211. Слово пред приведением к присяге дворянства Московской губернии, пред его выборами

Человецы бо большим кленутся, и всякому их прекословию кончина во извещение клятва есть. (Евр. VI. 16).

Кто приступает к важному делу, тому полезно предварительно размыслить о нем, хотя бы оно и не казалось незнакомым; потому что невнимание может произвести так же неблагоприятныя последствия, как и незнание.

Вы, благородные мужи, приступаете к важному делу, – к произнесению пред Богом клятвы в том, что употребите благоразсуждение и безпристрастие в избрании достойных в различныя должности начальствования и суда. Итак войдите, или допустите ввести вас, в некоторое размышление о том, к чему приступаете.

«Клятва», или «присяга», есть именем Божиим утвержденное удостоверение о чистой истине объявляемаго о верном исполнении обещаемаго.

Апостол сказал о клятве несколько неопределенно: «человецы большим кленутся», то есть, клянутся тем, что выше и важнее человека. Вероятно, при сем имел он в виду обычай своего времени клясться не только именем Божиим, но также небом и землею, храмом и олтарем. Но все сии виды клятвы, по изъяснению самого Христа Спасителя, имеют одно истинное значение, по которому прямо или не прямо относятся к Богу, и в Нем и Его имени имеют свою силу и важность. «Иже кленется церковию, кленется ею, и Живущим в ней: и кленыйся небесем, кленется престолом Божиим, и Седящим на нем» (Матф. 23:21–22).

Но как дерзаем мы в наших уверениях и обещаниях употреблять святое и страшное имя Божие? Позволительно ли сие дерзновение? В каких случаях оно позволительно? Разрешение всех сих вопросов можно найти в одном Апостольском изречении: «всякому прекословию кончина во извещение клятва есть», то есть, клятва есть окончательное, крайнее средство удостоверения во всяком случае, когда нужно прекратить прекословие, или устранить сомнение.

Посему, если прекословие или сомнение, встречающееся в сношениях между людьми, не так важно, чтобы требовало усиленных мер для устранения онаго; или, если для сего есть простыя и ближайшия средства, находимыя в свойствах и обстоятельствах дел и отношений; если можно довольствоваться и не полным удостоверением, без большаго вреда, особенно общественнаго: в таких случаях и обыкновенное благоразумие не присоветует прибегать к крайнему средству удостоверений, и благочестивое чувство не должно позволить клятвы именем Божиим. Хочешь, например, чтобы верили твоему слову в разговоре, твоему обещанию в общежитии; во множестве случаев сего рода, большею частию маловажных, прибегать к клятве было бы сколько дерзновенно, столько же и излишно. Для той степени удостоверения, какая здесь нужна, есть простыя ближайшия средства. Говори всегда правду с точностию и без уклончивости: и твоему простому слову будут верить, как клятве. Не давай обещаний, в удобоисполнимости которых не уверен, а данныя обещания исполняй неизменно: и твоему простому обещанию будут верить, как клятве. К таким-то случаям относятся – и древняя заповедь: «не приемли имене Господа Бога твоего всуе» (Исх. XX. 7), и заповедь Христова: «не клятися всяко» (Матф. V. 34), и увещание Апостола: «не кленитеся ни небом, ни землею, ни иною коею клятвою: буди же вам еже ей, ей, и еже ни, ни: да не в лицемерие впадете» (Иак. V. 12).

Но есть другаго рода случаи, в которых для устранения сомнения и для достижения удостоверения обыкновенныя средства недостаточны; а недостижение удостоверения сопровождалось бы крайним вредом не только частным, но и общественным. Отсюда происходит необходимость, а от необходимости обязанность, с крайним усилием достигать «кончины во извещение», прибегать к крайнему средству удостоверения, какое только возможно.

Государь и государство требуют от подданных верности вообще, и в особенных служениях, должностях и поручениях. В сей верности необходимо нужно твердое удостоверение: потому что без сего не был бы обезпечен общественный порядок, и даже не было бы общественной безопасности. Чем же обезпечить верность? Законами? – Но чтобы законы имели полную силу и действие, для сего нужна строгая верность в их употреблении. Следственно предложенный вопрос здесь не разрешается, а только получает особенный вид: чем обезпечить верность в употреблении законов? Итак чем же? Не честностию ли, предварительно познаваемою? Для сего удобнее находить время и способы в необширном кругу частных сношений, нежели в необъятном пространстве государственных отношений. Власть употребляет ближайшия и важнейшия свои орудия, без сомнения, с предварительным испытанием и дознанием, поколику достигает и проницает человеческий ограниченный взор: но можно ли испытанием и дознанием решительно определить честность каждаго из тысяч и тем людей, прежде употребления их, как орудий государства? Опять возвращается вопрос: чем обезпечить верность? Не честным ли словом? Честное слово можно принять обезпечением только из уст человека дознанной честности: а где предварительное полное дознание честности неудобоисполнимо, там не обезпечивает слово, которое само себя провозглашает честным. Кто не знает, что, так называемое, честное слово дают и те, которые не обезпечили его исполнения для самих себя, и даже не думают о его исполнении? Чем же обезпечить верность? Не страхом ли наказаний? Как неприятно было бы, если б и было возможно, основать общее спокойствие на одном общем страхе! Но это и не возможно; потому что могут быть нарушения верности, которых человеческая проницательность не может открыть, и правосудие человеческое не может преследовать. Страх наказания нужен и полезен для обуздания склонных к преступлениям: но не достаточен для образования качества верноподданных. Таким образом неудовлетворительность более близких и обыкновенных средств к обезпечению верности приводит к крайнему средству, к запечатлению обещаемой верности великим и страшным именем Божиим, дабы каждый так уважал верность, как благоговеет пред Богом; дабы тот, кто вздумал бы дерзновенно коснуться своего обещания, неизбежно встретился с именем Божиим, которое не есть только произносимый звук, но призываемая сила Божия, проницающая души, испытующая сердца, благословляющая верных и карающая неверных.

Что сия «кончина во извещение», сие крайнее средство удостоверения между человеками не есть просто человеческое учреждение, что клятва не есть только изобретение народоправительственного искусства, что сию опору земного царства приемлет, утверждает и освящает само небесное царствие, сие не трудно усмотреть из того, что клянется и сам Бог. «Мною самем кляхся, глаголет Господь» (Быт. XXII. 16) Аврааму. И Апостол изъясняет сие слово Господне точно, как образец Божией клятвы. «Аврааму обетовая Бог, понеже ни единем имяше большим клятися, клятся Собою» (Евр. VI. 13). Нет сомнения, что по снисхождению Бог дает здесь Своему обетованию образ человеческого удостоверения: но также нет сомнения и в том, что Бог приемлет в Свои руки только те из земных орудий, которыя чисты и достойны неба.

Клятва именем Божиим в верном прохождении общественного служения, или в верном исполнении общественного дела, нужна как для удостоверения власти и общества, так и для утверждения самого обязывающагося верностию. Верность не требует ли часто не только самоотвержения, но и самопожертвования? Не встречается ли с искушениями, иногда с грубыми, которыя однако не всегда столь же легко отразить, как легко приметить, иногда с тонкими, в которых можно запутаться почти неприметно? Самонадеянный положится в сем на себя: но едва ли сделает исключение из пророческого суждения, что «всяк человек ложь» (Псал. CXV. 2), то есть, вне помощи Божией. А имеющий более самопознания не успокоился бы от сомнения сам о себе, если бы не прибегнул к Богу, и не утвердил в Нем своей надежды. «Господи, верный в словесех Своих, и преподобный во всех делех Своих» (Псал. CXLIV. 13)! Благослови верность моего слова и преподобие моего дела. Являй мне истину и правду; даруй мне готовность к самопожертвованию за них, твердость, чтобы устоять против приражений сильной неправды, прозорливость, чтобы не запутаться в сетях хитрости или пристрастия. – Так свойственно говорить сердцу человека, искренно желающаго сохранить верность в служении или деле общественном: так и предписанный законом от дней предков наших образец присяги повелевает говорить: «Господь Бог душевно и телесно мне да поможет!»

Да удалится от нас помысл неверности клятве! Но чтобы он вернее был удален, поражайте его, как стрелою, грозным словом Божиим: «не очистит Господь приемлющаго имя Его всуе» (Исх. XX. 7). Если «не очистит Господь приемлющаго имя Его» всуе, напрасно, легкомысленно, без нужды: то чего должен ожидать тот, кто, давая клятву пред Богом, употребил бы имя Божие неблагонамеренно, святотатственно, чтобы его святостию покрыть нечистоту своей неверности? «Пoгyбиши вся глаголющия лжу» (Псал. V. 7): но не прежде ли прочих погубиши, Господи, глаголющия лжу пред именем Твоим и пред лицем Твоим, лжущих, как Анания и Сапфира, не человеком, но Тебе Богу? Когда Апостол Петр обличил Ананию сими точно словами: «не человеком солгал еси, но Богу; слышав Анания словеса сия, пад издше»; а потом и Сапфира, после подобного обличения, «паде абие пред ногама его, и издше» (Деян. 5:4, 5:10). Сей пример, и многие примеры вне священной истории, показывают, что ложь пред именем Божиим и пред лицем Божиим, ложь клятвопреступная, как бы в нетерпение приводит небесное Правосудие, и привлекает грозные и внезапные удары судьбы.

К сим размышлениям о важности клятвы, надеюсь, и без моего содействия присоедините размышление о важности дела, для котораго даете клятву. От тех, которых изберете, будет зависеть не малая доля общественного порядка, спокойствие многих, спокойствие собственно зависящих от вас и врученных вашему попечению, а иногда, может быть, даже спокойствие некоторых из вас, и поддержание достоинства вашего возвышенного сословия.

Избирайте так, чтобы не упрекать потом себя, чтобы не прогневать Бога. Найдите достоинство, если оно скрывается; умейте привлечь, если оно уклоняется. Напротив того, поставьте преграду домогательству недостоинства. Не поставьте себя ниже недостойных, допущением их перехитрить ваше действование. Оправдайте щедрую к вам доверенность к самодержавной Власти. Чистота намерения и действования да привлечет благословение Божие на избирателей, и на избрание, и на избираемых, и на последствия избрания. Аминь.