Письма

С «дивным советником» пророческое слово сочетало «разумного послушателя» (Ис. III, 3). Я же передал твоей святости не как разумному советнику, но как мудрому и истинному судье составленную мною книгу на божественного Апостола. Подобно тому как плавильщики золота испытывают его пробирным камнем, чтобы видеть, насколько оно неподдельно и чисто: – так и я послал твоей святости мое сочинение, желая знать, правильно ли оно и не требует ли какого-нибудь исправления. Но, прочитавши и пославши (обратно), ты, любезный человек (друг), ничего подобного не сообщил нам о нем. Это молчание заставляет меня предполагать, что судья, составивши неблагоприятное суждение, не хотел огорчать нас извещением об этом. Посему уничтожь это опасение и благоволи сообщить свой приговор касательно означенного сочинения.

Я не думаю, чтобы сильно любящие могли правильно судить о произведениях тех, кого они любят, так как любовь лишает их беспристрастия. Ведь считают же родители прекрасными уродливых детей, как и дети не замечают безобразия своих родителей; равно и брат смотрит на брата, сообразуясь не с природными его качествами, но со своим расположением к нему. Полагаю, что подобен сему и суд твоей святости о моих сочинениях, поскольку он составлен под влиянием искреннего расположения, а по истине велика сила любви и часто она прикрывает немаловажные недостатки друзей. По богатству таковой любви и ты, любезный человек (друг), украсил похвалами наши сочинения. Я же прошу твою святость молить всеблагого Господа, чтобы Он подтвердил эту хвалу касательно сочинений и явил похваляемого таким, каким изображают его слова хвалящих.

Божественный Апостол запрещает такие сравнения. Вот что говорит он в послании к Римлянам(?): тем же прежде времене ничтоже судите, дóндеже приидет Господь, Иже во свете приведет тайная тмы, и объявит советы сердечныя: и тогда похвала будет комуждо от Бога (1Кор. IV, 5). А сделал он это вполне справедливо, потому что мы усматриваем только одни деяния, Бог же всяческих видит кроме сего и цель совершающих это и более на основании последней, чем самых дел, произносит приговор. Так Он увенчает божественного Апостола, который «для иудеев был как иудей, для подзаконных – как подзаконный, для чуждых закона – как чуждый закона» (1Кор. IX, 20. 21), ибо тот принимал эти личины для пользы многих, а не из любви к жизни льстеца, – не для приобретения себе гибельной корысти, но для пользы тех, кому преподавал учение. Божественный Павел, как я сказал, заповедывает ожидать суда Божия. Поскольку мы осмеливаемся даже на большее и касаемся превосходящего ум и слово богословия – не для того, чтобы изыскивать поводы к хулению безбожных еретиков, но чтобы обличить их нечестие и по мере сил восхвалить Творца: – то, может быть, поступим не безрассудно, отвечая на твои вопросы.

В своем письме ты представляешь нечестивого судью, который дал двум подвижникам благочестия на выбор одно из двух: – или принести жертвы богам, или же броситься в море. Один из них избрал второе и с готовностью бросился в бездну, а второй не решался ни на то, ни на другое: хотя, подобно первому, он гнушался служения идолам, однако не бросился добровольно в волны, а ожидал такой кончины от руки другого. Изложивши это в своем письме, ты спрашиваешь: который из них поступил лучше? Я думаю, и ты согласишься, что второй заслуживает большей похвалы, ибо без повеления никто не должен лишать себя жизни, но всякому следует ждать смерти – или естественной или насильственной. И Господь, научая сему, заповедал преследуемым в одном городе бежать в другой и приказал оставлять и этот и уходить в следующий город (Матф. X, 23). Согласно с этим наставлением божественный Апостол избежал из рук областеначальника и не умолчал о способе бегства, но ясно упомянул и корзинку, и стену, и окно (2Кор. XI, 32), хвалясь и превозносясь ими, поскольку божественный закон делает почтенным то, что кажется постыдным (ср. Лук. XVI, 15). Точно также он называл себя то фарисеем, то римлянином (Деян. XXIII, 6. XXII, 25) не по страху смерти, но требуя законного; – он потребовал суда Кесарева, узнав о кознях иудеев (Деян. XXV, 10), и послал сына сестры к тысяченачальнику с извещением о замыслах против него (Деян. XXIII, 17) не из привязанности к настоящей жизни, а повинуясь божественным законам. Господь не желает, чтобы мы сами подвергали себя явной опасности, – и сему Он учил нас не одними словами, но и делами, ибо часто уклонялся от преступных рук иудеев. И великий Петр, первый из Апостолов, освободившись от уз и избежав рук Ирода, прибыл в дом Иоанна, называемого Марком, и, своим появлением рассеявши боязливое опасение присутствовавших там и приказавши молчать (об этом), перешел в другой дом (Деян. XII, 12–17), стараясь лучше укрыться при помощи подобной перемены. Такого рода философию мы находим и в Ветхом Завете. Славный Моисей накануне с мужеством восстал против египтянина, но, когда наутро узнал, что его убийство обнаружено, он убежал и после многодневного пути прибыл в землю Мадиамскую (Исх. II, 15). Также и великий Илия, услышав об угрозах Иезавели, не выдал себя желавшим убить его, но, покинувши населенные места, убежал в пустыню (3Цар. XIX, 1–4). Посему если справедливо и угодно Богу избегать рук преследующих, то гораздо более, конечно, позволительно не повиноваться тому, кто повелевает совершить самоубийство. Ведь и Господь не последовал диаволу, сказавшему: верзися низу (Матф. IV, 6); но, когда тот вооружил против Него руки иудеев бичами, терниями и гвоздями и когда тварь готова была причинить гибель тем нечестивым людям, – Он, как Господь, воспрепятствовал сему, зная, что страдание Его спасительно для мира (Матф. XXVI, 51–54. Лук. XXII, 49–51. Иоан. XVIII, 10–11). Посему-то и пред самым страданием Он говорил Апостолам: молитеся, да не внидете в напасть (Матф. XXVI, 41. Марк. XIV, 38. Лук. XXII, 40. 46), и нас научил говорить: и не введи нас во искушение (Матф. VI, 13. Лук. XI, 4).

Но, если угодно, сделаем небольшое изменение в предложенном примере – и тогда яснее узнаем истину. Опустим речь о море и скажем так: судья вручил каждому из подвижников (благочестия) меч и приказал, чтобы не хотящий приносить жертву срубил себе голову;– кто же, будучи в здравом уме, решится обагрить свою десницу собственною кровью, сделаться палачом себя самого, вооружить против себя свою же руку и последовать беззаконному повелению судьи? Итак, большей похвалы достоин второй: ибо первого рекомендует лишь готовность, а второго, кроме сего, украшает еще рассудительность. Так я решил в меру данного мне разумения; Тот же, Кому ясны и дела и помышления, в день явления Своего обнаружит, который из двух рассудил лучше.

Создатель душ и телес дал каждому естеству соответственное ему и при этом доставил нам блага умственные и чувственные вместе, поскольку одновременно с святейшим праздником Он даровал и весьма желанный дождь, чтобы не омрачать празднество унынием. Мы же, воспевая щедрого Владыку, по обыкновению поздравляем с праздником и, приветствуя твое благочестие, просим содействия твоего в молитвах.

Творец Бог, возложивши на нас после грехопадения попечения и скорби, подал нам однако же и поводы к утешению, установивши божественные празднества. Ибо по своему значению они напоминают нам о божественных дарах и предвозвещает полное освобождение от всяких печалей. Пользуясь этими благами и ныне, от преизбытка радости мы приветствуем твое великолепие³⁶ и исполняем долг дружбы согласно закону праздника.

Человеколюбец Бог даровал нам совершить божественный и спасительный праздник при всеобщем рвении христолюбивого народа и почерпнуть отсюда плоды духовной пользы. Посему, зная расположение твоего благоговения к нам, письменно сообщаю тебе об этом, так как люди, благорасположенные к кому-либо, радуются, когда слышат о нем что-нибудь приятное.

Я давно написал бы, если бы прежде знал о смерти великолепнейшего³⁷ супруга твоего почтения ( σεμνοπρεπείας). И ныне пишу не для того, чтобы словами утешения смягчить преизбыток печали, ибо для людей, привыкших к любомудрию и познавших природу этой жизни, одного размышления достаточно, чтобы рассеять треволнения печали. Положим, оно (размышление) напоминает о продолжительном сожитии, но ведь оно знает также и божественные законы и слезам о том противопоставляет и течение природы, и определение Божие, и надежду воскресения. Зная это, я не буду многословен, но увещеваю благовременно воспользоваться любомудрием, считать смерть покойного дальним путешествием и ждать обетования Бога и Спасителя нашего: ибо обещавший воскресение не ложен, но источник истины.

Считаю излишним снова предлагать духовные врачевания против печали, так как достаточно одного воспоминания о спасительных страданиях, чтобы побороть даже и самую великую скорбь, поскольку они были ради человеческого естества. Господь упразднил смерть не для того, чтобы показать неподвластным смерти только одно Свое тело, но чтобы чрез него уготовать общее воскресение и подать твердую надежду на это. Если же и тогда, когда божественные праздники подают всякое утешение, ты не побораешь страдания своей печали, то я прошу твое почтение прочитать, что значится в свадебной записи³⁸ при приданом ( τοῦ προικῴου γραμματείου τὰ μετὰ τὴν ἐπίδωσιν) и ясно познать отсюда, что мысль о смерти предшествует браку. Зная смертность естества и заботясь о спокойствии живых, здесь выставляют так называемые условия и нисколько не тяготятся тем, что напоминается о смерти раньше брачного союза; напротив того, – определенно провозглашают: если умрет прежде муж, то должно быть так, а если смерть постигнет прежде жену, то – этак. Зачем же нам печалиться теперь, когда это было известно нам еще до брака и когда мы ждали этого, так сказать, со дня на день? Ведь неизбежно, что всякий союз разрушится вследствие более ранней смерти или мужа или жены: – таков ход природы. Посему, ясно познав и божественное и человеческое, да разгонит твоя дивность ( ἡ θαυμασιότης) печаль, ожидая общей надежды благочестивых.

Твое благочестие негодует и гневается на приговор, несправедливо и без суда произнесенный против нас; а меня это именно и утешает. Ибо если бы я был осужден справедливо, тогда я скорбел бы, как подавший судьям законные к тому поводы. Поскольку же с этой стороны совесть моя чиста, то я радуюсь и ликую и за эту несправедливость надеюсь на отпущение грехов. Ведь и Навуфей прославился не какою-либо другою добродетелью, а только тем, что потерпел несправедливое убиение (3Цар. XXI, 1 сл.). Прошу молиться Богу, чтобы Он не оставил меня, а враг пусть продолжает враждовать. Мне же для душевной радости вполне достаточно милосердия ко мне Бога; и если Он пребудет со мною, то я презираю все скорби, как совершенно-ничтожную вещь.

Законодатели составили законы для защиты обидимых и избравшие судебное поприще ( τὴν ῥητορικὴν τέχνην) упражняются в ораторском искусстве, чтобы помогать нуждающимся в судебной поддержке. Посему и ты, любезный человек (друг), получивший дар красноречия и знание законов, пользуйся этим искусством, где должно, – поражай им обидящих и защищай угнетенных ими, выставляя законы, как щит. Пусть никто из делающих несправедливое не удостоится твоей защиты, если бы даже это был самый близкий родственник. Один из таковых есть Аврамий ( Αβράμης), муж недостойнейший; прожив долгое время на церковном поле ( ἄγρον ἐκκλησιαστικόν), он, в сообществе с некоторыми участниками злодеяния, дерзнул на то, в чем ясно сознался³⁹. Я послал с ним самые дела и обиженных, а равно и благоговейнейшего ( τόν εὐλαβέστατον) иподиакона Геронтия – не за тем, чтобы они предали преступника законам, но чтобы они сообщили твоей опытности, что те потерпели, и, возбудив сострадание, убедили тебя принудить того нечестивого человека возвратить отнятое.

Творец и Правитель всяческих явил тебя блестящим светильником вселенной и мрачнейшую ночь превратил в ясный полдень. Как сигнальный огонь вход в гаванях плавающим ночью показывает в гавань, так и луч – твоей святости явился великим утешением для побораемых за благочестие, указал гавань апостольской веры, знающих наполнил радостью, а незнающих избавил от подводных скал. Я в особенности воспеваю Подателя благ, нашедши мужественного борца, препобеждающего страх пред людьми страхом божественным, с готовностью подвергающегося опасностям за евангельские догматы и охотно принимающего апостольские подвиги. Посему ныне всякий язык побуждается к восхвалению твоей святости: – чистоте твоей веры удивляются не одни питомцы благочестия но даже и враги истины решительно восхваляют твое мужество, ибо ложь (неизбежно) уступает пред сиянием истины. Пишу теперь это, узнавши достопочтеннего и благоговейнейшего чтеца Ипатия, усердно выполняющего веления твоей святости и постоянно памятующего о твоих, владыка, достохвальных деяниях. Обнимая твою святую и боголюбезную главу, просим поддерживать нас молитвами, чтобы мы могли провести остаток жизни согласно божественным законам.

Нашествие частых и всевозможных бедствий не потрясло ту величайшую и адамантовую башню (разумею Иова, мужественного поборника добродетели), но, напротив, показало ее неподвижною и неодолимою. По окончании борений правосудный Законодатель обнаружил и причину испытаний, сказав так (Иов. XL, 3): мниши ли Мя инако тебе сотворша, разве да явишися правдив? Думаю, что эти слова известны и твоему боголюбию ( ϕυλοθεΐαν), так как ты возмог перенести множество различных тягостных обстоятельств и не только не избегал их, но и старался приобретать этим твердое и непоколебимое самообладание. Щедрый Владыка, зная мужество души твоей, не восхотел скрыть достойного борца, но вовлек его в состязания, чтобы украсить победным венцом твою досточтимую главу и представить твои состязания образцом на пользу другим. Итак, любезный человек, препобеждай, как всегда, и это состязание и с мужеством переноси кончину твоего зятя ( γάμβρου), а моего искреннейшего друга. Любомудрием преодолевай и близость родства и память о характере благородном и вместе свободном, – память, превосходящую и искусство живописцев и опытность летописцев, а приступы печали изгоняй воспоминанием о мудром Устроителе наших дел, предвидящем будущее и все направляющем к полезному. Будем сорадоваться удалившемуся от житейских треволнений и даже благодарить Бога за то, что он (зять твой) при попутном ветре достиг тихих пристаней и не потерпел тяжких кораблекрушений, которыми полна эта жизнь. Но я знаю, что излишне возбуждать к твердости мужественного поборника и наставника других борцов. Пишу же это, чтобы такими речами и себе доставить утешение, ибо я скорбел, вспомнив о достолюбезном знакомстве (с умершим); впрочем, тут же и восхвалил Правителя всяческих, Который знает, что будет полезно в будущем, и к этому направляет наши дела. В дополнение я продиктовал это, получив уведомление о его смерти от одного из моих Антиохийских друзей, уже после того, как были написаны первые слова увещания.

Я слыхал об острове Лесбосе и о тамошних городах Митилене и Мефимне, а равно и о других, но не имел понятия о плодах растущего там винограда. Ныне же, благодаря твоему трудолюбию, узнал и это, – и удивляюсь чистоте вида и тонкости вкуса)⁴¹. Что касается приятности, то, может быть, ее доставит время, если только не произведет в нем кислоты, ибо оно (время) губительно для вин столько же, сколько и для тел, растений, зданий и других произведений рук человеческих. Впрочем, для меня совершенно неважно, будто оно (вино),– по твоим словам, – делает пьющих его долголетними. Я не стремлюсь к долголетию, так как в этой жизни много тяжких бурь. Я больше возрадовался, узнав о здоровье монаха, поскольку я действительно был весьма озабочен этим и несправедливо обвинял врачей: ибо болезнь требовала именно такого лечения. Я послал твоему благородию сосуд меда, какой производят Киликийские пчелы, обирая цветы стираксы⁴².

Если бы я взял во внимание одну природу постигшего вас страдания, то я и сам почувствовал бы нужду в утешающих – не только потому, что все ваше (и радостное и все прочее, каково бы оно ни было) считаю своим, но также и потому, что особенно любил того удивительного и истинно достохвального человека. Но так как, по божественному определению, он переселился в лучшую жизнь, то и я изгоняю облако печали из своей души и твое почтение прошу побеждать скорбь печали рассуждением и благовременно умирять свою душу сладостью божественных словес Для сего ведь с самых пелен, как бы матернею грудью, мы питаемся Священным Писанием, чтобы, -когда нас постигнет страдание, – мы брали себе целительным врачеванием учение Духа. Знаем, что весьма тягостно и действительно прискорбно, познакомившись с достойным любви, внезапно лишиться его и из благоденствия впасть в несчастие. Но для имеющих ум и пользующихся здравым рассуждением ничто человеческое не может быть неожиданным, ибо в нем нет ничего прочного и твердого: ни красоты, ни богатства, ни здоровья телесного, ни громадности авторитета и ничего прочего, чему удивляются весьма многие. Одни из великого богатства впадают в крайнюю бедность: – другие, потеряв здоровье, поражаются всяческими страданиями; – иные, превозносящиеся знатностью рода, несут тягчайшее ярмо рабства. Что до красоты тела, то ее и болезнь повреждает и старость разрушает. Правитель всяческих весьма премудро не допустил ничего постоянного и прочного, чтобы из страха таких превратностей владеющие вышеуказанными благами отложили гордыню и, зная непостоянство, не полагались на преходящее, но возлагали свои надежды на Подателя благ. Так как твоей дивности ( θαμασιότητα) известно все это, то я прошу рассмотреть человеческую природу,– и ты найдешь, что она смертна и с самого начала определена на смерть. Бог всяческих сказал Адаму: земля еси, и в землю отъидеши (Быт. III, 19). Произнесший это решение не ложен, – и что это так, свидетель сему опыт: един бо вход всем есть в житие, подобен же и исход, – согласно божественному Писанию (Прем. Сол. VII, 6),– и всякий рожденный ожидает гроба. Не одинаковое время живут все, но одни умирают, еще не созревши, другие – прошедши возраст мужества, иные же – испытавши тяжести старости. Точно так же разлучаются и связанные узами брака, ибо неизбежно, что или муж отойдет прежде, или жена скончается первою,– и одни должны плакать тотчас после брачного ложа, другие – проживши вместе недолгое время. Итак, уже одно то, что страдание есть общий удел, может служить достаточным поводом к принятию решения преодолеть страдание. Сверх сего, умерший был отцом детей, оставил их уже на пороге к юношеству, достиг величайшего авторитета и, когда был в славе, не возбуждал зависти, но увеличивал любовь к себе, и оставил прекрасную память о своем благородстве, ненависти ко злу, кротости и других добродетелях: – все это в состоянии утешить даже сильно пораженных печалью.

Но если примем во внимание божественные обетования и надежды христиан, т.е. воскресение, вечную жизнь, пребывание в царстве и что их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его (1Кор. II, 9); то какой еще предлог для печали останется, в особенности когда Апостол выразительно взывает (1 Фессал. IV, 13): не хощу вас, братие, не ведети о умерших, да не скорбите, якоже и прочии неимущии упования? А я знал многих из числа неимущих упования, которые одним размышлением препобеждали страдание; посему было бы крайним бессмыслием, если бы пребывающие в таком уповании оказались хуже неимущих упования. В виду этого я прошу: будем считать смерть дальним путешествием и, как обыкновенно, поскорбевши об отшедшем, мы ждем возвращения (его), так и ныне пусть только умеренно огорчает нас это разлучение (ведь я призываю к сообразному с природой); не будем оплакивать его, как умершего, но будем сорадоваться ему в отшествии и в переселении из этой жизни, ибо он освободился от всего сомнительного и не боится никакой перемены – ни душевной, ни телесной, ни всего того, что к телу относится, а, находясь вне состязаний, ожидает награды. Да не поражают вас сильно сиротство и вдовство, поскольку мы имеем высшего Попечителя, Который и другим заповедует большую заботливость о сиротах и вдовах и о Котором божественный Давид говорит: сира и вдову приимет: и путь грешных погубит (Псал. CXLV, 9). Вручим Ему наши бразды и будем следовать Его всестороннему промыслу, так как Он печется о нас больше всякого человека. Вот Его слово: еда забудет жена отроча свое, еже не помиловати исчадия чрева своего? Аще же и забудет жена соделать сие, но Аз не забуду, глагола Святый⁴³) (Иса. XLIX, 15). Он ближе нам отца и матери, как наш Творец и Создатель. Ведь не брак делает отцов, но по Его соизволению отцы становятся отцами⁴⁴. Я был вынужден написать ныне это, ибо узы не позволяют идти к вам. Но достаточно и одного боголюбезного и святейшего епископа, чтобы доставить всякое утешение вернейшей душе и словом и делом и надзиранием и участием в заботах и своею духовною и богодарованною мудростью, каковая внушает мне уверенность, что буря печали утишится.

Знаю, что я слишком запоздал со словами утешения, но сделал это не без рассуждения. Я полагал, что будет полезно уступить на время сильной печали. Ведь и мудрейшие из врачей не применяют целительных лекарств, когда лихорадка достигает высшей степени, но лишь в удобный момент доставляют помощь своим искусством. Посему-то и я молчал несколько дней, имея в виду крайнюю тяжесть скорби. Если меня так сильно поразило это известие и исполнило великой печали, то чего же не потерпел муж, несший одно и тоже иго и соединенный брачным общением, согласно божественному Писанию, в одну плоть (Мат.. XIX, 5–6), когда насильственно расторгнута, временем и страстью закрепленная, связь. Но эту скорбь производит природа; пусть же размышление изыщет утешение, обратив внимание на смертность естества, на всеобщность страдания, надежду воскресения и на волю Того, Кто мудро располагает нашими делами: ибо все, что устрояет неизреченная мудрость, нужно любить и во всяком случае считать полезным. Руководствующиеся такими благочестивыми рассуждениями получат воздаяние за свое благочестие и будут жить в полной душевной радости, не подвергаясь неумеренным стенаниям. Напротив, порабощенные скорби не получат ничего полезного от сетований, будут влачить мучительное существование и возбудят гнев Промыслителя всяческих. Итак, пусть примет твое великолепие ( ἡ μεγαλοπρέπεια) отеческое увещание и последует сему дивному изречению: Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако бысть: буди имя Господне благословенно во веки (Иов. I, 21).

По-видимому, нельзя ожидать ничего хорошего. Церковная буря не только не утихает, но, – можно сказать, – с каждым днем еще вздымается. Уже пришли собирающие собор и раздали некоторым другим из митрополитов, а также и нашему, пригласительные грамоты. Копию этих грамот я послал и твоему преподобию ( ὁσιότητι), чтобы ты знал, как, – по слову поэта,– «беда за бедой восставала» и как нужно нам надеяться исключительно на благость Владыки, что буря утихнет: для Него легко и это, но мы сами не достойны тишины. Впрочем, нам достаточно благодати терпения, чтобы препобедить воюющих. И божественный Апостол научил нас искать этого: сотворит, – говорит он (1Кор. X, 13), – со искушением и избытие, яко возмощи понести. Прошу твое боголюбие заграждать уста насмешникам и убеждать, что остающимся, – как говорится, – вне стрел⁴⁶ не следует надсмехаться, – как они это делают, – над находящимися как бы в строю, подвергающимися нападениями нападающими. Разве дело в том, тем или другим оружием поражает противника борющийся? И великий Давид без вооружения ниспроверг борца иноплеменников (1Цар. XVII, 38–39), а Сампсон ослиною челюстью побил тысячи своих врагов (Суд. XV, 16). И никто не порицает за победу и не обвиняет храбреца за то, что он без копий, щита, дротиков и лука победил противников. Посему и борющимся за благочестие так же нужно тщательно исследовать и не гоняться за словами, возбуждающими спор, но за доводами, ясно выражающими истину и приводящими в стыд всех, которые осмеливаются сопротивляться ей. Что за важность в том, именовать ли Святую Деву «человекородицею» и вместе «Богородицею», или называть ее материю Рожденного и рабою, присовокупляя, что она матерь Господа нашего Иисуса Христа, как человека, и раба Его, как Бога, и – для избежания поводов к клевете – предлагать ту же самую мысль под другим наименованием? Сверх сего, нужно рассудить и то, какое имя общее и какое есть собственное имя Девы: ведь об этом возник и весь спор, который не принес никакой пользы. Большинство древних отцов прилагали к Деве такое почетнейшее наименование (Богородицы); это сделало и твое благочестие в двух-трех речах. Я имею некоторые из них, которые присланы твоим боголюбием, где ты, владыко, хотя не соединил с (наименованием) «Богородица» (наименование) «человекородица», но, впрочем, выразил ту же мысль другими словами⁴⁷. [А так как вы обвиняете меня, что в счислении учителей я опустил святых и блаженных отцов Диодора и Феодора, то я почел необходимым сказать кратко и об этом. Ибо, во-первых, любезнейший для меня человек (любезный мой друг), (мы опустили) и многих других знаменитых и сделавшихся весьма славными мужей. Затем, нужно рассудить еще и то, что кто обвиняется, тот должен представить несомненных свидетелей, которых никто из обвинителей упрекнуть не может. Если же преследуемый призовет во свидетельство лиц, обвиняемых преследующими, то и сам судья не дозволит принять их. Вот если бы я, пиша похвалу отцам, опустил тех святых, то, – признаюсь, – поступил бы несправедливо и был бы не благодарен в отношении к учителям. Если же, будучи обвиняем, я привел в свое оправдание несомнительных свидетелей, то в чем обвиняют без причине те, которые не хотят видеть ничего этого? А как я почитаю тех мужей, – свидетелем служит мое сочинение, которое написано мною за них и в котором я разрушил поднятое против них обвинение, не боясь ни могущества обвинителей, ни бывших против нас козней]. Итак: любящие болтовню пусть изыщут другое средство морочить людей. У меня цель – все говорить и делать не в угоду тому или другому, но созидать Церковь Божию и угождать ее Жениху и Господу. А что я не ради временных выгод и много заботливой чести, которую привык называть жалкою, делаю это, – свидетельствует мн. совесть. Давно уже я добровольно перестал бы (делать это), если бы только не боялся суда божественного. И ныне знай, владыко, что жду насилия. Думаю, что оно близко: в этом убеждают направленные против меня козни.

Если бы я обращал внимание только на чрезмерность скорби, я и теперь, может быть, отложил бы письма, чтобы время иметь своим помощником врачевания. Но так как я знаю любомудрие твоего боголюбия ( θεοϕιλίας), то и дерзнул предложить слова утешения, которым научен частью самою природой, частью же божественным Писанием. Природа подвержена превратностям и всякая жизнь полна подобных бедствий. Устроитель же всего и Правитель вселенной, мудро руководящий делами нашими Владыка подает нам всяческое утешение в божественных словах, какими полны книги священных Евангелий, писания святых Апостолов и предречения треблаженных пророков. Считаю излишним приводить их твоему благочестию ( θεοσεβείᾳ), поскольку ты из начала вскормлена божественными словесами, расположила соответственно им собственную жизнь и не нуждаешься в других наставлениях. Посему прошу вспомнить те изречения, которые повелевают нам господствовать над страстями, обещают вечную жизнь, провозглашают разрушение смерти и возвещают наше всеобщее воскресение; а еще – и даже предпочтительно пред вышеизложенным – (прошу вспомнить) то, что Владыка, повелевший так быть сему, премудр и всеблаг: Он знает, что полезно, и к тому всячески направляет дела. Ибо смерть лучше жизни, и что кажется печальным, оказывается приятнейшим того, что почитается радостным. Итак, да приимет твое богочестие утешение нашего смирения ( ταπεινώσεως), служа Владыке всяческих, мужественно перенося печали и подавая образец любомудрия мужам и женам. Вс. удивляются крепости разума, поскольку ты мужественно принимаешь нападения страдания и великою силой духа побеждаешь тягчайший его натиск. Мы имеем достаточное утешение в живых отобразах покойного отрока, так как он оставил достолюбезные плоды, могущие укротить неумеренную скорбь. Кроме сего, прошу сдерживать печаль в виду слабости тела и чрезмерностью скорби не увеличивать страданий. Я же молю премудрого Владыку, чтобы Он подал твоему богочестию поводы к утешению.

Когда я взираю на божественный закон, который соединенных браком (законом) называет одною плотию (Матф. XIX, 5–6), тогда я не знаю, как утешить отсеченный член: – ибо в этом случае я размышляю о величии скорби. Но когда я думаю о течении природы, определении Творца: земля еси, и в землю отыдеши (Быт. III, 19) и о том, что ежедневно бывает повсюду на суше и на море (ибо или мужья оканчивают жизнь прежде, или жены предупреждают их в этом), тогда я нахожу здесь много поводов к утешению. Потом (нужно иметь в виду еще и) надежды, данные нам Богом и Спасителем нашим. Ведь ради того и совершилось таинство домостроительства, чтобы, зная об освобождении от смерти, мы не скорбели чрезмерно, если смерть похищает от нас любимых лиц, а ждали весьма желанной надежды воскресения. Прошу твою дивность ( θαυμασιότητα) рассудить это и побеждать скорбь печали – тем более, что существуют общие побеги ваши (дети) и доставляют вам всякий повод к утешению. Итак, будем восхвалять мудро управляющего делами нашими (Бога) и не станем прогневлять Его неумеренностью стенаний. Как мудрый, – Он знает, что полезно, и как всеблагой, – устрояет нам это.

Опыт показал нам, что красноречивейший оратор Афанасий действительно таков, каким представляли его письма твоего богочестия. Ведь у него язык украшают рассуждения, к украшению же рассуждений служат (его добрые) нравы, а все вместе осиявает вера. Посему, боголюбезнейший, всегда доставляй нам это и знай, что таким сообщением ты исполнил нас радостью.

Природа, как старейшая, предшествует воле, но воля побеждает природу: ясное свидетельство сего – красноречивейший оратор Афанасий. Хвалясь, тем, что имеет родиною Египет, он не воспринял надменности того народа, но в образе жизни отличается кротостью. При всем том, он самый горячий любитель всего божественного; посему он провел с нами много дней⁵⁰, надеясь извлечь отсюда какую-нибудь пользу. Я же, – как ты, боголюбезнейший, знаешь, – сам стараюсь приобретать это от других, впрочем, не по нежеланию подавать просящим: – не скупость, а недостаток мешает делать это. Итак, пусть молит твое преподобие ( ὁσιότης). чтобы распространившаяся о нас слава действительно оправдывалась, дабы не только говорилось обо мне что-либо достохвальное, но и свидетельствовалось это делами.

Распространяющие этот величайший слух думали им совершенно огорчить нас, считая его самым худшим вестником. Но мы, по божественной благости, и слух этот приняли с радостью и испытания ждем с готовностью: – всяческая скорбь, постигающая меня ради божественных догматов, для меня в высшей степени любезна; ибо мы верим в истинность обетования Владыки: недостойны страсти нынешнего времени к хотящей славе явиться в нас (Рим. VIII, 18). Да и что говорю я о наслаждении будущих благ? Если бы даже сражающимся за благочестие не предлежало совсем никакой награды, то и одной истины, самой по себе, достаточно, чтобы побудить любящих ее со всею радостью принимать опасности за нее. Свидетель сказанного – божественный Апостол, выразительно восклицающий: кто ны разлучит от любве Христовыя⁵¹? Скорбь ли, или теснота, или гонение, или глад, или нагота, или беда, или мечь? Якоже есть писано (Псал. XLIII, 23), яко Тебе ради умерщвляеми есмы весь день: вменихомся якоже овцы заколения (Рим. VIII, 35–36). И уча, что он не ожидает какого-либо воздаяния, но единственно любит Спасителя, он тотчас же присовокупляет: но во всех сих препобеждаем за Возлюбльшаго ны Христа⁵² (Рим. VIII, 37). Присоединил он нечто и другое, в чем самым ясным образом обнаружил свое сердечное желание: известихся бо, – говорит он (Рим. VIII, 38–39), – яко ни смерть, ни живот, ни Ангели, ни⁵³ силы, ни настоящая, ни грядущая, ни высота, ни глубина, ни ина тварь кая возможет нас разлучити от любве Божия, яже о Христе Иисусе Господе нашем. Воззри, друг, на пламя этой любви апостольской, взгляни на огонь этой горячей преданности. Не ожидаю, – говорит он, – что принадлежит Ему, но только Его одного желаю, и не могу погасить этой любви, а – напротив – охотно решился бы лишиться благ настоящих и будущих и сейчас потерпеть всякую скорбь и опять перенести ее, чтобы сохранить неугасимым этот пламень. И не только говорил, но и совершал это сей божественный муж и повсюду – и на суше и на море – оставил памятники своих страданий, Взирая на него и других (подобных ему): патриархов, пророков, апостолов, мучеников, священников, – я считаю весьма радостным то, что почитают печальным. Признаться сказать, мне стыдно пред теми, которые, не будучи научены сему, но руководимые одною природой, прославились в состязаниях за добродетель. Вот и Сократ, сын Софрониска, обвиненный по клевете и пренебрегши лжесловесием обвинителей, при тяжких обстоятельствах показал мужество, восклицая: «Анит и Мелит казнить меня могут, но повредить мне не в силах»⁵⁴. И оратор из дема Пэании (Демосфен), соединявший любомудрие с ораторским красноречием, выразил то же мнение как для людей своего времени, так и последующего: «Смерть – конец жизни для всех людей, если бы даже кто-нибудь стал проводить ее, заключившись в клетку. Добрым людям должно совершать все хорошее, имея благую надежду – мужественно переносить все, что бы ни послал бог»⁵⁵· И старейший этого историк (разумею сына Олора) между многими достохвальными изречениями написал и следующее: «посылаемое богами нужно переносить по необходимости, а случающееся от врагов – мужественно»⁵⁶. Да и что говорить о философах, историках и ораторах? Даже те, кто считал мифологию выше истины, присоединили к своим сказаниям много полезных увещаний. Так, напр., Гомер заставляет в своих стихах мудрейшего из греков (Одиссея) такими словами возбуждать себя к мужеству:

В грудь он ударил себя и сказал раздраженному сердцу:

Сердце, смирись; ты гнуснейшее вытерпеть силу имело⁵⁷.

Кто-нибудь легко мог бы привести и другое, подобное этому, и из поэтов, и из ораторов, и из философов; но нам достаточно и божественных словес на всякую пользу. Я же привел и это, чтобы показать, как весьма постыдно уступать пред учениками природы тем, кто воспринял пророческое и апостольское наставление, уверовал в спасительное страдание и ожидает воскресения тел, избавления от тления, дара бессмертия и царства небесного.

Итак, любезный человек (друг), утешай скорбящих по поводу распространения таких слухов, а злорадствующим (если только есть таковые) сообщи, что мы радуемся, ликуем и веселимся и принимаем почитаемое безумием, как самое царство небесное.

А чтобы ты, удивительнейший муж ( θαυμασιώτατε), мог учить тех, которые не знают, как мы мыслим, – для сего знаний, что мы веруем, как научены, в Отца и Сына и Св. Духа. Никто не учил нас и не крестил в двух сынов, – и сами мы не веруем и не учим веровать сему, как клевещут некоторые; но, как знаем единого Отца и единого Духа Святого, так единого же и Сына, Господа нашего Иисуса Христа, единородного Сына Божия, вочеловечившегося Бога Слово. Мы, конечно, не отрицаем особенностей естеств, но как считаем нечестивыми разделяющих на двух сынов единого Господа Иисуса Христа, точно также называем врагами истины и старающихся сливать естества: – ибо веруем, что соединение было неслиянное, и знаем, какое (естество) свойственно человечеству и какое божеству. Подобно тому как человек, – говоря вообще, – есть животное разумное и смертное и, хотя имеет душу и тело, но мыслится единым живым существом, при чем различие двух естеств не разделяет единого на два лица, а в одном и том же мы знаем и бессмертие души и смертность тела, считаем душу невидимою, тело же видимым и однако, как я сказал, почитаем за одно живое существо – разумное и смертное вместе; -точно так же мы знаем, что Господь наш и Бог (говорю о Сыне Божием), Владыка Христос, и по вочеловечении – один Сын: ибо соединение сколько нераздельно, столько же и неслиянно. Знаем также и безначальность божества и недавность человечества: последнее от семени Давида и Авраама (поскольку от них и Святая Дева), божественное же естество родилось от Бога и Отца прежде веков, вне времени, бесстрастно и не чрез разделение. Если же уничтожить различие плоти и божества, – тогда каким оружием будем бороться против Ария и Евномия? Как разрушим хуление их против Единородного? Ныне же все уничижительные изречения мы усвояем Ему, как человеку, а возвышенные и богоприличные, как Богу, – и раскрытие этой истины для нас весьма легко. Но рассуждение о вере не уместится в рамках письма; впрочем, и этих немногих слов достаточно, чтобы показать сущность апостольской веры.

Говорят, что речи исправляют к лучшему несовершенство характера. Мне же кажется, что натуры, от природы хорошо одаренные, сами служат украшением речей и не нуждаются в словах – подобно тому, как от природы красивые тела не требуют употребления привозных красок. Между таковыми блистает красноречивейший оратор Афанасий. Меня же больше всего услаждает то, что он горячо любит ваше великолепие, ибо он не перестает восхвалять вас. А я, состязаясь (с ним в этом) и рассказывая о ваших делах, победил (его) в похвалах, так как знаю больше ваших доблестных деяний. Но я скорблю, потому что не могу похвалить всего вашего, видя, что в ряду достохвального нет самого главного блага⁶⁰: если бы Бог сподобил (вас) этого, то во всех родах добродетели вы имели бы преимущество пред всеми, ведущими ту же жизнь, что и вы.

Творец и Устроитель всего⁶² распределил между людьми богатство и бедность не в силу несправедливого решения, но в скудости бедняков подавая богачам повод явить себя полезными (чрез благотворения). Подобно сему он посылает людям бедствия не только потому, что совершает праведный суд над погрешившими, но еще для того, чтобы и богачам доставить предлог к человеколюбию. Итак, когда в предшествующем году Владыка навел на нас те бичи, значительно легчайшие согрешений наших, но достаточные для удручения земледельцев (об этом я уже извещал ваше благородство [ μεγαλοφυίαν] чрез ваших поселенцев⁶³); то я прошу вас: сжальтесь над землепашцами, понесшими труд⁶⁴ но получившими мало плода! Да будет для вас неплодородие случаем к духовному⁶⁵ плодоносию и да восприимете милость божественную за подобную милость. Ради этого приходил к вашему величию ( μέγεθος) и светлейший⁶⁶ Дионисий, чтобы сообщить о страданиях и получить врачевание; он же приносити эти письма, как бы некоторое моление, надеясь достигнуть чрез них большего человеколюбия (от вас).

Прекрасно знаю, что твое боголюбие ( φιλοθεία), будучи питомцем божественной любви, желает нашего сообщества. А я стремлюсь к этому еще больше, так как уверен, что для меня будет и гораздо бόльшая польза от этого сообщества. Ведь обыкновенно нужда вызывает желание, но дать желаемое может только Владыка всяческих: ибо Он управляет всем, наперед знает, что полезно, и постоянно заботится о каждом. Я же не могу выразить словами, как обрадован письмами твоей святости. Честнейший и благоговейнейший диакон Фалассий еще возвысил мою радость, рассказав то, что я желал знать: ибо что может быть для меня любезнее твоего, владыко, благополучия? Что делает его столь великим, как не смирение ума ( ἡ τοῦ φρονήματοϛ μετριότηϛ)⁶⁸ тех, которые у нас велики? Ты сделал подобное мудрому и старательному врачу, который не ждет приглашения, но сам приходит к нуждающимся во врачевании. Это исполнило меня всяческого удовольствия, – и я опытом познал слова «улыбаясь сквозь слезы»⁶⁹ и понял мысль поэта. Щедрый податель благ да подаст и твоему преподобию ( ὁσιότητα) отличиться в этом и нам – подражать тому, что есть достохвального в славных мужах. Итак, любезный друг, преуспевай и Могущего дать моли подать просимое.

Когда вочеловечился единородный Бог и [приняв наше естество] соделал наше спасение, – люди того времени, видевшие источники благодеяний, не совершали празднеств. В настоящее время вся суша и море, и города и селения, поскольку не видят чувственными очами Благодетеля, празднуют память о благодеяниях,– и празднества эти источают столь великую радость, что повсюду текут ручьи духовного веселия. Посему и мы приветствуем ныне твое богочестие и, – свидетельствуя, какую радость получаем от праздников, – просим твоих молитв, чтобы нам сохранить ее до конца.

Источники Владычнего человеколюбия постоянно доставляют верующим блага, но еще больше приносит их празднества в воспоминание о великих благодеяниях тем, которые торжествуют их с особенным усердием. Совершая таковые в настоящее время и почерпая от них благословение, приветствуем твое благоговение ( εἰλαύειαν), ибо к сему побуждает закон (обычай) праздника и любви.

Никто не оплакивал сиротства, будучи удостоен божественного усыновления, ибо что могущественнее и попечительнее Верховного Отца? Чрез Него ведь земные отцы делаются отцами; по Его соизволению одни по природе, другие по благодати являются отцами⁷⁰. Итак, будем держаться Его и сохранять неугасимою память об отшедших: ибо воспоминание о добре поживших будет приносить нам пользу, возбуждая к подражанию им.

Те, которые украшали цветущий возраст трудами добродетели, с удовольствием стремятся к старости, радуясь о прежних победах и будучи избавлены старостью от больших состязаний. Думаю, что и твое боголюбие ( φιλοθεἵαν) имеет это наслаждение и легко переносит старость, вспоминая о трудах юности.

Страдания Карфагенцев требуют (для своего изображения) трагедий Эсхила и Софокла, но, может быть, даже и их язык был бы не в состоянии выразить все величие бедствий. Город, в древности едва плененный Римлянами и даже часто соперничавший с величайшим Римом о первенстве и причинявший ему крайнюю опасность, – этот город сделался ныне посмешищем варваров⁷¹. Украшавшие повсюду известный совет ( τὴν πολυθρύλλητον βουλήν)⁷² его блуждают по всему свету, нуждаясь для жизни в подаяниях страннолюбцев. Они извлекают слезы у видящих и показывают непостоянство и превратность дел человеческих. Я видел много и других пришедших оттуда и убоялся: не вем бо, – по словам Писания (Притч. XXVII, 1), – что родит находяй день. В особенности я чту дивнейшего и великолепнейшего Целестиака [Целестиниана], ибо он мужественно переносит несчастие и перемену счастья обращает в повод к любомудрию, восхваляет Устроителя всяческих и считает полезным все, что Он допустил или чему позволил совершиться. Неизреченна премудрость божественного промышления! Ваше великолепие ( μεγαλοπρέπεια) да удостоит его, странствующего с женою и детьми, гостеприимства Авраамова: ибо – уверенный в вашем великодушии – я направил их к вам и указал на вашу щедрую десницу.

Вот время для вашей академии ( τὴν ὑμετέραν ἀκαδημίαν) показать пользу бесед. Я слышу, что у вас собирается блестящее общество и что это собрание состоит из людей, знатных родовою славой ( προγονικῇ περιφανείᾳ) и обладающих изящною речью, при чем у вас бывают рассуждения о добродетели, бессмертии и обо всем прочем, соответственном сему. Поэтому покажите благовременно благородство души и достойное обладания богатство добродетели и примите удивительнейшего и великолепнейшего Целестиака, зная о неожиданных превратностях человеческого благоденствия. Он сам украшал некогда Карфагенскую митрополию (столицу) и многим чужестранцам открывал двери дома, никогда не помышляя, что ему придется нуждаться в человеколюбии других. Итак, помоги ему своим языком и будь, любезный человек (друг), защитником нуждающегося в твоем слове (ибо для него мало поэтического увещания, которое удручает нуждающегося и состоит в пустых звуках) и убеди состоятельных из твоего собрания подражать гостеприимству Алкиноя⁷⁴, изгнать неожиданно постигшую его бедность, обратить несчастие в счастье и восхвалить человеколюбивого Владыку, что умудряет нас чужими страданиями и не нас посылает к жилищам других, но их приводит к нашим дверям, а обнаруживающим человеколюбие обещает дать то, что не может ни слово сказать, ни ум – помыслить (ср. 1Кор. II, 9).

Родина удивительнейшего и великолепнейшего Целестиака [Целестиана] – знаменитый Карфаген, род его там славен. Ныне же, изгнанный из этого города, он скитается по чужим странам и смотрит в руки боголюбцев. Сверх сего он имеет и особое бремя, необходимое, но увеличивающее его заботы: говорю о жене, детях и слугах, которые требуют многих расходов. Я поражен силою его воли, ибо, – как будто несомый попутным ветром, – Целестиак хвалит Правителя и не смущается сильною бурей, а почерпает из самого бедствия благочестие, так что и несчастие доставило ему такой треблаженный плод. Ибо, пока он наслаждался благополучием, он не прибегал к подобным словам, а лишенный его – он отложил нечестие и ныне обладает богатством веры, почему и презирает это несчастие. Итак, молю твою святость (ἁ γιωσύνην) сделать чуждую ему страну отечеством, увещевать владеющих богатством утешать того, кто принадлежал к тому же классу, и рассеять облако несчастия. Имеющим одинаковую природу и одинаково погрешающим, но избежавшим наказания, прилично подавать утешение впавшим в несчастие и своим состраданием к ним умилостивлять Бога.

Если бы Бог всяческих тотчас подвергал наказаниям всех согрешающих, то Он совершенно погубил бы всех. А так как Он по Своему человеколюбию щадит Своим судом, то одних Он наказывает, других же наставляет наказанием первых. Это сделал Человеколюбец и с нами: граждан древней Ливии, теперь называемой Африкою⁷⁶, Он приводит к дверям нашим и, показывая страдания их, производит страх и чрез страх возбуждает сострадание, а из сего производит двоякое следствие: и нам подает пользу из наказания их и им доставляет чрез нас утешение. Прошу твое богочестие доставить это (утешение) дивнейшему и великолепнейшему Целестиаку: он некогда украшал митрополию (столицу) их (граждан Африки), теперь же не имеет ни города, ни очага и нуждается в самом необходимом. Посему тем, которым поручено пасти находящиеся при вашей святости души, следует доставлять нужное этим гражданам, ибо и сами они нуждаются в подобном наставлении. И божественный Апостол в послании к блаженному Титу присовокупил: да учатся и наши добрым делом прилежати в нужная требования (Тит. III, 14). Если и наш город, пустынный и имеющий мало жителей, да и то бедных, подает утешение прибывшим, то тем более прилично делать это Верии, вскормленной благочестием, – в особенности под руководством твоей святости.

Страдания великолепнейшего и славнейшего⁷⁹ Целестиака требуют языка трагиков, ибо они искусны описывать бедствия человеческие; я же кратко излагаю твоему великолепию, что отечество его – воспеваемая некогда всеми Ливия, город – славный Карфаген, класс ( συμμορία) и положение ( πατρία) – светлейший совет ( ἡ λαμπροτάτη βουλή)⁸⁰ богатство – большое, стекавшееся сверх того, что нужно для необходимых потребностей. Но теперь все это миф и не имеющий действительного содержания рассказ, ибо варварская война лишила его всего этого. Таково и вообще благосостояние людей, которое не остается навсегда у одних и тех же лиц, но быстро переходит к другим. Сего (Целистиака) предоставляю гостеприимству твоего великолепия и прошу удостоить его восхваляемой всеми щедрости. Прошу также твою дивность ( θαυμασιότητος) осведомить о нем всех знатных и богатых людей, чтобы и им доставить прибыток и самому получить большие воздаяния от человеколюбивого Бога.

Все виды добродетели заслуживают похвалы, человеколюбие же украшает все прочие. Мы постоянно просим его у Бога всяческих; только по одному этому (человеколюбию) получаем снисхождение, когда согрешаем; одно оно делает то, что богатый обращает внимание на бедняков. Зная, что твое великолепие блистает этою добродетелью, с уверенностью рекомендую дивнейшего и великолепнейшего Целестиака, – человека, бывшего обладателем многих денег и имений, но внезапно лишившегося всего этого и однако же легко переносящего бедность, как немногие (переносят) богатство. Вот (вкратце) содержание этого трагического бедствия: – Ливия и Африка и неистовства варваров. Я посылаю его к вашему величию; вы же укажите другим и подвигните их к состраданию. Ибо вы получите бόльшую пользу, если научите многих человеколюбию.

Ты, владыко, блистаешь и многими другими добродетелями, но твое преподобие особенно украшают человеколюбие, презрение к деньгам и десница, доставляющая врачевание нуждающимся. Тех же, которые воспитаны в благоденствии, а потом впали в несчастие, ты, боголюбезнейший, по преимуществу удостаиваешь большего попечения. Хорошо зная это, довожу до сведения твоего богочестия о дивнейшем и великолепнейшем Целестиаке: он блистал некогда в Карфагене и богатством и властью, а ныне, когда лишился всего, украшается благочестием и любомудрием. Он благодушно переносит то, что считается несчастием, поскольку оно сделалось причиною его душевного спасения. Он пришел к нам с письмами, в которых сообщалось о прежнем его благоденствии; пробывши у нас много дней, он наглядно доказал нам все это. Посему с особенным усердием рекомендуем его твоей святости и просим твое боголюбие дать знать о нем богатым жителям города; вероятно, узнавши о случившемся с ним и убоявшись подобного же несчастия, они постараются избежать наказания чрез сострадание (к нему). Он принужден скитаться, чтὸ требует больших расходов, ибо при нем жена, дети и слуги, которые вместе с ними избежали рук варваров.

Я хорошо знаю и скудость денег и величие души и то, как щедрость побеждает бедность. Посему я и поручаю твоему преподобию дивнейшего и великолепнейшего Целестиака, бывшего некогда обладателем больших денег и имений, с одною свободой избежавшего рук варваров и имеющего ныне средством к поддержанию жизни – сострадание находящихся при твоем боголюбии. Он имеет множество забот, ибо при нем и спутница жизни, и дети, и слуги, которых он удерживает не по нужде только, но и по человеколюбию, так как считает за грех отпустить тех, которые не хотели оставить его. Прошу твое боголюбие сделать это известным богатым гражданам, ибо думаю, что, – наставляемые твоим преподобием и, видя превратность счастья, – они будут подражать твоему, владыко, великодушию и доставят ему возможное врачевание, приняв во внимание общий удел природы.

Когда получившие власть не наклоняют весов правосудия и язычек их держат в равновесии, – в таком случае они доставляют управляемым обилие всяких благ. Если при этом они вполне рассудительны и в своих решениях руководствуются человеколюбием по отношению к нуждающимся в нем, тогда на подвластных истекают многообразные блага из правительственных учреждений ( ἐκ τῶν ἀρχείων). Жители Евфратисии, сподобившись сего чрез твою светлость ( λαμπρότητος) и в виду опытом доказанных благ прежнего (твоего) правления, ликуют в настоящее время, узнавши, что их местное управление поручено твоему великолепию. Я же молю, чтобы они удостоились бόльших благ и чтобы твоя светлость получила еще бόльшую славу, присоединив к прочим прекрасным качествам и вершину благ – благочестие⁸⁴ дабы не хромала похвала восхваляющих. Я надеялся встретиться с твоим великолепием, когда принужден был прожить много дней в Иераполе, где я постоянно осведомлялся у приходящих, доставлены ли твоей дивности знаки, приличествующие твоему высокому положению ( τὰ σύμβολα τῆς ἀρχῆς). Но так как приближение божественного и спасительного праздника побуждало нас, то мы возвратились во врученный нам город. Ныне же, получивши письма твоего великолепия и будучи весьма обрадованы ими, мы исполняем долг приветствия и, – как ты приказал, – тотчас послали почтеннейшего и благоговейнейшего диакона, по благоволению Божию, искусного в проведении воды. Человеколюбивый Бог да подаст ему принести пользу и этому городу, а твоему великолепию – доставить случай к славе!

Божественный и спасительный праздник принес нам источники богодарованных благ, благословение креста, бессмертие, а также возникшее из Владычней смерти Господа нашего Иисуса воскресение, которое обещает и общее воскресение. Доставляя все это и показывая щедрость божественной благости, этот праздник вызывает духовную радость. Но величие и обилие бедствий, которые отовсюду окружают нас, омрачило духовное веселие праздника, и к хвалебным песнопениям примешались стенания и вопли:- ибо таковы порождения греха. Он (грех) наполняет жизнь нашу скорбью; чрез него смерть становится для нас более любезною, чем жизнь; из-за него мы трепещем будущей жизни, представляя тот непогрешимый суд. Итак, твое богочестие пусть молит, чтобы Бог удостоил нас Своего человеколюбия, рассеял это мрачное и страшное облако и возможно скорее даровал нам ясные дни.

Я желал писать нечто радостное и воспевать духовное веселие праздника, но этого не дозволяет обилие грехов, наводящее на нас ниспосылаемые Богом наказания. Кто настолько отупел, чтобы не чувствовать божественного гнева? Итак, твое благоговение ( εὐλάβεια) пусть молит, чтобы дела изменились к лучшему; – тогда и мы переменим тон писем и – вместо плачевных – будем посылать радостные.

Закон праздника повелевает писать поздравительное послание, но облако бедствий не позволило нам по обычаю пожать радость сего праздника. Кто окаменел настолько, чтобы, когда гневается и негодует Владыка, не печалиться и не страшиться, памятуя о прегрешениях и ожидая справедливого приговора? Это омрачило у нас радость праздника; однако же мы веруем, что по человеколюбию своему Владыка не исполнит на деле Своей угрозы, но Своим мановением уничтожит все печальное, откроет источники милости и покажет обычное долготерпение. Приветствуя ваше величие ( μέγεθος), прошу известить меня о вожделенном вашем здравии.

Божественный праздник по обыкновению принес нам духовные дары, но горькие плоды греха не позволяют пользоваться ими с радостью. Ибо таковы порождения его (греха): искони он произращал тернии, и волчцы, и поты, и труды, и печали (Быт. III, 17–18); в настоящее же время он потрясает против нас землю и отовсюду наслал на нас племена варваров⁸⁷. Мы скорбим, что благого Владыку, желающего благодетельствовать, мы вынуждаем делать противное и заставляем наказывать нас. Однако будем утешать себя, размышляя о бездне милосердия, и будем веровать, что Господь не отринет народа своего и не оставит наследия своего (Псал. ХС, 14). Приветствуя твое великолепие ( μεγαλοπρέπειαν), прошу известить меня о достолюбезном твоем здравии.

Если бы без всякой необходимости я стал писать вашему величию ( μέγεθος), то справедливо подвергся бы осуждению в надменности, как не знающий себе меры и величия вашего достоинства. Но так как угрожает опасность, что окончательно погибнут и остатки врученного мне Богом города и страны чрез которых лиц, которые осмелились сделать ложные донесения относительно бывшей ревизии ( εποψίας); то я вполне уверен, что ваше великолепие ( μεγαλοπρέπεια) простит смелость (моих) писем, рассудив настоятельность дела и намерение пишущего. Я стенаю и плачу, будучи принужден писать против человека, прегрешения которого нужно бы прикрывать ради имени священства⁹⁰; однако же я пишу – с целью защитить притесняемых им бедняков. Виновный во многих преступлениях, лишенный общения,– он, когда святой собор⁹¹ еще не собрался, убоявшись решения архиерейского судилища, убежал оттуда, нарушив сознательно церковные постановления; но этим он только ясно обнаружил свое действительное намерение, презревши узы отлучения. На него возводят обвинение, не приличное даже и простым рабочим, живущим трудами рук своих: – из ненависти к знатному⁹² Филиппу он напал на несчастных плательщиков податей ( κατὰ τῶν ἀθλίων συντελῶν). Впрочем, я считаю излишним изображать его намерения, характер его прежней жизни и множество его противозаконных поступков. Прошу ваше благородство ( μεγαλοφυίαν) только об одном: – не верить лживым обвинениям его, а утвердить (податную) ревизию ( τὴν ἐποψίαν), пощадить несчастных плательщиков, но также пощадить еще более несчастных декурионов ( τῶν τρισαθλίων πολιτευομένων), от которых требуют того, чего они внести ( εἰσπράττειν) не могут. Кто не знает тяжести распределения наших повинностей ( τῆς ἀπογραφῆς τῶν παῤ ἡμῖν ζυγῶν), из-за чего сбежало множество владельцев ( οἱ πλεῖστοι τῶν κεκτημένων), разбежались поселенцы⁹³ и многие владения ( πολλὰ τῶν κτημάτων) сделались пустынными? Не будет ничего несообразного, – при рассуждении о земле, – воспользоваться и геометрическими доказательствами. Длина нашей страны – сорок миль⁹⁴, такова же и ширина⁹⁵. В ней множество великих гор, частью совершенно голых, частью же покрытых неплодовыми деревьями)⁹⁶. На таком протяжении страны находится пятьдесят тысяч свободных от податей тягл ( ἐλευθερικῶν ζυγῶν) и сверх сего еще десять тысяч казенных ( ταμιακά). Итак, пусть ваша мудрость⁹⁷ обратит внимание на эту крайнюю несправедливость, ибо если бы даже не один клочок этой страны не оставался невозделанным и вся она была в высшей степени удобна для земледелия, – и тогда поселенцы⁹⁸ были бы крайне удручены налогами ( τὰϛ εἰσφοράϛ), не перенося тяготы обложения ( τῆϛ ἀπογραφῆς). Есть весьма ясное подтверждение сказанному. Ибо, когда при великолепном покойном ( τοῦ μεγαλοπραφῆϛ τῆϛ μνήμηϛ) Исидоре⁹⁹ было пятнадцать тысяч податных тягл ( ζυγῶν χρυσοτελῶν), то сборщики податей ( οἱ πράκτορες) из приказа комита¹⁰⁰ не могли взыскать всего ( οὐκ ἐνεγκότες τὴν ζημίαν) и часто плакались, даже умоляли в своих прошениях занимавшего высокий ваш пост сложить с них ( ἀπαλλάξαι) две тысячи пятьсот бездоходных тягл ( ἀπορῶν ζυγῶν); – и те, которым прежде твоего благородства ( μεγαλοπφυΐαϛ) были вверены эти бразды, повелели передать¹⁰¹ несчастным декурионам¹⁰² эти бездоходные тягла ( τὴν ἄπορον ἰουγατίωνα), а взамен их комитским сборщикам податей взять у тех (декурионов) столько же (2.500) тягл (лучших). Но даже и при этом они (декурионы) не могли доставить всего, что требовалось (податным) законом ( πάντα τὸν κανόνα¹⁰³ πληροῦν).

Я прошу извинения за многословие и умоляю ваше великолепие – не обращать внимания на лживые обвинения против несчастных плательщиков, удалить бедствия от несчастной страны, поднять ее падающую и оставить по себе вечную славу последующим поколениям. Об этом вместе со мною просят и все находящиеся у нас святые и особенно преподобнейший и святейший муж Божий, господин Иаков¹⁰⁴. Храня строгое молчание, сей последний не может писать, но молит, чтобы пришлось насладиться таким человеколюбием городу, который он и своим соседством украшает и своими молитвами ограждает.

Так как вы украшаете царство благочестием, а пурпур – верою, то мы осмеливаемся писать, не смотря на свое ничтожество, ибо вы воздаете священству подобающую честь. Размышляя об этом, умоляю ваше величество ( κράτος) пощадить несчастную нашу страну и посодействовать тому, чтобы была утверждена часто производившаяся ревизия ( τὴν ἐποψίαν τὴν πολλάκις γεγενημένην), чтобы ложные донесения против нее некоторых лиц не принимались и чтобы не считался достойным доверия тот, кто хотя и носит имя епископа, но делает то, чего не допускают даже и порядочные рабы ( ἀνδραπόδων εἰτρόπων). Ибо,– призванный к ответу по различным обвинениям и будучи связан узами отлучения боголюбезнейшими святейшим архиепископом великого города Антиохии, господином Домном, – он, когда еще только имел собраться архиерейский собор для исследования взведенных на него обвинений, – убежавши оттуда, достиг царствующего города. Здесь, принявшись за доносы, он начинает враждовать против страны, которую называет материю, восстает против тысяч бедняков и, по ненависти к одному лицу¹⁰⁶ изощрил свой язык против всех. А каков этот человек и в каких занятиях он воспитан, – я не буду говорить, соблюдая свойственное мне приличие. Впрочем, об этом ясно свидетельствует и то, что он учинил ныне. О стране же этой¹⁰⁷ я скажу следующее: когда каждая провинция ( ἐπαρχια) получила облегчение, – ей не дано было воспользоваться человеколюбием, хотя на нее наложено самое тяжелое бремя ( βαρύτατον φόρτιον). Посему многие имения ( πολλὰ τῶν κτημάτων) лишились земледельцев ( γεωργῶν¹⁰⁸), а многие владения даже совершенно запустели, но тем не менее и за них взыскивают с несчастнейших декурионов ( ἀπαιτοῦνται δὲ ὑπὲρ τούτων οἱ τρισάθλιοι πολυτευόμενοι) они же, будучи не в состоянии вносить налоги ( φέρειν τὴν εἴσπραξιν),частью нищают, частью разбегаются ( οἰ μὲν προσαιτοῦσιν, οἰ δὲ δραπετεύσιν¹⁰⁹). одним словом, город доведен до такого состояния, что он не выдержит, если не получит врачевания от вашего благочестия. Надеюсь, что ваша светлость¹¹⁰ исцелит раны города и к другим делам справедливости присоединит и это.

Благодарение Спасителю всяческих, что Он постоянно дарует вашему величию все более высокие отличия ( τὰς τῶν ἀξιωμάτων τιμάς). Я не писал до настоящего времени и тотчас не выразил радости по поводу полученной вами высочайшей почести потому, что не желал тревожить ваше великолепие. И ныне делаю это лишь в виду того, что врученная мне Богом страна находится, как говорится, на острие бритвы. В то время, как мы в первый раз наслаждались вашим прибытием, была произведена ревизия ( τῆϛ ἐποψίας); не без труда она была утверждена при великолепнейшем префекте, господине Флорентие¹¹², а ныне подкреплена и его преемником по правлению ( ὑπο τοῦ ταϛ αὐτὰς κατέχοντος ἡνίας)¹¹³. Но вот некоторый муж, носящий имя епископа, но делающий то, что несвойственно даже комедиантам ( τῶν ἐπὶ τῆς σκηνῆς), убежавший от собрания архиереев и к тому же связанный узами отлучения, старается лживо клеветать на произведенную ревизию, попирая истину по ненависти к знатному Филиппу. Посему умоляю ваше благородство ( μεγαλοφυίαν) – обратить в ничто лживые его обвинения, а произведенную ревизию, законно утвержденную ( τὴν γεγενημένην ἐποψίαν ἐνδίκως βεβαιωθεῖσαν) оставить в силе. Вашему величию прилично совершить и это справедливое дело – наряду с другими – и пожать за то похвалы от лиц, которым окажете благодеяние, почтить Бога всяческих, почтить и искреннего раба Его, господина Иакова¹¹⁴, который вместе со мною приносит тоже моление. Он и сам написал бы (вам), если бы имел обыкновение писать.

Ваше величие хорошо знает, что все, обитающие на «Востоке», расположены к вашему великолепию, как дети к любящему отцу. За что же вы возненавидели любящих, лишили их вашего попечения и заставили всех плакать и скорбеть, предпочтя собственную выгоду пользе других? Поистине, я не думаю, чтобы кто-нибудь из боящихся Господа совсем не скорбел тяжко, лишившись вашего начальства над войсками. Полагаю, что и все другие, – хотя бы они и не имели точного познания о божественном, – одинако воскорбят, размышляя о ваших благодеяниях. Но в особенности стенаю я, так как помню о чести и милостивом расположении (ко мне), и молю Владыку всяческих, чтобы Он всегда ограждал вас непобедимою десницей и подавал вам обилие всяческих благ. Просим ваше благородство и в отсутствии, как бы вы были здесь, иметь обычное попечение и разрушить бешенство некоего недостойного епископа нашего, образ жизни которого вполне точно известен вашему величию. Он, – как я узнал, – старается совершенно погубить нашу страну, в качеств. доносчика клевеща на бывшую ревизию ( τὴν γεγενημένην ἐποψίαν). Можно сказать, все знают, как тяжело податное обложение ( τὴν βαρυτάτην ἀπογραφήν) нашей страны, а равно и то, что из-за сего запустели многие владения земледельцев ( πολλὰ τῶν κτημάτων… γεωργούντων).Но тот, презревши отлучение и убежав от святого собора, направил свой язык против несчастных бедняков. Итак, ваше великолепие пусть удостоит своего попечения, чтобы ложь не победила истины. Приношу ту же просьбу и за Киликийцев. Мы же постоянно будем стенать, пока не будет уничтожено беззаконие. За это усердие воздаст (вам) Господь всяческих, Который обещал награду даже за малое количество воды (Матф. X, 42. Марк. IX, 41).

Тех, которые высоко ценят справедливость, ничто не может удержать от этого похвального намерения. И твое великолепие подтверждает это мнение, так как, вознегодовав на то, о чем недавно возвещено тебе официально, ты не захотел презреть попираемое право, но благовременно отверг всякую робость и судебным порядком ( ἐνδίκως) заградил уста врага истины. Узнавши об этом, мы еще горячее возлюбили твое высокоумие ( μεγαλόνοιαν), нашедши, что с ораторскими способностями у тебя соединяется истинное любомудрие, и с бόльшим усердием просим разрушить ложь той очень важной персоны ( τὸῦ βελτίστου) и подать прочное утешение несчастным беднякам.

В прошлом году ваша святость освободила от тяжкой бури знатного Филиппа, председателя курии нашего города ( τὸν τῆς ἡμετέρας πρωτεύοντα πόλεως); и когда, благодаря заступничеству твоей святости, он получил мир, похвалами вам он наполнил наши слухи. Но все это старание пытается обратить в ничто некий благоговейнейший муж¹¹⁷, клевеща на часто производившуюся, за двенадцать лет пред сим, ревизию ( τὴν… γεγενημένην ἐποψίαν) страны и возбуждая обвинение, неприличное даже и порядочным рабам ( τοῐς ἐπιεικέσι τῷν ἀνδραπόδων). Посему умоляю твою священную главу – прекратить ложь того человека и убедить славнейших префектов ( τύς ὐπερλάμπους¹¹⁸ ὐπάρχους), чтобы осталось в силе решение, которое они произнесли законно и человеколюбиво. Ибо по истине на наш город пало тягчайшее сравнительно со всеми другими городами провинции ( τῆς ἐπαρχίας) обложение ( βαρυτάτην ἀπογραφήν) и когда всякому другому городу дано облегчение, оно (обложение) и доселе тяготеет над тяглами ( ζυγῶν), число коих превышает шестьдесят две тысячи. Наконец, только после долгого времени едва удалось убедить занимавших тот высокий пост послать по стране дозорщиков ( ἐπόπτας); составленное ими дознание прежде всех одобрил великолепной памяти Исидор и утвердил славнейший¹¹⁹ и христолюбивейший господин Флорентий, а держащий ныне те же бразды и украшающий этот пост своим правосудием, – по точнейшем исследовании всего дела, – выхлопотал царское утверждение. Но этот правдолюбивый муж, по ненависти к одному человеку (говорю о знатном Филиппе), открыл войну против бедняков. Посему умоляю твою святость – противопоставить этому несправедливому языку твой справедливый язык, защитить попираемую истину, показать ее непреоборимою и путем изобличения обнаружить тщетность лжи.

Я хладнокровно принял обвинение (в письме твоем), хотя легко мог бы опровергнуть его, ибо писал не только трижды, но и четырежды. Я подозреваю одно из двух: – или те, которые приняли письма для передачи, не (все) передали их (тебе), – или твое богочестие, получив их, обвинило нас в лености просто потому, что ожидало (от меня) таковых больше. Меня же, как я сказал, это обвинение не удручает, поскольку оно только показывает (твою) горячую любовь ко мне. Посему продолжай пользоваться своим искусством, не переставай обвинять (меня своими письмами ко мне) и доставлять нам проистекающее отсюда удовольствие.

Зеркала обыкновенно отражают лица смотрящихся, почему смотрящиеся в них видят свои собственные изображения. Это бывает и с зрачками глаз, которые отпечатлевают в себе черты других лиц. Тоже самое и по отношению к твоему преподобию, ибо ты не усмотрел нашего безобразия, но увидел собственную красоту и удивился ей, так как у меня нет ничего такого, что ты высказал. Однако же я прошу, чтобы те слова (твои) подтвердились делами, и умоляю твое боголюбие помогать своими молитвами, дабы похвалы (твои) не хромали, по несоответствию истине.

Слова часто отображают характерные черты душ и открывают невидимые их формы: -так и ныне письма твоего благочестия подлинно обнаружили благочестие твоей священной души. Ибо ждать суда, тревожиться, искать адвокатов, предуготовлять защиту:- все это ясно показывает ревность твоей души о божественном. Мы же ленивы и сонливы, привыкли к праздности и нуждаемся в великой помощи молитв. Итак, подавай нам, боголюбезнейший, таковые, чтобы, ободрившись хотя ныне, мы могли несколько позаботиться о душе.

И сами по себе истинные дела любви заслуживают удивления, но они кажутся еще более удивительными, если найдется язык, который может изобразить их в надлежащем блеске. В обоих этих отношениях посчастливилось боголюбезнейшему епископу, господину Фоме: – ибо он и сам понес труды за благочестие и имел язык твоего боголюбия, достойно восхваляющий эти его труды. Мы с удовольствием видели его, поскольку он прибыл с таким свидетельством (от тебя), и, насладившись недолго его сообществом, отпустили во врученный ему город.

Думаю, что ради общего спасения Бог всяческих посылает какие-либо несчастия некоторым, дабы наказание было целительным лекарством для согрешивших, борцам за истину – увещанием к твердости, а смотрящим на них – полезным образцом: ибо обыкновенно мы хоть наполняемся страхом, видя наказание других. Размышляя об этом, постигшии Ливию¹²² бедствия я принимаю за посланные для общей пользы. Во-первых: вспоминая о прежнем благосостоянии тамошних жителей и видя внезапную перемену, я усматриваю быстрые превратности человеческих дел и поучаюсь не полагаться на счастливые обстоятельства, как на постоянные, и не негодовать на неблагоприятные, как тягостные. Потом: я возобновляю память о прегрешениях и устрашаюсь, чтобы и мне не подпасть подобным же страданиям. Я вынужден написать ныне это, давая знать твоему преподобию о боголюбезнейшем епископе Киприане: – происходя из славной Ливии, он принужден скитаться по чужой стране по причине свирепости варваров. Он принес нам письма преподобнейшего епископа господина Евсевия¹²³, который мудро правит Галатийским народом. Приняв его с обычным радушием, твое боголюбие пусть отошлет его с письмами к господам боголюбезнейшим епископам по своему усмотрению, чтобы сам он насладился добрым утешением, а им воздал Бог небесными и постоянными прибытками.

Зная об искренней и великой щедрости твоей, боголюбезнейший, десницы, предлагаю твоему преподобию желаемую выгоду. Как ненасытных своим состоянием раздражает вид нуждающихся в денежной помощи; в такой же мере появление подобных лиц радует людей щедрых, поскольку эти последние жаждут небесных благ. Один из таковых, могущий подать повод к достижению их, есть боголюбезнейший епископ Киприан, который некогда вспомоществовал другим, а ныне, оплакивая бедствия Ливии, сам засматривает в руки других и ожидает щедрости боголюбивых душ. Итак, да насладится он твоим братолюбием и пусть будет направлен с письмами в другие гавани.

Божественные и спасительные праздники и печальных утешают и радующихся делают еще более радостными. Это я познал опытом: ибо, обуреваемый волнами печали, я преодолел волнение, узрев пристани праздников. Итак, твое богочестие пусть умоляет, чтобы я совершенно освободился от этой жестокой бури и чтобы человеколюбивый Владыка даровал мне некоторое забвение горести.

Печаль тяжко поражает нас, ибо мы имеем человеческую, а не адамантовую природу. Но воспоминание богоявления Господня ( τῆς Δεσποτικῆς Επιφανείας) было для меня целительным лекарством. Посему я и пишу сейчас согласно обычаю праздника и приветствую ваше великолепие ( μεγαλοπρέπειαν) вместе с пожеланием всякого преуспеяния и славы.

У меня все еще великая печаль, которая сильно потрясает мой ум, однако же я счел справедливым исполнить обычай праздника. Посему я и пишу сейчас, приветствуя твое благоговение ( εἰλάβειαν) и воздавая долг любви.

Правитель всяческих даровал нам услышать о чести ( τὸ γέρας), которой удостоилось ваше благородство, и порадоваться за вас, получивших такую почесть, – порадоваться и за подчиненных ( τοῖς ἀρχομένοις), управляемых такою кротостию. Я счел несправедливым покрывать молчанием свою радость и не выразить ее письменно. Вашему великолепию, конечно, вполне известно, что мы горячо любим вас, взаимно пользуясь вашим благоволением. Имея такое к вам расположение, молим Подателя благ, чтобы Он всегда изобильно наделял вас всяческими дарами Своими.

Намереваясь писать вашему величию, я ощущаю в своей душе раздвоение: – с одной стороны, зная, что все дела зависят именно от ваших советов, и видя, что на вас возложены общественные заботы, я нахожу лучшим молчать; но – с другой стороны – уверенный в обширном и многообъемлющем уме вашем, я не могу молчать, боясь быть обвиненным в нерадении. К тому же меня побуждает и любовь, какую возбудило во мне кратковременное наслаждение вашим лицезрением, ибо болезнь и кончина того треблаженного друга лишили меня возможности насытиться им (лицезрением)¹²⁸ Вот почему, в виде утешительного лекарства, обращаюсь к письмам. Молю Владыку всяческих направлять вашу жизнь ко благу и всегда благоприятствовать вам, чтобы все могли наслаждаться вашим попечением.

Искреннюю дружбу ни пространство не может уничтожить, ни время – ослабить. Это вредит телам, иссушает цвет (юности) и производит дряхлость, но силу любви оно возвышает, увеличивая ее горячность. Посему и я, находясь от твоего великолепия на расстоянии многих дней пути (πολλοῖς σταθμοῖς), пишу это поздравительное письмо, побуждаемый, конечно, любовью. Его доставит драконарий¹³⁰ Патроин – муж, за добродетель души достойный всякого уважения, ибо он с великим рвением старается соблюдать божественные законы. Посему, удивительнейший, удостой нас уведомлением о достолюбезном для нас здравии твоего величия и о вожделенном исполнении обещания.

Мы слышим, что твоя святыня украшается многоразличными видами добродетели (ибо отовсюду идущая быстрая молва наполнила уши всех твоею славой), но особенно восхваляют все скромность ума ( τὸ τοῦ φρονήματος μέτριον)¹³², что и Господь, поставляя Себя в пример, заповедал в следующих словах: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Матф. XI, 29). Будучи по природе высоким или – лучше – высочайшим Богом, Он, вочеловечившись, возлюбил кротость и уничижение ума. Итак, взирая на Него, не смотри, владыко, на множество подчиненных и на высоту престолов, но на природу и внезапные перемены жизни, и следуй божественным законам, соблюдение которых дарует наследие царства небесного. Слыша о таком смиренномудрии твоего преподобия, осмеливаюсь письменно приветствовать твою священную и боголюбезную главу и приношу (свои) молитвы, плод коих – спасение. Виновником же написания сего письма явился благочестивейший пресвитер Евсевий, ибо, узнав об отъезде его отсюда, я тотчас же продиктовал это письмо, прося твою святость подкрепить нас молитвами, доставить нам духовное пиршество своими письмами и послать жаждущим дивное угощение слов.

Получивши недавно два письма, я не замедлил тотчас же написать ответ и передал его боголюбезнейшему пресвитеру Евсевию. Но так как случилось некоторое замедление, то настоящее письмо задерживалось (отправкою); ибо и время года удерживало корабли внутри гаваней, – время года, предвещавшее бурю на море и призывавшее к покою корабельщиков и кормчих. Посему только в настоящий раз исполняю этот свой долг не с тем, чтобы (окончательно) расплатиться, но чтобы увеличить его. Ведь такие долги уплачиваются весьма различно. Ибо усердные в сохранении законов дружбы разжигают (в других) любовь, делают ее еще более горячею и искру превращают в огонь, – и (обе стороны), воспламенившись, стараются взаимно превзойти друг друга в страсти. Итак, прими, уважаемый друг мой, эту защиту, окажи снисхождение и пришли нам письмо с извещением о твоем здравии.

«Живи скрытно» – сказал некто из так называемых древних мудрецов¹³³. Одобряя это изречение, я решился подтвердить слово делом, ибо нимало не считал неприличным делать это и брать полезное у других. Ведь, – как говорят, – и пчелы не от съедобных только, но и от горьких трав собирают соты и добывают приятный сок. Я видал, как они покрывали бесплодные скалы и оттуда извлекали немного влаги. Еще более справедливо тем, которые преимущественно одарены разумом, отовсюду извлекать плоды пользы. Я же, – как сказал, – стараюсь скрыться и больше всего люблю покой. Но прибывший недавно из вашей страны богочестивейший пресвитер Евсевий сообщил, что у вас было какое-то собрание и что между прочим, когда зашла речь о наших делах, твое благочествие с похвалою вспомнило о моей малости. Я решил, что было бы неблагодарно с моей стороны и крайне несправедливо не воздать тем же лицу, вспомнившему обо мне с таким уважением. Ведь если мы даже и не сделали ничего достойного похвалы, все же удивляемся намерению хвалящих таким образом: – ибо такая похвала есть плод любви. Посему письменно приветствуем твое богочестие, пользуясь услугами диакона, который недавно передал нам содержание тех, не записанных, речей твоих, какие ты говорил о нас. Итак, боголюбезнейший, приняв это письмо, отвечай тем же, ибо ты предварил речами, а я – письмами и последними отплатил за первые. Посему тебе остается отвечать на письма письмами же.

По обыкновению мы продолжаем наслаждаться различными благами праздника, ибо празднуем память спасительных страданий и чрез воскресение Владыки получаем благовестие общего воскресения и воспеваем неизреченное человеколюбие Бога и Спасителя нашего. Однако же церковное смятение не позволяет наслаждаться чистой радостью: – ибо если в страданиях одного члена участвует все тело (ср. 1Кор. XII, 26), то как не стенать, когда расстроено все тело? Нашу печаль увеличивает еще то соображение, что это есть лишь начало совершенного «отступления» (ср. 1 Фессал. II, 3). Итак, если это соображение справедливо, твое богочестие пусть молит, чтобы мы сподобились божественной помощи, да возможем,– по слову божественного Апостола (Ефес. VI, 13),– противитися в день лют. Если же можно надеяться, что время поможет устроению жизни, (то твое богочестие пусть молит), чтобы буря утихла и церкви получили прежний мир, дабы враги истины не радовались впредь о наших несчастиях.

Когда Господь потерпел спасительные страдания за род человеческий, тогда сильно скорбел сонм святых Апостолов, ибо они еще не знали в точности, какой будет плод этих страданий. А когда они познали происшедшее отсюда спасение, – они стали называть проповедь о страданиях «благовестием» и с готовностью возвещали его всем людям. Верующие же, просвещенные умом (ср. Ефес. I, 18) и с радостью принявшие это, празднуют воспоминание о страданиях и время смерти считают поводом к торжеству и ликованию, ибо связанное с ними (страданиями) воскресение ниспровергает скорбь смерти и становится ручательством общего воскресения. Сподобившись в настоящее время этого праздника, приветствуем твое богочестие, посылая извещение о празднике, как бы некоторое благоухание.

Подвергаться человеческим страданиям есть общий удел всех людей, а мужественно переносить и препобеждать нападение их – это дано не каждому. Одно составляет свойство природы, другое же принадлежит свободному произволению. Посему мы удивляемся философам, избирающим лучшее и силою воли побеждающим страдания. Такое любомудрие производит в нас разум, господствующий над страстями, но не подчиняющийся им. Одно из человеческих страданий есть печаль, – и мы увещеваем твое великолепие побеждать оную. Постигшее вас страдание легко победить размышлением о природе, равно и о бесплодности сей скорби: – ибо какая польза отшедшим, если мы будем сетовать и предаваться плачу? Посему, – обращая внимание и на общность рождения (т.е. на происхождение от одной матери)¹³⁵ и на долгое время сожития и на блестящии стратегии и на славные деяния, – мы должны рассудить также и то, что и человек, украшенный ими (деяниями), повинен смерти, а сверх сего вспомнить, что Бог руководит всем и, наперед зная с полною точностью, что полезно, именно к этому направляет все человеческие дела. Я написал это в размерах письма, прося ваше благородство порадовать всех нас известиями о здравии, которое обыкновенно охраняет радость и разрушает печаль. Посему-то, – в видах общей пользы, – я и написал это письмо.

Родительница и кормилица призывает вас к желанному всеми празднику, ибо священный храм уже покрыт кровлею, прилично украшен и приглашает жителей, для которых воздвигнут: – это Апостолы и пророки, громогласные вестники нового и ветхого заветов¹³⁶. Посему украсьте своим присутствием это празднество, дабы почерпнуть проистекающее из него благословение и сделать для нас праздник еще более радостным.

Твое дело, любезнейший (ὦ ἄριστε), и других призывать к «празднику обновления» ( τὴν τῶν ἐγκαινίωυ πανήγυριν), ибо, благодаря твоему старанию и попечению, выстроен божественный храм и прибыли (в него) населившие его громогласные вестники истины, охраняющие приходящих к ним с верою. Пишу это, извещая о времени праздника.

Вас не только как гражданина, но и как единоверного и сослужителя (ὁμοπίστους καὶ ὁμοσκήνους), я желал бы призвать к восхвалению святых Апостолов и пророков, но этого не допускает (ваше) чувство предубеждения. Вот почему я указываю на одни права отечества, прошу принять участие в достолюбезном восхвалении святых Апостолов и пророков, ибо такому участию не препятствует никакое разномыслие ( διχόνοια)¹³⁷.

Если бы не удерживали меня узы необходимости, я тотчас поспешил бы, узнав о кончине великолепного и славного ( ἀοιδίμου) супруга твоей дивности ( θαυμασιότητος). Ибо за многое я обязан вам благодарностию, – в особенности же за то, что пользовался от вас всякими почестями. Но так как против воли я поставлен в невозможность отдать этот долг, то я считал неуместным писать письма в самый разгар горя; при том же не случилось тогда почтальона ( τοῦ γραμματοφόρου)¹³⁸ к твоему почтению ( σεμνπρεπείᾳ), да и не пригодны были бы письма (мои) для одержавшей (вас в начале) скорби. Когда же разум вступил в свои права, оказался в состоянии подавить страдание и препятствовать неумеренности скорби, – я осмелился писать и просить вашу дивность, чтобы вы, обратив внимание на человеческую природу, рассудив, что страдание – общий удел, и в особенности напитавшись божественным словом, умеряли печаль верою. Ведь тот, во всех отношениях превосходный, муж не умер, но, – по слову Господа (Лук. VIII, 52. Иоан. XI, 11), – спит обычным долгим сном. Такую надежду дал нам Господь; такое обетование получили мы из божественных словес. Знаю, что разлучение тягостно и тягостно в высшей степени, – в особенности, когда сходство характеров и продолжительность времени увеличили дружбу. Но пусть печаль будет не о смерти, а об отшествии! Такое любомудрие особенно прилично воспитанным в благочестии, и я прошу ваше почтение украсить себя таковым. Предлагаю это увещание не как страждущий бесчувствием, – ибо действительно я скорбел, узнав об отшествии любезного мне друга, – но памятуя о Правителе всяческих и Его неизреченной мудрости, созидающей все к пользе. Прошу твое преподобие ( ὁσιότητα) размышлять об этом, преодолевать страдание и восхвалять Бога, Владыку всех нас, ибо по неизреченному промышлению Он управляет делами нашими.

Достойно трагедии, что рассказывается о благороднейшей Марии. Она дочь великолепнейшего Евдемона, как говорит она сама и как свидетельствуют некоторые другие. При постигшем Ливию бедствии она лишилась свободы, в которой была рождена, и попала в рабство. Какие-то купцы, купившие ее у варваров, перепродали ее некоторым нашим жителям. Вместе с нею продана и девушка, бывшая некогда при ней служанкою, ибо одинаково несут тяжкое иго рабства как служанка, так и госпожа. Впрочем, служанка не восхотела не признавать различие и не забыла прежнего господства, но и в несчастии сохранила благоразумие и после служения общим (для них обеих) господам служила той, которая наравне с нею считалась рабою, омывая ей ноги, заботясь о постели и исполняя другие подобные услуги. Это стало известно купившим. Отсюда начали толковать в городе о свободе той и верности служанки. Узнавши об этом, поставленные у нас вернейшие солдаты (ибо меня в это время там не было) выкупили ту от купивших и освободили ее от рабства. По прибытии своем, проведав об обстоятельствах несчастия и о похвальной ревности солдат, я молил для них всяких благ, а ту благороднейшую ( εὐγενεστάτην) девицу передал одному из благоговейнейших диаконов, приказавши выдавать ей достаточное содержание. По прошествии десяти месяцев она узнала, что отец ее жив и занимает должность на Западе, и – естественно – пожелала отправиться к нему. А так как некоторые сказали, что к вам стеклось на совершаемое ныне у вас празднество очень много западных купцов, то она просила отправить ее вместе с письмами от меня. Ради сего я и написал это письмо, моля ваше богочестие позаботиться о благородном растении и приказать кому-либо из почтенных лиц, чтобы они переговорили с корабельщиками, кормчими и купцами и передали ее верным людям, могущим возвратить ее отцу: ибо поистине весьма большую выгоду получат те, которые сверх всякого человеческого ожидания доставят отцу дочь.

Все удивляются вашему мужеству, соединенному с кротостью и мягкостью, милостивому по отношению к своим и решительному по отношению к врагам; а все это показывает достохвального военачальника, ибо воина украшает мужество, военачальника же -рассудительность преимущественно пред мужеством и вместе с этим мудрость и справедливость, при помощи которых составляется богатство добродетели. И стремящаяся к благам душа собирает таковое и труд считает приятнейшим, обращая внимание на сладость плодов. Борцам за добродетель Бог всяческих, как бы некоторый распорядитель состязаний, предлагает награды частью в этой жизни и, частью же-в будущей, нескончаемой. Твое величие уже насладилось первыми и получило высочайшую почесть. О, если бы ваше благородство (μεγαλεφυίαν) сподобилось и тех постоянных и вседовлеющих благ и вместе с консульским плащом ( μετὰ τῆς ἱπατικῆς ἀμπεχονῆς) получило и неизреченную и божественную одежду¹⁴¹. Это – общая молитва всех, знающих величие сего дара.

В то время, когда тьма неведения окружала людей, не все совершали одни и те же праздники, но в отдельных городах были различные празднества: в Элиде были Олимпии¹⁴³, в Дельфах – Пифии¹⁴⁴ в Спарте – Иакинфии¹⁴⁵, в Афинах – Панафинеи¹⁴⁶, в Фесмофории¹⁴⁷ и Дионисии¹⁴⁸. Эти празднества пользовались известностью, – и одни совершали народные пиршества¹⁴⁹ в честь одних божеств, а другие – в честь других. Когда же «умный» свет рассеял тот мрак, повсюду – на земле и на море, и жители континента и обитатели островов – совокупно совершают праздники Бога и Спасителя нашего; – и если бы кто-нибудь захотел попутешествовать, то, – будет ли он при восток солнца или при западе его, – он везде найдет одно и тоже празднество, совершаемое в известное определенное время: ибо не нужно, – как по закону Моисееву, бывшему ради немощи иудеев, – сходиться в один город (Иерусалим), здесь праздновать память о благодеяниях, но всякий город и деревня, и поля и самые отдаленные местности исполнились божественной благости, и на всяком месте посвящаются Богу всяческих божественные храмы и часовни ( τεμένη). Поэтому-то, – и рассеянные по разным городам, – мы торжествуем и участвуем друг с другом в празднествах, ибо мы чтим песнопениями Бога и Господа и приносим Ему таинственные жертвы. Благодаря этому обстоятельству, – живя в соседстве, мы чрез письма приветствуем друг друга, возвещая о радости, которую мы получаем от праздника. Так и я делаю это теперь и приношу твоему великолепию праздничное приветствие; да воздашь и ты совершенно тем же, соблюдая обычай праздника.

Историк, превознося Фемистокла, сына Неоклова, славного и удивительного полководца, основывался исключительно на его физической доблести; а о Перикле, сыне Ксантиппа, он говорит, что этот еще и воспитанием развил дарование, придав убедительность речам, очаровывавшим его слушателей, и что он был в состоянии понять то, что было нужно, и мог разъяснить это. Нет ничего неуместного, если, пиша о нем, я пользуюсь словами его (историка). Это же украшает и твое великолепие, ибо Творец – Бог наделил тебя счастливыми дарованиями, а полученное воспитание являет их красоту. Посему у богатства (твоей) добродетели нет недостатка ни в чем, кроме познания Творца, – и если это случится, мы будем иметь совершенное изобилие благ. Узнавши о вашем прибытии, пишу это вам, прося Подателя благ, чтобы Он послал луч света душевному оку, показал величие дара, возбудил сильное желание к приобретению его и подал желающему желаемое.

Щедрый Владыка дал нам снова насладиться этим праздником и послать праздничное приветствие твоему великолепию, которому просим здравия и славы и получения неизреченного и посылаемого Богом дара, каковой подает приходящим семена ожидаемых благ и доставляет залог нескончаемой жизни и царства. Молим человеколюбивого Владыку подать это твоему величию, ибо любящие обыкновенно просят благ для друзей.

Я удостоверился, что не без причины люблю ваше богочестие, ибо письма вашего благоговения убедили меня, что я любим столько же, сколько и сам люблю. А причин, чтобы любить вас, имею много. Во-первых то, что ваш отец, тот великий и апостольский муж, был и моим отцом¹⁵¹. Во-вторых то, что благочестивейший епископ, ныне правящий вашею церковью, есть единомысленный (со мною) и искренний (мой) брат¹⁵². В третьих, – соседство городов. В четвертых, – частое посещение друг друга. Этого достаточно для зарождения и последующего возрастания (моей) дружбы (к вам). Если вы желаете, я скажу вам и пятую причину: какую связь имеет язык со слухом (ибо первый производит слова, а второй принимает их), такую же имеем и мы по отношению к вам, так как вы с удовольствием слушаете наши речи, а я весьма охотно трачу на вас имеющееся у меня малое количество влаги. Вершина же единения – согласие в вере, чтобы не воспринимать ничего из нечестивых догматов, но хранить древнее и апостольское учение, – то, которое доставили вам убеленные сединами почтенные старцы, – то, которое вскормили подвижники добродетели. Посему прошу ваше богочестие проявлять ныне большее попечение о стаде и сохранить его в целости для Пастыря, дабы при явлении Его сказать достохвальное слово патриарха: звероядины не принесох к тебе (Быт. XXXI, 39).

Общение укрепляет чистую любовь, но ее не разрушает и пространственное расстояние: ибо узы ее прочны. Это всякий может познать из многого другого, но и происходящего с нами достаточно, чтобы показать истинность сказанного. Нас разделяют и горы, и города, и море; а однако ничто не может изгладить память о твоем великолепии. Лишь только мы увидим кого-либо пришедшего из тех городов, которые прилегают к морю, как тотчас же заходит речь о Кипре и о превосходном его правителе, – и мы радуемся, слыша о твоей славе. Ныне мы в особенности исполнились такой радости, поскольку узнали о том, что всего любезнее нам. Ибо, любезнейший, что может быть приятнее, как увидеть твою достохвальную душу просвещенною светом познания? Мы считаем справедливым, чтобы украшенный многими добродетелями достиг и вершины их, – и мы верим, что увидим желаемое: ибо твоя светлость ( λαμπρότης), без сомнения, с готовностью восхитит тот божественный дар, побуждаемый близкими и хорошо знающими его величие друзьями и направляемый к щедрому Богу, Иже всем человеком хощет спастися, и в разум истины приити (1Тим. II, 4) и чрез людей уловляет людей ко спасению, отводя уловляемых в нестареемую жизнь. Обыкновенный рыболов отнимает жизнь у пойманных; наш же Рыбарь, – что бы ни захватил живым, – все освобождает от тяжких оков смерти. Ради сего Он на земли явися, и с человеки поживе (Вар. III, 38), чрез видимое человечество принес людям живоносное учение и узаконил приличествующий разумным образ поведения; законы утвердив чудотворениями, Он смерть разрушил смертью плоти и, воскресив последнюю, всем нам обещал воскресение, давши воскресение честного Своего тела достоверным ручательством нашего воскресения. Он так возлюбил людей, даже ненавидящих это, что по причине чрезмерности Его страданий некоторые не веруют в таинство домостроительства. Впрочем, бездну человеколюбия достаточно показывает уже то, что Он не перестает каждый день призывать неверующих. Он делает это не потому, чтобы нуждался в человеческом служении (ибо в чем может нуждаться Творец всяческих?), но из желания спасти каждого. Посему, дивный муж, восхищай этот дар, воспевай Щедродателя и уготовай нам величайший и радостнейший праздник.

Я узнал, что сатана просил и вас, дабы сеял, яко пшеницу (Лук. XXII, 31), и Господь попустил это, чтобы показать пшеницу, чтобы испытать золото, чтобы прославить славных, чтобы увенчать борцов, чтобы возвестить победителей. Я страшусь и трепещу, конечно, не за вас, мужественных поборников в состязаниях за истину, но поскольку знаю, что есть некоторые весьма слабые. Ведь если в среде двенадцати Апостолов нашелся предатель, то очевидно, что среди гораздо большего числа людей найдется и больше лишенных совершенства. Размыслив об этом, я смутился и исполнился великой печали, ибо, – по слову божественного Апостола, – аще страждет един уд, с ним страждут вси уди (1Кор. XII, 26). Мы же члены друг другу (Ефес. IV, 25) и составляем единое тело (1Кор. XII, 20), глава которого – Владыка Христос. При всем том я имею одно утешение в страданиях, когда размышляю о вашей святости. Будучи воспитаны божественными словами и научены Архипастырем относительно того, что отличает доброго пастыря, вы, естественно, положите душу за овец, ибо – по слову Господню – «наемник, когда бы ни увидел волка грядущего, убегает, яко наемник есть, и не радит о овцах. Пастырь же добрый душу свою полагает за овцы» (Иоан. X, 12. 13. 11). Так и превосходный полководец показывает свое мужество не в мирное время, но на войне, и других возбуждая и сам подвергаясь опасности за войско. Ибо явная нелепость – пользоваться честью полководца, а в нужное время избегать опасности.

Это делали обыкновенно и треблаженные пророки которые, пренебрегая телесным спасением, принимали всякий труд и опасность за ненавидящих и отвращающихся от них иудеев. О них божественный Апостол говорит, что они камением побиени быша, претрени быша, искушени быша, убийством меча умроша: проидоша в милотех, и в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени: их же не бе достоин мир сей¹⁵⁴: в пустынях скитающеся и в горах и в вертепах и в пропастех земных (Евр. XI, 37. 38). Точно так же и божественные Апостолы скитались по всей вселенной с проповедью, не имея ни жилища, ни ложа, ни постели, ни стола, ничего другого, нужного для необходимых потребностей, но подвергаясь мучениям, пыткам, заключаемые в темницы и претерпевая тысячи видов смертей. И они переносили это не за людей дружественных, но принимали опасности за тех, которые их преследовали. Посему гораздо более справедливо принимать постигшую ныне опасность за единоверцев, братьев и детей. Ведь подобная любовь свойственна даже неразумным: вот и воробьи по мере возможности борются за своих птенцов и употребляют все имеющиеся силы на защиту их, а равно и все другие роды птиц принимают опасности за своих детенышей. И к чему мне говорить о птицах? Даже и медведи, и леопарды, и волки, и львы охотно претерпевают все за своих детенышей: они не убегают от наступающих, но принимают нападение их и борются за своих детей.

Я изложил все это не с тем, чтобы примером этих неразумных возбуждать мужество и твердость в вашем боголюбии, но ради собственного утешения и убеждения, что вы не оставите стадо Христово без пастыря, когда нападают волки, но, призвавши на помощь Господина сего стада, с готовностью примете состязания за него: – ибо такое именно время и показывает, кто пастырь и кто наемник, кто усердно пасет стадо и кто ест молоко и волною одевается, а о спасении овец небрежет (Иезек. XXXIV, 4). Но верен Бог, Иже не оставит вас искуситися паче, еже можете, но сотворит со искушением и избытке, яко возмощи вам понести (1Кор. X, 13). Я прошу твое богочестие иметь наибольшее попечение о слабейших и не только колебающихся поддержать, но и упавших поднимать; ибо и пастухи не оставляют в пренебрежении заболевших, но отделяют их от других и всячески стараются об излечении их.

Тоже нужно делать и нам: поколебавшихся следует снова поставлять на ноги, простирать руку, увещевать, врачевать раны и не отказываться от спасения их, предавая их в пасть дьявола. Это непрестанно делал и божественный Апостол Павел. Так, когда Галаты после спасительного крещения и получения Святого Духа, впали в иудейскую немощь и приняли обрезание, он стенал и скорбел, высказывая по отношению к ним большую любовь, чем всякая мать: он врачевал их и наконец освободил от того недуга. И справедливо послушать его (призывного) гласа: чадца моя, имиже паки болезную, дóндеже вообразится Христос в вас (Гал. IV, 19). Равно и Коринфского учителя, совершившего гнусное прелюбодеяние, он отечески наказал и весьма искусно уврачевал. Отлучивши его первым посланием, во втором он снова принял его, говоря: тем же паче вы да даруете и утешите, да не како многою скорбию пожерт будет таковый (2Кор. II, 7); и еще: да не обидими будем от сатаны: не неразумеваем бо умышлений его (ст. 11). Подобно сему и тех, которые вкушали идоложертвенное, он порицал, как должно, прилично увещевал и освободил от тяжкого заблуждения. (1 Кор. гл. VIII).

Посему-то и Владыка наш Христос попустил, чтобы первый из Апостолов, исповедание которого Он утвердил как бы некоторую опору и основание Церкви, поколебался и отрекся, но опять восстановил его, преподавая этим двоякое наставление: – не надеяться на самих себя и укреплять колеблющихся. Итак, молю вас, простирайте руку поколебавшимся, «возводите их от рова страстей и от брения тины, поставьте на камени нозе их, и вложите во уста их песнь нову, пение Богу нашему» (Псал. XXXIX, 3. 4), чтобы пример вреда их стал примером спасения, «да узрят мнози и убоятся, и уповают на Господа», Бога нашего (Псал. XXXIX, 4). Пусть будет воспрещено им участие в священных таинствах, но пусть не возбраняются им ни молитва оглашаемых, ни слушание божественных Писаний, ни увещание учителей. Пусть они лишаются священных таинств не до самой смерти, но на некоторое определенное время, – до тех пор, пока не познают свою болезнь, пока не возжелают здравия, пока не воскорбят достойно о том, что, оставивши истинного царя, дерзнули обратиться к тирану и, покинув благодетеля, предались врагу.

Этому учат и каноны святых и блаженных отцов. Пишу же это не для того, чтобы учить ваше преподобие, но чтобы братски напомнить, зная, что и превосходный кормчий во время бури нуждается в поддержке корабельщиков. Так и Моисей, великий и славный, совершивший столь известные чудеса, принял совет Иофора (Исх. XVIII, 24), – мужа, еще бывшего в заблуждении касательно идолов; ибо он (Моисей) смотрел не на нечестие, но на полезность совета. Кроме того, прошу ваше преподобие принести за меня усердную молитву Богу, чтобы я мог проводить оставшиеся мне дни жизни по законам Его.

Это я написал чрез почтеннейшего и благоговейнейшего пресвитера Стефана; я с удовольствием видел его по причине благопристойности его характера.

Когда страдает чем-нибудь кормчий, тогда помощник¹⁵⁷ или первый из корабельщиков заменяет его – не с тем, чтобы самовольно сделаться кормчим, но ради спасения корабля. Так и на войне, когда пал полководец (главнокомандующий), в его права вступает первый из тысяченачальников – не для присвоения власти, но заботясь об единоплеменниках. Подобно сему треблаженный Тимофей был посылаем божественным Павлом вместо себя (1Кор. IV, 17. 1 Фессал. III, 1)¹⁵⁸. Итак, твоему богочестию следует взять на себя старание и кормчего и полководца и пастыря – с готовностью принимать всякую опасность за овец Христовых и не оставлять пасомых беспомощными и одинокими, но слабых укреплять, павших поднимать, заблудших возвращать (Иезек. XXXIV, 4) и здоровых охранять в здравии, подражая хорошим пастухам, которые стоят впереди стада и ведут борьбу с волками. Вспомним также и слова патриарха Иакова, которые он произнес, обличая своего тестя в неблагодарности: Аз бых жегом зноем во дни, и студению в нощи: и отхождаше сон от очию (моею). Овнов овец твоих не поядох, звероядины не принесох к тебе: аз воздах тебе от Мене самого татбины денныя и нощныя (Быт. XXXI, 40. 38. 39). Таковы существенные черты пастырей; таковы законы касательно попечения об овцах. Если же такую заботливость имел тот дивный муж (Иаков) о неразумных овцах и представлял такую защиту своему доверителю, то что же должно делать нам, которым вручены разумные овцы, – нам, которые получаем такое попечение от Бога всяческих и разумеем, что Господь предал за них душу? Кто не убоится и не вострепещет, слыша Бога, глаголющего чрез Иезекииля: «Аз разсужду между пастырем¹⁵⁹ и овцею», поскольку "млеко их ели, и волною одеваетеся, а овец Моих не пасли» (Иезек. XXXIV, 17. 3); и еще: «стража дах тя дому Израилеву, и аще не возвестиши беззаконнику, еже обратитися от пути своего злаго: беззаконник той в беззаконии своем умрет, крове же его от руки твоея взыщу» – (Иезек. III, 17. 18). С этим согласуется и то, что приточно сказано Господом: рабе ленивый и праздный¹⁶⁰ подобаше тебе вдати сребро мое торжнику: и пришед с лихвою истясал бых его¹⁶¹ (Матф. XXV, 26. 27). Посему, – прошу тебя, – восстанем и сразимся за овец Владычних; а Владыка их близок, чтобы непременно явиться, рассеять волков и наградить пастырей: благ бо Господь надеющимся нань, и души ищущей Его (Пл. Иер. III, 25). Не будем негодовать на поднявшуюся бурю, ибо Владыка всяческих знает, что полезно. Вот почему и Апостолу, просившему избавления от искушений, Он не дал просимого, но сказал: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. XII, 9). Итак, будем мужественно переносить постигшие скорбные несчастия: на войнах обнаруживаются храбрецы, на состязаниях увенчиваются атлеты, морская буря являет искусного кормчего, «огонь искушает золото» (Сирах. II, 5). И не только о нас самих, – прошу тебя, – будем заботиться, но будем прилагать к другим еще большее попечение – и не к одним здоровым, но еще более к немощным. Таков ясный закон апостольский: утешайте малодушные, заступайте немощные (1 Фессал. IV, 14). Будем же простирать руки лежащим, будем врачевать раны их, будем поставлять и их в строй против дьявола: – ничто так не мучит его, как если он увидит их опять сражающимися и нападающими на него. Человеколюбив Владыка: – Он принимает раскаяние в прегрешениях. Послушаем, что говорит Он: живу Аз, глаголет Господь, аще желанием вожделею смерти грешника, (но) еже обратитися ему, и живу быти¹⁶² (Иезек. XXXIII, 11). Посему Он закрепил Свое слово клятвою и, запрещая другим клятву, Он сам покаялся, чтобы уверить, как Он ждет нашего покаяния и спасения. Такими изречениями полны божественные книги, – и ветхие и новые. Этому же научают и каноны святых отцов. Я написал это, чтобы напомнить об этом вам не как незнающим, но как знающим. Я подражал в этом случае стоящим на земле, которые помогают подвергающимся буре и или оказывают им подводную скалу или предостерегают о скрытой мели, схватывают и тащат канат. Бог же мира да сокрушит сатану под ноги ваша вскоре (Рим. XVI, 10) и возрадует слух наш вашим спокойствием, рекши свирепеющему морю: молчи, престани (Марк. IV, 39). А вы возносите Ему за нас молитвы, ибо имеете большее дерзновение, как принявшие за Него опасности.

В настоящее время Владыка Бог дал нам великое утешение в вашем великолепии и при буре указал соответствующую гавань. Посему мы осмеливаемся сообщить вашему величию о некоторых печальных обстоятельствах. Недавно мы давали знать вашему благородству, что находящиеся при великолепнейшем комите Руфе показали нам грамоту ( ἱπομνιστικόν), писанную царскою рукой, коею повелевается мужественнейшему военачальнику – со всякою осторожностью и заботливостью принять меры к тому, чтобы я постоянно пребывал в Кире (Кирре) и не отлучался бы в другой город, ибо я будто бы часто собирал соборы в Антиохии и возмущал православных¹⁶³.· В настоящее время я уведомляю вас, что – согласно царской грамоте – я прибыл в Кир и, по прошествии шести или пяти дней, ко мне послали преданного ( καθωσιωμένον)¹⁶⁴ Евфрония, военного чиновника ( τὸν στρατηλατιανόν), с грамотами, требуя моей расписки в том, что мне была предъявлена царская грамота и что я обещал оставаться в Кире и его округе ( τῇ ταύτης χώρᾳ) и пасти врученные мне души. Посему прошу твое благородство точно узнать, действительно ли есть такое повеление и по какой причине? Я, конечно, знаю за собою много других грехов, но за исключением того, чтобы в чем-нибудь погрешил по отношению к церкви Божией или общему благоповедению. Пишу это не потому, чтобы мне было неприятно пребывание в Кире: ибо, – говоря правду, – я считаю его лучшим всякого другого славного города, поскольку он дан мне Богом в удел. Но все же мне кажется тягостным подчиняться принуждению, а не свободному произволению. Кроме того, людям несправедливым это даст повод к дерзостям и неповиновению моим увещаниям. Вот почему я прошу ваше величие известить меня, если ничего подобного не было повелено; а если, действительно, есть такие грамоты победоносного царя¹⁶⁵, то научить его благочестие – не верить сразу клеветникам и не предоставлять слух одним обвинениям, но требовать доказательств в пользу обвинения. Ведь свидетельства дел достаточно, чтобы убедить его благочестие, насколько ложно все, что высказано против нас. Ибо когда мы тревожили его светлость ( γαλητότητα) о каком-нибудь деле или великих архонтов ( τούς μεγάλους ἄρχοντας), или обременяли тамошних (т. е. живущих в столице) многих славных владетелей ( τοῖς ἐνταῦθα κεκτημένοις, πολλοῖς οὖσιν καὶ λαμπροῖς)? А что мы из церковных доходов много употребляли на общественные постройки, воздвигали портики и бани, строили мосты и заботились о другом, что служит на общую пользу: – это не безызвестно и твоему благородству. Если же некоторые негодуют за то, что мы оплакиваем разрушение Финикийских церквей, то пусть верит твое величие, что мы не можем не скорбеть, видя, что рог иудеев возвышается, а христиане – в великом сетовании и плаче, хотя бы нас послали на самые крайние пределы земли. Точно также мы не можем не сражаться за апостольские догматы, ибо помним апостольское изречение: повиноватися подобает Богови паче, нежели человеком (Деян. V, 29). Из всех здешних печальных обстоятельств для нас страшнее всего суд Господа Христа, ибо все мы предстанем на него (Рим. XIV, 10), чтобы отдать отчет в том, что сказали и сделали. В виду такого суда нам вполне возможно переносить скорби настоящей жизни, поскольку надежда на будущее достаточна для утешения тех, кто подвергается различным несправедливостям. Человеколюбивый же Владыка дал нам и ваше благородство, сияющее верою и боголюбием.

Я весьма удивился тому, что ваше величие не сообщило о направленных против нас кознях, ибо, конечно, трудно разрушить их тому, кто не может изобличить ложь, но ведь простое уведомление об этом требовало не (этого) могущества, а только благорасположения. Мы надеялись, что ваше великолепие, будучи призвано в царствующий город и получивши высокий трон (одного из) префектов¹⁶⁶, утишит всю церковную бурю, между тем мы испытали такие смятения, каких не видели даже и в начале разногласия: ведь церкви Финикийские в плаче, а равно в плаче и церкви Палестинские, как говорят все и как удостоверяют эту скорбь еще грамоты боголюбезнейших епископов. Стенают все находящиеся у нас святые и плачет все благочестивое собрание, – и, когда мы ожидали прекращения прежних неурядиц, мы вновь получили другие. Вот и мы заключены в пределах Кира, если только верно предъявленное нам предписание ( ὑπομνιστικόν), которое, – как говорят, – писано самим победоносным царем нашим и в котором значится следующее: «поскольку такой-то епископ этого города постоянно собирает соборы и тем возмущает православных, то с должною заботливостью и осторожностью прими меры, чтобы он пребывал в Кире и не отлучался в какой-либо другой город». Посему я подчинился такому приговору и (теперь, живя уединенно в Кире), приветствую спокойствие. Свидетель такого моего решения – ваше величие, так как ему известно, что, прибыв в Антиохию¹⁶⁷, я ушел оттуда неожиданно ( ἀσυντάκτως) – по причине желавших удержать меня там. А предоставившие оба уха клеветникам и не оставляющие для нас ни одного из них – явно несправедливы: ведь и человекоубийцам и похитителям чужих лож дается защита, – и приговор о их наказании выносится им не прежде, как они будут изобличены, лично присутствуя на суде, или пока сами не сознаются в справедливости обвинения. Архиерей же, епископствовавший двадцать пять лет, до того времени живший в монастыре, никогда не тревоживший суда, ни разу никем не обвиненный, сделался ничтожною игрушкой клеветы и – не в пример гробокопателям¹⁶⁸ – не удостаивается быть расспрошенным, справедливы ли обвинения. Но если они поступили несправедливо, – я не чувствую себя обиженным и приготовился к еще большим неприятностям. Пусть десятки тысяч раз негодуют на меня, что я оплакиваю несчастья Финикии, – я все же не перестану делать это, пока вижу их. Ибо меня страшит единственно божественный суд. Однако я прошу, чтобы и они удостоились снисхождения у Бога всяческих, а твое величие – всегда пользовалось хорошею славой, преуспевало во всем благом, мужественно восставало против лжи и сражалось за истину. Пусть знают устроившие это, что если бы даже пришлось уйти на крайние пределы вселенной, – и тогда Бог не попустит усилиться нечестивым догматам, но Своим мановением погубит вводящих и (чтущих) гнусные догматы.

Только небольшую часть дня мне пришлось наслаждаться вашим благородством, ибо – принуждаемый необходимостью – я лишился желаемого. Я надеялся, что и это короткое обращение¹⁷⁰ сделается искрою благоволения и горячего расположения, но я обманулся в своей надежде, поскольку писал уже дважды, но ответа не получил, между тем по царскому решению мне воспрещено переступать пределы Кирской (Киррской) области. Не приводится никакой причины для этого кажущегося (таковым) наказания – кроме той, что я собираю епископские соборы¹⁷¹. И это решение произнесено, когда ни обвинение не было предъявлено, ни преследующий не явился, ни гонимый не изобличен; но мы охотно принимаем его, зная о воздаяниях обидимым. Ведь я знаю Феста (а он был правитель, которому было вверено управление Иудеею): когда иудеи потребовали убиения божественного Павла, он прямо сказал им: не достоит нам. Римляном сущим, выдати человека, прежде даже оклеветаемый имать пред лицем клевещущих (его), и место ответа приимет о своем согрешении¹⁷² (Деян. XXV, 16). И это говорил человек, неверовавший в Господа Христа, но служивший заблуждению многобожия. Меня не спросили, собираю ли я соборы или нет и для чего собираю и какой вред происходит отсюда для церковных или общественных дел, но подобно величайшему преступнику мне закрыли (все) другие города (кроме Кира). Даже еще лучше того: всякий город открыт всем другим – не только единомышленникам Ария и Евномия, но и Манихеям, и Маркионитам, и зараженным валентинианством и монтанизмом, и, конечно, язычникам и иудеям; а мне, сражающемуся за евангельские догматы, закрыт всякий город. Но некоторые говорят, что мы мыслим противное (божественным догматам); – в таком случае пусть будет соборный суд, пусть присутствуют там из боголюбезнейших епископов сведущие в судебных делах, пусть явятся и воспитанные в божественном из высших государственных и должностных лиц ( τῶν ἐν τέλει καὶ ἀξιωμάτων οἱ τὰ θεῖα πεπαιδευμένοι); пусть позволят сказать нам, что мы думаем, а судьи пусть скажут (тогда), чье (наше или обвинителей) разумение согласно с апостольским учением. Впрочем, я написал это не потому, чтобы желал видеть тот величайший город (Константинополь) или стремился перейти (из своего) в другой, ибо я на самом деле больше люблю тишину желающих в монашеском состоянии созидать церкви¹⁷³. Пусть знает ваше величие, что ни при блаженнейшем и пребывающем теперь во святых Феодоте, ни приблаженной памяти Иоанне, ни при святейшем епископе господине Домне мы никогда не ходили в Антиохию¹⁷⁴ по собственному почину¹⁷⁵, но только по пятикратном или шестикратном приглашении я едва повиновался¹⁷⁶, да и то лишь подчиняясь церковному канону, который подвергает ответственности всякого (епископа) приглашенного, но нежелающего явиться на собор¹⁷⁷. А когда мы приходили туда (в Антиохию), что делали неугодного Богу? Разве то, что удаляли из священных списков того или другого за преступления, о которых лучше умолчать? Разве то, что приводили к хиротонии священства людей похваляемых и украшенных жизнью¹⁷⁸? Разве то, что предлагали людям евангельское учение? Если это достойно обвинения и наказания, то мы охотно готовы принять и еще бóльшие наказания.

Но меня вынуждают (говорить) о себе клеветники. Родители мои еще прежде зачатия моего обещали принести меня Богу и, – согласно обету, – посвятили Ему от пелен и дали мне такое воспитание. До епископства я проводил время в монастыре и против воли принял епископскую хиротонию. Так я провел двадцать пять лет, никем не вызываемый на суд и сам не обвиняя кого-либо другого. За эти годы никто из благоговейнейших клириков наших не обращался в судилише. Я не принимал ни от кого ни овола, ни одежды; никто из живущих со мною никогда не брал ни единого хлеба или яйца. Я не дозволял себе приобрести ничего кроме рубищ, в которые одет. На церковные доходы я поставил портики для народа, выстроил два огромные моста, заботился об общественных банях, из протекающей вблизи реки провел водопровод в город, нуждавшийся в воде, и наполнил водами безводный город.

А помимо того, – восемь маркионитских селений и другие близ лежащие местности я убедил настолько, что они добровольно обратились к истине; одно селение, наполненное Евномианами, и другое – арианское я привел к свету богопознания, – и, по божественной благодати, у нас не осталось ни одного еретического плевела. И не без опасности я сделал это, но часто проливал свою кровь, часто был поражаем от них камнями и преждевременно ввергался в самые врата ада. Не безрассудно хвалюсь этим: – необходимость, а не желание заставляет меня говорить это. И треблаженный Павел вынужден был некогда делать это, заграждая уста обвиняющим (2Кор. XII, 6. 11). Я уже умалчиваю о кажущемся бесчестии и принимаю (его) за высшую почесть, ибо слышу апостольский глас: вси хотящии жити благочестно о Христе Иисусе, гоними будут (2Тим. III, 12).

Прошу ваше великолепие позаботиться о церковных делах и утишить восставшую бурю, ибо поистине и в самом начале разделения церковь не постигало такое смятение. Никто ни сообщает вам о великих опасностях, – о плачах христиан финикийских и стенаниях находящихся у нас святейших монахов. Посему-то и пишу так пространно, чтобы ваше благородство, известившись о буре церквей, утишило ее и получило вытекающую из этого пользу.

Я надеялся, что в настоящее время буду часто получать письма твоей святости, ибо, подвергшись очевиднейшей клевете, мы нуждаемся в братском утешении. Ведь возобновляющие теперь ересь Маркиона, Валентина и Манеса и прочих докетов, – негодуя на то, что мы явно клеймим ересь их, – постарались обмануть царский слух, называя нас еретиками и клевеща, будто мы единого Господа нашего Иисуса Христа, вочеловечившегося Бога Слова, разделяем на двух сынов. Но говорившие это не убедили в том, чего хотели. Посему-то было написано великолепнейшему и славнейшему военачальнику и консулу¹⁸⁰ предписание ( ὑπομνηστικόν), не обвиняющее меня ни в одной ереси, но выставляющее разные другие причины, и притом лживые. Говорили они, что я часто собирал соборы в Антиохии¹⁸¹ и этим огорчал некоторых, а потому мне следует соблюдать спокойствие и устроять (только) порученные Церкви. Когда же предъявлено было мне это предписание, я с радостью принял такой приговор как содействующий приобретению благ. Во-первых, я получил теперь весьма желанное спокойствие; потом, я надеюсь, что будут изглажены многие пятна моих прегрешений по причине затеянной против нас не справедливости со стороны врагов истины. Правитель всяческих уже и в настоящей жизни весьма ясно показал, какую заботливость имеет о несправедливо притесняемых, ибо, когда мы соблюдаем спокойствие, когда нас заключают в пределах родной страны и когда все на Востоке скорбят и тяжко стенают, но по причине напавшего страха вынуждены молчать (ведь случившееся с нами наложило на всех трусливый страх), тогда Сам Господь приник с небес и изобличил тех, которые сплетали на нас клевету, и обнаружил нечестивое мудрование их. Они вооружили против нас и Александрию и через достойных своих прислужников прожужжали всем уши, что вместо одного сына мы проповедуем двух¹⁸². Я же настолько далек от такого гнусного мудрствования, что когда нахожу, что даже некоторые из святых отцов, сошедшихся в Никее, восставая в своих сочинениях против безумия Ария по причине борьбы с ними (арианами) были принуждены к подобному разделению более необходимого, – то я досадую и не допускаю подобного разделения, ибо я знаю, что только необходимость принудила (их) к некоторой неумеренности в таком разделении.

Впрочем, чтобы кто-нибудь не подумал, что, охваченный страхом, я говорю ныне это, пусть желающий познакомится с прежними моими сочинениями – как с теми, которые написаны прежде Ефесского Собоpa, так и с теми, которые написаны после него двенадцать лет тому назад, ибо, по благодати Божией, мы изъяснили всех пророков, и Псалтирь, и Апостол: мы писали некогда и против мыслящих по-ариански, и против болящих македонианством, и против обольщений Аполлинария, и против бешенства Маркиона, – и в каждом из этих сочинений, по благости Божией, сияет церковное учение. Нами написаны еще мистическая книга ( μυστική βίβλος) и другая – о промысле, также книга в ответ на вопросы магов и жизнь святых и – сверх этих – много других, о которых я не буду упоминать. И те я исчислил не по чувству тщеславия, но вызывая и обвинителей, и желающих судить нас, чтобы они строго исследовали любое из моих сочинений. Они найдут, что, – по благости Божией ко мне, – мы не мыслим ничего иного, кроме того, что приняли из Священного Писания.

Итак, твоя святость, узнав от нас об этом, пусть поучает незнающих, пусть обуздывает необузданные языки порицателей наших и убеждает обольщенных, чтобы они не думали о нас ничего такого, что слышали от клеветников, но пусть они повинуются слову законодателя: да не приимеши слуха суетна (Исх. XXIII, 1) – и ждут исследования дела. Я же молю, чтобы Церкви насладились тишиною и чтобы прекратилась эта продолжительная и тяжкая буря. Если множество прегрешений наших не допускают сего, но мы преданы за это «сеющему» (Лук. XXII, 31), то мы просим молить, да сподобимся опасностей за веру, чтобы, – не имея дерзновения (перед Богом) на основании жизни (своей), а лишь хоть за сохранение веры чисто, – мы удостоились милосердия и снис хождения в день явления Господа. Просим и твою святость молиться вместе с нами об этом.

I. Великое утешение подвергающимся клевете доставляет то, о чем повествует Божественное Писание. Когда кто-либо, подпавший ложным обвинениям от необузданного языка, получит острые уколы малодушия, – он вспоминает историю о достойном удивления Иосифе и, видя образец целомудрия и учителя всякой добродетели, обвиненного клеветою, будто он подрывал чужое супружество, – заключенного в темницу и в оковы и столь долгое время содержавшегося в заключении, смягчает скорбь врачеванием этого повествования. Когда затем он найдет, что кротчайший Давид, будучи преследуем Саулом, как стремившийся к незаконному захвату власти, – поймав врага, отпустил его, не взяв в плен, он и отсюда получает целительное средство от малодушия. Когда наконец он увидит, что и Сам Господь Христос, Творец веков, Создатель всяческих, Бог истинный и Сын Бога истинного, именовался беззаконными иудеями обжорой и пьяницей (Матф. XI, 19; Лук. VII, 34), он получает не только утешение, но и величайшую радость, ибо он удостаивается общей участи с Господом.

II. Я вынужден ныне написать это, познакомившись с письмами твоего преподобия к господину моему боголюбезнейшему и святейшему архиепископу Домну. В них, между прочим, содержится и то, что некоторые прибывшие в величайший город, управляемый твоею святостью, обвиняли нас, будто одного Господа нашего Иисуса Христа мы разделяем на двух сынов и будто беседовали об этом в Антиохии в собрании, где находилось много тысяч слушателей. Я оплакивал их, как осмелившихся соткать явную клевету. Я скорбел, – прости мне это, владыко, ибо я вынуждаюсь скорбью говорить так, – что твое совершенство по Боге не сохранило для меня вполне открытым ни одного уха, а поверило тому, что они ложно наговорили на нас. Но таких только человека три, или четыре, или пятнадцать; я же имею много тысяч слушателей, которые могут засвидетельствовать правоту моего ученая. Ибо шесть лет я непрерывно учил при блаженной и священной памяти Феодоте, епископе Антиохийском, который был украшен и слав ною жизнью, и познанием божественных догматов. Тринадцать лет при священной и блаженной памяти епископе Иоанне, который столько восхищался моими беседами, что простирал обе руки и часто поднимался со своего места, – а что он, с детства воспитанный божественными словами, имел весьма точное разумение божественных догматов, об этом засвидетельствовала и твоя святость в своих письмах¹⁸³. Теперь вот уже седьмой год (правления) боголюбезнейшего архиепископа господина Домна (как я продолжаю заниматься тем же). В течение всего этого времени до сегодняшнего дня никто ни из боголюбезнейших епископов, ни из благоговейнейших клириков никогда не упрекал меня в том, что наговорили на нас. А с каким восхищением слушают наши речи христолюбивые люди (из мирян), – это легко может узнать твое совершенство по Боге как от тех, которые сюда приходят оттуда, так и от тех, которые отсюда приходят туда.

Говорю это не из тщеславия, но принуждаемый защищаться, свидетельствуя не о блеске, а единственно о правоте своих бесед. И великий учитель вселенной, всегда называвший себя последним из святых и первым из грешников, желая заградить уста лживых обвинителей, вынужден был перечислить свои труды и, показывая, что по нужде, а не по доброй воле изложил о своих страданиях, он присовокупил: бых не смыслен хваляся, но¹⁸⁴ вы мя понудисте (2Кор. XII, 11). О себе же знаю, что я – жалок, и даже весьма жалок по причине многих моих прегрешений, но и за одну лишь веру надеюсь получить некоторое снисхождение в день Божественного пришествия; ибо я желаю и молюсь о том, чтобы мог следовать по стопам святых отцов, и стараюсь сохранить неповрежденным евангельское учение, которое в существенных чертах передали нам собравшиеся в Вифинийской Никее святейшие отцы.

И, как я верую, что один Бог Отец и один Дух Святой, исходящий от Отца, так же верую, что один Господь Иисус Христос, единородный Сын Божий, рожденный от Отца прежде всех веков, «сияние славы и образ ипостаси» (Евр. I, 3) Отца, воплотившийся и вочеловечившийся ради спасения людей и рожденный по плоти от Марии Девы. Именно так учит и мудрейший Павел, говоря: их же отцы и от них же Христос по плоти, сый над всеми Бог благословен во веки, аминь (Рим. IX, 5); и еще: о Сыне своем, бывшем от семене Давидова по плоти, нареченнем Сыне Божий в силе по Духу святыни (Рим. I, 3–4). Вот почему мы и называем Святую Деву Богородицею и избегающих этого наименования считаем чуждыми благочестия.

Подобно сему и тех, которые одного Господа нашего Иисуса Христа разделяют на двух лиц, или двух сынов, или двух господов, называем лживыми и исключаем из собрания христолюбцев. Ибо мы слышим, что говорит божественнейший Павел: един Господь, едина вера, едино крещение (Ефес. IV, 5); и еще: един Господь, Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6); и опять: Иисус Христос вчера и днесь, Той же и во веки (Евр. XIII, 8); и в другом месте: сшедый, той есть и возшедый превыше всех небес (Ефес. IV, 10). Да и вообще у него можно видеть тысячи изречений, где проповедуется, что Господь – один. Точно так же восклицает и божественный Евангелист: и Слово плоть бысть, и вселися в ны (и видехом славу Его, славу яко Единороднаго от Отца), исполнь благодати и истины (Иоан. I, 14). И соименный этому (т. е. Иоанну Богослову, Иоанн Креститель) восклицал, говоря: по мне грядет муж, иже предо мною бысть, яко первее мене бе (Иоан. 1, 30); показав одно лицо, он вместе с тем обозначил и божеское и человеческое естество: -человеческое словами муж и грядет, а божеское – словами яко первее мене бе. И при всем том он не знал одного, впереди идущего, и другого, сущего прежде его, но одного и того же признавал предвечным, как Бога, и человеком после того, как Он родился от Девы.

Так и треблаженный Фома, вложив руку свою в плоть Господа, назвал Его Господом и Богом, сказав: Господь мой и Бог мой (Иоан. XX, 28), предузнавая невидимое естество через видимое.

Так и мы признаем различие плоти Его и Божества, но знаем одного Сына, -воплотившегося Бога – Слово.

Этому мы научены Священным Писанием и изъяснившими его святыми отцами, Александром и Афанасием, громогласными проповедниками истины, которые украшали ваш апостольский престол, и Василием и Григорием и прочими светильниками Вселенной. А что мы пользовались и писаниями Феофила и Кирилла, чтобы заградить уста осмеливающихся говорить противное, об этом свидетельствуют самые сочинения (наши), ибо отрицающих различие плоти и божества Господа и говорящих, что или Божеское естество превратилось в плоть или плоть изменилась в естество Божества, – таковых мы стараемся лечить врачеваниями тех удивительнейших мужей¹⁸⁵. Они ясно поучают нас касательно различия естеств, возвещают непреложность божеского естества и плоть Господа называют божественною, как сделавшуюся плотью Бога и Слова, а что это естество изменилось в естество божества, – это они провозглашают нечестивым.

III. Что и блаженной (и священной) памяти Кирилл часто писал нам – думаю, – это вполне известно и твоему совершенству (твоей святости). Так, когда он послал в Антиохию сочинения против Юлиана, а равно и написанное о «козле отпущения» (Лев. XVI, 8 сл.)¹⁸⁶, он просил блаженного Иоанна, епископа Антиохийского, показать их известным на Восток учителям, и блаженный Иоанн, согласно этим письмам, прислал означенные книги мне. Прочитав их не без удивления, я писал блаженной памяти Кириллу – и он отвечал мне, свидетельствуя о ревности и расположении ко мне, эти письма и теперь у меня сохраняются¹⁸⁷.

IV. А что мы дважды подписались под определением, составленным при блаженной памяти Иоанна относительно Нестория, – об этом свидетельствуют собственноручные подписи; но это же говорят о нас и те, которые клеветою против нас стараются прикрыть собственную болезнь.

V. Итак, пусть твое преподобие отвратится от говорящих ложь, пусть заботится о мире церковном и старающихся растлевать догматы истины пусть врачует целебными лекарствами или пусть изгоняет из стад не принимающих врачевания как неизлечимых, чтобы они не заражали овец, а нас пусть удостоит обычного приветствия. Ибо о том, что мы мыслим так же, как написали, – об этом свидетельствуют наши сочинения на Божественное Писание и против мыслящих согласно с Арием и Евномием.

VI. К сему прилагаю в виде заключения краткое положение: если кто не исповедует cвятую Деву Богородицею или называет Господа нашего Иисуса Христа простым только человеком или одного Единородного и Перворожденного всей твари разделяет на двух сынов, – да лишен будет таковой надежды на Христа и да рекут вси людие: буди, буди (Псал. CV, 48).

VII. Когда это уже высказано нами, удостой, владыко, твоих святых молитв и обрадуй нас ответом во свидетельство того, что твоя святость отвращается клеветников. Я и находящиеся со мною приветствуем все твое по благочестию во Христе братство¹⁸⁸.

Вашему боголюбию вполне известны направленные против нас клеветы: ибо думающие противно истине говорят, будто одного Господа нашего Иисуса Христа мы разделяем на двух сынов. Некоторые утверждают, что поводы к такой клевете они взяли от немногих, у вас¹⁹⁰ так мыслящих и разделяющих вочеловечившегося Бога-Слова на два лица. Таковым следует повиноваться ясному апостольскому изречению: един Господь, Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6); и еще: един Господь, едина вера, едино крещение (Ефес. IV, 5). Им должно следовать также и наставлениям Владыки, ибо и Господь говорит: говорит: никтоже взыде на небо, токмо сшедый с небесе, Сын человеческий, сый на небеси (Иоан. III, 13); и опять: аще убо узрите Сына человеческого восходяща, идеже бе прежде (Иоан. VI, 62)? И предание святого крещения учит, что у нас один Сын, как один Отец и один Дух Святой. Итак, если у вас найдутся противящиеся апостольским догматам, – чему, впрочем, я не верю, – ваше боголюбие да заградит им уста, да вразумит их церковно и научит следовать по стопам святых отцов и сохранять неповрежденною веру, изложенную в Вифинийской Никее святыми и блаженными отцами, так как она в существенных чертах наставляет евангельскому и апостольскому учению. Вам, боголюбезнейшие, прилично заботиться о славе Божией и об общем добром мнении (о себе), а не пренебрегать поношением, падающим на всех по причине невежества или любви к спорам немногих таковых людей, – если только они действительно есть, – чтобы клеветники не могли изощрять свой язык хоть против них, как делают это против нас. Удостаивайте поминать нас в ваших молитвах к Господу: ибо к этому побуждает закон любви.

Божественный ( θεσπέσιος) Павел назвал главою благ любовь (1Кор. XIII, 13) и увещевал питомцев веры, чтобы они питались ею (1Кор. XIV, 1). Твое богочестие, имеющее богатство её, изъяснило, что нужно, и сообщило приятные известия: ибо для боящихся Господа что может быть приятнее неповрежденности правых догматов и согласия (между ними)? Посему знай, боголюбезнейший, как сильно мы возрадовались, узнав об общем нашем друге: и сколько прежде скорбели, услышав, будто он говорит, что одна природа плоти и божества, и что явно усвояет спасительное страдание бесстрастному божеству,– столько же мы возликовали, получив письмо твоего преподобия и узнав (из него), что особенности естеств он сохраняет неслиянными и не утверждает ни того, что Бог-Слово изменился в плоть, ни того, что плоть переменилась в естество божества, но признает в едином Сыне, Господе нашем Иисусе Христе, вочеловечившемся Боге-Слове, особенности обоих естеств пребывающими неслиянно. И за это согласие в божественной вере мы восхвалили Бога всяческих. Мы писали в обе Киликии¹⁹² хотя и не знали точно, действительно ли есть там мыслящие противно истине, и увещевали боголюбезнейших епископов разыскивать и разузнавать, правда ли, что некоторые разделяют одного Господа Иисуса Христа на двух сынов, – и таковых или мудро увещевать к исправлению или же исключать из числа братьев. Ибо мы действительно отвращаемся одинаково как тех, которые дерзают говорить, что одна природа плоти и божества, так и тех, которые одного Господа нашего Иисуса Христа разделяют на двух сынов и стараются выйти за пределы апостольского учения. А что мы готовы к миру, пусть убедится в этом твоя святость. Ведь если пророк говорит: с ненавидящими мира бых мирен (Псал. СХIХ, 6), то тем с бόльшей готовностью мы принимаем мир по Боге.

Так как некоторые из воспитанных во лжи ушли в Александрию и сочинили (там) клеветы против нас, а боголюбезнейший епископ того города поверил таким речам и, – хотя мы дали ему полное уверение в своих письмах, – послал в царствующий город некоего из боголюбезнейших епископов¹⁹³: то пусть твое богочестие покажет нам обычное свое благоволение и противопоставит лжи истину.

В настоящее время много потерпели мы, во всем боголюбезнейший, – различных треволнений и при помощи Правителя всяческих могли противостоять буре: но теперь предпринятое против нас превосходит всякий трагический рассказ. Полагая, что мы будем иметь союзником и сотрудником в борьбе с замышляемым против апостольской веры боголюбезнейшего епископа Александрийского, господина Диоскора, мы послали к нему одного из благоговейнейших пресвитеров наших, человека разумного, с соборными грамотами, в коих сообщалось его богочестию, что мы остаемся при условиях, заключенных при блаженной памяти Кирилл., вполне признаем написанное им послание и с радостью принимаем письмо блаженнейшего и пребывающего во святых Афанасия, которое он писал к блаженному Епиктету¹⁹⁵, а также и раньше всего этого изложенное в Вифинийской Никее святыми и блаженными отцами учение веры¹⁹⁶. Мы просили его убедить оставаться при них (этих вероизложениях) и людей, которые этого не желают. Но один из здешних, принадлежащий к числу мыслящих противное и производящих эти смятения, прибыв туда (в Александрию к Диоскору), обманул некоторых из тамошних лиц и, составивши на нас тысячи клевет, возбудил против нас беспорядочные вопли. А боголюбезнейший епископ Диоскор написал нам письмо, какого не должно было писать человеку, наученному от Бога всяческих, что не следует внимать пустому слуху (Исх. XXIII, 1). Он, поверивши наговорам на нас, писал к нам так, как будто точно исследовал все это и по испытании убедился в справедливости сего. Но мы мужественно снесли клевету, отвечали любезными письмами и убеждали его богочестие, что все это ложь и что никто из боголюбезнейших епископов Востока не мыслит ничего противного апостольским догматам. В этом убедились самым делом и посланные им благоговейнейшие клирики. Но он, не обратив на все это никакого внимания¹⁹⁷ и предоставив свои уши клеветникам, дозволил себе такой поступок, что не возможно было бы тому и поверить, если бы не свидетельствовала об этом вся церковь. Он допустил произнести на нас анафему и, сам восстав, своею речью подтвердил слова анафематствовавших¹⁹⁸. Кроме того, как мы узнали, он послал некоторых из боголюбезнейших епископов в царствующий город, надеясь увеличить волнения против нас¹⁹⁹. Мы же, во-первых, имеем защитником Всевидца (Есф. V, 1. 2 Макк. III, 39. VII, 35. 3 Макк. II, 21 (16)): ибо сражаемся за Его божественные догматы. Потом, просим и твою святость восстать за подвергающуюся нападениям веру и поборать за попранные каноны, поскольку сходившиеся в том царствующем граде блаженные отцы согласно с собиравшимися в Никее разграничили диоцезы ( τὰς διοικήσεις)²⁰⁰ и предоставили каждому диоцезу свое, прямо запретив какому бы то ни было вмешиваться в дела другого диоцеза; равным образом и епископ Александрийский должен управлять только делами Египта, как и всякий иной диоцез – исключительно своими²⁰¹. Но он (Диоскор) не захотел оставаться при этих постановлениях, а везде и всюду выставляет на вид престол блаженного Марка, хотя отлично знает, что великий город ( μεγαλόπολις) Антиохия имеет престол великого Петра, который был учителем и самого блаженного Марка и первоверховным в лике Апостолов. Но мы сознаем высоту престола, знаем и самим себе меру, ибо искони научены апостольскому смиренномудрию²⁰². А твое преподобие просим не оставить без внимания попрание священных канонов и усердно встать за божественную веру, ибо в этом наша надежда спасения и чрез это мы ожидаем себе снисхождения.

Чтобы ничто не было неизвестно твоему преподобию, – знай, владыко, что неудовольствие его на нас началось с той поры, как мы, следуя правилам святых отцов, согласились принять бывшие у вас при блаженной памяти Прокле соборные постановления, и за это он неоднократно укорял нас, будто мы – предали права церквей и Антиохийской (как он говорит) и Александрийской. Памятуя об этом и выбрав удобное, как он полагал, время, – он обнаружил свое нерасположение. Но нет ничего сильнее истины, ибо она умеет побеждать и немногими защитниками. Прошу твою святость поминать нас в молитвах к Господу, чтобы мы могли противостоять различным волнам.

LXXXVI

Приведенное сейчас письмо под № 86 дошло до нас еще в другой рецензии и именно в сирийском переводе актов Разбойничьего собора 448 года²⁰³ Здесь оно усвояется перу Домпа Антиохийского, что и считают более вероятным некоторые новейшие церковные историки (Martin, Actes, р. 139, not. a. Martin, Pseudo-Synode, p. 115 et not. 4. Perry, The Second Synod of Ephesus, p. 298 not.). Мы помещаем ниже перевод сирийский редакции, не безынтересной своими подробностями (напр., о поставлении преемником Иринею Тирскому Фотия), соглашаясь, что письмо было составлено блаж. Феодоритом, но отправлено от имени Домна Антиохийского, который в предложенную ему редакцию Кирского епископа внес свои изменения и дополнения. См. к письмам 77, 78, 86 и 110.

XXVI

Святейшему и боголюбезнейшему господину, брату и сослужителю нашему Флавиану Домн о Господе радоватися.

В настоящее время много потерпели мы, во всем боголюбезнейший, различных треволнений и взывали к Кормчему корабля, чтобы иметь силы противостоять наступающей на нас буре; но теперь предпринятое против нас, я думаю, превосходит всякое описание. Полагая, что мы будем иметь помощником и сотрудником в борьбе с замышляемым против апостольской веры боголюбезнейшего епископа Александрийского господина Дюскора, мы послали к нему одного из благоговейнейших пресвитеров наших, украшенного верою и мудростью, с соборными грамотами, в коих сообщали его благочестию, что мы остаемся при условиях, заключенных при блаженной памяти Кирилле, – особенно при написанном им (Кириллом) послании, которое вполне согласно с догматами церкви²⁰⁴, а также вполне принимаем и послание пребывающего во святых блаженного Афанасия к Епиктету и, наконец, больше всего храним веру, изложенную святыми и блаженными отцами в Вифинийской Никее. Мы просили его благочестие убедить оставаться при них и тех, которые этого не желают. Но один из здешних, принадлежащий к числу тех, которые враждебно настроены против нас и производят эти смятения, успел обмануть некоторых тамошних людей и, составив тысячи клевет против нас, произвел то, что в церкви (Александрийской) поднялся необъятный шум на боголюбезных епископов Востока. Благочестивый епископ господин Диоскор, будучи возбужден этим и желая усмирить смятение, обещал писать нам и, послать к нам некоторых благоговейных пресвитеров, дабы уведомить нас о том, что говорилось против нас. И он сделал это, ибо написал нам такое письмо, какого не следовало бы писать тому, кто читал, что сказал Бог всяческих: «да не приимеши слуха суетна» (Исх. XXIII, 1). Он же – наоборот – объявил наговоры на нас справедливыми, как будто исследовал все в подробности и точно дознал истину путем допроса, и посему осудил нас. Но мы, на которых клевещут, мужественно приняли это испытание и отвечали любезным письмом, убеждая его благочестие, что все это ложь и что ни один из «восточных» епископов не держится воззрений, противных апостольским догматам; сверх сего, в этом наглядно убедились самыми делами и посланные им благоговейные пресвитеры. Однако же он, не желая даже вникнуть во все это, предоставил свои уши клеветникам и сделал то, чему не возможно было бы и поверить, если бы об этом не свидетельствовала вся церковь; именно: он уступил анафематствовавшим нас и, поднявшись, сам громким голосом подтвердил их приговор. Помимо сего, как мы узнали, он послал некоторых из подчиненных ему епископов в царствующий город, чтобы увеличить возмущение против нас²⁰⁵. Мы же имеем защитником Всевидца, ибо сражаемся за Его божественные догматы, но просим также и твою святость вступиться за (подвергаюшуюся нападениям) веру и за попранные каноны. Ведь когда святые и блаженнейшие отцы собирались в царствующем городе, – они, в полном согласии с собиравшимися в Никее, установили преимущества диоцезов и каждому диоцезу дали свое, запретив всем, как противное правилу, вторгаться в другой диоцез, а равно и епископу Александрийскому предоставили управление только Египтом, так что каждый епископ должен управлять только своим собственным диоцезом. Но Диоскор, как показывают его действия, не захотел подчиняться этим определениям, а постоянно указывал нам на престол блаженного Марка, хотя ясно знает, что великий город Антиохия имеет престол Петра, который был учителем блаженного Марка и в тоже время главою всех Апостолов. Впрочем, мы убеждены в возвышенности этого (Антиохийского) престола, а равно знаем себя и умеряем; ибо издавна научены апостольскому смиренномудрию. Мы только просим твою святость не оставлять без внимания священных канонов, которые попирают, но мужественно сражаться за веру: ибо мы имеем в ней надежду спасения, как вы сами знаете, чрез нее мы питаем уверенность получить милосердие и снисхождение, когда предстанем пред страшным судом Бога и (Господа) Спасителя нашего, Иисуса Христа²⁰⁶.

Да удостоит святой во всем владыка помогать нам и молиться за нас. Я и все находящиеся со мною приветствуем вместе с тобою и все братство (ваше).

Да будет известно твоему боголюбию, что в девятый день текущего месяца элула (сентября)²⁰⁷ благоговейный пресвитер Фотий сделан епископом митрополии Тира²⁰⁸.

Итак, прошу тебя, молись, чтобы апостольский мир воцарился и водворился во всех святых церквах: – молись, по истине друг Божий, чтобы мы все сделались здравы чрез Господа нашего.

По закону братолюбия следовало бы ожидать, что в настоящее время мы будем получать много писем от твоего боголюбия: ибо и божественный Апостол заповедует «плакать с плачущими и радоваться с радующимися» (Рим. XII, 15). Однако же мы не получили ни одного письма, хотя недавно приходили к нам благочестивейшие монахи из вашего монастыря и благочестивейший пресвитер Илия. При всем том я пишу и приветствую твое преподобие, давая знать, что вместо всего прочего нам достаточно утешения Господа. Ведь в самом деле, если бы мы имели уст столько же, сколь велико число волос наших, – и в таком случае мы не могли бы достойно восхвалить Его (Господа), удостоившись за исповедание Его того, что почитают бесчестием, но что мы считаем почетнейшим всякой чести. Пусть осудят нас на жительство в крайних пределах вселенной, – и тогда мы будем восхвалять Его тем сильнее, что удостаиваемся больших благ. Однако же пусть твое преподобие молит и просит мира святым церквам, ибо ведь из-за них именно и мы плачем, стенаем и печалимся. Как мы узнали, произвели это Озроинские клирики²¹⁰, которые распускают тысячи клевет против всех нас, хотя я не был на суде и не участвовал в решении касательно их, но, как известно твоему преподобию, еще просил дать им общение в виду праздника Пасхи. Впрочем, клеветникам легко говорить, что они хотят. Утешением нам служит обещание блаженства от Господа, ибо Он говорит (Матф. V, 11. 12): блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы Мене ради лжуще²¹¹. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех.

Клеветники заставляют меня перейти границы (смирения) и принуждают писать вам, украшенному величайшею властью и удостоенному высших почестей. Посему прошу снисхождения, ибо пишу не из надменности, но побуждаемый нуждою, – не потому, что вижу себя несправедливо подвергающимся тяжкой участи (так как почти все, искренно служившие Богу, терпели это), но чтобы убедить ваше благородство, сколь лживые слова против нас порождают порицающие наши догматы. Мы вместе с грудью матери приняли апостольское питание, научены изложенной в Никее святыми и блаженными отцами вере и сами учим ей, а тех, которые мыслят в чем-либо различно от нее, обвиняем в нечестии. Если же кто-нибудь тщится доказать, что мы учим чему-либо другому, отличному от нее (Никейской веры), то пусть тот изобличит (нас) не заочно, а в нашем присутствии. Так ведь, кажется, должно быть и по божеским и по человеческим законам. Кому же прилично защищать несправедливо обвиняемых, как не вам, христолюбивый муж, ибо и знатность рода и высота достоинств и первенство среди лиц, ведающих законы, дают вам такое дерзновение?

Я беру на себя больше, чем следует, когда посылаю письма вашему величию. Но не дерзость – причина этой смелости, а те, которые употребляют против нас злословие. Мы считаем полезным довести до вашего нелицемерного слуха, как явно клевещут на нас порицающие нас за наши догматы. Мы не отрицаем, что весьма много погрешили в других отношениях, но догматическое учение Апостолов хранили до сих пор неискаженным и за одно это надеемся удостоиться сострадания и снисхождения в день явления Господня: – ибо за него (догматическое учение) мы непрестанно боремся против всевозможных ересей, его же постоянно предлагаем питомцам благочестия, чрез него принесли Архипастырю и Спасителю всех нас тысячи волков, преобразивши их в овец. Это передали нам не только Апостолы и пророки, но и изъяснившие писания их Игнатий, Евстафий, Афанасий, Василий, Григорий, Иоанн и другие светильники вселенной и -прежде их – сошедшиеся в Никее святые отцы: исповедание веры их, как отеческое наследие, мы храним неприкосновенным и осмеливающихся нарушить эти догматы называем лживыми и врагами истины. Итак, прошу, чтобы ваше благородство, узнав это от нас, заграждало уста злословящим нас: ибо, – я думаю,– нелепо верить тому, что говорится против отсутствующих, как истинному, а было бы законно и справедливо, чтобы желающие преследовать обвиняли гонимого в его присутствии и представили доказательства в свою пользу. Ведь именно таким образом судьи легко возмогут найти истину.

Вышедши из борений юности, вступив в пределы старости и думая, что, как состарившиеся, будем наслаждаться большею честью, – мы поражаемся стрелами клеветы и вынуждаемся писать оправдание против сделанных обвинений. Вот почему и твое великолепие мы просим не верить ложным словам обвиняющих нас: ибо, если бы я проводил жизнь в молчании, тогда, пожалуй, еще было бы хоть место для обвинения в неправомыслии, но так как мы постоянно беседуем в церквах, то по божественной благости имеем многие тысячи свидетелей правоты (наших) догматов. Мы следуем апостольским определениям и законам и учим, руководствуясь изложенным в Никее святыми и блаженными отцами учением веры, как некоторым каноном и нормою для рассуждений. И если кто-нибудь утверждает, что мы мыслим что-либо иное, отличное от сего, то пусть тот обвиняет нас в нашем присутствии, а не клевещет на отсутствующего. Справедливость требует, чтобы и преследуемый участвовал в прениях и имел возможность защищаться против выставленного обвинения, дабы судьи могли чрез это произнести решение, согласное с законами. Прошу твое великолепие ходатайствовать, чтобы и я мог воспользоваться этим (правом). Если некоторые желают вынести нам обвинительный приговор заочно, мы с радостью примем и этот несправедливый приговор, ибо ожидаем суда Господа, где нам не нужно будет ни свидетелей, ни обвинителей, так как, – по слову Апостола (Евр. IV, 13), – вся нага и объявлена пред лицем²¹⁶ Его.

Я хорошо знаю расположение вашего великолепия к нам и не нуждаюсь в словах для убеждения себя в этом: ибо дела убеждают яснее слов. Я полагал (теперь) узнать причину совершенной по отношению к нам несправедливости, поскольку мы терпим неслыханнейшее дело, будучи преследуемы в одно и тоже время и как безбрачные и как двубрачные. Если сплетающие ныне против нас клеветы утверждают, что мы искажаем евангельское учение, то почему же они не изобличают в моем присутствии, но обвиняют без меня? Ведь это-то в особенности и показывает их ложь. Зная, что мы имеем многие тысячи свидетелей того, что мы содержим апостольские догматы, – они заочно стали обвинять нас. Но справедливым судьям следует сохранять открытым хоть одно ухо; если же они предлагают оба (уха) словам противников и произносят угодное им решение, то мы с радостью примем эту несправедливость, как залог царства небесного, и будем ожидать того беспристрастного суда, где нет ни обвинителя, ни защитника, ни свидетеля, ни различия достоинств, но лишь суждение о делах и словах и воздаяние по заслугам. Все бо, – говорит Апостол (2Кор. V, 10), – предстанем²¹⁷ судищу Христову, да приимет кийждо свойственное телу²¹⁸ яже содела, или блага или зла.

Святейший архиепископ, господин Домн позаботился отправить в царствующий город боголюбезнейших епископов, чтобы изобличить клевету, направленную против всех нас. Мы особенно нуждаемся в вашем благородстве, так как Господь всяческих дал вам и чистую веру и горячую ревность по ней и ум, украшенный мудростью, и сверх сего силу, руководимую благими советами вашими. Посему помогайте несправедливо преследуемым, побеждайте ложь и поборайте за гонимое учение апостольское. Владыка и Правитель церквей, без сомнения, будет содействовать старанию вашего великолепия, рассеет это мрачное облако и питомцам веры дарует чистую радость. Если Ему благоугодно будет, чтобы буря была препобеждена, – ваше величие восприимет совершенную награду. Мы же охотно будем принимать это волнение, – куда бы нас оно ни занесло, – будем проводить жизнь в благодушии, ожидая божественного суда и надеясь на то неложное и справедливое решение.

Чрез боголюбезнейших и преподобнейших епископов приветствую ваше великолепие, о котором я храню неугасающую память. Им велел отправиться в царствующий город святейший епископ господин Домн, чтобы разоблачить составленную против нас ложь. Ибо некоторые сплели явную клевету на нас и наполнили смятением церкви, за которые Господь Христос, пренебрегая поношением, претерпел крест, – за которые сонм божественных Апостолов и множество победоносных мучеников подвергались всяческим видам смерти. Прошу ваше благородство бороться за мир их (церквей), ибо для Бога всяческих легко одним мановением прекратить все эти печальные обстоятельства, но Он отсрочивает это, желая показать мужество роющих и подавая нам поводы к пользе.

Человеколюбивый Господь дал вам некогда силу достаточную для выполнения предначертаний ума, а в настоящее время он увеличил ее, чтобы ваше величие имело тем большую возможность сражаться за побораемую истину, разрушать ложь и устроять желанный мир церквей. Какой бури исполнились церкви Востока, – это уже от многих других было известно вашему благородству, но оно еще точнее узнает о сем от боголюбезнейших епископов, которые ради этого предприняли такое длинное путешествие в зимнее время, надеясь вместе с божественною благостью и на содействие вашей власти ( ἐξουσίας). Итак, христолюбивейший, прекратите нам эту бурю, превратите тьму в чистый ясный день и обуздайте воздвигнувшиеся против нас языки. Мы, по божественной благости, постоянно сражаемся за апостольские догматы и изложенное в Никее учение веры храним неповрежденным, а осмеливающихся преступать эти догматы называем нечестивыми. Свидетели сему – оглашенные у нас, крещенные у нас, слушающие наши беседы в церквах. Если они хотят обвинять по закону, то им следует обвинять нас в нашем присутствии, но не клеветать на отсутствующего. Ведь и во всех других делах, только ведя таким образом судебное разбирательство, ваше величие произносит решение, стараясь и на основании обвинения и на основании защиты найти, что справедливо.

Вы сложили с себя заботы высшей должности, но ваша слава процветает у всех: ибо пользовавшиеся вашими благодеяниями непрестанно восхваляют их (а таких лиц весьма много и они находятся повсюду), превозносят вас пред другими и побуждают языки последних к похвалам. Я же ликую, видя достолюбезный плод, украшающий славный корень. Посему-то так много и так сильно прошу ваше благородство позаботиться об умиротворении церквей, ибо составившие клеветы против нас наполнили их великою бурей. Ради этого же и боголюбезнейшие епископы, пренебрегая и опасностями пути и слабостью и старостью и оставляя свои стада без пастырей, предприняли это длинное путешествие, стремясь разоблачить ложь, направленную против всех нас. Итак, пусть посодействует им ваше величие, заботясь об оклеветанном «Восток» и апостольской вере, ибо ко всем другим совершенствам вам следует присоединить и такую славу.

Дважды, – думаю, – даже и трижды я уже писал вам, но ответа не получил. Решившись наконец молчать (ибо я знаю себя и признаю величие ваших полномочий [ τῶν ἐξουσιῶν]), я потом счел за лучшее снова писать и просить об уведомлении касательно причины молчания, так как, по истине, я не знаю, чтобы в чем-нибудь погрешил по отношению к вашему великолепию. Поскольку мы погрешаем не только добровольно, но и невольно и иногда не знаем, в чем погрешаем, то пусть ваше благородство, – вспомнив божественные законы, которые ясно заповедуют: аще согрешит брат твой к тебе, обличи его между тобою точию и тем²²² (Матф. XVIII, 15), – не потяготится ясно изложить мне причину этого печального обстоятельства, чтобы я или мог показать свою невинность или же, узнавши прегрешение, просил снисхождения. Я надеюсь, что будет первое, основываясь на свидетельстве совести. Великодушие украшает всех людей, в особенности тех, которые, по примеру вашего благородства, получили внешнее воспитание, наставлены в божественном, слушают апостольские законы, ясно гласящие: солнце да не зайдет в гневе вашем (Еф. IV, 26), и помнят слова Гомера:

… Но ты лишь в персях горячих

Гордую душу обуздывай: кротость любезная

лучше²²³.

Я сказал все это не с тем, чтобы поучать, но чтобы напомнить об этом вашему великолепию, занятому множеством дел, и памятуя законы Господа, которые ясно внушают это (Матф. V, 23. 24): аще принесеши дар твой ко олтарю, и ту помянеши, яко имать нечто брат твои на тя: остави ту дар твой пред олтарем, и шед прежде смирися с братом твоим, и тогда пришед принесеши дар твой²²⁴. Следуя этому, я счел необходимым чрез боголюбезнейших епископов обратиться к вашему величию и просить, чтобы вы позаботились об умиротворении церквей, ибо оне исполнены величайшей бури.

Письма вашего великолепия утешили меня, и радость мою еще увеличил боголюбезнейший пресвитер и монах Иамвлих, сообщивши о вашей горячей ревности и старании о божественном и об искреннем расположении к нам. Я же, узнавши об этом и услышавши о стараниях в нашу пользу достославнейшего и христолюбивого господина Патрикия²²⁶, приношу вам апостольское благословение, которое блаженный Онисифор получил от того святого языка (2Тим. I, 16. 18): да даст милость Господь дому вашему: яко многажды мя упокои, и вериг моих не постыдеся. Да даст вам Господь милость обрести от Господа в той день²²⁷. Я умоляю вас об этом, хотя бы враги истины подвергали меня еще большим неприятностям, какими они их считают, ибо мы уже приучились предусматривать такое решение. И пусть знает ваше величие, что за благочестие для нас в высшей степени приятны и смерть и крайние пределы вселенной. Но нас все-же удручает буря церквей, которую силен разрешить Господь всяческих.

Мы скорбим, видя бурю церквей, а Владыка и Правитель их всегда показывал чрез треволнения Свою мудрость и силу, ибо Он внезапно запрещает ветрам и производит тишину, что Он сделал на лодке Апостолов (Матф. VIII, 26. Марк. IV, 39. Лук. VIII, 24). Но когда мы знаем такую силу Спасителя нашего и видим многие другие Его попечения, тогда, – если что и противное случится, – мы будем благодарить и принимать это, как божественный дар: ибо мы научены пренебрегать настоящими благами и ожидать будущих. Вашему же великолепию следует приложить старание за апостольскую веру, чтобы за это получить воздаяние от Бога всяческих.

Я думаю, и твоему великолепию известна очевидность направленной против нас клеветы, хотя вам и не приходилось входить в близкие сношения с нами: ибо вы часто слышали, как я беседовал в церкви, проповедовал одного Господа Иисуса и указывал на особенные свойства как божества, так и человечества. Мы не разделяем на двух сынов одного, но, поклоняясь одному Единородному, показываем различие плоти и божества. Это, как я думаю, признают и единомышленники Ария: и они не называют плоть божеством, а равно и божество не именуют плотью; ибо божественное Писание ясно учит нас о том и о другом естестве. Однако же, – несмотря на то, что мы всегда говорили так, – измышляют против нас некоторые лживые речи. Но мы, полагаясь на свою совесть и имея Всевидца помышлений свидетелем учения (нашего), все сплетения клеветы считаем за постав паучинный по выражению пророка (Иса. LIX, 5). Мы ожидаем того суда, где не потребуются слова, но где будет обнаружено то, что до тех пор скрывалось. Это пишу чрез боголюбезнейших епископов, считая уместным чрез них приветствовать твое великолепие и напомнить об обещании: ибо, даже будучи преследуем, я не перестану уловлять, так как знаю, что, подвергаясь нападению, и святые Апостолы всегда пользовались духовною ловитвой.

От вашего почтения ( σεμνοπρεπείας) я недавно получил письмо и, узнавши о вашем старании за нас, возблагодарил Владыку всяческих и молил Его сохранить вам настоящие блага, увеличить их прибавлениями и удостоить наслаждения благами будущими и вечными. Мы веруем, что Он слышит сосланных и их даже больше, так как за Его божественное учение они несут мнимое наказание. Это пишу чрез боголюбезнейших епископов, прося вашей заботливости о них, ибо они предприняли это длинное путешествие ради евангельской веры и для мира церквей.

Опять возгорелась война против нас, и враг человеческий, оставивши (нас) на малое время, опять вооружил против нас людей, воспитанных на лжи. Явно клевещущие на нас говорят, будто одного Господа нашего Иисуса Христа мы разделяем на двух сынов. Мы же знаем различие божества и человечества, но исповедуем одного Сына, вочеловечившегося Бога – Слово. Мы утверждаем, что Он – предвечный Бог, в конце дней сделавшийся человеком – не по превращению божества, а по восприятию человечества. Впрочем, я считаю излишним излагать твоему боголюбию, что я мыслю, когда тебе точно известно, что мы проповедуем и чему учим неведующих. Итак, поскольку делатели лжи подвергли поношению всех боголюбезнейших епископов «Востока» и наполнили церкви смятением, я прошу твое богочестие как можно более приложить старания за евангельские догматы и для умиротворения церквей. Именно ради этого и боголюбезнейшие епископы покинули пасомые ими церкви, пренебрегли зимнею погодой и предприняли труд путешествия, дабы утишить восставшую бурю. В них, – я уверен, – твое совершенство по Боге увидит ревностных защитников благочестия и кормчих церквей.

Нет ничего необыкновенного в том, что незнающие нас молчаливо слушают, когда нас поносят, но едва ли кто-нибудь, зная о вашей любви к нам, поверил бы, что твое преподобие не изобличает поносящих во лжи или делает это крайне сдержанной совсем негорячо. Это вовсе не значит, что дружбу должно предпочитать истине, но лишь то, что и у дружбы должно быть свидетельство истины. Ибо твое богочестие часто слышало наши беседы в церквах, и, когда в других собраниях мы произносили догматические речи, внимало сказанному нами; – и я не знаю, чтобы твое богочестие когда-либо было недовольно нами за то, что я пользовался неправыми догматами. Итак: что же делается в настоящее время? Что же ты, любезный мне человек, не подвигнешь языка против лжи, оставляешь без внимания и подвергающегося клевете друга и гонимую истину? Если пренебрегаешь мною, как бедным и слишком незначительным, то считаю нужным напомнить ясно выраженную заповедь Господа (Матф. XVIII, 10 и ср. ст. 6): блюдите, да не презрите единаго от малых сих меньших, верующих в Мя: аминь бо глаголю вам: ангели их ежедневно созерцают лице Отца Моего небеснаго²³¹. Если же твоему боголюбию велит молчать могущество обвинителей, то напомнить должно другой закон: не обинися лица сильнаго (Сир. IV, 31). Праведный суд судите (Иоан. VII, 24). Да не будеши со многими на злобу (Исх. XXIII, 2). И еще: смежаяй очи (свои), да не узрит неправды: и отягчаваяй уши (свои), да не услышит суда крове неправедные (Иса. ХХХIII, 15). В священном Писании можно найти тысячи и других подобных изречений, но я считаю излишним собирать их, когда пишу мужу, воспитанному божественными словами и предлагающему христолюбивым людям обильное учение. Посему я скажу только одно, что все мы предстанем пред судом Христовым и отдадим отчет в словах и делах (ср. 2Кор. V. 10). Хотя я по многим другим причинам и боюсь этого суда, но при воспоминании о нем извлекаю поводы к утешению именно в том, что говорят против нас.

Направленная против всех нас клевета заставила боголюбезнейших епископов идти в царствующий город, я же чрез их преподобие приношу приветствие твоему великолепию и отплачиваю долг дружбы – не с тем, чтобы уничтожить столь приятное обязательство, но для того, чтобы сделать его еще большим: ибо долговые обязательства дружбы увеличиваются от расплаты. Конечно, вполне естественно, что и мы вкусили от плодов клеветы, так как, будучи человеком, должно ожидать всего. Посему для приученных к любомудрию все это представляется переносимым, а тягостно только одно, если какой-либо позор коснется души.

И в других письмах я уже извещал твою святость, что явно клевещут на нас обвиняющие нас за наше учение, точно так же и ныне чрез боголюбезнейших епископов делаю это, имея их свидетелями правоты (наших) догматов, а равно и многие тысячи других людей, которые слушают наши речи в церквах «Востока», и еще прежде них совесть и Всевидца (нашей) совести. Я знаю, что и божественный Апостол часто пользовался свидетельством совести: похваление бо наше сие есть, свидетельство совести нашея (2Кор. I, 2); и в другом месте: истину глаголю о Христе, не лгу, послушествующей ми совести моей Духом Святым (Рим. IX, 1).

Итак, пусть знает твоя священная и боголюбезная глава, что никто не слыхал, чтобы мы когда-либо проповедовали двух сынов, ибо, поистине, этот догмат кажется мне отвратительным и нечестивым, так как един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6). Я признаю, что Он и предвечный Бог и человек в конце дней, и приношу Ему единое поклонение, как Единородному. Я научен также не упускать из вида и различия плоти и божества, ибо соединение неслиянно. Восставая таким образом против бешенства Ария и Евномия, мы совсем без труда изобличаем дерзкое хуление их против Единородного, – сказанное о Господе уничижительно, применительно к воспринятому естеству, относя к Нему, как к человеку, a то, что прилично Богу и обнаруживает свойства того (т. е. божеского) естества, относя к Нему, как к Богу, причем мы не разделяем Его на два лица, но учим, что то и другое принадлежит одному Единородному: – одно, как Богу и Творцу и Владыке всяческих, – другое, как человеку, ставшему таким ради нас. Божественное Писание говорит, что Он сделался человеком не по пременению божества, a по восприятию человеческой природы от семени Авраамова. Об этом выразительно замечает божественный Апостол: не от ангел бо приемлет, но от семене Авраамова приемлет, отнюдуже должен бе пo всему подобитися братии (Евр. II, 16–17); и в другом месте: Аврааму же речени быша обеты, и семени его. He глаголет: и семенем, яко о мнозех, но яко о едином: и семени твоему: иже есть Христос (Гал. III, 16).

Отвергнувши эти и подобные изречения божественного Писания, Симон, Василид, Валентин, Вардесан, Маркион и получивший имя от мании (безумия, т.е. Манес) называют Богом только Владыку Христа, не имеющего ничего человеческого, но лишь являвшегося людям в виде человека призрачно и мнимо. А мыслящие согласно с Арием и Евномием говорят, что Бог Слово воспринял только одно тело, а Сам заступил в нем место души. Аполлинарий же называет тело Господа, – правда, – одушевленным, но отнимает ум от Ставшего (нашим) спасением, не знаю, откуда научившись такому разделению души и ума. По учению божественных Апостолов вместе с плотью была воспринята и разумная и мыслящая душа, и верующим обещается всецелое спасение (души и тела).

Есть еще и другое полчище еретиков, держащееся совершенно противоположных этим религиозных воззрений: Фотин, Маркелл и Павел Самосатский говорят, что Господь наш и Бог есть только человек. В рассуждениях против них нам необходимо было приводить свидетельства о божестве и показывать, что Владыка Христос есть и предвечный Бог. В состязаниях с другим сообществом, которое называет Господа нашего Иисуса Христа только Богом, нам приходилось противопоставлять им божественное Писание и приводить отсюда свидетельства касательно воспринятого человечества: ибо врачу следует пользоваться соответствующими болезни лекарствами и предлагать каждому то, что ему подходит. Посему прошу твою святость разрушить составленную против нас клевету и обуздать напрасно хулящие нас языки: так как мы и по вочеловечении покланяемся одному Сыну Божию, Господу нашему Иисусу Христу, и мыслящих что-либо иное называем нечестивыми.

Да удостоимся мы твоих, владыко, святых молитв, чтобы, наслаждаясь божественным благоволением, мы могли переправиться чрез бурное море и достигнуть безветренных гаваней Спасителя.

От многих мы осведомлены о состязаниях твоего боголюбия за благочестие. Справедливо с готовностью защищать того, на которого за него именно (благочестие) и клевещут, и изобличать ложь поносителей. Ты же, боголюбезнейший, точно знаешь и то, что мы мыслим, и то, чему учим, а равно и то, что никто не слыхал, чтобы когда-нибудь мы проповедовали двух сынов. Итак, пусть твое богочестие покажет и здесь свою божественную ревность и заградит уста говорящих против нас несправедливое. В таких состязаниях следует бороться не только за друзей, но и за тех, кто доставил огорчение.

Чрез боголюбезнейших епископов приветствую твое богочестие и прошу позаботиться об умиротворении церквей и рассеять волны клеветы: еже бо аще посеет человек, тожде и пожнет, по слову божественного Апостола (Гал. VI, 7). Посему очевидно, что сражающийся за апостольские догматы получит благословение Апостолов и сам будет наслаждаться общением с ними.

Состязания твоего боголюбия за апостольские догматы не укрылись, но их прославляют не только узнавшие это опытом, а и те, которые слышали (об этом) от первых. Посему, любезный человек, продолжай эти состязания и защищай отеческие догматы. За них-то именно мы и подвергаемся нападениям со многих сторон и, принимая эти треволнения, просим Правителя или уничтожить бурю Своим мановением, или даровать мужество обуреваемым.

Истинно обетование псалма Давида, ибо чрез него Дух истины дал верующим следующее (обетование): открый ко Господу путь твой и уповай на Него, и Той сотворит: и изведет яко свет правду твою и судбу твою яко полудне (Псал. XXXVI, 5. 6). Это именно мы находим исполнившимся над твоим богочестием: ибо какую заботливость обнаруживает твое богочестие касательно оплакивающих свое сиротство и как сражается за апостольские догматы, – это восхваляют все, так как, – по пророчеству (ср. Матф. X, 26. Марк. IV, 22. Лук. VIII, 17. XII, 2), – сделалось явным то, что было сокровенным. Посему-то и я, узнавши о достохвальных трудах твоего богочестия, пишу это, приветствуя тебя, боголюбезнейший, и прося увеличивать славу прибавлением трудов и сражаться за евангельское учение, чтобы мы могли и отеческое наследие сохранить неповрежденным и талант принести Владыке с хорошим приращением.

Много строится козней против нас, а чрез нас и против апостольской веры, но нас утешают страдания святых – пророков, Апостолов, мучеников и тех, которые блистали в церквах словом благодати, а кроме того и обетования Бога и Спасителя нашего. Ведь Он не обещал нам в настоящей жизни ничего приятного или радостного, но скорби, труды, опасности и нападения врагов. В мире, – говорит Он (Иоан. XVI, 33), – скорбни будете; и: аще Мене изгнаша, и вас изженут (Иоан. XV, 20); и: аще господина дома веелзевула нарекоша, колми паче домашния его (Матф. X, 25); и: приидет час, да всяк, иже убиет вы, возмнится службу приносити Богу (Иоан. XVИ, 2); и: узкая врата, и тесный путь вводяй в живот (Матф. VII, 14); и: егда гонят вы во граде сем, бегайте в другий (Матф. X, 23)-и все иные, подобные этим, изречения. Согласно с этим говорит и божественный Апостол (2Тим. III, 12. 13): вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут. Лукавии же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прелщающе и прелщаеми. Это подает нам величайшее утешение в такой буре. Так как, вероятно, клеветы против нас достигли и твоей святыни, то я прошу твое преподобие не слушать лжи клеветников: ибо я не признаю (за собою такой вины), чтобы до самого последнего времени я учил веровать в двух сынов. Я научен веровать в одного Единородного Господа нашего Иисуса Христа, вочеловечившегося Бога-Слово. Конечно, я признаю различие плоти и божества, но нам кажутся нечестивыми разделяющие на двух сынов одного Господа нашего Иисуса Христа, а равно и те, которые идут противоположным путем и называют одним естеством божество Владыки Христа и человечество. Эти скалы противоположны одна другой, путь же евангельских догматов средний (между ними), украшенный стопами святых пророков и Апостолов и тех, которые после них сияли благодатными дарами в учении. Я желал бы сопоставить их мнения и показать в них свидетелей в пользу нашего разумения; но для этого мне потребовалось бы много слов, что превысило бы размеры письма. Посему, написав кратко, чему мы учили о воплощении Единородного, я послал это твоему совершенству по Боге²³³. А написал я это не для того, чтобы предлагать учение другим, но ради защиты против сделанной клеветы и с целью показать мое понимание незнающим. Поэтому, если твоя святость, по прочтении, найдет, что эти письма согласны с апостольскими догматами, то да укрепит наше понимание в своих ответных письмах к нам. Если же что-нибудь из изложенного там не согласуется с божественным учением, пусть твоя святость удостоит научить об этом; потому что, хотя мы и провели много времени в учении, но все еще нуждаемся в учителе: от части бо разумеваем, как говорит божественный Апостол (1Кор. XIII, 9). Мы слышали и то, что говорит он же в другом месте: аще ли кто мнится ведети что, не у что разуме, якоже подобает разумети (1Кор. VIII, 2). Посему просим твое преподобие научить истинному, позаботиться о церковном мире и сражаться за божественные догматы: ибо ради сего-то именно и боголюбезнейшие епископы, пренебрегая трудностью пути и зимним временем года, устремились в царствующий город, чтобы попытаться разрешить как-нибудь эту бурю²³⁴. Итак, владыко, не поставь себе в тягость снабдить их на дорогу твоими молитвами и поддержать ими нас.

Прочитавши твои письма, я вспомнил блаженнейшую Сусанну, которая, видя тех злодеев и веруя, что есть Бог всяческих, произнесла следующее дивное изречение: тесно ми отвсюду (Дан. XIII, 22); но при всем том она лучше желала впасть в сети клеветы, чем презреть праведного Судию. И ныне, владыко, предстоит одно из двух (об этом мы уже часто говорили): или оскорбить Бога и поступить против совести, или подчиниться несправедливому суду человеческому. Но мне кажется, что благочестивейший царь об этом ничего не знает: ибо что мешало ему написать и приказать, чтобы была хиротония (на Тирскую кафедру вместо Иринея), если это ему действительно было угодно? Что же это в самом деле: – они издали грозят и пугают, а не посылают ясного об этом предписания? Одно из двух: или благочестивейший царь не согласился предписать, или же они делают это с тою целью, чтобы мы преступили закон и чтобы они могли потом потребовать суда над нами за преступление закона. Ведь у нас есть уже пример блаженного Принкипия: – в этом случае было так, что письменно приказавшие потребовали суда над тем, кто повиновался. Затем, и письма, которые я прочитал в тот день, когда прибыл курьер²³⁶, противны тому: ибо некоторый известный святой монах писал одному лицу, что он получил письма и от великолепнейшего спафария²³⁷ и славнейшего бывшего магистра, – письма, показывающие, что дело о боголюбезнейшем епископе, господине Иринее²³⁸ может принять лучший оборот и что они в воздаяние за такой труд просят молитв за себя. Посему я нахожу нужным писать клирикам, писавшим из царствующего города, следующее:

«Повинуясь избранию боголюбезнейших епископов Финикии²³⁹, я рукоположил²⁴⁰ боголюбезнейшего епископа Иринея, зная о его ревности, великодушии, нищелюбии и других добродетелях, а кроме того и о правоте его догматов (православия). Ибо мы не знаем, чтобы он когда-либо отвергал, что Святая Дева – Богородица, или мыслил что-нибудь другое, противное евангельским догматам. А что касается его двубрачия, то в этом случае мы последовали своим предшественникам. Ведь блаженной и преподобной памяти Александр, украшавший сей апостольский престол²⁴¹, вместе с блаженнейшим Акакием, епископом Верийским, рукоположил блаженной памяти Диогена, тогда как он был двубрачный; точно так же и блаженный Праилий²⁴² рукоположил двубрачного Домнина Кесарийского. Итак, мы последовали обычаю и мужам славным, известным знанием и жизнью. Уведомленный об этом и о многом другом в том же роде, блаженной памяти Прокл, епископ Константинопольский, признал эту хиротонию и писал с похвалою и одобрением. То же сделали первенствующие в Понтийском диоцезе боголюбезнейшие епископы и все Палестинские, так что в этом не было никакого сомнения. Мы считаем нечестивым осуждать мужа²⁴³, сияющего многоразличными доблестями».

Это и подобное сему нужно писать по моему мнению; если твоя святость усмотрит (намерена писать) что-нибудь другое, то да будет так. Я несу уже одно, – как они думают, – наказание; готов, при помощи Божией, понести и другое; если они желают третьего и четвертого, мы, – при содействии божественной благодати, – перенесем и их, воспевая Владыку. Если же благорассудится твоему преподобию, то (подождем и) рассмотрим и ответы из Палестины и, обсудивши точнейшим образом, что нужно делать, так и напишем в Константинополь.

Ваше благородство получит воздаяния от Бога всяческих за свои благодеяния к нам, ибо все, что бы ни было ради Него, неизбежно влечет за собою и награду. Я, конечно, смеюсь над толпою клеветников, ибо ведь и тела, сильно мучимые, перестают чувствовать боли, так как подвергающееся мукам тело в конце концов уже обмирает. Однако же я скорблю, когда необузданнейшие уста распространяют ложные речи: ибо чем были обижены нами обвинители боголюбезнейшего епископа Ивы, что воспользовались против нас этими лживыми словами? Во-первых, ведь я не был в числе судей, ибо по царскому приказу жил в Кирре. А потом, как я слышал от многих, они негодовали на наше отсутствие, между тем именно моими стараниями им было разрешено общение в таинствах во время спасительной Пасхи, и часто сам я благосклонно принимал желающих беседовать с нами и разъяснял, что нужно. Если, – далее, – перейти к защите боголюбезнейшего епископа, господина Домна, то что же должно было делать ему, когда на него так явно нападали, когда он видел, что низложенные соборным решением посылаются в другой диоцез ( διοίκησιν), там принимают священство противно церковным постановлениям, и когда враги истины осмеивают и предают поруганию все священное и божественное? Посему-то, как я узнал, он передал суд другим и не только боголюбезнейшему господину Иве, но и святейшему епископу господину Симеону Амидскому, так что митрополиты двух епархий ( τῶν δύο ἐπαρχιῶν τούς μητροπολίτας) разбирали это дело. Разве справедливо одних и тех же лиц обвинять и в жестокости и в человеколюбии? Ибо, и когда мы изгоняем, то подвергаемся опасности, и когда не изгоняем, опять не избегаем опасностей, а только мы же одни преследуемся во всей вселенной. Ведь другие диоцезы живут в спокойствии, и лишь мы подпадаем клеветам, я же в особенности, хотя и не был в числе судей, да и вообще совершенно непричастен к этому делу. Я вынужден был написать это, прочитавши письма вашего величия и узнавши чрез них, что по причине этого было великое движение против нас, мужей сосланных, ведущих молчание и не заседающих с боголюбезнейшими епископами епархии²⁴⁴. Ведь, действительно, в нашей епархии (ἐν τῇ ἐπαρχίᾳ τῇ ἡμέτερᾳ)²⁴⁵ было две епископские хиротонии, и ни в одной я не участвовал. Если бы я не считал долгом подчиняться царскому закону, в таком случае я удалился бы отсюда и, поселившись в какой-нибудь отдаленнейшей местности ( καί τινα καταλαβὼν ἐσχατίαν), проводил бы там остающиеся дни, ибо мне надоело то, что против меня строится. Я не думаю, чтобы эти Едессцы по своей воле составили против нас такую клевету, но полагаю, что они были научены сделать это против нас некоторыми тамошними «истиннолюбивыми» людьми. И благодарение Спасителю всяческих, что меня, недостойного, Он сподобил евангельских блаженств. Посему я с удовольствием принял ссылку и принимаю изгнание и все, что бы ни захотели мне сделать, принимаю с радостью ради предлежащей надежды. Я постоянно молюсь о вашем благородстве и всех святых прошу участвовать со мною в молитвах (за вас).

Мы уже надеялись, что смутное состояние кончилось, так как некоторые известили нас, что неудовольствие победоносного царя прошло и он помирился с боголюбезнейшим епископом²⁴⁷, что уже отложено приглашение на собор и церквам возвращен прежний мир; но нынешнее письмо твоего преподобия сильно опечалило нас. Нельзя ожидать ничего доброго от провозглашаемого собора, если только человеколюбивый Владыка, по обычному Своему попечению, не разрушит козни возмущающих демонов. Ведь и на великом соборе (разумею собиравшийся в Никее) вместе с православными подали свои голоса и приверженцы Ария и подписались под изложением веры апостольской; но потом они продолжали нападать на истину, пока не растерзали тело Церкви. Тридцать лет имели общение друг с другом и те, которые приняли апостольские догматы, и те, которые страдали хулением Ария. Когда был в Антиохии последний собор, на котором утвердили на том апостольском престоле человека Божия великого Мелетия²⁴⁸, а потом чрез несколько дней изгнали его царскою властью, то тогда был избран Евзоий²⁴⁹, явно зараженный поношением Ария, почему преданные евангельским догматам тотчас же отложились, и с того момента осталось разделение.

Видя это и предвидя подобное, моя несчастная душа скорбит и стенает, не ожидая ничего хорошего: ибо представители других²⁵⁰ диоцезов ( οἱ ἐκ τῶν ἄλλων διοικήσεων) не знают заключающегося в двенадцати «главах» яда, но в виду славы писавшего их не подозревают ничего гибельного, – и я думаю, что занявший его (Кирилла Александрийского) престол (Диоскор) сделает все, чтобы подкрепить их (12 «глав») и на втором соборе. Недавно писавший властно в этом духе и анафематствовавший нежелавших оставаться при них («главах») – чего он не сделает, председательствуя на вселенском соборе²⁵¹? Да будет известно тебе, владыко, что никто из знающих заключающуюся в них («главах») ересь не допустит принять их, хотя бы они решили это дважды. И когда даже многие безрассудно подкрепили их, мы восстали в Ефесе и не прежде вошли в общение с писавшим их, как, принявши изложенное нами, он представил согласное сему учение, нисколько не упоминая о тех «главах». И твое преподобие легко может узнать это, приказав исследовать самые деяния ( τά πεπραγμένα): ибо, по принятому обычаю, они, конечно, сохраняются, скрепленные подписями собора ( τῆς συνόδου τὰς ὑπογραϕάς). Ведь имеется больше пятидесяти соборных актов ( πλείονα ἢ πεντήκοντα συνοδικά), которые показывают осуждение двенадцати «глав». Еще прежде отправления в Ефес блаженный Иоанн писал находившимся при боголюбезнейшем Евферие Тианском, Фирме Кесарийском и Феодоте Анкирском, называя эти «главы» учением Аполлинария²⁵². И сделанное нами в Ефесе низложение епископа Александрийского (Кирилла) и епископа Ефесского (Мемнона) было вследствие составления и утверждения этих «глав»: – об этом было писано много соборных посланий ( συνοδικὰ πολλά) к победоносному царю и великим архонтам ( τούς μεγάλους ἄρχοντας), равно как к народу Константинопольскому и благоговейнейшему клиру. Призванные в Константинополь, мы имели пять²⁵³ рассуждений ( πέντε διαγνώσεις) в присутствии самого императора и после послали ему три формальных подтверждения ( τρεῖς διαμαρτυρίας). И боголюбезнейшим епископам Запада (разумею Медиоланского²⁵⁴, Аквилейского и Равенского) мы писали об этом, свидетельствуя, что они («главы») полны Аполлинариева новшества. И самого писавшего их блаженный Иоанн в своем послании, переданном чрез блаженного Павла (Емесского), упрекал за них²⁵⁵, точно так же и блаженной памяти Акакий²⁵⁶. Чтобы представить твоей святости это дело в сжатом виде, я прислал экземпляр письма блаженного Акакия (Верийского) и написанного блаженным Иоанном к блаженному Кириллу, дабы ты знал, что писавшие ему о соглашении обвиняли его за эти «главы». И сам блаженный Кирилл в письме к блаженному Акакию показал цель этих «глав», сказав, что «они написаны им против новшества того (Нестория) и что, по заключении мира, они будут разъяснены»²⁵⁷. Следовательно, и самая защита подтверждает обвинение. Я послал список всего писанного им во время соглашения ( τῆς συμβάσεως), дабы ты, владыко, знал, что он не делал об них никакого упоминания и что отправляющимся на собор нужно взять с собою писанное во время соглашения ( τῆς συμβίσεως) и ясно сказать, чтó произвело разногласие и каким способом было согласовано различествующее. Призванным к борьбе за благочестие должно употребить весь труд и призывать к содействию божественную помощь, чтобы сохранить в целости достояние, оставленное нам предками нашими. Из боголюбезнейших епископов твоей святости следует выбрать единомышленников и отправиться вместе с ними, а из благоговейнейших клириков – имеющих ревность о благочестии, чтобы мы, будучи преданы даже своими, не были вынуждены делать что-либо неугодное Богу всяческих, или чтобы мы, оставшись одни, не попали в руки врагов. Я умоляю: есть вера, в которой мы имеем надежды на спасение, – и нужно употреблять всякое средство, чтобы не было внесено в нее чего-либо нечестивого и чтобы не повредить апостольское учение.

Находясь вдали, стенающий и плачущий, я пишу это и молю общего Владыку рассеять это мрачное облако и подать нам чистую радость.

1. Если Павел, глашатай истины, труба Святого Духа, обратился к великому Петру, чтобы тот дал разъяснение спорившим в Антиохии касательно жизни по закону (Моисееву; см. Деян. XV), то тем более мы, незначительные и маленькие, прибегаем к вашему апостольскому престолу, чтобы получить от вас врачевание язвам Церквей, ибо вам прилично быть первенствующими во всем, так как ваш престол украшается многими преимуществами. Иные города украшают или величие, или красота, или многочисленность жителей, а некоторые (города), лишенные этих (отличий), делают известными какие-либо духовные дарования; вашему же городу Податель благ дал изобилие благ, так как он величайший и славнейший из всех других, главенствующий во Вселенной и выдающийся по многочисленности жителей, причем он и ныне продолжает проявлять господствующую власть, ибо сообщает свое имя подчиненным. Но в особенности его украшает вера, достоверный свидетель чего божественный апостол, который восклицает, что вера ваша возвещается во всем мире (Рим. I, 8). Если же город тотчас по принятии семени спасительной проповеди был отягчен такими достойными удивления плодами, то какое слово будет достаточно, чтобы восхвалить процветающее в нем ныне благочестие?! Но он имеет еще и гробницы общих отцов и учителей истины – Петра и Павла, просвещающих души верующих. Треблаженная и божественная двоица их взошла на Востоке и повсюду распространила свои лучи, а на Западе она охотно ( προθύμως) приняла закат жизни и оттуда освещает ныне вселенную. Они сделали ваш престол славнейшим – и это есть вершина ваших благ. Бог же их и теперь осиял престол их, посадив на нем вашу святость, изливающую лучи православия.

II. Можно привести много разных свидетельств этого, но достаточно и вашей ревности против ненавистных Манихеев, – ревности, которую недавно обнаружило ваше преподобие, показав усердие вашего боголюбия к Божественному. Ваш апостольский характер ясно открывает и написанное ныне вами, ибо мы прочли написанное вашим преподобием о вочеловечении Бога и Спасителя нашего и удивились точности написанного, поскольку там показаны оба естества: и вечное Божество Единородного от Бога Отца, и человечество от семени Авраама и Давида, а равно (показано) и то, что воспринятое естество было во всем подобно нам и неодинаково только в том, что оно пребывало чуждым всякого греха, ибо он (грех) рождается не из природы, но от произволения. В этих письмах содержится и то, что Единородный Сын Божий один, что Божество Его бесстрастно, непреложно и неизменно, как и родивший Его Отец и Всесвятый Дух; посему Он воспринял страстное естество, так как Божественное естество не допускало страдания, дабы страданием собственной Ему плоти подать бесстрастие уверовавшим в Него. Это и другое сродное сему содержали эти письма²⁵⁹.

III. Мы же, удивляясь твоей духовной мудрости, восхваляем движущую вас благодать Святого Духа и убеждаем, и просим, и молим, и умоляем твою святость помочь обуреваемым церквам Божиим, ибо, ожидая уничтожения волнения от посланных вашего святостью в Ефес, мы подпали еще более тяжкой буре, так как «справедливейший» предстоятель Александрии (Диоскор) не удовольствовался тем беззаконным и несправедливейшим низложением святейшего и боголюбезнейшего епископа Константинопольского господина Флавиана, и ярость его не удовлетворило подобное же низвержение (заклание) других епископов, но и меня, отсутствующего, он подрезал, подобно тростнику, не призвав меня на суд, чтобы судить здесь, и даже не спросив, что я мыслю о вочеловечении Бога и Спасителя нашего. Ведь и человекоубийц, гробокопателей и похищающих чужие ложа (прелюбодеев) судьи осуждают не прежде, как или они сами подтвердят обвинения своими признаниями, или будут ясно изобличены другими, а нас, находившихся оттуда в расстоянии тридцати пяти дневных переходов ( σταθμοῖς), «воспитанный на божественных законах» (Диоскор) осудил, как хотел. И он сделал это не ныне только, но еще в прошлом году, когда два мужа из числа зараженных болезнью Аполлинария пришли туда и оклеветали нас; он, взойдя на кафедру ( ἀναστάς) в церкви, анафематствовал нас, хотя я писал ему об этом и в письмах раскрывал, что мыслю²⁶⁰.

IV. Я стенаю о буре Церкви и с радостью принимаю тишину. Ибо я по молитвам вашим двадцать шесть лет управлял врученною мне от Бога всяческих Церковью и ни при блаженнейшем Феодоте, предстоятеле Востока, ни при тех, которые после него занимали Антиохийский престол, не подвергался ни малейшему порицанию, но при содействии Божественной благодати освободил от болезни Маркионитской больше десяти тысячи душ и много других из приверженцев Ария и Евномия привел ко Владыке Христу. Я пастырствовал над восемьюстами церквей (ибо Кир²⁶¹ имеет столько парикий²⁶²), в которых по молитвам вашим не осталось ни одного еретического плевела, но наше стадо освободилось от всякого еретического заблуждения. Всевидящий (ср. 2 Макк. XII, 22. XV, 2) знает, сколько я получил камней, которыми бросали в меня гнусные еретики, сколько споров имел я во многих городах «Востока» против язычников, иудеев и против всякого еретического заблуждения. И после стольких-то тяжелых трудов я осужден без судебного разбирательства!

V. Но я ожидаю решения вашего апостольского престола, прошу и умоляю твою святость позволить мне явиться по вызову к правильному и справедливому суду вашему и приказать идти к вам, чтобы я мог показать, что в своем учении следую по стопам апостолов. Ибо у меня есть сочинения, написанные частью двадцать, частью восемнадцать, частью двенадцать лет назад, одни – против ариан и евномиан, другие же – против иудеев и язычников, против персидских магов, еще другая – о всеобщем Провидении и, наконец – о богословии и о Божественном вочеловечении. По Божественной благодати я истолковал и писания апостолов, и предсказания пророков. Из всех этих сочинений легко узнать, соблюдал ли я неуклонно правило веры или нарушил его правоту.

VI. Но, – прошу вас, – не отвергните моего моления и не презрите моей седины, так опозоренной после столь многих трудов. Прежде всего я прошу вас сообщить, должен ли я признавать это несправедливое низложение или нет? Я жду вашего решения. И если постановите, чтобы я оставался при этом осуждении, то я останусь и на будущее время не буду докучать ни одному человеку, но буду ожидать праведного суда Бога и Спасителя нашего. Я, – свидетель мне в этом Господь Бог – забочусь не о чести и славе, но только об отвращении соблазна, потому что многие из людей простых, и в особенности обращенные нами из различных ересей, обращая внимание на высоту престола осудивших и не будучи в состоянии усматривать строгую точность догмата, почтут меня еретиком.

VII. А что в течение столь долгого епископствования мы не приобрели ни дома, ни поля, ни обола, ни гробницы ( οὐκ ἀγρὸν, οὐκ ὀβολόν, οὐ τάφον), но возлюбили добровольную нищету и доставшееся нам от родителей раздали тотчас после их смерти – это знают все живущие на «Востоке».

VIII. Прежде всего умоляю вашу священную и боголюбезную главу подать мне помощь своими молитвами. Это я сообщаю вашему преподобию через благоговейнейших пресвитеров Ипатия²⁶³ и Аврамия – хорепископов ( τῶν χωρεπισκόπων), и Алипия – экзарха ( τοῦ ἐξάρχου), наших монахов, так как мне не позволяют идти к вам царские грамоты, равно как и другим. Прошу ваше преподобие отечески воззреть на них, милостиво и беспристрастно выслушать их, удостоить вашей заботливости мою оклеветанную и напрасно преследуемую старость, а прежде всего – всеми силами заботиться о подвергшейся наговорам вере и сохранить Церквам отеческое наследие неповрежденным, чтобы ваша святость получила за это воздаяния от щедрого Владыки.

СХIII. Письмо папы Льва великого к Феодориту

Возлюбленнейшему брату епископу

Феодориту епископ Лев.

1. Когда возвратились к нам братья и сослужители наши, которых престол блаженного Петра посылал на святой собор, – мы узнали, что твоя любовь – при верховной (Божией) помощи – была вместе с нами победительницею как Несторианского нечестия, так и Евтихианского безумия. Посему, воспевая с пророком «помощь нашу в имени Господа, сотворившего небо и землю» (Псал. СХХIII, 8), мы хвалимся о Господе, Который не попустил нам потерпеть какой либо убыток в братьях наших, но непреложным согласием всего братства утвердил то, что прежде определил через нас, своих служителей (nostro ministerio), чтобы показать, что действительно от Него исходит то, что, будучи формулировано сначала первым из всех престолом, было потом одобрено решением всего христианского мира, так что в этом и члены согласуются с главою (т.е. Римскою церковью); еще больше открывается у нас поводов к радости, когда враг поражен тем сильнее, чем свирепее восставал он против служителей Христа. Ибо, чтобы не показалось, что нет добровольного согласия других престолов с тем, который Господь поставил начальствовать над прочими²⁶⁴, или чтобы не могло подкрасться другое какое-либо противное подозрение, – то сначала нашлись люди, которые сомневались относительно наших решений. И когда некоторые, возбужденные виновником раздора, выступили, сражаясь за противоречащие (нашим) суждения, – это привело лишь к бόльшему благу, так как Виновник всякой благости рассеял зло того. Так как дары божественной благости оказываются приятнее, когда они приобретаются не без многих потов, то продолжающийся непрерывно в спокойное время мир обыкновенно кажется меньшим благом, чем тот, который возвращен с трудом. Даже сама истина яснее светит и мужественнее удерживается, когда то, чему прежде учила вера, после бывает подтверждено исследованием. Наконец, великая заслуга священнического служения ярко обнаруживается там, где авторитет высших сохраняется так, что нимало не уничтожается свобода в ком-либо из низших. Таким образом конец исследования, – когда испытывается уверенность в развязке, что будет побеждена вражда, – содействует большей славе Божией, дабы отвергаемое не казалось изгоняемым по молчаливому предубеждению, между тем как само по себе оно заслуживает одобрения.

II. Итак, радуйся, возлюбленнейший брат, и ликуй, победитель, о едином Сыне Божием. Чрез нас победил за себя Тот, истинность плоти Коего отрицалась; чрез нас и за нас победил Тот, для Которого мы победили. После пришествия Господа это второй праздник для вселенной. По низложении предателя, веку (миру) возвращено таинство божественного воплощения, каковое (таинство) старался затемнить клеветами враг рода человеческого, не будучи в силах уничтожить его самыми делами. Лучше сказать, -погибло от сердца неверных бессмертное таинство, так как столь великое спасительное средство (tanta salus) нисколько не приносит пользы неверным, поскольку сама Истина говорит ученикам: иже веру имет и крестится, спасен будет: а иже не имет веры, осужден будет (Марк. XVI, 16). Свет солнца правды, закрытый на Востоке густыми туманами Нестория и Евтихия, ясно воссиял с Запада, где главным образом оно (Солнце правды) воздвигнуло высочайшую вершину в Апостолах и учителях. Впрочем, нельзя думать, чтобы (свет Солнца правды) когда-нибудь совершенно отсутствовал там, где Он сохранил для Себя превосходнейших исповедников, – так, чтобы, когда древний враг чрез нераскаянное сердце второго Фараона снова пытался уничтожить семя Авраамово и сынов обетования, он, все более и более слабея, – по милосердию Божию – не мог повредить никому, кроме себя. И в этом случае Всемогущий действовал тем удивительнее, что даже и тех, кого он раньше взял Себе в союзники для поражения народа Израильского, Он не потопил вместе с виновником тирании, но соединил со Своим народом и, как бы поистине достойный Его и только для Него одного возможный источник милосердия, Он проявил в том, что побежденных нами сделал победителями вместе с нами. Ибо, когда в действительности есть только один враг рода человеческого – дух лжи, то, без всякого сомнения, уже торжествуют над ним все, которых привлекла к себе истина. Теперь совершенно ясны слова Искупителя нашего, имеющие божественный авторитет, когда они столь удобно применяются против врагов истины, что невозможно и сомневаться, что они сказаны именно о них. Вы, – говорит Он (Иоан. VIII, 44), – от диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити: он человекоубийца бе искони, и во истине не стоит: яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет: яко лож есть и отец лжи.

III. Итак, нет ничего удивительного, что те, которые не уверовали в истинность нашего естества в Боге, согласны со своим отцом и в этом, утверждая, что то, – что видели и слышали и что, наконец, по свидетельству Евангелия (1Иоан. I, 1), трогали и осязали в единственном Сыне Божием, – принадлежит не тому, относительно которого это удостоверено, но совечной и соестественной Отцу сущности; как будто или естество божества было пригвождено к древу креста, или как будто непреложный возрастал по годам и вечная премудрость преуспевала в мудрости (Лук. II, 40. 52), или мог исполняться Духом Бог, Который есть дух (Иоан. IV, 24). В этом также горькое безумие выдало себя, от какого виновника оно произошло, что, – насколько зависело от него, – оно постаралось повредить всем; ибо, кто поразил вас преследованиями, тот соблазнил прочих, толкнув их на согласие с злодеянием. Но, хотя он только в отдельных братьях, ранил нас (ранил, – поскольку они члены наши), он все-таки не изъял нас и от особенной скорби, так как с новою и неслыханною прежде и даже невероятною дерзостью он постарался поднять их к противозаконным действиям против своей главы. О, как бы он, образумившись хоть после стольких крайних зол²⁶⁵ не огорчил нас погибелью своего вечного осуждения! Но не превзошел ли он всякую меру злодеяния, если для него не достаточно и того, что он, отвергнувши истину и одобривши ложь, не щадя ни живых, ни мертвых, окунул в крови невинного и православного священника (Флавиана Константинопольского) свои, уже и прежде оскверненные, руки? И, несмотря на то, что написано: всях ненавидяй брата своего, человекоубийца есть (1Иоан. III, 15), он самым делом исполнил то, что замыслил ранее по ненависти, словно не слыхал ни этого, ни того, что говорит Господь: научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирень сердцем: и обрящете покой душам вашим. Иго бо Мое благо, и бремя Мое легко есмь (Матф. XI, 29. 30). Нашелся достойный проповедник дьявольского заблуждения Египетский опустошитель Диоскор, который, как свирепейший тиран Церкви, принуждал достопочтенных братьев к отвратительным хулениям чрез насильственную толпу мятежников и чрез окровавленные руки солдат. И когда уже заверено словом Искупителя нашего (Иоан. VIII, 44), что один и тот же бывает и человекоубийцею и виновником лжи, он так же совершил и то и другое, как будто не для того написаны (эти слова Искупителя), чтобы остерегаться (человекоубийства и лжи), а чтобы делать их, приводя к крайней своей погибели то, что Сын Божий сказал, увещевая ко спасению; своим совершенно глухим ухом он (Диоскор) опустил и то, что сказано тем же Господом: Аз, еже видех у Отца Моего, глаголю: и вы убо, еже видесте у отца вашего, творите (Иоан. VIII, 38).

IV. Посему, когда он дерзнул отнять жизнь настоящего века у святой памяти Флавиана, он лишил себя света истинной жизни, а когда пытался изгнать вас из ваших церквей, -отделил себя от собрания христиан, а когда весьма многих увлек и принудил к согласию с заблуждением, – ранил свою душу многоразличными язвами; ответствен за всех, чрез всех и больше всех один тот, кто для всех был причиною виновности. Но, хотя твое братство, вскормленное на твердой пище (1Кор. III, 2), по-видимому, менее всего нуждается в этом, однако же мы исполняем свойственное нашему положению, по слову Апостола (2Кор. XI, 28. 29): кроме внешних, нападение еже по вся дни, и попечение всех церквей: кто изнемогает, и не изнемогаю? кто соблазняется, и аз не разжизаюся? Мы думаем, что особенно при настоящем случае нужно увещевать к сему, любезнейший брат, дабы, при содействии божественной благости, сколько возможно, погружать или очищать в источнике учения тех, которые вне его, ни в чем не отступая от тех правил веры, которые, по изволению Святого Духа, провозглашены на Халкидонском соборе; мы должны держать свою речь со всякою осторожностью между обоими врагами (виновниками) нового вероломства не так, как будто мы рассуждаем о сомнительном (сего да не будет!), но укрепляя авторитетом то, что добре определено, так как мы знаем, что в письме апостольского престола, подтвержденном согласием святого вселенского собора, собрано столько свидетельств божественного авторитета, что уже никто не может далее сомневаться, кроме разве тех, которые возлюбили мрак заблуждений. И соборные деяния – как те, в коих впервые читается формулированное определение веры, так и те, в которых названные письма апостольского престола защищены по старанию твоего братства и – в особенности – обращение всего собора к благочестивейшим императорам, подкрепленное столькими свидетельствами предшествующих отцов, – в состоянии убедить всякую неразумную и упорную душу, если только она не осуждена уже вместе с дьяволом за свое нечестие.

V. Посему по отношению к врагам церкви нам весьма прилично (condignum) позаботиться также о том, чтобы в том, что касается нас, не подавать им никакого повода к клеветам, дабы, действуя (только) против Несториан или (только) против Евтихиан, мы не показались обращающими тыл против другой стороны²⁶⁶. Будем в равной мере избегать и осуждать обоих врагов Христа так, чтобы (сколько раз ни требовала бы этого польза слушающих) мы с полною готовностью и очевидностью поражали их, вместе с догматами их, достойною анафемой, дабы не было сочтено признаком вынужденности, если покажется, что (по отношению к одной из ересей) это делается с большею темнотой или медлительностью. Хотя самый предмет достаточен для увещания твоей мудрости, однако еще более убедили тебя в этом опыты. Но благословен Бог наш, непобедимая истина Которого показала тебя чистым от всякого пятна ереси, согласно суду апостольского престола (Римского). Ты воздашь ему достойную благодарность за столь великие труды (его), если сохранишь себя в защите вселенской Церкви таким, каким мы тебя одобрили и одобряем. Ибо в том, что Бог всяческих разрушил лживые наветы клеветников, мы узнаем величайшую заботливость блаженнейшего Петра о всех нас, который, определением веры утвердив суд своего (Римского) престола, не оставил, кажется, ничего такого, за что можно было бы упрекнуть лично кого-либо из вас, потрудившихся вместе с нами за православную веру: ибо, когда судит Дух Святой, не может не выйти победителем никто из тех, вера которых уже победила.

VI. Сверх сего, увещеваем тебя и ныне помогать апостольскому престолу, поскольку мы знаем, что там остались еще некоторые остатки Евтихианского и Несторианского заблуждения. Ибо победа, которую даровал Своей Церкви Христос Господь наш, хотя придала нам большую уверенность, пока мы живем в этом мире, но она однако не уничтожила всецело всякого беспокойства: она дарована нам не для того, чтобы мы спали, но чтобы трудились с большею приятностью. Посему, при таком беспокойстве, мы желаем иметь помощь твоей бдительности, чтобы ты своими донесениями спешил уведомлять апостольский престол, насколько преуспевает учение Господне в тех странах (regiones), дабы нам помогать священникам той страны (regionis), где это является нужным. О том же, что незаконного на часто упоминавшемся соборе дерзостно совершено было против почтенных Никейских канонов, мы писали к брату и соепископу нашему, предстоятелю Антиохийского престола (Максиму), прибавив и то, что словесно чрез викариев наших ты сообщил нам относительно неблагонадежности некоторых монахов вашей области (regionis); мы настаивали здесь особенно на том, чтобы кроме священников Господних не осмеливался проповедовать никто, будет ли это монах или мирянин, который хвалится каким-либо знанием. (Мы желали, чтобы те письма, чрез названного брата и соепископа Максима, стали известны всем для пользы всей Церкви. Поэтому-то мы и не присоединили к сему экземпляра их, так как не сомневаемся, что будет исполнено то, что мы вменили в обязанность (injunximus) названному брату и соепископу нашему (Максиму Антиохийскому).

И другою рукой:

Бог да хранит тебя здравым, возлюбленнейший брат.

Дано в третьи иды июня, в консульство славнейшего мужа Опилиона²⁶⁷.

Благоговейнейший пресвитер Петр украшается достоинством священства, но украшается также и разумным врачеванием тел. Прожив у нас долгое время, он пленил всех приятностью своего характера, а ныне он, узнавши о моем отшествии, задумал покинуть Кирр. Посему я поручаю его твоему великолепию и прошу вашей заботливости по отношению к нему, так как он может быть полезен городу: ибо, живя в Александрии, он прилежно занимался этим (медицинским) искусством.

Получивши в управление Кирр, я отовсюду доставлял ему знающих необходимые искусства, точно так же и опытных во врачебном искусстве побуждал жить в нем. Один из таковых есть благоговейнейший пресвитер Петр, разумно занимающийся этим искусством и украшающий его нравами. Но ныне, когда мы уходим отсюда, многие и другие оставляют этот город, а равно и он думает отправиться в иное место. Посему прошу твое великолепие удостоить его твоей заботливости, ибо он в состоянии подавать помощь ослабевающим и бороться против болезней.

Мы узнали о горячей и справедливой ревности твоего преподобия и о правосуднейшем и законном дерзновении, с каким ты, господин, обличал безрассудно совершенное в Ефесе. И не мы одни узнали об этом, но во всей вселенной прошел слух (ср. Псал. XVIII, 5. Рим. X, 18) о твоей правоте, и все восхваляют справедливость, ревность, дерзновение и сделанные вами угрозы против беззакония. Твоя святость делала это же и при моем низвержении (заклании). Если бы ты видел то, что совершено по твоем уходе, – ты возревновал бы подобно Финеесу (Числ. XXV, 7 сл.). Один из числа осужденных после сего – это я, царскими грамотами лишенный права идти туда и осужденный заочно. После двадцати шести годов епископства, после многих бесчисленных трудов, после состязаний за благочестие, после того, как я принес Спасителю всяческих множество еретиков, отклонив их от прежнего заблуждения: – после всего этого меня лишили священства и изгоняют из города, не стыдясь ни старости, ни седины, воспитанной в благочестии. Посему я прошу вашу святость убедить святейшего и преподобнейшего архиепископа (Римского Льва), чтобы он воспользовался апостольскою властью и повелел (нам) прийти на ваш собор. Ибо всесвятый престол тот имеет начальство над церквами вселенной по многим причинам и прежде всего потому, что он остался непричастным еретическому зловонию, и никто мыслящий противное не восседал на нем, но он сохранил апостольскую благодать неповрежденною. Мы, полагаясь на ваше правосудие, примем все, что бы ни было постановлено вами, и просим судить на основании наших сочинений. Я написал больше тридцати книг: против Ария и Евномия, против Маркиона, против Македония, против еллинов и иудеев; а еще я истолковал и божественное Писание. Желающему легко узнать, что я следовал по стопам Апостолов, проповедуя одного Сына, как одного Отца и одного Духа Святого, – одно божество Троицы, одно царство, одно могущество, вечность, непреложность, бесстрастность, одно хотение, совершенное божество Господа Иисуса Христа и совершенное человечество, воспринятое ради нашего спасения и за нас преданное смерти. Я не знаю одного – сына человеческого и другого – Сына Божия, но одного и того же признаю Сыном Божиим и Богом, родившимся от Бога, а равно и сыном человеческим по причине воспринятого от семени Авраама и Давида образа раба. Этому и подобному сему я непрестанно учу; это же я нашел и в письмах святейшего и преподобнейшего епископа, господина моего, Льва и восхвалил Владыку всяческих, что я согласуюсь с апостольскими его догматами. Итак, прошу, примите мою просьбу и не презирайте несправедливо угнетенного. Для сего я послал к вашему боголюбию боголюбезнейших пресвитеров Ипатия²⁷¹ и Аврамия – хорепископов – и Алипия, экзарха наших монахов, – украшенных славною жизнью и словесно могущих в точности сообщить вам о том, что делается против нашего ничтожества.

Благодать Бога и Спасителя нашего не вполне оставила род человеческий, но семя свое дала нам в вашей святости, чтобы мы не делались как Содом и не уподобились Гоморре (ср. Иса. I, 9). Это не позволяет нам совершенно изнемогать, но заставляет ожидать разрешения тяжкой бури, Посему-то мы и послали к вашей святости боголюбезнейших пресвитеров Ипатия²⁷³ и Аврамия – хорепископов и Алипия, экзарха наших монахов, чтобы они разрушили постигшее церкви «Востока» бедствие. И, прежде всего, утвердите переданную нам от святых Апостолов веру, ниспровергните возникшую ересь и ясно изобличите дерзающих искажать проповедь домостроительства, а потом поборайте и за преследуемых за благочестие: ибо, святейшие, за апостольскую веру мы подверглись этому несправедливому низвержению (закланию)²⁷⁴, так как не хотели пожертвовать истиною евангельских догматов. Вашему преподобию приличествует не презирать единомышленников, которых несправедливо преследуют, но справедливою помощью прекратить несправедливость и научить дерзновенно восстающих против истины, что не все можно совершать даже и тем, которые бесстрашно стараются делать все, что угодно.

Весьма тяжкая буря постигла наши церкви, но держащиеся апостольской веры имеют в вашей святости удобную и спокойную гавань, ибо вы не только сражаетесь за евангельские догматы, но и решительно отвращаетесь совершенной по отношению к нам несправедливости. Когда мы пребывали далеко оттуда и находились в расстоянии тридцати пяти дневных переходов ( σταθμοῖς), «справедливейшие» судьи осудили нас, как им хотелось, и, оставивши учение, господствовавшее в церквах со времени явления Бога Спасителя до сего дня, ввели некоторое новое, нечестивое и прямо противное преданию Апостолов и явно враждуют против держащихся древних благовествований. Итак, соблаговоли, боголюбезнейший, возжечь ревность во всем святейшего и благочестивейшего архиепископа (Римского Льва), чтобы и церквам «Востока» он дал возможность воспользоваться вашею заботливостью, в особенности же – чтобы сражался за преданную святыми Апостолами веру, сохранил отеческое наследие невредимым, рассеял облежащую мглу так, чтобы вместо тьмы воссиял ясный свет, и изобличил несправедливость нашего низвержения (заклания)²⁷⁶. Твоей святости прилично к другим хорошим качествам присоединить и такого рода ревность.

Вашему величию вполне известно сделанное «справедливейшими» судьями в Ефесе (на Разбойничьем соборе), так как по всей земле прошел звук их и до пределов вселенной «праведнейшее» решение их (ср. Псал XVIII, 5. Рим. X, 18): ибо какая церковь не потерпела от восставшей оттуда бури? Ведь одни были несправедливы, другие подвергались несправедливости, – и даже не потерпевшие и несовершившие ничего подобного скорбят вместе с обиженными и оплакивают обидевших, поскольку они жестоко и против всяких законов, божеских и человеческих, избивали свои собственные члены. Даже и воров, пойманных на месте преступления, судьи сначала судят, а потом уже наказывают. Точно также и человекоубийц, и гробокопателей, и похищающих чужие ложа (прелюбодеев) прежде всего ведут на суд, заставляют говорить обвинителей и обращают внимание на намерение свидетелей: – не свидетельствуют ли они в пользу преследующих, или не враждебны ли преследуемым? и после этого повелевают защищаться против обвинителей. И это делается дважды или трижды, иногда даже и четырежды – и только тогда, нашедши истину на основании речей тех и других, они (судьи) произносят приговор. Как те судили других, – я не буду говорить, чтобы не показаться чересчур вмешивающимся в чужие дела, но постараюсь говорить лишь о себе, вынуждаемый несправедливостью низвержения (заклания)²⁷⁷. Ибо, когда царский закон удерживал меня и не позволял выходить за пределы пасомого мною города, они составили против нас собрание и осудили находившегося оттуда в расстоянии тридцати пяти дневных переходов²⁷⁸. И даже Бог всяческих сказал патриарху Аврааму о Содом и Гоморре: вопль Содомский и Гоморрский умножился ко Мне, и греси их велици зело. Сошед убо узрю, аще по воплю их грядущему ко Мне, свершаются: аще же ни, да разумею (Быт. ХVIII, 20–21). Хотя Он ясно знал нечестие тех людей, однако же сказал: сошед узрю, научая нас ожидать, что покажут самые дела. Эти же, не призвавши нас на суд, совсем не выслушавши нашего показания и не восхотевши узнать, что мы мыслим, -предали нас на заклание врагов истины.

Я люблю спокойствие и особенно в настоящее время, когда апостольские догматы многими искажаются и когда усиливается новая ересь. А чтобы кто-нибудь из незнающих нас не поверил справедливости направленных против нас клевет, и не соблазнился бы, подумав, что мы мыслим вопреки евангельскому учению, я умоляю ваше великолепие – испросить мне у победоносной главы, как милость, дозволение отправиться на Запад и искать суда у тамошних боголюбезнейших и святейших епископов, – и если окажется, что я хоть в чем-нибудь малом преступил правило веры, пусть буду предан самой пучине морской. Если же он не примет этого прошения, то да повелит мне жить в нашем монастыре ( τὸ ἡμέτερον μοναστήριον), который находится в сто двадцати милях от Киррестии ( τῆς Κυῤῤεστῶν), в семидесяти пяти – от Антиохии²⁷⁹ и в трех милях – от Апамии²⁸⁰. Если возможно, то пусть будет даровано мне, по ходатайству вашего величия, первое; если нельзя, то – хоть второе. Память о вас мы постоянно носим и в мысли и на языке, умоляя Господа сил наградить ваше великолепие и настоящими и будущими благами. Я вынужден ныне писать это, узнав, что некоторые стараются устроить мне изгнание отсюда.

Я, думаю, что даже и враги истины негодуют на несправедливые и незаконные поругания над нами; тем более, – вероятно, – удручает эта новая и неслыханная трагедия питомцев благочестия, из каковых первым является ваше великолепие. А особенно скорбящим следует прилагать большее старание и заботливость, чтобы было уничтожено нечестиво и беззаконно сделанное и чтобы подвергающееся опасности быть растерзанным тело Церкви возвратилось к прежнему согласию. Посему прошу ваше величие считать настоящее время поводом к духовной купле, прилагать попечение о благочестии и получить от щедрого Владыки величайшее попечение в здешней жизни и царство небесное в жизни будущей.

Всевидящий и всеустрояющий Владыка явил, наконец, апостольскую истинность наших догматов и ложь возводимой на нас клеветы. Ибо письма боголюбезнейшего и святейшего архиепископа великого Рима, господина Льва, к священной памяти Флавиану и к другим собиравшимся в Ефес²⁸² вполне согласны с тем, что написано нами и что мы всегда проповедовали в церквах. Посему, лишь только прочитал их, я восхвалил человеколюбивого Господа за то, что Он не оставил совсем церквей, но сохранил искру православия и даже не искру, а величайший огонь, могущий воспламенить и осветить вселенную. В том, что им (Львом), написано, он поистине сохранил апостольский характер, поскольку в этих письмах мы нашли то, что предано святыми и блаженными пророками и Апостолами и последующими проповедниками Евангелия, а равно, конечно, и собиравшимися в Никее святыми отцами; при этих письмах мы согласны оставаться и всех, которые мыслят что-либо отличное от них, осуждаем в нечестии. Одно из его писем, посланных в Ефес, я сопоставил с таковыми же моими сочинениями, чтобы ваше благородство, прочитавши это, вспомнило то, что мы часто говорили в церквях, познало согласие догматов и возненавидело говорящих ложь и составивших новую ересь против апостольских догматов²⁸³.

Мы весьма возрадовались тому, что, будучи соединены расположением, мы оказались в общении (с вами) чрез (ваши) письма. Только я не понял (в твоем письме) следующих слов: не говорил ли я тебе? Если это сказано только к слову, то такое замечание не огорчает нас; если же этим делается напоминание о совете молчать и так называемом благоразумии ( οἰκονομίαν), то я радуюсь, что не принял этого внушения; ибо божественный Апостол заповедует противное: настой благовременне, безвременне (2Тим. IV, 2). И сам Господь тому же проповеднику (Павлу) сказал: глаголи, и да не умолкнеши (Деян. ХVIII, 9), – и Исаии: возопий крепостью твоею, и не пощади (Иса. LVIII, 1), – и Моисею: сошед засвидетельствуй людем (Исх. XIX, 21), – а также и Иезекиилю: стража дах тя дому Израилеву; и будет, аще не возвестиши беззаконнику (Иез. III, 17) и что следует за сим, ибо излишне говорить об этом пространно тому, кто знает. Итак, я не только не скорблю, что действовал дерзновенно, но и радуюсь и веселюсь и прославляю удостоившего меня этих страданий и близких людей увещеваю к таким же состязаниям. Ибо если они знают, что мы не храним апостольское правило веры, но уклоняемся направо или налево, то пусть возненавидят нас, присоединятся к противникам и пусть вместе с ними воюют против нас. Если же они признают за нами правильное учение евангельской проповеди, то мы восклицаем к ним: станите и вы препоясани чресла ваша истиною и обувше нозе во уготование благовествования мира (Ефес. VI, 14. 15) и прочее. Ведь, как говорят, в числе добродетелей имеются не только воздержание, справедливость и рассудительность, но и мужество, и только чрез него хорошо исполняются те. Справедливость в борьбе против несправедливости нуждается в союзничестве мужества – и воздержание только при содействии мужества побеждает невоздержность. Посему-то и Бог всяческих сказал пророку: праведник же мой от веры жив будет, и аще усумнится, не благоволит душа моя в нем (Аввак. II, 4; ср. Евр. X, 38. Рим. I, 17. Гал. III, 11): сомнением Он назвал здесь трусость. Итак, любезный друг, держись апостольских догматов: приидет бо елико елико грядый²⁸⁵, и не укоснит (Евр. X, 37) и воздаст комуждо по делом его (Рим. II, 6): преходит бо образ мира сего (1Кор. VII, 31) и обнаружится истина дел.

Письмо твое, – пространное, приятное и показывающее горячую и искреннюю любовь твою, – исполнило меня такой радости, что я всего менее раскаиваюсь в своем предположении²⁸⁶, что вступление прежнего твоего письма имеет другую мысль: ибо непонимание смысла письма того открыло сокровище братской любви, обнаружило неповрежденность веры и дало знать ревность о благочестии. Мы, кончено, поделили между собою слова и испытания пророка: твое преподобие воспользовалось словами; мы подвергаемся бурям и треволнениям и против тех, которые двигают корабль, вместе с ним (пророком Ионою) восклицаем: хранящии суетная и ложная, милость свою оставиша (Ион. II, 9). Владыка наш и его, может быть, подаст и нам выплыть и избавиться от кита. Если даже это бушующее волнение и продолжится, то и в таком случае мы надеемся насладиться божественным промышлением и узнать на опыте, что сила Его совершается в немощи (1Кор. XII, 9), ибо Он соразмерил самые опасности с нашею слабостью. Ведь того божественного пророка спустили в морю все плывшие, мне же Он преподал утешение твоего преподобия, а также, конечно, и других боголюбивых мужей. Я молю, чтобы таковые вместе с твоим боголюбием сподобились благословений достойного удивления Онисифора, потому что вы не постыдились моих уз (2Тим. I, 16), но участвуете в наших скорбях за веру. Знай, владыко, что я не принимал и даров, посланных мн. другими епископами: это – не по надменности к пославшим (да не будет!), а потому, что необходимую пищу доставляет Тот, Кто и воронам подает ее в изобилии (Псал. CXLVI, 9). Но я не сделал ничего такого по отношению к твоему боголюбию (т. е. не отказался от приема присланных даров), ибо, действительно, горячность любви (твоей) победила бывшее у меня до тех пор намерение. Пусть убедится твоя боголюбивая душа, что отсюда возросла между нами дружба и возгорелась сильнейшая любовь.

Я также оплакиваю церковные бедствия и скорблю по причине облежащей бури. Что же касается меня лично, то я радуюсь, что удалился от волнений и наслаждаюсь любезною мне тишиной. А те, о которых твоя ученость ( παίδευσις) писала, что они и поныне чинят неправду, не в долгом времени сами понесут наказания за свои беззаконные деяния. Ибо Господь всяческих весом и мерою (Прем. Сол. XI, 31) управляет всем и, – когда некоторые впадут в неумеренное беззаконие, – Он не будет терпеть долее, но наконец, как судья, наведет на них наказание. Предвидя это, мы молим, чтобы они отстали от своей неумеренности, дабы нам не быть вынужденными оплакивать их, при виде их наказаний. Мы же постоянно памятуем о вашей дивности и молим общего Владыку наполнить ваш дом Своим благословением.

Я узнал твердость и силу веры вашей и исполнился радости, потому что ваша вера весьма велика. Так как мы, покланяющиеся вечной Троице, составляем одно тело, то естественно, что здоровым членам сорадуются и все прочие члены. Это говорит и божественный Апостол: аще славится уд²⁸⁹, с ним радуются вси уди (1Кор. XII, 26). Посему сорадуюсь вам, поборающим за апостольские догматы и подражающим тому славному Навуфею (3Цар. XXI, I сл.) в более высоких вещах: ибо тот подвергнулся несправедливейшему убиению за виноградник, не желая лишиться отцовского наследия; вы же побораете не за виноградники, а за божественные догматы, отвращаетесь этой новой и лукавой ереси, затемняющей чистоту евангельского учения, и не допускаете, чтобы число всесвятой Троицы уменьшилось или увеличилось. Уменьшают его усвояющие страдание божеству Единородного, а увеличивают осмеливающиеся вводить другого Сына. Но вы веруете в одного Единородного, как в одного Отца и одного Духа Святого; усматриваете в воплотившемся Единородном воспринятое естество, которое, приняв от нас, Он принес за нас, ибо отрицание его (человеческого естества) делает тщетным наше спасение. Ибо если божество Единородного бесстрастно (так как природа Троицы бесстрастна) и если мы не исповедуем того, что может страдать, то напрасно толкуют о страдании, которого не было: когда нет страдающего, как же могло быть страдание? Ведь мы проповедуем божеское естество бесстрастным, а подобно нам признают это и те. Как же, в таком случае, могло быть страдание при отсутствии страждущего? Тогда великая тайна домостроительства вместо истины явится чем-то кажущимся и призрачным. Эту басню пустили на свет Валентин, Вардесан, Маркион и Манес. Издревле же преданное церквам учение признает Господа нашего Иисуса Христа и по воплощении одним Сыном и одного и того же исповедует предвечным Богом и человеком в конце дней, ставшим таковым по воспринятию плоти, а не по превращению божества. Ибо если бы божеское естество потерпело пременение в естество человеческое, оно не осталось бы тем, чем было; а если оно уже не есть то, что оно было, в таком случае почитающие это ложно называют Его (Иисуса Христа) Богом. Но мы знаем, что Единородный Сын Божий неизменяем, как Бог и Сын Бога истинного: ибо мы научены божественным Писанием, что Он, будучи образом Божиим, принял образ раба (Филипп. II, 6. 7) и воспринял семя Авраамово (Евр. II, 16), но не превратился в семя Авраамово, и подобно нам приобщился плоти и крови (Евр. II, 14) и души, бессмертной и беспорочной. Сохранив все это, Он принес за грешные тела Свое безгрешное тело, а за душу – душу, свободную от всякого пятна. Посему-то мы имеем надежду общего воскресения, ибо в первенце участвует весь род, – и как в Адаме мы сделались причастными смерти, так в Спасителе Христе получим участие в жизни. И этому ясно научил нас божественный Апостол: ныне бо, – говорит он (I Кор. XV, 20. 21), – Христос воста от мертвых: начаток умершим бысть. Понеже бо человеком смерть, – и человеком воскресение мертвых. Якоже бо о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут. Пишу это ныне не с тем, чтобы учить, но чтобы напомнить, при чем стараюсь быть кратким, ибо, – как мне кажется, – я уже перешел размеры письма. Меня побудил послать это во всем благочестивейший и боголюбезнейший пресвитер и архимандрит Мекима ( Μεκίμας)²⁹⁰, который, соблюдая обычай любви, совершил такой путь, сообщил нам о ревности вашей дивности и просил возжечь ее письмами. Я принял эту просьбу и написал письмо, а Владыку всяческих прошу, чтобы Он сохранил вас в вере и явил превосходящими сеющаго (Лук. XXII, 31).

Я восхвалил твое преподобие, когда ты оставил возбуждавший зависть престол: ибо, – прежде почтенный, – он стал ныне смешным, так как мы сделали его продажным. Я удивился, узнавши, что ты прибегаешь к изгнавшим, поскольку нужно делать совсем противное и именно: когда попросят держать кормило, избегать правления, так как вместе плывущие стали врагами. Или ты, боголюбезнейший, не знаешь, что научил нас проповедовать Спаситель наш чрез священных Апостолов и что законоположили ныне почитать наследники апостольских догматов? Ибо кто из древних учителей – с тех пор, как стало проповедоваться Евангелие, вплоть до обдержащей теперь тьмы – слыхал проповедь, что одно естество плоти и божества, или кто осмеливался когда-либо называть божество Единородного страстным? Ныне же некоторые дерзают явно говорить это, а прочие не обращают внимания на слова и своим молчанием делаются участниками в преступлении. Но кто-нибудь скажет: что же нужно делать тем, которые отвращаются этого? Я бы сказал: одно из двух – или прямо выступить против них и изобличить ложность догматов, или избегать общения с ними, как явно нечестивыми. Ведь и я принял совершенную против меня несправедливость, как божественное благодеяние, благодаря за это не тех, которые оказали мне несправедливость (ибо как можно благодарить братоубийц и принявших роль Каина?), но восхваляя Владыку моего за то, что Он удостоил меня части обидимых, отделил от обидевших и богохульствующих и дал приятнейший для меня покой.

Патриарх Авраам одержал победу, уже достигнув старости, – Моисей, будучи глубоким старцем, поразил Амалика, простерши руки на молитву, и божественный Самуил, украшенный сединами, обратил в бегство иноплеменников. Твоя досточтимая старость подражает им, когда во время войн мужественно действует за благочестие, сражается за евангельские догматы и мужеством воли затмевает новые (догматы). Я же, слыша это, радуюсь и ликую и жажду обнять твою досточтимейшую седину. Но так как я не могу сделать этого (ибо старость удерживает твое богочестие дома, а меня принуждает оставаться здесь царский указ), то я чрез письма стараюсь исполнить желаемое, приношу твоему боголюбию любезнейшее мне приветствие и прошу помочь молитвами наполненным бурею церквам, а мне, преследуемому за апостольские догматы и нуждающемуся в высшей помощи, доставить божественное содействие.

Кажется, старость победила бодрость твоей боголюбезной души, и ты не простираешь по обыкновению своих рук; поэтому и Амалик оспаривает (у нас) победу. Итак, да явятся помощники твоей слабости – подобно тому, как некогда Ор и Аарон поддерживали руки законодателя (Исх. XVII, 12), – чтобы ты ниспроверг Амалика и спас Израиля: ибо в настоящее время требуются особенно усердные молитвы, так как теперь и еллины и иудеи и всякие ереси пользуются миром, а только одна Церковь обуревается и подвергается тяжкому волнению. Мы же по преимуществу нуждаемся в помощи молитв ваших, так как и те, которые считались союзниками (нашими), оказываются противниками (нам).

Плывущих ночью радуют огни гаваней, а подвергающихся опасности за апостольскую веру утешает ревность одинаково верующих. Посему мы имеем достаточное утешение, слыша о состязаниях вашего боголюбия за апостольские догматы: ибо Щедродатель дал вам такой образ мыслей, что за них вы переносите всякий труд. Я же, утешенный вашим усердием, приношу малое воздаяние, прося вас не покидать этих божественных состязаний и презирать противников, как легко уловимых (ибо что может быть слабее лишенных истины?), и уповать на Того, Кто сказал: не покину тя²⁹², ниже оставлю тебе (Иис. Нав. I, 5) и: се Аз в вами есмь во вся дни до скончания века (Матф. XXVIII, 20). Помогайте мн. своими молитвами, чтобы я с дерзновением мог присовокупить: Господь мн. помощник, и не убоюся, что сотворит мне человек. (Псал. СХVII, 7. 6).

I. Не напрасно Правитель всяческих попустил противным ветрам возбудить волны нечестия, но для того чтобы испытать силу духа плывущих: – показать мужество одних и изобличить трусость других, снять личины с тех, которые только внешне принимают вид благочестия, и обнаружить борцов за истину. И мы видели, что это именно и случилось ныне. Когда настала буря, одни проявили скрываемое прежде нечестие, другие изменили истине, которой держались, перешли в строй неприятелей и вместе с ними нападают на тех, которых (они сами) называли превосходнейшими. Видящие же это ненавидят врагов, оплакивают перебежчиков и боятся за преследуемых за апостольские догматы, стараясь подавать им помощь. Если изменники станут особенно сильно притеснять их, то, может быть, и они скоро сделаются в числе преследующих и не будут щадить одинаково верующих, но, обвиняемые своими, будут метать в них стрелы вместе с теми, которых они сами обвиняли, хотя бы они были научены божественным Писанием, что несправедливость по отношению к ближнему навлекает наказание, а перенесение обид доставляет великие и постоянные награды.

II. Эта буря показала как ревность твоего богочестия по вере, так и благорасположение к нам. И ты дважды писал нам, презирая угрожающих и показывая своими письмами братскую любовь и давая знать о своих состязаниях за апостольские догматы, ибо ты просил нас писать о том, что нужно мыслить и проповедовать о спасительном страдании. Я же с радостью принял это прошение и охотно выскажу, чему научен божественным Писанием и толковавшими его отцами, – не с тем, чтобы учить, но чтобы напомнить о сем твоей боголюбезной главе. Итак, знай, боголюбезнейший, что прежде всего другого следует познать различие наименований и потом причину божественного воплощения. Ибо когда это будет ясно, тогда не останется места никакому сомнению касательно страдания. Посему пытающихся возражать мы спросим сначала, какие имена принадлежат Единородному Сыну Божию прежде воплощения и какие после или, лучше сказать, какие связаны с делом домостроительства. Они, конечно, скажут, что «Бог-Слово», «Единородный Сын», «Вседержитель» и «Господь всякой твари» – имена раннейшие, а «Иисус Христос» есть собственное имя вочеловечения, ибо воплотившийся Бог-Слово, Единородный Сын Божий, называется Иисусом Христом: се бо, – говорит (Писание),–родися вам днесь Христос Господь (Лук. II, 12). Но так как «Христами» назывались и другие: священники, цари и пророки (Псал. СIV, 15. 1Цар. XXIV, 7. 1Иоан. II, 20. Псал. XLIV, 8), то – для того, чтобы кто-нибудь не счел Его подобным им, – Ангелы присоединили имя «Господь» к имени «Христос», показывая Владычнее достоинство рождаемого. И всехвальной Деве Гавриил сказал²⁹⁴: се во чреве возымеешь²⁹⁵, и родиши сына, и наречеши имя ему Иисус (Лук. I, 31): яко той спасет люди своя от грех их (Матф. 1, 21). Прежде же вочеловечения Он не назывался ни Христом, ни Иисусом, ибо и божественные пророки, предрекая имеющее быть, употребляли выражения так, каким образом они предсказывали об относящемся к рождению, кресту и страданию, когда этого на деле еще не было. Однако же и по вочеловечении Он называется и Богом-Словом и Господом и Вседержителем и Единородным Сыном и Творцом и Содетелем ( Δημιουργός): ибо Он сделался человеком не по превращению, но, оставаясь тем, чем был, Он воспринял то, что – мы, так как, – по выражению божественного Апостола (Филипп. II, 6. 7) – Он, во образе Божии сый, зрак раба приим. Посему и по вочеловечении Он называется теми же наименованиями, что и до вочеловечения, поскольку имеет естество неизменяемое и непреложное. Но, повествуя о страданиях, божественное Писание нигде не употребляет имени «Бог», поскольку это есть имя простого (несложного) естества. Ведь никто, слышавший: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово (Иоан. I, 1) и подобное сему, не скажет, что плоть существовала прежде веков, или была единосущна Богу всяческих, или была содетельницею твари, но знает, что все это принадлежит собственно божеству. Равным образом никто, слышавший родословие (Иисуса Христа) у Матфея, не предположит, что Давид и Авраам были предками Бога по (божескому) естеству, ибо от них происходит воспринятое естество.

Посему, – как это ясно и бесспорно даже и для самых свирепых еретиков, – и мы знаем, что одно естество – предвечное, другое – новое; так же должно признавать и то, что тело страстно, а божество бесстрастно, не разделяя соединения и не рассекая Единородного на два лица, но в одном Сыне усматривая особенности естеств. Если мы обыкновенно делаем это по отношению к душе и телу, – природам одновременным и физически соединенным между собою, – и душу называем простою (несложною), разумною и бессмертною, а тело именуем сложным, страстным и смертным, но при всем том не разделяем соединения и не рассекаем надвое одного человека: то тем более следует делать это по отношению к рожденному прежде веков от Отца божеству и воспринятому от семени Давидова человечеству и ясно признавать первое предвечным и вечным, простым и неописуемым, бессмертным и неизменяемым, второе же – новым, сложным, описуемым, изменяемым и смертным. Если мы и признаем теперь тело (Христово) бессмертным и нетленным, то ведь прежде воскресения оно подлежало и смерти и страданию: ибо – иначе – как же Он мог быть пригвожден ко древу и положен во гроб? Однако же, и признавая различие естеств, следует покланяться одному Сыну и знать, что один и тот же и Сын Божий и Сын человеческий, образ Божий и образ раба, сын Давыдов и Господь Давида, семя Авраамово и Творец Авраама. Соединение делает имена общими, но общность имен не смешивает самых естеств, так как для всех, хорошо мыслящих, ясно, что одни из имен приличествуют (Христу) как Богу, другие – как человеку. Точно так же и страдательность и бесстрастие относятся к Владыке Христу, ибо Он страдал по человечеству, но оставался бесстрастным, как Бог. Если же, как говорят нечестивые, страдало само божество, то ведь в таком случае восприятие плоти становится излишним, ибо не было бы нужды в страстном человечестве, когда божеское естество могло бы принимать страдание. А если, – по заявлению их же, – божество бесстрастно и страдание истинно, то пусть они не отрицают страдавшее, чтобы им не пришлось отрицать и самую истину страдания: ибо страдание ложно, когда нет страждущего. А что и божественное Писание ясно проповедует страдание тела, в этом легко убедиться тому, кто захочет раскрыть четверицу священных Евангелий и узнать оттуда, как Иосиф Аримафейский пришел к Пилату и просил тело Иисусово, как Пилат повелел выдать тело Иисусово, как Иосиф снял тело Иисусово со креста, как он обвил плащаницею тело Иисусово и как положил его в новом гроб. (Матф. XXVII, 57 – 60. Марк. XV, 43 – 46. Лук. XXIII, 50 – 53. Иоан. XIX, 38 – 42). Это согласно описали четыре Евангелиста, часто упомянув о теле. Если они (еретики) укажут на слова, сказанные Ангелом Марии и бывшим с нею: приидите, идеже лежа Господь (Матф. XXVIII, 6), то пусть они послушают историю Деяний, где говорится: погребоша Стефана мужи благоговейнии (Деян. VIII, 2), и пусть обратят внимание на то, что не душу победоносного Стефана, а тело его те удостоили последнего долга (погребения). И до настоящего времени входящие в церкви победных мучеников обыкновенно спрашивают: как называется тот, кто положен в гробнице? И знающие дело отвечают, что это или мученик Юлиан или Роман или Тимофей, хотя часто там лежат даже нецелые тела, но незначительнейшие частицы,-и однако же мы называем тело общим именем²⁹⁶. Так и Ангел назвал тело Господа Господом, поскольку это было тело Господа всяческих. И сам Господь не невидимое естество, но тело Свое обещал отдать за жизнь мира: хлеб бо, – говорит Он (Иоан. VI, 51), – его же Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира. И при предании божественных таинств Он, взяв символ (хл.б),сказал: сие есть тtло Мое, еже за вы даемо (Лук. XXII, 19) или ломимое (1Кор. XI, 24), по выражению Апостола. И нигде в рассказе о страдании не упоминается о бесстрастном божестве.

Тех же, которые стараются противоречить, нужно прежде всего спрашивать, признают ли они, что Бог – Слово воспринял совершенную человеческую природу, и утверждают ли, что соединение было неслиянное? Если это будет признано, вместе с этим выступает по порядку и все прочее и (тогда окажется, что) страдание должно быть приписано страстному естеству.

III. Ныне кратко я изложил это и все же преступил меру письма. Я посылаю также и недавно написанное мною по просьбе боголюбезнейшего и святейшего человека Божия, господина N²⁹⁷, сокращенное учение, которое может раскрыть (тебе) истину апостольских догматов. Если найду переписчика, в таком случае пришлю твоему преподобию и то, что я написал в виде диалога, т.е. по вопросам и ответам, пространно и с подкреплением свидетельствами отеческими. В настоящую пору посылаю только немногие изречения ( χρήσεις) древних учителей, которые могут раскрыть смысл их учения. Посему благоволи, боголюбезнейший, воздать нам содействием твоих молитв, чтобы мы могли переплыть эту тяжкую бурю и достигнуть приятных гаваней Спасителя.

Ваше богочестие показало и ревность о благочестии и любовь к ближнему, ибо в настоящее время одно с другим связано. Так и мы преследуемся из-за апостольских догматов, поскольку не оставляем отеческого наследия, но готовы скорее все перетерпеть, чем видеть изъятою из апостольской веры хотя бы одну черту. Итак, вы сделались соучастником в страданиях наших, утешив нас письмами и послав к нам почтеннейших и благоговейнейших диаконов Матфея и Исаака. И я несомненно знаю, что вы услышите от праведного Судии: в темнице бех, и приидосте ко Мне (Матф. XXV, 36). Ибо, хотя мы ничтожны и малы и обременены множеством грехов, но зато Господь милостив и щедр. Посему-то Он и упомянул не о великих, но о малых, говоря: понеже сотвористе единому малых менших, верующих в Мя, Мне сотвористе (Матф. XXV, 40). Итак: поскольку вы и в правых догматах отличаетесь и достохвальною жизнью блистаете и имеете чрез это великое дерзновение к Богу, то помогайте мне молитвами вашими, чтобы я мог противостать, – по выражению Апостола, – хитрому искусству обольщения (Ефес. IV, 14), избежать сетей мучителя (ср. 2 Макк. VII, 9) и (хоть) с малым дерзновением предстать праведному Судии в день явления Его.

Господь повелел несправедливо обидимым не падать духом, но радоваться и из древних примеров извлекать поводы к утешению. Ведь от первых людей и до настоящего времени можно наблюдать, что старавшиеся чтить Бога всяческих были обидимы людьми, с которыми они жили, и впадали в весьма многие и тяжкие огорчения. Я перебрал бы весь список их, если бы писал человеку, не знающему точно божественного Писания. Поскольку же ты, боголюбезнейший, с детства воспитан в божественных словесах, то я считаю излишним делать это. Я только прошу обратить на них внимание и тех из человеколюбивейших иереев, которые нанесли обиду, оплакивать, а тех, которые презирают, жалеть и скорбеть о буре церковной, а тому, что мы сделались участниками страданий за благочестие, радоваться и веселиться и постоянно восхвалять удостоившего нас такой участи. Будем уступать убийцам и честь и временные блага и председание и жалкую славу. Будем только держаться евангельских догматов, будем переносить за них все скорбное, что бы ни было нужно, и предпочитать достойную приобретения нищету многозаботливому богатству.

Пишу это не с тем, чтобы увещевать (ибо знаю твердость твоего преподобия в скорбях), но чтобы сделать известным твоему боголюбию свой образ мыслей и уведомить, что ты, владыко, имеешь соратников, с охотою принимающих опасности за благочестие. Я давно желал писать об этом, но не находил лица, которое могло бы доставить письма. Встретивши ныне почтеннейшего и благоговейнейшего пресвитера Озея, – мужа, сражающегося за благочестие и преданного твоему благочестию, – я пишу и приветствую твое преподобие и прошу поддерживать меня своими молитвами и укреплять письмами.

Что ты, владыко, не забываешь нашей дружбы, – я это знал прежде и теперь знаю хорошо. Однако же я желал и молил, чтобы твое благочестие заботилось о точности (догматической) и избегало общения с изменившими благочестию, возлагая попечение о нас (и о себе) на защитника всяческих (ср. 2 Макк. IV, 21). Ведь даже когда мы молчим и живем в тишине, – Он разрушил суровейшие и жесточайшие наказания и вместо тяжкой бури подал эту светлую тишину. Поскольку же таковая подана нам человеколюбивым Владыкою, мы считаем это спокойствие достолюбезнейшим. Правда, мы признаем необходимым убедить отклонившихся от нас вследствие клевет против нас, показать истину евангельских догматов и изобличить ополчившуюся против нас ложь. Но после этих изобличений и торжества истины мы намерены удалиться от забот об общественных делах ( τὴν τῶν κοινῶν ἐπιμέλειαν) и возвратиться к весьма желанной для нас тишине. О врагах же истины мы, вместе с пророком, восклицаем: погибе память их с шумом: и Господь во век пребывает (Псал. IX, 7. 8). О себе же мы воспеваем следующее: низпосла с высоты, и прият мя: восприят мя от вод многих, и избави мя от врагов моих сильных (Псал. XVII, 17. 18).

Пишу это ныне после того, как я получил уже два письма твоего благочестия: одно чрез Анастасия, пресвитера Верийского, а другое чрез драконария²⁹⁹ Феодота. Никакого иного письма, о котором ты ясно упоминаешь в этих последних письмах, никто мне не передавал. Я ничего не могу писать о путешествии туда прежде, чем узнаю, какое распоряжение сделал о нас благочестивейший царь, ибо эти грамоты все еще не пришли (ко мне).

Некто спрашивал Спасителя и Законодателя и Господа, какая первая заповедь? А Он отвечал на это: возлюбиши Господа Бога твоего всею душею твоею, и всем сердцем твоим, и всею мыслею твоею (Матф. XXII, 37) и к сему прибавил: сея есть заповедь первая. Вторая же подобна ей: возлюбиши искренняго твоего яко сам себе (ст. 38. 39) и наконец заключил так: в сию обою заповедию весь закон и пророцы висят (ст. 40). Посему ясно, что соблюдающий их (эти заповеди) исполняет закон, по определению Господа; преступающий же их становится преступником всего закона. Итак, будем, при справедливом и праведном суде совести, рассматривать, исполнили ли мы эти божественные заповеди? Первую из них исполняет соблюдающий неповрежденною божественную веру, отвращающийся воюющих против нее, как врагов истины, и страстно ненавидящий ненавидящих Того, Кого он любит; вторую же (исполняет) тот, кто имеет особенное попечение о ближнем и не только в обстоятельствах счастливых, но и в почитаемых несчастными сохраняет законы дружбы. Заботящиеся о собственной, – как они думают, – безопасности, ради ее пренебрегающие законами дружбы и презирающие гонимых друзей, – такие люди даже и у внешних (язычников) считаются в числе дурных. Владыка всяческих требует от Своих учеников более совершенного, ибо Он говорит: любите враги ваша. Аще бо любите любящих вас, что лишшее творите? Се и грешницы и мытари тоже творят (Матф. V, 44. 46 – 47). Мы же не испытываем и той любви, которая свойственна для мытарей. Впрочем, что я говорю о свойственной для мытарей? Мы не получаем утешения даже и такой любви, какою пользуются в темницах человекоубийцы и чародеи. Если бы все поревновали такой свирепости, то нам не осталось бы ничего другого, как при жизни погибнуть от нужды, а по смерти лишиться гроба и сделаться пищей собак и зверей. Но у нас еще достаточно таких, которые презирают эту жизнь и ожидают наслаждения благами вечными; таковые люди доставляют нам всякое утешение. Человеколюбивый же Господь с небесе низпосла суд, земля же убояся и умолча: внегда востати на суд Богу (Псал. LXXV, 9. 10). Врази же Его, купно прославитися им и вознестися, изчезающе яко дым изчезоша (Псал. XXXVI, 20). Ложь новой ереси осуждена, истина божественных Евангелий ясно возвещается. Мы же с блаженным Давидом восклицаем: благословен Бог, творяй чудеса многая един, и благословено имя славы Его, и исполнится славы Его вся земля: буди, буди (Псал. LXXИ, 18. 19).

Так как ты напомнил нам древнюю историю и сказал, что даже царь Сирийский, размыслив о человеколюбии царей Израильских, принял вид просителя и не был отвергнут в своем прошении (4Цар. V, 1 сл.): то вспомни, владыко, и о гневе Бога, ибо Ахава, пользовавшегося милостью, Он предал конечной гибели и чрез пророка произнес такое решение: будет – говорит Он (3Цар. XX, 42), – душа твоя вместо души его, и люди твои вместо людей его. Этими словами и нам заповедуется соединять милость с судом, так как не всякая милость угодна Господу всяческих. В особенности же настоящее дело требует рассудительного размышления, ибо мы сражаемся за божественные догматы, в которых имеем надежду на спасение. Не следует, однако, опускать из вида и большое различие людей: ибо одни, действительно, страдают общим нечестием, а другие безразлично заявляют и то и противное сему, иные же, зная истину, скрывают ее в тайниках души и вместе с другими проповедуют нечестие. Есть и такие, которые, будучи одержимы страстью зависти, собственную вражду сделали поводом к борьбе против истины и стараются причинить проповедникам истины всякое зло. Существуют еще такие, которые любят истину апостольских догматов, но, убоявшись могущества сильных, страшатся публично провозглашать ее: они стенают и плачут об изобилии зол и все-таки входят в общение с теми, которые возбуждают треволнения. Мы полагаем, что из числа таковых и твое благочестие. Мы уверены, что ты не поврежден в божественных догматах, и думаем, что сохраняешь любовь к нам, но единственно по страху подчиняешься духу времени. Посему, хотя мы и не пишем никому другому, мы однако же пишем твоему боголюбию и от тебя принимаем письма, обращая внимание на (твое) настроение и возможным образом снисходя к робости. Но человеколюбивый Господь ныне совершенно устранил поводы к робости, обличив новосоставленное нечестие и обнаружив евангельскую истину. Мы, – хотя бы имели уст столько же, сколько и волос, – не в состоянии по достоинству восхвалить человеколюбивого Господа, потому что и самых злейших противников Он принудил проповедовать именно то, что возвещаем мы. Мы услышали, что сожитель твоего боголюбия, узнавши о бывших в великих городах анафематствах³⁰¹ перестал подражать попятному пути раков и вступил на путь правый, рассуждая о догматах в некотором собрании. Нужно не со временем сообразовать слова, но всегда и неуклонно сохранять правило веры.

Я сильно воскорбел, узнав о постигшей вас печали. Как было мне не страдать, когда я усвояю себе все ваше и помню заповедь апостольскую, повелевающую не только радоваться с радующимися, но и плакать с плачущими (Рим. XII, 15)? А это страдание (ваше) вполне достаточно, чтобы возбудить сострадание даже и в самых враждебных людях. Ибо что может быть тягостнее, как лишиться супруги, которая честно несла ярмо брака, делала для своего сожителя жизнь приятною, разделяла заботы о семействе, имела попечение о домашних делах, вместе с мужем управляла всем прочим, радела о полезном и следовала указаниям мужа? И разве не превосходит всякую скорбь то обстоятельство, что вместе с нею приходится предавать гробу в самом расцвете юности, – когда только показался первый пух на губах, – того, кто произошел от нее, был заботливо воспитан, наставлен в науках и подавал полную надежду сделаться украшенным сединами старости? Посему, если мы будем смотреть на одну природу страдания, то не останется места никакому утешению. Если же обратим внимание на смертность рода (человеческого), на божественное определение, произнесенное против всего рода, и кроме сего на то, что страдание есть общий удел (ибо жизнь полна такими бедствиями); тогда мы будем мужественно переносить случившееся, будем отражать от себя приступы скорби и воспоем то дивное песнопение: Господь даде, Господь отъят: яко Господеви изволися, тако и бысть: буди имя Господне благословенно во веки (Иов. 1, 21). Мы же имеем еще и большие поводы к утешению, ибо получили ясную надежду воскресения, ожидаем оживления умерших и часто слышали, как Господь называет смерть сном. Если же мы веруем (а, конечно, мы веруем) словам Спасителя, то нам не следует оплакивать усопших, хотя этот сон продолжительнее обыкновенного, но нужно ожидать воскресения в полной уверенности, что мудрый Кормчий всяческих, ясно знающий не настоящее только, а и будущее, направляет все дела к тому, что полезно. И мудрец некий, знавший это, так рассуждает о такого рода смерти: восхищен бысть, да не злоба изменит разум его (Прем. Солом. IV, 11). Итак, – прошу, – предадимся мудрому Правителю вселенной и будем с любовью принимать все определения, каковы бы они ни были: радостны или печальны. Ибо это полезно и выгодно, ведет к мудрости и подает венцы терпящим.

Блаженный Давид погрешил в некоторых иных вещах, и мудро управляющий всем Бог повелел записать это на пользу потомкам. Однако Авессалом, отцеубийца и обагренный кровью, безбожный, нечестивый и злейший тиран, не по причине тех (прегрешений Давида) возгорел бешенством против отца, а, желая захватить власть, решился на несправедливейшую войну; но божественный Давид, когда случилось это, вспомнил о совершенном преступлении. Так и я сознаю за собою много других преступлений, но догматическое учение Апостолов сохранял неповрежденным. Те же, которые попрали божеские и человеческие законы и осудили нас отсутствующих, – они произнесли свое решение не за то, в чем мы погрешили (ибо сокровенное им неизвестно), а составили против нас лживую клевету или, – лучше сказать, – по явной вражде к апостольским догматам отлучили того, кто следует им. Но воста яко спя Господь, и изобличи враги своя, и поношение вечное даде им (Псал. LXXVII, 65. 67). Он раcсеял эти лукавые и нечестивые догматы, уготовал свободное проповедание тех (догматов), которые передал нам в святых Евангелиях, а этого нам достаточно для совершенной радости. Ибо в нас нет особой привязанности к городу, в котором провели в трудах все время, но мы жаждем видеть укрепившеюся истину евангельскую, – и это желание наше Владыка исполнил. Посему радуемся, ликуем и восхваляем щедрого Господа и твое богочестие просим делать тоже вместе с нами и во время хваления усердно молить, чтобы говорящих то одно, то другое и переменяющихся смотря по временам подобно хамелеонам, которые принимают цвет листьев, человеколюбивый Господь укрепил, утвердил (их) на скале (ср. Псал. XXXIX, 3. 4) и дал (им) мужество всему предпочитать истину.

Мы с радостью приняли спокойствие, которое нам выпало на долю, и извлекаем из него полезные и приятнейшие плоды. Христолюбивый царь наш (Маркиан), за благочестие получив царство, начаток царствования своего принес Подателю царства, даровав обуреваемым церквам тишину, гонимой вере силу, евангельским догматам победу. И прежде всего он поспешил загладить причиненную нам обиду. Ибо кто когда-либо слыхал о такой или столь великой несправедливости? Какой человекоубийца судился заочно? Какой злоумышленник против браков (прелюбодей) осуждался, когда его не было на суде? Какому вору, или гробокопателю, или чародею, или святотатцу, или совершившему что-либо другое, запрещенное законами, отказывали в его желании явиться на суд и судили его, находящегося вдали? И с такими людьми не бывало ничего подобного, ибо законы повелевают, чтобы являлись пред судьею и преследующий и обвиняемый и чтобы судьи ждали ясных изобличений и уже на основании их или отпускали его (обвиняемого), как невинного, или наказывали, как виновного. С нами случилось, совершенно противное; ибо царские грамоты не позволяли нам идти на тот пресловутый собор (Разбойничий), а «справедливейшие» судьи осудили отсутствующего, не только не разобрав дела, но еще превознесши похвалами составленные в наше обвинение записки. Ни закон божеский, ни стыд пред людьми не удержали их от этого заклания (низложения)³⁰⁵. Но председатель (Диоскор), презирая истину и служа временному могуществу, приказал, – и ему повиновались даже одинаково с нами мыслящие, имевшие общие догматы и всего более восхищавшиеся нашими делами. Таким образом, то время изобличило одних в предательстве, других в трусости, а нам в страданиях за истину подало повод к дерзновению, поскольку Владыка Христос дал нам не только веровать в него, но и страдать за Него (Филипп. I, 29), ибо величайший дар – страдания за Владыку, и божественный Апостол ставит их выше великих чудотворений.

И я, ничтожный и незначительный, хвалясь этим и не имея никакого другого предлога к похвале, прошу ваше благородство принести благодарственный глас и от моей скудости христолюбивому царю и благочестивейшей и боголюбезнейшей Августе (Пульхерии), учительнице всего прекрасного, поскольку она такими дарами отплатила щедрому Владыке и поставила основанием и опорою царства ревность о благочестии. Кроме того, умолите благолюбезную главу их привести к концу хорошо предположенное и созвать собор не из людей мятежных и разного сброда (пусть удалены будут все такие!), но из таких, которым вверены дела Божии и которые высоко ценят и всему человеческому предпочитают истину. Если их власть желает (а это вне всякого сомнения) даровать церквам прежний мир, – просите, чтобы их благочестие присутствовало при самых заседаниях для устрашения своим присутствием стремящихся к противному и чтобы истина не встречала никакого противоречия, но была исследуема сама по себе сообразно природе вещей и характеру апостольских догматов.

Прошу об этом ваше благородство не потому, чтобы снова желал видеть Кирр (ибо ваше величие знает пустынность этого городка [ τῆς πολίχνηςτὴν ἐρημίαν]³⁰⁶ безобразие которого я сам до известной степени прикрыл различными зданиями, стоившим и значительных сумм), но чтобы всем очевидно было согласие нашего учения с апостольскими догматами и чтобы обнаружились ложь и неправомыслие наших противников. Когда это совершится, тогда, – да исполнит это Бог! – остальные дни проведу благодушно, где ни повелит нам жить Владыка. Вам же, как воспитанному в благочестии и приобретшему богатство добродетели, следует воспринять и эту ревность и своими увещаниями сделать уже имеющих мужества благочестивейшего царя и христолюбивую Августу еще более мужественными, чтобы они укрепляли свое всеславное царство этой достохвальною ревностью.

Следовало бы к прочим добрым качествам вашего мужества присоединить еще то, чтобы ваше, благородство довело до сведения благочестивейшего и христолюбивейшего царя нашего, которого божественная благодать поставила на благо подданных ( τῶν ἀρχομένων), о чрезмерной несправедливости против нас и побудило бы заменить закон неправедный законом справедливым. Если мы, укрепляемые божественным провидением, и сделали узаконенное наказание поводом к добру и с радостью приняли тишину, – все-же мы терпели нечто несправедливое и противозаконное, не погрешивши в том, что клеветали на нас враги истины, между тем мы перенесли такие ужасные страдания, какие налагаются только на величайших преступников, и даже гораздо тягчайшие. Нас судили без суда и осудили отсутствующего, – и когда царские грамоты препятствовали нам идти в Ефес, мы получили это «справедливейшее» решение «святых» судей. Но все это, благодаря старанию вашего великолепия, разрешил светлейший ( γαληνότατος) царь. Я же, думая, что погрешу, если буду молчать и не засвидетельствую своей благодарности, решился писать эти письма, которыми прошу ваше величие принести за нас благодарения как победоносному и христолюбивому царю, так и благолюбезнейшей и благочестивейшей Августе, за которых я, по мере сил, умоляю благого Владыку, чтобы Он сохранил царство их крепким, человеколюбивым по отношению к подчиненным, страшным для врагов и подающим достохвальный мир. Да не престанет ваше величие умолять их, чтобы они, – для окончательного уничтожения церковной бури, – повелели собраться собору не из людей мятежных, привыкших возмущать собрание, но из тех, которые в тишине изучили божественное, способны подкрепить апостольские догматы и осудить нечестивые и чуждые истине мнения, дабы ваше величие и отсюда получило соответствующую пользу.

Я весьма удивился, узнав, что ваше великолепие, не зная наших дел и уведомленное только о несправедливости по отношению к нам, оказалось нашим защитником и употребляло все, чтобы разрушить направленные против нас замыслы. И человеколюбивый Господь, несомненно, воздаст вам за это; ведь он, обещавший награду за небольшое количество воды (Матф. X, 42), конечно, больше и воз наградит тех, которые дали больше. Мы же претерпели это не только от явнейших врагов, но и от искренних, как мы предполагали, друзей (будучи преданы теми, за кого сражались) и при том то, что никто или очень немногие из древних перенесли. Ибо кто слыхал когда-либо о подобном суде? Кто приказывал судьям заочно судить обвиняемого, удержав последнего оставаться более, чем в тридцати пяти дневных переходах ( σταθμῶν) оттуда? Бывал ли когда-либо столь жестокий и зверский судья, чтобы судить людей, не слыхав их голоса, и не только судить, но осудить их и при том весьма жестоко и сурово? Между тем как Господь приказал (Матф. ХVIII, 17) брата, согрешившего и не принимающего совета, только после первого, второго и третьего увещания считать как бы язычником и мытарем; – «праведнейшие» и «справедливейшие» судьи единоверцам воздали тем, чего они не воздают язычникам и мытарям. Ведь и на этих последних они обращают внимание и рассуждают об них с величайшею честью, если они имеют какой-либо вид знатности; нас же они лишили крова, воды и всего прочего. Так-то они восхотели сделаться подражателями Отца нашего Небесного, Яже сияет солнце Свое но злыя и благия, и дождит на праведныя и на неправедныя (Матф. V, 45). Но я оставляю их, ибо близок суд Владычний, где потребуется не наружное притворство, а истина дел. Я прошу ваше величие принести за нас исповедание благодарности христолюбивому и победоносному царю и боголюбезнейшей Августе за то, что они в благочестии (своем) дали крепкий корень благочестивому царству, и умолять их могущество – для устроения прочного мира церквам – приказать, чтобы собрался собор, но не из людей мятежных, возмущающих собрание, а из любителей истины, утвердить апостольское учение и низвергнуть эту новую и лукавую ересь, дабы вы получили плоды за эти достолюбезные труды от человеколюбивого Господа.

Достохвальная жизнь украшает ваше благочестие, показывая образ ангельского жития на земле, но еще более славною делает ее ревность по апостольской вере. Ибо что для корабля – киль, для дома – фундамент, тоже истина апостольских догматов для желающих жить благочестиво. Вы же мужественно состязались за эту гонимую истину, подвергаясь опасности за нее, не потому, чтобы она была слаба, но обнаруживая свое боголюбивое расположение. Учение Владыки Христа твердо и крепко, по обетованию самого Спасителя: врата адова, – говорит Он (Матф. XVI, 18), – не одолеют ей (церкви). Человеколюбивый и щедрый Господь и нас удостоил понести бесчестие и заклание (низложение): ибо бесчестие мы почитаем честию и заклание³¹¹ – жизнью, поскольку мы слышали, как Апостол говорит: нам даровася не токмо еже в Него веровати, но и еже по Нем страдати (Филипп. I, 29). Но, как бы от сна, восстал Господь (Псал. LXXVII, 65) и заградил уста, говорящие хуление против Бога и неправду против нас, а языки благочестивых восстановил, чтобы изливать свои струи в обычное течение. Мы же пожинаем достолюбезные плоды спокойствия и скорбим, видя бурю церквей, но (в тоже время) радуемся и ликуем, потому что стоим вдали от всяких забот. А твое во всем удивительное богочестие мы постоянно приветствуем – и если долго не писали, то не потому, чтобы пренебрегали законами дружбы, но потому, что выжидали какого-нибудь предлога для писем. Ныне же, встретившись с благочестивыми и мудрейшими монахами, которые посланы твоим преподобием ради других надобностей, мы тотчас исполнили желаемое и, лобызая твою боголюбезную главу, просим прежде всего поддерживать нас молитвами, а потом – порадовать своими письмами, ибо мы, по божественной благодати, сделались гонимыми за апостольские догматы.

В других грамотах мы уже обращались к твоему богочестию, передав письмо братьям вашим³¹², и ныне снова приветствуем твою святость. Нас побуждают к этому досточудная жизнь ваша и достохвальная ревность по апостольской вере, – ревность, которую вы обнаружили, не убоявшись ни царского могущества, ни общего согласия епископов. Ведь хотя и весьма многие из сошедшихся уступили насилию, но только своими подписями они лишь укрепили новую ересь. А ваше боголюбие ничто не подвигнуло к этому, и вы стались тверды в прежних догматах, которые Владыка заповедал церквам хранить и чрез пророков и чрез Апостолов. И мы желаем держаться этих определений и до конца сохранять веру и исповедание в одного Отца, одного Сына и одного Духа Святого: ибо вочеловечение Единородного не увеличило числа (членов) Троицы, но и по воплощении Троица осталась Троицею. Так мы научены от начала, так веровали, так крещены, так проповедывали, так крестили, так и продолжаем мыслить. Об отце говорящих ложь Господь сказал: егда глаголет лжу, от своих глаголет (Иоан. VIII, 44); а ведь все, что сказано об учителе, относится и к ученикам. И, действительно, эти последние, пользуясь разными лживыми обвинениями против нас, от своих глаголют, но не наше воспроизводят. Но нам падает утешение Владыка: блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы Мене ради лжуще. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша много на небесех (Матф. V. 11. 12). Посему мы просим твое богочестие молиться, чтобы мы оказались в числе не обижающих, а обидимых за истину евангельскую.

Никогда не видав твоего благочестия и не имев случая беседовать чрез письма, я сделался преданнейшим твоим почитателем. Вызвало эту любовь и постоянно воспламеняет ее то, что согласно говорят вкусившие твоего меда. Ведь все удивляются правоте веры, блеску жизни, твердости души, внутренней гармонии, увлекательности и приятности обращения и всему другому, что характеризует питомца любомудрия. Посему-то я так привязан к твоему боголюбию, а любовь заставила меня первого обратиться с письмами. Но и ты, любезный мне человек, исполни возможно скорее то, чего я желаю, и чрез письма вступи в беседу с нами, ибо собеседование чрез письма подает достаточное утешение находящимся вдали друг от друга. Пиши не как иноверному, но как воспитанному на учении Апостолов и проповеднику Троицы, а не четверицы: ибо, поистине, я считаю одинаково нечестивыми и тех, которые дерзают соединить два естества Единородного в одно, а равно и тех, которые стараются разделить на двух сынов Господа нашего Иисуса Христа, Сына Бога живого, вочеловечившегося Бога-Слово. Чтобы были (теперь) таковые, – я не думаю, но только последователи Ария и Евномия и, конечно, Аполлинария всегда дерзко измышляли такую клевету против церкви. И людям старательным легко узнать, что преславные отцы, светильники церквей, подвергались от врагов истины тому же обвинению, которому подвергаемся ныне и мы от доблестных поборников новой ереси. Но премудрый Владыка обнажил нечестие, не желая долготерпением укреплять нечестивую ересь. Итак, убедившись в том, что ты пишешь к единоверному (а это легко узнать тебе из многих моих сочинений), отвечай письмами, так как, если будет угодно Богу, они послужат к воспламенению любви. Прежде же писем подай нам помощь твоих молитв и умоли милостивого Господа нашего направить ноги наши на прямой путь, чтобы мы могли проходить остальное поприще по законам Его: ибо ты, по чистому житию своему имея дерзновение (к Богу), легко убедишь Того, Кто всегда готов благодетельствовать.

I. Природа всех людей, конечно одна, но пути жизни многочисленны и различны. Одни избирают жизнь моряков, другие – воинов; одни становятся атлетами, другие – земледельцами; одни занимаются таким, другие – иным искусством. Оставляя другие различия, я скажу только, что одни люди ревностны и заботливы о божественном и стремятся к точному пониманию апостольских догматов, другие же служат чреву и считают счастьем наслаждение постыдными удовольствиями, а третьи занимают средину между этими, – ни ревности похвальной не проявляют, ни распущенной жизни не предаются с неудержимостью, но почитают простоту веры.

II. Согласно сему я считаю восстающих против той мысли, что есть нечто совершенно невозможное для Бога, не из числа людей, усердных и воспитанных на божественном, но или такими, которые не имеют точного разумения апостольских догматов, или такими, которые, будучи порабощены страстям, изменяются, смотря по обстоятельствам, и утверждают то одно, то другое. Так как вы просили меня писать именно о таких лицах, то я, хотя и решился молчать в настоящее время, вижу себя вынужденным сказать кратко об этом, следуя заповеди Владыки, Который говорит: всякому просящему у тебе дай (Лук. VI, 30).

Итак, мы говорим, что для Бога всяческих всевозможно, разумея под словом «все» только хорошее и благое, ибо, как мудрый и благой по природе, Он не допускает ничего противного сему, а лишь одно сообразное своей природе. Если некоторые возражают против нашего рассуждения, выспросите их: может ли лгать Бог всяческих, законоположник истины? Если они скажут, что ложь возможна для Бога, то вы изгоните их из общества вашего, как нечестивых и богохульных. Если же и они согласятся, что это невозможно для Бога всяческих, то вы снова спросите их: возможна ли несправедливость для Того, Кто есть источник истины? Если они сознаются, что и это невозможно для Бога всяческих, то нужно опять узнать у них: возможно ли, – по их мнению, – сделаться неразумным Тому, Кто есть бездна премудрости, а равно и то, чтобы Бог стал не Богом, Господь – как бы не Господом, Творец – не Творцом, Благий – не благим, а злым, и истинный свет – не светом, но противололожным ему? Если они признают, что все это и подобное сему невозможно для Бога всяческих, то нужно сказать им: итак, многое невозможно для Бога, но это свидетельствует не о немощности, а показывает высшее могущество Его. Ведь и говорящие о душе нашей, что она не может умереть, не обвиняют ее в слабости, но признают бессмертие ее чем-то могущественным. Точно так же, исповедуя Бога непреложным, бесстрастным и бессмертным, мы не можем усвоять собственной природе Его ни преложения, ни страдания, ни смерти. Если скажут, что Бог может все, чтобы ни захотел, то таким следует сказать, что он и не хочет того, что несообразно Его природе. По природе Своей Он благ, – следовательно, не желает чего-нибудь злого; по природе Он справедлив, – следовательно, не желает чего-нибудь несправедливого; по природе своей Он истинен, – следовательно, гнушается лжи; по природе своей Он непреложен, – следовательно, не допускает преложения, а если Он не допускает преложения, то – значит – Он всегда остается одним и тем же и по своему существу и по способу бытия. Это Он и сам говорит чрез пророка; «Аз есмь, Аз есмь, и неизменяюся» (Малах. III, 6)³¹⁵. И блаженный Давид (восклицает): Ты же тойжде еси, и лета Твоя не оскудеют (Псал. СI, 28). Если Он тот же, – значит – Он не воспринял какой-либо перемены. Если Он выше всякой перемены и превращения, – следовательно, Он не сделался смертным из бессмертного и страстным из бесстрастного: ибо, если бы Он был в состоянии сделаться таким, Он не воспринял бы нашего естества. Но поскольку Он имеет природу бессмертную, то Он и воспринял тело, могущее страдать, и вместе с телом человеческую душу. Сохранив то и другую свободными от всяких приражений греха, Он предал душу за грешные души и свое тело – за тела смертные. И хотя тело Единородного Сына Божия называется телом воспринятым, Он однако относит к Себе самому страдание тела. А что не божеское естество, но Его тело было пригвождено ко кресту, – свидетели сему четыре Евантелиста, ибо все они согласно поучают, что Иосиф Аримафейский, пришедши к Пилату, просил тело Иисусово, что он снял с креста тело Иисусово, что, повивши плащаницею, он положил в новом своем гробе тело Иисусово и что пришедшие ко гробу вместе с Мариею Магдалиной искали тело Иисусово и, не нашедши тела Иисуса, побежали к ученикам Его и возвестили это (Матф. XXVII, 57 – 60. Марк. XV, 43–46. Лук. XXIII, 50–55. XXIV, 1–10. Иоан. XIX, 38– 42).

Это согласно проповедуют все четыре Евангелиста. Если возражающие будут говорить, то Ангел сказал: приидите видите место, идеже лежа Господь (Матф. XXVIII, 6), то пусть неразумные знают, что и о победоносном Стефане божественное Писание говорить: погребоша же Стефана мужие благоговейнии (Деян. VIII, 2); хотя предано было гробу одно тело, а душа не могла быть погребена вместе с ним, однако же телу усвоено общее (ему с душею) наименование. Так и блаженный Иаков говорил своим сыновьям: погребите мя со отцы моими (Быт. XLIX, 29), но не сказал: «погребите тело мое», и присоединил к этому: тамо погребоша Авраама и Сарру жену его: и тамо погребоша Исаака и Ревекку жену его: и тамо погребоша Лию (ст. 31), а не сказал: «тела их». Имена эти принадлежат собственно телам и душам вместе, однако же и для обозначения одних тел берутся эти общие наименования. Так и мы храмы ( σηκούς) святых Апостолов, пророков и мучеников часто называем то храмом Дионисия³¹⁶, то Юлиана³¹⁷ или Космы³¹⁸, хотя знаем, что нередко покоятся там небольшие части их тел, а души их упокояются в божественнейших местах³¹⁹. Это обыкновение можно замечать и в обычном употреблении. Мы говорим: такой-то умер, такой-то погребен в известном месте, когда знаем, что душа бессмертна и не разделяет гроба вместе с телом. Точно также и Ангел сказал: приидите видите место, идеже лежа Господь (Матф. ХХVIII, 6), не заключая в гроб божества, но тело Господа называя именем Господа.

А что так представлялось это и святым отцам, – пусть послушают преславного Афанасия, архиепископа Александрийского, который украшал архиерейство исповеданием: «жизнь не может умереть, а паче – сама животворит мертвых»³²⁰. Пусть послушают знаменитого Дамаса, епископа Римского, который говорит: «если кто-нибудь скажет, что на кресте страдало божество, а не тело с душою, образ раба, который Он (Бог-Слово) воспринял совершенным: анафема да будет!³²¹) Пусть послушают и святейшего и благочестивейшего епископа Римского господина Льва, который ныне писал: «что страдал Сын Божий, то это потому, что он мог страдать, – не по восприявшему естеству, а по воспринятому: ибо бесстрастное естество восприняло страстное тело, – и Он (Христос Спаситель) предал его за нас, чтобы совершить наше спасение, а Свою собственную (т.е. божественную) природу сохранил бесстрастною». И еще: «Он (Бог-Слово) пришел не для того, чтобы погубить Свою природу, но чтобы спасти нашу»³²². Итак, если нас обвиняют за то, что мы говорили, что Бог может все, чего желает, но Он желает только соответствующего Своей природе, а несоответствующего ей не желает и не может, то пусть обвиняют также и тех отцов и вообще всех других, которые утверждали тоже самое. Пусть обвиняют и Апостола, который говорит: да двема вещми непреложными, в них же невозможно солгати Богу (Евр. VI, 18) и в другом месте: аще не веруем, Он верен пребывает: отрещися³²³ Себе не может (2Тим. II, 13).

III. Это напоминайте возражающим, и если они убедятся, восхвалите благого Господа, что по вашему старанию Он и тем подал пользу. Если не послушают, прекратите с ними всякие рассуждения о догматах, ибо божественный Апостол повелевает не словопретися, ни на кую же потребу, на разорение слышащих (2Тим. II, 14). А вы храните евангельское учение неповрежденным, чтобы в день явления (Господа), принесши Судии залог с соответствующим прибытком, вы услышали тот желаннейший глас: добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен, над многими тя поставлю: вниди в радость Господа твоего (Матф. XXV, 21).

I. Те, которые вооружили языки против Бога и Спасителя нашего, не совершают ничего нового и удивительного, ополчившись ложью на преданных служителей Его, ибо слугам необходимо участвовать в поношении Владыки посредством сильных страданий, причиняемых им за Него. Это предвозвестил и Сам Господь, утешая Своих святых учеников. Он сказал так: аще Мене изгнаша, и вас изженут: аще господина дому веелзевула нарекоша, колми паче домашним его (Матф. X, 25; Иоан. XV, 20). Потом Он укрепляет их и, показав, что клевету легко перенести, присоединил: не убойтеся убо их: ничто же бо есть покровено, еже не открыется: и тайно, еже не уведено будет (Матф. X, 26).

II. Истинность этого Божественного предсказания мы видели часто и в другое время, особенно же теперь. Так, составившие против нас клевету и купившие наше низвержение (заклание)³²⁵ весьма многими деньгами ясно показали, что они заражены безумием Валентина и Вардесана. Изощряя на острие лжи направленные против нас языки, они надеялись этим скрыть свое нечестие. Поскольку мы, увидев, что они возобновляют угасшую уже ересь, постоянно вопияли, выступая против нее и дома, и при народе, то в приветственных домах( ἑν ἀσπαστηρίοις οἴκοις)³²⁶, то в божественных храмах, и обличали замышлявших против веры, то они стали злословить, будто мы проповедуем двух сынов. Но нужно обличать присутствующих, а не клеветать на отсутствующих – они же сделали противное. Когда царские грамоты удерживали нас в Кирре, они принудили «правосуднейших» судей заочно осудить нас и произнесли «справедливейшее» решение против находившегося оттуда в тридцати пяти дневных переходах ( σταθμοῖς). Этому никогда не подвергался ни один обвиненный в волхвовании или в ограблении трупов покойников, ни один человекоубийца или злоумышленник против браков (прелюбодей). Но в настоящее время я оставлю этих судей, ибо близок Господь, судящий вселенную по правде и народы по истине Своей (Пс. XCV, 13) и требующий отчета не только в словах и делах, но даже и в помышлениях злых.

III. При всем том я считаю справедливым изобличить пущенную против нас клевету. Какое имеют они доказательство того, что мы говорим о двух сынах? Если бы мы молчали, подозрение их имело бы еще место, но так как мы подвизались в состязаниях за апостольские догматы, доставляли учением пищу стадам Господним и, кроме того, написали тридцать пять книг, изъясняющих Божественное Писание и изобличающих ложь ересей, то составленную ими ложь опровергнуть весьма легко. Мы имеем многие тысячи слушателей, которые могут свидетельствовать, что мы передавали истину евангельских догматов. Желающие могут исследовать также и писания наши. Ибо не за двух сынов, но за Единородного Сына Божия мы постоянно сражались и против эллинов, и против иудеев, и против страдающих нечестием Ария и Евномия, и против последователей безумия Аполлинария, и против зараженных гнилью Маркиона, убеждая эллинов, что Он есть Творец всего, совечный Сын всегда сущего Отца; иудеев, что о Нем предвозвещали пророки; наследников Ария и Евномия, что Он единосущен, равночестен и равномощен Отцу; принявших же бешенство Маркиона, что Он не только благ, но и правосуден, Спаситель не чужих, как они баснословят, но Своих творений. Одним словом, сражаясь против каждой ереси, мы увещевали поклоняться одному Сыну. Да и что говорить пространно, когда можно кратко изобличить эту ложь? Ибо приходящих каждый год ко всесвятому крещению мы стараемся научить вере, изложенной святыми и блаженными отцами в Никее, и, наставив их, как нам поведено, крестим во имя Отца и Сына и Святого Духа, произнося отдельно каждое имя³²⁷. Точно так же, совершая в церквах Божественные службы ( λειτουργίας³²⁸) при начале и при конце дня и самый день разделяя на три части, мы славим Отца и Сына и Святого Духа. Если мы проповедуем двух, как клевещут те, сынов, то кого мы славим и кого оставляем без поклонения? Ведь было бы крайним безумием веровать в двух сынов, а приносить прославление только одному. Но кто, слыша, как восклицает божественный Павел: един Господь, едина вера, едино крещение (Еф. IV, 5), и в другом месте: един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6), может быть настолько безрассуден, чтобы постановлять что-либо вопреки учению Духа и рассекать одного надвое? Впрочем, я напрасно распространяюсь. Даже и те люди, воспитанные на лжи, не решаются утверждать, чтобы когда-нибудь слышали нас говорящих это, но, поскольку мы признаем два естества Владыки Христа, они говорят, что мы проповедуем двух сынов. Они не хотят обратить внимание на то, что каждый человек имеет бессмертную душу и смертное тело, и, однако же, до сего дня никто не называл Павла двумя Павлами, так как он имеет и душу и тело, или Петра двумя Петрами, или Авраама, или Адама, но каждый признает различие естеств, а двумя Павлами одного не называет. Точно так же и Господа нашего Иисуса Христа, Единородного Сына Божия, вочеловечившегося Бога Слова, называя и Сыном Божиим, и Сыном человеческим, как научены Божественным Писанием, мы говорим не о двух сынах, но лишь исповедуем особенности Божества и человечества. Естественно, что они, отрицая воспринятое от нас естество, негодуют, слыша эти слова.

IV. Далее нам следует показать, откуда они почерпнули такое нечестие? Симон, Менандр, Кердон и Маркион совершенно отрицают вочеловечение, а рождение от Девы называют баснословием. Валентин же, Василид, Вардесан и Армоний и их последователи принимают зачатие от Девы и рождение, но говорят, что Бог Слово ничего не воспринял от Девы, а прошел через нее, как через канал, и, только приняв призрачный вид, явился людям и казался человеком, подобно тому как Он открывался Аврааму и некоторым другим из древних. Арий же и Евномий говорили, что Он воспринял (одно) тело, а уже Божество производило свойственное душе, дабы ему (Божеству) они могли усвоить все уничижительное в словах и делах (Господа Христа). В свою очередь, Аполлинарий утверждал, что вместе с телом Он воспринял и душу, но не разумную, а животную, т.е. так называемую растительную, ибо недостаток ума, говорит он, восполняло Божество. Различие же души и ума он узнал от внешних философов (языческих), но Божественное Писание говорит, что человек состоит из души и тела: cозда бо, – говорит оно (Быт. II, 7), – Бог человека (чрез) персть от земли³²⁹ и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу. И Господь в священных Евангелиях говорил Апостолам: не убойтеся от убивающих тело, души же немогущих убити (Матф. X, 28).

Вот какое разногласие в догматах еретиков! А эти, стараясь превзойти в нечестии Аполлинария и, конечно, Ария и Евномия, пытались ныне снова возрастить ересь, посеянную некогда Валентином и Вардесаном и потом совершенно искорененную превосходнейшими земледельцами (святыми отцами и учителями, опровергавшими ее). Ибо, подобно тем, они отрицают, что тело Владычное воспринято от нашей природы.

V. Церковь же, следуя по стопам апостолов, усматривает во Владыке Христе и совершенное Божество, и совершенное человечество. Поскольку как тело Он принял не потому, чтобы нуждался в теле, но чтобы через него даровать бессмертие всем другим телам, точно также Он принял и душу, правящую телом, чтобы через нее всякая душа сделалась причастного неизменяемости, ибо души, хотя и бессмертны, но не неизменяемы, а подвержены многим и частым переменам, услаждаясь то тем, то другим. Поэтому-то мы и грешим, уклоняясь с правого пути и привязываясь к худшему. После же воскресения тела будут наслаждаться бессмертием и нетлением, а души – нестрадательностью и неизменяемостью. Поэтому же, восприняв тело и душу, Единородный Сын Божий сохранил их свободными от всякого порока и принес в жертву за род (человеческий). Поэтому же Он называется архиереем (Евр. IV, 14), – архиереем не как Бог, но как человек. И сам Он принесен в жертву как человек, и принял ее вместе с Отцом и Святым Духом как Бог. Если бы согрешило одно тело Адама, то только оно и нуждалось бы во врачевании, но так как душа согрешила не только вместе с ним, но еще прежде него (ибо наперед рассуждение изображает грех и потом, согласно этому, он совершается через тело)³³⁰, то справедливо было, конечно, исцелить и ее. Впрочем, может быть, излишне доказывать это доводами от разума, когда Божественное Писание ясно проповедует это. Божественный Давид и божественнейший Петр убедительно учат об этом, причем тот наперед предсказывает, а этот изъясняет предсказание. Вот как говорит первый из апостолов: Пророк сый Давид и ведый, яко клятвою клятся ему Бог, от плода чресл его воздвигнуты по плоти Христа, посадити Его на престоле его, предвидев глагола о воскресении Христове, яко не оставися во аде душа Его, ни плоть Его виде истления (Деян. II, 30. 31; ср. 2Цар. VII, 12; Пс. CXXXI, 11; XV, 10). Этими немногими словами он сразу научил нас многому. Во-первых, что воспринятое естество ведет свой род от чресл Давида, потом что Он (Сын Божий) принял не только тело, но и бессмертную душу, кроме того что Он предал смерти то, что, приняв (от нас), Он опять воскресил, как восхотел. Вот собственное Его изречение: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Иоан. II, 19). Мы знаем также, что Божеское естество бессмертно, ибо страдало страстное, бесстрастное же осталось бесстрастным. Ведь Бог Слово воплотился не для того, чтобы явить бесстрастное естество страстным, но чтобы через страдание доставить страстному естеству бесстрастие. И Сам Господь в священных Евангелиях говорит так: область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю. Никтоже возмет ю от Мене. Аз пола гаю ю о Себе, да паки прииму ю (Иоан. X, 18, 17); то так: сего ради Отец Мя любит, яко Аз полагаю душу Мою за овцы (Иоан. X, 17, 15); еще: ныне душа Моя возмутися (Иоан. XII, 27); и в другом месте: прискорбна есть душа Моя до смерти (Матф. XXVI, 38). И о теле (Своем) Он говорит: хлеб, его же Аз дам, плоть Моя есть, юже Аз дам за живот мира (Иоан. VI, 51). Преподавая Божественные Таины, преломивши символ (хлеб) и раздав (его), Он присовокупил: сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов (Матф. XXVI, 26; Марк. XIV, 22; Лук. XXII, 19; 1Кор. XI, 24); и еще: сия Моя есть кровь, яже за многия изливаема во оставление грехов (Матф. XXVI, 28); и опять: аще не снесте плоти Сына человеческаго, ни пиете крови Его, живота не имате в себе; и еще: ядый Мою плоть и пияй Мою кровь, имать в себе живот вечный (Иоан. VI, 53 – 54). Множество других подобных мест можно найти и в Ветхом и в Новом Заветах, доказывающих восприятие и тела и души, а равно и то, что они (тело и душа Иисуса Христа) ведут род от Авраама и Давида. И Иосиф Аримафейский, пришедши к Пилату, просил тела Иисусова, и четверица священных Евангелий ясно учит нас, как он (Иосиф) взял тело, обвил его плащаницею и предал гробу (Матф. XXVII, 57; Марк. XV, 43; Лук. XXVIII, 52; Иоан. XIX, 38)³³¹.

Я плачу и стенаю, что те доказательства, которые я приводил прежде против принявших скверну Маркиона (а таких больше десяти тысяч я убедил по Божественной благодати и привел ко святому крещению), возникшая ересь заставляет приводить ныне против тех, которые считались единоверными. Разве существовало когда-нибудь и какое-либо сомнение касательно их (доказательств) для питомцев Церкви? Какой из святых отцов не провозглашал того же самого учения?! Им полны сочинения великого Василия и союзников его в борьбе, Григория и Амфилохия, и просиявших на Западе в учении благодати Дамаса, епископа великого Рима, Амвросия Медиоланского и Киприана Карфа генского, который принял даже венец мученичества за эти самые догма ты. Знаменитый Афанасий пять раз был изгоняем из своего стада и принуждаем жить в изгнании. И учитель его Александр сражался за эти догматы. Таковы же Евстафий, Мелетий, Флавиан, светильники Востока, Ефрем, лира Святого Духа, ежедневно орошающий струями благодати народ сирийский, Иоанн (Златоуст) и Аттик (Константинопольский), громогласные проповедники истины и старейшие этих Игнатий, Поликарп, Ириней, Иустин и Ипполит, из которых большая часть не только сияет в числе архиереев, но и украшает сонм мучеников. И ныне управляющий великим Римом и с Запада повсюду распространяющий лучи правых догматов, святейший Лев, тот же образец веры изложил нам в своих письмах. Все эти мужи ясно учили, что Единородный Сын Божий и предвечный Бог, неизреченно родившийся от Отца, – один Сын; что после вочеловечения Он называется и Сыном человеческим и человеком не потому, чтобы Он превратился в него (ибо имеет природу неизменяемую), но потому, что воспринял наше естество; что Сам Он бесстрастен и бессмертен как Бог, страстен же и смертен как человек, и что после Воскресения Он и по человечеству принял нестрадательность и бессмертие. Правда, тело осталось телом, но оно есть уже нестрадательное и бессмертное, истинно Божественное и прославленное Божественною славой тело. Наше бо житие, говорит Апостол (Филипп. III, 20 – 21), на небесех есть, отонюдуже и Спасителя ждем Господа Иисуса Христа: Иже преобразит тело смирения нашего, яко быти сему сообразну телу славы Его. Он не сказал «славе Его», но: телу славы Его. И Сам Господь, сказав апостолам: суть неции от зде стоящих, иже не вкусят смерти, дóндеже видят Сына человеческого грядуща в славе Отца (Матф. XVI, 28), потом, по прошествии шести дней, возвел их на гору весьма высокую и преобразился пред ними: «и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как снег» (Матф. XVII, 1. 2). Этим Он показал образ второго пришествия, и так как воспринятое естество не неописуемо (это свойство принадлежит исключительно божеству), то Он испустил сияние божественной славы и произвел лучи света, превосходящего пределы восприятия глаза. Вместе с этою славой Он вознесся на небо и так именно придет по словам ангелов; вот что сказали они: сей вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, им же образом видесте Его идуща на небо (Деян. I, 11). И явившись апостолам по Воскресении своем, Он показал им руки и ноги, а Фоме – ребра и раны от гвоздей и от копья. Ведь ради людей, прямо отрицающих восприятие плоти, а равно и всех других, которые говорят, что по воскресении естество тела превратилось в естество Божества, Он сохранил неповрежденными знаки от гвоздей и от копья. Он оставил на Своем теле знамения страданий, чтобы, когда воздвигнет все прочие тела, свободные от всякого порока, Своими ранами изобличить в заблуждении отрицающих восприятие тела, а чтобы думающих, будто Его тело превратилось в другое естество, научить знаками от гвоздей, Он сохранил их в первоначальной форме. Если же кто-нибудь в пользу того, что тело Его перестало быть телом, думает видеть доказательство в том, что Он вошел к ученикам, когда двери были заперты, тот пусть вспомнит, как Он ходил по морю, имея еще смертное тело, как родился, сохранив знамения девства, и как опять часто избегал рук злоумышленников, будучи окружен ими. Да и что говорить о Владыке, Который был не только человек, но и предвечный Бог, и Которому было легко сделать все, что бы Он ни восхотел?! Пусть они скажут, каким образом Аввакум в мгновение времени был перенесен из Иудеи в Вавилон, проник в закрытый ров, подал пищу Даниилу и опять вышел, не повредив печатей рва (Дан. XIV, 33 – 39)? Но было бы явным безумием расследовать, каким способом Владыка совершал чудеса. Кроме сказанного, нужно иметь в виду еще и то, что после воскресения даже и наши тела будут нетленными и бессмертны ми и, свободные от земной тяжести, сделаются легкими и небесными. Об этом с полною определенностью наставляет божественный Павел. Сеется, – говорит он (1Кор. XV, 42 – 44), – в тление, востает в нетлении: сеется в немощи, востает в силе: сеется не в честь, востает в славе: сеется тело душевное, востает тело духовное;и в ином месте: Восхищены будем на облацех на воздухе, в сретение Господне (1 Фессал. IV, 17). Если тела святых делаются легкими, небесными и свободно переходят воздух, то нисколько не удивительно, когда Владычное тело, соединенное с Божеством Единородного, ставшее по Воскресении бессмертным, проникло сквозь затворенные двери. Можно при вести многое множество и других подобных же свидетельств апостольских и пророческих, но достаточно и сказанного, чтобы показать смысл нашего учения.

VI. Мы веруем в одного Отца, в одного Сына, в одного Духа Святого и исповедуем одно Божество, одно господство, одну сущность, три ипостаси, ибо вочеловечение Единородного не увеличило числа (членов) Троицы и не сделало Троицу четверицею, но и по вочеловечении Троица осталась Троицею. Веруя, что Единородный Сын Божий вочеловечился, мы не отрицаем естества, которое Он принял, но, – как я сказал, – исповедуем и воспринявшее и воспринятое, ибо соединение не произвело слияния особенностей естеств. Если весь воздух, повсюду проникнутый светом, не перестает быть воздухом, но глазами мы видим свет, осязанием познаем воздух (ибо он является нашим чувствам то холодным, то знойным, то влажным, то сухим), то будет крайним бессмыслием называть слиянием соединение Божества и человечества. Если сорабыни и единовременные (по происхождению) тварные природы, соединенные и как будто смешанные, остаются несмешанными, и по удалении света природа воздуха остается сама по себе, то насколько более справедливо исповедовать, что естество, которое все создало, сочетавшись и соединившись с воспринятым от нас, само осталось целостным, а равно и то, которое восприняло, оно сохранило неповрежденным! Ведь и золото при соприкосновении с огнем принимает цвет и действие огня, природы же своей не теряет, но и золотом остается, и действует подобно огню³³². Так и тело Владычное есть тело, но оно есть тело бесстрастное, нетленное, бессмертное, Владычное, Божественное и прославленное Божественною славой; оно не отдельно от Божества и не есть тело кого-либо другого, но Самого Единородного Сына Божия; оно не иное лицо являет нам, но Самого Единородного, воспринявшего наше естество.

VII. Таково учение, которое мы постоянно проповедуем. А люди, отрицающие бывшее ради нас домостроительство, назвали нас еретиками, поступая подобно распутным женам, ибо и эти, торгующие публично своею красотой, поносят целомудренных женщин площадными ругательствами и наименования собственного распутства прилагают к тем, которые отвращаются от этого распутства. Это же сделала и Египетская (блудница, т.е. Диоскор), ибо, возлюбив рабство постыдного пожелания и предпочитая рабскую лесть целомудренному благоразумию, потом перестав быть обольстительною, но не возмогши выпутаться из сетей сладострастия, она называет похитителем чужого ложа любителя целомудрия. Таковые дадут Богу отчет и в своих замыслах против веры, и в своих кознях против нас. Я же прошу склонившихся на клеветы, чтобы они сохранили для обвиняемого хоть одно ухо, а не предоставляли обоих обвинителям. Таким образом они исполнят тот Божественный закон, который ясно гласит: да не приемлеши слуха суетна (Исх. XXIII, 1) и: судите праведный суд посреде мужа, и посреде ближняго его (Втор. I, 16). Поэтому-то Божественный закон повелевает не верить клеветам против отсутствующих, но судить обвиняемых только в (их) присутствии.

I. Мне приятны спокойствие и жизнь, свободная от забот. Посему я затворил входную дверь монастыря и уклоняюсь от встреч с людьми знакомыми. Но после того, как я узнал, что воздвигаются нововведения, противные евангельской вере, я считаю молчание не безопасным. Ведь если в том случае, когда иные оскорбят человека, на долю которого выпало быть царем, предстоит опасность не одним обидевшим, а и присутствовавшим при этом, но не отражавшим беззаконников; то какому наказанию, по справедливости, должны подвергнуться те, которые не обращают внимания на хуления против Бога и Спасителя нашего? Этот страх заставил меня теперь писать о том, что я узнал о проповедуемых некоторыми новшествах.

II. Как утверждают некоторые, в городе возбуждает много толков следующее обстоятельство: тогда как пресвитеры, заключая молитву обычным возгласом, говорили – одни: «яко Тебе подобает слава, и Христу Твоему, и Святому Твоему Духу», – другие: «благодатью и человеколюбием Христа Твоего, с Ним же Тебе подобает слава со Святым Твоим Духом», – мудрейший архидиакон стал настаивать, что нужно упоминать не Христа, но славить Единородного. Если это правда, то – значит – он превышает всякую меру нечестия. Он или разделяет одного Господа нашего Иисуса Христа на двух сынов и считает Единородного Сына законным и природным, Христа же усыновленным и незаконным и посему недостойным славословия, или старается утвердить неистовствующую ныне ересь.

III. Так как теперь господствует весьма тяжкая буря, то кто-нибудь может подумать, что он, убоявшись могущества породивших ересь, своим хулением старался угодить духу времени. Но поскольку Поносимый запретил ветрам на море, даровал спокойствие обуреваемым церквам и повсюду, на суше и на море, стала возглашаться проповедь Апостолов; то какое же тут место для этого хуления? Ведь и те, которые вопреки церковным канонам злостно распространяют, что одно естество плоти и божества, не отрицают, что Владыку нужно восхвалять, как Христа, – и это легко узнать от лиц, возвратившихся оттуда. А ему, стоящему во главе церковного чина, следовало бы знать божественное Писание и научиться из него, что проповедники истины как Единородного Сына сопоставляют с Отцем, точно так же, употребив наименование «Христос» вместо «Сын», полагают его то вместе с Отцем, то – со Всесвятым Духом. Поскольку нет другого Христа, кроме Единородного Сына Божия. И позволительно послушать божественного Павла, писавшего Коринфянам, но учившего вселенную так: един Бог Отец, из Него же вся: и един Господь Иисус Христос, Им жe вся (1Кор. VIII, 6), где он назвал одного и того же и Христом и Иисусом и Господом и Творцом всего. А в послании к фессалоникийцам он говорит следующее: Сам же Бог и Отец наш, и Господь наш Иисус Христос да исправит путь наш к вам (1 Фессал. III, 11). И во втором послании к тем же фессолоникийцам он поставил Христа прежде Отца не ради нарушения порядка, но для научения, что порядок имен не свидетельствует о различии достоинств и естеств. Он говорит здесь так: Сам же Господь наш Иисус Христос, и Бог и Отец наш, возлюбивый нас и давый утешение вечно и упование благо в благодати, да утешит сердца ваша, и да утвердит во всяком деле и слове блазе (2 Фессал. II, 16–17). В конце послания к Римлянам, преподав некое увещание, он прибавляет: молю же вы, братие, Господем нашим Иисус Христом, и любовию Духа (Рим. XV, 30). Если бы он знал какого-нибудь другого Христа кроме Сына, то он не поставил бы Его прежде Всесвятаго Духа. Пиша к Коринфянам, в самом начале он поставил только одно имя Христа, как достаточное для того, чтобы возбудить благоговение верующих: молю же вы братие, именем Господа нашего Иисуса Христа, да тожде глаголите вси (1Кор. I, 10). Дважды писав им, он оба послания заключает одними словами: благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любы Бога и Отца, и общение Святого Духа со всеми вами (2Кор. XIII, 13; ср. 1Кор. XVI, 23–24). Здесь он поставил наименование Христа не только прежде (наименования) Духа, но и (прежде наименования) самого Отца. Таково же и начало таинственной литургии во всех церквах. Итак, согласно этому дивному закону дозволительно заимствовать из таинственных писаний это досточтимейшее имя Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Но излишним представляется много распространяться об этом, так как вступление каждого послания божественный Апостол украшает этим наименованием, говоря: Павел раб Иисус Христов, зван Апостол (Рим. I, 1,) или: Павел зван Апостол Иисус Христов (1Кор. I, 1), или: Павел раб Божий, Апостол же Иисус Христов (Тит. I, 1). И соединяя с таким вступлением благословение, он почерпает его из того же самого источника и наименование Сына совокупляет с Богом и Отцем, говоря: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (Рим. I, 7). И заключения посланий он украшает таким же благословением: благодать Господа Иисуса Христа со всеми вами, аминь (Рим. XVI, 24).

IV. Можно бы привести много и других свидетельств, из которых легко узнать, что Господь наш Иисус Христос есть не другое лицо, кроме Сына, дополняющее Троицу. Ибо один и тот же прежде веков был Единородным Сыном и Богом-Словом, a по вочеловечении называется и Иисусом и Христом, приняв эти наименования от дел. Ведь Иисус по изъяснению значит Спаситель: наречеши бо имя Ему Иисус: яко той спасет люди своя от грех их (Матф. I, 21). Христом же Он называл, как помазанный Духом Всесвятым по человечеству и как сделавшийся нашим первосвященником, апостолом, пророком и царем. Еще божественный Моисей ясно предрекал: пророка вам бозставит Господь Бог от братии вашея, якоже мене (Второз. XVIII, 15). И божественный Давид восклицал, говоря: клятся Господь, и не раскается: ты иерей во век, пo чину Мелхиседекову (Псал. CIX, 4). Это пророчество подкрепляет и божественный Апостол (Евр. VII, 21), а в другом месте он говорит: имуще убо архиереа велика, прошедшаго небеса, Иисуса Сына Божия, да держимся исповедания (Евр. IV, 14). А что Он, как Бог, есть и предвечный царь, этому опять научает пророческое песнопение, где говорится: престол Твой Боже во век века: жезл пpaвocти жезл царствия Твоего (Псал. XLIV, 7). Этим Давид показывает нам человеческое могущество Его (Иисуса Христа), ибо, имея господство над всем, как Бог и Творец, Он получает его, как человек; посему-то псалмопевец и присовокупил: возлюбил еси правду, u возненавидел еси беззаконие: сего ради помаза Тя Боже Бог Твой елеем радости паче причастник Твоих (ст. 8). И во втором псалме сам Помазанник говорит: Аз же поставлен есмь царь от Него над Сионом горою святою Его, возвещая повеление Господне. Господь рече ко мне: Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя. Проси от Мене, и дам Ти языки достояние Tвoe, u одержание Твое концы земли (Псал. II, 6–8). Это Он сказал, как человек, ибо, как человек, Он принимает то, что имеет, как Бог. И в начале того же псалма пророческая благодать ставит Его вместе с Богом и Отцем, говоря: Вскую шаташася язы́цы, и людие поучишася тщетным? Предсташа царие земстии, и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его (Псал. II, 1–2).

Итак, пусть никто не мыслит какого-то другого Христа, кроме единородного Сына; не будем считать себя мудрейшими благодати Духа, но будем слушать великого Петра, который восклицает: Ты еси Xристос, Сын Бога живаго (Матф. XVI, 16). Будем внимать Владыке Христу, подтвердившему это исповедание: на сем камени, – сказал Он, – созижду церковь Мою, и врата адова не одолеют ей (Матф. XVI, 18). Посему-то и премудрый Павел, превосходнейший строитель церквей, полагал не другое какое-нибудь, но это же самое основание: ибо я, – говорит он (1Кор. III, 10. 11), – яко премудр архитекотон основание положих: ин же назидает: кийждо же да блюдет, како назидает. Основания бо инаго никто же может положити паче лежащаго, еже есть Иисус Христос (1Кор. III, 10. 11). Посему как же выдумывают другое основание, когда повелено не полагать основания, а строить на положенном? Тот божественный муж (Павел) признает основанием Христа и славится этим наименованием; он говорит: Христови сораспяхся: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал. II, 19. 20); еще: мне еже жити, Христос: и еже умрети, приобретение (Филипп. I, 21); в другом месте: не судих бо ведети что в вас, точию Иисуса Христа, и сего распята (1Кор. II, 2); и немного раньше: мы же проповедуем Христа распята, Иудеем убо соблазн, Еллином же безумие: самим же званным Иудеем же и Еллином Христа Божию силу и Божию премудрость (1Кор. I, 23. 24). И в послании к Галатам он говорит: егда же благоволи избравый мя от чрева матере моея, и призвавый благодатию Своею, явити Сына Своего во мне, да благовествую Его во языцех (Гал. I, 15. 16). В послании к Коринфянам он не сказал: «мы проповедуем Сына», но: «Христа распята», не противное делая тому, что повелено, но признавая одного и того же и Иисусом, и Христом, и Господом, и Единородным, и Богом-Словом. Посему же, начав писать Римлянам, он назвал себя рабом Иисуса Христа; он сказал здесь: избран во благовествование Божие, еже прежде обеща пророки своими в писаниих святых, о Сыне Своем, бывшем от семене Давидова пo плоти, нареченнем Сыне Божии в силе (Рим. I, 1–4) и прочее. Одного и того же он (Павел) назвал и Иисусом Христом, и Сыном Давида, и Сыном Божиим, как Бога и Владыку всяческих. Точно так же и в средине послания, вспомянув об иудеях, он присовокупил: их же отцы, от них же Христос пo плоти, сый над всеми Бог благословен во веки, аминь (Рим. IX, 5). Об одном и том же он (Павел) сказал, что по плоти Он ведет свой род от иудеев, но есть вечный Бог и Владыка всего происшедшего, восхваляемый всеми благомыслящими людьми. Тоже учение он (Павел) преподал нам и в том, что писал дивному Титу: ждуще, – говорит он, – блаженного упования, и явления славы великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 13). Он наименовал здесь одного и того же и Спасителем, и великим Богом, и Иисусом Христом. И в ином месте: в царствии Христа и Бога (Ефес. V, 5). И хор Ангелов говорил пастырям: се родися вам днесь Христос Господь во граде Давидове (Лук. II, 11).

Впрочем, излишне выписывать все подобные места мужам, размышляющим о законе Господа день и ночь (Псал. I, 2): и приведенных достаточно, чтобы и весьма упорных убедить – не разделять божественных наименований; посему я оставлю это.

V. Но – говорят – он (архидиакон) сказал, что христов много, а Сын один. Я полагаю, что он согрешил в этом случае по неведению. Если бы он прочитал божественное Писание, то он узнал бы, что щедрый Владыка многим даровал наименование Сына. Вот и Моисей законодатель, написавший древнюю историю, говорит: видевше сынове Божии дщери человечи, яко добры суть, пояша себе от них жены (Быт. VI, 2). Сам Бог всяческих говорил тому же пророку: возглаголи Фараону: сын первенец Мой Израиль (Исх. IV, 22). И в великой песни Моисей говорит: возвеселитеся язы́цы с людьми Его (Бога), и да укрепятся Ему еси сынове Божии (Второз. XXXII, 43). Чрез пророка Исаию Он (Бог) говорит: сыны родих и возвысих, тии же отвергошася Мене (Иса. I, 2). И чрез треблаженного Давида Он говорит: Аз рех: Бози есте и сынове Вышняго вси (Псал. LXXXI, 6). Премудрейший же Павел писал Римлянам: Елицы бо Духом Божиим водятся, сии суть сынове Божии. He приясте бо духа работы паки в боязнь: но приясте духа сыноположения, о нем же вопием, Авва Отче. Самый дух спослушествует духови нашему, яко есмы чада Божии. Аще же чада, и наследницы: наследницы убо Богу, сонаследницы же Христу: понеже с Ним страждем, да и с Ним прославимся (Рим. VIII, 14–17). И в послании к Галатам он сказал так: Понеже ecтe сынове, посла Бог духа Сына Своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче. Тем же уже неси раб, но сын: аще ли жe сын, и наследник Божий Иисус Христом (Гал. IV, 6–7). Сему же он учил и Ефесян, говоря: в любви нарек нас во усыновление Иисус Христом в Него (Ефес. I, 5). Итак, если не должно прославлять Христа, как Бога, поскольку имя «Христос» есть общее, то не будем покланяться Ему и как Сыну: ибо многие участвуют и в этом имени. Да и что я говорю о Сыне? Даже самое наименование «Бог» многие получали от Бога. Бог богов Господь глагола, и призва землю (Псал. XLIX, 1); еще: Аз рех: бози есте (Псал. LXXXI, 6); опять: богов да не злословиши (Исх. XXII, 28). Вообще же многие усвояли себе таковое название, и обманывавшие людей демоны прилагали это наименование идолам. Посему Иеремия (X, 11) восклицает: бози иже небесе и земли не сотвориша, да погибнут от лица земли и от лица неба³³⁴. И еще: «сотвориша себе боги сребряныя и боги златыя» (Дан. V, 4. 23). И Исаия, осмеявши изготовление идолов (словами): пол его (дерева) сожже огнем, и испекши мясо, яде, и рече: сладко мне, яко, согрехся, и видех огнь (Иса. XLIV, 16), присоединил: из оставшаго же сотвори яко бога, и преклоняется ему, глаголя: избави мя, яко бог мой еси ты (ст. 17). Посему-то, оплакивая их, он (Исаия) говорит: увеждь, яко пепел сердце их (ст. 20). И песнотворец Давид научил нас воспевать: яко вси бози язык бесове: Господь же небеса сотвори (Псал. XCV, 5).

Впрочем, такое сходство имен нисколько не вредит тем, которые разумеют, как жить благочестиво: ибо мы знаем, что демоны ложно прилагали себе самим и идолам это божественное наименование, а святые получили эту честь по благодати, истинно же и по природе Бог есть только Бог всяческих и Единородный Его Сын и Всесвятый Дух. И этому ясно научил нас всехвальный Павел; он говорит (1Кор. VIII, 5–6) так: аще бо и суть глаголемии бози мнози, или на небеси, или на земли: якоже суть бози мнози, и господие мнози: но нам един Бог Отец, из Него же вся, и мы у Него: и един Господь, Им же вся, и мы Тем³³⁵. Далее, Всесвятый Дух называется Духом Божиим, но так же называется и душа человека. Изыдет дух его (Псал. CXLV, 4), говорит псалмопевец. И в другом месте читается: благословите дуси и души праведных Господи (Дан. III, 86). И Ангелов псалмотворец Давид наименовал духами, говоря: творяй ангелы своя духи, и слуги своя пламень огненный (Псал. CIII, 4). Да что говорить об Ангелах и душах человеческих? Даже ведь демонов Господь называл (Лук. XI, 26) так, говоря: поймет седмь других духов горших себе, и войдут в него: и будет последняя человеку тому горша первых³³⁶. Ho такая одноименность не оскорбляет благочестивого, так как единый по природе Бог есть только Отец и Единородный Его Сын и Всесвятый Его Дух, и один по природе Сын, единородный Отцу – вочеловечившийся Бог-Слово, Господь наш Иисус Христос, и один Дух Святой – Утешитель, Который восполняет число (членов) Троицы. Точно так же, хотя многие называются отцами, но мы покланяемся одному Отцу, – Отцу предвечному, давшему и людям это наименование, по слову Апостола: преклоняю колена моя, – говорит он (Ефес. III, 14), – ко Отцу Господа нашего Иисуса Христа, из Него же всяко отечество на небесех и на земли именуется³³⁷.

Итак, из того, что другие называются христами, мы не должны лишать себя поклонения Господу нашему Иисусу Христу: ибо, хотя многие называются богами и отцами, но один есть над всеми Бог и предвечный Отец, – хотя многие нарицаются сынами, но истинный и по природе Сын лишь один, и хотя многие именуются духами, но один – Всесвятой Дух; точно так же, хотя многим усвояется наименование «христов», но един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6). Посему вполне справедливо и Церковь удержала это наименование, вняв гласу невестоводителя Павла: обручих вас единому мужу, деву чисту представити Христови (2Кор. XI, 2); и в другом месте: мужие любите жены ваша³³⁸; яко же и Христос возлюби церковь (Ефес. V, 25); и еще, сказав: сего ради оставит человек отца и матерь свою³³⁹, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину, он присовокупил: тайна сия велика есть: аз же глаголю во Христа и во церковь (Ефес. V, 31–32). Послушай его, говорящего: Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв no нас клятва (Гал. III, 13); и в другом месте: или не разумеете яко елицы во Христа³⁴⁰ крестистеся, в смерть Его крестистеся? (Рим. VI, 3); и в ином месте: елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся (Гал. III, 27); и опять: облецытеся Господем нашим Иисус Христом, и плоти угодия не творите в похоти (Рим. XIII, 14).

Зная это и подобное сему, сподобившиеся по любви щедрого Владыки божественных даров постоянно носят в устах своих это желаннейшее наименование Его и восклицают словами Песни Песней (II, 3): брат мой мне, и аз ему: под сень его восхотех и седох, и плод его сладок в гортани моем. Кроме того, и то любимое наименование, которое носим, мы получили от наименования Христа, ибо называемся христианами. Предсказывая об этом имени, Бог всяческих говорил: работающим же Мне наречется имя новое, еже благословится на земли (Иса. LXV, 15–16). Посему-то и Церковь особенно держится этого наименования, ибо когда Единородный Сын Божий вочеловечился, тогда Он стал называться Христом, тогда природа людей получила лучи разумного света, тогда проповедники истины просветили вселенную. И учители Церкви всегда безразлично пользовались этими наименованиями Единородного. Они то прославляют Отца и Сына и Святого Духа, то Отца со Христом и со Святым Духом, но что касается смысла, то тут в обоих случаях нет никакого различия. Посему-то, получивши повеление крестить во имя Отца и Сына и Святого Духа, треблаженный Петр, спрошенный принявшими проповедь, что должно делать, сказал (Деян. II, 38): веруйте, и да крестится кийждо в вас во имя Господа нашего Иисуса Христа³⁴¹, как будто это наименование заключало в себе всю силу божественной проповеди. И сему мудро учил Василий, светильник Киппадокийцев или – лучше – вселенной; он говорил так: «наименование Христа есть исповедание всего»³⁴². Оно указывает и Отца помазавшего, и Сына помазанного, и Святого Духа, Которым Он помазан. И сошедшиеся в Никее треблаженные отцы, сказав, что должно веровать во единого Бога Отца, присовокупили: «и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного», научая, что Господь Иисус Христос есть и единородный Сын Божий.

VI. К сказанному нужно присоединить и то, что не следует говорить: «по вознесении Господь Христос – не Христос, но Сын Единородный», ибо ведь по вознесении написаны и божественные Евангелия, и история деяний, и послания самого Апостола (т. е. Павла). После вознесения божественный Павел восклицает: имуще архиереа велика, прошедшаго небеса, Иисуса Xpиcma Господа нашего³⁴³, да держимся исповедания (Евр. IV, 14); и еще: не в рукотворенная бо святая вниде Христос, противообразная истинных, но в самое небо, ныне да явится лицу Божию о нас (Евр. IX, 24); и опять, сказав нечто об уповании на Бога, он присовокупил: еже аки котву имамы тверду же и известну, и входящую во внутреннейшее завесы, идеже предтеча вниде о нас Иисус, no чину Мельхиседекову первосвященник быв во веки (Евр. VI, 19–20). И, пиша блаженному Титу о втором явлении, он (Павел) сказал так: ждуще блаженнаго упования, и явления славы великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 13). Подобное сему он писал и Фессалоникийцам: тии бо о нас возвещают, каков вход имехом к вам, и како обратистеся к Богу от идол, работати Богу живу и истинну, и ждати Сына Его с небес, Его же воскреси из мертвых, Иисуса, избавляющаго нас от гнева грядущаго (1 Фессал. I, 9. 10); и еще: вас же Господь да умножит, и да избыточествит любовию друг кo другу и ко всем, яко же и мы к вам, во еже утвердити сердца ваша непорочна в святыни, пред Богом и Отцем нашим, в пришествие Господа нашего Иисуса Хpиcтa co всеми святыми Его (1 Фессал. III, 12. 13). И во втором послании к ним он писал: молим же вы, братие, о пришествии Господа нашего Иисуса Хpиcтa, и о нашем собрании о Нем (2 Фессал. II, 1); и чрез несколько слов, предсказывая гибель антихриста, он прибавляет: его же (беззаконника) Господь³⁴⁴ убиет духом уст Своих, и упразднит явлением пришествия Своего (ст. 8). А убеждая Римлян к единомыслию, он присовокупил: Ты же почто осуждаеши брата твоего? или и³⁴⁵ ты что уничижаеши брата твоего? Вси бо предстанем судищу Христову. Писано бо есть [Иса. XLV, 23]: живу Аз, глаголет Господь: яко Мне поклонится всяко колено и всяк язык исповестся Богови (Рим. XIV, 10. 11). И сам Господь, предвозвещая Свое второе пришествие, между многим другим сказал и следующее: Тогда аще кто вам речет: се зде Христос, се³⁴⁶ онде: не имите веры. Яко же бо молния исходит от восток и является до запад, тако будет пришествие Сына человеческаго (Матф. XXIV, 23. 27). По бессмертию и нетлению тела, Он назвал Себя Сыном человеческим, заимствуя это наименование от видимого для глаз естества, ибо оно явится в то время, божественное же естество невидимо даже и Ангелам: Бога никтoжe виде нигде же (Иоан. I, 18), по слову Самого Господа. И великому Моисею Он сказал: никтоже узрит лице Мое, и жив будет (Исх. XXXIII, 20). Посему слова: ни единаго вемы no плоти: аще же и разумехом³⁴⁷ Христа, no ныне ктому не разумеем (2Кор. V, 16) божественный Апостол сказал не к уничижению воспринятаго естества, но в подтверждение имеюших быть нам нетления, бессмертия и духовной жизни. Ради сего он и прибавил: тем жe аще кто во Христе, нова тварь: древняя мимоидоша, се быша вся нова (ст. 17); о будущем он говорит здесь, как уже о случившемся, ибо мы еще не сподобились бессмертия, но только имеем получить его и, получивши его, не сделаемся бестелесными, но лишь облечемся в бессмертие. He хощем, – говорит божественный Апостол, – совлещися, но пооблещися, да пожерто будет мертвенное животом (2Кор. V, 4); и еще: подобает бо тленному сему облещися в нетление, и мертвенному сему облещися в безсмертие (1Кор. XV, 53). Таким образом он не сказал, что Господь бестелесен, но что и видимое естество нетленно и бессмертно, а равно научил веровать, что оно прославлено божественною славой. Об этом наияснейшим образом он наставил нас в послании к Филиппийцам: наше бо житие, – говорит он здесь, – на небесех есть, отонудуже и Спасителя ждем Господа Иисуса: Яже преобразит тело смирения нашего, еже быти сему сообразну телу славы Его (Филипп. III, 20–21). Этими словами он ясно научил, что Владычнее тело есть тело, но тело божественное и прославленное божественною славой.

VII. Посему не будет избегать этого наименования, чрез которое все обновлено, как сказал тот же учитель в послании к Ефесянам: пo благоволению Своему, еже прежде положи в нем в смотрение исполнения времен, возглавити всяческая о Христе, яже на небесех и яже на земли в Нем (Ефес. I, 9). Будем учиться у сего блаженнаго языка и тому, как должно славить Благодетеля, соединяя наименование Христа с «Богом» и «Отцем». Ибо вот что говорит он в послании к Римлянам: благовествование мое и проповедание Иисус Христово, no откровению тайны, леты вечными умолчанныя, явлшияся же ныне писании пророческими, no повелению вечнаго Бога, и в послушание веры во всех языцех познавшияся, единому премудрому Богу Иисус Христом, Ему же слава во веки, аминь (Рим. XIV, 24–26). В послании к Ефесянам он воспевает так: могущему же паче вся творити no преизбыточествию, их же просим или разумеем, пo силе действуемей в нас, тому слава в церкви о Христе Иисусе, во вся роды века веков. Аминь (Ефес. III, 20. 21). И немного ранее этого он говорил так: сего ради преклоняю колена моя к Отцу Господа нашего Иисуса Христа, из Него же всяко отечество на небеси и на земли именуется (ст. 14. 15). И гораздо ниже он говорит: благодарим всегда о всех вас о имени Господа нашего Иисуса Христа Богу и Отцу (Ефес. V, 20). Щедрость Филиппийцев он вознаграждает следующими благословениями: Бог же мой да исполнит всякое требование ваше no богатству Своему в славе о Христе Иисусе (Филипп. IV, 19). А евреев он умолял такими словами: Бог же мира, возведый из мертвых пастыря овцам великаго кровию завета вечнаго, Господа нашего Иисуса, да утвердит вы во всяком деле блазе, сотворити волю Его, творя в вас благоугодное пред ним Иисус Христом. Ему же слава во веки. Аминь (Евр. 13, 20–21). И не только в славословиях, но и в увещаниях и свидетельствах он соединяет Христа с Богом и Отцем. Так в послании к Тимофею он восклицает: засвидетельствую пред Богом, и³⁴⁸ Иисус Христом (1Тим. V, 21); и еще: завещаваю ти пред Богом оживляющим всяческая, и Христом Иисусом свидетельствовавшим при Понтийстем Пилате доброе исповедание: соблюсти тебе заповедь нескверну, незазорну, даже до явления Господа нашего Иисуса Христа: еже во своя времена явит блаженный и един силный Царь царствующих, и Господь господствующих, един имеяй безсмертие, во свете живый неприступнем, Его же никтоже видел есть от человек, ниже видети может: емуже честь и держава вечная. Аминь (1Тим. VI, 13–16).

Этому мы научены от божественных Апостолов, то же учение принесли нам и Иоанн и Матфей, величайшие потоки евангельских проповеданий. Последний сказал: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля (Матф. I, 1), а первый показал бывшее прежде веков: в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово: Сей бе искони к Богу и еще: вся тем быша (Иоан. I, 1–3).

На предшествующие письма твоего преподобия я отвечал тотчас по получении. Настоящее положение дел не позволяет ожидать ничего доброго; я даже думаю, что это есть начало всеобщего «отступления» (2 Фессал. II, 3). Если те, которые оплакивают совершившееся в Ефесе, – как они говорят, – по насилию, не раскаиваются, но остаются при том, на что они беззаконно отважились, и на этом основании воссозидают новые дела неправды и нечестия; a другие не советуют им отрекаться от сделанного и не избегают общения с коснеющими в беззакониях: то чего доброго можно ожидать (при таких обстоятельствах)? Ведь если бы они хвалили случившееся, как сделанное хорошо и справедливо, то, конечно, естественно, чтобы они оставались при том, что они хвалят. Но если они, – как говорят, – оплакивают, утверждая, что это сделано по насилию и по необходимости, то почему они не отрицают беззаконно совершенного, но настоящее, – сколько бы оно кратковременно ни было, – предпочитают будущему? И для чего они лгут так явно и говорят, что не допущено никакого нововведения касательно догмата? За какие убийства и чародейства я изгнан? Разве такой-то совершил прелюбодеяния? Такой-то раскапывал гробы? Очевидно и для варваров, что и меня и других изгнали за догматы. Так и господина Домна, не принявшего «глав» (Кирилла Александрийского), низложили эти «превосходные» мужи, назвавшие их (главы) достойными всякой похвалы и заявившие, что они останутся при них. Читал я и низложения ( κατάθεσεις) их: меня они осудили, как начальника ереси, и других изгнали по той же самой причине. А что они считали, будто деятельная добродетель узаконена Спасителем для кочевников³⁵⁰ более, чем для них, – об этом гласят самые дела: ибо когда против Кандидиана Писидийского некоторые подали записки, обвиняя его во многих прелюбодеяниях и других беззакониях, то председатель Собора, ( τῆς συνόδου τὸν ἔξαρχον), – говорят, – сказал: если обвиняется за догматы, мы принимаем эти записки, так как мы пришли судить не за прелюбодеяния. Посему-то они приказали, чтобы Афиний и Афанасий, извергнутые восточным собором, заняли свои церкви, как будто Спаситель (наш) не законоположил ничего касательно жизни, но повелел хранить одни догматы, которые эти великие мудрецы исказили прежде всего другого. Итак, пусть они не обманывают и не скрывают нечестия, которое утвердили и языками и руками. Если же это не так, пусть они объявят нам причины низложений (закланий)³⁵¹, – пусть письменно исповедуют различие естеств Спасителя нашего и неслиянное соединение, – пусть скажут, что и после соединения божество и человечество остались целыми. Бог поругаем не бывает (Гал. VI, 7) Пусть они отвергнут ныне «главы», которые часто осуждали прежде, а теперь утвердили в Ефесе. Пусть они не обманывают твое преподобие словами лживыми. Хвалили то, что я говорил в Антиохии, – и братия, и чтецы, и рукоположенные диаконы, и пресвитеры, и епископы; бывало, по окончании беседы, обнимали меня, целовали голову, грудь и руки, а некоторые из них касались даже колен моих, называя мое учение апостольским: – и это же учение теперь они отвергли и даже анафематствовали! И я, кого они называли светильником не только «Востока», но и вселенной, отлучен и, – насколько от них зависело, – лишен даже хлеба. Они анафематствовали также и тех, которые беседовали с нами, а того (Диоскора), которого они не задолго пред этим низложили и о котором утверждали, что он единомышленник Валентина и Аполлинария, – того они почтили, как победоносного подвижника за веру, припадали к его ногам, просили у него прощения и именовали духовным отцом. Какие полипы изменяют свой цвет сообразно скалам или хамелеоны – свою краску сообразно листьям³⁵² так, как эти переменяют свое мнение, смотря по временам? Мы уступаем им и престолы и почести и временные блага, а сами, держась апостольских догматов, ожидаем кажущихся для других тяжкими заключений, почитая себе утешением – суд Господа. Ибо мы надеемся, что Владыка отпустит многие прегрешения наши именно за эту несправедливость. Твое же преподобие прошу храниться от общения с нечестием и требовать от них, чтобы они отреклись от совершенного, а если не пожелают, то избегать (их), как предателей веры. Что доселе твое богочестие надеялось увидеть, нет ли какого-нибудь изменения погоды, – мы вовсе (на это) не негодовали. Однако после хиротонии предстоятеля «Востока» ( τοῦ τῆς Ἀνατολῆς προέδρου) сделалось очевидным мнение каждого. Удостой, владыко, твоих молитв за нас, ибо ныне мы особенно нуждаемся в этом содействии, чтобы быть в силах противостоять тому, что вымышляется на нас.

I. Вера Нестория или – вернее – его злоучение в главным своих чертах таково. Он говорит, что Бог-Слово, знавший наперед, что родившийся от святой Девы будет святым и великим (Лук. I, 35. 32), избрал именно его для сей цели и устроил так, что он родился от Девы без (семени) мужа, позволил ему называться Своими собственными именами и (наконец) воздвиг его (из мертвых). Поэтому, хотя Единородное Слово Божие и называется вочеловечившимся, но только в том смысле, что Оно всегда пребывало с тем святым человеком, который родился от Девы; – подобно тому, как Оно пребыло с пророками, так же пребывало Оно, – по словам Нестория, – и с этим человеком – только в еще более тесном прикосновении ( κατὰ μείζονα συνάφειαν). Посему он (Несторий) всюду избегает термина «соединение» ( τὴν ἕνωσιν), но пользуется термином «соприкосновение» ( συνάφειαν), когда Оно (Слово) остается внешним (для родившегося от Девы) и как бы говорит (Оно) к Иисусу: якоже бех с Моисеом, тако буду и с тобою (1. Нав. I, 5). Однако, скрывая свое нечестие, он (Несторий) говорит, что (Слово) сопребывало с ним (рожденным от Девы) от чрева (матери).

II. Поэтому он (Несторий) считает Его (Иисуса Христа) не Богом истинным, но только названным так по благоволению Божию. Что касается того, что Он именовался Господом, то опять (Несторий) хочет понимать это название таким же образом, что Богу-Слову благоугодно было дать Ему (Иисусу Христу) и это наименование.

III. Он (Несторий) не говорит, – как делаем это мы – что за нас умер и воскрес Сын Божий, но говорит: умер человек и воскрес человек; и ничего такого он не относит к Слову Божию.

IV. Ведь и мы исповедуем, что Слово Божие бессмертно и есть жизнь; но мы веруем, что Оно «сделалось плотию» (Иоан. I, 14), т.е., соединив с собою плоть вместе с душою разумной, страдало плотию, по Писаниям; и когда пострадало Его тело, – говорится, что Само (Слово) страдало, хотя по природе Оно бесстрастно; и когда воскресло Его тело, – ибо «плоть Его не видела тления» (ср. Псал. XV, 10. Деян. II, 27. 31), – говорится, что Само (Слово) воскресло за мертвых. А тот (Несторий) не так думает, но утверждает, что страдание и воскресение принадлежали человеку и что предлагается в таинствах тело человека. Мы же веруем, что плоть Слова потому имеет животворящую силу, что и плоть и кровь принадлежали животворящему все Слову.

V. Не перенося подобных выражений, тот (Несторий) поручил Келестию³⁵⁴ составить письменную жалобу против пресвитера Филиппа³⁵⁵, который его обличал и не желал более иметь с ним общения ( συναφθῆναι) по причине его еретичества. А в той письменной жалобе обвинение состояло в том, якобы он (Филипп) манихей. Потом (Несторий) позвал того человека (Филиппа) на собор. Тот, исполняя каноническое требование, явился туда, будучи готов оправдываться. После же того, как Келестий не мог ничего доказать, он (Келестий) скрылся и не приходил (более) на собор.

VI. Потерпев неудачу с этой стороны, он (Несторий) прибегнул к другому предлогу. Именно он спросил (Филиппа): «почему ты устраивал частные собрания и в (обыкновенном) доме совершал (литургийное) приношение?» Но так как почти весь клир стал говорить: «и из нас каждый по нужде, когда случится, делает это», то он (Несторий) вынес решение о низложении этого человека (Филиппа). Таковы для тебя (Посидония) пункты, содержащие самое главное из хулений Нестория.

Владыке моему, боголюбезнейшему и преподобнейшему епископу Несторию Иоанн о Господе радоватися.

I. Мои намерения в отношении твоего благочестия со всею правдивостью я открыл твоему вниманию чрез господина моего, во всем великолепнейшего³⁵⁷ комита Иринея. Предполагая, что я, под защитою искренности, не возбуждаю уже в тебе никакого против себя подозрения, предлагаю твоему благоразумию мой прямой совет. В том, что буду советовать, можно видеть и ручательство за нашу искренность в отношении твоего благоразумия, и немалую в нас заботливость руководиться любовью по Боге: руководствующиеся ею исполняют законы божественные; а те, которые оставляют ее и поступают коварно против своих сочленов, более вредят себе самим, нежели тем, против кого действуют. Считая эти слова лучшим началом для нашей беседы, я прошу тебя: прими меня за доброго советника, не отвергай полезного в том, что буду говорить тебе и что будет говорено (мною) от всей любви (моей) по Боге.

II. Нам надобно было вместе рассмотреть некоторые вопросы о полезных предметах; но как наши ошибки произвели великое смущение в церквах, то я принужденным нашелся дать знать твоему преподобию о том, что недавно было писано к нам из Рима и Александрии. Все Александрийские клирики прислали ко мне несколько посланий, в которых они пишут о твоем богочестии; (равно есть) одно послание от святейшего епископа Келестина, другие от боголюбезнейшего епископа Кирилла. Пересылая к тебе списки с них, прошу прочитать их с таким расположением души, чтобы в уме твоем не возникало какой-либо тревоги, от которой часто происходят споры и вредные разногласия, а также не сочти этого дела маловажным: ибо дьявол, возбуждая гордость, и многие ничтожные дела так возвеличивает и доводит до такой еретической крайности, что их уже нельзя бывает исправить. Поэтому со вниманием прочитай эти письма, а к рассмотрению предлежащего дела допусти кого-либо из единомышленных с тобою людей, предоставив им право говорить то, что полезно, а не то, что приятно. Ведь если многие, усердно приступив к рассмотрению этого дела, свободны будут от всякого страха, то они легко придут к соглашению, и что кажется (теперь) мрачным, (тогда) сразу явится светлым.

III. Господин мой, боголюбезнейший Келестин епископ, – как видно из его письма, – назначил очень малый срок, определив для ответа лишь десять дней; но это дело можно сделать и в один только день, даже в несколько часов. Ибо в учении о спасении нас Христом, царем всего, вполне легко взять слово (Богородица), приличествующее Ему, употребляемое многими отцами, соответствующее спасительному рождению (Его) от Девы. Твое преподобие не должно отвергать этого (Слова), как такого, в коем нет опасности. Не должно также отговариваться, что не прилично высказываться против себя самого. Ведь если твой ум мыслит так же, как отцы и учители Церкви (а это нам известно о тебе, владыко, чрез многих общих нам друзей), то для чего же тяготиться открыто сказать благочестивую мысль словом, соответствующим этой мысли, – и особенно в такое время, когда от тебя начались такое беспокойство и такой спор? Итак, знай, боголюбезнейший, что везде – и в далеких от нас и близких к нам местах – все пришло в сильное движение, и везде слышен говор об одном и том же. Какая-то величайшая буря вдруг застигла церкви: везде верующие со дня на день отделяются одни от других вследствие этой причины. Что это точно так, – видно из самых дел: Запад, Египет и даже Македония решили отторгнуться от единения, какое совокупности церквей благодать Божия даровала многим потом и трудами святых и славных епископов, а особливо во всем святого и общего нам отца, великого Акакия. И кто станет осуждать тебя, когда ты будешь говорить, что думаешь? Напротив, не одобрит ли всякий, когда то имя, смысл которого твое благоговение, – как мы знаем, – усвоило, примешь для того, чтобы тем сохранить благосостояние и мир во вселенской Церкви? Если же угодно, то считаю благовременным указать тебе на один прекрасный пример, который бы ты, – как я желаю, – припомнил. Немного, ведь, прошло времени после того, как это было у нас, чтобы это могло быть уже забыто. Ты, без сомнения, помнишь блаженного Павла³⁵⁸ епископа: он в одном из своих толкований сказал какие-то слова, которые не были одобрены прежде тобою (в то время ты действовал смелее других), а после и всеми, кто слышал; заметив вред и тревогу, какие вызвало небольшое смущение, и поняв, что эта тревога может произвести не только разделение, но и противоборство между людьми, потому что – при таком поводе – они обыкновенно начинают делиться между собою повсюду и все большие и больше друг другу противодействовать, хотя искра соблазна, по видимому, незначительна (как и у нас происходит в настоящее время), этот благородный епископ, по прошествии немногих дней, явился к народу и, краснея от стыдливости, исправил прежние слова свои, ко благу Церкви. Показав свое исправление, он тотчас же загладил возникшее против него порицание, не считая этого исправления чем-то унизительным для себя. Хотя все знали, что слова, прежде им произнесенные, были слова гнилые, но примирились с ним, как скоро увидели в нем столь быструю перемену.

IV. Убеждаю твое богочестие не к такой перемене одного слова на другое, которое принесло бы тебе бесчестие, не к юношеской изменчивости в своих мыслях, как иной почел бы это. Но так как тобою часто говорено было издавна³⁵⁹, – как я знаю, – что ты не самый смысл благочестивого верования устраняешь, а не одобряешь только выражение его; то, – если бы кто из знаменитых учителей Церкви предложил тебе употребить и это слово, – ты, без сомнения, тоже не отказался бы святую Деву назвать Богородицею. Посему, убеждая тебя, я вызываю тебя сказать то самое, в чем ты, как мне известно, не ошибаешься по образу мыслей: (тогда) ты только употребишь по отношению к предмету то слово и имя, которое составлено многими отцами, употребляемо было ими и в книгах и устно; вообще же не откажешься от такого слова, которое обнаруживает только благочестивую мысль ума. Ведь от этого имени не отказывался ни один из церковных учителей. Тех, которые употребляли его, было много и при том знаменитых; а не употреблявшие не осуждали употреблявших. В самом деле, мы, конечно, лишь ради излишней точности в виду еретического зломыслия, несправедливо оставляем без уважения совесть своих братьев и без всякой нужды слушаем ее, отвергая слово, которого смысл признаем правильным и верным. А если мы не будем принимать его с тем значением, какое в нем заключается, то мы неизбежно впадем во множество заблуждений, а – скорее – отторгнемся от неизреченного домостроительства Единородного Сына Божия. Ибо как скоро отвергнется это слово, а следовательно и тот смысл, какой в нем заключается, то оттуда будет следовать мысль, что Тот, Кто ради нас совершил неизреченное домостроительство, – не Бог, не был Бог, и что Бог Слово не умалял Себя до образа раба (Филипп. II, 7), дабы показать величие неизреченного человеколюбия о нас; между тем священное Писание в особенности утверждает (Божие) человеколюбие к нам, когда говорит, что предвечный, совечный и Единородный Сын Бога бесстрастно родился от Девы, о чем так сказал божественный Апостол: посла Бога Сына Своего, рождаемого³⁶⁰ от жены (Гал. IV, 4). Здесь он (Апостол) ясно указывает, что Единородный неизреченно родился от Девы, как я сейчас говорил. Если ради этого рождения отцы называли Деву Богородицею, как и мы ныне называем ее сим именем; то не знаю, для чего нам (извини меня за эти слова) еще приниматься за совершенно ненужное исследование этого догмата к смущению, как видишь, себя самих и церковного мира? Ведь для нас нет никакой опасности говорить и мыслить согласно с знаменитыми учителями Церкви Божией. Считаю излишним перечислять здесь имена их, ибо ты знаешь их не меньше, чем и каждый из нас, потому что и ты сам и мы все считаем для себя за честь быть их учениками.

V. Прошу, прими от нас этот совет; сделай то, к чему тебя убеждаем; не давай повода новому мнению внести в Церковь несогласие и разделение. Рассуди: если прежде этих писем, какие присланы, много недоброжелательных к нам было, то теперь сколько будет таких, которые, получив смелость вследствие этих писем, открыто будут говорить против нас? Я писал к тебе это послание в присутствии многих боголюбезнейших епископов, благорасположенных к твоему боголюбию, которые по случаю были у меня в то время, как доставлены ко мне те неприятные письма. Я думал, что этим я и обязанность друга исполню, согласно моему обещанию, и братским советом дам помощь правильно судить твоему уму, утомленному настоящими обстоятельствами. Прошу твое боголюбие принять без спора этот совет, какой предлагаю с чувством благоговения к Богу и любви к тебе для утверждения мира Церкви. Предлагаю его не я один, но и все собратья о Господе, которые, – как я говорил, – при мне, – господин мой боголюбезнейший епископ Архелай и с ним находящиеся Апрингий, Феодорит, Илиад, Мелетий и Макарий, который, по благодати Божией, недавно сделался предстоятелем Лаодикийской церкви Божией. Все они, твердо держась догматического учения, и согретые, как я, любовью к тебе, просят тебя, владыко, чтобы ты показал покорность, вникнув в содержание тех писем, которых сила грознее бури: она не возмутит и не встревожит, если будем уступчивы, но низринет, если станем противиться ей. Считая дело твое своим собственным, мы решили предложить тебе этот совет, ты же сам благодушно прими его, не смотри даже на то, если кто-нибудь из недоброжелателей наших – ко вреду своему и общему – станет внушать тебе пренебречь этим делом. Благоволи, – прошу тебя, – в ответ на это письмо сказать, как ты думаешь; напиши – лучше – не то, что думаешь ты, а то, что служит ко благу.

Чрезвычайно опечалился я, прочитавши анафематства, которые ты послал к нам с приказанием опровергнуть их письменно и обнажить пред всеми еретический смысл их. Опечалился же я от того, что муж, которому поручено пасти и вверено такое стадо и повелено врачевать немощных овец, не только сам болен, и весьма сильно, но и старается заразить болезнью и воспитаемых, и хуже диких зверей терзает пасомых. Ведь эти (звери) похищают и терзают овец заблудших и отделенных от стада; а он, находясь в середине его и считаясь спасителем и хранителем, вносит скрытое заблуждение в тех, которые повинуются ему. Ибо, когда кто-либо открыто сражается, можно и уберечься, а если под видом дружбы приготовляет коварство, то находит неприготовленным того, против кого сражается, и легко наносит ему вред. Поэтому внутренние враги гораздо хуже внешних.

Меня особенно сокрушает то, что под именем и под видом благочестия и состоя в достоинстве пастыря он изрыгает еретические и хульные слова и возобновляет уничтоженное давно пустое и вместе нечестивое учение Аполлинария. А сверх того он не только уважает все такое, но и дерзает анафематствовать тех, которые не хотят соглашаться с его хулениями, если, впрочем, это действительно его произведения, а не кто-нибудь из врагов истины, поднимая пламень на высоту, сложил от его имени и бросил на средину, подобно яблоку раздора, о котором сложена басня.

Итак, он ли это или другой кто, – только под его именем, – сложил их, я, при пособии света Всесвятого Духа рассматривая еретическое злоучение, по мере данной мне силы, обличил его, сколько можно было, и противопоставил евангельское и апостольское учение, показал нелепость его мнения и сделал ясным, сколько оно несогласно с божественными догматами, сличав «главы» с словесами божественного Духа и показав, насколько они чужды и не согласны с божественными.

А против дерзости проклятия скажу только, что Павел, великогласнейший проповедник истины, анафематствовал тех, которые повреждали евангельские и апостольские догматы, дерзая на это даже против Ангелов (Гал. I, 8), а не тех, которые пребывают в преданных богословствующими мужами определениях ( δροις), ибо таковых он оградил и благословениями, говоря: елицы правилом сим жительствуют, мир на них и милость, и на Израили Божий (Гал. VI, 16).

Итак, пусть собирает отец таких слов от апостольского проклятия плоды трудов своих и снопы еретических семян; мы же останемся при учении святых отцов.

Присоединил я к сему посланию моему и сделанные возражения, чтобы ты, прочитав, увидел, сильно ли разрушили мы еретические предложения. На каждое из анафематств, отдельно взятое, я сделал возражение, чтобы для читателей удобнее было разумение и яснее обличение таких мнений.

Спб. 1907, XII, 16 – Воскресенье.

I. «Когда я смотрю на настоящее положение церкви и недавно восставшую против священного корабля бурю, сильные вихри, нападение волн и глубокий мрак и, сверх сего, споры моряков, состязания гребцов, опьянение кормчего, одним словом, на это безвременье злоб;-тогда я вспоминаю плачи Иеремии и вместе с ним восклицаю: чрево мое, чрево мое болит мне, и чувства сердца моего смущает душа моя, терзается и сердце мое (Иер. IV, 19), и прошу источники слез (Иер. IX, 1), чтобы влагою глаз избавиться от великого облака печали. Ибо при такой лютой непогоде должны восстать кормчие, которые бы состязались с бурею, заботились о спасение корабля, молением и искусством положили конец бедствиям вследствие возникших между корабельщиками споров, успокоили моряков, заставили прекратить ссоры между собою и с кормчими и побудили молить Владыку моря, чтобы своим мановением Он переменил все печальное. Однако же никто не хочет делать чего-либо подобного, но, как во время ночной битвы, не узнавая друг друга и оставив врагов, мы тратим все свои стрелы против себя самих и раним сотоварищей точно врагов. ««Стоящие вблизи насмехаются над нашим опьянением³⁶⁴ пользуются нашими несчастиями и радуются, видя, что мы пожраны сами собою³⁶⁵.

II. «»Причиною этого те, которые старались повредить апостольскую веру, дерзали к евангельским догматам присоединить чуждое учение, приняли нечестивые «главы»³⁶⁶ посланные с анафемою в царствующий город, и утвердили, согласно своему решению, своими подписями то, что очевидно произошло от горького корня Аполлинария; а они «главы» содержат нечестие Ария и Евномия, и, – если кто захочет глубже посмотреть, – они не чужды нечестия и Валентина и Маркиона. Ибо в первой «главе» он (автор «глав» – Кирилл Александрийский) выбросил совершенное ради нас домостроительство, уча, что Бог Слово не принял человеческого естества, но Сам переменился в плоть, и проводя в качестве догмата такое учение, что вочеловечение Спасителя нашего было совершено не истинно, но мнимо и воображательно; а это суть порождения нечестия Маркиона, Манеса и Валентина. Во второй же и третьей «главе», как бы забыв то, что изложил в начале, он (Кирилл) вводит единство по ипостаси и слияние по природному единству, уча, что чрез эти наименования совершено некоторое влияние и смешение божественного естества и образа раба; – это есть плод еретического новшества Аполлинария. В четвертой «главе» он (Кирилл) отвергает разделение евангельских и апостольских изречений и не допускает принимать,– согласно учению православных отцов, – в отношении к божественному естеству те выражения, которые приличествуют Богу, а более уничижительные и по человечески сказанные относить и прилагать к человечеству; – и в этом здраво мудрствующие могут находить родство с нечестием: – ибо Арий и Евномий, называя Единородного Сына Божия творением, произведенным из несуществующего и рабом, дерзнули и прилагать то, что сказано Владыкою Христом уничиженно и по человечески, к Его божеству, стараясь показать Его чуждым существу Отца и потому неподобным (Ему). Сверх сего,– скажу кратко, – он (Кирилл) говорит, что само бесстрастное и неизменяемое божество Христа страдало и пригвождено было ко кресту и умерло; а это превосходит (безумие) и Ария и Евномия:- ибо и т., которые дерзают называть Творца всяческих и Устроителя тварью, не впали в такое нечестие. Он хулит еще и Святого Духа, говоря, что Он не от Отца исходит, – по слову Господа (Иоан. XV, 26),-но имеет бытие от Сына; – тут он (Кирилл) есть плод семян Аполлинария; он приближается (здесь) и к злостному возделыванию Македония³⁶⁷.

Таковы порождения Египтянина (Кирилла Александрийского), злостного отца поистине более злостные потомки. Тогда как те, которым вверено врачевство душ, должны были или сделать их – уже зачавшихся – недоносками, или тотчас по рождении уничтожить, как пагубных и весьма вредных для нашей природы, – они, как «благородные люди», питают их и считают очень достойными попечения на гибель как себе, так и другим, которые позволяют себе внимать им"».

III. Мы же стараемся в целости хранить отеческое наследие и веру, которую приняли, в которую крещены и крестим, продолжаем держать неприкосновенною и неповрежденною и³⁶⁸ «исповедуем Господа нашего Иисуса Христа совершенным Богом и совершенным человеком, из разумной души и тела, родившимся прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни ради нас и ради нашего спасения – от Марии Девы³⁶⁹, – одного и того же единосущным Отцу по божеству и единосущным нам по человечеству: ибо совершилось соединение двух естеств. Посему мы исповедуем одного Христа, одного Сына, одного Господа»³⁷⁰, так как не разрушаем соединения, но веруем, что оно было неслиянное, следуя тому, что говорит Господь иудеям: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Иоан. II, 19). Если бы было слияние и смешение и из двух естеств образовалось одно, то тогда нужно бы сказать: «разорите Меня, и треми денми воздвигну Себя». Но, показывая, что одно Бог по природе, другое – храм, а оба – один Христос, Он (Господь) говорит: разорите церковь сию, и треми денми восдвигну ю, ясно научая, что разрушаемое – не Бог, но храм. И только естество последнего принимает разрушение, сила же первого (божества) воздвигает разрушаемое.

IV. Мы исповедуем Христа Богом и человеком, последуя божественным Писаниям. Что Господь наш Иисус Христос есть Бог, об этом восклицает блаженный Евангелист Иоанн: В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу. Вся тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть (Иоан. I, 1 – 3); и еще: бе свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир (ст. 9). И сам Господь отчетливо научает сему, говоря: видевый Мене, виде Отца Моего³⁷¹ (Иоан. XIV, 9); равно: Аз и Отец едино есма (Иоан. X, 30); и: Аз во Отце, и Отец во Мне³⁷² (Иоан. XIV, 10). И блаженный Павел в послании к Евреям говорит: Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его, нося же всяческая глаголом силы Своея (Евр. I, 3)³⁷³. В послании к Филиппийцам он (Павел) говорит: Сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе: Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу: но Себе умалил, зрак раба приим (Филипп. ИИ, 5–7). В послании к Римлянам: Их же отцы, и от них же Христос по плоти, сый над всеми Бог благословен во веки. Аминь (Рим. IX, 5). В послании к Титу: Ждуще блаженного упования, и явления славы великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христа (Тит. II, 13). И Исаия восклицает: Яко Отроча родися нам, Сын и дадеся нам, Его же началство на раме Его: и нарицается имя его: велика совета Ангел, Чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века (Иса. IX, 6); и в другом месте он говорит: в след Тебе пойдут связани узами ручными, и в Тебе помолятся: яко в Тебе Бог есть, и несть Бога разве Тебе. Ты бо еси Бог, и не ведехом, Бог Израилев Спас (Иса. XLV, 14–15). А имя «Еммануил» означает и Бога и человека, ибо оно, – по учению Евангелия (Матф. I, 23), – значит: с нами Бог, т.е. Бог в человеке, Бог в нашем естестве. И божественный Иеремия предрекает, говоря: Сей Бог наш, не вменится ин к Нему. Изобрете всяк путь хитрости, и даде ю Иакову отроку своему, и Израилю возлюбленному от него. Посем на земли явися, и с человеки поживе (Вар. III, 36– 38). Можно бы привести бесчисленное количество и других изречений и из божественных Евангелий и из апостольских писаний и из пророческих предсказаний, – изречений, показывающих, что Господь наш Иисус Христос есть истинный Бог.

V. А что Он по вочеловечении называется и человеком, – этому учит сам Господь, рассуждая с иудеями и восклицая (Иоан. X, 40): что Мене ищете убити, – человека, иже истину глаголах? – и блаженный Павел в первом послании к Коринеянам,– говоря: понеже бо человеком смерть бысть, и человеком воскресение мертвых (1Кор. XV, 21). И, показывая, о ком он (Павел) говорит, он изъясняет сказанное такими словами: яко же бо о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут (ст. 22). Подобно сему он говорит и в послании к Тимофею: един есть Бог, един и ходатай Бога и человеков человек Иисус Христос (1Тим. II, 5). И в Деяниях, в речи к собранию Афинян, он говорит: лета убо неведения презирая³⁷⁴ Бог, ныне повелевает человеком всем всюду покаятися: зане уставил есть день, в оньже хощет судити вселенней в правде, о муже, егоже предустави, веру подая всем, воскресив его от мертвых (Деян. XVII, 30. 31). И блаженный Петр, рассуждая с иудеями, говорит: муже Израильстии, послушайте словес сих: Иисуса Назореа, мужа от Бога извествована в вас знамени и чудесы и силы³⁷⁵, яже Бог³⁷⁶ сотвори тем (Деян. II, 22). И пророк Исаия, предсказывая страдания Владыки Христа, которого незадолго пред сим наименовал Богом, называет Его человеком, говоря: человек в язве сый, и ведый терпети болезнь, сей грехи наша носит, и о нас болезнует (Иса. LIII, 3. 4). Собрав и другие, согласные с этими, свидетельства из святого Писания, я изложил бы их в этом письме, если бы мн. не было известно, что ваше богочестие проводит жизнь в занятии божественными словесами, подобно ублажаемому в псалмах человеку (Псал. I, 2). Посему, предоставляя вашему трудолюбию собирание этих свидетельств, перехожу к сущности дела.

VI. Итак, мы исповедуем Господа нашего Иисуса Христа истинным Богом и истинным человеком, не на два лица разделяя единого, но веруем, что неслиянно соединились два естества. При таком понимании нам легко будет опровергнуть многообразное хуление еретиков; ибо велико и различно заблуждение восстававших против истины, как это мы сейчас покажем. Маркион и Манес утверждали, что Бог-Слово не воспринял человеческого естества, и не веровали, что Господь наш Иисус Христос родился от Девы, но (полагали), что сам Бог-Слово представлялся в человеческом виде и являлся, как человек, более призрачно, чем истинно. Валентин же и Вардесан принимают рождение, но отрицают восприятие нашего естества, говоря, что Сын Божий воспользовался Девою, как бы некоторым каналом³⁷⁷. А Савеллий Ливийский, Фотин, Маркелл Галатийский и Павел Самосатский говорят, что от Девы родился простой человек, а что Христос предвечный есть Бог, – это они прямо отрицают. Арий и Евномий утверждают, что Бог-Слово воспринял от Девы только одно тело. Аполлинарий же присоединяет к телу и неразумную душу, как будто вочеловечение Бога-Слова было ради неразумных, а не разумных. Учение же Апостолов поучает, что совершенный человек был воспринят совершенным Богом, ибо это означают слова: Иже во образе Божии сый зрак раба приим (Филипп. II, 6. 7); так как здесь слово «образ» употреблено в значении естества и сущности, то ясно, что это будет равняться выражению, что имеющий естество Бога принял естество раба. Посему мы, состязаясь с первыми изобретателями нечестия – Маркионом, Манесом и Валентином, – стараемся показать из божественных Писаний, что Владыка Христос не только Бог, но и человек. А чтобы незнающим ясно представить полную негодность Ария, Евномия и Аполлинария касательно домостроительства, мы раскрываем из божественных изречений Духа, что воспринятое естество есть естество совершенное. Далее, нечестие Савеллия, Фотина, Маркелла и Павла мы изобличаем, приводя во свидетели божественное Писание и показывая, что Владыка Христос не только челов.к, но и предвечный Бог и единосущный Отцу. Что Он воспринял разумную душу, – об этом говорит сам Господь: Ныне душа Моя возмутися: и что реку? Отче, спаси мя от часа сего: но сего ради приидох на час сей (Иоан. XII, 27); и еще: прискорбна есть душа Моя до смерти (Матф. XXVI, 38); и в другом мест.: область имам положити душу Мою, и область имам паки прияти ю: никтоже возмет ю от Мене (Иоан. X, 18). И Ангел сказал Иосифу: поими отроча и матерь его, и иди в землю Израилеву, изомроша бо еси³⁷⁸ ищущии души отрочате (Матф. II, 20). Так же и Евангелист: Иисус же преспеваше возрастом и премудростию и благодатию у Бога и человек (Лук. II, 52), а преуспевает возрастом и премудростию не божество, всегда совершенное, но человеческое естество, во времени и происшедшее и возраставшее и совершенствовавшееся.

VII.³⁷⁹ Итак мы утверждаем, что все человеческое Господа Христа, т.е. голод, жажда, утомление, сон, страх, пот, молитва, неведение и все подобное принадлежат нашему начатку, восприняв который Бог-Слово соединил с Собою, совершая наше спасение. Но мы веруем, что хождение хромых, воскрешение мертвых, изобилие (умножение) хлебов, превращение воды в вино и все другие чудотворения суть дела божественной силы. Посему я утверждаю, что Сам Владыка Христос и страдал и страдания уничтожал, – страдал по естеству видимому, а разрушал страдания по неизреченно обитавшему (в Нем) божеству. Это ясно раскрывает и история священных Евангелий. Мы узнаем оттуда, как возлежащий в яслях и повитый пеленами возвещается звездою, принимает поклонение от волхвов и воспевается Ангелами, и благочестиво рассуждаем, что рубище и пелены и отсутствие колыбели и великая скудость принадлежат человечеству; пришествие же волхвов и путеводительство звезды и хор Ангелов возвещают божество скрывавшего его в себе. Так, Он убегает в Египет и своим бегством избавляется от бешенства Иродова, ибо был человеком; но Он же, – по пророку (Иса. XIX, 1)³⁸⁰, – потрясает (ниспровергает) идолов египетских, так как был Богом. Обрезывается, соблюдает закон и приносит жертву очищения, ибо произрос от корня Иессеева (Иса. XI, 1). Он был под законом, как человек, но потом разрушил закон и дал новый завет, потому что был законодатель и сам обещал чрез пророков дать его. Он крестился от Иоанна: – это показывает человеческое естество. Но Он свидетельствуется Отцом и показывается Духом: – это возвещает предвечное (Его) естество. Он алкал, но и многие тысячи насыщал пятью хлебами: – последнее-божественное, а первое – человеческое дело. Он жаждал и просил воды, но был источником жизни: – первое относится к человеческой немощи, второе к божественной силе. Он спал на корабле, но утишил бурю морскую (Матф. VIII, 24 сл. Марк. IV, 38 сл. Лук. VIII, 23 сл.): то – проявление страстного естества, это же – естества творческого, устрояющего и всему дающее бытие. Он утомлялся во время пути (Иоан. IV, 6), но делал хромых быстроногими и восставлял мертвых из гробов: последнее относится к вышемирной силе, а первое – к нашей немощи. Он боялся смерти (Матф. XXVI, 38 сл. Марк. XIV, 34 сл. Лук. XXII. 42 сл.), но разрушил смерть: – то являет смертное, это же показывает бессмертное или, – лучше, – животворящее. Он распят, – по слову блаженного Павла (2Кор. XIII, 4), – в немощи, но жив силою Божиею, по свидетельству того же Апостола (2Кор. XIII, 4). Пусть же имя «немощь» научит, что Он был взят не как всемогущий, неописуемый, непреложный и неизменяемый, но что оживотворенное силою Божией естество, – по учению Апостола, – умерло и было погребено: то и другое относится к образу раба. Он сокрушил врата медные и вереи железные сломил (Псал. СVI, 16), разрушил власть смерти и в три дня воздвиг Свой храм: – все это дает знать образ Божий, по выражению Господа: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Иоан. II, 19). Так в одном Христе чрез страдания усматриваем человечество, а чрез чудотворения разумеем Его божество³⁸¹. Мы не разделяем двух естеств на двух Христов³⁸² и признаём, что Бог-Слово родился от Отца, а наш начаток воспринят от семени Авраама и Давида. Посему и блаженный Павел, рассуждая об Аврааме, говорит: не глаголет: и семенем, яко о мнозех, но яко о едином: и семени твоему: иже есть Христос (Гал. III, 16). И Тимофею он пишет: поминай Иисуса Христа воставшаго от мертвых, от семени Давидова, по благовествованию моему (2Тим. II, 8). И в послании к Римлянам он говорит: о Сыне Своем, бывшем от семени Давидова по плоти (Рим. I, 3); и еще: их же отцы, и от них же Христос по плоти (Рим. IX, 5). И Евангелист: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля (Матф. I, 1). И блаженный Петр в Деяниях говорит: пророк сый Давид, и ведый, яко клятвою клятся ему Бог, от плода чресл Его воздвигнути Христа, и посадити на престол. Его, предвидев глагола о воскресении Его (Деян. II, 30–31). И Бог говорит Аврааму: о семени твоем благословятся вси язы́цы земнии (Быт. XXII, 18).Также и Исаия: изыдет жезл от корене Иессеова, и цвет от корене взыдет: и почиет на Нем Дух премудрости и разума, Дух совета и крепости, Дух ведения и благочестия: Дух страха Божия исполнит его (Иса. XI, 1–3); и немного ниже он говорит: и будет корень Иессеов, и возстаяй владети языки, на Того язы́цы уповати будут: и будет покой его – честь (ст. 10). Из сказанного ясно, что Христос по плоти есть потомок Авраама и Давида и что Он воспринял свойственное им естество, по божеству же Он есть предвечный Сын Божий и Слово, неизреченно и недоступным для человеческого понимания способом родившийся от Отца и совечный Ему, как сияние и образ и Слово. Ибо как слово неотделимо от разума и сияние от света, так и Единородный Сын от Своего Отца. Посему мы говорим, что Господь наш Иисус Христос есть единородный Сын Божий и первенец: – Единородный и прежде вочеловечения и по вочеловечении, первенец же посл. рождения от Девы, ибо, кажется, имя «первенец» (перворожденный) противоположно имени «Единородный», так как единородным называется единственный рожденный от кого-либо, первенцем же – первый из многих братьев. И божественное Писание говорит, что Бог-Слово только один родился от Отца, а первенцем соделался Единородный лишь после того, как он воспринял от Девы наше естество и удостоил верующих в Него называть Своими братьями (Мар. III, 34–35. Евр. I, 11 –13), – что тот же самый есть Единородный, поскольку Он Бог, и первенец, насколько Он человек.

VIII. Таким образом, исповедуя два естества, мы покланяемся одному Христу и приносим Ему одно поклонение. Мы веруем, что соединение произошло во чреве Девы с самого зачатия; посему и Святую Деву называем и Богородицею и человекородицею, так как и сам Владыка Христос называется божественным Писанием и Богом и человеком, а равно и Еммануилом, что возвещает соединение двух естеств. Если же мы исповедуем и говорим, что Христос Бог и человек, то кто настолько глуп, чтобы избегать наименования «человекородица», когда оно полагается вместе с наименованием «Богородица»? Ведь если мы усвояем два наименования Владык. Христу, чрез Коего Дева почитается и именуется «благодатною» (Лук. I, 28), то кто, будучи в здравом уме, будет запрещать от наименований Спасителя заимствовать наименование Девы, которая ради Его прославляется верующими? Ибо не рожденный от Нее становится досточтимым ради Нее, но сама Она украшается величайшими наименованиями ради рожденного от Нее. Посему, если Христос только Бог и получил начало бытия от Девы, – в таком случае пусть Дева именуется и называется только Богородицею, как родившая Бога по естеству. Если же Христос есть вместе Бог и человек и был вечен (ибо Он не начинал быть, так как совечен Родившему), в конце же времен произрос от человеческого естества; – то желающий признавать догматами и первое и второе пусть прилагает к Деве эти наименования, показывая, какие из них приличествуют естеству и какие соединению. Если бы кто-либо захотел говорить панегирически, слагать гимны и произносить похвалы и пожелал по необходимости воспользоваться почетнейшими наименованиями, не рассуждая догматически, – как я сказал, – но превознося и удивляясь величию таинства: – тот пусть исполняет свое желание, пусть употребляет великие наименования, пусть восхваляет и удивляется! Мы, конечно, находим много такого у православных учителей, но пусть во всем почитается умеренность. Я хвалю сказавшего, что «умеренность – лучше всего»³⁸³, хотя он и не принадлежал к нашему стаду.

IX. Таково исповедание церковной веры, таков догмат учения евангельского и апостольского, за который мы, – конечно, при содействии благодати Божией,-не откажемся умереть трижды и вообще много раз. Этому же мы ревностно и небоязненно учили заблуждающихся ныне и многократно вызывали их на рассуждение, стараясь показать им истину, но не убедили их: ибо, боясь очевидности изобличений, они избегали состязаний, так как ложь по истине гнила (бессильна) и неразлучна с мраком: «всяк бо, – говорит Спаситель (Иоан. III, 20), – делаяй злая, не приходит к свету, да не обличатся светом³⁸⁴ дела его». Итак, поскольку, много потрудившись, мы не убедили их признать истину, то мы удалились к своим церквам³⁸⁵, пораженные скорбью и радостью: радостью – по причине своей непогрешности, скорбью же – по причине порчи многих членов.

X. Посему я прошу вашу святость усердно умолять за нас человеколюбивого Владыку и взывать к Нему: «Пощади, Господи, народ Твой и не предай наследия Твоего на поругание (Иоил. II, 17). Упаси нас, Господи, чтобы мы не сделались такими, как из начала, когда Ты (как бы) не владычествовал над нами и когда не именовалось имя Твое у нас (Иса. LXIII, 19). Виждь, Господи, что мы сделались посмешищем у соседей наших, поруганием и посрамлением у окружающих нас (Псал. LXXVIII, 4), потому что злые догматы вошли в наследие (Твое и) осквернили святой храм Твой (Псал. LXXVIII, 1),так что при виде наших бедствий возрадовались дочери иноплеменников (2Цар. I, 20), поскольку мы бывшие некогда согласными и единомысленными³⁸⁶, разделились на многие языки. Господи, Боже наш, даруй нам мир, который мы потеряли, презревши Твои заповеди. Господи, кроме Тебя мы не знаем иного, имя Твое именуем (Иса. XXVII, 12–13); сотвори обоя едино и средостение ограды, – возникшее нечестие, – разрушь (Ефес. ИИ, 14). Созидающий Иерусалим и собирающий изгнанников Израиля (Псал. CXLVI, 2. Иса. LVI, 8), совокупи нас друг с другом в новый Израиль; да будем опять одним стадом (Иоан. X, 16) и будем все пастись Тобою (Псал. XXII, 11): ибо Ты пастырь добрый, полагающий жизнь Свою за овец (Иоан. X, 11). Возстань, что спишь, Господи? Пробудись и не отринь навсегда (Псал. XLIII, 24). Запрети ветрам и морю и даруй Церкви Твоей мир и избавление от волн» (Матф. VIII, 26. Мар. IV, 39. Лук. VIII, 24. Псал. СVI, 29. 88. 10). Это и подобное сему прошу взывать к Богу всяческих, ибо, – как благой и человеколюбивый, всегда исполняющий хотение боящихся Его, – Он услышит моление ваше, рассеет настоящую тьму, мрачнейшую египетской казни, подаст Свою любезную тишину, соберет рассеянных и возвратит изгнанных. И снова услышится «глас радости и спасения в селениях праведников» (Псал. СХVII, 15), а тогда и мы воскликнем к Нему (Богу): возвеселихомся за дни в няже смирил ны еси, лета в няже видехом злая (Псал. LXXXIX, 15). Вы же, удостоившись получить просимое, воспевая Его, станете говорить: Благословен Бог, Иже не остави молитву нашу и милость Свою от нас (Псал. LXV, 20)³⁸⁷ Ему слава во веки. Аминь (Рим. XI, 36. XIV, 26).

XI. О том, что и после вочеловечения Господь наш Иисус Христос есть единый Сын. Составившие клеветы против нас утверждают, будто мы разделяем на двух сынов одного Господа нашего Иисуса Христа. Мы же настолько далеки от подобного образа мыслей, что и осмеливающихся говорить это считаем виновными в нечестии. Ибо мы научены божественным Писанием покланяться одному Сыну, Господу нашему Иисусу Христу, Единородному Сыну Божию, вочеловечевшемуся Богу – Слову; посему одного и того же исповедуем и предвечным Богом и человеком, сделавшимся таковым в конце дней ради спасения людей, но сделавшимся человеком не по превращению божества, но по восприятию человечества, ибо Он имеет божественное естество непреложное и неизменное, как и предвечно родивший Его Отец, – и все, что ни помыслил бы кто-либо в сущности Отца, он в полности найдет это и в сущности Единородного, так как от той сущности (т. е. Отца) рожден Последний. Поучая сему, Господь говорит Филиппу: видевый Мене, виде Отца (Ион. XIV, 9), и опять в другом месте: вся, елика имать Отец, Моя суть (Иоан. XVI, 15); и в ином месте: Аз и Отец едино есма (Иоан. X, 30). Можно бы подыскать бесчисленное количество и других свидетельств, показывающих, что сущность Отца и Сына одна и таже.

Он не сделался Богом, но был, ибо в начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово (Иоан. I, 1). Человеком же Он не был, но стал, – стал, воспринявши наше естество; и об этом говорит блаженный Павел: Иже во образ. Божий сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалил, зрак раба приим (Филипп. II, 6–7); и еще: не от Ангел бо когда приемлет, но от семене Авраамова приемлет (Евр. II, 16); и опять: понеже убо дети поиобщишася плоти и крови, приискренне и Той³⁸⁸ приобщися тех же (Евр. II, 14). Так, Он был страстным и бесстрастным, смертным и бессмертным: – страстным и смертным, как человек, бесстрастным же и бессмертным, как Бог. Как Бог, Он воскресил Свою умершую плоть, ибо вот Его слова: разорите церковь сию, и треми денми воздвигну ю (Иоан. II, 19); а как человек, Он был страстным и смертным прежде страдания, ибо по воскресении Он и как человек имеет бесстрастие, бессмертие и нетление и сияет божественными лучами (испускает богоприличные лучи), не превратившись по плоти в естество божества, но сохраняя отличительные особенности человечества и имея не неописуемое тело (поскольку это свойственно только божественному естеству), а оставив его в прежнем описании. Поучая сему, Он и по воскресении Своем говорил ученикам: видите руце Мои и нозе Мои, яко Сам Аз есмь: осяжите Мя и видите: яко дух плоти и кости не имать, якоже Мене видите имуща (Лук. XXIV, 39). Будучи видим таким образом, Он вознесся на небо; так обещал опять прийти (Деян. И, 11); так увидят Его и верующие и распявшие: воззрят – говорит (Евангелист), – нань, Его же прободоша (Иоан. XIV, 37). Посему мы покланяемся одному Сыну, усматриваем в Нем совершенными оба естества – и принявшее и воспринятое, и то, которое от Бога, и то, которое от Давида. Поэтому же Он называется и Сыном Бога живого (Маты. XVI, 16) и сыном Давида, так как каждое естество имеет соответствующее название. По тому же самому и божественное Писание называет Его и Богом и человеком, а равно и блаженный Павел восклицает: един Бог, един и ходатай Бога и человеков человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех (1Тим. II, 5. 6). Но, назвавши Его в этом месте человеком, в другом он (Павел) именует Его Богом: ждуще, – говорит он здесь (Тит. II, 13), –блаженного упования, и явления славы великого Бога и Спаса нашего Иисуса Христе. И еще в ином месте он прилагает к Нему одновременно оба наименования, ибо говорит: от них же Христос по плоти, сый над всеми Бог³⁸⁹ во веки. Аминь (Рим. IX, 5); одного и того же он назвал тут и происшедшим по плоти от иудеев и над всеми Богом, как Бога. Так, и пророк Исаия, сказавши: человек в язве сый, и ведый терпети болезнь, сей грехи наша побит, и о нас болезнует (Иса. LIII. 3. 4), немного ниже (ст. 8) Присовокупил: род Его кто исповесть? Это относится уже не к человеческому, но к божественному. Так, и чрез Михея Бог говорит: И ты Вифлееме, земле Иудова, ничим же менши еси во владыках Иудовых: из тебе бо изыдет вождь, иже упасет люди Моя Израиля³⁹⁰. И исходи его из начала от дней века (Мих. II, 2). Словами: из тебе бо мне изыдет вождь он показал домостроительство вочеловечения, а прибавлением: исходи Его из начала от дней века открыл родившееся прежде веков от Отца божество.

Будучи научены сему божественным писанием и нашедши, что учители Церкви, блистающие в различных местах, мыслят тоже самое, – мы стараемся хранить неповрежденным наследие, которое получили, и покланяемся одному Сыну Божию, как одному Богу Отцу и одному Духу Святому, но, конечно, признаем и различие плоти и божества. И как тех, которые разделяют на двух сынов одного Господа нашего Иисуса Христа, мы признаем уклоняющимися от пути, проложенного святыми Апостолами, точно так же и о говорящих, что божество Единородного и человечество сделались одним естеством, утверждаем, что они совратились к другой пропасти. Это мы мыслим, это проповедуем, за эти догматы боремся.

А что говорящие, будто мы чтим двух сынов, клевещут, – ясное свидетельство этого дела. Ибо приходящих ко всесвятому крещению мы учим изложенный в Никее вере, – совершая таинство паки-бытия (возрождения), крещаем верующих во имя Отца и Сына и Святого Духа, произнося отдельно» каждое наименование³⁹¹, и, отправляя постоянно богослужение в церквах, обыкновенно славим Отца и Сына и Святого Духа, – не сынов, но Сына. Посему, если мы говорим о двух сынах, то кто прославляемый нами и кого мы оставляем не почтенным? Ведь мы не впали в такое безумие, чтобы, говоря о двух сынах, мы не воздали бы другому никакой чести³⁹².

Отсюда очевидно, что то есть клевета, ибо мы покланяемся одному Сыну Единородному, вочеловечившемуся Богу-Слову, а Святую Деву называем Богородицею, так как она родила Еммануила, что значит: с нами Бог (Матф. I, 23). И пророк, предсказав об Еммануиле, немного ниже опять написал о Нем: Отроча родися нам, Сын и дадеся нам, Его же началство на раме Его: и нарицается имя Его: велика совета Ангел, Чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущего века (Иса. IX, 6). Если рожденный от Девы младенец называется Богом крепким, то по справедливости и родившая именуется Богородицею: ибо родившая участвует в чести рожденного и есть Дева и Матерь Владыки Христа, как человека, и в то же время раба (Лук. I, 38) Его, как Господа, Творца и Бога.

По причине этого различия выражений божественный Павел говорит о Нем: без отца, без матери, без родословия, не имеющий ни начала дней, ни конца жизни (Евр. VII, 3). Он без отца по человечеству, ибо, как человек, рожден от одной только матери; Он без матери, как Бог, ибо рожден от одного только вечного Отца, – и без родословия, опять как Бог, а, как человек; Он имеет родословие. Книга родства, – говорит Евангелист (Матф. I, 1), – Иисуса Христа, сына Давидова, сына Авраамля. Указывает родословие Его и божественный Лука (III, 23 сл.). Точно так же, как Бог, Он не имеет ни начала дней, ибо родился прежде веков, ни конца жизни, ибо имеет бессмертное и бесстрастное естество. Но, как человек, Он имел начало дней, ибо родился при Августе Кесаре, имел и конец жизни, ибо был распят при Тиверие Кесаре. Ныне же, как я сказал (стр. 250), Он имеет и человеческое естество бессмертным, и, как вознесся, опять так же приидет по слову Ангелов, которые сказали: сей Иисус вознесыйся от вас на небо, такожде приидет, им же образом видесте Его идуща на небо (Деян. I, 11). Такое учение преподали нам божественные пророки, такое же и лик святых Апостолов, такое же и славные на Востоке и Западе святые: – знаменитый Игнатий, принявший достоинство архиерейства десницею великого Петра и за исповедание Христа сделавшийся пищей диких зверей; великий Евстафий, первенствовавший на собиравшемся (в Никее) соборе и за свою горячую ревность о благочестии принужденный жить в изгнании; это же самое учение возвещал и Мелетий, претерпевший одинаковые (с Евстафием) страдания, ибо и он трижды был изгоняем из своей паствы за апостольские догматы; это же учение (возвещал) и Флавиан, украсивший тамошний (Константинопольский) престол; это же учение (возглашал) Ефрем, орган божественной благодати, который оставил нам много полезного в своих сочинениях на сирийском языке; и славный Киприан, правивший Карфагеном и всею Ливией и принявший за Христа смерть от огня, и Дамас, управлявший великим Римом, и Амвросий, украсивший трон Медиоланский, – все они сохраняли это же (учение) в своих сочинениях и проповедях на латинском языке. И великие светильники Александрийские, Александр и Афанасий, и одинаково с ними мыслящие за это же претерпели воспеваемые всеми опасности. Эту же пищу подавали своим пасомым и великие учители царствующего града, – Григорий», блестящий защитник благочестия, Иоанн, учитель вселенной, и Аттик, принявший и предстоятельство и учение их. Василий, светлейший светильник благочестия, и Григорий (Нисский), гордившийся одними родителями, и Амфилохий, чрез того (Василия) получивший дар архиерейства, не только своим людям приносили это учение, но и нам доставили пользу своими сочинениями. Но мн. не достало бы дня перечислять Поликарпа и Иринея, Мефодия и Ипполита и других учителей Церкви. Посему кратко говорим, что мы следуем божественным словесам и всем тем святым: ибо, по благодати Духа, погрузившись в глубины богодухновенного Писания, они познали его мысль и представили ее ясно для желающих научиться. И различие языков не произвело различия догматов, так как они были ключами ( κρουνοί) благодати божественного Духа, получая воду из одного и того же источника.

Повинуясь вашим благочестивым грамотам, мы прибыли в митрополию Ефесскую и нашли здесь дела церковные крайне запутанными и сделавшимися предметом междоусобной брани, потому что Кирилл Александрийский и Мемнон Ефесский, составив тесный союз между собою, собрали толпу деревенских жителей и не допустили совершить ни праздника св. Пятидесятницы, ни вечерних и утренних богослужений; кроме того, они заперли святые церкви и святые памятники (часовни) мучеников, составили отдельный собор с теми, которые увлечены ими, и совершали бесчисленные противозаконные дела, презирая правила святых отцов и ваши императорские предписания, хотя великолепнейший³⁹⁴ комит Кандидиан, посланный вашим христолюбивым величеством, письменно и словесно внушал им ожидать отовсюду имеющих прибыть святейших епископов и уже тогда составить общее собрание, согласно грамотам вашего благочестия. Да и сам Кирилл Александрийский за два дня до их собрания извещал меня, епископа Антиохийского, будто бы весь собор ожидает моего прибытия.

Поэтому мы обоих вышеназванных Кирилла и Мемнона низложили и отлучили от всякого церковного служения; прочих же, как соучастников этого беззакония, отлучили от (церковного) общения до тех пор, пока они не отвергнут и не анафематствуют изданные Кириллом «главы», исполненные злоучения Апполинария, Евномия и Ария, пока, согласно с указом вашего благочестия, не соберутся вместе с нами (на нашем соборе), пока не займутся с нами (здесь) мирным и тщательным исследованием спорных предметов и не подтвердят благочестивого учения (догмата) отцов.

А о моем замедлении да будет известно вашему благочестию, что, судя по дальности сухого пути (ибо путь наш был именно по суше), мы совершили наше путешествие весьма скоро: ведь мы проехали сорок переездов³⁹⁵, не позволяя себе никакого отдыха, как ваше христолюбивое императорское величество ( βασιλεία) можете узнать (об этом) от жителей городов, через которые пролегал путь наш. Кроме того, голод, бывший в Антиохии, ежедневные возмущения народа, сильнейшие неблаговременные дожди, которые угрожали городу даже опасностью наводнения, – все это задержало нас на немалое число дней в вышеназванном городе (Антиохии).

Мы поставлены в необходимость объяснить вашему благочестию противное тому, о чем надеялись – было – мы известить вас: сделать это принудило нас тираническое бесчиние Кирилла Александрийского и Мемнона Ефесского.

Ибо, – по норме церковных определений и по благочестивым предписаниям христолюбивых императоров наших, – им надлежало дождаться имевших прибыть боголюбезнейших епископов и (потом) всем сообща рассмотреть касающееся благочестивой веры, исследовать возникшие спорные недоумения и – по тщательном разыскании – утвердить апостольское учение (догмат). Но они, написав нам, будто бы ожидают нашего прибытия, и узнав, что мы находимся за три переезда (станции, μονῶν), составили между собою тираническое сборище и дерзнули на поступки нелегальные, противозаконные и исполненные всякого бесчиния, хотя великолепнейший комит Кандидиан, посланный для наблюдения за благочинием благочестивейшими и христолюбивыми императорами нашими, и устно и письменно внушал им дожидаться приглашенных боголюбезнейших епископов и не вводить ничего нового относительно благочестивой веры, но поступать по предписаниям наших императоров, пекущихся о предметах божественных. Однако они, – хотя слышали и императорскую грамоту и внушения великолепнейшего комита Кандидиана, – мало заботясь о благочинии, яйца аспидов разбиша и постав паучинный ткут³⁹⁷ – по пророку, но хотяй от яиц их ясти, разбив запорток найдет в нем василиска (Иса. LIX, 5). Посему дерзновенно взываем: постав их не будет на ризу, и не одеждутся от дел рук своих (ст. 6). Итак, увидев многие их бесчинства (ибо они заперли церкви и святые памятники [часовни, τὰ ἅγια μαριίρια; см. стр.422,1] мучеников, не допустили совершить праздник св. Пятидесятницы и, кроме того, посылая служителей своего тиранического бесчиния в жилища епископов и чиня страшные угрозы, принуждали их подписывать то, на что они противозаконно дерзнули), мы вышепоименованных Кирилла и Мемнона низложили и лишили епископства, а соучастников их бесчиния, привлеченных или лестью, или страхом, отлучили от (церковного) общения до тех пор, пока, почувствовав свои язвы, они искренне раскаются и, анафематствовавши еретические «главы» Кирилла, согласные с нечестием Аполлинария, Ария и Евномия, опять примут веру святых отцов, собравшихся в Никее, и, мирно и без всякого шума сошедшись на собор, по благочестивым предписаниям христолюбивых императоров наших, восхотят тщательно исследовать вместе с нами спорные предметы и честно (без лукавства) хранить чистый свет евангельской веры.

Боголюбивому и христолюбивому сенату святый собор о Господе радоватися. Сильно скорбим мы, принужденные известить ваше великолепие об отсечении собственных членов. Ибо, хотя отнятие загнивших членов и необходимо, однако оно причиняет сильную боль и остальным частям тела. Аще страждет един уд, – говорит блаженный Павел, – с ним страждут вси уди (1Кор. XII, 26). Но врачи не должны отказываться отсекать бесполезные и вредные члены. Ведь благоразумный и мудрый врач телес, имея в виду здравие прочих членов, не щадит загнившего члена, чтобы оградить безопасность всего тела. Тоже самое сделали и мы в настоящее время. Ибо мы увидели, что Кирилл, епископ Александрийский, и Мемнон (епископ) Ефесский совершают многоразличные преступления против Церкви Божией и исполнили смущением и страхом (весь) город и святой собор, – употребив в орудие своего насилия египетских корабельщиков и асийских поселян; они не дождались приглашенных (на собор) святейших и богочестивейших епископов, не уважили грамот боголюбезнейших и христолюбивых императоров наших и не послушали внушений и увещаний великолепнейшего и славнейшего⁴⁰⁰ комита Кандидиана; но произвели беспорядок во всех священных делах благочестия, все делают нелегально и противозаконно, воспрепятствовали совершению праздника св. Пятидесятницы, заперли божественные храмы и святилища (часовни, σηκούς; см. стр. 422,1) добропобедных мучеников, чтобы молиться невозможно было и желающим, – даже тем, которые пришли издалека, горя желанием облобызать гробы святых и добропобедных мучеников, в особенности же треблаженного Иоанна Богослова и Евангелиста, стяжавшего великое дерзновение к нашему Владыке. Поэтому мы были вынуждены низложить вышеупомянутых Кирилла и Мемнона и лишили их епископства, а тех, которые по лести или по страху содействовали их самоволию и тиранству, мы отлучили от (церковного) общения, соразмерив (исправительное) наказание с добровольным их покаянием. Ибо, если они восчувствуют свою вину, оставят еретическое злоучение, снова примут веру святых отцов, собравшихся в Никее Вифинийской, и, соединившись с нами (согласно грамотам благочестивейших и христолюбивейших императоров наших) на соборе, будут исследовать спорные предметы с подобающим иереям спокойствием; то будут освобождены от уз отлучения и снова получат священническое служение.

Ваше благочестие, конечно, узнало о нелегальных и противозаконных действиях Кирилла Александрийского, Мемнона Ефесского и других, которые держат их сторону: – вопреки грамоте благочестивейших и христолюбивых императоров наших, они составили отдельный собор.

Посему мы сочли необходимым дать знать вашему богочестию, что все, на что они дерзнули, есть постав паучинный⁴⁰², по слову пророка (Иса. LIX, 5). Сами же дерзнувшие на это, т. е. Кирилл и Мемнон, как главари бесчиния и противозакония, низложены нами и лишены епископства; а тех, которые предпочли собраться вместе с ними, мы отлучили от (церковного) общения до тех пор, пока, сознав свою вину, они анафематствуют еретические «главы» Кирилла Александрийского и примут бесхитростно (без лукавства) веру святых отцов, собравшихся в Никее Вифинийской.

Итак, да не тревожит ваше благоговение никто из тех, кто имеет обыкновение так действовать (т.е. возмущать спокойствие других), ибо, – как мы уже объяснили, – противозаконные и дерзновенные деяния их не имеют никакой силы.

Тоже мы довели до сведения благочестивого и христолюбивого императора нашего и великолепнейших вельмож⁴⁰³.

Благоговейнейшему, вернейшему и христолюбивому народу святой Константинопольской Церкви Божией собор.

Есть неписаный закон, (повелевающий) пастырям иметь великое по печение об овцах, дабы ни вор не похитил их, ни зверь не пожрал, ни болезнь не погубила. Если и те, которым вверено попечение о бессловесных овцах, прилагают о них такую заботливость, что блаженный Иаков взывает к Лавану: Аз бых жегом зноем во дни и студению в нощи: и отхождаше сон от очию моею, и звероядины не принесох к тебе (Быт. XXXI, 39 – 40), то какое должно иметь промышление о словесных овцах Спасителя нашего, которые отмечены Божественными чертами, крестились во Христа, облекшись во Христа (Гал. III, 27), и знаменовались светом лица Господня (Псал. IV, 7)? Поэтому мы нашли необходимым посланиями предуврачевать души ваши, чтобы вы не пришли в уныние от пустых слухов и не смущались в мыслях ваших.

Ибо, когда мы прибыли в Ефес по воле попечителя всяческих Бога, Который склонил к тому мысль благочестивейших и христолюбивых императоров наших, то нашли город исполненным всякого смятения, весь собор церковный в крайнем замешательстве и Церковь святую подобною морскому волнению. Эту жестокую бурю воздвигли, как вихри, Кирилл, бывший епископ Александрийский, и Мемнон (бывший епископ) Ефесский. Они боялись: Египетский – того, чтобы мы, исследовав «главы» еретического его лжеучения, сходные с нечестием Аполлинария, не осудили его как еретика, а другой (боялся) ходившей по городу молвы о его бездеятельности. И вот они, согласившись между собою, решились на общее тиранство (самоуправство): первый собрал пятьдесят египетских епископов, второй – более тридцати асийских и несколько других, привлекши на свою сторону одних лестью, других страхом; они не захотели дождаться общего собрания отовсюду имевших прибыть святейших епископов, презрели церковные определения и во всем поступали бесчинно и противозаконно; как из Акрополя, побуждали всех к нечестиям, посылали корабельщиков, египетских клириков и асийских поселян, в жилища епископов, чтобы запугать слабейших страшными угрозами, и полагали надписи на этих жилищах, указывая тем, что они должны быть в осаде⁴⁰⁵, – вот как принуждали они принимать участие в своих противозаконных действиях!

Узнав об этом и убедившись опытом в их тираническом бесчинии, мы сочли неприличным оставлять в Божественном и великом священстве впадших в такую глубину зла.

Поэтому мы были вынуждены вышеупомянутых (Кирилла и Мемнона), как вождей зол, низложить и лишить епископства, а тех, которые им содействовали, мы обложили узами (церковного) отлучения, не отказав, однако, им в покаянии, но оставив для них открытою дверь человеколюбия. И если они, нимало не медля, согласятся анафематствовать изданные Кириллом «главы», чуждые апостольскому и евангельскому учению, если возвратятся к вере святых отцов, собравшихся в Никее Вифинийской, и – по указу благочестивейших и христолюбивых императоров наших – вместе с нами без шума и тщательно будут исследовать подлежащие рассмотрению предметы и подтвердят благочестивое учение (догмат), – то мы немедленно примем их как наши собственные члены и возвратим им святительские престолы.

Ваше благочестие, прославившееся благодеяниями вселенной и церквам Божиим, повелело нам собраться в Ефесе для того, чтобы восстановить мир в Церкви, а не для того, чтобы все наполнить смятением и беспорядком: – самые указы вашего величества ( κράτος) ясно и точно свидетельствуют о благочестивых и миролюбивых ваших намерениях относительно церквей Христовых.

Но Кирилл Александрийский, по видимому, рожденный и воспитанный на погибель церквей, принявши в пособие дерзость Мемнона Ефесского, преступил ваше кроткое и благочестивое повеление, во всем показывая себя непосвященным. Ибо, – когда вашим величеством ( κράτους) приказано было произвести исследование и тщательное разыскание о вере, при всеобщем единодушии и мире, – Кирилл, обвиняемый в учении Аполлинария, а – лучше – сам себя обличивший в нем теми сочинениями, которые он, за собственною подписью недавно послал в царствующий город вместе с анафематствами, в коих изобличился в своем единомыслии с нечестивым и еретиком Аполлинарием, – он (Кирилл), не обращая на все это никакого внимания, как бы во времена междуцарствия, впадает во всякое противозаконие. И когда надлежало ему представить отчет в своем ложном мнении о Господе нашем Иисусе Христе, он, присвоив себе власть, которая не дана ему ни канонами, ни вашими указами, производит всякое бесчиние и беззаконие.

По этим побуждениям святой собор, не принявший его губительных примышлений о вере, за все вышесказанное низлагает его самого и Мемнона, как его содейственника и сотрудника во всем, который против святейших епископов, не принявших их еретического злоучения, произвел бесчисленные смятения, запер церкви и все молитвенные дома ( πάντα τόπον ε᾽κιήριον; см. стр. 422,1), как в языческие и богоборческие времена, и привел множество народа из окрестностей Ефесских, так что нам, думающим не о защите, а о правых догматах благочестия, каждый день во всем угрожает опасность. Извергнуть их значит утвердить православие.

Его (Кирилла) нечестивые мнения ваше величество могли узнать из самых его «глав». Ибо нечестивого Аполлинария, уже умершего в ереси, он как бы старается вызвать из ада для борьбы с церквами и православною верой, предавая анафеме, в своем изложении («глав»), Евангелистов и Апостолов и последующих родоначальников Церкви, которые, побуждаемы быв Святым Духом, а не собственными помышлениями, проповедали благочестивую веру и возвестили Евангелие – противно тому, что он (Кирилл) думает, и учит, и властно хочет утвердить свое нечестие по всей вселенной. Не перенося сего, мы сделали должное постановление, надеясь на помощь Божию и ваше благочестие.

Ибо мы знаем, что вы ничего не предпочтете здравой вере, в которой воспитаны вы и треблаженные предки ваши; от них вы преемственно приняли скипетр царства и всегда низлагаете тех, кто противится апостольским догматам. К ним относится вышеупомянутый Кирилл, который, при помощи сообщника своего Мемнона, завладел Ефесом, как бы некоторою крепостью, и потому справедливо вместе с ним (Мемноном) подвергнут низложению. Ибо – сверх сказанного – они покушались на всякую обиду, на всякое бесчинство против нас, которые собрались сюда, не заботясь ни о городах (своих), ни об отечестве, ни о самих себе, как определено было вашим указом.

И вот мы теперь делаемся добычей тиранства, если не сохранит нас ваше благочестие, повелев нам собраться в другом ближайшем месте, где бы мы из (священных) Писаний и книг отеческих могли ясно обличить Кирилла и увлеченных им, которых снисходительно подвергаем (церковному) отлучению, оставляя им надежду на спасение, если они раскаются. Они, как в варварском войске, доставляли ему поводы к возмущению до настоящего времени. Одни из них еще гораздо прежде были низложены, но приняты им; другие лишены (церковного) общения своими митрополитами, а им приняты в общение; иные были замешаны в разных преступлениях, а от него удостоены почестей. И все это он сделал с тем намерением, чтобы большинством утвердить свое еретическое умствование, не рассудив, что для благочестия потребно не число людей, но правота догматов и (именно) истина апостольских догматов, да еще мужи, которые благочестиво могли бы утвердить их доказательствами и свидетельствами апостольских писаний, а не дерзостью и самовластием.

Посему просим и умоляем ваше величество ( κράτος) поспешить на помощь обуреваемому благочестию и, – как можно скорее, – исправить их безумие и тиранство, которые, как некий ураган, увлекают более дерзких в еретическое злоучение. Ибо и справедливость требует, чтобы ваше благочестие, заботившееся о церквах в Персии и у варваров, не оставило в небрежении обуреваемые церкви, находящиеся под Римским правительством.

Мы надеялись, что епископская буря, возмутившая святые церкви Божии, усмирится, наконец, по получении посланий вашего благочестия; но мы обманулись в своей надежде. Ибо эти люди от безумия сделались еще дерзостнее; они нисколько не обеспокоились произнесенным против них справедливым и законным низложением и не сделались благоразумнее от выговора вашего величества ( κράτους), но, поправ и узаконения вашего благочестия и каноны святых отцов, проводят праздники в молитвенных домах ( ἐν τοῖς εὐκτηρίοις οἰκοις, см. стр. 422,1) и делают собрания, хотя одни низложены, а другие лишены (церковного) общения.

Мы же, как уже и извещали об этом ваше христолюбивое величество ( κορυφήν), получив исполненные всякого благочестия послания вашей кротости ( ἡμερότητος) хотели только помолиться в храме святых Апостолов ( εἰς τὸἅγιον Αποστόλιον)⁴⁰⁸, но они не только нам воспрепятствовали, но еще напали на нас с камнями и преследовали так далеко, что мы могли спастись лишь усиленным бегством.

Между тем себе они считают все дозволенным; они не захотели ни прийти на собор, ни производить изысканий о спорных предметах, ни защищать еретических «глав» Кирилла, не надеясь разрушить доказательств, ясно открывающих их нечестие; но думают только о дерзости и безрассудстве, хотя для исследования предлежащих предметов нужны не дерзость, а спокойствие, знание и испытанность в догматах.

Ради сего мы принуждены были послать великолепнейшего комита Иринея, чтобы он изъяснил пред вашим благочестием весь ход дела, ибо он в точности знает все происшедшее, а от нас узнал и много средств врачевания, которыми можно восстановить спокойство в святых Божиих церквах.

Умоляем вашу кротость терпеливо узнать их от него и, какое угодно будет вашему благочестию, повелеть употребить с возможною скоростью, чтобы нам не оставаться здесь без всякой пользы и нужды.

Мы дошли, как говорится, до крайнего бедствия, – боремся с чрезвычайными опасностями и – можно сказать – ежедневно видим смерть пред своими глазами. Ибо то, на что осмеливаются против нас Кирилл и Мемнон и прочие их соучастники, превосходит всякое бешенство варваров, и не оставлено ни одного вида тиранства (без применения).

Мы, как во время войны, подвергаемся постоянным нападениям, наши жилища уже дважды были надписаны, чтобы прямо видны были тем, которые намерены напасть на нас⁴¹². Для нас заперт всякий молитвенный дом ( οἰκος εὐκτήριος; см. стр. 422,1). Поражаемые болезнью, нуждаясь хоть в немногом воздухе, мы не смеем поднять поникшей главы, страшась единоплеменников, как (злейших) варваров. Каноны святых отцов попраны; низложенные и отлученные от (церковного) общения дерзают священнодействовать, распространяя свои нечестивые догматы среди народа Божия; а мы, между тем, находимся здесь в заключении, страшась угрожающих нападений.

Посему просим и усиленно молим ваше великолепие не оставить нас без внимания посреди таких бедствий, но, сколько возможно, скорее исхитить от явной смерти и призвать нас в Царствующий град, чтобы мы могли представить вам основание своей веры и изобличить ересь и несказанное нечестие вышеупомянутых людей. Если же этого не будет, мы погибнем совершенно и сделаемся добычей их неистовства.

Итак, снова просим ваше великолепие именем детей и всего, что есть для вас самого дорогого, заклиная праведным судом Божиим, не оставить в пренебрежении, но, сколько возможно, скорее исхитить нас отсюда и вывести на свободный воздух.

Между грехами нет ни одного гибельнее высокомерия, ибо оно именно ведет ко всему постыдному. Увлекаемые им, египтяне и все, ратующие с ними, презирают церковные законы и попирают благочестивые повеления наших боголюбезнейших императоров. Ибо их не могло вразумить ни первое, ни второе, ни третье послание императоров; не могло остановить их дерзости и произнесенное нами законное низложение их. Они противозаконно сходятся в молитвенные дома ( εἰς τούς εἰκτηοίονς οἴκους; см. стр. 422,1) и производят беззаконные собрание, хотя народ и не ходит на них; они приставили стражу ко всем священным домам ( παντί τε θείῳ οἴκῳ: см. стр. 422,1) и никому, кроме своих, не позволяют входить в них. Впрочем, уже прежде, в другом послании, мы объясняли вашему великолепию, каким бедствиям мы подвергались, когда, получив чрез удивительнейшего⁴¹⁵ магистриана Палладия послание благочестивейших и христолюбивых императоров наших, намеревались совершить молитву в храме святых Апостолов ( τὸ ἅγιον᾽ Αποστόλιον)⁴¹⁶: ведь тогда нам не только запретили молиться, но и напали на нас с камнями и долго преследовали.

Вы же – питомец благочестия и сияете всякою добродетелью, так что слава ваша обращается в устах всех людей, и мужественно ратуете за святую Церковь, прилагая всякое старание о том, чтобы постоянно веял благоприятный для нее ветер; поэтому просим ваше величие представить наши послания благочестивейшему и христолюбивому императору нашему и всячески позаботиться о том, чтобы утихло настоящее смятение и без всякого шума и возмущения собрался общий собор, на котором бы присутствовали, – при рассуждении о спорных предметах, – обе противные стороны.

Утверждение православной веры, благочестивые императоры, поистине состоит в том, чтобы уничтожить все, сделанное незаконно и уже отвергнутое каноническими правилами, и повелеть собравшемуся собору прежде всего заняться исследованием догматов.

Прочитав с бесчисленными похвалами ваши недавно дошедшие до нас повеления, мы блаженною назвали вселенную, что она находится под таким скипетром и управляется такою властью.

Но как все, повеленное вами, достойно всякого удивления, так необходимо и нам представить вашему величеству ( κράτος) оправдание в том, что мы, собравшиеся в Ефесской митрополии, подвергли низложению и осудили тех, которые от самого начала попирали ваши повеления, – тех, которые – по внушению собственной совести – захотели утвердить и возобновить противное благочестию учение Ария и Аполлинария, составленными и посланными в царственный град Кириллом, бывшим епископом Александрийским, «главами», с анафематствами, наполненными всякого суеверия⁴¹⁸, которые, еще не касаясь исследования божественных догматов, обнаружили вражду и ненависть и, не обращая никакого внимания на ваши благочестивые определения, дерзнули произнести столь несправедливое осуждение против такого престола царствующего среди градов Константинополя.

Итак, безумие их сразу ясно для всех; почему и святой собор, движимый чувством справедливости и ревностью по Богу и заботясь о святых церквах, произнес осуждение на тех, которые сами себя осудили. Он не сделал при этом, как всякий скажет, ничего достойного обвинения и безрассудного (да не будет!), но заботился более всего о благочестии, которое подвергалось опасности.

Это да будет справедливейшим защищением пред вашим величеством ( κράτος) всего сделанного нами. Ибо мы не увлекались ни дружбою, ни ненавистью, но имели в виду только одно то, чтобы как-нибудь спасти благочестивую веру, колеблемую теми, которые безумно старались защитить свои сочинения, в поношение и уничижение того, что исповедал Петр, о чем богословствовал Иоанн, что проповедовал Матфей и прочие Евангелисты, чему научил, силою Духа, Павел, что все православные проповедовали повсюду во вселенной и тем насадили благочестивую веру.

Всеми силами молим ваше благочестие и ваше величество, воспитанное в православии, твердо содержать сию православную веру, защищать и сохранять ее невредимою, так как в этом заключается для вас надежда успеха во всех делах. А мы и ныне, как прежде, готовы следовать вашим повелениям, не уклоняясь, как сказано в божественном Писании, ни на десно, ни на лево (Второз. V, 32). Ибо, когда все старание вашего величества направлено к благочестию, то повинующиеся ему получат похвалу от вас самих и воздаяние от Бога; а те, которые заботятся о нововведениях и возмущением стараются приобрести мнимую некоторую власть – подобно тем, кто в хорошее управление вводит тиранию, – подвергнутся заслуженному поношению, как стремящиеся расстроить добрый порядок и как дерзающие нарушать ваши повеления.

Посему, – дабы на общем Соборе опять не произошло возмущения или шума, – ваше христолюбивое величество ( κορυφή) пусть определит, чтобы на нем с каждым митрополитом присутствовали только два епископа: ибо и мы, повинуясь посланию вашего благочестия, привели с собою по стольку же, хотя, если бы нуждались во множестве, могли иметь с собою гораздо больше епископов, в точности разумеющих божественные догматы и нисколько непохожих на невежественную толпу пришедших из Асии и Египта. А без этого постановления опять неизбежно произойдет смятение: ведь из Египта пришло пятьдесят, сорок Асийцев под предводительством Мемнона, главаря тирании, двенадцать еретиков из Памфилии, называемых Мессалианами,– кроме сущих при этом митрополите (Мемноне) и других, низложенных и отлученных в разных местах или епископами, или соборами: – все они составляют просто толпу людей, не знающих точно божественных догматов и способных только производить шум и возмущение. Посему просим и умоляем ваше благочестие снова позаботиться и водворить в соборе мир вашим обычным благочестивым предписанием.

Мы и ныне думали, что они благочестивым посланием вашего вразумлены будут боголюбезного величества ( κορυφῆς) после того, как прочитано им было исполненное всякого благочестия определение. Поэтому мы, продиктовавши соответствующее послание, отправились в апостольскую церковь святого Евангелиста Иоанна ( εἰς τὸ ᾽Αποστόλιον τοῦ ἁγίου ᾽Ιωάννου εὐαγγελιστοῦ)⁴¹⁹ помолиться и возблагодарить Бога за ваше величество ( κράτους) и за ваши благочестивые намерения; но они, увидев нас, тотчас же заперли церковь. А когда мы, помолившись вне (храма), возвращались оттуда в молчании, явилось множество каких-то служителей, которые одних из наших схватили, у других отняли животных, некоторых изранили, а нас долго преследовали палками и камнями, так что мы с великою поспешностью должны были бежать, как бы преследуемые варварами. Это заранее было приготовлено Мемноном, не позволяющим никому (из нас) собираться на молитву в каком-нибудь молитвенном доме ( ἐν εύκτηρίῳ οἴκῳ, см. стр. 422,1), или в мире и с должным порядком рассуждать о церковных делах.

Посему просим ваше благочестие о том, чтобы вы приказали изгнать из этого города (Ефеса) преимущественно тирана Мемнона, который уже низложен за такие свои бесчинства, а старается привести все в смятение, чтобы нельзя было с точностью расследовать его поступков. Ибо, если он не будет изгнан, то невозможно будет ни нам достигнуть мира, ни вам привести в исполнение намерение вашего благочестия.

Пишу из Ефеса и приветствую твою святость, которую ублажаю за (постигшую) немощь и считаю любезною Богу, потому что она узнала по слуху, а не по опыту, о тех бедствиях, которые произошли здесь, – бедствиях, превышающих всякое разумение и превосходящих историческое повествование, достойных постоянных слез и непрерывного плача. Ибо телу Церкви грозит опасность быть разодранным, скорее же – оно получило уже разрез, если тот мудрый Врач не восстановит отделившиеся и загнившие члены и не соединит их.

Опять безумствует Египет против Бога и воюет с Моисеем и Аароном и слугами Его⁴²¹, и весьма большая часть Израиля соглашается с противниками; здравомыслящих же, которые добровольно подъемлют и труды за благочестие, чрезвычайно мало. Поругано достопочтенное благочестие. Те, которые низложены, совершают священнические службы, а те, которые низложили, сидят дома, стеная. Те, которые с низложенными отлучены от (церковного) общения, освободили низложенных от низложения, как они думали.

Над таким собором смеются египтяне и палестинцы, понтийцы и асийцы и с ними Запад. Ибо весьма большая часть вселенной подверглась болезни.

Какие смехотворцы во время нечестия так осмеяли благочестие в комедии?! Какой писатель комедии прочитает когда-либо такую басню?! Какой трагический поэт достойно опишет плач об этом?! Столь великие и такие бедствия обрушились на Церковь Божию, хотя я рас сказал самую малую частицу того, что сделано.

[В Synodicon'е имеется еще следующее добавление «Ибо обо всем прочем невозможно говорить без опасности. Посему твоя святость пусть молчит и умоляет, чтобы Христос Бог восстал, уничтожил это морское волнение и устроил желанную тишину, дабы, получив этот милостивый дар, мы могли воскликнуть вместе со святым Давидом (Псал. XCII, 19): по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою].

Пришедши в Халкидон (так как в Константинополь по причине возмущения «добрых» монахов не позволено было входить ни нам, ни нашим противникам), мы услышали, что за восемь дней до нашего представления достославно благочестивейшему императору⁴²³ владыка Несторий отпущен из Ефеса с позволением идти, куда угодно. Посему мы весьма скорбели, потому что сделанное незаконно и без суда, по-видимому, получает уже полную силу.

Да будет же известно вашей святости, что мы готовы начать борьбу за веру и желаем сражаться даже до смерти. Мы ожидаем сегодня, т. е. в одиннадцатый день месяца горпиэя (сентября), что к Руфиниану⁴²⁴ придет благочестивейший наш император и тут выслушает наше дело. Посему да молится ваша святость, чтобы Господь Христос помог нам утвердить веру святых отцов и совершенно уничтожить явившиеся ко вреду святой Церкви «главы». Молим также, чтобы и ваша святость думали и действовали таким же образом и пребывали неизменны в своей ревности о православной вере.

До этого письма господин Имерий к нам еще не прибыл; может быть, его остановили на дороге⁴²⁵. Впрочем, ничто да не беспокоит вас; мы надеемся, что все прискорбное уничтожится и истина воссияет, если только ваше благочестие будет мужественно помогать нам.

По молитвам вашей святости нам позволено было явиться пред благочестивейшего императора нашего, – и мы, по божественной благодати, одержали в состязании верх над разномыслящими; ибо все, представленное нами, было принято христолюбезнейшим императором. Прочтено было и представленное ими, и мы отвергли то, что нам показалось недостойным принятия и не имело никакой последовательности. Они всякими способами напоминали о Кирилле и просили призвать его для того, чтобы он за себя сам отвечал. До настоящего дня их не слушали, но, – как и должно, – внимали речам (mones) о благочестии, т.е. о разуме веры, чтобы вера блаженных отцов была утверждена.

Мы обличили и Акакия⁴²⁷ который в своих комментариях⁴²⁸ выразил мысль, что божество может страдать. Благочестивый император до того был возмущен этим, что потряс паллием⁴²⁹ и отступил назад пред таким великим богохульством. Мы знаем также, что и вся консистория⁴³⁰ весьма расположена к нам, потому что мы ратуем за благочестие.

Посему благочестивейшему императору нашему угодно было, чтобы каждый изложил свои мысли и представил его благочестию. Но мы отвечали ему на это, что не может быть другого изложения веры, кроме составленного блаженнейшими отцами в Никее; – и это понравилось его величеству. Итак, мы представили ему изложение, подписанное вашею святостью.

Впрочем, и весь народ Константинопольский после этого приходит к нам с просьбою о том, чтобы мы мужественно ратовали за веру, – и мы усиленно старались удерживать их, чтобы не казалось нашим противникам, будто мы сами подали повод к этому. Мы послали к вам еще список изложения, чтобы были два списка, и чтобы вы оба подписали.

Достоуважаемым и благочестивейшим владыкам епископам, сущим в Ефес., Иоанн⁴³², (Иоанн)⁴³³, Имерий⁴³⁴, Павел⁴³⁵, Макарий⁴³⁶, Апрингий⁴³⁷, Феодорит⁴³⁸.

В пятый раз мы были приняты (императором). И хотя мы много спорили об еретических «главах» и очень часто с клятвою уверяли благочестивейшего императора, что мы не можем иметь общения с теми, кои противно мыслят, если они не отвергнут эти «главы», а что Кирилла мы не можем принять даже в том случае, если он и отвергнет их, потому что он сделался начальником столь нечестивой ереси; – но не могли нисколько успеть, потому что враги наши тоже упорно настаивают (на своем), а слушающие сих бесстыдно противящихся не обуздывают и не принуждают войти в исследование и рассуждение: – с такою силой они избегают того, чтобы не подверглись испытанию их «главы», и совсем не позволяют рассуждать о них.

Но мы, будучи подкрепляемы вашими молитвами, готовы стоять даже до смерти, не согласны ни принять Кирилла и составленные им «главы», ни входить в общение с ними – прежде, нежели они отвергнут то, что они нечестиво (male) прибавили к вере.

Итак, просим вашу святость мудрствовать одинаково с нами и показать такой же подвиг. Ибо мы ратуем за веру, как единственную надежду, ради которой уповаем насладиться плодами благости Спасителя нашего в будущем веке.

А что касается благочестивейшего и святейшего епископа Нестория, то да будет известно вашему благочестию, что мы хотя и старались начать речь в его пользу, но не могли доселе, потому что при одном имени его все обнаруживают враждебность.

Тем не менее даже и при таких обстоятельствах мы будем стараться сделать это при удобном времени и благорасположении слушателей, если Бог будет содействовать нашим намерениям.

Далее, да будет известно вашей святости и то, что, видя, как приверженцы Кирилла всех увлекли тиранством, обманом, ласкательством и дарами, мы часто умоляли благочестивейшего императора и великолепнейших вельмож⁴³⁹ чтобы и нас отпустили на Восток и ваше благочестие могли возвратиться домой (в свои епархии). Ибо мы знаем, что понапрасну медлим, не имея возможности исполнить ваших приказаний, потому что Кирилл повсюду избегает собеседования с нами, зная, что мы можем ясно изобличить его богохульство, заключающееся в его двенадцати «главах».

После многих просьб угодно было благочестивейшему императору повелеть, чтобы каждый из нас возвратился домой (в свои епархии), а Египтянин⁴⁴⁰ и Мемнон Ефесский остались на своих местах. Ибо Египтянин так успел ослепить всех своими прельщениями, что его и после того, как он произвел бесчисленные бедствия, возвращают на свой престол, а тот невинный муж⁴⁴¹ едва увольняется в место своего пребывания⁴⁴². Усерднейше приветствуем все сущее с вами братство мы и все, находящиеся с нами⁴⁴³.

Иоанн, епископ восточной Антиохии, желаю вам здравствовать во Христе, благочестивейшие и святейшие владыки! – Подобным же образом подписали и прочие.

Необходимо было просить о том, чтобы словоблагочестия не было извращаемо кем-либо чрез нелепые толкования⁴⁴⁵, в особенности теми, которые получили священство и управление церквами; их (не знаем, каким образом) честолюбие и властолюбие и некоторые холодные обещания довели вдруг до презрения всех христианских заповедей, – и это с тою единственно целью, чтобы угодить человеку, который мечтает и надеется, что он и все, ему помогающие, поступают во всем справедливо. Говорим о Кирилле Александрийском, который одним пустословием внес в святые Божии церкви еретические догматы и надеется утвердить их доказательствами и избежать наказания за грехи, с помощью Мемнона и упомянутого выше заговора епископов.

Посему мы, хотя любим молчание и желаем в прочих делах поступать любомудро, но ныне считаем это молчание и упражнение в этой мудрости вредом для веры и обращаемся с прошением к вам, единственным – после высшей силы – хранителям мира, зная, что вам в особенности прилично заботиться о благочестии, так как до сего времени вы его охраняли и сами взаимно им были охраняемы.

Представляем вам это прошение так, как если бы нам нужно было излагать наше оправдание пред самим святейшим Богом, дабы не подумали, что мы менее других ревностны к вере, но заботясь о благочестии, мы в защиту его слагаем слово. Ибо во времена христианские нет ничего приличнее для священников (sacerdotes), как свидетельствовать (о вере) пред таким верным царем, хотя мы тысячекратно готовы были бы для веры подвергнуть опасности и жизнь и тела свои.

Посему именем Бога (Который все видит) и Господа нашего Иисуса Христа (Который будет судить всех в правде: ср. Псал. IX, 5. 9) и Святого Духа (благодатью коею вы управляете царством), избранных Ангелов (ср. 1Тим. V, 21⁴⁴⁶, (которые вас сохраняют и которых вы увидите некогда предстоящими страшному престолу и всегда приносящими Богу то притрепетное освящение, которое ныне некоторые стараются развратить), молим ваше благочестие уловляемое хитростью некоторых, заграждающих к вам доступ [для других] и утверждающих привнесенные в веру еретические «главы», совершенно чуждые здравым догматам и сходные с еретическими мнениями), да повелено будет, чтобы всякий, кто подпишет эти «главы», или согласится с ними, и после данного повеления не будет опровергать их, был пред всеми обнаружен и подвергнут церковным наказаниям, чем лучше всего ты можешь ратовать за благочестие⁴⁴⁷.

Ибо нет, о, царь! ничего царственнее того, как поборать за благочестие⁴⁴⁸, за которое ты поспешил произвести войну и с Персами и другими варварами, причем Христос даровал тебе славные победы за эту твою ревность к Нему.

Молим же, да будет позволено нам изложить письменно вопросы пред твоим благочестием. Ибо таким образом заблуждающиеся лучше будут узнаны и обличены для всего последующего времени. Если же кто, по нерадению, пренебрегая повелениями, вздумает поступать против заповеди истинной веры, то твоей справедливости и суду нужно будет исследовать⁴⁴⁹, не отвергают ли и самое наименование учителей те, которые, вводя нечто в догматы, отказываются подвергаться испытанию и не хотят подчиниться прежде проповеданному учению, чтобы не быть обличенными в том, что они поступали нечестиво, и не считают этого достойным опровержения, чтобы не остался бесполезным их взаимный заговор. Ибо уже ясно видно по посвящениям (поставлениям на епископские кафедры) некоторых из них за такое нечестие, что иные старались этим заслужить почести⁴⁵⁰ и для сего придумали некоторые другие цели. И это обнаружится еще яснее, и твое благочестие увидит, что, спустя немного времени, они будут делить награду своего предательства, как добычу Христовой веры.

А из нас некоторые, определенные (посвященные) еще благочестивейшим Ювеналием, епископом Иерусалимским, молчали, хотя следовало бороться за каноны, чтобы нам не показаться заботящимися о своей славе. И ныне их такие старания и обманы не безызвестны нам во второй Финикии⁴⁵¹ и в Аравии. По истине, об них нет нужды заботиться нам, которые лучше предпочли бы лишиться тех самых городов, в коих вверено нам служение, и даже жизни нашей, чем лишиться этой ревности по вере⁴⁵². Но против их происков мы поставляем суд Божий и вашего благочестия.

Теперь же просим только о том, чтобы сохранено было одно исконное благочестие, чтобы свет православной веры, который, наконец, едва только воссиял при святом Константине, утвержден блаженнейшими дедом и отцом вашего благочестия, а твоим величеством распространен даже между другими, варварскими народами и в народе Персидском, не помрачился ныне внутри самого царского дворца и не померк пред вашею светлостью.

Не два разные учения христианства ты, царь, вводишь в Персии; и наши дела не могут быть чем-нибудь великим⁴⁵³, когда мы будем усиливать раздор и когда не будет у них никого, кто бы рассудил; никто не будет следовать двоякому учению и таинству; никто, конечно, не может справедливо отступить от стольких отцов и непорочных святых. Равным образом не должно и предоставлять выгоды царства⁴⁵⁴ тем, которые разногласят между собою, чтобы не явилось от этого какое-нибудь дерзновение у врагов благочестия. И кто может исчислить бесчисленные вредные последствия их раздора?

Если же кто разумение небесных предметов считает маловажным, тому, ведь, нужно бы быть лучшим того, кому Господь дал всю власть мира. Мы же просим о том, чтобы получить суд от твоего благочестия. Да направит Бог ум твой к уразумению того, что исследуется.

Наконец, если ныне что-нибудь препятствует тебе (ибо нам не могут быть известны все дела твоего благочестия), то просим твою светлость о том, чтобы нам можно было возвратиться домой (в свои епархии) благополучно и безопасно. Ибо мы видим, что города, порученные нам, немало терпят от такого промедления (нашего), по вине тех, которые и в делах благочестия, по-видимому, хотят только спорить без всякой пользы⁴⁵⁵.

Мы несколько раз – и сами лично и чрез своих посланных – извещали ваше благочестие о том, что учение правой веры подвергается извращению и что, по-видимому, хотят разделить тело Церкви те, которые везде все делают, чтобы попрать всякое церковное установление и всякий императорский закон и все привести в смятение, дабы утвердить ересь, изложенную (провозглашенную) Кириллом Александрийским.

Ибо когда мы были призваны вашим благочестием в Ефес для рассмотрения увеличившихся недоумений и для утверждения евангельской и апостольской веры, изложенной святыми отцами, то те, которые имели частный собор, еще до прибытия всех приглашенных епископов утвердили письменными комментариями «главы», сходные с нечестием Ария, Евномия и Аполлинария. И одних они обманули, других устрашили, иных, обвиненных в ереси, приняли в общение, а тех, которые не были в общении, завлекли к такому общению наградой, наконец, иных преклонили на свою сторону обещанием почестей, которых они недостойны; – и таким образом собрали множество приверженцев, как бы не зная, что доказательством благочестивой веры служит не множество, а истина.

Снова было прочитано послание вашего благочестия великолепнейшим комитом Кандидианом, повелевающее, чтобы возникшие недавно споры были разрешены миролюбиво и братски. Но чтение его в общем собрании всех благочестивейших епископов не принесло никакой пользы.

Потом прибыл знатный магистриан Палладий, принесший другое послание от вашего величества, убеждающее уничтожить все, что постановлено частным образом, затем собрать собор и утвердить истинное учение (догмат). Однако по обычаю не было исполнено и это благочестивое повеление ваше теми, которые на все осмеливаются.

Пришел еще великолепнейший магистр Иоанн, бывший тогда комитом государственных финансов⁴⁵⁷ с новым посланием, объявляющим, что ваше величество издали уже три определения о том, что должно уничтожить все соблазны и всем утвердить одну веру, изложенную в Никее святыми и блаженными отцами. По обыкновению, и этот закон оставлен без исполнения теми, которые над всем смеются.

Ибо и после прочтения его они не оставили своего предприятия и продолжают иметь общение с отлученными и поминают их, как епископов, не соглашаясь отвергнуть вымышленные ко вреду и развращению благочестивой веры «главы», хотя мы их часто призывали к собеседованию, представляя с ясностью содержание еретических «глав».

В этом свидетель наш – великолепнейший магистр⁴⁵⁸, который после третьего и четвертого созыва нас и их на собрания, не смея более продолжать этого, вследствие их противления, призвал нас сюда (в Халкидон).

Мы пришли немедленно, не отдыхая во время пути, сюда, умоляя ваше благочестие и славную консисторию⁴⁵⁹, чтобы т. (наши противники) приняли это состязание о «главах» и явились на собеседование, или же отвергли бы их («главы»), как чуждые правой вере, оставаясь при одном изложении веры блаженных отцов, собиравшихся в Никее.

Но они ничего этого не захотели сделать, а, пребывая в еретическом раздоре, позволяли себе посещать церкви и священнодействовать, между тем как мы столько времени лишены церковного священнодействования (synaxi) и в Ефесе и здесь. Там и тут мы перенесли бесчисленные бедствия, но когда нас побивали камнями, и мы едва не погибали от служителей в монашеских одеждах, – даже и тогда считали это за благо, как охотно переносящие все такое за благочестие.

После всего этого вашему величеству угодно было, чтобы мы и они опять были созваны, а не повинующиеся насильно были принуждены к исследованию догматов. Но когда мы ожидали этого, ваше благочестие отправились в город (Константинополь) и тем, которые обвинялись в ереси и потому были или низложены нами, или лишены общения и подвергнуты церковным наказаниям, приказали прийти в город и отправлять должности священнослужения и церковного⁴⁶⁰ управления. А нам, принявшим такую борьбу за благочестие и претерпевшим за правые догматы всякую опасность, не позволено ни явиться в город, чтобы продолжать дело исследования одолеваемой веры и заботиться о правых догматах, ни отправиться домой (в свои епархии). И вот мы остаемся в Халкидоне печальные, оплакивая Церковь, волнуемую расколом (схизмой).

Посему, не получая никакого ответа, мы нашли необходимым уведомить настоящим посланием ваше благочестие, как пред Богом и самим Христом и Святым Духом⁴⁶¹, что если кто-нибудь из еретичествующих будет определен в должность прежде нежели будут рассмотрены правые догматы, то необходимо расколется все тело Церкви, при общем разногласии клира и народа. Ибо никто из благочестивых не согласится принять еретичествующих в общение и погубить собственное спасение.

А если это случится, тогда ваше благочестие принуждено будет поступить против своего хотения. Ибо и раскол (схизма) усилится и огорчены будут ратующие за благочестие, не допускающие, чтобы погибли их души и чтобы оставались нечестивые догматы спорщика Кирилла, которые они (его сторонники) хотят оправдать.

Но многие, заботящиеся о благочестии, – все мы из восточного диоцеза, твоей провинции, из диоцезов Понтийского, Асийского, Фракийского, Иллирикского и Италийских, которые послали вашему благочестию сочинение блаженнейшего Амвросия, раскрывающее противное распространяющемуся здесь суеверию, – мы не согласимся принять учение Кирилла.

Посему, чтобы не случилось этого, и ваше благочестие не подверглись еще большим беспокойствам, мы молим, просим, умоляем вас повелеть, чтобы ординации (епископские) не начинались прежде, нежели будет утверждена православная вера, для чего нас и собрало сюда ваше христолюбивое превосходство⁴⁶².

Мы не таких последствий ожидали от призвания (нас сюда) вашим благочестием. Мы призваны были честно, как священники паствы царем, и призваны для утверждения веры святых отцов; поэтому мы и пришли, повинуясь благочестивому царю. По прибытии же мы не менее повиновались и Церкви и не презрели вашего приказания, но с того дня, как пришли в Ефес и до настоящего дня, мы непрерывно следовали вашим повелениям.

Однако наша скромность, по-видимому, нисколько не послужила нам в пользу в этом веке, но, как видим, еще более повредила нам. Ибо мы, действующие так, до настоящего дня были удерживаемы в Халкидоне, а теперь увольняемся домой (в свои епархии); те же, которые все привели в смятение и весь мир наполнили возмущением, которые стараются разделить церкви и открыто гонят благочестие, – они отправляют священнические должности и, по их мнению, имеют право посвящения, крайне не законно ими присвоенное, производят в церкви возмущения и то, что дано в пользу бедных, издерживают на своих воинов.

Но ты поставлен царем не над ними только, а и над нами. Ибо Восток, в котором всегда сияла правая вера, составляет немалую часть твоего царства, а с ним и другие провинции и диоцезы, из которых мы (сюда) были собраны.

Посему ваше величество пусть не пренебрегает дальше верою, которую другие растлевают, – ту самую, в которую крестились вы и ваши предки, в которой заложены основания Церкви, ради которой святейшие мученики с радостью претерпели бесчисленные роды смерти, силою которой вы победили варваров и низвергли тиранов, а равно и ныне ведете войну, покоряя Африку. Бог будет помощником вам во всем, если вы будете заботиться о благочестивых Его догматах и не позволите расторгать тело Церкви; а оно расторгнется, если возобладает мнение, привнесенное в веру Кириллом и утверждаемое другими еретиками.

Об этом мы часто свидетельствовали пред Богом и в Ефесе и здесь и убеждали ваше благочестие, отдавая пред вами отчет в этом, как пред Богом всяческих. Ибо Он требует этого от нас, как учат божественные Писания, пророческие и апостольские. Вот и блаженный Павел восклицает: завещаю пред Богом оживляющим мертвыя, и Господом нашим Христом Иисусом свидетельствовавшим при Понтийстем Пилате доброе исповедание (1Тим. VI, 13). Иезекиилю также Бог повелел возвестить народу и присовокупил угрозу, говоря: аще не возвестиши ему, крове его от руки твоея взыщу (Иезек. III, 18). Итак, страшась этого суда, мы нашли необходимым снова донести вашему величеству, что те, которым позволено иметь церкви, учат в церквах тому же, чему учили Аполлинарий⁴⁶⁴, Арий и Евномий, незаконно и вопреки правилам священствуют и погубляют души приходящих к ним, если только кто-нибудь захочет слушать их: ибо по благодати Божией, пекущейся о всех людях и желающей спасти всех (1Тим. II, 4), самая большая часть народа остается еще невредима и заботится о благочестивых догматах; но за нее-то мы особенно и скорбим. Мучимые страхом, чтобы возникшая зараза мало-по-малу не охватила многих, и зло не сделалось бы всеобщим, мы уведомляем и не перестаем уведомлять о сем вашу светлость, прося ваше величество внять нашим мольбам и не позволять никаких прибавлений к вере святых отцов, которые собирались в Никее. Но если и после этой просьбы нашей ваше благочестие не примет под защиту это учение, которое дано (установлено Никейскими отцами) перед Богом⁴⁶⁵, то мы отрясем даже прах от ног (Матф. X, 14. Марк. VI, 11. Лук. IX, 5) и воскликнем с блаженным Павлом: чисты есмы от крове вашея (Деян. XVIII, 6. XX, 26). Ибо с того дня, как мы пришли на сей «знаменитый» собор, мы ни днем, ни ночью не перестаем свидетельствовать об этом пред царем, вельможами (principibus), воинами, священниками и мирянами, чтобы не оставить преданной нам отцами веры⁴⁶⁶.

Мы не оставили ни одного рода человеколюбия, строгости, увещания, воззвания, каким мы не воспользовались бы пред благочестивейшим царем и славною консисторией⁴⁶⁸, свидетельствуя пред всевидящим Богом и Господом нашим Иисусом Христом, имеющим судить вселенную в правде (2Тим. IV, 1; Деян. XVII, 31), и пред Святым Духом и избранными ангелами (1Тим. V, 21)⁴⁶⁹ о следующем: да не будет оставлена в небрежении вера, которая растлевается теми, кто дерзнул принять еретические догматы и подписать их, также и то: пусть будет предписано, чтобы изложена была лишь одна вера – так, как в Никее, и отвергнута введенная ко вреду и погибели благочестия ересь. Однако даже до настоящего дня ничего мы не могли сделать, ибо слушатели колеблются то туда, то сюда.

Впрочем, и нас ничто не могло убедить к тому, чтобы отстать от своего намерения, но по милости Божией мы не оставили дела. Мы с клятвою убеждали благочестивейшего царя нашего, что нам невозможно примириться с Кириллом и Мемноном⁴⁷⁰, и что мы не можем войти в общение с теми, которые прежде не отвергнут еретических «глав».

Таково наше намерение, но те, которые своих си ищут, а не яже Иисуса Христа (Филипп. II, 21), стараются, чтобы им примириться с нами против нашей воли. А мы не заботимся об этом. Бог знает наше намерение, испытывает нашу добродетель и не подвергает наказанию нас за то, что происходит против нашей воли.

Что касается друга (Нестория), то да будет известно твоей святости, что, если мы когда-нибудь только упомянем о нем – пред благочестивейшим ли царем или пред славною консисторией⁴⁷¹ -, нас тотчас обличают в отпадении – так сильна вражда против него всех, здесь находящихся! И это крайне прискорбно. Благочестивейший царь преимущественно перед всеми другими возмущается его именем и прямо говорит: «Пусть никто не говорит мне о нем. Ведь однажды он сам дал уже образец»⁴⁷². Тем не менее, однако же, до тех пор пока мы здесь будем оставаться, мы не перестанем всеми силами заботиться в его пользу, зная о причиненной ему нечестивыми несправедливости.

Мы стараемся также и о том, чтобы нам освободиться отсюда и освободить ваше благочестие. Ибо здесь нам нельзя ожидать ничего доброго, поскольку сами судьи все надеются на золото и утверждают, что одно естество во Христе – Божеское вместе и человеческое.

Но народ весь по милости Божией хорошо расположен и усердно приходит к нам. Мы начали даже рассуждать с ними и составили весьма великие собрания, и в четвертый раз рассказали им о молениях твоего благочестия о вере. Они слушали с таким удовольствием, что не уходили даже до седьмого часа, а оставались до солнечного зноя. В большом дворце с четырьмя портиками собралось великое множество, и мы проповедовали сверху, с возвышения возле самой кровли.

Но весь клир с «добрыми» монахами показал себя сильно неприязненным к нам, так что бросали друг в друга камнями, когда мы возвращались из Руфиниан⁴⁷³ после прибытия благочестивейшего императора, и многие бывшие с нами изранены были мирянами и лжемонахами.

Благочестивейший царь узнал, что против нас⁴⁷⁴ собиралось множество народа, и, встречаясь с нами наедине, говорил: «Я знаю, что вы делаете нехорошие собрания». На это я ему отвечал: «Так как ты дал смелость говорить, то выслушай милостиво: справедливо ли, что еретикам, лишенным общения, позволено священнодействовать⁴⁷⁵ в церквах, а нам, ратующим за веру и потому лишенным другими общения, нельзя даже входить в церковь?» В ответ он спросил: «Что же я должен делать»? Я ответил ему: «То же, что сделал в Ефесе твой комит государственных финансов⁴⁷⁶. Заметив, что некоторые делают собрания, а мы не собираемся, он укротил их, сказав: если не усмиритесь, я не позволю делать собраний ни той, ни другой стороне». И твоему благочестию надлежало бы приказать здешнему епископу, чтобы он не позволял делать собраний ни им, ни нам до тех пор, пока не соберемся все вместе, дабы всем стал известен ваш справедливый приговор. На это он сказал: «Я не могу приказывать епископу», а я ответил: «Следовательно, и нам не можешь приказывать, и мы возьмем церковь и будем собираться, и (тогда) ваше благочестие узнает, что на нашей стороне гораздо больше народа, нежели на их стороне». При этом мы сказали ему, что наши собрания не заключают ни чтения Священного Писания, ни (литургического) приношения, но одни только молитвы за веру и за ваше величество и еще собеседования о вере. Он одобрил и после не запрещал делать это.

Таким образом, увеличивается собрание народа, приходящего к нам и с удовольствием слушающего наши поучения (doctrinas). Почему пусть молится ваше благочестие, чтобы дело наше окончилось так, как угодно Богу. А мы при нерадении властей ежедневно подвергаемся козням монахов и клириков.

Боголюбезнейшему и преподобнейшему сослужителю Руфу Иоанн, Имерий, Феодорит и прочие епископы о Господе радоватися.

Благочестие и церковный мир, по нашему мнению, весьма много потерпели вреда по причине отсутствия твоей святости. Ибо если бы вы были здесь, то утихли бы происшедшие возмущения и дерзостные бесчиния, – и вместе с нами вы победили бы ереси, внесенные в православную веру и евангельское и апостольское учение, которое дети преемственно получали от отцов и сохранили даже до нас. Это мы говорим не без причины, а узнав о твоем намерении из послания твоего богочестия к Юлиану, боголюбезнейшему и святейшему епископу Сердикскому⁴⁷⁸. В этом послании содержится достодолжное увещание к сему благочестивейшему епископу «поборать за веру, изложенную блаженными отцами, собиравшимися в Никее, и не позволять произносить на их учение какой-либо укоризны или нарекания, потому что в нем заключается все нужное для того, чтобы и истину показать и ложь изобличить».

Такое увещание твоего преподобия было справедливо, истинно и благочестиво, и получивший ваше послание последовал вашему совету.

Но многие из пришедших на собор, – по слову пророка, – уклонишася и неключими быша (Псал. ХШ, 3). Ибо, оставив веру, принятую от святых отцов, подписали двенадцать «глав» Кирилла Александрийского, проникнутых зломыслием Аполлинария и сходных с нечестием Ария и Евномия, и всех, не принимающих столь явного нечестия, анафематствуют. Против такой пагубы для веры мужественно восстали как мы, пришедшие с «Востока», Так и другие, собравшиеся из разных диоцезов для того, чтобы утвердить веру, изложенную блаженными отцами в Никее. Ибо в ней, – как известно твоей святости, – содержится все нужное для наставления в евангельских догматах и для изобличения всякой ереси.

За нее мы ратуем непрерывно, испытывая всякого рода и радости и печали жизни, чтобы сохранить неповрежденным это наследие, полученное от отцов. По этой причине мы низложили Кирилла и Мемнона, – первого, как ересеначальника, – второго, как содейственника его, помогавшего ему во всем при укреплении и утверждении тех («глав», которые составлены к погибели церквей; а прочих, которые осмелились подписать и согласились принять противные вере догматы, мы лишили (церковного) общения до тех пор, пока они не анафематствуют их («главы») и не обратятся к вере собиравшихся в Никее (святых отцов).

Но наше великодушие нисколько не вразумило их. Ибо и до сего дня они защищают те развращенные догматы и преступили каноническое правило, которое ясно заповедует: «если какой-либо епископ, низверженный из своего сана собором, или пресвитер, или диакон – своим епископом, осмелится совершить священную службу и не подчинится суду собора, то нет таковому оправдания – даже и от другого собора, но и все, входящие в общение с ним, должны быть совершенно отлучены от Церкви»⁴⁷⁹. Такому определению подверглись и низложенные и лишенные (церковного) общения. Ибо, как только они узнали о своем низложении и отлучении, тотчас начали священнодействовать и до сих пор продолжают совершать таинства, как бы не веруя Тому, Кто сказал: елика аще свяжете на земли, будут связана на небеси (Матф. XVIII, 18). Мы еще в самом начале думали сообщить об этом твоей святости, но, надеясь на какую-нибудь перемену этих печальных обстоятельств, терпели до настоящего времени, однако обманулись в этой надежде. Ибо они не перестали ратовать за эту нечестивую ересь и не слушают внушений благочестивейшего царя. Ведь пять раз он убеждал как их, так и нас и повелел им или отвергнуть «главы» Кирилла, как противные вере, или принять состязание за них и показать, что они («главы») согласны с исповеданием святых отцов. Мы имели в готовности изобличения, которыми доказали бы, что они («главы») прямо противоречат учителям православия и в сильной степени сходны с учением еретиков. Ибо посеявший эти злые семена (Кирилл) учит в них, что страдало божество Единородного Сына Божия, а не человечество, которое Он принял ради нашего спасения; между тем божество, воплотившись, усвоило себе эти страдания, как страдания своего тела, но само в собственном своем естестве нимало не страдало. К этому он (Кирилл) прибавляет, что из божества и человечества произошло одно естество, ибо выражение: Слово плоть бысть (Иоан. I, 14) объясняет так, будто божество подверглось некоторой перемене и изменилось в плоть. При этом он еще анафематствует тех, кто различает евангельские и апостольские слова о Владыке Христе и уничижительные относит к человечеству, а богоприличные к божеству Христову. Но это делали ариане и евномиане, которые, умствуя таким образом и уничижительные ради домостроительства выражения относя к божеству, не усомнились утверждать, что Бог-Слово есть создание и творение, и что Он другой субстанции и не подобен Отцу. Всякий легко может видеть, какое богохульство происходит из этого учения. Ибо при этом вводится смешение естеств, и Богу-Слову приписываются слова: Боже мой, Боже мой, Вскую мя оставил (Псал. XXI, 1. Матф. XXVII, 46), также слова: Отче, аще возможно, да мимо идет чаша сия от Мене (Матф. XXVI, 39), потом голод, жажда, укрепление Ангела (Лук. XXII, 43) и слова: ныне душа моя возмутися (Иоан. XII, 26), еще: прискорбна есть душа моя даже до смерти (Матф. XXVI, 38. Марк. XIV, 34) и все прочее подобное, относящееся к человечеству Господа; но все это, как всякий легко может видеть, явно сходствует с учением Ария и Евномия. Ибо они, не в состояний будучи согласить двух естеств, страдания и уничижительные выражения приписывают, как выше сказано, божеству Христову. Да будет известно твоему богочестию, что арианствующие учители в настоящее время ничему другому не учат в своих церквах, как тому, что проповедывавшие (прежде) единосущие соглашаются ныне с Арием, и что (якобы) истина (арианства) после долгого времени наконец воссияла.

Но мы продолжаем исповедовать догматы блаженных отцов, собиравшихся в Нике., и тех, кои после них просияли учением, – Евстафия Антиохийского, Василия Кесарийского, Григория, Иоанна, Афанасия, Феофила, Дамаса Римского, Амвросия Медиоланского и прочих, согласно с ними учивших, потому что они, следуя евангельским, апостольским и пророческим речениям (догматам), предали нам точное правило православия. Это правило стараемся соблюсти неизменным и неподвижным все мы, живущие на «Востоке», а равно Вифинийцы, Пафлагоняне, вторая Каппадокия, Писидия, Фессалия, Мизия и Родоп и весьма многие другие из различных епархий. Известно также что Италийцы не принимают этого новшества; ибо боголюбезнейший и святейший Мартин⁴⁸⁰, епископ Медиоланский, послал нам письмо, а благочестивейшему царю выслал книгу блаженного Амвросия о вочеловечении Господа, в которой содержится учение, противное этим еретическим «главам».

Да будет известно твоей святости и то, что Кирилл и Мемнон не удовольствовались тем, что извратили православную веру, но попрали еще и все каноны. Ибо тех, кто в разных епархиях и диоцезах лишен был (церковного) общения, они тотчас же приняли в общение, а равно и других, обвиненных в ересях и учащих одинаково с Келестием и Пелагием (ибо они евхиты или энтузиасты) и потому лишенных (церковного) общения главою диоцеза, или митрополитом, они приняли в общение, презрев правила церковного, благочиния, и, набрав себе отовсюду толпу, стараются утвердить свое учение более тиранством, нежели благочестием. Не имея благочестия, они по необходимости измыслили для себя другую силу, т.е. оружие человеческое, и вздумали ратовать против веры отцов обилием денег. Но при помощи твоего преподобия, с обычною ревностью защищающего веру, им ничто не поможет.

Итак просим тебя, святейший владыко, удаляться от общения с теми, которые с такою дерзостью ввели ересь, и объявить всем – и ближними дальним, что это те самые «главы», за которые треблаженный Дамас низложил Аполлинария, Виталия и Тимофея, как еретиков; что не должно простодушно верить посланному от него (Кирилла) посланию, в коем он прикрыл еретические мысли видом благочестия, ибо в своих «главах» он открыто обнаружил свое нечестие и посему тех, кто иначе мыслит, дерзнул анафемствовать, а в послании задумал коварно обмануть простейших хитростью.

Итак, ваше преподобие да не пренебрежет этим делом, чтобы впоследствии, когда эта ересь утвердится, не скорбеть напрасно и не мучиться тем, что не можете защитить благочестия.

Мы послали еще список сочинения, представленного нами благочестивейшему и христолюбивому царю нашему и содержащего в себе веру святых отцов Никейских, где мы опровергаем нововведенные «главы» Кирилла, которые считаем чуждыми православной веры.

Так как, вследствие повеления благочестивейшего царя, нас только восемь человек пришли в Константинополь, то мы приложили еще копию с наставления ( τὸ ἴσον τοῦ τόμου), данного нам святым собором⁴⁸¹, из которого можете узнать перечисленные в нем епархии. Их узнает твое преподобие из подписей митрополитов. Приветствуем все находящееся с тобою братство.

«Так как Бог управляет премудро, промышляя о нашем согласии и заботясь о спасении народов, то Он предуготовил нам собраться воедино и показал расположения всех согласными одни с другими. Ибо, прочитавши сообща египетские письма и исследовав в точности смысл их, мы нашли, что отправленные оттуда (письма) согласны со сказанным нами и явно противны двенадцати «главам», которым, как чуждым благочестия, мы остались противниками доныне: ведь они содержали в себе то, что Слово Божие плотски сделалось плотью и по ипостаси приняло соединение и смешение по соединению естественному и что Бог-Слово сделался перворожденным из мертвых; разделение же изречений, употребляемых (в Писании) о Господе, они отвергали; к тому же они содержали и другие, чуждые апостольским семенам, отпрыски еретических плевелов. Те же письма, которые отправлены ныне, украшаются евангельским благородством (превосходством)». Ибо в них Господь наш Иисус Христос признается совершенным Богом и совершенным человеком; допускаются в них (письмах) два естества, их различие и неслиянное соединение, происшедшее не по срастворению или смешению, но неизреченно, боголепно и при сохранении свойств естеств без смешения; утверждается, что Бог-Слово бесстрастен и неизменяем, а храм страстен и был предан смерти на малое время и потом восстановлен силою соединенного (с ним) Бога; наконец, исповедуется, что Дух Святой не от Сына или чрез Сына имеет бытие, но исходит от Отца, называется же собственным Сыну, как единосущный Ему. Усмотрев таковую правоту в этих письмах, мы прославили (Бога), уврачевавшего косноязычных (Иса. XXXV, 6) и преложившего нестройные звуки в приятное согласие (ср. Иса. XXIX, 24. XXXII, 4).

И немного ниже: Прочитавши эти священные слова ваши и нашедши, что и мы мыслим так же (ибо, един Господь, едина вера, едино крещение: Ефес. IV, 5), мы прославили Спасителя всяческих Бога, сорадуясь друг за друга, потому что и ваши и наши церкви имеют (теперь) веру, согласную с богодухновенными Писаниями и с преданием святых отцов.

Господину моему достопочтеннейшему, и благочестивейшему, и святейшему [любезнейшему и досточтимому, святому] отцу епископу Несторию Феодорит о Господе радоватися.

Что я не увеселяюсь городскою жизнью и не связан ни морскою заботой, ни славой, ни иными престолами (nec aliis sedibus)⁴⁸⁴, об этом, я думаю, знает твоя святость. Ибо хотя и ничего другого, то уже самого одиночества города, управлять которым мне выпал жребий, достаточно, чтобы научить меня этому любомудрию. А в нем не одиночество только, но весьма много тревожных обстоятельств, которые могут сделать ленивыми даже тех, кто весьма радуются им.

Итак, пусть никто не убедит твою святость в том, что я из желания епископского седалища закрывая свои глаза [с закрытыми глазами] принял египетские письма как православные [как правые догматы]. Ибо, говоря по самой справедливости, я довольно часто их перечитывал, тщательно разбирал и нашел, что они свободны от еретической негодности, и убоялся наложить на них какое-нибудь пятно, ненавидя, конечно, – подобно кому-нибудь другому, – отца этих писем (Кирилла Александрийского) как виновника возмущений во Вселенной. И я надеюсь не потерпеть никаких наказаний по благодати Его в день суда, потому что праведный Судия испытывает намерение (каждого).

С тем же, что несправедливо и противозаконно совершено было против твоей святости, я не позволю себе согласиться и тогда, если бы кто-нибудь отсек мне обе руки, – при помощи мне Божественной благодати, поддерживающей немощь души.

Это я письменно сделал известным и тем, которые требовали; отправил также твоей святости ответ на написанное к нам, чтобы ты знал, что никакое время по милости Божией не изменило нас и не научило быть многоногими или превращающимися в разные виды⁴⁸⁵, из которых первые подражают по своему цвету (по окраске) камням, а последние – листьям.

Я и находящиеся со мною весьма много приветствуем в Господе все братство, находящееся с тобою (с твоим благочестием).

«Верен Бог, Который не попустит ни нам, ни вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы мы могли перенести» (1Кор. X, 13). И Он уже отразил ложь, хотя еще и ныне исследуется (разбирается) как опровергнутое утверждение лжи, так и обнаруженное могущество истины. Ведь вот и те, которые по нечестивому умствованию смешивали естества Спасителя Христа, дерзали проповедывать только одно естество и усвояли страдания божеству, почему даже насмехались над святейшим и достопочтеннейшим первосвященником Божиим Несторием: эти самые, – когда челюсти их были обузданы как бы уздою и удилами, по выражению пророка (Псал. XXXI, 9), а они приведены от ложного к правому, – опять признали истину, пользуясь утверждением (тезисом) того (т.е. Феодорита), кто выдержал войны за истину. Ибо вместо одного естества они исповедуют в настоящее время два (анафематствуя тех, которые проповедовали смешение или слияние их), почитают божество Христово бесстрастным, объясняют, что страдания принадлежат плоти, и разделяют евангельские выражения, возвышенные и богоприличные приписывая божеству, а уничижительные относя к человечеству. Такие сведения принесены нам египетскими письмами (scripta аb Egypto)⁴⁸⁷.

Сообщаем твоей святости о нашем решении, что, – по прочтении посланных из Египта писем и после многократного обсуждения их у нас, – мы нашли их согласными с учением Церкви и признали, что они противны двенадцати «главам», каковые мы и продолжали опровергать даже до настоящего времени.

Посему мы решили, – если только ваша святость получит вверенные ей Богом церкви, – войти в общение с Египетскими и Константинопольскими епископами, а равно и всеми другими, о которых известно, что они вместе с ними боролись против нас, так как они объявили, что держатся нашей или – лучше – апостольской веры; но во всяком случае «мы не должны давать согласия на осуждение достопочтенного и святейшего Нестория, которое, – говорят, – сделано»⁴⁸⁹.

Ибо если мы считаем действительно несправедливым и нечестивым, когда за те же самые преступления, в которых был виновен и его союзник, последнему оказывают снисхождение, а для того затворяют двери милости; то гораздо больше несправедливо и нечестиво предавать смерти невинного. Пусть знает твоя святость, что мы соглашаемся войти в общение с ними не прежде, как вы снова получите ваши церкви⁴⁹⁰. Это не я один, но и все святейшие епископы области нашей (nostrae regionis) постановили на бывшем соборе.

«Я и прежде предсказывал твоей святости, что если будет осуждено учение (dogma) господина моего достопочтенного и святейшего Нестория, то и я не буду иметь общения с теми, которые это сделают»⁴⁹². Итак, если твоей святости будет угодно, чтобы я изложил это в письмах, которые отправляются в Антиохию, да будет так. Посему пусть не медлить она (твоя святость), умоляю, припадая к твоим стопам.

Да не будет сокрыто от твоей святости, что, прочитавши письмо, которое отправлено императору, я весьма восскорбел душею: ибо ясно сознаю, что написавший его, мысля то же самое, без всякого разграничения (разных пунктов) и (потому) несправедливо осудил того, который ничего не признавал и ничему не учил – кроме здравого учения. Но внесенное (в это письмо) анафематство, – пусть оно способно смутить читателя более, чем самое согласие на осуждение того (Нестория), – доставляет однако же и некоторое утешение, так как оно сделано не без ограничений, а с некоторою осторожностью. Оно не говорит: «анафематствуем учение его» (Нестория), но (говорит): «все, что он говорил или мыслил иначе, чем как это содержит апостольское учение».

Великолепный муж Аристолай прислал из Египта магистриана⁴⁹⁵ с письмами Кирилла, в которых последний анафематствует Ария, Евномия и Аполлинария, а равно и тех, которые считают божество Христа страстным и допускают слияние или смешение двух естеств: – всем этим мы обрадованы, хотя он и уклонился от нашего предложения.

Он требует также подписи сделанного недавно осуждения и того, чтобы анафематствовалось учение святого епископа Нестория. Но твое благочестие пусть знает, что если кто-нибудь без ограничений⁴⁹⁶ анафематствует учение этого святейшего и достопочтенного епископа, тот анафематствует как бы самое благочестие.

«Посему, если и нужно, чтобы мы анафематствовали что-либо, то нам следует анафематствовать тех, которые называют Христа простым человеком, или тех, которые разделяют одного Господа нашего Иисуса Христа на двух сынов и которые отрицают его божество: ибо это со всею готовностью (cum omni satisfactione) анафематствует каждый из благочестивых. Если же они желают, чтобы мы без ограничений (indeterminate) анафематствовали и мужа, судьями которого мы не были, и его учение, каковое признаем правым, то, – по моему мнению,– мы поступим нечестиво, исполнивши это. Я полагаю, что это угодно и твоей святости, поскольку ты – превосходный поборник благочестия и истинный и опытный (accomodatus) учитель православия».

«Я думаю, что больше всего удовлетворен господин мой святейший и достопочитаемый епископ Иоанн тем, что я никоим образом не склонялся дать свое согласие на осуждение господина моего святейшего и достопочитаемого (боголюбезнейшего) епископа Нестория⁴⁹⁸ или нарушить общее обещание, которое было постановлено (всеми нами) в Тарсе, Халкидоне и в Ефесе»⁴⁹⁹. Ибо он помнит и то, что недавно в Антиохии, после нашего удаления, он заимствовал у нас. Итак, пусть никто не обманывает твою святость, что я, – конечно, при содействии и укреплении Бога, – соглашался когда-либо сделать это⁵⁰⁰.

А те догматы Кирилла, которые он изложил ныне в послании в Веррию, мн. кажутся не только не превратными, но и противными как «главам», так и другим сочинениям его. Это же я писал и господину моему святейшему и боголюбезнейшему епископу Акакию⁵⁰¹. Если бы я мог, я пришел бы побеседовать с твоею святостью. Я желал бы поговорить о том, что в них («главах» Кирилла Александрийского) поистине сокрыто нечто такое, что чуждо евангельскому учению. Я говорю так не потому, чтобы считал это (новое представление Кирилла Александрийского) достаточным кому-либо для общения с ним: ибо нужно ясно изложить согласное с Никейскою верой и подписать как ему, так и тем, которых мы примем в общение. Твоей святости да будет ведомо, что, сколь далеко я ни нахожусь, я считал бы приятным прийти, чтобы приказать архимандриту моего монастыря относительно постройки келлии для меня, ибо он должен был находиться там в те дни.

На основании донесений пресвитера Даниила (Кирилл) жалуется на клеветы Феодорита и на его безумное к нему (Кириллу) отношение и настаивает на том, что должны быть обузданы безрассудные порывы этого своевольнейшего человека.

Я думал, что благоговейнейший Феодорит вместе с остальными богочестивейшими епископами стер с себя пятно новых суетных учений Нестория. Ведь я полагал, что, написав однажды, он уже возлюбил мир и что, получив в ответ приветствия с моей стороны, он и сам уже устранил то, что, по-видимому, является препятствием к соглашению. Но, – как передал мне благоговейнейший пресвитер Даниил, – он до сих пор упорно не оставляет прежнего и придерживается хулений того (Нестория), а это очевидно, раз он не анафемствовал (Нестория) и не согласился подписать его низложение. И пусть твое преподобие дозволит мне, говорящему из чувства любви, такое дерзновение: по какой причине так упорствуют некоторые следовать достолюбезному примеру твоего богочестия даже и в том, что ты сделал соборно⁵⁰³, но – как небрегущие стадом (собором)⁵⁰⁴ – делают только то, что им самим угодно? И если правда то, о чем я получил известия, то следует тебе, достопамятный богочестивейший муж, употребить в дело принудительные средства твоего богочестия.

Наконец, хотя и поздно, умер злой человек. Ибо добрые и благодетельные люди переселяются туда прежде времени, а злые живут весьма долговременно.

Я думаю, что промыслительный Раздаятель всех благ раньше времени избавляет первых от человеческих скорбей и, как победителей, освобождает от борений и переводит в лучшую жизнь; жизнь эта – бессмертная, без печали и беспокойства – обещана в награду тем, которые борются за добродетель. Любителям же и совершителям зла Он попускает дольше пользоваться настоящею жизнью или для того, чтобы они насытились злобою и после научились добродетели, или для того, чтобы терпели наказание и в этом мире, за свои вредные нравы обуреваясь в течение долгого времени горестными и бедственными волнами настоящей жизни.

А его, несчастного (Кирилла Александрийского), Правитель душ наших не оставил, подобно другим, далее наслаждаться тем, что кажется увеселительным, но, зная злобу этого мужа, ежедневно возраставшую и вредившую телу Церкви, отторг, словно некую язву, и отъял поношение от сынов Израиля (1Цар. XVII, 26).

Отшествие его обрадовало оставшихся в живых, но опечалило, может быть, умерших, – и можно опасаться, чтобы они, слишком отягченные его сообществом, опять не отослали его к нам или чтобы он не убежал от тех, которые отводят его (в подземный мир), как тиран циника Лукиана⁵⁰⁷.

Итак, надо позаботиться (и твоей святости нужно особенно предпринять эту поспешность) приказать обществу носильщиков умерших положить какой-нибудь величайший и тяжелейший камень на гробницу, чтобы он (Кирилл) опять сюда не пришел и снова не стал доказывать нетвердые мнения.

Пусть он возвещает новые догматы находящимся в аду и пусть там разглагольствует днем и ночью, как хочет. Ибо мы не боимся, чтобы он и их разделил, говоря публично против благочестия и окружая смертью бессмертное естество. Ведь его закидают камнями не только те, которые научены Божественному, но также и Немврод, и Фараон, и Сеннахирим, и всякий подобный им противник Бога.

Но я без причины стал бы говорить много: ибо он, несчастный, молчит поневоле. Изыдет, говорит Писание (Псал. CXLV, 4), – дух его, и возвратится в землю свою: в тот день погибнут вся помышления. Он же имеет и другое молчание. Ибо обнаженные дела его связывают язык, зажимают рот, обуздывают чувство, заставляют молчать, принуждают клониться к земле.

Посему я плачу и рыдаю о несчастном, ибо весть о его смерти доставила мне не чистое удовольствие, а смешанное с печалью. Я радуюсь и услаждаюсь, видя общество церковное освобожденным от такого рода заразы; но печалюсь и рыдаю, помышляя, что он, жалкий, не успокоился от зол, но умер, покушаясь на бόльшие и худшие. Ибо он, как говорят, бредил возмутить и царствующий город, и снова противоборствовать благочестивым догматам и обвинить твою святость, почитающую их. Но Бог видит и – не презрел: «Он наложил узду на его уста и удила на его губы и возвратил его в землю, из которой он взят» (Иса. XXXVII, 29). Да будет же, по молитвам твоей святости, чтобы он снискал милосердие и прощение и чтобы безмерная милость Божия победила его злобу.

Прошу твою святость освободить нас от смущений душевных. Ибо многочисленные и разнообразные слухи несутся со всех сторон и смущают нас, возвещая общие бедствия. Некоторые говорят, что и твое благоговение против воли отправляется в народное собрание. Я доныне презирал как ложное то, что разглашается; а так как увидел, что все говорят одно и то же, то счел необходимым узнать истину от твоей святости для того, чтобы нам или посмеяться над этим как ложным, или по справедливости оплакать как истинное.

Господину моему, истинно любезному и святейшему брату Абундию Феодорит (желает) о Господе радоватися.

Я узнал, что ваше благочестие сохраняет благочестивым умом истинную и апостольскую веру, и возблагодарил всемогущего Бога, что подвергшаяся опасности вера возобновляется вашею святостью и выходит на свет.

И как некогда при потопе Ной и его сыновья явились семенем рода человеческого, так и в настоящее время остались западные отцы, чтобы чрез них святые восточные церкви сохранили истинную веру, которую пыталась опустошить и пожрать совершенно безбожная и новая ересь. Посему уместно повторить теперь пророческое слово: аще не 6ы Господь Саваоф оставил нам семене, яко Содома убо были и яко Гоморру уподобилися быхом (Иса. I, 9), ибо в этой нечестивой ереси гнев Божий послал на нас как бы некоторый потоп и войну.

Ныне же мы исповедуем явление Спасителя нашего во плоти человеческой, одного Сына Божия и совершенное божество и совершенное человечество; мы не разделяем на двух сынов одного Господа нашего Иисуса Христа, ибо Он един, но только признаём различие Бога и человека и утверждаем, что Тот от Отца, этот же от семени Давида и Авраама, согласно божественным Писаниям, а равно и то, что божественное естество бесстрастно, тело же прежде было страстным, но ныне и оно стало чуждым страдания, ибо посл. воскресения оно сделалось свободным от всякого страдания.

Это мы нашли и в письмах святейшего и благочестивейшего архиепископа, господина нашего Льва, ибо мы прочитали то, что он написал святой и блаженной памяти Флавиану, и возблагодарили Господа нашего человеколюбивейшего Бога, что обрели защитника и поборника истины.

И я выразил согласие с этими письмами, сравнил с моим письмом экземпляр их, под которым я даже подписался, и отсюда дознал, что следую апостольским правилам, т. е. истинным догматам, доселе остаюсь при них и состязаюсь за них (ideo bellum patior)⁵⁰⁹.

Согласились с ними господин мой Ива и господин мой Акилин, против которых изобретатели новой ереси вооружили могущество императоров.

Оставалось бы еще одно, чтобы вы вместе со святейшими мужами подавали помощь святой церкви и постарались прекратить угрожавшую (нам) нечестивую войну. Итак, поражайте безбожную секту, которая воздвигнута против благочестия, и возвратите церквам прежний мир, чтобы получить за это плоды апостольских трудов от Господа, Который обещал в вознаграждение именно такие плоды.

Приветствую чрез вашу святость всех благочестивейших пресвитеров, достопочтенных диаконов и братьев; мы и все, которые у нас, также приветствуем ваше благочестие⁵¹⁰.

Посылая много писем твоему благочестию, я получаю мало, а причины этого не знаю, ибо не решаюсь упрекнуть (вас) в лености. Я ведь стараюсь писать чрез каждого уходящего отсюда к вам, считая вредом (для себя) подобное молчание и желая собрать (от вас) достолюбезное богатство плодов любви. Свидетельством этого служит и настоящее письмо: ибо, не подучив письма твоего преподобия чрез боголюбезнейшего епископа Павла, я однако же пишу, обнимаю возлюбленную для меня главу и прошу, чтобы в письмах (мне) получить (от тебя) равное, в молитвах – большее. Я ведь превозношусь, что получаю многую прибыль от ваших молитв.

Не ложно обетование Бога и Спасителя нашего: а обещал Он, что во всю вселенную изольется учение боговедения (Матф. XXIV, 14. Деян. I, 8),-и слово это ясно подтверждается делами. Ибо не только народами (языческими), городами, деревнями, полями и крайними пределами (вселенной; управляют питомцы благочестия и удостоившиеся священства, но даже и отряды войск, живущие в городах и деревнях, имеют освященных пастырей ( ἀφιερωμένους νομέας). Один из таковых есть благоговейнейший диакон Агапит. Он хвалит город, – митрополию нашей «епархии» ( τὴν τῆς ἡμετέρας ἐπαρχίας μητρόπολιν )⁵¹¹, Где он был поставлен направлять воинский отряд ( στρατιωτικὸν τάγμα) к божественному; посему он ныне отправляется во Фракию⁵¹², ибо там находится много войск, – и он убоялся Владычней заповеди: пастыри, пастыри, сокрушенное не обязасте, падшее не подъясте, заблуждающее не обратисте (Иезек. XXXIV, 3. 4). Итак, он сам ушел отсюда, боясь такого обвинения, а мне доставил сильно желаемое: ибо для меня достолюбезны письма к твоей святости. Любовь же к этому произвела во мне и (доселе) питает отовсюду несущаяся слава о твоем преподобии, и я каждый день молюсь, чтобы она (слава) увеличилась в восхваление Владыки Христа и на пользу трежеланных мне людей. Для меня же составляет величайшее благо удостоиться божественного для пораженных человеколюбия, а насладиться им было бы легко, если бы ты, владыко, помолился.

Я постоянно расспрашиваю приходящих оттуда, как твое великолепие чувствует себя и по душе и по телу: о ней (о душе) я имею великую заботу и даже весьма великую. Ведь оно (тело) смертно, временно и не имеет ничего постоянного, ибо цвет юности незаметно исчезает и засыхает, юность подвержена многим переменам, производимым то временем, то страстями. Так, опять, и сила уничтожается и слабость сменяет крепость. Блага же души не гибнут, красота не старается и богатство не боится ни клеветников, ни злодеев, но превыше всяких козней и имеет силу в бесконечные веки. Посему-то, заботясь преимущественно о ней (душе), я радуюсь при вести, что твое великолепие печется о жизни будущей и тех трежеланных обетованиях, которые Владыка наш даровал нам, обещаясь дать любящим Его их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша (1Кор. II, 9), поучая, что за видимым существует ожидаемое. Посему воспитанные преподобно в подобных надеждах презирают настоящее, самое бόльшее из существующего пересылают в ту жизнь, чтобы при отходе иметь необходимое для путешествия; и так как они трепещут того страшного суда, то, как бы некоторых защитников, нанимают бедняков, чтобы чрез них преклонить на милость праведного Судию и состраданием к ближнему купить человеколюбие: ибо уходящим отсюда сопутствует только то, что они в бытность еще на земле послали вперед чрез нуждающихся, а владельцами оставшегося (на земле) делаются другие, не имеющие никакой возможности помочь отшедшим. В таком именно смысле твое великолепие, ясно зная это, (пусть) устроит должным образом (и свое) богодарованное богатство, ибо, – по божественному Писанию, – избавление мужа – свое богатство (Притч. XIII, 8).

Умеющие приобретать выгоду – отовсюду собирают прибыль и подражают пчеле, которая, и из горьких трав почерпая сладчайшую влагу⁵¹³, доставляет людям приятнейший мед. Подражая ей, твое благоговение ( εἰλαβεία), – по твоим словам, – и от нас получило прибыль. Мы же прибыли (от) писания (нашего) не знаем, но восхваляем твое богочестие, повсюду снискивающее поводы для купли, и молим, чтобы вы (так) прошли до конца и получили награду⁵¹⁴ за победу.

В другое время я не осмелился бы письменно обратиться к вашему величию, умея измерять собственную скудость и зная важность вашей власти⁵¹⁵. Но так как, – украшенные верою и воспитанные на божественном, – вы позволяли себе снисходить к таковому (человеку) и удостаивали вашими письмами незнатного и ничем неизвестного мужа, то и я дерзнул, – по пророчеству, – соводворитися (как) ягненок со львом (Притч. XXII, 24. Иса. XI, 6). Чудотворец этих дивных дел – Господь всяческих, Христос, чрез рыбарей, мытарей и скинотворцев направивший заблуждающегося на правый путь. Итак, извещаю твое величие, что хотя нам вручено пасти другую епархию ( ἑτέραν ἐπαρχίαν), однако мы можем дать братский совет. Так мы и делаем, согласно вашему приказанию, и постараемся в письмах склонить к этому выбору тех, от кого он зависит. Ибо я знаю, что благочестивейший пресвитер Евстафий украшается богобоязненностью ( εὐλαβείᾳ) и имеет великое попечение о служении Господу Богу⁵¹⁶

Изобилие присущих вам благ приобретает в нас искреннего почитателя вашего и производит неискоренимую память о вашем великолепии. Посему-то, – присутствующие, – мы удовлетворяем своему расположению постоянным лицезрением, а в отсутствии стараемся утешить себя письмами. И (как) было бы хорошо – молитвами святых – достигнуть высшей ступени добродетели и взойти на последнюю вершину благ⁵¹⁹ чтобы все, помышляющие о божественном, достигали зрелости при виде ваших добрых качеств: ибо такое благочестие, кротость, благонравие ( καλοκἀγαθία) и свойственная справедливому мужу честность ( ἡ τοῦ δικάιου τιμὴ) – по истине велики, чтобы вызывать восхваление (у всех людей, которые) и в поясе и в плаще и во власти ( ἐν ζῴνῃ καὶ χλανίδι)⁵²⁰ καὶ ἐξουσίᾳ)

Ты, превосходнейший муж, при своих сношениях постоянно доставляешь обильную трапезу из риторики и философии и, составляя соты слова, приятнейшие (сотов) аттической пчелы⁵²¹, и предлагая сладчайшие струи, обыкновенно щедро угощаешь нас. Мы же, сжившись с бедностью слов, но желая отплатить за твое угощение, послали тебе лучший плод (нашего) отечества, который рождают ветви виноградных лоз, питаемые орошениями облаков, и который время и возраст делают более ценным и приятнейшим, сладким и нежным, – плод, не отягчающий головы пьющих и по благоуханию и приятности вкуса могущий служить врачеванием для желудка. Но, – чтобы зависть к красоте подарка не послужила нам во вред⁵²², – вместе с этим мы послали хлебы, показывающие скудость (заброшенность) нашего города. И ты устранишь это поношение нашего отечества, пославши ему хорошего хлебопека ( ἄρτων δημιουργόν).

Нас сильно опечалил слух, сообщающий, будто вы отважились на дело, недостойное и чуждое благочестия. Ибо как не скорбеть нам, когда мы узнали о таком гнусном деле, совершенном мужами, происшедшими от архиереев, воспитанными в благочестии и обещавшими держать его и ныне? О, если бы слух этот был ложен! Но если он окажется справедливым, то по истине достойны слез и стенаний отважившиеся на это. Он передает, что одни (отцы) из вас сговорили дочерей своих за племянников, другие же (отцы), будучи дядями (для невест), согласились на такой брак этих племянников. Это воспрещается не только божественными, но и человеческими законами, так как омерзительно, ненавистно Богу и чуждо благочестивому слуху. Может быть, вступающие в брак сняли с себя это беззаконие особыми царскими грамотами; но и в таком случае нужно знать, что цари, хотя они украшаются порфирою и держат скипетры вселенной, могут прекратить наказания только в этой жизни, разрешить же от самых грехов и освободить заблудившихся от преступлений они не в состоянии. Посему, если бы беззаконник избавился от обвинения даже бесчисленным количеством царских грамот, он все же будет иметь пятно греха и должен будет отдать отчет праведному Судии. Итак, рассмотрите, сколь сильны будут угрызения совести во всю жизнь: ибо беззаконие продолжается не один момент времени, но эта гнусность будет проходить чрез всю жизнь брачующихся. Исследуйте сами с собою и свойство родства: поскольку (тогда) дядя (невесты) делается и отцом (ее), а (сама) племянница – оказывается (ему и) дочерью. Это свойственно делать Персам⁵²⁴ но не Римлянам⁵²⁵, питомцам благочестия. Но я думаю, что узаконившие это (еще) не были (тогда) питомцами благочестия, а постановили такой запрет те, кто даже доселе продолжают служить демонам. Сообразите же теперь величие этой нелепости: ибо, когда нечестивые законоположили и установили по этому предмету правила, согласные с божественными законами, то будет уже крайним нечестием, если христиане станут преступать их. Посему прошу вашу прозорливость ( ἀγχίνοιαν) устыдиться Законодателя, убояться праведного Судии и не сделаться дурным примером для других, не открывать дверь беззакония людям сладострастным и не предпочитать приятное полезному. Вы можете находить ваших (будущих) зятьев⁵²⁶ достойными родства и могущими украсить ваших дочерей, но не следует осквернять ваших брачных комнат. Ведь нет недостатка ни в мужчинах, ни в женщинах, чтобы вы могли этот недостаток выставлять вместо защиты, когда не имеется никакого подобного повода. Какими глазами вы будете смотреть на небо? Какими языками будете просить у оскорбленного Законодателя плода от детей ваших? Рассудивши это и подобное сему и принявши мой совет, как бы от отца, положите конец тому злому предприятию, оградите брак стражею законов и своим послушанием сотворите себе самим спасение, а нам, как советнику, радость.

Получившие отеческое наследие не удовлетворяются данным, но стараются увеличить его. Таковое именно старание должно приложить к духовному и в бесчисленное количество раз увеличивать доставшееся от предков благочестие и щедрость по отношению к бедным. Я увещеваю ваше благородство дать это нашей церкви Божией, как заповедал ваш дед, и сохранить его память неугасимою. Это доставит благословение и прочим приобретениям. Рассмотрите, что если бы кто-нибудь отнял раз посвященное Богу и заклятое, то он совершил бы явно святотатственное дело и перестает быть в числе ктиторов⁵²⁷. В этом признаю́тся все, дерзающие на это, под давлением совести. С вами да не будет сего никогда, но пусть вы удвоите доставшиеся по наследству благословения и принесете Богу двойные плоды вместо простых.

Ты, превосходнейший муж, несправедлив, не только «на цыпочках» по пословице⁵²⁸, не позволяя нам пользоваться своею ученостью, но презирая жаждущих и скрывая источники слов: тогда как следует предлагать эти струи и незнаемым, – ты и знакомых не допускаешь наслаждаться ими. Ведь скрываемое богатство бесполезно для владельцев, а являемое – показывает их славными и знаменитыми. Говорят, что и колодцы, из которых перестают черпать, мучат нуждающихся⁵²⁹, а те, откуда постоянно черпают, доставляют приятные и чистейшие струи. Особенное свойство искусства, которое ты преподаешь юношам, – не Пифагорейское молчание⁵³⁰, а говорливость и слава, несущиеся подобно потоку. Если ты молчишь только по отношению к нам, то скажи причину молчания, дабы я мог изобличить несправедливо молчащего.

Все справедливое имеет много врагов, ибо противник, т.е. несправедливость, вооружает своих слуг против питомцев того, однако же она побеждается и при многих приспешниках, когда любители справедливости с готовностью ополчаются за нее и легко рассеивают противников. Один из таковых, столь блестяще подвизающихся, – ты, превосходнейший муж; свидетели этого те, которые, благодаря твоей помощи, избавились от всевозможных измыслителей несправедливости. Прошу твое великолепие и ныне отличиться подобным образом и с ревностью помочь господину Палладию философу⁵³¹, обижаемому, – как он говорит, – некоторыми варварами, ибо, пустивши в ход клеветы против данного ему в помощь воина, они устроили так, что последний отведен в судилище. Посему мы нуждаемся в ваших правильных весах и неподкупном решении, дабы при вашем содействии достойный всякого почтения философ удостоился справедливого, а оклеветанный воин получил уверенность, что, узнавши о случившемся, ты обнаружишь лживость дерзкого обвинения.

Не без основания ты, превосходнейший муж, негодуешь на это горькое и тягостное житие, ибо жизнь эта полна многих и всевозможных зол; крайне мало здесь помышляющих о добродетели и любителей философии, большая же часть рода (человеческого) возлюбила непристойность. В особенности настоящее время изобилует дурными людьми, безбоязненно совершающими всякое зло,– и ни стыд, ни страх законов, ни надежда на будущее не оказываются достаточными, чтобы воспрепятствовать стремительному напору зла. Преступления ныне уже не прикрываются, как прежде, но несправедливость вооружается наглостью, а бесстыдство называется смелостью; вор не страшится того, что будет уличен, корыстолюбец явно обирает, ворует и отнимает достояние ближнего и совсем не принадлежащее ему называет своим. Посему я скорблю, жажду смерти и стремлюсь освободиться от настоящей жизни; но при всем том я охотно принимаю определенное Богом, вполне подчиняюсь мудрому Его руководству и переношу все, что бы ни пришлось переносить. Прошу и тебя с твердостью переносить все горести и вспоминать слова Демосфена: «ибо, – говорит он, – добрым людям должно совершать все хорошее, имея благую надежду – мужественно переносить все, что бы ни послал бог». Это же писал прежде его и Фукидид: «посылаемое богами, – говорит он, – нужно переносить по необходимости, а случающееся от врагов – мужественно»⁵³². Тоже самое предлагает (в своих наставлениях) и твой, превосходнейший муж, язык. А мы, будучи воспитаны на писаниях рыбарей, можем приветствовать только так, как научены ими, однако же это суть слова, которые, будучи незначительными по внешности, имеют неизреченное и таинственное сокровище мыслей. Составивши письмо к великолепнейшему военачальнику, я послал (его) твоей учености⁵³³.

Если бы не вредило красот. твоей души религиозное предубеждение ( ἡ τοῦ δόγματος πρόληψις) и, (как) отвращающее зрение от правого, не заставляло (ее) отклоняться в другую сторону, то я сказал бы, что мн. пришлось видеть (душу), превосходнейшую между всеми живущими⁵³⁴. Так пленила меня приятность твоих нравов! Но я негодую и даже весьма негодую, видя таковую добродетель нуждающеюся в самом главнейшем и созерцая таковую красоту домостроительства ( οἰκοδομίας) лежащею на непрочном основании. Посему, удивительнейший муж, обрадуй нас и устрой нам величайший праздник, сделавши перемену опоры и променявши ложь на истину, и дай правость очам души, избравши чистоту. Эрмия и Мусея, которых ты привел в своих письмах вместе с Евномием⁵³⁵, изгони дальше от божественных словес, ибо языкам, наученным благочестивому ( εὐσεβεῐν), неприлично приводить имена соблазняющих народ демонов: Кое бо, – говорит божественный Апостол (2Кор. VI, 15 – 16), – согласие Христови с велиаром? Или кая часть верну с неверным? Или кое сложение церкви Божией со идолы? Я пишу, заботясь об этом и жаждая твоего, любезный мне человек, совершенства.

Боголюбезнейший архидиакон обрадовал⁵³⁶ меня недавно, сообщивши о присутствии твоего великолепия, наполнил душу удовольствием, окрылил ее надеждами, приготовил путь к лицезрению и заставил грезить этим ночью и мечтать с наступлением дня. Так я провел святую четыредесятницу, ожидая насладиться сообществом с тобою, но я обманулся в своих надеждах и как бы во сне насладился радостью. Впрочем, я не жалуюсь на него (архидиакона); – в этом он сделал мне великую приятность, ибо ты приносишь нам величайшее утешение, – доставляешь ли нам такой сон⁵³⁷ или грезишься как-нибудь днем. Главным образом я желаю знать, кем я обманут, – не для того, чтобы возводить обвинения на обманувшего, но чтобы засвидетельствовать благодарность: ведь я не малую пользу получил и от обмана. Если же тебе кажется, что следует доставить истину тем извещениям⁵³⁸, и если (к сему) не препятствует ничто из необходимейшего, то доставь себе благословение святых, а мне – твое сообщество, которое я считаю любезнейшим всего.

Мы, превитая в маленьких и крайне пустынных городках⁵⁴⁰, часто негодуем на самую жизнь, терзаемые приходящими и нуждающимися в какой-либо помощи. Ваша же святость, обитая в городе, а – лучше сказать – в таком город., который вмещает целое море людей и заключает в себе вселенную и принимает в себя людей, отовсюду притекающих на подобие рек, заботится не только о них, но и о населяющих всю нашу вселенную. И если кто-нибудь нуждается в письмах к кому-либо, то вы не посылаете их так, как это обычно лицам, занятым массою хлопот, т. е. не вникнув в дело [для отписки], без надлежащей обработки (своих писем) и без тщательности, но в ваших письмах соединяются вместе: и красота выражений, и обилие мыслей, и стройность расположения, и почтительность, ласкающая принимающих эти письма, и высшее из всех этих превосходных качеств – всюду проглядывающая в словах умеренность помышлений ( ἡ ἐπανθοῦσα τοῖς λόγος τοῦ φρονήματος μετριότης)⁵⁴¹. Приняв от вашей святости такие письма, сильно дивимся мы вашему апостольскому уму и находим приличествующим вам следующее божественное изречение; сердце наше распространися: не тесно вмещается в нас (2 Kор. VI, 11. 12)· Посему мы молим Бога всяческих, чтобы ваша святость возможно дольше держала кормило (правления), дабы корабль Церкви продолжал плыть при попутных ветрах. Мы любим славнейшаго и вернейшего трибуна Навкратиана и за чистоту его нравов ( διὰ τὴν τῶν ἠθῶν αὐτοῦ καλοκἀγαθίαν) и за великую кротость, а получив письма твоей святости, я стал вдвое больше любить, ценить и чтить этого мужа⁵⁴².

Многие желают начальствовать над другими, но не многие умеют: ибо забота о людях требует искусства, высшего всех других, а равно и здравости рассуждения, дабы, украшаясь ею, пекущийся об них (людях) мог приискать, что нужно делать; она требует еще мудрости и справедливости, чтобы всякое дело определялось первою и венчалось обеими вместе, а не портилось противоположными расположениями. Посему же таковой человек нуждается в мужестве и рассудительности, ибо это необходимо для препобеждения противников. Твое великолепие, украшенное всеми этими качествами, вполне постигло значение своей власти, но если бы к тому присоединилось еще увенчивающее их благочестие⁵⁴⁴ (будучи знакомым, я не могу умолчать об этом, но приведу и самое великое), то порицание было бы бессильно составить какую-либо клевету (против вас). Впрочем, это потребовало бы у меня очень длинного рассуждения. Ныне же я прощу твое величие быть благовременно справедливым к подчиненным ( περὶ τούς ἀρχουμένους), заботливым об общественных делах? и содействовать устроению Кира, так как он для государственной казны ( τοῖς δημοσίοις) полезнее многих блестящих славных городов: ибо он вносит доходов (податей) гораздо больше их ( πολλαπλάσια γὰρ ἐκείνων εἰσφέρει), а между тем подвергся несправедливому нареканию, которое поэтому тотчас и обнаружится. Дивный ( θαυμάςιος) сын наш Филипп отправился в столицу, чтобы сообщить верховному начальнику города⁵⁴⁵ о страданиях и получить вполне целительная лекарства для предотвращения угрожающей опасности. В виду этого я прошу краткой отсрочки ( μικρὰν ἀναβολήν), так как мы надеемся, что человеколюбивый Владыка наш в самом непродолжительном времени рассеет это мрачное и грозное облако.

Было время, когда я всему предпочитал спокойствие, проводя монастырскую жизнь, согласно правилу той жизни. Однако же, поскольку Бог повелел мне недостойному быть пастырем душ, то я невольно даже вынуждаюсь заботиться о делах, попечение о которых для меня тягостно, но требуется законом и полезно для пользующихся им. Вот что гласит апостольский закон: аще страждет един уд, с ним страждут вси уди (1Кор. XII, 6); и еще: предстояй, со тщанием (Рим. XII, 8). Подчиняясь этим законам, я приветствую ваше благородство ( μεγαλοφυἱαν), проявившееся в письмах, и умоляю о человеколюбии по отношению к Сергифейскому поместью⁵⁴⁷ (оно находится в нашем «округе»⁵⁴⁸), подлежащему налогам в пользу вашей власти. Ведь предписание касательно оливкового масла, которое взыскивают, истощает тамошних земледельцев, ибо такого плода ни в прошлом, ни в настоящем году не доставляла земля совсем, или (доставляла) слишком мало. Вам, как блистающему разумом, которым вы украшаете и свое мужество, следует щадить обработывающих землю, когда свыше подается земледельцам недостаточное количество плодов и когда они не могут внести определенного дохода: ведь и источники не в состоянии приносить изобилия вод, если не имеется ключей. Мы просим об этом потому, что земледельцы часто тревожат нас. Ваше великолепие, рассмотревши, как следует, что нужно сделать при сказанных обстоятельствах, – я уверен, – окажет человеколюбие, желая получить его от Бога всяческих⁵⁴⁹.

Бог всяческих украсил разумом природу людей, благодаря чему она сама по себе находит нужное: свидетели этому древние, не принявшие законов от других, но сами изобретшие законы и проводившие сообразную разумным жизнь. Если же кто-нибудь присоединись к природе еще воспитание и будет заботливо вскормлен трудами других, тот приносит природе, как бы некоторый материал, всяческое наставление. Она (природа), как знающая, отделяет (теперь) все излишнее, принимает полезное и приготовляет достолюбезное украшение добродетели: ибо ни от поэтов, ни от философов, ни от других логографов [летописцев] не принимает просто и как случится, но, подражая пчеле⁵⁵¹, собирает нужное и оставляет излишнее. Твое великолепие, возлюбивши подобную жизнь, увеличило врожденное природе слово, показало его – скрываемое, поскольку страсти скрывают его, как бы поди, водою, но и в этом случае, когда оно получил крылья, оно восплывает, выныряет и живет как бы во свете. Ради сего я и умоляю особенно твое благородство ( μεγαλοφυίαν) за нуждающихся в попечении ( προμηθ), ибо, движимый к сему более разумно, ты и заботишься с большею попечительностью. Прошу, чтобы удивительнейший и блистательнейший Дионисий удостоился такой заботливости, – Дионисий, взявший управление не добровольно, сжившийся с бедностью, любящий достойную и умеренную жизнь, а вносящий (налогами) то, чего не мог бы отдать, даже и ставши из свободного рабом. Если бы он решился сообщить трагедию собственных несчастий (обратите же внимание, блистающие кротостью!), он удостоился бы сожаления и пощады не только от нас, расположенных к милости, но и от избравших противное. Настолько заслуживает жалости драма его страданий!

И чрез другие письма я приводил к деснице твоей святости великолепнейшего сына нашего Филиппа и умолял удостоить его твоей заботливости⁵⁵³; но боголюбезнейший и святейший человек. Божий, господин Иакове⁵⁵⁴, повелел присоединить к прежнему и второе письмо, убедив присовокупить и это к тем грамотам и сообщить твоей святости, что и сам он просит чрез нас милости. Это муж – достолюбезный Богу за преизобилие добродетели и несомненно достоудивительный для служителей Божиих⁵⁵⁵, особенно же для твоего преподобий, которое и прежде утешало его письмами и повивало (его) Своими благожеланиями. Итак, ради этого священного любезнейшего Богу человека (Иакова) да удостоится он (Филипп) вашей заботливости и да сохранится наш город в прежнем состоянии ( καὶ σωθήτω τῇ πόλει τῇ ἡμε τέρα τὅ σχῆμα).

Если бы природа людей сохраняла божественные законы, она наслаждалась бы постоянными и прочными благами. Но так как мы уклонились с прямой дороги и пренебрегли божественными заповедями, то по необходимости получили в наследие скорбную жизнь, чтобы, исследуя причины печалей и дознав, что матерь их греховность, мы избегали последней, как врага, и возлюбили божественные законы. Посему не только некоторые из людей лишаются благоденствия, но и города и народы теряют благосостояние и впадают в крайнее несчастие. Это именно потерпела древняя Ливия, ныне называемая Африкой⁵⁵⁶: ибо, бывши полною всяких благ, она внезапно сделалась пустынною. Причиною сего – люди, не имеющие никакой кротости, сжившиеся с лютостью и зверством⁵⁵⁷; в виду этого большая часть боголюбезнейших епископов тамошних избрала вместо отечества чужбину, имея утешением надежду на Бога и рассчитывая в необходимом для телесных потребностей на щедрость боголюбезных мужей. Один из таковых есть боголюбезнейший епископ Флорентий, который стремится в величайший город (Константинополь) и держит путь чрез вашу святость. И он знает, что достигнет (у вас) пристани хорошей, приятной, безветренной и полной всяких благ. Я же, насладившись немногое время обращением с ним, воздаю приветствия твоему почтению, которое высоко ценю, и вместе с сим спешу послать (его к тебе), рассчитывая получить от тебя удовольствие и побуждая к молитвам за меня достойного старца.

В древности Афиняне оплакивали сицилийские бедствия; настоящее же время произрастило бедствия Ливии и Карфагена⁵⁵⁸, – и эти скорбнее и гораздо тягостнее (тех); их принесли лютость и дерзость варваров. Они постигли и благороднейшего Максимиана; оплакивая свои страдания, он поражает слушающих и орошает (их) потоками слез. Истину

рассказываемого им засвидетельствовал письменно боголюбезнейший и преподобнейший епископ, господин Ювеналий. Итак, да удостоится он гостеприимства Алкиноя⁵⁵⁹, так как и этот избежал многих треволнений, ибо ведь кораблекрушения тяжки и на суше.

К аттическим лугам вашим опять слетаются наши пчелы, опытом познавшие полезность тех цветов. Итак, ваша ученость да наполнит их медом и да научит со знанием составлять ( ὑφαίνειν) соты, ибо ваша слава – красноречие воспитанников. Я же прошу, чтобы они сподобились большей заботливости, так как желаю, чтобы и наш город блистал вашими плодами.

Если бы я имел больше сыновей, я послал бы вам больше и воспитанников. Итак, кого имею, тех посылаю и прошу удостоить вашего воспитания. Один из таковых благороднейший сын наш Феодот, сияющий родовым благородством ( τῇ πατρῳᾳ εὐγενείο) и украшающийся собственным благоповедением. Посему, ради этого и ради меня, прошу твою мудрость оказать (ему) такое благодеяние, «ибо ведь это есть благодеяние даже по разуму твоего великолепия, хотя бы мудрецы и считали вредными занятие городскими делами. Делая это, твое великолепие опять покажет отеческую любовь»⁵⁶¹.

Когда некто потребовал у меня письмо к твоему богочестию, то, исполнив это, я счел, что скорее мне оказали услугу, чем я сделал ее, ибо мн. приятны оба: и просивший и твое богочестие, к которому он просил (письма от меня). В таком именно намерении я и написал (это письмо), а твое благоговение и на него (просителя) да воззрит с удовольствием и нас да обрадует взаимно (своими письмами), поскольку таким способом ты увеличишь любовь.

Думают, что море рассекает материки, так как оно занимает среднее между ними пространство. Если же кто-нибудь захочет исследовать истину, (то такой найдет, что оно) скорее соединяет, чем разделяет отдаленные места ( τὰ πέρατα), ибо оно доставляет купцам возможность легкого и скорого перевоза всего необходимого, дает удобство переходить отсюда к противоположному материку, от того устремляться к этому, распростирать паруса и править рулем. А если бы и море было материком, кто из купцов – при таком пути был бы в силах привозить в каждую Страну недостающее (ей) или вывозить излишнее? Ныне же оно доставляет (все свои) поверхности для желающих плыть, удовлетворяя нуждам и продающих и покупающих. Итак, я хвалю (его, море) за это и хвалю в особенности потому, что оно дает мне возможность отправлять письма к твоему преподобию и, само вызвав нас по причины нужды в необходимом, предоставило случай беседовать с божественнейшим и всех любезнейшим для меня человеком. Посему истинная похвала ему – соседство твоего благочестия, ибо ты пристанище гавани ( λιμὴν λιμένος), принимающее в этой гавани одержимых бурею и удаляющее от волн несправедливости. Не гавань, принимающая суда вселенной, – украшение для твоего преподобия, но богатство божественной любви.

Я и слов блестящих не имею и лишен добрых дел. Но ты сам исполняешь законы дружбы, соплетая похвалы друзьям, мощью слов поднимая их на высоту и показывая, какую силу имеют слова, так как и весьма малое они могут представлять великим. Собирая отовсюду красоту и силу их (слов), ты предлагаешь плоды их, то рассуждая в собраниях, то приветствуя чрез письма, влагая в эти письма аттическое красноречие и очаровывая читателей приятностью слов более, чем мистические сирены очаровали пением Одиссея⁵⁶³. Пишу это, доверяясь более опыту, чем слуху, ибо я часто внимал тебе во время рассуждений, а теперь в письмах усмотрел того, кого я знал прежде и засвидетельствовал великую благодарность почтеннейшему Фасганию, доставившему мне такой словесный пир, – и я стал вполне ценить это благодеяние. Я с готовностью выслушал все, что он сообщим, а если он достиг и того желанного предела, ради которого приходил к нам, то пусть это считается делом его ревности и заботливости. Твоя же добродетель пусть постоянно пишет нам и доставляет удовольствие.

Даже и замышляющие несправедливое бывают (иногда) виновниками величайшего наслаждения благодеянием. Учителем сего для меня был опыт, ибо, проживши очень долгое время в Антиохии вследствие той несправедливости, я в изобилии насладился медом твоего преподобия и более ясным образом познал, сколь много благ доставляет сообщество с твоим преподобием, поскольку утешение твоим лицезрением вознаграждало ( ἐνίκα) за борьбу с несправедливостью, а удовольствие твоей приятности уничтожает скорбь. Итак, очевидность ( ἄλησπον) твоей любви к нам⁵⁶⁴…

……………………………………………………………………………………

он получил власть и назначен первым из префектов, поскольку это – муж, полный мудрости, умеющий благодетельствовать, чтящий добродетель, знающий, как начальствовать, удерживающий неуклонными весы правосудия, точнейший в отправлении правосудия, старающийся быть милостивым к подчиненным, пользующийся человеколюбием, как советником, восстановляющий разрушенные города, возобновляющий местные советы (курии, βουλευτήρια)⁵⁶⁶, которые уже испускали дыхание и были известны по одним именам, силою власти утешающий владельцев, принужденных платить подати и (ради сего) отказывающихся от последнего и, – одним словом, – делающий все, что угодно ( θεραπεύει) правителю всяческих Богу и кротчайшему из всех царю: ибо желающий жить и поступать благочестиво ( εὐσεβεῖν) приятен ( συμφρονεῖ) Богу. Посему-то мы и радуемся, посему-то и считаем жизнь праздником, а решительно превосходящий всех не властью только, но и ревностью к благодеянию да воздаст нам первую милость ( πρώτην χάριν), которую некогда обещал. Я уже написал это вашему величию, и до сих пор ( ἔτι) диктующему царские законы, умоляя освободить благоговейнейшего и боголюбезнейшего пресвитера Евфалия⁵⁶⁷ от взноса податей в преторию ( τοῦ τῆς πραιτούρας τελέσματος), – мужа, полного всякой мудрости как в науках, так и в делах, н владеющего немногим, чего едва хватает на него и на домочадцев. Его обязал вносить такую подать великолепнейший и славнейший префект⁵⁶⁸ города, не зная, что он (Евфалий)⁵⁶⁹ – не блистательнейший⁵⁷⁰, а только почтеннейший ( πρεσβύτατος) муж. Если бы он и был блистательнейшим, он все же был бы освобожден от подобной подати, так как закон касательно обложения мемориалов ( τοῦ τούς μεμοριάλους)⁵⁷¹ τετιμηκότος νόμου) ясно запрещает это. Но прошу, еще прошу и умоляю: почтите любомудрие, спасите святыню от насилия, даруйте нам эту свободу от податей. Если вы захотите, то это вам легко сделать, ибо вашим мановениям подчиняются дела. И я хорошо знаю, что вы захотите, так как вам обычно уже оказывать и общие и частные благости.

Я не знаю, как обращаться к тебе: как к недругу или как к ненавидящему город? Мне неизвестно, в чем истина, но то обстоятельство, что ты не прибыл к нам (в Кир) ни на один праздник, заставляет меня предполагать одно из двух: или то, что ты дружбе и отечеству предпочел поле, волов и заступы⁵⁷², или то (что ты предпочитаешь дружбе и отечеству) тяжущихся об имениях и о границах между ними ( περὶ χρεῶν καὶ ὅρων) и смотрящих на весы твоего решения⁵⁷³. Я сильно досадую, усматривая, что отечество пренебрегается своими сынами ( ὑπὸ τῖον εκγόνων), и не перенесу, если оно будет подвергаться презрению. Чтобы ты мог избежать подобного обвинения, – тебе следует опровергнуть, когда оно заявлено (мною теперь), и доказать это самым ясным образом чрез свое присутствие (у нас), ибо непозволительно веселить поле своим обитанием, а город умалять своим отсутствием.

Отцы благоразумных детей приобретают себе добрую славу и господа привязанных слуг особенно пользуются уважением. Если и между людьми господствует такой закон, почему часто получает силу зависть, то тем более у благого Бога, Который по природе без пристрастия благодетельствует всем. Посему-то Аврааму Он говорит: благословлю благословящия тя (Быт. XII, 3), а священным Апостолам (говорит): иже вас приемлет, Мене приемлет (Матф. X, 40). Итак, поскольку честь по отношении к питомцам Он считает Своею, то соблаговоли, удивительнейший, почтить своим присутствием пророков Его, святых Апостолов.

Для детей страшно пугало, для мальчиков – воспитатели и учители, а для достигших уже мужеского возраста всего страшнее – судья, судейская кафедра, (судейские) вестники ( κήρυκες), полицейские служители (ῥ αβδοῦχοι) и сборщик податей; а если к сему присоединится неплодородие, тогда страх еще удвояется. Для чего я рассказал это, – я (сейчас) сообщу твоей добродетели. Мы, по соизволению Божию, думаем совершить праздник обновления (освящения) храма пророков и Апостолов⁵⁷⁵ в четырнадцатый день Горпиэя⁵⁷⁶. Наши, как я говорил, декурионы убоялись твоего прибытия, – убоялись не кратчайшего Феодота, но лицезрения носимой тобою власти; не будь ее, – я дорого бы дал, чтобы ты присутствовал на праздник., участвовал в торжество, укрощал город и был главою собравшихся. Итак, соблаговоли, превосходнейший муж, сделать Горпиэй праздничным мнением и предоставить его Богу, любителям Бога и любимым Им. Ибо так и в отсутствии ты будешь участником торжества, покоем и пребыванием на своем месте ( ἀνακωχῇ) чтя святых Апостолов и пророков, насладишься благоволением от ник, угодишь Богу, услаждающемуся почитанием святых, а также сделаешь приятное и нам, желающим и просящим мира и духовной радости, царящей на том праздник.

Закон воеводства таков: это есть злость – справедливая и приносящая пользу всем. Ибо забота о подчиненных не только им доставляет благодеяние, но и получившим власть оказывает весьма великую (ὅ τι μάλιστα) пользу. Ведь неумеренно заботящиеся об одном члене вредят другому, а смягчающие энергичность и укрощающие кротостью и человеколюбием суровость взимания (налогов) и почитающие умеренность, согласно закону любомудрия, – эти прямо благодетельствуют и вносящим подати и повелевающим вносить их (καὶ τούς εἰσπραττομἑνους καὶ τούς εἰσπράττειν καλεύοντας). Я знаю, что твоя блистательность⁵⁷⁹ именно это и делает, ибо ты, находясь во власти, управляешь с рассудительностью ( ἀγχινοιᾳ) и чрез это радуешь отеческою кротостью, а при помощи мягких внушений достигаешь того, что подати вносятся без враждебности и устрашений⁵⁸⁰. Ибо, стыдясь твоей кротости, плательщики забывают о своей бедности и готовы отдать свои жалкие рубища [чтобы только внести налоги]. Ныне, при такой скудости золота, когда и товары заброшены (никем не покупаются), когда ни у кого нет ни сырых, ни сухих плодов, – ныне, взявши в заем по пяти, десяти и двадцати золотых⁵⁸¹ и тем самым раздевши расположенных у нас солдат⁵⁸², они все-таки отослали золото, сколько было приказано тобою внести. Такова может быть кротость в соединении с рассудительностью, ибо совершенно истинно изречение трагика:

Один мудрый совет

Много рук побеждает⁵⁸³.

Посему, превосходный муж, продолжай управлять так, оставляя без внимания подстрекателей⁵⁸⁴ и предпочитая заботу об общественных делах всему прочему, взятому вместе, поскольку таким образом угодишь Богу всяческих, сохранишь для царя врученные тебе города и получишь добрую славу от всех.

Прекрасного и доброго Геронтия, который умеет превосходным образом приготовлять разные вещи из дерева, умеет художественно вырезывать из него всевозможные изображения животных и деревьев, ведет самую лучшую жизнь – (представляющую) высоту искусства, – я послал к твоему великолепию, хотя и нуждаюсь в его искусстве, так как своей надобности предпочел ваши потребности. Узнав от блистательнейшего Еврикиана⁵⁸⁵, что твое величие нуждается в таком муже для резных украшений своего дома, я тотчас же отослал его к твоей мудрости, чтобы он мог поручить это дело лучшим из собратьев по искусству и чтобы возможно скорее возвратиться к нам. Итак: поскольку, имея при себе этого мужа, мы предпочли ваше, то надеемся удостоиться совершенно такой же благодарности. А удостоимся мы ее в том случае (т. е. благодарность будет состоять в том именно), если он, поставив на работу к вам, кого следует, сам как можно скорее вернется к нам.

Из многих и различных вещей можно усмотреть ваше правосудие, но в особенности показывает его нам решение относительно архонтов⁵⁸⁷, которым вы поручили заведовать ( ἄγειν) «народами» ( τά ἔθνη) и городами, ибо, – исполняя общую заботливость о всех подчиненных ( τῶν ὑπηκόων) и выбравши неподкупнейших, не поддающихся на деньги, удерживающих в равновесии весы справедливости и, – кратко сказать, – превосходнейших, – вы поставили их над городами как бы некоторых отцов, врачей и правителей. У нас было много и других прекрасных и хороших мужей, получивших управление по вашему решению ( ἄρχειν ὑπὸ τῆς ὑμετέρας ψήφου), но в особенности мы узнали достоудивительнейшим и достойным всякого уважения великолепнейшего Неона⁵⁸⁸. Мы получили от него много действительным доказательств этого, так как он принял в заведывание кормило ( τούς οἴακος) и нашего отечества ( πατρίδος) и прежде всего употребил время своего правления ( τῆς ἀρχῆς)⁵⁸⁹ на то, чтобы, мудро управляя кораблем, вести его под попутными ветрами. И он лишенный ныне должности ( παυσάμενος τῆς ἀρχῆς), сам, конечно, освободился от тревог и забот, но и подчиненных ( τούς ἀρχουμένους) лишил отеческого попечения. Он прибегает к вашему величию, приобретши славу вместо денег и блистающий удивительною и достойною всяких похвал бедностью. Пошлите же его опять к нам в качестве кормчего ( μετὰ τῶν πηδαλίων). Да не будет того, чтобы муж, умеющий благодетельствовать, был лишен случаев к благодеянию.

Из самых дел мы узнали, что не природа, а личное решение людей укрепляет их в добродетели и любви. Одни чтут невоздержность, другие целомудрие не от природы, но по свободному избранию. Ибо когда многие обвиняют народ Исаврийский в том, что он любит стяжания, сребролюбив и стремится к большему и большему, – мы нашли, что великолепнейший Неон⁵⁹², родившийся и воспитавшийся среди него, питает отвращение к стяжательной жизни; даже более того: – он не только не позволяет себе несправедливо протягивать руку, но не решается и справедливо приобретать прибыль, раздает свое состояние на нужды города и предоставляет слух всякому, несправедливо обижаемому, а для несправедливых и клеветников затворяют ограды судилища. Что же потерпели бы лишившиеся такой заботливости, – ваше великолепие может узнать уже из этого.

Ты, превосходнейший муж, пользуясь краскам» слов, в удивительных чертах изобразил боголюбезнейшего пресвитера Дамиана, ибо мы узнали его таким, каким ты представил его в своих письмах. И я опытно убедился в его образе жизни, а народ насладился (его) словом; поскольку мне воспрепятствовала болезнь, то я лишь от слышавших слышал, что этот муж таков, каким обрисовала (его) твое преподобие. Но, дав нам немного вкусить своей сладости ( γεύσας ἡμᾶς) и поднявшись выше облаков, он ниспослал только немного капель росы и пронесся мимо жаждущих. Для меня же он доставил ту приятность, что подал мне повод для писем к твоей святости, ибо, и чувствуя себя слабым, я постарался обратиться к твоему преподобию и побудить к молитвам (за меня).

Имев одно утешение – одновременного (со мною) присутствия в одном и том же городе твоего преподобия, я был сильно огорчен тем, что не мог насладиться им в такое время. Я скорблю больше всего потому, что, подпав такому неожиданному вреду и справедливо негодуя, ты не имеешь (теперь во мне) утешителя, отгоняющего печаль гимнами Всесвятому Духу. Но, удивительнейший муж, будь сам для себя и советником и учителем, покажи в состязаниях такое любомудрие, какое ты снискал еще с детства, – и пусть все узнают, что ты философствуешь более делом, чем словом, не ставя высоко ничего человеческого, а полагая на одной степени и потоки богатства и крайнюю бедность. Ибо, – как ты знаешь, – и то и другое обыкновенно приходит туда и сюда при напоре волн морских проливов и ныне бывает это (богатство), потом то (бедность). Добродетель же, воспитанником которой состоишь ты, есть прочное благо, и приобретшему ее нужно крепко хранить, а не имеющему – ревностно искать ее; золотом и всеми прочими благами богатства⁵⁹⁴ следует распоряжаться должным образом, когда они есть, и не желать, коль скоро их нет. Ты так именно и философствовал и постоянно и другим часто разъяснял это. Итак, пусть узнают ищущие стяжаний, что они в состоянии взять деньги, но не в силах когда-либо отнять добродетель.

«Ничего в излишестве» и: «умеренность лучше всего»⁵⁹⁵ и другое подобное, что сказано древними мудрецами, я считаю вполне прекрасным и полезным, ибо говорили это не только воспринявшие украшение нравов, желая удержать высокомерные и надменные помышления, но и те, которые стараются поднять слишком уничиженное и находящееся ниже своего предела и которые учат соразмерности. Посему и тебе, господин, как мудрому, могущему научить мудрости других, полному таких изречений и наученному любить ближнего, как самого себя (Матф. XXII, 39. Рим. XIII, 8. 9. Гал. V, 14. Левит. XIX, 18), следует не вредить похвалами помышлений любимого, не поднимать (его) на высоту и не превозносить словами, а себя чрезмерно уничижать и брать себе такую непохвальную неумеренность, не соизмерять похвалы с расположением, но дружбе предпочитать истину и, скрывая пятна друга (ибо законоположник любви увещевает к сему, говоря в 1Петр. IV, 8: любовь покрыет⁵⁹⁶ множество грехов⁵⁹⁷), удивляться его видимым совершенствам с умеренностью. Говоря это, я не учу твою прозорливость ( ἀγχίνοιαν), больше всего воспитанную на этом, но лишь отвергаю похвалы мне, поскольку чрезмерность их удручает меня: – ведь я слышал, как говорит Бог Израилю чрез пророка: людие мои, блажащии вас льстят вы, и стези ног ваших возмущают (Иса. III, 12). Касательно всего этого я и приношу твоему богочестию такое моление, а относительно отроковицы сообщаю твоему богочестию, что я забочусь об ее сиротстве и лично не принимал участия в ее обручении ( περὶ μνηστείας ), а предоставил власть ее матери. Твое же преподобие прошу сообщить нам имя и род (происхождение) желающего обручиться с нею (ибо ничего этого не содержат твои письма), чтобы я мог известить об этом мать и родственников девицы и посоветовать, что нужно.

Воспитывающихся у вас юношей вы не только учите греческому языку и упражняете в аттическом красноречии, но удостаиваете и всякой другой заботливости, имея попечение о красоте нравов и предуготовляя их к тому, чтобы они устремляли жизнь к добродетели. Сверх сего, вы сподобляете их и иной рачительности, удаляя их от того, что соблазняет к несправедливости, споспешествуя тому, что может приносить пользу, и – кратко сказать – исполняя отеческие заботы, ибо таковы свойства тех, которые у вас прививают такую рассудительную мудрость человеческим душам. Таковые благодеяния получил от твоего великого ума ( μεγαλονοίας) благороднейший и вожделеннейший сын наш Филипп. Ибо между тем как возникли состязания относительно кирархии⁵⁹⁸, ты знал, за что нужно состязаться, а равно и все то, что следует делать касательно этого юноши. И ныне, – как я убедился,– твое благородство положило великое старание на то, чтобы он был не из числа людей, которых ведут и направляют хорошие вожди, но из числа людей почтенных и достойных чести⁵⁹⁹. И да будут великие блага тебе, оказывающему такое попечение по отношению к лишившемуся отца. За него и мы свидетельствуем свою благодарность твоему великолепию. Но так как у него доселе нет утверждения в своем достоинстве, – а это лишает его председательствования в местном совете ( τῶν τοῦ βουλευτηρίου⁶⁰⁰) πρωτείων), и все близкие негодуют на это и угрожают, что они перестанут заботиться о делах, если это случится -, то я прошу твою мудрость принять на себя и этот вид благодеяния, «ибо ведь это есть благодеяние, даже по разуму твоего великолепия, хотя бы мудрецы и считали вредными занятия городскими делами. Делая это, твое великолепие опять покажет отеческую любовь»⁶⁰¹.

Природа благовременно дала детям откровенность по отношению к родителям, а слугам – закон рабства: с молчанием почитать господство и говорить владельцам по истине то, что должно. Таков закон и у педономов⁶⁰³ и педотривов⁶⁰⁴, которым выпало на долю заведовать всем вообще воспитанием или сообщать какое-либо искусство и знание. Опираясь на этот закон и сверх сего на кротость и расположение твоей священной души, каковых издавна удостоило нас твое благочестие, я переступаю пределы и сообщаю моему господину о неожиданно напавшем на меня унынии вместе с тем, что я назвал бы дерзновением. Ибо я по истине скорбел и сильно печалился, что никто и даже боголюбезнейший пресвитер⁶⁰⁵ Аетий не уведомил меня о прибытии твоего преподобия в Архей⁶⁰⁶. Я жалуюсь на него твоей святости, как весьма обиженный им. Ведь я хотел наперед знать о любезнейшем присутствии твоем (там), спешить, как бы на крыльях, перейти чрез Гиндар⁶⁰⁷ и попросил бы тогда оказать хоть самую маленькую честь, а именно: – «провести вместе те немногие дни, представить всю нужду в отеческой любви (твоей) и просить, чтобы ты освятил наш город (Кир) твоими священными стопами. А теперь я лишен всего этого. Ибо в то время, как твое преподобие присутствовало (в Архее), я не знал об этом, – и только в четырнадцатый день, совершая празднование победоносных мучеников⁶⁰⁸ в Минингах⁶⁰⁹, я услышал разговоры об этом. Узнавши и желая исследовать истину, я выведал от других, что твое благочестие, пробывши (там) только два дня, уже отбыло. Я не поверил и этим вторым, но по прибытии в Масхалас⁶¹⁰ убедился, что т. и другие были правы, и прекратил свой путь. Я сильно восскорбел душою и потому, что не нашел отеческого почтения (мужа, которого чту, как отца), но лишился духовной помощи, и потому, что простился со степенью служащих твоей святыни⁶¹¹: ибо если бы я еще был в числе их, то я не остался бы в неведении о твоем прибытии, отче ( τῇ τῶν θεραπευόντων σου τὴν ἁγιωσύνην συντέταγμαι μοίρᾳ οὐ γὰρ ἐκείνοις ἐγκεκριμένος, ἄπυστος ἔμεινα τῆς σῆς, ὦ πάτερ, ἐπιδημίας). Скорбя о сем, как сын, я сообщил это за все почтеннейшему для меня отцу и владыке, и защищаясь относительно неведения и скорбя по поводу этого неведения.

Молва сделала мне известным твое великолепие; но я не просто поверил ей, а потому, что она повторяется всеми, сплетает похвалы и перечисляет хорошие качества: ибо ничего другого невозможно и слышать касательно твоего великолепия, как только то, что приличествует любителю добродетели. Один из сообщивших это – благоговейнейший диакон Папп; он и побудил нас написать⁶¹³, сказав, что такое замышление, конечно, несоразмерно вам по вашей власти, но оно допустимо по отношению вас, как мужа мудрейшего и рассудительного, знающего (человеческую) природу. Посему я и осмелился (отправить) это письмо и при сем приветствую ваше величие и прошу Бога всяческих, чтобы Он сохранил наличные ваши блага и сверх того дал большие.

Я знаю неприятность непогоды, ведаю и тягостность бури, а равно и то, что настоящая жизнь не имеет ничего прочного и постоянного; – неувядаема только красота добродетели. Я говорю пока о том, что относится ко всем людям вообще, но время напомнить вам и о божественных догматах, перевести (вас) от страдания к тем великим надеждам, разогнать облако печали и показать умом то, что до настоящего времени зрится только верою. Сила смерти разрушена и та страшная смерть стала сном, поскольку все мы, принявшие луч веры, ожидаем воскресения. Поэтому и Владыка наш Христос, – единородное Слово Божие, сущее прежде веков, совечное Родившему, Творец, Устроитель и Правитель всего, – Свое тело, которое Он воспринял от нас, предал смерти не затем, чтобы оставить его мертвым, но чтобы, воскресив прежде его, чрез него распространить ( ἐγκατασπείρῃ) и на нас надежды воскресения. Ясно научая этому, сам Господь говорил: аще Аз вознесен буду от земли, вся привлеку к Себе (Иоан. XII, 32); и еще: грядет час, в оньже сущии во гробех услышать Сына Божия, и изыдут, сотворшии благая, в воскрешение живота: а сотворшии злая, в воскрешение суда (Иоан. V, 28–29). Укрепляя эту надежду в святых Апостолах, Он назвал смерть Лазаря сном, говоря: Лазарь друг наш успе (Иоан. XI, 11); потом, когда они не уразумели этих слов и сказали: аще успе, спасен будет (ст. 12), Он присовокупил: Лазарь умре (ст. 14). Вы не уразумеваете, – говорит Он, – что Я говорю, а соображаете лишь то, как Я говорю: ибо Я назвал сном смерть, И блаженный Павел, передав нам самым ясным образом слово о домостроительстве, говорил в послании в Коринфянам: Аще же Христос проповедуется, яко из мертвых воста, како глаголют неции в вас, яко воскресения мертвых несть? Аще бо воскресения мертвых несть, то ни Христос воста (1Кор. XV, 12–13). И немного после: Ныне же Христос воста от мертвых: начаток умершим бысть. Понеже бо человеком смерть бысть, и человеком воскресение мертвых. И якоже о Адаме вси умирают, такожде и о Христе вси оживут (ст. 21–22). И увещевая Фессалоникийцев, он говорил так (1 . Фессал. IV, 13): не хощу вас, неведети, братие, о усопших ( περὶ τῶν κεκοιμημένων). Он не говорит: о умерших ( τῶν τεθνεώτων) или о скончавшихся ( τελευτηκότων), ибо сообразно тому, какую природу восприняли вещи, он переменяет и имена: не хощу вас, братие, неведети «о усопших», да не скорбите, якоже и прочии неимущии упования. Он не исключает печали, не законополагает бесстрастия и не заповедует того, что вне пределов естества, но умеряет печаль верою, только-что (едва-едва) не говоря следующего: вы не руководитесь теми же самыми надеждами, как еллины, иудеи и т. из еретиков, которые считают воскресение баснею ( φλυαρίαν), равным образом вы не имейте и тех же (какие были у них) поводов к утешению. Ибо они почитают разрушение живого существа смертью и признают кончину совершенным уничтожением, а вы, прозирая очами веры грядущее, разрушение тела от души считаете отшествием⁶¹⁵, веруете, что это преставление и переход, – сон, кратчайший обыкновенного. Этому научают нас вс. Апостолы и пророки; в этих надеждах мы крещены, поскольку и самое спасительное крещение имеет образ смерти и воскресения. Посему и блаженный Павел восклицает: елицы во Христа крестихомся, в смерть его крестихомся (Рим. VI, 3); и еще: аще бо снасаждени ( σύμφυτοι)⁶¹⁶ быхом подобию смерти Его, то и воскресения будем (ст. 5). Итак, увещаваю: имея таковые надежды, будем умерять скорбь благочестием; покажем всем любомудрие, какому мы научены верой; наставим и поныне еще болящих неверием относительно того, какие блага доставляет нам вера уже в настоящей жизни, предуготовляющая нас к мужественному перенесению всего и научающая, что смерть не смерть, а отшествие. Не брак дал нам дочку, не брак произвел родителей, но сделал отцев наш Творец и законоположник брака⁶¹⁷, – не так, чтобы Он давал нам детей, исполняя должное, но так, что по Своей щедрости Он произращает блага людям. Посему не будем негодовать, что Он взял то, что дал, ибо Он дал, как хотел, и взял Свое, а не наше; и взяв, Он не погубляет, а возвратит нам его в день воскресения бессмертным, бесстрастным и непреложным. Будем благодарить Его за то, что Он взял безупречную, свободную от прегрешений, незапятнанную злобою, не испытавшую лукавства. Мы любим девочку; – посему будем сорадоваться ей в переселении, ибо она переплыла соленое и горькое море, устремилась к спокойным гаваням и удалилась от той сильной и тяжкой бури, какая вас ныне постигла. Будем рассуждением побеждать уколы природы; будем считать это искушение (удобным) временем для свидетельства (о вере нашей). Природа побуждает скорбеть: – рассудок пусть благодарит, а та – пусть следует его указаниям. Память о девочке поражает: – будем противопоставлять этому память о Творце. Скажем: Господь даде, Господь отят: яко Господеви изволися, тако и бысть: буди имя Господне благословенно во веки (Иов. И, 21). Восприявший⁶¹⁸ это (Иов) предал смерти разом десять детей, и он отправлял их во гроб не по одному и не страдавших долгое время, так чтобы страдание, сделавшееся от времени обычным, причиняло слабейшую скорбь, но внезапно он услышал о кончине всех и, при том, о кончине необыкновенной и неожиданной: ибо евшие и возлежавшие на ложах,– они совершенно погибли, когда обрушился на них дом. Что тягостнее этого зрелища случалось в жизни? В какой трагедии встречались такие несчастия?

Сообразите, насколько тягостно и печально раскапывать, словно могильный курган, бывший дом свой, разыскивать тела детей и находить одного – лежащим вместе с чашей, другого-с протянутою к трапезе рукой, видеть одного – с выколотыми глазами, другого – с переломленными голенями, того с отсеченными руками, этого – с оторванною головой Видя все это, мужественный отец тот (Иов) не произнес ни одного слова негодования, но продолжал воспевать Творца и благодарить Его за все. Господь, – говорил он (Иов. И, 21), – даде, Господь отъят: буди имя Господне благословенно во веки. Блаженный патриарх Авраам имел только одного сына и то (получил его) в старости, после многих обетований, когда прошло много лет; но между т.м как в будущем ему следовало видеть в нем жениха, в это время Бог всяческих повелел ему заколоть его и принести в жертву (Быт. XXII). И он не возразил и не выразил негодования по поводу этого повеления, но поспешил с радостью, терзал его (сына) в продолжение пути и уже хотел принести в жертву. Он рачительно избрал место для жертвоприношения, тотчас же воздвиг жертвенник и положил дрова, затем связал сына и протянул отеческую руку против возлюбленнейшего. И пусть никто не говорит, что Бог воспретил там заколение, но пусть исследует готовность Авраама. Но, может быть, кто-нибудь скажет, что в этом случае Бог приказал и потому Авраам повиновался, а ведь здесь Бог (прямо) взял; почему же Он не сказал: дай мне дочь единородную, которую ты возлюбил? Но мы знаем, что Он сам взял, ибо в руце Его душа всех живущих (Иов. XII, 10). И блаженный Давид (воспевает): отъимеши духь их, и исчезнуть: послеши духа Твоего, и созиждутся, и обновиши лице земли (Псал. СIII, 29–30). Посему будем верить и мы, что принесли дочку в жертву Богу: ибо если мы будем мудрствовать так, то удостоимся лона Авраамова, а в настоящей жизни Господь даст нам другой дар вместо того, который Он взял. И славная Анна, родившая Самуила по молитве и потом принесшая его Богу, сделалась материю и других детей по молитве священника (1Цар. I, 15). Итак, перенося мужественно это страдание, мы сподобимся многих благ, поскольку мы будем иметь Бога милостивым, в течение настоящей жизни удостоимся от Него попечения, в будущей – получим те неизреченные воздаяния и посланную вперед себя дочку увидим увенчанною, а в настоящей жизни приобретем себе славу от всех и будем первообразом для желающих себе пользы. Пишу это потому, что время праздника не позволяет мн. уходить отсюда. Если бы не это, я пришел бы сам и собственным голосом подал бы это утешение; но так как нужда многих воспрепятствовала сделать это, то вместо себя мы послали к вашей добродетели боголюбезнейшего пресвитера Агапита.

И смертность человеческой природы ты знаешь, и надеждам воскресения обучена. И то и другое достаточно, чтобы утишить скорбь о скончавшихся. А если кто-нибудь, при том же, славно прошел жизнь, то надлежит совершенно укротить печаль. Посему прошу тебя вполне мужественно переносить кончину блаженной Сусанны. В особенности же да утешит твое благоговение похвала от всех, населяющих и страну и город наш; ибо все воспевают достославную жизнь ее: один рассказывает о ее целомудрии, другой – о ее человеколюбии, третий – о ее заботливости. Свидетель того, что говорится всеми, – я; скорее же, я говорю больше всех, насколько больше прочих знаю, поскольку стараюсь знать. Итак, христолюбивая, возблагодари Владыку Христа за то, что Он, дав ей (Сусанн.) возможность достигнуть многих видов добродетели, переселил ее в жизнь беспечальную, радостную, веселящую и тягостную только для плачущих. Разлучение с дочерью считай упражнением в любомудрии и убеди себя, что она удалилась в отдаленнейшую землю, живя у Бога и ожидая воздаяния за добродетель.

Ты, преподобнейший, нося на языке источники слов, говоришь, что жаждешь и требуешь наших капель, а это подобно тому, как если бы кто-нибудь сказал, что Египетская река [Нил] нуждается в малом количестве воды. Мне же и незначительный запас влаги приносит великую пользу, а твое богочестие другим предоставляет целые источники. Впрочем, я хвалю прекрасную ненасытность, ибо плод ее – божественное блаженство: блажени алчущии и жаждущии правды: яко тии насытятся (Матф. V, 5). Нелегко рассказать, какое удовольствие мы извлекли из (твоих) писем. Ибо, во-первых, они показали мне черты твоего боголюбия и возожгли пламень дружбы; потом, беседа с принесшим их доставила мн. еще большую радость: поскольку благочестивейший сопресвитер Дометиан способен рассеять всякую печаль и вызвать вместо нее веселие, ибо он имеет нрав сладчайший меда и носит в себе богатство божественных словес, украшаясь не только одною оболочкою знаний, но показывая и сокрытую в них жемчужину. Но, вполне усладив нас, он, совершенно неожиданно покинув, и огорчил нас в той же степени, как ранее услаждал. Итак, чрез него приветствую твою святость и умоляю удостоить меня помощи твоих молитв.

Если ты, любезный мне человек, не знаешь кого-либо, а равно поведения ( τὸν τρόπον) и жизни его, то ты справедливо взываешь (тогда) к милости и обращаешься за помощью к похвалам человеколюбию⁶¹⁹; но когда ты знаешь, кто такой этот человек, и известно, что стремительность его воли крепнет в направлении к худшему, между тем воспевать палинодию⁶²⁰ он не желает, то справься у твоего Платона, чего достоин таковый. Если же ты скажешь, что теперь не имеют силы законы того (Платона), то послушай, что законоположил Владыка всяческих.

Я знал человеческую природу и вовсе не негодую на милость, в которой особенно нуждаюсь. Я знаю, и то, что просящим друзьям нужно подавать ее, так как и сам, нуждаясь в этом, желаю получить. Но я желаю быть просимым и просить относительно того, что не ведет за собою (не причиняет) большого зла. А если кто-нибудь по неведению попросит чего-либо такого, то я бываю вынужден разоблачить подобную просьбу и разъяснить (просителю), каким тяжелым чувством я выслушал ее. Благодарность же оскорбляет и просившего и давшего. Я почел и ныне уместным сделать это и убедить твое великолепие, – убедить, в чем свидетельствует мн. совесть, что я не имею к кому-либо человеческой вражды, а (только) огорчает меня отрекшийся совсем от божественных законов и сделавшийся орудием противной силы.

Вполне истинно слово трагика⁶²¹, о том, что ищущий «беспечальной жизни» ни у кого ее не находит, поскольку весьма многие из людей подпадают неожиданным несчастиям. Это потерпел и благороднейший сын наш Феокл. Отец сделал его господином одного поля, а оно не приносит ни мирт, ни цветов, подобно тому полю комика⁶²², но одни неприятности из-за податей. Когда он наследовал его (это поле), его потребовали в правосуднейшую преторию, – и едва он получил возможность добывать необходимое пропитание, как принужден беспокоиться о таком бремени штрафа ( ζημίας) Посему-то он и счел необходимым отправиться в царствующий город (Константинополь). Ввиду этого он чрез нас просит ваше великолепие, чтобы ему прибыть туда с вашими грамотами, где бы в плачевном виде прекрасно и искусно была описана его бедность. Вошедши в судилище с таким свидетельством, он будет просить всех судей, чтобы они произнесли решение, основанное единственно на человеколюбии.

Письмо Феодорита, епископa Киррского, к Константинопольскому народу⁶²⁴, которое показывает, что – не только прежде и после, но и в то время, когда возвратился из Ефеса в Халкидон и из, Халкидона к своей церкви, – он всегда проповедовал кафолическую веру, хотя и не соглашался осудить Нестория, не веря, что действительно его учение то, что сам он (Несторий) отрицал, а в Ефесе было извлечено из тетрадей под его именем, поскольку это не было удостоверено ни одним свидетелем

Как много страдают и трудятся матери птиц, как всякий раз они охраняют свои гнезда от расхищения (ибо беспокоятся, сильно щебечут, слабых еще птенцов приучают летать, подобно им, чтобы те могли избегать рук птицеловов): так же много и я страдаю и тружусь, из (ваших) писем слыша ваши вопли и очами ума усматривая вас, как бы пронзительно и со страхом щебечущих. Ведь, прочитав ваши письма, я потратил в слезах почти всю влагу и (как говорит пророк) исходища водная изведосте очи мои (Псал. СХVIII, 136). Я долго оставался в молчаливом плаче, обдумывая это непредвиденное зло, – разделение тела Церкви и сражение, худшее всякой гражданской войны.

Ведь мы не только из одного народа (de una tribu), но и из одного чрева, поскольку мы славимся тем, что имеем одного и того же Отца всяческих, Бога, и одну и ту же мать, святейший источник. Мы даже не только одного чрева, но одного ложа, одного стола и одной пищи. Правда, мы многие и различные члены, однако же составляем одно тело – по учению Апостола, который говорит: вы есте тело Христово и уди от части (1Кор. XII, 27). Но если ни родство природы, ни общение членов, ни то, что мы пользуемся (одною) таинственною трапезой, ни то, что друг по отношению к другу мы и руки и ноги и глаза и посему все образуем одно тело (1Кор. XII, 12 сл.), – если всего этого бывает недостаточно для сохранения связи согласия: тогда мы, презревши все законы мира, как бы с остервенением терзаем свои собственные члены и делаемся весьма легкою добычей для врагов и подходящим предметом (occasio) для поношения и для посмеяния, поскольку вредим себе самим, словно противникам, и, разрывая наш строй, обращаем части его одну против другой.

Над этим смеются даже дети язычников, – смеются также и иудеи. Радуются полчища еретиков торжествуют все противники истины и издеваются над нашими бедствиями, видя нас разделенными, и считают наше сражение собственным миром. Тех же, которые повинны в этом, это не заставляет проснуться и прийти в себя, чтобы с корнем вырвать те плевелы, кои на зло посеяны с презрением к тем спасительным семенам апостольским, которые доставила благодать Всесвятого Духа. Итак, как только прочитал (ваше) письмо, я, усмотревши это своим умом, сокрушался, плакал и в слезах обдумывал тогда т. мысли, которые родила скорбь. Сверх сего еще нечто вошло в мою душу и именно: не заблуждение только обманщиков, но и оскорбление тех, кого обманывают.

Но когда я вспомнил то состояние (statum) Церкви, которое изначала продолжается доныне, и то, как она (Церковь), всегда преследуемая, всегда преуспевала в победе, поскольку сила Господня в немощи совершается (2Кор. XII, 9) и обнаруживается, по слову самого Господа; – тогда я снова несколько возродился и сверг с себя излишество печали. Ибо я припомнил учение святых Евангелий, нашел, что Спаситель и Господь наш не обещал святым своим ученикам в земной жизни ничего приятного или радостного, но законоположил труды и поты и предрек несправедливые обиды (jurgia), раны и бичи. Се Аз, – говорит Он (Матф. X, 16. 18. 17. 22), – посылаю вас, яко овцы посреде волков: и пред владыки и пред цари ведени будете: и на сборищах своих бъют вас: и будите ненавидими всеми имене моего ради. И после этого, уча о междоусобных восстаниях, Он говорит: предаст же брат брата на смерть, и отец чадо: и востанут чада на родители, и убъют их (ст. 21). Однако же самое последнее изречение из того, что было Им сказано (по этому предмету), заключает и плод: ибо претерпевый до конца, той спасен будет (ст. 22). Итак, мы научаемся из этого не искать в настоящей жизни ничего веселого или вполне радостного, а мужественно стремиться к ожидаемым благам и с твердостью переносить все печальное, чтобы ни случилось ради истины. Такое постоянство доставит нам будущие блага, ибо блаженный Павел говорит: яко скорбь терпение соделовает, терпение же искусство, искусство же упование: упование же не посрамит (Рим. V, 3–5). Дерзновенное ныне исповедание есть начало радости: кто переносит это, к тому не может примешаться печаль, и нынешние испытания утвердятся делами. Ожидания плодов облегчают тяжесть труда. Посему и двоица (contubernium) святых Апостолов, т.е. Петр и Иоанн, когда их даже подвергли бичеванию за совершение чудес, идяху радующеся, яко за имя Христа сподобишася безчестие прияти (Деян. V, 41). И Павел, поборник благочестия, восклицает: благоволим в немощех, в досаждениих, в бедах, в изгнаниих, в теснотах, в восстаниях по Христе (2Кор. XII, 10). Изъясняя причину сего, он говорит (2Кор. XII, 10): егда бо немощствую, тогда силен есмь; он не говорит: «терплю немощи, досаждения» и проч., но говорит: благоволю, т. е. с радостью принимаю, с готовностью подвергаюсь бичеваниям, радуюсь мучениям, радость примешивается к скорбям (моим).

Это именно внушает чувствам природа, а ее приводит к сему произволение. И он (Апостол Павел) тотчас же возбуждает это, говоря так: «если нужно хвалиться, я похвалюсь о немощи моей» (2Кор. XII, 5); и в другом месте: не точию же, но и хвалимся в скорбех (Рим. V, 3). Он не сказал: «переносим» или «претерпеваем» или «терпеливо выносим скорби», но говорит: хвалимся в скорбях, среди скорбей показывая произволение и обнаруживая уверенность души относительно надежды на будущее. Так как в начале состязаний (всегда) бывает чрезвычайно много скорбей, то, видя себя окруженным великими бедствиями и молясь об избавлении от трех состязаний (ср. 2Кор. XII, 8), он (Павел) услышал Судию, Который говорит: довлеет ти благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. XII, 9). После, подвергнутый бичеваниям, – он радовался, мучимый, – торжествовал, убиваемый, – веселился как бы в хоре. Когда его поражали язвами, он воспевал гимны, благодарил в узах, делал церкви из темниц, псалмопениями превращал ночи в дни (ср. Деян. XVI, 22 сл.). Он даже негодовал на тех, о которых слышал, что они плакали по причине предстоявших ему испытаний, и говорил: что плачете и сокрушаете ми сердце? Аз бо не точию связан быти, но и умрети готов есмь за имя Господа нашего Иисуса Христа (Деян. XXI, 13).

Это же постоянно делал и весь лик Апостолов: то же (делали) и те, которые после них были поборниками истины. Много и ныне таких, которые презирают и выносят (мучения) из-за истинного благочестия, ибо и нас не покинула совсем благодать Того, Кто свыше назирает над всем, но оставил нам Господь семя, чтобы мы не уподобились Содому и Гоморре (Иса. I, 9)⁶²⁵. По милосердию Спасителя можно еще усматривать золотые ягоды на грезне (Иса. LXV, 8), которыми – по уподоблению пророка – называется благоволение Господа ⁶²⁶; можно видеть и терны, – не два или три, но многие тысячи их, твердо укоренившиеся в долине. Также и маслин – не четыре или пять, но весьма много насажденных на вершине возвышенной горы, каковые (маслины) не могут быть исторгнуты беснующимися врагами. Это иносказательно Он (Бог) определил о тех, которых питает благочестие, которые не потеряли божественного наследия, но сохранили его тщательно и в целости.

Позна Господь сущия Своя (2Тим. II, 19) и помогает (им) Вседержитель. Он поощряет и восклицает: не оставлю тебе, ниже презрю тя (I. Нав. I, 5), и еще глаголющу ти, реку, се приидох (Иса. LVIII, 9). Сe Азь с вами есмь во вся дни до скончания века (Матф. ХХVIII, 20). И: дерзайте: Аз победих мир (Иоан. XVI, 33). И: довлеет вам благодать Моя: сила бо Моя в немощи совершается (2Кор. XII, 9). Так как по причине сего получавшие в сражении отовсюду многие тысячи стрел не убегали и не падали, но твердо стояли и имели непоколебимую силу, то это самое еще более говорит о вышесказанной силе Его царства: ибо они нападали на нас со стрелами, с каменьями и с кольями, но не могут прогнать наших солдат. Итак, слышащим это слово не следует колебаться при постигающих неприятностях, но нужно твердо стоять, сохранять отеческое наследие не доступным для воров и ожидать верховного мановения. Ибо грядый приидет и не укоснит (Евр. X, 37) и увенчает своих борцов. Мы верим также, что и твое разделенное стадо Он в скором времени соединит и будет пасти нас вместе. Хотя Он и попускает ему быть так, как в начале, когда Он не был с нами (ср. Иса. LXIII, 19), но Он обратит тех, которые согрешили, поддержит изнемогающих и сохранит здоровых во всем.

Дерзайте же и вы, которые составляете особенное питание истинного благочестия. Совершайте ваше спасение, взывая взаимно к мужеству духа, приводя на память божественные законы и умоляя Господа, чтобы Он рассеял это мрачное и густое облако, показал всем свет истины и научил всех, что бесстрастно и неизменяемо естество Троицы, по учению святых отцов, собиравшихся в Нике.: «ибо говорящих, что было некогда (время), когда Его (Сына) не было, и что Он не существовал прежде рождения, или что Он создан из несущего или из какой-нибудь другой сущности, утверждающих, что Сын Божий преложим или изменяем, – сих анафематствует святая кафолическая Церковь»⁶²⁷. Итак те, которые усвояют страдания божественному естеству, – они считают его преложимым и изменяемым; поскольку изменяется и предлагается то, что имеет себя так и иначе. А те, которые считают его преложимым и изменяемых, находятся под анафемою святых отцов. Ибо если то, что по природе бесстрастно, претерпело преложение и изменение (а что превращается и изменяется, то уже не непреложно и не неизменно); то в таком случае как Господь чрез пророка (Малах. III, 6) восклицает: «Аз есмь, Аз есмь, и не изменюся⁶²⁸»? Итак, если и Бог называет Себя неизменяемым, и святые отцы, повинуясь сему гласу, анафематствуют тех, которые дерзают провозглашать Его преложимым и изменяемым; – то кто настолько будет не радеть о своем спасении, чтобы вопреки Богу избирать противное и явно сопротивляться тем, которые в точности научены божественному?

Посему следует веровать в Отца и Сына и Святого Духа: – в Отца, Который не от кого-либо другого происходит и ни от кого не получает начало бытия; – в Сына, совечно рожденного от Отца, однако же не тожественного (не совпадающего в бытии) с Тем, Кто Его родил. И пусть это мнение никому не кажется лишенным всяких доказательств. Ибо как Сын рожден от Отца, так Слово есть совечное сияние славы Отца (Евр. I, 3). Поскольку Сын от Отца, то Слово в Отце, сияние с Отцом, (Сын) истинно сидящий вместе с Отцом. То же мы веруем и о Духе Святом, Который, по учению Господа, исходит от Отца (Иоан. XV, 26). То же передает и Апостол, уча: мы же не духа мира сего прияхом, но Духа иже от Бога (1Кор. II, 12). Итак, мы веруем, что в Отце, Сыне и Святом Духе – одно божество, одно господство, одно царство и власть, а равно (веруем), что и (один) совет нужно признавать в трех лицах или существах (in tribus proprietatibus sive in subsistentiis). А (указывать в Троице) меньшее и большее мы предоставляем тем, которые языком дерзают как бы обнять то, что бесконечно. Мы же воздаем Троице единое поклонение, ибо поучаемся чтить Сына так же, как мы чтим и Отца. Мы научены, что и Дух Святой во всем соучаствует с Отцом и Сыном. Таково до настоящего времени было у нас богословие о божественном естестве. Доселе я так и говорил речи, полагая, что учу, а не спорю, и что мы предлагаем учение братьям, а не врагам.

О домостроительстве же следует мыслить, что единородный Сын Божий, Бог – Слово, Который прежде веков, ради нашего спасения воплотился, вочеловечился, обитал в нас и стал плотью (Иоан. I, 14) не по превращению божества, а по восприятию человечества. Ибо, будучи образом Бога, Он принял образ раба (Филипп. II, 6). Чрез человеческое естество Он на земле был видим и жил с людьми (Вар. III, 38). По сей же причине Он называл храмом воспринятое естество (Иоан. II, 19), показывая отличие Того, Кто принял, от того, что воспринято. То есть Бог, а это – храм, но то и другое (вместе) – один Христос, один Господь, один Сын Единородный и тот же первородный. Сему научил нас и блаженный Павел: един Господь Иисус Христос, Им же вся (1Кор. VIII, 6). И в послании к Евреям: Иисус Христос вчера и днесь, тойже и во веки (Евр. XIII, 8). И в другом месте; един Господь, едина вера, едино крещение (Ефес. IV, 5). И собиравшиеся в Никее отцы говорят: «и во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия». Последуя им, и мы исповедуем единого Христа и Господа Сыном Божиим, но в Нем одном признаем два естества. Одного и того же мы знаем новым и вечным: новым от Авраама – по человечеству, а вечным – по божеству; страстным – по тому, что видимо, бесстрастным – по невидимому естеству; от Бога, потому что Он – Бог, от Авраама, потому что Он и человек. Исповедуя так Сына, мы признаем, что свойственно каждому естеству.

Это мы сжато написали вам о догматах благочестия; но мы послали вам также и то, что было написано нами к святейшим монахам⁶²⁹, которые очень занимаются божественными догматами и имеют ясное познание соборов. Сверх сего, я отправил вашему любезному и боголюбивому собранию и то, что было говорено нами боголюбезнейшим епископам, которые желали знать, что за причина волнений⁶³⁰. Ибо они просили нас представить ее (причину) ясно и очевидно. Если найду досуг, я препровожу вам и то, что некогда написано мною о Святой Троице (De sancta Trinitate) и о божественном домостроительств. (De divina dispensatione), – не для того, чтобы насытить вас божественным, но чтобы удовлетворить вашему желанию и сделать его более горячим. Бог же силен исполнить вас чрез Духа всякой премудрости и восполнить то, чего недостает в толкованиях учителей, – так, чтобы Сам Он сказал о вас: овцы Мои глас Мой слышат: и знаю их (Иоан. X, 3. 14), а вы ответили бы Ему: Господь пасет мя, и ничтоже мя лишит (Псал. XXII, 1).

Письмо, которое, по Иринею, блаженный Феодорит, епископ Киррский, отправил к Кандидиану, комиту доместиков⁶³¹, прежде заключения мира

По многим причинам имея ненависть даже к самой памяти Ефеса, я благодарю его за одно то, что он ясно обнаружил нам твою душу, которая полна добродетелей. Ибо как атлетов показывает состязание, авригов⁶³² – скачки, а золото – оселок (поскольку последний дает возможность различать: чисто ли оно или содержит примеси); – так и тот город, та сильная буря, великие и частые волны, а равно различные и противные ветры показали вашу стойкость, твердость и крепость в защите сторонников справедливости и сделали нас горячими почитателями твоего величия. Посему я принуждаю себя благодарить Ефес, в котором мы потерпели то жесточайшее кораблекрушение, в котором члены Церкви ополчились возмущением друг против друга, единое тело получило разрез и совершены те злые деяния, которые достойны молчания и которые твое величие знает больше нас. Посему же, и пиша о святейшем и боголюбезнейшем епископе и сослужителе нашем Феофание, я не нуждаюсь в длинных речах. Ваше великолепие прекрасно узнало его и знает несправедливость, которая совершена против него⁶³³. Итак: поскольку вы отвращаетесь и ненавидите тех, которые допустили таковое, то прострите язык вместо руки и убеждайте тех, кои имеют силу в решении о нем, погасить тот пламень, который был возжен по злу, восстановить в своих церквах нечестиво изгнанных и прекратить насмешки противников благочестия над нами.

Донесение⁶³⁴ Феодорита митрополиту (Иерапольскому) Александру

От некоторых пришедших (а они утверждают, что в это время были в городе Тиане и видели это) мы узнали, что Фирм⁶³⁵, привлекши нескольких из своей «провинции» (de provincia sua), выступил с толпою (cum multitudine) против боголюбезнейшего Евферия⁶³⁶ и посвятил кого-то из числа ассессоров (ех assessoribus)⁶³⁷, и что великолепнейший комит Лонграс (Longras) прислал Исаврян на помощь святейшему епископу Евферию⁶³⁸, а граждане заперли ворота города для тех, которые пришли против епископа. Итак, – прежде чем ворвались все, – успевших уже войти задержали и в том числе того, кто был посвящен тем Фирмом. Но даже и тот, кто был посвящен⁶³⁹, отрицал свое посвящение, говоря, что он посвящен против воли и что он недоволен, так как он только что пред этим (посвящением) надел на себя хламиду (chlamydem)⁶⁴⁰ и, идя в театр, ожидал зрелищ. Другие же, которые были с ним, успели убежать в Назианз. Узнавши это, я исполнился великою скорбью и унынием, размышляя о единственном и во всем злейшем возмущении и волнении церквей, которые повсюду (кафолических?). Итак, твоя святость пусть просит и умоляет Господа, чтобы Он уничтожил эту сильнейшую бурю и подал церквам хотя бы даже только умеренную тишину. А что враги истины отважились сделать против боголюбезнейшего епископа Дорофея Маркианопольского⁶⁴¹, – ты, владыко, узнаешь это из того, что сказано им в письме к христолюбивому народу царствующего города (Константинополя). Ради сего и я препроводил твоей святости присланный ко мне другими экземпляр тех писем⁶⁴².

Другое⁶⁴³ увещательное письмо (commendatitia epistola) Феодорита народу Константинопольскому

Как сильно печалит нас заблуждение тех, которые оставили правый путь, так же сильно радует (нас) горячая ревность вашего боголюбия по евангельской вере. Ибо мы находим, что и блаженный Павел сильно скорбел о неразумии врагов, но он же и восхищался по поводу единения верных. Посему, и пиша Тимофею, он открыл и печаль, которую имел о тех, и облегчение по отношению к этим, говоря (2Тим. I, 15. II, 17): веси ли, яко отвратишася от Мене вси, иже от Асии, от них же Филет и Ермоген? И показывая, как он чрез то уныние получил свыше утешение, он тотчас же присоединил и следующее: да даст милость Господь дому Онисифора, иже многажды мя упокои, и вериг моих не постыдеся: но пришед в Рим, тощнее взыска мя и обрете: да даст ему Господь обрести милость от Господа (2Тим. I, 16–18). Итак, и мы имеем величайшее утешение, – преданность вашей любви Богу. Твердость веры вашей разрешает нашу печаль, какую порождает зима, которая постигла церкви. Посему, часто пиша (вам), мы стремимся (получать) также и святое послание ваше. Сообщаем (вам), что мы день и ночь подвизаемся за благочестие и надеемся, что до самой смерти не повредим преданного нам святыми Апостолами учения. Свидетелями этих слов являются (вместе со мною) и владыки мои святейшие и боголюбезнейшие епископы Иоанн, Петр, Елисей, Алфий (Alphius) и Иефеай (lephtahe), которые (лучше) избрали быть изгнанными из врученных им церквей, чем изменить апостольской вере. Итак, веря, что мы не позволим, чтобы была изъята хотя бы одна йота (Матф. V, 18) из учения, которое мы получили, – стойте в вере, мужайтеся, утверждайтеся: вся вам любовию да бывают (1Кор. XVI, 13), и Бог мира будет с вами (Филипп. IV, 9. Рим. XV, 33. 2Кор. XIII, 11).

Предложения касательно заключения мира, которые чрез трибуна и нотария Аристолая были отправлены Акакием, епископом Верийским, Кириллу, епископу Александрийскому, от собора епископов: Иоанна Антиохийского, Александра Иерапольского, Макария Лаодикийского, Андрея Самосатского и Феодорита Кирского.

Мы пребываем в вере святых отцов, собиравшихся в Никее, каковая вера содержит евангельское и апостольское учение и не нуждается в прибавлении. Смысл ее изъяснил также и святейший и блаженнейший Афанасий, епископ Александрийский и исповедник, в послании к блаженнейшему и боголюбезнейшему Епиктету, епископу Коринфскому⁶⁴⁴. Посему мы остаемся при нем, как заключающем в себе здравое истолкование вышеназванной веры. А что недавно введено сверх этих догматов чрез письма ли то, или чрез «главы», – все это мы отвергаем, как производящее волнение, довольствуясь древним законоположением отцов и следуя Тому, Кто сказал: не прелагай предел вечных, яже положиша отцы твои (Притч. XXII, 28).

По Иринею, письмо епископов Александра, Андрея и Феодорита Елладию, епископу Тарсийскому.

Зная, какую заботливость и попечение имеет твоя святость, мы сочли необходимым известить, что мы собрались в Антиохии⁶⁴⁵ и – по божественной благодати – нашли, что неправда то, что клеветали, и что у врагов истины одно широковещательное суесловие, подобное паутине⁶⁴⁶. Посему, имея совещание о том, что нужно предпринять, и рассматривая, что следует мыслить о мире (с Кириллом Александрийским) согласно спасительному благочестию, – мы отправили некоторые предложения и условия по сим делам – с тем, что, если они примут одно из них⁶⁴⁷, и мы примем их в общение, но только не соглашаясь с тем, что сделано ими против святейшего епископа Нестория, а будем иметь его так, как имели. Прочих же, которые примут (все) наши предложения, примем и мы в общение ради мира Церкви. Мы (и к тебе) отправили эти предложения, чтобы твое благочестие знало, что мы не пренебрегли догматами нашими, но надлежащим образом заботились о них. Чтобы и твоему благочестию показать это, (мы скажем знай, боголюбезнейший владыко, что мы до смерти будем стоять за благочестие, ратуя за тех, которые были поручены нам (vindicantes eos, qui nobis commissi sunt). Прежде, чем письмо было написано, угодно было (нам), чтобы одно из тех шести условий⁶⁴⁸, самое важное и содержащее сущность догматов, было предпослано им (Александрийцам) вместе с письмом блаженнейшего и святейшего Афанасия, епископа города Александрии, к святейшему Епиктету, епископу Коринфскому, которое, – мы думаем, – имеет и твое благочестие и которое вышеназванный святейший епископ написал, восставая против ереси Аполлинария и неповрежденно и точно излагая апостольское учение. Он начал так:

«Думал я, что изложенное святыми отцами, собиравшимися в Никее»⁶⁴⁹.

Письмо Феодорита Акакию, епископу Верийскому, относительно писем, которые пришли тому Акакию от Египтянина⁶⁵⁰ (Кирилла Александрийского).

Я не только званный, но и незванный всегда желал бы идти к твоей святости. Но теперь я должен оставить это намерение, так как не могу последовать письмам твоей святости⁶⁵¹. Меня опять постигла страшная слабость (languor) и злейший теркраний⁶⁵² напал на меня после возвращения из горных стран⁶⁵³. Сверх сего, здесь великолепнейший и славнейший военачальник (magister militum)⁶⁵⁴. Посему прошу извинить. Даю знать твоей святости, что в присланных из Александрии письмах⁶⁵⁵ я нашел, что то, что сказано здесь им (автором писем, св. Кириллом) догматически, противно тому, что некогда было изложено им, но согласно с учением отцов. Я сильно возрадовался и восхвалил Господа Христа за эту перемену, которая произошла по настояниям (per admonitiones) твоей святости. Все же прочие части письма кажутся мне полными пустых рассуждений (valutionibus) и лживого многословия. Ибо, когда ему нужно было лишь одобрить выставленные нами шесть предложений⁶⁵⁶, – сколько бы они кратки ни были, – он, я не знаю ради чего, так чрезмерно распространяется и избегает краткого пути к миру: ведь мы составили это предложение затем, чтобы никто не уклонялся от него. Как и твоя святость знает, мы предложили⁶⁵⁷, что остаемся в вере, изложенной святыми и блаженными отцами в Никее, и при письме (Епиктету Коринфскому) святейшего и блаженного Афанасия⁶⁵⁸, поскольку оно точно раскрывает ее; те же догматы, которые недавно появились – чрез письма ли то, или чрез «главы»,– мы отвергаем, так как все они производят волнения, а эти (изложенные в «главах») в особенности были причиною раздора. Он (Кирилл Александрийский) требует от нас подписи низложения того мужа (Нестория), судьями которого мы не были⁶⁵⁹. Пусть знает твоя святость, что наша совесть будет мучить нас сильнее всякого палача, если мы сделаем то, чего – по нашему мнению – быть не должно. Посему и блаженный Павел говорит⁶⁶⁰... Итак: твоей мудрости следует устроять все дело так, чтобы будущий мир был угоден всем, и этим да будет оказано повиновение прежде всего Христу, Богу всяческих.

Письмо епископа Феодорита епископу Елладию об Имерии, епископе Никомидийском.

Решившись – было молчать в настоящее время, я нашел это слишком вредным и опасным. Посему, прекративши молчание, я воскликну с пророком: устнам моим не возбраню (Псал. XXXIX, 10). Но то, что мне кажется правильным и справедливым, я даю знать тем, которые находятся при твоей святости, и со всею готовностью выслушиваю от вашей святости советы относительно того, что они замышляют. Посему объявляю твоей святости, что, прочитывая письмо, присланное из Египта⁶⁶¹, мы нашли его согласным с церковным учением и совершенно противным двенадцати «главам»; последние, как еретические, мы отвергаем до сих пор. Мы рассудили, что ради мира Церкви следует принять в общение тех, которые исправились в том, в чем они погрешили, но неправедного и несправедливого осуждения святейшего и боголюбезнейшего епископа Нестория не должно признавать ни рукою, ни языком, ни умом. Ибо поистине несправедливо и достойно крайнего наказания оказывать снисхождение тому (Кириллу Александрийскому), кто смутил весь мир и наполнил волнениями и землю и море и едва только принял ныне наше предложение, а того, кто с самого детства наставлен в этом учении, – предавать этому неправедному и человекоубийственному закланию⁶⁶². Это было бы подобно тому, как если бы мы предали всех боголюбезнейших епископов, которые в Ефесе, Халкидоне и Константинополе вместе с нами сражались за истину и до настоящего времени горячо сражаются. Пусть даже мы пренебрежем законами⁶⁶³, которые оспариваются в общих интересах и изгоняются за пределы церквей. Итак, мы рассудили войти в общение и с Египтянами и Константинопольцами не прежде, как поборники благочестия снова получат свои церкви. Пусть же твоя святость напишет боголюбезнейшему и святейшему епископу Имерию и убедит его благоговение, что мы благочестия не предали, и попечение братской любви (т.е. о собрате Нестории) имели, почему и (теперь) имеем твердую решимость – или вместе с ними управлять врученными нам народами (populos), или быть изгнанными с ними и принять безопасное спокойствие. Да удостоит и твоя святость, боголюбезнейший, сообщить мне о своем намерении, ибо я сильно сокрушаюсь, не будучи наставлен вашею любовью относительно того, что происходит.

Письмо епископа Феодорита, по Иринею, Имерию, епископу Никомидийскому⁶⁶⁴

Кому же и прилично господствовать над всеми благами, как не тому, кто собрал изобилие всяких благ и носит его в себе? Ты, боголюбезнейший владыко, как и во всем прочем, победил меня в более поспешном отправлении ободрительных писем. Тогда как мы косны и сонливы и слишком ленивы и нерадивы⁶⁶⁵,-твоя святость возбудила нас своим обращением и соответственною и поистине духовною любовью вызвала нас к памяти. Однако же, не скрывая всех причин медлительности писем, я в извинение своей лености приведу для себя некоторое малое, но истинное оправдание: мы обитаем в городе, находящемся вдали от всякого конного (почтового) тракта⁶⁶⁶ и посему не знаем ни тех, которые приходят в нашу «провинцию» (ad nostram provineiam), ни тех, кому случится отправляться отсюда. Вот почему мы не получаем утешения – отправлять письма к вашей святости.

Сверх сего, привыкши прежде часто бывать в Антиохий и проводить там время⁶⁶⁷, где было удобно и отправлять и получать письма, мы уже много времени в спокойствии пребываем дома; ибо в настоящее время мы возлюбили это, как более полезное. Вот это-то и мешало мне до сих пор чрез письма приветствовать твою священную главу. Но твоя святость препобедила и это затруднение, отправив к нам чрез господина моего достопочтеннейшего и боголюбезнейшего сослужителя Стратегия, коего мы приняли со всякою радостью, как служителя (diaconum) Спасителя нашего Христа, пылающего любовью к твоей святости и готового все сделать и перенести за тебя, поскольку ты – поборник и мужественный состязатель за благочестие. Как ты, боголюбезнейший, хорошо знаешь, мы благословляем твои чистые и великие состязания, определенное и твердое Направление твоей стойкой души, поты и труды за апостольскую веру и опасности, за которые тебе уготованы вечные, не подверженные порче и, – кратко сказать, – богодарованные венки, кои и украсят любезную главу владыки (моего). Мы же не приносим почти никакой пользы Церкви Божией: ибо мы, совершенно незаметные, скорее презираемся всеми благочестивыми и верными, одушевленными горячностью полной ревности и благочестивым исповеданием святых отцов, чем презираем, – скорее управляемся, чем управляем.

Твоя же святость, находясь в самом пламени и подобно тем трем отрокам (Даниил., гл. III) устраивая хоры в пещи, имела одно великое утешение, веяние Святого Духа, которое рассеяло напор пламени и превратило жар его в росу. Вот что следует сказать нам о состязаниях твоей святости! Ведь благая слава о твоих состязаниях превосходит не только меру письма, но даже и обширнейшее сочинение. А какой слух ходит относительно мира, то сообщаем твоей святости, что мы, даже будучи весьма близкими (к этому делу?), ничего не узнали с несомненностью, но знаем лишь столько, сколько возвещают те, которые обращаются к нам по собственным нуждам. Объявляем твоей святости наше намерение. Прочитывая письма, присланные ныне из Египта, и часто обсуждая их между собою (apud nosmetipsos), мы нашли их согласными с церковным учением и противными двенадцати «главам» которые доселе продолжаем отвергать. Мы решили, что, если твоя святость снова получит врученные тебе Богом церкви, мы войдем в общение с Египтянами и с Константинопольцами и другими, которые вместе с ними сражались против нас, потому что они исповедали наше, а – вернее – апостольское учение; но ни в каком случае не согласимся с тем, так называемым, осуждением святейшего и боголюбезнейшего епископа Нестория. Ибо поистине несправедливо и явно нечестиво, – хотя бы он был повинен в тех же преступлениях, что и другой, – тому оказывать снисхождение, а этому закрывать двери милости. Посему еще гораздо более несправедливо и нечестиво предавать невинного равному (с виновным) закланию⁶⁶⁸. Итак: пусть знает ваша святость, что мы войдем в общение с теми не прежде, чем вы снова получите свои церкви. Это рассудил не только я, но и все святейшие епископы этой страны (regionis), собравшись вместе⁶⁶⁹ общим советом⁶⁷⁰.

Ответное письмо Феодорита Александру епископу Иерапольскому⁶⁷¹

Как кажется, я сделался подозрительным для твоей святости, словно бы я предал благочестие. Ибо когда я писал, как понимал учение письма Кирилла⁶⁷², и хотел узнать, не скрыто ли в них чего-нибудь другого, что соответствует его еретическим «главам», – твое благочестие советовало ничего не писать об этом. Я же призываю во свидетели Бога на душу мою (2Кор. I, 23), что ни желание престола, ни искание города, ни страх преследований не овладели мною до сих пор, но, непогрешимым решением и неуклонным умом прочитывая те письма, я считал смысл их согласным с нашим. Что иное желал я слышать, как не то, что еретики почитают Бога-Слово непреложным, бесстрастным и неизменным? Ибо в соединении Бога-Слова с плотью не произошло ни слияния, ни смешения, ни срастворения. Но и нашедши это в тех письмах, я не считал безопасным только по одному этому заключать общение, а (требовал), чтобы смысл сего был раскрыт яснее и очевиднее. И, – как в прежних письмах я заявлял, – я совершенно избегаю подписи осуждения (Нестория). По снисхождению я принял это, думая, что не иду против твоей святости. Об этом мы часто совещались и в Антиохии и в Верии и в Иераполе⁶⁷³. Это же я писал и господину моему святейшему и боголюбезнейшему епископу Андрею⁶⁷⁴ чрез досточтимейшего и достопочтеннейшего диакона⁶⁷⁵ из третьего полка стабилизиан⁶⁷⁶, который приходил туда. Поскольку у нас состязание не о чем-либо маловажном, но о самой надежде нашей, то, если бы не физический недуг⁶⁷⁷, я сам пришел бы к твоей святости, чтобы с большим рассуждением и общим совещанием⁶⁷⁸ постигнуть смысл писем (Кирилла Александрийского)⁶⁷⁹.

Письмо епископа Феодорита к Александру, митрополиту Евфратисийской области (Euphratesiae рrоviciае).

Некоторые тревожат нас смутными слухами относительно вестей, какие приходят из Египта, полагая, что мы боимся, как бы не быть нам лишенным всего; но они не знают, что мы сильно любим покой: он приятнее всего, что обыкновенно любят в этой жизни. Мы желали бы достигнуть его без чьего-либо побуждения, если бы только не удерживал нас страх того Судии. Поскольку же это не может случиться без опасности, то (мое) намерение – с (законного) позволения отдаться (этому своему) желанию – подчиняется необходимости. А так как распространяемый слух содержит много такого, что далеко отстоит от истины и – в таком виде – способно встревожить душу, – посему прошу твою святость письменно сообщить нам, что истинно, поскольку мы хотели бы быть готовыми именно к этому: ибо мы желаем мира с благочестием и избегаем его, коль скоро он с несправедливостью и нечестием.

Письмо Феодорита, епископa Киррского, Иоанну, епископу Антиохийскому, в ответ на сообщенные выше известия о мире⁶⁸¹.

Прекрасные войска начальников и против врагов становятся полным строем в клинообразных колоннах и за тех, которые трудятся, мужественно сражаются. И когда они торжествуют мир, они вместе с собою сопричисляют к заключаемому миру не только присутствующих из сражающихся, но и отсутствующих. И великий Давид, оказавшись победителем на войн. и принесши в город добычу, не одним сражавшимся, но и тем, которым было поручено охранять сосуды (обоз), раздал равную часть (1Цар. XXX, 24). От него-то и идет закон, чтобы бывшие только военными орудиями (bellica instrumenta) одинаково с сражающимися пользовались добычей (1Цар. XXX, 25).

Посему разве не несообразно, что, – когда закон повелевает, чтобы охраняющие сосуды вдали от сражения считались полезными и получали равную с прочими долю, – мы предаем тех, которые одинаково сражались вместе с нами, и не обращаем внимания, когда бывшие прежде общими врагами изгоняют мужей, которые храбро боролись за благочестие и в Ефесе и в Халкидоне, доселе стояли вместе с нами и с похвальною ревностью не переставали действовать? Итак, если мир, о котором толкуют, прочен и истинен, то следует, чтобы вс. наслаждались им и чтобы никто из нашего строя не был лишаем его. Если же это мир – пустой и если примирившиеся дали только одно имя его, то этот мир, как таковой, я считаю ненавистным Богу и недостойным для всякого благочестивого человека. Ибо противно святости и неспасительно (для нас), чтобы мы разрешали справедливые низложения или осуждения, принимали незаконные посвящения и оказывали снисхождение тем, которые все привели в смятение, а они и во время самого мира совершали бы то, что свойственно неприятелям, и изгоняли из церквей превосходных людей нашего строя. Посему твоя святость пусть пишет христолюбивому императору и великим судьям⁶⁸² и объявит им, что мы ни в каком случае не примем мира и не войдем в общение с теми, если прежде не получат снова своих церквей те, которые были с нами во время сражений. Твоей святости прилично доставить церквам такой мир, который был бы свободен от всякого пятна и не ранил бы благочестивых более, чем самое сражение. Я принужден написать это ныне, получив письма от святейшего и боголюбезнейшего епископа Имерия, обвиняющего нас в предательств. общего состязания⁶⁸³. Поэтому твоя святость пусть подкрепит его и уведомит императоров, что мы считаем этот мир худшим сражения. Ибо та война доставляет нам венки у Бога и славу у тех, которые мыслят о божественном, а такой мир и здесь наполняет нас стыдом и у Праведного Судии приведет нас к крайнему наказанию.

Письмо его же (Феодорита) епископу Феосевию⁶⁸⁴

С тех пор, как мы оставили злого имени Ефес, доселе мне не удавалось ни писать твоей святости, ни наслаждаться твоими письмами. В общее оправдание (меня и тебя) я скажу, что, – по моему мнению, – причина не в длин. пути, но в том, что и мы и твоя святость обитаем вдали от почтового тракта (ab illa viа, qua currunt equi)⁶⁸⁵. Однако же, хотя мы и не получили (от тебя) писем, мы постоянно услаждаемся похвалами тебе: ибо мы слышали о твоей ревности по благочестию и о мужестве против несправедливости и удивляемся великой твердости (твоей) души. Находясь вдали от неприятелей и сидя, – по пословице, – вне области, поражаемой стрелами⁶⁸⁶, мы неспособны ни на что высокое⁶⁸⁷, как только поддерживать речами мужество превосходных людей, воздерживаясь от их д.л. Твоя же любовь, будучи среди неприятелей и отовсюду окруженная ими,– когда враги обступили со всех сторон, – еще мужественнее защищается против зол и, подобно некоему храбрейшему вооруженному мужу, как бы шлемом рассеивает целое облако посланных стрел и копьем обращает нападающих в бегство. Так и твоя святость, вооруженная всякими духовными оружиями, щитом веры погашает раскаленные стрелы неправедных, а мечем духовным (Ефес. VI, 17) и учением божественных речей препобеждает ложь и показывает мужество истины. Посему мы благословляем тебя, святейший, и умоляем Господа, делая подобное тем, которые, сидя на земле, горячо молятся за борющихся с морскими волнами: да разрешит Он с небес, – если Ему благоугодно, – эти бури! Если же нужно, чтобы все еще исторгались те, которые подобны нам, и показывались нам [выставлялись пред нами на вид, как осужденные?], то да подаст Он вам и эту крепость до конца состязаний! Ибо это будет общею уверенностью и внушительным примером мужества для всех, кто решится выйти на это ристалище. А что лукавый обнаружил по гордости нашего естества, то и это направил на пользу и приспособил к попечению о добре -Бог, Который кознями лукавого пользуется для спасения (людей). Наконец, ведь и тех, которые созидали противное апостольскому учению, учили, что естества Христа сделались одним естеством, в рассуждении неслитного соединения вводили догмат (dogmatizabant) срастворения их (temperationem) и пытались страдания Господа по плоти ради нашего спасения приписать непреложному и неизменяемому божеству, – этих Он опять привел ныне к другому учению, прямо и явно противоположному таким воззрениям, и заставил их снова принять евангельское правило веры.

Посему в настоящее время они принуждены исповедывать два естества, изгоняя из церковных догматов преложение и слияние, ясно проповедуют различие естеств и утверждают, что божественное естество бесстрастно, усвояя страдания плоти. Такую пользу принесло это состязание даже и самим противникам – не по причине пакостей дьявола, но по милосердию и мудрости Бога нашего. И мы веруем, что Он изобличит и несправедливость, как обнажил нечестие, – позаботится о справедливости так же, как показал благочестие, и убедит всех, что нет ничего, чтобы лишено было Его управления или пренебрегалось им, но что, мудро управляя всем, Он попускает бурям на малое время свирепствовать против корабля, дабы обнаружить пред плавающими Свою силу. Итак, мужайся, владыко, да не смущается сердце твое (Иоан. XIV, 1. 27), и уповай на Господа⁶⁸⁸. Прошу поддерживать своими молитвами и меня, поскольку я сильно нуждаюсь в такой помощи сколько по причине душевной слабости, столько же и по причине⁶⁸⁹ телесной немощи⁶⁹⁰.

Письмо, как говорят, епископа Феодорита Иоанну Антиохийскому

«Так как Бог мудро управляет всем, промышляет о нашем единодушии и заботится о спасении народов, то Он предуготовит нам собраться воедино⁶⁹¹ и показал расположения всех согласными между собою. Прочитывая сообща Египетские письма (Кирилла Александрийского) и исследуя в точности смысл их, мы нашли изложенное в них согласным с нашим и прямо противным двенадцати «главам», против которых мы продолжаем бороться доныне. Ибо они («главы») содержат, что «плотски сделалась плоть из Бога-Слова, что соединение произошло по ипостаси (secundum substantiam) и общение (естеств, conventum) – по единению естественному и что Бог-Слово стал перворожденным из мертвых». Они запрещали также и разделение изречений, которые относятся ко Христу. Кроме сего, они заключали и нечто другое, чуждое апостольским догматам, происшедшее именно из тех еретических плевел.

Но то, что содержится в этом письме, явно украшается евангельским благородством. Ибо в нем Господь наш Иисус Христос проповедуется Богом и совершенным человеком, (допускаются) два естества, их различие и неслиянное соединение, происшедшее не по взаимному смешению, как в жидкостях, или срастворению, но неизреченно, богоприлично и так, что оно сохранило неповрежденными особенности естеств; утверждается, что Бог-Слово бесстрастен и неизменяем, а храм страстен, предан смерти на малое время и опять воздвигнут соединенною силою Божией; Дух Святой исповедуется также не от Сына или чрез Сына имеющим бытие, но исходящим от Отца, а собственным (Богу-Слову) называется потому, что Он единосущен Ему.

Усмотревши эту правоту в тех письмах и нашедши их противными тому, что было писано прежде, мы прославили Бога, Который, по Своей благости, разрешил языки косноязычных (Иса. XXXV, 6) и преложил неопределенный звук в раздельное и приятное созвучие (ср. Иса. XXIX, 24. XXXII, 4)⁶⁹². Таково наше мнение об этом. Но молва разносит еще нечто и другое, что сильно смутило нас. Говорят, что тот кто воспользовался этою милостью, пытается вынудить у вашей святости не только подпись извержения или низложения, но и анафематствование учения святейшего и боголюбезнейшего епископа Нестория. Если это правда, что он будто бы получил это от главы города (ех arce civitatis), то, – значит, – он делает подобное тому, как, если бы кто-нибудь, едва приведенный к исповеданию, что Сын единосущен Богу Отцу, тотчас же стал поражать анафемою тех, которые изначала мыслили это и учили этому. Едва он был привлечен к нашим догматам, а уже старается вынудить проклятие их, словно раскаиваясь в самой правоте совершенного им. Итак, поскольку все это сильно возмутило наших, то прошу твою святость и еще прошу сообщить нам: справедлив ли тот слух, который встревожил всех нас? Ибо я считаю излишним писать об этой подписи твоей святости, которая часто обещала никого не принуждать к этому против воли. Это мы хотели написать все вместе, но потом рассудили, что будет лучше, если я и святейший и боголюбезнейший епископ Андрей⁶⁹³ уведомим об этом твою святость не окружными, а дружественными письмами и твоими мудрыми врачеваниями восстановим в здравости возникшее из того слуха смущение. О господине же моем, святейшем и боголюбезнейшем епископе Александре⁶⁹⁴ мы просим твою святую главу милостиво потерпеть по своей обычной мудрости. Ибо мы уверены, что и он в душе согласен с нами, хотя ныне и сомневается по одной привязанности к словам и по недовольству плохо понятым исповеданием.

Ириней говорит:

Ответное письмо Феодорита епископу Александру⁶⁹⁵

Из-за этого и я был сильно недоволен Павлом⁶⁹⁶, ибо помню то, что происходило в Ефесе. Я в точности знаю это дело, как будто оно случилось сегодня, и как пред самой истиной говорю, что, лишь только я прочитал твое изобличение, я восскорбел душою, зная проницательность твоей святости. И мне также весьма не понравилось, что посредник так называемого мира, зная о возмущении, которое произошло в Ефесе, а равно и о неудовольствии, воспользовался больше тем предложением, но не теми другими, которые составлены в Антиохии. По всему этому я считаю необходимым сойтись, где прикажешь; – того же желает и господин мой боголюбезнейший епископ Андрей⁶⁹⁷. Если твоей святости будет угодно, чтобы и другие епископы пришли – все равно – в Иераполь или в Зевгму⁶⁹⁸ для рассуждения о том, что нужно предпринять (ибо дело не незначительное, но важнейшее из всех); то пусть твоя святость соблаговолит написать названному боголюбезнейшему епископу и господину Андрею. В случае, если он обещается быть, твоя святость да удостоит уведомить и меня, куда нужно прибыть для присутствования⁶⁹⁹.

Тоже слова Иринея:

Письмо Феодорита Александру, где он обещает анафематствовать учение, относительно лица Иоанна⁷⁰⁰ и прекратить общение с ними⁷⁰¹.

Хотя бы я и не сказал, – твоя святость знает, что я и прежде в Марбафиму (Marbathimas) и потом в Иераполь приходил не ради чего-нибудь иного, как для совместного обсуждения, что нужно делать, и для приведения в исполнение того, что было бы постановлено. Поскольку же твоей святости было благоугодно, чтобы мы собрались в Зевгме⁷⁰², то прошу твою святость не медлить, ибо, – как я надеюсь, – будет сделано все, чего желает твое благочестие, и никто ни в чем не будет противиться твоей святости, поскольку вс. мы чтим (тебя), как отца и владыку, и сами чтимы и почитаемы (тобою). Итак, еще раз прошу твою святость поспешить: ведь я уверен в правоте, так как виновник благ Бог соизволил устроить все, что касается нас. Он не оставит нас, чтобы мы или провинились пред Ним или подвергались нападениям от людей, но просветит наш ум и покажет, что Ему благоугодно. «Ведь я уже говорил некогда твоей святости, что поскольку некоторые анафематствовали учение господина моего святейшего и боголюбезнейшего епископа Нестория, то и я не буду иметь общения с теми, которые это сделали. Если твоей святости угодно, чтобы и это было изложено в письмах, которые будут отправлены нами, пусть будет и так. Посему не медли, – умоляю твоими святыми стопами»⁷⁰³ Во всем этом деле я полагаюсь на Бога: Он управит, как знает, и твою святость и мою малость.

Письмо Феодорита Елладию, которому он сообщает, что ни от тех, кои сходились некогда для переговоров, он не отделился, ни несправедливости, какая совершена по отношению к известному лицу (Несторию), он не согласится признать.

Когда ныне нам в особенности должно бы пользоваться утешением писем, – поскольку теперь восстала более сильная буря, – мы обманываемся в этом (ожидании) и осуждены на одно то, что нас только поражало. Я и однажды и во второй раз писал о том, что происходит, требуя общего совещания, объявляя свое мнение и прося уведомить меня о намерении твоей святости, и однако же не добился ответа; за все это время я получил лишь одно утешительное (commendatitiam) письмо. Признаюсь, это меня поразило. Я опасаюсь, уже не пущено ли против нас какое-либо обвинение (ведь этим и всегда многие занимались, а особенно в настоящее время!) которое возмутило чистоту твоей любви уверением, что будто бы, оставивши строй, мы сдались (неприятелям) и – подобно полипам и хамелеонам – изменили цвет сообразно скалам и листьям⁷⁰⁴. Посему снова пишу это письмо и прошу твою святость о том же по отношению к нам. При помощи благодати Божией, мы не подражаем различным течениям морского волнения, которое обыкновенно то стремится сюда, то отбегает туда, но продолжаем пребывать при том, что в начале признали правым при обсуждении, перенося все печальное, что бы ни случилось, и ожидая мановения свыше⁷⁰⁵.

Посему мы и приняли то письмо, которое отправлено из Египта, поскольку оно православно; отплаты же (от нас за это)⁷⁰⁶, которую за свою правую веру требует тот, кто едва только смог узнать ее, мы отвращаемся, как ненавистной Богу и отвратительной. Ибо кто из воспитанных в благочестии требовал когда-либо человекоубиения в награду за правую веру? Или кто давал ее требовавшему? Или кто называл любящим истину того, который не хочет чтить истины без возмездия? Все равно, – пусть бы он даже доказал, что требуемая награда не есть зло сама по себе. Ведь, – мне кажется, – нельзя называть совершенным того человека, который укрепляется в добродетели души ради царства небесного, но лишь того, кого привязывает к благу любовь (именно к нему, как таковому) и кто стремится к благу ради его самого. Свидетель сего – Господь; вот Его слова: кто любит Мя, заповеди Моя соблюдет (Иоан. XIV, 23). Он не говорит: «кто желает царства небесного», но: кто любит Мя. Если же Он и вспоминал иногда о награде, говоря: яко тех есть царство небесное (Матф. V, 3), или: яко ти наследят землю (ст. 6) и подобное сему, то этим он показывал только Свою щедрость и души нерадивых возбуждал к добру. Совершенным же свойственно восклицать так: мне жити, Христос: и умрети, приобретение есть (Филипп. I, 21); и: аз бо не точию связан быти хощу, но и умрети готов есмь за имя Господа нашего Иисуса Христа (Деян. XXI, 13); еще: благоволю в немощех, во изгнаниих, в теснотах по Христе: егда немоществую, тогда силен есмь (2Кор. XII, 10). А вот этот (iste) защитник, или даже избранный учитель православия⁷⁰⁷ потребовал награды за правую веру, – награды ужасной и приличествующей разве только кровожадным зверям. Воскликнем же ему (требовавшему награды, Кириллу): богом твоим не служим, и телу златому, еже поставил еси, не кланяемся (Дан. III, 18. Таково наше мнение, боголюбезнейший владыко. Итак, пусть никто у вас не обвиняет нас, как будто мы мыслим что-нибудь иное, но просите и молите Бога укрепить и мою слабую душу и тело, которое тяжко страдает: ибо моя правая нога, пораженная онемением⁷⁰⁸, опять приковала нас к постели. Впрочем, я уверен, что Назирающий вселенную (Есф. V, 1. 2 Макк. III, 39. VII, 35. 3 Макк. II, 21 (16)) и это устроит для пользы и блага.

Слова Иринея, епископа Тирского:

То, что написано⁷⁰⁹ в ответ пророку⁷¹⁰ так называемом раскаянии Египтянина. Считает ли это раскаяние Египтянина кто-нибудь истинным или мнимым, я тем большую ненависть питаю к нему (раскаянию)⁷¹¹

Я особенно ненавижу притворно – честное лицо (выражение), как и лицемерие блудницы. Я отвращаюсь его, хотя бы оно и называлось истинным, как раскаяние не полное (не зрелое) и подобное Исавову, раскаяние, которое служит к обвинению (accusat) того, кого оно, по-видимому, исправило, так как он продолжает безумно радоваться (insultet) своим прежним злодеяниям, как бы чему-либо доброму, между тем они заслуживают только пророческого вопля: горе глаголющим горькое сладкое, и сладкое горькое (Иса. V, 20). Он предложил эти условия против православных как бы награду (себе) за снисхождение к согрешающим. И лишь только он предложил, как уже почтен скорым согласием; а говорит он словно Господь милосердия, да и почитатели его разглашают о нем так, как если бы они уже получили снисхождение. И чрез них он послал свое оправдательное раскаяние, полное многих слез⁷¹² и так говорящее оказавшим милость: «поскольку произошло совершенно излишнее и неблаговременное разделение церквей»⁷¹³. И ныне он дал (этим) особенное удовлетворение. Кто же не окажет милости ему, говорящему то, что, по-видимому (quasi), достойно милосердия, или не снизойдет до снисхождения к плачущему? Ибо ведь, почти касаясь колен и пользуясь слезами вместо писем, он так восклицает к тем, которые его низложили: «вы сделали излишнее, пустое и лишенное разумного повода. Но я высказываю решение, как вполне убежденный в вас»⁷¹⁴. Как велико моление погрешившего по отношению к тем, которые оказывают милость, когда он совершенно явно и без обиняков называет их неразумными! Ведь ныне все это «пустое», – говорит он... Так-то в высокой степени он удовлетворил меня, заявив, что «вы-де сделали пустое и излишнее». Ибо, – говорит он, – мысля тоже, что и я, вы безрассудно подозревали до сих пор, будто я мыслю различное от вас. Вот каково вступление его раскаяния.

Немного спустя следуют такие обличительные слова (voces compunctivae) кающегося: «тот, – говорит он, – принес нам грамоту, содержащую неукоризненное исповедание веры»⁷¹⁵. Посмотри, прошу тебя, на надменность этой речи, каковая осуждена вместе с гордостью дьявола. Он сказал грамоту (ehartam) и не удостоил ее даже имени писем. К сему он присовокупил: принес нам; долженствующий просить в качестве подлежащего суду, – он неистовствует. Он прибавил еще: содержащую неукоризненное исповедание веры; как бы щадя нечто, достойное порицание, он обозвал их неукоризненными. И после этого он с пафосом говорит: «тот (Павел Емесский) утверждал, что эта грамотка составлена тобою и боголюбезнейшими епископами, которые были там»⁷¹⁶. Что же это значит, как не то, «что я не верю, будто у вас неукоризненная вера догмата; но я отлагаю подозрение против вас, которое имею, так как ваше догматическое нечестие повсюду разглашено, веря собственно клятве того, кто принес мне грамоту и кто утверждает, что он не лжет»? Итак кто же, – как бы он ни мало знал, – сочтет раскаянием упрямство насмешника? Но, может быть, он сам, как справедливо осужденный, принимает (этим) меры, чтобы не показаться спасаемым. Действительно, далее он изложил истину.

Если угодно, рассмотрим и следующие части письма. И – прежде всего – приведем первую главу его «доброго» раскаяния к тем. «Если мы скажем, – говорит он – что святое тело Спасителя всяческих Христа с неба, а не от Девы, то как понять, что Она – Богородица? Ибо Она, конечно, не родила Его, если не верно то, что Она родила Еммануила по плоти». Эти слова его в особенности бессмысленны и богохульны,– бессмысленны потому, что тем словом – Богородица (как Она называется) – он пользуется для доказательства справедливой мысли, что плоть не с неба. Он повсюду прожужжал уши всех, что ее (Богородицу) нужно называть от большого (quod majus est)⁷¹⁷. Итак, уж если наименование Богородица (genitricem Dei) есть большее, то каким же образом меньшее он обозначает именем большего? Равным образом, – когда, принимая слово Еммануил за обозначение как бы рожденного от Девы божества Бога-Слова, он приводит потом свидетельство пророка (Иса. VII, 14) и всюду восклицает о Деве: Она родила Еммануила по плоти, – то зачем он берет теперь это имя в смысле обозначения рождения человечества? Почему имени Еммануил он предпослал имя Богородица, как имя Слова или рожденного от Девы божества? Если, – как он говорит, – речением Еммануил указывается, что Слово родилось, поскольку оно значит С нами Бог (Матф. I, 23), то зачем он опять толкует его не по отношению к божеству, а к плоти, которая от Девы, и провозглашает, что эти слова противоречат себе самим? Вот доказательство безумия сказанного им!

Но, повторив те же слова (т.е. уже приведенные выше), обрати внимание также и на то, сколь велико хуление. «Ибо, если мы скажем, – говорит он, – что святое тело не от Девы, то как понять, что Она – Богородица? Ибо Она, конечно, не родила Его, если неверно то, что Она родила Еммануила по плоти». И он не страшится, проповедуя сумасшедшим людям, что имя «Бога» служит для обозначения и плотского рождения, так что родившая плоть есть вместе и Богородица. Итак, будет ли это наименованием божества, соединенного с плотью и при том с плотью рожденной, если термин Богородица служит для обозначения рождения того, кто единосущен Деве? Одно из двух: или, когда говорится Боеоровица, обозначается Бог-Слово и в таком случае Он родился без (имени) плоти; или же, если термин Богородица обнимает собою и плоть (nomen constitulivum carnis est), то отсюда выходит, что все равно, что «родившая плоть», что Богородица. И как же это он мог сказать в таком случае: родила по плоти Еммануила, как не в том смысле, что Дева родила плоть по плоти? Не поискать ли еще и того, кто, – по его мнению, – предсказанный у пророка (Иса. VII, 14) Еммануил? Есть ли это неотделимый от Бога-Слова храм, в котором чрез чудотворения усматривается (им) вместе с нами Бог, или собственно само Слово? Но если он говорит, что наименование Еммануил обозначает собственно само Слово, то он вымышленно упрекает нас в том что человек (Христос) лишен (нами) того достоинства, которое для него оттуда следует, – нас, яко бы мало ценящих его (человека или человечество)⁷¹⁸; если же он считает это (слово Еммануил) именем одного видимого естества, то он оказывается хульно проповедующим, что Еммануил родился от Девы, как бы некоторый другой – кроме Господа Христа. Впрочем, об этом довольно.

Перейдем ко второй лжи такого раскаяния. «Сойдя с неба, – говорит он⁷¹⁹, – Бог-Слово умалил себя, зрак раба приим (Филипп. II, 7), и называется Сыном человеческим, хотя остался тем, чем был, т. е. Богом. Ибо по естеству Он непреложен и неизменяем, так что должен быть мыслим как бы одним со своею плотью». Здесь скрыто смешиваются особенности естеств-на подобие срастворения. Опасаясь, чтобы любимое его выражение: одно естество не выдало его богохульства, он вместо того, чтобы сказать: одно естество, поставляет: как бы один. «Ибо, – говорит он, – по естеству Бог Слово непреложен и неизменяем, так что должен быть мыслим как бы одним со своею плотью». Он говорит: должен быть мыслим как бы одним, а чем одним? – этого он не прибавил. Он не сказал: «должен быть мыслим со своею плотью» одним Сыном или одним Христом или одним рожденным или что-нибудь подобное, чтобы не дать нам понять, что одно свойство Слова, а другое – плоти. И не желая сделать свое хуление более очевидным, он далее говорит: «Он называется и Богом-Словом и человеком с неба, будучи совершенным в божеств. и Он же – совершенным в человечестве»⁷²⁰. Он не говорит: «будучи совершенным Богом в совершенном человеке», но: будучи совершенным в божестве и еще: и Он же – совершенным в человечестве, чтобы, полагая оба естества, как взаимно восполняющие (взаимно заменимые, tamquam partes ponans invicem completivas), ввести смешение естеств в звуках, более восприемлемых для ушей. По этой же причине полагаются им и слова: и Он же для того, чтобы обольстить тайным образом. Не Христос, не Сын этот «и Он же», но Слово, – говорит он, – называется и человеком с неба, и Он же – совершенным в человечестве.

Вот почему он после сделал слабое упоминание о естествах, так как православным приятно слышать эти слова!

А после приманки для добычи он вводит смешение, так как только мимоходом упоминает о естествах, чтобы предохранить себя от подозрения в заблуждении. Ибо что говорит он? «Хотя и не отрицается различие естеств, из которых, – мы говорим, – произошло неизреченное соединение»⁷²¹. Вот и опять он сказал: из которых; он присоединил это так, как будто естества Господа, словно части, образовали одно. Нужно говорить не: из которых, но: соединение которых мы называем неизреченным. Ибо это есть неизреченное соединение не из естеств, а самых естеств. Умалчиваю уже о том, что и смерть плоти чрез крест он усвояет божеству и таким образом божественную сущность считает страстною, поскольку проповедует, что плещи (dorsum) Слова были преданы бичеваниям. Он не может понять, насколько несправедливо – отношение к тому, что божественно, обращать в усвоение, между тем страдания, принадлежа по естеству плоти, не могут быть свойством божества.

А что не было смешения, – это показывают и те святые слова, которые он приводил немного ранее: «мы знаем⁷²², что божественные мужи некоторые изречения принимали в общем смысле, поскольку они относятся к одному лицу, а другие – разделяли, как относящиеся к двум естествам, и богоприличные прилагали ко Христу по божеству, уничижительные же – по человечеству». И еще: «исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, единородный Сын Божий, – совершенный Бог, рожденный прежде веков от Отца по божеству, а в последние дни – от Марии Девы по человечеству»⁷²³. Ясно однако, что по необходимости, свыше и неизреченно постигшей его, согласился он на это, как некогда Валаам против воли благословлял (Израильтян). Впрочем, бросивши это, он опять обращается к своему, к привычному хулению – в смысле слияния, ибо в его словоизвержениях о двух естествах совсем не видно, что потерпела смерть именно плоть (Господа), а божество воскресило ее.

И зачем мне нужно было так долго обращаться в этой пучине (чтобы не сказать о том чего-либо худшего), если бы твое благочестие своими письмами не побудило меня к этому? Ведь это было необходимо для рассмотрения того: истинно или притворно (лживо) раскаяние? Впрочем, сам лично я уже успокоился и восклицаю вместе с Давидом: яко ты Господи единаго на уповании вселил мя еси (Псал.IV, 9).

Итак, поручив однажды Богу то, что касается меня, я смеюсь над тщетным трудом нечестия его и стараюсь похитить из божественной десницы желанную мною надежду, не слушая тех неизреченных слов: понеже не восхитит их никтоже от рук моих (Иоан. X, 28). Благодарю, боголюбезнейший, за твое милосердие, поскольку ты – согласно заповеди Бога – имеешь столь великое расположение к нам; об этом мы всегда рассказываем другим, которые по неведению сильно обвиняют в чем-либо (тебя). Да не будет того, чтобы на нас напало такое забвение, чтобы мы забыли состязания твоего благочестия за правую веру; за эти победы против нечестия Господь всяческих даст (вам) венец и всей и в будущей жизни, ибо покровитель благочестивых, Христос, не слабее покровителя нечестивых, дьявола.

Я и те, которые со мною, особенно усердно приветствуем все братство, которое с тобою⁷²⁴.

Ириней говорит:

«И это письмо Феодорита Мелетию Неокесарийскому о том, что несправедливо совершил Иоанн (Антиохийскому) в различных городах».

Я помню о том, что твое благоговение говорило мне в Иераполе, когда ты сообщил мне о намерении Антиохийца (епископа Иоанна), утверждая, что он желает мира, обещаясь не делать ничего такого, что могло бы огорчить нас. Итак, смотри, боголюбезнейший, на истинность таинств (т.е. на то, как теперь соблюдаются таинства). Смотри на похищение Навуфеева виноградника (3Цар. XXI, 1 сл.)⁷²⁵ и несправедливые и противозаконные посвящения. Смотри на преступление канонов и презрение божественных законов. Какое правило позволяет ему посвящать в чужой парикии (in aliena parochia)⁷²⁶? Или лучше: какое не запрещает этой несправедливости? И ему недостаточно было противозаконных посвящений, но к сему он присоединил еще и другое нечестие, давши священство таким мужам. Твое боголюбие больше всех знает Мариниана и ясно слышало об Афанасии⁷²⁷. Посему да будет известно твоему благоговению, что мы, боясь суда Божия, сами отделили себя от дерзнувшего совершить подобное, а равным образом избегаем общения и с теми, которые приняли эти несправедливые посвящения. Я принужден написать это ныне, памятуя о любви твоей святости и желая, чтобы, отличаясь во всем, ты был свободен от всякого пятна, заслуживающего упрека. Я и те, которые со мною, приветствуем все с тобою братство.

Также Ириней говорит:

Во всем боголюбезнейшим и святейшим епископам Сирии, первой и второй Киликии и второй Каппадокии – Александр, Феодорит, Илиад, Авив, Mapa, Давид и Акилин о Господе радоватися.

Пророк Иеремия, оплакивая пожар единственного города и пленение людей, просил источника слез, искал виталища последнего в пустыне (Иер. IX, 1–2) и записал свои плачи, чтобы чрез плач, как бы чрез испарение дыма, излита была скорбь, которая бушевала внутри. Мы же, оплакивая войну против Церкви Божией, предательство святых и осквернение священства, приглашаем вас, сопастыри, к участию в общем плаче – не для того, чтобы учить вас, как неведущих, и выводить на состязание, как радующихся, но чтобы получить некоторое малое утешение от вашего соучастия в состязании. Ваша святость знает, сколько несправедливого или противозаконного совершалось и совершается: и то посольство, которое помимо воли всех «восточных» епископов было отправлено в Александрию; и то разрешение (как он думал) осуждения (Кирилла Александрийского), которое насильственно и вопреки церковным канонам сделано им (Иоанном Антиохийским). Тогда как почти двести (епископов) согласились на осуждение Египтянина, он (Иоанн), взявши в сообщество своих насилий двоих или троих и презревши всех прочих, разрешил (как ему мнилось) этого (Кирилла Александрийского), а того, кто не был осужден и не проповедовал чего-либо кроме апостольского учения, но следовал по стопам отцов, т. е. боголюбезнейшего и святейшего епископа Нестория, он убил жестоко и разбойнически, не воззрев оком ума на Всевидящего (Есф. V, 1. 2 Макк. III, 39. VII, 35. 2 Макк. II, 21 (16)), не убоявшись будущего суда, не обратив внимания на постоянные уколы стрел совести, не сожалея о людях, которых ранит это, не соблюдая тех написанных за этого мужа свидетельств, которые повсюду он рассылал не задолго до собора, убеждая Галатов и Каппадокийцев, что этот муж православен, на соборе же рассылая повсюду на суше и на море письма и обвиняя в совершенном нечестии и несправедливости. Исключив все это, он не только принял несправедливое и противозаконное осуждение, но еще и анафематствовал православное учение его (Нестория). Но и при всем этом мы доселе хранили молчание, ожидая некоторой перемены этих печальных обстоятельств и заботясь о спокойствии Церкви. И вот за несколько дней пред сим мы услышали, как весьма многие, а вернее – все говорят, что власть священства, которое есть дар божественный, сделалась продажною и что те, которые получили даром и научены давать даром (Матф. X. 8), божественное продают за деньги. И «сыны Сиона драгоценные, которые должны сиять паче солнца, сделались, как сосуды глиняные, изделием рук горшечника» (Плач. Иер. ИV, 2). А что хуже всех этих зол, так это то, что он (Иоанн) посвящает против законов, даже не думая и скрывать несправедливости, издевается над священными вещами и из священных таинств делает простую церемонию (pompam de sanctis mysteriis ducit). Ведь вскоре после тех посвящений он (Иоанн) торжественно одобрил жизнь посвященных и говорил то, что отвратительно и ненавистно даже и для тех, которые живут в мире, но прилагают заботливость о целомудрии, не говоря уже о таких мужах, которые должны учить целомудрию и святости. Посему, не считая безопасным продолжать молчание, мы отделились от общения с ним, страшась будущего суда. Вас же, как предстоятелей церквей и добрых пастырей овец Господа, мы просим сохранять неповрежденными овец Господних, которые столь чрезмерно развращаются и опустошаются такою сильною чумой, не презирать их в то время, когда попираются апостольские законы и нарушаются определения отцов, но помнить наставление блаженного Павла. Коринфянам он пишет: аще некий брат именуем будет или блудник, или лихоимец, или идолослужитель, или досадитель, или пияница, или хищник, – с таковым ниже ясти (1Кор. V, 11). В настоящее же время не один только какой-либо род названных зол, но вся совокупность их вместе вводится чрез него (Иоанна) в церкви. Посему вашей святости, знающей о том страшном суде, надлежит не презирать церквей Божиих, которые в такой буре и все готовы подвергнуться кораблекрушению, но следует защищать их со всем мужеством, отбивать натиск волн (voluminum), противостоять возрастающей распущенности, которая угрожает захватить всех и силится наполнить всех своим ядом.

Я, Александр, приветствую вашу святость, вы знаете, что я уже больше года по возвращении Павла⁷²⁸ (Емесского из Александрии) отделился от общения с Антиохийцем (Иоанном).

Ваше благоговение и тех, которые с ним, мы и те, кто с нами, особенно усердно приветствуем.

Письмо епископа Феодорита к великолепнейшему военачальнику (magislrum militum)⁷²⁹

Поскольку мы удостоены света божественного ведения и приняли свет того луча, то мы веруем, что есть Бог, что Он назирает за всем человеческим и мудро управляет всем сотворенным, что Он произвел и чему дал бытие. Смотря и наблюдая за этим, Он радуется добрым деяниям, а несправедливости и других видов злобы отвращается. Эти для Него ненавистны, те же приятны, так что совершители их, всеконечно, заслуживают праведных воздаяний. Он не обращает внимания при Своем суждении ни на достоинство, ни на богатство, ни на могущество, или что-либо из того, что почитается славным в этой жизни, но берет во внимание лишь плоды ума, порождения помышлений и действия, как они обнаруживаются в делах. Тех, которым даны большие права, Он подвергнет и большим наказаниям; ибо Писание говорит: державным крепко настоит испытание (Прем. Сол. VI, 8); еще: ему же дано будет много, много и взыщется от него (Лук. XII, 48); также: вся нага и объявлена пред очима Его (Евр. IV, 13); опять: всем явитися подобает пред судищем Христовым, да приимет кийждо, яже с телом содела, или блага, или зла (2Кор. IV, 10). И блаженный Давид восклицает к Богу: Ты воздаси комуждо по делом его (Псал. LXI, 13). Итак, поскольку ты, превосходнейший, имеешь эту веру, стараешься пребывать в определениях и законах (ср. Лук. I, 5) богодуховенного Писания и ожидаешь того великого, страшного и желанного явления Спасителя нашего, на каковом каждый получит воздаяния соответственно жизни и поведению (2Кор. V, 10): – то прошу не верить клеветникам и не подставлять с готовностью слуха обманщикам. Последуй мужественнейшему Иову, который говорит: ухо словеса рассуждает, гортань же брашна вкушает. Во мнозем же времени премудрость, и во мнозе житии ведение (Иов. XII, 11. 12), и потребуй доказательств от тех, которые усиливаются оклеветать и обвинить нас. Если бы мы, собравшись, вооружили когда-либо толпу крестьян в церковном поместье; если бы мы приказали земледельцам или арендаторам (operariis curatoribusve) не давать дохода надзирателям (prаеpositis); если бы мы удержали у себя что-либо из того, что к ним (последним) относится (что им принадлежит); то нам, всеконечно, пришлось бы перенести от них многие тысячи несправедливостей. Ведь, собравши огромную толпу против нас, они угрожали сжечь базилику святых и добропобедных борцов за Христа Космы и Дамиана⁷³⁰; и они, может быть, исполнили бы то, чем грозили, если бы устрашенная нашим прибытием толпа не разбежалась.

Пусть твое великолепие потребует от них оправдания нечестиво совершенного по отношению к святейшему епископу Авиву⁷³¹, которого они отняли от нас – полуживого, не позволив ему окончить жизнь на ложе, который не подавал записок об отказе (от кафедры), который не был сумасшедшим и не потерял разума, как лгут те в свое извинение. И пусть узнает это твое великолепие из писем, которые он писал нам⁷³² и экземпляр коих я отправил твоему величию, чтобы вы познали отсюда громадность нечестия, которое допущено касательно его (Авива). Не хорошо ли, поэтому, сделали мы, добровольно отделившись от общения с ними? Мы поступили так, убоявшись суда Праведного Судии.

Ведь мы подробно знаем и жизнь Афанасия⁷³³, поскольку он служил у нас при странноприимном доме (in Хеnеоnа) и жил постыдно. Еще и теперь живы многие из тех, которые раскрыли, что он за человек, и свидетельство которых достойно веры. Также и в царствующем городе (Константинополе) он имеет многих, коим ведомы его соблазнительные деяния, – префекциан, магистриан⁷³⁴ и простых граждан (publicos civitatis); свидетельства их представленные в письме к нам в Халкидоне, «читали и мы и тот, кто незаконно посвятил его (Иоанн Антиохийский)⁷³⁵. Считаю излишним говорить о Мариниане, который в короткое время стал известен почти всем обитателям Антиохии. Существуют многие каноны, которые повелевают не посвящать епископа без его митрополита⁷³⁶ и без определения епископов его области (regionis), а заповедуют совершать посвящение в присутствии всех или же только без тех, которые отсутствуют по немощи (по болезни) или по каким-нибудь другим необходимым делам, но письменно согласились на это, – чтобы пастыри стад Христовых посвящались при общем согласии и мире.

Если же кто-нибудь поставлен без соблюдения этих условий, они (каноны) называют такое посвящение непрочным и недействительным (infirmam reprobamque). Посему действующие против закона и посвящающие в чужой епархии (in aliena ргоvinсiа) ниспровергают самые каноны. Эти, нарушенные ими, законы заставили нас выйти из общения с виновниками несправедливости. Мы служили не несогласию и вражде, как подозревает твое величие, и не любим возмущений и смут, но скорее готовы все потерпеть, чем допустить попрание церковных определений. Поэтому мы снова соединились на этого другого Авессалома, беснующего против отца, взяли от него клятву, чтобы он не совершал нашествия на Долихию при жизни еще того (Авива), кто поставил его пресвитером и экономом (dispensatorem) и доверил ему священные деньги, и отпустили его.

Он же, клявшийся десятками тысяч клятв не только письменно, но и на словах в присутствии весьма многих свидетелей, скоро придумав такое нечестие, не пожалев старости отца, не убоявшись общения в трапезе и не устрашившись самой природы, захватил Долихию подобно тирану. Посему-то и воздвигнута против нас война, но мы с готовностью переносим этот строй всадников и порицание, каковое объявлено в различных предписаниях; (делаем все это), помня законы Господа, Который говорит: блажени есте, егда поносят вам, и ижденут вы, и рекут всяк зол глагол на вы, лжуще Мене ради. Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех (Матф. V, 11. 12). И еще: аще мир вас ненавидит, видите, яко и Мене прежде вас возненавиде. Аще от мира бысте были: мир убо свое любил бы: понеже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, – сего ради ненавидит вас мир (Иоан. XV, 18. 19). Но блаженный Павел утешает нас словами: вси хотящии благочестно жити о Христе Иисусе, гоними будут. Лукавии же человецы и чародеи преуспеют на горшее, прелщающе и прелщаеми (2Тим. III, 12. 13).

Посему мы любим это, когда терпим бесчестие или посмеяния и когда сильно и коварнейшим образом нападают на нас. Однако же, когда мы вспоминаем, что благочестивый муж⁷³⁷, украшенный верою, имеющий величайшее попечение о любви, ожидающий воскресения и суда и надеющийся на праведное воздаяние, предпринял такой поход (iter) против нас, открыто бесчестил нас и позволял несправедливо предавать боголюбезнейших служителей, – то мы скорбим душою и поражаемся великими несчастиями. Ибо великий Давид говорит: аще бы враг мой поносил ми, претерпел бых убо: и аще бы ненавидяй мя на мя велеречевал, укрылбыхся от него (Псал. LIV, 13). Посему мы мужественно переносим несправедливость и умоляем Господа даровать снисхождение согрешившим, поскольку божественнейшим Павлом мы научены говорить: укоряеми, благословляем: гоними, терпим: хулими, (молим): якоже отреби миру быхом, всем попрание доселе (1Кор. IV, 12. 13). Ваше же великолепие просим не верить скоро тому, что говорят, не принимать без разбора обвинений против нас, но тщательно исследовать истину. Ибо так и Господу всяческих угодишь и от всех людей получишь плоды славы.

Письмо боголюбезнейшего епископа Александра, Феоворита, Авива, Илиада, Мары, Давида, Акилина, епископов Евфратисийской области (рrоvinсiае), к Августам⁷³⁸, которым они сообщают о том, что было совершено Антгохийцем (Иоанном) против них различными способами (diversis vicibus).

Бог украсил благочестием правление ваше, почему оно и пребывает и пребудет весьма долгим, ибо Он сам покровительствует вам: – в этом часто убеждало (нас) правление ваше самыми делами. Защищайте же и вы, христолюбивые, подвергающуюся нападениям Церковь Его – не потому, чтобы она нуждалась в утешении руки человеческой, но чтобы самим вам приобрести негибнущие и вечные венцы. Расскажем кратко, что это за война. Прежде мы ходили в Ефес по причине возникших церковных вопросов. Но там некоторые, не сошедшись и не переговорив (с нами), без суда и исследования низложили святейшего епископа Нестория, а другие воспротивились этому низложению, называя его несправедливым и незаконным: из них первым был предстоятель Антиохийский (Иоанн), как это известно и вашему благочестию. Многие состязания он (Иоанн Антиохийский) переносил за него (Нестория) в Ефесе и еще большие – в Халкидоне в консистории⁷³⁹ и пред благочестивейшим и христолюбивым императором нашим, называя того мужа (Нестория) православным, а его низложение обвиняя в незаконности. Но после того, как он возвратился оттуда, он и низложение принял и учение истины анафематствовал. К сему он присоединил еще и другую несправедливость, худшую этого, ибо он решительно нападает на тех, которые не хотели участвовать в этом человекоубиении и нечестии. Посему он воссвирепствовал и против нашей области (provinciam) и вопреки правилам святых отцов⁷⁴⁰ посвятил двух епископов⁷⁴¹, – мужей гнусных и извращенных, совершающих всякое непотребство. Он также отнял и разорил (pervasit) мученический храм (martyrium) святого и добропобедного мученика Сергия, который находился в ведении Иерапольской церкви, и недавно,– вопреки обычаю,– поставил там епископа, несправедливость которого ни для кого не тайна, но известна всем. Посему мы были вынуждены отправить боголюбезнейших клириков и монахов с этими письмами, чрез которые просим ваше благочестие не презреть церквей Божиих, но сообщить о таковых несправедливостях против нас благочестивейшему и христолюбивому государю (principem) нашему (императору Феодосию) и убедить его, чтобы его владычество приказало отменить (vасаге) незаконные посвящения, а производить эти посвящения епископам нашей области (ргоvinсiае) согласно правилам святых и блаженных отцов и возвратить базилику (basilicam) святого и добропобедного мученика Сергия в ведение церкви (sub ecclesiam)⁷⁴² той митрополии, которой она была подчинена по древнему обычаю; при сем следует приказать, чтобы был восстановлен и этот великий храм и т. высочайшие стены и все другие здания при тех постройках. Вашей святости приличествует и эту несправедливость удалить и укрепить правила святых и блаженнейших отцов, молитвами которых ограждается ваше правление.

Письмо епископа Феодорита Дорофею (епископу Маркианопольскому), митрополиту Мизии⁷⁴³

Мы укрепляемся, слыша о вашей храбрости, и отлагаем леность, смотря на вас. Ибо в этих состязаниях Господь поставил вас особенным примером мужества для всех, желающих подражать, чтобы и мы могли отличаться чрез подражание вашим качествам (characteribus). Итак, поскольку велико ваше дерзновение у Бога, доставляйте нам горячую поддержку и молитвами содействуйте нашему постоянству, чтобы мы пребывали твердыми в догматах, закрывали глаза и затыкали уши, да не видим и не слышим несправедливого суда крови (Иса. XXXIII, 15), и падали на землю; ибо мы будем наслаждаться этими и столь великими благами, если выпросим (у вас) ваших молитв.

Письмо епископа Феодорита к христолюбивому православному народу Константинопольскому, в котором он убеждает его к терпению и возвещает о раскаянии еретиков относительно догматов.

Те, кто избрал искусство корабельщика и обыкновенно проживает на море, будучи осаждаемы злейшею бурей, противными течениями и свирепыми волнами и будучи обдержимы великим мраком, утешаются, если внезапно засветит им огонь, и, оставивши страх, проникаются уверенностью, которая не позволяет им отчаиваться, поскольку подает надежду на лучшее. Это же испытали ныне и мы, прочитавши письмо вашего боголюбия. Ибо, видя великое потрясение церквей, усматривая, что отовсюду налетают бури и грозы, что кипит и возрастает волнение, и замечая, что угрожает кораблекрушение и распространяется густой мрак, который н:е позволяет разглядеть даже и то, что находится вблизи, – мы увидели ваши письма, как некий внезапный огонек, показывающий вход в гавань, исполнились утешения, получили уверенность и мужественно переносим нападение бури, в ожидании чистой ясности: ибо »верен Бог, Иже не оставит вас искуситися свыше силы, но сотворит со искушением и избытие, яко возмощи понести (1Кор. X, 13). Мы уже имеем возможность изобличать ложь и яснее засвидетельствовать (comprobare) истину; ведь ныне уже изобличено порождение лжи (compositio falsitatis) и показана сила истины. Вот и те, которые нечестивыми речами смешивали естества Христа нашего, выставляли законом, что страдания должно усвоять божеству, и посему нападали на святейшего и боголюбезнейшего предстоятеля священников Божиих Нестория, – они, когда челюсти их сокрушены как бы уздою и удилами (Псал. XXXI, 9), а сами переведены от левого к правому, познали истину и учат противное, будучи привлечены к истин. тем полководцем, на которого они нападали ради этой истины: ибо вместо одного естества они исповедуют ныне два, анафематствуют тех, которые говорят о срастворении или смешении, почитают божество Христа бесстрастным, проповедуют, что страдания принадлежат плоти, и разделяют евангельские изречения, возвышенные и богоприличные приписывают божеству, а уничижительные относят к человечеству. Таковы (по своему содержанию) письма, принесенные ныне из Египта»⁷⁴⁴.

Но те, которые едва только познали истину догмата и научены правилу и законоположению евангельскому, доселе остаются худо мыслящими (malevoli) касательно того, кто стал для них учителем сего, освободил их от заблуждения и привел к истине, так что ни словами и делами стараются нападать на него, как на нечестивого и врага и без умолку лают на него. Но они не возмогут победить истины, поскольку истина крепка, ибо Сам Христос есть истина (Иоан. XIV, 6). И, как я сказал, уже изобличил злостные козни (adversitates) лжи и показал луч истины Тот, Кто венчает любителей истины; но Он еще яснее обнаружит ее и совершенно уничтожит ложь. И кто пользовался ею те познают, что есть Бог на небе, Который видит, что происходит, слышит, что говорится, и полагает состязания своим поборникам; Он научает кротости разъяренных голодом до бешенства львов (Дан. VI, 16 сл.), чрезмерно поддерживаемый и весьма разженный огонь переменяет в веяние росы (Дан. III, 50) и сохраняет невредимым самого бренного (fugacem) от великого пламени; Он нисходит в тинистый ров с пророком (Псал. XXXIX, 3), – тех, которые прежде послали его туда, изгоняет военнопленными и поставляет, как медную стену и прочную башню (ср. Иса. II, 15. Иер. VI, 27), против варваров того, кто Ему оказывал послушание; на войнах Он дарует блистательную победу и чрез двух верующих многократно обращает в бегство десятки тысяч неверных.

Свидетель сего Ионафан и его оруженосец, которые, уповая только на божественное произволение, обратили в бегство все тысячи иноплеменников, так что они истребили друг друга (1Цар. XIV, 6–20). Но мне недостанет времени повествовать о всех чудодеяниях Бога моего и Его промышлении о нас каждый день. Посему, возлюбленнейшие и боголюбезнейшие братья, уповайте на Того, Кто сказал: дерзайте: Аз победих мир (Иоан. XVI, 33). Хотя мы и недостойны его милосердия, но ради Давида, раба своего, и Иерусалима, который Он избрал (3Цар. XI, 13), Он уничтожит волнения, прекратит бурю и направит корабль Церкви на прямой путь, под попутными ветрами.

Письмо епископа Феодорита боголюбезнейшему епископу Александру (Иерапольскому), в котором он извещает, что великолепнейший комит Тит⁷⁴⁵ и святейшие монахи письмами побуждали его заключить мир и войти в общение с Иоанном Антиохийским.

За эти дни я перенес много волнений, много печалей, каких никогда (не приходилось испытывать), те из них я сообщаю не обо всех. Пришел сюда удивительнейший и славнейший трибун Еврикиан (Euricianus)⁷⁴⁶ с письмами великолепнейшего и блистательнейшего комита Тита как к святым монахам, так к господину Иакову, господину Симеону, господину Варадату⁷⁴⁷ и к нам. Эти письма содержали угрозы, что, если мы не согласимся примириться, в таком случае тотчас же, – по нашем изгнании, – будут поставлены другие. Я, конечно, посмеялся над угрозами, но святые монахи сильно надоедали мне, много прося меня о мире, как бы обвиняя. Когда же я, разгневавшись и раздосадовавшись на это, готовился покинуть и город и область (ргоvinciam) и искать убежища в монашеской жизни, – они, будучи поражены, обещали идти со мною до Гиндара⁷⁴⁸ и убедить Антиохийца (Иоанна), чтобы он пришел туда для переговоров со мною. Когда же я сказал, что мир не может состояться, если те не будут изгнаны (nisi ejicerentur illi)⁷⁴⁹, – они послали трех боголюбезнейших пресвитеров и архимандритов и к нему (Иоанну Антиохийскому) и великолепнейшему комиту Титу, сообщая им, что «несправедливо так жестоко и противозаконно изгонять святых мужей, которые украшали свои области (ргоvincias); если будет совершено что-либо подобное, то необходимо произойдет волнение, Посему, если ты действительно заботишься о мире, то соблаговоли прийти в Гиндар⁷⁵⁰, и мы вместе с епископом нашим (Феодоритом) придем к тебе». Я счел необходимым уведомить об этом твою святость, чтобы от нее не было скрыто ничего из того, что мы делаем. Мы решились идти в Антиохию. Пусть же молит твоя святость, чтобы, если угодно Богу, это устроилось так, как полезно для святых церквей.

Письмо, – по словам Иринея, – боголюбезнейшему епископу Александру (Иерапольскому), которое написал в ответ ему Феодорит, давая знать, что он прочитал присланные ему условия и, найдя, одно нехорошим, не одобрил его⁷⁵¹.

Прочитавши письмо твоей святости, а также просмотрев и три экземпляра⁷⁵² я больше одобрил тот, который без имени (Нестория?), ибо один из двух первых – прост, а другой – неумеренно горяч. Тот же показался мне хорошим, поскольку имеет и умеренное снисхождение и похвальную строгость. Он содержит, чтобы мы рассмотрели те соборные послания⁷⁵³ и исследовали, не имеют ли они чего-либо излишнего, согласны ли с правою верой, не принимают ли того, что худо сделано в Ефесе, и посему должны ли быть приняты ради мира Церкви; если же это не так, то их нужно избегать и отвергать. Итак твоя святость, пока воротятся с Востока⁷⁵⁴ те, которые относят эти самые (экземпляры), пусть рассмотрит и исследует (их?) и уведомит нас, что истинно; я же смутно слышал, что занявший ныне престол (Константинопольский) учит православно. Об эхом ясно сообщил мне в письмах господин мой, святейший и боголюбезнейший епископ Елладий⁷⁵⁵. Списки того, что он писал мне, я переслал твоей святости. Он прислал мне также и экземиляр письма господина моего, святейшего и боголюбезнейшего епископа Евферия⁷⁵⁶; в нем содержится тоже самое. Посему прошу твою святость, прочитавши это, подумать о правой вере и о мире церквей, которые поистине сильно потрясены, а мы сделались посмешищем для всего народа. Если же твоей святости кажется нужным, чтобы мы ради мира Церкви приняли условия Антиохийца, – за исключением незаконно поставленных им⁷⁵⁷, – и сошлись для переговоров где-нибудь вне Антиохии; сделай и это, как прилично твоему благочестию. «Да не скроется от твоей святости, что и я, прочитавши письма Атиохийца (Иоанна) благочестивейшему императору, сильно восскорбел душою, поскольку ясно узнал я, что автор его, мысля тоже самое, без суда и вопреки справедливости осудил того, кто не учил ничему новому кроме его учения. Внесенное же туда анафематство своим согласием на низложение (Нестория) способно еще более возмутить читающего; однако оно сделано не неопределенно, а с некоторым ограничением, – и это доставляет (нам) некое малое утешение. Ибо он не сказал: «анафематствуем учение его», но «все чуждое, что говорил или мыслил он кроме апостольского учения»⁷⁵⁸. Посему я и решился просить, чтобы твоя мудрость обсудила то, что полезно, и не гневалась, но разобрала наше намерение.

Письмо Феодорита боголюбезнейшему епископу Александру (Иерапольскому), в котором он указывает, что нужно много помышлять о мире и в особенности потому, что известны (по своим качествам) те, которые выжидают их престолов⁷⁵⁹.

Благодать Божия устроила отшествие господина моего достопочтеннейшего и боголюбезнейшего пресвитера Доната и диакона Акакия и избавила меня от той заботы, которая тревожила и снедала меня. В чем состоит намерение тех, которые вверху⁷⁶⁰, – твоя святость узнает из отнесенных им писем. Ибо все – даже и те, которые отказываются помогать нам в чем бы то ни было, – подали нам совет в пользу мира; крайние же ревнители⁷⁶¹, боясь этого злейшего времени, не удостоили нас даже письмами. Посему твоя святость вернее узнает это от названных боголюбезнейших мужей; я прошу вас, чтобы вы узнавши это, сообща рассудили, что полезно для церквей. Как я вижу, наша настойчивость не принесет ничего приятного, а только возмущения церквей, и предаст кровожадным волкам пасомые нами народы (populos). Ибо ясно, что они стремятся к нашему изгнанию; уже готовы и те, которые войдут вместо нас. Нужно бояться того, чтобы не получить от Бога наказаний за эту чрезмерную строгость (рго hao nimia acribia) нам, ищущим своего и не заботящимся о том, что полезно народам (ср. 1Кор. X, 24. Филипп. II, 4). Обдумавши и обсудивши все, пусть твоя мудрость, сопоставив прибыль с прибылью и убыток с убытком, изберет большую прибыль и меньший убыток; ибо, – по моему мнению, – так мы и Богу угодим, и совести; не оскорбим, и тем, которые отовсюду смотрят на нас, принесем пользу, и не потеряем вверенных нам народов. Властитель же всяческих и правитель святых церквей – Бог силен (sufficiens), чтобы, по молитвам твоим, показать нам, что нужно делать, освободить от этих великих и злейших волнений и даровать нам (хоть) умеренную ясность и спокойствие.

Письмо епископа Феодорита Елладию Тарсийскому, причем он отправил ему и пришедшие из Константинополя письма. Он увещевал его соединиться с Антиохийцем (Иоанном), утверждая, что никто не принуждается к согласию с низложением личности (Нестория).

Я рассмотрел письма, которые твоя святость прислала (нам), и прочитал письмо великолепнейшего и славнейшего квестора⁷⁶² (к тебе), которое ты препроводил нам чрез боголюбезнейших – пресвитера Доната и диакона Акакия. Я прочитал также и другие письма друзей и нашел, что все они увещевают нас в пользу мира. Ведь твоя святость помнит, что я с самого начала говорил, что письмо, присланное Египтянином (Кириллом Александрийским), православно и не имел никогда никакого разногласия относительно его. Итак: рассудивши сам с собою все это, а равно и то, что учение Церкви одно и что сила тех еретических «глав» упразднена (evacuata), поскольку провозглашаются два естества вместо одного и исповедуется бесстрастность божества, – я вступил в переговоры с господином моим, боголюбезнейшим епископом (Антиохийским) Иоанном, и нашел, что он ревностно состязается за православие, стремится к устроению соединения Церкви и совсем не требует подписи низложения (Нестория) от тех, которые не желают делать этого. Я нашел также, что из второй Киликии отправили к нему общительное письмо⁷⁶³. Посему я счел необходимым отправить (к тебе) почтеннейшего и досточтимейшего пресвитера Василия с этими письмами и просить твою священную главу: не предавай (не теряй) порученное тебе стадо, когда к сему нет никакой причины, ибо, – по благодати Божией, – и правая вера возобладала и к несправедливости (по отношению к Несторию) никто не побуждает нас. Еще раз умоляю твою святость не откладывать писем, но писать и спасти Церковь, чтобы не терзалась совесть твоя. Ведь Праведный Судия не потребует от нас оправданий в чужой несправедливости, ибо Он говорит: «Кто связывает ношу, тот и понесет. И кто будет есть кислый виноград, у того на зубах и оскомина будет»⁷⁶⁴. Нам следует прекратить состязания, соединять церкви, а не предавать вверенных Богом овец, чтобы не получить за это мучений.

Письмо епископа Феодорита Кириллу Аданскому⁷⁶⁵, которого он просит, чтобы тот позаботится о мире, будучи убежден, что от него не требуют ничего, кроме только общения.

Время брани, и время мира (Еккл. III, 8), говорит Соломон, мудрый и опытный в делах, определяя, что свойственно каждому времени. Итак, теперь не время войны, но мира, ибо, – по благодати Божией, – апостольское учение получило силу, новый голос еретических догматов умолк и в Церкви один разум. Никто не побуждает нас делать несправедливость и никто не принуждает к осуждению невинного (Нестория). Это я познал ясно во время переговоров с господином моим, святейшим и боголюбезнейшим епископом (Антиохийским) Иоанном, в точности исследовав его намерение. Итак, соблаговоли на это (dignare), святейший владыко поскольку и те которые принадлежат ко второй Киликии, прислали ко мне соборное послание⁷⁶⁶, заверяя в этих письмах, что они вступили в общение с ним (Иоанном Антиохийским). Я увещевал и господина боголюбезнейшего епископа Елладия (Тарсийского) позаботится о соединении Церкви, чтобы не терзалась его совесть⁷⁶⁷. И твоей святости следует содействовать миру Церкви. Уже достаточно мы истребляли самих себя, как бы в ночной битве. Необходимо действовать так, чтобы мы, наконец, познав самих себя, возлюбили уже и мир.

Письмо епископа Феодорита Мокиму (ad Моcimum)⁷⁶⁸ боголюбезнейшему эконому Иерапольской церкви, где он уведомляет, что был на совещании с Иоанном (Антиохийским) и спорные дела устроил, как следует и как желательно.

Кто делает все гораздо лучше, чем мы просим или разумеем (Ефес. III, 20), устроил так, что я вступил в переговоры с господином моим святейшим епископом (Антиохийским) Иоанном. После подробного обсуждения мы приняли определение, какого желали. Мы нашли также средство удовлетворить господину моему боголюбезнейшему епископу вашему (Александру Иерапольскому) в его мнительности о догматических частностях (subsilitatis dogmatum causa). Соблаговоли, боголюбезнейший, переговорить с его благочестием и подготовить его так, чтобы нам легче было убедить его. Ибо мы надеемся, что, может быть, – по соизволению Божию,– перескажем вам около двадцатого числа сего месяца всю беседу нашу (с Иоанном Антиохийским), дабы и вы удивились чудодеяниям Господа. Те, которые с нами, приветствуют твое благоговение.

Письмо епископа Феодорита боголюбезнейшему епископу Александру (Иерапольскому), которое он написал после того, как, побывав в Антиохии, переговорил (там) с Иоанном, а названный боголюбезнейший старец решительна отверг соглашение (colloquium) его, т.е. Феодорита

Хотя бы твое благочестие начало преследовать меня, изгонять и запираться от меня, я не перестану умолять, припадать к ногам твоей святости, хвататься за колена, которые ты измучил в молитвах, и совершать все, что может склонять тебя и доставить свидетельства в пользу того, что недавно произошло. Ибо, после десяти тысяч смятений и не меньшего количества волнений, какие я перенес, – увидев в великой опасности вверенные нам души, я на бывшем в доме (in domo) собеседовании (с Иоанном Антиохийским) устроил, – по благодати Божией, – все согласно своему обещанию (votive). Впрочем, я оставлю рассказ для будущего собеседования. Мы нашли достаточное удовлетворение для твоей чистой совести, могущее изгнать из нее всякое сомнение. Уступая сему, и Исавряне и Киликийцы приняли общение с господином моим, боголюбезнейшим епископом (Антиохийским) Иоанном. По снисхождению Божию, я надеюсь прийти к тебе около двадцатого числа сего месяца. Все во Христе братство, которое с твоем благочестием, я и те, которые со мною, усерднейше приветствуем.

Письмо Фeoдорита боголюбезнейшему епископу (Иерапольскому) Александру, которым он дает знать, что Киликийцы и Исавряне на письменных условиях присоединились к Антиохийцу (Иоанну)⁷⁶⁹

Примет или нет твоя святость то, что совершается нами или у нас, – мы не перестанем со всею силой делать то, что пред тем страшным судилищем не навлечет на нас никакого осуждения. Хотя во всем прочем мы небрежны и ленивы и не имеем никакого попечения о божественном⁷⁷⁰, однако же молимся и заботимся о том, чтобы нам не быть особенно слабыми пред ревностными о благах. Сообщаю твоей святости, что Киликийцы и Исавряне послали в Антиохию общительные грамоты (eulogias) и в своих письмах признали епископами предстоятелей Александрийского и Константинопольского (т.е. Кирилла и Прокла)⁷⁷¹, прибавив, что они не присоединяются к низложению святейшего епископа Нестория. Это сообщили мне некоторые из наших общих друзей, прося меня, чтобы я еще раз умолял твою святость, припал к твоим святым ногам и убедил признать то, что угодно всем, ибо они думают, что для меня все возможно у твоей святости. Посему еще раз прошу твою святую душу принять это мое моление и уступить ради мира Церкви.

По словам Иринея, (письмо) Феодорита святейшему Несторию, чтобы он убедил святейшего Александра (Иерапольского) присоединиться к Атиохийцу (Иоанну)⁷⁷².

Господину моему и поистине боголюбезнейшему и святейшему отцу и епископу Несторию Феодорите о Господе радоватися.

Я тяжко страдал (aegrotavi)⁷⁷³ после того, как возвратился из Германикии; но еще более меня сокрушало и терзало то, что делается у господина моего святейшего епископа (Иерапольского) Александра. Ибо он не соглашается последовать ни словам Господа: пастырь добрый душу свою полагает за овцы своя (Иоан. X, 11), ни клятвам блаженного Павла, которые он употреблял для нашего убеждения, (говоря) что готов сделаться анафемою от Христа ради нечестивых иудеев (Рим. IX, 3), но хочет погубить вверенные ему пастбища и нимало не рассуждает о том, какие возмездия ему придется понести за это. Посему снова прошу твою святость написать ему и убедить его святость послушать Павла, который говорит: яко не ищу, своея пользы, но многих, да спасутся (I Кор. X, 33), и оставить свою пустую мнительность (pusillum). Мы полагаем, что, если это случится так, он спасет и прочих от великого греха. Ты, боголюбезнейший владыко, ясно знаешь, что я говорю, и ведаешь причины моей скорби. Посему мне не нужно тратить много слов, но я только умоляю твою святость сильнее воздействовать на него. Я думаю, что если удастся достигнуть того, что он не отвергнет наших убеждений (colloqula), то, – при благоволении Божием, – разрешатся все затруднения.

Письмо боголюбезнейшего епископа Феодорита Иоанну Антиохийскому по делу боголюбезнейшего епископа Александра (Иерапольского)⁷⁷⁴.

Не по небрежению я откладывал отправление писем к твоей святости, но потому, что доселе не знал, что писать. Господин мой святейший и боголюбезнейший епископ (Иерапольский) Александр продолжает пребывать в своем упрямстве, будучи уверен, что он защищает самую высшую справедливость. Посему он не принимает ни преданных друзей, ни молений, но справедливое снисхождение (dispensativam condescensionem) считает нарушением евангельских заповедей. Итак, поскольку ты, владыко, прекрасно знаешь его с самого начала, а равно изведал и другую добродетель сего мужа, то прошу твою святость обращаться с ним терпеливо и воспрепятствовать тем, которые замышляют ему неприятности. Как пред истиной говорю, что это и твоей святости доставил особенную славу и уважение (pluximum decus) и возрадует того, кто ниоткуда не получает никакого утешения.

Он не хочет ни беседовать со своими благоприятелями, ни писать к ним, ни получать писем от них; он имеет ныне только одну заветную цель (votum), как бы ему по какому-либо случаю освободиться от заботы (об епархии). А отсюда следует, что чрез некоторое время он умягчится. Если же он сам и будет упорствовать, то из этого не произойдет никакого оскорбления ни для твоей святости, ни для нас или для нашего совместного собрания (единения, in commune collegio). Ибо, – по благодати Божией, – он учит тому, что православно и согласно с церковною верой; смутить же никого он не может, да и не будет пытаться на это, поскольку он хранит молчание, нимало не нарушая мира Церкви. Если же он будет изгнан, то пусть знает твоя святость, что это может повести к величайшему вреду. Явно, что из-за этого произойдет разделение церковного тела и в Константинополе и в других весьма многих городах: потому что по простому неведению некоторые считают его защитником неповрежденнейшей веры; другие же, радуясь этим детским поступкам, сочтут это за повод для себя возвысить свои притязания до неимоверности.

Твоему благочестию (прости мне это по причине скорби, с какою пишу), навлечет великое хуление, если это случиться, тогда как то, о чем я говорил выше, доставит всякую благодарность и похвалу за терпение. Кто имеет обилие способов к отмщению, но не пользуется своею властью, тот достоин всяких похвал. Пусть вспомнит твоя святость и те слова, которые некогда были сказаны (тобою) нам, «поскольку владыку Александра все мы носим на руках и не позволим как-либо оскорбить его». Как ради того, что касается всех, так и ради собственного достоинства (decorie) воспрепятствуй тем, которые бы вздумали причинить ему неприятности. Я думаю, что этим ты и Богу всяческих угодишь, и подвигнешь к похвале не только друзей, но и врагов⁷⁷⁵.

Протест, отправленный блаженному Кириллу (Александрийскому) и тем, которые сошлись с ним, другим епископами из различных провинций (provinciarum), которые желали подождать Иоанна Антиохийского и тогда, в его присутствии, открыть собор, – тем более, что, как он сам писал блаженному Кириллу, ему оставалось едва три дня пути [до Ефеса]. Протест отправлен накануне⁷⁷⁶ того дня, когда произведены были деяния против Нестория, при чем он был низложен.

Транквиллин (епископ Антиохии Писидийской), Александр (Апамийский) и Елладдий (Тарсийский) господам нашим братьям и сослужителям епископам Кириллу (Александрийскому) и Ювеналию (Иерусалимскому) и прочим епископам с ними о Господе радоватися.

Известна вера православия, которая издавна была проповедана нам божественными и достопокланяемыми Писаниями; равным образом она же самая передана нам святыми отцами, собиравшимися на Никейском соборе, у которых было столько страданий за благочестие, сколько членов. Поскольку же по причине некоторых споров благочестивейший и христолюбезный император, следуя в этом собственной ревности о вере, своими письмами созвал отовсюду православных священнослужителей в Ефес; то мы, по божественной благодати, и собрались (сюда) почти все. Недостает для присутствования на святом соборе только благочестивейшего епископа Антиохийского Иоанна, который находится при самых дверях (Ефеса), о чем он недавно извещал в своих письмах, а также и чрез высланных им вперед префекциан и магистриан⁷⁷⁷. Равно и некоторые из западных епископов⁷⁷⁸ будут присутствовать на соборе. Те, которые особенно желают подождать его (Иоанна) прибытия и заботятся о том, что указано благочестивейшим императором⁷⁷⁹, уже заявляли вашему почтению, чтобы заседание не открывалось прежде, чем будут присутствовать вышеозначенные боголюбезнейшие епископы. Посему же и мы отправили к вашему почтению эти письма, прося вас подождать прибытия боголюбезнейших сослужителей и не принимать ни тех, которые низложены, ни тех, которые прежде или недавно отлучены своими епископами. Ибо известно, что определяют правила касательно таковых; нарушители их навлекают на себя немаловажные порицания, а это ни в каком случае не может быть пренебрегаемо святым собором. И пусть знает ваше почтение, что все, что бы незаконно (abrupte) ни было совершено дерзкими, взыщется с отважившихся на это по дерзости и Христом Господом и божественными канонами⁷⁸⁰.

Письмо Нестория и тех, которые с ним, императору Феодосию о том, что совершалось тогда в Ефесе.

Призванные в город Ефес вашим благочестием и прибывши (сюда) без замедления, мы, повинуясь вашим грамотам, желали дождать всех, отовсюду долженствовавших придти, боголюбезнейших епископов, в особенности же святейшего предстоятеля великого города Антиохии и тех боголюбезнейших епископов его митрополии (mitropolitanos ерicopos), которые идут вместе с ним, а равно и отправляющихся из Италии или Сицилии, чтобы таким образом совместно со всеми открыть собор и общим определением утвердить веру святых отцов, собиравшихся в Никее. Ибо после сего великого собора нельзя вводить ничего нового против нее, но должно пребывать в ней. Однако же когда мы увидели, что те, которые из Египта, сильно сопротивляются (этому желанию нашему) и полагают, что нам не должно давать никакой отсрочки, – мы обещали прийти на собор в то время, в какое укажет наш великолепнейший комит преданнейших доместиков⁷⁸¹ Кандидиан, для сего присланный сюда вашим благочестием. Это мы сообщили и ему (Кандидиану) чрез боголюбезнейших епископов. Поскольку его великолепие узнало, что святейший Иоанн, епископ великого города Антиохии, и те, кто с ним находятся, уже близко (ибо об этом известили отправленные им префекциане и магистриане⁷⁸²), а равно он известился о том, что имеют прибыть и другие боголюбезнейшие епископы с Запада, то он постановил, чтобы все (находящиеся в Ефесе) подождали всех прочих, как это указано и в вашем благочестивом повелении. И мы оставались в спокойствии, следуя тому, что писало ваше благочестие. Египтяне же и Асийцы, не думая о том, чтобы сообща рассудить, что полезно Церкви, и не приняв к исполнению миротворного и законного намерения вашего благочестия, но даже попирая церковные и императорские определения, – удалились от согласного исповедания веры и, с явным желанием – раздрать тело Церкви, собрались между собою, совершая чуждое и церковной практике и письмам, которые недавно писаны вашим благочестием. В письмах, отправленных вашим благочестием, вы повелели изложить при единодушии всех единую веру, согласную апостольским и евангельским Писаниям и догматам святых отцов; названные же выше (епископы), не рассуждая ничего этого, сделали, что им заблагорассудилось, и именно такое, что для всех упразднит ваше царское повеление (quae а cunctis imperium vestrum faciet aliena). Приведя с собою на площадь и некоторых мятежных людей, они наполнили город замешательством, окружая и осаждая наши дома и возмущая наше общее собрание, даже грозя всякими ужасами. Главою этого волнения был епископ Мемнон; он запер нам святые церкви, святые мученические храмы (sancta ecclesiastica martyria) и святую базилику (sanctam basilicam)⁷⁸³ Апостола (Иоанна), чтобы нам некуда было даже скрыться от возмущения, а тем открыл великую (соборную) церковь (majorem ecclesiam, Марии Богородицы) и позволил им иметь там собор. Всем нам он грозит смертью. Посему умоляем просим и молим ваше благочестие (поскольку мы повинуемся письмам вашего христолюбивого величия и пришли сюда, не зная об этих варварских скопищах против нас) приказать так, чтобы мы не пострадали от всякой лжи и чтобы собор происходил законно, где бы не было ни одного клирика или монаха – ни из наших, ни из Египтян – и ни одного такого епископа, который является лишь для возмущения собора, если только не призван прибыть туда. Прикажите, чтобы каждый митрополит вступал на собор лишь с двумя избраннейшими (епископами) своего округа (provinciae), могущими знать такого рода вопросы, дабы в мире и согласии утвердить веру святых отцов. В противном случае повелите нам без опасности возвратиться к своим местам, ибо нам грозят лишить даже жизни⁷⁸⁴.

Господам достопочтенным и достопочитаемым пресвитерам, диаконам и прочим клирикам и христолюбивому народу в Иераполе, в Евфратисии, – святой собор «восточных» и тех, которые, по благодати Божией, из различных стран и округов (regionibus atque provinciis) собрались в Ефесе, о Господе радоватися.

Поскольку кажется вполне последовательным, что те, – которые подвигли всю вселенную на погубление правой веры и, презирая свое собственное спасение, наполнили церковные дела замешательством, смятениями и несправедливостями, – отправили и к вам (послания), дабы смутить и ваше почтение незаконными и несправедливыми письмами: то знайте, что некоторые из них по причине еретического решения (sententiam) Кирилла⁷⁸⁵, которое они дерзнули утвердить своими подписями, и по причине других своих превратных мнений – низложены, все же прочие подвергнуты отлучению и не имеют никакой силы священства для связывания или разрешения и вообще для совершения чего-либо такого, что принадлежит священнослужителям. Итак, пусть не смущает ваше почтение то, что содержится в присылаемых ими письмах. Ибо все, что делается низложенными и отлученными, непрочно и слабее паутины⁷⁸⁶. Узнав, что мы ни о чем столько не думаем, как о благочестивой вере, которую вышеназванные (епископы) пытались устранить новшествами своих словес, ваше благоговение должно не только молиться за нас, но и мужественно сражаться со всею душевною решительностью, чтобы вам сделаться соучастниками подвизающихся за благочестие и получить от Бога всяческих воздаяния сего мира за труды. Мы пламенно боремся за правые догматы, за которые божественный лик Апостолов пролил благочестивую кровь, за которые мученики разных времен переносили в своих телах всяческие мучения и различные виды смерти и которые собор святых отцов, собиравшихся в Никее, утвердив письменным исповеданием, предал нам и всем тем, которые будут после нас⁷⁸⁷.

Письмо Иоанна, епископа Антиохийского, и собора, который сошелся с ним (в Ефесе), императору Феодосию, каковое они отправили чрез комита Иоанна; в нем содержится и то исповедание кафолической веры, которое посл. восхвалил в своем примирительном послании Кирилл Александрийской, пиша этому самому Иоанну, предстоятелю Антиохийскому чрез легата по делу о мире – Павла, епископа Емесского.

Кто-нибудь справедливо назовет весьма блаженными тех людей, которые ныне, пред теми, которые были раньше нашего поколения, поскольку они управляются вашим владычеством. Употребляя десятки тысяч забот о мире, ваше благочестие поставило попечение о благочестивой вере выше всех прочих дел. Ваше достохвальнейшее правление даже по преимуществу украшает то, что относится к Богу, по всей вселенной, так как вера содействует вашему благочестию осуществлять превосходнейшие помышления и деяния ваши на благо всех. Из самых дел мы познали, что это всегда было так, в особенности же это стало ясно (для нас) в настоящее время; ибо когда священники объяты непредвиденными смятениями, замышляют воздвигнуть войны друг против друга и наше согласие нарушено, когда Египтянин⁷⁸⁸ по привычке возмущает мир, тогда последовало определение вашего благочестия, обнародованное чрез великолепнейшего и славнейшего комита государственных финансов⁷⁸⁹ Иоанна, – и оно было бы достаточно для подавления пустых взаимных раздоров, если бы мы хотели действовать трезво. А что повелело ваше величество (vestrum imperium) в тех самых письмах, – это более всего должно было направлять к уничтожению соблазнов, которые введены некоторыми относительно правой веры; тех же, кто желает навязать нам новшества лживых разумений, отвергла уже правило и мерило веры, изложенной от Бога отцами в Никее, которая, не имея ничего недостаточного или излишнего, подает надлежащее спасение, в немногих словах содержа все, что предали нам о благочестии священные Писания.

Посему, заметив, – по получении писем вашего благочестия, – что намерение вашего величества согласуется с правою верой отцов, мы поспешили осудить изложенные недавно Кириллом (Александрийским) «главы», как противные евангельскому и апостольскому учению, ибо в них он дерзнул анафематствовать всех святых, какие есть ныне и прежде когда-либо были. Он, – нашедши в настоящее время долго искомый повод якобы в епископских смятениях и взяв себе в содействие невежество весьма многих, у иных же и болезнь, которая была скрыта, а теперь стала очевидною, и, проявляя коварное упорство, – пытался утвердить их («главы») соборным авторитетом. Как известно вашему величеству, и боголюбезнейший и святейший отец наш и епископ Акакий (Верийский) письменно уведомлял святой собор, что они («главы») совпадают с нечестием Аполлинария, а ведь это мог ясно знать муж, которому исполнилось сто десять лет жизни, который провел всю жизнь в евангельских состязаниях, присутствовал на многих соборах и всегда имел близкими соседями тех, которые разделяли догматы Аполлинария⁷⁹⁰; посему он скорее всех мог заметить, что его же безумию принадлежат и названные «главы».

Тех епископов, которые некогда были соблазнены и позволили себе подписаться под ними («главами»), мы просили вместе с славнейшим комитом Иоанном, чтобы они отказались от них («глав») и чтобы исповедали их чуждыми правой вере и вместе с нами подписали правую веру отцов, собиравшихся в Никее, но не могли убедить их, ибо они уже окрепли во зле. И вот мы принуждены были только между собою исповедать неповрежденность этой самой веры, подписаться под нею и письменным исповеданием отвергнуть то излишнее, полное злых мудрствований, изложение «глав». Достаточно исповедания и этих немногих слов правой веры, чтобы и всякое еретическое заблуждение изобличить и желающих напоить истиною.

Названная вера святых отцов в том, что относится к божеству Единородного, не допускает никаких колебаний, но, проповедуя единосущие, ограждает разум верующих в непоколебимости, разрушая Арианскую ересь. И о домостроительстве (воплощении) она передает в самых точных выражениях, научая нас, что божество Единородного непреложно и неизменно и что Господь наш Иисус Христос не есть простой человек, но что – согласно с божественными и священными Писаниями – нужно веровать именно в Сына Божия. Посему, следуя сему, и мы не прибавляем и не отнимаем чего либо в изложении веры и исповедания, поскольку на все достаточно отеческое изложение (т.е. Никейское). Однако же, так как вы, благочестивейшие императоры, повелели нам после этого признания неповрежденной веры сообщить вашему непрепобедимому благочестию, что нужно мыслить о святой Богородице Деве (об этом возвестил нам великолепнейший и славнейший комит Иоанн); то мы, испрашивая от Бога помощи, – поскольку свыше сил человеческих рассуждать о таких предметах, – доносим вашему благочестию то, чему мы научены из божественных Писаний, не с целью проникнуть в непостижимое, но чтобы исповеданием собственной немощи заградить уста тем, которые пытаются восстановить против нас, говорим о том, что превышает силы человека⁷⁹¹.

«Итак мы исповедуем, что Господь наш Иисус Христос, Единородный Сын Божий, есть совершенный Бог и совершенный человек, из души разумной и тела, прежде веков родившийся от Отца по божеству и Он же в конце дней ради нас и ради нашего спасения от Марии Девы по человечеству, что Он единосущен Отцу по божеству и единосущен нам по человечеству: ибо произошло соединение двух естеств, почему мы исповедуем одного Христа, одного Господа, одного Сына. Вследствие такого понимания неслитного соединения святую Деву мы исповедуем Богородицею, потому что Бог – Слово воплотился и вочеловечился и в самом зачатии соединил с Собою храм, от нее воспринятый»⁷⁹². Наученные сему богоглаголивыми мужами, – Евангелистами, Апостолами и пророками и теми, которые в разные времена были учителями благочестивой веры, – мы изложили кратко, прося и умоляя ваше величество по обыкновению защищать и наблюдать благочестивую веру, которая подвергается опасности повреждения от болезни, проистекшей из Египетских «глав» (Кирилла Александрийского), чтобы все предстоятельствующие в святых церквах священники осудили те, на погубление церквей введенные названным Кириллом против православной веры, «главы» и подписывались только под испов.данием святых отцов Никейских. Ибо возможно достигнуть мира в Церкви Божией не иначе, как под условием, что это нечестивое изложение («главы») будет отвергнуто.

Достопочтеннейшим и боголюбезнейшим пресвитерам, диаконам и прочим клирикам и монахам и христолюбивому народу, который в Антиохии Восточной, святой собор «восточных» и (епископов) других стран и областей, (regionum provinciarumque), собравшийся в Ефесе.

C нами Бог (Иса. VIII, 10) – восклицаем с пророком, ибо мы состязаемся за божественные догматы, ревностно сохраняем в неприкосновенности наследие отеческой веры и стараемся в неповрежденности передать последующим поколениям апостольское учение так, как мы его приняли. Посему мы отважно предприняли длинный путь, перенесли труды пути, с твердостью презирали толпу, склонившуюся к еретическому безумию, виновника нечестия Кирилла Александрийского сделали чуждым епископства и в том же определении осудили Мемнона Ефесского, который во всем содействовал ему, а подчиненных им, дерзнувших своими подписями подкрепить их нечестие, отлучили. Мы донесли об этом и благочестивейшим и боголюбезнейшим императорам. И, соглашаясь с тем, что сделано нами, они ответили нам, уведомляя, что и они принимают осуждение названных отцов, и повелели всем подписаться под изложенною святыми и. блаженными отцами в Никее верой, дабы устранить и отделить от правоты веры возникшие соблазны. Отправлен был великолепнейший и славнейший комит государственных финансов⁷⁹³ Иоанн для приведения сего в действие; он держит под крепчайшею стражей Кирилла и Мемнона, разведши их порознь и окруживши дома их толпою солдат (multitudinem militum). Но те, которые возмутили все и наполнили смятением и замешательством мир, не успокоились и после этого, но продолжают по обыкновению возмущать, восстановляя против себя правило (regulam). Ибо, будучи отлучены, они дерзко присвоили себе власть священства и входят в общение с осужденными, чего не следует делать, поскольку каноны (canones) ясно запрещают это, т.е. (правила приказывают) чтобы осужденный или отлученный не давал себе разрешения, но ждал соборного суда. Если бы они сами разрешили себя, то таковым не дается уже никакого оправдания, но и всякий, кто будет иметь общение с ними, становится чуждым священного служения. Это определило правило (regula), а они, не имея никакой (как следует по канонам) надежды на восстановление, смутили и возмутили (все) и повсюду рассеянные церкви наполняют замешательствами.

Итак, зная это, пусть ваше благочестие душевно помогает нам и восхваляет в песнопениях Бога всяческих за Его промышление о нас, а о тех пусть молит, чтобы они освободились от гибельнейшей для них болезни, и пусть постоянно приглашает учителей Церкви в свои собрания для произнесения речей против этого нечестивого учения и для того, чтобы они вели народ Божий по стопам святых отцов, дабы все знали, каково то нечестие, против которого мы сражаемся. Если теми, которые одержимы немощью (languore)⁷⁹⁴ этой ереси, будет прислан кто-либо в наш город, величайший и являющийся материю благочестия, ваше благочестие должно принять против него меры предосторожности и предать судьям, чтобы те, которые пытаются произвести возмущение, узнали, какое благо есть дисциплина и (напротив) сколько носит в себе зол упорная и тираническая воля⁷⁹⁵.

Господину моему, во всем святейшему отцу, епископу Акакию (Верийскому) – Иоанн⁷⁹⁶, Иоанн⁷⁹⁷, Александр⁷⁹⁸, Александр⁷⁹⁹, Дексиан⁸⁰⁰, Павел⁸⁰¹, Макарий⁸⁰², Апрингий⁸⁰³, Феодорит⁸⁰⁴, Мусей⁸⁰⁵ 12), Мелетий⁸⁰⁶, Диоген⁸⁰⁷.

Мы уже прежде сообщали твоей святости, с каким старанием мы действуем, чтобы из церковных догматов с корнем вырвать безумие Аполлинария, возобновленное учениями Кирилла Александрийского, и что, низложивши его и Мемнона, который во всем содействовал его непотребству, мы известили благочестивейших и христолюбивых императоров наших. И их благочестие ответило нам, сообщая, что одобрило (approbasse) сделанное нами низложение. Он повелел, чтобы все мы подписались под изложенною святыми отцами в Никее верой, отвергнув возникшие соблазны, как это содержат и письма твоей святости. Теперь же мы даем знать твоей святости и это, поскольку, хотя те (императорские) письма и переданы, однако же те, которых заблуждение раз (навсегда) захватило в плен, сражающиеся за то еретическое безрассудство, т.е. те, которые дерзнули подписать вышеназванные «главы», не захотели отвергнуть их от православной веры, как повелевали определения христолюбивых императоров наших.

Будучи вызваны нами на обсуждение, они не пожелали даже и отвечать на наши возражения, ибо мы имеем в готовности изобличения названных еретических «глав», с великим трудом собранные как из богодухновенных Писаний, так и из сочинений святых отцов. Они же все смущают и возмущают и наполняют замешательствами города и области (provincias), рассылая против нас несправедливые и непозволительные (illicitas) письма, которые, конечно, не имеют никакой силы, ибо какое значение могут иметь те, которые удалены от всякого священнического служения? Но поскольку они могут смутить людей простых, то пусть знает ваше благочестие, что отлученные некогда нами за то, что содействовали еретическому безумию Кирилла и тому, что противозаконно и несправедливо было совершено, дерзнули отправлять служение и вести общение с осужденными. Вашему благочестию известны относительно таких лиц постановления правил (regulae соnstitutae) и то, что последние не дают им никакого места для снисхождения. Они совершают это, видя, что предерзостнейшие Кирилл и Мемнон охраняются взаперти множеством (а multitudine) солдат, которые днем и ночью стерегут их, заключенных порознь. Посему просим твою святость воспевать за нас Бога всяческих и испрашивать для нас Его непобедимое мановение, а также молиться и за тех, чтобы, освободившись от гибельных пониманий, они возвратились к отеческой вере; ибо мир не может быть возвращен церквам иначе, как если только будет отвергнуто то нечестивое изложение.

Все братство, которое с тобою, усерднейше приветствуем. Да пребудешь здравым и молитвенником за нас, святейший влыдыко и священнейший отче!

Спб., 1908, XII, 1-понедельник