13 Июня. Вторник. По Афону.

Подняли нас в 4 часа утра. Солнце уже встало, хотя еще и не пекло. Мулы из Пантелеймоновского монастыря не пришли. Поэтому мы сели на небольших рабочих мулов о. Георгия и, благословясь, тронулись в путь. На мулах оригинальное деревянное, довольно широкое седло, покрытое мягким ковром. Провожая нас, о. Георгий преподал нам наставления относительно управления мулами в смысле предоставления им полнейшей свободы, которой они не злоупотребляют, шествуя вереницей один за другим, имея впереди себя старого, опытного сотоварища – мула; а всякое поползновение на их неприкосновенность, в виде удара бичем или палкой, может быть отомщено со стороны щепетильных мулов самым чувствительным образом. За мулами бегут несколько погонщиков. Едем шагом, мулы осторожно переступают с ноги на ногу, боясь поскользнуться и упасть в пропасть. Они кажутся сосредоточенными и глубоко задумавшимися. С непривычки тяжко ехать на широком седле, находясь притом в полной власти четвероногого господина, который держит в постоянном страхе непривычного седока, идя то по самому краю бездны, то прижимаясь к выступам скал. Виды по-прежнему необыкновенно живописны. Все то же синеющее вдали безбрежное, бирюзовое, словно дремлющее под горячими лучами солнца, море, те же великаны – горы кругом, те же бездонные, темные мрачные пропасти. Чем выше поднимаемся, тем горизонт все более расширяется и виды становятся лучше и разнообразнее. Море уходит в бесконечную даль, далеко видны острова Архипелага и на большом пространстве южная часть горы, среди которой из зелени по местам выглядывают монастыри, скиты, кельи, каливы. Растительность по-прежнему прекрасная, но растут здесь преимущественно только каштаны и сосна; с каждым же шагом выше, и они встречаются реже, а наконец и совсем пропадают. Тропинка идет зигзагами по почти отвесной, беломраморной вершине горы, на которой ничего не растет, даже травы. Собственно и тропинки нет: все пространство горы, открывающейся пред нами, усеяно мелкими острыми камнями, и дорогу о. Ивистион узнает только по кучам камней, набросанных в некоторых местах паломниками, поднимавшимися на гору, по просьбам проводников.

Солнце печет. Часа полтора спустя по выезде из кельи св. Георгия на нас вдруг повеяло сыростью и холодом: мы въехали, как оказалось, в облако. Скоро мы увидали его у нас под ногами, – оно ползло по гребню горы. Около 6¹/₂ часов мы добрались до кельи Пресвятой Богородицы. Здесь, по афонскому преданию, отдыхала Божия Матерь, когда поднималась на вершину горы. При кельи – небольшая полузапущенная церковь и один монах. Мы зашли в церковь и пропели величание Божией Матери и Достойно есть. О. Ивистион поручил монаху приготовить нам чай ко времени возвращения с вершины, и мы снова тронулись в путь. Обыкновенно у кельи Богородицы оставляют мулов и далее идут пешком; но о. Ивистион посоветовал нам и далее ехать на мулах, так как эти животные привыкли к горам и лучше человека найдут дорогу. Около кельи Богородицы еще есть несколько вековых одиноких сосен, но далее начинается совершенно голая гора. Вперед подвигаемся необыкновенно медленно. Мул, прежде чем ступить, ощупывает ногой камень. По мере приближения к вершине, становится заметно холоднее. Наконец, за четверть часа до вершины, гора делается настолько отвесной, что и мул не может идти. Тогда мулов с погонщиками отослали назад к кельи Богородицы и сами пошли пешком. Теперь мы вполне оценили умение мулов. Камни скользят из-под ног, нога обрывается, а вниз и посмотреть страшно: там бесконечная пропасть! Одно только движение, и можно очутиться там внизу, в бездне. Карабкаемся вперед, часто прибегая к помощи рук. Церковь видна, вершина кажется близко, но сколько еще надо усилий, чтобы добраться до неё! В 8 часов мы были на вершине¹¹. Вершина горы представляет заостренную, неправильной формы, мраморную скалу с выровненной маленькой площадкой. Почти половину этой площадки занимает небольшой каменный храм во имя Преображения Господня, построенный недавно, в 1896г., на месте прежнего храма, бывшим вселенским патриархом Иоакимом III-им, пребывающим ныне на покое, на Афоне. Храм без креста; его ломают постоянно свирепствующие здесь бури; поэтому же здесь никто и не живет. В деревянном иконостасе две старые иконы. Отсутствие в храме икон, к которым так привык наш глаз в русских храмах, производит впечатление запущенности. Нередко здесь, преимущественно в летнее время, совершается божественная литургия афонскими иеромонахами, или приезжими священнослужителями. Поднимается иногда сюда для совершения литургии и создатель нового храма именитый отшельник Афона, патриарх Иоаким 3-й. В храмовой же день, 6-го августа, бывает торжественное богослужение, совершаемое неизменно в последнее десятилетие патриархом Иоакимом в сослужении многих священнослужителей, в присутствии большого числа молящихся. Стены храма и даже всего алтаря и иконостаса исписаны крупными надписями посетителей вершины горы.

О. Анастасий с о. Варсонофием отслужили теперь обедню, молебен и панихиду; мы пели, о. Ивистион прислуживал в церкви. Вероятно, маленькая церковь никогда еще не видала богослужения, совершенного с таким одушевлением. Оригинальность всей обстановки этой заоблачной церкви невольно воодушевляла и располагала к хвале и благодарению Творцу. После богослужения, мы несколько времени любовались чудным видом, открывающимся с вершины горы. Вид действительно бесподобный! На запад от нас убегает неширокой полосой весь Афон, окутанный сероватыми клубами облаков. Они плывут у наших ног, открывая то одну, то другую часть Афона, с выглядывающими из густой зелени монастырями, скитами, кельями, кажущимися отсюда совсем маленькими. В конце Афона видна тонкая полоса бывшего канала Ксеркса, за ней причудливые очертания Македонских гор и окутанная синеватой дымкой снежная вершина Олимпа. С другой стороны вершины картина еще очаровательнее. Здесь пред глазами открывается уходящее в бесконечную даль голубое, спокойное море, сливающееся на горизонте с таким же небом. Самый воздух, насыщенный лучами солнца, кажется также синеватым. Сквозь его синеву из морской глубины выступает целый ряд островов Архипелага: Самофраки, Тассо, Имброс, Лемнос. Под ногами – бездонная пропасть. Голова кружится, когда подходишь к концу площадки и смотришь вниз. С западной стороны нагромождены друг на друга громадные скалы, висящие в воздухе над бездной. На одной из скал сидит бедно одетый сиромах-монах. Он собирает «слезы Божией Матери», – так называется цветок, растущий в ущельях скал и принадлежащий к породе бессмертников. Собирание его сопряжено с большими трудностями. За ним приходится карабкаться по голым отвесным скалам, рискуя каждую минуту низвергнуться в бездну. И иногда бывают такие случаи. Тем не менее сиромонахи любят собирать «слезы Божией Матери», так как паломники охотно покупают их и этот промысел дает доход, достаточный для существования отшельника. Сиромах предложил нам по небольшому пучку красных цветочков «ради вашей любви», как говорил он. Долго можно было бы пробыть на вершине Афона, любуясь чудными видами, открывающимися с неё, но, не смотря на жаркий вообще день, здесь было холодно в летних костюмах. Поэтому, напившись воды из источника около церкви, подкрепившись хлебом, захваченным запасливым о. Ивистионом, и написав, по обыкновению всех паломников, свои имена на одной из висящих над бездной скал, набрав на память мраморных камней, мы отправились обратно. Схождение с горы оказалось не менее, если только не более, трудным, чем восхождение. Идти приходилось необыкновенно медленно, так как камни катились из-под ног и нога то и дело соскальзывала, так что частенько приходилось прибегать к помощи рук. Дорога – зигзагами, и поэтому идем долго, а вперед подвигаемся медленно и как будто толчемся на одном месте. Некоторые из нас, не смотря на протесты и крики о. Ивистиона, пробовали спускаться прямо, но тотчас же падали, я после, двух-трех неудачных попыток, обливаясь потом и задыхаясь от усталости, снова возвращались к остальной компании, добросовестно шедшей от одной кучи камней, показывающих дорогу, к другой. К великому нашему удовольствию, достигли мы, наконец, кельи Пресвятой Богородицы, где около часу отдыхали за чаем, приготовленным нам под тенью громадного каштанового дерева монахом. Здесь были уже мулы, присланные из Пантелеймоновского монастыря. Воссев на них, мы старой дорогой спустились до кельи св. Георгия, куда приехали около 12 часов. О. Георгий встретил нас около кельи, с участием осведомляясь о восхождении и приглашая нас подкрепиться.

После обеда мы отдыхали до 4-х часов. После этого мы осмотрели келью св. Георгия. Нужно заметить, что с понятием Афонской кельи нужно соединять иное понятие, чем какое мы обыкновенно имеем. С словом «келья» мы обыкновенно соединяем понятие об одной комнате, в которой спасается какой-нибудь отшельник. Афонскую же келью нужно понимать несколько иначе. Подобного рода кельи здесь называются «кавья». Келья же – это целый дом с церковью, одной или даже двумя, со всеми хозяйственными принадлежностями. Она вмещает в себе несколько братий. Кельи приобретаются покупкой у монастырей и ценятся, смотря по жизненным удобствам. Келиоты платят небольшую дань монастырю, от которого зависят. Кельи переходят по завещанию большей частью к ученикам старцев. Келиоты живут трудами рук своих: возделывают виноградники, продают орехи, маслины, смоквы, лимоны, апельсины. Кельи без храмов называются «каливами». Келья св. Георгия находится на земле Лавры св. Афанасия. Она начинает благоустроиться и несомненно, благодаря заботам о. Георгия, достигнет скоро процветания. В ней один небольшой храм, а теперь строится другой, большой. О. Георгий рассказывал, сколько хлопот и денег стоило ему получить разрешение от греков, на земле которых находится эта келья, на построение нового храма. Храм предполагается устроить обширный и дорогой. Работают сейчас над отделкой мрамора иноки вместе с несколькими нанятыми рабочими. Келья св. Георгия для всех, поднимающихся на вершину св. горы, необходимое, а при теперешнем радушном и гостеприимном ее настоятеле, и очень приятное перепутье, а потому нельзя не пожелать ей процветания.

Напившись чаю, мы радушно распростились с гостеприимным и любезным о. Георгием и, пожелав процветания его келье, снова тронулись в путь. Переезд нам предстоял долгий и трудный. Мы должны были перебраться на другую сторону горы, где в Молдаванском скиту предполагали ночевать. Дорога шла все время по косогору среди роскошного векового леса. Налево – вершина Афона, с которой мы только что спустились, направо – море. Проезжали мимо каких то развалин. О. Ивистион говорит, что это – остатки древних дохристианских городов, бывших на Афоне. По пути с одним из наших спутников, присоединившимся к нам в келье св. Георгия, случился инцидент, едва не стоивший ему жизни. Его мул, испугавшись распускаемого зонтика, шарахнулся в сторону и сбросил его на землю. К счастью, мы ехали в это время не над пропастью, а по горной равнине, и упавший отделался только испугом. Наконец, часов около 8 вечера, когда мы уже довольно сильно устали, из густой зелени выглянул Молдавский скит; но в виду позднего времени, мы решили проехать сго мимо и прямо отправились к Лавре св. Афанасия, отстоящей от скита на расстоянии ³/₄ часа езды.

Скоро за Молдавским скитом показалась и Лавра св. Афанасия, напоминающая своими бойницами и крепостями средневековый замок. Она занимает громадную площадь и вся утопает в зелени померанцевых, ореховых, каштановых, масличных, кипарисовых и других деревьев. Лавра св. Афанасия в порядке Афонских монастырей занимает 1-ое место (2 Ватопед, 3 Ивер). Это один из древнейших и богатейших монастырей Афона. Здесь впервые на Афоне, основателем ее св. Афанасием, в 10-м веке, был введен киновийный образ жизни. До святого Афанасия на Афоне была известна только пустынная жизнь, и введенные им строгие общежительные уставы, по образцу знаменитой Палестинской обители Саввы Освященного, оказали громадное влияние на все святогорские монастыри. Впрочем, сама Лавра в настоящее время, как и большинство богатых греческих монастырей, изменила заветам св. Афанасия и не имеет у себя общежития. Процветала Лавра главным образом в прежнее время. Уже при своем основателе она имела, по преданию, 80 человек монахов, в половине одиннадцатого века – 700; а было время, когда число ее иноков доходило до 5000 человек; в настоящее же время в монастыре всей братии не более ста человек.

Подъехав к громадным каменным стенам монастыря, мы спешились, так как, по уставу св. горы, не полагается не только въезжать, но даже проезжать мимо монастыря верхом. С первых же шагов по монастырскому двору было видно, что мы не в киновии, а в монастыре штатном. Монахи, встречавшиеся нам на пути, не обращали никакого внимания на наши приветствия; не скоро мы нашли для себя и приют. После долгих расспросов о нашем звании и справок у игумена, нам, наконец, отвели большой зал, с уставленными по стенам его низкими турецкими диванами и чудным видом, открывавшимся из окон на море, которое слегка волновалось и казалось надвигающимся на монастырь.

Переодевшись и умывшись, мы представились заведующему монастырем старцу о. Александру. Он – не игумен и не проигумен (т. е. бывший игумен). Управление в штатных монастырях своеобразное. В то время как киновией управляет один игумен, избираемый пожизненно, т. е. управление там монархическое, в штатных монастырях – коллегиальное. Монастырем здесь управляют два эпитропа и дикей, избираемые ежегодно из почетных лиц братством обители. Все же заслуженные и уважаемые лица монастыря называются проэстосами или предстоятелями; из них выбираются ежегодно епитропы, дикеи для заведывания монастырем, и антипросопы и эпистаты для представительства монастыря в главном управлении св. горы, в киноте, заседающем в Карее – монашеском афонском городке. Наиболее уважаемые из проэстосов приобретают иногда большое влияние на дела монастыря и фактически становятся во главе его, хотя не занимают никаких должностей, даже не имеют никакого церковного сана. Таким именно лицом и является о. Александр – почтенный старец Лавры св. Афанасия. Он – простой монах, не иерей, но к нему приходят иноки за благословением, без его ведения нельзя сделать в монастыре никакого дела. У него, между прочим, спрашивал разрешения и заведующий гостиной принять нас, О. Александр принял нас очень любезно и угостил глико. Переводчиком был о. Ивистион, через которого о. Анастасий поблагодарил о. Александра за радушный прием и испросил разрешения осмотреть Лавру и, главным образом, знаменитую лаврскую библиотеку завтрашним утром, так как нам необходимо рано уехать из Лавры, чтобы успеть посетить Ивер и приехать к вечеру в Андреевский скит, отстоящий от Лавры на расстоянии 7 часов, где мы предполагали ночевать и должны были встретиться с Преосвященным. О. Александр сильно жалел, что у нас так мало времени для знакомства с Лаврой, обещал дать нам утром проводника из Лавры и на прощание благословил писанными на полотне образами.

Когда мы вернулись в гостиную, то нашли здесь один номер «Византийского Временника», присланный нам о. Александром и заложенный на библиографическом отделе, где подчеркнут отзыв об ученых трудах инока Лавры св. Афанасия, о. Александра.

Поужинав, мы улеглись спать в том же зале на длинных диванах, не совсем удобных, и притом довольно «населенных»...

В этот же день Преосвященный со своими спутниками, прибывший накануне в Зографский – болгарский монастырь и нашедший здесь самый радушный прием, слушал божественную литургию, после которой осмотрели монастырь, начиная с собора. Собор построен по образцу соборов в других монастырях, и очень большой и светлый. В алтаре над престолом высится замечательный деревянный балдахин, кажется кипарисовый, весь испещренный причудливой резьбой. Обилие резьбы в иконостасе придает красу этому храму и отличает его от других храмов. В этом соборе есть три иконы великомученика Георгия, почитаемых чудотворными. Одна из них, по преданию, написалась сама собой, вследствие чего и монастырь называется Зографом (в русском переводе: «живописец»)¹². Затем осмотрели все хозяйство монастыря: образцовые конюшни для мулов, цистерны, мельницы, прачечную, кузнечную, красильню, огороды.

После обеда, простившись с гостеприимными иноками Зографской обители, Преосвященный со своими спутниками отправился на мулах в Ватопед, лежащий у самого моря, на противоположной Зографу северо-восточной стороне полуострова. Ватопед – один из древнейших, а в настоящее время и богатейший из греческих монастырей. Он – штатный, а не киновиальный. Дорога к нему от Зографа идет сначала лесами, а затем, после очень крутого и тяжелого подъема, следует не менее крутой и тяжелый спуск. Не доезжая монастыря, виднеются развалины огромного здания и водопровода. Эти развалины – остатки бывшего Ватопедского училища, основанного богатыми греками для умственного возбуждения своих соотичей и противодействия всепожирающему магометанству и сохранения православия от «наскакивающего» католичества. Это училище вверено было замечательному в России и Греции человеку Евгению Булгари. Знаменитый муж думал сделать это училище центральным богословским училищем, высшей греческой академией. И что же? К сожалению, это училище просуществовало всего только 5-ть лет, с 1753 по 1758. Причиной этого были невежественные монахи, обвинившие Евгения и его школу в неисполнении церковных постановлений. Так погибло святое дело! Теперь от всего здания остались полуразваливающиеся стены и догнивающие брусья. Все заросло колючим кустарником, заглохло и одичало¹³.

Ватопед расположен на склоне северо-восточном св. горы, с трех сторон окружен горами, а с одной – простирается безбрежная равнина морская. По внешнему виду он имеет сходство со многими греческими монастырями, хотя объемом превосходит их. Впереди монастыря – величественный подъезд в виде возвышенной площадки с несколькими рядами ступенек. Самый монастырь поражает громадностью построек. Основателем его считают Константина Великого. Вскоре затем он был разрушен Юлианом Отступником, а в конце того же столетия (4-го) был восстановлен греческим Императором Феодосием, в признательность Богу за спасение от потопления царственного сына его Аркадия. Об этом существует следующее предание. Аркадий возвращался из Рима в Константинополь; на море в это время поднялась страшная буря, и он упал за борт. Спутники его были в отчаянии, боясь царского гнева, и обратились за помощью к Богородице. Молитва их была услышана и царевич найден спящим под тенью колючих кустарников. От этого и монастырь называется, по-гречески, Βατοπαιδίον, что значит: купино-детие. В доказательство справедливости этого предания, иноки Ватопедского монастыря указывают на их теперешний собор, сооруженный будто бы Феодосием, и его четыре порфирные столба, поддерживающие арки, присланные будто бы сестрой спасенного царевича Аркадия – Планидой. Но по мнению знатоков архитектуры, собор Ватопедского монастыря воздвигнут не ранее X века, после того, как храм Феодосия был разрушен арабами в 862 году, и впоследствии не раз перестраивался. На основании этого и других соображений, научная критика справедливо заподозривает историческую достоверность Ватопедского предания (см. История Афона, пр. Порфирия Успенского).

По случаю послеобеденного времени, иноки Ватопедского монастыря отдыхали, по афонскому обычаю. Но как только разнеслась весть по монастырю, что прибыл Преосвященный, сейчас раздался трезвон и иноки во главе с епитропами обители поспешили навстречу Преосвященному. После обычной литии с многолетием, Преосвященный вместе с сопутствовавшими ему осматривал самый храм и достопримечательности монастыря.

Соборный храм монастыря, величественный по виду, посвящен в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. На горнем месте в соборе икона Божией Матери, называемая Ктиторской. Икону почти невозможно рассмотреть, – так темна на ней живопись. Но мнению знатоков византийской иконописи, эта икона – одна из самых лучших на Афоне. Крест запрестольный называется «Константиновым». Он – 8-ми конечный и состоит из одного прямого дерева и трех поперечных – одного большого и двух меньших вверху и внизу, из которых последнее – косое. В алтаре же две небольшие на досках четырехугольные иконы (складни) Спасителя и Богоматери, называемые куклами или игрушками царицы Феодоры, которая, как известно, была тайной иконопочитательницей и скрытно поклонялась этим иконам, выдавая их за игрушки, в то время когда муж ее император Феофил хотел уничтожить иконопочитание.

В соборе – два притвора, из которых один называется внешним, а другой внутренним. Во внешнем притворе обращает на себя внимание прекрасная живопись, которая лучше живописи самого собора. По преданию, она – произведение кисти Панселина. Здесь в притворе обращают на себя внимание мозаические изображения, единственные на св. горе. Над входными дверями в полукруге изображен мозаически Христос с молящимися по сторонам Его Богоматерью и Предтечей. По сторонам дверей есть также два мозаические изображения, составляющие вместе образ Благовещения: с одной стороны Богоматерь, а с другой архангел Гавриил. Внутренний притвор совершенно темень; живопись, как видно, новая, заменившая мозаические изображения, которые видел еще Барский; на внешней стороне одного из соборных приделов в честь Св. Димитрия Солунского находятся два поясные изображения Божией Матери, признаваемые чудотворными. Одна из них называется «Закланная», другая – «Предвозвестительница»¹⁴.

В соборе много мощей: глава св. Григория Богослова, Андрея Критского, нога св. Апостола Варфоломея, кость от плеча св. архидиакона Стефана, и много других. Величайшей же святыней Ватопедского монастыря является пояс Божией Матери, «иже есть, по словам Барского, долгий, яко на две пяди, широкий же, аки долгота перста, видом черн, густо плетен, якоже Иерусалимский пояски».

Осмотрев храм Ватопедского монастыря и приложившись к его святыням, Преосвященный со своими спутниками посетил богатейшую библиотеку монастыря, где рассматривали древние рукописи, и затем прошлись по монастырской стене, любовались общим видом монастыря и смотрели некоторые хозяйственные постройки.

Отдохнув и подкрепившись, паломники после полудня простились с радушной братией монастыря и на лодке отправились, параллельно берегу Афона, к греческому монастырю Пантократору, где дожидались их мулы из Ильинского скита, в котором они предполагали ночевать. Двухчасовая прогулка по волнующемуся морю на двух лодках, подвигаемых 10-ю гребцами каждая, разнообразие причудливых очертаний диких и скалистых берегов, морская даль с неясными очертаниями Македонских гор и многих островов, чистое, светло-голубое небо с ярко светящим солнцем, палящие лучи которого умерялись влагой морской, – все это оставило неизгладимое впечатление в сердцах путников....

Вот из-за утеса показался Пантократор. Монастырь Пантократор (т. е., посвященный во имя Господа Вседержителя), основанный в 13 веке военачальником Алексеем, из фамилии Комненов, освободившим Константинополь от власти латинян, живописно расположен на высоком (22 сажени над поверхностью воды) утесе, обмываемом с двух сторон водами Архипелага. Еще Барский, посетивший этот монастырь в 1725 году, говорил про него, что «чудесного тамо не видех ничтоже». К сожалению, внешний вид монастыря, его полуразрушающиеся стены, совершенно не гармонируют с таким прекрасным местоположением его. Преосвященный не останавливался в этом монастыре, так как бывшие на пристани монахи сказали, что антипросоп их болен, да и сами они, как видно было, не особенно рады были гостям. Поэтому, освежившись в чудных водах Архипелага и простившись с сопровождавшими иноками Ватопедского монастыря, они отправились на мулах в Ильинский скит, куда и прибыли к великой радости иноков через ³/₄ часа, при закате солнца.

Еще задолго до прибытия Преосвященного, раздавался по ущельям гор колокольный звон, возвещавший о радостном ожидании братии лицезреть русского Архипастыря. Преосвященного встретил у врат монастырских о. настоятель Гавриил с братией в священном облачении, с иконами и хоругвями. Монастырские врата украшены были цветами, дорога в церковь усыпана лавровыми листами. С крестным ходом, при пении тропаря прор. Илии, Преосвященный направился в храм, где после обычной литии обратился к инокам с речью. Зная о тех затруднениях и скорбях, которые пришлось испытать скиту в последнее время от греческого монастыря Пантократора, в зависимости от которого он находится, Преосвященный раскрыл в своей речи мысль о многоразличных путях, которыми Господь устрояет спасение людей, остановившись преимущественно на спасительном пути скорбей и преданности воле Божией. Затем, приложившись к местным святыням, вместе со своими спутниками отправился по приглашению братии в архондарик, где настоятель скита о. Гавриил угостил глико, чаем и кофе. От. Гавриил – очень добродушный и простой старец. Он малоросс; ему сейчас 51 год, в монастыре он уже более 30-ти лет. После трапезы еще долго наслаждались тихим вечером и прекраснейшим местоположением скита, беседуя вместе с тем с. добрейшим о. Гавриилом, старшим из братии о. Хрисанфом, которые и знакомили нас с прежней историей скита и недавними скорбными испытаниями, которые пришлось ему перенести. Ильинский скит красиво раскинулся на уединенном холме среди роскошной зелени. Вокруг него кольцом обвились чудные огороды и виноградники; они расположены террасами с водоемом посредине и придают скиту уютный, жизнерадостный вид. С северной, западной и южной сторон скит окружен высокими вечно-зеленеющими горами, а с восточной стороны открывается живописный вид на море. У самого берега красуется Пантократор. Вдали виднеются острова: Имбро, Самофраки, к югу – обширный Лемнос, к северу Тассо. На северо-запад тянется, сплошная заоблачная цепь гор Македонии, а на запад от Ильинского скита, среди гор, белеется болгарский скит Ксилургу – первое место обитания русских на Афоне в Х-м веке. Ильинский скит населен по преимуществу малороссами и основан малороссом, знаменитым иеромонахом Паисием Величковским, в 1757 году. По уходе Паисия в Молдавию, Ильинский скит перенес не мало невзгод: в 1820 году он был разграблен турками, а в 1837 году пострадал от чумы, занесенной в него одним из поклонников. Но теперь, благодаря большому такту о. Гавриила и умению его ладить с епитропами Пантократора, обитель начинает оживать. Благоустройству его в прежнее время много способствовал о. Аникита, бывший князь Ширинский-Шихматов, кости которого покоятся в скиту, и настоятель скита о. Паисий II-й, управлявший им 30-ть лет (1841–1871). В настоящее время братии в нем более 200 человек, преимущественно малороссы.