6 июля. Четверг. Эздрелонская равнина. Библейские и последующие исторические события на ней. Прибытие в Назарет. В церкви Благовещения. У митр. Фотия. «Фантази» – свадебные предпразднества у арабов.

Мы проснулись раньше четырех часов утра, умылись и оделись прежде, чем прозвонили обычные утренние звонки. В начале пятого часа мы двинулись с своего ночлега. Утренняя свежесть и предрассветный ветерок заставляли нас вздрагивать от озноба. Благодаря туману и утренней мгле, мы за несколько шагов не могли различить никакого предмета. Тихо ехали мы, вполне доверяясь своим ослам, которые никогда не подвергнут опасности положившихся на них всадников.

Стало рассветать, и туман совершенно рассеялся. Мы увидели вокруг себя развернувшуюся перед нами «великую равнину Эздрелонскую, или Иезреельскую. Она простирается чуть не от самых берегов Иордана на востоке и до горы Кармила и Средиземного моря на западе, образуя собой, у южного подножия Назарета и гор галилейских, целый промежуточный пояс низин, разделяющий холмистые долины Самарии от горной Галилеи. Она издревле была историческим местом великих народных битв, отчаянных поединков на жизнь и смерть между племенами, спорившими друг с другом за обладание Палестиной. Направо от дороги синели горы Гелвуйские, казавшиеся издали одной сплошной темной массой. Живо припомнился нам несчастный царь Саул, пронзивший себя на этих горах мечом после неудачной, происходившей здесь, битвы с Филистимлянами. Невольно припомнился нам плач Давида о Сауле и сыне его Ионафане, когда мы смотрели на бесприютный вид этих гор, на которых, по плачевной песни Псалмопевца, не должно быть ни росы, ни полей с плодами. Дорога наша шла, то поднимаясь, то опускаясь в виду этих гор, на отрогах которых к востоку от нас попадались селения. Мы проезжаем мимо деревни Арране, утопающей в рощах масличных деревьев и садов, огороженных кактусами. Вдали указывают нам на бедную деревушку Зерин, состоящую из нескольких хижин. Кто бы мог подумать, что здесь когда-то стоял Иезреель, столица Израильского царя Ахава и его преступной жены Иезавели? Мы вспомнили невольно погибшего от них Навуфея, а также и пророка Илью, пребывавшего на видимой отсюда, по направлению к северо-западу, горе Кармил, когда он, горя ревностью к истинному Богу, спускался с горы во дворцы беззаконных Израильских царей, для обличения их нечестия. Перед нами виднеется гора Малый Ермон, куда мы и направляемся. На южном склоне этой горы видно селение. Это селение называется теперь Солам, библейский Сонам, когда-то центр неприятельской позиции во время битвы при Гелвуе. В этом-то селении жила некогда вдова, сына которого воскресил пр. Елисей, и которая дала у себя приют последнему. Мы едем теперь по невысоким склонам Малого Ермона, достигаем северного склона его, и затем спускаемся вниз в долину, по которой и двигаемся до самого Назарета. Но мы решили сделать последнюю маленькую остановку. Для этого Марко выбрал место близ деревни Эль-Фуле, на склонах горы М. Ермона, на поле, насаженном луком. Был седьмой час утра. Жары особой не ощущалось. Временами нас обдавало даже сыростью. Мы рассматривали место нашего отдохновения, где происходило сражение между Французами и Арабами, в 1799 г. Закусив и отдохнувши здесь немного, мы покинули это луковичное поле, чтобы продолжать свой путь далее.

Пересекая эту обширнейшую долину, – одну из самых исторических местностей в Палестине, – мы невольно вспоминаем происходившие здесь постоянно битвы, для которых эта открытая равнина была весьма удобна. Тут, когда-то Девора с Вараком одержала победу над Сисарой, здесь Гедеон восторжествовал над Мадианитянами, здесь Иудифь убила Олоферна, который расположился станом в этой же широкой долине. Но вот показались Назаретские горы, а за ними виднеются белые постройки Назарета, высоко поднятого на своем горнем пьедестале. Радостно затрепетали наши сердца. Но, как видение, он быстро исчез, скрывшись за высокими хребтами холмов. Целый час ехали мы по этой однообразной и ровной дороге, не встречая по пути ни одного селения; перешли мы через какой-то ручей, еще не пересохший, но достаточно обмелевший, так что нашим ослам легко было перейти его в брод. Досадно только было то, что водяные брызги, поднявшиеся от этого перехода, испачкали грязью наши белые шерстяные плащи. Можно представить себе, какое приятное впечатление производит эта равнина ранней весной, когда она сплошь бывает покрыта зелеными всходами злачных растений, высокой травой, и усеяна бесчисленными полевыми цветами причудливой формы и необыкновенной яркости. От нечего делать, мы любовались на Марко, который грациозно гарцевал на своем белом коне, подзадоривая к этому и нас. Мы старались обогнать друг друга, подгоняя своих уставших ослов, которые, развесив свои длинные уши, быстро скакали вперед.

Окидывая взором окрестности, оглядываясь по сторонам, мы видим вдали много селений, часто упоминаемых в Библии. Направо от дороги, у подножия Малого Ермона, лежит деревня Наин, где Христос воскресил сына одной городской вдовы: далее, на восток от неё, виднеется селение Эндур, библейский Аэндор, куда некогда приходил Саул к жившей там волшебнице. Напротив этих деревень возвышается величественная гора Фавор, где, по преданию, произошло Преображение Господне. Склоны этой горы покрыты рощами зеленых деревьев, что придает ей очаровательный вид. Бывавшим на Кавказе, она напомнит гору Машук, у подножия которой расположен город Пятигорск.

Наконец, мы подъехали к Назаретским возвышенностям и медленно стали подниматься на крутые горы. Тяжело дыша, часто останавливаясь, много раз спотыкаясь, идут с большим трудом наши животные по невозможной дороге, усеянной крупным и мелким камнем. По местам встречалась такая крутизна, что приходилось крепко держаться на хребтах своих ослов, чтобы не упасть. Часто мы отставали друг от друга, и наше шествие протягивалось на большое расстояние. Поднявшись на достаточную высоту и оглянувшись назад, мы удивились, как могли мы забраться так высоко. Вид на Эздрелонскую долину был восхитительный!

Последнее усилие... и мы поднялись на самую вершину горы. Нашему взору представилась лежавшая у наших ног долина, или «широкая пазуха», окруженная холмами, где, утопающий в садах и окруженный зелеными рощами, расположился прелестный городок, сверкавший на солнце белизной своих восточных домов. Это и есть Назарет – колыбель христианства. Какой радостью затрепетали наши сердца при виде этого города, о котором прежде было такое низкое мнение (от Назарета может ли что добро быти, слова Нафанаила Филиппу), но который потом, по произволению Божию, сделался великим, так как здесь совершилась главизна нашего спасения и еже от века таинства явление! Мы спустились с высокой горы, у подножия которой Марко учинил порядок в нашем шествии, предложив ехать впереди непременно Преосвященному.

В таком порядке ехали мы по улицам «города Св. Девы», столь священного по многим воспоминаниям из жизни Спасителя, в период его детства, юношества, до выступления на дело спасительного служения. Ровно в 10 ч. утра подъехали мы к русскому дому, с кровли которого раздались радостные восклицания и громкие приветствия прибывшей вчера в экипажах компании по поводу благополучного и неожиданного раннего прибытия Преосвященного в Назарет. Мы слезли с ослов, прошли в ворота этого дома и очутились на каменной площадке двора, где уже расположились девочки-арабки, ученицы находящейся при русском доме школы. Довольно стройно, но с своеобразным гортанным арабским акцентом, пропели ученицы «Достойно», приветствовав затем Преосвященного пением «Ис-полла». После благословения епископом детей, к нему подошла временно заведующая школой учительница Валентина Сергеевна Петрова. Она только вчера приехала сюда из России на смену постоянной учительницы, которая уехала на два месяца в Россию, как это делают обыкновенно учительницы через каждые два года, получая на дорогу даже казенные прогоны. Приветствовав нашего архипастыря с благополучным приездом и получив от него святительское благословение, она отрекомендовала ему двух своих помощниц, молодых арабок, получивших воспитание в русской Бетжальской школе, что близ Вифлеема. Умывшись и приведши себя в некоторый порядок после такой трудной дороги, мы все отправились наверх дома, где в одной из комнат для нас был сервирован чай. Здесь мы нашли приехавших вчера наших товарищей, успевших уже вполне ориентироваться в новой обстановке. Валентина Сергеевна и ее помощницы оказались чрезвычайно любезными хозяйками. Мы скоро почувствовали себя как бы дома, в своей семье, в родной нам России. Около двух часов времени прошло совсем незаметно в оживленных разговорах и в передаче друг другу своих дорожных впечатлений. Все удивлялись нашему бодрому виду после совершения такого ужасного, по их мнению, пути. За чаем же мы узнали не особенно приятную новость, что в Кайфе, благодаря нескольким случаям заболевания чумой, учрежден карантин, вследствие чего пароходы австрийского Лойда в этом городе не останавливаются, и нам, поэтому, обратную дорогу придется совершить не морским путем из Кайфы до Яффы, но на лошадях, вдоль берега Средиземного моря, т. е. почти тем путем, которым прибыли наши спутники сюда. Так что мы и здесь выгадали, так как придется возвращаться по новому пути, правда не столь интересному, как прежний, но все-таки новому. Здесь также были получены сведения о том, что учрежден карантин и в Бейруте, – известие, напугавшее нас возможностью неприятной перспективы очутиться самим как раз где-нибудь в карантине.

Вскоре был приготовлен обед, к которому пришел заведующий Назаретскими школами Александр Кезма, араб, с своим красавцем братом, черноглазым Тофиком, обучающимся в России, в Киевской семинарии; с последним мы уже познакомились раньше, так как ехали на одном с ним пароходе из России до самого Бейрута, откуда он поехал в Назарет уже сухим путем. После обеда подали чай в уютной прохладной гостиной, выходящей на балкон, вид с которого на город – восхитительный. Перед нами расстилался весь город с своими белыми зданиями, из которых многие окружены зелеными садами. Рядом с нами, несколько вправо, помещалась греческая митрополия, где жил митрополит Назаретский Фотий, избранный патриарх Александрийский. Это – довольно большое двухэтажное здание, также с плоской кровлей, и с прекрасным садом, где стройные кипарисы выделялись среди фиговых и масличных деревьев. Прямо перед нашим балконом, несколько влево, видна возвышенность, расположенная близ самого города. На вершине ее белеется маленькая греческая церковь. Это гора Низвержения, с которой хотели сбросить Иисуса озлобленные против Него Иудеи. По католическому же преданию, враждебно настроенные против Христа евреи хотели низвергнуть Его не с этой горы, а с другой, вправо от этой, где и поставлен католиками маленький костел, на том именно месте, где стоял, по их мнению, подвергавшийся опасности Христос. Оглянувшись назад, мы прекрасно видели заднюю часть города, расположенную на вершине окружающих город холмов, с каменными белыми домиками, громоздившимися также по скатам этих холмов, незаметно переходивших в долину. Отдохнувши немного, Преосвященный предложил сделать визит митрополиту Фотию, о чем и послал предупредить его. Но митр. Фотий ответил, что он желает встретить Преосвященного в храме Благовещения, куда сейчас и отправляется. Вскоре отправился туда и Преосвященный вместе с нами. Лишь только вышли мы из ворот занимаемого нами помещения, как толпа городских жителей, не только детей, но и взрослых, ожидавшая нас давно у выхода, последовала за нами, все увеличиваясь и увеличиваясь в своем числе по мере приближения к церкви. Многие преграждали нам путь, бросаясь к Преосвященному, прося у него святительского благословения, громко изъявляя живейшую радость по поводу прибытия русских гостей во главе с русским архиереем в их благословенный городок. И если бы не охранявшие нас кавасы, которые расчищали нам путь от все увеличивающейся толпы, нам не скоро дойти бы до храма. Часть толпы вслед за нами вошла в церковь, остальные остались вне ее, не допущенные туда городской полицией, во избежание тесноты. Сознание, что сюда неоднократно приходила Богоматерь, сопровождаемая Божественным Сыном, наполнило нашу душу чувством христианского смирения. С благоговением ступали мы по этим освященным местам. С такими чувствами вошли мы в самую церковь. Митрополит Фотий уже ожидал Преосвященного в храме с духовенством Назаретским. По входе Преосвященного, митр. Фотий приветствовал его речью на греческом языке. Речь была сказана с большим ораторским искусством, убедив нас в справедливости слухов о митр. Фотии, как о выдающемся ораторе и проповеднике. Преосвященный ответил по-русски, высказав одушевлявшие нас чувства неизреченной радости от посещения и поклонения этим общехристианским святыням; также принес благодарность Митрополиту за его любовь, которую он явил теперь к нам своим прибытием сюда. Трогательно было видеть взаимное приветствие двух иерархов, разделенных далеким пространством, но объединенных любовью во Христе. Приветствия эти были запечатлены братским лобзанием, после чего Преосвященный попросил благословить и каждого из нас. Затем, в предшествии Митрополита, мы направились в северную сторону церкви, где по нескольким ступеням спустились в пещеру, роскошно обделанную мрамором и старинными изразцами. Пещера эта и есть главная святыня храма. Существующий здесь престол посвящен евангельскому событию Благовещения. Под престолом лежит глубокий колодезь, ключевая вода которого очень чиста, приятна на вкус и дорога сердцу каждого христианского паломника по своим священным воспоминаниям. Сам Митрополит отслужил нам краткий молебен у этого источника, из которого мы затем и почерпнули воды, вкушая ее с верой и святым чувством. У греков, заметим, есть предание о двух актах Благовещения: первое совершилось у источника, когда Богоматерь пришла к нему почерпнуть воды, именно, на том месте, где стоим теперь мы; второе же Благовещение произошло по приходе ее домой, когда она стала на молитву. Если это предание и сомнительно, то, во всяком случае, достоверно, что Богоматерь непременно бывала у этого источника, так как он единственный в городе. В настоящее время вода из этого святого источника, переполнивши колодезь, находящийся под престолом, течет через желоб в каменной стене я через металлические трубы под сводчатым углублением, а затем падает в каменный крытый водоем, откуда уже течет в другой квадратный водоем, находящийся рядом с церковью. Сюда приходят за водой с кувшинами на голове все женщины Назарета, проводя здесь время в разговорах, делясь новостями друг с дружкой. Этот каменный водоем находится около церкви Благовещения, и мы потом неоднократно наблюдали все происходившее около него.

Выпив воды из св. источника, сопровождаемые митр. Фотием, поднялись мы вверх по ступенькам, чтобы осмотреть главный придел Благовещения. Кроме вышеупомянутого источника, мы не нашли ничего интересного для себя в этом храме. Все нам было знакомо: церковные украшения, церковная утварь, иконы, облачения – почти все было изделием русских мастеров. Это и понятно, если вспомнить, что главное большинство приходящих в Назарет паломников составляют наши соотечественники, приносящие сюда из России в общем богатые дары в виде денег, или в виде церковных украшений. Но, не смотря на эти нескудные жертвования наших родичей, Назаретский храм не отличается ни богатством, ни роскошью. Все в нем просто, и даже некоторые вещи слишком обношены. По осмотре храма, мы вместе с митрополитом отправились все к нему в греческую митрополию. Народ следовал за нами по пятам. Вот мы прошли мимо городского водоема, снабжаемого водой выше упомянутым способом из святого источника, и увидели около него массу женщин и детей, пришедших сюда за водой, так как это единственный источник, из которого Назарет черпал и черпает для себя воду. Глядя на античный костюм Назаретских обитательниц, невольно представили мы себе Святую Деву, которая, одетая в такой же костюм, подобно этим женщинам, смиренно носила из источника воду для домашнего употребления. Христос-младенец, Христос-отрок, Христос-юноша – также должен был часто проводить свои свободные часы у этого места, или же сопровождал свою возлюбленную Мать....

Скоро мы достигли митрополии, вошли в гостиную с мягкими турецкими диванами по стенам и каменным полом, далеко не безукоризненной чистоты. Против нас расселись именитые граждане города, арабы, совершенно не говорящие по-русски. Толпа любопытных проникла и в открытую дверь гостиной, а более смелые вошли даже в самую комнату, бесцеремонно расположившись на свободных местах. Нам подали обычное восточное глико и черный кофе. Митр. Фотий довольно свободно изъясняется по-русски. По его словам, он очень рад нашему посещению Назарета, особенно доволен прибытием сюда Преосвященного. Приглашал даже нас к себе на дачу, находящуюся в прекрасном винограднике, у подножия горы Низвержения. Вообще митр. Фотий очаровал нас своей любезностью и произвел на нас впечатление человека с сильным умом и непреклонной волей. Эти качества выражаются и в его наружности: высокий ростом, плотный, с большим, высоким лбом, с глазами, светящимися умом, – он, так сказать, подавляет своей величественной осанкой. Такие качества с одной стороны способствовали его быстрому повышению по иерархическим степеням, а с другой – послужили причиной многих для него неприятностей, вплоть до изгнания из Иерусалима и заточения в Синае.. Он принадлежит к числу выдающихся по уму, образованию и энергии архипастырей Востока⁹⁸.

Простившись с любезным митрополитом, Преосвященный отправился к заведующему училищами А. Кезме: а некоторые из нас решили прогуляться по городу, познакомиться с местностью и характерными особенностями жителей. Приятное впечатление произвели на нас улицы Назарета своей чистотой, сравнительно с виденными нами улицами других восточных городов. Тут не было опасности завязнуть в грязи, как там; здесь мы не встречали валяющихся среди улиц разлагающихся нечистот, заражающих воздух. По всему видно, что жители этого городка любят чистоту, стараясь, по возможности, поддержать ее везде. Вообще Назарет производит радостное настроение. В нем нет того своеобразного характера, который свойствен древним Палестинским городам, с их точно сбитыми в кучу серыми каменными домами, без крыш и окон, без оживляющей зелени. Тут, напротив, веселые белые домики свободно раскинуты по горе, окруженные зелеными садами. Конечно, не таким он был в древности, во времена Христа. Нужно думать, что Назарет потерял свой Палестинский характер под влиянием усилившегося здесь значения европейцев и их широкого распространения в нем. Внешний вид мужчин и женщин обратил на себя наше внимание. Все почти мужчины носят на своих головах красные фески, а их тело прикрывает полосатый халат, надетый на рубашку, по большей части белого цвета. У многих, из-под распахнутого халата, виднелись европейский жилет и штаны. На ногах, – или короткие сапоги из яркоцветного сафьяна, или туфли без задников; деревянные же сандалии на улице мы встречали редко. Костюм же у женщин, кроме рубахи, состоял из разноцветной туники с разрезанными полами и распашной грудью, а на голове – шапочка, к которой сзади прикрепляется длинный узкий плат, спускающийся почти до колен. По обеим сторонам лица, около ушей, они носят подвески из больших серебряных монет, что придает их лицу особый оригинальный вид. Шапочки у некоторых украшены также серебряными монетами, на руках надеты серебряные браслеты. Многие Назаретские женщины носят и широкие цветные шаровары, особенно во время работ. Не все женщины, которых мы встречали на улицах, носят на своем лице покрывала. Как оказалось, арабки-христианки ходят всегда по улицам с открытым лицом, и лишь мусульманки тщательно закрывают свои лица цветными покрывалами. Различить христианок от поклонниц Магомета можно еще и тем, что последние всегда имеют татуировку на лице, на подбородке и около глаз, в виде маленьких темных точек, а также на ногах и руках. Христианки же никогда не портят татуировкой своего лица, а иногда – только одни руки.

Было уже шесть часов вечера; солнце почти село; в воздухе стало довольно прохладно. Благодаря обилию растительности, мы не чувствовали здесь особой духоты даже днем, вечером же воздух свеж и ароматен; мы вдыхали его в себя с удовольствием. Гуляя по городу, мы зашли в одно здание, оказавшееся церковью Маронитов. Она – двухэтажная; верхний этаж представляет обыкновенный маленький костел, и ничего больше. По узкой лесенке мы спустились в нижний этаж. Хотя здесь было еще проще, чем вверху, и даже поражало нас своим убожеством, так несвойственным католическим церквам, однако это место было дорого для нас по своим воспоминаниям. По преданию, здесь во времена Спасителя была синагога, в которой Христос, раскрыв книгу, объяснял относящееся к Нему место из пророка Исаии, и отсюда-то озлобленные фанатики-евреи вывели Его за город, чтобы с вершины горы сбросить Его в пропасть. И если, действительно, здесь была древняя синагога, то это место неоднократно было немым свидетелем пребывания здесь Господа и Его учеников. Пробыв здесь около получаса в священных воспоминаниях, мы с чувством глубокого благоговения, исполненные благочестивых размышлений, вышли из храма Маронитов.

Было уже поздно осматривать остальные святыни города, а потому, совершив небольшую прогулку по улицам «города Святой Девы», мы около восьми часов веч. были уже в обществе приютивших нас гостеприимных учительниц. В 8 ч. был приготовлен ужин, который, конечно, прошел весьма оживленно, в разговорах о предстоящих поездках по окрестностям Назарета. Совсем уже стемнело. Мы вошли на плоскую кровлю нашего помещения. Чудная панорама представилась нашим глазам: небо было усеяно бесчисленными яркими звездочками, которые особенно выделялись во мраке темной ночи; в окнах Назаретских домов, расположенных внизу и по скатам гор, засветились огоньки, своим ярким блеском дополняя ночную иллюминацию, сливаясь с горящими звездами небесного свода. Дневной шум смолк, воцарилась тишина, так способствующая мечтательности, чему мы и предались. Быстро пронеслись в нашем уме воспоминания о проведенных здесь годах Богочеловеком, Который, может быть, бесчисленное число раз поднимал свои взоры для молитвы к этому небу, любуясь, подобно нам, дивной картиной звездной ночи. Вдруг, ночная тишина была прервана звуками однообразной, монотонной и глухой бряцательной музыки. Мы стали прислушиваться. Звуки музыки становились все громче и громче, возбуждая наше любопытство. Оказалось, что своеобразная музыка шла сверху: невдалеке от нас, позади школы, на вершине горы, мы увидели дом, с плоской террасой, с которой лился свет от повешенных кругом неё разноцветных фонариков. Звуки музыки выходили из этого дома. По справкам оказалось, что в этом доме совершаются предсвадебные празднества, называемые по-арабски «фантази», и продолжающиеся обыкновенно целую неделю до дня самой свадьбы. Эти «предпразднества» всегда начинаются с захождением солнца и тянутся далеко за полночь. Этот дом, из которого несутся звуки странного музыкального инструмента, принадлежит жениху, купцу-арабу, православного вероисповедания. Сегодня здесь особое торжество: девушки, родственницы жениха, готовят краску для окрашивания рук и ног невесты. Этот варварский обычай сохраняется, как видим, и в православных арабских семьях. Краска, намазанная на руки и на ноги невесты, не должна смываться в продолжение целого месяца после свадьбы. Ночью, девушки и женщины, с пением и пляской, понесут приготовленную краску в дом невесты, где торжественно и совершаются над ней процесс «окрашивания». Желая иметь сведения о нравах и обычаях арабов, мы не захотели упустить случая поближе познакомиться с главными моментами в их жизни, с характерными явлениями и обычаями, которыми обставляется свадьба этих восточных жителей. Трое из студентов, в сопровождении учителя-сирийца, хорошо говорившего по-русски, решили с этой целью отправиться сейчас в дом жениха.

Нас приняли радушно. Дом, где происходило пиршество, был в два этажа: в нижнем этаже пировали женщины, а в верхнем мужчины. Надо заметить, что в Назарете сохраняются патриархальные строгие нравы: женщина считает для себя неприличным открыто на улице разговаривать с мужчинами, а тем более пировать вместе с ними. Редко, очень редко, в весьма исключительных случаях, появляется жительница Назарета в общество мужчин, да и то закутанная густым покрывалом. В виду такого обстоятельства, мы и не думали увидеть пирование на женской половине. Но судьба благоволила к нам. Как оказалось, для русских гостей, по любви к ним арабов, – что объяснил нам сопровождавший нас учитель, – открыты были все двери. Комната на женской половине, куда не мог проникнуть ни один араб, нам оказалась доступной. С криками радости и привета встретила русских гостей пирующая женская компания. При виде внезапно вошедших гостей, ни одна из женщин и не думала закрывать своего лица покрывалом. Напротив, они с любопытством смотрели на нас, давая в свою очередь и нам свободу наблюдать за ними. Мы очутились в совершенно оригинальной обстановке Востока, до сих пор невиданной нами. Большинство женщин, особенно пожилых, сидели на разостланных на полу коврах, пели, а другие играли на ударных, вроде нашего бубна, инструментах. Более же молодые и веселые хлопали в ладоши в такт музыке и производили какие-то балетные «па» наподобие нашей русской пляски, но гораздо однообразнее и медленнее. Часто они подбегали к сидевшим на полу подругам и, хлопая их по плечу, заставляли встать; затем, схватившись за руки, вместе пускались в пляс. Громкий разговор, смех, топанье женских ног оглашали эту горницу. Видно, что они веселились от души, соблюдая, между прочим, в своих движениях и позах полное приличие и благопристойность. Их пляски и игры не могли оскорбить самого целомудренного чувства. Заправлял этим балом какой-то старик, вроде евнуха, который в то же время и сторожил вход в эту комнату, зорко следя, чтобы ни один мужчина, кроме нас, не попал в женское помещение. «Москов», «москов», кричали женщины, обращаясь к нам, и приглашая нас принять участие в их пляске; но они очень были довольны и тем, что мы в такт со всеми били в ладоши. Вдоволь насмотревшись на женскую пляску и наслушавшись восточных песен, поднялись мы во второй этаж, где пировали одни мужчины. Тут было гораздо степеннее и серьезнее, да потому и скучнее, чем на женской половине. На всех четырех диванах важно восседали почетные граждане города. Нам предложили почетное место и немедленно принесли угощение, состоявшее из ракички, сыра и маслин на закуску. Все сидели тихо, никто не нарушал молчания. Степенные гости тянули кальян так серьезно, что можно было подумать, будто они совершают какое-то священнодействие здесь. Одна патриархальная черта особенно бросилась нам в глаза: младший возрастом, сам жених услуживал старшим, разнося им угощение и ставя к их ногам сосуд с кальяном. Здесь также была бряцательная музыка, к которой еще были присоединены звуки пастушеской свирели. Все это вместе составляло довольно бедный и однообразный по музыке концерт, который мы и слышали с кровли школы. Немного спустя началось пение хором, сначала тихое, а затем все громче и громче, на наш слух очень странное, под аккомпанемент незатейливых инструментов, производивших монотонные звуки. Во время пения пришел проф. К–в в сопровождении учительницы В. С–ны и других путников. Необычайное появление женщины, и притом с открытым лицом, несколько смутило развеселившихся гостей, но это смущение продолжалось весьма недолго. Пение возобновилось, да вдобавок сюда еще присоединилась и пляска, которая состояла из весьма медленных и далеко не грациозных движений. Видно было, что мужчины постепенно оживлялись, хотя и медленно, от весьма частого угощения ракичкой. Один из хозяев обратился к нам с просьбой попросить нашего Преосвященного, чтобы он, совместно с м. Фотием, совершил венчание помолвленной четы, желая, т. об., обставить бракосочетание, как можно, торжественнее. Многих усилий стоило нам объяснить этим взрослым детям веры, что у нас не в обычае, чтобы монах совершал таинство брака. Это было совершенно им непонятно, так как у них митрополиты не только совершают венчание, но и различные требы... Вся эта обстановка, хотя и новая для нас, стала нам надоедать, благодаря монотонности пения и музыки. В общем, пиршество на женской половине было гораздо живее и веселее, чем у мужчин. Видя, что мужчины делаются все более и более непринужденными, и не желая стеснять их своим присутствием, мы, не дождавшись окончания бала, возвратились домой, т. е. в школу. С кровли Назаретской школы мы имели возможность наблюдать, как пирующие женщины вышли из дома жениха, спустились с горы вниз к дому невесты, неся с собой краску для окрашивания ее рук и ног. Эта процессия женщин, в глубокую полночь, освещенная несколькими факелами, которые они держали в своих руках, представляла очень эффектную картину. Как мы узнали от учительниц, венчание было назначено на воскресенье, 9-го июля. По Назаретскому обычаю, венчание обыкновенно совершается в доме жениха, но Преосвященный хотел попросить м. Фотия, чтобы он совершил его в церкви, так как присутствовать в церкви для всех нас гораздо удобнее, чем в частном доме совершенно нам незнакомого человека. Хотя был час ночи, но спать еще не хотелось. Долго мы еще делились впечатлениями дня, пока, наконец, один по одному отправились на отдых.