II. Путеводитель по Лавре

История монастыря. Его знаменитость. Место его среди других монастырей. Сан и богослужебные преимущества его настоятелей. Наименование лаврой. Хозяйство и богатство монастыря. Заимствование у него денег государями. Его управление. Количество монахов. Список настоятелей.

Троицкая Сергиева лавра создана в честь святыя Троицы преподобным Сергием Радонежским.

Преподобный Сергий, носивший в миру имя Варфоломей, родился в 1314 году в Ростовской области от одного знатного боярина Ростовского удельного княжения по имени Кирилл (с супругой по имени Мария). Когда было ему около 15 лет, отец его вынужден был обстоятельствами переселиться из Ростова в Московскую область, в городок Радонеж (см. о нем ниже, в главе ХII), отчего и случилось, что, будучи по рождению Ростовцем, он воссиял как подвижник Московский. В весьма ранней юности приняв намерение посвятить себя Богу в иночестве, Варфоломей привел намерение в исполнение после смерти своих родителей, на 22-м или на 23-м году возраста. Решив для монашеского подвижничества пойти не в какой-нибудь монастырь, а в лесную пустыню, он пригласил в товарищи себе своего старшего брата, Стефана, который, женившись и вскоре после женитьбы овдовев, постригся в монахи в Хотьковом монастыре (см. о нем ниже, в той же ХII главе) еще при жизни родителей. В дремучем лесу, который простирался от Радонежа и от Хотькова монастыря на север, к Переяславлю, братья избрали для своего поселения то место, на котором стоит лавра, и именно – так как лавра занимает значительно обширную площадь – то место в ней, на котором стоит Троицкий собор. Если справедливо, что украшение всякой местности составляет вода, то никак нельзя сказать, чтобы братья избрали для своего поселения место красивое, правда, они избрали его на берегу речки (в древнее время называвшейся Консерой, теперь называющейся Кончурой), но речки до того ничтожной и мелкой, что ее мутная вода даже не годилась для употребления и была заменяема водою из источников, или ключей, которыми изобилует место. Впрочем, преподобный Сергий мог рассуждать, что отсутствие красоты природы скорее содействует, чем препятствует спасению, а впоследствии естественный недостаток воды восполнен был искусственно – чрез устроение вокруг монастыря многих прудов (бoльшей части которых не существует в настоящее время, см. ниже, в главе ХI). От волости городка Радонежа, или Радонежской, в которой преподобный Сергий устроил свой монастырь, он и получил прозвание Радонежского.

Поставив на избранном месте келью для обитания и церквицу, или малую церковь, во имя святыя Троицы для молитвы, братья начали пустынножительствовать. Однако Стефан очень недолго мог выносить это пустынножительство и ушел от Варфоломея в Москву, оставив его в пустыне одного. Оставшись один, Варфоломей прежде всего озаботился принять монашеское пострижение, которое и совершил над ним (переменив ему имя Варфоломей на имя Сергий) приходивший к нему по его зову в пустыню некий игумен-старец, по имени Митрофан. В минуту пострижения ему было 23 года возраста. «Един единствуя», или одиноко, преподобный Сергий прожил в пустыне неизвестное точным образом время – от двух до четырех лет. К концу двухлетия или четырехлетия начала распространяться слава о нем между окрестными монахами; между последними один за другим стали находиться люди, возгоравшиеся желанием подвизаться под его руководством, и с поселения около него этих желавших быть ему сопустынниками и зачался его монастырь – последующая знаменитая Троицкая лавра. В непродолжительное время к преподобному собралось братии двенадцать человек, и когда одна за другою были поставлены двенадцать келлий – каждому приходившему своя особая келлия (о чем см. выше, в жизнеописании, с. 30), – преподобный обнес их тыном. В монастыре надлежало быть игумену: сначала игуменство возложено было на старца Митрофана, который постриг Сергия в монахи и который пришел к нему жить, когда у него составился монастырек, а потом, когда после весьма недолгого времени Митрофан скончался, игуменство воспринял на себя сам преподобный – это было в 1344 году, спустя семь лет после его пострижения в монахи и когда ему было 30 лет возраста.

В монастыре оставалась та церквица, или малая церковь, которую Сергий со Стефаном устроили для себя, и келлии его первоначально поставлены были на расчищенной из-под леса поляне кое-как. Не принесши из мира в пустыню золота и серебра, преподобный не имел возможности помышлять о благолепном храме и о благолепии монастыря, но скоро ему дана была эта возможность. В непродолжительном времени слава его распространилась довольно далеко; пожелал жить и подвизаться у него в пустыне один смоленский архимандрит, по имени Симон. Симон имел большие деньги, которые и принес с собою и вручил преподобному Сергию на благоустроение монастыря. На деньги Симона преподобный поставил в монастыре хорошую церковь (подразумевается деревянную), а келлии его привел в порядок, именно расположил их кругом церкви в виде четвероугольника. Этот четвероугольник келлий, как видно из дальнейшего, был очень невелик, или непространен, так что довольно тесно облегал церковь, но что касается до самой площади монастыря, которая при этой перестройке его, вероятно, определена была окончательно, то имеем основание думать, что она была очень значительна¹¹⁹. На большом пространстве между келлиями и тыном монастыря со сторон восточной и северной (а со сторон южной и западной пространство было, как и в настоящее время, невелико) находились монастырские огороды и монастырские хозяйственные заведения – коровий и конный дворы, а может быть, и самое гумно.

По мере возрастания славы преподобного Сергия как подвижника возрастало и усердие к нему и его обители людей благочестивых. Величайшее усердие к нему людей благочестивых, соответствовавшее его великой славе как подвижника, дало ему полную возможность благоустроить свой монастырь так, чтобы он уже и при нем самом стал пресловущей лаврой. А что касается до церкви монастыря, то жизнеописатель преподобного говорит, что он украсил ее «всякою подобною (подобающею) красотою». Все здания в монастыре, со включением и церкви, или, как сейчас скажем, со включением и церквей, были при преподобном Сергии деревянные. Но совершенно несправедливо было бы полагать, что при зданиях деревянных монастырь преподобного Сергия не мог быть по своему внешнему виду благолепным, то есть, хотим сказать мы, совершенно неосновательно было бы представлять себе деревянные здания времен преподобного Сергия не иначе, как зданиями убогими. В древнее время у нас не процветало зодчество (строительство) каменное, так что и самая обыкновенная каменная церковь уже принималась у нас за церковь великолепную, но что касается до зодчества деревянного, то оно было у нас в древнее время нисколько не ниже, а отчасти даже и выше, чем в настоящее время, так что у нас умели строить тогда и великолепные деревянные церкви, и великолепные деревянные хоромы. Может показаться невероятным, а между тем известно положительным образом, что бывали в старое время «зело чудные» деревянные церкви 37 сажен длины и стольких же сажен вышины и не называемые чудными – 30 сажен вышины до креста, и притом бывали в монастырях, не имевших никакой особой знаменитости (см. Бычкова Описание сборников Публичн. библиотеки. Ч. I, С. 8 нач. и 104 fin.).

Симон Азарьин (бывший монахом, казначеем и келарем Троицкого монастыря в первой половине ХVII века) в житии архимандрита Дионисия сообщает известие, что до осады лавры Поляками была в ней деревянная церковь чудотворца Димитрия Солунского, стоявшая на святых воротах ее вместе с каменною церковию преподобного Сергия (в настоящее время Иоанна Предтечи)¹²⁰. Чудотворец Димитрий Солунский был ангел великого князя Дмитрия Ивановича Донского (1362–1389), и дело необходимо понимать так, что церковь первоначально была построена самим преподобным Сергием в честь ангела государя, с которым он находился в тесном союзе духовной любви. Но если преподобным Сергием была поставлена на воротах монастырской ограды церковь, то необходимо представлять себе ограду эту не как тын, а как настоящую стену (подразумевается срубленную из дерева, каковыми были тогда почти и все наши городские крепости или, как они назывались, города). А из сего следует, что тын, которым обнесен был монастырь первоначально, заменил стеной еще сам преподобный Сергий.

В 1382 году, в августе месяце, хан Сарайский Тохтамыш, низложивший Мамая, сделал грозное нашествие на Москву. От полчищ Татарских преподобный Сергий удалялся со своей братией в Тверь (в которую удалялся и митрополит Киприан из Москвы). Но монастырь его, подвергавшийся опасности быть разграбленным и выжженным, ибо Тохтамышем были разосланы отдельные отряды войска во все окрестности Москвы, остался невредимым.

После 78 лет жизни, после 55 лет монашества и после 48 лет игуменства преподобный Сергий скончался 25 сентября 1392 года, поставив в свои преемники за шесть месяцев до своей кончины ученика своего Никона.

Преподобный Никон, вскоре после смерти преподобного Сергия оставлявший игуменство, чтобы предаваться подвигу безмолвия, и снова воспринявший его через шесть лет, в продолжение которых был заменяем по должности настоятеля монастыря другим учеником преподобного Сергия, преподобным Саввою Дубенско-Звенигородским (о котором см. выше, в жизнеописании, с. 80), оставался потом игуменом до конца 1438 или 1439 года (скончался 17 ноября того или другого из этих годов).

В нашествие на Москву Едигеево, имевшее место в конце 1408 года, когда не только опустошено было Татарами все великое княжение, но и соседние области, преподобный Никон, быв в видении предуведомлен преподобным Сергием об угрожающей опасности, заблаговременно уводил братию монастыря куда-то в безопасное место, но самый монастырь был совершенно выжжен, так что нужно было построить его совсем вновь. Это преподобный Никон и сделал. Так как усердие благочестивых людей к монастырю преподобного Сергия не только не уменьшилось после его преставления, но и увеличилось, ибо теперь он стал более близким к Богу и более сильным молитвенником за людей, чем при жизни; так как сам преподобный Никон пользовался великою славою подвижника («повсюду бе, говорит его жизнеописатель, Никоново имя слышати, яко священие некое обносимо») и так как он, Никон, несомненно, был прекрасный хозяин, положивший прочное начало тому богатству монастыря, которое мы видим впоследствии, и умевший находить средства, когда они были нужны, то вновь построенный им монастырь не только не уступал в благоустройстве сожженному монастырю самого преподобного, но и превосходил его. Как видно из записи на одной рукописи Лаврской библиотеки, церковь восстановленного монастыря была освящена 25 сентября 1411 года (причем дело со всею вероятностию должно быть понимаемо так, что церковь хорошая, настоящая, имевшая остаться навсегда после временной церкви, поставленной тотчас после пожара на скорую руку)¹²¹.

В 1422 году, вследствие бывшего видения, открыты были нетленные мощи преподобного Сергия (который был погребен в самой церкви монастыря, у южной ее стены близ алтарной преграды, или по правую сторону входа в южное предалтарие). После сего преподобный Никон воздвиг над мощами преподобного Сергия вместо деревянной церкви каменную, по своему времени прекрасную. Это до настоящего времени существующий Троицкий собор, в котором до настоящего времени почивают мощи преподобного Сергия.

Дальнейшая история монастыря может быть разделена на два отдела: именно, во-первых, история его зданий, во-вторых, история имевших место в нем замечательных происшествий и совершенных его монахами, собственно настоятелями, замечательных деяний.

Между зданиями мы укажем в отношении к церквам постепенное их умножение, а в отношении к прочим зданиям – замену деревянного строения каменным.

После каменной церкви святыя Троицы, построенной преподобным Никоном над мощами преподобного Сергия, все последующие церкви монастыря были каменные (собственно, кирпичные, тогда как церковь святыя Троицы именно каменная, из каменных тесаных кубов). Порядок постепенного их строения есть следующий. Преподобный Никон, приступив к строению над мощами преподобного Сергия каменной церкви, перенес бывшую над ними деревянную церковь на другое место, сажен на пятнадцать к востоку от прежнего места (где теперь Духовская церковь). В 1476 году деревянная церковь, посвященная также святой Троице, как и на прежнем месте, заменена была каменной¹²², так что в монастыре стало две каменных церкви во имя святыя Троицы.

В 1512 году поставлены были в монастырской стене каменные святые ворота и на них церковь во имя преподобного Сергия (с сохранением при ней, как сказали мы выше, и деревянной церкви святого Димитрия Солунского)¹²³.

В 1548 году была поставлена каменная церковь над гробом преподобного Никона, который причислен был к лику святых (канонизирован) на соборе предшествующего, 1547 года.

В 1559 году на месте второй Троицкой церкви, сложенной в 1476 году и, вероятно, пришедшей в ветхость (а может быть, и совсем упавшей), складена была новая церковь, по-прежнему посвященная святой Троице.

В последние годы правления Ивана Васильевича Грозного († 18 марта 1584 года), неизвестно когда именно, начат строением Успенский собор, оконченный в 1585 году и освященный 15 августа сего года.

В 1621 году была поставлена у трапезы, находившейся на месте нынешней колокольни (была прикладена к ней), церковь преподобного Михаила Малеина.

В 1623 году вместо прежней церкви преподобного Никона складена новая, более обширная.

В 1635 году складена больничная церковь Соловецких чудотворцев Зосимы и Савватия.

В продолжение 1687–1692 годов была построена новая трапеза с церковию при ней преподобного Сергия, после чего прежняя трапеза и прежняя трапезная церковь, пришедшие в ветхость, были разобраны.

Между 1692 и 1699 годами была перестроена надворотная церковь, причем посвящена была уже не преподобному Сергию (имени которого была посвящена новая трапезная церковь), а Иоанну Предтече.

В 1734 году была построена церковь над гробом преподобного Михея, бывшего келейником преподобного Сергия и удостоившегося присутствовать при посещении Сергия Божиею Матерью. В 1753 году построена церковь Смоленской Божией Матери.

Не отдельно построены, а устроены в существовавших зданиях: в 1758 году – в архимандричьих кельях в честь Казанской Божией Матери, в 1853 году – в корпусе странноприимной больницы (Варваринском) в честь святых великомучениц Варвары и Анастасии и в 1875 году – в наместничьих кельях в честь Покрова Божией Матери.

К церквам принадлежит колокольня. После одной или нескольких деревянных колоколен известная нам с начала XVII века (с осады лавры Поляками) колокольня монастыря, уже каменная, предшествующая нынешней, находилась у западной стены второй церкви святыя Троицы, или нынешней Духовской. Когда она была построена – остается неизвестным, но, по всей вероятности, одновременно с церковию, то есть в 1559 году.

Нынешняя колокольня начата строением в 1741 году и окончена в 1756 году, а потом надстроена, после 1767 года.

Нынешние стены монастыря строены в продолжение десяти лет – с 1540 по 1550 год.

Что касается до келей монастыря, то одновременно с тем, как превращать их из деревянных в каменные, произведена была в отношении к ним та перемена, что восточная линия их, стоявшая слишком близко к церквам, отодвинута была к монастырской стене. В Кратком летописце монастыря читаем под 1556 годом: «того же лета у живоначальныя Троицы монастырь роздвигали и кельи (должно разуметь именно восточную линию келей, потому что линия северная, которую также можно было бы отодвинуть к стене, была уничтожена или при этом, или несколько ранее этого) розносили к конюшням; а от старого места отнесли кельи до нового места 40 сажен, где нынеча стоят».

Западная линия келей начала быть превращаема из деревянной в каменную с 1552 года, в котором были поставлены в этой линии каменные больница и келарская. Южная и восточная линии келей выстроены были каменные в 1640 году. К 1641 году, в котором по приказанию государя составлена была подробная опись монастыря, сохранившаяся до настоящего времени, все кельи в нем были каменные (хотя при этом еще уцелел некоторый остаток и келей деревянных).

Внешний вид нынешних келей – нисколько не говорящий о ХVII веке и на самом деле не от этого века, а от гораздо позднейшего времени, о чем ниже, в особой главе о кельях (гл. IV).

Каменная трапеза была поставлена неизвестно когда – до 1621 года¹²⁴. Каменный царский дворец на месте деревянного был построен в конце царствования Петра Великого, между 1718–1721 годами.

В 1892 году по линии ограды Пафнутьевского сада устроен странноприимный дом. В 1893–1895 годах устроены с западной стороны лавры в Пафнутьевском саду корпус «больницы-богадельни» с церковью преподобного Иоанна Лествичника вверху и святых великомучениц Варвары, Анастасии и Акилины внизу и длинный «переходный» корпус, перекинутый чрез речку Кончуру и соединяющий здание больницы-богадельни с лаврою¹²⁵.

В 1442 году Троицкий игумен Зиновий примирил в своем монастыре великого князя Василия Васильевича с его двоюродным братом Дмитрием Юрьевичем Шемякой, заставив их поцеловать друг другу крест у гроба преподобного Сергия¹²⁶.

В 1446 году (13 февраля) великий князь Василий Васильевич был захвачен в Троицком монастыре по поручению Шемяки Можайским князем Иваном Андреевичем, после чего был Шемякою ослеплен¹²⁷.

Между 1445 и 1446 годами Троицкий монастырь, власти которого имели неудовольствие на местного Радонежского князя, каковым был Боровский князь Василий Ярославич, взят был великим князем у последнего в свое непосредственное владение¹²⁸.

В 1479 году (4 апреля) крещен был в монастыре у Троицы сын великого князя Ивана Васильевича, Василий, будущий его преемник, чудесно дарованный родителям преподобным Сергием¹²⁹.

В 1510 году великий князь Василий Иванович, возвратившись в Москву после взятия Пскова, что было 20 января сего года, 16 июня приходил к Троице «да поставил свещу негасимую у Сергиева гроба»¹³⁰. Выше мы сказали о поставлении у Троицы в 1512 году каменных ворот и на воротах церкви преподобного Сергия. Это поставление ворот и над ними церкви со всею вероятностию должно быть также относимо к числу событий в истории монастыря. Здание заложено было совсем в необычное для каменных работ время, 3 октября, и со всею вероятностию дело должно быть понимаемо так, что ворота с церковию на них преподобного Сергия были обетным делом со стороны великого князя Василия Ивановича, которому предстояла война с Литовцами и который отправился в поход на эту войну 19 декабря (и который в следующем году присутствовал при освящении надворотной церкви).

В 1530 году (4 сентября) крещен был в Троицком монастыре сын великого князя Василия Ивановича, Иван, будущий царь Иван Васильевич Грозный¹³¹.

В 1551 году по ходатайству игумена Артемия переведен был к Троице из Тверского Отрочего монастыря преподобный Максим Грек, который и скончался здесь в 1556 году.

В 1552 году царь Иван Васильевич держал свой обратный путь в Москву из-под взятой Казани на Троицкий монастырь, в котором после усердной благодарственной молитвы святой Троице и преподобному Сергию, «игумену и братье великия слова с челобитьем говорил за их труды и подвиги, (что) их молитвами (он) государь благая получил».

В 1564 году, в ночь с чудотворцовой памяти, то есть с 25 сентября на 26, случился в монастыре большой пожар, причем до такой степени погорели всякие запасы на обиход монастырский, что не осталось братиям ни на один день запаса снедного¹³².

В 1586 году (8 июля) посетил монастырь Антиохийский патриарх Иоаким (первый из Греческих патриархов приезжавший в Россию).

В 1589 году посетил монастырь (пробыв в нем 5–10 февраля месяца) Константинопольский патриарх Иеремия.

В 1594 году царем Федором Ивановичем было вызвано в Троицкий монастырь несколько старцев Соловецкого монастыря для улучшения, как нужно думать, в Троицком монастыре порядков жизни и ведения хозяйства¹³³.

В 1606 году Троицкий монастырь принимал в своих стенах мощи царевича Димитрия, когда они переносимы были из Углича в Москву (в которую перенесены были 3 июня).

В том же 1606 году перенесены были в монастырь из Москвы и погребены в паперти Успенского собора тела Бориса Феодоровича Годунова, его супруги Марии Григорьевны и его сына Феодора.

С 23 сентября 1608 года по 12 января 1610 года монастырь выдерживал знаменитую осаду от Поляков.

После освобождения от осады монастырь в лице архимандрита Дионисия и отчасти келаря Аврамия Палицына принимал деятельное и доблестное участие в освобождении от Поляков¹³⁴ отечества и оказывал свою усердную помощь разоренным и избитым Поляками жителям Москвы и ее окрестностей.

В 1612 году князь Дмитрий Михайлович Пожарский и Кузьма Минин, шедшие на освобождение Москвы от Поляков, пробыли со своим ополчением в Троицком монастыре пять дней (с 14 по 18 августа).

В 1613 году, в конце апреля месяца, Михаил Феодорович, идя из Костромы в Москву для занятия царского престола, пробыл в монастыре около недели.

В продолжение 1616–1618 годов архимандрит Дионисий по поручению государя занимался с товарищами исправлением требника и других богослужебных книг, за что, по устроенной против него интриге, вместо благодарности подвергся страданиям.

В ноябре 1618 года монастырь подвергался опасности новой осады от королевича Владислава, а 1 декабря сего года был заключен мир между Россиею и Польшею в принадлежавшем монастырю и находящемся от него в трех верстах селе (тогда еще бывшем деревней) Деулине.

В 1619 году (в июле – августе месяце) посетил монастырь Иерусалимский патриарх Феофан.

В 1641 году, вследствие доноса некоторых монахов монастыря или его слуг (о которых несколько ниже) на монастырские власти, государь приказал произвести обстоятельный досмотр монастыря и его имущества назначенной им комиссии из окольничего, дворянина и двух дьяков, каковой досмотр, быв начат 1 сентября нашего года, продолжался около трех лет. Составленная комиссией подробная опись монастыря и его имущества, представляющая собою листовую рукопись в 882 листа, до сих пор хранится в Лаврской ризнице.

В 1649 году (по весне) посетил монастырь Иерусалимский патриарх Паисий.

В 1652 году (4 июля) Троицкий монастырь принимал в своих стенах мощи святого митрополита Филиппа, везенные Никоном из Соловков в Москву.

В 1653 году (в июне месяце) посетил монастырь Константинопольский патриарх Афанасий Пателарий (по месту кончины – Афанасий Лубенский).

В 1655 году посетили монастырь Антиохийский патриарх Макарий (после Троицына дня) и Сербский патриарх Гавриил (вместе с Макарием или вслед за ним).

В 1668 году (во второй половине апреля месяца) посетили монастырь Александрийский патриарх Паисий и (вторично) Антиохийский патриарх Макарий¹³⁵.

В 1682 году цари Иоанн и Петр Алексеевичи и царевна София Алексеевна, избегая злоумышлений против них со стороны стрельцов и начальника последних, князя Хованского, после села Коломенского и Саввина Сторожевского монастыря прибыли в Троицкий монастырь, как представлявший при своей хорошей и хорошо вооруженной крепости наиболее безопасное убежище, и в нем, ожидая прихода к себе служилых людей из городов и усмирения стрелецкого бунта, пробыли с 18 сентября до начала ноября (возвратились в Москву 6 числа последнего месяца)¹³⁶.

В 1689 году, ночью с 7 на 8 августа, царь Петр Алексеевич ускакал к Троице из села Преображенского от злоумышления на его жизнь царевны Софии и стрельцов и оставался в лавре до 6 октября, пока не были казнены виновные и София не была заключена в монастырь.

1 октября 1742 года была открыта в лавре семинария (учрежденная вследствие указа императрицы Анны Иоанновны от 21 сентября 1738 года).

В 1746 году, 17 мая, случился в лавре очень большой пожар, в котором между прочим погибла весьма значительная часть монастырского архива.

В 1812 году во время занятия Москвы Французами (со 2 сентября по 11 октября) лавра подвергалась опасности быть разграбленною от неприятелей, но заступлением преподобного Сергия избежала этой опасности. Отряду войска, стоявшему в Дмитрове, который находится от монастыря в 40 верстах, был отдан приказ идти на лавру. Но приказ состоялся перед выступлением Наполеона из Москвы (который вышел с гвардией 6 октября), и отряд, вместо того чтобы идти на лавру, поспешил (2 октября) в столицу на соединение с главной армией.

В 1814 году была переведена из Москвы в лавру академия, которая и была открыта в ней 1 октября этого года, заменив собою бывшую в ней семинарию.

[В 1892 году – торжественное празднование 500-летия со времени кончины преп. Сергия. Описание сего см. в книге «Светлый праздник преп. Сергия 25 сентября 1892 г.» (М., 1892)].

Преподобный Сергий, прославившийся при жизни как великий, небывалый дотоле на Москве подвижник и как преобразователь нашего монашества (о чем см. выше, в жизнеописании, с. 36 sqq.), по смерти своей стал славнейшим святым Московской земли и нарочитым молитвенником и покровителем (патроном) государства и государей¹³⁷. Равно и монастырь преподобного Сергия, став первым монастырем Московской Руси еще при его жизни, навсегда остался таковым и после его смерти, и не только остался таковым, но и выдвинулся из ряда прочих монастырей, как монастырь совсем особенный и единственный и как представлявший из себя знаменитость совершенно исключительную. Как о монастыре Московии исключительном и особенном говорят о нем многие иностранцы, начиная с барона Герберштейна (бывшего в России два раза – в 1517 году и вторично в 1526 году)¹³⁸.

Но еще при жизни преподобного Сергия став первым монастырем Русским в общем, или общественном, мнении людей (народа), Троицкий монастырь довольно долгое время не был таковым в смысле официальном (в смысле формального признания со стороны правительства). До 1561 года его настоятели оставались игуменами. В сем последнем году, вследствие просьбы келаря и братии монастыря к царю Ивану Васильевичу прославить царскую обитель, которая есть его царской главы слава и венец и царствию его красота и слава от восток и до запад, государь сделал игумена Троицкого монастыря архимандритом, почтил его первенством и старейшинством между всеми архимандритами (до тех пор первенство принадлежало архимандриту Владимирского Рождественского монастыря) и предоставил ему значительные преимущества, или отличия, в богослужении¹³⁹. Последние преимущества со времени Грозного были постепенно умножаемы, и вся история их есть следующая. Первому архимандриту предоставлено было употреблять в богослужении митру, палицу и рипиды; облачаться перед литургией на середине церкви; по входе в алтарь с евангелием, во время пения «Святый Боже...», осенять предстоящих благословением; принимать святые дары в царских вратах; приобщать святых таин старейшего священника и разоблачаться также среди церкви. Патриарх Иоасаф II, поставленный 10 февраля 1667 года из архимандритов Троицких, благословил своего преемника носить мантию со скрижалями и в деснице носить патерицу, или жезл деревянный с позолоченными шипками (яблоками). Патриарх Иоаким в 1675 году предоставил архимандритам лавры осенять дикирием и трикирием. Местоблюститель Патриаршего престола митрополит Рязанский Стефан Яворский усвоил им в 1701 году по подобию архимандритов Киево-Печерских нашвение на мантии изображений преподобных Сергия и Никона, крест среброкованый на рясе и на фелони и среброкованую патерицу¹⁴⁰. Указом Синода от 1731 года, состоявшимся по повелению императрицы Анны Иоанновны, предписано Троицкому архимандриту «в священнослужении все то употреблять и поступать, как определено Киевопечерскому архимапндриту»¹⁴¹.

Троицкий Сергиев монастырь вместе с немногими другими монастырями называется не монастырем, а лаврой, что составляет почетное наименование.

Слово «лавра» есть греческое (layra, labra) и значит «улица», «слобода», «квартал», «приход» (а потом имеет и еще несколько частных значений). Первоначально у Греков назывались лаврами такие монастыри, в которых каждый монах жил в своей особой келье, отделенной от других келей некоторым пространством, и жил как бы затворником и отшельником (анахоретом, каково было собственное название таких монахов и что по-русски значит «отшельник»), в совершенном разобщении с другими братиями монастыря, с которыми сходился только в субботы и в воскресенья для слушания богослужения и для приобщения тела и крови Христовых; состоя из того или другого количества отдельных келей, монастыри эти представляли из себя как бы слободы или слободки, а отсюда и название их лаврами. Но потом стали называть у Греков лаврами, как и в настоящее время называют, всякие большие и многолюдные монастыри. У нас в России название лавра с древнего времени употреблялось в смысле монастыря большого, знатного, богатого и значило то же, что именитый, преименитый (словущий, пресловущий) монастырь (а по злоупотреблению – о монастырях особножитных, которые, имея сходство с лаврами по внешнему устройству, не имели ничего общего с ними по существу). В старое время были величаемы у нас лаврами и сами себя так величали очень многие монастыри, а в виде комплимента, или любезности, можно было употребить это название и о всяком мало-мальски порядочном монастыре. В сейчас указанном смысле Троицкий монастырь называем и величаем был лаврой с самого древнего времени, именно так называет и величает его уже жизнеописатель преподобного Сергия монах Епифаний, составивший его житие в непродолжительном времени после его кончины. Но в позднейшее время названию лавра было усвоено официальное значение и оно предоставлено было как особое отличие только некоторым весьма немногим монастырям (в настоящее время таких монастырей всего четыре: Киево-Печерская лавра, Троицкая Сергиева лавра, Александро-Невская лавра и Почаевская лавра). Когда было усвоено названию лавра официальное значение, сказать не можем, но думаем, что с конца XVII века, с царской и патриаршей грамоты Киево-Печерскому монастырю от апреля и мая 1688 года, которыми монастырь делается патриаршею ставропигиею и в которых он официально называется лаврой. Троицкому Сергиеву монастырю офицальным образом усвоено название лавра указом Елизаветы Петровны от 8 июня 1744 года¹⁴².

Едва ли кто не слыхал, что в старое время Троицкий Сергиев монастырь был необыкновенно богат. И действительно он был столько же необыкновенно и исключительно богат, сколько необыкновенною и исключительною пользовался славою.

Богатство монастырей в старое время составляли вотчины, населенные крестьянами, собственное хлебопашество с содержанием коровьих стад и конских табунов, рыбные ловли и соляные варницы. Сам преподобный Сергий, как с вероятностию надлежит думать, еще не имел населенных крестьянами вотчин, а имел только вокруг монастыря свои пахотные поля, или свое под монастырем хлебопашество (см. выше, в жизнеописании, с. 43–44). Но со времени его преемника, преподобного Никона, монастырь усердно начал приобретать вотчины посредством покупки и начал усердно быть обогащаем ими посредством вкладов. Мы не знаем, которым способом монастырь более приобретал вотчин, но, в сущности, тут один способ, ибо и так называемые «свои монастырские» деньги были вкладные деньги. Русские люди, имея великую веру в молитвы за них преподобного Сергия, были исполнены великого усердия к его монастырю, и кто жертвовал вотчинами, кто деньгами, а монастырь, который желал приобретения вотчин, спешил и деньги обращать в те же вотчины посредством покупки последних. Не можем мы представить истории постепенного приобретения монастырем вотчин, но то несомненно, что в продолжение всего времени, пока монастыри сохраняли право вотчинновладения, их умножение шло непрерывно, без всяких каких-либо остановок. Все излишние деньги шли на приобретение вотчин, и так как излишек денег – отчасти вкладных, отчасти с вотчин уже приобретенных – был велик, то и случилось, что чрез получение вкладов и через покупку было приобретено монастырем громадное количество вотчин. К 1764 году, в котором отобраны были у монастырей вотчины, Троицкий монастырь вместе с приписанными к нему, или приписными, монастырями имел крестьян 106 500 душ¹⁴³. По отношению к другим монастырям это была совершенная исключительность: самый богатый после Троицкого крестьянами монастырь Александро-Невский имел их 25 тысяч; затем, из старых монастырей два имели более 20 тысяч и семь – более 10 тысяч. Конечно, и малые указанные цифры 20–10 тысяч – цифры очень порядочные, но между 100 и 20 тысячами промежуток очень большой¹⁴⁴.

О собственном хлебопашестве монастыря мы не имеем достаточных сведений, но то несомненно, что оно было очень значительно и что после самого государя едва ли был другой хозяин, который равнялся бы в сем отношении с монастырем. В 1641 году, как это видно из описи сего года, в одних только полях, находившихся под самым монастырем, было высеяно ржи 345 четвертей¹⁴⁵. А сел или ферм с запашками было у монастыря в разных местах более десяти.

Но монастыри в отношении к способам приобретения богатства были не только вотчинниками, а, соединяя в себе все виды людей, приобретавших богатство, вместе промышленниками и купцами; и что касается до Троицкого монастыря, то как в первом, так и в этом втором отношении он выдавался из ряда других монастырей. Начиная со времени самого преподобного Сергия ему пожертвовано было и им приобретено было много соляных варниц, и начиная со времени преподобного Никона ему надавано было много рыбных ловель. Излишки соли, получавшейся с варниц, и излишки рыбы, получавшейся на ловлях, подобно тому как и излишки хлеба, монастырь продавал, причем пользовался привилегией свободы от всяких пошлин. Вместе с этим ему предоставлено было право беспошлинной торговли и значительным количеством купленных соли и рыбы. Производя торговлю, подобно другим монастырям, Троицкий монастырь вел ее в таких обширных размерах, что посылал свои суда даже за море, то есть из Архангельска в Норвегию¹⁴⁶.

Чтобы читатель имел некоторое представление о богатстве и хозяйстве, или о богатом хозяйстве, Троицкого монастыря, сообщим ему, что найдено было в монастыре царской комиссией, которой поручено было произвести его опись в 1641 году. Денег в казне было налицо 13 861 рубль¹⁴⁷, что на наши теперешние деньги будет более 220 000 рублей, и, кроме того, весьма большая сумма была в раздаче по долгам (преимущественно своим крестьянам, но отчасти и всяким сторонним людям)¹⁴⁸. Хлеба в монастырских житницах, находившихся в монастыре, было 190 44 четверти и, кроме того, весьма значительное количество в раздаче по долгам и в сельских монастырских житницах¹⁴⁹. Рыбных запасов в погребах и на сушилах было: астраханской рыбы – 4040 калуг (слово в настоящее время неупотребительное в рыбной торговле и означающее какой-то особый вид осетра или белуги), 1675 осетров, 1500 полурыбников белужьих и осетрьих, 190 косяков белужьих, 36 теш белужьих; беломорской рыбы – 1865 семог осенней ловли, 3326 семог весенней ловли и потом еще 1935 щук вялых, 1245 лещей вялых¹⁵⁰, причем нам остается неизвестным, какую часть годовых запасов представляло все сейчас перечисленное. На погребах и ледниках разного рода пив и разного рода медов было 51 бочка, причем опять остается неизвестным, какою частью годовых запасов это было. Меду-сырцу для приготовления медов-питий было 3358 пудов¹⁵¹. На конюшенном дворе ездовых лошадей было 431 голова (иноходцев, жеребцов, санников, коней, меринов, жеребчиков). На коровьем дворе под монастырем было рогатого скота 53 головы и на коровьих дворах по селам более 500 голов. На воловом (рабочем) дворе под монастырем было рабочих лошадей 285 голов и по селам, где были запашки, или по фермам, 284 головы¹⁵².

Известно, что государи наши, после того как сосредоточены были в монастырях большие богатства, начали обращаться к позаимствованию у них денег для нужд государственных и своих личных, с тем чтобы отдавать им долги, как выражается Коллинс (Англичанин, живший некоторое время в России при Алексее Михайловиче), ad calendas Graecas, то есть никогда. Самый богатый монастырь, каков был Троицкий, конечно, должен был стать и самым крупным заимодавцем государей. По свидетельству Палицына, первый из государей взял денег у Троицкого монастыря Борис Федорович Годунов. «Борис Федорович Годунов, – пишет Палицын, – и той (как предшествующие государи) велию веру стяжа к дому пресвятыя Троицы; и не вем, что бысть ему (однако не знаю, отчего, что случилось с ним), той первие взя из казны чудотворца Сергия взаймы на ратных людей 15 400 рублев». После Годунова самозванец (подразумевается – первый, ибо его только признавал Троицкий монастырь) взял у монастыря 30 000 рублей. Василий Иванович Шуйский взял 20 255 рублей¹⁵³. При вступлении на царский престол Михаила Федоровича казна государственная была совершенно пуста, а между тем деньги были крайне необходимы для ратных людей. Но на этот раз Троицкий монастырь не мог оказать государству помощи, ибо от осадного сидения и от разорения вотчин войсками самозванца и Поляками и у него самого вовсе не было денег (на этот раз Троицкий монастырь заменили именитые люди Строгановы). Ко второй половине правления Михаила Федоровича (1613–1645) Троицкий монастырь совершенно оправился, а поэтому весьма вероятно предполагать, что война с Польшей 1632–1634 годов не обошлась без денежной помощи со стороны монастыря, хотя положительных сведений об этом мы и не имеем¹⁵⁴. Царь Алексей Михайлович, по свидетельству помянутого выше Коллинса, в случае нужды в деньгах на военные надобности брал их у монастырей, а под монастырями, конечно, должно разуметь первым Троицкий монастырь. Прямо о Троицком монастыре говорит известный Павел Алеппский, спутник Антиохийского патриарха Макария, что в Польскую войну он пожертвовал государю, кроме запасов натурою, очень значительную сумму денег¹⁵⁵. Что касается до последующего времени, то в царствование Федора Алексеевича в 1680 году взято было 1000 рублей, а в продолжение царствования Петра Великого взято было до 350 000 или до 400 000 рублей¹⁵⁶. За остальное время до 1764 года, когда отобраны были у монастырей вотчины, не имеем сведений, но со всею вероятностию должно предполагать, что заимствования продолжались или что, по крайней мере, не обходилось без них.

Быв в 1764 году лишена своих огромных вотчин, лавра с своим кормителем преподобным Сергием не оскудела и после, и в великую Отечественную войну 1812 года она пожертвовала на военные нужды 70 000 рублей ассигнациями, 2500 рублей серебром и более 5 пудов серебра в слитках и в посуде¹⁵⁷. А менее крупные пожертвования она делала и в другие войны новейшего времени.

Со времени преподобного Сергия и до 1561 года управление Троицкого монастыря состояло из игумена, келаря и казначея, а с 1561-го, когда игумен был возведен в сан архимандрита, начало состоять из архимандрита, келаря и казначея. В 1739 году дан был архимандриту монастыря наместник¹⁵⁸, а в предшествующем, 1738 году предписано было императрицей Анной Иоанновной ввести в монастыре, по примеру Киево-Печерской лавры, управление соборное, чрез придачу архимандриту с наместником, келарем и казначеем известного количества соборных монахов. В 1744 году архимандрит лавры Арсений Могилянский, быв произведен в архиепископа Переяславского, был оставлен вместе с тем и архимандритом лавры, каковым и оставался до отказа своего от кафедры архиепископской – до 1752 года. В 1764 году была уничтожена должность келаря и заменена должностию эконома. В 1770 году архимандрит лавры Платон Левшин, быв посвящен в архиепископа Тверского, оставлен был, подобно Арсению, архимандритом лавры. Переведенный в 1775 году в архиепископа Московского, он сохранил звание архимандрита лавры, и с тех пор и до настоящего времени архимандритами лавры состоят митрополиты Московские.

Игумен, или архимандрит, монастыря был главным начальником последнего во всех отношениях, но собственным и нарочитым делом его было надзирать над духовною жизнию братии монастыря и руководить их в этой жизни (так это по уставам монашеским). Келарь (из греческого kellarios, что значит «амбарный», от kellarion – «амбар», так как первоначальную службу этого чиновника составляло заведование амбаром со съестными припасами и со всякими хозяйственными запасами и принадлежностями) заведывал вне монастыря принадлежавшими монастырю вотчинами (быв и судиею монастырских крестьян), запашками, заводами (конскими и скотскими) и промыслами, а в самом монастыре заведывал, во-первых, столом братии и всех тех, кто получал стол из монастыря (служебники, работники, состоявшие при монастыре стрельцы), во-вторых – приемом и угощением приезжавших в монастырь знатных и вообще почетных богомольцев. В старое время у нас было принято, чтобы приезжавшие в монастыри почетные богомольцы были угощаемы (честимы) в монастырях, для каковой цели существовали в них особые гостиные палаты. Обязанность угощать лежала на келарях, так как в их заведывании находились служившие для угощения съестные припасы и пития¹⁵⁹. Казначей (название Татарское – от «хазна», которое у нас переделано было в «казна» и которое значит «сокровище», «имение», «деньги», усвоенное в период монгольский тому монастырскому чиновнику, который прежде имел Греческое название эконома и который в период домонгольский был выше келаря, первым по игумене) заведывал приходом и расходом денег, всеми монастырскими зданиями, одеянием братии монастыря, всею так называемою монастырскою рухлядию и отчасти припасами для стола, причем разграничение области заведывания с келарем не совсем для нас ясно. Должность келаря была уничтожена вместе с отобранием у монастырей вотчин, как чиновника, который заведывал главным образом этими вотчинами. Сменивший его эконом (имя которого, как мы сказали, было домонгольским Греческим именем казначея) не занял его, келаря, места, но стал под казначеем, так что первым по наместнике архимандрита стал этот последний¹⁶⁰.

Вместе с поименованными чинами в собственном смысле были еще чиновники в несобственном смысле, или как бы заведующие частями; таковы были церковные чиновники – уставщик (по-гречески «екклесиарх» – начальник церкви) и головщик (по-гречески «доместик») и потом ризничий и книгохранитель, или библиотекарь.

Собственные монастырские чины имели у себя подручников, которых в особенности много было у келаря, ибо все частные чиновники по заведыванию обширным хозяйством монастыря были его подручниками или находились в его заведывании.

Второстепенные чины Троицкого монастыря, так же как и других монастырей, состояли не из одних только монахов, но и из людей светских, этими светскими чиновниками были так называемые монастырские слуги. Слуги не были работниками или чернорабочими, как можно было бы подумать по имени, а именно чиновниками (работники же или чернорабочие назывались служебниками); они соответствовали дворянам и детям боярским государей и были совершенно то же, что( дворяне и дети боярские у архиереев¹⁶¹. Слуги эти явились у монастырей, с одной стороны, для всякого прикащичества по торговле, промыслам (рыболовство, солеварение), землеустройству (распахивание и заселение крестьянами пустошей) и земледелию (заведение ферм с хлебопашеством и ведение хлебопашества на фермах), хождению по судам и прочее, где неудобно было ведать дела одним монахам без мирских подручников, а с другой стороны, для отбывания при их посредстве с монастырских вотчин военной службы государству, к чему они (монастыри) обязаны были наравне и в одинаковой мере со всеми мирскими вотчинниками и помещиками¹⁶². Но слуг нужно было содержать, и вот в видах их содержания, или кормления, монастыри и сделали их своими чиновниками в собственном или теснейшем смысле слова, именно начали посылать их в приказы на вотчины, то есть употреблять их как вотчинных надзирателей, управителей. А нарочитое предписание Стоглавого собора, чтобы чернцов в посельские не посылать, а посылать по селам и в посельские слуг добрых, должно было сделать для слуг вотчинное приказничество как бы прямой и нарочитой их службой¹⁶³. Само собою понятно, что чем более было у монастыря вотчин, тем более имело быть у него и слуг, а Троицкий монастырь обладал исключительно большим количеством вотчин. Кроме прикащичества и отбывания военной службы государству, слуги еще нужны были в монастырях для письмоводства, и так как в Троицком монастыре по причине чрезвычайной обширности его хозяйства письмоводство было огромное, то и слуг для письменной части в качестве заведующих ею и в качестве на самом деле ведущих ее требовалось очень большое количество (в 1752 году всех их, или тех и других, было 96 человек). Слуги разделялись в монастырях на три класса, именно: конных слуг, подразделявшихся на три статьи – большую, середнюю и меньшую, которые, имев боевых коней и все воинское снаряжение, чтобы нести военную службу государеву, и быв, таким образом, слугами добрыми, или справными, посылались в вотчины на приказы или в их прикащики, управители (в 1752 году слуг, сидевших на вотчинных приказах, не считая управлявших вотчинами приписных монастырей, было до 65-ти) и в самом монастыре занимали места «приказных», заведывавших его канцеляриями и конторами (в 1752 году, по числу канцелярий и контор, их было 8), и «канцеляристов», то есть, по старому словоупотреблению, повытчиков, или столоначальников, заведывавших в канцеляриях и конторах повытьями, или столами (в 1752 году их было 18); подьячих, или писцов, канцелярских чиновников (в 1752 году их было 61) и пеших служек, которые употреблялись для выполнения разных поручений и для разных посылок или были, так сказать, на побегушках. Для хождения в Москве по приказам или по судам и потом в Петербурге, по коллегиям у Троицкого монастыря, как и у других больших монастырей, жил в Москве, а потом в Петербурге выбиравшийся из слуг постоянный стряпчий.

По своему происхождению монастырские слуги были отчасти из монастырских крепостных служебников, то есть выбиравшиеся монастырями из лучших служебников и производившиеся в слуги, отчасти же из людей свободных и благородных – из государевых служилых людей, которые вместо службы государю почему-либо желали поступать на службу в монастыри. Само собою понятно, что чем богаче был монастырь, тем более и между благородными людьми могло находиться охотников поступать на службу к нему, а Троицкий монастырь был самый богатый из всех монастырей (в слугах Троицкого монастыря бывали даже и князья, а один из бывших слуг Троицкого монастыря занимал должность обер-прокурора святейшего Синода – Аполлос Иванович Наумов – с 1786 г. по 1791 г.)¹⁶⁴.

Троицкий Сергиев монастырь представлял собою между нашими монастырями нечто совсем исключительное в смысле знатности и знаменитости. А поэтому и «власти» Троицкого монастыря – архимандрит, келарь и казначей – представляли собою в среде черных (т. е. монастырских) властей нечто исключительно высокое и исключительно сановное и аристократическое. «Троицкая власть» – это было нечто необыкновенно громкое. Но в особенности велик и знаменит был келарь Троицкого монастыря, который был господином над таким количеством крестьян, какого не имел решительно ни один мирской вотчинник, за исключением самого государя, который имел в своем распоряжении огромный штат чиновников и даже некоторое войско (монастырских стрельцов и пушкарей) и к которому одновременно с тем как приезжать для молитвы преподобному Сергию съезжалась гостить вся знатная Россия. Келарь Троицкий так и назывался великим келарем (а в насмешку называем был королем)¹⁶⁵.

Мы сказали выше, что в 1738 году было предписано императрицей Анной Иоанновной ввести в Троицком монастыре, по подобию Киево-Печерской лавры, управление соборное. В принципе, у нас всегда признавалась обязательность соборного управления монастырей, почему в монастырях были и соборные старцы, но эти соборные старцы не представляли собой необходимой административной коллегии, без которой не могло быть совершаемо дело управления, а представляли собой людей, с которыми настоятелям монастырей вменялось в обязанность советоваться (так это и в предписаниях преп. Феодора Студита его преемнику, см. нашей «Истории Русской церкви» т. I, 2-я половина, с. 683, п. 24 по 1-му изд. и с. 790 по 2-му изд.). При такой постановке дела соборность управления монастырей, признававшаяся у нас в теории, более или менее отсутствовала на практике, как дает об этом знать царь Иван Васильевич в своих представлениях собору 1551 года¹⁶⁶. Что касается, в частности, Троицкого монастыря, то в древнейшее время как будто существовала в нем большая или меньшая соборность управления. В меновой вотчинной грамоте, написанной при игумене Вассиане Рыло (1455–1466), говорится, что игумен с келарем променяли свою вотчину на вотчину одного князя, «поговоря с попы и дьяконы и крилошаны и со всеми старци монастыря»¹⁶⁷. Митрополит Филипп 1-й, ходатайствуя в 1472 году пред игуменом монастыря Спиридоном за одного допустившего какие-то большие проступки монаха монастыря, пишет игумену, чтобы он простил виновного «и с своею братьею, с старци»¹⁶⁸. В записях на двух монастырских рукописях, написанных в 1524 году, говорится, что они написаны «по благословению и замышлению Троицкаго Сергиева монастыря игумена Порфирия и (на одной рукописи) съборных старцев» (на другой рукописи: «честнаго собора его великих старцов»); в записи на рукописи, написанной в 1528 году, говорится, что она написана повелением игумена Александра «и честнаго собора его великих старцов»¹⁶⁹. Но что в половине ХVII века не было в Троицком монастыре соборного управления – это дает знать опись 1641–1643 годов. О монастырском присутственном месте в ней говорится: «палаты соборные, а в них сидят архиморит Ондреян, да келарь старец Аврамей и казначей старец Симон для росправы всяких монастырских дел», и вместе с архимандритом, келарем и казначеем вовсе не называются соборные старцы. Что не было соборного управления в лавре перед Анной Иоанновной – это ясно дает знать она в своем указе о введении этого управления. Ввиду крайних злоупотреблений со стороны монастырских властей, отзыв о которых мы привели выше, императрица предписывает учредить в лавре такое соборное управление, которое бы представляло собой настоящую и возможно прочную коллегию, устроенную так, чтобы она не только была необходимым присутственным местом, но имела действительную силу обуздывать произвол архимандрита, келаря и казначея.

Предписание императрицы Анны Иоанновны 1738 года (от 21 сентября) о введении в Троицком монастыре соборного управления есть следующее: «Что касается в Троицком Сергиеве монастыре до правления монастырскаго и вотчин и прочаго, в том (т. е. в нем, монастыре) чтоб архимандрит один, ниже келарь, ни казначей особливой власти отнюдь не имели..., а быть правлению в том монастыре отчасти подобному тому, как в Киевопечерской св. лавре, то есть: определить соборных монахов, выбрав оных самому Синоду, как того Троицкаго Сергиева монастыря, так и из других монастырей, разумных людей, добродетельнаго жития и достойных управления, до двенадцати персон (кроме архимандрита), в том числе чтоб наместник, келарь и казначей были, которые имеют все оные соборные двенадцати(-ть?) монахов обще с архимандритом для правления дел заседать и всякия дела порядочно разсуждать и решить на письме, а не на словах..., и обще всем протоколы и приговоры, а не одному архимандриту, подписывать...; и понеже вышепомянутые соборные монахи яко члены правления в обители суть, для того в разсуждении монастырских и прочих дел свободные голоса иметь должны...; и архимандрит сам собою не имеет власти соборных монахов переменять, ниже наказывать, но должен писать в Синод и на убылыя места представлять, выбирая общим избранием кандидатов на одно место двух или трех, предая на разсуждение Синода, кого из тех оный изберет и определит»¹⁷⁰.

В заключение речей об управлении Троицкого монастыря кратко скажем о приписных к нему монастырях, то есть монастырях, которые, быв приписаны к нему или быв отданы в его заведывание, находились в его распоряжении административном и хозяйственном и которые были управляемы присылавшимися из него строителями. Два приписных монастыря были у Троицкого монастыря еще при самом преподобном Сергии – это Киржачский Благовещенский монастырь, основанный им самим (выше, с. 50), и Гороховецкая Георгиевская пустыня, основанная по его благословению (выше, с. 78–79). После преподобного Сергия как относительно всего другого, так и относительно приписных монастырей Троицкий монастырь стал представлять собою исключение. К 1561 году, когда игумен монастыря возведен был в сан архимандрита, постепенно умножавшееся число приписных к нему монастырей, перечисляемых в настольной грамоте архимандриту («Истор. иерарх.», т. II, с. 110–111), было 12 (из них о Московском Богоявленском монастыре, находившемся в Кремле, см. ниже, в прибавлении к гл. ХII). После 1561 года, к 1641 году, когда произведена была перепись монастыря, содержащая в себе краткие речи и о всех приписных монастырях, этих последних, отчасти тех же, что прежде, отчасти новых, заменивших прежние, закрывшиеся, было 15. Перед отобранием у монастырей вотчин в 1764 году приписных монастырей, также против 1641 года, отчасти старых, отчасти новых, было 13. При отобрании у монастырей вотчин приписным к лавре монастырем оставлен, каковым остается и до сих пор, один Махрищский монастырь¹⁷¹.

В настоящее время управление лавры состоит из архимандрита, его наместника, казначея, эконома и Учрежденного собора, в 1897 году переименованного в Духовный собор.

Архимандрит лавры есть митрополит Московский (титулуется он священноархимандритом). Так как он не живет в лавре, а только приезжает в нее для монастырских праздничных служений (Троицын день, обретение мощей преподобного Сергия – 5 июля и день кончины его – 25 сентября), то он управляет ею чрез наместника.

Наместник митрополита есть в то же время архимандрит Вифанского монастыря¹⁷².

Учрежденный, теперь Духовный, собор состоит из поименованных должностных лиц с обязательным или непременным присоединением к ним ризничего как чиновника и потом того или другого количества соборных старцев. В настоящее время число всех членов собора – 11 человек. Соборные старцы избираются Духовным собором лавры и утверждаются митрополитом.

Несомненно, что Троицкий монастырь, став самым большим монастырем северной Руси со времени самого преподобного Сергия, постоянно и оставался потом таковым во все последующее время. Однако мнение иных русских людей, будто в старое время бывали в Троицком монастыре тысячи монахов, совершенно неосновательно: тысяч монахов, как это было в монастырях египетских при начале монашества в Церкви, никогда не бывало у нас ни в одном монастыре. Правда, если не обманывают нас наши сведения, был небольшой промежуток времени, когда монахов в Троицком монастыре было сравнительным образом особенно много, но и тут дело ограничивалось в действительности не вступно половиной тысячи, а в предположении не вступно семью стами. За время самого преподобного Сергия, за весь XV век и за большую часть XVI века мы не имеем положительных сведений о числе монахов в монастыре и имеем только неопределенное известие за 1437–1440 годы, что их было в нем, подразумевая в сравнении с другими Русскими монастырями, великое множество¹⁷³. Приблизительным образом мы можем определить только крайнее бoльшее их число. Возможность сделать такое определение дают нам наши приблизительные сведения о пространстве, или вместимости, келлий монастыря за указанное время. До 1556 года вместимость келлий, о чем см. ниже, в гл. IV, была такова, что наибольшее число монахов, которое могло поместиться в них, должно быть полагаемо в 150 человек, так что нельзя предполагать, чтобы до сего времени было и когда-нибудь бывало монахов в монастыре более этих 150 человек. В 1556 году протяжение келлий было значительно увеличено, вместе с чем могло увеличиться и количество монахов. От 1595 года мы имеем положительное известие, что в сем году было монахов в монастыре или не вступно, или с небольшим 200 человек¹⁷⁴. От 1641–1643 годов мы имеем положительное известие, что монахов в монастыре было тогда 236 человек¹⁷⁵. Вероятно, что в продолжение всего XVII века число монахов было или несколько бoльшее, или несколько меньшее сейчас указанного, то есть колебалось между двумя стами с четвертью и двумя стами с половиной, а затем, что составляет помянутый нами промежуток времени, когда, в случае если не обманывают нас наши сведения, было особенно много монахов в монастыре, имеем мы известие, что в 1715 году монахов в монастыре было 487 человек и что по определениям Монастырского приказа, который существовал с 1701 по 1725 год, их предполагалось или назначалось быть в монастыре 674 человека¹⁷⁶. Это неожиданное удвоение и более чем удвоение числа монахов в монастыре, повторяя все ту же оговорку – если не обманывают нас наши сведения, должно будет объяснять тем, что с 1701 года, когда был учрежден Монастырский приказ, затруднено было поступление монахов в другие монастыри¹⁷⁷ и что желавшие постригаться в монахи должны были устремиться в Троицкий монастырь, который, в виде исключения, не подчинен был ведению Монастырского приказа и не подлежал его стеснительным мероприятиям. Относительно 1746 года мы имеем известие, что число монахов в монастыре необыкновенно убыло против первой четверти восемнадцатого века, а именно что вместо 500 не вступно, или слишком, их стало с небольшим, а может быть, даже и без чего-нибудь одна сотня. В 1749 году по приказанию императрицы Елизаветы Петровны была составлена лаврою для святейшего Синода ведомость, о которой упоминали мы выше.

По этой ведомости, в 1746 году было в монастыре монахов вместе с белыми диаконами и белыми псаломщиками, с отставными вместо монахов солдатами и с лишенными монашества трудниками 152 человека. Такое необыкновенное уменьшение числа монахов, если верны наши сведения об их необыкновенном увеличении, должно объяснять тем, что в 1734 году издан был указ, чтобы никого не постригать в монахи, кроме вдовых священнослужителей и отставных солдат, и что хотя указ и отменен был в 1740 году, но у властей Троицкого монастыря, подобно как у властей всех других монастырей, оставался страх ответственности за неправильные пострижения, заставлявший их совершать этих пострижений как можно менее, что согласно было и с их собственными выгодами, ибо чем менее было монахов, тем большая доля из доходов доставалась каждому наличному монаху, а по преимуществу властям монастыря¹⁷⁸. По штатам 1764 года положено быть монахов в монастыре 100 человекам, именно: архимандриту, наместнику, казначею, эконому, духовнику, ризничему, уставщику, иеромонахам 30 (из коих быть и ризничему), иеродиаконам 20, монахам служебным 20, больничным 20, пономарям 4¹⁷⁹.

В 1892 году монахов в Троицком монастыре, считая без неуказных послушников, было 252 человека (67 иеромонахов, 38 иеродиаконов, 80 монахов и 57 послушников), а считая с неуказными послушниками, – 402 человека.

1. Митрофан, весьма недолго (см. выше, с. 31).

2. Преподобный Сергий, принял игуменство в 1344 году и после 48-летнего устроения монастыря в сане игумена скончался 25 сентября 1392 года.

3. Никон, преподобный,

4. Савва, преподобный 1-й.

Преподобный Сергий за шесть месяцев до своей кончины избрал в свои преемники преподобного Никона, но этот вскоре после кончины преподобного Сергия удалился с игуменства, чтобы подвизаться безмолвием. В продолжение шести лет он заменяем был на игуменстве преподобным Саввою Дубенско-Звенигородским¹⁸¹, а спустя шесть лет опять воспринял его и скончался на нем 17 ноября 1428 или 1429 года.

5. Савва 2-й, с 1428 или 1429 года по 1432 год¹⁸².

6. Зиновий, с 1432 по 1445 год¹⁸³. О примирении им великого князя Василия Васильевича с князем Дмитрием Юрьевичем Шемякой мы сказали выше (с. 105). Весьма вероятно, что по его приглашению прибыл в Россию, и именно в Троицкий монастырь, с Афона Пахомий Серб, который прославился у нас как составитель житий святых и о котором см. выше, на с. 7 и след., в примечании; был человек книжный и, как кажется, пользовавшийся большим уважением.

7. Геннадий Саматов, в 1445 году, считаемый сомнительным.

8. Досифей 1-й, в продолжение 1445–1448 годов. При нем в 1446 году был захвачен в Троицком монастыре великий князь Василий Васильевич Дмитрием Шемякой, о чем также сказали мы выше, с. 105 (лишен был великим князем игуменства по подозрению, что находился в сообщничестве с Шемякой). О Троицких чернцах, участвовавших в заговоре против великого князя Василия Васильевича, см. у Попова в «Изборнике» (с. 82), у Татищева в «Истории» (IV, 565) и в Родословной книге во «Временнике» (X, 21).

9. Мартиниан, преподобный, ученик преподобного Кирилла Белозерского (о котором см. выше, в жизнеописании, с. 84–85), игумен Ферапонтова монастыря (выше, там же, с. 85–86), вызванный из последнего великим князем Василием Васильевичем в игумены Троицкие в 1447 году, опять удалившийся в Ферапонтов монастырь в 1455 году, скончавшийся 12 января 1483 года, канонизованный на соборе 1549 года¹⁸⁴.

10. Вассиан Рыло, ученик преподобного Пафнутия Боровского, поставленный в 1455 году¹⁸⁵, в 1466 году переведенный в архимандриты Московского придворного Спасского монастыря, в 1467 году назначенный в архиепископы Ростовские; духовник великого князя Ивана Васильевича, смелый его обличитель в нашествие Ахматово и автор знаменитого послания к нему на Угру.

11. Спиридон, из монахов Чудовских, с 1467 по 1474 год, называемый от Иосифа Волоколамского, который знал его лично, великим старцем¹⁸⁶.

12. Аврамий, с 1474 по 1478 год¹⁸⁷.

13. Паисий (Пасей, Пасея) Ярославов, постриженник Каменского монастыря на Кубенском озере (как принимают), монах Кирилло-Белозерского монастыря и один из первых представителей так называемого заволжского образа мыслей, учитель преподобного Нила Сорского, один из знаменитых старцев своего времени, весьма уважавшийся великим князем Иваном Васильевичем, который желал было видеть его митрополитом Русским, на соборе 1503 года поднимавший вместе с преподобным Нилом вопрос об отобрании у монастырей вотчин; неохотно принявший игуменство Троицкое в 1479 году и отказавшийся от него в 1482 году, о чем в Софийской летописи записано: «принуди его князь великий у Троицы в Сергееве монастыре игуменом быти, и не може чернцов превратити на Божий путь, – на молитву и на пост и на воздержание, и хотеша его убити, бяху бо тамо бояре и князи постригшеися, не хотяху повинутися, и остави игуменство».

14. Иоаким, в 1482–1483 годах.

15. Макарий, с 1483 по 1488 год¹⁸⁸.

16. Афанасий 1-й, Сук, с 1488 по 1490 год¹⁸⁹.

17. Симон Чиж, с 1490 по 1495 год, потом митрополит всероссийский.

18. Серапион 1-й, преподобный, переведенный из игуменов Дубенского Шавыкинского монастыря, с 1495 по 1506 год, потом архиепископ Новгородский; из-за ссоры с Иосифом Волоколамским, причем оскорблен был им великий князь Василий Иванович, в 1509 году низведенный с кафедры и подвергнутый отлучению, скончавшийся у Троицы 16 марта 1516 года (местный святой Троицкой лавры).

19. Досифей 2-й, в 1506–1507 годах¹⁹⁰.

20. Памва 1-й, Мошнин, с 1508 по 1515 год¹⁹¹.

21. Иаков Кашин, из монахов Троицких, ученик Серапионов, с 1515 по 1520 год.

22. Порфирий 1-й, из пустынников Белозерских, устроивший близ Кириллова Белозерского монастыря собственную пустыню, которая носила название Порфириевой пустыни, поставленный если не в 1520 году, то в самом начале 1521 года (Типограф. лет., с. 373 fin.), за смелое обличение великого князя Василия Ивановича в одном непохвальном деянии удаленный с места в 1524 году¹⁹².

23. Арсений Сахарусов (Сухарусов), преподобный, из постриженников Троицких и подвижников Вологодских, с 1525 по 1527 год, удалившийся с игуменства для безмолвия опять в пустыни Вологодские, основавший там два монастыря и скончавшийся 24 августа 1550 года (в святцах – Арсений Комельский, по месту кончины его в основанном им Ризположенском монастыре, который, находясь в Комельском лесу, называется по его имени и по лесу Арсениевым Комельским)¹⁹³.

24. Александр, в 1528–1529 годах¹⁹⁴.

25. Иоасаф 1-й, Скрипицын, с 1529 по 1539 год, потом митрополит всероссийский, сведенный с кафедры митрополичьей в 1542 году и скончавшийся у Троицы (после заточения в Кирилло-Белозерском монастыре) неизвестно когда, до 1561 года (принимают, что 27 июля 1555 года).

26. Порфирий 2-й, с 1539 по 1541 год.

27. Алексей, с 1541 по 1543 год, потом архиепископ Ростовский, скончавшийся на покое в Троицком монастыре.

28. Порфирий 3-й, в 1543 году, правивший всего пять недель.

29. Никандр, с 1543 по 1545 год, потом (после удаления с игуменства на покой?) архиепископ Ростовский.

30. Иона, Щелепин, из келарей монастыря, с 1545 по 1549 год.

31. Серапион 2-й, Курцов, из келарей монастыря, с 1549 по 1551 год, потом архиепископ Новгородский.

32. Артемий, постриженник преподобного Корнилия Комельского, ученик Порфирия, бывшего игумена Троицкого, и подвижник его пустыни¹⁹⁵, один из самых видных представителей Белозерского, или заволжского, образа мыслей; поставленный в игумены в половине мая 1551 года и отказавшийся от игуменства через шесть с половиной месяцев, так как нашел его неполезным для своей души; в конце 1553 – начале 1554 года подвергнутый соборному суду и отчасти за действительное некоторое вольномыслие, главным же образом, как уверяет Курбский, по проискам его врагов – так называемых «любостяжателей», лишенный священного сана, отлученный от церкви и заточенный в Соловки; бежавший из Соловков в Литву и прославившийся там борьбою за православие против еретиков; один из замечательнейших людей своего времени; по его ходатайству преподобный Максим Грек переведен был к Троице из Тверского Отрочего монастыря.

33. Гурий Лужецкий, из архимандритов Можайского Лужецкого монастыря, с 1552 по 1554 год, потом епископ Рязанский.

34. Иларион, Кирилловец, то есть из Кириллова Белозерского монастыря, в 1554–1555 годах, в продолжение восьми с половиной месяцев.

35. Иоасаф 2-й, Черный, с 1555 по 1560 год¹⁹⁶.

36. Елевферий, поставленный в 1560 году, возведенный в архимандриты 6 января 1561 года, остававшийся архимандритом до следующего, 1562 года (или же до 1564 года, когда был поставлен в епископы Суздальские?).

37. Меркурий, Дмитровец, то есть уроженец города Дмитрова, постриженник Троицкий, бывший в монастыре казначеем, с 1562 (или 1564) по 1566 год.

38. Кирилл 1-й, с 1566 по 1568 год¹⁹⁷, потом митрополит всероссийский.

39. Памва 2-й, в 1568–1569 годах, в продолжение двадцати пяти недель (посланный Грозным в заточение).

40. Феодосий 1-й, Вятка, с 1569 по 1572 год (удалившийся на покой или отставленный). Переведен из архимандритов Андрониковских.

41. Памва, во второй раз, с 1572 по 1575 год.

42. Варлаам 1-й, с 1575 по 1577 год.

43. Иона 2-й, с 1577 по 1584 год.

44. Митрофан, Дмитровец, с 1584 по 1588 год¹⁹⁸.

45. Киприан, Балахонец, то есть урожденец города Балахны, с 1588 по 1594 год¹⁹⁹.

46. Кирилл 2-й, Завидов, переведенный в 1594 году из архимандритов Новгородского Антониева монастыря, в 1605 году поставленный в архиепископы Ростовские²⁰⁰.

47. Иоасаф 3-й, переведенный в 1605 году из игуменов Пафнутьева Боровского монастыря, выдержавший в монастыре осаду Поляков, тотчас после осады возвратившийся или возвращенный в Пафнутьев монастырь и здесь убитый Поляками 5 июля 1610 года при взятии и разграблении монастыря Сапегой.

48. Дионисий Зобниновский, Ржевитин, то есть родом из города Ржева, преподобный, поставленный в феврале 1610 года, скончавшийся 10 мая 1633 года, принимавший деятельное (прославившее лавру) участие в освобождении отечества от Поляков, усердно заботившийся о призрении разоренных и избитых Поляками жителей Москвы, исправлявший требник и другие богослужебные книги и подвергавшийся за свои исправления страданиям, один из знаменитых мужей своего времени (местный святой Троицкой лавры). Об обвинении его и келаря Авраамия Палицына в неблаговидном приобретении места для мельницы («Акты юридич.», 1838 г., № 37, с. 85, col. 2 нач.).

49. Нектарий Вязлетин (Вявлетин, Вязмитин), из игуменов Песношских, с 1633 по 1640 год²⁰¹.

50. Адриан, из игуменов Ярославского Толгского монастыря, с 1640 по 1656 год²⁰².

51. Иоасаф 4-й, Новоторжец, то есть уроженец города Торжка, из архимандритов Владимирского Рождественского монастыря, с 1656 по 1667 год, в котором поставлен был в патриархи всероссийские.

52. Феодосий 2-й, Арзамасец, бывший священник села Подсосенья, постриженник Троицкий, поставленный из архимандритов Новгородского Юрьева монастыря, с 1667 по 1674 год²⁰³.

53. Викентий, из архимандритов Владимирского Рождественского монастыря, с 1674 по 1694 год²⁰⁴.

54. Иов, постриженник Троицкий, из архимандритов Московского Петровского монастыря, с 1694 по 1697 год, в котором поставлен был в митрополиты Новгородские.

55. Евфимий, постриженник Троицкий, из архимандритов Московского Знаменского монастыря, с 1697 по 1700 год.

56. Иларион Властевинский, из архимандритов Новоспасского монастыря, с 1701 по 1704 год, в котором поставлен в митрополиты Крутицкие.

57. Сильвестр Холмский (Волынский), из архимандритов Новгородского Юрьева монастыря, с 1704 по 1708 год, в котором поставлен в митрополиты Нижегородские.

58. Иоасаф 5-й, из архимандритов Московского Петровского монастыря, с 1708 по 1710 год.

59. Георгий Дашков, из келарей лавры, с 1711 по 1718 год, в котором поставлен в епископы Ростовские (см. выше, с. 136, и ниже, гл. V).

60. Тихон Писарев, из архимандритов Ярославского Спасского монастыря, с 1718 по 1722 год (отставленный за злоупотребления).

61. Гавриил Бужинский, из Малороссиян, учившийся в Киевской Академии, бывший учителем и проповедником в Московской славяно-греко-латинской академии, из префектов последней, с 1718 года – обер-иеромонах флота, в 1721 году поставленный в архимандриты Костромского Ипатского монастыря и получивший должность директора и протектора всех школ и типографий, находившихся в ведении св. Синода, с 1722 по 1726 год – архимандрит лавры; указами от 24 июня и 12 июля 1726 года назначен был епископом Тверским (см. Архив Правит. Сената, Опись указам и повелениям, составил П. Баранов, т. II, № 1788 и 1805) и затем по смерть в 1731 году – епископ Рязанский (когда переведен сюда в 1726 году – указа в цит. книге нет); исполнявший разные ученые поручения Петра Великого и бывший придворным проповедником, один из видных людей Петровского времени²⁰⁵.

62. Варлаам Высоцкий, из архимандритов Переяславского Данилова монастыря, с 1726 по 1737 год, бывший духовником императриц Екатерины 1-й и Анны Иоанновны, построивший находящуюся под Петербургом Троицкую Сергиеву пустыню²⁰⁶.

63. Арсений 2-й, Воронов, из архимандритов Вологодского Прилуцкого монастыря, в 1737–1738 годах, очень недолго.

64. Амвросий Дубневич, из архимандритов Киевского Златоверхо-Михайловского монастыря, бывший ректор Киевской академии, вызванный в 1739 году в Троицкий монастырь с целию открытия в нем семинарии, но, прежде чем успел это сделать, поставленный в 1742 году в епископы Черниговские.

65. Кирилл 3-й, Флоринский, из архимандритов Московского Заиконоспасского монастыря и ректоров Славяно-греко-латинской академии, с 1742 по 1744 год; 1 октября 1742 года открывший в лавре семинарию.

66. Арсений Могилянский, в 1744 году назначенный из придворных проповедников, в том же 1744 году поставленный в архиепископы Переяславские, но и при сем сохранивший звание архимандрита лавры, в 1752 году удалившийся на покой (с 1757 года – митрополит Киевский)²⁰⁷.

67. Афанасий Вольховский, из келарей лавры и ректоров лаврской семинарии, с 1753 по 1758 год, в котором поставлен в епископы Тверские.

68. Гедеон Криновский, из архимандритов Саввина Сторожевского монастыря, с 1758 по 1761 год, в котором поставлен в епископы Псковские (знаменитый придворный проповедник).

69. Лаврентий Хоцятовский, из придворных иеромонахов, быв каковым состоял в должности уставщика придворных певчих, с 1761 по 1766 год²⁰⁸.

70. Платон Левшин. Родился 29 июня 1737 года в селе Чашникове, находящемся в 37 верстах от Москвы по Петербургскому шоссе (в миру Петр Георгиевич и, собственно, не Левшин, а Левшинов, фамилия переделана в Левшин позднее²⁰⁹; учился в Славяно-греко-латинской академии, в которой в 1751 году, еще прежде окончания учения, сделан учителем поэзии и публичным катихизатором; в 1758 году переведен в Лаврскую семинарию в учители риторики, причем 14 августа этого года принял в лавре монашество; в 1759 году сделан префектом семинарии и учителем философии, а в 1762 году – ректором и учителем богословия; в 1763 году взят в законоучители к великому князю Павлу Петровичу, вместе с чем сделан придворным проповедником; в 1766 году поставлен в архимандриты лавры; в 1770 году назначен в архиепископы Тверские с сохранением звания архимандрита лавры; в 1775 году переведен в архиепископы Московские, из которых в 1787 году переименован в митрополиты; скончался 11 ноября 1812 года и погребен в построенном им Вифанском монастыре. Платон есть знаменитый иерарх Русской церкви, человек прекрасных нравственных качеств, а что касается до него как архимандрита лавры, то без преувеличения можно сказать, что он был лучшим архимандритом из всех до него бывших: он почти заново перестроил лавру, а алтарь Троицкого собора украсил так, что великолепие последнего, можно сказать, напоминает храм Соломонов (кроме того, что сейчас есть в алтаре, нужно еще смотреть великолепнейшую одежду на престол, хранящуюся теперь в ризнице)²¹⁰.

71. Августин Виноградский. Родился в Москве в 1766 году, учился в Перервинской семинарии и Московской академии, учил в академии, в Перервинской и Троицкой семинариях, был ректором последней семинарии и академии; в 1804 году посвящен в епископы Дмитровские, викарии Московской митрополии; в 1811 году, по болезни митрополита Платона, ему поручено было заведывание всеми делами Московской епархии; в 1812 году получил титул архиепископа Дмитровского и сделан архимандритом лавры; в 1818 году переименован в архиепископы Московские; скончался 3 марта 1819 года и погребен в Успенском соборе лавры.

72. Серафим Глаголевский, урожденец города Калуги, воспитанник Калужской, Перервинской и Троицкой семинарий и Московской академии, учитель Троицкой семинарии и академии, с 1790 года – префект последней, а с 1799 года – ректор ее и епископ Дмитровский, с 1804 года – епископ Вятский, с 1805 года – епископ Смоленский, с 1812 года – архиепископ Минский, с 1814 года – архиепископ Тверский, с 1819 года – митрополит Московский, с 1821 года – митрополит Петербургский († 86-ти лет, 17 января 1843 года).

73. Филарет Дроздов. Родился в городе Коломне 26 декабря 1782 года (в миру Василий Михайлович); учился в Коломенской и Лаврской семинариях; в 1803 году был определен учителем Греческого и Еврейского языков в последней семинарии; в 1806 году обратил на себя внимание митрополита Платона своими двумя проповедями, сказанными одна 12 января, в день освобождения лавры от Поляков, а другая в великую пятницу, которые привели митрополита в восторг и по которым он признал в нем «отличнейшего проповедника» (справедливо говорит Платон о себе в своей автобиографии, приложимое далеко не ко всем знаменитым людям, что «без зависти похвалял, ежели в ком усматривал особенные дарования и их ободрять и по возможности награждать за удовольствие почитал»); в том же 1806 году был назначен в семинарии учителем поэзии, как имевший «отличную к поэзии и риторике склонность», и вместе проповедником при лавре, а в 1808 году назначен учителем высшего красноречия и риторики с оставлением в должности проповедника; 16 ноября того же 1808 года принял монашество; в 1809 году вытребован в Петербург и назначен инспектором семинарии и в том же году, сверх того, назначен ректором состоявшего при семинарии Александро-Невского уездного училища; в 1810 году переведен баккалавром богословских наук в Петербургскую академию; в 1812 году определен ректором академии; 5 августа 1817 года посвящен был в епископы Ревельские, викарии Петербургского митрополита, с оставлением ректором академии; в 1819 году назначен на Тверскую кафедру с возведением в сан архиепископа; в 1820 году переведен был на Ярославскую кафедру, 3 июля 1821 года переведен на кафедру Московскую, в 1826 году возведен в сан митрополита; скончался 19 ноября 1867 года на 85-ом году жизни и погребен в лавре, в Филаретовской церкви, прикладенной к Духовской церкви.

74. Иннокентий Вениаминов. Родился 26 августа 1797 года в селе Ангинском Иркутской губернии (вместо отцовской фамилии Попов получил фамилию Вениаминов в честь Иркутского архиерея); еще во время учения в Иркутской семинарии женился (чт? тогда допускалось) и определен в диаконы к городской Благовещенской церкви; по окончании учения в семинарии, в 1818 году, не быв послан в академию по причине своей рановременной женитьбы, назначен был в учители приходского училища, причем до 1821 года, за неимением свободного священнического места в городе, оставался диаконом; в 1821 году рукоположен во священники к той же Благовещенской церкви, при которой был диаконом; в 1823 году, когда епископу Иркутскому последовал указ от святейшего Синода послать священника в колонии Российско-Американской компании, на остров Уналашку, и когда решительно не находилось охотников ехать, изъявил добровольное желание отправиться на проповедь слова Божия язычникам; в 1839 году овдовел и, приняв монашество, 15 декабря 1840 года посвящен в епископы Камчатские; в 1850 году возведен в сан архиепископа; 5 января 1868 года назначен в митрополиты Московские; скончался 31 марта 1879 года и погребен в лавре, в Филаретовской церкви.

75. Макарий Булгаков. Родился 19 сентября 1816 года в селе Суркове Курской губернии, Новооскольского уезда; высшее образование получил в Киевской академии, в которой на последнем году учения, 15 февраля 1841 года, принял монашество и в которой по окончании учения оставлен был баккалавром русской церковной и гражданской истории; в 1842 году переведен был в Петербургскую академию, в баккалавры богословских наук, и в том же году назначен инспектором академии; в 1850 году определен ректором академии, а в 1851 году посвящен в епископы Винницкие, викарии Подольские, с оставлением в звании ректора академии; в 1857 году назначен на Тамбовскую кафедру, с 1859 по 1868 год занимал Харьковскую кафедру, причем в 1862 году возведен в сан архиепископа; в 1868 году был переведен на кафедру Литовскую; 8 апреля 1879 был назначен в митрополиты Московские; скончался 9 июня 1882 года и погребен в лавре, в Успенском соборе²¹¹.

76. Иоанникий Руднев. Родился в 1827 году в селе Верхнем Скворчем Тульской губернии, Новосильского уезда; высшее образование получил в Киевской академии, в которой в 1849 году, с принятием монашества, оставлен был баккалавром Священного Писания, а в 1856 году назначен инспектором; в 1858–1859 годах был ректором Киевской семинарии; в 1859–1860 годах – ректором Киевской академии, а с 1860 по 1864 год – ректором Петербургской академии, причем в 1861 году посвящен был в епископы Выборгские, викарии Петербургские; в 1864 году назначен в епископы Саратовские, в 1873 – в епископы Нижегородские, причем в 1877 году возведен в архиепископы; в 1877 году переведен в экзархи Грузии; 27 июня 1882 года назначен в митрополиты Московские, 17 ноября 1891 года переведен в митрополиты Киевские.

77. Леонтий Лебединский. Родился 22 января 1822 года в селе Новой Калитве Воронежской, губернии Острогожского уезда; высшее образование получил в Петербургской академии, в которой перед окончанием учения, в 1847 году, принял монашество; по окончании учения назначен был профессором Петербургской семинарии, но в том же 1847 году переведен инспектором в Киевскую семинарию, а в 1852 году назначен инспектором Киевской академии; с 1856 по 1860 год проходил должность ректора в семинариях Владимирской, Новгородской и Петербургской, причем, быв ректором последней семинарии, 13 марта 1860 года посвящен в епископы Ревельские; в 1863 году назначен на кафедру Подольскую, на которой в 1873 году возведен в сан архиепископа; в 1874 году переведен был на кафедру Херсонскую, а в 1875 году – на кафедру Холмско-Варшавскую; 17 ноября 1891 года назначен митрополитом Московским; скончался 1 августа 1893 года и погребен в лавре, в Успенском соборе.

78. Сергий Ляпидевский. Родился 9 мая 1820 года в городе Туле; высшее образование получил в Московской академии, в которой перед окончанием учения, в 1844 году, принял монашество; по окончании учения оставлен был при академии баккалавром; в 1848 году назначен в ней инспектором, а в 1857 году – ректором; 1 января 1861 года посвящен в епископы Курские; в 1880 году переведен в епископы, с возведением в сан архиепископа, Казанские в 1881 году – Кишиневские, а в 1891 году – Херсонские; назначен в митрополиты Московские 9 августа 1893 года; скончался 11 февраля 1898 года и погребен в лавре, в Успенском соборе.

79. Владимир Богоявленский. Родился в 1847 году в селе Малой Моршке Моршанского уезда Тамбовской губернии; высшее образование получил в Киевской академии, в которой окончил курс учения со степенью кандидата в 1874 году; по окончании учения назначен был в преподаватели Тамбовской семинарии; в 1882 году оставил службу в семинарии и рукоположен в священники к одной из церквей города Козлова; 8 февраля 1886 года, после того как лишился супруги, принял монашество и назначен настоятелем с возведением в сан архимандрита Козловского Троицкого монастыря, из которого в том же году перемещен в настоятели Новгородского Антониева монастыря; 21 мая 1888 года посвящен в епископа Старорусского, викария Новгородской епархии; 19 января 1891 года назначен в епископы Самарские; 18 октября 1892 года назначен архиепископом Карталинским и Кахетинским, экзархом Грузии, со званием члена святейшего Синода; 21 февраля 1898 года назначен в митрополиты Московские.

Наместники архимандритов лавры были из иеромонахов не только до тех пор, пока архимандриты были именно архимандритами, но довольно долгое время и после того, как звание архимандрита присвоено было архиепископам-митрополитам Московским (за исключением трех случаев, когда переведены были из других монастырей готовые два архимандрита и один игумен). С 1797 года, вследствие указа императора Павла, они – архимандриты и вместе с тем настоятели Вифанского монастыря.

Последний наместник из архимандритов лавры, которого могут помнить самые старые из живущих людей, есть Афанасий. Он был из духовного звания, из Тамбовской губернии; родился в 1769 году, в монахи пострижен в лавре в 1802 году, наместником был с 1818 года по 1831 год (скончался 23 февраля последнего года и погребен за алтарем Сошественской церкви). Сколько мы слыхали о нем от людей, заставших и знавших его, был человек хороший, но плохой хозяин и начальник очень слабый, так что лавра была при нем очень запущена (в отношении к зданиям) и очень распущена (в отношении к братии). Был хороший, как говорят, иконописец, и памятником его искусства считается находящаяся на паперти Зосимо-Савватиевской церкви большого размера икона «Живоносный источник» (как будто не представляющая из себя выдающегося произведения живописи).

За Афанасием до настоящего времени следуют:

Антоний, из вольноотпущенных дворовых людей одной Нижегородской помещицы; родился в 1789 году; монашество принял в Арзамасской Высокогорской пустыне в 1822 году; в 1826 году сделан строителем пустыни; в 1831 году переведен в наместники лавры; скончался 12 мая 1877 года и погребен в паперти Филаретовской церкви. Имел очень большую известность и пользовался очень большим почитанием в обществе, быв между прочим наделен даром увлекательного собеседования; лавра в отношении своего внешнего благоустройства весьма много ему обязана²¹².

Леонид Кавелин. Из дворянской фамилии Кавелиных; родился в 1822 году; до 1852 года служил в военной службе (мирское имя Лев Александрович); в 1852 году поступил в послушники Оптиной пустыни, а в 1855 году был пострижен в монахи; с 1857 года по 1859 год был в составе нашей Иерусалимской миссии; с 1859 по 1863 год – иеромонахом Оптиной пустыни; с 1863 по 1865 год – начальником нашей Иерусалимской миссии; с 1865 года по 1869 год – начальником нашей посольской церкви в Константинополе; с 1869 года по 1877 год – настоятелем Воскресенского Новоиерусалимского монастыря; 3 июля 1877 года назначен в наместники лавры; скончался 22 октября 1891 года и погребен за алтарем Духовской церкви, рядом с наместником Афанасием. Известный наш неутомимый разыскатель в области славяно-русских церковных древностей и чрезвычайно плодовитый (хотя и писавший с чересчур большою, значительно вредившею делу торопливостию) писатель.

Павел Глебов, в миру Петр, сын диакона города Скопина Рязанской губернии. Родился в 1827 году; после учения в духовном училище с 18-летнего возраста – послушник и монах Саввино-Сторожевского монастыря; с 1858 года – казначей Саввина монастыря; с 1876 года – эконом Ярославского архиерейского дома; с 1877 года – наместник Ярославского Толгского, приписанного к архиерейскому дому, монастыря; в наместники лавры назначен 21 декабря 1891 года; [скончался 1 марта 1904 г. и погребен в Зосимовой пустыни Владимирской губернии].

[Товия, в миру Трофим Тихонов Цимбал, из вольноотпущенных графа Д. Н. Шереметева крестьян слободы Шеляхиной Алексеевской волости Бирюченского уезда Воронежской губернии. В 1852 году поступил в Святогорскую пустынь Харьковской губернии послушником, в 1860 году пострижен в монашество и возведен в сан иеродиакона. В 1862 году перешел в лавру, в 1871 году возведен в сан архидиакона, в 1888 году – в иеромонахи и назначен казначеем лавры, в 1892 году – архимандритом. 9 июня 1893 года назначен наместником Московского Чудова монастыря, с 1901 года состоял благочинным московских мужских монастырей, с 1903 года – настоятелем Московского Знаменского монастыря. С 6 марта 1904 года – наместник Свято-Троицкой Сергиевой лавры.]

Avt

Первоначальная деревянная стена. Расширение монастыря при построении каменной стены. Построение этой каменной стены. Ее размеры и устройство. Башни, находившиеся и находящиеся в стене. Наряд, или артиллерийские орудия, на стене в прежнее время. Прежние и нынешние жилые и нежилые помещения в стене и в башнях. Ворота в стене. Ров, бывший около стены, надол(о)бы и бастионы. Кровля стены.

Когда около пустынной келии преподобного Сергия образовался монастырек, он обнес его тыном. Но монастырек превратился в настоящий и большой монастырь еще при жизни его самого, и этот настоящий и большой монастырь еще им самим вместо не подобавшего такому монастырю тына обнесен был более или менее хорошей стеной, подразумевается деревянной, на святых воротах которой была поставлена церковь во имя великомученика Димитрия Солунского, ангела великого князя Дмитрия Ивановича Донского²¹³. После 1408 года, когда монастырь сожжен был Татарами, стена вместе со всем монастырем была восстановлена преподобным Никоном, причем по-прежнему на святых воротах ее была поставлена церковь святого Димитрия. В 1512 году великим князем Василием Ивановичем вместо деревянных святых ворот были поставлены в стене каменные ворота с церковью на них во имя преподобного Сергия, но с сохранением при новой, каменной, церкви и прежней, деревянной, церкви (см. выше, с. 102–103). Наконец, вместо деревянной стены складена была каменная, существующая до настоящего времени.

При этой кладке каменной стены монастырь был несколько расширен. Расширение может быть предполагаемо на двух сторонах – восточной и северной, а на других двух сторонах – южной и западной – нельзя предполагать его, потому что иначе прежнее расстояние между стеной и Троицким собором нужно было бы представлять слишком малым. Не знаем, на обеих ли сторонах – восточной и северной – монастырь был несколько расширен, но несомненно, что он был расширен на первой из них. Надворотная церковь находится в настоящее время не в линии стены и не над воротами ее, а впереди стены, вовнутрь монастыря на 7 сажен, на особой арке, к задним углам которой примыкают линии келей (с обеих сторон), а в самой стене над воротами, против надворотной церкви – особая от нее и уже в собственном смысле надворотная башня. [См. на приложенных к книге фототипических таблицах II, V и XV и на современном плане лавры: надворотная церковь – № 8, в собственном смысле надворотная башня – № 28]. Это необходимо понимать так, что церковь стоит на линии прежней деревянной стены и что на 7 сажен, которые между церковию и теперешней стеной, была отнесена от прежней стены эта последняя. Что касается до северной стороны, на которой теперь расстояние стены от центра монастыря, или Троицкого собора, самое большее, то очень может быть, что и здесь монастырь был также расширен, однако и здесь, судя по местоположению житницы преподобного Сергия, находившейся в северо-восточном углу монастыря (см. ниже, в гл. IV), расширение не должно быть предполагаемо б(льшим, чем на восточной стороне.

0тносительно строения каменной стены мы не имеем точных и обстоятельных сведений. 12 марта 1540 года, вследствие просьбы игумена монастыря Порфирия, разрешено было Троицким крестьянам брать беспошлинно и бесплатно на строение монастырской стены камень и известь, где бы и на чьих бы землях они их ни нашли; и должно думать, что с весны 1540 года и начата была кладка стены. В 1550 году игумен Серапион просил царя, чтобы Троицкие крестьяне уездов Переяславского, Дмитровского и Радонежского, быв освобождены от всяких работ по строению и починке «городов», или крепостей, в названных уездах, имели единственною своею повинностию в сем отношении поддержание стены монастыря; и должно думать, что в 1550 году и была окончена кладка стены. Таким образом, нужно полагать, что кладка была производима в течение 10 лет – для такого монументального сооружения, как Троицкая монастырская стена, это есть время очень непродолжительное. В течение последних 4 лет из 10 крестьяне троицкие, на которых лежала поставка и доставка всякого материала, пользовались свободой от всяких государственных податей и повинностей, а в 1545 году, когда предпринят был поход на Казань, они освобождены были от сбора всяких военных запасов.

Опись монастыря 1641 года полагает длину стены, по измерению ее тогдашнею саженью, в 5471/2 сажени. Длина ее по нынешнему измерению есть 642 сажени.

Вышина стены – 4 сажени, а с южной и западной сторон, из коих первая представляет собою подгорие, а вторая – отчасти косогор, отчасти ровное место, имеющее впадину (овражек), она достигает 6–7 саженей и более.

О толщине стены обыкновенно говорят так, что людей, не видавших ее, вводят в заблуждение. Толщина стены, говорят, 3 сажени и более... 3 сажени, или 9 аршин, – это чрезвычайно большая толщина. На самом деле стена и имеет 3 сажени толщины и вовсе не имеет их, и в общем она представляет не такую массу, какую воображают себе люди, не видавшие ее, по простому показанию, что толщина ее 3 сажени. Стена состоит из двух частей – из самой стены и из прикладенной к ней с внутренней стороны галлереи, по которой бы ходить кругом ее (стены) и с которой бы действовать против лезущего на нее неприятеля. Стена, взятая вместе с прикладенной к ней галлереей, действительно имеет толщины 3 сажени и более, но без галлереи, сама по себе, она только полтора аршина с 2 вершками или 1 аршин и 10 вершков, чт(вовсе не будет толщиной стены малой по сравнению с другими тогдашними крепостями (каковую крепость представляла и наша стена), но, с другой стороны, не будет представлять и чего-нибудь необыкновенного. Галлерея, прикладенная к стене и имеющая ширины до 71/2 аршин и более, и по сравнению с галлереями других стен и сама по себе очень широка (слыхали мы, что-де на стене Троицкой, причем разумеется именно галлерея, могут разъехаться две тройки, – с осторожностию действительно как будто могут разъехаться)²¹⁴. Хотя стена сама по себе вовсе и не 3 сажени толщины, но так как она идет на пространстве целых 642 сажен, то вместе с галлереей, не включая даже и башен, она, несомненно, представляет сооружение очень монументальное. Более или менее долгое время она представляла собой в Московской Руси совсем первую по массивности крепость, но и постоянно оставалась она крепостью первоклассною.

Поверху стены, как это и у всех старых крепостных стен, идут зубцы, а между зубцами, несколько пониже их, – косые отверстия вниз (амбразуры), чтобы можно было видеть подошедшего к стене неприятеля и можно было действовать против него. Над косыми отверстиями – небольшие прямые четвероугольные отверстия с неизвестным для нас назначением (тем назначением, чтобы в них вставляемы и выпускаемы были наружу брусья, на которые снаружи могли бы быть настилаемы палати, технически называвшиеся кроватями, для скатывания с последних на подступивших к стене неприятелей так называемых катков, или хорошо округленных бревен?).

Прикладенная к стене галлерея имеет два яруса – верхний, под зубцами стены (на 1 аршин с 5 вершками ниже их), и середний, то есть в средине ее (галлереи) вышины; снизу, под середним ярусом, не сплошная масса стены, а в уровень с землей идет в стене ряд полукруглых, или аркообразных, печур.

Сколько было поставлено в стене башен при ее сооружении – остается неизвестным. К 1641 году, когда произведена была опись монастыря, башен было 12. Они суть следующие: 1) над святыми воротами монастыря, против надворотной церкви (см. с. 161), – плоская, или четвероугольная, башня Красная, называвшаяся так потому, что была главною башнею; 2) на юго-восточном углу – круглая башня Пятницкая, называвшаяся так по своему месту против Пятницкой церкви; 3) в средине южной стены – четвероугольная башня Луковая, называвшаяся так потому, что против нее, где теперь Пафнутьев сад, был луковый огород; 4) у юго-западного угла – четвероугольная башня Водяная, называвшаяся так потому, что под нею были ворота, ведшие к воде – на речку Кончуру и на пруд, который был устроен против нее на речке посредством плотины; 5 и 6) в южной половине западной стены – две четвероугольные башни, из которых первая от Водяной называлась Погребною и Пивною, потому что в монастыре были против нее погреба, а вне монастыря – пивной двор, и из которых вторая называлась Келарскою, потому что она была пристроена к келарской палате, составлявшей гостиные покои; 7) в западной стене, близ северо-западного угла или же на самом северо-западном углу – четвероугольная башня Плотничная (о названии которой см. ниже); 8) в северной стене, близ северо-западного угла, – круглая башня о двух верхах, называвшаяся Конюшенной, потому что против нее за оврагом и за речкой были монастырские конюшни, и Каличьей – не совсем ясно отчего (см. ниже); 9 и 10) в северной стене – две четвероугольные башни, из которых первая от Конюшенной называлась Соляной, по устроенному внизу ее амбару для соли, а вторая – Кузничной (о названии которой ниже); 11) на северо-восточном углу – круглая башня, называвшаяся Житничной от находившихся близ нее монастырских житниц; 12) в восточной стене между Житничной и Красной башнями – четвероугольная башня Сушильная, называвшаяся так, вероятно, от бывшего устроенным наверху ее сушила.

Из этих двенадцати башен в настоящее время остаются девять: 1) надворотная Красная; 2) Пятницкая, иногда потом называемая еще Пороховой; 3) Луковая; 4) Водяная, называемая теперь Соляной; 5) Плотничная; 6) Конюшенная, или Каличья; 7) Соляная, получившая потом название Звонковой; 8) Житничная, называемая теперь Красной и Утичьей, или Уточьей, и 9) Сушильная, называвшаяся потом еще Келарской и Ректорской. Что касается до остальных трех башен, то Кузничная уничтожена совсем (неизвестно когда), а Погребная, или Пивная, и находившаяся недалеко от нее Келарская обращены в жилье, так что уже не смотрят башнями (наместничьи кельи).

О пристройке митрополитом Платоном святых ворот к Красной башне или, собственно, о пристройке к ее святым воротам наружного портала читается в Кратком описании лавры: «при всей великолепности (монастырской) ограды не было особенных святых врат, кои бы приличествовали толь огромному строению; для того в прошлом 1807 году тщанием преосвященнаго митрополита Платона устроены вновь весьма красивыя святыя врата готической архитектуры пред башнею, над вратами стоящею: снаружи оныя украшены полуколоннами и карнизами из белаго камня; на куполе, покрытом белым железом, поставлено изображение преподобнаго Сергия с медным вызолоченным крестом, а пониже купола с передней и других двух сторон помещены пирамиды и другия очень искусно сделанныя фигуры» [Доплатоновский вид ее см. на приложенной фототипической таблице II-й]. В недавнее время, именно в 1855 году, Красная башня совершенно перестроена, причем внешний вид ее (фасад) значительно изменен против прежнего, равно как портал у нее сделан или к ней приделан иной против Платоновского. На перестроенной башне были было поставлены часы, но они скоро перестали ходить и были сняты (хотя циферблат остается и до сих пор)²¹⁵.

Нынешняя Пятницкая башня не есть первоначальная, но на место упавшей первоначальной вновь построенная около 1640 года, о каковом построении говорит Симон Азарьин в «Чудесах преподобного Сергия»²¹⁶. В середине башни находится круглый каменный столб, имеющий в диаметре сажень или полторы сажени и идущий от низу до самого верху сквозь все своды башни. О столбе этом ходят легенды. Называя его мешком, говорят, что он пустой, или полый, внутри и что его устроил царь Иван Васильевич Грозный, чтобы казнить опальных, именно что внизу столба, и без того очень высокого, была еще прикопана более или менее глубокая яма, что на дне ямы были натыканы ножи остриями вверх и что осужденных бросали с верха столба на эти ножи. Легенда усвояет устроение мешка царю Ивану Васильевичу, очевидно, потому, что при нем построена стена с башнями; только она по праву легенды не знает или не хочет знать, что стена с башнями построена при Иване Васильевиче задолго до того, как он стал тиранном, и не обращает внимания на ту великую несообразность, что местом для казнения опальных Грозный избрал именно Троицкий монастырь (устраняя эту несообразность, некоторые верующие в легенду и не желающие расстаться с нею предполагают, что в мешке казнимы были Грозным опальные Троицкие монахи, но предполагать это последнее – значит допускать ту еще большую и совсем колоссальную несообразность, что для казни четырех-пяти монахов, подвергшихся опале, царь приказал устроить наш столб, причем устроить его в башне уже готовой было весьма трудно, ибо нужно было проламывать все ее своды, и причем невозможно было устроить его в один час, по мановению волшебного жезла, тогда как Грозный, решив казнить подвергшихся его опале монахов, конечно, не откладывал казни на многие месяцы). Но, во всяком случае, легенда об ужасном назначении столба совершенно устраняется тем, что, как мы сказали, нынешняя Пятницкая башня построена не при Иване Васильевиче Грозном, а при Михаиле Федоровиче. Допуская, что столб действительно полый внутри и что только ходы в него теперь закладены (а в этом решительно уверяли нас), можно было бы признать вероятным делаемое некоторыми предположение, что, быв разделен каменными сводами или деревянными настилками на несколько этажей, столб служил местом тюремного заключения, или ареста, для преступников (из числа как самих монахов, так и монастырских мирских чиновников, или слуг, и крестьян). Но и это невероятно, ввиду того что в описи монастыря 1641 года нам прямо называются монастырские тюрьмы – одна для монахов и, вероятно, для чиновников, находившаяся в самом монастыре, у Конюшенных ворот, другая для крестьян, в селе Клементьеве. Действительное назначение столба Пятницкой башни, как со всею вероятностию надлежит думать, есть архитектурное, а именно то, чтобы, оперши на него своды башни, сделать последние более твердыми. Это заставляет предполагать Симон Азарьин, когда говорит, что на место упавшей первоначальной башни склали новую, но что у новой башни, когда она была складена, развалились все своды – и верхние и нижние²¹⁷. Пороховой башня называлась иногда или иными в ХVIII веке, вероятно, от хранившегося тогда под нею пороха (о котором см. на с. 170–171). По словам некоторых, под Пятницкой башней был тайный выход из монастыря. Но, сколько известно, тайного выхода из монастыря под башней не было, и нужно думать, что сказание о нем явилось от смешения нашей башни с Сушильною, близ которой действительно был тайный выход из монастыря (о чем см. в гл. ХIII, об осаде монастыря Поляками). Можно было бы думать, что за тайный выход были принимаемы те подкопы под башней, которые во время осады монастыря Поляками были ведены из монастыря навстречу подкопу, веденному под башню последними. Но необходимо думать, что при перестройке башни в царствование Михаила Федоровича подкопы были засыпаны.

Водяная башня описи монастыря 1641 года, называемая в настоящее время Соляной, не есть та самая башня, которая в описи, а новая и именно складенная во время самого производства описи (которая продолжалась начиная с сентября 1641 года, около трех лет). В описи при описании стены и башен говорится о нашей башне: «на воротах (водяных) башня четвероугольная, вверху поперег башни четыре сажени, вдоль по городу (т. е. по стене) пять сажен с полусаженью, внизу в воротех в проезде полторы сажени, затворы в воротех деревянные». Это, очевидно, не нынешняя башня, так как нынешняя не четвероугольная, а круглая и не на воротах, а сбоку ворот, рядом с ними. Но затем при описании казны монастырской в описи читается: «в наугольной башне от Водяных ворот меду сырцу в кадях две тысячи сто шестьдесят пуд... под Наугольною башнею в погребе астараханския рыбы». Это, очевидно, есть нынешняя Наугольная башня, ибо она подле Водяных ворот (а не на них), и под нею (а не под Надворотною башнею) мог быть погреб. Из сейчас сказанного и следует, что нынешняя башня построена во время производства описи. Остатки прежней башни до сих пор видны над воротами снаружи, из сада. Нынешнее название башни – Соляная, вероятно, оттого, что в ней хранилась соль; теперь внизу ее кухня для рабочих, а вверху живут певчие мальчики и послушники.

Когда Погребная, или Пивная, башня обращена в жилое помещение – точных сведений не имеем, но имеем то неточное сведение, что между 1745 и 1780 годами. В Лаврской библиотеке хранится книга с планами и фасадами зданий лавры, на белом переднем листе которой читаются две надписи, первая: «Сия книга по имянному Ея Императорскаго Величества словесному указу дана возвратно в Троицкую лавру июня 3-го дня 1745-го года для строения по ней. Арсений Архиепископ Переславский»; вторая: «По сей книге, какие есть на планах и фасадах наклейки, то сие учинено вновь по точному Лавры положению, в каком она находилася в 1789-м году. Платон митрополит Московский. 1790-го года августа 29-го д.». По наклейке на плане митрополита Платона видно, что до 1745 года башня оставалась еще башней, а затем в деле 1780 года о перестройке ризницы упоминается о жилом в ней помещении, именно тех же летних наместничьих покоев, что и в настоящее время. Впрочем, для помещения не жилого, а хозяйственного наша башня служила уже в половине ХVII века (см. несколько ниже, о жилых и нежилых помещениях в стене монастыря и в башнях).

Келарская башня не была построена вместе с самой стеной, а была пристроена к ней, именно к находившимся в ней (стене) келарским, или гостиным, палатам, позднее. Со всею вероятностию должно думать, что она была пристроена к келарским палатам при перестройке этих последних, которая имела место в 1643 году²¹⁸. Быв построена в 1643 году, она попала в опись монастыря 1641 года потому, что, как немного выше сказали мы, производство описи тянулось около трех лет. Башня прямо и складена была с тем, чтобы служить жилым помещением, именно стать частью келарских палат.

Нынешняя Плотничная башня складена когда-то после описи 1641 года, взамен прежней, ибо, по описи, башня эта – четвероугольная, тогда как нынешняя – круглая. Если на виде лавры ХVII века верно показано место прежней башни в стене, то нынешняя и находится не на месте прежней – нынешняя на самом северо-западном углу, тогда как прежняя показана на виде в западной стене, близ угла. Название башни, вероятно, оттого, что в ней была плотничья мастерская (митрополит Платон производил князю Щербатову название башни, но, нужно думать, по простой собственной догадке, оттого, что прежде него, Платона, против башни был плотничный двор; самое название «плотничный двор» вместо «лесной двор» как будто есть название неупотребительное). В позднейшее время башня называлась еще Оружейной – или от находившейся поблизости ее Оружейной палаты, или же, вероятнее, оттого, что, по разобрании в 1779 году Оружейной палаты, в ней хранилось оставшееся в лавре оружие.

Конюшенная, или Каличья, башня была перестраиваема два раза – в 1651 году и в продолжение 1758–1771 годов. В описи 1641 года о первоначальной башне сказано: «на конюшенных воротех башня круглая о дву верьхах»; двуверхою она изображена и на виде лавры ХVII века. Название башни Каличья некоторые производят оттого, что около бывших под нею ворот собирались калики, или странствующие богомольцы. Но это совершенно неосновательно, ибо собираться у наших ворот каликам, или странствующим богомольцам, не было никакого смысла: в ворота эти только ходили конюхи, только выезжали и въезжали монастырские власти, так что ни о каких подачах милостыни, для которых бы калики собирались у ворот, не могло быть и речи. Должно думать, что название Каличьи есть сокращение из калитечьи и дано воротам потому, что в них была калитка, которая всегда оставалась отпертою, тогда как самые ворота отпирались и отворялись лишь в случае надобности. Опись 1641 года говорит, что в наших воротах была «решетка опускная деревянная». Это значит, что ворота в башне были устроены по-настоящему – по-крепостному, ибо опускные решетки были обычны в городовых, или крепостных, воротах.

Соляная башня получила нынешнее название Звонковой, вероятно, оттого, что на ней или у ней висел колокол, в который давали звонки семинаристам, когда учреждена была в монастыре семинария, занимавшая то место, которое занимает теперь академия, причем семинаристы именно жили в стене монастырской, между Каличьей и Соляной, позднейшей Звонковой, башнями (см. ниже, в гл. X, об академии). Название Кузничной башни остается для нас не совсем понятным. Нужно было бы объяснять тем, что близ нее находились кузницы. Но кузницы, как мы знаем, находились в другом месте (где именно – см. в главе IV, о кельях и прочих зданиях). Остается предполагать, что известное нам из описи 1641–1643 годов место кузниц было их новым местом и что прежде они действительно находились близ башни или под нею самой.

Башня на северо-восточном углу, называвшаяся прежде Житничной, а теперь называемая Красной и Утичьей, складена на месте прежней в 1650 году²¹⁹. Называется она Красной или потому, что прежде одна из всех башен была окрашена в красный цвет, или же за свою архитектурную красоту, а Утичьей или Уточьей – потому, что на шпице ее поставлена утка (которая бывала прежде позолочена и стрелянием в которую будто бы забавлялся Петр Великий во время своего житья у Троицы)²²⁰.

Сушильная башня называлась еще Келарской и Ректорской, оттого что в корпусе келей, который стоял впереди нее и на месте которого стоит теперь Академический инспекторский корпус, жили сначала некоторое время келари монастыря, а потом ректоры Лаврской семинарии.

Монастырская стена представляла собой настоящую крепостную стену, а монастырь со своей стеной представлял собой настоящую крепость (и притом, по сравнительной твердости своей стены, крепость первоклассную). Само собою понятно, что крепость была вооружена артиллерией, а иначе она и не имела бы смысла. Когда последовало это вооружение артиллерией – мы не имеем прямых сведений, но необходимо предполагать, что тотчас же после того, как была сооружена стена. А весьма возможно и вероятно даже и то, что была вооружена артиллерией уже и деревянная стена, предшествующая каменной. Башни стены представляли собой бойницы; в каждой башне было по три боя – верхний, середний и нижний, или подошвенный, и все три боя всех башен и были вооружены артиллерией, или, как тогда говорилось, во всех трех боях всех башен был поставлен наряд.

В 1641 году, во время описи монастыря, на 12 башнях его находилось 90 артиллерийских орудий. По родам эти орудия были: пушки с пятипудовым ядром, которых было, впрочем, всего одна, стоявшая у Конюшенных ворот; пищали затинные (что значит «стенные», «застенные», от «затин» – «стена», «стенка», «перегородка», «закрытие», и причем под стенами разумеются брустверы городовых, или крепостных, стен, по-славянски называвшиеся забралами, греческое «promachon», латинское «propugnaculum»; ср. в словаре Мюллера и Мотеса сл. «Zinne», «Tinne» – Mauerspitze в Etymol. W(rterbuch von M(ller’а (ч. II, с. 554) – малые артиллерийские орудия, немного больше – ружья, соответствующие нынешним или недавно бывшим, «крепостным ружьям», пищали полковые (что значит «походные», «полевые») и полуторные (средние артиллерийские орудия, 12 и 13 пядей, или четвертей, длины, с ядрами в 6 гривенок, или фунтов), тюфяки (греческое «touphekion» – малые артиллерийские орудия, назначенные, как кажется, для стреляния картечью) и арганки (нужно «органки», немецкое «Orgel», «Orgelgesch(tz» – малые артиллерийские орудия, представлявшие собой старые митральезы, именно состоявшие из соединения трех и четырех стволов). Кроме орудий, на башнях находилось несколько коз со смолой (служивших к тому, чтобы растопленной смолой лить в лезущего на стену неприятеля), а на стене у Водяной башни стоял медный котел ведер на сто, который, по словам описи, держали для осадного времени на приступных людей, – варили в нем вар, а в самой башне не совсем для понятного нам употребления находилось восемь парусов.

Кроме орудий, расставленных по башням, был еще запас их в особом оружейном амбаре, или арсенале, и, вероятно за непоместительностию амбара, под навесом, но, вообще, запас не особенно большой, а по своему качеству, как кажется, более годный для музея, чем для действительного употребления. Впрочем, зелия, или пороху, было целых 600 пудов.

В описании первого стрелецкого бунта, или «Созерцании кратком», Сильвестра Медведева говорится, что цари Иоанн и Петр Алексеевичи с царевной Софией потому и удалились от стрельцов в Троицкий монастырь, что «монастырь каменный и оружия в нем много» и что, «пришедше в той монастырь, великия сторожи и караулы стенные учинили и по причинным (более опасным) местам пушки и всякое ружье ко опасению и на оборону уготовили и всякой полковой строй устроили»²²¹.

От 1725 года мы имеем ведомость об оружии, находившемся в Троицком монастыре. По этой ведомости в монастыре было: пушек чугунных 22, тюфяков железных 3, пищалей полковых 134, ядер разных калибров 2832, коз осадных 1, сабель 1177, пистолетов 1583, винтовок 5, карабинов и карабинных стволов ветхих 482, мушкетов 336, фузей 632²²².

Краткое описание лавры говорит, что оружие всякое древнее, от времени осады хранившееся в монастыре, в Оружейной палате, по указу 1756 года взято в Военно-походную канцелярию фельдцейхмейстера графа Петра Ивановича Шувалова²²³. Но на самом деле взято было не все оружие. Миллер в своем описании лавры, составленном между 1770–1775 годами, говорит: «Военных орудий (в лавре) 15 пушек чугунных на станках разной величины от 8 до 15-фунтовых, из которых в высокоторжественные дни временем производится пальба; есть несколько пушек и без станков стариннаго маниру, которые весьма тонки и долги, – в обоих концах равно имеют в диаметре не более двух вершков, но оные не употребляются; в Оружейной палате²²⁴ хранятся старинные шлемы, колчуги, мечи чрезвычайной величины и тяжести; было также немалое число и огнестрельнаго мелкаго оружия, но оное все почти взято по указу в прошлом 1756-м году в Военную походную покойнаго генерала фельдцейхмейстера графа Петра Ивановича Шувалова канцелярию». В одном деле Лаврского архива 1767 года говорится, что к приезду императрицы приготовлялось пороху на 500 выстрелов, считая на каждый выстрел по 1 [1]/₂ фунта. В описании посещения лавры императрицею Екатериною в 1775 году говорится, что Ее Величество вступила в лавру при колокольном звоне и 101 пушечном выстреле.

К 1823 году было в лавре 20 пушек, или больших пищалей, и некоторое количество мелкого оружия. Из 20 пушек 17 употреблены на ограждение обелиска (см. ниже, гл. VIII) и 3 лежат в святых воротах. Что касается до мелкого оружия, то в 1829 году по приказу императора Николая две сабли и седло, принадлежавшие Пожарскому и Минину, сданы для хранения в Московскую Оружейную Палату; ружья, бердыши, кольчуги и локотник от латы сданы в Кремлевскую экспедицию для отсылки в Петербург, к министру императорского двора. В 1872 году посланы были лаврою в Москву на Политехническую выставку и после выставки не были возвращены ей, так что по определению Учрежденного собора исключены из описи, железный каркас, пять железных наконечников, пищаль железная трехфунтовая, данная в 1633 году Дм. М. Пожарским, пушечка чугунная и два ядра. В настоящее время, за исключением трех указанных выше пушек, нет в лавре ни крупного, ни мелкого оружия (если не причислять к оружию так называемого «чесноку», который хранится в ризнице и о котором см. в описании последней, в гл. V). В 1865 году хотели было откуда-то прислать в монастырь большое количество старого оружия, но митрополит Филарет отписался от «множества бесполезных ветхостей» ссылкой на неимение в монастыре места для них.

Жилые и нежилые помещения в стене и башнях в 1641 году, во время производства описи, были следующие.

Недалеко от Водяной башни, в трех (тогдашних) саженях от нее на восток, к Луковой башне, была в стене палата (полатка) в 4 сажени, в которой жили и делали, то есть занимались своим мастерством, деревщики; палатка эта в наружную сторону выступала из стены, ибо находившаяся в ней пищаль поставлена была вдоль стены, дулом к Луковой башне («у Водяных ворот, в полатке у деревщиков пищаль полковая, стоит по стене к Луковой башне»).

Под Водяной башней был погреб и помещения для съестных припасов.

В Пивной башне были: в верхнем бою сушило, в середнем бою Квасная палатка, в нижнем бою пивная поварня, но при этом во всех боях стояли и орудия (как будто в стене же находилась перед Пивной башней Сытная палата, то есть палата для сычения медов, которая вместе с башней занимала в стене 13 тогдашних саженей).

Отступя 5 (тогдашних) саженей от Пивной башни и на протяжении 20 (тогдашних) саженей находилась в стене или заменяла собою стену келарская палата, с маслобойней, с гостиной и служней поварнями внизу.

В Плотничной башне, по всей вероятности, была плотничная мастерская (в описи 1641 года при описании наряда на городе, или артиллерии на стене, говорится о «жилетцком крыльце» у этой башни, но плотники жили далее, о чем сейчас).

В северной стене «после наряду, чт? на городе (на стене) от Конюшенных ворот» (разумеется наряд среднего боя Конюшенной башни, который был с боков ее на стене, ибо в ней самой были ворота), сделаны были три палатки, в которых жили стрельцы, кузнецы и плотники.

В той же северной стене – в середнем ее или ее галлереи этаже – в расстоянии 6 (тогдашних) сажен от Житничной башни была двухсаженная житничная палатка, которая называется в описи новою.

В 1892 году жилые помещения в стене и в башнях были следующие: в южной части восточной стены от святых ворот до Пятницкой башни помещается богадельня для монахов (по отношению к богадельне, находящейся у Зосимо-Савватиевской церкви, так сказать, второстепенная) и для сторонних людей; в Пятницкой башне, обращенной в жилое помещение в 1840 году, живут мальчики, обучающиеся иконописанию; в южной стене от Пятницкой башни к Луковой – аптека с лабораторией; в той же стене подле Соляной (Водяной) башни – помещение для певческих спевок; в Соляной (Водяной) башне, приспособленной для жилья в 1853 году, – внизу кухня для рабочих, вверху живут певчие мальчики и послушники; в западной стене на всем ее протяжении находятся монашеские кельи и вообще жилые помещения; в Плотничной башне – литография и фотография²²⁵; в северной стене между Плотничной и Каличьей башнями – столярная мастерская; в той же стене между Каличьей и Звонковой башнями – слесарная мастерская.

Южная часть площади монастыря представляет собою косогор. Так как дождевая вода должна сбегать с этого косогора под южную монастырскую стену, то в предохранение стены от размыва водою неизвестно когда вдоль нее с внутренней стороны, от Пятницкой башни и до Водяных ворот, был выкопан ров, из которого вода так или иначе, вероятно, была спускаема потом за монастырь. Ров этот был засорен при починке южной стены, в 1777 году был чищен (дело о чищении рва надписывается: «Рва вырытие около ограды с полуденной стороны», заставляя ошибочно предполагать, будто ров вновь вырыт). В 1832 году, после принятия других соответственных мер против воды, он был засыпан.

По описи 1641 года, ворот в стене монастырской было четверо: Святые – под надворотной, или Красной, башней и под надворотной церковью; Конюшенные – под Конюшенной, или Каличьей, башней; Водяные – под Водяной башней, или, когда башня над самыми воротами была уничтожена и вместо нее была поставлена новая рядом с ними, на углу подле Водяной башни, и Пивные, а может быть, и никак не называвшиеся, – под Пивной башней, ведшие на Пивной двор, который находился за монастырем подле нашей башни. В описи не упоминаются нынешние въездные на монастырь ворота, находящиеся в восточной стене, в расстоянии от святых ворот на 8 или 8 [1]/₂ сажени к северу, против Успенского собора и потому называемые Успенскими. Неупоминание описью о воротах нужно понимать не так, чтобы она почему-нибудь опустила сказать о них, но так, что их еще не было, – это видно из речей ее о рве, который находился перед восточной стеной монастыря и о котором сейчас ниже. После описи ясно говорит о воротах Павел Алеппский, бывший в монастыре с Антиохийским патриархом Макарием в 1655 году. Следовательно, их пролом в стене, или их устроение, должно относить к пространству времени между 1641–1655 годами.

О святых воротах Павел Алеппский говорит, что они назначены были только для входа патриарха и царя. Если бы предположить, что так было и до устроения нынешних въездных, или Успенских, ворот, то нужно было бы предполагать, что для входа и для въезда в монастырь всех служили Конюшенные и Водяные ворота. Но предполагать это весьма невероятно, ибо тогда монастырь оставался бы невходным с своей главной, восточной, стороны и входить в него нужно было бы окольными и дальными путями, обошедши всю южную или всю северную его сторону. Поэтому свидетельство Павла Алеппского, признавая его надежность, нужно будет понимать так, что Святые ворота были затворены и закрыты для всех после того, как устроены были Успенские ворота. Через новые и как бы добавочные к Святым ворота все-таки не дозволено было въезжать в монастырь на лошадях, а только открыт был другой, пеший, вход через них в последний вместо Святых ворот, которые, быв с сего времени затворены, начали быть отворяемы только в торжественных случаях²²⁶. Запрещение въезжать в монастырь на лошадях, после ХVII века по временам нарушавшееся, оставалось в силе, по крайней мере, до 1852 года. В 1854 году, когда мы приехали в академию, как будто оно уже было отменено (по крайней мере, по отношению к академии, в которую привез нас наш ямщик). Во всяком случае, оно отменено со времени открытия железной дороги от Москвы до Троицы (12 августа 1862 года), когда в Посаде явились легковые извощики, чтобы доставлять богомольцев от станции железной дороги в монастырь, и когда интерес этих богомольцев потребовал, или заявил себя в том смысле, чтобы извощики не только довозили их до ворот монастыря, но и в самом монастыре до Троицкого собора²²⁷.

В настоящее время ворот также четверо – Святые, въездные Успенские, Водяные и Каличьи. Последние ворота, так как некому и не для чего в них входить, обыкновенно затворены. Пивные ворота, служившие специальной цели проезда на Пивной двор, закрыты, как нужно думать, с уничтожением Пивного двора, а это последнее случилось когда-то в самом конце ХVIII – в первой четверти ХIХ столетия. Над Успенскими воротами, не над пролетом их в стене, а над пролетом между кельями, в линию с надворотною церковию была неизвестно когда, после половины ХVII века, построенная башня с часами, называвшаяся потому Часовою, которая по причине ветхости была разобрана в 1826 году²²⁸.

Крепостные стены (чт? представляла собою Троицкая монастырская стена) были окружаемы у нас в старое время рвами и надолбами.

У Троицкой стены ров был не кругом ее, а по одной восточной стороне с некоторой частию северной стороны²²⁹. На бoльшей части северной стороны и на стороне западной ров был не нужен, а вместе и невозможен по естественным условиям местности, потому что с бо(льшей части северной стороны и со всей западной стороны монастырь стоит на оврагах. С южной стороны ров мог бы быть прокопан (как он и был прокопан в 1777 году), но так как южная стена идет по подгорью, по каковой причине здесь она выше, чем обыкновенно, и так как находится над уступом к дальнейшей низине, то, нужно думать, признавали здесь ров ненужным, считая стену достаточно безопасною от приступов, или штурмов, и без него. На северной стороне, на которую ров несколько заворачивался с восточной стороны, он сведен был в овраг, подходящий к стене монастырской против Соляной, или Звонковой, башни (а на юго-восточном углу он сходил в овраг, или в подгорие, против середины Пятницкой башни; ясное его изображение – в помянутой выше книге планов и фасадов лаврских зданий, см. фототипические снимки). Опись 1641 года говорит о рве: «около города (стены) ров; против ворот Красные башни мост деревяной на каменных сводах; в проезде мост трех сажен с получетвертью; под мостом полатка, а из полатки по рву на обе стороны пушечные бои; рву глубина две сажени с получетию, ширина четыре сажени с полусаженью; от Красные же башни по обе стороны мосту во рву от города (от стены) выкладено во всю стену (т. е. стену рва, которая от монастырской стены) каменем белым и кирпичем» (неупоминание описью о другом мосте и свидетельствует, что проездных Успенских ворот тогда еще не было). Палицын в описании осады лавры Поляками говорит, что подле Сушильной башни были из монастыря в ров потайные ворота. Ров засыпан не особенно давно, а именно северная половина до Святых ворот в 1823 году, а южная половина до Пятницкой башни когда-то потом, ранее 1836 года²³⁰. Расстояние между стеной и рвом приблизительно было сажени в три-четыре; между стеной и рвом можно было проезжать, как это видно из помянутой выше книги планов и фасадов (см. фототипические снимки).

Надолбы, или надолобы (происхождение названия которых неясно), представляли собою в старой фортификации совершенно то же, что в новейшей фортификации представляют собою палисады, то есть это были линии заграждений, которые делались из более или менее толстых столбов, вертикально врытых в землю на таком расстоянии один от другого, чтобы нельзя было пролезать между ними и чтобы нельзя было, охватывая их руками, выдергивать их из земли. Что касается до их верхов, то эти последние устроялись двояко. Если нужно было сделать заграждение от пеших людей, каковую цель имели все надолбы городовые, или крепостные, то верхи надолбин делались заостренными и верхнее поперечное скрепление их проводилось так или иначе через прибивку планок со стороны или чрез пропускание сквозь продолбленные внутри уши, под заострениями; если же нужно было сделать заграждение от конных людей, каковую цель имели надолбы, ставившиеся длинными линиями в степи от Крымских Татар, то на верхах надолбин нарезывались шипы, на которые, имея продолбленные соответственные шипам дыры или места, и набивались верхи, носившие техническое название наметов и наметных слег²³¹.

У Троицкой монастырской стены были надолбы во время осады лавры Поляками. Но так как они не упоминаются в описи монастыря 1641 года, то можно думать, что они сделаны или поставлены были только на время осады, хотя, с другой стороны, в описи они очень могли быть и опущены. Не зная того, временно ли являлись или постоянно были у монастырей стены-надолбы, мы не знаем и того, насколько они окружали стену – всю ли или же только отчасти: у Палицына упоминаются надолбы на восточной стороне и потом как будто на северной. Если надолбы были у стены и после осады лавры Поляками в качестве постоянного крепостного дополнения к ней, то вероятно, что они уничтожены или снесены очень давно.

Против северо-восточного угла монастырской стены, или против прежней Житничной, а нынешней Утичьей башни, уцелел до сих пор некоторый остаток искусственного возвышения.

Относительно сего в Кратком описании лавры читаем: «четыре наугольныя башни и две средния, одна на восточной, а другая на северной стороне окружены регулярными крепостными бастионами... крепостныя бастионныя строения, окружающия башни, сделаны, по преданию, при государе Петре первом после спасения его в сем монастыре от стрелецкаго мятежа». А Миллер в описании лавры, ссылаясь на очевидных свидетелей, говорит, что бастионы сделаны по повелению Петра Великого содержавшимися в монастыре пленными Шведами в 1710–1711 годах (чертежи бастионов – в помянутой книге планов и фасадов, см. в приложении таблицы II, V, VI, XV и ХVI).

Кровля на монастырской стене и на башнях до 1812 года была деревянная. В сем году митрополит Платон покрыл железом восточную и южную стороны стены, а перекрытие железом остальных двух стен и башен произведено было после его смерти, в продолжение 1813 –1814 годов²³². Башни потом перекрыты по новому (нынешнему) рисунку начиная с 1829 или 1830 года.

В настоящее время в лавре 15 церквей. Они суть: 1) Троицкий собор; 2) Никоновская церковь; 3) Духовская, или Сошественская, церковь; 4) Филаретовская церковь; 5) Успенский собор; 6) Смоленская церковь; 7) Трапезная церковь преподобного Сергия; 8) церковь преподобного Михея; 9) Больничная (так называемая) церковь преподобных Зосимы и Савватия Соловецких; 10 и 11) Иоанна, списателя «Лествицы», а под нею церковь великомучениц Варвары, Анастасии и Акилины; 12) надворотная церковь Иоанна Предтечи; 13) домовая церковь Казанской Божией Матери (в митрополичьих покоях); 14) домовая церковь Покрова Богородицы (в наместничьих кельях) и 15) Всех святых (под Успенским собором). Палаток при церквах две – Серапионовская, или трех мощей, при Троицком соборе и Максимовская при Духовской церкви.

Значение собора в монастыре. Деревянные церкви до нынешней каменной. Построение нынешней каменной церкви: время, когда начато ее строение; материал, из которого она построена; ее размеры и форма, ее красота; ее ктиторы и продолжение времени ее строения. Внешность собора: позолота купола (главы), позолота кровли, роспись стен; пристройка папертей. Внутренность собора; замечательное в алтаре; бывший придел в южном отделении алтаря; иконостас и местные иконы; царские врата; рака с мощами преподобного Сергия; замечательные иконы в церкви; ковчег с мощами; стенная живопись; паникадила и лампады. Настилка чугунного пола вместо деревянного и обращение собора из холодного в теплый. Погребенные в соборе. Записи в северной паперти собора.

Троицкий собор, или церковь во имя святыя Троицы, есть главная церковь монастыря, по которой он называется Троицким и в которой почивают мощи преподобного Сергия. Церковь принято называть собором, потому что между многими церквами лавры она есть главная и что именно в ней совершаются торжественные соборные служения (кроме нашей Троицкой церкви усвоено название собора еще другой церкви монастыря – Успенской, как представляющей собою вторую главную церковь монастыря).

Преподобный Сергий, удалившись для подвижничества в лесную пустыню, начал с того, что поставил себе в пустыне церквицу, или маленькую церковь, во имя святыя Троицы; эта церквица, или маленькая церковь (подразумевается деревянная, как и две последующие до нынешней), и была родоначальницей нынешнего Троицкого собора. Спустя некоторое время после того, как около пустынной келии преподобного Сергия составился монастырь, он получил возможность заменить маленькую церковь большой, или настоящей, церковью, чт? он и сделал. Эта вторая его церковь сгорела в 1408 году, в нашествие Едигеево, когда Татарами выжжен был весь монастырь. Вместо сгоревшей церкви преподобный Никон, преемник преподобного Сергия, при котором имел место пожар, поставил в возобновленном им монастыре третью церковь святой Троицы, которая освящена была 25 сентября 1411 года. В 1422 году при том же преподобном Никоне были обретены нетленными мощи преподобного Сергия, и над мощами Сергия Никон решил поставить вместо деревянной церкви, какова была поставленная им, как и две предшествующие, поставленные самим Сергием, каменную церковь; эта каменная церковь святыя Троицы, построенная преподобным Никоном, и есть доныне существующий Троицкий собор.

О построении собора мы не имеем точных и подробных сведений. Если преподобный Никон принял решение поставить каменную церковь над мощами преподобного Сергия еще до их открытия, так что заблаговременно приготовил материал, то и к строению собора могло быть приступлено тотчас по обретении мощей, которое имело место 5 июля указанного 1422 года. Если же решение построить каменную церковь над мощами преподобного Сергия было принято Никоном уже по их обретении или только при их обретении, то нужно будет думать, что остальная часть лета и осень 1422 года были употреблены на приготовление материала и что самое строение церкви начато было лишь весной следующего, 1423 года. Деревянная церковь, стоявшая над мощами преподобного Сергия, была перенесена на новое место (где теперь Духовская церковь), и в ней, конечно, находились (были поставлены) мощи, пока была строена каменная церковь.

Церковь была построена в собственном смысле каменная, то есть именно из камня (белого тесаного), из которого тогда строили на Москве все каменные церкви, а не из кирпича, из которого начали строить на Москве каменные церкви несколько позднее (со второй половины XV века). По своим размерам церковь очень невелика: она 9 сажен в длину вместе с алтарем и 6 сажен в ширину. По своей форме она однокупольная (одноглавая), с двумя подкупольными столпами в середине ее и двумя в стенке, отделяющей алтарь от нее самой, с тремя алтарными полукружиями (абсидами). Мы не знаем, имел ли бы преподобный Никон возможность построить б(льшую церковь, нежели какую он построил, но что он построил церковь очень небольшую, на что дивятся многие богомольцы, видя крайнюю тесноту собора, – то нет в этом ничего удивительного. Во времена преподобного Никона на Москве еще не клали больших каменных церквей, а клали еще только малые церкви приблизительно тех же размеров, чт? и церковь, построенная им (и самый тогдашний кафедральный собор митрополитов всероссийских в Москве представлял ту же малую каменную церковь, чт? и все другие каменные церкви на Москве; единственное исключение составлял Владимирский Успенский собор Андрея Боголюбского, но преподобному Никону, конечно, не могло прийти на мысль равняться с Боголюбским, ибо это пока не приходило на мысль даже и самим князьям Московским). Построив церковь, преподобный Никон хотел, чтобы она была украшена и стенною живописью. Труд росписания церкви он «умолил» взять на себя знаменитых живописцев (и иконописцев) того времени – монахов Московского Андроникова монастыря, так сказать, филиального, или сыновнего, по отношению к Троицкому, как построенного учеником преподобного Сергия (см. выше, с. 78), Даниила Черного и Андрея Рублева (последний не только славился в свое время, но и после был признаваем за величайшего русского живописца и иконописца, так что представлял собою как бы Русского Рафаэля).

Жизнеописатель преподобного Никона Пахомий Серб называет церковь, построенную Никоном, прекрасною, причем, как необходимо думать, разумеет не только ее внутреннее украшение живописью, но и ее наружный вид. Смотря в настоящее время на Троицкий собор снаружи, нельзя сказать о нем, чтобы он был прекрасен по своему наружному виду: небольшая церковь, приземистая и как-то тяжеловатая, – так он высматривает теперь. Но наружный вид собора испортили прикладенные к нему церковь преподобного Никона и паперти и потом еще переделка древней кровли по фронтонам, или полукругам, которыми оканчивались стены (см. приложенный к книге вид монастыря ХVII века), на нынешнюю четырехскатную. Отнимите от собора пристройки, восстановите древнюю кровлю – и получится небольшая, легкая и изящная церковь, которую действительно можно будет назвать прекрасною.

Преподобный Никон построил Троицкий собор при содействии почитателей памяти преподобного Сергия между князьями и боярами. Главным между этими почитателями памяти преподобного Сергия, наиболее содействовавшим Никону в построении церкви, был крестный сын, или крестник, преподобного Сергия – князь Звенигородско-Галический Юрий Дмитриевич (сын Донского). Начав строить церковь в 1422 или 1423 году, преподобный Никон строил и устроял ее почти до самой своей кончины, которая последовала 17 ноября 1428 или 1429 года (Пахомий говорит, что Никон, «по совершении церковнем мало пребыв и месяца ноемвриа в недуг телесный впад», скончался).

Первоначально собор покрыт был деревом. В 1510 году был покрыт жестью купол (глава) собора, что, по всей вероятности, сделал великий князь Василий Иванович в благодарность преподобному Сергию за счастливое подчинение им в сем году (20 января) своей власти вольного Пскова, ибо по возвращении из Пскова он поставил негасимую свечу у Сергиева гроба²³³. Когда потом была покрыта железом кровля собора – не имеем точных сведений, но или перед 1556 годом, или в этом самом году, ибо в этом году царь Иван Васильевич позолотил купол (главу) собора с его крестом, и невероятно было бы предполагать, чтобы при позолоченном куполе собора царь оставил деревянною его кровлю. Около 1720 года вся железная кровля собора была покрыта червонным листовым золотом, причем, вероятно, из старой пофронтонной она была переделана на нынешнюю четырехскатную (причем алтарные абсиды, или полукружия, сделаны были выше посредством надкладки на них, которая теперь над их карнизами, и причем теперь перед нами та загадочная для непосвященных архитектурная странность, что карнизы абсид не под самой их кровлей, но аршина на полтора ниже ее). В 1750 году позолота была возобновлена. В 1779 году стены собора с наружной стороны были росписаны под мрамор. В 1805 году кровля собора по прежнему железу покрыта медью, которая позолочена (с) особенным искусством (неизвестно в чем состоявшим) и обшита кругом подзорами из белого железа, или жести. О наружной окраске собора до 1745 года не имеем сведений. По книге планов и фасадов этого последнего года, не особенно, вероятно, давняя, не далее как Петровская окраска его – под темноватый мрамор²³⁴. В 1779 году она возобновлена была под тот же мрамор. В настоящее время надоконный верх остающейся открытою алтарной стены собора и простенки между дверями и окнами северной паперти покрыты священными изображениями, причем над окнами алтарной стены – так называемые клейма, или священные изображения в круглых и круглоовальных рамках (в две линии – под кровлей над карнизом, который по причине позднейшей надкладки довольно низко, и под карнизом над окнами), а в простенках между окнами паперти – изображения отдельных святых в натуральную величину, все же свободное пространство алтарной стены и папертных стен окрашено бледно-розовой краской²³⁵.

Западный притвор, или западная трапеза, пристроена к собору когда-то до 1584 года, ибо в одном акте этого года она упоминается как существующая²³⁶, а проход между трапезою и ризницею накрыт кровлею и загорожен стенками и таким образом превращен как бы в паперть (которою он и называется, но которой на самом деле не составляет, оставаясь именно проходом) в 1793 году. Из одного документа узнаем, что трапеза до 1642 года имела покровом своим не каменные своды, а деревянный потолок и кровля ее была тесовая²³⁷, а из описи лавры 1768 года видно, что у ней было крыльцо на юг, ибо, по описи, у собора с полуденной стороны (без Никоновской церкви) два крыльца каменных, крытых тесом²³⁸. Северная паперть пристроена к собору когда-то до 1768 года, ибо в сейчас помянутой описи лавры сего года она уже упоминается («при той церкви с северной стороны паперть на столбах каменных, покрыта железом»). В 1793 году она была переделана, а потом еще переделана в 1829 году. Южная паперть, составляющая проход между Никоновскою церковию и Серапионовскою палаткою, сделана, то есть обращена из открытого прохода в закрытый, вероятно, в 1783 году, одновременно с тем, как перестроена была Серапионовская палатка; во всяком случае, она есть на одном плане лавры конца ХVIII – начала ХIХ столетия.

В алтаре собора замечательны одежда на престоле, сень над престолом, дарохранительница, запрестольный подсвечник и кресло для архиерейской кафедры.

Одежда на престоле серебряная, кованая, с барельефными украшениями, очень хорошей работы, принесенная в дар Задонским купцом М. И. Шапошниковым в 1884 году.

Об одежде, бывшей на престоле собора в 1641 году, читается в описи монастыря сего года: «в олтаре на престоле индитья бархат золотной полосат, розных цветов, на индитье нашита пелена, около (по краям) низана жемчюгом, а в середках крест, низан жемчюгом же с каменьем на черном бархате». Великолепная одежда на престол, из золотого глазета, устроенная митрополитом Платоном, находится в ризнице.

Сень над престолом, дарохранительница, подсвечник и кресло устроены тщанием митрополита Платона.

Сень – серебряная, кованая, местами золоченая, поддерживается четырьмя круглыми столпами, которые украшены позолоченными виноградными кистями. Серебра в ней, как показывает подпись на одном из столпов, – более шести пудов с половиной; золота – три фунта сорок золотников; стоимость ее, как отмечает митрополит Платон в своей автобиографии, – двадцать тысяч рублей; устроена в 1809 году (исправлена в 1833–1834 годах).

Дарохранительница – в виде Сионской горницы, серебряная, позолоченная, украшенная драгоценными каменьями и эмалью, поставлена за престолом на особой подставе, имеющей вид узкого стола. Серебра в ней – 23 фунта, золота – 9 фунтов. На ней читается надпись: «Устроен сей Сион в Троицкую Лавру по усердию Синода Члена, Преосвященнаго Митрополита Московскаго и оныя Лавры архимандрита Платона собственным его иждивением 1803 года» (нынешняя подстава, или тумба, из мельхиора с самым лучшим посеребрением, сделана в 1867 году). В прежнее время эта дарохранительница стояла не за престолом, а сначала пред иконостасом, на левой стороне, против Богородичного образа, на особом налое (здесь она показана, быв называема сделанною из золота, в Кратком описании лавры издания 1809 и 1818 годов), потом над царскими вратами (здесь она показана в Кратком описании издания 1824 и 1829 годов); за престолом же стояла другая дарохранительница (называемая дароносицей), которая теперь находится в ризнице (серебряная, редкой, восточного вкуса, сканной, или филигранной, работы, убранная изумрудами, лалами и бриллиантами).

Запрестольный подсвечник, поставленный за дарохранительницей, сделан из серебра в виде дерева с семью ветвями, на которых семь позолоченных светильников (чаш для лампадок). Веса в нем – 2 пуда. На нем надпись: «Твоя от Твоих приносит Тебе, Всеблагий Боже, чрез Христа Твоего, великаго и вечнаго Архиерея, грешный раб Твой Платон. Приими, яко вдовицы две лепте. 1795 года»²³⁹.

Кресло для архиерейской кафедры, чеканное серебряное, отчасти позолоченное, в котором серебра 2 пуда и 13 золотников, а золота 53 золотника, начато быть делаемо митрополитом Платоном в 1811 году или в 1812-ом, а окончено после его смерти, в 1813–1814 годах.

В южном отделении алтаря, или в южном предалтарии (диаконике), в старое время находился придел в честь Похвалы Богородицы (празднование в пятую субботу великого поста, или субботу акафиста)²⁴⁰. Когда был устроен придел и когда уничтожен – сведений не имеем, первое известное нам упоминание о нем относится к 1559 году, последнее – к 1680 году²⁴¹. В описи лавры 1641 года придел подробно описывается (местных образов в его иконостасе было три; над местными образами были еще два ряда икон, из коих в одном ряду, называвшемся деисусом, было их семь, а в другом ряду, называвшемся тяблом, – девять, а всех икон с запрестольными, наджертвенничными и настенными было до 50-ти). Принимая, что придел устроен был в воспоминание явления преподобному Сергию Божией Матери, не невероятно будет усвоять его устроение самому преподобному Никону. Уничтожен он в конце XVII или начале ХVIII века, конечно, за крайней теснотой; на плане Троицкого собора в упомянутой выше книге планов и фасадов 1745 года его уже нет (см. приложенную фототипическую таблицу № VII).

Всякий иконостас состоит из двух частей – из рам, так или иначе устроенных и так или иначе украшенных, в которые вставляются иконы, и из икон, которые вставлены в рамы. В первом смысле иконостаса в Троицком соборе, собственно говоря, нет, потому что в нем сохранены те помещения для икон, которые употреблялись у нас до появления нынешних резных иконостасов и которые состояли в простых подставах и простых полках. Местные иконы в соборе поставлены на простой гладкой стенке, или зашивке, и отделяются одна от другой вставленными между ними полукруглыми нетолстыми планками. Над местными иконами – довольно широкий карниз, но совершенно гладкий, состоящий из наклонно, или навесно, поставленной доски. Затем – ряды полок с пришитыми к краям их значительно толстыми полукруглыми засторонками (брусьями), а иконы на полках отделяются одна от другой так же, как местные иконы, то есть проложенными между ними нетолстыми полукруглыми планками. Иконостас этот, состоящий из гладкой стенки под местными иконами, из гладкого карниза над ними, из полок с брусьями под четырьмя прочими рядами икон и из нетолстых полукруглых планок между всеми иконами, впервые был обложен серебряными позолоченными листами в 1672 году, чт? сделал стольник Иван Васильевич Янов, всего потративший серебра и золота на 760 рублей (так как в описи лавры 1768 года говорится, что иконостас собора «местами обит серебром», то следует, что Янов обложил его серебром не весь сполна). В 1779 году иконостас, быв возобновлен в отношении к дереву, вторично (и уже сполна) обит был золоченым серебром. (Митр. Платон, сделавший нового фасона новые иконостасы во все прочие лаврские церкви, очевидно, не решился поднять руку на старую простоту иконостаса Троицкого собора и устроил его новый, о чем говорит в своей автобиографии, по подобию прежнего.) А в 1850 году стенка под местными иконами и еще вновь обложена золоченым серебром.

Что касается до иконостаса во втором смысле, или как собрания икон, то в сем смысле иконостас собора есть самый полный, какой у нас в Русской церкви принят, именно пятирядный, или пятипоясной (пятиярусный). Расположение рядов, или поясов, в нем, отступая несколько от принятого ныне, но согласное с расположением рядов, или поясов, в иконостасе Московского Успенского собора, есть: 1) местные иконы; 2) ряд так называемый апостольский (старый деисус, представляющий собою ряд всех новозаветных святых); 3) ряд праздничный, или двунадесятых праздников (тогда как по принятому ныне расположению – сначала над местными иконами этот ряд, а над ним предшествующий); 4) ряд пророческий и 5) ряд праотеческий с поставленными на его иконы херувимами. Местные иконы иконостаса суть: по правую сторону царских врат – икона святыя Троицы, икона Спасителя, сидящего на престоле, икона Успения Божией Матери; по левую сторону Царских врат – икона Божией Матери, икона святыя Троицы, икона Спасителя на убрусе, или Нерукотворенного Образа, икона преподобного Сергия, за северными дверями в углу икона преподобных Сергия и Никона.

Местные иконы – все в полных чеканных ризах (т. е. ризах, которыми закрыты не одни только поля икон, но и все изображения на них, за исключением ликов и рук у последних), или золотых (каковы обе иконы святой Троицы), или же серебряных позолоченных (каковы все прочие иконы), с более или менее богатым украшением драгоценными камнями. Затем в полных серебряных позолоченных ризах пять середних икон второго ряда, пять середних икон третьего ряда, три середние иконы четвертого ряда и одна середняя икона пятого ряда, а все прочие иконы иконостаса – с серебряным позолоченным, так называемым басменным, или басебным (от басма), окладом полей; Херувимы наверху праотцев вырезаны из серебряных битых листов. Икона святой Троицы, находящаяся по правую сторону царских врат, в описи монастыря 1641 года называется чудотворною. Золотая риза на нее, украшенная драгоценными камнями, сделана царем Борисом Федоровичем Годуновым в 1600 году. На другую икону святой Троицы, находящуюся по левую сторону царских врат, золотая риза сделана царем Иваном Васильевичем Грозным²⁴². Из прочих местных икон до 1641 года была обложена чеканною ризою одна икона Успения Божией Матери, а остальные – басмою, и именно Спасителя на престоле, Спасителя на убрусе и Божией Матери – серебром, а преподобного Сергия – золотом (а иконы Сергия и Никона в описи 1641 года не упоминаются). Икона преподобного Сергия вместо золотой басменной ризы обложена чеканною серебряною золоченою в 1825 году, а когда обложены были чеканными ризами другие три иконы – остается неизвестным. Басменный оклад полей на иконах прочих рядов иконостаса упоминается в описи 1641 года и возобновлен был в 1779 году, а чеканные ризы на 14 икон сделаны разными благотворителями в продолжение 1849–1856 годов.

В 1641 году, во время описи монастыря царской комиссией, иконостас собора состоял не из пяти рядов, как теперь, а из семи рядов, которые были: 1) местные иконы; 2) тябло (всякие небольших размеров иконы); 3) деисус; 4) второе, или среднее, тябло (также с разными небольшими иконами, как и первое); 5) праздники; 6) пророки; 7) праотцы с херувимами²⁴³. Чтобы понять, как умещались семь рядов, когда и теперешние пять рядов подходят под самый свод церкви, необходимо предполагать, что местные иконы стояли на самом или почти что на самом полу (и действительно, второй ряд нынешнего иконостаса, или первый ряд прежнего деисуса, в старое время бывал иногда так низко, что люди высокого роста могли целовать находившиеся в нем иконы). Когда иконостас убавлен был на два ряда – не имеем прямых сведений, но должно думать, что или перед обивкой его в 1672 году, или при переделке и обивке его в 1779 году (в ризнице лавры хранится недоступно по не совсем понятной причине для ученого пользования несколько описей лаврских церквей; в них, вероятно, содержатся искомые прямые сведения).

Царские врата с изображением на них в клеймах Благовещения Богородицы и четырех евангелистов устроены царем Михаилом Федоровичем. Над ними читается современная их устроению надпись: «Сии царские двери в дом живоначалныя Троицы и преподобнаго Сергия чюдотворца лета 7151-го (1643) Божиею милостию, повелением великаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича, всея Русии самодержца, и ево благоверной царицы великой княгини Евдокеи Лукьяновны и их благоверных чад, зделаны». А во вкладной монастырской книге записано: «152-го (1643) сентября в 19-й день государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея Русии пожаловал прислал в дом живоначалныя Троицы... в церковь живоначалныя Троицы двери царские: на створех Благовещение Пресвятыя Богородицы и евангелисты чеканные с финифтями; сень (над дверями) и столбцы обложены серебром чеканным золоченым».

Прежде нынешних царских врат Михаилом Федоровичем были было сделаны в собор в 1638 году другие царские врата, о которых в описи монастыря 1641 года, как о находившихся тогда в соборе, читается: «двери царские новые, резные, золочены сусальным золотом и серебром, и на них сорок вставок в киотцах, писаны святые на празелени, венцы серебряные, резные, золочены, межь трав писано разными красками. И во 146-м (7146–1638) году марта в 1 день государь царь и великий князь Михаил Феодорович всея Русии за те царские двери, за золото и за серебро и за краски и за денежное и хлебное жалованье, что дано мастером в два года (т. е. мастерам монастырским, которые делали двери в монастыре), пожаловал дал в монастырскую казну за все, во что те царские двери стали по росписи, сто тритцать один рубль, осмнатцать алтын, четыре деньги». Куда девались эти первые царские двери, сделанные на счет государя в самом монастыре, – остается неизвестным (может быть, государь взял их в Москву, в одну из дворцовых церквей).

Царские двери 1643 года, теперь находящиеся в соборе, в начале ХIX столетия были было обмениваемы с серебряными царскими дверями Никоновской церкви, но потом опять возвращены на свое место. В изданиях Краткого описания лавры 1796 и 1801 годов читается о царских дверях: «Царские двери и с сенью все покрыты чеканным серебром, устроенные царем Михаилом Феодоровичем»; а в изданиях с 1809 по 1829 год читается о них: «Царския двери, все кованныя серебреныя, местами вызолоченныя, в коих весу 4 пуда 13 фунтов, устроенныя одною благочестивою вкладчицею, а прежде бывшия, устроенныя царем Михаилом Феодоровичем, покрытыя чеканным серебром, перенесены в церковь преподобнаго Никона».

Рака с мощами преподобного Сергия находится у южной стены церкви подле иконостаса, или между алтарной стеной и южными дверями в церковь.

По изнесении из земли, в 1422 году, мощи переложены были из гроба, в котором они находились в земле, в нарочито приготовленную раку. Рака эта была также деревянная, как и гроб, а отличалась от него, как должно думать, б(льшим или меньшим украшением посредством резьбы, раскрашения, посеребрения или золочения. В деревянной раке мощи преподобного Сергия находились до 15 августа 1585 года, когда они переложены были в серебряную позолоченную раку, устроенную царем Иваном Васильевичем Грозным при участии некоторых других чтителей памяти преподобного (по крайней мере, тетки его, государя, – княгини Старицкой Евфросинии, и сына последней, а его, государя, – двоюродного брата, князя Владимира Андреевича). Имеем указание, что рака эта приготовлялась не менее 25 лет, и прямое известие, что она приготовлялась именно 29 лет²⁴⁴. Такая необыкновенная продолжительность работы должна быть объясняема тем, что требовалось слишком большое время на изготовление орнаментов, или украшений, раки и прикладов к ней, а может быть почему-нибудь происходили и более или менее продолжительные остановки в работе. На раке сделано пять кругов, или круглых клейм, – три на продольной открытой стороне и по одному на сторонах поперечных, на которых, как говорится в описи монастыря 1641 года, «чеканено житие чюдотворца Сергия», именно вычеканены избранные места из текста жития. О верхней доске раки, которой теперь уже нет, в описи 1641 года сказано: «на верхней цке образ чудотворца Сергия чеканной». Прежняя верхняя доска в 1835 году заменена новой, серебряной, чеканной²⁴⁵. Приклад к раке составлял образ святыя Троицы, который поставлен был над главой преподобного Сергия и о котором в описи 1641 года читается: «А над главою чюдотворца Сергия образ живоначальные Троицы золот, чеканной, в венце у Троицы яхонт лазорев, да два лалика, да четыре жемчюги на спнех, да около низано жемчюгом...; а по сторонам у живоначалные Троицы над главою же чюдотворца Сергия резаны две иконы на яшме..., а по полям на цке двадцать святых золоты»... (где теперь находится этот образ – остается нам неизвестным). В 1737 году императрица Анна Иоанновна устроила над ракой великолепную серебряную сень на четырех столбах, на которую пошло серебра более 25 пудов. С открытых сторон раки, одной продольной и одной поперечной, вставлены между низами столбов сени – служащие вместо решеток глухие засторонки, или стенки, которые имеют такой вид, что как будто составляют вторую раку, или футляр для раки, почему и можно встречать в описаниях не совсем правильные, или неточные, речи, что Анна Иоанновна сделала около раки Грозного другую раку. В круглом клейме поперечной засторонки читается следующая запись: «Самодержавнейшая всероссийская императрица Анна Иоанновна, в славу дивнаго Бога во святых своих, в честь преподобнаго Сергия Радонежскаго, славнаго в России чудотворца, сие его блаженных останков хранилище среброкованным строением по теплейшему своему благоговеинству украсить повелела от мироздания 7245-го года, от воплощения Жизнодавца 1737-го года». До двадцати лампад, висящих над ракою преподобного Сергия, составляют приношения высочайших особ и чтителей памяти преподобного из частных лиц.

У раки преподобного находятся иконы его «моления», или бывшие его келейные, – Богородицы Одигитрии и Николая чудотворца. Здесь же находятся принадлежавшие ему священническая риза, епитрахиль, поручи, деревянный посох, аналав от схимы, ножик с влагалищем и ложка²⁴⁶ (снимки см. на с. 100, 193 и др.). В описи 1641 года о ризе, епитрахили и поручах: «Ризы чюдотворца Сергия – крашенина вишнева, оплечье и круживо и потрахель и поручи изуфрь (если то же, что зуфь, то – шерстяная материя) синя».

На северной стороне церкви, против раки преподобного Сергия, для симметрии с сению над последней устроена сень над иконою Тихвинской Божией Матери.

Над южными дверями в алтарь стоит небольшой складной образ видения Божией Матери преподобным Сергием, написанный в 1588 году на доске от прежней деревянной раки преподобного Сергия, которая после переложения мощей преподобного в нынешнюю раку разнята была на иконы. Царь Алексей Михайлович брал с собой этот образ в Польский поход 1654 года²⁴⁷, и после того он был посылаем в армию: в Шведскую войну Петра Великого, в 1812 году, в Крымскую войну 1855 года, в Турецкую войну 1877 года [и в Японскую войну в 1904–1906 гг.; снимок см. на с. 160]²⁴⁸.

В соборе есть две иконы, получившие раны во время осады монастыря Поляками. Это иконы архангела Михаила и Николая чудотворца. Икона архангела Михаила, стоящая теперь в первом верхнем ярусе иконостаса, находилась во время осады монастыря Поляками в том же ряду икон, что и ныне, но только в ярусе не первом, а втором верхнем (в деисусе над тяблом, см. с. 185)²⁴⁹. О ее прошибении польским ядром читается у Палицына: «в Михайлов день святаго архистратига (1608 года) поющим (осажденным) вечерню... во время псалмопения внезапу удари ядро в большой колокол (колокольня находилась у западной стены Духовской церкви) и сплыв в олтарное окно пресвятыя Троицы и пробив в деисусе у образа архистратига Михаила дску подле праваго крыла (разумеется крыло архистратига) и ударися по столпу скользь и сплы в стену и отшибеся в насвещник пред образом святыя живоначальныя Троицы и наязви свещник и отразися в левой крилос и развалися». Пробоина на иконе закрыта (если не ошибаемся) новой ризой. Икона Николая чудотворца, стоящая теперь на южной стене западной паперти, во время осады монастыря Поляками стояла в самой церкви, на северной стене, близ иконостаса, где стоит теперь икона Тихвинской Божией Матери с сению. Она поражена была ядром в один день с иконой архангела Михаила и тотчас или вскоре за этой последней. У Палицына читается: «в той же час (как поражена была икона архангела Михаила) иное ядро прорази железные двери с полуденные страны у церкви живоначальныя Троицы (пробитые двери и до сих пор стоят на своем месте, а чтобы понять, как они могли быть пробиты, нужно припомнить, что южной паперти у собора тогда не было), и проби дску местнаго образа великаго чудотворца Николы выше леваго плеча подле венца, за иконою же ядро не объявися». Пробоина и до сих пор видна на иконе.

Перед местною иконою преподобных Сергия и Никона, находящеюся в углу за северными дверями в алтарь, стоит на обложенной серебром подставке, имеющей вид налоя, ковчег с частицами 129 мощей, приложенный в монастырь в 1858 году фрейлиной Е. И. Нарышкиной, которой, быв родовою собственностию Нарышкиных, достался по наследству.

В северной паперти собора на восточной стене находится икона, на которой изображен преподобный Сергий со своими учениками. Это, вероятно, есть та икона, которая в 1641 году стояла на задней стороне левого столпа и о которой в описи читается: «образ местной (т. е. большой) – обитель живоначалные Троицы в лицах, написан преподобный чюдотворец Сергей со ученики»²⁵⁰.

Относительно икон на подкупольных столпах в описи 1641 года читается: «на столпах над правым и над левым крылосами и круг столпов иконы деланы новые во 144-м (1636-м) году, обложены литыми оловянными образцами, а образцы золочены сусальным золотом». Гладкие киоты, в которых стояли иконы, заменены были резными, вероятно, при митрополите Платоне. Об этих вероятных платоновских киотах дает некоторое представление митрополит Филарет в письме наместнику Антонию от 11 февраля 1833 года, в котором пишет: «Иконостас около столпов Троицкаго собора переделать подлинно пора; но при этом надобно подумать, нельзя ли его сделать менее: он много убавляет места в соборе малом и загораживает иконостас алтаря... мне думается, что колонны по углам нужно сделать тонкия, готическаго характера, а фронтоны – не наклоненные, как теперь, но прямые, и в них вместо пустой резьбы не худо поместить небольшия иконы, каких много даром стоит в ризнице». Теперешние киоты сделаны или в сем 1833 году, или же в следующем, 1834 году, а в 1835 году они обложены по тумбам бронзою, а выше тумб – серебром.

Собор впервые расписан был стенным письмом, как мы сказали выше, тотчас по его построении преподобным Никоном, причем труд его расписания принадлежал знаменитым живописцам того времени – монахам Московского Андроникова монастыря Даниилу Черному и Андрею Рублеву. После преподобного Никона живопись была возобновлена в 1635 году, а потом была возобновляема в 1779, 1834–1835, 1864–1855 и 1904–1905 [Сафоновым] годах, а в алтаре была еще возобновляема и поправляема (по указаниям и помимо указаний митр. Филарета) в 1843 году. Чт(в живописи иконописцем после всех ее возобновлений остается древнего – решить очень трудно (если не ошибаемся, то при возобновлении 1854–1855 годов предоставлена была новым художникам, не к пользе дела, особенно большая свобода)²⁵¹.

Между задними подкупольными столбами собора висит на цепях огромное паникадило, серебряное, круглое, украшенное иконами (подобное так называемым хоросам греческих Афонских монастырей), начатое быть делаемо митрополитом Платоном в 1811 или 1812 годах и оконченное после его смерти, в 1813 или 1814 годах, имеющее веса около пяти пудов. Три других паникадила пред иконостасом и все лампады пред местными образами также серебряные (как паникадила, так и лампады – переделанные из прежних при наместнике Антонии). О большом паникадиле, висевшем в 1641 году пред иконостасом, в описи сего года читается: «Перед деисусом противу царских дверей паникадило большое медяное, немецкое дело, а у него в первом ряду двенадцать шанданов, да в другом ряду и в третьем по шти шанданов, вверху и посеред вылиты люди, под паникадилом яблоко болшое серебряное чеканное, середи яблока подпись кругом золочена, под большим яблоком яблочко золотое резное с чернью, на нем четыре продушины, под золотым яблочком кисть, золото с серебром скано, около кисти вверху низано жемчугом». Паникадило, висящее теперь в трапезной церкви, как будто есть это самое паникадило. О теперешнем большом паникадиле, висящем пред иконостасом и переделанном при наместнике Антонии, в описи ризницы 1735 года сказано, что материал на него есть вклад (стольника) Федора Ивановича Янова (скончавшегося в 1724 году и погребенного в монастыре) с племянниками, а что мастерство и позолота монастырские.

Какой первоначально был пол собора – нет сведений, но с вероятностию нужно думать, что такой же, какой в XVII веке, именно каменный, лещадной, ибо подобные полы во времена преподобного Никона у нас были настилаемы в каменных церквах. О поле собора в половине ХVII века Павел Алеппский пишет: «пол этой церкви состоит из широких плит четырехугольных такого огромнаго размера, что ни в самом Алеппо не найдете подобных; говорят, что царь Иван привез их из Новгорода, где есть каменоломни»²⁵². В описи лавры 1768 года о поле собора читается: «пол в церкви из дикаго камня плитной, в олтаре и трапезе чугонной плитной же». Весь собор вместо камня выстлан чугуном в 1779 году, [который в 1905 г. заменен Метлахскими плитками].

Из холодного теплым собор сделан в 1835 году. В ХVII веке защищались в нем от зимней стужи тем, что выстилали пол его войлоками (как дает знать опись 1641 года); а перед наместником Антонием – будто бы тем, что, возвращаясь, так сказать, к первобытной простоте, настилали на полу его сено.

В юго-западном углу собора погребены два князя, сыновья Владимира Андреевича Храброго, или Донского (сподвижника Дмитрия Ивановича Донского в Куликовской битве), – Андрей Младший, бывший именно князем Радонежским, и Симеон, в монашестве Савва, скончавшиеся от мора оба в одном и том же 1426 году (чт? было при преподобном Никоне. Запись, читаемая на медной доске, вставленной в указанном месте в южную стену, что в церкви погребен князь Андрей, «во иноцех Савва», принадлежащая митрополиту Платону, сделана ошибочным образом). А под западной папертью собора в числе многих других погребен известный деятель Смутного времени – князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой (скончавшийся в 1625 году, по котором даны в монастырь богатые вклады).

В северной паперти собора читаются следующие две высеченные на камне записи:

I. «В славу Богу Всемогущему, молитвами зде почивающаго угодника, среди смертныя язвы в Москве и окрест самого места сего свирепевшия лета от Рождества Христова 1771 не токмо живущия в обители сей, но и вне оныя принадлежащих ей служителей ни в чем же невредимых чудесно сохранившему, аще обитель и бе отверста всем приходящим, на память незабвенную будущим родам толикаго чудесе и благодеяния изсечен камень сей лета 1774».

II. «Слава Триединому Богу, и в наше время помянувшему древния свои к обители сей милости, егда оную и от новыя всегубительныя язвы, от надменнаго повелителя Франции, в 1812-м году в отечество наше вторгшагося, многие грады, веси и первопрестольную даже Москву огнем и мечем опустошившаго, и от градов Дмитрова и Богородска алчныя руки и к сим местам простиравшаго, покровом Пречистыя Матере Своея милостиво приосени и молитвами преподобнаго Сергия и Никона огради, из градов оных в постыдное внезапу обрати бегство нечестивыя врага полчища на 2-й день Октоврия тогож 1812 года.

В приснопамятную благодарность за таковое к обители сей благодеяние Божие изсечен камень сей, 1813 года!»²⁵³

Никоновская церковь, то есть церковь во имя преподобного Никона, ученика и преемника Сергиева на игуменстве в монастыре, поставлена над его, Никона, гробом (биографические сведения о преподобном Никоне см. выше, с. 91–92). Преподобный Никон погребен вне Троицкого собора, у южной его стены, против того места, на котором в самом соборе погребен был преподобный Сергий, поэтому Никоновская церковь пристроена к Троицкому собору, имея одною из своих стен его одну стену.

Преподобный Никон был причислен к лику святых на соборе 1547 года, и церковь над его гробом была поставлена в следующем, 1548 году²⁵⁴. В 1623 году, то есть спустя 75 лет, на место этой первой церкви поставлена новая, б(льшая против нее церковь; эта вторая церковь и остается до настоящего времени. Имея длины немного более половины Троицкого собора, а именно 4 сажени 2 аршина, она несколько выдается своим алтарем вперед алтаря собора, а ее задняя, или западная, стена – в расстоянии одного аршина от южных дверей в собор; ширина ее – 4 сажени с половиной, так что она почти совсем квадратная. Нельзя предполагать, чтобы ныне существующая церковь была увеличена против первой церкви в длину, потому что при меньшей, чем теперь, длине эта первая церковь не захватывала бы гроба преподобного Никона; следовательно, должно предполагать, что увеличение сделано в ширину и что первая церковь, имев ту же длину, какую имеет и нынешняя церковь, была уже нынешней.

В описи монастыря 1641 года сказано, что глава на церкви обита немецким железом (жестью), а крест на главе золочен. Неизвестно когда до 1768 года, но, вероятно, одновременно с тем, как покрыта была золотом кровля Троицкого собора (около 1720 года), позолочены были глава и кровля и нашей церкви, причем, вероятно, кровля церкви, подобно кровле собора, переделана из пофронтонной в четырехскатную (и причем сделана была еще б(льшая надкладка над алтарной абсидой, чем над абсидами Троицкого собора, так что карниз у ней еще ниже, чем над абсидами собора). В 1780 году позолота креста и главы была возобновлена. В 1805 году одновременно с кровлей Троицкого собора кровля и глава церкви были покрыты золоченой медью, а крест на главе вновь вызолочен листовым червонным золотом, и тогда же, как и на Троицком соборе, подзоры под кровлей сделаны из белого железа, или из жести. О наружной окраске церкви в описи лавры 1768 года говорится: «вся та церковь с лица (причем разумеется бывшее тогда, как и теперь остающееся единственно открытым лицо восточной, или алтарной, стены) окрашена разными красками». В 1779 году она была расписана мрамором под один вид с Троицким собором. А в 1840 году расписание мрамором заменено в верхней половине ее (алтарной ее стены) священными изображениями в клеймах (над карнизом, который, как мы сейчас сказали, по причине надкладки над ним далек от кровли) и изображениями отдельных святых (под карнизом и над окнами, между тонкими колонками, или как бы жгутами, протянутыми между окон от карниза донизу, а над окнами – до сих последних).

Паперть в церкви (с южной стороны) пристроена когда-то до 1768 года, ибо в описи лавры этого года о ней уже говорится, именно: перед церковию «каменная паперть, покрыта тёсом; при ней (паперти) затворы столярные створчатые стеколчетые выкрашены красною краскою». В 1840 году паперть переделана. В том же 1840 году сделаны двери из церкви на запад (в теперешнюю южную паперть Троицкого собора, а дотоле они были только на юг, на запад же было окно).

Престол в церкви серебряный, чеканный, совершенно одинаковый с престолом Троицкого собора и пожертвованный в 1883 году тем же И. И. Шапошниковым, что и престол Троицкого собора.

Царские врата в церкви – серебряные, кованые, местами вызолоченные – те самые, которые были было переносимы в Троицкий собор и о которых мы сказали выше (с. 188); они пожертвованы между 1801–1809 годами М. П. Салтыковой).

Над царскими вратами – древняя Иерусалимская икона Божией Матери, украшенная золотою ризою (поставленная над вратами в 1840 году). Иконостас, сделанный на место первоначального в 1779 году, был поновляем в 1840 году, а потом поновлен в 1878 году. Впервые церковь была расписана внутри в 1635 году. После того живопись возобновляема была три раза – в 1779, 1840 и 1878 годах.

В северо-западном углу церкви, вдоль северной стены, стоит рака (надгробие) над мощами преподобного Никона, которые находятся в земле, или под спудом. В половине ХVII века, как видно из описи монастыря 1641 года, рака (называемая в описи гробницей) была деревянная, обитая камкой. В 1779 году митрополит Платон сделал новую деревянную раку, которую позолотил по полименту червонным золотом; впоследствии рака, сделанная митрополитом Платоном (?), была покрыта сверху серебром, а с боков – посеребренной медью. [В 1900 г. сделана была новая, серебряная, рака, устроенная усердием московского купца А. П. Каверина, по проекту академика-архитектора И. И. Поздеева, снимок ее см. в Житии преп. Сергия, составл. еписк. Никоном, с. 222]. Над ракой, на северной стене, в серебряном окладе стоит древняя икона явления преподобному Никону преподобного Сергия со святыми митрополитами Петром и Алексеем для предуведомления его о разорении монастыря Татарами.

В половине XVII века над престолом церкви стояла весьма узорочная (затейливая) сень, о которой в описи монастыря 1641 года читается: «Над престолом шатер о пяти верхах со кресты, древен (-ян), верхи обиты немецким железом, на болшом верху по железу волнение морское (кровля волнообразная), образ Господа Саваофа в силах (т. е. окруженного херувимами и серафимами); да у шатра жь четыре доски, резаны на проем (насквозь, разумеются гребни); у шатра же деисус – двенатцать икон в бочках резных, да межу бочек травы болшие резные же, столбцы и доски резные и бочки и по травам резь золочено сусальным золотом и серебром и краски разцвечено. Поставление (т. е. наш шатер) соборного старца Мисаила Новосилцова».

В той же половине ХVII века на северных дверях церкви, как на тех же дверях и некоторых других лаврских церквей, был «написан крест Господень с копьем и тростию, (а) по стороне креста ангели» (на других дверях: «и херувими»).

[На монастырской колокольне] висит колокол (весом пудов в 20), слитый в монастырь при преподобном Никоне, который слыл за «чудотворцов», то есть за принадлежащий самому преподобному Сергию. На колоколе читается надпись: «[ис. хс. † нк. В славу стыя и живончальныя Троица сврши си колокол в лета блгочиваго великого князя Василия Дмитриевича и архиепискпа Фотия, митрополита Киевскаго всея Руси, во обитель прдобнаго отца нашего Сергия, при настоятельстве от(ца) ншего Никона игумена, в лето 6928 (1420), индикта 13, мца августа 15, на Успение пречистыя Влаца нашея Богородица Мария]».

Преподобный Никон, приступив к строению для мощей преподобного Сергия каменной церкви вместо деревянной, перенес эту последнюю церковь на другое место, несколько далее к востоку, именно на то место, где стоит теперь наша Духовская церковь, и посвятил ее (деревянную церковь) на новом месте также имени святыя Троицы (в этой прежней деревянной церкви, перенесенной на новое место, как сказали мы выше, находились и мощи преподобного Сергия, пока строилась каменная церковь). В 1476 году вместо деревянной церкви построена была каменная (кирпичная) церковь, снова посвященная имени святыя Троицы. В 1554 году по приказанию царя Ивана Васильевича на месте первой каменной церкви поставлена новая каменная церковь, также посвященная святой Троице. Эта вторая каменная церковь и есть нынешняя Духовская церковь. Когда после Ивана Васильевича вместо Троицкой стала она называться Духовской – не знаем, но в описи монастыря 1641 года она называется уже Духовскою, с прибавлением частнейшего обозначения «середняя» (как называется, или обозначается, она и в других актах)²⁵⁵.

Церковь имеет в длину 7 сажен с 2 аршинами, в ширину 6 сажен; однокупольная (одноглавая), внутри четырехстолпная (с двумя столпами в средине церкви и двумя в алтарной преграде).

В описи монастыря 1641 года читается о наружности церкви: «церковь середняя Сшествие святаго Духа²⁵⁶, камена, верх – одна глава, обита немецким железом, крест решетчат, золочен». В 1768 году, как значится в описи лавры этого года, церковь и с алтарем еще была покрыта тесом. В 1780 году тщанием митрополита Платона глава ее была позолочена червонным листовым золотом, и тогда же, вероятно, вместо теса она покрыта была железом; по крайней мере, в описи лавры 1785 года говорится, что все церкви монастыря, а следовательно и наша Духовская, покрыты железом. В 1808 году, по замышлению митрополита Платона, глава церкви была «отделана на подобие искусственной небесной сферы», о чем в Кратком описании лавры читается: «по средине проведен из медных аршинных позлащенных листов пояс; сверху под яблоком сделано медное сияние и местами по голубой земле положены медныя, позлащенныя, разной величины, звезды, снизу по золоту украшено приличным к тому росписанием и в некоторых местах, также по голубой земле, положены медныя позлащенныя звезды, и крест на сей главе вновь позлащен листовым червонным золотом». Платонову отделку, наподобие небесной сферы, глава отчасти сохраняет и до настоящего времени (не совсем ясно говорит Краткое описание, но как будто только при митрополите Платоне деревянная кровля на церкви заменена была железной, см. конец главы IV)²⁵⁷.

Нынешний иконостас церкви, трехъярусный, розового дерева, сделан в 1866 году и заменил собою иконостас, сделанный митрополитом Платоном в 1778 году.

Стенным письмом церковь впервые была росписана в 1655 году по приказанию патриарха Никона и с пособием от него в 200 рублей. Потом письмо было возобновляемо в 1788 году и возобновлено в 1866 году.

В южном отделении алтаря церкви (диаконик) при ее построении был устроен придел в честь Усекновения честной главы Иоанна Предтечи, ангела царя Ивана Васильевича (чем дается предполагать, что церковь была построена если не совсем на деньги государя, то более или менее с значительною его помощью). Придел существовал очень долгое время (в описи монастыря 1641 года он описывается) и был упразднен только в 1774 году. В 1568 году была погребена в приделе, как должно думать по приказанию государя, родственница его – княгиня Марфа Васильевна Бельская, жена князя Ивана Дмитриевича Бельского (Марфа Васильевна, дочь князя Василия Васильевича Шуйского, была внучка царевича Казанского Петра, до крещения – Даира Кудайгула, женатого на дочери великого князя Ивана Васильевича III, и была выдана Грозным за Бельского в 1554 году)²⁵⁸.

Филаретовская церковь, или церковь во имя святого Филарета Милостивого (память которого 1 декабря), прикладена в 1867 году к южной стене Духовской церкви (на иждивение покойного П. Г. Цурикова) с тою мыслию, или в том намерении, чтобы она служила усыпальницей для митрополита Филарета. Скончавшийся 19 ноября того же 1867 года митрополит Филарет действительно и был в ней погребен. После Филарета погребен в ней его преемник по кафедре, митрополит Иннокентий, скончавшийся 31 марта 1879 года. А на паперти, или в притворе, церкви погребен наместник лавры архимандрит Антоний, скончавшийся 12 мая 1877 года.

В иконостасе церкви и пяти киотах помещены иконы, которые поднесены были митрополиту Филарету в день 50-летнего юбилея его архиерейства – 5 августа 1867 года. В двух шкафах находятся архиерейские богослужебные одежды, в которых митрополит Филарет служил в последние дни жизни.

В церкви этой как усыпальнице митрополита Филарета учреждено непрерывное чтение псалтыри о упокоении его, равно как усопших братий обители и прочих православных христиан и благотворителей лавры²⁵⁹.

Успенский собор построен по подобию Московского Успенского собора, или представляет копию сего последнего (в общем, с некоторыми отступлениями в частностях). Он пятикупольный, или пятиглавый, шестистолпный внутри, причем четыре столпа – в самой церкви и два – в алтарной перегороде, или стене, пятиабсидный, или с пятью (а не тремя) алтарными полукружиями. Размеры его: длина 19 саженей со стенами, ширина 13 саженей и 1 аршин со стенами, вышина до 10 саженей, а с южной стороны (так как местность – некоторый косогор, или угор) и более. Собор называется именно собором (а не церковию), как вторая главная церковь в монастыре после Троицкого собора (иеромонахи и иеродиаконы лавры разделяются на два собора – первый и второй; главная церковь первого собора есть Троицкий собор, главная церковь второго собора есть Успенский собор).

История построения собора остается неизвестною. Он освящен 15 августа 1585 года, чт? было вторым годом правления царя Феодора Ивановича после смерти отца, который умер 18 марта 1584 года. Но так как нельзя предполагать, чтобы очень большая церковь была складена и совсем приготовлена к освящению в одно-два лета, то должно думать, что она начата строением в тот или другой из последних годов правления Ивана Васильевича Грозного. На чьи средства построена церковь, монастырские или царские, – не знаем, но на основании того обстоятельства, что в соборе устроены были два придела в честь ангелов царя и царицы, представляется вероятным думать, что церковь построена на средства государя или, по крайней мере, с весьма значительной помощью от него. Относительно побуждений, по которым построен собор, можем сказать следующее. Есть запись о трех чудесах преподобного Сергия, сделанная в 1558 году и читаемая в одной рукописи Императорского Общества Истории и Древностей Российских (№ 321, л. 605). В предисловии к записи говорится, что царь Иван Васильевич с митрополитом Макарием и всем освященным собором, с игуменом и старцами Троицкого монастыря решил было построить в монастыре большую церковь св. Троицы на месте малой, Никоновой, но что потом отложил намерение из опасения, что это может быть неугодным преподобному Сергию. Так, дополняя это известие предположениями, можно думать, что царь Иван Васильевич, отложив мысль построить большую церковь св. Троицы для мощей преподобного Сергия, потом решил во изъявление своего усердия к преподобному все-таки построить в монастыре большую церковь, хотя и не с назначением быть его, преподобного, усыпальницею: монастырь давно стал знаменитым монастырем, обнесен был великолепной каменной стеной, но не было в нем ни одной большой каменной церкви... В 1556 году в Троицком монастыре произведено было то преобразование в отношении к зданиям, что монашеские келлии, бывшие до тех пор очень близко к Троицкому собору, отнесены были к стенам монастыря, а бывшие по-за кельями службы вынесены вон из монастыря. При этом образовалась на монастыре между церквами (Троицким собором и Духовскою церковью) и восточной линией келей большая площадь (вместо прежде бывших и застроенных службами задворков). Образование на монастыре большой площади вероятно поставлять в связь с построением Успенского собора двояким образом. Может быть, очистили большую площадь потому, что надумали построить в монастыре большую церковь; может быть, явившаяся большая площадь, представлявшая из себя пустырь и требовавшая замещения, повлияла на осуществление явившейся прежде мысли о построении в монастыре большой церкви. Если бы принимать, что церковь начата была строением в последнее время царствования Ивана Васильевича, то с некоторою вероятностию могло бы быть предполагаемо, что церковь была со стороны государя одною из умилостивительных жертв Богу за убиение сына, имевшее место 15 ноября 1582 года.

В церкви четыре престола: главный – в честь Успения Божией Матери и боковые – во имя великомученика Феодора Стратилата (память 8 февраля и 8 июня), мученицы Ирины (16 апреля) и Николая чудотворца. Два первых придела, находящихся в двух южных боковых отделениях алтаря и посвященных ангелам царя Федора Ивановича и его супруги, устроены при самом построении церкви; а третий придел – во имя Николая чудотворца, находящийся в крайнем северном предалтарии, устроен во время осады лавры Поляками как обетная церковь по случаю свирепствовавшей в монастыре повальной болезни цинги и освящен 9 мая 1609 года²⁶⁰.

С западной стороны находилась у собора большая паперть, построенная одновременно с ним самим, «которая после сделана была трапезою» (Кратк. описание), то есть которая из сеней к церкви чрез поставление в ней икон обращена была потом в заднюю часть самой церкви. По причине, должно думать, ветхости она была разобрана в 1780–1781 годах²⁶¹. На плане собора в книге планов и фасадов она изображена с тремя крыльцами, или входами, – западным, северным и южным [см. в конце фототипическую таблицу № VIII]; по Описанию лавры 1768 года, у ней были два крыльца, причем должны быть разумеемы крыльца западное и южное; с двумя крыльцами – западным и южным – она изображена и на виде лавры ХVII века [см. в конце таблицу № I].

В Кратком летописце Троицкого монастыря под 1621 годом читается: «того же лета у великия церкви Успения Пречистыя Богородицы верхи (куполы, или главы) устроены белым железом и киоты верхние над олтарем (арки, или полукруглые некоторые углубления снаружи) подписаны». В описи монастыря 1641 года читается: «церковь Успения пречистые Богородицы камена, о пяти верхах, главы обиты немецким железом, и на середней главе крест золочен, а четыре креста обиты немецким железом». Между 1754 и 1758 годами середняя глава была позолочена червонным листовым золотом. В 1806 году глава эта вся покрыта медью и вызолочена так же, как кровля на Троицком соборе, а в 1807 году меньшие четыре главы покрыты были голубою краскою и украшены медными разной величины вызолоченными звездами. В настоящее время середняя глава золоченая, четыре боковые главы выкрашены в белый цвет и покрыты разной величины медными золочеными звездами. В настоящее время главы собора имеют форму луковиц, а кровля на нем четырехскатная. И то и другое есть позднейшее: первоначальные главы были полусферические (каковы до сих пор главы на Московском Успенском соборе и какова до сих пор глава на лаврском Троицком соборе), а крыша – по полукруглым фронтонам (какова она до сих пор на Московском Успенском соборе и с какою изображен и наш собор на виде лавры ХVII века, см. таблицу № I). В 1781 году, после того как разобрана была паперть собора, сделано было вместо нее нынешнее западное крыльцо с надписью на фронтоне: «Ведомому Богу». В 1836 году собор был обложен понизу диким камнем. В 1898 году под юго-западной частью собора сделана усыпальница для умирающих митрополитов Московских с наружным ходом в нее в южной стене подле южного крыльца в собор. [Здесь погребены митрополиты Московские Леонтий († 1 августа 1893 г.) и Сергий († 11 февраля 1898 г.). Усердием московской купеческой вдовы Е. С. Ляминой устроена церковь в честь Всех Святых, с тем чтобы заупокойные служения в ней по митрополите Сергии совершались еженедельно по средам, субботам и воскресеньям, а также в дни его рождения и кончины. Иконостас в этой церкви мраморный]²⁶².

В главном алтаре собора запрестольный крест утвержден над двуглавым орлом, который, по преданию, вырезан Петром Великим. Пятиярусный, резной, огромных размеров иконостас сделан на месте первоначального в половине прошедшего столетия. Расположение рядов икон в нем иное, чем в Троицком соборе, а именно совсем то, какое принято в настоящее время, то есть местные иконы, праздники, ряды – апостольский, пророческий и праотеческий. Из четырех серебряных риз на местных иконах три ризы – на иконах св. Троицы, Спасителя на престоле и Успения Божией Матери – сделаны в 1854 году Московским купцом Е. К. Маловым, а четвертая риза – на иконе Благовещения – сделана на монастырский счет в 1880 году. Серебряные лампады перед местными иконами, в числе 9, даны царями Иоанном и Петром Алексеевичами в 1686 году, как видно из сделанных на них надписей. В алтаре вдоль иконостаса, поверх дверей, устроены, подобно тому как в Московском Успенском соборе и некоторых других больших старых (сохраняющих старые, ХVIII века, иконостасы, например, в Московском Донском монастыре, соборе г. Смоленска и др.) церквах, три ряда, или три яруса, хоров (галлерей). На хорах этих поют певчие в праздник Успения Божией Матери, причем для того, чтобы пение слышно было в церкви, вынимаются из верхнего ряда иконостаса несколько икон (а назначение этих хоров есть то, чтобы в случае нужды и по мере нужды вынимать с них иконы из иконостаса и чтобы вообще при помощи их содержать в опрятности сей последний). В 1880–1881 годах резьба иконостаса исправлена и он вызолочен вновь, а также и иконы очищены от позднейших исправлений и реставрированы (равно как исправлены и бронзированы и находящиеся в соборе паникадила).

В описи монастыря 1641 года упоминается какая-то верхняя палатка, находившаяся в Успенском соборе: «в церкве пресвятые Богородицы Успение в верхней полатке деисус вышит на пелене, тафта червчата» (описание пелены и более ничего).

Стенным письмом собор впервые покрыт был в 1684 году; оно произведено было на деньги (4 тысячи рублей), которые оставил для сей цели архиепископ Рязанский Моисей, скончавшийся и погребенный в нашем соборе в 1651 году (см. о нем сейчас ниже). Отчасти живопись была возобновлена в 1777 году, а вполне была возобновлена в продолжение 1865–1866 годов (на иждивение Московского купца О. П. Тюляева). Никак нельзя отозваться о живописи с особенной похвалой в отношении художественном, и если когда было бы извинительно и желательно отступление от древнего подлинника, так это в нашем случае.

У южной стороны собора, близ иконостаса, на том месте, где в Троицком соборе находится рака с мощами преподобного Сергия, до 1786 года стоял гроб преподобного Сергия, в котором он был погребен в земле и из которого мощи его по изнесении их из земли переложены были в новую раку. В описи монастыря 1641 года читается: «у полуденных дверей (собора) гроб древян чюдотворца Сергия, в котором мощи обрели, верхняя доска разнята на иконы, а в то место верхняя доска новая, на ней написан образ чюдотворца Сергия; на гробу покров отлас таусинной, ветх, на нем шит образ розными шолки, а венец шит золотом и серебром, подпись шита золотом; в киотах образов над гробом чюдотворца Сергия»... (около 30-ти). В 1786 году гроб перенесен был в церковь Вифанского монастыря, в которой (из двух нынешних – в старой, платоновской) и находится до настоящего времени.

Бронзовая решетка по солее собора сделана в 1880 году. В том же году настлан нынешний плитяный пол вместо бывшего чугунного.

В соборе находятся надгробные памятники над погребенными в нем: в северо-западном углу – королевой Марией Владимировной и ее дочерью, королевной Евдокией; по южной половине западной стены, или направо от входа, – архиепископом Рязанским Моисеем, архиепископом Московским Августином и митрополитом Московским Макарием.

Мария Владимировна, в монашестве Марфа, была дочь Старицкого князя Владимира Андреевича, двоюродного брата Ивана Васильевича Грозного, внука Ивана Васильевича III, отравленного Грозным вместе с женой и сыновьями в 1569 году. В 1573 году Грозный выдал ее замуж за Датского принца Магнуса, который изъявил готовность стать Ливонским королем, подручником Московского царя, и который, получив титул короля, но не видав королевства, ибо Грозный только мечтал, но не в состоянии оказался создать последнее, в 1578 году бежал от царя с женой к Польскому королю Стефану Баторию²⁶³. В Польше в 1580 году родилась у Магнуса от Марии Владимировны дочь, по имени Евдокия, которая крещена была в нашу, православную, веру. После смерти Магнуса, случившейся в 1583 году, Годунов (как принимают) ложными обещаниями заставил Марию Владимировну возвратиться в Россию, а по возвращении ее в Россию принудил ее принять монашество (с именем Марфа) и поселил ее в Подсосенском монастыре, находившемся в семи верстах от лавры, чт? ныне село Подсоснино. Дочь ее Евдокия скончалась 18 марта 1589 года, а она сама жила до 1614 года, причем время осады лавры Поляками провела в последней, быв замешана в сплетне об измене; скончалась в Московском Новодевичьем монастыре (ибо Подсосенский монастырь был уничтожен Поляками) в июле месяце указанного года до 17 числа (надпись на самом памятнике неверна). Моисей, архиепископ Рязанский, в миру Максим, был протопопом Московского Благовещенского собора и духовником царя Михаила Феодоровича; принял монашество в Троицком монастыре, вероятно, в 1635 году, ибо под сим годом записан его вклад в монастырь; быв поставлен в архиепископа Рязанского 10 января 1638 года, скончался в Рязани 15 февраля 1651 года, после чего перевезен был для погребения к Троице; он оставил после себя, как мы сказали, 4 тысячи рублей на украшение стенным письмом Успенского собора. Архиепископ Московский Августин скончался 3 марта 1819 года (см. о нем в списке настоятелей, № 71). Митрополит Московский Макарий скончался 9 июня 1882 года (ibid., № 75).

На паперти, или в трапезе, Успенского собора погребены были тела царя Бориса Федоровича Годунова, его супруги Марии Григорьевны, его сына Феодора и его дочери Ксении, в монашестве Ольги. Борис Федорович Годунов, скончавшийся 13 апреля 1605 года, погребен был в усыпальнице царской – Архангельском соборе, но когда в июне 1605 года Москва признала самозванца, то тело его было выкопано из могилы в соборе и вместе с телами убитых тогда (10 июня) его супруги и сына погребено было в Варсонофьевском девичьем монастыре (находившемся в Варсонофьевском переулке между Рождественской и Лубянской улицами, – убогом, но бывшем не на «убогих домах»). По приказанию царя Василия Ивановича Шуйского тела Бориса Федоровича, его супруги и сына с честью перенесены были к Троице в 1606 году, а несчастнейшая Ксения Борисовна погребена была, согласно ее предсмертной просьбе к царю Михаилу Федоровичу, вместе с родителями после ее кончины во Владимирском Успенском или в одном из Суздальских женских монастырей, последовавшей 30 августа 1622 года²⁶⁴. Когда была уничтожена паперть Успенского собора, могилы всех четверых оказались на воле, под открытым небом, и над ними устроена была доныне находящаяся над ними палатка. В описи монастыря 1641 года читается о гробницах Бориса Федоровича и членов его семьи на паперти Успенского собора: «в паперти над гробницами образов, где положен царь Борис и царица Марья и царевич Федор и царевна Ольга: в киоте два образа местных, писаны на празелени, образ живоначальные Троицы, образ пресвятые Богородицы Коневские, образ Бориса и Глеба, писаны на золоте; вверху над большими образами шесть образов окладные, в киоте два образа окладных – образ Спасов да видение чюдотворца Сергия; у гробниц четыре свечи поставные восковые, насвечники железные; на гробницах же царя Бориса и царицы и царевны три покрова черные, на царевичеве гробнице покров червчат, повсядневные, на них шиты кресты». Соборная панихида над гробницами Годуновых ежегодно поется 1 мая (ошибочно как-то принятого за день кончины Бориса Федоровича).

Не один раз, сколько знаем, возникала мысль, чтобы по возможности хорошо отделать Успенский собор и чтобы на лето, когда в лавре бывает очень большое стечение богомольцев, переносить в него мощи преподобного Сергия из слишком тесного Троицкого собора. Нельзя не пожелать, чтобы мысль эта была приведена в исполнение²⁶⁵.

На том месте, где стоит теперь Смоленская церковь, или церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери (иконы Божией Матери, именуемой Одигитрия), в начале ХVIII века стояло каменное здание, в котором помещались служние, или людские, трапеза и поварня (это, собственно, была братская поварня, обращенная в служнюю трапезу-поварню после того, как на место прежней братской трапезы, при которой она была и которая находилась там, где теперь колокольня, была построена нынешняя трапеза, см. ниже, гл. IV). На наружной стене здания стояла Смоленская икона Божией Матери. В 1730 году эта икона представилась в сонном видении одному монастырскому псаломщику, который имел пригнутые к спине и иссохшие руки и который после сего получил исцеление. Для прославившейся чудотворением иконы здание трапезы-поварни в 1735 году по именному указу императрицы Анны Иоанновны и обращено было в церковь Смоленской иконы Божией Матери. Но здание скоро оказалось ветхим, и на деньги, пожертвованные графом А. Г. Разумовским, в количестве 4654 рублей 38 копеек (!), по разобрании старой церкви была поставлена новая церковь, существующая до настоящего времени. Новая церковь начата была строением в 1746 году, окончена в 1748 году и освящена в присутствии императрицы Елизаветы Петровны 6 июня 1753 года.

Церковь овальной фигуры; в окружности имеет 19 сажен, а в диаметре от горнего места до западных дверей – 5 сажен. Глава на церкви вызолочена червонным листовым золотом в 1780 году. В 1854 году к церкви пристроена паперть, и она, быв вся реставрирована, сделана теплою (в первоначальном своем виде церковь, несмотря на свои малые размеры, имела, как видно из описи лавры 1768 года, три крыльца, то есть на запад, север и юг, из белого камня)²⁶⁶.

Иконостас в церковь, вызолоченный червонным золотом, был устроен тем же графом Разумовским, которым была построена и самая церковь. В 1756 году граф П. Б. Шереметев устроил на Смоленскую икону Божией Матери ризу и оклад серебряные, вокруг украшенные жемчугом, и алмазную корону с разными каменьями. В 1781 году церковь была расписана голубою краскою с пристойными украшениями. В 1854 году иконостас церкви сделан под мрамор и стены ее вновь расписаны.

Трапезная церковь во имя преподобного Сергия вместе с самой трапезой построена в продолжение 1686–1692 годов монастырским иждивением по приказанию царей Иоанна и Петра Алексеевичей (о прежней трапезе, находившейся на месте нынешней колокольни, с церковию при ней преподобного Михаила Малеина, ангела царя Михаила Федоровича, см. ниже, в главе IV). В длину вместе с алтарем, трапезою и папертью, включая и стены, церковь имеет 34 сажени, в ширину, также со стенами, – 9 саженей. Окна церкви обставлены резными колоннами (которые до 1837 года были из камня, а теперь – из алебастра?)²⁶⁷, которые росписаны разными красками; снаружи стены росписаны наподобие шахмат (так это было в ХVIII веке, так это с недавнего времени и теперь). Вокруг церкви идет открытая галлерея на сводах, имеющая протяжение до 100 саженей, выстланная чугуном. Крыльца, ведущие на галлерею, в настоящее время простые, в старое время были украшены резными колоннами и резными фигурами²⁶⁸, а главное из них – северо-западное и находилось не на самом северо-западном конце галлереи, а прямо против входа в паперть, за Михеевскою церковию, и было устроено иначе, чем теперь, а именно как приставленная к галлерее площадка с всходами на нее с двух сторон – восточной и западной (на сейчас указанном месте и в сейчас указанном виде находим крыльцо в много раз помянутой выше книге планов и фасадов 1745 года) [см. ниже, на приложенных фототипических таблицах VI и XVI].

Глава и крест на церкви были вызолочены червонным золотом между 1752 и 1758 годами, а в 1808 году покрыты золоченою медью, как середняя глава на Успенском соборе. «Над сею трапезою, – говорит Краткое описание лавры, – особливаго примечания достойна железная кровля, сделанная искуснейшим механическим образом, ибо она поддерживается одним равновесием, чрез уменьшение у одной части через другую тяжести». Эта замечательная кровля сделана в 1749 году после бывшего в лавре в предшествующем, 1746 году большого пожара, заменив собою бывшую до пожара деревянную кровлю.

О нынешнем иконостасе церкви и о нынешней живописи церкви и трапезы, которые, как почти и все в теперешней лавре, идут от митрополита Платона, то же Краткое описание говорит: «Оная церковь с олтарем, трапезою и сеньми (папертью) украшена внутри и росписана превосходною живописью (до которой, как значится в описи лавры 1768 года, стены и своды церкви были убраны штукатурною работою и местами раскрашены краскою): в ней иконостас, позлащенной и местами по серебру прикрытой голубою краскою, сделан вновь, и святыя иконы, кроме нижних местных образов, написаны наилучшею живописною работою, а на стенах клеймы позлащены червонным золотом, а прочия штукатурныя фигуры посеребрены; краски же положены в олтаре вердеповаго (зеленого), в церкви голубаго, в трапезе палеваго, а в сенях розоваго цвета, которое все внутреннее украшение сделано в 1778 и 1780 годах тщанием преосвященнаго митрополита Платона». Между 1840–1847 годами стенная живопись была возобновлена. В 1883 году иконостас позолочен вновь, а живопись опять возобновлена. Перед амвоном висит большое медное паникадило с литыми изображениями Спасителя и 12 апостолов, – вклад царя Ивана Васильевича Грозного (как будто оно есть то паникадило, которое в 1641 году находилось в Троицком соборе и о котором мы привели выше слова описи монастыря сего года), а костяной шар под паникадилом, по преданию, работы Петра Великого. В церкви с алтарем пол мраморный, а в трапезе – чугунный. [В алтаре за престолом ныне находится серебряный седмисвещник, устроенный митр. Платоном, см. выше, с. 183].

Над церковию, именно над одною церковию – без трапезы, находится верхний этаж. В этом верхнем этаже помещается монастырская библиотека.

Самая трапеза не служит для вседневного употребления – в ней только учреждаются соборные столы в большие праздники и в высокоторжественные дни [см. снимок на с. 214], а будничная трапеза братии – в пристройке к трапезе с южной стороны.

Под трапезною церковию и под трапезой устроены братская кухня, и хлебопекарня со всякими амбарами и кладовыми для съестных припасов, и странноприимная столовая для простого народа (служащая главным образом для зимы, ибо летом, за исключением дней ненастных, народ кормится на открытом воздухе, на поставленных у столовой столах), заведенная наместником Антонием в 1834 году.

Михеевская церковь, или церквица, так как размерами она очень невелика, построена над гробом преподобного Михея, бывшего учеником и келейником преподобного Сергия, в честь явления преподобному Сергию Божией Матери с апостолами Петром и Иоанном, при каковом явлении сподобился присутствовать и преподобный Михей (о сем явлении см. выше, с. 67). Церковь построена в 1734 году по особому усердию к преподобному Михею архимандрита лавры Варлаама Высоцкого, на что испрошено было высочайшее соизволение и разрешение святейшего Синода (в описях лавры 1768 и 1785 годов и в некоторых монастырских актах церковь называется церковию Смоленской Божией Матери; в описи 1768 года – «церковь во имя пресвятыя Богородицы Смоленския, где гробница преподобнаго Михея чудотворца», и потом о собственной Смоленской церкви – «церковь во имя Смоленския ж пресвятыя Богородицы»).

Фигурой церковь шестиугольная, длина ее 5 саженей, ширина 2 сажени. Покрыта белым железом, или жестью, вместо дерева после пожара 1746 года, в который она горела. В 1781 году она росписана внутри и в ней сделан был новый позолоченный иконостас. В 1842 году ее внутреннее устройство было возобновлено (при ее освящении 27 сентября сего года митрополит Филарет произнес одну из наиболее знаменитых своих проповедей). В 1871 году на иждивение купца М. И. Шапошникова произведена полная ее реставрация: иконостас ее вновь вызолочен, гробница преподобного Михея (находящаяся у южной стены церкви) покрыта новою серебряною ризою, стенное росписание возобновлено, глава и крест вызолочены через огонь.

Замечательна кровля на церкви: она по своей форме есть так называемая голландская, как бы двухэтажная. В прошлом столетии этой кровлей были покрыты в лавре все корпуса келей, а теперь она сохранилась только на нашей церкви.

На виде лавры ХVII века [см. в приложении таблицу № I] между Духовскою церковию и бывшею тогда южною линиею келей, на месте которой стоит теперешняя трапезная церковь, показана палатка «преподобного Михея чудотворца». Но в Кратком описании лавры говорится, что до построения церкви гроб преподобного Михея стоял под парадным трапезным крыльцом, то есть под северо-западным крыльцом трапезы, которое, как мы сейчас сказали (в речах о трапезной церкви) в прежнее время находилось прямо против входа в паперть трапезы, за Михеевской церковью. Если описание не ошибается, то это необходимо понимать так, что при построении трапезной церкви надгробная палатка пришлась под крыльцом церкви и что она была уничтожена, причем сохранено было только находившееся в ней надгробие над могилой преподобного. А из этого будет следовать, что церковь поставлена не над гробом, а близ гроба преподобного (странно, что при самом построении церкви не сделали того, что сделали после, а именно что не перенесли крыльца далее, так чтобы церковь могла быть поставлена над самым гробом преподобного Михея). [См. в конце книги фототипич. таблицы под № V, VI, XV и XVI].

Преподобный Михей есть местный святой Троицкой лавры.

находящаяся в линии западного, или так называемого казначейского, корпуса келей, построена в продолжение 1635–1637 годов, о чем в Кратком летописце монастыря записано под первым годом: «Того же лета почали делать больницы новые каменные, четыре келии, и церковь каменна преподобных чюдотворцов Зосимы и Савватия Соловецких, и совершена же бысть в лето 7145 (1637-е) и священа бысть архимаритом Нектарием того же лета месяца августа в 5 день». Тогдашний келарь лавры Александр Булатников был из монахов Соловецких и по его усердию, как должно думать, церковь и посвящена была Соловецким чудотворцам. Длина ее с алтарем и с находящеюся при ней трапезой – 10 саженей с половиной, ширина – 5 саженей. Верх ее имеет форму коническую, шатровую [см. на снимке, помещенном на с. 227].

По описи монастыря 1641 года у церкви было пять колоколов, а по описи монастыря 1768 года при ней показана стоявшая неизвестно где и представлявшая собой неизвестно что колокольня: «при той церкви колокольня каменная ж».

Больница при церкви с самого первого времени, как и до [послед-него] времени, была не больницей в собственном смысле слова, а богадельней для престарелых монахов монастыря, не могших нести никаких послушаний, которых опись 1641 года называет «старцами больничными», а позднейшие некоторые акты – «немощными старичками» (о церкви Зосимы и Савватия жители Посада выражались: служба старичков, пошел молиться к старичкам, молился у старичков).

[В настоящее время церковь Зосимы и Савватия служит местом исповеди и причащения святых Таин для богомольцев, для которых здесь ежедневно бывает всенощная и правило ко святому причащению]²⁶⁹.

Устроена в 1893–1896 годах при новом здании больницы-богадельни, в третьем этаже, вдаваясь частию в это здание, а частию выступая из него на восток. Иконостас здесь весь золоченый, пол мозаичный, стены росписаны иконописью в 1901 году палехским иконописцем Н. М. Сафоновым. В сей церкви имеется за левым клиросом в сребропозлащенном складне-ковчеге довольно большая часть святых мощей великомученика Пантелеимона, а за правым клиросом врезана в икону часть одежды, прилегавшей к мощам святителя Феодосия Черниговского, чудотворца. Заслуживает внимания паникадило в виде креста из виноградных лоз с 33 лампадами по числу лет земной жизни Спасителя. Рисунок иконостаса и паникадила см. в книге епископа Никона «Житие и подвиги преподобного Сергия» (изд. 5-е, 1904, с. 121 и 239).

Церковь мучениц Варвары и Анастасии первоначально была устроена в 1853 году в верхнем этаже корпуса [бывшей] странноприимной, а вместе и монашеской больницы, называемого по ней Варваринским (на иждивение графини Варвары Александровны Татищевой, в схимном иночестве Анастасии). [Ныне этот корпус называется Певческим, так как в нем помещаются малые певчие, для которых тут же открыта в 1901 году церковноприходская школа.]²⁷⁰

В этой церкви помещалась большая, во весь рост, икона преподобного Сергия, которая носится по домам жителей Посада и которая, как должно думать, служила верхней доской для деревянной раки преподобного Сергия, пока он лежал в этой раке (см. выше, речи о Троицком соборе)²⁷¹.

[Ныне церковь святых великомучениц Варвары, Анастасии и Акилины находится в новом здании больницы-богадельни, в нижнем полуэтаже, куда перенесена из прежней больницы; освящена в 1901 году. Здесь помещаются покойники, умирающие в лаврской больнице, для чтения над ними евангелия или псалтири и для отпевания]²⁷².

О самой больнице в собственном смысле слова, монашеской и странноприимной, см. ниже, в гл. VII.

Церковь стоит не над самыми святыми воротами в монастырь, над которыми стоит башня, а впереди святых ворот (или стены, в которой ворота) на 7 саженей, на особой арке (причем в монастыре принято считать и называть святыми воротами главным образом именно эту арку). Подобное местоположение надворотной церкви необходимо объяснять так, что она стоит на самом месте надворотной церкви, бывшей при преподобном Сергии, и на линии стены, как последняя шла при преподобном, а что нынешняя каменная стена (построенная в продолжение 1540–1550 годов) отодвинута далее от прежней стены на то расстояние, которое между нею и церковию.

Преподобный Сергий поставил над святыми воротами своего монастыря, после того как благоустроил его, церковь во имя великомученика Димитрия Солунского, ангела великого князя Дмитрия Ивановича Донского, – деревянную церковь на деревянных, как и вся стена, воротах. В 1512 году в деревянной стене монастыря сделаны каменные (кирпичные) ворота, на которых была поставлена церковь во имя преподобного Сергия с приделом во имя святого Василия Парийского, ангела тогдашнего великого князя Василия Ивановича, причем сохранена была и прежняя деревянная церковь Димитрия Солунского (см. выше, с. 102–103). Когда была кладена монастырская каменная стена, церковь 1512 года, как приходившаяся в стороне от нее (т. е. впереди ее), осталась нетронутою и существовала до 1693 года. В сем последнем году она была разобрана, и на ее месте в продолжение 1693–1699 годов (на иждивение именитых людей Строгановых) была построена новая, доныне существующая, церковь, которая была посвящена уже не имени преподобного Сергия, так как его имени была посвящена только что перед тем построенная трапезная церковь, а имени Иоанна Предтечи (в честь его рождества).

Церковь имеет в длину 9 саженей, считая вместе с галлереей, которой она окружена, в ширину – 7 сажен. До 1806 года она имела пять глав, а в этом году четыре боковые главы были сняты, «для лучшей, как говорится в Кратком описании лавры, соразмерности с небольшою величиною церкви». В большой пожар, бывший в лавре 17 мая 1746 года, церковь совершенно выгорела, так что после того в продолжение 1753–1760 годов была отделана совершенно заново (освящена в присутствии императрицы Екатерины 1 июня 1763 года). В 1827 году в ней возобновлено было настенное письмо.

В описи монастыря 1641 года читается описание прежней церкви преподобного Сергия и придела в ней святого Василия Парийского: «Церковь чудотворца Сергия на воротех камена, глава и крест обиты немецким железом, а в ней двери царские, сень и столпцы... В пределе Василия Парийскаго двери царские, сень и столпцы... У церкви же Сергия чюдотворца два колокола не велики» [см. фототипич. таблицы под № II, V и XV].

Устроена в 1758 (или, как по описи лавры 1768 года, в 1762) году. До 1795 года была в честь Казанской Божией Матери. С 1795 года по 1881 год была во имя апостолов Петра и Павла. С 1881 года – опять в честь Казанской Божией Матери. До последнего переустройства церкви иконостас в ней был полотняный, пожертвованный митрополиту Платону (как говорили) с какого-то отслужившего свою службу корабля.

Устроена для больного наместника архимандрита Антония в 1875 году.

Устроена под Успенским собором (см. выше, с. 207).

Палатка пристроена к западной половине южной стены Троицкого собора. Она получила свое первое и собственное название от имени Серапиона, архиепископа Новгородского, который скончался в лавре 16 марта 1516 года и над гробом которого она была поставлена (см. о нем в списке настоятелей лавры, № 18, а от чего второе название – сейчас ниже). Вероятно, она поставлена в 1559 году, когда после обретения и погребения в новом гробе мощей Серапиона у могилы его начали твориться знамения, как говорится в его житии. В описи монастыря 1641 года упоминается о покровах кутняных и тафтяных, которые кладутся «на митрополитов, где Серапион чюдотворец», причем во множественном – «митрополитов»; кроме митрополита Иоасафа, жившего на покое и скончавшегося в Троицком монастыре, разумеется еще митрополит Феодосий, также скончавшийся у Троицы в октябре месяце 1476 года²⁷³. Вероятно думать, что палатка с первого раза была сделана так, чтобы вмещать в себе не один гроб Серапиона, но и гробы митрополитов, то есть не весьма маленькой, а более или менее просторной. Но что первоначально она имела все-таки меньшие размеры, чем теперь, видно из того, что архимандрит Дионисий, который лежит теперь в ней, был положен не в ней, а вне ее, против ее дверей (которые, следовательно, были первоначально на юг)²⁷⁴. Опись лавры 1768 года говорит, если не ошибается, о современной ей, крытой еще тесом, Серапионовой палатке, что она строена в 1700 году. В 1783 году митрополит Платон построил новую палатку на месте бывшей до него. В 1829 году крыша на палатке переделана под одну линию с папертью (Троицкого собора) на той стороне, с фронтоном под вид фронтов, что на (паперти?) Никоновской церкви, а восточная стенка ее, бывшая дотоле деревянною, заменена каменною²⁷⁵. В 1853 году иконостас палатки был позолочен, а вообще, она получила нынешний весьма благообразный вид, с нынешним богатым убранством, при наместнике Антонии (до которого она служила будто бы складом разной рухляди церковной).

В палатке находятся три устроенных митрополитом Платоном надгробия, или надгробных памятника (раки, как говорят, употребляя слово в несобственном смысле), – над могилами лежащих в ней архиепископа Серапиона, о котором мы сказали, митрополита Московского Иоасафа, скончавшегося в лавре 27 июля 1555 года (см. о нем в списке настоятелей, № 25), и архимандрита Дионисия, скончавшегося 10 мая 1633 года (от трех рак палатка, кроме Серапионовской, и называется еще палаткой трех мощей, причем второе название гораздо более употребительно, чем первое). Лежащие на раках изображения усопших не Платоновские, а новейшие [сделанные в 1899 г. на иждивение лавры из старого серебра, хранившегося в ризнице], Платоновские же находятся теперь в скиту, на паперти деревянной Успенской церкви (а что касается до могилы митр. Феодосия, то после 1641 года она как-то и почему-то пришла в забвение и бывшее над ней надгробие когда-то исчезло, так что, по Краткому описанию лавры, никакого следа ее в монастыре не осталось).

Со времени же, как должно думать, митрополита Платона принимается, что палатка стоит на месте кельи преподобного Сергия и что здесь имело место посещение преподобного Божиею Матерью (сравни следующую, IV главу о кельях). Поэтому в палатке поставлена икона, изображающая это посещение Божиею Матерью преподобного, на которую в недавнее время благочестивыми вкладчиками сделана серебряная позолоченная риза с великолепным золотым венцом и короною над главой Божией Матери.

Со времени наместника Антония в палатке каждую пятницу, в три с половиной часа пополудни, поется всенощная с акафистом Божией Матери, а каждую субботу после литургии в Никоновской церкви, которая в этот день начинается в ней в четыре часа утра, поется молебен Божией Матери.

В палатке в особых ковчегах хранятся кисть правой руки архидиакона Стефана и камень от гроба Господня, принесенные А. Н. Муравьевым из Иерусалима в 1850 году. [В иконостасе – икона святителя Николая чудотворца, пожертвованная С. Ф. Воейковым в 1895 г. Ею преп. Сергий благословил родоначальника Воейковых, боярина сербского Воейка Войтеговича Терновского, при крещении его митр. Киприаном в 1384 г. в Чудовом монастыре.]²⁷⁶

Палатка пристроена к северной стене Духовской церкви и получила название от имени преподобного Максима Грека, над гробом которого она была поставлена.

Преподобный Максим Грек, знаменитый своим великим умом и своею ученостию, а также своею необыкновенною (пророческою) ревностию о правде Божией, прибывший с Афона в Россию в 1518 году, навлекший на себя гнев великого князя Василия Ивановича и митрополита Даниила в 1525 году и после сего проведший весьма многие годы в темничном и нетемничном заключении, сперва в Иосифовом Волоколамском монастыре, а потом в Тверском Отрочем монастыре, переведен был из последнего монастыря к Троице по ходатайству почитателя его и его образа мыслей игумена Артемия в 1551 году и скончался здесь в 1556 году (неизвестного месяца и числа). Палатка (часовня) над его гробом поставлена между 1651–1656 годами, при архимандрите Адриане, вследствие бывших в первом году знамений от гроба²⁷⁷. До митрополита Платона она была маленькою; Миллер в своем описании лавры, написанном между 1770–1775 годами, говорит о ней: «близ церкви Сошествия Святаго Духа в приделанной малой палате есть гробница с образом ученаго Грека преподобнаго Максима, монаха Ватопедскаго». По описи лавры 1768 года, при кровле Духовской церкви (тесовой) палатка была покрыта лещедью. В 1796 году митрополит Платон перестроил ее с целию ее увеличения. С тою же целию постепенного увеличения она была перестраиваема при митрополите Филарете в 1847 и в 1867 годах (в последний раз – для приведения ее в симметрию с пристроенною к южной стороне Духовской церкви Филаретовскою церковию). Надгробие преподобного Максима Грека находится в юго-западном углу палатки, а вся она составляет теперь (и, собственно, представляет собой) монастырскую лавку для продажи икон, крестов и других священных предметов.

Лаврская колокольня есть одна из первых в России колоколен по вышине и, как думаем, есть самая первая в России колокольня по красоте – изящно стройная и, несмотря на всю свою массивность, смотрящаяся чрезвычайно легкою (и как-то характерным образом элегантною). Она представляет собой четвероугольную башню в пять этажей, которые один за другим постепенно уменьшаются в объеме, из которых нижний – глухой, а все остальные – с широкими пролетами, оставляющими от стен только углы, из которых второй и третий обставлены по углам колоннами, а четвертый и пятый – полуколоннами и из которых все эти четыре обставлены по выступам углов вазами (второй этаж колокольни значительно менее первого, а постепенное уменьшение идет уже далее, так что башню представляют собой, собственно, четыре этажа колокольни, начиная со второго, а первый этаж составляет как бы пьедестал башни). Наверху колокольни поставлен своеобразный двойной купол, нижняя половина которого имеет форму большой ложчатой чаши, поставленной на подставе, а верхняя половина имеет форму такой же малой чаши, опрокинутой вниз и поставленной на подставе, возвышающейся из первой чаши, и который венчается крестом на яблоке. Под большой чашей купола на дугах пятого яруса поставлены клейма, имеющие форму гербовых щитов, с вензелевыми буквами императрицы Екатерины, при которой сооружен купол, и с императорскими коронами. Первоначально колокольня была построена трехэтажною, с фонарем, или башенкой, наверху, но потом над нею были надстроены еще два этажа, и она получила нынешний вид [см. фототопич. таблицу № IX].

Колокольня начата была строиться по повелению императрицы Анны Иоанновны, но уже после ее смерти, при Елизавете Петровне, в 1741 году и окончена в первоначальном виде в 1756 году. Надстроены два верхних яруса, придавших колокольне иной вид против первоначального и сделавших ее такою в отношении к архитектурной красоте, как мы ее охарактеризовали, после 1767 года митрополитом Платоном (16 июля 1766 года назначенным архимандритом лавры, с 10 октября 1770 года по 21 января 1775 года – архиепископом Тверским, сохранившим при сем и звание архимандрита лавры). Вышина колокольни – 41 сажень и один аршин (а без купола – 34 сажени и один аршин, так что купол имеет вышины 7 сажен); каждая сторона нижнего этажа, представляющего собой квадратный четвероугольник, в ширину – 12 сажен и один аршин; каждая сторона второго этажа – 7 сажен; клейма под чашею, которые снизу кажутся аршинными квадратами, на самом деле имеют вышины и ширины около 3 сажен. Купол и клейма под большой его чашей вызолочены через огонь червонным золотом.

Всех колоколов на колокольне с часовыми и с негодными к употреблению – 42 (полный звон – 25 колоколов).

Большие колокола суть:

1. «Царь-колокол»²⁷⁸, более которого нет в России в действительном употреблении, имеющий весу 4000 пудов (по сказке мастеров, его ливших, – 4065 пудов), при языке, имеющем весу около 90 пудов, вылитый в лавре в 1748 году, повешенный на колокольню (на середину второго яруса) в 1759 году, употребляемый для звона в двунадесятые праздники и высокоторжественные дни.

2. «Корноухий» (названный так оттого, что имеет не медные, а железные уши), или «Воскресный», вылитый в лавре в 1683 году, имеющий весу 1275 пудов, висящий в западном пролете второго яруса.

3. «Годуновский», или «Полиелейный», вылитый для лавры царем Борисом Феодоровичем Годуновым в 1600 году, вес которого точным образом неизвестен и определяется разно – от 1700 до 2000 пудов, имя Годунова в надписи на котором срублено в 1744 году по приказанию императрицы Елизаветы Петровны, висящий в восточном пролете второго яруса (прежде «Годуновский» был воскресным, а полиелейным – «Корноухий»).

4. «Лебедь», или «Славословный» (т. е. употребляемый в те дни, когда положено петь великое славословие), вылитый для лавры в 1594 году Борисом Феодоровичем Годуновым, имеющий весу 625 пудов, висящий на середине третьего яруса колокольни.

5. «Переспор» (названный так потому, что при общем звоне, или звоне во вся, забивает другие колокола), или «Вседневный», вылитый по заказу лавры в Москве в 1780 году, имеющий весу 315 пудов и 28 фунтов, висящий в четвертом, или предпоследнем, ярусе колокольни.

6. «Панихидный» колокол, купленный в Москве в 1796 году, имеющий весу 106 пудов и 25 фунтов, висящий в восточном пролете третьего яруса.

О колоколе преподобного Никона, который еще в 1641 году (см. опись) висел на колокольне в числе малых колоколов, см. выше, в речах об этой последней церкви (с. 202).

На колокольне находятся большие боевые часы с циферблатами вверху третьего яруса на все четыре стороны, выбивающие не только часы, но и четверти, сделанные в 1781–1784 годах одним Тульским ружейником.

В нижнем ярусе колокольни устроена в 1855 году рухлядная палата, разделенная на два этажа.

Нынешняя колокольня поставлена не на месте прежней колокольни, а на месте прежней трапезы. Прежняя колокольня находилась или вплотную у западной стены Духовской церкви, над входом в нее, или же между Троицким собором и Духовскою церковию, но только ближе к последней²⁷⁹. Из описи монастыря 1641 года мы выпишем речи о прежней колокольне с дополнительными речами о всех бывших тогда в лавре колоколах и о бывших тогда в ней башенных часах.

«В Троицком монастыре межь церквей пресвятые Троицы и Сшествия святаго Духа колоколница каменая. А на колоколнице колоколов больших и середних и менших:

Колокол болшой благовестной, стоит вверху, благовестят в него в празднества болшие, а сколько в нем пуд весу, не подписано.

Колокол другой благовестной, весу в нем шестьсот двадцать пять пуд, благовестят в полелиостные (sic., т. е. полиелеостные, полиелейные) празднества. – Оба те колокола дачи царя и великаго князя Бориса Федоровича всеа Руссии (в числе нынешних эти колокола указаны выше под № 3 и 4).

Колокол благовестной, долгой язык, слобоцкой (из Александровой слободы?), благовестят в него в простые дни – во вторник, в четверг, в субботу.

Колокол чюдотворцов (разумеется колокол преподобного Никона), благовестят в него в понедельник, в среду, в пяток.

Колокол застолный (которым братия созывались в трапезу), стоит в среднем ряду.

На церкве Сшествия святаго Духа пять колокол: колокол нефимонной, колокол с очапом, колокол – благовестят в него в государев приход о подъеме с монастыря, колокол всполошной, колокол разшибен, бывал нефимонной.

Да вверху на колоколнице середних колокол: два колокола повсядневные, четыре колокола краснаго звону, два колокола призвонные, симские (пожертвованные кем-либо из фамилии Симских?), два колокола зазвонные, восемь колоколов призвонных менших.

Колокол часовой новых болших часов.

Колокол часовой старых часов.

Два колокола перечастные (sic) невелики, что стоят у часов на трапезе.

И всего на болшой колоколнице и на церкве Сшествия святаго Духа и часовых болших и средних и менших тритцать два колокола.

В монастыре ж трои часы боевые: часы старые, стоят на трапезе (сделаны были в 1556 году, о чем в Кратком летописце монастыря под нашим годом записано: «того же лета зделали у живоначалныя Троицы часы болшие, а делал те часы диакон старец Тихон Ноугородец»), другие часы новые, болшие, деланы во 139-м (1631) и во 140-м (1632) году, стоят на колоколнице у болшаго колокола; третие часы на круглой (Пятницкой или Житничной) башне, у них колокол боевой, да два колокола перечастные» (sic).

Кроме колокольни, во время составления описи еще были колокола у церкви преподобного Сергия надворотной и у больничной церкви Зосимы и Савватия Соловецких: «У церкви Сергия чюдотворца два колокола не велики... У Соловецких чюдотворцов колокол благовестной, да четыре колокола зазвонных, все не велики». (На виде лавры ХVII века шатер на церкви Зосимы и Савватия не глухой, как теперь, а с пролетом, в котором повешены колокола. А по книге планов и фасадов 1745 года колокола повешены на приделке к низу шатра, имеющей вид балкончика или беседки (см. выше, с. 217, упоминание о Зосимо-Савватиевской колокольне).

По Краткому описанию лавры, старая колокольня была разобрана в 1738 году, когда собирались приступить к строению новой колокольни. Может быть, описание говорит и правду, но вероятнее предполагать, что старую колокольню разобрали не ранее как готова была новая колокольня, а это последнее случилось только в 1756 году (хотя, с другой стороны, могло быть, что старую колокольню разобрали еще до приступа к строению новой, потому что она грозила опасностию падения, каковым именно обстоятельством могло быть вызвано и построение новой колокольни). Avt

Первоначальный беспорядок в монастыре в отношении к кельям. Упорядоченный вид, который дал монастырю преподобный Сергий. Преобразование относительно расположения келей, произведенное в половине XVI века. Превращение келей из деревянных в каменные. Значение в истории келей осады монастыря Поляками. Кельи и прочие здания по описи монастыря 1641 года. Перемены в отношении к кельям и прочим зданиям от 1641 года до настоящего времени

Преподобный Сергий удалился из мира для монашеского подвижничества в лесную пустыню. В лесу он расчистил полянку и на полянке поставил келью и церковь. Когда явились люди, желавшие жить с ним в пустыне и когда этим желавшим он позволил селиться около себя, то первые кельи поставлены были на расширенной более или менее полянке кое-как, в беспорядке, так что образовавшийся из них монастырек представлял собой беспорядочную слободку. По некотором времени преподобный Сергий получил возможность придать своему монастырю вид настоящего, благоустроенного монастыря, что он и сделал. Заменив первоначальную маленькую церковь настоящею, большою церковию, он расположил кельи вокруг церкви правильным, более или менее тесным четвероугольником. При этом под монастырь в смысле огороженного стеной пространства он занял очень большую, немного меньшую нынешней, площадь и устроил дело так, что по-за кельями, или сзади келей, между ними и стеной монастыря, расположил здания и постройки служебные, или так называемые службы. Этот вид правильного, более или менее тесного вокруг церкви, или – так как потом явилась другая церковь – вокруг церквей, четвероугольника келей со службами по-за ними и сохранял монастырь очень долгое время, а именно до 1556 года. В этом последнем году для расширения площади монастыря вокруг церквей произведено было в отношении к расположению келей преобразование. Восточная линия их четвероугольника отодвинута была от церквей на 40 сажен далее к стене, причем находившиеся за нею конюшни были вынесены вон из монастыря. Южная линия келей, которую некуда было отодвигать, так как она и без того стояла близко к стене, была протянута вдоль по стене до отодвинутой восточной линии. Северная линия, которая по месту также могла бы быть отодвинута, не была отодвинута, а была уничтожена, потому что за нею была братская трапеза и потому что в том же году за нею были поставлены государевы кельи, то есть дворец для приездов государя в монастырь. Что касается до западной линии келей, то их ряд, состоявший не из обыкновенных монашеских келей, а из келей, имевших служебное назначение и занятых чиновниками, которые заведывали службами (келарская палата и келья келаря, казенная палата и келья казначея, соборная палата, больница), по всей вероятности, протянут был из четвероугольника по всей стене (в направлении к северу) еще до 1556 года.

Таким образом, после преобразования относительно расположения келей, произведенного в 1556 году, внутренняя площадь монастыря около церквей очистилась и все здания его расположились вдоль его стен. После 1556 года площадь монастыря нисколько не прибавилась, а осталась та же самая, что и прежде, но в отношении к внешнему виду монастырь изменился: прежде со своим тесным четвероугольником келей вокруг церквей и с большими промежутками между кельями и стеной на сторонах восточной и северной он имел вид маленького монастыря с большими задворками; теперь, с отнесением келей к стенам и с очищением внутренней площади около церквей, он получил вид настоящего большого монастыря.

Из деревянных в каменные кельи начали быть превращаемы в 1552 году, когда в западной их линии складены были каменные больница и келарская (т. е. палата для угощения келарем почетных гостей). После этого та же западная линия превращалась из деревянных в каменные постепенно, история какового превращения остается нам малоизвестною; а что касается до линий южной и восточной, то они зараз складены были каменные вместо деревянных в 1640 году²⁸⁰. Однако и к 1640 году, как увидим сейчас ниже, оставались еще в монастыре в виде исключения и кельи деревянные.

В истории келей, как в истории и всего монастыря, имеет значение осада монастыря Поляками: во время осадного сидения кельи, на наибольшую часть бывшие тогда еще деревянными, были приведены в такое состояние, что, вероятно, чуть не все перестраиваемы были вновь. Народу собралось в монастырь из его окрестностей, чтобы укрыться от Поляков, очень много, так что далеко не хватило для всех помещения, и оставшиеся без помещения создавали себе, по свидетельству Палицына, кущи, или лачуги, расхищая дерева и каменья из существовавших зданий («мнози же человецы без покрова суще и расхищаху всяка древеса и камение на создание кущам»). Власти Троицкого монастыря писали царю из осады в конце 1609 года: «а нам, государь, в осаде теснота и нужа великая: по дрова не выпустят, от келей кровли и задние сени и чюланы сожжены, а ныне жжем житницы»²⁸¹ (которые находились в монастыре и о которых сейчас ниже). В 1620 году для царя Михаила Феодоровича были поставлены в монастыре новые хоромы, это весьма вероятно понимать так, что прежние хоромы царя Ивана Васильевича приведены были в осадное время в такое состояние, что оказывались негодными для житья.

Опись монастыря 1641 года подробно перечисляет все находившиеся в нем здания, хотя не всегда точно и не всегда понятно обозначает их местоположение. Мы передадим опись, сопровождая ее частные показания нашими, где можем и где нужно, замечаниями и дополнениями.

«На монастырь взшед, – начинает опись с государева приездного дворца, – на правой стороне против церквей живоначальные Троицы и пречистые Богородицы Успения хоромы государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всеа Русии».

Первый приездный дворец для государей был построен в монастыре при Иване Васильевиче Грозном в 1556 году, одновременно с тем, как произведено было в монастыре преобразование относительно расположения братских келей. Упоминаемый в описи дворец не есть тот же дворец Ивана Васильевича Грозного, называемый только именем царствующего государя, а дворец новый, построенный на место дворца Ивана Васильевича в 1620 году. Это дает знать сохранившаяся во вкладной монастырской книге запись под нашим годом, что одна помещица, по фамилии Григорьева, позволила монастырю в своих вотчинах в Переяславском уезде «на государевы хоромы краснаго лесу высечь 1000 бревен, да на брусье 300 бревен». Дворец, как это видно из сейчас указанной записи и из сличения его с дворцом царицыным, равно как и из его изображения на виде лавры XVII века, был не каменный, а деревянный [см. в приложении таблицу № I]. На виде он имеет странную, едва ли соответствующую действительности форму: поставлены в линию шесть отдельных домиков, каждый со своим особым наружным всходом, над каждым из которых кровля, или навес. Судя по числу бревен, высеченных для его построения, следует думать, что он был значительно большой. Указание описи, что дворец находился против Троицкого и Успенского соборов, и его местоположение на виде лавры ХVII века дают знать, что он находился на месте доныне существующего Петровского дворца, составляющего главный академический корпус [см. в приложении фототипич. таблицу под № XII], иначе – что этот последний дворец поставлен потом на его месте (со всею вероятностию следует думать, что, в свою очередь, наш дворец был поставлен на месте дворца Ивана Васильевича, или, иначе сказать, весьма вероятно думать, что дворцы, начиная с первого из них, занимали одно и то же место; а мнение, что дворец Ивана Васильевича находился на месте теперешней академической столовой, недавно превращенной в столовую из академической библиотеки, ни на чем не основано (см. ниже, гл. X). На виде лавры ХVII века при дворце показан с юго-восточного угла сад с прудом.

«На другой стороне, на монастырь взшед на лево, против церкви чюдотворца Никона, хоромы государыни царицы и великие княгини, да государя царевича, две полаты, промеж их сени каменные».

Были ли поставлены особые государынины хоромы при Иване Васильевиче – не имеем сведений. Место наших хором – левая от входа половина теперешних архиерейских покоев (та половина их, в которой домовая церковь, а восточную половину занимали архимандричьи кельи) и затем галлерея трапезы с некоторою, может быть, частию и ее самой (разумея в галлерее и в трапезе то, что против церкви, т. е. юго-западный угол). На виде лавры ХVII века хоромы изображены именно так, как описаны в описи, то есть как две деревянные палаты с каменными сенями между ними (они не с самого края южной линии, на котором стоят архимандричьи кельи, а составляют 3–5-ю палаты от края). Хоромы стояли не отдельно, а в линии с монашескими кельями южной стороны [см. в приложении таблицу № I].

«На левой же стороне на монастырь взшед, вдоль по монастырю, от Водяных ворот с угла, четыре кельи деревянные с сенми архимарита Ондреяна... У архиморичих же келей келья каменая, переделана на двое (разделена на две половины, комнаты), старово дела (т. е. складенная до 1640 года, когда складен корпус), поземные (т. е. одноэтажные, подразумеваются две половины), живут в них архимаричьи сторожи (три человека); под каменною ж кельею погреб да ледник».

Место архимандричьих келей, находившихся с края от Водяных ворот в южной линии келей, есть правая от входа половина теперешних архимандричьих келей, или митрополичьих покоев. Так как нет никакого основания предполагать, чтобы настоятельские кельи переносимы были с места на место, то со всею вероятностию надлежит думать, что архимандричьи кельи XVII века стояли, а правая половина теперешних митрополичьих покоев стоит на месте кельи преподобного Сергия (что местом воспоминания о явлении преподобному Сергию Божией Матери избрана Серапионовская палатка – против этого совершенно ничего не может быть сказано, но чтобы на месте палатки находилась келья преподобного Сергия – это вовсе не может быть признано за вероятное: с какой стати смиреннейший преподобный Сергий поставил бы свою келью не в ряду других келей, а отдельно от них?)²⁸². На виде лавры ХVII века – поземная каменная палата с самого края, а кельи архимандричьи, с дверями и одним окном внизу и тремя окнами вверху, – между нею и царицыными хоромами (а изображены как каменные, без проведения линий для обозначения бревен, или по забвению живописца, или потому, что в случае проведения линий последний не в состоянии был бы отделить их от хором царицыных, которые, как деревянные, тоже с линиями). Позади келей архимандрита, у стены монастырской, были еще небольшие хоромы (см. их в западной линии келей).

«От полат государя царевича (далее по линии к востоку) кельи каменыя, деланы ново, – келья камена, переделана на двое, перед нею сени каменые же, гостина. Под гостиными кельи подклеты, – в одном живут пешие служки, а в другом подклете живут конные слуги, которым доведетца в монастыре дневать и ночевать».

Гостиные кельи, как необходимо думать, назначены были для свиты царицы или же для свиты царя и царицы. Место их, как и значительной части дальнейших келей южной линии, занято теперь трапезою с ее церковию. «Деланы ново» значит, что складены в 1640 году, как и весь южный корпус (равно как и восточные корпуса) келей, о чем в Кратком летописце монастыря читается: «лета 7148-го (1640-го) живоначалныя Троица в Сергиеве в монастыре поставлены кельи каменные по обе стороны Святых ворот (т. е. восточная линия) и в поряд от архимаричьих келей (наша южная линия)».

От гостиных келей шли кельи монашеские. Все они были двух-этажные – верхние кельи и подклеты. Разделялись на пять особых отделений (с пятью особыми крыльцами, как изображено на виде лавры ХVII века). В верхних кельях во всех пяти отделениях жили монахи; что касается до подклетов, то в подклете первого от гостиных келей отделения жили книжные переплетчики, которые переплетали монастырские книги, в подклете второго отделения жили монахи, а три остальные подклеты были пусты.

Поперег монастыря, от Пятницкой башни к Святым воротам, был корпус келей двухэтажный, разделявшийся на четыре особых отделения (с четырьмя крыльцами, как изображено на виде лавры ХVII века, причем одно крыльцо служило для всхода и в кельи и в надворотную церковь). Сзади этого корпуса келей были три кельи деревянные, которые принадлежали (должно со всею вероятностию подразумевать – как частная собственность) тем старцам, против каменных келей которых они находились и о назначении которых говорится, что они для зимнего времени («позади тех келей, – каменных, – келья деревянная тех же старцев для зимнево времени»).

По другую сторону Святых ворот, к бывшим житницам, которые расположены были от северо-восточного угла монастыря по северной его стороне, или к Житничной башне, был корпус келей двухэтажный, состоявший из десяти особых отделений, причем дело, как кажется, должно быть понимаемо так, что корпус шедшим по его средине коридором разделялся на две половины: переднюю – на монастырь и заднюю – к стене.

На западной стороне, или вдоль западной стены, как мы сказали, шла линия не келей монашеских, за одним и, как нужно думать, случайным исключением, а служб отчасти в обыкновенном смысле этого слова, отчасти в смысле высшем – как ведомств монастырского управления (каковы ведомства келаря и казначея) с кельями самих чиновников, заведывавших отчасти в смысле особенном (ризница, больница).

«От Водяных ворот поперег монастыря (от юга к северу): кельи деревяные на подклетех, живут в них старой архиморит Нехтарей (его келейник и два монаха), подклеты стоят пусты».

Эти кельи разумели мы, говоря об исключении; считаем мы исключение случайным, предполагая, что сам Нектарий поставил кельи для себя и что после его смерти они были снесены.

«Против тех келей (архимандрита Нектария) хоромы, изба с комнотою; в верху живет в них резец, в подклетех обогреваютца пушкари, которые днюют и ночюют (в монастыре)».

Слово «против» в нашем случае значит насупротив. Насупротив келей, стоявших у Водяных ворот, на западной стороне, должны были стоять кельи по другую сторону ворот, у южной стены, иначе сказать: при выходе воротами в сад одни кельи – на правой руке, у западной стены, другие – на левой, у южной стены, за архимандричьими кельями.

«Подле стараго архиморита Нектарьевы кельи – келья тройня, деревяные с сенми, что бывал старой Розряд, поставлен был прежнему келарю старцу Александру Булатникову (который был келарем с 1622 по 1641 г.), а ныне отведены сидеть в них для счетного и сыскного дела».

«От тех келей погребы и ледники каменые; на них полата каменая с одного (одна на погребах и на ледниках), а в полате полатки переделаны (переделены, перегорожены): полатка гостиная, полатка, где меды ставят. Позади гостиной полатки кельи деревяные, живет в них чашник старец; против чашниковых келей полатка, живут в них (sic) погребные сторожи».

Погреба и ледники были против носившей имя первых Погребной (иначе Пивной) башни²⁸³. Гостиная палатка на погребах, как нужно думать, представляла собою отделение келарской гостиной палаты и служила, вероятно, для угощения в ней чашником, который, состоя под начальством келаря, был непосредственным заведующим погребами, гостей менее знатных. Под палаткой, где меды ставят, вероятно, должно разуметь палатку, в которой меды-питья ставились для выстаивания; если упоминаемая в другом месте палата сытная есть она же, то она будет палатой, в которой меды сытились и оставлялись для выстаивания. Что погреба и ледники не в самой стене, а отдельно от нее, видно из того, что позади гостиной палатки, которая была на погребах, находилась келья чашника.

«От того сряду против соборные церкви живоначалные Троицы келья камена, живут в ней понамари (двое), да просвирники (двое). Поверх той кельи полата, а в ней ризная казна».

«Подле того сряду кельи каменые, живет в них келарь старец Аврамей Подлесов (с келейником); в подклетех живут келарские сторожи».

После 1641 года и ризница перестроена и дальнейшая западная линия келей была перестраивана, так что место келей келаря с уверенностию указать нельзя. Но с большою вероятностию должно полагать, что находящиеся сзади нынешней ризницы приемные архиерейские покои (т. е. покои, назначенные для приезжающих архиереев) занимают место наших келей.

«Подле келаревых келей полаты гостиные, теплая и летняя, словет келарская, да чюлан каменой, а в теплой келарской гостиной полате живет старец. А над келарскими полаты сушило каменое; а под келарскою в подклетех масло бьют конопляное».

«Подле келаревых келей» нужно понимать не в том смысле, чтобы далее от них по линии, а в том смысле, что сзади них. Келарские гостиные палаты были поставлены в самой монастырской стене. Они начинались в расстоянии пяти сажен от Погребной, или Пивной, башни и имели протяжения, или длины, двадцать сажен (что келарские гостиные палаты находились в самой стене монастырской, составляя часть нынешних наместничьих келей, – это совершенно ясно говорит опись 1641 года при описании стен и башен, это совершенно ясно видно из речей Симона Азарьина в «Новых чудесах...» о перестройке этих палат в 1643 году, и как находящиеся в стене монастырской они изображены и на виде лавры ХVII века).

Назначение келарских гостиных келей, или келарской, как мы говорили выше, состояло в том, чтобы келарь принимал и потчевал в них почетных богомольцев. Этих почетных богомольцев, как нарочно приезжавших, так и проезжавших мимо, было у Троицы всегда очень большое число. Митрополит Иоасаф в своих замечаниях на постановления Стоглавого собора говорит, что в Троицком монастыре «безпрестани гость бывает день и нощь». Относительно второй указанной категории гостей, то есть проезжавших мимо, иностранцы передают, что никто не проезжал мимо монастыря без того чтобы не заехать в него, ибо иначе опасались несчастия с собой в дороге. В 1654 году был было кем-то поднимаем вопрос о сокращении расходов монастыря на проезжих гостей, которых не только в самом монастыре кормили, но и на дорогу довольствовали хлебными, и рыбными, и питейными запасами. Дело доходило до царя Алексея Михайловича, который положил свою резолюцию: «гостем и всяким проезжим и прохожим людем против чюдотворцовы заповеди воздавать достойная честь и всякой покой им чинить, понеже бо о том великий чюдотворец Сергий заповеда учеником своим»²⁸⁴. О заповеди преподобного Сергия см. выше, в его жизнеописании (с.45–47

«От того сряду полата казначейская, где сидит казначей старец Симон (Азарьин) для казенного збору, а в полате и у казны живут (два монаха и два сторожа). А посторонь той полаты полатка с комнотою крепостная (архив крепостных актов на вотчинные владения) и крепостная приказана старцу Исидору Нармо(а)цкому; а перед нею в передней живут казначейские полаты сторожи. А по обе стороны и позади казначейские полаты и поверх – полаты со всякою монастырскою казною; а под полаты погребы каменые».

Казначейская палата находилась в линии нынешних келей, начиная собой линию. Как представлять себе крепостную палату «посторонь» казначейской палаты, то есть не в ряд с нею, а сбоку ее, не совсем ясно. На виде лавры ХVII века спереди линии келей, против того места, где должна быть полагаема в них казначейская палата, стоит башня. Может быть, в этой башне, действительно приходившейся «посторонь» казначейской палаты, и была крепостная палата.

«Подле казенных полат кельи каменые, да назади келья деревяная, живет в них казначей старец Симан, а с ним (келейник и пять старцев). А под теми кельи погреб каменой».

(На виде лавры ХVII века сначала (от Троицкого собора) надписано: «палата казенная», потом: «келарская палата». Это ошибка: должно быть наоборот.)

«От казначейских келей кельи на подклетех пусты».

«Полаты соборные, а в них сидят архиморит Ондреян, да келарь старец Аврамей и казначей старец Симон для росправы всяких монастырских дел, а в полате сторожи (двое). Под соборными полатами в подклетех живут оловянишники (один), да с ним живут служебники переменяясь; под полатами погреб каменой».

«Под церковию Соловецкими чюдотворцы кельи, живут в них старцы болничные (61 человек); а под болницами погребы каменые. Под церковию Соловецких чюдотворцов полата каменая (невразумительно, как представлять себе взаимное положение погребов и палаты, но речь передается нами верно); от тое полаты в ряд полата же, ставят в ней капусту соленую».

Этим кончается западная подстенная линия зданий (если только уже и палата, в которой ставят капусту, не вне линии).

Далее в описи указываются следующие здания.

«Подле той полаты (предшествующей, в которой ставится капуста) онбар деревяной, в нем стоит городовой наряд: пищали полуторные и полковые и тюфяки и иной мелкой наряд».

На место деревянного амбара неизвестно когда потом была складена каменная двухъярусная, или двухэтажная, оружейная палата²⁸⁵. Автор Краткого описания лавры, еще заставший эту палату (разобранную в 1779 году), определяет ее место позади Смоленской церкви к Каличьей башне и несколько ко дворцу, то есть с северной стороны Смоленской церкви и несколько впереди ее ко дворцу или к ректорскому академическому корпусу. Можно предполагать, что каменная палата поставлена на месте деревянного амбара. Но вероятнее думать, что она поставлена на другом месте и что амбар был сломан только тогда, когда она была складена. В этом последнем случае амбар нужно будет отодвигать назад, чт( будет согласоваться и с указанием его места в описи. При позднейшей оружейной палате находилась неизвестно когда складенная двухэтажная келья для монаха оружейного и для его послушания (т. е., как вероятно, мастерской для починки мелкого оружия).

Приписанное в описи в другом месте, но относящееся сюда читается: «в городе же у Конюшенных ворот тюрма». Выражение «в городе» может быть понимаемо двояко – или что в монастыре, или что в монастырской стене. Который смысл оно имеет в нашем случае – нельзя решить. Дальнейших сведений о тюрьме не имеем.

«Против болницы полата каменная, куют в ней кузнецы монастырьское всякое железное дело».

Каменная кузница поставлена в монастыре в 1624 году. Краткая летопись монастыря, записавшая об ее поставлении, определяет ее место «за братцкою поварнею», а на месте братской поварни ХVII века стоит Смоленская церковь. Автор Краткого описания лавры указывает место кузницы (разобранной в 1743 году) также за Смоленской церковью, без указания ее местоположения в отношении к оружейной палате. За Смоленской церковью будет не против больницы, а вбок от нее, и вероятно, что опись несколько грешит против точности.

«Подле кузничной полаты поварня братцкая каменая, посторонь той братцкой поварни – поварни каменые же, стряпают в них в государев приход; у поварен же хлебенная изба. Против поварен две кельи деревяные, живут в них поваренной большой старец» (и меньших шестеро).

Как мы сказали, на месте братской поварни ХVII века находится Смоленская церковь.

«Против соборных полат подле трапезы изба деревяная болшово хлебенново старца (и хлебодара), подле избы онбар с хлебы; против хлебенной избы кельи деревяные, живут в них старцы мукасеи и которые квашни месят и хлебы пекут (17 человек)».

«Трапеза братцкая с хлебодарнею... под трапезою хлебня и иныя службы... на трапезе келья, живет в ней часовник старец».

Трапеза находилась на месте нынешней колокольни, а изба хлебенного старца, амбар с хлебами и изба мукосеев и квашников должны быть полагаемы с северной ее стороны, к поварне, на которой они и показаны на виде лавры XVII века. Если часы, стоявшие на трапезе (выше, с. 226), поставлены были на ней с самого начала, то они сделаны были в 1556 году, и следовательно, построение трапезы нужно было бы относить к более раннему времени, каковым вероятным ранним временем был бы 1552 год, когда поставлены каменные больница и келарская.

При трапезе была церковь преподобного Михаила Малеина (ангела царя Михаила Федоровича), поставленная (приставленная к трапезе) в 1621 году. В описи читается об этой церкви при описании других церквей: «церковь преподобнаго Михаила Малеина, камена, на подклете, у трапезы, верх у церкви один, глава и крест обиты железом немецким». О самой трапезе при описании церкви сообщается: «трапеза подписана настенным письмом». (Павел Алеппский в своем описании поездки патриарха Макария в Троицкий монастырь дает знать, что старая трапеза, как и нынешняя, состояла из двух трапез – праздничной и будничной. О праздничной трапезе он говорит, будто она никогда не открывалась как только в присутствии царя, то есть будто в ней монахи обедали единственно в те разы, как бывал в монастыре царь; по его словам, она представляла собой большую залу, свод которой опирался на столб, стоявший в ее середине, чт(будет как в Московской Грановитой палате, по подобию которой действительно у нас строились большие залы и по подобию которой в самом Троицком монастыре была построена летняя келарская палата).

Восточная линия келей по правую сторону Святых ворот со входа на монастырь не доходила до самого северо-восточного угла, или до самой северной стены, но кончалась там, где кончается теперь академический инспекторский корпус. Далее к углу и от угла по северной стене до оружейного амбара шли житницы, отчасти монастырские, отчасти служни и крестьянские: «от братцких (восточных) келей в угол (северо-восточный) и х Конюшенным воротам монастырские житницы, а от монастырских житниц для всякаго обереженья служни и уездных людей житницы и онбары и клети по оружейные онбары».

Пространство, занятое житницами, составляло Житничный двор, который, как можно думать, отгорожен был от монастыря особым забором. Кроме житниц, была на дворе келья, в которой жили житничные старцы, и «анбар, идеже приход и росход хлебу писаху», то есть житничная контора, и потом на дворе же стояла, замешавшись между житницами не совсем понятным образом, палата каменная с пищальным порохом.

В половине ХVII века оставалась целою житница преподобного Сергия, то есть, как нужно думать, житница, поставленная преподобным Никоном на месте житницы преподобного Сергия, сгоревшей в 1408 году, когда монастырь выжжен был Татарами. Симон Азарьин в «Новых чудесах...» сообщает, что христолюбивые люди брали трески (щепочки) от порога или от угла ее на исцеление зубным болезням и всяким скорбям («Житница преподобнаго чюдотворца Сергия и доныне Богом соблюдаема цела на память и на удивление преподобных трудов его, от нея же христолюбивии от прага или угла трески емлюще зубным болезнем и всяким скорбем на исцеление и относят в домы своя, благодаря Бога и преподобнаго»)²⁸⁶.

Не упоминается в нарочитом описании зданий, но упоминается в переписи запасов амбар соляной, находившийся где-то за Успенским собором («да в анбаре за церковью пресвятые Богородицы Успения семьдесят две рогожи (т. е. куля) соли». На виде лавры ХVII века как будто изображен амбар у юго-западного угла трапезы собора – может быть, это и есть наш амбар).

«На монастыре жь два колодезя, один у поварен, а другой против архимаричих келей, над ним сруб брусеной высок, верх шатром, покрыт тесом; из того колодезя вода трубами приведена к погребом для медвеных ставок, а как понадобитца из того колодезя вода опричь медвеных ставок, и из колодезя меденою трубою подымают воду вверх вoротом, а труба стоит в колодези всквозь цепник болшой и из трубы льется вода в цепник».

На монастыре было два пруда (кроме пруда в царском саду)²⁸⁷. Один пруд был позади житниц между ними и братскими кельями, следовательно, на месте теперешней академической библиотеки («на монастыре жь пруд позади житниц, от пруда жь и от братцких келей в угол и х Конюшенным воротам монастырские житницы», но в книге планов и фасадов 1745 года показан пруд, если только наш, а не позднее выкопанный, у северной стены монастыря близь Житничной башни). Другой пруд был у трапезы, или у поварен; в этот последний пруд проведена была вода посредством каменной трубы из Верхнего пруда, который был за монастырем и который есть нынешний Белый пруд, находящийся за старой лаврской гостиницей («по левую сторону Красные башни промеж башен же Сушилные и Житничные проведена из-за города из Верхнево пруда сквозь монастырь к хлебне и к поварням труба камена»).

Укажем теперь перемены, происшедшие с кельями и с прочими зданиями с 1641 года до настоящего времени, причем будем держаться того же порядка, который в описи.

Вместо деревянных государевых хором, поставленных в 1620 году, в конце первой четверти ХVIII века построен был каменный дворец, называвшийся также чертогами. В настоящее время это академический ректорский корпус (см. о нем ниже, в гл. Х [и фототипическую таблицу № ХII].)

Царицыны хоромы имели быть уничтожены, когда в 1687 году было приступлено к строению нынешней трапезы, так как эта последняя заняла ту или другую часть их места.

Когда вместо деревянных архимандричьих келей построены нынешние каменные, называемые теперь митрополичьими покоями, так как теперь архимандрит лавры есть митрополит, остается неизвестным, но представляется вероятным думать, что одновременно с трапезою (которая построена в продолжение 1687–1692 годов) или вслед за нею: одна из палат в покоях, или кельях, именно та, в которой теперь домовая церковь, носила название патриаршей палаты (как назначенная для патриархов в случае их приезда в монастырь), но едва ли бы получила она свое название, если бы кельи были строены, когда в России уже не было патриархов (последний патриарх, Адриан, скончался 15 октября 1700 г.). 17 мая 1746 года был в лавре великий пожар, в который выгорели все его монашеские кельи. Следовательно, после пожара в 1746 году все кельи, а в том числе и архимандричьи, были возобновлены. В нынешнем своем виде они от митрополита Платона, который в 1769 году покрыл их железной крышей вместо деревянной (так по Краткому описанию лавры, которое, как нужно думать, несколько ошибается, ибо они значатся как крытые железом в описи лавры 1768 г.), а в продолжение 1777–1778 годов росписал (и украсил лепной работой) внутри, а снаружи, с северной стороны (которою кельи смотрят на монастырь), придал им «порядочный» фасад (из книги планов и фасадов 1745 г. видно, что антресоли над покоями на южную сторону также надстроены митрополитом Платоном). Наружность покоев остается после Платона в одном и том же виде до настоящего времени, но внутри они несколько были переделываемы и отделываемы при всех последующих митрополитах (о характере убранства, или отделки, залы покоев, бывшего перед митрополитом Филаретом, несколько дает знать этот последний своим вопросом наместнику Антонию в одном не помеченном месяцем письме 1837 г.: «возобновляя внутренность залы, неужели вы сделаете ее так же пестрою, как была?»). Галлерея по стене монастырской от покоев до Луковой башни была сделана или митрополитом Платоном, или еще до него, ибо при нем уже упоминается (в описи 1768 г. говорится о беседке в Луковой башне: «от полуденной стороны близь архимандричьих келей состоит (в ограде монастырской) каменная галлерея; в ней по накатному потолку убрано штукатурною и лепною работою; крыта тесом»).

Зала митрополичьих покоев, называвшаяся прежде царской палатой, украшена портретами государей с государынями и архимандритов лавры. Портреты государей и государынь суть (не в порядке их размещения в зале, а в порядке хронологическом): Иоанна Васильевича Грозного (1533–1584), Иоанна Алексеевича (1682–1696) с его супругой Парасковьей Федоровной († 1723), Натальи Кирилловны Нарышкиной, второй супруги царя Алексея Михайловича († 1694), Петра Великого (1682–1725) с Екатериной I (1725–1727), Петра II (1727–1730), Анны Иоанновны (1730–1740), Елизаветы Петровны (1741–1761), Екатерины Великой (1762–1796, в одной из других комнат еще другой портрет Екатерины) и Павла Петровича (1796–1801) с Марией Федоровной († 1828). Портреты архимандритов лавры суть: преподобного Дионисия (1610–1633, в списке настоятелей № 48)²⁸⁸, Афанасия Вольховского (1752–1758, после епископа Тверского и Ростовского, № 67), Гедеона Криновского (1758–1761, после епископа Псковского, № 68), Лаврентия Хоцятовича (1761–1766, № 69), митрополита Платона (1766–1812, № 70), архиепископа Августина (1812–1819, № 71) и митрополита Филарета (1821–1867, № 73, большая фотография с малого портрета). Сохранилась в покоях старинная из росписных изразцов печь.

При построении трапезной церкви была уничтожена и значительная часть южного корпуса келей, остаток от которого представляет собой нынешний Варваринский корпус. В описи лавры 1768 года он значится имеющим шестнадцать сажен с аршином длины и семь сажен с полуаршином ширины. Возобновленный после пожара 1746 года корпус стоял до 1827 года, когда был разобран и когда на его месте поставлен был новый корпус. В 1840 году новый корпус горел и был возобновлен. Прежде чем называться, по церкви, Варваринским, корпус назывался Донским (и просто Доном: в архиве лаврском есть дело о вырытии в 1811 г. кладезя против Дону, т. е. нашего корпуса, и трапезного алтаря). Отчего корпус назывался Донским – сказать не можем. (Может быть, оттого, что он был под горой, нанизу, в каковом значении употребляется выражение «на дону», cfr. в Словаре Даля слово «низ»; может, потому, что он был ссыльным корпусом для монахов худых нравов, представлявших собою своего рода Донское казачество.) В 1892 году, кроме Варваринской церкви, в нем помещались: в верхнем этаже – братская больница, в нижнем этаже – монастырская аптека и больница для странников и вообще людей сторонних²⁸⁹.

Пристройка к южной монастырской стене за трапезою жилых помещений для монахов, служащих на поварне и в трапезе (должно подразумевать – по-за рвом, о котором сказали мы выше, с. 172), сделана когда-то до 1768 года, ибо по описи лавры сего года значатся пристроенными к стене служебных монашеских келей – пять с каменным против них палисадником, две и три – всего десять на протяжении в общем тридцати одной сажени. А о дровяном сарае, неизвестно когда поставленном, митрополит Филарет пишет наместнику Антонию от 19 марта 1832 года: «дровяной сарай за трапезною церковию подвинуть к ограде, как пишете, я согласен».

Восточная линия келей горела в пожар 1746 года и была возобновлена после него, как и остальные линии. Затем южная половина этой линии, от Пятницкой башни до Святых ворот (называемая теперь Предтеченскою), «была возобновлена с лучшим против прежняго расположением» в продолжение 1820–1821 годов, а южная половина северной половины (сколько ее теперь принадлежит монастырю) была с основания перестроена в 1816 году. Другая, северная, половина северной половины линии отошла в 1814 году к академии – это инспекторский академический корпус, о котором см. ниже, в гл. X, об академии. Эта северная половина северной половины линии, отошедшая к академии, во второй половине ХVIII века носила название келарских келей (так называется в Кратком описании). Происхождение названия необходимо объяснять так, что келари жили в нашей половине половины линии то или другое последнее время перед уничтожением их должности в 1764 году. Вероятно думать, что из западного корпуса келей они перешли в наш восточный корпус в 1739 году, когда учреждена была должность наместника и когда наместники заняли под свое жилье их бывшие кельи. Поперечные стенки в Успенских воротах от стены монастырской к корпусам келей для заграждения задних дворов за этими последними и сторожка в воротах сделаны в 1783 году, а когда после сего года сделана находящаяся против сторожки зимняя лавка для продажи деревянного масла и икон, не имеем сведений.

Лавка для продажи книг, находящаяся у Святых ворот, на левой руке от входа (и весьма неудачно загораживающая вид в левую сторону), построена в 1895 году.

На западной стороне монастыря после 1641 года явился новый корпус келей – это корпус, который прикладен к монастырской стене на протяжении от старой Водяной, а теперешней Соляной башни до бывшей Пивной башни (летних наместничьих покоев) и который теперь называется Певческим. Корпус складен в два приема в продолжение 1781–1783 годов. На протяжении тридцати четырех саженей, начиная от Водяной башни и до старой постройки, состоявшей из погребов и ледников с палатой наверху их (выше, с. 232–233), он складен или прикладен был к стене, в 1781 году. Затем сейчас помянутая старая постройка, являвшаяся теперь неудобною, на протяжении девяти саженей была разобрана, и в 1783, а может быть, и 1782 году вместо нее была сделана прикладка к корпусу «под одно с ним лицо», или он еще был протянут по стене на девять саженей, так что всего составилось сорок три сажени. Корпус складен был с тем назначением, чтобы перевести в него на житье соборных певчих, прежнее помещение которых предполагалось к уничтожению, о чем сейчас ниже.

Вместо ризничной палаты 1641 года в 1782 году был складен новый, существующий до настоящего времени, ризничный корпус. В лаврском архиве есть большое и любопытное дело о построении новой ризницы (1780 г., № 51), но, к сожалению, не во всем совершенно понятное без плана, который должен был при нем находиться, но которого при нем нет. Павел Алеппский говорит о старой ризнице, что в середине трапезы Троицкого собора была потайная в нее дверь (вып. 4-й, М., 1898, с. 30), не объясняя, в чем состояла эта потайность. Дело объясняет ее, хотя и не с совершенною обстоятельностию, именно дает знать, что ход из трапезы собора в ризницу, «самой узкой и неспособной», состоявший «из малой двери» и после построения новой ризницы заделанный, находился «вверху» и вел прямо в ризницу без лестницы к последней, находившейся во втором этаже, из ее нижнего этажа, или из наружного крыльца. Должно понимать это таким образом, что в трапезе Троицкого собора, вверху западной ее стены, под сводом, была сделана малая дверь, к которой всходили по приставной лестнице, когда нужно приставлявшейся и когда не нужно отставлявшейся, что от этой двери сделан был глухой висячий переход прямо к ризнице, то есть ко второму этажу, и что таким образом хода в ризницу не было видно ни из трапезы собора, ни снаружи, что в первом случае нельзя было проникнуть в дверь без приставной лестницы (которая могла быть убираема), а во втором случае – без разломки стен прохода. О местности старой и новой ризницы говорится в деле, что она «есть косогористое, а особливо с западной и южной стороны». Между старой ризницей и трапезой Троицкого собора, расстояние между которыми было пять аршин, находился естественный или, может быть, искусственный ров, имевший глубину в северном конце два аршина и в южном конце три аршина с половиной, и ход в усыпальные палатки, которые под трапезой собора, был с запада, из этого рва. К 1782 году ризница состояла не из одной палаты, как в 1641 году, а из нескольких соединенных между собою палат, или флигелей, именно: начиная с севера, – флигеля, в верхнем этаже которого жил эконом, а в нижнем – ризничий, трех палат ризничных с находившимися под ними кельями и чуланами пономарей и нежилыми палатками, из которых одна, находившаяся под боковой, или сбоку на задней стороне пристроенной, ризничной палатой, давая знать о местности, называлась палаткой «на песках», и флигеля, в котором жили певчие. Все эти флигеля и палаты были соединены между собою «не ровно», выдаваясь один из-за другого и одна из-за другой то в одну, то в другую сторону и имея окна не на одной высоте, так что весь этот корпус «делал Троицкому собору великое безобразие». Из трапезы собора было два хода в кельи ризничего и пономарей с двумя дверями в стене трапезы. Ходы эти, «примыкаясь к трапезе (как-то) неровно, (также) делали собору великое безобразие». Вместе со всем этим безобразием корпус пришел от давнего построения в совершенную ветхость и стал небезопасен к падению. По обеим причинам и решено было построить новую ризницу вместо старой, стройка которой, как мы сказали, произведена была летом 1782 года. [План и фасад ризницы из книги планов и фасадов см. на таблице № X.]

В 1641 году «сряду» от ризницы находились, или вплотную к ней примыкали, кельи келаря. Это те кельи, в которых перед 1782 годом жили экономы и которые сломаны со всем ризничным корпусом. В нынешнем ризничном корпусе на месте бывших келарских – экономских келей находятся кельи запасные архиерейские, именно назначенные для помещения приезжающих в лавру архиереев. Жили ли экономы то или другое время в этих новых кельях или же они напостоянно переселились в нынешнее свое помещение, находящееся в верхнем этаже корпуса, чт(между Святыми и Успенскими воротами, перед сломкой старого ризничного корпуса, сказать не можем (см. несколько ниже).

В 1641 году сзади келаревых келей в монастырской стене на протяжении двадцати саженей от Пивной, или Погребной, башни находились келарские гостиные палаты. Это нынешние наместничьи кельи с сенями перед ними и канцелярией Духовного собора. Должность наместника в лавре учреждена в 1739 году. Так как на него вместо келаря была возложена обязанность принимать и угощать почетных богомольцев²⁹⁰, то нужно думать, что он поселился в кельях келаря, а что келарь тогда перешел в северо-восточный корпус, получивший от его житья в нем название келарского (выше, с. 240–241). Когда наместник перешел на житье в келарские палаты, а его место в келаревых кельях занял эконом, сказать не можем, но вероятно в 1764 году, когда учреждена была должность эконома в лавре и были отобраны от нее вотчины, или вскоре после этого года. Лишенная вотчин и посаженная на казенное жалованье (штаты), в росписании которого на прием гостей была ассигнована ничтожная сумма («обще властям для приезжих и праздников и на рыбу братии 500 рублей»), лавра, вероятно, сразу же и прекратила денно-нощный и роскошный прием гостей, так что келарские палаты стали ненужными для их прежней цели²⁹¹. Келарских палат, представлявших собой большие залы, было две – зимняя, теплая, и летняя, холодная, а между ними было келарское крыльцо – выступивший несколько из стены наружу (отчего и название – крыльцо) проход между палатами и вдававшийся внутрь между ними с внутренней стороны, длиной около 3 саженей. В настоящее время зимняя келарская палата с келарским крыльцом составляет жилище наместника, причем крыльцо расширено против прежнего через пристройку с внутренней стороны, или со стороны монастыря, между палатами продольной стены, захватившей то пространство, на которое вдавалось крыльцо внутрь между палатами. А летняя келарская палата теперь разделена стеной на две половины, из которых одна составляет сени к кельям наместника, а другая – канцелярию Духовного собора. Когда увеличено было крыльцо и поделена была палата надвое, точным образом остается неизвестным. Говорится о переделке наместничьих келей в деле о постройке новой ризницы, и есть особое дело о том же 1782 года (№ 13), затем есть таковое же дело 1828 года (№ 50). Но в двух первых делах говорится о том, что предполагалось сделать, и не говорится о том, что было сделано; в третьем деле, дополнением к которому служат письма митрополита Филарета к наместнику Афанасию 1828–1830 годов, говорится не столько о переделке келей, сколько о несостоявшемся обмене их на помещение Учрежденного собора, а что говорится о переделке, то остается невразумительным. Из первых двух дел видно, что до постройки новой ризницы ход в наместничьи кельи был не теперешний, не через летнюю келарскую палату, а по наружной галлерее, шедшей подле южной стены этой палаты (к которой, делая «некоторую непристойность», выходил нужник ризничего); что летняя палата, которая дотоле еще не была переделана и которую еще и не предполагалось переделить надвое, не была проходною, так как не имела дверей на северную сторону, быв входна только с келарского крыльца, с запада; что сейчас указанные двери только предполагалось в ней сделать с целию через нее устроить ход в наместничьи кельи. В нарочном деле о кельях говорится о наместничьей приборной палате, находившейся за ризницей, и под нею бане, которые пришли в совершенную ветхость и которые предположено было сломать. Относительно помещения Учрежденного собора, на которое предполагалось было обменять наместничьи кельи, в деле 1828 года говорится: «по ветхости наместничьих келей ныне занимаемых переделить Учрежденный собор от кладовой отца казначея до парадной лестницы, чт(под башнею, для келлий наместнических с тем, чтобы башню разобрать». Может быть, келарская палата переделена надвое в 1849 году, когда настроено было над нею помещение для живописной, переделена с тою целию, чтобы поперечною проведенною в ней стеной придать б(льшую крепость ее сводам, очутившимся под полом живописной. Что примыкавшая к келарским палатам с юга Пивная башня обращена была в жилое помещение в виде летних наместничьих келей и что эти летние наместничьи кельи упоминаются под 1780 годом, мы сказали выше (с. 166–167).

О перестройках западной линии келей, начиная от ризницы, в Кратком описании лавры читаем: «в 1742-м году декабря 8-го дня имянным ея императорскаго величества государыни императрицы Елисаветы Петровны указом, данным бывшему лаврскому настоятелю архимандриту Кириллу, велено линию начиная от церкви святыя Троицы и больничную церковь по усмотрению и разсуждению как наилучше перестроить. По силе котораго ея императорскаго величества повеления та линия, называемая Казначейская, в последовавшие потом 1743, 744 и 745 годы, при настоятеле обители преосвященном Арсении перестроена. В них окны и двери прибавлены в свету и приведены в надлежащий вид. При них на восточную сторону сделана на каменных столбах с сводами во всю линию галлерея, а в том месте, где она кончится, для хода в наместничьи, казначейския и экономския кельи у крыльца сделана каменная башня. В 1746-м году маия 17 был великий пожар, который зачался сперва в доме лаврскаго слуги Варлаамова и от котораго как на ограде деревянная кровля с кровлями башенными, так и все братския кельи, что в них было деревяннаго, погорели. После сего случая те кельи возобновлены и приведены уже в надлежащий и порядочный по архитектуре вид и в них окны в стену прибавлены, а снаружи на монастырь сделаны галлереи деревянные на каменных столбах».

После того как Елизавета Петровна повелела «как наилучше перестроить» западную линию келей, ей подаваем был на усмотрение проект перестройки (он в книге планов и фасадов 1745 г.)²⁹². По проекту, почему-то не вполне осуществленному, предполагалось поставить башни на обоих концах линии, и башни несколько иной, более нарядной, формы, чем существующая. Вход в наместничьи и прочие кельи до башни был рядом с нею (башнею), с южной стороны, прямо против северо-западного угла северной паперти Троицкого собора. Экономские кельи, которые упоминаются вместе с наместничьими и казначейскими кельями, как видно из сказанного выше, действительно были в этой линии келей, в ризничном корпусе, сзади, по длине самой ризницы (см. лист 1-й [фототипич. таблица № VI], общий план лавры – «ризница церковная и при ней келии экономския»). Относительно крылец со всею вероятностию нужно думать, что на всю линию было одно крыльцо и что частнейшие входы в кельи были с галлереи, а именно представлять себе дело так, что первоначально у этой линии келей, так же как у южной и восточной, были наружные крыльца, что когда отломаны были эти крыльца, то не сделано было внутренних лестниц, а сделана была галлерея, имевшая заменять крыльца, а на галлерею сделан один общий ход²⁹³. С галлереей во всю длину линия оставалась до 1820 года. В продолжение 1820 и 1821 годов она была возобновлена, причем галлерея была уничтожена, а для входа в келлии были сделаны внутренние лестницы и причем линия получила тот простейший вид, который она имеет в настоящее время (в издании Краткого описания 1818 г. читаются слова: «в сем состоянии они и до ныне пребывают», а в издании 1824 г. этих слов уже не читается. В издании 1818 г., как и предшествующих, говорится, что башня служила для хода в наместничьи, казначейские и экономские кельи, а в издании 1824 г. – что только в наместничьи келлии, чем и дается знать, что для хода в казначейские кельи сделана внутренняя лестница. Упоминание об экономских кельях в 1818 г. и неупоминание в 1824 г., может быть, должно быть понимаемо так, что в промежутке этих годов экономы переселились с прежнего места на нынешнее). Что касается до нынешнего простейшего вида западной линии келей, то, нужно думать, к нему относятся слова митрополита Филарета в письме к наместнику Антонию от 31 декабря 1861 года по поводу одного предполагавшегося наместником долга: « и я не хвалил предшественников, что ввели лавру в долг, чтобы изуродовать западный корпус келлий». В 1849 году, как мы упоминали, надстроено над Учрежденным собором и над сенями наместничьих келей нынешнее помещение иконописной, а в продолжение 1858–1859 годов над казначейским корпусом келей надкладен третий этаж.

(Односкатный, на четырнадцати столбах, навес для дров, находящийся за казначейским корпусом, сделан в 1829 году.)

Прежняя трапеза со всеми окружавшими ее кельями и строениями, за исключением поварни, была разобрана или тотчас, или вскоре после построения нынешней трапезы, церковь которой была освящена 24 июля 1692 года. Оставленная поварня обращена была в служнюю поварню (которая до тех пор была под келарскими гостиными палатами), а в 1735 году в ней устроена была церковь Смоленской Божией Матери. Поварня государева, находившаяся посторонь братской поварни, если не была разобрана, когда в конце первой четверти ХVIII века построен был новый каменный дворец, что ныне ректорский академический корпус, то, по всей вероятности, была разобрана, когда в 1735 году из братской поварни была устроена Смоленская церковь, ибо, находясь посторонь церкви, она находилась бы вовсе не на месте.

Стоявшие за Смоленской церковью кузница и келья оружейного монаха были разобраны вследствие именного указа императрицы Елизаветы Петровны, «для лучшаго в монастыре проспекта и пространства», в 1743 году. А находившаяся здесь же Оружейная палата была разобрана в 1779 году (а об оружии см. выше, с. 169–171).

На Житенном дворе, по описи лавры 1768 года, было десять дере-вянных на каменном фундаменте двухэтажных житниц, мерою каждая по десяти сажен в длину и по пяти в ширину, построенных в продолжение 1753–1754 годов. Ряд их, как видно из одного документа, начинался от учительского семинарского корпуса, который шел от чертогов к монастырской стене по линии теперешнего классного (бывшего баккалаврского) корпуса [см. фототипич. таблицы № ХI и ХII]. В 1773 году, за употреблением двух житниц на другие стройки, их было восемь, причем четыре были с хлебом, а четыре стояли пустыми. В 1785 году, за употреблением трех житниц еще на другие стройки и одной, кажется, за продажей, их оставалось четыре. Когда вынесены из монастыря все житницы и Житничный двор совсем был очищен, не имеем точных сведений, но, по всей вероятности, до 1797 года, когда по приказанию императора Павла на месте нынешней академической больницы была построена семинарская больница (о чем см. в гл. X).

[О новых зданиях в Пафнутьевом саду, построенных в 1892–1896 гг., в «Историческом описании Свято-Троицкой Сергиевой лавры» (Св.-Тр. Серг. лавра, 1902, с. 38–39) читаем следующее:

1. Новый странноприимный дом, находится на южной стороне лавры, по линии ограды Пафнутьевскаго сада; устроен в 1892 г. ко дню торжественнаго празднования 500-летия со времени блаженной кончины святаго основателя лавры, преподобнаго Сергия, и в ознаменование сего торжества. Здание двух-этажное с подвальным полуэтажем, длиною 34 саж. 1 арш., шириною 8 саж. Здесь может поместиться до 2000 богомольцев.

2. Больница-богадельня, построена в 1893–1895 гг. Это здание находится с западной стороны на противоположном от лавры берегу речки Кончуры; длина его 36 саж., ширина 8, а на концах, с выступами, 12 сажен; с восточной стороны, обращенной к лавре, оно 4-х этажное, а с противоположной стороны, обращенной к Ильинской улице, 3-х этажное. По средине здания, к востоку, выступает церковь во имя св. Иоанна Лествичника, вдаваясь трапезною своею частию в самый корпус, который разделяется ею на две равныя части: южная половина составляет больницу на 100 и более кроватей, а северная – богадельню для престарелых из монашествующих лавры и мирян, долго послуживших при лавре и от старости или болезни лишившихся возможности существовать своим трудом. Под церковию св. Иоанна Лествичника находится внизу аптека, а под нею – церковь св. великомучениц Варвары, Анастасии и Акилины.

3. Переходный или мастерской корпус, соединяющий вышепомянутое здание больницы-богадельни с лаврской оградой, а чрез нее – и с лаврой. Это здание устроено в 1895–6 гг., имеет в длину 69 сажен, а в ширину 5 саж. Оно перекинуто чрез широкий и довольно глубокий овраг, по которому протекает речка Кончура. Поэтому вышина здания, по положению местности – различна: на оконечностях оно имеет с одной стороны один этаж, а с другой – два, а в средине – три этажа; у самой же лаврской стены оно поднимается до 6-ти этажей. Верхний, чердачный этаж представляет собой длинную полутемную переходную галлерею – из лавры в больницу-богадельню. По сторонам этой галлереи расположены разныя кладовыя. Посредине здания, внизу, поперек его перекинута арка чрез речку Кончуру, которая при построении этого здания направлена на это место по прямой линии, а ранее русло ея проходило извилинами в разныя стороны. В этом здании внизу помещается баня, разделенная на две половины – для братии и для рабочих; затем идут мастерския: слесарня, столярня, плотничная; здесь же помещается лаврская типография, открытая в 1895 году для печатания Троицких листков и других лаврских изданий – и переплетная мастерская; над типографией находится редакция Троицких листков, и помещения для братий, состоящих при названных издательских учреждениях, обязанных своим происхождением в лавре (бывшему) казначею оной, архимандриту Никону, ныне епископу Вологодскому.]

Автор Краткого описания лавры говорит о первоначальных кельях монастыря до их перестройки Арсением Могилянским, что они были с малыми окнами, которые сделаны были без всякого порядка, что к ним для всхода приделаны были деревянные большие крыльца и что таким образом они представляли собой нечто весьма непорядочное. Вообще, автор описания, как это он прямо говорит и как это дает он знать своим тоном, считает первоначальные кельи монастыря за нечто убогое и жалкое и совсем недалекое от настоящего безобразия. Но иметь такие представления о первоначальных кельях монастыря, о которых автор описания, сам уже не заставший их, говорит с чужих слов и к которым он чувствует нерасположение, питавшееся людьми ХVIII века ко всему старому, было бы далеко не основательно. Окна действительно были небольшие, но вовсе не были сделаны без всякого порядка, а напротив, как видим на изображении лавры ХVII века, совсем в надлежащем архитектурном порядке. Крыльца действительно были большие деревянные, но, составляя нечто необычайное для нас и для наших глаз, вовсе не составляли они безобразия, а благодаря старательной узорочности, с которою они сделаны, как это видим на том же изображении ХVII века, они прямо служили к украшению келей. Вообще, прежние кельи монастыря, насколько мы можем судить о них по изображению лавры ХVII века, были положительно хорошими и в своем роде очень красивыми, причем если сравнивать их с нынешними кельями, отличающимися слишком большой (как говорят – казарменной) простотой своей архитектуры, то никак нельзя будет сказать решительно, что предпочтение должно отдать последним.

Выше, делая выдержку из Краткого описания о западной линии келей, мы привели его слова обо всех кельях, что после пожара 1746 года «кельи возобновлены и приведены в надлежащий и порядочный вид и в них окна к свету прибавлены, а с наружи на монастырь сделаны галлереи деревянные на каменных столбах». Относительно галлерей дело должно быть понимаемо так, что ими обнесены были все линии келей монастырских, за исключением только келей архимандричьих или же со включением и сих последних. О галлереях (деревянных переходах на каменных стенах) у всех или вдоль всех линий келей, за исключением келей архимандричьих, говорят описи лавры 1768 и 1785 годов; о галлереях у всех линий келей, со включением и келей архимандричьих, говорит Миллер в своем описании лавры, составленном между 1770–1775 годами. Этот второй пишет: «Архимандричьи и властиныя, также братския и учительския кельи о двух этажах с открытыми на каменных столбах, а в некоторых местах и на сводах, утверждающимися переходами по всем четырем сторонам монастыря изрядно построенныя, придают оному немалое украшение». Выше мы сказали, что галлерея у западной линии, или у западного корпуса, келей была уничтожена в 1820–1821 годах. Вероятно, что около того же времени были уничтожены галлереи и других линий, или корпусов.

В первой половине ХVIII века, как это видим в книге планов и фасадов 1745 года, все здания лавры были покрыты так называемой голландской крышей (как бы двухэтажной и имеющей вид катафалка), которая заменена была на всех зданиях нынешней простой крышей при митрополите Платоне.

Все здания в лавре, не исключая и царских чертогов и со включением даже и двух церквей (Духовской и Михеевской), до митрополита Платона покрыты были деревом и постепенно все перекрыты железом при нем.

Замощение камнем дорог в монастыре начато было (и может быть, в один прием и произведено было) в 1784 году.

Что задворки монастыря оставались, так сказать, в первобытном состоянии до позднейшего времени, видно из того, что какая-то яма за свечной, находящейся в нижнем этаже казначейского, или западного, корпуса, была завалена только в 1832 году.

Ризница находится сзади Троицкого собора, отделяясь от него узким проходом (или, если проход принимать, как он принимается, за вторую паперть Троицкого собора, будучи соединяема с последним этою второю его папертью). О здании ризницы мы сказали в предшествующей главе (с. 241–242), а здесь мы скажем об ее содержании, или о хранящихся в ней священных предметах и вещах.

Ризница Троицкого монастыря, насколько есть в ней предметов дорогих и драгоценных (насколько она есть ризница, так сказать, праздничная), составилась, подобно ризницам других монастырей, наибольшею частию из приношений и вкладов. Естественно, что в монастырь самый почитаемый, каков был и есть Троицкий, и вклады были делаемы и делаются самые богатые. А по сей причине совершенно естественно, что и ризница монастыря, составлявшаяся из таковых вкладов в продолжение пяти столетий, представляет богатство необыкновенное. Груды золота и серебра, масса драгоценных каменьев и жемчуга, самые дорогие, какие только могли быть приготовляемы и приобретаемы у нас, материи, возможно совершенные образцы вышивательного (золотошвейного) искусства – вот перед чем невольно разбегаются глаза у обозревателя ризницы и при созерцании чего вырываются невольные восклицания удивления. Но должно быть еще принимаемо, что старая ризница сохранилась до нас не в совершенной своей целости. Кроме того, что иное обветшало, иное переделано, иное по приказанию высшего начальства отдано в другие места, существуют основания допускать еще отдел иного, которое при стечении несчастных обстоятельств и без всяких обстоятельств было расхищено²⁹⁴.

Впрочем, самым дорогим почитается в ризнице то, что в отношении к цене вещественной, или цене в собственном смысле этого слова, есть отчасти самое дешевое, отчасти же далеко не самое дорогое. Это – священные и несвященные предметы, остающиеся от преподобных Сергия и Никона. Предметы эти суть следующие:

1. Деревянные богослужебные сосуды преподобного Сергия, именно потир, дискос и проскомидийное блюдце. Окрашены красной краской; на потире – изображение Спасителя с Божиею Материю и Предтечей и на противоположной стороне от этого изображения – крест с тростию и копием; на дискосе – изображение агнца в виде младенца, лежащего в чаше и осеняемого двумя ангелами, с надписью кругом: [«придите и ядите, се есть тело Мое, еже за вы ломимое Новаго Завета во оставление грехов»], на блюдце – изображение Знамения Божией Матери. Поддон потира расколот, а дискос не имеет поддона, или подставы, и представляет собой просто маленькую тарелку [см. снимок на с. 253].

2. Деревянные богослужебные сосуды преподобного Никона, – те же самые, что и преподобного Сергия. Во всем похожи на последние, за исключением того, что по краям потира читается надпись: ["пити от нея, се есть кровь Моя Новаго Завета во оставление грехов»; см. снимок на с. 201]²⁹⁵.

3. Богослужебная священническая риза преподобного Сергия. Из бумажной темноцветной нетонкой ткани; крестик под оплечьем и звездица на подоле крашенинные. В описи монастыря 1641 года упоминается, но не описывается (о другой ризе, находящейся у раки преподобного, см. выше, с. 192) [см. снимки ниже и на с. 193].

4. Богослужебная священническая риза преподобного Никона. Из белой камки (шелковой цветной материи), с оплечьем и крестом парчевыми. В описи 1641 года описывается: «риза чюдотворца Никона, камка бела, ветха, оплечье камка червчата (красная) з золотом и серебром и с шелки, круживо шито золотом и серебром» [см. снимок на с. 201].

5. Крест, присланный преподобному Сергию Константинопольским патриархом Филофеем (о чем см. выше, с. 37). Воздвизальный, или напрестольный, осмиконечный, с более длинною, чем у нас теперь делается, рукоятью, или частию продольного дерева под подножием, деревянный, обложенный золотом и украшенный драгоценными камнями. На задней стороне читается надпись конца XVI-начала XVII века, к которому относится и оклад [«Сии святый крест прислал святеишии патриарх Цариграда кир Филофей, вселенскии учител, свое благословение к преподобномоу игуменоу Троецкомоу Сергию чюдотворцу в дни благочестиваго и великаго князя Дмитриа Ивановича всея Русия и сятеишаго Алексия чюдотворца, митрополита Киевского и всея Русия, на благословение самодрьцу, государю всеа Руси, великому князю и его благоверным князьям и всем православным християномъ»]. Под этой надписью, сделанной чернью, нацарапано острым орудием: «делал Андреко (Андрейко) Петров Измалов (Измайлов)». В описи монастыря 1641 года о нашем кресте читается: «Крест воздвизалной, животворящее древо (т. е. с частию в нем животворящего древа), обложен золотом, чеканен... назади подпись, что прислал цареградской патриарх Филофей» [см. снимок на сей странице].

6. Служебник, усвояемый преподобному Никону²⁹⁶, но на самом деле принадлежавший преподобному Сергию, пергаменный, в 12-ю долю листа, мелкого уставного письма [см. снимок на с. 191], содержащий литургии Иоанна Златоустого, Василия Великого и преждеосвященных даров с началом последования святых богоявлений (далее еще следуют молитвы святого причащения, но на бумаге и позднейшего – XVI века – письма), написанный в 1381–1382 годах (как это видно из поминовения князей на первой ектении, ибо поминается князь Иван, сын князя Серпуховского, а вместе и Радонежского, Владимира Андреевича Храброго, родившийся весной 1381 года, и не поминается князь Андрей, сын великого князя Дмитрия Ивановича, родившийся 14 августа 1382 года).

7. Евангелие преподобного Никона, так называемое тетр (греческое слово, по-русски значащее «четверо», с подразумеваемым: евангелие – четвероевангелие), то есть содержащее всех евангелистов вполне, а не избор только из них богослужебных чтений (что называлось евангелием апракос), пергаменное, в 8-ю долю листа, писанное мелким уставом, с позднейшею надписью: «Евангелие четвертное, на харатье, Никона чудотворца. А не отдати его никому». [См. снимок на с. 198.]

8. Кадило преподобного Никона, серебряное, позолоченное, четвероугольное, имеющее вид церкви, с вычеканенным на передней стороне его деисусом (Спаситель, Божия Матерь и Иоанн Предтеча), а на прочих сторонах – апостолами; весом в два фунта; на нем надпись: «в лето 6913 (1405) сие кадило создано бы к святей Троици замышленьем игуменом Никоном (т. е. замышлением игумена Никона), при благоверном князи великом Васильи Дмитре(евиче)». В старое время при встречах приезжавших в монастырь государей обыкновенно было употребляемо это кадило преподобного Никона: «встречают государя во святых вратех архимандрит со крестом, а болшой диакон с кадилом с Никоновским». [См. снимок на с. 200.]

9. Кожаные сандалии преподобного Сергия, в которых он был погребен и которые при изнесении мощей его из земли, после 30-летнего нахождения в последней, оказались совершенно неповрежденными; по внешнему виду, или по форме, они суть востроносые и мелкие туфли, или башмаки; каждая из одного, или из цельного, куска довольно толстой и жесткой кожи; дратва, или вервь, которою они сшиты были, пропала, так что теперь они с распавшимися швами²⁹⁷ [см. снимок на с. 94].

Богослужебные принадлежности и вообще священные предметы, хранящиеся в ризнице и именно составляющие часть ризницы дорогую и драгоценную, подлежащую обозрению и заслуживающую такового, по классам суть следующие:

I. Напрестольные (воздвизальные) кресты, украшенные золотом и серебром, жемчугом и драгоценными каменьями и отчасти сделанные при этом из материала какого-либо особенного.

Нарочито могут быть указаны:

1. Крест золотой, с мощами святых, украшенный бурмицкими зернами (крупным жемчугом) и драгоценными камнями, пожертвованный, как видно из надписи, вычеканенной на нем ниже подножия, в 1678 году царевной Ириной Михайловной.

2. Крест из восточного хрусталя, с изображением Распятия, Божией Матери и Иоанна Богослова, украшенный двумя яхонтами, с серебряной ручкой. Во вкладной книге об этом кресте записано: «7126 (1618) года князь Димитрий Тимофеевич Трубецкой дал вкладу по матери своей княгине инокине Капителине, да по брате своем князе Меркурье, да по жене своей княгине Марье, крест благословенной (т. е. благословящий) хрустален, с каменьем с яхонты, по цене за 100 рублей». 100 рублей 1618 года на наши теперешние деньги будут 1400 рублей. Сам князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой погребен в лавре (см. ниже, главу VI, кладбища).

3. [Крест императора Юстиниана, о котором в теперешней официальной лаврской описи так пишется: «Крест деревянный резной из жезла Моисеева, греческой работы, обложен местами сканным золотом, на нем резные изображения: Распятие Господне, Господские праздники. Рукоять обложена позлащенным серебром. Во влагалище вкладывается слюда, обложенная сребропозлащенною рамкою с резною надписью: «сей крест великаго Устиниана царя составлен от чудотворнаго Моисеева жезла, им же прейде море из Египетской земли и отдал его царь Устиниан в Синайскую гору в монастырь мученицы Екатерины, идеже лежат мощи ея во дни пятаго собора и оттуду принес Дионисий митрополит Ираклийский лета 7132». Сей крест из жезла Моисеева устроен царем Иустинианом в 545 году и отдан им в Синайскую гору в монастырь великомуч. Екатерины 553 года, оттуда Ираклийский митрополит Дионисий принес его в Москву в 1624 г., а княгиня Соломанида Мезецкая пожертвовала его в лавру 1634 г. декабря в 26-й день». О приезде этого митрополита Дионисия не сохранилось никаких документов в «Греческих делах» Московского Главного Архива Министерства Иностранных Дел, а следовательно, ничего не говорится и в «Сношениях России с Востоком по делам церковным» (ч. II-я, Спб., 1860).]

II. Евангелия напрестольные, обложенные и украшенные так же, как кресты.

Нарочито могут быть указаны:

1. Евангелие вместе с апостолом, так называемое апракос, или представляющее дневные чтения из евангелия и апостола по церковному порядку, писанное на пергамине, в лист, XII-XIII веков, обложенное серебром, с следующею надписью, вычеканенною на верхней доске оклада: «в лето 6852 (1344) месяца декабря осьмыйнадесять день, на память святаго мученика Севастиана, создано бысть евангелие се (т. е. оклад на евангелие, которое само более древнего времени) благоверным князем великим Семеоном Ивановичем».

2. Евангелие в лист, писанное на пергамине, оболоченное бархатом, по верхней доске обложенное золоченым серебром, имеющее ту особенность, что три обреза его для предохранения от пыли закрыты приделанными к доскам (в позднейшее против самого оклада время) пластинками, также серебряными золочеными. По краям оклада находится следующая надпись: [«В ле. 6900... мр.²⁹⁸ индикта 31 (число относится не к индикту, а к месяцу) оковано бы еvaнгелие се при велицем князе Васльи Дмитреевiч всея Рус. при пресвщнм. Киприан. митрополит Киевском всея Ру. повеленьем ра. Бья (раба Божия) Федора Андреевич»]. Под Феодором Андреевичем, который в 1392 году приказал оковать наше евангелие, должно разуметь одного из двух тогдашних московских бояр, носивших это имя, – или Федора Андреевича Кошку, сына Андрея Кобылы, родоначальника Романовых, или Федора Андреевича Свибла, но которого именно – остается неизвестным²⁹⁹.

3. Евангелие печатное, обложенное золотом, украшенное лалами, изумрудами, яхонтами, алмазами и бурмицкими зернами, данное в монастырь в 1632 году царем Михаилом Феодоровичем и его отцом, патриархом Филаретом.

4. Евангелие печатное, сверху обложенное золотом, снизу – позолоченным серебром, украшенное яхонтами и изумрудами, данное в монастырь после 1633 года боярином Никитою Ивановичем Романовым.

III. Богослужебные сосуды, золотые и серебряные, а отчасти и из особого материала, украшенные драгоценными камнями и жемчугом.

Могут быть нарочито указаны:

1. Потир из рудо-желтого мрамора, обложенный золотом и с золотым поддоном. На нем вверху, по краю чаши, надпись: ["пиите от нея вси, се есть кровь Моя Новаго завета, иже за вы и за многия изливаемая во оставление грехов. Милосердьем Вседержителя истиннаго Бога в иера (?) в манастырь прд», т. е. преподоб., продолжение надписи – в верхней части поддона в 8-ми клеймах: «ннаго отца нашего игумена Серьги сздан бысть хрлюбивым великим кнзем Васильем Васильевичем си потирь в црквь стую Трцю в лето 6000-ное 900-ное 57-е», 6957­1449]. Внизу на поддоне: «А делал Иван Фоминъ».

В описи монастыря 1641 года о нашем потире читается: «потир камен, аспид чюбар, окован золотом, а на потире дирка, а для того у него вставлена чаша золота».

2. Сосуды золотые с принадлежностями, украшенные драгоценными камнями, весом в 6 фунтов, данные, как видно из надписи на них, Борисом Федоровичем Годуновым в 1597 году.

3. Сосуды золотые, данные в 1644 году по думном дьяке Иване Тарасовиче Курбатове Грамотине, знаменитом, но далеко не безупречной репутации дельце своего времени (который † в 1648 г. и погребен в Троицком монастыре, сделав очень много вкладов в монастырь).

4. Сосуды золотые, так называемой сканной работы, украшенные бриллиантами, устроенные митрополитом Платоном в 1788 году.

5. Сосуды золотые с принадлежностями, украшенные алмазами и антиками, пожалованные императрицей Екатериной Великой в 1795 году³⁰⁰.

IV. Воздyхи и покровы на богослужебные сосуды из дорогих материй с вышитыми на них изображениями, украшенные драгоценными камнями и жемчугом³⁰¹.

Воздух и покровы из красного штофа, украшенные жемчугом и драгоценными камнями, – вклад царя Михаила Федоровича.

Воздух и покровы из золотой парчи, украшенные жемчугом и драгоценными камнями, – вклад царя Федора Алексеевича 1677 года.

V. Одежды на престол и жертвенник, представляющие относительно материала и украшений то же, что воздухи.

Одежда на престол, из золотого глазета, со всех сторон низанная жемчугом, которого на ней более восьми фунтов, и украшенная драгоценными камнями, устроенная митрополитом Платоном в 1795 году.

Пред этою великолепнейшею одеждою должно на минуту остановиться.

Одежда на жертвенник, из малинового бархата, низанная жемчугом, которого на ней около двух фунтов, и по местам украшенная каменьями, устроенная митрополитом Платоном в том же 1795 году.

VI. Иконы в ризах золотых и серебряных золоченых, украшенных жемчугом и драгоценными камнями.

Икон в лаврской ризнице, отчасти и больших размерами, или местных (иконостасных), главным же образом малых размерами, моленных, или молебных (какие обыкновенно употребляются в домах для моления), можно сказать, целая масса (если позволительно в данном случае так выразиться): не только наставлены ими целые шкафы, но еще расставлены они по верхам чуть не всех шкафов ризницы. Все это огромное собрание икон образовалось, с одной стороны, из келейных икон, остававшихся после умерших монахов, а с другой стороны – из прикладов в монастырь по сторонним лицам, погребенным в нем. Икон, богато украшенных, которые стоят в ризнице отдельными (так сказать) коллекциями, очень немалое количество.

Весьма желательно, чтобы иконы были разобраны знающим человеком и чтобы замечательные между ними – сами по себе или по своим окладам или по лицам, которым принадлежали, – были отобраны.

VII. Панагии, украшенные драгоценными камнями и жемчугом.

Нарочито могут быть указаны:

1. Панагия, пожалованная в 1734 году императрицею Анною Иоанновною бывшему ее духовником архимандриту лавры Варлааму с изображением Тайной Вечери, под которою читается немецкая подпись: «Das Blut Jesus Christi des Sohnes Gottes macht uns frey von allen S(nden», то есть «кровь Иисуса Христа, Сына Божия, освобождает нас от всех грехов»; украшенная алмазами.

2. Панагия, пожалованная императрицей Елизаветой Петровной архиепископу Переяславскому (1744–1752) и вместе архимандриту лавры Арсению Могилянскому, с изображением на финифти на одной стороне нерукотворенного образа Спасителя, а на другой стороне Божией Матери, с портретом государыни на задней стороне подвески под нее, украшенная драгоценными камнями.

3. Панагия, устроенная митрополитом Платоном из агата, на котором естественной игрой природы изображены Распятие и молящийся пред ним на коленах человек, осыпанная бриллиантами и жемчугом (и у которой на задней стороне вырезана надпись: «Panagia ek lithou acheiropoietou, idia dapane archiepiskopou Platonos. 1784», т. е. «Панагия из нерукотворенного камня, собственным иждивением архиепископа Платона»).

4. Панагия, пожалованная императрицей Марией Александровной митрополиту Филарету, золотая, в виде креста, с изображением Знамения Божией Матери на сердолике, вставленном в ее середину, украшенная бриллиантами и изумрудами.

VIII. Митры, украшенные золотыми дробницами (пластинками четвероугольнопродолговатой или круглой формы), жемчугом и драгоценными каменьями.

Нарочито могут быть указаны:

1. Митра, украшенная по червчатому бархату золотыми дробницами с изображениями святых, – вклад царя Бориса Федоровича Годунова.

2. Митра, низанная жемчугом по серебряной вызолоченной доске, украшенная драгоценными камнями, из коих один рубин оценен в двадцать тысяч рублей, пожалованная в монастырь императрицей Анной Иоанновной.

3. Митра, низанная жемчугом и драгоценными камнями по золотому глазету, пожалованная императрицей Елизаветой Петровной в 1744 году.

IX. Богослужебные ризы с принадлежностями, из дорогих материй, украшенные жемчугом и драгоценными камнями.

Нарочито могут быть указаны:

1. Ризы из серебряной парчи по малиновой земле, с оплечьем, украшенным жемчугом и драгоценными камнями, устроенные императрицей Анной Иоанновной.

2. Ризы из золотой парчи по малиновой земле, имеющие оплечье, украшенное жемчугом и драгоценными камнями, устроенные из убора великой княжны Екатерины Иоанновны, сестры императрицы Анны Иоанновны, с добавлением украшений с прежних лаврских риз.

3. Ризы из пунцового бархата, низанные жемчугом, с крестом на оплечье и другими украшениями из драгоценных камней, устроенные императрицей Екатериной Великой и в отношении к украшениям, так сказать, доустроенные в лавре через перенесение на них некоторой части первых с прежних риз.

Много риз и стихарей, епитрахилей и поручей, низанных жемчугом, взято было из Троицкого монастыря для раздачи по разным местам в 1645 году³⁰².

X. Покровы на раку преподобного Сергия, большею частию с его изображением во весь рост, шитые золотом, серебром и шелками и иногда украшенные жемчугом, а также покровы на раку преподобного Никона.

Старший из покровов на раку преподобного Сергия, приложенных государями, усвояется преданием великому князю Василию Дмитриевичу. Так как мощи преподобного Сергия открыты (изнесены из земли) 5 июля 1422 года, а великий князь Василий Дмитриевич скончался 27 февраля 1424 года, то из сего следует, что покров, на котором вышито шелками и золотом изображение преподобного Сергия, начал быть изготовляем тотчас же по открытии мощей и что он был возложен на раку с мощами в самом непродолжительном времени после их открытия. Из приложений последующих государей хранятся в ризнице покровы на раку преподобного Сергия: великого князя Василия Ивановича, приложенный в 1524 году; царя Ивана Васильевича Грозного, приложенный в 1581 году; Федора Ивановича, с изображением святыя Троицы и молящихся перед нею преподобных Сергия и Никона, приложенный в 1592 году (на покрове вышиты две подписи: первая – что он сделан по повелению Ивана Васильевича в 1565 году, вторая – что он приложен в монастырь Федором Ивановичем в 1592 году; дело, по всей вероятности, нужно понимать так, что Иван Васильевич приказал вышить изображение святыя Троицы с молящимися пред нею преподобными Сергием и Никоном не как покров на раку первого из них, а для повешения где-либо у себя во дворце, и что потом Федор Иванович приложил его в монастырь в качестве покрова на раку); царя Бориса Федоровича Годунова; царя Василия Ивановича Шуйского; царя Алексея Михайловича (шитый шелками, по местам низанный жемчугом и украшенный драгоценными камнями), приложенный в 1668 году; императриц Анны Иоанновны и Екатерины Великой (последний с изображением не преподобного Сергия, а креста).

Из покровов на раку преподобного Сергия, приложенных частными людьми, замечателен по богатству украшения покров, приложенный по именитом человеке Дмитрие Андреевиче Строганове, который в 1670 году погребен в Троицком монастыре. На покрове этом изображения преподобного Сергия и многих событий его жизни вынизаны жемчугом.

Покойным государем Александром Николаевичем приложен в 1856 году, после коронации, покров на главу преподобного Сергия, украшенный жемчугом и драгоценными камнями.

Из покровов, приложенных государями на раку преподобного Никона, хранятся в ризнице три: царя Федора Ивановича, царя Михаила Федоровича и его отца, патриарха Филарета Никитича, приложенный в 1633 году, и императрицы Анны Иоанновны.

XI. Пелены подвесные к иконам, то есть пелены, которые в прежнее время подвешивались к местным иконам, как в иных местах они и до сих пор подвешиваются к иконам особенно чтимым.

Пелена, приложенная в монастырь в 1499 году второю супругою великого князя Ивана Васильевича III, греческою царевною Софиею Фоминичною Палеолог, и, как должно думать, назначенная для одного из двух образов Святыя Троицы, находящихся в иконостасе Троицкого собора; на пелене вышита серебром следующая надпись: [«лета 7007 (1499)-го создана сия пелена при блговерном великом кнзе Иване Васильевич всея Руси и при его сыне великом кнзе Василье Ивановиче и при архиепискупе Симане митрополите, замышлением и повелением црвны Црьгородцкыя великою кнгинею Московъскою Софьею великого кнзя Московъского. Молилася Троице живоначалныя и Серьгею чюдотворьцу и приложила сии пелену»].

Пелена, приложенная царем Борисом Федоровичем Годуновым во второй год царствования, то есть в 1599 году, украшенная золотыми дробницами, жемчугом и драгоценными камнями, причем золота на ней около четырех фунтов, жемчугу более четырех фунтов, а один из камней показан по старой оценке в 2000 рублей (что на теперешние деньги будет около 30 000 рублей).

ХП. Плащаницы пасхальные.

Плащаница из красной камки, шитая золотом, серебром и шелками, приложенная, как видно из вышитой на ней надписи, в 1561 году князем Владимиром Андреевичем Старицким, двоюродным братом Грозного, и его материю, княгинею Евфросиниею.

Плащаница из фиолетового бархата, шитая шелками и украшенная жемчугом, с изображением на краю ее молящегося митрополита Платона, устроенная последним в 1796 году.

XIII. Кадила, ладонницы, архиерейские посохи, блюда, чаши, ковши и некоторые вещи, относящиеся к церковной утвари, которые, вышед из употребления, сданы в ризницу на хранение.

Золотое кадило, украшенное драгоценными камнями, весом более пяти фунтов с половиной, приложенное царем Михаилом Федоровичем в 1616 году.

Серебряная ладонница в виде пятиглавой церкви, о которой в описи монастыря 1641 года говорится: «ладонница Иеросалим, серебряная, уголчатая (угловатая), со крестом, а на ней деисус стоящей» (ладонницы-Иерусалимы, в виде церквей, до сих пор в употреблении на Афоне, в большие праздники диаконы носят их при каждении на левом плече).

Золотой посох, украшенный бриллиантами, яхонтами и изумрудами, весом 61/2 фунта, пожалованный императором Александром Николаевичем митрополиту Филарету в 1856 году, после коронации.

Блюдо золотое, данное царем Иваном Васильевичем в 1569 году по царице Марье Темрюковне (которая † 1 сентября 1569 г.), имеющее весу, как обозначено в надписи на нем, четырнадцать гривенок тридцать шесть золотников.

Серебряная чаша, «проскуры носити», данная знаменитым старцем Троицкого монастыря второй половины XVI века Варсонофием Якимовым († 9 октября 1601 г.).

Серебряная водосвятная чаша, весом в девятнадцать фунтов, данная келарем Александром Булатниковым (1622–1641).

Ковш серебряный с надписью: «Василий, Божиею милостию господарь всея Руси и великий князь», причем разумеется великий князь Василий Иванович, занимавший престол с 1505 по 1533 год.

Паникадильце серебряное, обложенное золотом, к раке преподобного Сергия, данное царем Иваном Васильевичем в 1568 году.

Трисвещник серебряный, весом в один пуд и пятнадцать фунтов, данный для поставления пред чудотворным образом святыя Троицы царем Борисом Федоровичем Годуновым в 1601 году.

Две огромные серебряные лампады, не имеющие так называемых шанданов, или мест для вставления свеч, но представляющие собою чаши с выпуклыми днами и употреблявшиеся таким образом, что в них наливался воск, который горел в них при помощи положенных в него светилен, пожертвованные одна Борисом Федоровичем Годуновым, а другая его дядей, Дмитрием Ивановичем Годуновым (лампады, как должно думать, вешались на праздники: одна пред чудотворным образом святыя Троицы, а другая пред ракою преподобного Сергия, ибо в описи монастыря 1641 года о лампадах нашего вида, или устройства, которые должны быть принимаемы за вседневные, или всегдашние (будничные), читается: «две лампады медяные, полужены, одна пред чюдотворным образом живоначалныя Троицы, а другая у чюдотворцовы Сергиевы раки; наливаютца воском»).

XIV. Нецерковные вещи, хранящиеся в ризнице.

Трость с набалдашником, осыпанным бриллиантами и изумрудами, пожалованная императором Павлом митрополиту Платону.

Солоница с изображением всех Русских гербов, пожалованная ему же императрицей Екатериной Великой.

Три настольные портрета императоров Александра I, Николая I и Александра II, соединенные вместе и осыпанные бриллиантами, пожалованные митрополиту Филарету в день пятидесятилетия его архиерейства – 5 августа 1867 года.

Старинное верхнее платье, называемое то ферязем, то становым кафтаном и усвояемое царю Ивану Васильевичу Грозному³⁰³.

Узда и пороховница, усвояемые князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому³⁰⁴.

Так называемый «Троицкий чеснок», представляющий собою остаток от запасов бывшей Оружейной палаты монастыря. Это небольшие железные трехлапники (трехлапые якорьки), имеющие вострые концы у лап и такие же зазубрины, какие делаются у рыболовных крючков, и потом имеющие ручку, обделанную так же, как и лапы, то есть с вострым концом и зазубриной, и, следовательно, представляющую то же, что и каждая из лап. Как ни бросить этот трехлапник (собственно, четырехлапник) – он всегда будет торчать одним концом вверх. В старое время, начиная с классического греческого, эти трехлапники были употребляемы, чтобы преграждать дорогу неприятельской коннице и портить ее лошадей (называются они «чесноком» неправильно; их действительное название – «рогульки железные», «пометные, или подметные, каракули», а «чесноком», что есть переделанное из «частик», назывались ряды кольев с заостренными верхами, которые набивались в городовых рвах или по берегам городовых рвов).

В допетровское время монастыри были у нас представителями просвещения (тогдашнего ограниченного). По этой причине в монастырях сосредоточивались и собрания, или библиотеки, книг, которые, разумея книги учительные, а не богослужебные, до самого Петра были почти исключительно рукописные. Библиотека рукописей Троицкого монастыря представляет собою одну из лучших монастырских библиотек рукописей.

Ее заведение, о чем говорили мы выше, должно быть усвояемо самому преподобному Сергию (с. 28 и 33). Как умножалась она потом – это могло бы быть определено приблизительным образом, если бы было приведено в известность, сколько каждого века рукописей находится в библиотеке – также лишь приблизительным образом, ибо в определении времени рукописей, не имеющих годов, весьма возможны ошибки и для самых опытных и наметанных палеографов. Так как помянутого не сделано, то мы можем указать два периода в истории умножения библиотеки – до 1641 года и после. По описи монастыря, произведенной в этом году, в нем было до 700 рукописей; в настоящее время в нем налицо 823, и, кроме того, до 200 рукописей, быв взяты из него в библиотеку семинарии, находятся в библиотеке академии, и неизвестное количество номеров, взятых из него в Москву «книг печатного дела исправления ради» и «на обличение раскольников», находятся в Синодальной библиотеке, отчасти в Типографской библиотеке, отчасти неизвестно где³⁰⁵.

Специалисты и желающие неспециалисты могут ознакомиться с нею из ее обстоятельного описания, составленного бывшим библиотекарем лавры отцом иеромонахом Арсением и напечатанного покойным А.Н. Поповым в Чтениях Императорского Общества Истории и Древностей Российских за 1878 год под заглавием «Описание славянских рукописей библиотеки Свято-Троицкой Сергиевой лавры». В предисловии, предпосланном описанию, сообщаются и исторические сведения о библиотеке. [Кроме рукописей, описанных здесь, в библиотеке находятся еще рукописи, поступившие в библиотеку после составления этого описания и значащиеся в особой «дополнительной описи Лаврской библиотеки 1860 г.» (по 1887 год здесь записано 278 номеров.]

Помещается она над Трапезною церковию, в находящемся над нею верхнем этаже ее здания (в ее кумполе, как говорят).

Архив лавры, если бы сохранился весь в целости, был бы огромный, ибо письмоводство в ней, при громадном количестве ее вотчин, было чрезвычайно обширное. Но в 1746-м, в великий пожар, бывший в лавре 17 мая сего года, значительная часть архива сгорела. Впрочем, и теперь нельзя сказать, чтобы он был очень скудный, и для людей, желающих заниматься историей монастырского вотчинновладения, несомненно, он содержит очень богатый материал³⁰⁶.

В продолжение 1860–1876 годов во исполнение предписания начальства произведена была опись всего имущества лавры, в том числе и архива. Опись архива, составляя 8-ю главу всей описи лавры (так называемой «главной»), вместе с 9-й главой, содержащей опись планов, переплетена в особую книгу, на лицевой стороне передней переплетной доски которой оттиснуто: «Главной описи отдел III, вотчин. архив и планы, 1860 года»³⁰⁷. По этой описи в архиве лаврском находятся 517 номеров отдельных всякого рода актов и 302 номера сборников всякого рода актов, представляющих собой более или менее толстые книги.

Хранится архив в одном месте с рукописями и находится в заведывании лаврского библиотекаря.

[Кроме того, в Духовном соборе находятся дела Учрежденного и Духовного Соборов с 1764 года. К ним (по 1873 г.) составлен особый «Алфавит» в 1880 году «при Наместнике Сергиевой лавры о. архимандрите Леониде, старанием письмоводителя иеромонаха Моисея, трудами монаха Августилия».]

Кладбище явилось в лавре, разумеется, с первым в ней покойником, а больница в собственном смысле слова (после больницы в несобственном смысле слова – для «старичков», о которой см. выше, с. 217) заведена в ней только в весьма недавнее сравнительно время. Но не имея никакой связи по времени, или хронологической, они имеют тесную связь между собою по существу: лежащий в больнице должен помышлять о кладбище, и большая часть лежащих в больнице действительно и отправляется на кладбище.

До Петра Великого у нас совсем не было врачей (за исключением врачей иностранных, которые выписывались из-за границы для самих государей), а поэтому вовсе не могло быть у нас и больниц в собственном смысле слова. Со времени Петра Великого, заведшего обучение медицине при трех учрежденных им главных военных госпиталях – Московском, Петербургском и Кронштадтском, – у нас явились свои врачи. Но в продолжение всего ХVIII столетия, несмотря на основание в 1755 году Московского университета с медицинским факультетом, размножение числа врачей шло весьма небыстро, вместе с чем весьма небыстро могли размножаться в России и больницы. Первый врач явился в лавре не столько для самих монахов, сколько для учеников заведенной в ней семинарии. Этот семинарский врач упоминается под 1747 годом (в ведомости расходов лавры на сей год, причем о большой еще редкости врачей у нас в то время дает знать огромное получавшееся им жалованье – 400 рублей в год против 230 рублей, которые получали ректор и префект)³⁰⁸. Но после приобретения врача далеко не вдруг явились больницы, и именно спустя очень значительное время после сего явилась больница семинарская, и спустя довольно значительное время после семинарской больницы явилась больница монастырская: первая заведена была в 1797 году, а вторая – после первой (с 1814 г. ставшей больницею академическою), в 1828 году. Монастырская больница помещена была в Донском, или Варваринском, корпусе.

При самом преподобном Сергии и долгое время после него, до 1556 года, братские келлии стояли в монастыре довольно тесным четвероугольником вокруг Троицкого собора. Должно со всею вероятностию думать, что братия монастыря и сторонние лица, желавшие погребаться в монастыре, были погребаемы не по-за кельями, или, так сказать, на задворках монастыря, а внутри четвероугольника келей, вокруг церкви, и что вышли из этого четвероугольника келей лишь тогда, когда уже совсем не стало в нем места (известны некоторые примеры погребенных в монастыре до 1556 г. в таких местах, которые должны были приходиться вне четвероугольника)³⁰⁹. Когда в 1556 году братские келлии были отодвинуты к стенам монастыря и когда между тем число мирян, желавших погребаться в монастыре, очень увеличилось, то, можно сказать, весь монастырь, за исключением северной его стороны, превратился в одно сплошное кладбище. В XVI-ХVII столетиях весь монастырь, за исключением северной стороны, на которой были монастырские житницы, дворец государев, Оружейная палата и кузница, покрыт был рядами могил, между которыми оставались только дороги для прохода (представляла из себя сплошное кладбище и вся та обширная площадь, которую заняла построенная в конце ХVII столетия нынешняя трапеза, ибо она была поставлена не на месте прежнего корпуса келей – линию последнего указывает остающийся от него Варваринский корпус, – а впереди, на незастроенной и сплошь занятой могилами площади перед корпусом).

Оставался монастырь сплошным кладбищем и до не особенно давнего времени. И однако вовсе почти совсем нет в нем теперь надгробных памятников не только древних, но и старых. Простое объяснение сего есть то, что он очищаем был от памятников. В 1722 году (12 апреля) Петром Великим был выдан указ, чтобы у приходских церквей и в монастырях надгробные каменья сравнять с землей, и во исполнение сего указа должно было последовать очищение монастыря от памятников. После Петра, когда указ его пришел в забвение, монастырь снова сделался было сплошным кладбищем. Но новое очищение его от памятников, по предписанию ли высшего начальства или сам собою и только по дозволению митрополита, произвел наместник Антоний в начале своего наместничества, когда он вообще очищал монастырь от грязи, доставшейся ему от его предшественника.

В настоящее время в монастыре четыре кладбища – у Смоленской церкви, у Успенского собора, с восточной стороны Духовской церкви, и по южной стороне трапезы против Михеевской церкви. Три последних кладбища суть старые кладбища (середнее из них, у Духовской церкви, остается без особой ограды), а первое кладбище есть новое, устроенное в начале сороковых годов ХIХ века. Несколько старых надгробных памятников сохранилось на Успенском кладбище (против западной половины южной стены)³¹⁰.

В прежнее время именитые и богатые люди имели великое усердие к тому, чтобы быть погребенными в Троицком монастыре, у преподобного Сергия. Вследствие сего в Троицком монастыре было погребено по тому или другому количеству лиц из множества знатных родов. Но людей известных исторически погребено у Троицы очень немного. Из старого времени можем назвать четверых. Это, во-первых, князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой, сначала слуга Тушинского царька, а потом товарищ князя Пожарского по освобождению Москвы от Поляков, скончавшийся 24 июня 1625 года и погребенный под западной папертью Троицкого собора (в третьей от входа с юга палатке)³¹¹. Во-вторых, Прокопий Петрович Ляпунов, убитый казаками под Москвой 22 июля 1611 года, сначала погребенный в Москве при Благовещенской церкви, на Воронцовом поле, а к Троице перевезенный сыном (а может быть, и по распоряжению царя Михаила Федоровича, ибо вместе с ним перевезен и погибший вместе с ним его защитник от казаков Иван Степанович Ржевский) в 1613 году; могила его находилась у паперти Успенского собора, которая была у сего последнего с западной стороны и именно во втором ряду на правой руке от лестницы на паперть, бывшей с южной стороны (в одном XVII века списке надгробных надписей читается: «идучи из паперти церкви пречистыя Богородицы, т. е. Успенскаго собора, у лестницы, на левой стороне род Булатниковых; в другом ряду от мосту, т. е. от той же лестницы, Дмитрий Федорович Скуратов, представися 136 (1627) году ноября в 26 день, Прокофей Ляпунов да Иван Ржевской, убиты 119 (1611) года, июля в 22 день»). В-третьих, боярин Михаил Борисович Шеин, мужественно защищавший Смоленск от Сигизмунда в 1609–1611 годах, но в 1634 году (28 апреля) за неудачное ведение войны против сына Сигизмундова Владислава казненный (по мнению некоторых – несправедливо) как изменник; его могила находилась подле алтарной стены Духовской церкви³¹². В-четвертых, правнук предшествующего, боярин и полководец Петра Великого Алексей Семенович Шеин, скончавшийся 12 февраля 1700 года; его могила находилась близ могилы прадеда. Из новых известных людей можем назвать одного – Ивана Сергеевича Аксакова, скончавшегося 24 января 1886 года; могила его на Успенском кладбище. Из людей известных не вообще, а в сфере духовной может быть назван протоиерей Петр Спиридонович Делицын, бывший профессором академии в продолжение 45 лет и скончавшийся 30 ноября 1863 года; могила его также на Успенском кладбище (о других академических см. в главе X, академическое кладбище)³¹³.

Колодезь, бассейн и памятник имеют между собою ту связь, что находятся в одном месте, иначе сказать – связь топографическую. Хронологический порядок их (старшинство по времени существования) есть тот, что – колодезь, памятник и бассейн.

Колодезь, находящийся в ограде Успенского собора, против его юго-западного угла, – от половины XVII века. У Успенского собора, с западной его стороны, до последней четверти XVIII столетия была паперть (о которой мы сказали выше, с. 206). В 1644 году оказалось повреждение папертной стены в юго-западном углу, почему и решено было под угол подвести бык, или контрафорс. Когда выкопали ров для фундамента быка, то неожиданно во рву явилась ключевая вода (открылся источник жильной воды). От воды явившегося источника получил исцеление один монах монастыря, а один слуга монастыря, выразивший неверие к целебной силе воды, постигнут был смертию. Вследствие этого власти монастырские и приказали обделать над водой, признавая ее за богодарованную, колодезь каменный (причем ров, вероятно, был несколько углублен; в настоящее время колодезь имеет глубины около двух саженей)³¹⁴. Когда поставлена над колодезем, от воды которого, по уверению Симона Азарьина, получались исцеления и потом, нынешняя башня, или часовня, остается неизвестным³¹⁵. Автор Краткого описания лавры, заключая от сходства архитектуры башни с архитектурой трапезы (именно украшающих одну и другую резных колонн), предполагает, что башня построена одновременно с трапезой, которая была строена в продолжение 1687–1692 годов, и предположение это должно быть признано за весьма вероятное (как видно из книги планов и фасадов, башня колодезя своим северо-восточным углом вплотную примыкала к юго-западному углу бывшей паперти собора) [см. приложенные фототипические снимки V, VI, VIII и ХIII].

В 1808 году снят с башни осмерик и вместо него поставлена одна из глав, снятых с Предтеченской церкви, а из восьми фальшивых окон ее, или фронтонов, оставлены четыре, а четыре сломаны.

Бассейн, находящийся между Успенским колодезем и памятником и представляющий собою большую чашу на тумбе, – чугунный под большим чугунным балдахином, устроен в 1872 году на иждивение Н. Г. Рюмина. Вода, проведенная из монастырского водопровода, идет в бассейн чрез водруженный в нем медный позолоченный крест (т. е. чрез поделанные в кресте дыры). В бассейне совершается освящение воды в день Богоявления, в Преполовение и 1 августа.

Памятник, находящийся за бассейном и представляющий собою поставленный на тумбе обелиск (четвероугольную, высеченную из цельного камня колонну, от низу кверху постепенно несколько утончающуюся), с медным вызолоченным шаром наверху, вышиной в четырнадцать аршин, поставлен «в прославление обители» митрополитом Платоном в 1792 году. В обелиск вделаны с трех сторон солнечные часы c золоченными через огонь стрелками, а в тумбу со всех четырех сторон вставлены овальные из белого мрамора доски, на которых вырезаны надписи, возвещающие славу монастыря. Надписи эти суть:

(т. е. Dео Орtimo Махimo – Богу совершеннейшему, величайшему).

Три были несчастливыя для России времена; и в оных сия обитель к сохранению отечества содействовала и спомоществовала.

Было Татарское иго, кое не один век угнетало Россию. Великий князь Дмитрий Иоаннович Донский сражался с Татарами под предводительством Мамая. Св. Сергий тому содействовал и молитвами, и советом, и посланием на поле сражения двух иноков Пересвета и Ослябя, и писанием ободрительным при самом в бой вступлении, обнадеживая известною победою, одержанием которыя положено основание к свержению наконец ига Татарскаго.

Злоключение было от Поляков. По злокозненному коварству Римскаго Папы с Езуитами, вымыслив они лже-Димитрия, и под его именем, довели было Россию до края бедствий. Обитель сия ко избавлению всеми образы не токмо спомоществовала, но всех сынов Отечества действия, предприятия, ревнования, совершения духом своим оживляла. И хлебом во время глада снабдевала, и многими деньгами нуждам Отечества служила. Даже жертвовала и самыми церковными драгоценными утварями. Но и долговременную выдержала осаду; и тем северныя страны, а чрез них и самую Столицу и всю Россию предохранила.

Притом и во все грады из сея же обители летали увещательныя грамоты, возбуждающия на помощь Столицы, кои и воздействовали в нижних градах, особливо же в достопамятном Нижегородском гражданине, Козьме Минине. Но и самому по бури возсиявшему ведру, единодушным избранием царя Михаила Феодоровича, и совершенному мятежей успокоению, сия же обитель соучаствовала. Ибо и самому миру промысл благоволил заключену быть под стенами сея обители в селе Деулине.

Во всех же оных славных деяниях отличил себя Троицкий Келарь Аврамий Палицын, и Архимандриты сея обители: Иоасаф и Дионисий.

Во время стрелецких мятежей, Петр 1-й, сей муж, толико собою славный, и толико Россию прославивший, для сохранения своей жизни двукратно находил убежище внутрь сея священныя ограды.

В прославление сея обители и в вечную память великих мужей, Св. Сергия, Архимандритов: Иоасафа и Дионисия, и Келаря Аврамия, поставил и посвятил сей памятник

Платон Митрополит Московский и Архимандрит сея Лавры 1792 года.

”Они на Небесах: им слава не нужна, К подобным нас делам должна вести она”.

В 1823 году сделано вокруг памятника своеобразное ограждение, а именно вместо столбов вкопаны в землю пушки (железные, остававшиеся в лавре от ее прежнего арсенала), казенными частями вверх, и по пушкам повешены гирляндами толстые железные цепи (всех столбов 18, но действительных пушек употреблено в дело 17, ибо один столб – из поддельной деревянной, пушки).

Предание возводит начало иконописания в Троицком монастыре ко времени самого преподобного Сергия, называя иконописцем его племянника Феодора, скончавшегося в сане архиепископа Ростовского. После иконописцев из монахов и, так сказать, иконописцев-любителей монастырь завел иконописцев как своих ремесленников, вместе с другими нужными ему ремесленниками, более или менее в первое время своего существования если уже не при преподобном Никоне, который должен быть считаем, так сказать, началоположником полного хозяйственного устройства монастыря, то не позднее половины XV века. Монастырю нужны были иконы для поднесения князьям (великому и удельным) и знатнейшим боярам (великого князя и удельных), а равным образом для раздачи на благословение людям знатным и незнатным; ежегодное количество икон для сейчас указанных целей должно было требоваться очень немалое, а поэтому и совершенно естественно было монастырю завести для их изготовления своих иконников. Как бы то ни было, но не позднее половины XV века мы уже находим их в монастыре. С половины XV века иконописное мастерство не прекращало своего существования в нем до настоящего времени, хотя и доходило до того, что еле существовало.

Сведения наши о том, как велико было у монастыря число иконописцев, пока он мог иметь их из своих служебников или своих, так сказать, крепостных, то есть до 1764 года, когда отобраны у монастырей вотчины, состоят в следующем немногом: в 1624 году в подмонастырных слободах было восемь дворов, принадлежавших иконникам; в 1641 году было пятнадцать дворов, принадлежавших иконникам; при этом сколько было во дворах всех иконников – ни в первом, ни во втором случае не указывается, потому что называются только хозяева дворов; в 1678 году было двадцать четыре двора, принадлежавших иконникам, причем опять не указывается удовлетворительным образом число самых иконников.

Обучение ремеслу, искусству иконописания, пока не было заведено в монастыре школы его, как должно думать, происходило таким образом, что дети учились у своих отцов и что мальчики не из детей иконописческих, если случалось, что таковые выбирались в иконописцы, были отдаваемы властями монастырскими в учение тем или другим мастерам.

В 1746 году, благодаря учреждению в лавре семинарии (которая открыта в ней 2 октября 1742 года, см. гл. X), заведена была в монастыре школа иконописания, именно: архимандрит лавры архиепископ Переяславский Арсений Могилянский предписал в нашем году обучать иконописанию желающих обучаться ему семинаристов, к которым потом, в 1753 году, присоединены были мальчики из принадлежавшей монастырю известной Холуйской слободы (Вязниковского уезда Владимирской губернии). Обучение живописи семинаристов, как кажется, скоро было прекращено; ученики из Холуян удалились из лавры, когда в 1764 году освобождены были монастырские крестьяне, но школа все-таки не прекратила своего существования: в нее начали быть набираемы дети оставленных лавре после 1764 года штатных служителей. Впрочем, в продолжение целых семидесяти лет – с 1764 года до покойного наместника лавры Антония – школа едва-едва существовала: обучалось в ней мальчика по три-четыре, а многое – по пяти-шести. При этом в продолжение наших 70-ти лет и число иконописцев-мастеров было у лавры самое незначительное. Антоний, назначенный в наместники лавры в 1831 году, начав принимать в школу не одних детей штатных служителей, но и всех желающих, постепенно довел школу до значительной многолюдности. Вместе с этим он же придал нынешние значительно широкие размеры и существующей в монастыре со школою иконописной мастерской. В 1885 году переведено было в лавру для присоединения к ее школе иконописания Московское епархиальное училище иконописания, заведенное в 1873 году и в Москве помещавшееся там, где теперь епархиальное Мариинское женское училище [в Замоскворечье, на Большой Ордынской улице], причем переданы были лавре и отпускаемые на содержание училища средства. В 1902 году в лаврской иконописной школе с присоединенным к ней епархиальным училищем обучалось семьдесят мальчиков, из которых сорок, принадлежащих к духовному званию, суть «епархиальные», представляющие собою переведенное в лавру училище, а тридцать, набранных из всяких других званий, суть собственно лаврские, представляющие собою в точнейшем смысле лаврскую школу. Все епархиальные, содержимые на переданные лавре средства, жили в самом монастыре и именно помещались в Пятницкой башне; из собственных лаврских шестнадцать жили также в самом монастыре и, находясь на полном содержании лавры, помещались при самой иконописной, а остальные четырнадцать, будучи детьми жителей Посада, ходили ночевать к родителям. В иконописной мастерской число мастеров не всегда одинаковое – иногда бoльшее, иногда меньшее, смотря по количеству работ, но вообще или немного большее, или немного меньшее пятнадцати человек³¹⁶.

Нынешнее очень удобное помещение школы и мастерской над сенями к наместничьим кельям и над Духовным собором устроено наместником Антонием в 1849 году (а прежде школа и мастерская имели весьма неудобное, говорят, помещение под наместничьими кельями, где теперь помещаются лаврские портные).

Если какое заведение в лавре может быть названо самым древним, так это именно свечная: она явилась в монастыре, можно сказать, прежде самого монастыря. Преподобный Сергий, удалившись в пустыню и поставив для себя в пустыне малую церковь, имел нужду в восковых свечах для совершения в церкви богослужения (которое он отправлял в ней все, за исключением литургии), и конечно, он сам приготовлял («катал») для себя свечи, как после он приготовлял их для составившегося у него в пустыне монастыря (выше, с. 41). Не может подлежать сомнению, что со времени преподобного Сергия свечная существовала потом в монастыре непрерывно, ибо нельзя допустить, чтобы когда-нибудь монастырь закрывал свою свечную, с тем чтобы пользоваться покупными свечами.

В настоящее время свечная помещается в нижнем этаже казначейского, или западного, корпуса (ход в казначейское крыльцо. В ХVII веке, как дает знать приложенный к книге вид лавры этого века, воскобойня помещалась в западной монастырской стене по южную сторону Пивной башни). Работают в свечной (приготовляющей свечи только для монастыря, но не на продажу) четыре мастера.

В описи монастыря 1641 года значится, что просфорников было тогда в лавре всего двое. Из этого следует, что в ХVII веке расход просфор в лавре был очень небольшой. По ведомости о расходах лавры, составленной в 1749 году, количество муки, употребленной на просфоры, было восемьдесят пудов, а по ведомости 1769 года, на просфорню полагается двенадцать саженей дров, так что расход просфор, по-видимому, был тогда даже значительно меньший, чем в ХVII веке (из восьмидесяти пудов приходится муки [почти по девять фунтов] на каждый день года). Не знаем, с каких позднейших годов началось (вероятно думать, что с наместника Антония), но в настоящее время расход просфор в лавре огромный, так что работает в просфорне не менее тридцати человек (главным образом послушники, но отчасти и нанятые миряне). В 1641 году просфорня помещалась под ризницей; отсюда она когда-то, во всяком случае не позднее как перед разобранием старой ризницы, перемещена была в нижний этаж экономского корпуса, находящегося между Святыми и Успенскими воротами; вынесенная из экономского корпуса в 1826 году, она находилась до 1836 года неизвестно нам где на западной стороне, а с 1836 года она находится на нынешнем своем месте – в нижнем этаже того же казначейского корпуса, чт( и свечная. Думаем, что нет в лавре более трудного послушания, чем послушание просфорников, ибо люди целый день, с утра до вечера, находятся в страшной жаре, в которой едва можно дышать. Пусть они утешают себя тем, что первым просфорником в монастыре был сам преподобный Сергий (выше, с. 41).

Литография заведена в лавре в 1843 году, причем ее первоначальным назначением было приготовление для иконописной школы верных снимков с древних, имеющихся в церквах и ризнице лавры, икон. Фотография заведена в лавре с первоначальною целию более верного копирования древних икон и достопамятных по святыне и древности вещей, в лаврской ризнице хранящихся, в 1859 году. В последнее время литография с фотографией, служа своим первоначальным целям, с которыми заведены, служили и той цели, чтобы приготовлять разные изображения для продажи (в фотографии, если не ошибаемся, снимались с желающих и карточки). Помещались литография и фотография в одном месте – в верхней половине Плотничной (северо-западной угольной) башни. [С устройством в 1895–1896 гг. особого «Мастерского корпуса» (см. выше, с. 247) литография переведена сюда, будучи соединена с типографией; фотография же, снимки коей с древних вещей лавры, сделанные заведывавшим ею отцом Антонием, являются наилучшими, закрыта по воле Духовного собора, как не приносящая лавре дохода.]

С 1814 года в стенах лавры помещается Московская духовная академия.

Академия заняла в лавре место бывшей в ней семинарии, поэтому мы сначала скажем о сей последней. Семинарию предписала учредить в лавре императрица Анна Иоанновна указом от 21 сентября 1738 года. Действительно была она открыта при Елизавете Петровне 2 октября 1742 года. До 1764 года, или до отобрания у монастырей вотчин, семинария находилась на содержании лавры и составляла ее, так сказать, собственное, или принадлежавшее ей, учебное заведение, которое находилось в полном ведении ее и административном. С 1764 года семинария начала получать содержание помимо лавры из коллегии экономии, вместе с чем она стала и независимою от лавры в административном отношении, а лишь находящеюся в ее стенах и на ее земле (но так как с 1775 года архимандритом лавры стал митрополит Московский, а от митрополита семинария зависела как от своего епархиального архиерея, то при независимости от лавры она стала зависеть от ее архимандрита; в подобной же независимости от лавры и зависимости от ее архимандрита находится и академия). До 1764 года в ученики семинарии набираемы были дети священноцерковнослужителей Троицкой десятины, каковую как административную единицу составляли до тридцати пяти окружающих лавру сел (см. в следующей, XI главе, о Рождественской церкви), дети священноцерковнослужителей лаврских вотчинных сел, то есть сел, находившихся в вотчинах лавры, и потом – до самого 1764 года – дети лаврских слуг, а в продолжение первых восьми лет после открытия семинарии – до 1750 года – дети и лаврских крестьян; кроме того, с 1744 по 1752 год, когда Арсений Могилянский, быв архиепископом Переяславским, оставался и архимандритом лавры, – дети священноцерковнослужителей Переяславской епархии. Не только тотчас по открытии семинарии, но и очень долгое время после отцы отдавали своих детей в учение с великой неохотой, так что до самого 1764 года лаврою производимы были насильственные наборы учеников чрез командированных для этого солдат. В 1768 году св. Синодом предписано было посылать в лаврскую семинарию священно-церковнослужительских детей из епархий Московской, Переяславской и Суздальской, а Платон, поставленный в 1770 году из архимандритов лавры в архиепископы Тверские, но сохранивший при этом и звание архимандрита, присоединил священноцерковнослужительских детей своей Тверской епархии, причем принимаемы были священноцерковнослужительские дети и из всех других епархий. В 1779 году Платон, ставший с 1775 года архиепископом Московским, предписал было принимать священно-церковнослужительских детей только из Московской епархии, а из других епархий не иначе как с его дозволения, но за случавшимся недостатком своих, Московских, кандидатов предписание было отменяемо и в семинарию принимаемы были священно-церковнослужительские дети из епархий Переяславской, Суздальской и Тверской. Кроме детей священно-церковнослужительских, были принимаемы в семинарию в виде исключения дети дворян, чиновников, купцов и иностранцев.

При открытии семинарии в нее набрано было учеников сто четыре человека (из них только двенадцать человек – дети священноцерковнослужителей, а остальные – дети лаврских слуг, приказных и подъячих, дети лаврских солдат и ремесленников). Потом число учеников в семинарии было от 150 до 340 человек.

До преобразования духовно-учебных заведений 1808 года семинарии не имели одного для всех определенного и обязательного курса, или круга, наук, но в одних из них он был обширнее, в других (же, причем все дело зависело от местных архиереев. Курс, или круг, наук в лаврской семинарии был один и тот же с Московской Славяно-греко-латинской академией, иначе сказать – самый полный (состоя из нынешних училища и семинарии, вместе академия и семинария имели по восьми классов, которые, начиная снизу, были: 1) аналогия, или фара (класс чтения, или приходский, – приготовительный); 2) инфима (низший); 3) грамматика; 4) синтаксима; 5) пиитика; 6) риторика; 7) философия; 8) богословие)³¹⁷. При этой полноте курса наук семинария в правление митрополита Платона (1775–1812 гг.) находилась сравнительным и относительным образом в блестящем состоянии, так что весьма значительно выдавалась из ряда других семинарий и была принимаема за своего рода академию. В 1798 году император Павел, приравнивая семинарию к академии или совсем уравнивая ее с последней, по причине одинаковости курса учения в ней с этою, своим указом причислил к ее округу пять семинарий: Ярославскую, Суздальскую, Вологодскую, Костромскую и Архангельскую, с тем чтобы через каждые два года было посылаемо в нее из этих семинарий по два ученика.

Первоначально семинария помещалась в двух палатах (комнатах) под чертогами, или царским дворцом, что ныне ректорский академический корпус; в трех палатах, сделанных в монастырской стене за чертогами, – здесь помещались поварня и пекарня, и в верхнем этаже трехэтажного длинного и узкого корпуса, который тянулся от чертогов до восточной монастырской стены (половину места его к чертогам занимает теперь академический классный, бывший баккалаврский корпус). В 1747 году были построены вне монастыря, за Каличьей башней, две деревянные светлицы, в которых предполагалось поместить столовую и поварню, но в которых на самом деле поселены были ученики (место этих светлиц, или бурс, определяется тем, что на семинарском огороде, который был при них, стоят теперешние монастырские конюшни). В 1767 году по приказанию митрополита Платона были отделаны еще три покоя (комнаты) под чертогами. В 1773 году к двум светлицам, бывшим за монастырем, прибавлена еще одна. В 1775 году из светлиц (бурс) за монастырем жившие в них семинаристы переведены были в самый монастырь, в котором было устроено для них жилье, разделенное на девять покоев, в монастырской стене, между Каличьей и Соляной, позднейшей Звонковой, башнями (причем вторая башня, как мы сказали выше, получила свое позднейшее название Звонковой, вероятно, оттого, что на ней или у ней повешен был колокол для давания звонков). Относительно того, где были классы или где читались лекции, можем сказать только, что с 1781 года лекции читались в палатах под чертогами, которые были на южную сторону, или на монастырь (тогда как в палатах на север, к стене, были жилые комнаты семинаристов). Библиотека помещалась сначала в угольной юго-восточной палате под чертогами, а потом, с 1778 года, под монастырской колокольней. Учителя имели квартиры в середнем этаже того трехэтажного длинного и узкого корпуса, о котором мы сказали. Ректор и префект (соответствовавший нынешнему инспектору) до 1775 года жили, вероятно, вместе с учителями в сейчас указанном корпусе, а с 1775 года они начали жить в бывшем келарском корпусе, на месте которого стоит теперь инспекторский академический корпус. В 1797 году по указу императора Павла была построена для семинаристов позади чертогов больница с аптекой. [См. в приложении фототипические таблицы V, VI, ХI, ХII и ХVI.] В 1802–1803 годах митрополит Платон на месте царских (принадлежавших к дворцу и уже прежде разобранных) кухонь поставил двухэтажный корпус, в верхнем этаже которого помещена была библиотека и сделана зала для торжественных собраний (аудитория), а в нижнем этаже устроена столовая с кухней и хлебней, – это бывшая академическая библиотека, нынешняя столовая³¹⁸.

Московская духовная академия есть прежняя Московская Славяно-греко-латинская академия. Она представляет собою первое настоящее учебное заведение, которое во второй половине ХVII века основано было в Московской Руси, или первое учебное заведение, которое со второй половины ХVII века начало распространять в этой Руси настоящее просвещение, – иначе сказать, она представляет собою учебное заведение, с которого начинается история настоящего просвещения в Московской Руси.

Академия, замышленная царем Федором Алексеевичем и патриархом Иоакимом в 1680 году, была открыта в Москве при царях Иоанне и Петре Алексеевичах с правительствующей Софьей Алексеевной и при том же патриархе Иоакиме в 1686 году. Она помещена была в Заиконоспасском монастыре, что на Никольской улице.

Помещение для академии было выбрано в высшей степени неудачно, ибо Никольская улица, представляющая собою один из центров московской торговли, есть одна из самых шумных улиц в Москве. В 1737 году во время бывшего в Кремле и Китай-городе сильного пожара сгорел между прочим и Заиконоспасский монастырь с находившеюся в нем академией. При этом случае поднят был вопрос о переведении академии в другое место. Тянувшись в продолжение десяти лет, до 1747 года, вопрос решен был тем, чтобы перевести академию в Донской монастырь; последовал было относительно сего и высочайший указ, но в Донском монастыре не было готовых помещений, а у Синода не нашлось денег для построения новых зданий, и академия (кое-как учиненная после пожара) была оставлена на старом месте. В 1776 году опять состоялся было высочайший указ, чтобы для академии, «стоящей на крайне неудобном для училищ месте», сыскать другое, лучшее, место, и опять отсутствие денег остановило дело. В 1799 году Синодом вторично решено было перевести академию в Донской монастырь, а на постройку новых зданий в монастыре приказано было откладывать ежегодно из штатной суммы, ассигнованной на академию и состоявшей из 12 тысяч рублей, по 2 тысячи рублей, а с 1807 года, когда штатная сумма была удвоена, – по 4 тысячи рублей, так что к 1814 году, когда академия имела быть преобразована по новому, 1808 года, «начертанию правил о образовании духовных училищ», всей суммы скоплено было 30 тысяч рублей. Но когда в мае 1814 года начаты были приготовления к преобразованию академии, кто-то неожиданно подал мысль перевести ее вместо Донского монастыря в лавру, с тем чтобы воспользоваться для ее помещения бывшими в лавре царскими чертогами, употребив на их приспособление к помещению и на прибавку к ним помещений накопленные 30 тысяч рублей, и неожиданно поданная кем-то неизвестным мысль и была приведена в исполнение (если не ошибаемся, мысль была подана тогдашним архиепископом Московским Августином чрез бывшего тогда ректором Петербургской академии Филарета и была поддержана сим последним). На новом месте академия была торжественно открыта 1 октября 1814 года, в праздник Покрова Божией Матери³¹⁹, а чтение лекций, или учение, началось в ней спустя двадцать дней, 20 октября.

В настоящее время Московская духовная академия, находящаяся с 1814 года в лавре, есть одна из четырех существующих в России православных духовных академий (остальные три – Санкт-Петербургская, Киевская и Казанская), которые представляют собою высшие учебные заведения духовного ведомства, имеющие своею целью доставлять высшее богословское образование.

Не касаясь истории академии за время ее существования в лавре³²⁰, мы скажем только о ее помещении в последней, или о зданиях, которые она занимает.

Академия помещается в настоящее время в шести корпусах, которые суть: ректорский, классный, инспекторский и корпуса, занимаемые студенческой столовой, библиотекой и больницей. В ректорском корпусе находятся: в верхнем этаже – актовая зала, квартира ректора, академическая церковь, археологический музей и помещение для студентов из священников и монахов; в нижнем этаже – студенческие номера, или помещения.

В инспекторском корпусе находятся квартира инспектора и студенческие помещения. В классном корпусе находятся классы, или аудитории, квартиры помощников инспектора и помощника библиотекаря и студенческие помещения.

Ректорский корпус, как мы несколько раз говорили, есть бывший царский дворец, называвшийся обыкновенно чертогами. Документов о построении дворца нет, так что и история его строения настоящим образом неизвестна. Обыкновенно усвояют его построение архимандриту Тихону Писареву, который занимал место архимандрита с 1718 по 1722 год, на том основании, что дворец назывался Писаревским. Но самый дворец не назывался Писаревским, а назывался так только сад, который был против дворца (главным образом против теперешнего классного академического корпуса). Миллер в своем описании лавры говорит о построении дворца: «сие здание по архитектуре примечается быть строено при царе Алексее Михайловиче». Автор Краткого описания лавры, по всей вероятности имея в виду именно Миллера, описание которого могло быть у него в руках, говорит: «некоторые полагают, что сей дворец построен царем Алексеем Михайловичем». Едва ли не должно быть признано наиболее вероятным мнение, так сказать, срединное между тем, которое теперь принимается, и которое высказывают Миллер и автор Краткого описания лавры, именно что дворец был построен одновременно с тем, как была строена трапезная церковь, с которой он имеет сходство по архитектуре. Приступив к строению трапезной церкви, должны были сломать дворец царицын, часть места которого заняла церковь (см. с. 230–231), после чего для царя и для царицы остался один дворец – прежний царев; могли найти тесным для обоих этот дворец, а сие и могло побудить к тому, чтобы построить новый общий дворец, достаточный для помещения царя и царицы. Во всяком случае дворец построен до 1702 года, ибо голландский путешественник Корнилий де Бруин, бывший у Троицы 3 января сего года, уже говорит о нем³²¹. Если верить Карамзину в его Исторических воспоминаниях и замечаниях по пути к Троицкой лавре, что назывался Писаревским не только сад, находившийся перед учительским корпусом, на месте которого стоит академический классный корпус, но и самый этот корпус, то нужно было бы представлять дело так, что к дворцу, выстроенному до 1702 года, Тихон Писарев сделал пристройку, то есть этого бывшего учительского корпуса. По словам Миллера, в «Географическом лексиконе Российского государства» Полунина, напечатанном в 1773 году, в статье о Троицкой лавре, императрица Елизавета Петровна в 1742 году изволила исправить, распространить и украсить дворец. Что касается до украшения, то известно, что по приказанию императрицы в 1745 и 1748 годах были убраны лепною работою своды в апартаментах, или залах, верхнего этажа дворца. Убранство это, бывшее сполна лепным только в двух залах, сохраняется и до настоящего времени: в крайней юго-западной, или смотрящей на монастырь, зале (теперь передней части актовой залы) изображены слава в виде женщины, трубящей в трубу, и победы Петра Великого, с надписями; в крайней северо-западной зале, смотрящей к монастырской стене (теперь боковой части актовой залы) – эмблемы и надписи, выражающие желание и радость России видеть на престоле Елизавету³²². В остальных залах, в которых сохранилась лепная работа, именно до восточной четверти дворца, в которой академическая церковь, нет лепных изображений, а только лепные бордюры, или рамки, для помещения живописных изображений (которые есть, но которые после Елизаветы много раз переписывались); кроме того, на стенах трех лицевых комнат ректорской квартиры – несколько барельефных, в круглых рамках, погрудных фигур, изображающих князей, или княжеских так называемых медальонов. К Елизаветинским же украшениям должны быть отнесены две печи из расписного и фигурного изразца. Относительно распространения императрицею дворца должно думать, что она не увеличила самого здания дворца, а увеличила помещение в нем через сделанные пристройки к нему. Таковыми пристройками, если принимать, что бывший учительский корпус, примыкавший к дворцу с востока, построен Тихоном Писаревым, нужно будет считать два флигеля, которые находились сзади дворца и сейчас помянутого корпуса и из которых один, быв одноэтажным, двадцати двух саженей длины и пяти саженей ширины, находился на том месте, где теперь академическая столовая, и составлял царскую кухню, а другой, быв трехэтажным, тридцати двух саженей длины и двух саженей с двумя аршинами ширины, стоял в том же направлении от дворца и корпуса к монастырской стене, приблизительно против середины классного академического корпуса³²³. Относительно исправления императрицей дворца совершенно ничего не может быть сказано.

До 1770 года на дворце была тесовая кровля, и только в этом году он был покрыт железом. О наружности дворца Краткое описание лавры говорит: «царские чертоги, каменные о двух ярусах на 40 саженях длины и девяти сажен ширины и с стенами: расписанные снаружи разными красками на подобие шахмата и убранные в пристойных местах, а особливо столбы у окон изразцовыми разными фигурами: с южной стороны оных имеются два парадные для всхода великолепные крыльца с фронтонами, на коих арматура и короны позлащенные, устроены в 1775-м году и во всю линию (здания) открытая на столбах из белаго камня регулярных (то есть как следует, форменно обделанных) галлерея, которая делает прекрасный вид». Со слов людей, которые еще застали сейчас помянутые всходы в чертоги, они описываются³²⁴: «на том месте, где ныне находятся два входа в академический сад, против колокольни и против Успенскаго собора (и против нынешних крылец у чертогов) начинались каменные всходы или лестницы, с каменным же балюстрадом, прерываемые площадкою по середине и оканчивавшиеся также площадкою; над этою последнею площадкою, ведущею в сени, устроены были деревянныя, столярныя, с резною работою и со столпами, парадныя крыльца, и над ними деревянный же купол с пьедесталом, на котором стояла фигура, неизвестно кого представлявшая» [см. в приложении фототип. таблицу № ХII; ср. таблицы V, VI, XV и ХVI]. Галлерея и крыльца уничтожены в 1815 году. В бывшем дворце, а теперешнем ректорском корпусе помещается домовая академическая церковь в честь Покрова Божией Матери, занимая восточную четверть верхнего этажа дворца. Она устроена в 1870 году, а в 1892 году значительно расширена через прикладку на восточной стороне алтаря и чрез присоединение к ней большей части бывших перед нею с запада больших сеней.

Классный корпус, вплотную примыкающий к чертогам, или к ректорскому корпусу, с восточной стороны, прежде называвшийся баккалаврским, потому что в нем были квартиры холостых баккалавров (нынешних доцентов) и вообще наставников Академии, складен двух-этажным (не считая подвального этажа) в 1839 году, а третий этаж накладен над ним в 1884 году. До 1839 года на его месте находился, так же, как и он, вплотную примыкая к чертогам и простираясь до самой монастырской стены, на протяжении тридцати семи или сорока сажен, длинный и узкий трехэтажный корпус, построение которого, как сказали мы, есть вероятность усвоять архимандриту Тихону Писареву. В описи лавры 1768 года об этом корпусе читается: «по линии от северной стороны учительские келлии о трех апартаментах (этажах); в нижнем (апартаменте) полаток кладовых четыре, в середнем келей восемь, да двои сени, в тех келиях и сенях потолки накатные; в верхнем келей восемь же и двои сени с каменными сводами; оная линия мерою в длину тридцать семь сажен с полуаршином (по Краткому описанию – сорок сажен), поперег две сажени с половиною, крыта тесом; перед теми келиями по обеим сторонам (то есть лицевой, южной, и задней, северной) переходы деревянные на каменных столбах» (из книги планов и фасадов видно, что проезд под зданием на Житничный двор, или в северо-восточный угол монастыря, был на восточном его конце близ монастырской стены). Поперечная пристройка к северо-восточному углу корпуса для увеличения студенческих помещений и для устройства входа к классам с настоящей швейцарской сделана в 1894 году.

Перед ректорским и классным корпусами находится академический сад. И прежде здесь находился сад, но нынешний сад есть новый. О прежнем саде читается в Кратком описании лавры: «внутри лавры на правой стороне со входу от Святых ворот подле дворца есть сад регулярный, сделанный из разных проспектов, обнесенный снаружи каменною стеною с балюстрадом и столбами, оный сад разводил так, как и имеющийся по середине его пруд копал, бывший в лавре настоятель архимандрит Тихон Писарев, от котораго имени и показанный сад называется Писаревским». В саду было двадцать четыре гряды, на которых для семинаристов сажали лук, картофель, свеклу. В 1780 году митрополит Платон приказал ежегодно отпускать из семинарской суммы по 12 рублей на засаждение сада плодовитыми деревьями. Писаревский сад уничтожен, а бывший в нем пруд завален вскоре после перевода академии в лавру (из книги планов и фасадов видно, что сад находился против теперешнего классного корпуса, и потом не против всего дворца, а только против восточной его трети, или что он занимал то пространство, которое занимает восточная часть теперешнего сада, засаженная деревьями; и в описи лавры 1765 года говорится, что регулярный сад с липовыми аллеями, называемый Писаревский, находился перед учительскими кельями, близ царских чертогов. Пруд был в саду, по книге планов и фасадов, с западного края его, или против теперешней церкви). [См. в приложении фототипические таблицы № V, VI, XV и XVI.] Нынешний академический сад насажен в 1843 году (находящиеся в саду против ректорского корпуса, и именно ректорской квартиры, четыре кедра посажены полуторааршинными в октябре 1868 года).

Инспекторский корпус стоит на месте келарского монастырского корпуса (см. выше, гл. IV, с. 240–241). По разобрании последнего он складен в 1815 году.

Корпус, занимаемый студенческой столовой, есть тот складенный митрополитом Платоном в 1802–1803 годах корпус, о котором сказали мы выше (с. 283). По переводе академии в лавру его бывшая семинарская аудитория в продолжение двух курсов, или четырех лет, служила богословским классом, а потом, когда богословский класс был устроен в двух соединенных в одно восточных палатах дворца (обращенный после в залу для публичных экзаменов и где теперь церковь), весь он занят был академической библиотекой (разумеем верхний этаж, а нижний этаж, в котором у семинарии была столовая с кухней и хлебной, сделан был кладовой для разного хозяйственного старья и хлама). В 1877 году, когда построена была новая библиотека, наш корпус обращен в столовую, причем кухня помещена в нижнем его этаже.

Библиотека, стоящая в линии с инспекторским корпусом в расстоянии от него четырех сажен, построена, как сейчас сказали мы, в 1877 году³²⁵.

Больница, стоящая на месте построенной в 1797 году деревянной больницы, складена одноэтажною в 1835 году, а в 1884 году надкладен над нею второй этаж (а больница 1797 года перевезена на находящуюся за монастырем академическую усадьбу, на которой и до сих пор стоит целою и обитаемою, составляя задний на ней дом)³²⁶.

С 1814 до 1833 года баня в академии была деревянная, доставшаяся ей от семинарии. С 1833 года по 1847 академия пользовалась монастырской баней. В 1847 году построена нынешняя каменная баня, которая в 1894 году значительно увеличена через сделанную к ней пристройку.

Кроме сада переднего, есть еще при академии сад задний, за классным корпусом, между столовой и больницей. И при семинарии был задний сад, который по приказанию митрополита Платона начал быть разводим в 1786 году. Но семинарский сад был по ту сторону столовой, между Звонковой и Каличьей башнями, или сзади чертогов. Теперешний академический сад, вероятно, насажен в одно время или около одного времени с передним академическим садом.

Все кончается смертью, закончим и мы наши речи об академии ее кладбищем, что даст нам повод вписать в нашу книгу имена умерших почитаемой памяти профессоров академии.

Кладбище академии, не особенно давно, в конце 1871 года, заведенное ею, находится в западном отделении ее сада, по левую сторону дорожки из монастыря к ректорскому крыльцу ректорского корпуса, и именно вдоль решетки, отделяющей академический сад от Смоленского кладбища лавры. На нем погребены: Александр Васильевич Горский, скончавшийся 11 октября 1875 года; Петр Симонович Казанский, скончавшийся 14 февраля 1878 года; Сергей Константинович Смирнов, скончавшийся 16 февраля 1889 года; [архимандрит Григорий Борисоглебский, бывший инспектор академии, скончавшийся 18 ноября 1893 года; Дмитрий Федорович Голубинский, скончавшийся 23 ноября 1903 года, и Павел Иванович Горский-Платонов, скончавшийся 21 октября 1904 года].

С названными лицами должны быть помянуты в качестве академических покойников особенно чтимой памяти Федор Александрович Голубинский, Петр Спиридонович Делицын, Егор Васильевич Амфитеатров и Виктор Дмитриевич Кудрявцев. Федор Александрович скончался 22 августа 1854 года на своей родине, в Костроме, и погребен на одном из Костромских кладбищ; Петр Спиридонович, скончавшийся 30 ноября 1863 года, погребен на лаврском Успенском кладбище; Егор Васильевич, скончавшийся 17 мая 1888 года, и Виктор Дмитриевич, скончавшийся 3 декабря 1891 года, погребены на посадском Вознесенском кладбище (Петр Спиридонович погребен не на академическом кладбище потому, что оно заведено уже после его смерти, а Егор Васильевич и Виктор Дмитриевич погребены не на нем потому, что, быв людьми женатыми, желали быть положены вместе со своими супругами, которые у обоих умерли ранее их самих).

С восточной стороны перед монастырем находится принадлежащая ему обширная площадь, называемая Красною. Площадь окружают монастырские гостиницы, Старая и Новая, монастырский дом, отдаваемый в аренду под трактир, и посадские ряды. За Новой гостиницей – Дом призрения. На площади – лаврская часовня, лаврский колодезь и ряды принадлежащих лавре лавок. К стене монастырской на большую ее половину пристроены лавки. Вдоль северной половины стены, от Успенских ворот до Красной, или Уточьей, башни, идет монастырский бульвар.

Площадь, в настоящее время ровная и вымощенная, как подобает быть городской площади, стала таковою с не особенно давнего времени. Митрополит Филарет приказывал осенью 1823 года, с тем чтобы приказ его исполнен был весной следующего года, «против Святых и въездных (Успенских) ворот по средине площади возвышенныя неровныя места срыть, подъезд от Пятницкой церкви выровнять от бывших тут бугров, рытвин и ям, до самой Пятницкой башни и до Святых ворот, также и другия места площади вплоть до часовни по середине ея и около ограды места, начиная от Ректорской башни до въездных ворот выровнять, то срывая землю, то засыпая ею ямы». Окончательно выровнял площадь и замостил ее камнем наместник Антоний (а что касается до времени, с которого она существует как настоящая площадь и с которого после 1764 года составляет бесспорную собственность монастыря, то в 1793 году она только была предназначена по плану и в сем же году, вследствие ходатайства митрополита Платона, распоряжением главнокомандующего Московского оставлена во владении лавры)³²⁷.

Гостинница для знатных и вообще почетных гостей очень долгое время находилась в самом монастыре – это келарские гостиные палаты, о которых говорили мы выше (гл. IV, с. 234). Но в гостиных келарских палатах предлагалось только угощение, но не давалось помещения для остановок и для ночлега³²⁸. Как было с этим помещением, пока гостинница находилась в самом монастыре, не имеем указаний, но должно думать, что приезжавшие и проезжавшие знатные люди, так же как и все другие, останавливались на постоялых дворах, находившихся в селе Клементьеве³²⁹. Когда-то до 1746 года была устроена монастырем гостинница («гостиный дом») для ночлега и остановки знатных приезжавших и проезжавших людей поблизости его самого (монастыря). Эта гостинница, находившаяся, по Краткому описанию, при подошве Красной горы, быв деревянною, сгорела в пожар 1746 года. Вторая гостинница, также деревянная, была поставлена на том месте, где стоит теперь Новая монастырская гостинница. Быв, вероятно, построена из старого материала (из какой-нибудь прежней стройки), эта вторая гостинница, по причине крайних ветхостей, была разобрана в 1777 году³³⁰. Вместо и на месте второй гостинницы в том же 1777 году была поставлена третья гостинница – каменная одноэтажная, над которою в 1822 году был надстроен деревянный этаж. К этой старой гостиннице, или сверх этой старой гостинницы, в 1823 году была построена новая большая каменная гостинница, которая есть теперешняя Старая гостинница. Прежняя старая гостинница сгорела в 1838 году, и на ее месте был поставлен Дом призрения лиц женского пола. В 1863 году на передней части земли, занимаемой Домом призрения, построена нынешняя Новая гостинница. Каменный флигель с западной стороны Старой гостинницы складен в ...³³¹ году, полукаменный флигель с северной стороны той же гостинницы, с лавками в нижнем этаже, поставлен в ... году, а каменный флигель на дворе той же гостинницы складен в ... году. Относительно времени, когда были закрыты в монастыре келарские палаты и прекращено было в них угощение знатных и почетных богомольцев, как мы говорили выше, должно думать, что это случилось тотчас по отобрании у монастыря вотчин.

Лаврский каменный дом, стоящий через дорогу от Новой лаврской гостинницы, рядом с посадскими торговыми рядами, занимаемый трактиром, построен в 1822–1823 годах с назначением быть ему монастырской богадельней. Поэтому мы скажем здесь вообще о монастырской богадельне.

Как говорили мы выше (с. 46), есть немалая вероятность усвоять заведение богадельни при монастыре самому преподобному Сергию. Заведенная самим преподобным или же спустя некоторое время после него богадельня была поставлена под монастырем, у Пятницкой церкви, при большой Московской дороге (с тою, как нужно думать, целию, чтобы проезжие и прохожие могли подавать милостыню богаделенным)³³². После мужской богадельни, каковою была первоначальная, когда-то, до 1642 года, заведена была женская богадельня, которая была поставлена при той же Московской дороге, близ теперешней Вознесенской церкви³³³. В 1746 году обе богадельни сгорели и после сего соединены в одно место, или в одну богадельню, которая была поставлена при большой дороге на каком-то точно неизвестном месте, которое было после признаваемо совершенно неприличным для нее и которое, по всей вероятности, есть то самое место, где мы находим ее в позднейшее время, именно Красногорская площадь. В 1768 году прежняя богадельня (по всей вероятности, построенная из старого леса) пришла в крайнюю ветхость и было поднято дело о постройке новой богадельни, причем, как мы сейчас указали, был возбужден вопрос и об ее перенесении на новое место, по причине совершенного неприличия для нее ее старого места. Скоро ли была построена богадельня и была ли перестроена – не имеем сведений. В 1818 году Московский губернатор писал архиепископу Августину: «на Красногорской торговой площади находится доныне принадлежащая монастырю Святотроицкия Сергиевой лавры ветхая деревяннаго строения богадельня, составляющая собою по ветхости строения и всегдашней неопрятности одно только безобразие». Наместник лавры в своем представлении Августину (как нужно думать, в ответ на его запрос) признавал, что «лаврская богадельня действительно ветха и стоит не на месте», и предлагал построить новую на том месте, где стоит теперь лаврский дом, отдаваемый под трактир. Августин написал на представлении наместника: «по сему исполнить», с чего в 1818 году и началось дело о построении новой богадельни вместо старой, которая, как видно на плане Красногорской площади, находящемся в деле о строении новой богадельни (1817 г., № 20), стояла в линию с часовней, саженях в семи-восьми от нее на север. После Августина и после первого его преемника Серафима богадельня была построена при втором его преемнике, Филарете, как мы сказали, в 1822–1823 годах. Это именно есть тот дом, который стоит рядом с посадскими торговыми рядами и который теперь отдается под трактир (а старая богадельня, «по предположению очистки площади», еще до построения и до начала строения новой богадельни была сломана в 1821 г.).

Что касается до призреваемых в богадельнях, то прежде всего должно быть сказано, что как в Троицких, так и вообще в наших Русских богадельнях до не особенно давнего времени было не так, чтобы богаделенные жили на всем готовом, то есть, кроме помещения, имели готовый стол и готовое одеяние, а так, что имели только помещение и что затем они, каждый поручно, получали годовое, состоявшее в хлебном зерне или в муке натурой и в деньгах – жалованье, на которое каждый должен был сам содержать себя столом и сам приготовлять себе одежду; при этом богаделенным вовсе не запрещалось пополнять жалованье прошением милостыни, и при этом иные из них могли и не жить в богадельнях, а только получать жалованье³³⁴. Пока не были отобраны у монастырей вотчины, Троицкий монастырь, будучи весьма богат хлебом, вероятно, давал своим богаделенным нескудные пайки, или рационы, хлебных припасов (хотя, будучи весьма богат и деньгами, на эти последние был, вероятно, вовсе не щедр). Когда отобраны были у монастырей вотчины и им положено было жалованье, лавра в отношении к ассигновке из казны денег на ее богадельни в 1768 году была сравнена с архиерейскими кафедрами 1-го класса, именно ассигновано было на содержание в ее богадельнях пятидесяти человек мужчин и женщин, по пяти рублей в год каждому и каждой, а всего 250 рублей; а в 1798 году император Павел Петрович по просьбе митрополита Платона прибавил еще по пяти рублей на каждого и каждую, или другие 250 рублей.

Относительно числа содержавшихся в лаврских богадельнях до ХVIII века мы вовсе не имеем сведений, а с ХVIII века наши сведения весьма скудны. В ландратской книге по Москве за 1715 год сообщается о женской богадельне, находившейся тогда при большой дороге, близ Вознесенской церкви, что в трех кельях, из которых она состояла, всего было шестьдесят пять человек. В 1774 году Учрежденный собор лавры представлял митрополиту Платону, что из Коллегии экономии выдается на содержание богаделенных пятидесяти человек, но что в действительности состоит в богадельнях сто два человека, и спрашивал, сколько содержать. Платон положил резолюцию: «содержать впредь не более 80 человек, из коих мужеска 35, женска 45, да на моем коште 6 мужеска и 6 женска, выдавая на каждаго и на каждую по 2 рубли в год». Внутреннее помещение каменного богаделенного дома, построенного в 1822–1823 годах, было приспособлено к помещению в нем 60 человек обоего пола.

После помещения богадельни в новом здании и до занятия должности наместника архимандритом Антонием, и именно как будто более или менее незадолго до этого последнего, произошла с ней та вовсе неизвестная нам по своим причинам и в своей истории перемена, что из мужско-женской она стала одною только женскою³³⁵ (так что, начав мужскою, кончила обратно тому и не совсем понятно одною женскою).

В 1838 году в пожар, случившийся на Переяславской улице, сгорела старая лаврская гостинница, на месте которой стоит нынешняя Новая гостинница, и наместник Антоний, желавший присоединить к женской богадельне и другие женские благотворительные заведения, но не имевший места для них при богадельне, усадьба дома которой крайне мала и тесна, перенес ее (богадельню) на место сгоревшей гостинницы и к 1842 году устроил ее здесь вместе с женской больницей (которую устроил было уже и при сгоревшей гостиннице) и женской странноприимной под именем Дома призрения, причем для богадельни и больницы устроил и собственную домовую церковь (и после чего прежний богаделенный дом начал быть отдаваем под трактир)³³⁶. В 1863 году, когда Дом призрения еще не получал самостоятельности и представлял из себя благотворительное учреждение, принадлежавшее лавре, на лицевой, к Красной площади, стороне его усадьбы была построена, как мы сказали, нынешняя лаврская Новая гостинница, причем в его распоряжении осталась еще очень большая площадь земли сзади него (где прежде принадлежавшая монастырю земля была увеличена пожертвованной ему усадебной землей помянутой выше графини В. А. Татищевой, на иждивение которой устроена в монастыре Варваринская церковь). В 1865 году было устроено в Доме призрения училище для девочек, а еще ранее, в 1861 году, было переведено в него из монастыря училище для мальчиков. Это последнее училище заведено было наместником Антонием в 1838 году и помещалось сначала в Донском, или Варваринском, корпусе, потом в Соляной, старой Водяной, башне, из которой перемещено в Дом призрения. С 1879 года Дом призрения существует как благотворительное учреждение, независимое от лавры (и только получающее от нее большую часть своего содержания). В состав Дома призрения, находящегося под покровительством императрицы Марии Федоровны и именуемого Александро-Мариинским, в настоящее время входят следующие заведения: 1) приют-училище для девочек; 2) начальное училище с приютом для мальчиков; 3) женская богадельня; 4) женская больница с лечебницею для приходящих и 5) странноприимная палата для лиц женского пола. Церковь Дома призрения, в настоящее время двухэтажная (собственно, с двухэтажным алтарем, причем против верхнего алтаря по одной из боковых стен узкие, а по задней стене широкие ходы), имеет два престола: в нижнем этаже – в честь Рождества Богородицы, в верхнем этаже – в воспоминание Вознесения Божией Матери на небо (которое празднуется 17 августа).

Подмонастырными торговцами при лавре первоначально были клементьевские бобыли (беспашенные крестьяне, не владевшие пахотной землей, а только усадебной и жившие ремеслами и торговлей, то есть представлявшие из себя, так сказать, сельско-деревенских мещан и купцов). Более или менее долгое время они торговали в Клементьеве, а не под стенами монастыря. Когда они начали переносить торговлю к самому монастырю, остается неизвестным, но в описи монастыря 1641 года говорится, что у жителей села Клементьева «против монастыря Святых ворот (были) лавки и шалаши». В 1700 году лавра выстроила под горой близ Пятницкой церкви (чрез большую Московскую дорогу от монастыря, которая шла тогда подле ограды Пафнутьева сада) двадцать три лавки и отдала их ради оброка клементьевским бобылям. В 1753 году начальством лавры было предписано перенести эти лавки в село Клементьево, и они были сломаны. Но по просьбе бобылей в 1755 году им позволено было построить новые лавки под Красной горой, близ Рождественской церкви, с тем только при этом условием, чтобы «от Святых и Успенских ворот (монастыря) лавочных кровель отнюдь было не видать»³³⁷. С 1763 года монастырь предоставил торговцам строить лавки и на том месте, где теперь стоят посадские торговые ряды, и они выстроили линию деревянных лавок, которая тянулась параллельно с нынешними каменными рядами, несколько впереди их (план в деле 1817 г., № 20). В 1808 Посадская дума просила дозволения выстроить на месте деревянных лавок каменные, но митрополит Платон отказал, так как решено было и лаврой построить каменные лавки у Белого пруда (где стоит теперь старая лаврская гостинница). В 1812 году каменные лавки на нынешнем их месте значатся предположенными к постройке, следовательно, митрополитом дано было согласие на их строение. Выстроены они, быв поставлены сзади деревянных лавок (которые затем сломаны), в 1815 году (а земля монастырская, на которой они поставлены, обратилась потом в собственность посада)³³⁸.

Часовня, находящаяся на площади, у Московско-ярославского шоссе, поставлена по тому поводу, что в 1709 году во время случившегося в лавре пожара были выносимы на занимаемое ею место мощи преподобного Сергия. До 1770 года она была деревянная, а в сем последнем году складена каменная. В 1781 году был устроен в ней иконостас, который в недавнее время заменен новым.

Колодезь, находящийся близ часовни, с северной ее стороны, выкопан в 1842 году наместником Антонием для приезжающих на базар крестьян (так как базары посада собираются на Красной площади).

Лавки и шалаши на площади, о которых упоминается в описи монастыря 1641 года, не один раз удалявшиеся с площади по распоряжению монастырских властей, до не особенно давнего времени представляли из себя более шалаши, чем лавки. Новые, достаточно приличные лавки ведут свое начало от 1857 или 1858 года (от того, с некоторым промедлением, случая, что император Александр Николаевич в один из своих приездов в лавру, в сентябре 1855 или в том же сентябре 1856 года, приказал очистить площадь от находившихся на ней деревянных лавчонок). [Перестроены вновь в 1892 и след. годах.]

По монастырской стене, с обеих сторон Успенских ворот, некоторое количество лавок было давно (не давнее, однако, 1821 года, в котором засыпан бывший у стены ров, до уничтожения которого лавок у стены не могло быть). А нынешние целые линии лавок – от 1863 года.

На месте нынешнего бульвара до того же 1863 года были две аллеи из акаций – одна довольно широкая, а другая очень узкая, – которые насажены были, вероятно, тотчас после того, как был засыпан ров. Нынешний бульвар насажен в помянутом 1863 году.

На южной стороне монастыря – колодезь, принимаемый за колодезь преподобного Сергия, Пятницкая церковь, или бывший Подольный монастырь, Странноприимный дом, Пафнутьев сад, Келарский пруд (Свитошный двор, блинные).

О колодезе, находящемся близ Пятницкой церкви, через шоссе от нее, и принимаемом за колодезь преподобного Сергия, мы уже говорили выше (с. 52–54), что очень мало вероятности принимать его за действительный колодезь преподобного Сергия (точнее, за колодезь, сделанный из источника, изведенного преподобным Сергием) и что со всею вероятностию должно видеть таковой в колодезе, находящемся в Пафнутьевом саду, между архиерейскими покоями и Луковой башней, в расстоянии от монастырской стены сажен пяти-шести (на нынешнем виде лавры, приложенном к книге, он представляется находящимся против архиерейских покоев).

Пятницкая церковь с находящеюся при ней другою церковию, Введения во храм Пресвятой Богородицы, отстоящая от получившей по ней свое название Пятницкой угольной башни монастыря саженях в сорока, обращена была в приходскую церковь из монастыря, который по церквам назывался Пятницким и Введенским, а по местоположению под горой, в низине от Троицкого монастыря, – Подольным (Дольным), или Нижним.

Начал Пятницкий монастырь, так же как и кончил, с приходской церкви. Когда у Троицкого монастыря явились слуги и служебники, чт(случилось не позднее как со времени преподобного Никона, они составили под монастырем слободу, которая заняла место по левому берегу речки Кончуры, от бывших домов Пятницкого причта вниз по ее течению (теперешняя Нижняя улица Посада). Для слуг и служебников нужна была приходская церковь, и вот в качестве таковой приходской церкви для слуг и служебников и явилась Пятницкая церковь (собственно, Введенская с приделом великомученицы Параскевы, нареченной Пятницей). Когда впервые поставлена Пятницкая церковь, точным образом неизвестно, но в XV веке, и очень возможно, что в первой его половине, более или менее близко ко времени преподобного Никона. Первоначальная церковь, конечно, была деревянная. В 1547 году зараз поставлены были две каменные церкви. Об этом в Кратком летописце лавры записано: «лета 7055-го поставлен храм каменной на Подольном монастыре Введение Пречистая Богородица, а ставил его Иван Хабаров (Иван Иванович, боярин Грозного, потом монах Кириллова монастыря с именем Иоасафа); того же лета поставили церковь каменну на подоле во имя святыя Парасковии, нареченныя Пятницы, монастырем и христолюбцы здавали» (т. е. ставил монастырь Троицкий при помощи христолюбцев). Из сейчас приведенной записи видно, что в 1547 году при церкви был уже монастырь («на Подольном монастыре»). В настольной грамоте первому архимандриту Троицкого монастыря Елевферию от 6 января 1561 года, в которой перечисляются монастыри, подведомые Троицкому монастырю, говорится о Подольном монастыре: «монастырь на подоле, а в нем церковь Введение Пречистыя Богородица да теплая церковь Пятница святая, а в нем игумен с братиею». Перед приходом под лавру Поляков в монастыре было монахов более или менее значительное количество, потому что в продолжение осады их умерло двадцать два человека³³⁹. После осады, во время которой монастырь был выжжен, а монахи укрывались в лавре, Пятницкая церковь была возобновлена в 1611 году, а Введенская – в 1621 году. Из грамоты патриарха Филарета архимандриту Дионисию от сего последнего года об освящении Введенской церкви видно, что перед тем начал быть возобновляем при церквах мужской монастырь («в том монастыре почали братия кельи ставити»). Но в 1641 году монастырь был уже не мужским, а женским. В описи лавры сего года читается о нем: «у Троицкаго монастыря за городом (т. е. за стеной) Подолной Пятницкой монастырь, а в нем храм во имя Введение пречистые Богородицы камен, крыт тесом, глава и крест обиты немецким железом... Да другая теплая церковь во имя святыя великомученицы Парасковгеи, нареченныя Пятницы, с трапезою, каменная же, покрыта тесом, глава и крест обиты немецким железом... А строенье в церквах все монастырское (т. е. Троицкого монастыря). Да на той же церкве зделана колоколница, а на ней пять колокол.... Да на монастырь(-е) же в келье живут игумен (духовник) Елеозар Вытчиков да черной священник Варлам, и та келья (т. е. в которой живут игумен и священник) – строение монастырское (т. е. Троицкого монастыря). Да в монастырь(-е) жь тринадцать келей, живут в них старицы, а строение кельи их же стариц. Монастырь огорожен забором». Около 1660 года монастырь снова был обращен в приходскую церковь, причем его старицы переведены были в Хотьков монастырь³⁴⁰, [а в 1896 году по представлению митрополита Сергия, ввиду малочисленности и бедности прихожан и неудовлетворительного состояния церквей, означенный приход упразднен, причт его и прихожане причислены к Вознесенской, что в посаде, церкви, а церкви упраздненного Пятницкого прихода с окружающею их частию площади, как древнее достояние Троице-Сергиевой лавры, переданы в ведение лавры].

Странноприимный дом построен в 1892 году, в память пятисотлетия кончины преподобного Сергия, которая имела место и торжественно была празднована 25 сентября этого года (см. выше, с. 115 и 247).

Когда насажен Пафнутьевский сад, остается неизвестным. Существует предание о его названии, что Петр Великий во время своего пребывания у Троицы в 1689 году один раз прогуливался в нем, что во время прогулки вдруг предстал пред ним гонец из Москвы с каким-то очень радостным для него известием и что в память об этом государь и приказал назвать сад Пафнутьевым, по имени гонца, которого звали Пафнутием. Предание передается в нескольких редакциях. Если оно справедливо (в своей основе), то насаждение сада должно быть относимо не к более позднему времени как вторая половина XVII века³⁴¹. Но во всяком случае так стар не весь сад, а только его аллея, идущая по внешней его стенке: по сю сторону речки – липовая, а по ту сторону – березовая; что же касается его середины (внутренности, засаженной только по сю сторону речки), то она вовсе не особенно старая, и мы сами помним, как лет сорок назад деревья ее были совсем молодыми, недавно насаженными (если только не особенно задолго перед нами сад не был возобновлен)³⁴². На месте Пафнутьева сада прежде был огород, и очень возможно, что дело было не так, чтобы сад сменил собою огород, а так, что они существовали одновременно, именно что по краю шла садовая аллея, а в середине, внутри, был огород. Как бы то ни было, но до половины ХVII века на месте Пафнутьева сада был огород, и именно огород двойной: по сю сторону речки, где действительный сад, был луковый огород, отчего плоская середняя башня в южной стене монастыря называлась Луковой, а по ту сторону речки, где и до сих пор луговина и гряды, – капустный огород. Между двумя огородами, против Водяных ворот, был пруд, называвшийся Круглым, образованный через запруду речки, на котором была мельница, моловшая вешнею водой. В описи монастыря 1641 года читается: «под болшим монастырем (т. е. Троицким, как он называется в отличие от Подольного) против Водяных ворот пруд Круглой, а на нем анбар мелнишной, а в анбаре одне жернова, мелют вешнею водою. Да возле Круглова пруда, что против Водяных ворот, от Пушкарские слободы монастырской капустной огород, а на нем живет старец. А по другую сторону Круглово пруда возле монастырские стены монастырской же луковой огород, а на нем живет Пятницкой черной пономарь». Западная часть Пафнутьева сада по ту сторону березовой аллеи, которая с левой стороны от дороги в Ильинскую слободу, и по ту сторону березовой рощи, которая с правой стороны от той же дороги, присоединена к нему для устройства тут лесного двора только в 1850 году, а до тех пор на месте этой части была восточная линия домов Ильинской слободы. (Где находился лесной двор перед 1850 годом, не знаем; на плане лавры 1779 года он рядом с лекарским двором, о котором мы упоминали выше, с. 270, по ту его сторону от монастыря.) А после возведения в северо-западном углу этой новой части сада так называемой «новой стройки», о которой сейчас ниже, она и еще была расширена в северную сторону.

Каменная стенка вокруг старой части Пафнутьева сада складена митрополитом Платоном в 1777–1778 годах; часть стенки около новой части сада, одинаковая по своей вышине и по своему виду с Платоновской, – 1850 года, а нарядная, так сказать, и более высокая часть стенки от новой стройки до ворот в Пафнутьев сад и потом простая стенка с северной стороны – одновременны с новой стройкой.

В Пафнутьевом саду близ монастырской стены находится колодезь, который, как говорили мы выше (с. 52–54), со всею вероятностию должен быть принимаем за колодезь, образованный из источника, чудесно изведенного преподобным Сергием.

Келарский пруд, как записано в Кратком летописце монастыря, сряжен, или устроен, в 1552 году келарем (отчего и получил название Келарского) Адрианом Ангеловым. В настоящее время он представляет собою остаток от четырех прудов, бывших по южную сторону монастыря (за исключением Круглого пруда, о котором сказали мы сейчас выше). В описи монастыря 1641 года читаем: «выше Подолнаго монастыря: пруд Пятницкой, пруд Келарской, пруд Клементьевской, да пониже Подолного монастыря пруд, а на нем стоят два анбара мелнишных, а в анбарах по трои жерновы, мелют вешнею водою». Пруд, что пониже Пятницкой церкви, спущен когда-то давно, до митрополита Платона, при котором на юго-восток от монастыря только видна была остававшаяся от него мельничная плотина (как со слов Платона говорит князь Щербатов в «Истории осады Троицкого монастыря»; Пятницкий пруд спущен после 1808 года, ибо в сем году он еще упоминается, а Клементьевский пруд спущен весьма недавно, а именно в 1853 году (в позднейшее время он назывался также Банным, каковое название должно объяснять тем, что на берегу его находились торговые бани села Клементьева). Нынешняя каменная плотина Келарского пруда сделана в 1815 году, о чем в издании Краткого описания 1824 года говорится: «в 1815-м году для Келарскаго пруда вновь устроена с большим укреплением из белаго камня, кирпичей и железных связей плотина монастырским иждивением».

Против юго-восточного угла монастыря, на берегу пруда, что пониже Пятницкой церкви, а когда он был спущен, на берегу речки, находился в старое время монастырский Свитошный двор, то есть монастырский прачечный (портомойный) двор, первое известное упоминание о котором – у Симона Азарьина в «Новых чудесах...», а последнее – в одном деле 1768 года.

Значительно ниже пруда, который был пониже Пятницкой церкви, именно за полотном железной дороги, были на речке монастырские рыбные садки, которые упоминаются в описи монастыря 1641 года и которые оставались отчасти, если не сполна, целыми до тридцатых годов ХIХ столетия (на плане лавры и посада 1823 г., № 33/2912, изображен рядом с речкой, по правую сторону ее, имеющий соединение с нею длинный и узкий пруд, или бассейн; должно думать, что пруд, или бассейн, этот представляет собою именно садок; в одном лаврском деле 1829 года (№ 56) дается знать, что и в сем году садковские прудки еще оставались целыми. В 1832 году предпринято окончание продолжающегося дела о Садковском луге с прудками. В 1835 году луг с прудками возвращен лавре³⁴³. А что садками действительно служили выкопанные подле речки и соединявшиеся с нею канавами для наполнения водой пруды, или прудки, – это дает знать реестр 1768 г. принадлежавшим лавре дворовым местам, садам, огородам, загородным домам, прудам, озерам, лугам и дворам, в котором между принадлежавшими лавре прудами значатся «Садки»). Данная местность и до настоящего времени называется «под садками» (ехать под садки, быть под садками, приехать из-под садков). А на взгорье от садков, по правую сторону речки, была монастырская рыбная слобода, которая составляет теперь Рыбную улицу посада (Рыбинку). А по скату горы между слободой и речкой, поросшему теперь кустарником, был расположен монастырский сад с огородом, называвшийся Напольским или Напольным, который оставлен был монастырю в 1764 году с несколькими другими садами и который еще в 1830 году был отдаваем им в аренду под огород.

На месте теперешнего Странноприимного дома лет тридцать пять тому назад стояли блинные, которые после случившегося в них пожара перенесены за речку от монастыря, на нынешнее их место – в подугорье, и которые после недавно случившегося в них пожара не только не шалаши, чем были они на прежнем месте, а даже каменные.

Происхождение Троицкой торговли блинами объясняют так, что-де к преподобному ходят молиться не только о живых, но и о мертвых, а что поминовенное кушанье по мертвым составляют у нас блины. Может быть, это объяснение справедливо, но едва ли не справедливее думать, что блины, представляющие собою кушанье, которое в одну минуту может быть изготовлено, составляют кушанье как бы специально богомольческое и вообще странническое, ибо пришел, заказал – и сейчас же кушанье готово. А духовное или церковное знаменование могло быть усвоено Троицким блинам и самими блинницами и богомольцами для придания им особой значимости, которая бы блинниц извиняла в их навязывании богомольцам, а богомольцев – в их истреблении, так как одни и другие усердствуют-де родителям.

На западной стороне монастыря, под стеной его и быв пригорожены к последней, находились в XVII веке два двора – бочаренный и солодовенный, которые Палицын в описании осады лавры, соединяя в один двор, называет Пивным двором. Пивоварение в XVII веке (как мы сказали выше, с. 171) производилось в самом монастыре, в Пивной, или Погребной, башне, а наши дворы, находившиеся за башней, принадлежали к пивоварению. В описи монастыря 1641 года читается: «за монастырем против погреба монастырской бочаренной двор, делают на монастырь всякое бочаренное дело, да на том же дворе келья, а в ней живет квасной старец, да монастырских же четыре житницы с монастырским хлебом, с солодом и с мукою овсяною. Да подле бочаренново двора монастырской сад, огорожен тыном, а в нем яблони. Да подле саду монастырской солодовенной двор, а в нем келья, да два овина, да анбар солодяной, а на дворе живет старец» (иногда и опись, соединяя оба двора в один двор, называет его, как Палицын, Пивным двором). В Пивной башне были ворота из монастыря на бочаренно-солодовенный, или Пивной, двор³⁴⁴. У двора были пруд (может быть, тот, который и до сих пор есть тут) и колодезь. Для делания солода нужна была мельница, и она находилась за Стрелецкой слободой, что есть теперешняя Ильинская слобода: «...да за Стрелецкою слободою ветряная мельница, мелет солод». Во второй половине ХVIII века находились на бочаренно-солодовенном дворе XVII века вынесенные из монастыря пивоварня и квасоварня. В описи лавры 1768 года читается: «за лаврою по близости две каменные пивоварня и квасоварня, из коих одна мерою в длину семнадцать сажен с половиною, поперег шесть с половиною, в ней пять палаток жилых; (другая) в длину семь сажен с половиною, поперег шесть сажен; оные поварни крыты тесом». А в описи лавры 1785 года читается: «от запада (за монастырем) каменная пивоварня и квасоварня, мерою в длину 13 сажен с аршином, поперег 6 сажен с 1/2, покрыты тесом». Из слов князя Щербатова, имевшего свои сведения, как мы сказали выше, от митрополита Платона, следует, что Пивной двор уничтожен был между 1789–1791 годами, а в архиве лаврском есть дело 1789 года об устройстве пивоварни под трапезной церковию.

На север от Пивного двора находилась монастырская баня, которая теперь находится в новой стройке. Баня построена здесь в 1782 году, а дотоле она находилась за северной стеной монастыря, на берегу Каличьего, или Конюшенного, пруда, образованного чрез запруду плотиной речки Вондюхи, которая заграждала речку между Каличьей башней монастырской стены на этой стороне и Конюшенным двором на той стороне (а первоначально, до 1556 года, когда были вынесены из монастыря находившиеся в нем конюшни, она, по всей вероятности, помещалась в самом монастыре).

Нагорье по ту сторону речки от монастыря, на котором в настоящее время расположена Ильинская слобода и которое в старое время называлось Красной горой (а Красная гора по восточную сторону монастыря сама по себе) представляет собою местность историческую: главным образом с этого нагорья, в начале XVII века бывшего незаселенным полем, Поляки бомбардировали монастырь (см. ниже, в главе ХIII).

У северо-западного угла монастыря соединяются в одно место, или сливаются, два оврага – один идет на северо-запад, другой идет сначала на восток, вдоль стены монастыря, а потом поворачивает на север; в первый овраг несколько выше его устья впадает поперечный овраг. Первый из оврагов, в котором течет речка Кончура, назывался в старое время Благовещенским оврагом (от села Благовещенского, в сторону которого идет), а также Токаренным оврагом (от находившихся на берегу его монастырских токаренных изб); второй овраг, в котором течет речка Вондюга, назывался Мишутинским оврагом, от села Мишутина (по той же причине, по которой Благовещенский – от села Благовещенского); третий овраг назывался Глиняным и Косым оврагом. Эти три оврага, так же как и помянутая выше Красная гора, суть овраги исторические: они служили местом неоднократных, более или менее кровавых стычек монастырских сидельцев с Поляками, а один из них, именно Мишутинский овраг, из которого осажденные должны были добывать себе дрова, служил местом стычек весьма частых в продолжение всего времени осады.

Покатая к монастырю площадь между Благовещенским и Мишутинским оврагами, которую в настоящее время занимает Штатная слобода, в ХVII веке вся занята была монастырскими службами и заведениями.

Тотчас за оврагом, против Конюшенной, или Каличьей, башни монастыря, на берегу речки Кончуры, или Благовещенского оврага, был монастырский Конюшенный двор. Мы говорили выше, что конюшни монастырские были вынесены из самого монастыря в 1556 году. Со всею вероятностью нужно думать, что сейчас указанное нами их место было именно тем их местом, на которое они были вынесены из монастыря. Для проезда к ним чрез овраг была сделана плотина, выше которой образовался пруд, носивший название Каличьего, или Конюшенного (более или менее рыбный, т. е., вероятно, с напусканной рыбой, ибо на берегу его стоял неводной сарай). Выше Конюшенного двора (или же, может быть, ниже его, как по Палицыну), на берегу того же Благовещенского оврага, стоял монастырский Токаренный двор (на котором работали и отчасти жили монастырские токари). Вправо от Конюшенного двора, если смотреть от монастыря к Мишутинскому оврагу, находились: Коровий двор, Воловой двор (двор для рабочих лошадей, название которого нужно объяснять тем, что в древнейшее время и у нас на севере волы преобладали над лошадьми в качестве землепашущих животных) с Полозовым двором (в котором складывались дровни и сани и всякие пахотные инструменты) и кирпичные сараи с прудом (последние были «посторонь», или против, колодезя преподобного Саввы, а колодезь этот, служа к определению места сараев, остается целым до настоящего времени). Выше кирпичных сараев было гумно с одним овином каменным и тремя деревянными. Вместе со службами и заведениями находились две слободы монастырских служебников и ремесленников – Конюшенная, в которой жили конюхи, и Тележная, в которой жили тележники.

По другую сторону оврага, в теперешней Кокуевской слободе, было другое гумно с четырьмя деревянными овинами и другой Воловой двор (о котором ясно не говорит опись монастыря 1641 года, но о котором ясно говорит Палицын). В начале ХVIII века архимандрит Георгий Дашков, бывший великим конелюбцем, а попросту сказать – великим лошадником, выстроил здесь вторую и огромную размерами монастырскую конюшню (семидесяти трех саженей в длину и тридцати трех саженей в ширину).

Мы сказали сейчас выше, что до сих пор остается целым колодезь преподобного Саввы, именно Саввы Дубенско-Звенигородского, который был некоторое время игуменом Троицкого монастыря вскоре после смерти преподобного Сергия (в описи монастыря 1641 года о колодезе: «посторонь (кирпичных сараев) колодезь чюдотворца Саввы, а над ним шатер деревяной)». Ответить на вопрос, зачем преподобный Савва выкопал колодезь в данной местности, можно единственно предположением, что уже при нем были здесь какие-то хозяйственные заведения с жившими при них монастырскими служебниками, для которых нужна была вода.

Так как при отобрании вотчин у монастырей в 1764 году были взяты у лавры находившиеся кругом ее принадлежавшие ей пахотные земли и розданы были тем жителям подмонастырных слобод, которые пожелали стать крестьянами³⁴⁵, то следует из сего, что лавра прекратила свое подмонастырное землепашество, за чем должно было последовать уничтожение воловых дворов и гумен тотчас же после помянутого отобрания вотчин у монастырей. В 1785 году обе конюшни были целы (как видно из описи лавры сего года, и стояли почти пустыми, ибо после прежних нескольких сотен лошадей в 1768 году было всего сорок семь лошадей), но к 1790 или в 1790 году они были уничтожены, ибо в этом году была построена нынешняя монастырская конюшня. К 1795 году площадь земли между Благовещенским и Мишутинским оврагами была уже совершенно очищена от монастырских служб и хозяйственных заведений, ибо в этом году она была предназначена для поселения на ней штатных монастырских служителей (т. е. служителей, оставленных за монастырем по штату 1764 года)³⁴⁶.

После уничтожения за речкой Вондюгой, на площади теперешней Штатной слободы, всех служб и заведений, монастырю, по-видимому, незачем было поддерживать плотину на устье речки, через которую он (монастырь) сообщался с службами и заведениями; однако плотина была ремонтирована еще в 1804 году (остающиеся до настоящего времени контрафорсы были сделаны именно в сем году). Нужно думать, что или жители Штатной слободы первоначально сообщались с посадом и с монастырем через плотину, или что монастырь дорожил запрудой по причине насаженной в нее рыбы. Когда после 1804 года спущена запруда и уничтожена плотина, от которой не остается теперь никакого следа (за исключением сейчас помянутых контрафорсов), не имеем сведений.

В Мишутинском овраге, под самым монастырем, над открытым в 1863 году прекрасным родником воды устроена паровая водокачка, посредством которой снабжаются водой родника весь монастырь (с академией) и все заведения монастыря, находящиеся вне его.

Против северо-восточного угла монастырской стены находится пруд (за старой гостинницей), за прудом – Конюшенный двор, за двором – огород.

Пруд, называемый в настоящее время Белым, в ХVII веке назывался Круглым и до построения гостинницы был значительно более нынешнего, так как двор гостинницы, поставленной на самом берегу пруда, был образован чрез засыпание части пруда. Нынешний Конюшенный двор, как мы сказали, построен в 1790 году. Вместо нынешнего огорода в ХVII веке были огород и сад. В описи монастыря 1641 года читается: «да против монастырские науголныя Житничные башни пруд Круглой; да у того же Круглово пруда огород капустной, а на нем живет старец; да возле ево монастырской сад, а в нем яблони». А так как о нынешнем Конюшенном дворе говорится, что он поставлен на семинарском огороде, то должно думать, что перед 1790 годом владела огородом семинария, бурсы которой стояли тут между 1747–1775 годами. Большая новая кузница, как будто нарочным образом поставленная впереди конного двора и боком к нему, чтобы загородить и испортить вид на него, построена в 1893–1894 годах.

Нынешний Сергиевский или Троицко-Сергиев посад образован в 1782 году из села Клементьева и из подмонастырных слобод³⁴⁷.

Село Клементьево было одним из первых поселков около монастыря, которые явились около него более или менее в непродолжительном времени после его основания преподобным Сергием (см. выше, с. 35). Равным образом и в собственность монастыря как его вотчина село поступило более или менее в непродолжительном времени после того, как монастырь начал приобретать вотчины (чт(было при преемнике преподобного Сергия – преподобном Никоне). О весьма раннем, вероятно еще при преподобном Никоне, появлении под монастырем Служней слободы мы сказали выше. Постепенно увеличиваясь, слобода эта разделилась на две слободы – нижнюю, что есть нынешняя Нижняя улица посада, которая иначе называлась Чертольской слободой, Чертольем (что значит «водороина», «овраг»: «чертолье» есть переделка слова «черторыя»), и верхнюю, которая есть нынешняя Вифанская улица посада, точнее, местность которой занимает нынешняя Вифанская улица посада. Князья Радонежские, на земле которых был построен монастырь, если не при самом преподобном Сергии, то при Никоне поставили близ него свое село, которое называлось Паниным (а также Княжим селом) и которое поступило в собственность монастыря не позднее 1466 года. Село это находилось за нынешней Ильинской слободой. Не позднее конца XV – начала XVI века была поставлена под монастырем деревня Кокуево, представляющая ту часть нынешнего Кокуева, которая за верхним концом Переяславской улицы (принадлежавшая к приходу села Зубачева, которое есть нынешняя деревня Зубачево, находящаяся в трех верстах от Троицы). Под селом Клементьевым, под служними слободами и подле хозяйственных заведений монастыря, что на нынешней Штатной слободе, явились слободки разных монастырских ремесленников, служебников и рабочих. Перед осадой монастыря Поляками подмонастырные слободы и всякие монастырские службы по распоряжению монастырских властей были выжжены (а село Клементьево было сожжено Поляками еще ранее распоряжения). После осады, с восстановлением всего того, что было прежде, явились новые слободы: тотчас после осады – слобода Пушкарская, сохраняющая свое имя до настоящего времени, и слобода Стрелецкая³⁴⁸, которую составляют нынешние Ильинская и Долгая (Дмитровская) улицы посада, образующие вместе с Пушкарской слободой (улицей) нынешний Ильинский приход (или, так как теперь есть в местности жители и других приходов, Ильинский квартал, жителями посада называемый Ильинской слободой), далее – Каличья слобода, получившая свое название от Каличьих, или Конюшенных, ворот монастыря, но потом, по слитии с деревней Кокуево, о которой мы сказали сейчас, принявшая имя последней, – нынешний Кокуевский приход; одновременно с Каличьей слободой – Волкушская слобода, или слобода, что слывет Терентьева роща, – нынешний Вознесенский приход.

Село Клементьево, представляющее собой в настоящее время самую глухую и, если не ошибаемся, наиболее бедную часть (украину) посада, имеет свое относительным образом блестящее прошлое. Через него шла большая Московская дорога, а дорога эта была такова, что по ней взад и вперед непрестанно тянулись обозы и день и ночь, то есть что она была одною из самых проезжих больших дорог. Равным образом, как это со всею вероятностью надлежит думать, в селе останавливались если не все богомольцы, приезжавшие и приходившие к Троице, то наибольшая их часть. По обеим этим причинам село было полно постоялыми дворами и харчевнями (в 1715 году в нем было девять харчевен, и еще в 1758 году архимандрит лавры Гедеон Криновский писал, что «по жительству Клементьевских бобылей близ лавры на большой проезжей Московской дороге не безуповательно, что они от постою с своих дворов и от продажи харчу, конскаго корму получают себе немалую прибыль»), вместе с чем в нем развилась очень живая и очень значительная торговая деятельность (о торговых лавках, анбарах, шалашах, скамьях и походячем, или разносном, ручном торгу в селе говорит опись монастыря 1641 года, которая перечисляет вместе с тем и таможенные, взимавшиеся на торгу в пользу монастыря пошлины³⁴⁹; еще в первой четверти ХIХ столетия лавки, бывшие при Клементьевской церкви, приносили ей ежегодного дохода до 450 рублей). Как в административном центре для окрестных, принадлежавших монастырю крестьян в селе находились тиунская и съезжая избы, также тюрьма, которою в зависимости от Разбойного приказа ведал выбиравшийся из монастырских слуг губной староста; по уставной грамоте властей монастыря второй половины XVI века недельщики ставили тягавшихся монастырских крестьян у крестного целования и у поля не в монастыре, за воротами, а в нашем селе. Постепенно в отношении к торговле село начало падать со второй половины ХVIII столетия, по мере того как самими Клементьевскими бобылями торговля все более была переносима в соседство монастыря, на Красную площадь. Но все-таки оно оставалось торговым селом с несколькими рядами лавок (деревянных) до не особенно давнего времени. Торги, бывающие на Вознесенской площади каждый понедельник, и ярмарка, бывающая на той же площади в Успеньев день, суть торги и ярмарка Клементьевские (Успеньев день в Клементьеве – храмовой праздник), перенесенные на Вознесенскую площадь вместе с несуществующими уже теперь на площади рядами лавок после 1840 года, вероятно в 1845 году, когда открыто было Московско-Ярославское шоссе³⁵⁰, которое, прошед мимо Вознесенской площади и оставив в стороне Клементьево, должно было сделать площадь гораздо более удобоприездною для крестьян, чем местность около Клементьевской церкви.

Когда первоначально была построена в Клементьеве церковь, точным образом остается неизвестным, но со всею вероятностию нужно думать, что при самом его основании, ибо село есть именно селение, имеющее церковь. Нынешняя каменная церковь, после нескольких деревянных, построена в 1769 году. Главный престол в холодном храме – в честь Успения Божией Матери с приделом в честь Живоносного источника (с праздником в пяток Светлой, или пасхальной, седмицы); в теплом храме два престола – во имя Николая чудотворца и в честь Рождества Иоанна Предтечи.

Приходскою церковию нижней служней слободы была Пятницкая церковь. О ней сказали мы выше (с. 300). В настоящее время престолы в храмах: в холодном – в честь Введения Божией Матери с приделом во имя равноапостольных царей Константина и Елены; в теплом храме – во имя великомученицы Параскевы (-вии), нарицаемой Пятницей, с приделом во имя архангела Михаила. Когда впервые построена была церковь в верхней служней слободе, которая есть нынешняя Рождественская церковь, остается неизвестным: если еще не до осады монастыря Поляками, то вскоре после осады; первое прямое упоминание о ней – под 1623 годом. Нынешняя каменная церковь, замечательная тем, что передняя ее половина, составляющая холодный храм, имеет так называемые закрестия, или полукруглые выступы, чт(в наших русских церквах необыкновенно редко, построена в 1736 году³⁵¹. Главный престол в холодном ее храме – в честь Рождества Христова; в теплом храме два престола – в честь Рождества Богородицы и во имя Иоанна Богослова.

В церковно-административном отношении лавра находилась в Радонежской десятине патриаршей области. Но между 1680 и 1698 годами была учреждена при ней особая Троицкая десятина, которую вместе с церквами подмонастырными составили тридцать четыре церкви Дмитровского и Переяславского уездов. Поповскими старостами десятины, которые избирались из слободских священников, но не из сельских, большею частию были священники Рождественские. В 1749 году «для лучшего правления в Троицкой десятине» поставлен был ее начальником протопоп, который имел состоять при Рождественской церкви, возведенной при этом в собор. С 1753 года Троицкий протопоп стал заведывать и Радонежскою десятиною, так что Радонежская и Троицкая десятины опять соединились в одно место. В 1775 году при единоличном дотоле протопопе учреждено коллегиальное духовное правление. Около 1816 года должность протопопа уничтожена, и Троицкое духовное правление порвало свою связь с Рождественскою церковию (существовав потом до 1836 года, когда переведено было в Дмитров). В 1747 году архимандритом лавры архиепископом Переяславским Арсением Могилянским было предписано, чтобы «в Троицкой Сергиевой лавре, в церкви преподобнаго Сергия, что с трапезою, да в имеющейся при оной лавре приходской церкви Рождества Христова, обретающимся при семинарии учителям в каждый воскресный день, по полудни в третьем часу, преподавать для народа катихизис, на котором поучать им, как духовнаго, так и светскаго, чина людей десятословия, символа веры, еще ж молитвы Господския с десятью блаженствы евангельскими и прочими, ко спасению руководящими, добродетельми»³⁵².

При Рождественской церкви находится женская богадельня [устроенная в 1886 г. и содержимая на проценты с капитала в 66 000 руб., внесенного А. В. Куманиной в память П. П. Усачева; призреваемых – 20 старух].

Тотчас после осады лавры Поляками монастырские власти для оберегания монастыря на будущее время завели своих стрельцов и пушкарей, которых поселили особыми слободами – отчасти в западную, отчасти в восточную сторону монастыря. Для одних и для других была построена монастырем церковь в честь Казанской Божией Матери и пророка Илии (двухэтажная, с престолом Божией Матери вверху и пророка Илии внизу) в 1645 году³⁵³. В настоящее время в приходе, носящем название Ильинского, две церкви – деревянная, построенная в 1752 году, с престолом в честь Казанской иконы Божией Матери, и каменная, построенная в 1773 году, с тремя престолами: в холодном храме – во имя Илии пророка и в теплом храме – во имя святителя Димитрия Ростовского и в честь Иверской иконы Божией Матери.

Выше мы сказали о находившемся за нынешней Ильинской слободой селе Панине, которое основано Радонежскими князьями и которое получено монастырем в собственность не позднее 1466 года. Между 1586 и 1594 годами село превратилось в деревню, а к концу ХVII века оно и совсем исчезло³⁵⁴, а вместо него явилась слободка Подпанино, название которой указывает на то, что она возникла под селом Паниным, внизу от него. Эта слободка, как часть Ильинской слободы, существует со своим именем и до настоящего времени.

Гора над Келарским прудом с Московской, или южной, стороны называлась в старое время Волкушей; Вознесенская слобода по-за шоссе называлась Терентьевой рощей. До осады лавры Поляками на горе и в местности рощи не было еще населения, но после осады, во время которой Поляки ставили на горе и в роще свои артиллерийские баттареи для бомбардирования монастыря, на них явилась слобода, которая стала называться Волкушей слободой, чт(слывет Терентьева роща, Волкушской слободой. Для жителей слободы поставлена была монастырем своя церковь, чт(есть теперешняя Вознесенская церковь, около 1653 года³⁵⁵. Нынешний каменный храм построен в 1779 году (престолы в нем – в честь Вознесения Господня, в честь Божией Матери, всех скорбящих радости – празднуется 24 октября – и во имя трех вселенских святителей).

При Вознесенской церкви находится женская богадельня [устроенная в 1853 году на средства купца Сергиевского посада Алексея Егоровича Ерофеева. Призреваются в ней 12 лиц женского пола. На содержание богадельни устроителем ее завещаны: 1) капитал в 4300 рублей, хранящийся в 4-процентном непрерывнодоходном билете; 2) лавка в каменных рядах на Красногорской площади Сергиевского посада; 3) лавка в Москве в Городских рядах, отчужденная по высочайшему повелению и вместо коей получено 30 акций Средних торговых рядов по 100 р. каждая, и 4) 45 десятин земли в Дмитровском уезде, выросший на них в настоящее время лес продан, а вырученная от его продажи сумма, в количестве 5700 руб., обращена в неприкосновенный капитал богадельни. С лавки и капиталов получается всего в год около 800 руб., иногда больше, иногда менее – соответственно плате за аренду лавки и количеству дивиденда по акциям Средних рядов г. Москвы].

Мы сказали, что на Вознесенскую площадь перенесены были из Клементьева ряды торговых лавок. Ряды эти, числом двои или трои (панский, мясной и, кажется, посудно-игрушечный), существовали на площади очень недолго. Мы не имеем точных сведений, когда торговцы оставили их, чтобы перебраться к монастырю, и когда они снесены, но когда в 1854 году мы приехали учиться в академию, их как будто уже не было, по крайней мере, мы совсем их не помним.

(Что касается до самой Вознесенской площади, то, по всей вероятности, она представляет собою бывший лаврский Терентьевский огород, который упоминается с 1641 по 1768 год. Этим дается ответ и на вопрос, как и с какой стати явилась в данном месте площадь.)

Каличья слобода (на одном виденном нами плане ХVIII века, хранящемся в монастырском архиве, называемая еще Притыкиной слободой), по слитии с деревней Кокуевой принявшая имя этой последней, составилась из монастырских «детенышей», как назывались те монастырские служебники, или работники, обязанность которых составляло пахать монастырские поля (и название которых, может быть, оттого, что они набирались в монастырских вотчинах, будучи еще детьми, или еще в детском возрасте)³⁵⁶. Они поселены были в данном месте потому, что тут и через овраг оттуда были монастырские воловые дворы и монастырские гумна. Церковь в честь Воскресения Христова была построена в слободе монастырем в 1654 году. Нынешняя каменная церковь с посвящением главного престола также Воскресению Христову (причем празднуется и так называемое словущее воскресение, то есть обновление храма Воскресения Христова в Иерусалиме, положенное 13 сентября), но по приделу известная более под именем Петропавловской построена в 1820 году.

К Кокуевскому приходу принадлежит Штатная слобода, находящаяся между оврагами Мишутинским и Благовещенским. Слобода получила название Штатной оттого, что ее жителей составляют бывшие штатные служители лавры, которые представляли собою служебников последней, оставленных ей «по штату», или в известном определенном количестве после отобрания у ней в 1764 году вместе с другими монастырями крестьян и служебников. До 1795 года штатные служители лавры жили разбросано в разных подмонастырных слободах, а в этом последнем году, вследствие представления митрополита Платона, им отведена была для поселения особая местность, указанная нами и получившая от них название Штатной слободы³⁵⁷.

Кдадбищ с находящимися на них церквами в настоящее время в посаде три – Кокуевское, Клементьевское и Вознесенское.

На Кокуевском кладбище церковь построена прихожанами Рождественского, Ильинского и Кокуевского приходов (при главном старании Кокуевского крестьянина Г. А. Ломова, который за свое усерднейшее храмолюбие почитаем был даже митр. Филаретом) в 1834 году. Она о двух престолах – в честь Всех святых и в честь Покрова Божией Матери (сохраняется предание, что церковь кладбища поставлена на том месте, на которое 17 мая 1746 года во время случившегося в лавре и окружавших ее слободах великого пожара выносимы были мощи преподобного Сергия).

На Клементьевском кладбище церковь с престолом в честь Святаго Духа построена тщанием прихожанина Клементьевской церкви И. И. Шапошникова при общем пособии прочих прихожан той же церкви в 1832 году.

На Вознесенском кладбище церковь с престолом в честь Всемилостивого Спаса построена в 1854 году [храмовой праздник 1 августа].

Церковь Кокуевского кладбища имеет собственный причт. А церкви Клементьевского и Вознесенского кладбищ причислены к приходским церквам: первая – к Клементьевской, вторая – к Вознесенской.

Закончим речи о посаде несколькими словами об его населении, которое, в виде исключения против других посадов, состоит не из одних купцов и мещан, но и из крестьян.

Перед отобранием у монастырей вотчин жители подмонастырных слобод с селом Клементьевым состояли из слуг монастырских, из служебников, из всякого рода монастырских ремесленников, из детенышей, о которых мы сказали сейчас, и из Клементьевских крестьян и бобылей. Что касается до двоих последних, то село Клементьево было основано крестьянами, именно настоящими крестьянами, которые пахали землю, и наследники и преемники этих настоящих крестьян и оставались в селе до отобрания у монастырей вотчин³⁵⁸. Но условия местоположения села, о которых мы сказали выше, привлекали в него на жительство большое количество крестьян непашенных, которые занимались ремеслами и торговлей; эти ремесленники (подразумевается, не монастырские, а, так сказать, на себя) и торговцы и составляли Клементьевских бобылей, поскольку название «бобыль» было названием подобных крестьян непашенных (как во многих местах они и до сих пор называются)³⁵⁹. При отобрании у монастырей вотчин слуги монастырские, бывшие из дворян и детей боярских³⁶⁰, были распределены в гражданскую и военную службу, смотря по их годности; из служебников некоторое количество оставлено за монастырем – по штату, отчего – штатные служители, крестьяне Клементьевские оставлены были крестьянами, перешедши только из-под власти монастыря в ведомство Коллегии экономии; желавшие из остальных стать крестьянами получили в надел себе, или в свое владение, те находившиеся кругом монастыря земли, которые монастырь обрабатывал на себя (главным образом детеныши, потомки которых суть теперешние Кокуевские крестьяне); оставшиеся из остальных составили из себя один класс бобылей, число которых, по словам Миллера в описании поездки в монастырь, составляло три четверти всего подмонастырного населения³⁶¹. При учреждении в 1782 году посада непахотным жителям подмонастырных слобод, производившим торговлю и ремесла, то есть бобылям, предоставлено было записаться в купечество и мещанство, а крестьяне по-прежнему остались крестьянами. Таким образом и случилось, что жители посада состоят вместе из городских жителей и из сельских – из мещан с купцами и из крестьян. Но то обстоятельство, что крестьяне по-прежнему остались крестьянами, оказалось весьма невыгодным для мещанства-купечества. Мы сказали, что вся земля под монастырем, которую монастырь обрабатывал на себя, предоставлена была желавшим пойти в крестьяне. При образовании посада вся эта земля неприкосновенно осталась за крестьянами, а так как другой еще земли не было, то посад и остался совершенно без земли, а вследствие сего дел(в настоящее время находятся в таком курьезном, а для посада – нисколько не курьезном, а весьма плачевном положении, что у крестьян, живущих в нем – обилие земли (которую они начали было даже продавать в частные руки) и что у него самого – ни клочка земли.

В 1861 году, при освобождении всех крепостных империи, к мещанско-купеческому сословию посада присоединились бывшие штатные служители монастыря.

Большинство жителей посада занимается приготовлением игрушек, которыми производится в посаде большой торг и которыми посадские купцы ведут и оптовую торговлю с другими местами. Когда и с чего началось в посаде производство игрушек, относительно этого нет никаких положительных известий (и даже, сколько знаем, и каких-либо устных сказаний). Многочисленные богомольцы, приходящие и приезжающие в лавру, покупают игрушки, чтобы привезти от Троицы подарок детям; и нужно думать, что когда-то (до второй половины ХVIII столетия) кому-то из жителей посада (из монастырских токарей) пришла мысль делать игрушки, чтобы предлагать их богомольцам, что попытка оказалась удачной, что одному последовали другие и что таким образом промысел постепенно и водворился в посаде³⁶².

Радонеж (Городок). Хотьков монастырь. Крестовская часовня, или место «У креста». Вифанский монастырь с семинарией. Гефсиманский скит с пустыней Параклита. Корбуха.

Маленький город, или городок, Радонеж, в настоящее время – село Городок, составлял вторую родину преподобного Сергия после Ростова. От переселения из Ростова и до пострижения в монашество преподобный прожил в нем со своими родителями около семи лет. Бывший городок, а нынешнее село находится в четырнадцати верстах от лавры по направлению к Москве, в двух верстах вправо от Московского шоссе и от находящегося на шоссе села Воздвиженского, на берегу реки (речки) Пажи, текущей из-под Хотькова монастыря, от которого село в пяти верстах.

Радонеж как село и с названием Радонежское упоминается в первый раз в духовной грамоте великого князя Ивана Даниловича Калиты, писанной в 1328 году: великий князь в своей грамоте отдает село Радонежское в удел своей княгине с меньшими детьми, под которыми разумеются две дочери. После смерти великой княгини, в 1331 году, и по новому разделу Радонеж достался в удел младшему сыну Ивана Даниловича, Андрею Серпуховскому, причем он был сделан городом с подчинением ему известной волости (известного уезда) и причем в нем посажен был княжеский наместник. После смерти князя Андрея Ивановича, в 1353 году, Радонеж достался его сыну Владимиру Андреевичу, двоюродному брату Дмитрия Ивановича Донского и его знаменитому соучастнику в Куликовской битве. После смерти князя Владимира Андреевича, в 1410 году, Радонеж достался в удел, и уже не как придаток к другим городам, а как главный, а вместе и единственный город, его младшему сыну Андрею Меньшому, который, по сейчас сказанному, был именно князем Радонежским и который имел в Радонеже, как в единственном своем городе, и свою столицу. После смерти Андрея Владимировича бездетным, в 1426 году (погребен в Троицком соборе лавры), Радонеж достался его племяннику, Василию Ярославичу Боровскому. В 1456 году, когда великий князь Василий Васильевич отнял удел у Василья Ярославича, Радонеж вместе со всем уделом вошел в состав великого княжения.

Хотя Радонеж был городом и очень небольшим, только городком, но все-таки, когда из села он был превращен, или возведен, в город, в нем устроена была своя небольшая крепость (в старое время название города именно крепости и носили). Остаток крепостного вала (на котором стояла крепостная стена, подразумевается – деревянная) уцелел до настоящего времени: прилегая к довольно высокому берегу реки Пажи, вал, на немалую часть поросший березняком, как будто представляет собой неправильный четвероугольник, самая длинная сторона которого имеет до восьмидесяти сажен. Вероятно, с древнего времени, а во всяком случае не позднее как с первой половины XV столетия, и до неизвестного нам времени, но во всяком случае не менее как до первой четверти ХVII столетия, через Радонеж шла большая Московская дорога. В первое время существования Троицкого монастыря недвижимые его имения находились главным образом в Радонежской волости; между 1456–1462 годами великий князь Василий Васильевич освободил Троицких крестьян от суда своих Радонежских волостелей, предоставив их суду игумена монастыря или его прикащика и обязав их только давать волостелю два корма в год – на Рождество Христово и на Петров день. В 1491 году великий князь Иван Васильевич с целию, как предполагают, поддержания, или поднятия, своего городка перевел в него от Троицы ярмарку, которая происходила под монастырем 25 сентября, в день преставления преподобного Сергия. Как долго ярмарка оставалась в Радонеже, не имеем сведений, но в конце XVI века, в 1594 году, снова находим ее под монастырем, в селе Клементьеве. В начале ХVII столетия во время осады лавры Поляками Радонеж подвергся одной участи со всеми ближайшими к монастырю селениями, а именно был Поляками раззорен. В 1617 году царь Михаил Федорович отдал Радонеж во владение Троицкому монастырю, вместе с чем из города он превратился во владельческое село. Для построения новой церкви в Радонеже на место уничтоженной Поляками архимандрит Дионисий и келарь Аврамий Палицын, ссылаясь на то, что близко городка нет хоромного леса (?), выпросили у царя повалушу с его двора, находившегося в селе Воздвиженском. Новая церковь была построена в честь не Рождества Христова, как было при преподобном Сергии, а Преображения Господня. Нынешняя каменная церковь села построена прихожанами в 1840 году, в ней два престола: в холодном храме – в честь Преображения Господня и в теплом храме – во имя преподобного Сергия.

Нынешняя церковь находится не в валу бывшей крепости городка, а вне его и саженях во ста от него. Что же касается до храма Рождества Христова, близ которого поселился в Радонеже отец преподобного Сергия, то со всею вероятностию должно думать, что он находился в крепости, или в самом «городе». Следовательно, нынешняя церковь нисколько не может служить к приблизительному указанию места, на котором находился дом родителей преподобного Сергия³⁶³. Радонеж есть родина святителя Гурия, первого архиепископа Казанского († 5 декабря 1563 года), который был сыном здешнего мелкого помещика Григория Руготина.

Хотьков Покровский монастырь находится в десяти с четвертью верстах от лавры по направлению к Москве и по Московской железной дороге, которая идет мимо монастыря и которая имеет у него свою первую станцию от Троицы. Стоит на реке (речке) Паже, которая, начинаясь не особенно далеко от него, течет далее мимо Городка (Радонежа) и под селом Воздвиженским впадает в реку Ворю, составляющую приток реки Клязьмы.

О начале Хотькова монастыря нет сведений (а в «Истории иерархии», т. VI, с. 1105, относится его начало к 1308 году на основании каких-то просто соображений). Но он основан, или составился, не позднее первой четверти XIV века, ибо в 1335–1336 годах в нем постриглись родители преподобного Сергия. Весьма вероятно, что вначале это не был монастырь в собственном смысле, а была приходская церковь, у которой жили старцы и старицы, чт(в древнее и старое время было очень обычно. Как бы ни было, но в первой половине XIV века он был монастырем двойным – мужским и вместе женским, по каковой причине в нем одном и постриглись как отец, так и мать преподобного Сергия, и этим монастырем двойным, мужско-женским, он оставался не менее как до начала ХVI века. В продолжение долгого времени монастырь был очень бедным монастырем, так что к нему шло название не столько монастыря, сколько монастырька, каковым последним именем он и называется. В 1506 году великий князь Василий Иванович пожаловал монастырю свою ругу. Грамота, которою государь назначает свою ругу, есть следующая: «Се аз князь великий Василий Иванович пожаловал есми попа Лукьяна да дьякона Захарья, что служат в Радонежском уезде у Покрова Пречистыя Богородицы в монастыре на Хотькове, где лежат Сергия чудотворца родители, отец его Кирило да мать его Марья, или кто у той церкви у Покрова Пречистые в монастыре иной поп и дьякон будет, велел есми им давати ругу с году на год на зборе (т. е. с выдачей ее в сборное воскресенье): попу пятнадцать четей ржи, да пятнадцать четей овса, да пять пуд соли; а дьякону десять четей ржи, да десять четей овса, да три пуда соли; а проскурнице шесть четей ржи, да шесть четей овса, да пуд соли, да на проскуры две чети пшеницы, да пуд соли, да на свечи безмен воску; да на семнадцать старцов и стариц, что живут в том монастыре, по окову (по четыре чети) ржи, да по окову овса, да по пуду соли на человека. А емлют тот хлеб и воск и соль поп и дьякон и проскурница и старцы и старицы у моего дворецкаго Петра Васильевича. Дана грамота на Москве 7014 (1506) году марта в 11-й день». В 1545 году царь Иван Васильевич Грозный, исполняя просьбу Троицкого игумена с братией, предоставил монастырь в заведывание Троицкого монастыря следующею своею грамотою: «Се яз князь великий Иван Васильевич всея Русии пожаловал есми Троицкаго Сергиева монастыря игумена Никандра с братьею, или кто по нем иной игумен будет, что мне били челом, что в Радонежском уезде на Хотькове мой девичий монастырек Покров святей Богородицы, а в том монастыре лежат чудотворца Сергия родители, и нам бы их пожаловати, дати тот монастырек в дом живоначальныя Троицы и чудотворцу Сергию. И яз князь великий Иван Васильевич всея Русии пожаловал Троицкаго Сергиева монастыря игумена Никандра с братьею, дал им тот девичь монастырек живоначальней Троице и чудотворцу Сергию и с поповскою пашнею. А которая от нас та руга шла в тот монастырек хлебная и денежная и соль и та им руга имати потомуж с нашего дворца по книгам, как имали при отце нашем при великом князе Василье Ивановиче, а нынеча при нас. Писана у Троицы в Сергиеве монастыре лета 7052 (1544) августа в 1-й день».

Став в промежутке годов 1506–1544 монастырем исключительно женским, Хотьков монастырь и остался таковым уже на все последующее время. Власти Троицкого монастыря желали получить его в свое заведывание, как нужно думать, имея в виду его благоустроение. Но, сколько знаем, на самом деле они заботились об его благоустроении весьма немного. В описи Троицкого монастыря 1641 года читается описание Хотькова монастыря вместе с описаниями всех других приписных к Троице монастырей. Из этого описания видим, что две церкви монастыря были снабжены принадлежностями до последней степени бедно и скудно: пелены под местными иконами были крашенинные, а в одной из церквей и индития на престоле также была крашенинная; ризы священнические были трои – тафтяные, полотняные и крашенинные, и при этом первые и вторые ветхи; стихарь подризный был только один, крашенинный и ветхий; стихарь диаконский также только один, полотняный и тоже ветхий. Для заведывания монастырем от Троицкого монастыря при нем постоянно жил иеромонах этого последнего. Монахини получали от Троицкого монастыря хлебное и денежное (весьма нещедрое) жалованье. В 1764 году монастырь был отписан от Троицкого монастыря и помещен в третьем классе самостоятельных монастырей со штатом семнадцать монахинь.

В конце ХVI века монахинь в монастыре было 35 и 36. В 1641 году их было 42. В 1764 году, когда монастырь, отписанный от Троицкого монастыря, сделан был самостоятельным, в нем было: монахинь 41, белиц вдов 34, девиц 40, а всех – 115. В конце ХVIII столетия число всех обитательниц монастыря возросло до 280, а с первой четверти ХIХ столетия оно стало доходить до 350, до 400. До 1840 года монастырь был особножитным, так что каждая монахиня имела собственное помещение (в келье, ею самою построенной, или купленной у наследников одной из прежних монахинь, или нанимавшейся у монастыря, в собственность которому оставлялись келлии иными монахинями при смерти, а равным образом в квартире, нанимавшейся у обладательниц того или другого рода келлий) и собственное содержание (так что каждая монахиня в своей собственной или нанятой келье жила своим собственным хозяйством, cfr. письмо митрополита Филарета к наместнику Антонию от 16 марта 1848 года). Приобретая себе содержание главным образом трудами рук своих, монахини должны были продавать свои рукоделия; а по этой причине в монастыре, как это и вообще в женских особножитных монастырях, должна была завестись монашеская торговля. Но к торговкам монахиням присоединялись и торговцы миряне, когда при монастыре собирались торги или ярмарки, и таким образом повелось (вошло в обычай), чтобы торги и ярмарки происходили не под монастырем, а в самом монастыре. Так это было до не особенно давнего времени. С 1840 года начало вводиться в монастыре общежитие, которое потом (к 1871 году) и совсем введено было в нем (в том смысле, что для всех монахинь – помещение монастырское и что все монахини имеют монастырский стол).

До 1644 года церкви в монастыре были деревянные. В этом последнем году стольник государев Василий Федорович Янов, как должно думать, отец Ивана Васильевича Янова, который был благотворителем Троицкого монастыря (выше, с. 184), дал 1000 рублей на построение каменной церкви, которая и сооружена была в продолжение 1644–1648 годов. В 1811 году церковь, построенная на деньги Янова, была разобрана, а на ее месте поставлена новая церковь, оконченная в 1816 году. Эта церковь, остающаяся до настоящего времени и составляющая главную церковь, или собор, монастыря, имеет три престола: главный – в честь Покрова Божией Матери и придельные – во имя преподобного Сергия и святого Алексея митрополита. В трапезе церкви на правой стороне находятся гробы родителей преподобного Сергия, Кирилла и Марии. На верхней стороне гробницы (общей для обоих), осеняемой балдахином, почившие изображены во весь рост, и изображения их украшены серебряными ризами. На передней стороне гробницы вычеканены надписи: «Лета 6845 (1337) преставился раб Божий инок Кирилл, отец преподобнаго Сергия Радонежскаго чудотворца. – Лета 6845 преставися раба Божия инока Мария, мать преподобнаго Сергия Радонежскаго чудотворца». При гробах Кирилла и Марии поются для богомольцев паннихиды.

Другие церкви в монастыре, все каменные, в настоящее время суть: 1) находящаяся близ Покровского собора теплая церковь во имя Николая Чудотворца, с приделами во имя апостолов Петра и Павла и в воспоминание обновления храма Воскресения Христова во Иерусалиме (словущего Воскресения, празднование 13 сентября); первоначально построенная в 1768 году и увеличенная позднейшими пристройками (недавно сломана, и вместо нее в 1902–1905 гг. построена новая, по проекту архитектора Лыткова, освященная 1 октября 1905 г.); 2) находящаяся над южными воротами монастыря при богаделенном доме, во имя святителя Митрофана, построенная в 1833 году, и 3) находящаяся на северных воротах монастыря, в честь Рождества Иоанна Крестителя, построенная в неизвестном нам году и служащая к отправлению треб для прихожан монастыря, которых у него восемь деревень³⁶⁴.

Крестовская часовня, о которой обыкновенно говорится: «у креста», «от креста», «ко кресту», находится в девяти с половиной верстах от Троицы по направлению к Москве, подле самого Московского шоссе, в полуверсте за деревней Рязанцы (на карте, помещенной на с. 342, – Резанцово, ср. ниже карту ХVIII в.). Часовня поставлена на том месте, с которого святитель Стефан Пермский, проезжая в Москву, заочно приветствовал преподобного Сергия, и в воспоминание того, что преподобный Сергий, духовными очами видевший приветствие Стефаново, отвечал ему своим взаимным приветствием (см. выше, в жизнеописании, с. 56). Должно думать, что сначала поставлен был один крест, что могло быть сделано потому, что в древнее время существовал у нас обычай ставить кресты на чем-либо замечательных, чем-либо замечательным ознаменованных местах, а потом над крестом для укрытия его от непогод и для побуждения проезжающих и проходящих по дороге к воздаянию ему бoльшего чествования была поставлена часовня. Нынешняя каменная часовня, сколько можно судить по ее архитектуре, – второй половины ХVIII столетия. Ныне находящийся в часовне крест (деревянный, больших размеров, из толстых круглых, составных или склеенных, некрашеных дерев, осмиконечный, причем нижняя поперечина не косая, а горизонтальная, на котором повешен меньший крест, из досок, с изображением на нем распятия) недавнего сооружения, ибо прежде находившийся в ней крест (не знаем, первый ли или который после первого) перенесен в Гефсиманский скит (в котором стоит теперь на кладбище, в устроенной для него часовне, или под устроенным для него балдахином). 14 сентября, в день Воздвижения животворящего креста, в прежнее время совершался крестный ход к часовне Креста из села Воздвиженского, которое находится в двух с половиной верстах от часовни, а в настоящее время, наоборот, совершается крестный ход из часовни в село Воздвиженское. (Священник села Воздвиженского с причтом приходит перед обедней в часовню и вместе с приехавшими от Троицы иеромонахом и монахами служит в ней молебен, после чего один и другие идут крестным ходом в Воздвиженское и поют обедню.)

Против часовни, через дорогу от нее, маленький пруд, или прудок, заброшенный колодезь и деревянная часовенка вроде будки. Прудок и колодезь, из которых о первом ходит легенда, будто он выкопан самим преподобным Сергием, конечно, выкопаны были с целию доставления воды живущему при часовне монаху и приходящим богомольцам (в настоящее время при самой часовне глубокий, выкопанный в 1780 году колодезь). А для чего будкообразная и жалкая на вид часовенка с двумя или тремя совсем слинялыми иконами – остается для нас непонятным.

До проведения железной дороги из Москвы к Троице у Креста была целая линия блинных, которые торговали так же бойко, как и блинные Троицкие (причем блинам придавалось то значение, что они были для богомольцев поминовенными блинами перед паннихидой или после паннихиды в Хотькове по родителях преподобного Сергия и каждого богомольца своих собственных). В настоящее время для немногих пешеходных богомольцев остаются две блинные.

Вифанский, официальным языком – Спасо-Вифанский, монастырь находится в трех с половиной верстах от лавры к юго-востоку, на берегу речки Кончуры (той самой, на которой стоит и лавра), при ее выходе из пруда, который по монастырю называется теперь Вифанским и которого прежнее название есть Ершовский или Вяльковский (первое из двух названий, по всей вероятности, от келаря Троицкого монастыря Вениамина Ершова, бывшего в продолжение 1730–1734 годов, который его устроил, а второе от деревни Вяльково, которая находилась при впадении в Кончуру речки Корбухи, приблизительно на теперешнем месте семинарии).

Монастырь устроил в продолжение 1783–1787 годов митрополит Платон «для успокоения своея старости и для погребения усопшей о Господе братии Сергиевы лавры» (как говорит описание Вифании, приложенное к Краткому описанию лавры). «Быв всегдашний уединения любитель, – пишет сам Платон о построении им монастыря в своей автобиографии, – разсудил он устроить это милое ему место с тем, чтобы, еще несколько продолжив правление епархии и приближаясь к старости, отказаться от оной и уединиться в ту пустыню и там окончать последние свои дни». С 1783 года, в котором было начато строение монастыря, Платон большую часть времени проживал в лавре и в новосозидавшейся пустыньке. С 1792 года, когда испрошено было им высочайшее дозволение жить в лавре сколько рассудит, а правление епархией поручить своему викарию, он сделался постоянным жителем лавры и своего нового монастыря, причем по зимам жил в первой, а по летам во втором. В Вифанском монастыре Платон и скончался 11 ноября 1812 года и в церкви его и погребен³⁶⁵.

Вифанский монастырь был построен как кладбищное отделение, или как кладбище, лавры. Но в 1797 году посетил монастырь ученик Платонов, император Павел Петрович, и возвел его на степень самостоятельного второклассного монастыря, причем предписал, чтобы его настоятелями всегда были наместники лавры (и причем сохранил за ним и его назначение быть кладбищем лавры).

Замечательна в Вифанском монастыре по своей затейливости построенная митрополитом Платоном церковь. Главный из двух престолов ее, в честь Преображения Господня, так сказать, натуральным образом воспроизводя событие Преображения, поставлен на горе. Это достигнуто таким образом, что в двухсветной церкви алтарное отделение сделано двухэтажным, с алтарями в нижнем и в верхнем этажах, что стена нижнего алтарного отделения, или нижнего алтаря, обращенная к церкви, отделана в виде горы (которая «убрана мохом, кустарником, цветками и даже зверками, гнездящимися в ея ущельях»), причем верхний алтарь оказывается стоящим на горе. Три сени, которые желал сотворить на Фаворе апостол Петр, изображены были алтарем, имеющим особую полукруглую форму, и крылосами, которые в виде небольших четырехстолпных беседок стояли по восточным концам хоров, идущих в уровень с алтарем вокруг всей церкви и которых в настоящее время уже нет (один из них можно видеть на гравюре Платоновой Вифанской церкви, приложенной к первой части «Картин России» Свиньина и помещенной здесь выше, на странице 326. До затейливой горы Платон додумался не вдруг, ибо первоначально, как видно из слов о Вифании в описи лавры 1785 года, в верхнем алтаре был престол не Преображения, а Входа во Иерусалим). В нижнем этаже алтаря пещерообразно, или в виде вертепа, устроен храм в честь Лазарева воскресения. В проходе из церкви в алтарь с северной стороны устроена как бы своя небольшая пещера, в которой погребен митрополит Платон и в которой над местом его погребения стоит гробница (надгробница). Над гробницей – изображение Платона, лежащего во гробе; над изображением под стеклом – его митра и дикирий с трикирием, а по сторонам: направо – его полное облачение, налево – белый клобук, мантия и посох. Гробница освещается неугасимою лампадою. У северо-восточной стены пристроя к церкви, который окружает ее с трех сторон, по левую сторону от горы верхнего алтаря, или от нижнего храма, против гробницы митрополита Платона, стоит гроб преподобного Сергия, который до 1786 года стоял в Успенском соборе лавры (см. выше, с. 208), а в этом году перенесен Платоном из лавры в Вифанию. Гроб заключен в металлический футляр, а для его лобызания у футляра есть отворяющаяся дверца. Сейчас помянутый нами пристрой к церкви, окружающий ее с трех сторон, сделан в 1830 году, причем, как дает знать митрополит Филарет, церковь, бывшая, вероятно, замечательною не одной своей горой, была перестроена так, что платоновский подлинник ее был весьма испорчен (в одном письме к наместнику Афанасию Филарет пишет: «не могу я забыть, как жестоко испортили Вифанскую церковь»³⁶⁶).

Налево по выходе из Платоновой церкви, или на юг от нее, стоят Платоновы же архиерейские покои, в которых остается целою его домовая оригинальной формы церковь (значительно, впрочем, переделанная возобновителем покоев наместником Антонием, который, вовсе не принадлежав к числу почитателей древности и редкости, и совсем было ее уничтожил и потом восстановил только уже по приказанию императора Александра Николаевича) и в которых сохраняется некоторое количество принадлежавших ему раритетных и нераритетных вещей (что касается до самого устройства покоев, то до сих пор остается целым в одной комнате их зеркальный потолок из небольших квадратных зеркал, вставленных в деревянную решетку, или деревянный переплет)³⁶⁷.

Перед покоями стоит небольшая пирамида, окруженная решеткой. Она поставлена митрополитом Платоном в увековечение памяти о посещении монастыря императором Павлом в 1797 году. На ней надпись:

«1797 года апреля 24.

Почто, Вифания, сей год и день прославляеши? – Яко державный Великий Государь Император Павел I и с Государынею Императрицею и со всею Августейшею фамилиею благоволили посетити мя и вкусити зде трапезу.

Почто ты, пустыня, тако ликоствуеши? – Яко тогожде года, мая 1 дня, он Великий Государь во второкласный монастырь преобрази мя и еще при мне устроил быти училищу просвещения».

Находящаяся впереди покоев большая двухэтажная церковь построена в 1866 году (в ней пять престолов: внизу середний – в честь Тихвинской иконы Божией Матери, боковые – во имя Платона, и Романа, и архангела Михаила; вверху главный – в честь Сошествия Святаго Духа и придельный – во имя Николая Чудотворца).

В воротах монастырских, под колокольней, изображены были Платоном евангельские события, имевшие место в Палестинской Вифании, и начертано было четверостишие:

«В Вифанiю Хрiстос пришел И водворился тут:

О еслиб Он и здесь покой нашел! Не тщетны б были кошт и трудъ».

Вифанская духовная семинария, находящаяся по сю сторону монастыря, с приезда к нему, на правой стороне от дороги, учреждена вследствие указа императора Павла Петровича, данного одновременно с тем, как монастырь возведен был во второй класс, то есть 1 мая 1797 года. Быв начата строением в том же 1797 году, она была торжественно открыта 6 августа 1800 года. Платоновский семинарский корпус, имеющий форму буквы покоя, то есть начальной буквы имени митрополита, с четырьмя башнями на двух углах и на двух концах, стоящий на берегу пруда, находится внутри нынешнего семинарского двора³⁶⁸. А большой корпус, выходящий на дорогу, построен в продолжение 1826–1830 годов и увеличен боковым пристроем в 1884 году.

Гефсиманский скит, обыкновенно называемый просто Скитом, без прибавления Гефсиманский³⁶⁹, находится в двух с половиной верстах от лавры к востоку, в местности, которая называется Корбухой, и за прудом, который от местности называется Корбушным.

По мысли наместника лавры архимандрита Антония и с одобрения митрополита Филарета скит начал быть устрояем в качестве общежитного отделения лавры в 1843 году³⁷⁰, а устрояется в том смысле, что расстраивается и перестраивается, можно сказать, и до настоящего времени (и, благодаря усердию и щедрости московских монастырелюбцев и монастырелюбиц, в настоящее время уже вовсе не представляетиз себя той малой обители под сению обители великой, о которой думал митрополит Филарет).

Скит состоит из трех отделений: 1) собственно скита, 2) пещер и 3) Боголюбивой киновии.

В самом скиту, который составляет переднее, или первое, с приезда от лавры отделение тройного монастыря и в который женщины пускаются только один раз в году, находятся три церкви:

1. Деревянная, перенесенная из села Подсосенья (находящегося в семи верстах от лавры (см. ниже, с. 351–352) и на карте на с. 342, в котором была построена в 1671 году)³⁷¹ двухэтажная, с престолом в честь Успения Божией Матери (собственно, в воспоминание вознесения Божией Матери на небо) в верхнем этаже и с престолом в память Гефсиманского моления Спасителя в нижнем этаже. Иконостас в верхнем храме кипарисный, а стены его обложены дщицами из кедра, певга (peuke, – «сосны») и кипариса. Есть в храме древние иконы и изображения и большое собрание частиц мощей. Иконостас в нижнем храме из дубового дерева с резьбою из черного дерева, а царские двери устроены в виде креста (верхний храм освящен митрополитом Филаретом 28 сентября 1844 года, а нижний храм освящен им же 8 июля 1846 года).

2. Трапезная церковь, двухэтажная, с престолом во имя преподобных Сергия и Никона Радонежских в верхнем этаже (освященным 27 сентября 1853 года) и с престолом Филарета Милостивого в нижнем этаже (освященным 27 сентября 1860 года). В церкви находятся: 1) ковчег с частицей ризы Господней и с мощами святых; 2) крест с частию древа животворящего креста Господня; 3) схима, в которой погребен был преподобный Сергий; 4) схима святителя Воронежского Митрофана и 5) схима патриарха Никона (подобие схимы? См. письмо митр. Филарета к наместнику Антонию № 898). В церкви совершается непрерывное чтение псалтири о здравии живущих и за упокой умерших.

3. Кладбищенская церковь в честь Воскресения Христова, освященная 27 сентября 1853 года (т. е. в один день с верхнею трапезною церковию).

Близ кладбищенской церкви стоит в часовне, или под балдахином, большой деревянный крест, перенесенный в скит из Крестовской часовни, о чем мы упоминали выше (с. 325).

Колокольня над входными воротами в скит построена в 1871 году.

Пещеры находятся на север от скита, за оврагом от него и за заливом пруда. Ископаны они при самом основании скита или вскоре после его основания, как можно думать, с тою целию, чтобы дать жителям Москвы возможность составлять себе некоторое понятие о знаменитых Киевских пещерах (и хотя они никем никогда не были обитаемы, а именно представляют собою только как бы модель настоящих, обитаемых подвижниками пещер, они главным образом создали славу скиту, так сказать, рекламировали его и начали привлекать в него богомольцев). Двухэтажная церковь здесь устроена таким образом, что нижний этаж ее – в земле, в пещерах, а верхний – над пещерами. Нынешняя пещерно-надпещерная церковь, только что построенная и представляющая по своей архитектуре Московскую церковь ХVII века, есть очень хорошая церковь. Три престола верхней церкви посвящены: середний – Черниговской иконе Божией Матери, боковые – Борису и Глебу и пророку Илии. Два престола нижней церкви посвящены: главный – архангелу Михаилу, придельный – царю Константину и матери его Елене. В нижней церкви находится чудотворная икона Божией Матери – Черниговская-Ильинская. Икона пожертвована в скит одной женщиной в 1852 году; первое чудо совершилось от нее 1 сентября 1869 года.

Колокольня при пещерах построена на иждивение купца Цурикова в 1874 году.

Боголюбивая киновия находится на запад от пещер, на берегу пруда. Она устроена для погребения лаврской братии. В ней двухэтажная церковь, построенная на иждивение купчихи Логиновой, с престолом во имя святых жен Матроны и Капитолины в нижнем этаже (освященным 27 сентября 1859 года) и с престолом в честь Боголюбской (иконы) Божией Матери в верхнем этаже (освященным 18 июля 1861 года). В нижней церкви погребен схимонах Филипп (в манатейном монашестве называвшийся Филаретом, в миру также Филиппом, а обыкновенно – Филипушком и Филипушкой), устроивший киновию и весьма много содействовавший устроению всего скита³⁷².

Главный праздник в скиту – 17 августа, в которое воспоминается вознесение Божией Матери на небо, так как сему воспоминанию посвящен верхний престол в деревянной церкви скита. Накануне праздника после обеда и в самый праздник пускаются в скит женщины (т. е. именно в переднее отделение его, или скит в теснейшем смысле, а в два других отделения – пещеры и Боголюбивую киновию – доступ для женщин свободен всегда, или не закрыт никогда).

Пустыня Параклита, назначенная для любителей совершенного безмолвия из скитской братии и находящаяся в пяти верстах от скита к востоку, устроена в 1861 году. Церковь в пустыне, построенная на иждивение московского купца Королева, двухэтажная, с престолом в честь Сошествия Святаго Духа в верхнем этаже и с престолом в память обретения главы Иоанна Предтечи в нижнем этаже.

В Вифанию ездят между прудами; в скит ездят через плотину, разделяющую два пруда. Местность по обе стороны середнего пруда, который на левой руке от дороги в Вифанию и на правой руке от дороги в скит и который в недавнее время отделен от верхнего, или скитского, пруда (когда строен был скит и когда нужно было сделать через пруд мост в него, причем мост сделан на плотине, проведенной через пруд и разделившей его на две части, или отделившей от него нижнюю часть в особый пруд), называется Корбухой (от речки Корбушки, которая течет под водой прудов мимо скита и у Вифании впадает в Кончуру) и представляет собою местность историческую. Вот что читаем о ней в Кратком описании лавры: «на восток по Александровской дороге от лавры близ двух верст с половиною, есть загородный дом с садом и березовою немалою рощею; при них два больших пруда. Все сие место, которое называется Корбуха, с южной и западной сторон до верхняго пруда (разумеется та часть верхняго пруда, которая составляет теперь особый середний пруд), и с восточной обнесено каменною оградою, слишком на 650 саженях по нынешней 1808-й год, вышиною в 3 аршина с половиною, тщанием преосвященнаго митрополита Платона. Место сие прежде было незнатно: ибо на нем были, на ближней к лавре стороне, деревянной двор с чердаком и скотской двор; но с 1742-го года со времени настоятельства архимандрита Кирилла, ближняя к лавре сторона начата приводима быть в порядок; на ней построен дом большой деревянной со службами, а по обе стороны того дома разведены регулярные сады и цветники и в пристойных местах сделаны беседки и все место обнесено полисадником; но бывший в лавре настоятелем архимандрит Гедеон в 1759-м году приказал сделать за прудом на дальней стороне Корбухи (понеже то место гораздо возвышеннее) деревянной дом на каменном фундаменте на 20 саженях, которой и построен был в 1760-м году, а со всею внутреннею уборкою к окончанию приведен так, как он ныне есть, в 1762-м году уже при архимандрите Лаврентии. А преосвященный митрополит Платон оное место украсил долгими просеками в рощах, поставив на концах оных беседки и пирамиды. Сие место во время высочайших в лавре присутствий блаженныя и вечной памяти достойныя государыни императрицы Елизаветы Петровны и государыни императрицы Екатерины Алексеевны всегда посещаемо было их императорскими величествами». Митрополит Филарет в одном из своих слов, говоренных в скиту, обращаясь к воспоминанию о прошлом той местности, на которой поставлен скит, рассказывает: «Здесь был дом изящнаго зодчества, который устроением своим показывал, что он назначен был не для постояннаго жительства, а только для летних увеселительных посещений; здесь был сад, в котором растительная природа слишком много страдала от искусства, ухищрявшагося дать ей образы ей несвойственные... урочище сие было украшено для царских посещений». В начале ХIХ, должно быть, столетия, как сообщает тот же митрополит Филарет, Корбушный дом, находившийся по ту сторону пруда, отдан был под дачу наставникам и ученикам лаврской семинарии, ибо говорит: «Здешний царский дом и сад делаются (потом) местом скромнаго отдохновения наставников и учеников духовнаго училища, которое лавра основала в своих стенах, на своем иждивении, в дни своего изобилия». Когда не стало дома на этой стороне пруда, не имеем сведений, а дом, который находился на той стороне пруда, употреблен на какие-то другие постройки в 1822 году, причем митрополит Филарет в своем письме к наместнику Афанасию от 22 августа 1822 года дает знать, что тогда на Корбухе был один только кирпич от фундаментов зданий и от стены развалившейся (знаменитая архимандричья и, вероятно, вообще властиная летняя, как это говорит митрополит Платон в своей автобиографии, Корбушская баня оставалась целою до зимы 1821 года, ибо от 17 ноября сего года Филарет пишет Афанасию: «Корбушскую баню сломать надобно»). Некоторый остаток каменной стены, которою обнесена была Корбуха по ту сторону нынешнего середнего пруда, уцелел до настоящего времени – это у Александровской, или Вифанской, дороги при выезде на нее из скита. ["Прешпект загородному двору Коробаха» из альбома 1745 г. см. в конце книги на фототипической таблице № XIV.]

Московские и Петербургское подворья лавры и бывший приписной к ней Московский Богоявленский монастырь. Селения кругом лавры, до 1764 года находившиеся в ее вотчинном владении, или принадлежавшие к ее вотчинам

До отобрания вотчин у монастырей лавра имела огромное количество подворий и дворовых мест, превосходившее цифру сто семьдесят, которые находились в сорока пяти городах Российской империи и из которых целые шестнадцать были в Москве (грамота императрицы Елизаветы Петровны 1752 года). В настоящее время лавра имеет два подворья в Москве и одно подворье в Петербурге.

Московские подворья суть Сухаревское, чт(на Самотеке, в Троицком переулке, и Ильинское, так называемое Стряпческое, на Ильинской улице.

О Сухаревском подворье в 1-м, 1782 года издании Краткого описания читается: «в Москве в третьей дистанции за Сухаревою башнею есть дом каменной, принадлежащий лавре с разным дворовым строением и огородным местом. Владение сего места, которое дано было еще от великих князей, простиралось до самаго нынешняго Землянаго города, и по другую сторону реки Неглинны на 174 саженях. На сем месте поселены были Троицкаго монастыря разные люди, от которых и называлась Троицкая Неглиненская слободка; но после Московскаго от Поляков разорения разными обывателями она застроена и Троицкая Неглиненская слобода взята по государеву указу на государя, и остались за лаврою семь десятин и 25 квадратных сажен. На оном месте в разныя времена были деревянныя строения, которыя когда нужда требовала, были возобновляемы, а прочая часть земли была разными овощами засеваема. В 1743 году посреди двора бывшее хоромное строение сгорело, и для того после преосвященным Арсением, архимандритом лаврским, с приезду на правой стороне построен был дом низкой деревянной, который пребывал до 1777 году и в том 1777 году, по причине ветхости разобран. В 1759 и 760 году на том дворе построен дом каменной в черне о двух етажах лаврским иждивением, которой остался не отделанным до 1766 года; а в том 1766 и 767 годах по имянному ея императорскаго величества указу и от коллегии экономии выданною суммою приведен в состояние, в каком он ныне находится (причем митрополитом Платоном была устроена в нем домовая церковь во имя апостолов Петра и Павла); а при оном доме разводится регулярной сад». В издании Краткого описания 1796 года говорится о саде, что он уже разведен. В 1812 году, в бытность в Москве французов, дом сгорел и после того возобновлен был отчасти на сумму, выданную правительством, отчасти на собственные средства лавры, причем домовая церковь в нем посвящена была имени преподобного Сергия. С 1815 года подворье составляет резиденцию, или местопребывание, митрополитов Московских, так как составлявший их резиденцию дом у их кафедрального Чудова монастыря (построенный митрополитом Платоном в 1776–1777 г.) взят был под дворец (ныне Малый Николаевский дворец). В 1875 году устроен в домовой церкви придел в честь Иверской иконы Божией Матери. При митрополите Макарии дом значительно расширен и заново отстроен.

Об Ильинском Стряпческом подворье в том же 1-м издании Краткого описания читается: «в Москве же в Китай городе в Зарядье на Ильинской улице против Гостиннаго двора дом каменной о двух етажах, называемой Стряпческой. На сем месте, где ныне стоит дом, были дворы разных людей, которые находясь при смерти отдавали их со всем строением, какое только было тогда, в Троицкой монастырь для поминовения душ своих родителей. Владение оных мест за лаврою частию утверждаемо было данными от царей грамотами. И как двор, имеющийся в том числе гостя Ивана Михайловича сына Антонова (должно думать, потомка одного из «великих и славных» купцов Московских, Симеона Антонова, который родился по проречению преподобного Сергия, в житии Сергия Епифаниевом по редакции Пахомиевой чудо о Симеоне Антонове) подлежал яко двор гостинной государевым тяглам и пошлинам, то грамотою царя Иоанна Васильевича, последовавшею в 1540 году, освобожден он был от всех тягл и пошлин, каким подвергались тогда гостинные дворы; что и последовавшие все государи данными своими грамотами подтверждали. Когда ж и каким иждивением построен каменной дом, записок не отъискано. До состояния штатов обывали в нем лаврские стряпчие, имевшие хождение за лаврскими делами по коллегиям и другим приказам: почему он и называется Стряпческой дом». В издании Краткого описания 1796 года говорится, что «ныне на том месте, по разобрании стараго (1782 г.) дома, построен новый большой каменной дом». Подвергался ли этот дом каким злоключениям в 1812 году, относительно сего издания Краткого описания, вышедшие после 1812 года, ничего не говорят. Нынешний дом на место этого второго дома построен заново в семидесятых годах прошлого, XIX века. Не служа теперь никаким подворьем для монастыря, дом представляет теперь единственно доходную для него статью: нижний этаж дома отдается под магазины, верхние этажи – под торговые помещения и гостинницу.

Место под Петербургское Фонтанное, что у Аничкова моста, подворье, которое служит местопребыванием митрополитов Московских, когда они живут в Петербурге для присутствия в св. Синоде, дано Петром Великим в 1714 году. Потом, в 1734 году, куплен был находящийся рядом двор помещика С. А. Головина (почему двор этот, пока не составил одного целого с двором на казенной земле, и назывался Головинским двором). На казенной земле в продолжение 1750–1753 годов поставлен был каменный дом с двумя флигелями, в котором была устроена домовая церковь в честь Казанской Божией Матери. В 1772 году по причине тесноты церковь была разобрана и вместо нее устроена новая – во имя преподобного Сергия. В 1774 году на Головинской дворине были поставлены два каменных флигеля. В 1822 году «главный корпус, по обветшанию внутренняго устройства, возобновлен, и получил более правильный фасад». В 1871–1872 годах на этом главном корпусе наложен третий этаж и устроена при нем другая церковь, в честь св. Троицы, а на месте двух флигелей, стоявших на Головинской дворине, поставлен новый пятиэтажный дом.

О начале Московского Кремлевского Богоявленского монастыря, который был приписным в Троицкому монастырю и служил подворьем для его властей, когда они приезжали в Москву, нет достоверных сведений. Во вкладной книге Троицкого монастыря 1673 года читается запись: «государь великий князь Дмитрий Иванович (Донской; † 19 мая 1389 года) пожаловал на Москве в городе место под церковь и под кельи близь своего государева дворца». Но считают более вероятным думать, что место для подворья дано было князем Радонежским Андреем Владимировичем, который скончался бездетным в 1425 году (о. Арсений, «О недвижимых имениях», с. 30). В 1460 году была поставлена на подворье, неизвестно когда ранее основанном, каменная церковь в честь Богоявления Господня, которая по непонятной причине чрез девятнадцать лет, в 1479 году, оказалась трухлою вельми, почему, быв разобрана, и заменена была новою. В 1557 году построены были на подворье каменная церковь во имя преподобного Сергия и каменная трапеза, а оно обнесено было каменной оградой с таковыми же воротами. В 1764 году при отобрании у монастырей вотчин подворье приписано было ко дворцу, о чем в указе от 26 февраля сего года говорится: «имеющееся в Москве Троицкой Сергиевой лавры у Троицких ворот, Богоявленским монастырем именующееся, подворье, по пристойности и по самой близости приписать в Кремлевскому ея императорскаго величества дворцу, и быть в оном при имеющейся церкви (оставалась тогда одна церковь Богоявленская, а церковь преподобного Сергия разобрана была Гавриилом Бужинским в 1722 году) священнику на особливом, какое определено будет, ея императорскаго величества жалованье». В 1769 году в бывшем монастыре, или на бывшем подворье, помещен был Судный приказ, а в 1778 году в нем отведена была квартира обер-интенданту, которого не знаем когда, до 1807 года, сменил комендант. В последнем году подворье все было разобрано и его место занято было частию построенной в сем году Оружейной палатой, которая потом, после сооружения новой Оружейной палаты у Боровицких ворот, обращена была, чем остается и до настоящего времени, в солдатские казармы (Кремлевские казармы). Место уничтоженного подворья, которое одной стороной своего двора было смежно с двором царского дворца, а другой – с двором патриаршим – под западной частью казарм, которая ближе к так называемому Потешному дворцу и Кремлевской стене. Кремлевские Троицкие ворота называются Троицкими (с 1658 года, а дотоле – Курятными) именно по бывшему у них Троицкому подворью.

Знать, какие из селений, находящихся (и находившихся) кругом лавры, принадлежали к ее вотчинным владениям, и иметь некоторые сведения о некоторых из них – не лишено интереса для жителей как посада, так и самых селений, а отчасти и для обыкновенного читателя. Отвечая, или удовлетворяя, предполагаемому нами интересу, мы и дадим список этих селений, расположив его в алфавитном порядке [некоторые из этих селений нанесены на карты, помещенные здесь на с. 342 и 390].

Источниками сведений служат разного рода монастырские акты, которыми пользуется, приводя их в известность для нас, о. Арсений в своих статьях (к статьям, указанным выше, в списке общих источников, и из которых главная для нас в данном случае – «О вотчинных владениях Троицкого монастыря при жизни его основателя, преподобного Сергия», должна быть еще присовокуплена статья «Село Подсосенье», напечатанная в «Московских Епархиальных Ведомостях» 1878 г., в № 34); Кормовая книга Троицкого монастыря 1592 года, напечатанная архим. Леонидом в приложениях к Описанию лавры А. В. Горского; Писцовые, Переписные и Ландратские книги, хранящиеся отчасти в архиве лавры, отчасти в Московском Архиве Министерства Юстиции; грамоты, напечатанные в «Собрании государственных грамот и договоров», в «Актах Экспедиции» и «Исторических», в «Актах Юридических» 1838 года и Калачова, грамоты, собранные И. Д. Беляевым и описанные Д. П. Лебедевым,и грамоты, отчасти напечатанные, отчасти приводимые в исследовании Д. М. Мейчика «Грамоты ХIV и XV вв. Московского Архива Министерства Юстиции»; грамота императрицы Елизаветы Петровны 1752 года.

Абрамово. См. Обрамово.

Алексеево или Алексеевское. См. Шарапово.

Арсаки. См. Выпуково.

Афанасово, в трех верстах на юго-восток от посада. При преподобном Никоне дал в монастырь селище Гбаловское Афанасий Елизарович (Галин, может быть, брат упоминаемого одновременно с ним Михаила Елизаровича Редрикова, вероятно, боярин Радонежского князя); это селище и получило название Афанасово. В 1462–1466 годах – село; в 1504 году – тоже; в 1752 году – деревня Глинковского прихода; в настоящее время – деревня Подсосенского прихода.

Афанасьевский погост. В Писцовой книге 1623–1624 годов читается: «погост близко городка Радонежскаго, а на погосте церковь Афанасия Великаго, стоит без пенья». В настоящее время нет, и место неизвестно.

Афонасьево (Афонасово). См. Махра.

Базыкино. См. Константиновское.

Барканово. См. Благовещенское.

Бебяково или Бобяково, в четырех верстах на северо-запад от посада. Дано в монастырь в 1429–1432 годах Радонежским боярином Василием Борисовичем Копниным. Во второй половине XVI века и в конце ХVII века – село; в 1752 году – село Бубяково с деревнями Воронцовым и Чурилковым; в 1776 году – деревня Благовещенского прихода; в настоящее время – деревня Деулинского прихода.

Беклемишево, село. Упоминается под 1425 годом как находившееся недалеко на восток от посада, за рекой Торгошей, в местности нынешнего села Глинкова. Если это не есть самое Глинково (собственно, Переяславская его половина), носившее первоначально название Беклемишева, то в настоящее время его нет, и место его остается неизвестным.

Березники, на речке Талице, впадающей в Ворю, в двадцати двух верстах на юг от посада. В 1471 году Дмитровский князь Юрий Васильевич отдал игумену Троицкого монастыря «ведати свой монастырь Живоначалные Троицы на Березнекех, да земли, кои земли давали к тому монастырю к Троице на Березники бояре и дети боярские». В грамоте архимандриту Елевферию Березниковский монастырь уже не упоминается. В Писцовой книге 1587 года – сельцо Березовец, пустое, с церковию, стоящею без пенья. В настоящее время – деревня села Нагорнова.

Березники. См. Выпуково.

Березовец. См. Березники.

Беседы, село. Упоминается под 1481 годом как одно из Троицких, так называемых Ворских сел (о чем см. Борково). В настоящее время нет, и место остается неизвестным.

Бетюково. Упоминается при преподобном Никоне (не видно, как принадлежавшее Троицкому монастырю). По Писцовой книге 1504 года – деревня села Зубачева. В настоящее время неизвестно.

Благовещенское, село, в двух верстах на запад, северо-запад от посада. Когда и как поступило в Троицкий монастырь, остается неизвестным; упоминается в первый раз как принадлежащее монастырю под 1462–1466 годами. В 1504 году в нем было 29 дворов крестьянских. В 1594 году – 8 дворов крестьянских и один бобыльский да при церкви пять келей, в которых жили нищие, питавшиеся от церкви Божией. В 1614 году – 10 дворов крестьянских жилых, два двора пустых и три двора бобыльских да при церкви пять келей нищенских, стоявших пустыми. В 1623–1624 годах – 6 дворов крестьянских, 7 дворов бобыльских да на церковной земле 3 кельи, в которых жили нищие. В 1646 году – 18 дворов крестьянских и на церковной земле 5 дворов бобыльских. В 1677 году – 22 двора крестьянских и бобыльских. В 1684 году – 26 дворов крестьянских и на церковной земле 2 двора бобыльских. В 1715 году – 15 дворов крестьянских. В 1776 году Благовещенский приход, состоявший, кроме села, из пяти деревень – Голькова, Бебякова, Чурилкова, Воронцова и Барканова, – был закрыт, причем самое село с деревней Гольково было приписано к посадскому Ильинскому приходу, а прочие деревни – к приходам сел Деулина и Захарьина. Деревянная церковь в селе, построенная когда-то до 1776 года, и вероятно более или менее задолго до него, до сих пор остается целою.

Бобошино, в тринадцати верстах на северо-восток от посада. Дано в монастырь при игумене Зиновии келарем монастыря Аврамием (в миру Алексей Иванович Воронин-Боботей). В 1536 году – село, в 1562 году – сельцо. По грамоте Елизаветы Петровны, как и в настоящее время, – деревня села Дерюзина.

Бобошино. См. Константиновское.

Богородская. См. Махра.

Борково, село на реке Воре, в пятнадцати верстах на юг от посада и в шести верстах на восток от находящегося на шоссе села Рахманова, бывшее главным между так называемыми Ворскими селами монастыря, то есть селами, расположенными на реке Воре и ее притоках, от впадения в нее Торгоши верст на пятнадцать вниз по ее течению. Заведено после преподобного Никона и до 1466 года на земле, купленной им (Никоном) у некоего Фомы Паюсова. Под селом на реке Воре с давнего времени находится монастырская мельница, которая в старых актах называется большою и которая доселе принадлежит лавре. По Переписной книге 1725–1728 годов к селу деревни – Федоровское, Васюково, Микулинская, Путилово, Лукъянцово, Попова(?), Михайловская, Никольская; а по грамоте Елизаветы Петровны – только четыре первые.

Бородино. См. Выпуково.

Бортниково. См. Бужаниново.

Борошково. См. Юдино.

Бубяково. См. Бебяково.

Бужаниново, село, верстах в десяти на северо-восток от посада. Куплено с деревнями (вероятно, весьма многими, ибо заплачено за него 1000 рублей) в 1547 году на деньги, пожалованные царем Иваном Васильевичем Грозным. По Переписной книге 1725–1728 годов – деревни к нему: Митино, Слободка, Левоново, Бортниково, Душищи, Дубининское (теперь обыкновенно – Дубенинское); а по грамоте Елизаветы Петровны – кроме этих, еще Палиносово, Редриковы горы.

Варавино, находящееся в четырех верстах от посада. По грамоте Елизаветы Петровны, как и в настоящее время, – деревня, принадлежащая к приходу [села Подсосенья].

Васильково, находящееся на реке Малой Куньеме, в одиннадцати-двенадцати верстах на север от посада, поступившее в монастырь когда-то после 1516 года, в котором еще принадлежало великому князю. По грамоте Елизаветы Петровны 1752 года, как и в настоящее время, – деревня села Мишутина.

Васюково. См. Борково.

Вахрамеевская, деревня, упоминаемая в 1425 году и находившаяся где-то в окружности села Глинкова. В настоящее время неизвестна.

Водомерово, упоминаемая при преподобном Никоне как деревня села Зубачева. В настоящее время неизвестна.

Волково. См. Вяльково.

Воронино, упоминаемое как село под 1536 годом (можно думать, что получило название от Якова Воронина, который был современником преп. Никона, см. Слабнево, и что поступило в монастырь именно еще при Никоне). В настоящее время – деревня, принадлежащая к приходу села [Митрополья. В 22–26 верстах от посада].

Воронцово, деревня, см. Бебяково. Заведена, как нужно думать, тем Воронцом Степановым, которому Боровско-Радонежский князь Василий Ярославич (лишенный своих владений вел. князем в 1456 г. пожаловал деревню Гольково. (Сельцо Воронцово в Дмитровском уезде дано монастырю в 1556 г.: Опис. Румянц. Муз. Восток., с. 107, col. 1 нач.)

Воскресенское, упоминаемое как село под 1536 годом. В настоящее время – деревня.

Выпуково, село, на реке Кунье, в восемнадцати верстах на север от посада, в пяти верстах направо от Угличской дороги. Приложено в монастырь Петром Плещеевым, под которым со всею вероятностию должно разуметь Петра Михайловича Плещеева, бывшего боярином у Ивана Васильевича III. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны, к селу – 14 деревень, именно: Несвитаево, Федоровское, Сорокино, Бородино, Смятьево, Геронтьево, Жерлово, Язвицево, Григорьево, Березники, Козицыно, Топорково, Слабнево, Арсаки.

Высокое, деревня, находящаяся на юг от посада в пяти верстах и получившая свое название оттого, что находится на горе, дана в монастырь при преподобном Никоне или вскоре после него Михаилом Афанасьевичем Галиным (сыном того Афанасия Елизаровича Галина, который дал в монастырь деревню Афанасово). По грамоте Елизаветы Петровны – она в приходе села Кесова, в настоящее время – села [Подсосенья].

Вяльково, иначе Волково, деревня, находившаяся при впадении речки Кончуры в речку Корбуху, приблизительно на нынешнем месте Вифанской семинарии. Упоминается в Писцовых книгах 1587 и 1623–1624 годов; когда прекратила существование, остается неизвестным.

Вяхорево, село, упоминаемое под 1536 годом, находившееся где-то за Глинковым, к Александрову, в настоящее время несуществующее.

Геронтьево. См. Выпуково.

Гидеево. См. Едигеево.

Глинково, село, находящееся на реке Торгоше, верстах в двух с половиной на восток от посада. В древнее и старое время Глинково расположено было по обеим сторонам реки Торгоши: на правой стороне – в Радонежском, или Московском, уезде, а на левой стороне – в Переяславском уезде. Переяславская половина села поступила в монастырь после 1425 года; когда поступила Московская половина, неизвестно, но до 1466 года. В 1504 году в Радонежской половине села было 29 дворов и к ней деревни Пашково, Казановская и Крючково. В начале ХVII века село было разорено (нет сомнения, Поляками), так что в 1614 году вместо села значится пустошь. В 1678 году в Переяславской половине села было 16 дворов, а в радонежской – 5 дворов. В грамоте Елизаветы Петровны в Московском уезде – село Глинково с деревнями: Усовым, Афанасовым, Тураковым, Зубачевым, Степковым, Наугольным, Филимоновым; в Переяславском уезде – деревня Глинково, а по прежней ревизии – село Глинково с деревнями Назаровым, а по прежней ревизии – Назарьевым, Обрамовым, Устиновым, Евпловым, а по прежней ревизии – Устиновым. В настоящее время Московской половины села не существует, а на Переяславской (ныне Александровской) стороне – село Глинково, с каменною церковию, построенною в 1834 году, и с 26 крестьянскими домами. Приход села составляют деревни Абрамово и Назарьево.

Гольково, деревня, находящаяся в четырех верстах от посада. До 1456 года Боровско-Радонежский князь Василий Ярославич пожаловал ее некоему Воронцу Степанову. В 1504 году она находилась в приходе села Копнина, в 1752 году – села Благовещенского, в настоящее время принадлежит посадскому Ильинскому приходу.

Городок, село, бывший городок Радонеж. См. о нем выше, с. 391–3924. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны к нему – деревни Коросково, Репихово, Резанова, а по прежней ревизии – Резанцы.

Грачнево. См. Константиновское.

Григорьево. См. Выпуково.

Гусарня (Гусарино). См. Константиновское.

Дерюзино, село, находящееся в десяти верстах на восток от посада по Александровской дороге. Монастырь св. Николая в Дерюзине приписан был к Троицкому монастырю или ранее игумена Спиридона, или же при сем последнем, а по Кормовой книге, село Дерюзино с деревнями придано в монастырь Андреем Тарбеевым (вероятно, богатым вотчинником из окрестностей монастыря, ибо в округе последнего – несколько сел, носящих название Тарбеево). В грамоте архимандриту Елевферию 1561 года монастырь еще упоминается, а в конце XVI века было уже село, при церкви которого жили старицы, то есть был монастырек женский. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны к селу две деревни – Бобошино и Погорелка, иначе Ильинка.

Деулино, село, находящееся в четырех-пяти верстах на север от посада, на Угличской дороге. До 1619 года было деревней Зубачевского прихода. В 1619 году, в воспоминание того, что 1 декабря предшествующего года заключен был в деревне мир с Поляками, власти Троицкого монастыря построили в ней деревянную церковь во имя преподобного Сергия, которая освящена была 15 декабря 1619 года, чрез что деревня и обратилась в село. В воспоминание мира село называли было Мирным, но это название не удержалось. Деревянная церковь 1619 года (весьма нероскошная) сгорела (была одинакова с доселе остающейся деревянною церковию села Благовещенского; вид ее – в «Русской старине» Мартынова). В грамоте Елизаветы Петровны не показано к селу деревень; в настоящее время к нему [деревни Бубяково, Степково, Наугольное].

Дмитровское. См. Махра.

Дуби(е)нинское. См. Бужаниново.

Душищи. См. Бужаниново.

Евплово. См. Устиново.

Едигеево, неизвестно когда поступив в монастырь, состояло за ним в 1466–1478 годах. В XV и XVI веках – село; в настоящее время – деревня Гидеево, принадлежащая к приходу села Скнятинова.

Жерлово. См. Выпуково.

Зубачево, бывшее село, теперь деревня, находящаяся в двух с половиной-трех верстах к северу от посада, на речке Коперке, впадающей в Торгошу. В древнее время село находилось по обеим сторонам речки Коперки, причем церковь находилась на левой стороне речки, где теперь поле. Называвшись до поступления в монастырь Юрьевским, по церкви святого Георгия, село было куплено (с этим именем Юрьевского) преподобным Никоном у некоего Семена Яковлева, сына Зубачева, и у его матери, Марфы, по которым и стало называться Зубачевым (одна половина села была куплена с деревнями Филипково, Водомерово, Плищево, Левонково, Пышковское, другая – с деревней Лутосенской). В 1504 году в селе было 53 двора и к нему было 7 деревень, между которыми упоминаются Бетюково и Кокуево, чт(ныне часть Кокуевской слободы посада (верхнее Кокуево). В 1562 году в трети села, находившейся на левой стороне речки (Переяславской), было 9 дворов крестьянских, из которых 5 стояли пустыми, да при церкви Георгия страстотерпца было 11 келей, в которых жили нищие, а приход состоял из 8 деревень с 34 дворами. В 1587 году к селу было 9 деревень, между которыми упоминаются Усово на речке Корбушке, Кокуево, Деулино, Наугольная. В 1592 году при церкви села жили старицы. В начале ХVII века оно разорено было Поляками, после чего оставалось пустошью по крайней мере до 1624 года. Когда затем было восстановлено, не знаем, но в 1680 году – село. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны оно – деревня Глинковского прихода. В настоящее время – деревня посадского Рождественского прихода.

Зубцово. См. Юдино.

Ивакино под 1504 годом упоминается как Троицкая деревня, находившаяся недалеко от села Бебякова.

Игнатьево. См. Сватково.

Игнатьевское, село, данное в монастырь при преподобном Никоне некиим Патрекеем по его душе. Так как села нет в Кормовой книге монастыря 1592 года, то можно думать, что к тому времени оно перестало существовать (или же, может быть, превратившись в деревню, существует как деревня одного из Ворских сел).

Ильинки. См. Дерюзино.

Иевлево, село, находящееся в двадцати верстах на юго-восток от посада. Когда и как поступило в монастырь, не знаем, но в 1545 году принадлежало ему. В 1571 году взято было государем в обмен на другую землю.

Июдкина. См. Орлово.

Кабановская, деревня, данная в монастырь при игумене Мартиниане некиим Дионисием Савиным Клименьевым (вместе с пустошами Скориково, Васильевское и Батыйцево).

Казановская, деревня, данная в монастырь при преподобном Никоне Радонежским боярином Борисом Васильевичем Копниным, находившаяся между речками Корбухой и Торгошей, в 1504 году принадлежавшая приходу села Глинкова, в настоящее время несуществующая (должна быть полагаема на месте нынешнего скита или в роще, которая между скитом и Александровской дорогой).

Кисляково. См. Константиновское.

Киясово или Кесово, бывшее село, находившееся в 4 верстах на юг от посада по Московскому шоссе. Дано в монастырь в 1445 году Боровско-Радонежским князем Василием Ярославичем (по Кормовой книге 1592 г., – несуществовавшими князьями Корнильевскими Василием и Ярославом, двое которых, очевидно, из одного Василия Ярославича). В 1504 году в селе было 11 дворов и к нему было 8 деревень. В 1547 году в нем была поставлена деревянная церковь Алексея человека Божия. В 1594 году в нем было 4 двора и 3 пруда. При осаде монастыря Поляками, конечно, было раззорено, но в 1623–1624 годах опять упоминается как существующее село. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны к нему деревни: Высокое, Морозово, Комякино, Подушкино (Полушкино), Машкино, Матронкино. Когда после 1752 года запустело – не имеем сведений. Из трех прудов 1594 года к 1764 году в нем или под ним оставался один пруд, который вместе с находившимся при нем монастырским садом был сохранен монастырю при отобрании в последнем году вотчин. Пруд цел и до сих пор, а сада уже нет.

Клементьево, бывшее село, в настоящее время – часть посада. См. о нем выше, с. 309–312. По Кормовой книге 1592 года, село дал в монастырь Радонежский князь Андрей Владимирович († 1425). Но показания Кормовой книги не всегда верны, и мы наклонны думать, что оно, быв основано тем Клементием, внук которого, Дионисий, дал в монастырь деревню Кабановскую, приложено монастырю или самим этим Клементием, или его сыном Саввой, отцом Дионисия (под 1478 г. Клементьевы упоминаются как «послужильцы» Ивана Борисовича Тучкова).

Княжо селище. В Писцовой книге 1504 года после описания села Зубачева и его деревень сказано: «их же селище Княжо, пашут его из монастыря».

Княжее село, иначе Панино. См. Панино.

Козино. См. Махра.

Козицыно. См. Выпуково и Сватково.

Козлово. См. Константиновское и Юдино.

Кокуево. См. Зубачево.

Комякино, в настоящее время Хомякино, деревня, в 1752 году принадлежала приходу села Кесова, в настоящее время принадлежит к приходу Хотьковского монастыря.

Конотеребово , село, находившееся на реке Воре, дано было в монастырь в 1423–1424 годах Еленой Колычевой, по первому мужу – Муромцовой. После не упоминается: или скоро прекратило свое существование, или, как предполагают (о. Арсений), стало называться потом Муромцовым, см. это слово.

Константиновское, село, находящееся в 25 верстах к северу от посада, верст на 8 влево от Угличской дороги, снабжающее посад капустой, а частию и другими овощами. В 1650 году отдал село монастырю царь Алексей Михайлович в обмен за принадлежавшую монастырю половину известного, находящегося в 20 верстах от Москвы села Мытища. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны, деревни к селу Бобошино, Тарбинское, Посевьево, Гусарня (в Переписной книге – Гусарино), Кисляково, Пасыкино, Грачнево, Прикащиково, Чернецкое, Козлово. По Переписной книге, в селе две церкви, каждая со своим причтом: деревянная – во имя архангела Михаила и каменная – во имя Сретения Господня.

Копнино, бывшее село и сельцо, находившееся в 2 верстах на юго-запад от посада. Дано в монастырь в 1478 году по вдове Радонежского боярина Василия Борисовича Копнина (см. Бебяково, Казановская, Мишутинские пустоши) Марье и сначала и называлось Марьинским Копниным. В 1504 году в селе было 18 дворов и к нему была деревня Гольково. В 1545 году – сельцо с деревнями. В 1586 году – село с деревнями. В 1587 году – сельцо. В 1623–1624 годах – пустошь, чт(было сельцо Копнино. В 1641 году – пустошь, на которой была монастырская пашня. Перед 1764 годом у монастыря был в Копнине огород с садом, который при отобрании вотчин и был оставлен за ним. Пруд, остающийся от огорода, до сих пор принадлежит монастырю.

Корзенево, бывшее село, находившееся неизвестно где на юг, юго-восток от посада, в расстоянии верст 10–15 (по селу назывались два стана Московского уезда – Радонеж и Корзенево и другой – Воря и Корзенево). Поступило в собственность монастыря когда-то до 1545 года, под которым упоминается как одно из его сел (по Кормовой книге 1592 г., быв выменяно у кого-то и когда-то на села какого-то Германа). В Писцовой книге 1587 года: «село Корзенево, а Кузмодемьянское тож, а в нем церковь Кузма-Демьян». В Писцовой книге 1633 года: «пустошь, что было село Корзенево, на протоке, а в селе был храм Козмы и Демьяна». После сего сведения о селе прекращаются.

Коросково. См. Городок.

Косково. См. Муромцево.

Крестешники или Титково. По грамоте Елизаветы Петровны – деревня Хотьковского монастыря.

Крючково, бывшая деревня, в настоящее время несуществующая, находившаяся на речке Кончуре, в 1504 году принадлежавшая к деревням села Глинкова и упоминаемая затем под 1587 и 1623–1624 годами. Должно думать, что нынешнее монастырское Крючково, находящееся на здешней стороне Вифанского пруда, между двумя его заливами, данное монастырю в 1850 году, представляет собою место бывшей деревни Крючково.

Кесово. См. Киясово.

Левонково. См. Зубачево.

Левоново. См. Бужаниново.

Личкино. См. Юдино.

Лукьянцево. См. Борково и Муромцево.

Лутосенская. См. Зубачево.

Лютино. По Писцовой книге 1587 года – деревня, по Писцовой книге 1623–1624 годов – пустошь. В настоящее время Лютиным называется слободка, находящаяся на северо-западном конце посада, соседний со слободкой лесок.

Ляпино. См. Шарапово.

Матронкино. См. Киясово.

Махра, село, находящееся в 20 верстах на север от посада, недалеко в сторону (правую) от Угличской дороги. Поступило в собственность монастыря не знаем когда в позднейшее время. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны, к нему деревни Дмитровское, Чернцово, Афонасьево или Афонасово, Козино, Богородская.

Машкино. См. Киясово.

Медведково. В 1595 году приложил в монастырь село Медведково с деревнями старец монастыря (знаменитый в свое время) Варсонофий Якимов. В настоящее время в (23) верстах на северо-запад от посада есть [сельцо Медведково села Захарьина при реке Торгоше и деревня Медведково села Гульнева, в 4 верстах, при прудах]. Может быть, [первое или вторая] и есть неизвестное нам точно Медведково Варсонофия Якимова.

Микулинская. См. Борково.

Митино. См. Бужаниново.

Михайловское. См. Борково и Муромцево.

Мишутино, село, находящееся в 9–10 верстах на север от посада, близ Угличской дороги. По Кормовой книге 1592 года, дано в монастырь Тарбеевыми (см. Дерюзино), но когда – не сказано и не видно, может быть Андреем Тарбеевым одновременно с Дерюзиным. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны, к нему две деревни – Васильково и Солониково.

Мишутинские пустоши, числом шесть, находившиеся не знаем где, по сю или по ту сторону села Мишутина, даны были в монастырь в 1429–1432 годах Радонежским боярином Василием Борисовичем Копниным.

Морозово, бывшее село, в настоящее время деревня [прихода Хотькова монастыря?]. Дано в монастырь в половине XV века некиим Василием Олферьевичем («вич» заставляет предполагать боярина). Называется селом до конца XVI века, во второй половине ХVII века – деревня. По грамоте Елизаветы Петровны – деревня села Кесова. [В 7 верстах от посада.]

Муромцево, село, принадлежавшее к числу так называемых Ворских монастырских сел, находящееся в 22 верстах к югу, юго-востоку от посада, на речке Плаксе, в нескольких верстах от реки Вори. Или дал село в монастырь в 1474 году великий князь Иван Васильевич в обмен на земли, которые взял у монастыря к своему селу Воздвиженскому (выменяв, в свою очередь, у митр. Филиппа), или оно есть переименованное село Конотеребово, о котором см. выше. По грамоте Елизаветы Петровны, к нему деревни Лукьянцово, Косково, Михайловское, Никольское прежних грамот.

Мехово. См. Юдино.

Назарьевская, деревня Глинковского прихода, поступила в собственность монастыря при преподобном Никоне до 1425 года.

Наугольное. См. Глинково и Зубачево.

Несветаево. См. Выпуково.

Никольская. См. Борково.

Никольское, бывшее одним из монастырских так называемых Ворских сел, находится на самой реке Воре, в 18 верстах на юг от посада. Куплено в монастырь игуменом Мартинианом у некоего Григория Федоровича. В грамоте Елизаветы Петровны Михайловское, Никольское прежних грамот, есть деревня села Муромцева.

Новленская. По грамоте Елизаветы Петровны, деревня к Хотьковскому монастырю. [Ныне деревня села Иевлева, в 19 верстах от посада.]

Новая. См. Юдино.

Обрамово. См. Глинково.

Орлово. См. Юдино.

Палиносово. См. Бужаниново.

Панино, иначе Княжое, село, находившееся за Ильинской слободой посада, по горе над слободкой, которая называется Подпаниным и которая – при выходе из посада к Хотькову. Великий князь Василий Васильевич Темный променял его монастырю в 1456–1462 годах. В 1586 году – село с деревнями. В 1587 году – деревня (если только не другое Панино). В 1623–1624 годах – пустошь. В 1641 году – пустошь, на которой была монастырская пашня.

Пашково. См. Глинково.

Петровское [Петрищево?], одно из Ворских монастырских сел, находящееся в 24 верстах на юго-восток от посада, на дороге из него в Богородск. Дано в монастырь в 1423–1424 годах Окулиной Федоровой, женой Валуева.

Плясцево, бывшее село и сельцо, находившееся на восток от монастыря по дороге к Александрову, получившее название от служилого человека Василия Плясца, сына Якова Воронина, приложенное монастырю в 1423–1424 годах. В 1536 году – село. В 1562 году – сельцо. В настоящее время не существует.

Плищево. См. Зубачево.

Погорелка. См. Дерюзино.

Погост. См. Юдино.

Поддубье, село, находившееся в 2 верстах от посада по дороге к Хотькову монастырю. На одной лаврской рукописи XVI века подписано, что она дана «попу села новаго приселка Поддубнаго на престол преподобному Сергию игумену, Радонежскому чюдотворцу». В 1638 году села уже не существовало, а была только церковная земля Николая чудотворца, чт(в Поддубье. Впрочем, если в XVI веке село и принадлежало монастырю, то остававшаяся от него в ХVII веке земля не принадлежала ему, а принадлежала патриаршей кафедре, у которой иногда монастырские власти и брали землю на оброк.

Подсосенье, село, находящееся на реке Торгоше, в 7 верстах на юго-восток от посада. В 1432–1443 годах даны были в монастырь Иваном Афанасьевичем Галиным, сыном Афанасия Елизаровича (см. Афанасово), два селища, на одном из которых до 1462–1466 годов и было поставлено новое, или возобновлено прежде существовавшее, село, под именем Богородицкого, ставшее называться потом Богородицким под сосною и просто Подсосеньем. Между 1536–1559 годами при церкви села устроился женский монастырь, который в 1598 году получил от царя Бориса Федоровича Годунова жалованье, или ругу (годовую), на 31 старицу, считая с игуменьей. При осаде Троицкого монастыря Поляками Подсосенский монастырь был раззорен. После Поляков было возобновлено село без монастыря, для которого архимандритом Дионисием в 1616 году была поставлена деревянная церковь. Архимандрит Феодосий 2-й, бывший до монашества священником села Подсосенья, на место Дионисиевой церкви поставил две своих деревянных церкви: в 1671 году во – имя Успения Божией Матери и потом другую – во имя Николая чудотворца. Из этих двух церквей, к тридцатым годам ХIХ столетия оказывавшихся ненадобными в селе, так как в нем была поставлена каменная церковь (в 1827 г.), Успенская перенесена в 1844 году в Гефсиманский скит, а Никольская, быв тогда же разобрана, употреблена была, насколько осталось в ней здорового леса, на дополнение материала по устройству Успенской церкви на новом месте. По грамоте Елизаветы Петровны, к нему одна деревня – Чарково или Чирково. О проживании в Подсосенском монастыре королевы Марии Владимировны и Ксении Борисовны Годуновой мы говорили выше.

Поддушкино. См. Киясово.

Полушкино. См. Киясово.

Попова. См. Борково.

Посевьево. См. Константиновское.

Прикащиково. См. Константиновское.

Пупки. Одно из Ворских монастырских сел, упоминаемое под 1481 годом, в настоящее время, если не ошибаемся, несуществующее.

Путилово, одно из Ворских монастырских сел, находящееся на реке Воре, в 20 верстах от посада. Или дано в монастырь в первой четверти XV века, или в это же время возникло на купленной преподобным Никоном земле. В 1586 году – село с деревнями. В 1623 году – деревня. По грамоте Елизаветы Петровны, как и в настоящее время, – деревня села Боркова.

Пышковское. См. Зубачево.

Рахманово (Рахманцово), село, находящееся на Московском шоссе, при речке Сумере, в 18 верстах от посада. Куплено преподобным Никоном под именем села Нефедьевского у некоего Алексея Никитина, сына Рахманова, и по прежнему владетелю и стало называться Рахмановым. В Переписной книге 1725–1728 годов и в грамоте Елизаветы Петровны деревень к селу не показано.

Редриковы горы. См. Бужаниново.

Резанцы (Рязанцы), село, потом деревня на Московском шоссе, в 9 верстах от посада. Упоминается в числе монастырских сел под 1481 годом. В 1504 году – село. По грамоте Елизаветы Петровны – деревня села Городка.

Репехово (Репихово). По Писцовой книге 1587 года – сельцо. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны – деревня села Городка. [В 12 верстах от посада.]

Рогачево, находящееся на Ярославском шоссе, в 12 верстах от посада, в половине ХVII века – село, в настоящее время – деревня села Сваткова.

Рябинино. См. Сватково.

Сватково, село, находящееся на Ярославском шоссе, в 9 верстах от посада. Некто Иван Сватко отдал преподобному Никону за долг в 10 рублей три свои пустоши, и на одной из этих пустошей и явилось село, которое по имени прежнего владетеля пустоши стало носить название сначала Сватковского, а потом Сваткова и о котором уже под 1439 годом говорится: «Сватьковское (село) з деревнями». По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны, к нему две деревни – Рогачево и Игнатьево (в настоящее время шесть деревень: кроме Рогачева и Игнатьева, обыкновенно называемого Игнатовым, еще Семенково, Козицыно, Топорково и Рябинино). Известно, что в селе Сваткове вместе с селом Рогачевым имел свою квартиру королевич Владислав, когда после его неудачного подступа под монастырь велись переговоры о мире, заключенном потом в Деулине 1 декабря 1618 года.

Семенково. См. Сватково.

Скнятиново (Снятиново), село, в 1450 году принадлежало некоему Ивану Петелину; вскоре после сего, до 1478 года, приложено в монастырь Петром Игнатьевичем Морозовым. По грамоте Елизаветы Петровны, к нему одна деревня – Гидеево, бывшее сельцо Едигеево.

Слабнево, прежде сельцо, в настоящее время – деревня Дерюзинского прихода. Получило название от его владетеля, Григория Слабня, сына Якова Воронина. Поступило в монастырь при преподобном Никоне в 1423–1424 годах.

Слатино. См. Слотино.

Слободка. См. Бужаниново.

Слотино (Слатино), село, находящееся в 15–16 верстах от посада по Александровской дороге. Дано в монастырь около 1453 года великим князем Василием Васильевичем по приказу его матери, великой княгини Софии, вместе с Чечевкиным и с другими Кинельскими (за Троицей к Александрову был Кинельский стан Переяславского уезда) селами княгини.

Смятьево. См. Выпуково.

Солониково. См. Мишутино.

Сорокино. См. Выпуково.

Степково. См. Глинково.

Тарбинское. См. Константиновское.

Тарбеево, бывшее село, находившееся в четырех верстах от Зубачева, над озером Тарбеевым. Дано было в монастырь, вероятно, тем Андреем Тарбеевым, которым дано было Дерюзино. Существовало как будто еще в 1764 году, хотя в грамоте Елизаветы Петровны и не упоминается. Когда прекратило существование , остается неизвестным. В 1764 году, при отобрании у монастырей вотчин, лавре дано было при ее Тарбеевском конном заводе, в лугу к озеру, шесть с долями десятин сенокосной земли (в число тех 30 десятин, которые предположено было намерять лавре вместе с архиерейскими домами для выгона скота).

Титково. См. Крестешники.

Топорково. См. Выпуково и Сватково.

Тураково, бывшее село, теперь деревня села Подсосенья, находящаяся в пяти верстах на восток от посада. Дано в монастырь в 1535 году, во время малолетства Ивана Васильевича Грозного, по приказу его отца Василия Ивановича. В 1618 году было еще селом; в 1623–1624 годах – деревня, чт(было сельцо, с двумя дворами крестьянскими и семью дворами бобыльскими. По грамоте Елизаветы Петровны – деревня Глинковского прихода (пришедши из-под Москвы под Троицкий монастырь, королевич Владислав имел первую остановку в селе Туракове и здесь, по словам Палицына, сильно перепугался со всеми своими Поляками, услышав благовест в монастыре к воскресной всенощной).

Усово, деревня, упоминаемая уже во времена преподобного Никона, находившаяся на речке Корбушке. По Писцовой книге 1684 года и по грамоте Елизаветы Петровны – Глинковского прихода, неизвестно когда переставшая существовать после 1752 года (луговина на правой стороне железной дороги по переезде врага Корбушки, по всей вероятности, представляет собою дворину нашей деревни).

Устиново-Евплово. См. Глинково.

Филимоново. См. Глинково.

Филипково. См. Зубачево.

Чарково. См. Подсосенье.

Чемоданово, по Писцовой книге 1587 года – деревня, по Писцовой книге 1623–1624 годов – пустошь. Находилась где-то недалеко от посада на север или северо-запад. Поляки при осаде монастыря имели в ней одну из своих застав.

Чечевкино, Чечевкина слободка, первоначально село, потом деревня. О даче его в монастырь около 1453 года см. Слотино. Теперь деревня Слободка Бужаниновского прихода.

Чернецкое. См. Константиновское.

Чернцово. См. Махра.

Чирково. См. Подсосенье.

Чурилково. См. Бебяково и Благовещенское.

Шарапово [Торопово на карте, с. 342?], село, находящееся в (14–15?) верстах на юго-восток от посада. Дано некиим Андреем Шараповым игумену Зиновию (сначала Шараповское). В 1592 году при церкви села жили старицы. По Переписной книге 1725–1728 годов и по грамоте Елизаветы Петровны – к селу деревни Алексеево (Алексеевская), Шильцы, Ляпино.

Шильцы. См. Шарапово.

Шубино. См. Юдино.

Юдино, село, находящееся в шестнадцати верстах на север от посада, на Угличской дороге. Когда поступило в собственность монастыря , не имеем сведений. В грамоте Елизаветы Петровны говорится о нем: «в Мишутине стану селцо Орлово, что была деревня Июдкина, а по прежней ревизии село Юдино». По Переписной книге 1725–1728 годов – к селу деревни Шубино, Мехово, Личкино, Козлово, Зубцово, Новая, Погост, Борошково; по грамоте Елизаветы Петровны – только четыре первых.

Язвецово. См. Выпуково.

Федоровское, одно из бывших Ворских монастырских сел. Куплено игуменом Мартинианом вместе с селом Никольским у некоего Григория Федоровича. По грамоте Елизаветы Петровны и в настоящее время – деревня села Боркова.

Федоровское. См. Выпуково.

Осада Поляками составляет знаменитейшее событие в истории лавры. Поэтому мы скажем о ней нарочито и подробно. Главный источник сведений об осаде составляет нарочитое сказание о ней, принадлежащее Аврамию Палицыну (знаменитому келарю Троицкого монастыря с 1608 по 1620 год).

7 января 1598 года скончался царь Федор Иванович, не оставив наследников, и с ним прекратился царский дом племени Рюрикова. 17 февраля того же года был избран в цари Борис Федорович Годунов. В начале 1604 года объявился в Польше самозванец, а в октябре того же года он вступил в Россию. 13 апреля 1605 года внезапно скончался Борис Федорович Годунов и его место занял сын его, Федор Борисович. 1 июня 1605 года Москва объявила себя за самозванца, Федор Борисович был сведен с престола и спустя десять дней был вместе с матерью убит. 20 июня того же года самозванец вошел в Москву. 17 мая 1606 года самозванец был убит, а 19 мая избран был в цари князь Василий Иванович Шуйский. В самом непродолжительном времени после избрания Шуйского в цари поднял против него знамя восстания во имя спасшегося будто бы от смерти самозванца князь Григорий Шаховской, примеру которого скоро последовал Иван Болотников. 1 августа 1607 года явился в Стародубе новый самозванец. 1 июня 1608 года второй самозванец пришел под Москву и расположился станом в принадлежавшем Троицкому монастырю селе Тушине, находящемся в двенадцати верстах на северо-запад от Москвы по Волоколамской дороге. Войсками второго самозванца, Тушинского царика, или Тушинского вора, и был осаждаем Троицкий монастырь, каковая осада начата была через четыре без семи дней месяца после прибытия самозванца под Москву.

Впрочем, решение овладеть лаврою принадлежало не столько самому самозванцу, сколько одному из его воевод – Петру Сапеге. Ян-Петр-Павел (у русских – Петр Павлович) Сапега, каштелянович Киевский, староста Усвятский и Керепетский, происходивший из весьма знатного Польского (собственно, Литовского) рода Сапег, племянник или двоюродный брат тогдашнего знаменитого канцлера Литовского Льва Сапеги, наделенный хорошими военными способностями, но с наклонностями в достаточной мере разбойничьими, будучи увлекаем жаждой приключений и упражнений в грабительстве, для чего наше отечество представляло тогда такое прекрасное поприще, пришел к самозванцу в Тушино с семью тысячами навербованного им войска более или менее вскоре после того, как самозванец основался в нем станом (в конце августа 1608 года). Пробыв при самозванце дней около двадцати и тяготясь его бездеятельностию, а также быв побуждаем и своей враждой с его гетманом (главным воеводой) князем Романом Рожинским, Сапега решился отделиться от него и самостоятельно начать завоевание замосковной, северной, Руси. Первую крепость на север от Москвы представлял собою Троицкий монастырь, и Сапега решил начать свои завоевания с последнего. Конечно, он мог бы и обойти монастырь, не трогая его. Но Поляка привлекала слава о великих богатствах монастыря, которые молва представляла, конечно, и несравненно б(льшими, нежели каковы они были в действительности, между тем как взятие монастыря казалось делом сравнительно легким. С другой стороны, чрез взятие монастыря произведено было бы чрезвычайно важное нравственное впечатление на северных Русских: если бы монастырь достался в руки самозванца, то северными Русскими, которые смотрели на монастырь как на свою величайшую святыню, это могло быть понято одними как знак того, что Бог отступается от них, и повергло бы их в отчаяние, при котором уже не может быть мужества в сопротивлении; другими – как свыше сделанное приглашение признать самозванца истинным Димитрием и своим царем. Наконец, имелось в виду и то очень важное, чтобы занятием Троицкого монастыря загородить дорогу к столице из северной России. К Сапеге для овладения Троицким монастырем присоединился Александр Лисовский. Лисовский (Ян-Александр, у Русских – Александр Иванович), явившийся к самозванцу из Польши несколько ранее Сапеги и еще до прихода его под Москву, как известно, представлял собою идеал отчаянного наездника: рыща в своих разбойничьих набегах с невероятною быстротою, он успел исходить с шайками своих головорезов всю северную Русь, так что трудно указать в ней место, где бы он не побывал.

Сапега принял намерение идти под Троицкий монастырь, когда Лисовский производил свои опустошения во Владимирской губернии. Приглашенный Сапегой возвратиться в Тушино, он шел от Переяславля мимо Троицы и при сем выжег село Клементьево, чт(было предостережением для Троицких обитателей готовиться к бедам. Царь Василий Иванович Шуйский хорошо должен был понимать, что потеря Троицкого монастыря была бы для него великим несчастием, и поэтому он принимал свои меры, чтобы не допустить ее. Когда самозванец утвердился в Тушине, явилось полное основание опасаться, что он захочет овладеть Троицким монастырем хотя бы ради только сокровищ монастыря. Ввиду такого опасения царь послал в монастырь свой, хотя и не особенно большой, гарнизон под начальством двух осадных воевод – князя Григория Борисовича Долгорукого и Алексея Ивановича Голохвастова. Когда Сапега и Лисовский двинулись под монастырь для его взятия, царь посылал было перехватить им дорогу свое войско под начальством своего брата Ивана. Войско это настигло неприятелей и вступило с ними в бой между селом Воздвиженским и деревнею Рахманово, в 14–15 верстах от Троицы, но было наголову ими разбито.

Под монастырем Сапега и Лисовский явились 23 сентября 1608 года, на канун кануна памяти преподобного Сергия. Когда войско неприятельское показалось и остановилось на Клементьевском поле, монастырский гарнизон в составе частей конной и пешей сделал против него вылазку, которая была очень удачна, – неприятелей многих перебили и переранили, а сами возвратились в монастырь без потери.

Сапега и Лисовский начали смотреть, где бы им стать с войсками, и, разделившись, поставили два стана, или табора: Сапега поставил свой стан на юго-запад от монастыря, на Клементьевском поле; Лисовский поставил свой стан на юго-восток от монастыря, в Терентьевой роще, каковым именем называлась нынешняя Вознесенская слобода от шоссе до железной дороги и вообще до поля. Станы устроены были так, что известные площади земли были окружены валами, на которых были поставлены остроги, или заборы из стоячих заостренных бревен, и что в них поделаны были «крепости многия», неизвестно в чем именно состоявшие. Для жилья, конечно, поделаны были в острогах мазанки, бараки (Палицын называет их жилищами, гл. 36, давая образом выражения знать, что это не были совсем плохие лачуги). Некоторый остаток от стана Сапегина сохранился до настоящего времени – это остаток вала, который был под острогом³⁷³. От стана Лисовского не сохранилось никакого следа; он находился над речкой и должен быть полагаем около полотна железной дороги. Избрав места для станов, Сапега и Лисовский заняли все дороги к монастырю своими заставами, или стор(жами (кордонами), так, чтобы нельзя было ни войдти в него, ни выйдти из него (заставы представляли собою маленькие острожки, и вал от острожка одной заставы уцелел до настоящего времени – это верстах в полутора-двух на северо-запад от монастыря, подле дороги в деревню Бобяково).

Осажденные, в свою очередь, начали готовиться к осаде. Прежде всего предали огню находившиеся вокруг монастыря слободы и монастырские службы, чтобы ими не воспользовались для осадных целей неприятели³⁷⁴. Затем воеводы князь Долгорукий и Голохвастов совместно с архимандритом Иоасафом и соборными старцами привели всех (воеводы, начав с самих себя) у раки преподобного Сергия к крестному целованию, из дворян и из монахов выбрали голов, или начальников, разделили между ними монастырские стены, и башни, и ворота, чтобы всякий из них знал свой участок и свое место и заботился обо всем, что нужно для обороны; чтобы производили они пальбу по осаждающим из стенной артиллерии, а со стены не сходили ни для какой другой службы, а для вылазок и «в прибавку» (в запас, в резерв) и к «приступным местам», то есть в наиболее опасные места стены назначили особых людей. Вместе с назначением людей, которые бы производили по осаждающим артиллерийскую пальбу, устроили и самую артиллерию: расставили ее по всем башням и во всех трех боях башен – верхнем, среднем и подошвенном. Всенощное бдение под праздник преподобного Сергия совершено было среди всеобщего плача и рыдания. Одному священноиноку, по имени Пимен, было в эту ночь видение: молился он в своей келье всемилостивому Спасу и пречистой Богородице, и вдруг оконце его келлии осветил свет; посмотрел он на монастырь и видит – светло, как пожар, так что подумал, не зажгли ли монастырь неприятели; вышедши на крыльцо кельи, он увидел над главою церкви живоначальной Троицы огненный столп, простиравшийся в высоту до тверди небесной. Ужаснувшись страшному видению, Пимен позвал других многих монахов и мирян, которые все и видели знамение. Спустя немного времени столп начал опускаться и свился в одно место, как огненное облако, и вошел окном, которое над (южными) дверями, в церковь пресвятыя Троицы.

Прежде чем начинать осаду монастыря, Сапега и Лисовский решили попытать, не будет ли сдан им монастырь воеводами и монахами без осады. С этою целию на шестой день после прихода под монастырь, 29 сентября, они прислали в монастырь две грамоты – одну воеводам, другую архимандриту Иоасафу. В грамоте к воеводам Сапега и Лисовский писали: «покоритесь великому государю вашему царю Дмитрею Ивановичу, сдайте нам град, (и) зело пожаловани будете от государя царя Дмитрея Ивановича; аще ли не сдадите, да весте, яко на то есмя пришли, (что) не взяв града прочь не отъити; аще сдадите град Троицкий монастырь, и мы вам пишем царским словом и со всеми избранными паны заистинствуем (удостоверяем), яко не токмо во граде Троицком наместники будете от государя нашего и вашего прироженнаго, но и многие грады и села в вотчину вам подаст; аще ли не сдадите нам града, а даст Бог возмем его, то ни един от вас во граде милости от нас не узрит, но умрет зле». Архимандриту Иоасафу Сапега и Лисовский писали: «И ты, святче Божий, старейшино мнихом, архимандрит Иоасаф, попомните жалование царя и великаго князя Ивана Васильевича всея Русии, какову милость и ласку стяжал к Троицкому Сергиеву монастырю и к вам мнихом великое жалование, а вы беззаконники все то презрели, забыли есте сына его государя царя Дмитрея Ивановича, а князю Василью Шуйскому доброхотствуете и учите во граде Троицком воинство и народ весь сопротив стояти государя царя Дмитрея Ивановича и его позорити и псовати (ругать) неподобно, и царицу Марину Юрьевну, такоже и нас. И мы тебе, святче архимарит Иасаф, засвидетельствуем и пишем царским словом: запрети попом и прочим мнихом, да не учат воинства не покарятися царю Дмитрею, но молити за него Бога и за царицу Марину, и нам град отворите без всякия крови. Аще ли не покоритеся и града не сдадите, и мы зараз (тотчас, весьма скоро) взяв замок ваш и вас беззаконников всех порубаем (порубим, предадим смерти)».

Воеводы и архимандрит Иоасаф с соборного приговора со старцами и дворянами и всеми воинскими людьми отвечали Сапеге и Лисовскому: «Да весть ваше темное державство, гордии начальницы Сапега и Лисовский и прочая ваша дружина: вскую нас прельщаете Христово стадо православных христиан. Богоборцы, мерзость запустения, да весте, яко и десяти лет христианское отроча в Троицком Сергиеве монастыре посмеется вашему безумному совету. А о нихже есте к нам писасте, мы сия приемше оплевахом: кая бо польза человеку возлюбити тму паче света и преложити истину на лжу и честь на безчестие и свободу на горькую работу? Како же вечную оставити нам святую истинную свою православную христианскую веру греческаго закона и покоритися новым еретическим законом отпадшим христианския веры, иже прокляти быша от четырех вселенских патриарх? Или кое приобретение и почесть, еже оставити нам своего православнаго государя царя и покоритися ложному врагу и вам – латыне иноверным и быти нам яко жидом или горши сих: они бо жидове не познавше Господа своего распяше, нам же, знающим своего православнаго государя, под их-же царскою христианскою властию от прародителей наших родихомся в винограде истиннаго пастыря Христа, како оставити нам повелеваете христианскаго царя и ложною ласкою и тщетною лестию и суетным богатством прельстити нас хощете? Но ни всего мира не хощем богатства противу своего крестнаго целования».

Ответ воевод и архимандрита, который главным образом есть ответ последнего с соборными старцами и всеми монахами, указывает нам на тот особенный взгляд архимандрита и монахов на дело, по которому немыслимо было, чтобы они согласились предать монастырь Сапеге и Лисовскому. Архимандрит и монахи видели в Сапеге и Лисовском не только слуг самозванца, ложного царя, но и проклятых еретиков латинян, и главнейшим образом вторых, чем первых, так что предать им монастырь значило бы не только допустить измену политическую, но и оставить святую истинную свою православную веру греческого закона, с тем чтобы покориться новым еретическим законам отступников от христианской веры, – значило бы предать гроб великого чудотворца Сергия на поругание врагам православной веры. Это последнее немыслимо было со стороны монахов, а поэтому немыслимо было и то, чтобы они захотели предать монастырь Сапеге и Лисовскому.

Получив ответ воевод и архимандрита, Сапега и Лисовский приступили к осаде монастыря.

Число осаждающих было очень велико, число осажденных очень мало. Однако должно быть признано, что число первых, которое показывается у Палицына и которое иными принимается, весьма преувеличено. У Палицына показывается, что осаждающих было до 30 тысяч человек, кроме черни, то есть черной, навербованной из мужиков, прислуги, и кроме полоняников, или пленников, под которыми не совсем ясно и не совсем понятно кого разуметь. Что относительно этой огромной цифры весьма возможны сомнения – видно из того, что мы имеем два других показания о числе осаждающих и что по одному из этих других показаний их было 211/2 тысячи, а по другому – тысяч около десяти³⁷⁵. Обращаясь к делу, так сказать, исторически, мы увидим всю основательность сомнений в достоверности цифры, показанной у Палицына. Лисовский пришел к самозванцу из Польши, как это мы знаем положительно, с отрядом войска в 700 человек; Сапега привел к нему из Польши, чт( также известно нам положительно, отряд войска в 7000 человек. Вместо 7700 приведенных 30 тысяч осаждающих – это будет излишек в 22 300. Но подобный-то огромный излишек, или подобное-то огромное увеличение войска Сапеги и Лисовского уже в самой России, представляющее собою нечто совсем невероятное, и заставляет решительным образом сомневаться в достоверности цифры осаждающих, показанной у Палицына. Более или менее значительное увеличение уже в России, или в самой России, войска Лисовского для нас понятно. Войско это, приведенное им под Троицкий монастырь, состояло главным образом из русского сброда – из дворян и детей боярских разных городов, из казаков Запорожских, Донских, Волжских и прочее. Что Лисовский скоро успел собрать около себя из сброда русских более или менее значительное отрепанное, или оборванное, войско – в этом нет ничего невероятного: он был такой во вкусе этого сорта людей предводитель, такой, хотим сказать мы, лихой и огневый грабитель, что они должны были устремиться и повалить к нему толпами. Но войско Сапеги состояло главным образом из Поляков и Литовцев, так что ему вербовать себе солдат в самой России значило переманивать их от других находившихся в России Польских предводителей, а чтобы он мог иметь в сем случае сколько-нибудь значительный успех – это вовсе не представляется вероятным. Однако если понятно для нас быстрое увеличение в самой России войска Лисовского, то никак не можем мы допустить, чтобы увеличение это, имевшее притом место в очень непродолжительное время пребывания Лисовского в России, было такое огромное, каким мы должны были бы представлять его, признавая достоверность числа осаждающих, показанного у Палицына. Но и на содержащееся у Палицына показание о числе осаждавших смотрят, собственно говоря, неправильно. Палицын не от себя показывает, что осаждавших было 30 000 человек, а передает показание пленных Поляков, последним же совершенно естественно было преувеличивать число осаждавших для устрашения осажденных. Определяя действительное число осаждавших, мы, во-первых, имеем те 7700 человек войска, которые приведены были Сапегою и Лисовским из Польши и менее которых число осаждавших уже не могло быть. Во-вторых, к 700 человек войска, приведенного из Польши Лисовским, мы должны прибавить более или менее значительное количество Русских, несомненно приставших к Лисовскому в России. Наконец, мы со всею вероятностию должны допустить, что и к Сапеге пристало то или другое количество Поляков от других Польских вождей именно для осады Троицкого монастыря. Троицкий монастырь обладал большими сокровищами в своих церквах и в своей ризнице и большим богатством в своей казне, а молва преувеличивала эти сокровища и это богатство до невероятной степени, и надежда найти в монастыре, в случае его взятия, невероятно богатую добычу и могла привлечь к Сапеге то или другое количество Поляков от других Польских вождей, равно как и к Лисовскому привлечь Русских специально, или нарочито, для осады Троицкого монастыря. Из сказанного нами следует, что число осаждающих должно быть полагаемо не менее как тысяч в 10 человек. Думаем, что если между двумя помянутыми нами выше показаниями о числе осаждающих, которые имеем помимо Палицына, мы возьмем среднюю цифру 15 тысяч человек, то будем более или менее близки к истине, или к действительности. Дневник Сапеги, к сожалению, не указывает с точностию количества войска, которое было приведено им под монастырь, но, во всяком случае, как будто не дозволяет принимать войска более, нежели сколько мы принимаем³⁷⁶, а современный летописец Смутного времени Мартин Бер именно говорит, что самозванец дал Сапеге для осады Троицкого монастыря 15 000 воинов. Что касается до количества осажденных, способных носить оружие и участвовавших в обороне монастыря, то оно приблизительно должно быть полагаемо в 2400 человек или несколько менее. Палицын говорит, что «в осаде померло старцев и ратных людей побито и померло от осадныя немощи детей боярских и слуг и служебников и стрельцов и казаков и пушкарей и затинщиков и даточных людей и служних 2125 человек, кроме женскаго пола и недорослей и маломощных и старых». Затем он говорит, что царем было прислано из Москвы 60 человек казаков, а им самим (Палицыным) из той же Москвы – 20 человек монастырских слуг и что в приступ к монастырю Поляков 31 июля 1609 года в последнем не было больше 200 человек (способных носить оружие). Складывая эти цифры, получим 2405 человек. Но в числе старцев, или монахов, Палицын разумеет не одних только способных носить оружие, а всех вообще. От цинги, свирепствовавшей в монастыре, которую Палицын в сейчас приведенных словах разумеет под «осадной немощью», умерло по его, Палицына, показанию 297 монахов (которых он включает в приведенный счет), и нельзя думать, чтобы все эти 297 человек были способные носить оружие. Итак, осаждающих было около 15 000 человек, а осажденных – 2400 или 2300 с чем-нибудь человек. Количества были очень неравные. Но с осажденными был преподобный Сергий, который охранял стены монастыря и который и сотворил то чудо, что многочисленные полчища врагов напрасно простояли под монастырем в продолжение шестнадцати месяцев.

Во время осады население монастыря состояло не из одних только способных носить оружие. Жители окрестных селений не полагали, чтобы Поляки стали такое продолжительное время осаждать монастырь, как это на самом деле случилось, а надеялись, что придут они, немного постоят и уйдут; поэтому, вместо того чтобы бежать от них куда-нибудь вдаль и куда-нибудь в глухие места, они поспешили укрыться от них в монастыре, в который не только привели свои семьи, но пригнали даже и скот³⁷⁷. Людьми и животными монастырь наполнился до того, что стал представлять из себя как бы ярмарку, на которой с трудом движутся: «От окольных стран мнози прибегоша, – говорит Палицын, – мневше, яко вскоре преминется великая сия беда, и толика теснота бысть во обители, яко не бе места праздна; мнози же человецы и скоты без покрова суще и расхищаху всяка древеса и камение на создание кущам, понеже осени время наста и зиме приближающися, и друг друга реюще о вещи пометней (друг друга толкая, друг с другом ссорясь из-за всяких пустяков, из-за всякой дряни) и всяких потреб не имущим и всем изнемогающим, и жены чада раждаху пред всеми человеки и не бе никому со срамотою своею нигде же скрытися, и всяко богатство небрегомо и татьми некрадомо и всяк смерти прося со слезами»³⁷⁸.

К сожалению, Палицын не сообщает ближайших и точнейших сведений, как люди устроились с жилищами и с пропитанием себя. Питать и содержать гарнизон солдат, находившийся в монастыре, и всех, кто привлечен был нести осадную службу, составляло обязанность монастыря, а что касается до остальных, которые только укрывались в монастыре от Поляков, то власти монастыря писали царю осенью 1609 года³⁷⁹: «как и сели в осаде, все люди едят Троецкой хлеб, а своего у всякаго было мало запасено», то есть власти хотят сказать, что укрывавшиеся в монастыре от Поляков и не несшие в нем осадной службы сначала ели свой хлеб, кто сколько принес с собою, а когда съели свой хлеб, питаемы были монастырем. Что касается запаса хлеба в монастыре, то его было достаточно: в сейчас указанном письме к царю власти, правда, говорят, что «хлеба, ржи и муки и всяких запасов малеет», однако не жалуются на наставшую скудость, а Палицын прямо говорит, что «хлебом преизобильна была тогда обитель чудотворца» (гл. 36) [27].

Получив ответ воевод и архимандрита, Сапега и Лисовский, как мы сказали, приступили к осаде монастыря. Но прежде они решили попытаться, не возьмут ли они эту монашескую крепость, о которой были очень невысокого мнения, без правильной осады и без дальних хлопот – одним приступом, или штурмом. На другой день по получении ответа воевод и архимандрита, 30 сентября, они предприняли этот приступ, или штурм, поведши его всем своим войском и со всех четырех сторон монастыря. Но они мужественно отбиты были осажденными, и уже после сего решились они начать правильную осаду, к которой, на всякий случай, готовились заранее. В ночь с 30 сентября на 1 октября, или под Покров Богородицы, они поставили против монастыря свой «наряд», или свои артиллерийские баттареи. Баттарей поставлено было две линии – одна с южной стороны, с заворотом на восточную, другая с западной стороны. На южной стороне были поставлены четыре баттареи: первая, начиная от запада, была поставлена на горе Волкуше, которая, как сказали мы выше, есть гора над Келарским прудом с южной стороны и на которой место баттареи должно быть полагаемо около подъема в Клементьевскую улицу (на плане посада, приложенном к книге, – Успенская улица), или над юго-западным концом Келарского пруда; вторая баттарея была поставлена подле Московской дороги – это на той же Волкуше, но у юго-восточного конца Келарского пруда, близ шоссе (где дом посадского училища или несколько выше); третья баттарея была поставлена на Терентьевой роще – это на Вознесенской площади, ибо Терентьевой рощей называлась тогда местность теперешней Вознесенской слободы, и именно, как нужно думать, более или менее близко к оврагу (может быть, на месте, где теперь стоит дом Мемнонова, бывший Бибикова); четвертая баттарея была поставлена на крутой горе против монастырской мельницы – это где теперь Малая Вознесенская улица упирается в шоссе, идущее к вокзалу железной дороги (на плане посада, приложенном к книге, – просто улица Вознесенская и Вокзальная улица и где дома Малышева, бывший Машинского, и покойного В. Д. Кудрявцева). На западной стороне баттареи были поставлены наверху Красной горы, на которой теперь Ильинская слобода; всех было поставлено их здесь пять, и они расположены были линией от Келарского пруда до Косого, или Глиняного, врага, в который упирается на севере теперешняя Ильинская улица: первая от Келарского пруда баттарея – против Водяной башни монастырской стены, вторая баттарея – против погребов и Пивного двора и против келаревых келей; третья баттарея – против келарской и против казенных палат; четвертая баттарея – против Плотничной башни; пятая баттарея, у самого Глиняного врага, – против Конюшенной башни (находящейся уже на северной стороне монастыря). Впереди всех баттарей для их защищения от осажденных они тотчас же поставили большие и многие туры, которые были заготовлены у них заранее. Туры, именем которых Палицын называет и самые баттареи, суть большие цилиндрические бездонные корзины, которые ставятся впереди артиллерийских баттарей рядами и насыпаются землей; в промежутки между корзинами стреляют в неприятеля, а за ними укрываются от его выстрелов (туры, с произношением, по крайней мере, простыми саперами – туры, и до сих пор находятся в употреблении). Линию баттарей на западной стороне монастыря Поляки укрепили и еще, а именно выкопали впереди них глубокий ров от Келарского пруда до Глиняного врага, а впереди рва из вынутой из него земли сделали высокий вал. Всех орудий на девяти баттареях было поставлено Поляками 63. Орудия эти были пушки и пищали (сравни выше, с. 169).

Баттареи были поставлены Поляками на южной и на западной сторонах отчасти потому, что с этих двух сторон представлялось удобнейшим бомбардировать монастырь, отчасти для того, чтобы ими (баттареями) прикрыть от нападения осажденных свои станы, или свои таборы. Что касается до остальных двух сторон, восточной и северной, то на первой стороне они понакопали много ям и рвов, то есть понаделали траншей, а вторую сторону, на которой по условиям ее местности нельзя было поставить баттареи и наделать траншей, оставили, так сказать, в покое.

Относительно количества артиллерийских орудий, каким вооружены были монастырские башни или каким располагали осажденные, не имеем прямых сведений. Заключая от последующего времени и основываясь на частных свидетельствах Палицына об успешном действии артиллерии осажденных против осаждающих, причем он прямо говорит о многих пушках и пищалях, должно думать, что орудий в монастыре было достаточно.

3 октября 1608 года Поляки открыли пальбу со своих баттарей по монастырским стенам, или начали бомбардирование последних. Это бомбардирование продолжалось в течение шести недель до остановки военных действий на зимнее время. Палицын пишет об этом бомбардировании монастыря: «месяца октября в 3-й день начаша (Поляки) бити из-за всех туров и биюще (били) по граду шесть недель безпрестанно изо всего наряду и из верховых (вверх, навесно стреляющих пушек) разжженными (раскаленными) железными ядры; обитель же пресвятыя и живоначальныя Троицы покровенна бысть десницею вышняго Бога и нигде же не зажгоша: ядра бо огненныя падаху на праздные места и в пруды и в ямы мотыльныя (которые были тогда открытыми?), а разжженныя железныя ядра из древяных храмин безпакостно (без вреда) изымающе (изымали), а ихже увязнувших в стенах не узрят, ти сами устываху. Но воистину убо дело се промысл бысть самого превечнаго Бога Вседержителя, иже творит преславная чудеса имиже весть неизреченными своими судьбами. Сущии же на стенах града людие, не могуще стояти, сохраняхуся за стены, изо рвов бо и из ям (навыкопыванных Поляками близ стены у них – Поляков) прицелены быша пищали меж зубцов (стены), и тако людие стояще неотступно, ждуще приступу и о сем единем крепляхуся (т. е. думали только о том одном, как отразить приступ, если он последует); а иже в башнях у наряду, и тем велика беда бысть от муки, от стреляния бо стенам градным трясущимся и камению разсыпающуся и вси зле страждуще; но дивно о сем строение Божие бе: во время бо стреляния зряще (зряху) вси плинфы (кирпичи) разсыпающеся и стрельницы (башни) и стены сотрясаеми, по единому бо мишеню от утра даже до вечера стреляние бываше, паки же стены нерушими бываху, споведающе (споведаху) же часто о сем врази, яко зрим всегда в стрелянии огнь исходящь от стен и дивимся о сем, что не от камени, но от глины искры сыплются. И бысть тогда во граде теснота велия и скорбь и беды и напасти, и всем тогда в осаде сущим кровию сердца кипяху, но от полезнаго дела, еже наченше (начали), не преставаху, смерти же ожидаху и всяко врагом сопротивляхуся».

На четвертый день после начатия бомбардировки, 6 октября, Сапега и Лисовский решились обратиться еще к другому средству для овладения монастырем, а именно повести под его стену подкоп, чтобы, взорвав часть последней, открыть в ней такую брешь, которою бы можно было войти в монастырь. Из подгорья, от мельницы, которая находилась на нижнем конце пруда, лежавшего ниже Пятницкой церкви (о котором см. выше, с. 304), Поляки повели ров на гору, к Красным воротам (причем воспользовались бывшими тут надолбами и, прислоняя к ним доски, сыпали к последним вынимаемую из рва землю), и, доведши его на гору столько, что верхний конец его приходился против круглой наугольной, или Пятницкой, башни, 12 октября повели из него подкоп, или траншею (подземный ход), под сейчас названную башню. От осажденных Поляки скрывали свою работу надолбами, чт( есть забор из стоячих бревен (см. выше, с.175), которые были тут прежде или которые они нарочно поставили сами.

Но, ведя бомбардирование монастыря и поведши под него подкоп, Сапега и Лисовский не оставили пытать и третье средство, бывшее самым надежным, – это приступы к монастырю, или штурмы. Первый приступ после начатия бомбардировки имел место ночью с 13 на 14 октября. 13 октября Сапега устроил большой пир на все войско, и весь день Поляки с Русскими изменниками бесновались, играли и стреляли, а к вечеру начали скакать на лошадях, со знаменами в руках, по всем полям Клементьевским и по монастырским вокруг всего монастыря. После этого Сапега вышел со своими полками из табора и стал у баттарей за земляным валом, чт(на западной стороне монастыря, а полки Лисовского заняли места в Терентьевой роще и протянулись по восточной стороне монастыря до Сазанова врага, чт(теперь за Вифанской и за Переяславской улицами, и через Переяславскую и Угличскую дороги до Мишутина врага, который есть враг, отделяющий Кокуево от Штатной слободы (и о котором см. выше, с. 307). Между тем по монастырю была производима непрестанная пальба из всех баттарей. В первом часу ночи (т. е. в первом часу после заката солнечного) Поляки с музыкой пошли со всех сторон на приступ к монастырю, имея с собой лестницы, щиты (большие, представлявшие из себя целые стены с проделанными в них окнами для стреляния, которые сколачиваемы были из досок или бревен и возимы были на колесах) и турусы рубленые на колесах³⁸⁰ – деревянные более или менее высокие башни (латинское turris, у Грозного под Казанью были башни 6 сажен вышины), которые на колесах подвозились к стенам осаждаемых крепостей, чтобы действовать с них против осажденных (от этих башен, невероятных для тех людей, которые их не видали, невероятное – «турусы на колесах»; у Палицына, по ошибке или по незнанию им названия, – тарасы). Но осажденные так искусно действовали против них своей артиллерией, что не дали им близко и подойти к стене и заставили их ретироваться с такою поспешностию, что они побросали лестницы, щиты и турусы, которые на другой день поутру осажденные и подобрали, чтобы употребить их на дрова. После этого в продолжение семи дней сряду Поляки напрасно возобновляли свою попытку взять монастырь приступом. В продолжение этих семи дней архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в Троицком храме прилежные моления Господу Богу и Пречистой Богородице и чудотворцам Сергию и Никону о заступлении от врагов и совершил по стене монастыря крестный ход.

Успешно отражая приступы врагов, осажденные позволили себе делать и вылазки на них. Первая такая вылазка имела место 19 октября, или через 16 дней от начала бомбардирования монастыря. Стоявшие на монастырской стене стражи (караульные, часовые) увидали, что Поляки пришли на капустный огород (не видно, на который из двух бывших под монастырем, см. с. 304 и 307) брать капусту и что их немного; не спрашиваясь воевод, спустились за стену по веревке и, напав на Поляков, одних убили, других ранили. Успех этих своевольных вылазчиков заставил воевод устроить формальную вылазку: устроили вылазку в три отряда (тремя отрядами), из которых один пошел на капустный огород по плотине верхнего Круглого пруда, чт(против Житничной, или северо-восточной угольной, башни, к Служней слободе, другой пошел на неприятельские баттареи, чт(на Красной горе, а третий пошел на Княжее поле за токарню и за Конюшенный двор (см. выше, с. 307 и 366) на находившиеся здесь неприятельские заставы. Когда Поляки увидали наших, то сурово устремились на них. Результатом сшибок во всех трех местах было то, что с обеих сторон мнози пиша смертную чашу, причем наших особенно много было убито и ранено у туров, или баттарей, на Красной горе. В эту первую вылазку убежал, или перебежал, к Полякам Троицкий монастырский слуга Осип Селевин.

19 октября в 1608 году было в середу. В следующее воскресенье, 23 октября, явился преподобный Сергий пономарю Иринарху, когда этот сел опочить после заутрени, и приказал ему возвестить воеводам и ратным людям, что будет зело тяжкий приступ к Пивному двору, который находился вне монастыря у западной его стены (с. 305–306), но чтобы они не ослабевали, а с надеждою дерзали. Приступ действительно имел место с воскресенья на понедельник, и не только к Пивному двору, а и в других местах. Но осаждающие везде отбиты были с большим для них уроном, причем не удалась им и их попытка сжечь Пивной двор. На этот раз осажденные, между прочим, действовали против осаждающих тем, что на подходивших близко к стене спущали с башен козы с огнем («с башен козы со огнем спущающе, Литовских людей многих побили, понеже приидоша близь града»).

26 октября, в день памяти великомученика Дмитрия Солунского, после того как архимандрит совершил крестный ход по стене монастыря и отпел соборный молебен, воеводы сделали вылазку на Польские заставы, находившиеся на Княжем поле и в Мишутинском овраге, вообще с северной стороны монастыря. Вылазка была успешна, причем взят был в плен один из заведывавших заставами ротмистров, по фамилии Брушевской. Воеводы, как нужно думать, уже и прежде догадывались о том, что Поляки ведут под монастырь подкоп, ибо трудно допустить, чтобы в продолжение двадцати дней они не заметили копания Поляками рва и траншеи, как бы последние ни таились со своими работами. Брушевской тотчас же был подвергнут распросу и «в распросе и с пытки» сказал, что действительно ведут Поляки подкоп под монастырскую стену и под башни, но что касается до места, куда ведут подкоп, то или не мог, или не хотел указать его и отозвался незнанием.

Получив достоверные сведения, что Поляками ведется под монастырь подкоп, воеводы тотчас же озаботились принятием мер к тому, чтобы открыть, куда именно ведется подкоп, и чтобы пресечь ему путь в том его предполагаемом направлении, которое признавалось наиболее вероятным. С первою целию поручили Троицкому слуге, по имени Влас Корсаков, который был весьма искусен в саперном деле, копать землю под башнями и в стенных печурах (см. выше, с. 163) и делать частые слухи (ямы, или колодези, в которых бы выслушивать подземные работы неприятеля). Со второю целию, а именно чтобы пресечь подкопу предполагаемый путь к Красной башне святых ворот, приказали выкопать поперек Красной площади, от Служней слободы к монастырю, глубочайший ров (который, как необходимо думать, выкопан был многими людьми зараз, в одну ночь, ибо долго копать ров Поляки, конечно, не дали бы). 1 ноября была сделана осажденными вылазка, как нужно думать, с целию захватить «языков», или пленных, от которых бы узнать, куда ведется подкоп. Но вылазка окончилась весьма несчастливо: Троицких всяких людей было побито и поранено 190 человек, а «языка» не было добыто ни одного. «Тогда же, – говорит Палицын, – бысть во граде (в монастыре) всем православным християном скорбь велика и плач и ужас ради подкопов, понеже слух во ушеса всех разыдеся, что ведут Литовские люди подкопы, а о том достигнути не могут, под которую стену или под башню ведут, и тако вси смерть свою койждо пред своими очима видяще и вси притекающе к церкви святыя живоначальныя Троицы и к цельбоносным мощем теплых заступников наших, великих чудотворцев Сергия и Никона, и вси на покаяние к Богу обратишася, исповедающеся Господеви и отцем своим духовным и причащахуся телу и крови Господни, к смерти готовящеся». Воеводы приказали казакам и всем охочим людям (охотникам) выходить из монастыря тайно ночью для добывания «языков» по ямам и во рвах, которые Поляки нарыли близ восточной монастырской стены (по траншеям). «Языков» наимано было много, но никто из пойманных не мог сказать, куда именно ведется подкоп.

В эти скорбные и тяжкие для осажденных дни преподобный Сергий явился архимандриту Иоасафу, чтобы утешить через него людей, истаевавших от страха и отчаяния. Архимандрит воздремал во время службы в церкви святыя Троицы и вот видит преподобного Сергия стоящим перед чудотворным образом святыя Троицы (чт(по правую сторону царских дверей), воздевшим руки гор(и со слезами молящимся святой Троице; после молитвы преподобный обратился к архимандриту и сказал ему: «брате, возстани, се время пению и молитве час, бдите и молитеся, да не внидете в напасть; Господь всесильный многих ради своих щедрот помилова вас и протчее время подаст вам, да в покаянии поживете». Архимандрит поведал о явлении ему преподобного Сергия всей братии. В самый день видения, 2 ноября, Поляки сделали приступ, привезши и прикативши к стене монастырской многие щиты, туры и турусы, но осажденные ударили в них из многих пушек и пищалей и прогнали их, нанеся им большой урон, а побросанные ими «приступные козни» отчасти предали огню, отчасти внесли в монастырь. 4 ноября осажденные сделали вылазку на Красную площадь и к Подольному монастырю, имев жаркое дело с Поляками, которые повыскакали на них из своих ям и рвов (траншей), тут достали наконец «языка», который был нужен. Захвачен был в плен раненый казак, по фамилии Дедиловский; в распросе и с пытки он сообщил все нужные сведения о подкопе, точно указав, куда именно он ведется, и сказав, что он уже почти готов и что на Михайлов день, 8 ноября, Поляки хотят подставлять под стены и под башни порох. В ту же ночь пришел в монастырь выходец из лагеря Лисовского – казак Иван Рязанец. Он подтвердил, что подкоп почти уже готов и что он ведется, как указал Дедиловский, под круглую наугольную, или Пятницкую, башню. Вместе с тем он рассказал о видениях, которые были казакам, находившимся в войске Лисовского, и которые должны были послужить к ободрению осажденных. Он говорил, что многие атаманы и казаки видели ходящих по поясу монастырской стены (по поясу, или пояску, который идет по стене с наружной стороны под зубцами?) двух старцев, светозарных образом, по подобию Сергия и Никона чудотворцев, из которых один кадил монастырь, а другой кропил святою водою и которые, обратившись к казацким полкам, ярым гласом поносили их за то, что они стеклись разорить дом пресвятыя Троицы, и прибавляли, что не даст им жезла Господь на жребий свой, что некоторые из безумных казаков и из Поляков стреляли было в старцев, но что стрелы и пули отскакивали в самих стрелявших и многих из них ранили. Он говорил, что в ту же ночь преподобный Сергий явился во сне многим казакам и многим Полякам, грозя принести на них мольбу Вышнему царю и показал им посредством образов, как страшно все они погибнут, и что это сонное явление заставило некоторых Донских казаков уйти от Лисовского домой с обещанием не поднимать более руки на своих православных заодно с иноверцами.

Выслушав показание Дедиловского, подтвержденное Рязанцем, воеводы приказали поставить в монастыре параллельно с южной частью восточной стены от Пятницкой башни до святых ворот острог, или острожок, сзади которого турусы насыпали и наряд устроили, то есть к которому сделали прируб, насыпанный землей, с тем чтобы на нем поставить артиллерийские орудия. Острог, или острожок, этот воеводы, очевидно, поставили затем, чтобы в случае взрыва Поляками в данном месте монастырской стены не дать им ворваться в монастырь (поражать их с острога, когда бы они врывались в брешь). В то же время, посоветовавшись с архимандритом и старцами, воеводы решили для скорой вылазки очистить в стене монастырской потайные ворота в ров, который шел вдоль стены с восточной стороны, чт(и сделали каменосечцы, нашедши старый вылаз подле Сушильной башни, в который по его расчищении вставлены были трои железные двери.

8-й день ноября, праздник собора архангела Михаила, был для осажденных днем скорби и плача. Прошло уже тридцать дней и тридцать ночей, как Поляки непрестанно бомбардировали монастырь со всех своих баттарей, и в этот день ядра неприятельские причинили в нем несколько несчастий. У одного монаха, по имени Корнилий, когда он шел за обедню в Троицкий собор, оторвало ядром правую ногу по колено, так что едва он успел причаститься на обедне, как скончался; потом была убита одна старица, которой оторвало правую руку и с плечом. Во время пения вечерни, когда все стоявшие в церкви с воплем и рыданиями били себя в перси, прося у Бога милости, вдруг ядро неприятельское ударило в большой колокол на колокольне (которая находилась у западной стены Духовской церкви), отразилось от колокола в алтарное окно Троицкого собора, пролетело в алтарную арку и пробило приходившийся против арки, стоявший в третьем ряду иконостаса (большом деисусе, см. выше, с. 193–194) образ архангела Михаила, пробив образ, ударилось в столп церковный, от столпа отразилось в стену, от стены – в подсвечник, который пред образом святыя Троицы, и, сделав выбоину в подсвечнике, отразилось от него в левый крылос, у которого и развалилось. Едва стоявшие в церкви перестали следить с трепетом за полетами этого ядра, как другое ядро прошибло южные железные двери церкви (нынешней паперти с южной стороны еще не было), ударилось в местный образ Николая чудотворца (стоявший у северной стены, насупротив мощей преподобного Сергия) и пробило его доску, за которою и скрылось, не быв потом найдено. Тогда на всех стоящих в церкви напал ужас, и она огласилась воплями и рыданиями, а на пол ее полились реки слез. Но тогда же последовали и утешения и ободрения. Архимандрит Иоасаф во время пения стихир на нашей страшной вечерне сведен был в забытие, и вот видит он архистратига Михаила с лицем сияющим, как свет, и со скипетром в руке, который говорил к противным: «о враги лютори! се ваша, беззаконницы, дерзость и до моего образа дойде: всесильный Бог воздаст вам вскоре отмщение» и который после сих слов стал невидимым. Архимандрит сообщил о видении всей братии и, облекшись с иеромонахами в священные ризы, отпел молебен всемилостивому Богу и архистратигу Михаилу. Потом, когда архимандрит совершал у себя в келье келейное правило, увидел он вошедшего к нему преподобного Сергия, который сказал ему: «Возстани и не скорби, но в радости молитвы приноси: предстоит бо и молится Богу о обители и о вас святая пречистая Богородица и приснодева Мария со ангельскими лики и со всеми святыми». В следующую ночь сподобились видения и многие монахи и миряне. Видели, как преподобный Сергий ходил по монастырю и будил братию, говоря: «идите, братии иноцы, немедленно во святую церковь и обрящете благодать», и потом видели, что вошел в церковь Серапион, архиепископ Новгородский, в святительской одежде и встал в алтаре пред образом Богородицы, что преподобный Сергий обратился к нему со словами: «Отче Серапионе! Почто умедлил еси принести моление ко всемилостивому Богу и пречистой Богородице», что архиепископ Серапион воздел руки и возопил: «О всепетая Мати, рождшая всех святых святейшее Слово, нынешнее приношение приемши, от всякия напасти избави всех и грядущия изми муки вопиющая ти: аллилуиа». Вместе с этими ободрявшими дух осажденных видениями порадованы были они в наш праздник и одной удачей в отношении к делу обороны. В числе орудий баттареи, которая находилась на Терентьевой роще, была у Поляков очень сильная («люта зело») пищаль, которую звали трещерой. Двумя удачными по ней выстрелами со стены привели ее в состояние негодности – одним выстрелом с башни Водяных ворот разбили у ней зелейник, или пороховую затравку, а другим выстрелом с Красной башни от святых ворот разбили ей устье, или дуло.

Но если праздник архангела Михаила был для осажденных днем плача и сетования, то следующий день, 9 ноября, во исполнение возвещенного преподобным Сергием архимандриту Иоасафу, что Божия Матерь молится о них, был для них днем величайшей радости и ликования, ибо в этот день Господь даровал им великое одоление Поляков. Решено было рано утром в этот день сделать вылазку, и именно тремя отрядами. Первый отряд вышел в потайные ворота, ведшие в ров, с тем чтобы сделать нападение на Поляков, находившихся под Красной горой у подкопного рва; второй отряд вышел с Пивного двора и через луковый огород, или нынешний Пафнутьев сад, и по плотине Красного пруда, который находился ниже Келарского пруда, между ним и Пятницкою церковию, пошел на Поляков, стоявших на горе Волкуше; третий отряд вышел Конюшенными воротами и направился (как должно думать) на Польские заставы, стоявшие на северной стороне монастыря. Когда из монастыря тремя ударами в осадный колокол дали знать отрядам начинать нападение, то третий отряд, «крикнувши многими гласы, нарекши ясак Сергиево имя», стремительно бросился на Поляков, которые не выдержали и обратились в бегство. Второй отряд вступил в битву с Поляками, находившимися на горе Волкуше. Первый отряд, напав на Поляков, стоявших у подкопного рва, сбил их на Нижний монастырь и за мельницу и – что всего важнее – нашел устье подкопа. Выискались мужественные и самоотверженные люди, которые решились взорвать подкоп и которые это и сделали, пожертвовав своею жизнию: «и благодатию Божиею, – пишет Палицын, – тогда обретоша устие подкопа, вскочше же тогда во глубину подкопа ради творимаго промысла (т. е. для дела, которое нужно было сделать) крестьяне Клементьевские Никон, зовомый Шилов, да Слота и егда зажгоша в подкопе зелие и скалы и смолу, заткнувши устие подкопа, и взорва(-ло) подкоп, Слота же и Никон ту в подкопе сгореша». Второй отряд, напавший на Поляков, находившихся на горе Волкуше, был отбит последними и прогнан до Нижнего монастыря; тогда первый отряд, прогнав Поляков, стоявших у подкопного рва, соединился со вторым, и общими силами они прогнали сейчас указанных Поляков в Терентьевскую рощу и на Волкушу.

В то время как второй и третий отряды бились с Поляками на восточной и на южной сторонах монастыря, у некоторых монахов загорались сердца желанием сделать нападение на Польские баттареи, стоявшие на западной стороне монастыря. Побежали они на Пивной двор к чашнику старцу Нифонту Змиеву и говорили ему: «Отче Нифонте! врази наши одолевают нам, но святая Троица дарова нам бедным велику помощь над враги, – подкопы у них отняли и зарушили, и к тебе сего ради приидохом, даждь нам совет (посоветуй нам, одобри наше намерение), чтобы еще отняти у Литовских людей туры (баттареи) на Красной горе и своему воинству помощь и отраду сотворити». Старец Нифонт, посоветовавшись с другими старцами, взял с собой двести человек ратных людей, в числе которых то или другое количество было из возвратившегося третьего отряда, и тридцать монахов, с которыми и пошел с Пивного двора на вылазку. Перешедши речку, отряд поднялся на Красную гору к баттареям. Когда в монастыре стало известно, что некоторые отправились на Польские баттареи на Красной горе, то нашлись желающие присоединиться к ним, которые насильно вырвались из монастыря Конюшенными воротами, перемогши воеводу Алексея Голохвастова и вор(тных приставов, и нагнали отряд. Поляки открыли по шедшим на них жестокий огонь не только из пушек и пищалей, но и из мелкого оружия и сбили их под гору. Наши, несколько оправившись, пошли во второй раз на баттареи, но и во второй раз были сбиты под гору. Тогда они отступили во враги Благовещенский и Косой, или Глиняный, и притаились в них, чтобы заставить Поляков думать, что они совсем ушли. Помедлив несколько времени, когда Поляки перестали ожидать нападения, они разделились надвое, и одна половина неожиданно напала на неприятелей с тыла, а другая стремительно напала спереди. Неожиданность и стремительность нападения имели своим следствием то, что наши овладели одной за другою тремя баттареями. У четвертой и у пятой баттарей Поляки вступили с нападавшими в жестокий бой. Но к нашим скоро подоспела большая помощь из монастыря, и они с подоспевшими прогнали Поляков и от этих баттарей и таким образом овладели всею линиею баттарей, находившеюся на Красной горе. О богатой военной добыче, которую Поляки оставили нашим на Красной горе, Палицын говорит: «Да тут взяли восмь пищалей полуторных и полковых и всякаго оружия Литовскаго, затинных и изрядных самопалов и рушниц, копей же и оскордов, палашей и сабель, пороху бочки и ядр и всяких запасов множество». Наших убито было 174 человека, а Поляков – более полутора тысяч человек. 9 ноября было поистине днем радостнейшим для сидевших в Троицком монастыре; в знак победного ликования архимандрит приказал звонить в колокола до полночи, а сам со всей братией отпел благодарственный молебен Господу Богу и Божией Матери, преподобным Сергию и Никону и всем святым. Решено было тотчас же послать в Москву к царю с известием о великой победе, одержанной над Поляками.

Около 8 ноября в местности Троицкого монастыря устанавливается зима, которая должна была остановить военные действия, заставив Поляков заключиться в их станах, или таборах. Но прежде чем заключиться в станах и желая отмстить и несколько вознаградить себя за понесенное поражение, они пытались было нанести поражение осажденным с помощию хитрости; в свою очередь эти, не давшись в обман Поляков, сделали против них сильную вылазку и учинили ожесточенный с ними бой. В один из следующих дней за 9 ноября Поляки, скрыв сильные засады с восточной и северной сторон монастыря в подходящих для того местах, послали к стенам монастырским небольшие толпы своих, чтобы они выманили на себя осажденных и навели их на засады. Осажденные, увидев под монастырем небольшие толпы Поляков, действительно дались было в обман и сделали вылазку. Но стражи, стоявшие на колокольне, увидели сидевших в засаде, начали бить в осадный колокол и воротили назад вышедших на вылазку. В ближайшее к 9 ноября воскресенье, 13 числа, был поутру сильный туман. Пользуясь им, монастырские воеводы решились устроить вылазку, которая превратилась потом в сильное побоище и окончилась великою победою осажденных над Поляками. Воеводы послали вылазных людей на заставы из полков Сапегиных, стоявшие в Благовщенском враге и на нагории к Благовещенскому лесу, и на заставу из полков Лисовского, стоявшую за садами у Нагорного пруда, чт(в конце теперешнего монастырского огорода, который за Конным двором, или же сзади его (а принимать за Нагорный пруд, как принимают, прежний Круглый, теперешний Белый пруд, чт(за Старой гостинницей, должно быть признано за ошибочное, ибо пруд этот был не за садами, а впереди садов, и стоять у него заставе было бы слишком близко от монастыря, а равно и название «Нагорный» мало к нему идет). Высланные против застав Сапегиных скоро побили их гарнизоны, но Сапега выслал против них многие роты, а в свою очередь и к нашим присланы были из монастыря многие конные и пешие люди – завязался великий бой, который кончился тем, что наши прогнали Поляков к Клементьевскому пруду. Лисовский, увидев нападение осажденных на его заставу, сам поспешил придти на ее выручку с конными и пешими людьми и принудил наших отступить в городовой ров (т. е. ров, который был подле восточной стены). Тогда воеводы послали из монастыря на помощь им конную вылазку, головами которой назначили старцев Ферапонта Стогова и Малафея (Малахию) Ржевитина и в которой было двадцать других старцев, а также пришла на помощь к ним часть вылазных людей с Красной западной горы (за которою была нагорная Сапегина застава). Все вместе бросились на Лисовского и прогнали его под гору, на луг за мельницей и Терентьевскую рощу. Из Терентьевской рощи Лисовский спустился в раздолье за горой Волкушей, а Сапега пришел со всеми своими полками на Красную западную гору. Лисовский поспешил присоединиться к Сапеге, и оба вместе ударили на монастырских вылазных людей, остававшихся на Красной горе, которых и согнали к Пивному двору. Но тут между вылазными людьми нашелся герой, или богатырь, который остановил натиск Поляков. То был крестьянин по прозвищу Суета, который был великан ростом и исполин силой, но который был неловок и неумел, так что постоянно служил предметом насмешек. Возгласив: «Сегодня умру или получу славу от всех», Суета начал страшно сечи Поляков своим бердышем направо и налево и, поддержанный другими, принудил их ретироваться. Лисовский поворотил к Косому, или Глиняному, врагу на находившихся там «заводных» (запасных, резервных) Троицких людей, у которых начальником был монастырский слуга Пимин Тенетев. На пригорке у рва (который был выкопан Поляками впереди их баттарей и упирался в Глиняный враг) между Поляками и нашими завязался жестокий бой, но наконец первые, опасаясь «подсады», то есть засады, постепенно начали ретироваться, а наши в свою очередь начали отходить в Глиняный враг. Лисовский хотел было взять живым Тенетева, когда этот уходил, но он оборотился, выстрелил в Лисовского из лука и ранил его в лицо, так что принуждены были отвести его в Сапегин лагерь. Между тем со стены монастырской ударили по Полякам из множества орудия и побили их большое количество. Поляки обратились было в бегство, но потом у многих из них закипело сердце желанием отмстить за Лисовского, они воротились и с яростию напали на Русских; произошла ожесточеннейшая резня, причем пущены были в ход ножи и просто руки. Наконец наши убили главного предводителя Поляков, князя Юрия Горского, чем и обратили их в бегство и после чего сами вошли в монастырь с великою победою.

Самый конец военных действий перед зимней остановкой не совсем был счастлив для осажденных. Они обыкновенно доставали себе дрова из рощи, находившейся в Мишутинском враге, в который посылали дровосеков под прикрытием конных и пеших воинов. Поляки устроили на наших засаду, приведши в рощу многие роты, и внезапно напали на них, когда они явились в нее за дровами. Воины, сопровождавшие дровосеков, вступили с Поляками в жестокий бой; как кажется, прибежала к ним помощь и из монастыря. Но в конце концов одолели враги: сорок человек наших было убито, много было ранено, и несколько захвачено было в плен.

Около половины ноября Поляки прекратили бомбардирование монастыря, оставили рвы и ямы, выкопанные ими около стены монастырской (траншеи), и удалились в свои станы, или таборы, чтобы пережидать в них зиму. Впрочем, Лисовский недолго сидел в таборе и, оставив монастырь, отправился, несмотря на зиму, для своих разбойничьих подвигов на север от Троицы.

Прекращение военных действий дало осажденным отдых от не-престанного, день и ночь, оберегания монастырских стен. Но не успел настать этот отдых, как их постигло другое страшное бедствие. От необыкновенной тесноты в монастыре и от соединенной с нею страшной грязи, от весьма плохой пищи, которою для многих сидевших в монастыре было сухоядение («сухомятка», как говорят те люди, которым приходится довольствоваться сухоядением), от недоброкачественной и загрязненной воды и от нравственной крайней угнетенности людей 17 ноября, в Никонов день, появилась в монастыре цинга, которая начала свирепствовать в нем со страшной силой и свирепствовала не только всю зиму, но почти и всю весну – до 10–15 мая следующего, 1609 года. В наибольший разгар болезни умирало ежедневно по двадцать и по тридцать, по пятьдесят и даже (если не впадает Палицын в преувеличение) по сто человек. Иеромонахи монастырские совершенно выбились из сил, напутствуя умирающих и погребая умерших, так что наконец должны были держать их над больными под руки. За копание могил брали сперва по рублю, потом по два и по три рубли, потом по четыре рубли и по пяти рублей, а наконец не стали брать никаких денег, да и не стало людей, которые бы копали, так что начали погребать в общих ямах (которые выкапывались, как следует думать, по распоряжению монастырских властей). Население монастыря разделялось на два класса – на способных носить оружие и неспособных (старики, женщины и дети). Из двух тысяч человек первого класса уцелело от цинги не более двухсот человек; конечно, и второй класс был пощажен ею не более, а из этого можно видеть, какой был страшный мор! Болезнь была невыносимо мучительная, а между тем за бoльшею частию больных не было совершенно никакого ухода, так что единственное, чем могли облегчать себя люди – это вопли, которыми и наполнился весь монастырь. Цинга есть болезнь по преимуществу грязная и вонючая, и она превратила весь монастырь в одну ужасную заразную больницу. Что такое представлял собою монастырь в отношении к грязи – это дает понять Палицын, когда говорит, что (при наставшей возможности) вывезли из него, чтобы бросить в ров и сжечь, более ста возов всяческих порт, что давали от воза огромные деньги – по полтора рубля, которые равняются нашим теперешним двадцати рублям, но что мало было охотников брать, по причине вшей, и червей, и страшного смрада.

8 мая 1609 года, в праздник Иоанна Богослова, архимандрит Иоасаф и воеводы приговорили, чтобы на другой день, 9 мая, в праздник Николая чудотворца, освятить в честь последнего святого придел в Успенском соборе, чт(и сделали. С этого времени цинга и начала ослабевать в монастыре.

К страшному бедствию физическому присоединилось зло нравственное, и притом не в одном виде, а в нескольких видах, – это интриги одних против других, вражда одних с другими и нравственная распущенность.

Между осадными воеводами монастырскими – князем Долгоруким и Голохвастовым – вышло из-за чего-то очень большое нелюбие; старшая братия монастыря и особенно казначей Иосиф Девочкин (он же Кочергин), который из-за тихого архимандрита Иоасафа, вероятно, первенствовал между старшей братией, были на стороне Голохвастова. На сторону князя Долгорукого стал головщик левого клироса диакон Гурий Шишкин, который метил на место Девочкина и который надеялся получить место с помощью князя. На казначея взведено было Гурием обвинение пред государем, будто он замышлял измену и хотел предать монастырь Полякам, и, как кажется, сочинены были от его лица подложные письма к Сапеге. По приказанию государя он был пытан Долгоруким и отставлен от места с конфискацией имения, а дело его произвело в монастыре великую смуту (он умер одною из последних жертв цинги, быв вместе с тем, вероятно, и жертвою пытки, вскоре после 11 июля 1609 г.)³⁸¹.

Стрельцы, казаки и вообще все воины, очень может быть, нарочито подущаемые князем Долгоруким, изъявляли неудовольствие на содержание, которое доставлял им монастырь, и жаловались на монастырские власти царю, а монастырские власти, оправдываясь, писали царю, что они никак не могут удоволить жалобщиков и что последние предъявляют претензии совсем невозможные.

Вместе с сейчас указанными прискорбными смутой и враждой умножилось в монастыре и то прискорбное, что принято называть в теснейшем смысле грехом (ибо и вражда со смутой, конечно, тот же грех): не только миряне, но и монахи предались пьянству и разврату, из которых о последнем Палицын говорит: «в ров убо глубок блуда впадоша вси от простых чади даже и до священных» (у мирян завелись в монастыре даже танцы, которым, вероятно, научили наших пленные Поляки).

Во время остановки военных действий между осаждающими и осажденными установились странные отношения какого-то обманного, так сказать, перемирия, о чем Палицын пишет: «Видяще же врази, яко не успевает совет их лукавый, но разрушается, темже и мнози многажды с лестию приезжающе и многажды сказующе деемая и умышляемая ими, истинно безо лжи бываше по их скаске, и немощныи от пьянства просяще опохмелитися. Троицкое же воинство сия возвещающе архимариту и воеводам, и повелением их приемше от чашника с погреба меду, исхождаху к паном с питием, дабы кого чем уловити от них; они же пивше отхождаху, иногда же неции от них, вино принесше, меду прошаху на него (т. е. Троицкий хмельной мед был крепче виноградного вина), и такова дружба без беды не бываше, обоим обманывающимся людем: или убо кого возмут в языки или убиют».

В половине января 1609 года убежали к Полякам из монастыря два сына боярские, которые указали было им средство, как овладеть монастырем без кровопролития. «Раскопайте, паны, – говорили дезертиры Сапеге с прочими Польскими начальниками, – берег верхнего пруда (чт(против Житничной башни, т. е. который теперь за Старой гостинницей) и переймите воду от труб (по которым она идет в монастырь), тогда осажденные изнемогут от жажды и поневоле предадутся вам». Поляки тотчас же решили спустить воду пруда в речку Кончуру чрез разрытие его плотины и чрез прорытие от него канавы в Служний враг (находящийся между торговыми рядами и Рождественскою церковию, теперь полузасыпанный). Но осажденные узнали про умысел Поляков, который эти уже начали, хотя и неудачно, приводить в исполнение, выкопали в монастыре несколько прудов, в которые и спустили воду из нашего пруда (по той каменной трубе, о которой мы говорили выше, с. 238). Сапега подсылал было в монастырь своего человека (трубача Мартьяша), с тем чтобы он попытался устроить сдачу монастыря; подосланный вел было дело весьма искусно и успел приобрести в монастыре доверие всех, но в конце концов был обнаружен.

Прекращение военных действий на зиму не было совершенно полное или совершенно безусловное. Поляки прекратили бомбардирование монастыря и оставили приступы к нему, или штурмы его, равно как и постоянное карауление осажденных в тех траншеях, которые были накопаны ими кругом монастыря, но они делали нападения на наших, позволявших себе выходить из монастыря, а наши в свою очередь делали вылазки и нападения на тех из них, которые бродили вне станов, или таборов. В этой, так сказать, малой зимней войне особенно отличились как ведомые бойцы Анания Селевин, брат убежавшего к Полякам Осипа Селевина, заключивший свои подвиги славной смертью, Клементьевский крестьянин Никифор Шилов, может быть брат упомянутого выше героя Никона Шилова, и московский стрелец по фамилии Нехорошко.

Прошла ужасная зима, убавившая население монастыря и число его защитников на девять десятых, и приблизилась не менее ужасная весна, когда должны были возобновиться военные действия Поляков при крайне ничтожном оставшемся количестве защитников монастыря. К весне 1609 года этих защитников оставалось в монастыре менее двухсот человек. Если и весной 1609 года монастырь не был взят Поляками – так это уже истинно и единственно потому, что он был ограждаем молитвами к Богу преподобного Сергия! Видя необыкновенно быстрое умаление числа защитников монастыря, поражаемых болезнию, воеводы и архимандрит с соборными старцами еще в начале 1609 года обращались к царю через жившего в Москве Аврамия Палицына (келаря монастыря) с настоятельной просьбой о присылке вспоможения. Но царь прислал в монастырь 15 февраля 1609 года только шестьдесят человек казаков, к которым Палицын со своей стороны присоединил двадцать человек монастырских слуг (не присланных им ранее по непонятной причине) и из которых четверо были перехвачены Поляками. Таким образом, с 250 воинами встретили осажденные в монастыре весну 1609 года!

Не знаем, по какой причине, но весной 1609 года Поляки возобновили военные действия очень нерано. Может быть, Сапега дожидался Лисовского, который, уходив из-под монастыря в декабре 1608 года и возвращавшись под него в феврале 1609 года, опять ушел из-под него в следующем марте и снова возвратился под него только в июле. Как бы то ни было, но это возобновление военных действий последовало лишь 27 мая. Сапега очень хорошо знал, до какой степени уменьшилось в монастыре число его защитников, и он надеялся, что покончит все дело одним приступом. К приступу этому, как сообщается нам в одном известии, Сапега приготовил невероятные орудия, а именно вместо больших пушек три дубовые пятисаженные петарды, обитые железными обручами, для заряда которых нужно было по три осмины пороху и в которые имело быть кладено по три ядра – стальному, железному и огненному³⁸². Как в первый большой приступ 13 октября 1608 года, Сапега задал войску пир, сопровождавшийся многими играми; потом Поляки начали подъезжать под монастырские стены, осматривать их и готовить места, где поставить пушки и пищали; а затем начали скакать на лошадях по Клементьевскому полю, развевая знаменами и грозя мечами на монастырь. Поняв из поведения неприятелей, что они собираются сделать приступ, осажденные начали готовить вар с калом, смолу, камни и прочее, чт( нужно для отражения нападающих, также очистили подошвенный, или нижний, бой в башнях. Когда настал вечер, Поляки, желая подойти к стенам монастырским тайно, поползли по земле, соблюдая тишину, причем везли за собой «приступные козни», или штурмовые снаряды, – щиты рубленые, и лестницы, и турусы, и всякие стенобитные хитрости. Так как у осажденных число способных носить оружие было слишком ничтожно, то к защите стен они привлекли и всех неспособных, со включением и женщин; притаившись на стенах, они ждали приступа. Вдруг с Красной горы раздался артиллерийский залп – и Поляки, вскричав и заиграв на трубах, начали приступать к стенам со всеми снарядами, которые привезли и принесли с собой. Но когда они старались придвинуть к стенам щиты на колесах и турусы и приставить к ним лестницы, осажденные, не давая им этого делать, били их в подошвенный бой из многих пушек и пищалей, кололи их в окна, бросали в них камни и бревна, лили на них вар с калом, зажигали и бросали в них серу и смолу и засыпали им известию глаза. Отражение нападения продолжалось всю ночь, а архимандрит Иоасаф со всем освященным собором совершал в церкви молебное пение Господу Богу и пречистой Богородице и чудотворцам Сергию и Никону об избавлении обители и о помощи на врагов. Когда настал день, Поляки, видя, что ничего не успели сделать и только изгубили множество своих, начали со стыдом отступать. Тогда осажденные учинили вылазку на тех из неприятелей, которые оставались у стенобитных орудий или которые бродили во рвах, не будучи в состоянии выйти из последних. Многих из этих оставшихся осажденные побили, а тридцать человек взяли в плен (эти взятые заставлены были потом молоть в жерновах хлеб на братию монастыря и на все Троицкое воинство). Урон Поляков во время этого приступа был очень большой; кроме того, они оставили у стен свои турусы, щиты и лестницы, которые были все забраны нашими и внесены в монастырь. Были ли употреблены Сапегою в дело знаменитые петарды, сведений не имеем.

После приступа 27 мая осажденные, видя свою крайнюю малочисленность, отчаялись в самих себе и возложили все свое упование на преподобного Сергия. Упование и не посрамило их. Если бы после нашего большого приступа Поляки начали делать хотя и небольшие, но частые приступы, они скоро довели бы осажденных до совершенного изнеможения, так что без прямого сверхъестественного вмешательства сдача монастыря была бы неизбежною. Но таких частых приступов Поляки вовсе не делали, и это тем более удивительно и непонятно, что они очень хорошо знали о крайней малочисленности монастырского гарнизона. После нашего приступа Поляки сделали еще и всего два приступа, с месячным промежутком второго от него и с таким же промежутком третьего от второго. Но истомленная частыми тревогами ничтожная горсть осажденных в два раза собирала все свои силы и при невидимой помощи преподобного Сергия в оба раза успешно и отразила врагов.

Второй приступ имел место 28 июня 1609 года. О нем по чему-то для нас непонятному не говорит Палицын, и мы знаем о нем из других источников³⁸³. Поляки приступали к монастырю со всех сторон, успели было они добраться до Пивного двора и зажечь его, но отовсюду были с большим уроном отбиты, причем наши, сделав вылазку, поймали и несколько «языков».

Третий и последний приступ был 31 июля 1609 года. В это время князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский приближался со Шведским вспомогательным войском от Новгорода к Москве. Поляки и Русские изменники находили, что весьма желательно было бы предупредить приход Шуйского взятием монастыря, почему и решили сделать наш приступ. Из Поляков пришел к Сапеге и Лисовскому, тогда возвратившемуся под монастырь, пан Зборовский со своим отрядом, посыланный из Тушина против Шуйского и ретировавшийся от него. Он смеялся над Сапегой и Лисовским, что столь долгое время стоят они под «лукошком», как он называл монастырь, и объяснял это просто их нерадением и их желанием взять монастырь не руками настоящего войска, а руками черни, которая нагнана («сбита») была к войску. Из Русских пришли к Сапеге боярин Михайло Салтыков и дьяк Иван Грамотин. Сначала хотели взять монастырь хитростию. Салтыков и Грамотин чрез своих парламентеров уверяли осажденных, что Москва уже покорилась самозванцу и что царь Василий с боярами уже в его руках, что если они не покорятся самозванцу, то он сам придет на них со всею своею ратью. Троицкие отвечали: «Хорошо и складно лжете, но никто вам не поверит; творите, на неже пришли, а мы готовы с вами на брань». Тогда решено было Поляками и Русскими сделать приступ. Подробностей приступа нам неизвестно, кроме того, что врагам были устрашавшие их видения, но он кончился тем, что нападающие были отбиты, что они понесли большой урон и что у наших была убита на стене только одна женщина.

После этого не было уже ни одного приступа к монастырю со стороны Поляков, а было только несколько вылазок на них со стороны наших.

Но, не предпринимая более приступов к монастырю, Поляки, однако, держали его в строгом заключении, так что каждый выход из него сопряжен был для осажденных с риском потерять голову. Страшно дорого обходились последним дрова, рубить которые они ходили, как мы упоминали выше, в Мишутинский овраг: Поляки стерегли их тут, и ни один выход за дровами не обходился без кровопролития и без убитых с нашей стороны. Осажденные называли эти так дорого обходившиеся им дрова проклятыми дровами и с горькой усмешкой спрашивали один другого, кто какою ценою их купил – кровию друга, отца или своею. Ожесточение против этих дров, которые были необходимы и у которых люди падали один за другим, доходило до того, что некоторые из осажденных, кляня свое несчастное положение, начали говорить, что долго пробыть им так невозможно, что если царь совсем забыл про них и не хочет подать им помощи, что если все города передались ворам, то и им ничего, наконец, не остается, как сделать то же. Более крепкодушные не доходили до такого отчаяния, но сильно жаловались на то, что у врагов заставы слишком часты и бдительны, так что им нельзя дать вести царю о своем несчастном положении. Тогда преподобный Сергий явился пономарю Иринарху и сказал: «Говори братии монастыря и всем ратным людям, зачем скорбят о том, что невозможно послать вести к Москве: сегодня в третьем часу ночи я послал от себя в Москву, в дом пречистой Богородицы и к Московским чудотворцам совершить молебное торжество трех моих учеников – Михея, Варфоломея и Наума. Поляки и Русские изменники видели их, и почему слуга, слышавший у врагов, что они видели их, не сказал вам об этом?» Воеводы и осажденные начали дознаваться, кто слышал это у Поляков, и слуга монастырский, по имени Федор Чудинов, сказал, что он стоял стражем на стене монастырской, что враги, подошедши близко к стене, с угрозами говорили: «Напрасно надеетесь вы на то, что послали трех монахов к Москве, не минули они нашей стражи, и хоть два и успели убежать, но третьего мы поймали». Воеводы послали к Полякам на переговорный пункт узнать про старцев, и Поляки говорили: «Послали вы к Москве трех монахов, под двумя лошади кари, а под третьим стреката (стрекатая – пегая), и наехали они на нашу стражу, и двух мы казнили, а третьего к царику послали», а другие из Поляков говорили, что это неправда, что никого не поймали. Тогда воеводы, чтобы дознаться истины, сделали вылазку с целью добыть «языка». На вылазке действительно добыли «языка», и захваченный Поляк в распросе у пытки сказал, что ихние солгали нашим, будто поймали, что никого не поймали, а только, догонявши, замучили лошадей, что под старцами лошади очень худы, но как крылатые. В монастырской больнице лежал один монах, который, услышав рассказ о старцах, посланных преподобным Сергием, начал думать про себя: какие то лошади (на которых поехали старцы), и будет ли то истина. Тогда явился ему преподобный Сергий и, подав ему здравие, сказал: «Я послал старцев на тех трех слепых меринах, которых конюший Афанасий Ощерин ради скудости корма выгнал из монастыря в надолобы». Вместе с этим преподобный Сергий приказал монаху сказать всем от его лица: «Не столько гнусен мне смрад блуда согрешающих мирян, сколько монахов, не соблюдающих своего обещания; всех врагов, пришедших под стены обители моей, истреблю, а в обители нечисто и двоемысленно (лукаво, лицемерно) живущих погублю и со осквернившимися управлюся». Начали искать меринов, выгнанных Афанасием Ощериным из монастыря, и когда после долгого искания нигде не нашли их, уверились в истинности явления преподобного Сергия монаху.

Тотчас после приступа к монастырю 31 июля Сапега с Лисовским и Зборовским пошел от монастыря навстречу князю Михаилу Шуйскому, но был разбит им у Колязина монастыря и снова возвратился под Троицу. Осажденные узнали о победе Шуйского над Сапегой от одного перебежавшего к ним пана; в тот же день они сделали вылазку на речку Кончуру на казацкие бани; многих казаков и Поляков побили, а бани сожгли и при этом еще захватили в плен шесть человек.

Когда Поляки, разбитые Шуйским, бежали от Колязина монастыря под Троицу, то по дороге назахватывали множество скота, который и пригнали в свой Троицкий стан. Дразня аппетит голодных Троицких сидельцев, они пасли скот по запрудной стороне (за прудами, на южной стороне монастыря), по Красной горе (чт(на западной стороне) и на Клементьевском поле. Приманкой скота Поляки рассчитывали вызвать осажденных на вылазку, в надежде побить их. Осажденные действительно и сделали вылазку,: но только она кончилась тем, что они совершенно здорово, то есть без всякой потери в людях, добыли часть скота. В самый день Успения Божией Матери, 15 августа, осажденные выслали несколько конных людей на стадо, которое паслось на Красной горе; высланные, проехав тайно Благовещенским врагом, неожиданно напали на сторожей стада и побили их, а стадо погнали к монастырю; вышедшие с Пивного двора пешие люди загнали стадо на этот последний, а потом вогнали и в монастырь воротами, которые были в него с Пивного двора под Пивной башней.

Князь Михаил Васильевич Шуйский, разбивший Поляков под Колязиным монастырем, подвигаясь к Москве, подошел к самому Троицкому монастырю, он явился и остановился в Александровой слободе (чт(нынешний город Александров, находящийся от Троицы в сорока верстах). Архимандрит Иоасаф с братией и все осажденные послали к князю просить о помощи. И князь прислал им помощь: 19 октября 1609 года прибыл от него в монастырь отряд отборных воинов в шестьсот человек и с ним триста человек, служащих под начальством Давида Жеребцова. С этим присланным от князя отрядом Троицкие сидельцы могли считать себя уже в полной безопасности: если одни они в состоянии были отражать приступы Поляков, то теперь, когда пришло к ним свежих людей втрое против того, сколько их было (считаем только пришедших воинов, без служащих), могла быть уже полная уверенность в этом. Но Поляки, как мы сказали, уже и не делали более приступов к монастырю. Что касается до самого Жеребцова, то Палицын, как будто нерасположенный к нему за то, что он по прибытии в монастырь взял в свои руки все заведывание съестными припасами и при этом поступил очень круто, отняв ключи у прежних заведующих, представляет его в комическом виде. Он говорит, что Жеребцов разбранил сидельцев за простоту, с которою они делали вылазки на Поляков, и хотел показать им, как нужно делать их по всем правилам военного искусства, но что несколько опытов его вылазок окончились самым печальным образом, так что его должны были выручать те же сидельцы со своей простотой и так что «Немецкая мудрость» (которую, подразумевается, Жеребцов позаимствовал у шведов, союзников Шуйского) оказалась совершенно посрамленною перед этою Русскою простотою, подкрепляемою упованием на Бога и на преподобного Сергия.

4 января 1610 года князь Шуйский прислал в Троицкий монастырь для нападения на Поляков воеводу Григория Валуева с пятьюстами солдатами. Валуев вместе с Жеребцовым и со старыми монастырскими сидельцами в тот же день вышел против Поляков из монастыря и имел с ними жаркий бой; победа осталась нерешенною, но хотя с обеих сторон было много убитых, однако со стороны Поляков более, чем с нашей, и наши если не совсем выжгли, то полувыжгли стан, или лагерь, Сапегин. На девятый день после битвы с Валуевым, 12 января 1610 года, Поляки, как нужно думать, получив ложную весть о движении к монастырю князя Михаила Шуйского со всем войском, чего у Троицы ждали, внезапно снялись из-под монастыря и с беспорядочной быстротой побежали по направлению к Дмитрову.

Так кончилась шестнадцатимесячная знаменитая осада Троицкого монастыря Поляками. До сих пор она воспоминается в Лавре тем, что 12 января, в день отступления от нее Поляков, бывает крестный ход кругом нее по сохранившей ее от Поляков стене.

Преподобный Сергий воссиял в Московской Руси как величайший ее святой, естественно, что он начал быть и чтим в этой Руси исключительным образом. Таким исключительным образом стало чтить его все население нашей Руси; таким исключительным образом стали чтить его и ее государи. Государи признали в преподобном Сергии нарочитого патрона, или покровителя, Русской земли и своего собственного и нарочитого ходатая за землю и за себя перед Богом, признали в нем, как говорит один старый сказатель, «Богом даннаго помощника всему государству и всюду и везде царем и великим князем помощника во бранех, получившаго от Бога благодать всю Российскую землю заступати от находящих врагов христианских, от безбожных Татар, и Немец, и Литвы, и прочих язык, не чтущих по истине Бога Господа нашего Иисуса Христа и хотящих разорити православное христианство». Как вcе усердно начали ходить на богомолье в монастырь преподобного Сергия, чтобы молиться у его гроба и лобызать его мощи, так усердно, и более усердно, чем кто-нибудь, начали делать это и государи. В почитании величайшего святого земли государи считали себя обязанными показывать пример всем другим, и они действительно показывали этот пример. Предпринимая в монастырь преподобного частые экстренные путешествия, чтобы просить его о чем-либо или благодарить его за что-либо, государи считали своим долгом предпринимать в монастырь и путешествия обычные, или из года в год постоянные и правильные, – ко дню его празднеств, каковы: день святыя Троицы – храмовой праздник монастыря, день кончины преподобного Сергия – 25 сентября и день обретения его мощей – 5 июля.

Первые после смерти преподобного Сергия государи отличались еще простотой и не заботились о том, чтобы обставлять свои путешествия в его монастырь какими-либо особенными удобствами. Но царь Иван Васильевич Грозный позаботился об этих удобствах: в 1556 году он приказал построить в Троицком монастыре для своих приездов дворец и в то же время приказал построить дворцы и по селам, лежавшим на дороге к Троице, чтобы делать в них остановки и ночевки во время пути в монастырь и из монастыря. В самозванщину, когда вся местность между Москвой и Лаврой была опустошена Поляками, были выжжены и сельские дорожные дворцы, а дворец, находившийся в самой Лавре, во время осады последней Поляками приведен был в состояние необитаемости, если только не совсем был уничтожен. Царь Михаил Феодорович приказал построить новый дворец в монастыре (в 1620 г.) и новые дворцы по селам (в 1623 г.), а царь Алексей Михайлович прибавил потом к возобновленным дворцам Грозного еще один дворец, которого прежде не было.

Села, в которых построены были дорожные, или путные, дворцы государей между Москвой и Троицей, суть следующие.

1. Алексеевское, находящееся в трех верстах от Москвы, до построения церкви в конце первой четверти XVII века сельцо Копытово, бывшее сначала в поместье за князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким, а потом отданное ему в вотчину от церкви Алексея, человека Божия, построенной в нем князем до 1625 года, в котором он скончался, полоучившее название села Алексеевского после смерти супруги князя, около 1650 года поступившее в дворцовое ведомство. В этом селе построен был дворец царем Алексеем Михайловичем в дополнение к дворцам, построенным Михаилом Федоровичем. Дворец деревянный, как и все другие дорожные дворцы между Москвой и Троицей, весьма нероскошный, но довольно большой, имевший около тридцати саженей длины, описанный в 1802 году Карамзиным, который осматривал его во время своей поездки к Троице; сломан незадолго до 1812 года.

2. Тайнинское или Тайницкое, называвшееся также Танинским и Тонинским, находящееся в тринадцати верстах от Москвы на реке Яузе (в четырех верстах к западу от Мытищ), принадлежавшее в XIV веке князю Владимиру Андреевичу Храброму и потом со всем уделом Радонежским доставшееся великим князьям. Дворец, построенный в нем царем Михаилом Федоровичем, был уже в развалинах при императрице Елизавете Петровне († 25 декабря 1761 г.). Елизаветою Петровною был было построен новый дворец, но и этот, когда осматривал его Карамзин в том же 1802 году, представлял собой развалины, которые собирались продавать на своз (изображение очень хорошей каменной церкви села Тайнинского, построенной Михаилом Федоровичем или Алексеем Михайловичем, см. в «Русской старине» Снегирева и Мартынова).

3. Братовщина, в XVII веке и ранее называвшееся Братошиным (Братошино), находящееся в тридцати двух верстах от Москвы. На месте дворца Михаила Федоровича также был построен Елизаветою Петровною новый дворец – деревянный на каменном фундаменте. В 1775 году императрица Екатерина, которой понравилось местоположение Елизаветинского дворца, приказала было построить обширнейший каменный дворец. Но дворец только был начат и не был окончен, а Елизаветинский деревянный дворец за ветхостию был сломан в 1819 году³⁸⁴

Между Тайнинским и Братовщиной находится село Пушкино, но оно было не царское, а патриаршее. Патриархи имели в нем свой двор с хоромами, в которых и останавливались во время своих походов к Троице.

4. Воздвиженское, находящееся в пятидесяти двух верстах от Москвы и двенадцати верстах от Лавры, на реке Паже. Когда в продолжение XVIII века окончил свое существование здешний дворец Михаила Федоровича, не имеем сведений.

Иногда государи вместо Тайнинского останавливались в селе Мытищах (одна половина которого в XVII веке принадлежала им, государям, а другая Троицкому монастырю)³⁸⁵ и на полдороге между Братовщиной и Воздвиженским делали остановку в деревне Талицах. В таких случаях были разбиваемы для них в Мытищах и Талицах шатры, или палатки.

В правление царя Алексея Михайловича, относительно времени которого (1645–1676) мы имеем сведения, царские богомольные походы к Троице совершались следующим образом.

Намереваясь предпринять поход, государь посылал в монастырь своего чиновника с грамотою, в которой уведомлял монастырские власти, что «его, великаго государя, пришествие к ним будет». Затем отдаваемо было приказание «для государева походу мосты делать и мостить и где худы починивать, гати гатить и вехи ставить». Это предварительное исправление дороги необходимо было по тогдашнему состоянию наших дорог, которые все были то же, что теперешние наши проселочные дороги, а по сим последним дорогам, как известно, невозможен без предварительного исправления не только высочайший, но даже архиерейский или губернаторский проезд³⁸⁶. Перед выездом государя из Москвы посылаем был окольничий или – что чаще – окольничего место дворяне «для дворец» (иначе: «для станов», «для заимки станов»), то есть для осмотра дорог и приготовления сельских дворцов к приему государя. Также посылаемы были в дорожные дворцы стряпчие с сытниками «ставки (медовые) ставит и всякие обиходы готовить». Намереваясь покинуть, хотя и на весьма непродолжительное время, столицу, государь назначал известных бояр, которым приказывал ведать в ней в свое отсутствие дела государственные, равно как и оберегать его царское семейство, если последнее не имело сопутствовать ему в походе. В самый день выезда, перед тем как сесть на коня или в карету, государь шел в Успенский собор, слушал напутственное молебствие, прикладывался к образам и к мощам святителей и получал благословение от Патриарха. Иногда после Успенского собора государь ходил в Архангельский собор, чтобы поклониться гробам родителей. Царские поезда были огромные, представлявшие собой, можно сказать, целые армии, и так как самой Москвой, от Кремля до заставы, шествие их совершалось особенным, «нарядным», образом, то выезды государей из Москвы в поход составляли своего рода великолепнейшие парады, смотреть на которые сбегалась вся Москва. С нарочитым великолепием устраивались эти выезды, если находились в Москве иностранные послы, которых водили смотреть на них³⁸⁷.

Один иностранец оставил нам описание шествия поезда Москвой – это именно Адольф Лизек, состоявший секретарем при Австрийских послах, бывший в Москве в 1675 году и видевший шecтвиe Москвой царского поезда, отправлявшегося к Троице на праздник преставления преподобного Сергия – 25 сентября. «29-го (по Рускому счету 19-го) Сентября, – пишет Лизек, – в 8-м часу утра воевода Янов (думный дворянин Василий Федорович Янов) с 1500 ветеранов пехоты прежде всех отправился приготовлять путь для государя в следующем порядке: впереди везли пушку, по бокам ея шли два канонера, один с копьем, на конце котораго был двуглавый орел с фитилем в когтях, другой опоясан мечем и вооружен длинною секирою; за ними два конюха вели превосходнаго пегаго аргамака воеводы в тигровых пятнах; впереди отряда ехал на таком же коне воевода в богатой одежде, унизанной жемчугом; у коня удила были серебряныя, повода сученые из золотых снурков, чапрак из краснаго штофа, выложенный финифтью и золотом кованым; по бокам шла фаланга секироносцев в красных суконных одеждах; далее между двумя копейщиками следовал знаменоносец; за ними трубачи и барабанщики, гремевшие на своих инструментах; наконец, двадцать рот стрельцов, при мечах, с самопалами в левой руке и с кривыми топорами (бердышами) на правом плече; перед каждою ротою ехала фура; поход двинулся в поле, где в ожидании царя уже было выстроено 14 тысяч войска, и все затихло».

Это был, так сказать, квартирмейстерский отряд, посылавшийся наперед выезда государя «для станов», то есть приготовлять государю места остановок. Выезд самого царя Алексея Михайловича имел место в час пополудни. «Народу было, – продолжает Лизек, – такое стечение, что не только на площади и в окошках, но даже на крышах домов и церквей не было празднаго места. На одной крыше сидел на ковре Персидский посол со всею свитою. Прежде всего выехал отряд всадников, по середине котораго постельничий Иван Демидович (исправлявший обязанности постельничаго стольник Иван Демидович Голохвастов) сам вел двух любимых царских коней, покрытых тонким красным сукном; за ними потянулся обоз повозок, числом больше тридцати, одна за другою (в которых находился царский гардероб и все дорожны принадлежности или все, что было необходимо в дороге); далее отряд царской стражи, впереди котораго шли двести пятьдесят скороходов, без музыки и без барабаннаго боя, неся в руках поднятые вверх бичи, ярко блестевшие золотом. Начальник отряда, чашник и голова, Георгий Петрович Лутохин отличался сколько блеском наряда, столько же и своею важностию. Под ним был лихой конь в дорогом уборе, безпрестанно грызший серебряныя удила. По такому началу мы ожидали увидеть что нибудь необыкновенное, и не обманулись. Следующий поезд привел нас в изумление. Впереди ехал конюший Тарас Радобшин (Растопчин), за ним вели 62 превосходных коня, на которых вся збруя и попоны горели золотом и серебром; 12 лошадей из-под царской кареты (т. е. назначенных под царскую карету на смену тем лошадям, которые были под каретою), покрытых красным штофом, вели каждую по два конюха под устцы одну за другою. Наконец, ехала второстепенная карета его величества, ослеплявшая блеском золота и хрусталя.

Новым поездом управлял Петр Яковлевич Вышеславский; позади его несли скамейку, обтянутую красным сукном, которую дают под ноги царю, когда он садится на лошадь; потом ехали восемь главных всадников, которые при этом служат его величеству, в одежде, гораздо пышнейшей прежних и с серебряными и позолочеными кольцами на передней части сапогов; посереди их несли персидские ковры для лошадей, удивительно вытканные серебром и золотом, каждый по два человека. Потом ехали стрелки со стрелами в руках и два оруженосца с мечами его царскаго величества и наследника престола; далее два молодые боярина; за ними по обоим бокам улицы по 200 стрельцов очищали дорогу с посеребреными и золочеными хлыстами одинаковаго размера; наконец, в карете ехал царь с наследником и главным воеводою Долгоруким (Юрием Алексеевичем, ближним боярином и дворецким и наместником Суздальским); по бокам длинные ряды копейщиков и секироносцев и у самой кареты множество бояр, стольников и чашников в золоте, серебре и жемчуге. Поезд заключался тремя каретами и толпою слуг.

С подобною же пышностию из других ворот дворца показался поезд царицы. Впереди ехал Иван Грибоедов (стрелецкий голова) с двумя стами скороходов, за ними вели двенадцать рослых, белых как снег, лошадей из-под царицыной кареты, обвязанных шолковыми сетками. Потом следовала маленькая, вся испещренная золотом, карета младшаго князя (Петра, будущего Петра Великого, родившегося 30 мая 1672 г.) в четыре лошадки пигмейской (крошечной) породы; по бокам шли четыре карлика и такой же сзади на крохотном коньке. В другой карете везли царских детей; за ними следовала карета царицы, чрезвычайно большая, запряженная двенадцатью лошадьми; по бокам шли пешком отец царицы (Кирило Полуектович Нарышкин), Артамон (Сергеевич Матвеев) и множество сановников; в карете, также в 12-ть лошадей, ехали сестры и родственницы царской фамилии и 42 лошади везли придворных дам; позади всех отряд конницы».

По выезде из Москвы государь имел остановку, которая, равно как и ее место, называлась «слазкой», каковое название значит то, что государь, ехавший верхом, как государи проезжали Москвой бoльшею частию, слезал на месте с коня. До 1652 года слазка бывала у Марьиной рощи, а с этого года – «у креста», поставленного на месте сретения мощей митрополита Филиппа и случившейся при сем внезапной кончины митрополита Ростовского Варлаама. Для государя и его свиты раскидывались шатры; государь входил в свой шатер, отдыхал в нем после церемониального шествия Москвой и переменял нарядное городское платье на более скромное дорожное. О палатках, которые у слазки раскидывались для царя и его свиты, Лизек говорит: «Снаружи оне были обтянуты тонким алым сукном с разными на нем фигурами, а внутри обиты шолковыми, серебряными и золотыми тканями и отделялись одна от другой матерчатыми занавесами; форма их имела вид четвероугольной крепостцы со рвами, окопами и башенками по углам». Со слазки государь посылал стольников и ближних людей к царице с детьми, если они ему не сопутствовали, к патриарху и к некоторым боярам «со здоровьем», то есть спросить о здоровье, что в отношении к царице и патриарху было делом принятого этикета, а в отношении к боярам составляло почет и отличие.

Если государь выезжал из Москвы поздно, то первая остановка была в селе Алексеевском, в противном случае – в селе Тайнинском или, как бывало иногда, в Мытищах; дальнейшие остановки были в Братовщине и Воздвиженском, иногда – в Пушкине и Талицах. Как бы, впрочем, ни располагались остановки до Воздвиженского, но в этом селе всегда была последняя остановка перед Троицей. Во время путешествия в монастырь государи и государыни принимали подношения от крестьян и крестьянок лежавших по дороге селений, которым приказывали выдавать наградные деньги в том или другом количестве, подавали священникам попутных сел на молебны, оделяли милостыней встречавшихся на дороге и нарочно выходивших на дорогу нищих. Для складывания подношений, состоявших в хлебах, калачах, пирогах, блинках, сыре, квасе, бражке, меде, медовых сотах, репе и других овощах, ягодах, пряниках, находилась в числе упоминаемых Лизеком тридцати повозок повозка, или телега, «поборная». Замечательно, что государыни для своих царских детей покупали во время дороги калачиков, орехов, ягод, моркови и репы.

Скоро или медленно совершали государи путешествие к Троице, иногда идя прямо, а иногда и с большими крюками, но к кануну праздника (того или другого) приезжали в Воздвиженское. Накануне праздника перед обедней являлись в Воздвиженское Троицкие власти с образами и хлебами «бить челом государю (пожаловать) к празднику к Сергию чудотворцу» и были обыкновенно принимаемы им в Передней палате в то время, как он шел в церковь за обедню. От села Воздвиженского до урочища Кесовы пруды, находящегося в четырех верстах от Троицы (пруды остались от бывшего на месте села Кесова или Киясова), государи ехали верхом или в карете, а у Кесовых прудов слезали с лошади или выходили из кареты и шли до монастыря пешком. У Клементьевской церкви, а иногда и под самым монастырем, на Красной площади, раскидывался для государя шатер, в который он входил, чтобы переменить дорожное платье на городское.

О том, как встречаемы были государи в монастыре и как они молились в нем, читается следующая запись в монастырском уставе XVII века под 25 сентября: «Малую вечерню (накануне праздника) поют, как приедет архимарит от государя из Воздвиженскаго, – к малой вечерне благовест; и потом поют на воротех (в церкви преподобного Сергия) вечерню болшую, а звонят во все колокола три часы, архимарит ходит со всею братиею к вечерне, а поют без литеи поскору, – стихиры на 6; и после вечерни архимарит и священницы и диакони в ризах³⁸⁸ пойдут встречать государя и вся братия: а как государь будет близко Убитика (враг на дороге, верстах в полутора от посада и верстах в трех с половиной от монастыря) и в то время и ранее станут благовестить в большой колокол и встречают государя во святых вратех архимарит со крестом, а большой диакон с кадилом с Никонским, – архимарит благословляет государя крестом большим, и покланяются вси государю и пойдут впредь (вперед его) к церкви, диакони по два по два и по них священницы по два по два, и по них архимарит со крестом; и как государь внидет во врата церковная, и диакон с кадилом говорит ектенью, и государь ходит ко образом и к чудотворцу, и совершив ектенью отпуст со крестом, – архимарит государя благословляет крестом; и потом государь станет на месте, архимарит, сняв ризы, поднесет государю посох (для стояния с ним во время службы, чтобы опираться на него в случае усталости, были тогда у нас в монастырях употребительны эти посоха, причем мирянам они раздаваемы и рассылаемы были на благословение), да зовет государя ко всенощному; и государыню царицу встречают також; и потом государь пойдет во храм чудотворца Никона и в большую церковь Пречистую (т. е. Успенский собор): також и там ектенья говорят, – ходит архимарит да диакон; а из Пречистые храма государь пойдет в свои кельи, архимарит и келарь и казначей и соборные старцы провожают и тамо на крыльце келейном подносят государю питие, а государь царь жалует архимарита и бояр и келаря и соборных старцев питием.

А всенощное начинают в ризах, диакон со свещею, а поп с кадилом, и поют по уставу; ко всенощному благовестят, как государь прикажет; и как государь пойдет из келей ко всенощному, и в тот час звонят во вся; и как станут пети всенощное, и власти биют челом государю, поклоняются подваж, и потом головщики по два с крилоса; потом архимарит дает посохи бояром и честным дворяном и дьяком, а на всенощном на величании свечи дают монастырские, – попом витые, а крилошаном гладкие; и пойдет поранее, как запоют: хвалите имя Господне, и понесет государю архимарит свечу и потом бояром и честным дворяном; и поставят праздник (образ преподобного Сергия) посреди церкви, а понамарь большой со свещею (т. е. перед образом), а у раки у чудотворцовы станут два диакона со свещами, архимарит в монатье со всем собором, и взем кадило и кадит чудотворцову раку и потом праздник и государя и всю церковь и целуют праздник и мощи; и потом пойдет государь к чудотворцу и к празднику, и бояре и честные дворяне, и прощается (кланяется) государь ко архимариту, и архимарит, стоя на месте, государя благословляет рукою издали, да челом низко; и потом статья чтенью и прочее по ряду заутреню; и по отпетии поставляют паки праздник посреди церкви на целовании, и клирошане поют: Слава, Приидите иночествующих, и архимарит ходит к целованию со всем собором, и потом час первый и отпуст; и архимарит и келарь провожают государя до келлии и зовут государя к обедне.

А к обедне благовест, как государь укажет; а воду святят после всенощнаго тотчас; а на молебне свечи государские, и потом обедня; а на обедне апостол и евангелие Пречистой да чудотворцу, а на воротех також, а по прочим церквам ряд да святому; а кушает государь иногда в трапезе, а иногда в келлии у себя, как изволит».

Праздничный стол на братию был от государя, или, иначе сказать, государь от себя «кормил» братию праздничным столом. Если он ходил кушать в трапезу, то сам и подчивал братию; если же кушал у себя в комнатах, то подчивать братию назначал одного из своих бояр. Кроме стола, государь еще жаловал братию денежной ручной, или поручной, милостыней. В свою очередь монастырские власти посылали со столами и с кормами ко всем боярам и чиновникам, составлявшим государеву свиту. государь уходил из монастыря или в самый праздник, или же на другой день. Конечно, он провожаем был из монастыря, так же как и встречаем, с особой церемонией. К сожалению, обряд провод остается нам прямо неизвестным; должно думать, что пет был соборный напутственный молебен, что до святых ворот монастыря государь провожаем был всею братиею и что потом властями монастырскими он был провожаем более или менее далеко за монастырь. Когда на возвратном пути в Москву государь достигал последнего стана, назначавшегося или в Тайнинском, или Алексеевском, к нему выезжали на стан со святою водою Московские духовные власти. Достигнув «слазки» у креста, государь опять одевался в нарядное платье и опять шествовал Москвой, как и при выезде из нее. Достигнув Кремля, он прежде всего шел в Успенский собор, в котором, как и при отправлении, целовал иконы и мощи, а потом благословляем был и поздравляем с благополучным возвращением от пaтриapxa.

В прошедшем столетии императрицы Анна Иоанновна (1730–1740), Елизавета Петровна (1741–1761) и Екатерина Великая (1762–1796), бывая в Москве, предпринимали путешествия к Троице. Приведем довольно любопытный рассказ о посещении Троицы в 1775 году Екатериной Великой, составленный самим принимавшим в Лавре государыню митрополитом Платоном.

«Ея Императорское Величество, Всемилостивейшая наша Государыня, и Их Императорския Высочества, подавая ежедневно безчисленные знаки своего благочестия, между прочими великими и многотрудными государственнаго правления делами, предприяли в обитель Троицкия Сергиевы Лавры путешествие пеши и к величайшему оныя Лавры и всех жителей окрестных мест удовольствию возъимели мы щастие узреть весь Российский Императорский Дом, со многими обоего пола особами и чужестранными Министрами, сего Мая 29-го числа, в шесть часов по полудни. Во время же Высочайшаго здесь Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств пребывания все происходило следующим порядком:

Как скоро Его Преосвященство Святейшаго Правительствующаго Синода Член, Их Императорских Высочеств в законе учитель, Архиепископ Московский и Калужский и Святотроицкия Сергиевы Лавры Священно-Архимандрит Платон получил известие, что Ея Императорское Величество скоро имеет приближиться к предместию Лавры: то по начатии в церкви о здравии Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств молебна, со всем духовенством учинил ход с хоругви, со кресты и со святыми иконы, до церкви Успения Пресвятыя Богородицы, что в селе Клементьеве; где оный Преосвященный, встретив Высочайших гостей, поздравил Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества пристойною речию. Потом Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества, предшествуемы духовенством при колокольном звоне и пушечной 101 выстрела пальбе, продолжали путь свой до самой Лавры; а при вступлении в оную, здешней Семинарии воспитанники поставленные в ряд по два человека, воспели радость свою и величайшее благополучие пристойною для того сочиненою кантою (песнию) и продолжали пение свое до того, как уже Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества вступили в церковь святыя Живоначальныя Троицы, где, приложившись ко святым иконам и опочивающему там Преподобному Сергию, изволили пойти в Архиерейский здешний дом, в котором Ея Императорское Величество стать соблаговолила. Семинаристы при сем шествии пели другую подобную канту. Их Императорския Высочества, проводив Ея Императорское Величество, изволили пойти в Царския чертоги, назначенные для Их пребывания. Преосвященный Платон с первенствующею тоя Лавры братиею, в комнатах приносил Ея Императорскому Величеству и Их Императорским Высочеством всеподданнейшее поздравления с благополучным прибытием, и от всей обители поднесли хлеб и соль: при чем оное духовенство жаловано к руке. Ввечеру вся Лавра была иллюминована и горел щит в разных огнях с вензелями Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств.

На другой день, т. е. 30-го числа Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества в 7 часу по полудни изволили вступить в церковь Живоначальныя Троицы, для слушания всенощнаго бдения, которое и окончилось в 9 часу. В самый же день праздника Святыя Троицы т. е. 31 дня, Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества со всеми обоего пола знатными особами и чужестранными министрами изволили в 11 часу по полуночи пойти в показанную церковь, для слушания Литургии, которую отправлял Его Преосвященство Архиепископ Платон, с четырьмя Архимандритами Ставропигиальнаго Заиконоспаскаго монастыря Академии Ректором Амвросием, Высокопетровскаго Феофилактом, Богоявленскаго Аввакумом и Стретенскаго Никоном, и с прочим знатнейшим духовенством, по совершении котораго, говорил он же и проповедь. Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества, по выходе из церкви, Всемилостивейше соблаговолили посетить Преосвященнаго в его комнатах, где оный Преосвященный с первенствующею братиею, имел честь Ея Императорскому Величеству и Их Императорским Высочеством поднести от обители во благословение святыя иконы. Обеденнее кушанье было в комнатах Ея Величества, к которому в тот день, так как и во все прочие дни, имел честь приглашен быть Его Преосвященство. При питии за Высочайшее здравие Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств, с близь лежащаго болверка³⁸⁹ происходила пальба из пушек, и колокольный звон. В тот же день ввечеру Ея Императорское Величество с Их Императорскими Высочествами изволили быть в Лаврском загородном доме, называемом Корбуха, где при выходе Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств из карет, пела и играла вокальная и инструментальная музыка. В том же месте Ректор здешняго училища Иеромонах Аполлос с учителями, всеподданнейше просили Ея Императорское Величество и Их Высочества о посещении Семинарии, что Ея Величество и их Высочества на следующий же день исполнить всемилостивейше обещались, и соизволили всех жаловать к руке. На третий день т. е. 1 Июня, в понедельник, по выслушании литургии в той же церкви, которую на Греческом языке отправлял Богоявленскаго монастыря Архимандрит Аввакум, и по окончании обеденнаго кушанья, Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества, осмотрев вещи, хранящияся в здешней ризной палате, всемилостивейше соблаговолили в 5 часу по полудни удостоить Высочайшаго посещения и наше училище. При вступлении Высочайших гостей в аудиторию, воспитанники здешней Семинарии пели нарочно к тому сочиненную кантату и представлены были, как в духовном месте о Богословских истинах диспуты, которыя защищал помянутый Семинарии Ректор, сказав наперед речь, о должности в воспитании детей, и приносимы были как от воспитанников, так и от воспитывающих всенижайшия поздравления, на разных, как-то на Российском, Латинском, Французском, Немецком, Греческом и Еврейском языках, сочиненныя в прозе и стихах, что все Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества с явными знаками отменнаго удовольствия выслушать, и с вящшим к училищу благоволением принять благоволили. По оказании той великой учащимся милости, изволили осматривать церкви и все здешнее строение.

В тот же самый день в 9 часу по полудни Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества, изволили слушать всенощное бдение, отправленное в память Преподобнаго отца Сергия, основателя обители, и телом здесь опочивающаго, в честь котораго последующий день для торжества назначен. По выходе из церкви, Ея Императорское Величество всемилостивейше смотреть изволила разные в знак горящаго в сердцах усердия и пламенеющей любви представленные огни, как то фейерверк и щит с вензелями Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств.

B последующий день, определенный для торжествования памяти Преподобнаго Сергия, т. е. 2 Июня во вторник, Ея Императорское Величество и их Императорския Высочества изволили слушать в той же церкви литургию, которую отправлял Преосвященный Платон, с показанными Архимандритами и здешним духовенством, по окончании которой, говорил проповедь семинарии Ректор Иеромонах Аполлос; и потом за здравие Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств Преосвященным Платоном и всем Духовенством пет был молебен празднуемому, и при восклицании многолетия палили из 51 пушки. В 6 часу по полудни, по окончании вечерняго пения, вторично изволили прибыть в показанную церковь, для смотрения обряда, отправляемаго при пострижении в монахи, при котором случае четыре человека, и в том числе два обращенные раскольника, одеты были в монашеское платье. Потом вторично изволили ездить на известную Корбуху, откуда в 11 часу возвратились. В 12 же часу в третий раз зажжен был щит.

3-го числа Июня, в среду в 10 часов, Ея Императорское Величество и Их Императорския Высочества изволили выступить из дворца в церковь Живоначальныя Троицы, откуду, при колокольном звоне и пушечной пальбе, в провожании Преосвященнаго и Духовенства вытти из монастыря и сесть в карету соблаговолили.

По свойственному Ея Императорскаго Величества к подданным своим милосердию и к нуждам их снисхождению, изволили Ея Величество всемилостивейше пожаловать на монастырь, семинарию, богадельных и отставных солдат, шесть тысячь рублей; а настоятелю тоя Лавры, Преосвященному Архиепископу Московскому, в знак Высочайшаго своего благоволения, изволила пожаловать золотые часы, богато брилиантами убранные.

По отбытии Высочайших гостей, пет за дрожайше здравие Ея Императорскаго Величества и Их Императорских Высочеств соборный благодарный молебен».