280. Беседа в день совершившегося пятидесятилетия от учреждения Екатерининского Училища благородных девиц

Жену доблю кто обрящет? Дражайша есть камения многоценнаго таковая (Прит. XXXI. 10.)

Опытный Соломон, видно, почитал не очень обыкновенным явлением доблестную жену, когда сказал: «жену доблю кто обрящет?» Слова сии дают разуметь, что ее надобно искать; и как желательно найти ее, так сомнительно, чтобы она была найдена удобно. Если такой отзыв неприятным покажется дщерям Евы: то да поревнуют девы и жены христианские, чтобы в них не была редкостью доблесть, которая редкостью была в глазах Соломона; потому что он имел пред глазами жен иудейских и языческих; и потому что не ясно видел в дали времен Благодатную Деву Матерь, и «приводимых Царю» небесному «дев» и жен «в след Ея» (Псал. XLIV. 15), хотя и слышал о них от своего родителя Пророка, и сам был Пророк: «отчасти бо разумеваем, и отчасти пророчествуем» (1Кор. XIII. 9).

Но если Соломон в одной черте своего изображения соединяет и свет и тень: зато как чисто светла у него другая черта! Если он не щедро уделяет женскому полу доблесть: зато как высоко ценит доблестную жену! «Дражайша есть камения многоценнаго таковая». Почему премудрый судитель обращает особенное внимание на женскую доблесть, и ее превозносит? – Думаю, потому, между прочим, что видит ее в немощной части человечества. Когда видите высокую и сильную доблесть в лице мужа: вы не столько удивлены, сколько удовлетворены, найдя вполне то, чего можно было требовать от сей природы. Но когда такую же доблесть встречаете в немощном естестве жены: ваше ожидание превышено, и вы не только довольны, но и удивлены. Например, смотря на Иакова, который, чтобы угасить несправедливую вражду брата, добровольно осуждает себя на изгнание из родительского дома, и, не взяв ничего из наследства богатого отца, с одним странническим посохом, идет в отдаленную страну, без сомнения, с чувством удовольствия, скажете вы: это великодушно, это достойно сына Исаакова, внука Авраамова. Но если посмотрите на Руфь, которая по любви к свекрови, беспомощной иноплеменнице, и по уважению к ее добродетели и благочестию, решается оставить свое родство и отечество, и, будучи самою Ноемминью удерживаема от сего трудного и, по-видимому, безнадежного подвига, не колеблется и говорит Ноеммини: «идеже идеши ты, и аз пойду, и идеже водворишися ты, водворюся и аз, людие твои людие мои, и Бог твой Бог мой» (Руф. 1:16): при виде сей мужеской в жене крепости духа, сего восторга добродетели, думаю, вы не только довольны, но и удивлены, и тронуты.

Довольно пока сих воззрений на Соломоново изображение доблестной жены. Оно мне представилось, как зеркало, отражающее в себе образ высоко доблестной жены, который, не кистью на полотне, не письменами на хартии, но живыми воспоминаниями начертанный, светит ныне в наших мыслях и сердцах.

«Жену доблю кто обрящет? -» Не редким ли подлинно и неудобно обретаемым явлением была та, которая, произшед от светлого рода вне православной Церкви и России, правым рассуждением и рассудительною любовию переродила Себя в приискреннюю дщерь православной Церкви и нового Своего отечества, – которая, привившись посредством супружества к оскудевавшему отраслями древу царского в России рода, оставила оное по себе обильные цветущие и плодоносные ветви простирающим далее пределов России, – которая венценосною главою и «дражайшими камения многоценнаго» доблестями сердца сияла в трех последовательных царствованиях, – явилась великою матерью двух великих царей? И кто же обрел для сей высокой судьбы высоко доблестную Марию? Прозорливый ум Екатерины? Чистый взор Павла? Это верно. Но это не все. Ее обрело и даровало России особенное, благодеющее России, Провидение Божие.

Но я должен удержать порывы слова, немогущего следовать за многообразными доблестями приснопамятной Императрицы, и стеснить оное в пределы, указуемые местом, временем и предметом настоящего торжества.

Когда Павел Первый восприял самодержавие России: тогда, зная, чего для блага ее может ожидать от своей супруги, он отделил в ее управление и попечение особую область человеколюбия. Не обширна была сия область, когда приняла ее в свою власть Мария: но Мария постепенно расширила ее, создала в ней новые учреждения, благоустроила их, упрочила. Одним из первых созданий ее была сия обитель воспитания благородных дев, которые не имели бы средств получить достаточное образование в семействах, и которые, получив оное здесь, были бы способны внести оное в семейства, устроить свое благосостояние и вспомоществовать своим родителям. При сем ее человеколюбивое чувство объяло весь державный дом, и все его члены оказали ей содействие в сем благотворном учреждении. Двадцать пять лет возделывала и возращала она сей насажденный ею вертоград: и вот, двадцать пять уже лет после нее, он продолжает являться цветущим и приносящим нравственный плод, в ознаменование того, что его насадила искусная и благословенная рука, и что дух человеколюбивой попечительности, одушевлявшей Благочестивейшую Марию, почил и на преемнице ее, благочестивейшей Александре.

Итак, праведно, чтобы мы с благоговейным вниманием остановились на пределе совершившегося ныне полувекового бытия сего учреждения, и, взирая на его прошедшее и настоящее оком радости, на его будущее оком надежды, наипаче «возвели очи наши» и благодарные сердца «к... Живущему на небесах» (Пс. 122:1), «к... Отцу, ...из Него же всяко отечество на небесех и на земли именуется» (Еф. III. 14–15), к Царю, из Него же всякое царство на небесех и на земли именуется. Благословен еси, Дающий в Царе отца народу Своему, и в Царице матерь сынам и дщерям людей Своих! «Боже сил, обратися убо, и призри с небесе, и виждь, и посети виноград сей» (Пс. LXXIX. 15) и не престани посещать Твоим благословением и Твоею благодатию! Да всегда "радуются сынове» России «о Царе своем» (Пс. CXLIX. 2)! Да всегда пребывают Царь и Царица России отцом и матерью о чадах веселящимися!

Да подвизаются же и дщери России с своей стороны, чтобы оправдывать царские о них попечения и благие чаяния!

И для сего возвратимся на краткое время к Соломонову изображению доблестной жены; и укажем некоторые черты, доступные общему подражанию.

«Вкуси, яко добро есть делати» (Притч. XXXI. 18). То есть: не жаждет она забав. В труде и полезном занятии находит более вкуса, нежели другие в увеселениях и забавах.

«Не угасает светильник ея всю нощь» (Притч. XXXI. 18). Не предается она мрачному и долгому сну, и не освещает ночи тысячею светильников, которые не светят никакому полезному делу. У нее «не угасает светильник», который светит ее нощной работе, или ее нощной молитве; наипаче же, в душе ее «не угасает светильник» веры, в ожидании грядущего в полунощи небесного Жениха.

«Сугуба одеяния сотвори мужу своему, от виссона же и порфиры себе одеяния» (Притч. XXXI. 22). Не хочет она быть данницею иноплеменникам за мечтательное изящество и прихотливые новости в одежде: для нее та одежда лучше, в которой менее чужого труда.

«Уста своя отверзе внимательно и законно, и чин заповеда языку своему» (Притч. XXXI. 25). Не полагает она достоинства в дерзости суждения, ни удовольствия в многоречии; не оскверняет языка ее насмешка и злоречие, и не расстраивает ее духа и вида необузданный смех; здравый ум и доброе сердце отверзают уста ее для слова чистого и непорочного, и вскоре скромность запечатлевает их.

Так живописуя учит древний, опытный, царственный мудрец. Не увеличим и не затрудним урока. Обратим только к нынешней жене и к нынешней деве сказанное в другом случае при виде доброго образца: «иди и ты твори такожде» (Лук. X. 37). Аминь.