III. Значение Киева для России
«Видите ли горы сии?» – невольно восклицает каждый путник, когда внезапно пред ним откроется вся златоверхая святыня киевская на заветных ее высотах. Убогий ли богомолец, едва достигающий на клюках благочестивой цели своего странствия, или роскошный барич, со всеми дорожными удобствами несущийся по гладкому шоссе, одинаково воскликнут при этом чудном зрелище: «Видите ли горы сии?» – Они бессознательно повторяют слова апостола, водрузившего на сих горах первый крест, но едва ли кто из них в сию радостную минуту повторит мысленно в своем сердце и последующие слова Первозванного: «яко на сих горах воссияет благодать Божия».
А это самое и есть та основная черта Киева, которая доселе его делает сердцем всея Руси и к нему влечет из дальних краев всех православных чад ее. Только они одни в состоянии понять и оценить, что такое Киев для русского человека, и здесь, в нашем родном Иерусалиме, находят себе отголосок дальнего, не всегда им доступного на чужбине. – Как же думают усвоить себе Киев в своих несбыточных мечтах люди совершенно ему чуждые, не связанные с ним никакими воспоминаниями отечественными, у коих сердце никогда не билось при звуке лаврского колокола, зовущего во глубину пещер, у которых рука никогда не поднималась для крестного знамения, когда издали проглядывала из чащи леса сторожевая башня Православия – колокольня печерская!
«Видите ли горы сии?» – на них водрузил Первозванный знамение нашего спасения, но хотя по всей Скифии проповедал апостол, он почитается только апостолом Руси, и одни лишь православные племена славян благоговеют к его памяти. – «Видите ли горы сии?» – с их вершины низвергнул Перуна равноапостольный князь, но он был просветителем только земли Русской; кровь его доселе течет в жилах древних княжеских родов наших; гробница его доселе стоит в сооруженной им Десятинной церкви, а честная глава его – в Лавре Печерской; крещальня двенадцати его сыновей видна еще в долине Крещатика, который напоминает своим именем Крещение всея Руси. – Это все чрез столько веков неразрывною цепью связывает с ним все истинно русское – православное, которое видит в св. князе Владимире начаток нашего спасения. Но его имя и память чужды тем, кто не носит имени русского; едва-едва, как бы чуждые пришельцы, включены оба наши равноапостольные Владимир и Ольга в святцы западные, хотя для нас были они денницею христианства.
А дети Владимировы, наши князья-страстотерпцы Борис и Глеб, здесь подвизавшиеся! – А лики преподобных, воссиявшие нам из мрака пещерного по манию великих отцов иночества, Антония и Феодосия, и доселе как бы заживо почиющие на ложах своих во свидетельство векам минувшим! – Сия сокровищница мощей в недрах земли драгоценнее всех сокровищ, сзывающая к себе тысячи богомольцев от Дуная и до Амура, – разве она возбуждает малейшее сочувствие нынешних мнимых родичей Киева, на него посягающих как бы по праву местных землевладельцев, хотя они искони были ему чужды и в новейшие времена не могут с ним сродниться ни сердцем, ни душою.
Но как отличил премудрый Соломон на своем судилище истинную мать от мнимой? – не по материнским ли ее чувствам к своему младенцу, когда возвратил ей лукаво усвоенного чуждою? – Не надобно спрашивать и о Киеве: чей он или чьим будет? – стоит только выйти весною на чудный мост его или окинуть взором окрестные пути с какой-либо из его высот, и вы без всякого слова поймете, кому единственно может принадлежать Киев. Невольно повторится вашему сердцу сия радостная пасхальная песнь: «Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь, се бо приидоша к тебе, яко богосветлая светила, от запада и севера и моря и востока чада твоя, в тебе благословящая Христа во веки».
И на каком прочном основании утвердили православие в Киеве Просветитель наш и сын его великий Ярослав, так что и чрез восемь столетий никакая неприязненная сила не может поколебать его на сих заветных горах! – Если рушилась от разгрома монгольского Десятинная церковь равноапостольного князя, то его уцелевшая гробница послужила основным камнем для обновленного храма; а Св. София, древнейшая митрополия всея Руси, где в начале утвердилась кафедра первосвятителей наших, устояла сквозь все бури времен и народов во свидетельство тому, что никогда не будет сдвинут с места своего сей начальный наш светильник и нерушима горняя стена его под молитвенною сенью Матери Божией.
Не поколебался краеугольный камень Св. Софии и тогда, когда уже, казалось, самая кафедра ее перенесена была на север, вместе со столицею князей и владык в престольную Москву. Киевскими, а не Московскими возглашались в соборе Успенском митрополиты всея Руси; три ее церковных столпа, Петр, Алексий, Иона, так записаны в святцах русских, и все три священнодействователи на престоле софийском. – Когда же разделилась митрополия на северную и южную, во главе стал опять Киев, несмотря на жительство его владык в пределах литовских; еще теснее сделалась связь его с Царьградом, ибо митрополиты Киевские приняли на себя титул экзархов Вселенского Патриарха, и этот период юго-западной нашей Церкви запечатлен мученическою кончиною митрополита Макария, которого нетленные мощи почиют в храме Св. Софии, как бы для нового утверждения ее кафедры.
Отпадение в унию почти всей иерархии юго-западной, начиная с самой главы, временно угрожало совершенным запустением Церкви, но не могло, однако, здесь поколебать Православия. Напрасно стучалась неприязненная уния в двери софийские; они оставались заключенными на все время преобладания западного, и замолк глас молитвы внутри святилища, доступного только православному богослужению, которым впервые оно огласилось. «Господь утвердит селение Свое утро заутра» – начертано греческими письменами поверх нерушимого образа Пречистой Девы, стоящей на камени, воздевшей к небу руки о Своем доме и людях, и дом Премудрости Божией с древней его кафедрою остался навсегда краеугольным камнем Православия на юге нашего Отечества.
Патриархи восточные подвиглись со своих престолов, чтобы не дать его сдвинуть иноверным, и святитель Иерусалимский обновил опять митрополию Киевскую и всю иерархию Юго-Западной Руси, а ряд великих мужей Церкви на кафедре софийской укрепил навсегда Православие в Малой России, связав ее сперва гражданскими узами с Великою, а потом и церковными с патриаршим престолом Москвы, но Киев остался навсегда первенствующей кафедрой Русской Церкви.
Знаете ли, какую силу имеют слезы преподобных? – течением их и глубиною своих воздыханий возделывают они бесплодие пустыни, и потом из мрака ее светят вселенной. – Если в том сомневаетесь, взгляните на Лавру Печерскую: что был Антоний, безвестный отшельник? что Феодосий! – отцы иночества на Руси? – Не в духе ли прозорливости предсказал современный им летописец Нестор, как прочно полагаемое ими основание: «Многие обители, – писал он, – основаны были от князей и бояр, но не таковы они, как те, которые созидаются молитвой и слезами!» – Так соорудили свою обитель Антоний и Феодосий, и вот она не только пустила бесчисленные ветви во всю Русскую землю, но и в самом Киеве сделалась корнем Православия.
Благодетельное влияние Лавры Печерской соображалось с нуждами времени и было столь же разнообразно, как и самые обстоятельства, его вызывавшие на помощь обуреваемым. Во времена домонгольские она рассылала своих подвижников проповедовать имя Христово между язычниками, и многие из новых епископских кафедр украсились ее иноками. Когда опустел Киев после бури монгольской, то в пещерах бывшей Лавры появились опять подвижники, возбудившие духовную жизнь на пепелище древней столицы, доколе не поднялась она вновь из своих развалин. Обновилась и самая Лавра уже под владычеством Литвы, еще тогда не зараженной фанатизмом римским, и стала центром Православия на всем юге, когда начались гонения римские с присоединением Литвы к Польше и особенно при появлении унии.
Ратовали за Православие сильные тогда князья Острожcкие; но двигателем их был именитый архимандрит Лавры, Никифор Тур, ревнитель Православия на соборе Брестском. Его преемники сделались единственными воителями за Церковь Русскую, доколе не обновилась ее иерархия благословением Патриарха Иерусалимского. Но и тогда Лавра Печерская оставалась сердцем и средоточием, одна отразившая на юге весь неприязненный напор унии: туда стекались все молитвенники, оттуда истекала помощь духовная и даже вещественная, по обилию ее средств.
Когда же настало время действовать просвещением духовным, чтобы преодолеть козни иезуитов, которые повсюду домогались распространить свое учение, то не из Лавры ли опять возник сильнейший им отпор? Братское училище было поистине чадом Лавры, ибо ее великий архимандрит Петр Могила, восшедши на кафедру Св. Софии, сделался не только благодетелем, но и обновителем сего братства, которое пролило столько просвещения духовного на всю Русскую землю и доселе процветает, как старшая Академия наша. И так смиренные отшельники Антоний и Феодосий более сделали для Киева, нежели самые князья его, и даже до сих пор Лаврою их дышит Киев, привлекая толпы богомольцев к заветной ее святыне.
Отнимите Лавру – и изменится весь религиозный характер Киева; заключите врата Св. Софии, как было во дни унии, и утратится предание древнейшей иерархии нашей; если только опустеет златоверхая обитель, куда зовет Великомученица одних лишь православных богомольцев, хотя она пострадала за Христа в то время, когда еще не было разделения Церквей, – и опустеет старый Киев, ибо на сих трех священных местах: в Лавре, в Св. Софии и в обители Михайловской сосредоточена вся его жизненная сила; там его душа, его сердце. Без них останется один лишь торговый город, каких много на Руси, но утратится его церковное значение, а чрез это оскудеет и самый город. – Не то же ли будет и с Римом, когда он перестанет быть столицею западного христианства?
Тогда только могут усвоить себе Киев иноверцы, если нарушится жизненная его связь с Россиею, т.е. Православие, которое издревле пропитало собою весь его внутренний церковный быт. Но доколе теплится тихая лампада над гробом преподобного Антония в Ближних пещерах, доколе спускается при торжественных гимнах чудная икона Успения в царских вратах Великой церкви, доколе стоит нерушимая стена софийская с ликом Богоматери, осеняющей престол, на котором уже восемь веков приносится Безкровная Жертва православных, – до тех пор не поколеблется древний град Владимира и Ольги на его заветных горах, благословенных Первозванным апостолом. «Горы окрест его, и Господь окрест людей Своих», по выражению псаломному о Сионе, граде царя великого, – а Киев наш родной Сион!
1861 г.