V. Обновление крещальни Св. Владимира

Повторилось и в нынешнем году торжество прошлогоднее, и еще с большим блеском: крестный ход к крещальному памятнику св. Владимира, на сей раз обновленному в первобытной красоте своей общественным усердием граждан Киевских и некоторых доброхотных дателей. – Величественное зрелище сие было достойно Киева и древней его святыни, и здесь во всей полноте представилось церковное значение матери наших градов, обилие духовного ее богатства в предносимых чудотворных иконах и многочисленности священного клира при веянии бесчисленных хоругвей, сих победных знамен воинствующей Церкви Господа Сил. Горы Киевские, которым некогда предсказал Апостол благодать Божию, покрыты были народом, уже восприявшим сию благодать; густые толпы его благоговейно спускались в глубокую юдоль к источнику, и все окраины оврагов унизаны были живою плетеницей самых ярких красок: все это стремилось к водам, как бы на зов Равноапостольного. И, при этом всенародном стремлении, глубокая царствовала тишина, так что ясно слышны были гимны, воспеваемые в честь просветителей Руси. Здесь, в этом церковном торжестве, вернее и чище всяких политических возгласов, выразилось исконное Русское православие Киева и невольно вырывалось из уст неодолимое сознание: что Киев может быть только сердцем Руси и ничем иным.

Много воспоминаний отечественных и церковных соединилось в один этот радостный день, который вместе с тем был и днем воскресным. Церковь совершала память шести вселенских соборов, утвердивших ее православие на незыблемом основании; праздник св. Ольги, случившийся в течение недели, отнесен был, по-новому порядку, к тому же воскресному дню, – и таким образом вместе совершалась память равноапостольных бабки и внука. Было сверх того и отечественное торжество, по случаю рождения Великого Князя Вячеслава Константиновича, который присовокупил именем своего Ангела, просветителя Славян западных, к именам наших родных просветителей. Повсеместный звон колоколов в продолжение целого дня придавал ему особенное торжество.

Митрополиту угодно было ознаменовать этот день заложением храма в честь св. Владимира, который давно уже предполагалось соорудить на новых местах близ университета. Место сие было избрано еще праведным старцем, Митрополитом Филаретом, оставившим по себе столь благую память в Киеве. Но он не успел положить первый камень величественного собора, который хотел воздвигнуть по обновленному образцу древней св. Софии. Обстоятельства изменились, и доброе намерение отлагалось с года на год; изменены были самые размеры громадного здания по недостатку средств; и вот нынешнему Митрополиту Арсению, возобновившему крестный ход на крещальню св. Владимира после долголетнего ее запустения, суждено было привести в исполнение давнее желание двух своих предместников и всех Киевлян православных.

После Божественной литургии в Десятинной церкви, обновленной недавно усердием царским, двинулся крестный ход от гроба равноапостольного князя сперва на крещальный кладезь. Митрополит шел со крестом во главе всех священнослужителей старого Киева, которые несли святыню Софийскую и чудотворные иконы ближайших церквей. Пред вратами златоверхой обители встретил его викарный епископ Серафим со всею братией Михайловскою. Умноженный ею ход спустился к фонтану у Царского сада, и там соединился с ним еще один крестный ход, предводимый наместником лавры с многочисленным ликом ее иноков и клиром церквей Печерских. Когда же они спустились в долину к источнику св. Владимира, там на обширной террасе, вновь устроенной около памятника, ожидал еще один крестный ход всех Подольских церквей с чудотворною иконою Братския Божия Матери: таким образом три величественные хода тройственными гимнами слились во едино у священного источника.

Самый памятник, как феникс, возродившийся из своего пепла, в обновленной красе утешительно представился взорам идущих к нему со всею святынею Киева; ярко сиял в лучах солнца на темной синеве Днепра белый одинокий столп, увенчанный золотым крестом над легким куполом, который имеет вид крещальной чаши. Резко отличается белизна колонны от темной, как бы гранитной, арки, на которой она так легко поставлена, а под аркой самая часовня, и внутри ее источник, где крестил св. Владимир двенадцать своих сыновей и знатнейших бояр Киевских; чистая вода струится из ветвей креста в чашу над устьем крещального кладезя. Две великолепные иконы Равноапостольных, которые пожертвовала лавра, уже. поставлены на двух столбах часовни, и вся она постепенно украсится подобными иконами столь же дорогого письма.

Замечателен лик св. Ольги: по преданию, это есть верное ее изображение с древнего списка, подлинник которого писан в Цареграде после ее крещения живописцем Императора Константина Багрянородного и хранится в роде князей Белосельских. Греческими письменами начертано на иконе: ή τόυ γένους ρώς δεσϖήνα, έπδιησε Γρηγορως ό ζογραφός Κονσταντίνου τόυ πιρφηργενητου (сия есть Владычица племени Руссов, писал Григорий, живописец Константина Багрянороднаго). Тут будут и лики родственных ей святых: страстотерпцев Русских Бориса и Глеба, Игоря, Михаила Черниговского, княжившего в Киеве при разорении Монгольском; тут и Святители Киева: Михаил и священномученик Макарий, и преподобные Печерские Антоний и Феодосий, и Сергий, отец иночества на севере России, – и великий Арсений, держава безмолвия, как ангел нынешнего Владыки, при коем обновился священный памятник. Святитель Николай, избранный воевода и покровитель земли Русской, великомученица Варвара, украсившая Киев своими мощами, – первозванный Апостол, предвозвестивший благодатную его славу, и великий Предтеча Господень станут также в ликах святых, расположенные крестообразно на стенах часовни. Небо ангельское и земное небо преподобных украсят ее своды вместе с четырьмя изображениями чудотворных икон Божией Матери: нерушимой стены Софийской, Успения, что над царскими вратами лавры, и двух образов св. Софии, Киевского и Новгородского. В самом куполе Господь Вседержитель в сонме Ангелов; в руке его евангелие, отверстое над самим устьем крещального кладезя с такими словами св. Ев. Марка: «иже аще веру иметь и крестится, спасен будет». Так одна мысль о благодатном крещении и память всех угодников Божиих, прославленных в Киеве, наполнят собою священную часовню, и дадут ей символическое значение о духовном обновлении земли Русской.

Пусть красуется некогда великий Новгород новым своим памятником тысячелетия Руси, который мысленно возводит нас еще к языческим ее временам, по слову летописца Нестора, «откуда пошла земля Русская». Древняя матерь городов наших, стряхнув с себя прах своих развалин, утешительнее напомнит нам эпоху духовного возрождения нашего, и этот скромный, крещальный памятник Равноапостольного послужит свидетельством девятисотлетнего Христианства Руси, которая с того только времени и получила свою самобытность. В Новгороде будут с изумлением смотреть на благолепные изваяния роскошного памятника, где вся наша история представлена в лицах, и великие ее деятели обозначают собою различные грани сей тысячелетней славной летописи, которой начальный свиток в руках мудрого Нестора. Здесь же в смиренном Киеве иной Нестор, глаголемый некнижный, почиющий также в пещерах, не словом летописи, но духом молитвы повлечет благоговейных чтителей священной старины к бывшему устью Почайны, откуда действительно пошла земля Русская, возрожденная в этом Иордане. Мимо всех событий минувшего, каждый чувствует тут духовное родство свое с просветителем Руси, по внутреннему сознанию своего Христианства, – ибо это все духовные его дети, которых ему дал Бог, по слову псаломному, как и те двенадцать сыновей, которых он крестил в этой купели. Собственное его исцеление от слепоты не только духовной, но и телесной, в водах крещения освятило давним преданием и сию купель, что здесь болящие глазами получают прозрение, если только умоются в водах источника до восхождения солнца. Благоговейное чувство к сему кладезю, переходящее безотчетно от отцов к детям, бесчисленными стопами богомольцев пробило девятисотлетнюю стезю в горах Киевских на источник Владимиров; – сюда текут волны народные, не считая годов и столетий, мимо протекших со всеми их бурями и многое стерших с лица земли: – ибо у Господа день един, как тысяча лет, и тысяча лет, как единый день, символ же Христианства – вечность, без различия времен.

От источника поднялись все три крестные хода: Старокиевский, Печерский и Подольский на возвышенную террасу, где стоит иной гражданский памятник св. Владимиру – громадное бронзовое его изваяние на высоком пьедестале, господствующее над долиною Крещатика, бывшим устьем Почайны и привольным течением Днепра. Большей крест в руках Равноапостольного, а у подножия изображена картина крещения Руси. Толпа народа обступила памятник, как бы приютившись под сень его креста: около него торжественно двигались по окраине горы победные хоругви многочисленного клира. Митрополит поднялся на чугунные ступени, окропил памятник и с высоты их осенил крестом во все стороны, как бы от лица Равноапостольного, исполняя то, что и сам он готов бы был сделать в сию радостную минуту. И воды, и горы Киевские – все будто бы отозвалось осеняющему их пастырю. Это было самое торжественное благословение, какое можно себе вообразить в столь великолепной раме, вполне достойное того именитого urbi et orbi, которым хвалится Рим.

Оттуда двинулся общий ход по зеленой террасе под сепию тополей на вершину горы; к обители Михайловской по новой дороге, для него прокопанной в углублении горы, и направился мимо собора Софийского прямо к тому месту, где должна была совершиться закладка храма. Проходя мимо памятника св. Ирины, который поставлен над развалинами ее церкви, Митрополит остановился, обошел кругом колонну и окропил ее святою водою; потом в виду древних Златых ворот Ярослава осенил издали сей торжественный вход Великих Князей Русских, Ольговичей и Мономаховичей, в их столицу, которую оспаривали друг у друга. Златыми вратами окончилась летописная местность старого Киева, и начались так называемые новые места, над коими господствует университет св. Владимира. Не доходя его, на обширной площади избрано место для нового храма Равноапостольному, и тут совершилась торжественная закладка в присутствии всех светских и духовных властей Киева. Митрополит заключил священный обряд назидательным словом, напомнив нам, новому Израилю, судьбы старого, чтобы мы не превозносились посреди нашего величия, а смиренно сознавали свое недостоинство, усердием к Церкви выражая любовь свою к Богу.

День спустя, еще одно церковное торжество совершилось в близлежащем Вышгороде, бывшем селе Ольгином, которое всегда было уделом наследника великокняжеского престола, и где до разорения Монгольского открыто почивали мощи св. князей Бориса и Глеба. Там усердие местного священника в весьма скорое время, хотя и с весьма скудными средствами, соорудило каменную церковь во имя св. Страстотерпцев вместо убогой деревянной, приходившей в ветхость. Новое здание поставлено отчасти на старом фундаменте великолепного храма Мономахова, который стерла с лица земли буря Монгольская; но утешительно было видеть хотя и небольшую церковь каменную на этом священном месте, которое господствует над всею долиною Днепровскою и далеко видно из Киева. Неутомимый Архипастырь, как бы забыв трудный свой подвиг в день св. Владимира, с обновленными силами явился на освящение храма сыновей Равноапостольного, которых купель только что обновил в долине Крещатнка.

И на следующий день продолжал он святительский свой подвиг, спустившись с Вышгорода в Межигорье, где совершил св. литургию в храме Преображения, бывшей знаменитой обители, которой запустения нельзя видеть равнодушно. Уже обновилась Святогорская, опустошенная тою же рукою Таврического князя; неужели же не обновится и Межигорская, которая создана для безмолвия иноческого в своих глубоких удолиях и роскошных садах, ныне уже заглохших, на красных берегах Днепра? Отрадно было видеть благолепное служение Митрополита в величественном храме, который сооружал Патриарх наш Иоаким, бывший послушником Межигорским. Оно мысленно переносило нас к лучшим временам сей древней обители, которой имя было так громко во всех пределах южной России.

1862 г.