Приложение

Личность Никиты-Давида, как автора жития патр. Игнатия, впервые появившаяся перед ученым и церковным миром в 1604 году, вот уже в течение трех столетий служит для католического мира источником вражды к православию. Если бы этот писатель не так строго аттестовал патр. Фотия, судьба церковного разделения могла бы быть значительно иная.

Но странно, что католические ученые, усвоив содержание жития патр. Игнатия и напавшие на «схизматарха» со всею страстностью религиозного исступления, всего менее интересовались личностью Никиты-Давида: был бы только предлог к распре, а каков он – дело постороннее. Иезуит Радер в XVII в. не мог еще задаваться вопросом о личности агиографа, ибо в то время подобные вопросы вовсе не ставились, да и сведений о личности писателя не было почти никаких. Но умолчание это длилось на пространстве всего XVII, XVIII и даже XIX веков, когда уже стало потребностью критическое отношение к тому или другому автору. Из католических фанатиков по этому вопросу особенно прославился аббат Жаже (Jager), который чернил Фотия, не рассмотрев личности его врага. И, удивительная вещь! даже ученейший кардинал Гергенретер, посвятивший Фотию три огромных тома, о личности нашего писателя обмолвился лишь в примечании на 22 строках!⁷⁰⁰

Но чем более католики чернили Фотия, тем более вызывали противников между греками. В противовес первым греческие ученые, например Софокл Иконом и в особенности А. И. Пападопуло-Керамевс в его многочисленных работах ударились в другую крайность, превознося патриарха до небес, закрывая глаза на его ошибки и даже (horribile dictu) доказывая, что житие патр. Игнатия есть только униатская фальсификация XIII века.

Более беспристрастную оценку знаменитого писателя надо ожидать не от фанатиков католиков⁷⁰¹ и не от фанатиков греков, а от ученых, не столь задетых за живое: от русской, лютеранской и английской науки. Германия и Англия пока еще не разрабатывала этого вопроса, но Россия уже дала несколько работ в трудах акад. В. Гр. Васильевского⁷⁰² и наших.⁷⁰³

Прежде нежели касаться Никиты-Давида, необходимо остановиться на довольно распространенном византийском термине ἡ καθ’ ἡμᾶς γενεά. Прежние исследователи говорили о нем недостаточно ясно, ибо не восходили к классической литературе, где он имеет определенный и точный смысл. Мы первые разгадали его истинное значение, найдя что агиографы этим термином обозначали довольно определенную дату события. В самом деле, подобно тому как человеческая жизнь у древних римлян и греков была точно разграничена (по семилетиям),⁷⁰⁴ она делилась еще и на более крупные периоды-возрасты, поколения, на aetates и γενεαί: человеческий возраст равнялся в общем 30 годам. Напр. про 25-летнего юношу говорили, что он живет в первом возрасте, про 40-летнего мужчину, что он живет во втором поколении, про 65-летнего старика, что он живет уже в третьем человеческом возрасте и т. д. Такое понятие из Рима перешло и в Византию. Византийские писатели также говорят иногда о нашем возрасте, о нашем поколении.⁷⁰⁵ Само собою разумеется, что в этом случае 30-летнее соответствие относилось только к году рождения лиц, а не к году их смерти. Таким образом общая формула может быть представлена в несложном виде:

если А род. в х г., то В род. в х + 30 году.

Прежние ученые полагали, что словами πρὸ τῆς καθ’ ἡμᾶς γενεᾶς Никита-Давид хотел только сказать, что патр. Игнатий жил (то есть умер) до времени агиографа,⁷⁰⁶ поэтому, хотя личность патриарха и известна в более или менее точных хронологических рамках, время жизни самого агиографа представлялось им в неопределенном положении. В самом деле, что можно было сказать хронологически определенного про человека, который говорит, что патриарх жил до него, или что агиограф живет после этого патриарха?

Зная, что Игнатий родился около 798 г.,⁷⁰⁷ мы при посредстве приведенной формулы можем теперь легко найти, что Никита-Давид род. около 828 года.

Сын по-видимому состоятельных родителей, в мире Давид, во иночестве Никита, Никита-Давид родился в Пафлагонии. Первоначальное воспитание он получил на родине, причем сначала мальчик отличался неспособностью, за что подвергался насмешкам товарищей и побоям со стороны учителей.⁷⁰⁸ Дарование открылось ему как-то сразу, и он вскоре догнал и перегнал своих соучеников.

Для получения высшего образования он вскоре после 842 г. прибыл в Византию и здесь слушал лекции в высшей школе при патриархии: по математике (астрономии, геометрии, арифметике и музыке), логике⁷⁰⁹ (диалектике и риторике, совместно с классическими студиями,⁷¹⁰ наконец по философии и богословию.

По окончании здесь курса он в 50-х годах IX столетия принял иночество под именем Никиты. Это может значить, что Давид был пострижен от руки патр. Игнатия, в мире называвшегося Никитою, или что он ревновал подвигам своего земляка-современника, св. Никиты († 837 г.).⁷¹¹

Направление литературной деятельности этого писателя стояло в прямой зависимости от условий современной ему среды: при благоприятных обстоятельствах литературный талант его развивался в хорошую сторону, при неблагоприятных он окрашивался злобою и терял много в своей ценности. Из двух течений одно было тихое, православное, другое бурное и предосудительное.

Никита-Давид при вступлении во иночество избрал себе идеалом патр. Игнатия, которого считал образцом всех добродетелей и святым. Пока патриарх находился у кормила духовной власти, талант Никиты-Давида развивался на пользу церкви. Это был первый, положительный период его жизни, его характера, его деятельности.

Говорить о литературной деятельности Никиты-Давида, это значит становиться на зыбкую почву, ибо вопрос этот сопряжен с большими трудностями.

Прежде всего об имени автора. В VI в. известен византийский писатель Νικήτας φιλόσοφος ὁ καὶ Δαυὶδ μετωνομασθείς, известный своим пересказом Порфириева Введения в категории.⁷¹² В IX–Х в. одновременно жило двое или даже трое Никит Пафлагонян, из которых двое были даже и философами византийской литературы и оставили свои сочинения: наш писатель, называющий себя то Νικήτας ὁ καὶ Δαυὶδ ὁ Παφλαγών, δοῦλος Ἰησοῦ Χρίστου, ὁ φιλόσοφος, то ἐπίσκοπος Δαδύβρων, то ἀρχιεπίσκοπος Παφλαγονίας, и Νικήτας ὁ Παφλαγών, ὁ φιλόσοφος. Казалось бы, такое определение вполне достаточно для различения двух писателей; но беда в том, что рукописное предание не всегда вещь надежная: иногда сочинения несомненно нашего автора надписаны и просто: Νικήτα τοῦ Παφλαγόνος. Без всякого сомнения, сами авторы обозначали себя точно, но копиисты не редко путали, сокращая первое надписание и отожествляя таким образом обоих писателей. Но если даже в X в. возможны были ошибки, то в позднейшее время они могли только увеличиться. Превосходный византинист К. von Boor останавливался на личности Никиты и Никиты-Давида Пафлагонян и после некоторого колебания все-таки признал, что наш писатель должен быть отличен от того Νικήτας ὁ Παφλαγών, который играет роль в «Vita Euthymii». Для отличия этих трех писателей мы предложили – автора VI в. писать: Никита Давид (без соединительной черточки), нашего автора: Никита-Давид (посредством черточки) и третьего, его современника: Никита Пафлагонянин.⁷¹³

Для получения кафедры риторики в своей alma mater Никита-Давид должен был защитить «диссертацию». При этом он воспользовался первым подходящим случаем – перенесением в столицу мощей каппадокийского государственного деятеля св. Евдокима († 844 г.), подобно тому как несколько лет позже Константин солунянин защищал свою «диссертацию» на степень философа византийской литературы своим Словом об обретении мощей св. Климента.

Житие св. Евдокима, прочитанное Никитою-Давидом, быть может и дало ему искомый титул ритора за более или менее удовлетворительное умение риторического, достаточно туманного, рассуждения и за наличность у автора хороших задатков критического отношения к литературным произведениям; но оно обиловало многими недостатками: слишком уж большою туманностью изложения, недостаточной правильностью речи и ошибками, проистекавшими от незнания напр. топографии Иерусалима и святынь его родины Пафлагонии.

Никита-Давид увидел свою слабость в области риторики, и вот он специализировался на литературе похвальных слов святым.

Вслед за риторскою диссертацией Никита-Давид вскоре защитил философскую, по толкованию творений св. Григория Богослова. Но и при ученой степени «философа» он на первых порах выражался иногда все еще неправильно. К этому времени относятся его: похвала ап. Петру, Кирику и Иулитте (обе с надписанием: ритора и философа) и житие св. Георгия. Если руководствоваться лишь одним надписанием, мы сказали бы, что Никите-Давиду несомненно принадлежат еще: слово на Рождество Богородицы, Похвала архистрат. Михаилу и Гаврилу, Евстратию и дружине и Феодору Стратилату. Но по характеру слога и по общей тенденции писателя Никите-Давиду же должны принадлежать сочинения и с надписью «Никиты Пафлагонянина»: похвалы апостолам и многим другим святым, а равно одно слово на Воздвижение Честного Креста. Язык его теперь выровнялся, слог приобрел красоту, эластичность и даже гармонию, за каковые достоинства автор получил прозвание «Златословесного» (χρυσοεπής). Таким образом в первом периоде своей жизни и деятельности Никита-Давид жил, мыслил и писал благочестиво, за что был почтен «блаженным и святым» (μακάριος καὶ ἅγιος).⁷¹⁴

Но вот наступает второй период в жизни Никиты-Давида.

После шестилетнего правления кафедрою патр. Игнатии, за свою строгость к вопросам нравственности и за свою настойчивость в соблюдении канонов, в 856 г. был незаконно смещен с престола, заточен и заменен государственным секретарем Фотием. Никита-Давид был уязвлен в самое больное место, в веру и преклонение перед его духовным идеалом; он затаил в себе злобу на правительство и особенно на кесаря Варду, который руководил слабою волею своего племянника имп. Михаила III. Однако ненависть монаха к начальникам мира, по самому существу отношений, не могла пустить глубоких корней; Никита-Давид хотел борьбы, но не со светскою властью (ибо это означало бы бунт монаха), а на канонической почве, с духовною, в лице Игнатиева преемника, который де «незаконно похитил» престол Игнатия. Правление Фотия продолжалось с 857 до 867 года, и за этот второй период озлобленный ум нашего писателя, направленный в защиту попранных прав Игнатия, кипел местью против Фотия.⁷¹⁵

Когда в 867 г. имп. Василий I, уступая сильной партии игнатиян, с целью обеспечения и утверждения себе престола, пошел навстречу римской курии, низвел Фотия и восстановил на престоле Игнатия, для Никиты-Давида наступило успокоение, настала пора мирной литературной деятельности, продолжавшейся до самой кончины Игнатия. Этот третий, опять положительный, период продолжался с 867 до 877 г. и в существе дела мало чем отличался от первого периода. В благодарность за оказанные услуги патр. Игнатий рукоположил Никиту-Давида в сан епископа Дадиврского (в Пафлагонии).

По смерти Игнатия имп. Василий снова восстановил Фотия на престоле, и собор 879 г. торжественно оправдал все дела этого патриарха. Никита-Давид снова очутился в тревожном положении, снова озлобился на этого патриарха и осуществил свою месть в виде жития св. патр. Игнатия, в котором забросал грязью Фотия.

Судя по заглавию и началу, житие это без всякой задней мысли. Правда, преследование в одном сочинении двух противоположных задач было большим новшеством в агиографии, но риторические руководства, на которых воспитался Никита-Давид, давали некоторое основание к такому литературному приему – восхвалять одного или умалить другого: результат, по этим руководствам, должен был быть один – благо.⁷¹⁶ С точки зрения этого блага и должен был Никита-Давид написать житие патр. Игнатия. Однако риторическое предписание понято было им очень произвольно: ведь ψόγος, это умаление, порицание, то есть рядом с похвалою Игнатия следовало только вообще упомянуть о препятствии воздвигнутом на пути святого, чтобы тем более оттенить его доблесть веры и духа. Но Никита-Давид под ψόγος не задумался подвести всевозможные сплетни про патр. Фотия даже по смерти Игнатия, то есть из панигириста он превратился здесь уже в диффаматора, на что его уже не уполномочивали руководства древних. Отступление от литературного образца сделано было автором по необходимости: задетый за живое, он уклонился от классической схемы и вступил в роль пасквилянта. Таким произвольным пониманием ψόγος’α наш автор нарушил литературную красоту жития Игнатия и достиг не τὸ καλὸν, а как раз противоположного, τὸ ἀπόκρυφον.

Четвертый, опять отрицательный, период в жизни Никиты-Давида продолжался с 878 до 886-го – до низведения Фотия с престола, или вернее до 897 г., до смерти его в изгнании.

Казалось бы, после 897 г. Никита-Давид должен был так или иначе успокоиться от треволнений жизни и вернуться к первому и третьему периоду своей жизни: но нет, раз вступив на скользкий путь клеветы, наш писатель по-видимому уже до конца своих дней не мог выйти на правильную дорогу, а продолжал все идти по той же наклонной плоскости.

Со вступлением на престол имп. Константина Багрянородного (в 911 г.), когда в Византии с особой силою закипела литературная деятельность по пересказу старой письменности и когда для агиографических трудов требовался опытный и известный агиограф, состоявшая при императоре канцелярия указала Константину VII на престарелого Дадиврского епископа как на лицо, которое могло бы составить житие св. Иоанна Златоустого. Заказ был дан и выполнен, но как? В качестве современника Игнатия Никита-Давид много наклеветал на Фотия; в качестве отдаленного историка времен Златоустого он собрал в жизни Иоанна много злостных выходок и клеветы по его адресу. Это обстоятельство не может быт объяснено ничем другим, как только накипевшею у него злобою и отсюда пристрастностью, желанием во что бы то ни стало идти в разрез с общепринятыми суждениями, произвести сенсацию. Сенсацию он (напр. в Фотиевом вопросе) действительно и произвел, но только ценою падения собственного таланта. В результате работа его, написанная «по царскому поручению»,⁷¹⁷ была признана «апокрифическою»,⁷¹⁸ то есть была объявлена запретною и не заслуживающей доверия, и автор её уронил свой престиж среди современников и в потомстве. Светлый образ Златоустого не боится тени, брошенной на него нашим писателем, равно как и Фотий, обесславленный им, перейдет в будущее, если может быть и не совсем обеленным от некоторых несимпатичных сторон его характера, но за то чистым в своем православном вероучении: он не скомпрометировал восточного христианства. Православная церковь, признав Фотия святым и чудотворцем (ср. стр. 471–472), внесла его память в свои святцы (под 6 февраля), – великое доказательство соблюдения им церковной истины, но она не дала места для памяти агиолога Никиты-Давида, этого интересного, но неудачнейшего из агиографов византийского времени.

ἀβούκις, без куска хлеба

ἀδνουμίων(ἀδνομίωυ), πεδίον τῶν, равнина для маршировки солдат

ἀλμάδες – После службы все они вкусили хлеба и ἁλμάδας ἐλαίας…

ἀντίον, τό, большая дубина у пожарных

ἀρτημίσιος, май

ἀρχάριοι, новоначальные иноки

βαυκάλιον, сосуд

βέργαι (virgae, розги)

βερίδης, ὁ, курьер

Dhilcada, октябрь по-арабски

Διΐππιν, τό εἰσελθεῖν εἰς τὸ Δ. – погибнуть

δίκελλα, ἡ, кирка

Дистр, февраль

δομέστικος τῶν νουμέρων, доместик воинских отрядов, δ. τῶν ἱκανάτων

δὸς καλά, дай хорошенько

ἐπιτάφιος, надгробное слово (в собственном и переносном смысле)

θέμα, военный округ, passim.

ἱστορία, сказание исторического характера

καλλιγραφεῖν, заниматься литературными трудами

καλύγια, καλλίγια, опорки, лапти

κανίσκια, плетеные веревки (корзинки? Ср. Голубинский, I, 536).

καπικλάριος, тюремный надзиратель

κατευθείαν, ἀπεῖναι τήν, будто бы корень слова Ἀφουσία

καυκάλιον, чашка

κέλωρ, сын

κεντηνάριος, сто фунтов (денежная единица)

κεντουκλάδων, τῶν – …надеясь господствовать чрез несоставное неведение кентукладов

κοινὸς διδάσκαλος, ὁ, преподаватель общего знания

κουβούκλιον, τὸ, особая женская (девичья) комната

κροῦμα (τὸ) δέδωκε, ударил в било

λεγάτα, τά, отпускные свидетельства (ср. ἐλευθερίαι ἔγγραφοι)

λυκοβότανος, «элевор»

λῷος, август

μαγλαβίου, ὁ ἐπὶ τοῦ – …Иоанну, который был сделан тогда спафарием и…

μαλάκια, плетеные веревки

μάνδρα, скуфья

μέγας, ὁ, Мегас (фамильное имя)

модимн, «золотник»

νέος, ὁ, молодой человек

νεωκόροι – в штат церковных мальчиков…впрочем болландисты думают, что это могли быть певчие мальчики

νούμερον, τὸ, отряд (войска)

ξανθικός, апрель

ξηρόκηπος – изредка отзывается как будто провинциализмами: ξηρόκηπος § 43, … ὀργωδῶς § 73

ὀβολός, мелкая медная монета («грош»)

ὀργωδῶς – см. выше

Панем, август

Периттий, февраль

ποιεῖν πρός τινα, соответствовать, подходить

ῥεγεῶνες (regiones), кварталы города

ῥόγα, руга

ῥουφίν, напиток из высушенного и толченого хлеба

σακίον, τό, единица веса в три меры

σελέντιον (silentium!), речь императора к народу

сиккомахий – Он всегда носил сиккомахий, прикрывавший его тело

сирены – сделалось иноками, как будто под влиянием мифических сирен

σπεκουλάτωρ, палач

σύμ. τιον – см. сноску 614.

τύχη, ἡ ἐνίκησέν μου ἡ τύχη, наша взяла!

ὑπερβερεταῖος, октябрь

φακιόλιον, женский головной платок

φώσατον, лагерь