Глава вторая. О форме обучения

1. Первый долг всякого учителя – образовать своих учеников основательно, то есть он должен для каждого предмета полагать твердое основание, потом на этом основании мало-помалу выстраивать здание и, наконец, в продолжение всего времени образования учеников никогда не допускать, чтобы его преподавание было только поверхностным, но стараться, чтобы все, чему он учит, глубоко пускало корни в духе их, или, как говорили древние, обращалось в сок и кровь учеников. Так, он должен учить для действительной жизни, а не для одного училища.

2. Этому правилу противно особенно то, когда слишком спешат в преподавании предметов или обходят посредствующие ступени. Первый случай бывает, когда учитель, вместо того чтобы заботиться об основательном преподавании предмета, старается только, как бы поскорее пройти его, чтобы ученики скорее оказались сколько-нибудь знающими пройденный предмет. Обыкновенными причинами этого бывают: поверхностное знание и неопытность самого учителя, желание блеснуть скорыми успехами детей, недостаток усердия, а потому иногда совершенно ремесленническое занятие учительскою должностию и т. д. Как жалки такие дети, когда, по окончании времени учения, они вскоре все забывают и удерживают только некоторые темные понятия, из которых не могут сделать никакого употребления! Кто считает потерею времени медленный ход учения и частые повторения, тот этим самым доказывает свою неопытность в деле обучения, а иногда и совершенную неспособность к учительской должности.

3. Тоже надобно сказать и о другом случае, то есть, когда обходят посредствующие ступени. Как чтение, так и все другие предметы имеют свою азбуку, свои первые начала и постепенные переходы вперед. Чем точнее и полнее знает воспитанник первые начала и чем непрерывнее соединяется последующее с предыдущим, тем лучше он будет понимать свой предмет. А если допущена ошибка в основании, то все здание строится ошибочно и потому не прочно. Учителю может казаться маловажным и незначительным многое такое, что для ученика очень важно и необходимо.

1. Чтобы учение было основательно, для этого умственные силы воспитанников нужно постоянно занимать и содержать в деятельности. Учиться не значит только повторять слышанное, но все, что нужно усвоить уму, надобно обдумать и достигнуть, насколько возможно, сознательного убеждения в истине. Материя, возбуждение и руководство могут привходить от вне; но понимать и рассуждать ученики должны сами, и притом как в продолжении самого учения, так и после того.

2. В учении весьма многое зависит от способа преподавания. Способ преподавания обыкновенно разделяется на вопросительный, или разговорный (собеседовательный), и собственно преподавательный (повествовательный), или слушательный. Первый есть не что иное, как поучительный, сообразно с предположенною целию продолжающийся разговор между учителем и его учениками, состоящий, как обыкновенно бывает, из вопросов и ответов; а по второму происходит обучение, когда один только учитель говорит, в связи излагая предмет, а ученики слушают.

3. Касательно сих способов предложим несколько замечаний:

а) Неоспоримо, что преподавание, облекаемое в форму разговора, заслуживает большое одобрение. Посредством этого способа ученик как бы невольно делается внимательным и постоянно следует за ходом мыслей учителя, а учитель может верно приспособлять преподавание к силам ученика, исправлять его ошибочные понятия и везде, где нужно, помогать ему.

б) Но неоспоримо и то, что чисто разговорное преподавание требует более способности и благоразумия, нежели сколько можно предполагать это в обыкновенных учителях; худое же разговорное преподавание мало приносит пользы, но более годно к тому, чтобы чем-нибудь наполнить время.

в) При объяснении предметов исторических и тех истин, которые мы знаем только из Божественного Откровения, большею частию неудобно бывает употреблять способ учения разговорный. Таких истин нельзя извлекать из сознания детей, а необходимо прежде самому раскрыть их сколько можно яснее и удобопонятнее для детского смысла. Даже и при изложении тех истин, которые удобно объяснить из начал ума, подобными вопросами можно только медленно и после многих окольных путей дойти до цели, тогда как чрез изложение обыкновенное она достигается гораздо скорее и легче.

г) Что касается преподавания в многолюдных училищах, то постоянным разговором только с одним учеником никак нельзя поддержать внимания и размышления всех прочих. Когда уважаемый и любимый воспитанниками учитель говорит один, излагая свои мысли понятно и живо, тогда ученики охотнее слушают его, чем если он с усилием и медленно подвигается вперед, разговаривая то с одним, то с другим из них. При этом не редко нелепыми ответами на вопросы в целом классе возбуждается громкий смех или подается повод к развлечению посторонними предметами.

д) От непрерывных вопросов и ответов особенно терпят одушевление и сила наставления. Притом чрез это образуется в детях смелость и говорливое умничанье, а сердце их большею частию остается холодным.

4. Поэтому лучше будет, если учитель при обучении многих, преподавательный способ обучения станет соединять с разговорным. Он должен делать предмет для детей занимательным, применяясь к степени их разумения, должен говорить им всегда ясно и от сердца, а между тем может давать вопросы то тому, то другому воспитаннику и посредством частых испытаний и пoвторений поставлять учеников в необходимость непрерывно следовать за собою.

Предлагая детям учение веры, надобно не доказывать, а повествовать о том, что Бог от начала устроил для нашего спасения, что заповедал и что обещал. Так учили Моисей и Пророки Ветхого Завета, так учили Апостолы и Отцы церкви, так учил Сам Иисус Христос, единый совершенный Учитель. Сего требует и само свойство откровенного учения, и только такой способ обучения хорош для простого народа, и особенно для детского возраста.

5. Часто наставник с особенною пользою для воспитанников сам может предлагать вопросы и сам же давать на них ответы. В этом случае он начертывает для себя порядок мыслей, верно соображенный с состоянием своих слушателей, и, постепенно следуя ему, разлагает предмет на краткие и удобопонятные вопросы, потом сам отвечает на них и, таким образом удерживая в постоянной деятельности внимание и размышление слушателей, скоро и надежно идет к предположенной цели, ибо ничто не удаляет его от предначертанного порядка, ничто здесь не предоставляется случаю, но все предварительно обдумано и располагается по установленному плану (а). Главное здесь состоит в порядке вопросов, хорошо направленном к тому, чтобы ум слушателей неприметно вести к предположенной цели. Древний мудрец Сократ сам объяснял предлагаемые ученикам истины, когда на предмет имел много подобий, примеров и доказательств; напротив, он предлагал вопросы, когда хотел рассеять предрассудки, опровергнуть возражение или сомнение или сделать учеников внимательными в чем-нибудь, что иначе осталось бы незамеченным. Но мы имеем несравненно лучший образец правильного преподавания – образец нашего Господа Спасителя. Он Сам говорил: Ниже нарицайтеся наставницы, един бо есть Наставник ваш, Христос (Мф. 23:10).

Как же учил сей единый совершенный Учитель? Поучая, Он часто давал вопросы как Самому Себе, так и своим слушателям; иногда беседовал с ними, например, о том, позволено ли исцелять больного в субботу,–и обыкновенно Сам изъяснял предлагаемые ученикам истины, ссылался на изречения Священного Писания и на происшествия, в нем описанные, предлагал подобия и притчи, указывал на видимую природу и вообще, занимая внимание Своих слушателей живым изображением, в то же время возбуждал их к собственному размышлению, чтобы таким образом вместе и просвещался их ум, и согревалось сердце. (См. Лк. 24:15 и след.)

(а) Этот способ преподавания состоит в том, что не дети дают ответ на предлагаемые вопросы, но учитель сам и предлагает вопрос, и отвечает на него; потом снова дает возражения или обнаруживает какие-нибудь сомнения и опять сам отвечает на них, разлагает предмет на составные его части и таким образом продолжает до полного разрешения главного вопроса. Такой способ преподавания доставляет следующие опытом дознанные выгоды; 1) посредством этого способа удобно достигаются выгоды разговорного в преподавательного метода, а невыгоды обоих легко устраняются. 2) Внимательность малолетних и взрослых слушателей лучше придерживается и постоянно направляется к главному предмету. 3) Преподаватель без затруднения может удерживать порядок в своих мыслях, с уверенностию в успехе, если только приготовился к делу надлежащим образом; притом и пригоговление уроков посредством сего способа также много облегчается. 4) Устраняются такие ответы, которые не относятся к делу, возбуждают смех в присутствующих, приводят в замешательство преподавателя, иногда же доводят его до нетерпения; а из состояния внутреннего неудовольствия трудно тотчас же возвращаться к спокойствию и благодушию, с коими надобно преподавать урок. 5) Учение продолжается в связи и занимательно; дети малые и взрослые всегда могут обозревать содержание его и знать, куда относится каждый вопрос, почему он предложен и проч. При разговорном способе учения бывает противное сему: воспитанник, которого спросили, после своего ответа считает себя уже отделавшимся и думает, что теперь он не обязан быть внимательным; другие же, особенно которые сидят далеко, не слышат ни вопроса, ни ответа. Напротив, при самовопросительном способе учения все присутствующие слышат и вопрос, и ответ и их внимательность постоянно занята и направляется к главному предмету. 6) Впрочем, при этом можно спрашивать и детей, чтобы увериться, поняли ли они преподанное учение, и заставлять их пересказывать слышанное, чтобы чрез то поддерживать их внимание к преподаванию.

1. И в другое время, кроме часов, назначенных для учения, надобно возбуждать в учениках собственную деятельность и правильно поддерживать ее. К этому особенно служат:

а) Всегдашнее приготовление к следующему уроку. Если ученики предварительно просмотрят тот урок, который будет им предложен, то не только самое изъяснение

становится для них понятнее, но и внимание их чрез это получает более напряжения.

б) Немедленное повторение преподанного урока. Это, без сомнения, лучшее средство надолго удержать в памяти предложенные в уроке сведения. Но ученик еще лучше делает, когда записывает, по крайней мере, важнейшие части устно преподанного урока.

в) Приложение к делу слышанных правил, затверживание наизусть того, что он должен удерживать в памяти, а касательно усовершения способностей к известным искусствам – частое упражнение их.

г) В предметах, требующих более размышления, особенно полезны письменные сочинения и обрабатывание преподанных уроков. Кроме того, что это обрабатывание чрезвычайно много способствует образованию способностей, чрез то предметы для нас гораздо больше уясняются и глубже напечатлеваются в памяти. В продолжение сочинения мы открываем в предмете новые отношения и светлые точки и потом с удовольствием видим постепенное расширение нашего знания касательно обдумываемой истины. Это же отчасти достигается взаимными разговорами учеников и взаимною меною их мыслей о предметах науки. Но для сего без сомнения надобно иметь уже довольно зрелости, и притом нужна осторожность, чтобы такие упражнения не обратились в привычку к спорам и оспариванию других.

2. Еще у древних было правило: docendo discimus – уча учимся. Благоразумный воспитатель, если позволяют обстоятельства, не забудет сделать из этого правила должное употребление. Способ преподавания, так называемый Ланкастерский, подаст ему в этом отношении несколько полезных указаний. Только никак нельзя одобрять этого способа во всем его объеме: он может хорошо помогать только механическим способностям, а не истинному образованию ума.

Система Ланкастера состоит в искусстве содержать училища преимущественно посредством самих же учеников и с возможно меньшими денежными издержками обучать большое число детей в одной комнате, под руководством одного учителя, в одно и то же время. Все ученики, смотря по их успехам, разделяются на классы, из коих к каждому приставляется один из лучших учеников как младший учитель. Ученики, особенно отличные, как инспекторы классов надзирают над младшими учителями; другие же каждый в своем отделении заботятся об исправности в классах, делают некоторые приготовления к занятиям, например, приготовляют тетради и проч.; сам же учитель ничем более не занимается, как только надзирает за обществом, наставляет младших учителей и распределяет их занятия. Таким образом, все идет и действует для дела, как на фабрике, где многие работают вместе, а мастер только распоряжается работающими. Первым изобретателем сего способа обучения был в Англии Эндрю Белл, англиканский духовный деятель, который в 1790–1796 гг. пользовался им в сиротских училищах Ост-Индии. Но распространением своим этот способ обучения обязан Иосифу Ланкастеру, квакеру. Он с 1805 года очень много завел таких училищ, и его метод вскоре потом, вероятно по своей дешевизне, с похвалою принят был во Франции, Испании, Неаполе, Женеве и в других местах.

1. Для достижения этой цели необходимо заботиться о том, чтобы преподавание для учеников было занимательно и они, слушая преподаваемое, одушевлялись живою ревностию к учению. Чего можно ожидать от учеников, когда, вместо того чтобы охотно стремиться к цели своей с одушевлением деятельной ревности, они, подобно закованным невольникам, только по принуждению едва движутся вперед? А потому учение для воспитанников весьма нужно делать приятным и завлекательным. Здесь многое зависит также от личности учителя, от внешнего способа преподавания и от разных сюда относящихся обстоятельств.

2. Чтобы предмет сделать для детей занимательным, учитель сам должен находить в нем истинную занимательность. С притворным убеждением он тут не успеет – ему надобно действительно чувствовать важность предмета и живо трогаться им.

Тогда только не трудно будет убедить учеников в пользе и необходимости преподаваемого им предмета. Учитель должен то обращать их внимание на важность предмета самого по себе, то показывать выгоды его для жизни общественной и для будущего их состояния, то приводить на это опыты из истории. Если же такие средства мало подействуют на душу воспитанников, то учитель постарается возбудить в них благородное соревнование, возбуждая стремление к чести, или представляя им другие выгоды, соединенные со знанием объясняемого предмета.

Впрочем, учителю при этом надобно остерегаться от всяких несправедливых похвал своему предмету и от нескромного унижения других, может быть, гораздо важнейших наук. Каждому – свое. Каждый продавец может хвалить свои товары; но если он хвалит их уже чрез меру и клевещет на соседа, который, может быть, несравненно более заслуживает иметь у себя многих покупателей, то он обманщик. Вообще, надобно желать, чтобы не только воспитатель, но и родители, и все окружающие дитя показывали уважение к полезным предметам. Какое удовольствие дитя может находить в учении, если родители или родственники все преподаваемое в училище будут называть бесполезным, а труды, употребляемые на изучение его, – потерею времени?!

1. При этом очень многое зависит от личных свойств учителя. Если он обладает всеми качествами, которые кратко изложены в § 7, если поведение его точно соответствует преподаваемому им учению и если он чрез это заслужил полное уважение и любовь учеников своих, то они будут охотно слушать его и уважать все то, что уважает сам он; и даже одно желание доставить учителю удовольствие будет побуждать их учиться прилежнее. Напротив, если учитель не нравится ученикам или чем-либо заслужил их ненависть, то это невыгодное расположение часто переходит и на преподаваемый им предмет. Особенно вредно бывает это, когда предмет науки по своему значению должен служить не только к образованию ума, но и к усовершению сердца воспитанников. Что может быть постыднее для учителя и вреднее для цели обучения, как если своим поведением он возбуждает нерасположение или даже отвращение в учениках не только к себе, но и к науке, которую преподает им?

2. И внешний способ преподавания своею исправностию очень много служит к тому, чтобы учение было привлекательно для учеников. Особенные достоинства его в этом отношении – ясность, живость и искренность. Ясность требует, чтобы в преподавании объяснение было применяемо к способностям и степени образования учеников и чтобы учитель говорил не слишком скоро и не непрерывно, а с расстановками произносил каждое слово громко и внятно. Живость преподавания состоит не в крике, не в быстроте речи или движениях рук, но в свободном излиянии проникнутой своим предметом души, которая во время преподавания вся стремится к тому, чтобы сообщить ученикам свои мысли и чувствования. Кто проникнут таким воодушевлением, тот не будет говорить сердито и с неудовольствием или вяло, одним тоном или глухим голосом; напротив, речь его будет выливаться свободно, живо и с чувством удовольствия, голос его, произношение и телодвижения – словом сказать, все в нем будет естественно. А где есть такая живость, там будет и искренность. Она есть живое излияние сердца, горящего любовию и ревностию к истине. Кто учит только тому, что́ истинно и спасительно для человека, кто, как говорит Писание, алчет и жаждет правды (Мф. 5:6.), тот не имеет нужды прибегать к притворству, и все, что он говорит, исходит прямо из его сердца и проникает в сердце. Напротив, притворная чувствительность и поддельность не только оставляют слушателей холодными, но и возбуждают скуку, даже иногда отвращение.

Есть учители, которые в своем преподавании более всего заботятся о кудрявых словах и красных выражениях. Это люди, не имеющие правильного понятия о своем звании и надлежащем преподавании или увлекающиеся разгоряченным воображением. Умный учитель, занимающийся святым делом с любовию и верностию своему долгу, не позволит себе так шутить важными предметами и своим званием. Может быть, его простота и безыскусственность не будут оценены надлежащим образом, так как мир любит, чтобы его обманывали, но человек здраво рассуждающий и прямодушный заботится более всего об истине, и не захочет скрывать или затемнять ее красными словами и привлекательными выражениями, льстящими испорченному вкусу.

3. Наконец, надобно также обращать внимание и на некоторые внешние обстоятельства, чтобы учение не было для детей слишком обременительно, но доставляло им более удовольствия. Здесь заметим касательно времени, что не должно давать уроки в неудобное время, и особенно малолетних детей не надобно заставлять сидеть за ученьем слишком долго. Касательно места – нужно стараться, чтобы учебные комнаты были просторны, высоки и достаточно снабжены учебными принадлежностями. Касательно исправительных мер и обхождения с детьми – чтобы все то было устраняемо, чем можно робкое дитя напугать, нежное и чувствительное – слишком сильно огорчить, а непослушное – еще более ожесточить.

1. Как вселенский Апостол старался быть всем для всех и потому младенцам по духу предлагал молоко, а взрослым – крепкую пищу, так должен поступать и учитель. Он обязан всегда брать во внимание возраст, способности и уже приобретенные познания своих учеников и привязывать что-нибудь новое уже к готовым нитям, за которые они крепко держатся.

Поэтому наставник иначе должен говорить с детьми и иначе с людьми уже образованными. При обучении детей главные достоинства – простота и ясность; в преподавании уроков более образованным слушателям – краткость, определенность и сила выражения. Что для одного класса людей весьма хорошо, то для другого может оказаться совершенно негодным. Как при обучении языкам нужно наблюдать большое различие, смотря по тому, каковы учащиеся, то есть знакомы ли они с внутренним строением известного языка, или еще и в своем отечественном языке нисколько не сведущи, так и вообще в преподавании надобно сообразоваться со степенью образованности слушателей.

2. Итак, учитель, чтобы вернее выполнить обязанности своего важного звания, должен прежде всего предлагать себе вопрос: кого он будет учить? какие познания уже имеют ученики его? как может он сделать предмет свой понятным для них, занимательным и полезным? как можно ему убеждать их? какого порядка надобно держаться в изложении мыслей? и каким говорить слогом, чтобы удобнее достигнуть предназначенной цели? Последняя предосторожность часто бывает упускаема из виду. Иные думают, что их преподавание тогда только и хорошо, когда они говорят ученым языком, и чтобы показать, что не напрасно выслушали полный курс учения, кормят бедных детей вместо простого молока, которое одно им и нужно, философским бульоном.

1. Форма обучения должна быть сообразна и с частными целями воспитания. Хотя последняя цель каждого человека всегда и везде одна и та же, и потому учитель должен иметь ее в виду во всех своих уроках (см. § 8), однако же иногда мы хотим передать ученикам преимущественно только новые понятия, иногда стараемся убедить их в известных истинах, иногда желаем подействовать на их сердце и волю, а иногда наше намерение клонится к тому, чтобы дети твердо содержали в памяти известные предметы или приобрели известные навыки,–например, говорить на каком-нибудь иностранном языке или петь по нотам и т. д.

2. Отселе само собою понятно, что учитель должен идти не одинаковым путем, смотря по тому, будет ли он иметь своею ближайшею целию образование разума, памяти, сердца или какого-нибудь навыка. Как, например, несогласно было бы с целию, если бы он учение о св. вере стал предлагать так же равнодушно, как равнодушно рассказываются какие-нибудь незначительные истории, где нужно только знание и удержание в памяти! Правда, благоразумный учитель всегда имеет в виду и посторонние цели, близкие к главной. Он не только вообще заботится как о формальном образовании способностей в учениках, так и о сообщении им положительных знаний, но и при каждом занятии, например, при чтении, за письмом, во время преподавания арифметики, истории – одним словом, при каждом встречающемся предмете делает приличные замечания, от чего образование детей становится многосторонним. Как много, например, посторонних целей можно соединять с обучением письму, когда при этом в детях возбуждают вкус к чистоте, порядку, соразмерности и когда при помощи хороших по содержанию прописей сообщают им полезные сведения, присоединяя к тону сообразное с целию изустное наставление, и таким образом пробуждают в них умственные способности, действуют на их сердце и образуют память, заставляя заучивать если не все, что нужно написать, то, по крайней мере, некоторые из того части. В особенности достойный своего имени учитель никогда и нигде не упустит удобного случая к внушению спасительных истин св. веры.

Но при всем этом никогда не должно забывать главной цели урока. Кто хочет делать все вдруг, тот наконец не сделает ничего. Поэтому не излишним будет здесь войти в некоторые подробности об этом предмете.

1. Никто не дает того, чего сам не имеет. Поэтому прежде всего необходимо учителю самому иметь ясные и раздельные понятия о том, что предлагает он ученикам своим. При сем он не должен забывать, что понятий нельзя передать или как бы втолкнуть механически и что есть большое различие между словами и представлениями. Хотя слова суть знаки представлений и служат средством к возбуждению их, однако они – не самые представления. Представления в человеке всегда должны быть порождением собственного его ума. Действительно, не редко случается, что дети умеют пересказывать слова и определения, но не понимают того, что говорят.

2. Главное средство внушить детям верные и вместе раздельные понятия есть ясность преподавания, или уменье каждую истину как бы поставлять пред глазами детей. В приложении сего правила к делу надобно различать предметы, подлежащие внешним чувствам, от предметов духовных, или сверхчувственных. В отношении к познанию предметов чувственных, нет короче пути к уяснению их, как если они показаны будут детям на самом деле. Посредством рассматривания предметов на самом деле, не только ум детей тверже останавливается на них, нежели при одном описании, но и понятия, приобретаемые таким образом, бывают гораздо яснее, глубже напечатлеваются в памяти и легче прилагаются к делу. Итак, что дитя может видеть на самом деле, не подвергая опасности своей невинности, все то должно показывать ему, находится ли это в царстве природы или в области искусств и художеств. При этом надобно приучать дитя ясно и точно замечать все встречающееся внешним его чувствам, сколько позволяют это высшие цели, так как между одним рассмотрением и другим, равно как между благонаправляемым любоведением и беспорядочным любопытством, есть большое различие.

3. Чтобы заменить чем-нибудь действительное рассматривание предметов там, где оно не может иметь места, надобно употреблять модели и изображения. В новейшее время много вышло таких моделей и книг с картинами, но не все они соответствуют цели: многие из них, например, занятые из языческой мифологии и подобные или бесполезны, или даже соблазнительны, и употребление лучших из них часто бывает сопряжено со многими злоупотреблениями. Посему, как относительно выбора картин, так и в рассуждении употребления их предложим некоторые правила предосторожности.

1. Относительно выбора картин, предлагаемых детям, надобно заметить, что они

а) не должны заключать в себе ничего такого, что оскорбительно для нежного чувства стыдливости, соблазнительно для юного воображения и опасно для невинности. Не без основания утверждают, что привыкший смотреть не краснея на известные предметы, изображенные на картинах, находится уже на половине пути к тому, чтобы смотреть без стыда и на их действительность. Не говорим уже о том, что дети обыкновенно не останавливаются на одном только изображении, но еще прибавляют к нему в своем воображении нечто такое, чем кроющееся в них горючее вещество легко воспламеняется;

б) не должны заключать в себе ничего такого, что или ослабляет должное почтение к святыне, или благоприятствует заблуждениям и суеверным мнениям. Посему священные и досточтимые предметы должны быть всегда изображаемы так, чтобы возбуждали уважение к себе и служили для глаз как бы поучительным и назидательным катехизисом;

в) вообще не должны заключать в себе ничего ложного и несправедливого. Лучше не показывать детям никаких изображений, нежели показывать им такие, в которых предмет представляется неверно;

г) наконец, не должны содержать ничего такого, что оскорбляет хороший вкус и притупляет чувство прекрасного. Хотя образование вкуса к изящному там, где идет дело только о приобретении новых познаний, есть дело постороннее, однако надобно остерегаться, по крайней мере, того, чтобы дети не получили вкуса ложного и превратного.

2. Что касается до употребления картин, то

а) не должно давать их детям в руки слишком рано, прежде нежели они будут способны понимать их, определять правильность размеров и сравнивать одно изображение с другим;

б) не должно давать их слишком много за один раз. Если дать детям вдруг много картин или целую книгу с картинами, то они сначала бросятся к этим картинам с большим любопытством, но потом скорее и скорее будут переворачивать один лист за другим и, наконец, не научившись ничему, все их положат в сторону.

в) не должно давать картин только для того, чтобы дети смотрели на них без всякой мысли. Пусть лучше наставник дает одну картину после другой, и старается обращать внимание учеников на каждую порознь; пусть заставляет их рассматривать надлежащим образом все части картины и возбуждает в них при этом размышление; пусть приличными объяснениями и замечаниями обращает их внимание на пользу и употребление картин, на всемогущество, премудрость и благость Творца всего; а предлагая картины с изображениями священных и нравственных предметов, пусть наводит детей на содержание Священной истории, на достоинство и последствия добродетели и проч. Если картина имеет какое-нибудь художественное достоинство, то пусть учитель показывает и это и заставляет самих детей мало-помалу замечать совершенства картины.

3. Если чувственных предметов нельзя показать ни в подлиннике, ни в изображении, то учителю ничего более не остается делать, как помогать детскому разуму сравнением их с другими известными предметами или приличным описанием. Но здесь особенно нужно ему, как другу детей, сближаться с детьми, узнавать запас их понятий и применяться к их разумению. Кто не будет прежде сам приближаться к детям, тот никогда не приблизит их к себе.

1. Гораздо труднее делать ясными для детей предметы сверхчувственные. Однако и для этого мы имеем совершеннейшие образцы. Как Пророки и Апостолы показывают нам способ – высокие предметы представлять в ясных образах, так и Сам Иисус Христос предлагает совершеннейший образец этого. Высочайшие и непостижимые тайны Царствия Небесного Он раскрывал в подобиях, притчах и примерах. Святые Отцы всегда пользовались сим способом учения, это мы видим в их писаниях.

2. Ревностный учитель, подобно благоразумному домоправителю, будет износить из своего запаса старое и новое (Мф. 13:52). Для этого он станет изучать природу и самого себя и здесь всегда найдет новые образы, в которых, как в зеркале, отражаются предметы мира сверхчувственного. Чем ближе сии подобия находятся к взорам учеников его и чем яснее и живее представляются им, тем они лучше служат к достижению цели. При этом учитель должен остерегаться, чтобы чрез низшие сравнения не сделать святыни чем-либо обыкновенным или даже смешным.

1. И история также богата чувственными изображениями высочайших истин. В ней видим мы не только чудесное управление вечной Премудрости, которая простирает свои действия от одного края вселенной до другого и все объемлет своею любовию, но видим и то, что все учение святой веры есть не иное что, как история творения, сохранения, восстановления и возведения рода человеческого к совершенству. Тоже надобно сказать и об уяснении нравственных понятий. Чтобы сообщить им ясность и как бы видимость, нет лучшего средства, как представлять детям самые действующие лица.

1. Наставник часто должен бывает не только сообщать ученикам своим новые понятия, но и убеждать их в известных истинах. Для этой цели ему прежде всего надобно снискать полное уважение от своих учеников – тогда предлагаемые им доказательства ученики будут охотно принимать и усвоять себе. Поэтому наставник всегда должен опасаться, как бы не потерять ему личного своего достоинства. А это верно случится, если он часто будет сам себе противоречить, ученикам станет говорить неправду либо показывать явное пристрастие к одной стороне и предубеждение против другой, а особенно, если его поведение будет противоречить преподаваемым правилам. Учитель также легко может лишиться доверия у своих слушателей от самохвальства и пустого тщеславия. Напротив, наилучшие средства заслужить уважение и доверие учеников – всегда себе равный и беспристрастный образ мыслей, ясность и твердая основательность уроков, скромность, во всем обнаруживающая любовь к истине, и всегда постоянный, благочестивый характер.

2. Доказательства необходимо должны быть приспособляемы к различным свойствам предметов. Есть много событий, которых нельзя доказывать из внутренних оснований, но они могут быть доказываемы только достоверными свидетельствами. Наставник чаще должен внушать, особенно уже довольно образованным ученикам, как неразумно отвергать доказанные происшествия или приводить их в сомнение, как при таком худом взгляде надлежало бы отвергнуть всю древнюю и современную историю, и с особенным вниманием показывать, на каком непоколебимом основании утверждено здание православной кафолической веры. Какое происшествие более известно и неопровержимо, как то, что Иисус Христос жил, учил и вполне доказал учением и чудесами, что Он есть не только Посланник, но и Сын Божий! И так как Он – Сын Божий, то все Его изречения и обетования непременны; следовательно, непреложно и то обетование, что врата адовы никогда не одолеют Его Церкви, основанной на камне веры, и что Он будет охранять ее до скончания мира. Следовательно, если мы пребываем в Церкви, то обладаем истиною. Правда, мы не можем понять некоторых откровенных истин, но нам довольно знать, что они суть Божественные изречения, и ничто не может быть приличнее разуму, как с полною и несомненною верою принимать Божественное учение.

3. И в таких истинах, которые сам человек может находить и доказывать, дитя, пока не достигнет зрелого смысла, часто должно бывает руководствоваться более суждениями родителей и наставников, нежели собственным усмотрением. Тот показывает очень недостаточное знание души человеческой, кто думает, что воспитанникам можно доказывать всякое учение из внутренних оснований. Есть много истин, которые дитя должно знать, и сообщения которых нельзя отсрочивать, между тем как в то же время доказывать их невозможно. Дитя должно верить матери, что вкушение таких-то ядовитых плодов причиняет болезнь и смерть, ибо ни внутренне удостовериться в этом, ни опытом доказать этого нельзя. Что сказано о ядовитых плодах, то же надобно сказать и о многих других важных истинах. Надобно, впрочем, остерегаться, чтобы обучение, особенно в предметах веры, не основывалось на одном уважении к словам родителей и наставников. Ибо что будет с такими людьми, когда они впоследствии встретятся с неверующими или с такими сочинениями, в которых учение веры подвергается возражениям, приводится в сомнение или прямо опровергается? Как они будут защищать свою веру от подобных нападений, если станут держаться на таком слабом основании? Родители и наставники в этом отношении часто ошибаются. Дитя, быть может, знает все, что должен знать христианин, но при этом оно не имеет твердого основания своей веры, и потому в последующие годы его убеждение в вере от разных искушений очень легко бывает потрясаемо и падает, подобно зданию, подмытому водою.

1. Приводя доказательства, никогда не надобно довольствоваться только мнимыми основаниями, коих нетвердость рано или поздно ученик заметит, а чрез это может потерять всякое доверие к своему учителю. Для настоящего времени хотя могут оказывать хорошую услугу доказательства, примененные к лицу, с которым говорим – так называемые argamenta ad hominem, но для детей они не на долго бывают тверды, а потому всегда должны сопровождаться основаниями более прочными. Глубокомысленные и собственно философские доказательства, сколько бы они ни были сильны, также неуместны при обучении малых детей: какая в них польза, если ученики не будут понимать их? Поэтому малым детям надобно предлагать более такие доказательства, которые заимствуются из собственного и чужого опыта, из достоверных свидетельств, преимущественно же из удобопонятных для детей мест Св. Писания, а равно и такие, которые основываются на очевидной аналогии и удобопонятных наведениях. Имея дело с учениками довольно уже образованными, кроме показанного, надобно более обращать внимание на здравый смысл, на чувство истины и нравственного добра и на идеи ума. Так что чем более укрепляется дух, тем тверже должны быть и узы, соединяющие его с истиною, чрез что он сделается истинно свободным. Только истина делает нас свободными, а грех и заблуждения, напротив, повергают дух наш в постыдное рабство (Ин. 8:32 и след.).

2. Лучше приводить не много доказательств, но хорошо избранных, чем слишком много. По древнему правилу, доказательства должны быть более тверды, нежели многочисленны: argumenta non sunt nueranda, sed ponderanda. Притом каждое доказательство должно быть предлагаемо так, чтобы ученики ясно видели его важность и доказательную силу; а без этого дети хотя легко умеют повторять прежде сказанные им доказательства, но нередко повторяют только по памяти, не вникая во внутреннюю связь того, что сами говорят.

3. Есть и такие истины, которые здравому разуму открываются сами собою и только в таком случае подвергаются недоразумениям, когда их предлагают в виде спорных вопросов и с усилием доказывают. Таковы первые и коренные истины веры и нравственности. Для чистой и непредубежденной души кажется невозможным, чтобы кто-нибудь стал сомневаться, например, в бытии Божием, в нравственной свободе, в бессмертии человеческого духа и проч. Поэтому крайне было бы неблагоразумно, если бы учитель такие и подобные истины вздумал наперед подробно исследовать, стал бы говорить, что они были некоторыми оспариваемы и отвергаемы или подвергаемы сомнениям и т.п. Это послужило бы явным соблазном для малых детей, и опыт, к сожалению, показывает, какое зло могут причинять учители, по неразумию или тщеславию обольщающиеся таким способом преподавания. Нет сомнения, что св. вера, утвержденная на непоколебимом основании, сущу краеугольну Самому Иисусу Христу, не боится никаких возражений и из каждой борьбы всегда выйдет победоносною: но разрешение возникших против веры сомнений и затруднений часто требует многих предварительных познаний, всегда зрелого, а не детского рассуждения и опытности в мышлении, а потому как легко может случиться, что сделанные возражения будут действовать на учеников сильнее и продолжительнее, чем основания истины. Опровержение может быть мало поймут они или скоро забудут, а возбужденное сомнение останется в душе их надолго.

Уже ли в слух учеников не должно приводить никаких сомнений и возражений?» – может быть, спросит кто-нибудь. Нет, этого нельзя утверждать, но надобно приводить только такие сомнения и возражения, в рассуждении которых есть опасность, что дети действительно встретят их, и приводить так, чтобы опровержение было основательно и вместе приспособлено к детскому понятию.

4. Наконец, как уже сказано было в § 88, истину всегда надобно изображать в настоящем ее виде, то есть всегда достойною уважения, вожделенною и необходимою. Воспитатель о доказываемой истине должен говорить всегда с полным убеждением, и своим поведением показывать, что он глубоко проникнут ею.

1. Здесь имеет свое приложение все, что в § 77 и след, было сказано о возбуждении, руководстве и образовании чувствований. Чтобы не просто только учить слушателей, но и трогать их, учителю надобно самому трогаться. В сем случае это главное дело. Римский поэт говорит: «Если хочешь, чтобы я плакал, плачь прежде сам». И опыт всегда то же подтверждает. Особенно нежные души детей не могут не сочувствовать своему учителю, если искренно ему преданы и видят, как сильно душа его проникнута своим предметом. Но совершенно противное бывает действие, когда его чувствительность есть только притворная. Дети очень хорошо умеют отличать истинную чувствительность от притворной, и ничто не производит столь дурного на них впечатления, как если в своем учителе замечают они лицемерие. Итак, что же делать? Учитель! старайся, чрез частое и благонамеренное исследование тех истин, которые ты преподаешь детям, всегда глубже постигать их и более согревать ими свое сердце; старайся, чтобы твое поведение с каждым днем очевиднее согласовалось с правилами истины и долга; будь мужем молитвы и каждый день оживляй твердую решимость, по мере своих сил, быть полезным для учеников твоих! Тогда не нужно будет тебе притворяться и подделываться, тогда при полноте твоего сердца уста будут отверзаться сами собою, и ни одно твое слово не упадет на землю без пользы.

2. Чтобы действовать на сердце учеников, для этого учитель не должен употреблять ни отвлеченных выражений, которые требуют зрелого размышления, ни двусмысленных острот, ни развлекающих намеков, ни даже ораторских распространений и украшений, но должен говорить просто, удобопонятно и ясно. К этому преимущественно служат хорошо избранные повествования, примеры и подобия. Так поступал и Господь Спаситель наш в своих повествованиях, например, о блудном сыне, о милосердом самарянине, о богатом сластолюбце и т. д. Иди и ты делай так же.

3. Воспитателю никогда не надобно довольствоваться только возбуждением чувствований, но что цветет в сердце, то должно приносить полезный плод и в воле. Бесплодная чувствительность не только бесполезна, но может быть и очень вредною (§ 78). А чтобы чувствования сделать плодотворными, не достаточно одного возбуждения в сердце учеников вообще добрых намерений, ибо сии намерения часто едва являются, как опять пропадают, не оставляя по себе никакого следа. Напротив, каждое доброе намерение должно быть с точностию определяемо предметом, временем, местом и другими обстоятельствами. «Смотрите, – скажет учитель тронутым детям, – с этого времени и вы должны то-то делать, а того-то убегать. Здесь, там, при таком-то столкновении случаев должны вы так-то поступать, и т. д.». Когда же сии обстоятельства встретятся на самом деле, тогда он с любовию должен напоминать детям о предпринятых ими намерениях, и особенно обращать их внимание на благоволение к ним Отца небесного, если они пойдут путем Его заповедей, в чем утешительно уверяет их собственная совесть.

1. Так как ближайшая цель обучения есть приобретение навыков к известным действиям и искусствам, например, к чтению, письму, счету и проч., то надобно иметь в виду главное правило: чтоб ученика, особенно при самом начале, не утомлять многими определениями, но чтоб учение было направляемо прямо к цели. Упражнение в этом случае есть первое и необходимое дело.

2. Поэтому учитель сперва должен сам показывать ученикам на опыте, что́ и как должны они делать, потом под своим руководством заставлять их самих делать то же и дотоле упражнять их в нужных действиях, пока не приобретут они, по крайней мере, некоторого навыка. Здесь, особенно в начале, необходима большая точность. Если учитель при самом начале обучения бывает втайне снисходителен и позволяет ученику слишком скоро идти вперед, то из этого нередко происходит вредное влияние на все последующее его образование, именно: чрез это или ученик навсегда остается неискусным в своем деле, или учитель после снова должен будет учить тому же, чему учил прежде. Итак, медленно спеши! Конечно, и здесь нужен неистощимый запас любви и терпения. За неудачные опыты, особенно вначале, учитель не должен наказывать слишком строго; ему надобно при этом избегать насмешек, оскорблений, сурового обхождения с детьми и т.п., чтобы робкого воспитанника чрез то не лишить бодрости. Напротив, должно возбуждать и всегда поддерживать в воспитаннике надежду на успех, стараться постепенно более усиливать его любовь к своему делу и помогать ему возвышаться с одной ступени на другую.

3. Предлагая какое-либо правило, учитель в то же время должен показывать употребление его в известных случаях жизни, особенно в настоящем или будущем состоянии самих учеников, чтоб они тем удобнее познавали пользу и употребление того, чему учатся. Правила надобно объяснять указанием на употребление их в действительных и часто встречающихся случаях жизни; нужно избегать применения их только к случаям необыкновенным или идеальным. Иначе воспитанники более ознакомятся с миром идеальным или воображаемым, нежели с действительным и будут в состоянии помогать себе в случаях редко встречающихся, между тем как для обыкновенных обстоятельств жизни останутся несведущими и малоопытными.

1. Этот вопрос издавна был рассматриваем. В новейшее время еще чаще предлагали его и решали различно. Выгоды частного обучения представляются преимущественно следующие:

а) Здесь учитель, как в выборе и распорядке предметов, так и в методе учения, может точнее приспособляться к потребностям ученика и постепенно вести его вперед. Напротив, при общественном обучении, он не обращает внимания на каждого ученика порознь и в преподавании должен соображаться с большею частию своих слушателей.

б) При частном образовании учитель все время может посвящать одному ученику, а при общественном он должен разделять свои часы между многими.

в) При частном обучении менее случаев к повреждению нравов, и за учеником можно смотреть гораздо лучше и непрерывно. Напротив, издавна жалуются, что дети в училищах развращаются или, по крайней мере, привыкают к различным вольностям и знакомятся с такими вещами, о коих еще не должно бы знать.

2. Впрочем, частное обучение имеет и невыгодную сторону. Особенные неудобства его следующие:

а) В отношении к самым ученикам. Здесь недостает соревнования, ибо учащийся не имеет никого, с кем бы мог мериться силами и чьи успехи могли бы поощрять или пристыжать его. При общественном образовании дети более также привыкают к послушанию, миролюбию и взаимной услужливости, так как здесь они более упражняются в обращении со своими товарищами и во взаимном сообщении своих мыслей; более приобретают смелости и способности к изустным объяснениям и отвыкают от робости и застенчивости, которую очень часто приносят из домов родительских. Да и опасности нравственного повреждения большею частию легко могут быть отвращены, если будет употреблен надлежащий, строгий надзор, и если начальники, учителя, родители и содержатели квартир постараются взаимно помогать в этом друг другу.

б) Относительно родителей. Очень многие из них не в состоянии иметь благонадежного учителя и приобрести все нужные учебные принадлежности. Если же родители и достаточны, то как трудно им найти человека, который во всех отношениях был бы способен к сему столь важному делу и которому безопасно и надежно могли бы они вверить свою драгоценность!

в) Наконец, в отношении к церкви и отечеству. Как для церкви, так и для отечества очень важно, чтоб учение сообщаемо было по верным и испытанным правилам и чтобы в нем господствовало единство. Но этого нельзя вполне достигнуть чрез частное обучение, ибо здесь строгий надзор за правильным обучением и поверка его невозможны, и разнохарактерность обучения почти неизбежна.