279. Беседа пред присягою дворянства Московской губернии к избранию в должности

Не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть (Втор. I. 17).

Вид сонма благородных мужей, собравшихся избрать для себя блюстителей порядка и служителей правосудия, располагает к немаловажным размышлениям.

Какой борьбы предметом бывает у иных народов избрание в общественные должности! С борьбою, а иногда и с тревогами, достигают того, чтобы узаконить право избрания общественного. Потом начинается, и то утихает, то возобновляется новая борьба, то за расширение, то за ограничение сего права. За неправильным расширением права общественного избрания следует неправильное употребление оного. Трудно было бы представить вероятным, если бы мы не читали в иностранных известиях: что избирательные голоса продаются; что ищущим избрания их удостоение или неудостоение избиратели выражают не только утвердительными или отрицательными голосами, но и камнями и дреколием, как будто может родиться от зверя человек, от неистовства страстей разумное дело; что невежды делают разбор между людьми, в которых должно усмотреть государственную мудрость, беззаконники участвуют в избрании будущих участников законодательства, поселяне и ремесленники рассуждают и подают голоса, не о том, кто мог бы хорошо смотреть за порядком в деревне или в обществе ремесленников, но о том, кто способен управлять государством.

Богу благодарение! Не тo в благословенном отечестве нашем. Самодержавная власть, по богопреданному образцу: – «от плода чрева твоего посажду на престоле твоем» (Псал. CXXXI. 11) – утвержденная на вековом законе наследственности, некогда, в годину оскудевшей наследственности, обновленная и подкрепленная на прежнем основании чистым и разумным избранием, стоит в неприкосновенной неколебимости, и действует в спокойном величии. Подвластные не думают домогаться права избирать в общественные должности, по уверенности, что власть всевозможно радеет о благе общем, и лучше их разумеет, чрез кого и как устроять оное. Власть, по свободному благоволению и доверию к подвластным, дарует им право избрания общественного, назначая оному такие пределы, в которых оно может быть употребляемо с разумением и с пользою для общества.

Так, кажется, не мечтаю, а вхожу в истинное разумение дела, когда мне представляется, что верховная власть говорит вам, благородные мужи: происхождение от преимущественно чтимых издревле родов и заслуги ваших предков, и ваши, образовали из вас избранное, особенными преимуществами отличенное, сословие в государстве. Ваше сословие, как и всякое, требует порядка и благоустройства, ему свойственного; имеет дела, ему и его членам собственно принадлежащие. Для сего должны быть люди, которые бы с благоразумием и опытностию предводительствовали определенными отделами оного, и производили дела оного. Кроме сего дела общественного благочиния и местного правосудия могут требовать содействия от вашей ревности, от вашей образованности и от вашего наблюдения собственной пользы, потому что оные касаются, между прочим, людей, которых благосостояние вверено вашему наследственному попечению, и частию служит к вашему благосостоянию. Смотря друг на друга в определенном, не очень обширном круге, вы можете знать, кто которому из означенных требований верно удовлетворить может. Итак, соответственно сим требованиям, изберите из среды себя людей, которые оправдывали бы дарованное доверие, поддерживали достоинство вашего сословия, приносили пользу обществу, которые бы продолжали доказывать, что благородство и превосходство, слышимые в ваших почетных названиях, выражают не поверхностный блеск, но из глубины души исходящий живой и деятельный свет.

Чтобы таков был успех предприемлемого вами избрания, сего, без сомнения, желаете и вы сами. Но случается, что стреляющий в цель, и при желании успеха, и при знании сего дела, в цель не попадает: и это от того, что его глаз, и рука, и внимание, не довольно точно соединены в стремлении к цели, но приметно, или неприметно, развлекаются посторонними направлениями. Подобное сему случиться может и с избирателем. Цель, к которой должно быть устремлено его внимание и желание, есть умственное и нравственное достоинство в избираемых. Но если он позволит себе развлекаться некоторыми посторонними видами, какие представляют личности ищущих избрания: то легко может случиться, что избирательный шар пройдет мимо достоинства, как стрела мимо цели. Для предупреждения такой неудачи, надобно вам принять в особенное внимание, и твердо держать правило благоразумия и правды, предложенное первым в мире законодателем: «не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть». Не думаю, чтобы кто из вас стал отстранять от себя сие правило возражением, что оно предписано судиям, а не избирателям. Однако, в отвращение всякого сомнения, замечаю, что избиратель, во время избрания, есть также судия. Судия судит правду правого, действительно ли она есть, чтобы оправдать, и вину виноватого, чтобы осудить. Избиратель в представляемых к избранию судит достоинство, действительно ли оно есть, чтобы решительно избрать. Итак, избиратель, это верно, что Моисей говорит и тебе: «не устыдишися лица человеча, яко суд Божий есть». Является «лице человече», и говорит избирателю: «я твой сродник, я твой друг; неужели ты откажешь мне в твоем избирательном голосе?» Или: «я имею нужду занять место в общественной службе, поддержи меня в избрании, чтобы я мог устроить свое благосостояние». – Что ты думаешь, избиратель? Думаешь ли, что стыдно отказать, хотя видишь высшее внутреннее достоинство в других лицах, нежели в сих? – Да «не устыдишися лица человеча». Царь, который тебя, в качестве избирателя, удостоивает своего доверия, Бог, Который видит и приемлет твой обет поступать в избрании верно, требуют от тебя не твоих сродников, не твоих друзей, не людей ищущих своих выгод, но достойных и полезных обществу. «Усмотри себе от всех людей мужи сильны, Бога боящияся, мужи праведны, ненавидящия гордости» (Исх. 18:21).

Забота у избирателя должна быть не об угождении лицам, но о соблюдении блага общего, которое много зависит от того, каким людям вверяются должности общественные. Из одних добрых и совершенных членов состоят только небесные общества, которые потому и не подвержены никакому расстройству. Общества земные человеческие состоят из людей добрых, в различных степенях, и недобрых, также не в одинаковой степени. И для общества, конечно, не все равно, которая из сих двух стихий сильнее и деятельнее другой. Слово Божие представляет иногда воду изображением общества человеческого, как написано у Тайновидца: «воды ...людие и народи суть» (Апок. XVII. 15). Воспользуемся сим образом, чтобы почерпнуть из него истину. Вода, хотя и есть в ней ил, является чистою, когда он лежит на дне: но когда каким-нибудь неправильным движением ил поднимается вверх, – вся, чистая дотоле, вода теряет вид чистоты, и является мутною. Подобно сему общество человеческое, хотя и есть в нем часть людей недобрых, является чистым, благолепным и благополучным, когда сия несчастная стихия лежит на дне, когда люди недобрые, по справедливости униженные в общем мнении, не достигают власти, почета и влияния на других: но когда недобрая стихия поднимается вверх, когда люди недобрые достигают власти, почета и влияния на других, тогда они мутят и чистую воду, и добрых людей или своим влиянием вводят в соблазн, или своею силою подвергают затруднениям и скорбям, и возрастая в силе, вредят целому обществу. О сем сказал творец Притчей: «похваляемым праведным возвеселятся людие, начальствующим же нечестивым стенят мужие» (Притч. XXIX. 2). То есть: когда добрым людям предоставляются по справедливости принадлежащий им почет и влияние на общество; это радость и счастие всем людям: но если недобрым дается начальство; это горе и несчастие всем.

«Похвалите праведных», дайте избранием силу людям благочестивым, мудрым, честным: и «возвеселятся людие» и сам человеколюбивейший Самодержец. Аминь.