210. Слово в день Тезоименитства Государя Императора Николая Павловича

Шедше же научитеся, что есть: милости хощу, а не жертвы? (Матф. IX. 13).

Благоговейно творя церковную память Святителя Николая, котораго необыкновенно великая в Церкви слава просияла особенно из дел милосердия, и с тем вместе совершая отечественный праздник Тезоименитаго ему Царя нашего, и это в одной из многих обителей Царского милосердия, сколь неизбежно встречаемся с мыслию о милосердии, столь же охотно берем оное в предмет слова.

Но чтобы слово о милосердии надежнее шло путем истины, приемлем ему в путеводителя слово самой воплощенной Истины: «шедше научитеся, что есть: милости хощу, а не жертвы?»

Милость, кажется, не есть нечто непонятное. Когда мы, прося чего нибудь такого, на что не имеем права, но что удовлетворило бы нашей нужде, облегчило бы наше бедствие, избавило бы нас от затруднения, говорим обыкновенно: сделай милость, сделайте милость; то сим, кажется, свидетельствуем, что всякий знает, как сделать милость, и не нужно учиться сему. Однако Господь делает сие именно предметом учения: «шедше научитеся».

Если же надобно учиться делать милость: то, конечно, всего лучше учиться у того же Божественного Учителя, Который вразумляет нас о надобности сего учения. Определительно излагает Он учение о милосердии, когда оказавшим в оном совершенные успехи дает торжественное одобрение и присуждает в награду царствие небесное. «Взалкахся, – говорит, – и дасте Ми ясти; возжадахся, и напоисте Мя; странен бех, и введосте Мене; наг, и одеясте Мя; болен, и посетисте Мене; в темнице бех, и приидосте ко Мне» (Матф. XXV. 35).

Опять кажется, что это все простыя дела, не требующия науки, а разве, может быть, совета и побуждения к исполнению. И если в сем только состоит учение милосердия: то, вместо заботы об истолковании оного, мне предлежит более приятная обязанность свидетельствовать о изрядных в сем учении успехах, которые оказывает сей Богоспасаемый град. Как благословенно изобилует он не только повременными делами человеколюбия, но и постоянными учреждениями деятельного милосердия Царского, милосердия вельможеского, милосердия градского, милосердия особенных, добровольно для сего соединившихся, обществ, наконец ежедневным сеянием домашней и личной милостыни! Видим здания Царския, созданныя не для Царя и присных, но для чужих, дальних, смиренных, которых ищет и усвояет себе высокое милосердие. Видим палаты, воздвигнутыя вельможами, в которых по воле основателей, на счет их богатства, не вельможи роскошествуют, но алчущие питаются, жаждущие напояются, наготующие одеваются, странные вводятся, больные врачуются, сирые, престарелые, безпомощные находят призрение, успокоение, удовлетворение потребностям. Видим домы, частию так же обширные, частию смиренные, но за то многочисленные, в которых гражданское милосердие посильно следует за милосердием вельможеским, подобно как вельможеское за Царским. Видим идущих из великолепного дома посетить убожество в каком нибудь темном углу неблагообразного или нездравого жилища, чтоб узнать и доставить потребное, или пригласить в обитель призрения. Видим приходящих в темницу так охотно, как в гости, пекущихся о заключенных, как о своих домашних. Видим, особенно во дни освященные, множество рук, простираемых в темницу, чтобы подать заключенным угощение, хотя впрочем известно, что они не алчут под кровом попечительного правительства. Без сомнения, есть еще подвиги милосердия, которых не видим, но тем не менее, даже, может быть, тем более светлые, что их не видим, поколику их скрывает смирение. Прекрасно! Слава Богу! Если непреложен тайный закон Провидения, некогда открытый Ангелом, что «милостыня от смерти избавляет» (Тов. 12:9); то, вероятно, ей не мало ты обязан своим спасением, Богоспасаемый град; может быть, особенно на сей-то черте твоего характера (впрочем не разлучной с твоим правоверием и любовию к Царям) , покоилось провидящее око небесного милосердия, когда небесное правосудие «посещало жезлом беззакония и ранами неправды», и таким образом «милость» Господня не «разорена от Тебе» (Псал. LXXXVIII. 33–34); смертоносныя раны, не раз на твоем долгом веку, нанесенныя тебе то яростию врагов, то другими бедствиями, не могли причинить тебе смерти, и ты, не изнемогая, достигаешь семисотлетней старости. Продолжи твою милость земную, да продолжится к тебе милость небесная. Продолжи исполнять завещание, которое, как ты ни стар, еще за-долго до рождения твоего написано: «буди любомилостив и праведен, да тебе благо будет» (Тов. XIV. 9).

Но нам должно возвратиться к слову, от котораго мы начали слово. Мы все еще не разрешили, все еще остается нам разрешить, что это за учение, к которому отсылает нас Господь, когда говорит: «шедше научитеся, что есть: милости хощу?»

Дела милости, о которых мы доселе говорили, суть как бы воплощение и тело милости. Они совершаются большею частию телесным, вещественным, видимым образом, и направляются против бедствий, которым человек подвергается по телу и по внешнему состоянию. Но как выше видимаго тела душа невидимая, духовная, оживляющая тело: так выше видимых дел милости самая милость, невидимая, духовная, которая должна оживлять и видимыя дела милости. Сия существенная милость живет в духе и в сердце человека, почему и называется милосердием; и целию имеет миловать преимущественно безсмертную душу ближнего, которая безмерно важнее тленного тела. Вот что не все понимают, или не все имеют во внимании! Вот чего не понимали, или не хотели понимать фарисеи, которых впереди нас посылал Господь учиться милости у пророка Осии, написавшаго в своей книге сии слова: «милости хощу, а не жертвы» (Ос. VI. 6)!

Фарисеи, видя Господа Иисуса возлежащаго в доме мытаря Матфея и допустившаго быть с Собою за одним столом и других мытарей и грешников, дабы Своим снисхождением и Своим божественным словом привлекать их к покаянию и спасению, не хотели видеть в сем высокое дело милосердия, не думали, по подобию Ангелов, радоваться о грешнике кающемся, о душе, к которой приближается спасение, но видели в сем только мнимую несообразность с преданиями старцев. Имея довольно дерзости, чтобы судить Того, Котораго и при несовершенном познании должны были признавать не менее, как чудотворцем, но не имея прямодушия высказать свои мысли Ему Самому, они обратились с своими пересудами к Его ученикам: «почто с мытари и грешники Учитель ваш яст и пиет?» (Мф.9:11) Как будто не учитель учеников, а ученики учителя должны учить, как ему поступать! На сие-то Господь ответствовал фарисеям: пойдите к Пророку, и научитесь от него, что значит милость, и особенно духовная, узнайте, что Бог хощет и требует ея не только преимущественно пред соблюдением произвольных человеческих преданий, но и преимущественно пред обрядовыми действиями, в законе Божием предписанными: «шедше научитеся, что есть милости хощу, а не жертвы?»

В наше время можно не опасаться фарисейской строгости, не позволяющей сесть за обед вместе с грешниками. Но из наставления, которое Господь дал фарисеям, нет ли чему научиться и нам, христиане? Поистине, надобно нам брать себе в руководство учение и пример Христов, чтобы творить милость не телесную только, но и духовную, часто не менее телесной нужную, и всегда паче телесной благотворную.

Если судить здраво и взвешивать предметы и дела на весах правды: не странно ли, что более иногда оказывается внимания к лишениям, бедствиям и опасностям тела, которое можно избавить от страдания и спасти только на краткое время, нежели к лишениям, бедствиям и опасностям души, которую свойственное к ней милосердие могло бы избавить от вечного страдания и спасти на веки?

Видят человека, утопающаго в воде: знакомые и не знакомые спешат на помощь, вопиют о помощи. Видят человека, утопающаго во грехе и беззаконии, в злокорыстии, в невоздержании, в сладострастии: стоят и смотрят, лучшие с сожалением, нелучшие с улыбкою, а иные, может быть, даже помышляют, нельзя ли воспользоваться тем, что утопающий оставляет на берегу.

Когда горит дом: толпы народа бегут сражаться с огнем за бревна и доски часто неизвестного хозяина. Но когда душа горит огнем злой страсти, похоти, ярости, злобы, отчаяния: так же ли легко находятся люди, которые поспешили бы живою водою слова правды и любви угасить смертоносный огнь, прежде нежели он обнял все силы души, и распространился до слияния с огнем гееннским?

Скажут, что сделать милость духовную, просветить истиною неведущаго, уврачевать зараженного страстию, освободить грешника от уз греховной привычки, возбудить веру и надежду в маловерном и отчаянном, не всякий так способен, как сделать дело милости телесной. Частию, это правда: но частию, это есть выражение не полной ревности к благоделанию, и отговорка, подобная той, которую премудрый нашел в устах ленивого: «лев на пути» (Притч. XXVI. 13). Не всякой богат; однако почти всякой может подать нищему, если не талант, то лепту: подобно сему не всякой так образован и опытен духовно, чтобы подавать ближним сильную духовную помощь; но почти всякой, и немощный, может сколько нибудь помочь немощнейшему, и не высоко образованный менее образованному; и даже не образованный образованному; потому что не все так в духовном, как бывает в телесном. Кто был Моисей? Пророк, законодатель, Боговидец. А кто был Иофор? Священник неизвестного богослужения, не принадлежащий к избранному Богом народу, едва утвердившийся в истинном богопознании чрез Моисея. «Ныне, – говорит, – уведех, яко велик Господь паче всех богов» (Исх. 18:11). Думаете ли; что этот Иофор способен подать помощь этому Моисею? Но Иофор увидел Моисея обремененным распрями народа, почувствовал к нему сострадание, и не поколебался предложить ему помощь, и действительно помог, присоветовав учредить разделение и постепенность судов⁶⁷⁴. Сей пример для того, думаю, показан в слове Божием, чтобы, с одной стороны, мнящиеся быть премудры и духовны не унижали пред собою простых и несовершенных, а с другой, и чувствующие себя далекими от совершенства духовного, мыслию о своем несовершенстве не охлаждали себя в усердии подавать ближним духовную помощь, по силе и разумению.

Скажут еще, что телесную милость делать удобно потому, что ея просят не только нуждающиеся, но часто и не нуждающиеся, а духовную трудно, потому что имеющие в ней нужду не только большею частию не просят ея, но часто и предлагаемую отвергают и даже оскорбляют подающих. Должно признаться, что это затруднение велико. Но вспомним, что, когда Апостолы хотели подать миру великую духовную милостыню – христианскую веру и нравственность, он не только не просил ея, но и предлагаемую не хотел принять, и озлобился на предлагающих. Однако их вера, любовь, терпение, молитва сделали, наконец, то, что мир принял великую милостыню, и спасен. Что Апостолам дано было сделать для миллионов душ, для веков, для вселенной: того, хотя часть некую, хотя для одной бедствующей души сделать, верно, поможет благодать Божия всякому верному и братолюбивому чаду Апостольской Церкви.

«Братие, аще кто в вас заблудит от пути истины, и обратит кто его: да весть, яко обративый грешника от заблуждения пути его спасет душу от смерти и покрыет множество грехов», и ближнего, и своих (Иак. V. 19–20). В сих словах Апостол Иаков предлагает вам и подвиг, и надежду в нем успеха, и награду. Аминь.