281. Слово в день памяти Святителя Алексия

Блажени плачущии ныне (Лук. VI. 21).

Не печально ли сие слово? И желали-ль бы вы слышать оное ныне, когда мы радостно творим память блаженного мужа, Святителя Алексия? – Но я не виноват, что произнес оное. Чин церковный повелел провозгласить оное в чтении Евангельском именно ныне, и таким образом, предложил оное нашему благоговейному вниманию, размышлению, назиданию. Богомудрые чиноположители церковные, сблизив сие слово с памятию Святителя Алексия, дают нам чрез сие разуметь, что и он не без слез достиг блаженства.

Итак, надобно подумать о плачевном пути к блаженству.

Нетрудно понять всякому, что не всякие слезы могут быть источником блаженства. Дети часто плачут, при легких неприятных ощущениях, при маловажных лишениях, при неисполнении нерассудительных желаний; нередко плачут и не дети по причинам, не много более основательным: но никто еще в таких слезах не нашел блаженства, хотя некоторые иногда и находят в них удовольствие.

Как же определить, какие «плачущие» находятся на пути к блаженству? – Христос Спаситель ублажает «нищих», не просто, но нищих «духом» (Лук. VI. 20). И когда, по сказанию святаго Луки, говорит: «блажени алчущии ныне: яко насытитеся» (Лук. VI. 21): Он ублажает не алчущих хлеба, потому что насыщение хлебом не есть блаженство: но, как полнее и яснее сказует святый Матфей, «блажени алчущии и жаждущии правды» (Мф. V. 6). Сообразно с сим надлежит раcсуждать и о плачущих. Блаженны плачущие «духом» и по духовному побуждению, плачущие о «правде» и добродетели, которой не имеют, оплакивающие неправды и грехи, которыми обременены, плачущие от скорби духа, что прогневали и прогневляют Бога, и потом от любви духа, что, при всем желании, видят себя не довольно соответствующими Божией любви и милосердию.

Из сего можно усмотреть и то, почему желающий достигнуть блаженства не должен миновать пути слезного. Первозданный непорочный человек блаженствовал в раю без слез; и путем радости шел к высшему блаженству небесному. Но когда, прельщенный духом злобы, человек преткнулся и пал грехом: райский путь радости скрылся от него; и сам Бог, как праведный судия, и вместе как человеколюбивый врач, поставил его на путь плачевный⁷⁴¹, когда сказал Адаму, указуя на проклятую в делах его землю: «в печалех снеси тую вся дни живота твоего» (Быт. III. 17); когда сказал Еве: «умножая умножу печали твоя, и воздыхания твоя» (Быт. III. 16).

Что Бог поступил в сем, как праведный судия, сие понятно само собою. А что Он поступил в сем, и как человеколюбивый врач, сие трубует изъяснения.

Христос Спаситель сказал: «царствие Божие внутрь вас есть» (Лук. XVII. 21). Оно есть в нас конечно не в полноте, как оно есть на небе, но по крайней мере в начатке, когда живет в нас благодать Божия, когда «вселяется Христос верою в сердца» (Еф. III. 17). По прямой с сим противоположности справедливо можно сказать, что и царство диавола, или иначе ад, и самый огнь геенский, не в полноте, а в начатке, внутрь человека есть, когда живет в нем грех. Сей скрытый огнь оказывает себя в действиях. Он непрестанно возжигает в душе грешника желания к новым грехам; и «жжет... совесть» (1Тим. IV. 2) темным, но всегда мучительным сознанием зла, при особенных обстоятельствах разгорающимся в пламя отчаяния. Посему, как для угашения пожара нужна вода: так для угашения неестественного огня греховного в душе нужны слезы покаяния. Как для уврачевания расстройства в здоровье, произведенного роскошью и неумеренностию в пище и питии, употребляются горькия врачевства: так, для уврачевания души, зараженной впечатлениями греховных услаждений, требуются скорби покаяния и горькие слезы.

Впрочем, одни человеческие усилия и средства недостаточны для того, чтобы уврачевать душу человека, зараженную грехом, и угасить греховный огонь. И потому, премудрость и милосердие Врача небесного изобрели для сего собственное, легкое и совершенное врачевство, – благодатную, осененную Духом, воду святого крещения. Но пoелику мы, и по возрождении крещением в новую чистую жизнь, более или менее ниспадаем в греховную жизнь ветхого Адама: то и по крещении необходимо для нас врачевство покаянных слез, – и тем в больших приемах, чем бедственнее после исцеления болезнь, после восстановления – падение, после благодати – грех и зло.

Живущие в мире, занимающиеся мирскими делами, связанные мирскими обычаями, могут усомниться, не есть ли указуемый Евангелием слезный путь некая особая стезя, не для них назначенная, или, если надобно и им коснуться ее, то как согласить сие с обыкновенным необходимым движением их жизни. Недоумение сие может быть разрешено примером. Давид был Царь. Кто не знает, что жизнь Царя более обременена многотрудными делами, и наполнена многоообразными занятиями, нежели жизнь частного человека? Но послушайте, что сказует о своей жизни Царь Давид. «Измыю на всяку нощь ложе мое, слезами моими постелю мою омочу» (Псал. VI. 7). «Быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Псал. XLI. 4). Видите, что и Царь не чуждался слезного пути к блаженству, и не находил неудобным или неприличным, блистательную царскую жизнь соединять с жизнию смиренного кающегося. Владычествуя над людьми, праведный Давид не менее смиренных земли смирялся пред Богом. Днем видели его израильтяне в царских подвигах и в царской славе: а ночью не видали его люди, но един Бог видел его, «измывающаго... слезами... ложе свое», – то есть, омывающего ими душу свою от праха суеты или нечистоты, падшего на нее в движении дня. Были дни, когда он разделял пиршественную трапезу с домашними и вельможами: и были дни и ночи, в которые слезы покаяния, умиления, любви к Богу, ревности по славе Божией, были пищею души его. Впрочем, нет сомнения, что, «сея слезами» сокрушения, он «радостию пожинал» (Пс. CXXV. 5) благодатное утешение. Итак, не говори, что слезный путь не твой путь: это правый путь для всякого грешника, и следственно для всякого человека на земле: «вси бо согрешиша» (Рим. III. 23). Не говори, что трудно тебе ввести покаянную жизнь в обыкновенный необходимый образ твоей жизни: сия трудность не в существе вещей, но в твоей невнимательности, в твоем нестарании поставить духовное делание выше дел мира и плоти.

Из примера праведного Давида можно еще вывести заключение, которое и прежде нас вывел из примера Святых вообще преподобный Исаак Сирин. «Аще святии плакаху, и очеса их исполняхуся присно слез, дóндеже от жития сего отъидоша: кто не имать плакати? Аще совершеннии и победоноснии плакашася зде: исполненный язв како стерпит умолчати от плача» (Слово 21

Спросит ли кто: как научиться душеполезному плачу? – Такового предваряет ответом тот же преподобный Исаак: «имеяй мертвеца своего пред собою лежаща, и сам себе умерщвленна зряй грехами, требует ли учения, киим помыслом употребит слез? Душа твоя умерщвлена грехами, и лежит пред тобою, яже лучша есть у тебе паче всего мира: и не требует ли плача?» Мир не любит плакать, когда не исторгает слез страсть или беда. Он любит веселие или смех. Спешит скачущею ногою достигнуть минутного блаженства. Кажется, он стремится теперь к такому совершенству суеты, чтобы совсем ничего не делать, а только забавляться. Столько занимаются увеселениями, столько говорят о них, и пишут и печатают, что непонятно, как людям не наскучит веселие, простираемое до пресыщения и утомления.

Знаете ли, думаете ли вы, куда ведет сей путь, к каким последствиям приближает сия все поглащающая страсть к увеселениям, к роскоши, к непрестанным чувственным наслаждениям? – Суд уже произнесен; и произнесен таким Судиею, Которого определения неизменны, потому что Он бесконечно праведен и вечен. «Горе вам смеющимся ныне, яко возрыдаете и восплачете» (Лук. VI. 25). Это «ныне», которое вы с такими усилиями наполняете обаяниями и мечтами, вскоре прейдет; обаяния и мечты исчезнут: и вы «восплачете» о расстройстве вашего внешнего благосостояния, о расстройстве здоровья, о расстройстве сил душевных, и, что всего плачевнее, «возрыдаете», наконец, о том, что не плакали кратковременными слезами покаяния и умиления, которые принесли бы вам вечное утешение, и что кратковременным веселием и смехом купили себе вечные, палящие слезы.

В час уединения и безмолвия вспомните иногда, и примите к сердцу поучение преподобного Макария Египетского. «Братия, – сказал он, – станем плакать, доколе мы не пришли туда, где слезы опалять нас будут». Аминь.