II. Жизнь послушницы Антонии и Спасо-Бородинском монастыре по смерти игуменьи и пострижение в монашество; переход монахини Антонии в Аносин Борисоглебский монастырь; поставление ее во Игуменьи и настоятельство в Московском Страстном монастыре

Тяжелую утрату понесла послушница Антония на 31-м году своей жизни, лишившись указанной ей Богом матери-наставницы. Находясь вследствие этой утраты в удрученном душевном состоянии, прикованная притом в первое время к своему печальному ложу, она находила для себя поддержку только в горячей слезной молитве к Творцу вселенной, милосердному Отцу всех сиротствующих и обездоленных. Но вот пришел ей своевременно на помощь и земной ее покровитель, мудрый Архипастырь и отец – митрополит Филарет. По его совету, собравшись немного с силами, послушница Антония в мае месяце поселилась при Звенигородском Саввино-Сторожевском монастыре, где и прожила около шести недель с семейством своей сестры Пелагеи Николаевны Прохоровой, имевший там свой дом. Горячие молитвы к преподобному Савве ослабили остроту печали ее, подняли упавший дух и восстановили ее телесные силы. Это пребывание Антонии при Саввинском монастыре и утешение, полученное ею от преподобного Саввы остались для нее памятными на всю жизнь; к этому угоднику Божию она во всю свою последующую жизнь особенно любила прибегать в своих молитвах. За год с небольшим до смерти она – тогда Игуменья Московского Алексеевского монастыря – вообще не любившая день своего ангела – 10 июля проводить дома, стесняясь посещениями многочисленных поздравителей, явилась к покойному митрополиту Московскому Сергию с просьбой разрешить ей провести этот день в Троице-Сергиевой Лавре. Митрополит Сергий, особенно любивший бывать летом в Николо-Угрешском монастыре, предложил Антонии отправиться на день своего ангела в эту обитель. Игуменья Антония ответила на это Владыке-митрополиту, что из монастырей ей особенно приятен по воспоминаниям Саввин Звенигородский, в котором она в тяжелые дни своей жизни получила великое утешение от преподобного Саввы; и если бы ей пришлось делать выбор, в какой, именно, монастырь лучше съездить, то она остановилась бы на Саввинском монастыре; но в настоящем случае она желает съездить поклониться преподобному Сергию, так как давно собиралась сделать это.

По смерти игуменьи Марии сестрами Бородинского общежительного монастыря была избрана настоятельницей и утверждена, по представлению митрополита Московского Святейшим Синодом монахиня Сергия, в миру княгиня Волконская, муж которой погребен был в этой обители. При новой настоятельнице послушница Антония продолжала исполнять ранее возложенные на неё послушания, т. е. вела письмоводство и участвовала в ведении некоторых хозяйственных дел. Начатая игуменьей Мариею при близком участии Антонии постройка нового собора требовала деятельных забот Антонии и для продолжения ее. По непосредственным хлопотам Антонии уже по смерти игуменьи Марии графом Д. Н. Шереметевым дарованы были средства для продолжения этой постройки. Но между послушницей Антонией и новой Игуменьей не установилось хороших отношений. Это выразилось между прочим в деле пострижения Антонии в монашество. Получивши у епархиального начальства разрешение на пострижение послушницы Антонии в монашество, игуменья Сергия так долго медлила пострижением, что обратила на это внимание владыки-митрополита Филарета, который до самой своей смерти внимательно заботился о воспитаннице игуменьи Марии, руководя ею в ее духовном возрастании. Сердечно желая скорейшего пострижения Антонии в монашество, он 12-го января 1858 года подарил ей книгу: «Преподобного отца нашего Саввы Дорофея поучения и послания», каковая книга на всю жизнь была для Антонии настольного в полном смысле этого слова. Когда однажды летом 1858 г. Антония посетила митрополита, владыка обратился к ней с вопросом: почему так долго Игуменья не постригает тебя? Антония с полной сердечною доверчивостью объяснила архипастырю, что игуменья Сергия непременно желает быть ее восприемною материю, но у нее нет на это желания. «Благословите мне, Владыка святый, избрать себе другую восприемную мать, или прикажете согласиться с желанием настоятельницы?» – спросила она. Митрополит Филарет дозволил Антонии избрать восприемную мать согласно ее собственному желанию. После выраженной таким образом воли Архипастыря игуменья Сергия поспешила пострижением Антонии, которое и совершено было 13 сентября 1858 г. в Спасо-Бородинском монастыре; Антония имела в то время 37 лет отроду. Факт пострижения Антонии в монашество должен быть признан заключительным пунктом в разрушении близких отношений между игуменьей Сергией и Антонией. С этого момента порвались последние нити, связывавшие их и они чувствовали себя уже совершенно чужими друг другу. По внешности это явно ничем особенно не выражалось и посторонним трудно было это видеть. Но для чистой и любвеобильной души Антонии, имевшей в прежней настоятельнице дорогую для себя мать, которой она была предана всем своим существом, такие отношения к новой настоятельнице были источником тяжелых нравственных страданий. Как естественный выход из такого ненормального положения представлялся переход из Бородинского монастыря в какой либо другой. Но посещая ежедневно место упокоения своей дорогой матери и с горькими слезами вопрошая ее: что мне делать? монахиня Антония содрогалась при одной мысли о том, что ей придется расстаться с теми местами, где она возродилась в новую жизнь, где воспиталась духовным млеком своей матери, где каждое место, каждая вещь напоминают ей о наисчастливейших минутах ее жизни, о драгоценнейшем для нее существе, – придется расстаться с так дорогой для нее могилой. За окончательным решением вопроса о том, как выйти из такого затруднительная положения, она обратилась, по своему обыкновению, к своему неизменному покровителю – митрополиту Филарету. Прибывши в Москву и предварительно помолившись многочисленным святыням Московским, монахиня Антония явилась к митрополиту. Она откровенно, как отцу духовному, рассказала владыке о своих отношениях к игуменьи Сергии и о тех нравственных мучениях, которые ей приходится переживать. Выслушавши ее, митрополит Филарет решительно сказал: «тебе надо уйти из Бородинского монастыря». – «Тяжело это для меня, Владыка святый, – говорила со слезами монахиня Антония, я так горячо люблю Бородинскую обитель, а главное у меня нет сил расстаться с местом, где покоится прах моей дорогой матушки». – «Прах обратился в землю, сказал митрополит, а душа игуменьи Марии находится на небе; ты мне нужна здесь в Москве, выбирай любой из Московских монастырей». – «С самого первого момента, сказала на эти слова Владыки монахиня Антония, когда у меня явилась мысль посвятить себя монашеской жизни, я была против поступления в московские монастыри и не согласилась на уговоры меня к тому и покойного моего родителя; благословите меня, милостивейший Архипастырь и отец, перейти в Тверской монастырь, которым управляет близко знакомая мне игуменья Мария». – «Нет, я не выпущу тебя из своей епархии, мне такие люди нужны», ответил митрополит Филарет и предложил Антонии перейти в Аносин-Борисоглебский монастырь, на что она и согласилась. Перевод монахини Антонии состоялся 9 декабря 1859 г.

В бумагах матушки Антонии сохранилась в подлинник небольшая записка митрополита Филарета от 20 декабря 1859 г. писанная на листке почтовой бумаги. Вот буквальный текст этой записки: «Если трижды приступали к игуменьи, чтобы проститься, и не получали ответа, то долг исполнен. Однако, при выбытии хорошо было бы придти в келью настоятельницы, чтобы хотя сквозь дверь поклониться ей. Впрочем, пребывайте в мире». Хотя в записке этой и нет надписания, к кому она адресована, но сохранение ее Антониею в пакете с надписью: «Архипастырские письма митрополита Филарета» вместе с другими бумагами, адресованными на имя Антонии, заставляет признать, что эта записка заключает в себе сведения об отношениях монахини Антонии к игуменьи Сергии, как они установились в последнее время жизни Антонии в Бородинском монастыре и об обстоятельствах, сопровождавших отъезд Антонии из Бородина.

В описанный нами приезд в Москву, монахиня Антония остановилась по обыкновению у сестры своей Пелагеи Николаевны Прохоровой. Неприятные отношения к игуменьи Сергии и предстоящий переход из дорогого для нее места в новое, неизвестное, конечно, весьма тяжело действовали на Антонию; вместе с нею скорбели и все близкие ее. Во время постоянных обсуждений настоящего положения, кому-то из окружавших монахинь Антонию пришло на мысль сходить побеседовать к известному в то время юродивому – Ивану Яковлевичу Корейша. Двое действительно и отправились к юродивому, проживавшему тогда в пересыльной тюрьме. Входят. Большая комната, на полу перина, около нее сидит Корейша и, по обыкновению, толчет и мнет в чашке разные снеди. Налево от входа киот с иконой Казанской Божией Матери. Вошедшие объясняют, что монахине Антонии приходится уходить из Бородинского монастыря, но она очень жалеет монастырь, в особенности потому, что там похоронена игуменья Мария. – «Чего жалеть, говорит Корейша, там теперь никого не осталось». – «Не знаем мы, что еще будет в Аносине, какова жизнь». – «Что же и тут хорошо. Возьми елей с оцтом, нагрей, возьми ветошки, тоже погрей, натри, обложи и успокой Антонию. Была зима холодная, мороз, был праздник, шла обедня, служил хороший диакон, читал евангелие и записал в евангелии: да будет архиерей Порфирий. Прошло два года, пришла в церковь женщина, открывает евангелие, а там написано: архиерей . А кто эта женщина? Казанская Божия Матерь». Затем Корейша медленно провел перед собой рукой и сильным голосом протянул: «Антония» и после того прибавил: «Ты, Господи, утаил еси от премудрых и разумных и открыл если та младенцам; ей, отче, тако бысть благоволение перед Тобою» (Лук. 10:21). Вышедши после сих слов от Ивана Яковлевича, посетительницы пришли только к тому выводу, что он одобряет переход Антонин в Аносин монастырь. Но когда прошло около двух лет и монахиня Антония 22 октября 1861 года – в день празднования в честь иконы Казанской Божией Матери – была поставлена митрополитом Филаретом в игуменьи Страстного монастыря, в словах Ивана Яковлевича они стали находить указание, именно, на это событие в жизни Антонии.

Настоятельница Аносина Борисо-Глебского монастыря игуменья Евгения, которой митрополит Филарет сказал, чтобы она успокоила монахиню Антонию и не равняла ее с другими, приняла ее очень ласково и внимательно заботилась о ней. Пелагея Николаевна Прохорова и здесь устроила для своей сестры хорошую келью, в которой монахиня Антония и прожила около двух лет вместе с переехавшей с ней из Бородина Таисией, не принимая близкого участия в общей жизни монастыря. Только за несколько дней до выхода ее из Аносина монастыря она была назначена, – именно 15 октября,, 1861 г. ризничей. Время ее проходило в неуклонном посещении служб церковных, молитвах, духовно-нравственном чтении и в любимом ею труде – вышивании, преимущественно вещей, употреблявшихся при церковном обиходе.

В начале второй половины октября 1861 г., когда скончалась настоятельница Московского Страстного монастыря игуменья Паисия, митрополит Филарет вызвал монахиню Антонию из Аносина монастыря в Москву и объявил, что желает назначить ее настоятельницей Страстного монастыря. Пораженная таким неожиданным для нее назначением, монахиня Антония, кроткая и смиренная, залилась слезами и, упавши архипастырю в ноги, начала умолять его: «увольте меня, святый Владыко, от такого великого послушания, я сама собою не умею, как должно, управлять, а Вы хотите поставить меня к управлению обителью; кроме того, телесные мои силы слабы и здоровье плохое». – «А здесь в Москве искусных врачей много, говорил с улыбкой митрополит Филарет, они поправят твои силы и здоровье». – «Мой характер не подходит к такому послушанию, продолжала отговариваться скромная монахиня, я не имею надлежащей твердости для управления другими». – «Судить о том, сказал решительно Владыка, способны ли вы к назначенному для вас послушанию, принадлежит власти; ваше дело повиноваться, а наше усматривать; готовьтесь к посвящению в сан игуменьи». Расстроенная обеспокоенная тяжелыми думами возвратилась с подворья Антония в дом своей сестры Пелагеи Николаевны и больная три дня после того пролежала в постели. Но нужно было исполнять волю Божию, выраженную устами архипастыря. 22 октября 1861 года монахиня Антония на 41 году своей жизни была произведена митрополитом Филаретом на Троицком митрополичьем подворье в сан игуменьи и назначена была настоятельницей Московского Страстного монастыря.

Поставление митрополитом Филаретом монахини Антонии во игуменьи Страстного монастыря исключительно по личному его желанию, без влияния или представления преосвященных викариев, консистории или монастырского благочинного, подтверждается кроме рассказов лиц, помнящих обстоятельства этого события, также и делом консистории: «О производстве монахини Аносина монастыря Антонии во Игуменьи Страстного монастыря» (Дело № 366, 1861 г.). Дело это начинается справкой, присланной в консисторию из канцелярии митрополита от 23 октября 1861 г. следующего содержания: «Сего 1861 г. октября 22 д. Борисоглебского Аносина общежительного девичьего монастыря монахиня Антония произведена в Московский Страстной третьеклассный девичий монастырь во Игуменью Его Высокопреосвященством Святейшего Правительствующего Синода членом Высокопреосвященным Филаретом, митрополитом Московским и Коломенским, Свято-Троицкой Сергиевы Лавры священно-Архимандритом и разных орденов кавалером в домовой церкви Преподобного Сергия, игумена Радонежского и всея России чудотворца, что на Троицком Сухаревском подворье». На этой справке положена митрополитом Филаретом резолюция: № 3803, окт. 22. Консистория учинит по сему надлежащее исполнительное распоряжение по прежним примерам.

Первые впечатления, произведенный на игуменью Антонию Страстным монастырем, были нерадостные. Монастырь этот не имел в то время вида благоустроенной обители. Большинство зданий монастырских были ветхи и грязны; храмы тоже поражали своею запущенностью. Митрополит Филарет, назначая Антонию настоятельницей Страстного монастыря, поставил ей на вид, что от нее ожидается приведете монастыря в надлежащий порядок. Настоятельские кельи помещались в довольно ветхом здании и поражали своею не уютностью и нечистотой; мебели было в них чрезвычайно мало. На последнее обстоятельство обратил внимание даже митрополит Филарет. На донесении благочинного Московских монастырей архимандрита Богоявленского монастыря Иннокентия о водворении игуменьи Антонии в Страстной монастырь митрополит Филарет в своей резолюции, между прочим, прописал: «Странно, что вовсе нет мебели, а ее и в кельи оказывается очень мало. Консистория обратит на сие внимание по донесении о принятии монастыря». По дознанию, произведенному архимандритом Иннокентием, оказалось, что часть мебели из настоятельских келий была взята себе монахиней Афанасией, родственницей покойной игуменьи Паисии и жившей с ней вместе. По объяснению монахини Афанасии мебель эта была личною собственностью игуменьи Паисии и издавна была предназначена покойной в собственность ей, монахини Афанасии. Игуменья Антония со своей стороны заявила, что считает для себя достаточным той мебели, которая ей оставлена. На донесении об этом митрополиту Филарету он положил такую резолюцию: «принадлежность мебели монахине Афанасии, по ее личному показанию, оставить на ее ответственности»¹⁴.

Улегшись спать на первую ночь своего пребывания в Страстном монастыре, новая настоятельница долго не могла уснуть, раздумывая о тех больших обязанностях, которые она приняла на себя, и о тех трудах, которые предстоять ей. Не спала и ее келейная Таисия, в душе, которой всякое душевное настроение ее любимой матушки находило родственной отклик, и также была погружена в тяжелые думы о предстоящей жизни. Около двух часов ночи игуменья Антония, слыша, что Таисия тоже не спит, спрашивает ее: «ты, Таисия, не спишь?». – «Нет», отвечает та. – «Как мы будем жить здесь с тобой, говорит игуменья Антония, жизни то мы с тобой совсем не знаем». Действительно, Таисия с детства жила в монастыре, а игуменья Антония почти прямо с пансионской скамьи поступила в монастырь, – знали разве они жизнь? Но Таисия и сама задававшаяся подобными вопросами, не захотела смущать еще более свою матушку и отвечала: «Будем, Бог даст, жить так, что еще люди будут завидовать».

В первый же год настоятельства игуменьи Антонии в Страстном монастыре ею была вызвана из Бородина послушница Паисия, бывшая впоследствии после Таисии, в монашестве Валентины, назначенной игуменьей Зачатиевского монастыря, в продолжение 15 лет казначеей при матушке Антонии в Алексеевском монастыре, а в настоящее время состоящая игуменьей настоятельницей Московского Никитского монастыря. Послушница Паисия вскоре по поступлении своем в Бородинский монастырь – в марте 1855 г., обратила на себя внимание Антонии, пожелавшей по мере своих сил руководить новопоступившей. Антония приглашала к себе Паисию для беседы, и снабжала ее книгами, как вообще духовно-назидательными, так в особенности аскетического характера. Такие отношения сближали Антонию с Паисией все более и более, так что в последнее время жизни Антонии в Бородинском монастыре Паисия была почти ежедневной посетительницей ее кельи и кроме того, постоянной помощницей в ее частных делах. Живя в Аносине, Антония состояла с Паисией в переписке. Вызвавши Паисию в Страстной монастырь, игуменья Антония поселила ее в своих кельях, возложивши на нее исполнение многоразличных своих поручений преимущественно по хозяйственной части. Таким образом и устроилась игуменья Антония в Страстном монастыре с двумя верными помощницами, – послушницами Таисией и Паисией.

Тотчас же по переезде в страстной монастырь игуменья Антония занялась приведением в порядок игуменских келий. Пелагеею Николаевной Прохоровой были присланы мастера для исправления всех ветхостей, приобретена была также и нужная мебель. Затем уже с февраля 1862 года начались хлопоты игуменьи Антонии об исправлении нижней церкви. Митрополит Филарет, назначая Антонию игуменьею, приказал ей немедленно озаботиться приведением в порядок нижней церкви; «это не церковь, а кузня», сказал Владыка – так она поражала своим неприглядным видом. В прошении своем от 8 февраля 1861 г., игуменья Антония так описывала «крайнее неблагоустройство и неблаговидность» нижней церкви: «иконостас совершенно пришел в ветхость: в некоторых местах резьба на нем уже обвалилась, а в некоторых готова отпасть, боковые и кругом столбов киоты обветшали, позолота на всем иконостасе вся слиняла; в двух боковых приделах иконостасы также утратили по местам много позолоты и требуют поправок; живопись внутри главного алтаря совершенно потемнела и местами облупилась, уничтожив изображения святых; окраска стен и в особенности сводов от сырости потемнела; пол устланный плитами из белого камня сделался неровен даже до опасности хождения по нем – более трех третей плит в нем вытерлось от времени, отчего образовались в некоторых глубокие впадины, а некоторые плиты треснули и углубились в грунт»¹⁵. Сумма, потребная на исправление нижней церкви была исчислена архитектором в 8200 рублей. Хотя монастырской неокладной суммы и имелось в то время на лицо около девяти тысяч, однако игуменья Антония, имея в виду текущие расходы по монастырю и предстоящий еще ремонт, как церквей, так и келий, испросила у епархиального начальства книгу для записи могущих поступать пожертвований, но книгу не обычную сборную, но такую, которая могла быть предлагаема желающим жертвовать только в монастыре, как это и обозначено было в консисторской надписи на сей книге. Таким образом частью на средства, уже имевшиеся в монастыре, а частью на собранные от благотворителей в течение одного 1862 года в нижней церкви были для уничтожения сырости переделаны печи и расширены окна, затем главный иконостас переделан вновь, а боковые исправлены, стены вновь оштукатурены и окрашены, живопись возобновлена и пол перестлан.

В следующие годы настоятельства игуменьи Антонии в Страстном монастыре выстроен был новой жилой корпус и устроены были: богадельня для престарелых и немощных сестер обители и трапеза на тридцать сестер-певчих, как более других занятых выполнением возложенного на них послушания. Богадельня была открыта по благословенно митрополита Филарета в конце сентября 1863 года, причем Владыкою на открытие была прислана икона святого Николая Чудотворца, поставленная в богадельне. Открытие же трапезы для певчих состоялось в ноябре 1864 г.¹⁶

В течение 1868 и 1869 годов, игуменьею Антониею произведен был капитальный ремонт верхней церкви во имя Страстной иконы Божией Матери. Иконостас в ней был переделан вновь, устроены в окнах новые колоды и рамы, стены оштукатурены, окрашены и расписаны, пол перестлан. Ремонт этот произведен был отчасти на сбереженные Антониею монастырские суммы, а отчасти на пожертвования, для записи которых была выдана ей такая же книга, как и при ремонте нижней церкви¹⁷.

Описанные труды и заботы игуменьи Антонии по благоустройству Страстного монастыря не оставлены были без внимания начальством. 12 апреля 1870 г. игуменья Антония «за особо усердное попечение о благоустройстве Страстного монастыря и заведенный в оном примерный порядок вследствие представления епархиального начальства Всемилостивейше была награждена наперсным крестом, от Святейшего Синода выдаваемым».

Но недолго судил Бог игуменьи Антонии потрудиться на пользу Страстного монастыря. 17 декабря 1870 г. скончалась игуменья Московского Алексеевского монастыря Илария. В непродолжительном времени после этой кончины к игуменьи Антонии приезжает игуменья Митрофания, известная устроительница Московской Покровской общины, и заводит речь о том, кто-то будет назначен в Алексеевский монастырь. Игуменья Антония не пожелала рассуждать на эту тему. «Дело назначения есть дело Божие, сказала она, и начальства, исполняющего божественные предначертания». Через несколько времени игуменья Антония видит во сне митрополита Филарета, который спрашивает ее: «Антония, что ты думаешь об Алексеевском монастыре»? – «Это дело начальства, святый Владыко», ответила она. – «Без тебя, Антония, дело не обойдется», сказал ей святитель. Когда на другой день утром Антония рассказывала этот сон послушницы Таисии, является посланный от преосвященного викария Леонида с письмом, в котором тот приглашал Антонию явиться к нему «по делам службы». Когда игуменья Антония явилась к преосвященному, то он объявил ей, что владыка-митрополит Иннокентий желает ее перевести в Алексеевский монастырь. Перевод этот и состоялся 4-го Февраля 1871 года.