиренными о себе мыслями и чувствами, что является надежным путем к стяжанию истинного смирения. Но особо важными и действенными в деле приобретения человеком смирения являются скорби житейские. «Радуйтесь, – наставляет епископ Феофан, – когда встретится уничижение внешнее, невольное. Принимайте его как особую милость Божию» [138, с. 169].

Своими собственными усилиями человек не может воспитать совершенное в себе смирение, поэтому одним из средств к приобретению этой добродетели является молитва к Богу.

Смирение представляет собой «глубокий и широкий сосуд к приятию даров милости» [74, с. 440] от Бога. Оно служит основанием христианской веры и добродетели.

В духовной жизни христианина смирение тесно связано с любовию, «идет в содружестве» с ней [96, с. 388]. Смиренный не способен иметь злобы и ненависти: он не имеет врагов. Если кто из людей причиняет ему обиды, он видит в таком человеке орудие правосудия или Промысла Божия.

Смирение настоящее – венец духовного совершенства, и является оно, когда другие добродетели уже расцвели в сердце и приходят в зрелость.

Смиренный человек усваивает «ангельские мысли и чувства» [82, с. 57], в смирении, как таковом, он приобретает бесценное сокровище, которое «есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово» [138, с. 199].

Жизнь христианина на земле должна быть нравственным восхождением, возрастанием от силы в силу, самосовершенствованием. Когда Господь сказал: «Будите совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5,48), то этим Он указал на обязанность созданных по образу Божию – стремиться к бесконечному совершенству во всякой добродетели. Поэтому во время земной жизни христианам не свойственно стоять на одном месте, а восходить все выше и выше, «от силы в силу» (Пс. 83, 8).

Духовная жизнь человека, стремящегося ко спасению, должна постоянно возрастать и совершенствоваться, быть «в непрестанном движении, все вперед, и все выше и выше, так что коль скоро остановится такое движение, останавливается и самая жизнь. Но это движение не есть передвижение или изменение, а рост в себе самом. И рост сей тоже действуется во Христе Иисусе» (89, с. 102).

Христианство, предлагая нам образец высокого совершенства, подает и все надлежащие средства для достижения этой цели. «Оно есть лествица, возводящая на небо, путь, ведущий в живот, врачевство, исцеляющее все немощи наши и несовершенства» [12, с. 4].

В творениях святых отцов и подвижников благочестия даются указания и советы о путях, ведущих человека ко спасению. Как по большим дорогам ставят столбы, чтобы идущие и едущие знали, сколько прошли и проехали и сколько еще остается, так в духовной нашей жизни есть своего рода указания, определяющие степень совершенства жизни, чтобы ревнующие о совершенстве, зная, докуда дошли и сколько остается пройти, не останавливались на полдороге и тем не лишали себя плода трудов.

По учению Святой Церкви, настоящей кратковременной жизнью хотя и оканчивается наше пребывание на земле, но не пресекается нравственное совершенствование человека, нравственные устремления человеческого духа бесконечны. Какую бы добродетель ни взять, последним пределом ее будет совершенство в Боге. А так как этот предел никогда не достижим для твари, то она вечно будет восходить до него и никогда не дойдет.

Таким образом, конечной, последней целью человеческой жизни служит совершенствование его духа и богородобление, с чем неразрывно связано и самое блаженство его. Работающие Господу внешне не видны, нередко даже презираемы и гонимы; но зато внутренно зреют постоянно в совершенствах духовных, которые в духовном мире воссияют в них, как солнце, и дадут им соответствующее место и блаженство» [47, с. 1062–1063].

Одним из признаков, что человек стремится к совершенству и достиг его в известной мере, является то, что он считает себя несовершенным. При первых шагах на пути к совершенству иной может еще подумать, что совершен, но, пройдя немного, непременно увидит, что путь далек, и чем больше и быстрее идет, тем последний предел видится дальше и дальше.

Смирение является самым естественным чувством у всех преуспевающих в добродетелях, и чем кто выше по добродетелям, тем бывает смиреннее, ибо пред ним открывается бесконечный путь, который предлежит еще ему пройти. Если же бесконечный, то все пройденное – ничто; путь как бы еще только начат. Поэтому христианские подвижники при всех условиях и стремлениях выражают свои чувства словами апостола Павла: «Не у достигохгоню же, аще и постигну» (Флп. 3,12).

По Промыслу Божию, свои успехи в духовной жизни христианину «заметить не дается, потому что иначе всякий сам съедал бы себя с глаз» [145, с. 8]. Неведение этого держит человека в страхе и постоянно обновляет ревность, уверяя, что ничего еще не сделано и что, следовательно, надо снова начинать. «Снова начинать – таков закон духовной жизни. Каждый день надо считать первым днем жизни в страхе Божием» [Там же].

В духовной жизни истинно созидаться и расти можно только в Господе, ибо как только кто входит в общение с Господом, так начинает в нем действовать сила Господня. «Трудясь всеусильно, всю печаль вашу об успехе возверзите на Господа, – учит святитель Феофан. – Уверенность в Боге – корень духовной жизни. Вдруг ничего не дается; все придет в свое время» [82, с. 170].

Господь разнообразными путями ведет преданные Ему души к предопределенному Им в христианстве совершенству. «Одного ведет Он скорбями, другого – благоденствием; иного – внешним писанием, а иного – внутренними внушениями; того – видимо, а сего – сокровенно» [ill, с. 3].

Христианская жизнь такого рода, что ее вдруг усвоить и скоро выразить в делах нельзя. Она постепенно исполняет сердце, пока, преобразив его по духу своему, не сделает его неиссякаемым источником богоугодных дел. «Вы неправы в желании – все зараз возыметь, – замечает епископ Феофан в одном письме. – Это то же, что желать на лестнице с первой ступени прямо шагнуть на верхнюю. Неизбежно переходить со ступени на стрень и идти шаг за шагом. Оттого основной характер жизни – терпение, терпение труда делания и преодоления трудностей» [140, с. 69].

Духовная жизнь христианина, в зависимости от внутреннего состояния, имеет различные возрасты. В слове Божием эти возрасты обозначаются сравнением с развитием семени, которое сначала «дает траву, потом клас, наконец и пшеницу» (Мк. 4,28); то же с естественными возрастами человека, каковы: младенческий, юношеский, мужской и совершенный (1Ин. 2, 12–14).

Три степени возрастания духовного обозначаются и у святых отцов: «новоначальные, успевающие и совершенные, или степени обращения, очищения и освящения» [118, с. 133].

Благодать Божия действует в сердце с первой минуты духовного пробуждения грешника.

В Крещении или Покаянии она входит внутрь и обитает в человеке, но полного действия своего не оказывает, не являет себя сознанию человека спасаемого, пока не очистится сердце сего, хотя преимущественно ее же действием, но вследствие усилий самого человека. Это время и «есть трудничество, или подъепитимийное состояние» [74, с. 125].

В степенях совершенства духовного наблюдается закономерность: чем кто выше в нем восходит, тем тверже становится в добродетелях, тем меньше борют его грехи и страсти. С течением времени то та, то другая немощь отпадает, страсти одна за другою стихают и совсем делаются невидимыми. Наконец, наступает новое состояние в духовной жизни, когда оканчивается «мрачный переход» [74, с. 115], или подъепитимийное состояние, человек вступает в состояние беспринужденного и самоохотного хождения в заповедях Божиих, прекращается раздвоение воли и сочувствие сердца греху.

Следствием духовной брани со всем греховным и стремления к усвоению христианских добродетелей бывает чистота ума от злых помыслов, сердца – от страстей, воли – от дурных склонностей. Когда она (чистота ума) образуется, человек вступает в бесстрастие. Его внутренний мир становится чистым зеркалом, отражающим духовные предметы.

Есгь и такая высота совершенства, когда страсти замирают и душа наслаждается покоем в пребывании в добре, в котором действует уже беспрепятственно, непринужденно, естественно, как, например, дыхание и обращение крови. Но эта степень достигается уже тогда, когда в душе совершенно укореняется «всякая добродетель и воссияет бесстрастие и чистота». Это и есть небо духовное, верхний конец лествицы духовной» [58, с. 834].

Когда это совершится, то есть когда сердце становится чистым, достойным вместилищем Святого Духа, в душе происходит то же, что «испытывает человек, вступивший из темноватого коридора в светлые и разукрашенные покои» [74, с. 115].

Бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела. «Воскресением души, – говорит епископ Феофан, – должно назвать исшествие из ветхости, именно когда произойдет новый человек, в котором нет ничего от ветхого человека, по сказанному: «И даю вам сердце ново и дух нов» (Иез. 36,26) [8, с. 311–312].

Бесстрастный человек ко всем предметам, возбуждающим и питающим страсти, становится нечувствителен, так что они никакого действия на него не производят, хотя находятся пред очами его. Это оттого, что он весь соединен с Богом. Чистые сердцем Бога «начинают зреть еще здесь, – узрят Его несомненно там и будут вечно зреть и блаженствовать в сем зрении» [123, с. 61]. Состояние чистоты «есть верх совершенства, и, достигнутое, оно пребывает ПОСТОЯННЫМ» [25, с. 113].

С бесстрастием имеет тесную связь святость, которая есть исполнение сердца всеми добродетелями. «Святой есть человек чистый и непорочный, всякою добродетелью украшенный и всякого греха чуждый, не только делом совершаемого, но и в мыслях и чувствах действующего, и потому стоящий в Божием благоволении и к Богу близкий и доступный» [85, с. 35].

Плодом бесстрастия и святости является мир душевный, невозмущаемый, твердый, который не колеблется бурею страстей, ибо «бесстрастие восстанавливает человека в естественный его чин и в первоначальное соотношение его со всем сущим» [74, с. 472].

Если угодно Господу и не пагубно для человека, то дается ему и внешнее счастье, но внутреннее блаженство неотъемлемо от чистой и богоугодной жизни, которая, при всех внешних лишениях и недостатках, всякому приносит мир и радость.

Что в силе и совершенстве получит христианин при окончании земной жизни, тем обладает он уже и теперь, хотя в начатках, как бы в семени или в основаниях. Истинный христианин «еще здесь предощущает блаженство будущего прославления; уже отселе он гражданин Небесного Царства. Там он записан» [85, с. 148].

Человек создан Богом «на радость – на жизнь райскую» [108, с. 400[, но потерял ее через грехопадение. Теперь в Господе Иисусе Христе благодатью Святого Духа последователь Христа «опять восстанавливается в первый свой чин. Хоть внешне он еще не в раю, но внутри уже получает райский строй. Оттого и радуется» [108, с. 400–401].

Существенную основу радости христианина составляет обновление его падшего естества, которое освобождается из уз растления греховного и преисполняется чувством духовного здравия. «Это чувство почти то же, что чувство воскресения. Отсюда всегдашняя радость жизни о Господе» [Там же].

Истинные христиане «и сами для себя взаимно радость, и для Ангелов, посылаемых в служение за хотящих наследовати спасение и радующихся об обращении грешников, и для Бога, в Троице покланяемого, Который в них упокоивается благоволением Своим, говоря как бы к ним: «здесь покой Мой, здесь вселюся» [65, с. 346].

Когда человек очистит свое сердце от страстей, тогда он сподобляется различных благодатных дарований, какие проявлялись в христианах первенствующей Церкви во все последующее время.

Благодатные дары Божии разнообразны и бывают различных степеней в естественном порядке и в духовной жизни. «Молитва, например, есть дар; но молитвенники являются стоящими на разных степенях молитвы. Так бывает и в деле веры, и в трудах благотворительности, и в подвигах самоотвержения, и во всем» [96, с. 463]. Что благодатные дары Божии разные, «надо полагать, это зависит от самого человека. Бог же щедр и готов ущедрить всех без различия, сколько кто вмещает или сколько кто велику успевает образовать в себе вместимость. Тут, однако же, – тайны Божьего Промышления о всех и о каждом. Ибо все от Бога и природное, а не одно благодатное» [96, с. 463–464].

Райское состояние бывает в сердце того человека, с кем Бог благоволит соединиться живым союзом.

Поприще богообщения, область, в которой оно образуется и действует, есть умная, духовная молитва. Молящийся пребывает в Боге и, следовательно, готов и способен к тому, чтобы и Бог стал пребывать в нем.

Признаком начала богообщения для христианина является зарождение в сердце непрестанной теплой молитвы к Господу, а такое состояние появляется, когда огонек ниспадает в сердце и будет гореть, как свеча неугасимая» [96, с. 361].

Христиане, достигшие духовного совершенства, Духом Божиим научаемые, доходят, наконец, до такого духовного искусства, что бывают в состоянии узнавать волю Божию в различных обстоятельствах жизни. «Умеет таковый внимать и слышать разумно в сердце своем Божии веления и потом, не щадя живота, исполнять их, почему в действиях своих он всегда попадает на след воли Божией, что всего драгоценнее для всякого христианина» [102, с. 570].

Бесстрастный человек становится способным быть духовным отцом для других людей, ибо «жизнь христианская истинная другдруго–приимательна, как благодать и догмат» [70, с. 392].

Человек бесстрастный «есть сокровище духовного врачевания: приходи к нему с какою хочешь немощью душевною, – он все расскажет, как в каком случае поступить и как укрепиться и одолеть себя. Ибо все изведал и знает опытно целительность своих средств и их пригодность в разных случаях, сам искушен был, может и искушаемым помощи, как говорит апостол, и даже так, что такой только и может быть настоящим врачом душ» [119, с. 139].

Многие христианские подвижники становились зрителями путей Божиих в судьбах людей. «Припоминаю, что к отцу Серафиму Саровскому многие приходили с вопросами о путях жизни, и очень многим он определенно сказывал, какого пути держаться, чтоб не погубить души своей» [74, с. 22].

По мере удаления человека из области страстей и возрастания его духовной жизни усиливается тяготение или восхождение ума к Богу, которое является одним из признаков богообщения. «Когда железо тянется к магниту, это означает, что прикасается к нему сила магнитная; то же и в духовном отношении: тогда только и видно, что Бог касается нас, когда есть это живое стремление – когда дух, минуя все, устремляется к Богу, восхищается» [8, с. 300].

Но в начале духовной жизни тяготение к Богу у христианина лишь в намерении, искомое, а его необходимо сделать «действительным, живым, как естественное тяготение сладостное, охотное, неудержимое» [8, с. 301].

Постоянное тяготение к Богу, как верховному Благу, возможно «под условием ощущения сладости жизни в Боге или вкушения – сколь благ Бог» [8, с. 298].

По мере очищения и исправления сердце начинает ощущать сладость в богоугодной жизни, с любовью и охотою ходит в ней; «она становится его услаждающей стихией. Душа начинает тяготеть к Богу, согревающему ее» [8, с. 301].

Начатки этого тяготения полагаются Божественною благодатью. Наконец дух человека «устанавливается внутрь себя» [Там же] и стоит там неисходно. «Ему радостно быть там одному с Богом в удалении от других или без внимания ко всему внешнему. Он обретает внутрь себя Царство Божие, которое есть мир и радость о Дусе Святе» [8, с. 302].

Такое погружение внутрь, или погружение в Бога, называется безмолвием или восхищением к Богу. «Как луч солнца уносит каплю росы, так и Господь восхищает дух, прикасаясь к нему. «Взя мя дух», – говорит пророк» [8, с. 301]. Многие из святых бывали «постоянно в восхищении к Богу, а на иных дух нападал временно, НО часто» [Там же].

После очищения своего сердца от страстей человек должен предать себя Богу, принести себя чистого Богу в жертву чистую и непорочную. «Посмотри на Голгофу. Там крест благоразумного разбойника есть крест очищения себя от страстей, а Крест Господень есть крест жертвы чистой и непорочной. И он‑то есть плод преданности в волю Божию – беспрекословной, полной, безвозвратной» [7, с. 199–200].

Предание себя Богу есть внутреннейший, сокровеннейший акт нашего духа; зреет оно постепенно, после многих трудов и подвигов, «продолжительно или кратко, судя по умению и благоразумению делателя христианина» [8, с. 303].

На крест преданности в волю Божию восходят уже совершеннейшие христиане, поэтому предание себя Господу есть верх совершенства христианского. Оно возникает по отсечении всех земных чувств и расположений. «Кто вознес на крест Спасителя нашего? Сия преданность. Таковы и все, возросшие в мужа совершенна, достигшие в меру возраста исполнения Христова. Они все бывают распяты, так сказать, на воле Божией. На ней пригвождено всякое их своеличное движение, и мысль, и желание» [7, с. 200].

Человеком, предавшим себя Богу, движет Божие мановение, Божие внушение, которые, запечатляясь в его сердце, определяют всю его деятельность. Святой апостол Павел в отношении к себе изображает это состояние в следующих словах: «Христови сораспяхся. Живу же не ктому аз, но живет во мне Христос» (Гал. 2,20).

Богопреданность есть «решительный шаг в восхождении к Богу, самое преддверье богообщения» [8, с. 302], условие боговселения для христианина. Предавший себя Богу начинает быть «действуемым от Бога» и пребывать в Нем. Свобода не уничтожается, а существует, ибо самопредание не есть окончательный, утвержденный акт, а непрестанно повторяемый. Человек повергает себя пред Богом, и Бог принимает его и действует в нем или его силами. «В этом – жизнь духа нашего истинная, Божественная. Это – живой союз, жизнь в Боге, утверждение в Нем всем существом: мыслью, сердцем, волею» [8, с. 306].

На пути к живому богообщению «стоит неминуемое безмолвие, если не всегда как известный образ подвижнического жития, то всегда как состояние, в котором внутрь собранный и углубленный дух огнем Духа Божественного вводится к серафимской чистоте и пламенению к Богу и в Боге» [8, с. 309].

Располагает человека к безмолвию «влечение внутрь к сладостному стоянию пред Богом» [Там же]. Но этого духовного состояния не вкусит тот, кто не победил страстей. Путь к безмолвию пролагает очищение от страстей со всеми подвигами, которыми укрепляется в нас добро и истощается зло. «Недугующий душевною страстью и покушающийся на безмолвие подобен тому, кто соскочил с корабля в пучину и думает безбедно достигнуть берега на доске» [8, с. 307].

Признаками готовности и способности ко вступлению в безмолвие являются непрестанная молитва, невольные влечения внутрь и восхищения к Богу. Только такой человек силен вынести этот подвиг и проходить его плодотворно.

Все занятия безмолвника заключаются в том, чтобы «быть с единым Господом, с Коим беседует он Лицем к лицу, как любимцы царя говорят ему на ухо» [8, с. 308].

Сущность безмолвия – «ничем не возмутимое молитвенное стояние пред Богом умом в сердце, от которого огнь к огню прилагается» [8, с. 309].

Только те, которые сочетались с безмолвием «для наслаждения любовью Божиею, для утоления жажды этой любви, будучи влекомы сладостью ее, суть настоящие безмолвники» [Там же].

Это духовное делание огрызается и сохраняется блюдением безмятежности помыслов. Безмятежность помыслов и неокрадываемая мысль о Божественном составляют неотъемлемую часть безмолвия.

Проходящие безмолвие с рассудительностью скоро начинают вкушать плоды его: «ум неволнуемый, мысль очищенная, восхищение к Господу, молитва ненасытная, стража неокрадаемая, всегдашние слезы и прочее» [Там же].

Возлюбившие блаженное безмолвие проходят делание горних сил и подражают образу их жизни. «Не насытятся они во веки веков, восхваляя Творца; так и восшедший на небо безмолвия не насытится, воспевая Создателя» [8, с. 308].

Но не все безмолвники оставляются Богом в безмолвии навсегда. Достигшие через безмолвие бесстрастия и через то удостоившиеся истинного богообщения и боговселения изводятся Богом на служение ищущим спасения и служат им, просвещая, руководя и чудодействуя. И Антонию Великому, как Иоанну в пустыни, глас был в его безмолвии, изведший его на труды руководства других на пути спасения, – и всем известны плоды трудов его» [8, с. 313]. Подобное было и с другими христианскими подвижниками. «Выше сего состояния апостольского мы не знаем на земле. Здесь – и конец обозрению порядка богоугодной жизни» [Там же].

Достижение богообщения и боговселения – конечная цель искания духа человеческого, когда он бывает в Боге, и Бог в нем» [8, с. 312]. Исполняется, таким образом, благоволение Господа и молитва Его, чтобы «как Он в Отце и Отец в Нем, так и всякий верующий едино был с Ним» (Ин. 17, 21) [8, с. 312]. Исполняется утешительное уверение Спасителя, что кто слово Его соблюдет, того возлюбит Отец Его, и Они к тому придут и обитель у него сотворят (Ин. 14, 23). Исполняется апостольское определение, что жизнь христианина сокровенна со Христом в Боге (Кол, 3,3).

Такие христиане являются храмом Божиим, и Дух Божий живет в них (1Кор. 3, 16). «Достигшие сего суть таинники Божии, и состояние их есть то же, что состояние апостолов, потому что и они во всем познают волю Божию, слыша как бы некий глас, и они, совершенно соединив чувства свои с Богом, тайно научаются от Него словам Его» [8, с. 312]. Знаменуется такое состояние пламенем любви, благодаря которой они с дерзновением свидетельствуют: «кто ны разлучит от любве Божия?» (Рим. 8, 35). А любовь есть «подательница пророчества, причина чудотворений, бездна просвещения, источник огня Божественного, который чем более истекает, тем более распаляет жаждущего» [8, с. 312].

Совершенные христиане имеют Бога своим присным в чувствах сердца, и себя – Божиими и непременно доходят «до чувства чадства Богу и слышат в себе свидетельство о том Духа» [86, с. 496].

Верующие имеют единый дух с Господом. Как Он – Сын, так и они – сыны. Только Христос Спаситель «Сын по естеству, а эти приемлются в сыновство, ради Единородного Сына. «Елицы прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его» (Ин. l, 12) [85, с. 59]. Усыновление это есть не только лишь наименование сынами, но «и рождение от Бога». Вследствие сего рождения, они «Духом Божиим водятся, о Нем же вопиют: Авва Отче! (Рим. 8,14,15), прияв в нем и обязательство быть сообразными образу Сына Божия» [85, с. 59).

Человек, достигший бесстрастия и святости, «имеет Отцом Бога, от Коего рожден и Который особенно благоволит к нему, есть брат Господа Иисуса Христа и член от плоти Его и от костей Его, есть общник и таинник Божий, жилище Бога Триипостасного, сослужебник Ангелов и святых» [118, с. 139].

Христианин, достигший при содействии Божественной благодати бесстрастия и предавший себя водительству Божию, соделывается в руках Божиих орудием благопотребным к исполнению промыслительных Его действий о мире и людях. «Жизнь совершенных христиан – чистых и непорочных чад Божиих – точно есть светило ДНЯ грешного рода» [85, с. 395–396].

Совершенный христианин изменяется весь в своем составе: «и взор, и походка, и речь, и держание себя – все носит печать особенной стройности и достоинства, хотя бы являющийся таким прежде был из самого низкого состояния и нисколько не образован» [91, с. 300]. Если же телесное и видимое так преобразуется, то тем более подлежит воздействию животворящей благодати духовная природа человека. «Как светлы у него о всем мысли, точны и определенны! Как верно суждение о сущем и бывающем! Взгляд его на все выше философского! А намерения, а действия, а предприятия? Все чисто, свято, отсвечивается небесною светлостию. Это поистине НОВЫЙ человек» [Там же].

Возрастанию в духовной жизни нет предела, ибо последователям Христа поставлена цель – быть совершенными, «якоже Отец Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). «Преуспеянию во всякой заповеди нельзя положить предела, – говорит епископ Феофан, – степени восхождения или совершенствования в каждой из них не имеют конца» [74, с. 327].

Возможные на земле степени совершенства являются высшими только относительно. Они не означают окончательную чистоту и зрелость, а тем более не исключают возможность падения. «Макарий Великий свидетельствует, что и совершенные не пребывают на одной степени, а иногда повышаются, иногда понижаются, и что даже им невозможно пребывать на высших степенях по невыносимости сего для тленной нашей природы» [118, с. 137–138].

Епископ Феофан замечает, что черты богоподобия скорее и полнее могут отпечатлеться на девственной душе, нежели на познавшей страсть брака. Особый чин в Церкви составляют монашествующие. Главное их назначение, по словам епископа Феофана, состоит в том, чтобы «в малом виде представлять лицо Церкви Христовой, в ее совершеннейшем состоянии» [118, с. 498–499]. Совершенство в христианской жизни «есть главное дело всякого из монашествующих» [Там же].

Земная жизнь каждого человека оканчивается смертью: «о Адаме вси умирают» (1Кор. 15, 22). Но ни одна жизнь человеческая не остается без следа. «Как в картине есть один господственный цвет и в аккорде – господственный тон, так жизнь каждого носит с, который ясно видится на всех ее проявлениях и остается по смерти, как завет и духовное наследие отходящего» [123, с. 22].

Жизнь благочестивых людей оказывает доброе влияние на последующие поколения и является духовным завещанием остающимся. По словам епископа Феофана Затворника, «умершие продолжают и на земле жить – в памяти живущих через добрые дела свои» [95, с. 38].

Смерть – закономерное явление для рода человеческого, это – «общий путь» [132, с. 180]. Но оканчивают земную жизнь люди с различным настроением духа, ибо в сознании их проходят деяния жизни, отражая в очах и лице умирающего или утешение, или сокрушение, в зависимости от прожитого жизненного пути.

«Пред смертию, – говорит святитель Феофан, – душа и тело отдают человеку то, что он полагал в них в продолжение жизни. Это минуты, в кои раскрываются самые сокровенные глубины сердца, – самые коренные возбудители его чувств, желаний и дел. Вся душа превращается при сем в господствующее расположение или склонность: здесь опадают все личины, человек пред собою и пред людьми открывается таким, каков он есть» [122, с. 91].

Христианское Откровение учит о личном бессмертии души, которая в час смерти «сбрасывает тело, как обветшалую одежду» [5, с. 47].

По целям и намерениям Творца смерть тела не есть окончательное уничтожение человека, а ведет за собой на некоторое время бытие души без тела, или, иначе сказать, соединена с бессмертием души. Ее загробное существование есть продолжение ее земной жизни, так как по смерти тела душа сохраняет свои силы и способности и является вполне способной к тому, чтобы вспомнить и осознать все свое прошедшее и отдать в нем отчет пред совестью и Богом. Поэтому христианин должен постоянно помнить, что умершие живы, только они переселились в иной, потусторонний мир.

Окончание земной жизни – закономерное явление для человека. «Умирать? – Это не особенность какая. И ждать надо, – учит преосвященный Феофан. – Как бодрствующий днем ждет ночи, чтобы соснуть, так и живущим надо впереди видеть конец, чтоб ОПОЧИТь» [133, с. 14–15].

Христианин должен постоянно готовиться к этому переходу в потусторонний мир, помнить час смертный.

Исполняющему заповеди Божии в своей жизни не страшна смерть, ибо «кто успел запастись нетленным богатством, того надежда утешает в час исхода» [95, с. 85].

Земная жизнь, по учению Священного Писания, есть время подвигов для человека. Телесная смерть полагает предел этому времени и открывает время воздаяния. Вслед за смертью Бог совершает Свой праведный суд, называемый, в отличие от последнего всеобщего Суда, судом частным, «на котором определяется участь грешников. Но окончательное решение их участи последует на всеобщем Страшном суде» [134, с. 129–130].

Как происходит частный суд, – Священное Писание не излагает. Но образное представление этого суда, основанное преимущественно на Священном Писании и согласное со Священным Преданием, находим в учении о мытарствах, «издревле существующем в Православной Церкви» [189, с. 528]. Мытарства «лежат по дороге на небо» [145, с. 42] и представляют собой неизбежный путь, которым завершают свой переход от временной жизни к вечному жребию все человеческие души – как злые, так и добрые.

«Что такое мытарства? – спрашивает епископ Феофан и отвечает: – Это образ частного суда по смерти, на коем вся жизнь умирающего пересматривается со всеми грехами и добрыми делами» [134, с. 130].

При прохождении мытарств каждый грех, каждая страсть будут иметь своих мытарей и истязателей. Души добрые, оправданные на всех мытарствах, по приговору Судии, возносятся Ангелами в райские обители, а души грешные, задержанные в том или ином мытарстве, влекутся демонами в их мрачные обители. «Как ни дикою кажется умникам мысль о мытарствах, – говорит святитель Феофан, – но прохождения им не миновать. Чего ищут эти мытники в проходящих? Того, нет ли у них ихнего товара. Товар же их какой? Страсти. Стало быть, у кого сердце непорочно и чуждо страстей, у того они не могут найти ничего такого, к чему могли бы привязаться; напротив, противоположная им добротность будет поражать их самих, как стрелами молнийными» [74, с. 289–290]. Души последователей Христа, которые во время земной жизни очистили свое сердце от страстей, не задерживаются на мытарствах. Христиане, достигшие духовного совершенства, после своей кончины, по словам преосвященного Феофана, как молния, «светлой полосой восходят на небеса» [134, с. 130]. Во время прохождения мытарств совершается частный суд над усопшими. И хотя прежде последнего Суда ни праведные, ни грешные не получают совершенного воздаяния за дела свои, но при всем том не все души находятся в одинаковом состоянии и не в одно и то же место посылаются.

Бог, как праведный Судия, душам праведных – вслед за исходом их из этой жизни, еще до воссоединения с телом – дарует блаженное бессмертие – водворяет в обителях, доставляющих радость и блаженство.

«Веруем, – учат Восточные Патриархи, – что души умерших блаженствуют или мучатся, смотря по делам своим. Разлучившись с телами, они тотчас переходят или к радости, или печали и скорби; впрочем, не чувствуют ни совершенного блаженства, ни совершенного мучения; ибо совершенное блаженство или совершенное мучение каждый получит по общем воскресении, когда душа соединится с телом, в котором жила добродетельно или порочно» [225, с. 57].

Печальная участь постигает после окончания земной жизни человека, не исполняющего заповеди Господни. Души нераскаянных грешников после частного суда берутся темными силами и отводятся в место мрака и мучений предначинательных, где и пребывают в ожидании окончательного решения горькой участи своей на Страшном суде, который совершится после Второго пришествия Спасителя [118, с. 177]. Для истинных последователей Христа Спасителя не страшна смерть, ибо она является переходом к лучшей и вечной жизни. «Смерть, – пишет епископ Феофан, – есть великое таинство. Господь прошел сею сению смертною, чтоб для нас сделать удобнейший путь сей. Вслед Его и мы, проходя посреди сени смертной, не убоимся зла: ибо Он с нами есть, когда мы с Ним бываем в жизни сей» [138, с. 243]. Кончина земной жизни для истинного христианина является радостным событием.

Уходящих в потусторонний мир праведников радостно встречают жители небесные. Об этом епископ Феофан пишет следующее: «Ты отходишь в другой мир– Как новорожденного на земле радостно сретают живущие, так радостно сретят и тебя там отшедшие прежде тебя; у каждого из нас есть там не одно близкое сердцу лицо. Передай им наши приветствия, передай им о наших скорбях и тревогах и уверь их, что и мы все желаем скорее разрешиться, чтобы быть со Христом и во Христе со всеми ими» [123, с. 23–24].

После частного суда праведники и грешники испытывают только предначатие заслуженного ими блаженства или мучения, причем для некоторых из грешников остается еще возможность облегчить свою участь по молитвам Церкви.

Христианская Церковь с самого начала своего существования веровала и учила веровать в Сына Божия, Господа Иисуса Христа, «паки грядущего со славою судити живым и мертвым» (Символ веры). Действительность этого Суда ясно удостоверяется словами Самого Господа Иисуса Христа, Который говорил: «Приити имать Сын Человеческий во славе Отца Своего, со Ангелы Своими: и тогда воздаст комуждо по деяниям его» (Мф. 16,27).

День Второго пришествия на землю Спасителя мира откроется внезапно и неожиданно для живущих на земле, ибо как молния, показавшись на одном краю неба, в одно мгновение пробегает до другого и охватывает все небо, так будет внезапно и мгновенно явление Сына Человеческого. В это время изменится лицо земли и неба» [118, с. 390].

Одновременно со Вторым пришествием Иисуса Христа совершится общее воскресение мертвых. «Как глас трубы, возвещающий Божие повеление, прозвучит, – учит епископ Феофан Затворник, – так в то же мгновение мертвые восстанут, а живые изменятся, то есть примут нетленное тело, в каком воскреснут и умершие» [68, с. 599].

Воскресение из мертвых не есть дело произвольное. Все люди воскреснут – «хотят или не хотят, чаяли или не чаяли воскресения, но одни воскреснут к славе, а другие – к мукам» [107, с. 133].

Вслед за воскресением мертвых и изменением живых совершится всеобщий, открытый и торжественный Суд над всеми. «Страшный суд! – Судия грядет на облацех, окруженный несметным множеством небесных сил бесплотных» [91, с. 48].

В отличие от частного суда, на котором получает мздовоздаяние только душа человеческая, на Суде всеобщем определена будет участь и тел человеческих, с которыми совершала душа свои добрые и злые дела. Трубы гласят по всем концам земли и восставляют умерших. Восставшие полки текут на определенное место, к престолу Судии, наперед уже предчувствуя, какой прозвучит в ушах их приговор.

Деяния каждого окажутся написанными на челе естества их, и самый вид их будет соответствовать делам и нравам. «В нас самих, – наставляет святитель Феофан, – все дела наши ясно видные: на челе нашем, на очах, и устах, на каждом члене и чувстве, служащем орудием для них; и мы сами в себе все будем видеть, и око Божие будет проницать нас. Укрыться некуда» [7, с. 46].

Имеющие быть осужденными по воскресении будут чувствовать себя находящимися в обнаженной срамоте, подобно тем, которые бывают выставляемы на позор нагими пред многочисленным собранием людей.

Каждый, видя себя, будет сознавать, что он видим всеми и проницается светлейшими паче солнца очами Божиими. «И себе будем открыты, и другие будут видеть нас, каковы мы в словах, делах и помышлениях» [7, с. 43). Это сознание реальности всеобщего видения грехов своею тяжестью «подавит грешника и сделает то, что ему легче было бы, если б горы пали и покрыли его, нежели как стоять так, составляя открытую цель для взоров небесных и земных» [7, с. 44].

Во время Второго пришествия Иисуса Христа Суд Божий «совершится во мгновение ока: и суд без следствий, и осуждение без справок с законами, и возражений не будет» [Там же].

По мановению Божию отделятся праведники от грешников, как овцы от козлищ, и все смолкнут, ничего не имея сказать против этого Суда и осуждения.

На Суде всеобщем последуют окончательное определение участи каждого человека и вместе окончательное исполнение определений Божиих о роде человеческом и о всем мире. «Ждется последнее поражение грешнику – решение; и се слышится: «Приидите, благословеннии!.. отыдите, проклятии, в огнь!» Решение невозвратное и неизменяемое, запечатлевающее участь каждого на вечные веки» [Там же].

После Страшного суда нераскаянных грешников ожидают нескончаемые мучения, ибо решение этого Суда останется вечно неизменным. Степени мучений во аде будут различные, в зависимости от нравственного состояния грешников, но «на всякой степени в аде грешники будут претерпевать муки до последней меры терпения, – такой, что если еще немного прибавить, то все естество разлетится в прах; а оно все же не будет разлетаться, а все мучиться и мучиться, и это без конца» [96, с. 14].

Вечные веки будет звучать в ушах грешника осужденного: «отойди, проклятый». Эта тяжесть отвержения есть самая нестерпимая тяжесть, имеющая тяготеть над нераскаянными грешниками» [7, с. 44–45].

Христос Спаситель открыл людям о будущем Страшном суде с благой целью, чтобы «грешник не давал себе воли, а если уж случится нагрешить, поскорее обращался опять ко Господу и каялся» [96, с. 15].

Страшный суд совершится над всем человеческим родом, но теми из людей, которые достойны оправдания, Суд этот «радостно будет встречен, будто совсем не суд, а объятия Господни; радостно пройден и в радость после него» [133, с. 214].

Для праведников начнется жизнь блаженная – «вечная и неизменная» [118, с. 390].

Степени блаженства для праведников будут различные, в зависимости от духовного совершенства и святости. «Будущая жизнь будет соответствовать духовному преуспеянию здесь» [84, с. 160].

Вечная блаженная жизнь святых есть венец устроения нашего спасения в Господе Иисусе. «Будущее блаженство что есть, как нескончаемая вечеря Господа с верными Своими? Там Он их всем удовлит, всем насытит, обвеселит и облаженствит» [85, с. 91].

В жизни христианской Церкви в каждый известный период ее исторического существования выдвигались личности, которые являлись носителями и выразителями лучших идей и стремлений своего времени, общественными руководителями духовной жизни. Влияние этих духовных руководителей и наставников в большинстве случаев ограничивалось пределами своего отечества и своего времени. «Но были и такие духовные светила, свет которых ярко сиял на всю тогдашнюю вселенную и своим отблеском озарил всю последующую жизнь Церкви. Таковы имена вселенских святителей Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста. Наша Русская Церковь, принявшая православную веру от Вселенской Церкви, в различные периоды своего исторического существования имела своих Богом избранных духовных учителей и руководителей» [239, с. 5–7].

Одним из таких знаменитых учителей и подвижников благочестия в XIX столетии был святитель Феофан Затворник.

Всю свою земную жизнь святитель Феофан отдал на служение Богу и людям. Одаренный от природы глубоким, проницательным умом и обладавший разносторонним образованием, он не только явил пример личного духовного подвига, но и оставил после себя богатое литературное наследие, в котором запечатлел плоды своих внутренних переживаний. Как справедливо замечает он в одном из своих произведений, «умершие продолжают и на земле жить в памяти живущих через добрые дела свои» [95, с. 38]. Добрые дела святителя Феофана – это прежде всего его многочисленные творения, которые составляют эпоху в развитии православной богословской науки.

В появившихся после смерти преосвященного Феофана жизнеописаниях и характеристиках он сравнивается со святителем Тихоном Задонским (по направлению своих сочинений и личной жизни) и со святителем Иоанном Златоустом (по характеру толкования слова Божия). Святитель Феофан называется «одним из самых славных и гениальных духовных писателей XIX века» [185, с. 5], «носителем Святого Духа, палатой благоразумия» [169, с. 71–72], величайшим учителем нравственности за последнее столетие [242, с. 255].

По словам профессора МДА В. Д. Сарычева (впоследствии – монаха Василия), «высота и святость жизни святителя Феофана позволяет смотреть на его труды как на развитие святоотеческого учения, с сохранением той же православной чистоты и богопросвещенности. Поэтому его творения по праву цитируются при разрешении многих богословских вопросов, где требуется святоотеческое подтверждение тех или иных положений» [233, с. 7].

Своими многочисленными творениями святитель Феофан открыл для многих христиан забытую ими сокровищницу учения церковного, святоотеческого, в которой только одной неприкосновенно и неизменно хранится свет вечной Истины, возжженный Самим Спасителем и Его святыми апостолами.

«В мировоззрении Феофана, – пишет профессор протоиерей Георгий Флоровский, – есть какая‑то вселенская смелость, большая духовная свобода и гибкость, свобода от быта» [262, с. 396].

По свидетельству комиссии профессоров Санкт–Петербургской духовной академии, в своих многочисленных «богословских произведениях преосвященный Феофан является выдающимся, оригинальным русским православным богословом, своими трудами сильно возбуждающим нашу отечественную богословскую мысль, внесшим немало в наше научное богословское сознание, обогатившим нашу богословскую литературу многочисленными самостоятельными и высокооцененными трудами, а потому вполне справедливо пользующимся почетною известностью» [254, с. 9].

В жизни, духовной деятельности и писаниях святитель Феофан выступает не только как высокий подвижник Церкви Христовой, не только как досточтимый иерарх, святитель ее, но и как один из тех, о которых святой апостол Павел говорит, что они являются «яко светила в мире» (Флп. 2, 15).

«Существование в мире подобных лиц есть великая благодать Божия. Они заменяют собой апостольские мрежи. Как около сильного магнита собирается множество опилок или как сильный характер увлекает слабых, так и обитающая в них сила Духа влечет к себе всех, особенно же тех, у кого есть начатки Духа» [8, с. 65].

В год смерти епископа Феофана на страницах «Церковного вестника» было сказано, что «имя его, можно быть уверенным, не угаснет с его кончиною, а, напротив, с поднятием духовного самосознания в обществе будет приобретать все больше известности и славы, как имя великого духовного просветителя, умевшего давать ответы на самые насущные вопросы духовной ЖИЗНИ» [258, с. 51–52].

Профессор Московской духовной академии И. Н. Корсунский писал: «Господь исполнил святителя Феофана глубокой премудрости и многообъемлющего ведения, от которых, как от неисчерпаемого источника, напояемы были и напояются в изобилии души многих не только на всем пространстве православной России, но и далеко за пределами ее, особенно же на православном Востоке, так что он является поистине светилом в мире (Флп. 2, 15) и учителем Церкви» [200, с. 2]. В «Религиозноэтической энциклопедии», изданной в Афинах на греческом языке в 1965 году, епископ Феофан именуется одним «из самых замечательных русских духовно–аскетических писателей XIX века» [230, е, 732].

Интерес к личности и творениям святителя Феофана не угасает и в наши дни. Об этом свидетельствует один из видных современных иерархов Русской Православной Церкви – митрополит Минский и Гродненский Филарет, Патриарший Экзарх всея Белоруси. «Труды епископа Феофана, – пишет он, – дают руководство к духовному устроению жизни. Они представляют собой ответ на множество проблем его духовных детей, которые вытекают из одного–единственного вопроса, который стал также названием одной из книг епископа Феофана: «Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться?» Это – основной жизненный вопрос во все времена, он стоит также и перед христианами наших дней» [260, с. 8].

В докладе постоянного члена Священного Синода, митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия, прочитанном на Поместном Соборе Русской Православной Церкви, посвященном 1000–летию Крещения Руси, говорится: «Епископ Феофан Затворник канонизирован как подвижник веры и благочестия, оказавший глубокое влияние на духовное возрождение современного ему общества. Своим молитвенным созерцательным подвигом, чистотою сердца, целомудрием и благочестием, сохраненным от юности, святитель Феофан стяжал дар опытного постижения святоотеческой аскезы. Этот опыт он как богослов и экзегет изложил в своих многочисленных творениях, которые могут рассматриваться чадами церковными как практические пособия в деле христианского спасения» [267, с. 162].

Реки богомудрых советов и наставлений, потоки воды живой учения Христова истекли из сердца и уст святителя Феофана. Это нетленное сокровище, драгоценное наследие оставлено им сынам Православной Церкви.

Творения святителя Феофана преисполнены благодати Христовой, духовной силы, искренности, глубокой веры, горячего желания спасения каждому человеку. С психологической проникновенностью им освещены основные этапы духовной жизни каждого человека. Полные духовно–благодатной силы, писания святителя Феофана не только побуждают христианина к покаянию, исправлению и благодатному обновлению во Христе, но и показывают ему путь живого, реального общения с Богом: идея богообщения, составляющая начало, середину и конец христианской жизни, является стержнем всего нравоучения преосвященного Феофана.

Верность богословию Восточной Церкви, высокое достоинство нравственного учения и его огромное влияние на духовное обновление общества – вот важнейшие факторы, обеспечивающие святителю Феофану столь большое уважение в Русской Церкви. Его называли столпом Православия, человеком, олицетворяющим собою весь дух Православной Церкви. Недаром духовные писатели относят преосвященного Феофана, много сделавшего для возрождения русского общества, наряду с епископом Игнатием (Брянчаниновым), «к влиятельнейшим людям своего времени в России» [169, с. 556; 204, с. 406].

Большой авторитет святителя Феофана в православном мире объясняется не только теоретическим достоинством его учения, но и его практической пользой, проявившейся в плодотворном влиянии на людей: «Под непосредственным воздействием его произведений многие ревностно посвящали себя христианским подвигам» [240, с. 510].

В творениях святителя Феофана современный человек, ищущий духовного возрождения может найти ответ на многие вопросы бытия. Святой архипастырь предстает перед нами не только как аскет–подвижник Церкви Христовой, не только как досточтимый иерарх, святитель ее, но и как один из тех, о которых святой апостол Павел говорит, что они являются «яко светило в мире» (Флп. 2, 15).

Рассмотрение богословского наследия святителя Феофана Затворника и его деятельности на всем пути священнослужения дает яркое представление о нем как о угоднике Божием, всю жизнь боровшемся за чистоту Православия.

1. Письма о христианской жизни. Изд. 2–е. М., 1900.

2. То же. Изд. 3–е. М, 1908.

3. Слова С. – Петербургской духовной академии ректора архимандрита Феофана. СПб., 1859.

4. Слова к Тамбовской пастве в 1859–1860 гг. СПб., 1861.

5. Слова к Тамбовской пастве. М., 1867.

6. Как составить проповедь? // Прибавление к Тамбовским епархиальным ведомостям. 1862–1863. Т. 1. Октябрь. Вып. 8. С. 305–314.

7. О покаянии, причащении Святых Христовых Таин и исправлении жизни. Изд. 3–е. М, 1889.

8. Путь ко спасению. Краткий очерк аскетики. Изд. 7–е. М,, 1894.

9. То же. Изд. 9–е. М., 1908.

10. Совесть // Домашняя беседа. 1868. Вып. 48 (с. 1149–1152), 49 (с. 1173– 1175), 50 (с. 1213–1215).

11. Слово преосвященного Феофана, епископа Владимирского и Суздальского при вступлении на кафедру Владимирскую 1 сентября 1863 г. // Владимирские епархиальные ведомости. 1865. № 1. Неоф. часть. С. 37.

12. Слова к Владимирской пастве. Владимир, 1869.

13. Сижу и думаю // Домашняя беседа. 1869. Январь. Вып. 1. С. 3–5.

14. Непостижимое в обновлении мира // Домашняя беседа. 1869. Июнь. Вып. 23. С. 625–627.

15. Язык страстей //Домашняя беседа. 1869. Июль. Вып. 28. С. 747–748.

16. Кто имеет Бога своим Богом? // Домашняя беседа, 1869. Август. Вып. 32. С. 839–840.

17. Как спастись? // Домашняя беседа. 1869. Август. Вып. 33 С. 863–865.

18. Разрешение недоумений. Письмо епископа Феофана к редактору ж–ла «Домашняя беседа» В. Аскоченскому // Домашняя беседа. 1869. Ноябрь. Вып. 44. С. 1124–1127.

19. Разрешение недоумений при чтении притчи о неправедном приставнике и обетование тем, кои все оставляют ради Царствия Христова. М., 1893.

20. Естественная вера // Домашняя беседа. 1869. Ноябрь. Вып. 46. С. 1163–1164.

21. Тридцать третий псалом. Изд. 2–е. М., 1889.

22. Уроки из деяний и словес Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа // Домашняя беседа. 1870. Вып. 5–32.

23. Шестопсалмие. // Прибавление к Тамбовским епархиальным ведомостям. 1871. № 9. Сентябрь. С. 488–520; № 10. Октябрь. С. 553–586.

24. Слово, произнесенное епископом Феофаном при освящении храма на Екатерининском заводе Е. Д. Нарышкина 28 декабря 1871 г. // Прибавление к Тамбовским епархиальным ведомостям. 1871. Ноябрь. С. 613–620.

25. Письма о духовной жизни. Изд. 4–е, М., 1903.

26. Самоиспытание. Послание ко всем православным христианам // Домашняя беседа. 1872. Январь. Вып. 2. С. 36–39.

27. Самоисправление (Послание ко всем православным христианам) // Домашняя беседа. 1872. Январь. Вып. 3. С. 64–65.

28. Блажени милостивии! // Домашняя беседа. 1872. Январь. Вып. 4. С. 88–91.

29. Слово Божие // Домашняя беседа. 1872. Февраль. Вып. 7. С. 168–169.

30. Рожденный от Бога греха не творит // Домашняя беседа. 1872. Февраль. Вып. 8. С. 200–203.

31. Необходимость и свобода // Домашняя беседа. 1872. Февраль. Вып. 9. С. 224.

32. Чин Православия //Домашняя беседа. 1872. Март. Вып. 10. С. 250–253.

33. Пустынножительство в мире // Домашняя беседа. 1872. Март. Вып. 11. С. 276.

34. Крестоношение // Домашняя беседа. 1872. Март. Вып. 13. С. 344–345.

35. Правило веры // Домашняя беседа. 1872. Май. Вып. 21. С. 518–520.

36. Как идет духовная жизнь // Домашняя беседа. 1872. Июнь. Вып. 27. С. 638–639.

37. Жизнь в Боге и с Богом // Домашняя беседа. 1872. Июль. Вып. 31. С. 720–723.

38. Любовь – венец жизни христианской // Домашняя беседа. 1872. Август. Вып. 32. С. 740–742.

39. Любовь к Богу // Домашняя беседа. 1872. Август. Вып. 33. С. 756–758.

40. Нравственный перелом // Домашняя беседа. 1872 Сентябрь, Вып. 37. С. 824–825.

41. Страх Божий // Домашняя беседа. 1872. Сентябрь. Вып. 40. С. 880.

42. Вера без дела мертва // Домашняя беседа. 1872. Сентябрь. Вып. 41. С. 896.

43. Слезы//Домашняя беседа. 1872. Октябрь. Вып. 43. С. 932.

44. Жизнь для общества // Домашняя беседа. 1872. Октябрь. Вып. 44. С. 448.

45. Необходимость постоянства в жизни духовной // Домашняя беседа. 1872. Ноябрь. Вып. 48. С. 1012.

46. Воззвание к самому себе // Домашняя беседа. 1872. Декабрь. Вып. 49. С. 1028–1030.

47. Царство Христово и царство мира сего // Домашняя беседа. 1872, Декабрь. Вып. 51. С. 1060–1063.

48. Где конец учению христианскому? // Домашняя беседа. 1873. Январь. Вып. 3. С. 70.

49. Деятели внутренней жизни // Домашняя беседа. 1873. Февраль. Вып. 5. С. 126.

50. Образ и подобие Божие // Домашняя беседа. 1873. Февраль. Вып. 6. С. 146–147.

51. Умягчение сердца // Домашняя беседа. 1873. Март. Вып. 9. С. 210–212.

52. Дети в храме Божием // Домашняя беседа. 1873. Март. Вып. 10. С. 230–231.

53. Как стоять в храме Божием // Домашняя беседа. 1873. Март. Вып. 11. С. 258.

54. Духовная радость // Домашняя беседа. 1873. Март. Вып. 13. С. 306.

55. Сошествие Святого Духа // Домашняя беседа, 1873. Май. Вып. 21. С. 498–500.

56. Несение креста своего // Домашняя беседа. 1873 Июнь. Вып. 25. С. 606–607.

57. Милостыня – сеяние // Домашняя беседа. 1873. Июнь. Вып. 26. С. 630–631.

58. Духовное восхождение // Домашняя беседа. 1873. Сентябрь. Вып. 35. С. 834–835.

59. Оправдательное слово (письмо к редактору) // Домашняя беседа. 1873. Октябрь. Вып. 40. С. 942–946.

60. Адские мучения // Домашняя беседа. 1873. Октябрь. Вып. 41. С. 996–997.

61. Прощение обид // Домашняя беседа. 1873. Ноябрь. Вып. 44. С. 1076–1077.

62. Свет Христов просвещает всех // Домашняя беседа. 1873. Ноябрь. Вып. 45. С. 1104–1105.

63. Свод пророчеств о Лице Господа нашего Иисуса Христа // Домашняя беседа. 1873. Декабрь. Вып. 52, С. 1268–1271.

64. Толкование пастырских посланий святого апостола Павла. Изд. 1–е. М., 1882.

65. Толкование Послания святого апостола Павла к Галатам. Изд. 2–е. М., 1893.

66. Духовное единение // Домашняя беседа. 1875. Декабрь. Вып. 50. С. 1306–1307.

67. Беда от лжепророк // Домашняя беседа. 1875. Декабрь. Вып. 51. С. 1334–1335.

68. Толкование первого Послания святого апостола Павла к Коринфянам. Изд. 2–е. М, 1893.

69. По поводу издания священных книг Ветхого Завета в русском переводе //Душеполезное чтение. 1875. Ч. 3. С. 342–352.

70. Библия по переводу семидесяти толковников есть законная Библия // Домашняя беседа. 1876. Вып. 20–23.

71. О нашем долге держаться перевода семидесяти толковников. М., 1876.

72. Какого текста Ветхозаветных Писаний надо держаться // Церковный вестник. 1876. № 19. С. 1–4.

73. О мере православного употребления нынешнего текста по указанию церковной практики // Церковный вестник. 1876. № 23. С. 1–5 и Домашняя беседа. 1876. Вып. 28. С. 699–709.

74. Псалом сто–осмьнадцатый. Изд. 2–е. М., 1891.

75. Житейский урок // Домашняя беседа. 1877. Вып. 38. С. 1058–1059.

76. Различие Ветхого и Нового Заветов // Домашняя беседа. 1877. Вып. 40. С. 1102–1103.

77. Значение смерти в домостроительстве Божием. // Домашняя беседа. 1877, Вып. 41. С. 1126–1128.

78. Бог века сего // Домашняя беседа. 1877. Октябрь. Вып. 42. С. 1150–1153.

79. Оправдание //Домашняя беседа. 1877, Октябрь. Вып. 43. С. 1177–1180.

80. Жизнь духом //Домашняя беседа. 1877. Вып. 45. С. 1226.

81. Три письма по восточному вопросу // Православное обозрение. 1877. Ч. 1.

82. Что есть духовная жизнь и как на нее настроиться? Изд. 6–е. М., 1914.

83. Письма к О, А. Новиковой // ЦГАЛИ РФ. Ф. 345. On. 1. Ед. хр. 811. Л. 1 об. и 3.

84. Толкование второго Послания святого апостола Павла к Коринфянам. Изд. 2–е. М., 1894.

85. Толкование Послания святого апостола Павла к Ефесеям. Изд. 2–е. М., 1893.

86. Толкование первых восьми глав Послания святого апостола Павла к Римлянам. Изд. 2–е. М., 1890.

87. Толкование 9–16 глав Послания святого апостола Павла к Римлянам. Изд. 2–е. М., 1890.

88. Толкование Посланий святого апостола Павла к Колоссянам и к Филимону. Изд. 1–е. М., 1880.

89. Толкование Послания святого апостола Павла к Колоссянам // Толкование Посланий святого апостола Павла к Колоссянам и к Филимону. Изд. 2–е. М., 1892.

90. Толкование Послания святого апостола Павла к Филимону // Там же.

91. Мысли на каждый день года по церковным чтениям из слова Божия. М., 1881.

92. Святой Антоний Великий. Изд. 1–е. М., 1883.

93. О Православии с предостережениями от погрешений против него. Изд. 2–е. М., 1902.

94. Краткие мысли на каждый день года, расположенные по числам месяцев. М., 1882.

95. То же. Изд. 2–е. М., 1894.

96. Письма к разным лицам о разных предметах веры и жизни. Изд. 2–е. М., 1892.

97. Письма к разным лицам // Христианин. 1909. Декабрь.

98. Письма к разным лицам // Христианин. 1910. Февраль. С. 124, 419; март. С. 639–648; июль. С. 419–421.

99. Письма к священнику в г. Киеве // Воскресное чтение. 1894. № 33–34. С. 535.

100. Письма к Савве, архиепископу Тверскому и Кашинскому. РГБ. Ф. 232. Оп. 44. Ед. хр. 15. Л. 1.

101. Толкование первого Послания святого апостола Павла к Тимофею // Толкование Пастырских посланий святого апостола Павла. Изд. 2–е. М., 1894.

102. Толкование второго Послания святого апостола Павла к Тимофею // Там же.

103. Толкование Послания святого апостола Павла к Титу // Там же.

104. Что потребно покаявшемуся и вступившему на добрый путь спасения. Изд. 2–е. М., 1889.

105. Слова на Господские, Богородичные и торжественные дни. М., 1883.

106. Письма к протоиерею Ивану Переверзеву. Архив редакции ЖМП.

107. Толкование Послания святого апостола Павла к Филиппийцам // Толкование Посланий святого апостола Павла к Филиппийцам и Солунянам. Изд. 2–е. М., 1895.

108. Толкование первого Послания святого апостола Павла к Солунянам // Там же.

109. Толкование второго Послания святого апостола Павла к Солунянам // Там же.

110. Добротолюбие в русском переводе. Т.1. Изд. 3–е. М., 1895.

111. Четыре беседы по руководству книги «Пастырь» святого Ермы. Изд. 4–е. М., 1908.

112. Евангельская история о Боге Слове, воплотившемся нашего ради спасения. М., 1885.

113. Письма к И. А. Андрееву (32 письма). Архив Московской духовной академии.

114. Письмо иеромонаха Феофана (Говорова) к Иеремии, епископу Нижегородскому // Чтения в Обществе любителей духовного просвещения. Кн. 1.1887. С. 31–32.

115. Письма к протоиерею Е. Попову. ГПБ им. М. Е. Салтыкова–Щедрина. Ф. 433. В. М. Лосев, ед. хр. 843. Л. 1.

116. Четыре слова о молитве. Изд. 6–е, М., 1912.

117. Душа и Ангел – не тело, а дух. М., 1891.

118. Начертание христианского нравоучения. М., 1891.

119. Напоминание всечестным инокиням о том, что требует от них иночество. Изд. 3–е. М., 1903.

120. Богоугодная жизнь вообще. Изд. 2–е. Μ,, 1899.

121. Наши отношения к храмам. Изд. 2–е. М., 1900.

122. Небесный над нами покров святых и уроки от лица их во дни празднственного чествования их. Изд. 2–е. М., 1900.

123. Слова на разные случаи. Изд. 2–е. М., 1897.

124. Кто имеет благодать Святого Духа? // Душеполезный собеседник. 1893. Май, Вып. 5, С, 135–140,.

125. Девять слов по случаю пожаров в Тамбове и губернии Тамбовской. Изд. 2–е. М., 1897.

126. Переписка между преосвященным Феофаном, бывшим епископом Владимирским, и Аркадием, бывшим архиепископом Олонецким // Христианское чтение. Ч. 2.1894. Июль–август.

127. Письмо к бывшему товарищу по академии в ответ на поздравление с Новым годом // Киевские епархиальные ведомости. 1894. Вып. 11. С. 312–314.

128. Краткое учение о богопочитании. Изд. 2–е. М., 1908.

129. Наставление о преуспеянии в христианской жизни. Изд. 3–е. М., 1911.

130. Послании святого апостола Павла к Евреям. М., 1896.

131. Письма в Бозе почившего епископа Феофана, затворника Вышенской пустыни // Тамбовские епархиальные ведомости. 1897. Февраль. С. 98–101, 113–117, 137–140, 168–172; март. С. 257–265; апрель. С. 387–390.

132. Собрание писем святителя Феофана. М., 1898. Вып. 1.

133. Собрание писем святителя Феофана. М., 1898. Вып. 2.

134. Собрание писем святителя Феофана. М., 1898. Вып. 3.

135. Письма духовного отца к смущенному вольномыслием // Душеполезный собеседник. 1898. Июнь. С. 169–176. ·

136. Мысли о внутренней жизни //Душеполезный собеседник. 1898. Сентябрь. С. 267–272.

137. Мысли – приходящие // Душеполезный собеседник. 1898. Декабрь. С. 361–365.

138. Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 4.

139. Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 5.

140. Собрание писем святителя Феофана. М., 1899. Вып. 6.

141. Разрешение сомнений и увещание держать святую веру без возражений // Душеполезный собеседник. 1899. Июль. С. 205–208.

142. Всякому просящему у тебя дай // Душеполезный собеседник. 1899. Октябрь. Вып. 10. С. 302–307.

143. Слово в день святой великомученицы Варвары // Душеполезный собеседник. 1899. Декабрь. С. 360–364.

144. Собрание писем святителя Феофана. М., 1900. Вып. 7.

145. Собрание писем святителя Феофана. М., 1902. Вып. 8.

146. Душеполезное слово о добродетелях и страстях душевных и телесных // Душеполезный собеседник. 1903. Февраль. Вып. 2. С. 38–42.

147. Письма к Н. И. К. // Душеполезное чтение. 1903. Ч. 2. С. 240–245, 588–593.

148. Письма к Н. И. К. // Душеполезное чтение. 1903. Ч. 3.

149. Письма к А. Д. Т. // Душеполезное чтение. 1903. Ч. 1.

150. Мысли о разных предметах веры // Душеполезный собеседник. 1904. Июль. С. 201–204.

151. Слово в день Покрова Пресвятой Богородицы // Душеполезный собеседник. 1904. Октябрь. С. 296–300.

152. Письма преосвященного Феофана // Душеполезное чтение. 1904. Ч. 1.

153. Письма епископа Феофана // Душеполезное чтение. 1904. Ч. 2. С. 111–118,476–480.

154. Письма к Валаамскому схимонаху Агапию // Полтавские епархиальные ведомости. 1905. Февраль. С. 187–190; март. № 7. С. 203–208.

155. Письма к «неизвестному» Владыке // Душеполезный собеседник. 1905. Август. Вып. 8. С. 231–238; сентябрь. С. 263–270.

156. повиновении властям и служении Отечеству // Душеполезный собеседник. 1906. Январь. С. 9–13.

157. Достойно причащающийся соединяется со Христом // Душеполезный собеседник. 1906. Февраль. С. 41–43.

158. Беседа о богатом и Лазаре в 22–ю неделю по Пятидесятнице // Душеполезный собеседник. 1906. Октябрь. С. 299–305.

159. Письма к В. Т. // Душеполезный собеседник. 1908. Январь. С. 24–29.

160. Письма к Н. И. К. // Душеполезное чтение. 1908. Ч. 1. С. 210–212, 364–372, 497–500.

161. То же // Душеполезное чтение. 1908. Ч. 2. С. 71–76,258–261,353–356, 510–515.

162. То же // Душеполезное чтение. 1908. Ч. 3. С. 49–53,179–183,376–378.

163. Письма к В. П. Нечаеву // Душеполезное чтение. 1909. Ч. 3.

164. То же // Душеполезное чтение. 1910. Ч. 1.

165. Письма к редактору журнала «Душеполезное чтение» протоиерею Василию Нечаеву (впоследствии епископу Виссариону) // Душеполезное чтение. 1910. Ч. 2. С. 27–32,393–396,478–480.

166. То же //Душеполезное чтение. 1910. Ч. 3. С. 121–123, 433–435.

167. Письма архимандрита Феофана к преподавателю Киевской духовной академии (впоследствии епископу Петру) П. А. Троицкому // Душеспасительное чтение. 1913. Ч. 2.

168. Речь Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия на Филаретовском вечере в МДА // ЖМП. 1964. № 2. С. 12–16.

169. Амман М. М. Очерк Восточнославянской церковной истории. Вена, 1950 (нем. яз.).

170. Аркадий, архимандрит, настоятель Вышенской пустыни. Тамбов, 1909. С. 90.

171. Арсений, архим. Духовный дневник. М., 1910.

172. Архангельский Η. П. Задача, содержание и план системы православнохристианского нравоучения. Симбирск. 1894. С. 18,38.

173. Беляев А, доц. МДА. Любовь Божественная. Опыт раскрытия глав–нейших христианских догматов из начала любви Божественной. Изд. 2–е. М., 1884.

174. Бронзов А., проф. Нравственное богословие в России в течение XIX столетия. СПб., 1901.

175. Он же. Отзыв на книгу: Смирнов П. А. Жизнь и учение преосвященного Феофана, Вышенского затворника. Шацк, Странник, 1905 Т. 2. Ч. 2. С. 593.

176. Вениамин, иеродиак. В обители и у гробницы святителя Феофана, подвижника и затворника Вышенской пустыни. Саратов, 1909. С. 20.

177. Ветелев А., прот., проф. Краткий курс Нравственного богословия для III курса МДА. Ч. 1. Машинопись. М., 1970.

178. Воспоминания о преосвященном Феофане Затворнике близкого родственника А. П. Говорова // Душеполезное чтение. 1894. Ч. 2. № 9. С. 62–63.

179. Воспоминания Вышенского инока о преосвященном Феофане // Прибавление к «Церковным ведомостям». 1894. Март. № 10. С. 328–329.

180. В келии Затворника. // Душеполезное чтение. 1894. Ч. 1. С. 699.

181. Воспоминания о в Бозе почившем преосвященном епископе Феофане // Пастырский собеседник. 1895. Октябрь. № 43. С. 601.

182. Георгий (Тертышников), иером. Памяти епископа Феофана Затворника. Библиографический очерк // ЖМП. 1973. Март. С. 66.

183. Он же. Богословское наследие епископа Феофана // Богословские труды. М., 1976. Сб. 16. С. 202–222.

184. Он же. На пути к Богу. Жизнь и учение старца Феофана. Лейпциг, 1978 (нем. яз.).

185. Депутатов Николай. Ревнитель благочестия XIX века епископ Феофан Затворник. Кандидатское сочинение студента IV курса богословского факультета святого Владимира в г. Харбине. Харбин, 1938. Типография Свято–Троицкого монастыря. Джорданвилль, 1971.

186. Деяния Вселенских соборов. Изд. 2–е, Казань, 1891. Т. 7.

187. Дубасов И. И. Очерки из истории Тамбовского края. М., 1883. Вып. 1. С. 136.

188. Он же. Памяти святителя Феофана. «Тамбовские епархиальные ведомости». 1894. Сентябрь. № 43. С. 872–875.

189. Зарин Сергий. Аскетизм по православно–христианскому учению. Т. 1. Основоположительный. Кн. 1. Критический обзор важнейшей литературы вопроса. СПб., 1908.

190. Письмо преосвященного Иеремии к епископу Феофану // Душеполезное чтение. 1903. Ч. 2. С. 288–289.

191. Св. Игнатий (Брянчанинов). Сочинения. СПб., 1886. Т. 1. Аскетические опыты. Изд. 2–е.

192. Пространный православный катехизис Православной Кафолической Восточной Церкви. Изд. 70–е. М., 1900. Ч. 1.

193. Клавдиан, архим. Преосвященный Феофан, Вышенский затворник // ЖМП. 1953. Январь.

194. Ключарев А. С. Преосвященный Феофан Затворник и его пастырская деятельность // Православный собеседник. 1904. Октябрь и ноябрь.

195. То же. 1905. Июль–август. С. 462.

196. Тоже. 1910. Апрель. С. 502, 511–512.

197. Козубовский С., свящ. Божий светоч //Душеполезный собеседник. 1909. Июль. С. 204–206.

198. Кондратов А. По святым обителям и богоспасаемым градам // Душеспасительное чтение. 1895. Ч. 3. С. 571.

199. Корольков И. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский и Суздальский // Труды Киевской духовной академии. 1894. Т. 2. С. 603.

200. Корсунский И. Н., проф. Преосвященный епископ Феофан, бывший Владимирский и Суздальский. М., 1895.

201. Крутиков И. А. Святитель Феофан, Затворник и подвижник Вышенской пустыни. Изд. 2–е, М., 1905.

202. Лосев С. Из прошлого Олонецкой духовной семинарии. Петрозаводск, 1905. С. 13–14.

203. Лодыженский М. В. Мистическая трилогия. Изд. 2–е, Петроград, 1915. Т. 2. Свет незримый. С. 70.

204. Лосский Н. История русской философии. Нью–Йорк, 1951 (англ. яз.).

205. Макарий, митрополит Московский. Православно–догматическое богословие. Изд, 5–е. СПб,, 1895. Т. 2. Ч. 2.

206. Малиновский Н., прот. Очерк православного догматического богословия. Изд. 2–е. Сергиев Посад, 1911. Ч. 1.

207. Он же. Очерк православного догматического богословия. Изд. 2–е. Сергиев Посад, 1912. Вып. 2.

208. Он же. Православное догматическое богословие. Изд. 2–е. Сергиев Посад, 1910. Т. 1.

209. Он же. Православное догматическое богословие. Сергиев Посад, 1909. Т. 2.

210. Он же. Православное догматическое богословие. Сергиев Посад, 1909. Т. 3.

211. Он же. Православное догмагическое богословие. Сергиев Посад, 1909. Т. 4.

212. М. Г. Обзор журналов за 1897 год // Богословский библиографический листок. 1898. Вып. 5. Май. С. 127.

213. Миролюбов Г., проф. Епископ Феофан Затворник и проблемы духовной жизни // ЖМП. 1973. Март. С. 67–72.

214. Мансветов И. Новозаветное учение о Церкви. М., 1897.

215. Нецветаев А., свящ. При каких условиях сельские священники более правильно и успешно могут выполнять обязанность – во все праздничные и воскресные дни проповедовать прихожанам слово Божие // Владимирские епархиальные ведомости. 1865. Июль, № 14. С. 786.

216. Никандр, еп. Нарвский. Речь, произнесенная на торжественном собра–нии членов «Общества распространения религиозно–нравственного просвещения в духе Православной Церкви» в память епископа Феофана // Прибавление к Церковным ведомостям. 1894. Февраль. № 8. С. 252–256.

217. Никодим (Ротов), архим. История Русской Духовной Миссии в Иерусалиме. Курсовое сочинение, машинопись. Л., 1959. С. 118.

218. Никольский С., свящ., студент МДА. Речь, сказанная при погребении преосвященнейшего епископа Феофана 12 января 1894 г. Сергиев Посад, 1895.

219. Олесницкий М., проф. Из системы христианского нравоучения. Киев, 1916.

220. Остроулыв Стефан, прот. Жить – любви служить. Очерк православного нравоучения. Изд. 2–е, СПб., 1911. Т. 1.

221. Патриотизм епископа Феофана // Церковные ведомости. 1895. С. 18–20.

222. Пономарев П., проф. О спасении. Казань, 1917. Вып. 1.

223. Попов С. ректор Московской духовной академии протоиерей Александр Васильевич Горский. Опыт библиографического очерка // Богословский вестник. 1896. Май. С. 260.

224. Порфирий, архим. Путешествие по Египту и в монастыри святого Антония Великого и преподобного Павла Фивейского в 1850 году. СПб., 1856. С. 100.

225. Послание Патриархов Восточно–Кафолической Церкви о православной вере. СПб., 1838. Член 18.

226. Послужной список преосвященного Феофана. JI. 4.

227. Православное исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной. Изд. 16–е. М., 1866. Часть 1.

228. Приготовление к затвору и затворническая жизнь преосвященного Феофана // Душеполезное чтение. 1894. Ч. 1.

229. Прыишонт Ян. Епископ Феофан, русский православный писатель по нравственному богословию // Богословские труды. Варшава, 1978 (нем. яз.). С. 211–229.

230. Религиозно–этическая энциклопедия. Афины, 1965. Т. 6. Стлб. 732. (греч. яз.).

231. Ромашков Д., свящ. По поводу кончины епископа Феофана // Московские епархиальные ведомости. 1894. № 5. Январь. С. 72–73.

232. Рыбинский В. П. Памяти преосвященного Феофана, епископа Владимирского и Суздальского // Труды Киевской духовной академии. 1894. Март. Т. 1. С. 421–435.

233. Сарычев Василий. Учение о благодати в трудах епископа Феофана Затворника. Курсовое сочинение, машинопись. МДА, 1952.

234. Серапион (Фадеев), иеромонах. Православное учение о воплощении Сына Божия. Курсовое сочинение. Машинопись. МДА, 1966.

235. Сергий, архиеп. Вечная жизнь как высшее благо. Издание Религиознофилософской библиотеки. Вышний Волочок, 1903. Вып. 3.

236. Сергий, архим. Православное учение о спасении. М., 1895.

237. Сильвестр, епископ, доктор богословия, ректор Киевской духовной академии. Опыт Православного догматического богословия. Киев, 1889. Т. 4.

238. Сладкопевцев И., свящ. Речь, произнесенная преосвященному Феофану во время прощального обеда, данного ему Тамбовским городским духовенством 16 августа // Прибавление к Тамбовским епархиальным ведомостям. 1863. № 18. С. 544.

239. Смирнов П. А. Жизнь и учение преосвященного Феофана, Вышенского затворника. В память 100–летия со дня рождения святителя. Изд. 2–е. М., 1915.

240. Смолич И. Русское монашество: возникновение, развитие и существо (988–1917). Вюрцбург, 1953 (нем. яз.).

241. Соколов П., прот. Слово при погребении преосвященного епископа Феофана // Хитров М. И. Преосвященный Феофан Затворник Вышенской пустыни. С. 207.

242. Сперанский А. И., свящ. Речь, произнесенная на торжественном собрании «Общества распространения религиозно–нравственного просв–щения в духе Православной Церкви» в память преосвященного Феофана // Прибавление к Церковным ведомостям. 1894. Февраль. № 8. С. 255–260.

243. Страхов Н. Христианское учение о браке и противники этого учения. Харьков, 1895.

244. Титов Ф. И. Суждение преосвященного Феофана, бывшего епископа Владимирского, о греко–болгарском вопросе и состоянии Православной Церкви на Востоке // Труды Киевской Духовной академии. 1895. Май. С. 52–53,55.

245. Он же. Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. Т. 1. Киев, 1895. С. 57.

246. Титлов Б. Епископ Феофан // Русский библиографический словарь, издаваемый Русским историческим обществом. СПб., 1913. С. 386–394.

247. Письма игумена Тихона, подвижника Вышенского // Душеполезное чтение. 1907. Январь. С. 20–22.

248. «У Троицы» в академии 1814–1914 гг. Юбилейный сборник исторических материалов. Издание бывших выпускников МДА. М., 1914.

249. Тышкевич С. Моралисты в России. Рим, 1951 (франц. яз.).

250. Он же. Предисловие // Епископ Феофан. Путь ко спасению. Брюссель, 1962.

251. Указ Святейшего Синода № 826 о возведении архимандрита Феофана в сан епископа Тамбовского 15 мая 1859 г. ЦГИАЛ. Ф. 796. Оп. 1140. Ед. хр. 604. л. 29.

252. Указ Святейшего Правительствующего Синода от 26 июля 1863 года. Об увольнении Иустина, епископа Владимирского, от управления епархиею и о перемещении на кафедру Владимирской епархии Феофана, епископа Тамбовского // Тамбовские епархиальные ведомости. 1863. № 18. С. 176.

253. Устав Общества православного братства при церкви Богоявления Господня в слободе Мстере Владимирской губернии Вязниковского уезда // Владимирские епархиальные ведомости. 1865. Январь. № 3. Неоф. часть.

254. Дело «О возведении преосвященного Феофана, бывшего епископа Владимирского, на степень доктора богословия». ЦГИАЛ. Ф. 796. Оп. 171. Отд. 1. Ст. 3. Ед. хр, 311, JI. 10.

255. Федотов Г. Н. Святые древней Руси. Париж, 1931. С. 264–265.

256. Некролог об епископе Феофане // Странник. 1894. Т. 1. С. 196–197, 590–594.

257. Преосвященный Феофан, бывший епископ Владимирский, как нравоучитель // Русский паломник. 1894. Январь. С. 49–51, 66–68; Февраль. С. 82–84, 99–100,114–115,130.

258. Преосвященный Феофан как писатель–богослов // Церковный вестник. 1894. №4. С. 51–53,83–85.

259. Собрание мнений и отзывов митрополита Московского и Коломенского Филарета по учебным и церковно–государственным вопросам, изданное преосвященным Саввою, архиепископом Тверским. СПб., 1887. Том дополнительный. С. 102.

260. Сопроводительное слово митрополита Филарета, Патриаршего Экзарха Средней Европы // Георгий Тертышников. На пути к Богу. Жизнь и учение старца Феофана. Лейпциг, изд–во св. Бенно. 1978 (нем. яз.). С. 3–4.

261. Фмринский Н. И., свящ. Прощание с паствою и отъезд преосвященного Феофана из Владимира // Владимирские епархиальные ведомости. 1866. Август. № 16. Неоф. часть.

262. Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Париж, 1939.

263. Хитрое М. И., прот. Преосвященный Феофан Затворник Вышенский. Изд. 2–е. М., 1905.

264. Хитрово В. Н. Православие в Святой Земле // Православный палестинский сборник. СПб., 1881. Т. 1. Вып. 1.

265. Чему научает нас преосвященный Феофан Затворник. Слово, произнесенное преосвященным Александром, епископом Тамбовским и Шацким, по случаю полугодичного поминовения епископа Феофана, затворника Вышенской пустыни // Душеполезное чтение. 1894. Ч. 3. С. 67.

266. Чистовт КА. С. – Петербургская духовная академия за последние 30 лет (1858–1888 гг.). СПб., 1889. С. 11.

267. Канонизация святых. Поместный Собор Русской Православной Церкви, посвященный юбилею 1000–летия Крещения Руси. Троице–Сергиева Лавра. 6–9 июня 1988 г. М., 1989.