Кастория. 6 июня. Вечер.

С именем Кастории мы еще раз вступаем в именословный хаос, в котором не разглядишь ничего ясно и отчетливо. Как давно это имя, не знаем. У древних историков-географов его нет. На Феодосиевой (Певтингеровой) Табуле нет ни его, ни самого озера, при котором лежит Кастория. В Дорожнике Антониновом встречается станция: Castra на пути от Лигнидо к Гераклее (от Охриды к Битолю)⁸⁴, но едва ли возможно, чтобы Via Egnatia делала такой тут крюк к югу, чтобы захватила и нашу Касторию. Да и Кастра (мн. ч.) не Кастория (ед. ч.). У Анны Комнины, наконец, встречаем город Касторию, словопроизводимую писательницею именно от слова: Castrum⁸⁵. Греки-педанты, под влиянием своей любезной мифологии, конечно, могли переделать римское укрепление в город полубога Кастора. Славяне, в свою очередь не отстали от Греков, и из их Кастории выделали Костур. Турки, очевидно, не могли не наложить и своей руки на слово со столькими согласными буквами, и зовут город или Керсье (Вен. Топогр.), или Кестри (Киперт), или Кестир (Boue), или Кестрье (он же). Наконец, Албанцы кажется вернее и точнее всех удержали за городом его древнее, первоначальное имя Кастрон. Но все это родословие созвучных имен, выводимое из родоначального castrum, плохо связывается с положительным свидетельством Тита Ливия⁸⁶ о существовавшем тут при республике, городе Celetrum (Κέλευθρον?). Имя Castrum тогда только могло сделаться собственным именем какого-либо места, когда на нем, прежде укрепления или лагеря римского, не было ничего. А если в римско-македонскую войну тут уже существовал город Целетр, то ему совсем не приходилось, ради временной какой-нибудь стоянки римских легионов при нем, переменить свое имя. Остается разве допустить переделку Целетра прямо в Касторию без всякого римского посредства⁸⁷. Просуществовав столько времени, место это конечно имело у себя богатую историю, но не имело ни одного историка, а если и имело, то не умело сохранить его записей. Мы уже пытались навесть на него фокус лучей из Сербского периода, из кралевствования Марка. Изберем момент, гораздо древнейший, из периода Болгарского. Пока жив был Самуил, город Кастория составлял целую часть его державы, несмотря на все усилия императора вырвать из рук его то, что считалось древним достоянием империи. Слабость и междоусобие преемников Самуиловых внушили Василию мысль отобрать у Болгар Иллириду или, как тогда звали эти места, Новый Эпир. Кстати, у него тогда была войнолюбивая наемная дружина Русская. Заручившись еще в 1016 г. городами Воденой, Охридой и другими, он осадил весною 1017 г. и Касторию, но, напрасно простояв у стен ее (конечно, только на перешейке), ничего не мог сделать, и ушел обратно к Солуню, встревоженный слухами о союзе Болгар с Печенегами. Кто тогда отразил воителя от стен города? Может быть сам Владислав или доблестный воевода Самуилов Иваца. Через год, впрочем, и Кастория, со всем царством Болгарским отдалась императору. Счастливый победитель не замедлил прибыть сюда, чтобы смыть, так сказать, с себя позор прошлогодней неудачи. Здесь он приказал представить себе, оставшихся в живых, членов семейства Самуилова. Приведены были к нему две дочери уничтоженного соперника. Произошла сцена, достойная художнической кисти. При Василии находилась и жена Владислава Мария, передавшая ему, как законная владетельница, все права на Болгарское царство, и возведенная им за то в придворное достоинство Зосты. Чуть царевны увидели ее, кинулись к ней с воем и криком, готовые растерзать ее, вымещая на ней смерть брата и свое злополучие. Император удержал их, обласкал и успокоил обещанием наградить их честями и богатством в Константинополе, соответственно их высокому роду. Где тут все это происходило, любопытно бы дознаться. Беглые Славянки чуть не вступили в рукопашный бой перед глазами торжествующего Грека. А русские, конечно, стояли и любовались жестоким и плачевным зрелищем! О, глупая Славянская история! Утешишь себя разве тем, что наемники Василиевы, приводимые историком под именем Рос, были скандинавские Варяги, а не собственно Славяне. Вот, где пришлось мне натолкнуться на памятный от дней детства вопрос о „Варяго-Руссах!“⁸⁸

Но Кастории удалось сыграть роль и независимого владения, чуть не микроскопической империи, – предшественницы стольких франкских царств и княжеств intrus на Востоке, разведенных крестовыми походами. Эта новая коалиция Запада против Востока, случившаяся через 2800 лет после Троянского разгрома, поводом своим опять-таки имела роковое имя Елены. Дело было так. От пресечения на престоле Византийском династии Македонской до восшествия на него династии Комниных, протекло всего с небольшим 50 лет, и в это смутное время перецарствовало в Византии 10 венценосцев. В числе их был и Михаил VI, прозванный „ Приблюдником“ (Парапинак). Царствовал он, как и другие, недолго, но имел в виду, подобно другим, утвердить род свой на престоле крепко, и для сего выписал из Италии для сына своего невесту, дочь славного своими похождениями Норманна Роберта Гвискара, именем Елену, еще малолетнюю. Но, прежде чем она пришла в возраст, жениха ее и вместе с отцом заключили в монастырь. Обстоятельство это, в сущности, маловажное и в Византии вовсе не редкостное, беспокойный отец экс-невесты и in petto императрицы принял (вернее притворился, что принял) к сердцу, поднял и папу, и Италию на защиту своей чести (точно Менелай!), выдумал своего Лже-Михаила, и во имя его пошел войною на империю, хотя тогда уже исчезла память не только Михаила, но и нескольких бывших после него скипетродержцев Византийских. Высадившись с 15 000 всякого сброда охотников в Диррахие, он с сыном своим Боемондом начал завоевывать так называвшийся тогда Иллирик, т. е. полосу земли от Адриатического моря до Македонии. В числе забранных городов очутилась и Кастория. Только что воцарившийся тогда Алексий I Комнин поспешил на выручку, отнимаемой новым нежданным врагом империи, области, 4 года боролся с ним, пока не был разбит наголову под тем же Диррахием. Роберт после этой победы прямо пошел на Касторию, которую защищала дружина Варягов в 800 человек числом... Вторичный привет, значит, храбрым землякам! По началу они действительно вели себя храбрецами и показали, как говорится, зубы Гвискару, а потом из-за зубов заговорил язык (может быть даже родственный Норманну, ибо и сами они были Бог весть какого происхождения)... Кончилось тем, что они сдали город иноземцу, который обратил его в свою резиденцию. Кастория сделалась столицею Норманской монархии на Востоке. Императору не оставалось более ничего делать, как повесть интригу в собственных владениях Роберта в Италии, которою и удалось ему выжить из империи сперва отца, а потом и сына. Но, не смотря на все это, новая держава продолжала держаться. В Кастории оставался Боемондов наместник, некто Бриенний ⁸⁹ . Четыре раза разбитый император решился еще раз попытать счастья и в 1084 году подступил с войском к Кастории. Ведя правильную осаду города с суши, он разбивал городскую стену таранами. Дело шло медленно. Местные условия позволяли осажденным сосредоточивать все свои силы на малом сравнительно пространстве и действовать с успехом. Алексию оставалось взять город с озера, но у него не было для этого ни одной лодки. Наискали на соседних речках несколько однодеревок и перевезли их ночью на телегах в лагерь, и ночью же с помощью их сделали высадку с задней стороны города, где никто не ожидал нападения. Маневр удался и крепость сдалась, несмотря на все протесты коменданта. Император, овладевши городом, предложил гарнизону или поступить к нему на службу, или отправиться за море восвояси. Поставлены были для сего на городской площади два знамени, одно у церкви св. Георгия, а другое – к стороне приморского города Авлона (откуда бы пришлось отправиться нежелающим остаться). Кто поступал на царскую службу, тот шел под знамя Великомученика, а кто не хотел сего, становился под другое знамя. По словам Анны, под вторым знаменем оказался один единственный – комендант! Через 10 лет после случая, тот же Боемонд, превзошедший отца своего скитальничеством, предводительствуя итальянскою ратью крестоносцев⁹⁰, мирно шел по знакомой дорожке, направляясь прямо на любезную ему Касторию, и имея с собою одной кавалерии 10 тысяч человек. Здесь он праздновал святки 1096 года, но не как хозяин, а как гость, только едва ли кто считал его „дорогим гостем“. Для пропитания такого множества людей, ратники Креста прибегали ко всякому насилию и даже прямо к грабежу.

Довольно и этих двух-трех „штрихов“ исторических, чтобы при свете их иметь удовольствие взглянуть на Касторию из-за 300 лет, и попытаться отыскать в остатках настоящего, богатое событиями прошедшее. Видно, что город был не из дюжинных. Будучи же таким, он должен иметь и свою Церковную историю. К сожалению, ее окружает непроглядный мрак. Знаем одно, – что доколе существовала Архиепископия Первой Юстинианы, Касторийская кафедра входила в округ ее, как подчиненная митрополия, занимая в ряду других первое место. Архиерей Касторийский именовался тогда „первопрестольным“ (πρωτόθρονος), подобно тому, как Кесарийский в Каппадокии и Кесарийский же в Палестине были первопрестольниками Патриархатов Константинопольского и Иерусалимского. Был ли город епископальным до образования при Юстиниане Архиепископии Юстинианской ⁹¹ , или при Василии II Архиепископии Болгарской, не откуда узнать. Равным образом и списка митрополитов Касторийских первопрестольных напрасно стали бы мы искать где-нибудь. Его нужно еще составлять по архивам давно упраздненной Архиепископии и на основании каких-нибудь случайных заметок местных церквей и, по преимуществу, монастырей. Мне не удастся даже получить список владык Касторийских за последний период их подчиненности Константинопольскому престолу, потому что не ловко мне завесть речь об этом там, откуда единственно можно ожидать подробных и верных сведений. Надежнее сделать это в самом Константинополе. С 1768 года, по новому положению, митрополия Касторийская занимает чуть не последнее, а именно 73-е, место в ряду других кафедр⁹². Зато, архиерей ее титулуется „Экзархом всей Старой Болгарии“ – намеренно, конечно, в окончательное уничтожение Охридской кафедры, за предстоятелем которой не осталось никакого прибавочного титула, могущего напомнить ее минувшее величие. В Oriens Christianus (t. II. Pag. 315) из периода независимой Архиепископии Болгарской приводятся три имени митрополитов Касторийских: Иоасаф, подписавшийся в 1564 г. под актом низложения соименного ему Патриарха Вселенского⁹³, и назвавший себя „первопрестольным всей Болгарии“; Иеровей из XVI века, вошедший в общение с Римской Церковью, по свидетельству Льва Алляция; Дионисий, по фамилии Мандука, известный своей ученостью, принадлежавший XVII веку. Мы можем прибавить к ним, бывшего во время Пуквиля, Неофита, и теперешнего Никифора ⁹⁴ .