Слово в день воcшecтвия на престол Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича, 1892 г.

Господи спаси царя и услыши ны, в онь же аще день призовем Тя. (Пс. 19:10).

Всему миру известно, какую безграничную преданность и любовь питает русский народ к своим Царям, и какую уверенность имеют русские Цари в безусловной покорности и преданности своего народа. У нас нет вопроса о том, как примет народ то, или другое повеление Царя, чем всегда озабочены европейские правительства; Царь наш знает, что народ всюду и на все пойдет по Его мановению, и готов умереть за Него до последнего человека. И народ знает, что его природный Государь никогда, ни в чем и ничего не имеет в виду, кроме блага своего народа, и готов разделить с ним его судьбу, какова бы она ни была. При современной шаткости престолов и правительств этот союз русского Царя с народом составляет предмет удивления для иностранцев, а при том могуществе, какое Бог даровал нашему государству, внушает уважение и страх другим народам при убеждении, что эта сила готова ринуться всюду по слову своего Царя, и Царь „не положит своего оружия“, как сказал Александр I в 1812 году, доколе не будет достигнута цель, преследуемая Им и народом.

Иностранцы удивляются и тем бурным восторгам, с которыми мы всегда встречаем своего Государя. Они не верят в искренность этих чувствований, но мы их знаем, мы их испытываем и понимаем, почему каждый из нас рвется хотя издали взглянуть на своего Царя. Мы счастливы этою взаимною любовью Царя и народа нашего. Так чувствует и так говорит наше сердце.

Но известно, что самые возвышенные, самые чистые чувствования нашего сердца требуют ограждения от сторонних вредных влияний и утверждения на убеждениях разума. Так наша святая вера учит относительно охранения самого возвышенного из наших чувствований – любви к Богу. И ее она повелевает нам утверждать на богопознании и уразумении наших отношений к Богу. Всегда и особенно ныне много врагов, ищущих поколебать нашу веру и любовь к Богу ложными противорелигиозными учениями; есть враги, – и ныне их особенно много, – старающиеся подкопать нашу любовь и преданность Царям нашим ложными учениями политическими. Поэтому полезно при всей силе и искренности любви нашей к Царям разобрать, как и из чего она слагается, какими впечатлениями воспитывается, и на каких корнях и основаниях утверждается и держится в душах наших.

Так как мы, по свойству наших христианских убеждений, всякое нравственное учение основываем главным образом не на человеческих воззрениях, а на слове Божием: то и этому учению о нравственной связи нашей с Царями нашими нам естественно искать изъяснения и утверждения в том же божественном источнике всякой истины. Между многими изречениями св. Писания, изъясняющими взаимные отношения Царей и народов, наиболее близким к нашему предмету представляется приведенное нами слово псалмопевца: Господи, спаси царя и услыши ны, в онь же аще день призовем тя.

Здесь, во-первых, в молитвенном обращении к Богу в общем союзе представляются вместе Царь и народ: Господи, спаси царя и услыши ны. Следовательно благо царства и безопасность Царя представляются неразделимыми: нет блага народу без спасения Царя, и нет безопасности Царю без любви народной, а главным образом без молитвы о покровительстве Божием.

Во-вторых, связь Царя с народом, по смыслу этой молитвы представляющаяся неразрывною во всякое время, наиболее чувствуется и возвышается в особенных обстоятельствах, когда требуется и особенная помощь Божия: в он же аще день призовем тя. Всегда сознавая себя и Царя состоящими вместе под Промыслом Божиим, верующий народ обязывает себя к усиленной молитве на такие времена, когда бедствия постигают целые царства, когда силы человеческие изнемогают в виду опасностей, когда Царь, как предводитель, становится впереди народа, и ему наиболее предстоит опасность утратить мужество, или ясность мысли в понимании положения своего и народа, или даже лишения самой жизни. Тогда народ предает Царя и себя нераздельно воле и милости Божией.

Итак, очевидно, что глубочайшее основание нашей нравственной связи с Царем нашим составляет вера в Бога, на которой зиждется всякая добродетель, всякое совершенство и всякий род земного благополучия. Поэтому Апостол Петр повеление о почитании царей ставит нераздельно с заповедью о страхе Божием: Бога бойтеся, царя чтите (1Пет. 2:17). Это учение подробно раскрывается в слове Божием и внушается нам в наставлениях и молитвенных установлениях нашей Православной Церкви.

Весь мир есть Божие создание; его законы суть Божии веления; все явления и перемены в нем происходящие, как и вся его жизнь, направляются всемогущею рукою его Творца и Промыслителя. И порядок жизни человеческой, при всех беспорядках, производимых грехами и страстями человеческими, восстановляется и держится тою же всесильною рукою всеблагого Бога. Два органа для проявления Божественной воли Богом установлены на земле: власть священная, или духовная, направляющая средствами религии нашу жизнь духовную, и власть гражданская, или государственная, направляющая жизнь общественную и государственную. О первой сказано: никто же сам себе приемлет честь, но званный от Бога, якоже и Аарон (Евр. 5:4), о второй: несть власть, аще не от Бога (Рим. 13:1); владеет Вышний царством человеческим, и ему же восхощет, даст е (Дан. 4:14).

Это основное убеждение, составляющее не только нравственный, но и политический склад нашего ума, не остается у нас простою отвлеченною мыслью, но проводится в жизнь нашим Царем и народом. И Он, и мы веруем и исповедуем в молитвах пред лицом Божиим нашу уверенность в промышлении Божием и нашу покорность Богом установленному и охраняемому порядку: и Царь приемлет дарованную Ему власть, как служение Богу, и народ обязуется повиновением Ему, как воле Божией. В самые священные минуты коронования и помазания на Царство, Царь, коленопреклоненный, с короною на главе молится: „Господи Боже отцев, и Царю царствующих, сотворивый вся словом Твоим, и премудростью Твоею устроивый человка, да управляет мир, в преподобии и правде! Ты избрал Мя еси Царя и судею людем твоим. Исповедую неизследимое Твое о Мне смотрение, и благодаря, величеству Твоему поклоняюся. Ты же, Владыко и Господи Мой, настави Мя в деле, на неже послал Мя еси, вразуми и управи Мя в великом служении сем. Да будешь со мною приседящая престолу Твоему премудрость. Посли ю с небес святых Твоих, да разумею, что есть угодно пред очима Твоима, и что есть право в заповедех Твоих. Буди сердце Мое в руку Твоею, еже вся устроити к полъзе врученных мне людей и к славе Твоей, яко да и в день суда Твоего непостыдно воздам Тебе слово“. И народ не только в эти священные минуты, но и при ежегодном воспоминании этого великого события, исповедуя Божие смотрение о Царе своем, молится: „Умудри и настави Его непоползновенно проходити великое сие к Тебе служение; даруй Ему разум и премудрость судити людем Твоим в правду, и сие Твое достояние в тишине, и без печали сохранити“... Таким образом, восшествие нашего наследственного Царя на престол есть событие, заранее признанное народом, не представляющееся нечаянным, не возбуждающее сомнений и недоумений, – как при перемене правительств у других народов, – есть такой же акт в нашей народной жизни, как в природе неотложное и всегда ожидаемое, урочное восхождение солнца, а священное коронование есть как бы обручение Царя Его царству для единодушного и нераздельного служения благу страны и государства. Это обручение скрепляется как молитвенным обетом Царя быть верным своему призванию, так и присягой народа на безусловную покорность Его воле, как воле Божией, и на служение Ему, по слову Апостола, от души (Еф. 6:6), до пожертвования за него всеми силами, всем достоянием и самою жизнью. Как у честного человека верно данное слово, как у человека благочестивого неотложен обет, данный Богу, как у человека истинно-верующего каждый шаг жизни направляется по чувству страха Божия и по воле Бoжиeй: так и союз нашего Царя с народом утверждается на всех этих нравственных основаниях, глубже и крепче которых нет ничего в душах человеческих. Доколе народ наш честен, доколе верует в Бога, доколе благочестив, дотоле он верен своему Царю, дотоле и Царь в нем уверен, и сливает свое благо и свою жизнь с его благом и жизнью. А может ли народ не дорожить своею честью, своею верою и своим благополучием? Поэтому может ли быть союз между Царем и народом чище, святее и крепче того, какой мы по милости Божией имеем

Это единство убеждения в священном значении царской власти, со стороны Государя проявляющееся в управлении государством во имя Божие, и со стороны народа в безусловном повиновении Ему во славу того же высочайшего имени Божия, – это единство убеждения переходит в единомыслие и единодушие Царя и народа в практической жизни под влиянием и руководством Православной веры и Церкви. Православие воспитывает в душах своих исповедников такой склад ума, такое настроение сердца и всех душевных расположений, по которому все они выливаются в один цельный духовный образ, как вещь, выливаемая из расплавленного металла – в одну форму. Поэтому они не только узнают друг друга в том, что ими сделано, но и угадывают, что каждый из них в тех или других обстоятельствах должен думать и делать; разумеется, если они верны тем основаниям для мысли и дела, которые закладывает в них православная вера. Поэтому русский Царь понимает свой народ и знает, что ему по душе и что не согласно с его убеждениями; и русский народ знает, чего ожидать от своего Царя в тех или других обстоятельствах. Так русский Царь и народ единодушно исповедуют всецелую зависимость судьбы отечества от воли Божией и высшею своею силою признают покорность воле Божией и молитву, а не одни успехи в политике и вооружении, которыми так любят хвалиться другие народы. Так дух любви и смирения проникает одинаково Царя и народ, и мы знаем, что Царь наш не пожертвует благом народа честолюбию, славолюбию и своекорыстию, и не поведет войны без крайней необходимости, обусловливаемой благом человечества, равно как безопасностью и честью отечества; от того мы и готовы всем жертвовать для успеха нашего оружия. Дух бескорыстия и самоотвержения, исходящий от чистой любви, есть существенная черта христианина православного. Она выражается и в Царе, и в народе, как напр. во всех войнах за освобождение наших единоверцев от чуждого ига, в тех войнах, которые ведены были нами, по мнению и к удивлению иностранцев, напрасно, за одну идею, без материальных выгод; но нам понятно, что целью этих войн, всегда было служение Богу в стремлении даровать свободу и устроить благо той или другой части святой его Церкви, в которой бьется одно с нами сердце и движется один дух веры и благочестия. Дух благожелательства, свойственный православным, всегда выражался по воле Царя и согласно с характером народа в наших отношениях к побежденным диким племенам; мы никогда не обнаруживали той жестокости к покоренным, того жадного стремления поработить и обобрать их, какими отличаются некоторые и образованные народы. И они справедливо удивляются этому расположению русских уравнять покоренных с собою во всех правах, и этому скорому сближению побежденных с победителями, что им не удается. Дух веротерпимости и кротости, выражающийся в законоположениях наших Царей и в поведении народа по отношению к иноверцам, всегда склонен скорее перейти к уступкам, чем к стеснениям, и обращается к ограничениям тогда только, когда иноверцами переступаются пределы прав нашей религии. Этими то убеждениями и расположениями, свойственными всем православным, от Государя до последнего подданного, и скрепляется более, чем всякими политическими началами тот духовный союз, который из русского царства представляет одно могучее тело, увенчанное лучезарною главою – Царем. Это естественное соотношение и влияние части тела управляющей на части управляемые составляет действительную жизнь, и бесконечно превосходит то безжизненное представление некоторых народов о царях, только как о нарядных выставках народного могущества, или символах величия государств.

Отсюда историческое самодержавие царей русских получает особое нравственное освещение. Не ко многим лицам, а к одному царю известного царства относится слово Писания: ,,сердце царя в руке Господа, как поток вод: куда захочет, Он направляет его“ (Прит. 21:1). Умом одного человека, предуготовленного к царскому служению, судя по свойствам души человеческой, легче приемлется „направление“ свыше, чем разнородными и разнохарактерными умами многих. Одна воля, при единоличном сознании священного призвания и ответственности пред Богом, легче покоряется таинственному водительству Промысла Божия, чем разнородные воли многих, движимые разнородными побуждениями и стремлениями. И от одного веления, не рассеиваемого во многих умах, и не повреждаемого разнообразными взглядами и суждениями многих, цельнее исходит закон и решительнее покоряет воли народов, как определение верховной воли единого Промыслителя Бога. С другой стороны, взоры народов, обращенные к Одному, от Одного и ожидают попечения о своем благополучии и руководства во всех обстоятельствах своей жизни. Здесь устраняется возможность произвольного сравнения правителей и преимущественного уважения к тому, или другому и тем спасается народ от разделения в доверия и привязанностях ко властям, от пререканий и раздоров, ведущих к междоусобиям. Громоносное слово единого Самодержца, облеченного волею единого Бога, решительнее движет миллионы людей к одной цели, чем робкие и нестройные голоса так называемых народных представителей, кратковременных и всегда влекущих за собою смутное воспоминание о партийной борьбе, сопровождавшей их избрание. „У нас Он один“, – думаем мы о Царе нашем; к Нему мы обращаем наши взоры, к Его слову склоняем наш благоговейный слух, от мановения Его десницы ждем указаний и направления; и нам всегда легко Его единого себе мысленно представить, всегда Его помнить, и одного Его любить. Так думали и чувствовали наши отцы и отдаленные предки, под влиянием этих убеждений и чувствований со всеусердием служили царям и работали для отечества, и сложили это величественное здание русского царства, которого мы счастливые наследники. Потому мы и признаем всякий иной взгляд на наш государственный строй самоизменою и самопредателъством.

История нашего отечества представляет бесчисленные доказательства взаимной любви, искони существующей между русским Царем и Его народом. Эта любовь, как видим, по существу своему устраняет всякую тень деспотизма, порабощения, своекорыстного обладания, которую стараются набросить на самодержавие Царей наших наши недоброжелатели. Не ходя далеко в глубь истории, мы в одном последнем столетии видим поразительные доказательства того, что в народе и царях наших, по выражению Писания, „одно сердце и одна душа“. Мы не опасаемся уничижить царское достоинство, говоря так смело о взаимной любви нашего народа и царей его, когда Сам Бог наиболее требует от человека любви как крепчайшей связи между Ним и душами человеческими: возлюбши Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею душею твоею и всею мыслию твоею (Мф. 22:37). Итак, вспомним ближайшие события, когда наши цари и народ вместе делили и горе и радость. Вспомним 1812 год, когда прошла по земле нашей страшная буря вражеского нашествия, грозившего ему гибелью, и это страдание Александра I и народа, и это напряжение сил, и эти жертвы и подвиги для спасения отечества. Вспомним бедственное время Крымской войны, когда Николай I по благородной ревности о чести отечества принял борьбу с четырьмя вооруженными державами, при тайном недоброжелательстве многих мнимо-дружественных правительств; страдал за героев Севастополя не менее самих семейств, похоронивших в этой необъятной могиле своих отцов и братьев. Вспомним и тот страх за будущее, который объял нас при внезапной его кончине, когда, лишившись верховного вождя, мы со слезами спрашивали друг друга: „что же с нами будет?“. Вспомним последнюю турецкую войну, когда Александр II с наследником Цесаревичем и другими членами Императорского Дома подвизались за Дунаем, и как болели сердца наши за наших героев, страдавших под Плевною и в снегах Балканских гор, доколе они не остановили своего победного шествия у ворот Царьграда. Вспомним страшное 1 марта, когда мученическая кончина Царя-Освободителя поразила ужасом сердца наши, когда всюду от дворцов до хижин был плач, как будто в каждом доме был покойник. Вспомним и дни радости, когда вместе с Царями нашими мы повергались в благодарном чувстве пред престолом Божиим, торжествуя победы над врагами; вспомним освобождение от рабства двадцати миллионов крестьян, многократное спасет от опасностей Александра II, „доколе не пришел час Его“. Но, не опасаясь упрека в лести, мы можем сказать, что никогда взаимная любовь нашего Царя и народа не проявлялась с такою силою и не принимала такого открытого характера искренности и сердечности, как в настоящее благополучное царствование Государя Императора Александра Александровича. Идеальное совмещение в Лице Его несокрушимой твердости и неистощимой благости, кротость и спокойствие его мудрого правления дышат миром и тишиною на сердца наши, и мы только издали слышим народные волнения в других странах. А Его забота об облегчении бедствия настоящего голода, пожертвования для этой цели многих миллионов государственных сумм, назначение Сына, Наследника Престола, главным попечителем о нуждающихся в хлебе насущном, лишение Своей Августейшей семьи и близких к Нему людей всяких увеселений по состраданию к народному бедствию, не говорит ли все это об истинно отеческой любви Его, объемлющей многомиллионное семейство величайшего в мире государства? Но верх проявления взаимной любви Царя и народа составляет обмен чувствований по случаю спасения Его Величества от смертной опасности 17 октября 1888 г. Это ликование и радостные благодарные молитвы народа, это смиренное присвоение со стороны Царя чуда спасения Его народным молитвам, эти бесчисленные пожертвования со всех концов России, от богатых обществ и частных лиц до бедного крестьянина и крестьянки в память чудесного события, эти милостивые ко всем слова Самодержца от Своего имени и от Августейшей Семьи: „благодарим, благодарим всех, искренно благодарим“, – что все это, как не живые доказательства пред лицом всего мира глубочайшей нравственной связи русского Самодержавного Царя с Его великим народом, связи, составляющей внутреннейшую и могущественнейшую силу государств?

Возблагодарим Господа, сохранившего отечество наше среди современных волнений и потрясений в цельности и неприкосновенности нашего исторического, Богом благословенного государственного строя. Будем стоять твердо на наших православных и патриотических убеждениях, не прельщаясь никакими современными учениями о мнимой свободе самоуправляющихся народов. Если мы плывем по морю жизни на твердом и благоустроенном корабле, то нам нет нужды в виде опытов на раскрашенных ладьях бросаться в бурные волны. Лишь бы мы были верны заповедям Божиим и уставам Православной Церкви, были достойны своих богодаруемых Царей, честны в исполнении наших верноподданнических обязанностей, – никакие враждебные силы не сокрушат нашего великого отечества. Аминь.