Слово в день тезоименитства Благочестивейшего Государя Императора Александра Александровича, 1888 года.

Братие, блюдитеся, да никтоже вас будет прелщая философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиам мира, а не по Христе: яко в том живет всяко исполнение Божества телесне (Кол. 2:8).

Недавно вся Россия торжественно праздновала девятисотлетний юбилей крещения русского народа святым равноапостольным князем Владимиром. Нельзя было русскому сердцу не чувствовать высокой духовной радости и умиления при виде этого религиозного одушевления, которое так торжественно выразилось на всем необъятном пространстве нашего отечества. Ясно было, что в сердцах нашего народа живет святая вера, что в течение девяти веков она пустила в них глубокие корни. Тогда как простые верующие души изливали свою радость и благодарность Господу Богу в молитвах, песнопениях, в крестных ходах и разных богоугодных и благотворительных делах, – наши истинно русские люди и здравые мыслители с великою силою убеждения разъясняли постепенное в течение веков нравственное развитие нашего народа под благодатным влиянием православной веры, и возрастание нашего великого государства под руководством святой Православной Церкви. Все благонамеренные органы нашей печати радостно приветствовали этот светлый наш праздник и живыми красками изображали совершенные повсюду торжественные богослужения и все назидательные подробности торжества.

На этом событии и теперь не поздно остановиться и поразмыслить. Ни один из множества совершенных нами в последнее время юбилеев не имеет для нас такого важного значения, как этот юбилей православия. Во всем народе как бы мгновенно пробудилось и озарилось ясным светом сознание нашей личности, нашего бытия и нашего призвания. Все не только поняли, но сердцем почувствовали, что мы великая отрасль великого славянского племени, что мы, как народ православный, отличены самыми ясными чертами от всех других христианских народов, что в этой обособленности наша самобытность и самостоятельность, что в нашем чистом вероисповедании источник нашего здравомыслия, что Православная Церковь наша воспитательница и руководительница, что ее духом мы крепки, в ее указаниях и наставлениях имеем светлый, чистый, истинный идеал могущественного и благоустроенного народа. И не достаточно ли девятисотлетняя история нашего православия воплотила в нас этот идеал по крайней мере для того, чтобы понять, что для нас нет другого пути к дальнейшему преуспеянию, как тот, на который мы Божиим призванием поставлены?

Поэтому нравственным плодом совершенного нами и озарившего нас торжества, по заключениям здравого разума, должно быть возбуждение нашей ревности к сознательному, разумному утверждению в душах наших веры, некогда сердцем принятой и ныне так живо восчувствованной; к тщательному ее изучению, к преуспеянию в христианских добродетелях и исправлению наших недостатков и ошибок. Так должно быть; иначе останется непонятным, чему же мы радовались, и с какою целью торжествовали, если честь и славу прошедшего не хотим упрочить для себя в будущем; если унаследованные от предков сокровища не озаботимся сохранить и приумножить. Тогда и священный юбилей веры подобно многим современным юбилеям будет праздником напрасной суеты и бесплодного самовосхваления.

И вот первое, что предстоит нам в настоящее время, – это осмотреться, не сбиваемся ли мы с пути, по которому шли девятьсот лет, и на котором достигли настоящего благосостояния. Наше время резко отличается от прошедшего. Предки наши сердцем веровали в правду православия, жили как послушные дети под руководством Церкви, совершали подвиги духовные и патриотические, движимые духом ревности к тщательному исполнению своих обязанностей, как воли Божией. Ныне мы хотим знать, во что веруем, хотим сознательного убеждения в истине, с детства нами принятой, хотим расширить горизонт мысли, смотреть ясно во все стороны доступного нам знания, и быть самостоятельными в своих воззрениях и убеждениях. Это прекрасно; этого требует само христианство, которое находит свое торжество в том, когда все области человеческого знания озаряются его божественным светом, когда последним выводом знания является убеждение, что один Бог есть источник единой чистой истины познаваемой как в Его слове, так и в природе. При сознании человеческой ограниченности и при вере в непогрешимость божественного откровения легко достигается это единство и цельность христианско-научного миросозерцания.

Но так ли вообще идет у нас дело просвещения? Живут ли у нас в мире вера и наука? К величайшему нашему несчастью, мы должны сказать: нет! От нас потребуют доказательств на такое обидное мнение об общем направлении нашего образования. Много мы имеем на это доказательств и научных и опытных, но не входя в обширные рассуждения неудобные для церковной кафедры, ограничимся изъяснением наставления св. Апостола Павла, взятого нами в основание слова. Оно достаточно прольет света на современное направление нашего образования.

Братие, блюдитеся, да никтоже вас прельстит философиею и тщетною лестию, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе: яко в том живет всяко исполнение Божества телесне.

Из этого наставления св. Апостола видно, во-первых, что вере христиан всегда угрожает опасность от неправильного отношения к науке, во-вторых, что наиболее опасная в этом отношении наука есть философия: блюдитеся, да никтоже вас прельстит философиею.

Нам могут сказать: „какая же опасность нам может угрожать от философии, когда мы и имени ее не слышим, когда и в самых высших учебных заведениях наших, исключая духовные, она преподается слегка, и притом в разных противоречивых направлениях?“ Но именно в этом и заключается величайшая опасность, что мы не знаем нашего врага, и что он подкрался к нам незаметно, под благовидною наружностью и под почтенным именем. Далее, нам могут возразить: „как же вы хотите беседовать с народом о философии, когда и наши ученые мало ее знают? На это мы ответим, что Апостол высказал свое увещание и предостережение не немногим, не в школьном уроке, а в послании, предназначенном для употребления в Церкви вселенской, где всегда больше простых, чем ученых. А так как слово Божие, в которое включаются и послания апостольские, повелено нам, служителям Церкви, изъяснить народу, то на нас лежит обязанность и трудное делать понятным, когда это необходимо для охранения Христовой веры и христианской нравственности. А вместе с тем и на народе лежит долг напрягать ум и приумножать познания, когда опасность угрожает из глубокой темной области человеческих заблуждений. Тот же Апостол говорит: „братия! Не будьте дети умом; на злое будьте младенцы, а по уму будьте совершеннолетни“ (1Кор.14:20). Мы увидим, как облегчает нам понимание опасности от философии Ап. Павел, обладавший не только полным светом божественной истины, но и обширными познаниями во всех современных ему науках, – иудейских и языческих.

Философия языческого происхождения. В глубокой древности, задолго до Рождества Христова она появилась на востоке, но особенно развилась в Греции и Риме. Когда священные истины богооткровенной религии, по особым целям Промысла Божия, до предопределенного времени явления в мир Спасителя хранились в сокровищницах Церкви ветхозаветной, вверенной народу Еврейскому, – все остальные народы, по отделении их от избранного племени после потопа, утратившие или исказившие предания веры принятые от патриархов, – погрузились во тьму идолопоклонства. Но Бог, по свидетельству того же Апостола, в лучших людях и сильных умах пробуждал жажду познания истины „из рассматривания тварей“ (Рим. 1:20), так что их достойными удивления усилиями и любомудрием (что и значит слово: философия) добыты в течение веков многие полезные истины, и оставлены на память всему миру глубокие исследования. Философы на все времена дали понять человечеству, какие великие силы и после падения сохранились в природе человеческой; но вместе с тем обнаружили и то, что одних этих сил недостаточно для возрождения человечества и возвращения его к тому высокому назначению, которое указано ему при сотворении человека. Величайшие умы язычников, по слову того же Апостола, познав Бога из природы им открытой, „не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились умствованиями своими; и как не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму, делать непотребства“ (Рим. 1:20, 21, 28). Кроме других нравственных пороков и религиозных суеверий, от которых философы не могли освободиться, их обуяла гордость, разделили споры и противоречия, увлекшие их в крайние заблуждения, и они, оставив христианскому миру многие плоды своих трудов, представили очевидное доказательство своей неспособности руководить человечество к совершенству и счастью, и вместе потребности в высшей помощи для спасения мира.

Философы враждебно встретили проповедь о Христе. Известна борьба проповедников христианства с язычеством и его философией и победа, одержанная христианством. Великие отцы Церкви, глубоко изучая философию, пользовались ее же оружием, т. е., силою крепко мыслящего разума, для ниспровержения ее заблуждений, и выработанными философией приемами мышления воспользовались для выяснения по возможности уму богооткровенного учения и сближения его догматов с здравыми выводами естественного знания. Это отношение к философии они завещали и нам.

Каким же образом в мир христианский вторглась философия в смысле языческом и представила предвиденную Апостолом опасность для веры? Это совершенно ясно видно из истории христианства за последние три столетия. Уклонение римской церкви от единства Церкви вселенской породило в ней многие заблуждения и злоупотребления. Последствием их явилось протестантство, которое, отвергши многие заблуждения римской церкви, впало в крайность; оно отказалось от церковного предания, допустило неограниченную свободу и произвол в изъяснении Священного Писания, и тем отворило двери своевольным умам к перетолкованию догматов и отмене многих существенных церковных законоположений. Получивший свободу разум, и вторгшийся в область веры, самые догматы смешал с философскими мыслями, и ,наконец, ныне философскими системами и человеческими учреждениями стремится заменить христианство и его божественные установления.

Отдавшись без осторожности в деле просвещения руководству западных европейских народов, вместе со всеми заимствованными у них познаниями, мы почерпнули и философские заблуждения. Нет надобности здесь перечислять философские системы, возникшие в христианском мире и повторившие заблуждения язычников, – от крайнего рационализма, стремящегося объяснить все из начал одного разума, – до столь же крайнего материализма, ищущего решения всех вопросов в одном внешнем опыте и в мире вещественном. Для нас важны философские порывы и стремления к самостоятельному познанию истины помимо христианства, философские приемы в этом деле и последние выводы из всех занесенных к нам философских учений, которые, перемешавшись и перепутавшись в умах наших домашних философов, неприготовленных к борьбе с ложными философскими направлениями, заразили наше образованное общество.

Братие, блюдитеся, говорит Апостол, да никто же вас прельстит философиею. В этих словах заключается предостережение от философии вообще по ее духу и характеру совершенно отличному от христианства! Вся сила этого предостережения может быть понятна только из противоположения проповеданного апостолами учения Христова мудрости языческой. Апостолы учат: природа человеческая повреждена в падении человека; жизнь человечества расстроена; оно унижено, лишено своего достоинства и обречено на гибель. „Иудеи и Еллины все под грехом, нет праведного ни одного; нет уразумевающего, никто не ищет Бога, все совратились с пути“ (Рим. 3:9–12). Но время возрождения человечества, от века предопределенное, настало. Христос пришел грешников спасти и совершил дело искупления человечества Своею крестною смертью. Он возвел нас к познанию Бога истинного, открыли путь воссоединения с Ним, ниспослал Духа Святого для призвания грешников к покаянию и укрепления их в борьбе с грехом и в подвигах и добродетели. Все призываются ко спасению, всем открыт вход в вечное царство истины, правды и блаженства. Знайте, внушает св. Павел, всего этого ищет и языческая мудрость; философы сознают нравственное растление человечества; они ищут выхода из этого печального состояния; они обладают обширными сведениями и хвалятся, своими исследованиями и красноречием. У них есть свои уважаемые учители и примеры благовидной жизни. Но они свою мудрость противопоставляют вашему исповеданию. Их разум не может примириться с учением о Христе распятом. Тайна креста Христова им представляется безумием (1Кор. 1:23). Смотрите, „чтобы вера ваша утверждалась не на мудрости человеческой, но на силе Божией“ (1Кор. 2:5): так как „слово о Христе состоит не в убедительных словах человеческой мудрости, но в явлении духа и силы“; „царствие Божие не в слове, а в силе“ (1Кор. 4:20). И так, по смыслу апостольского наставления, опасность со стороны философии заключается прежде всего в соблазне отрицания христианства, как учения, несогласного с разумом человеческим. Поэтому появление подобного отрицания в образованном христианском обществе надобно признать за первый признак гибельного влияния ложного философского направления.

Нужно ли доказывать, как мы в настоящее время богаты этими философами отрицания христианского учения в целом его составе, или в частях? Появилось заграницею философское учение о естественном происхождении религии путем самостоятельного развития человечества с отрицанием божественного, сверхъестественного откровения: и наши мыслители принялись отрицать христианское учение, как не современное, сравнивать Христа Спасителя с философами и порицать Церковь, как учреждение устаревшее, свойственное недозрелым народам. Возникло заграницею учение о развитии всей природы, со включением человека, – самой из себя силою своей самодеятельности, без всякого участия высшей разумной творческой силы, с отрицанием Промысла Божия, чудес и влиянии благодати Божией на душу человеческую: и наши философы пустились отрицать силу и значение христианских таинств, богослужения, молитвы. Возобладало умами европейских философов материалистическое учение, утверждающее, что истинная жизнь человека есть только жизнь чувственная, плотская: и наши мыслители всю жизнь духовную отнесли к области мечтаний, все аскетические опыты называют искажением природы человеческой, все подвиги самоотвержения – неумением пользоваться жизнью. И все это большею частью с чужого голоса, наобум, без сознания – под чьим влиянием они стоят, и на кого они работают. А работа легкая: отрицать, порицать, отвергать, уничижать так легко; никакого изучения не нужно, никаких усилий ума не требуется. Довольно иметь дерзость отрицания, оборотливость языка, знание ходячих фраз и острот. Между теми, при таком направлении и живется легко: можно не признавать никакого долга, никаких обязанностей; делай, что хочешь. Об этих отрицателях говорит Апостол Петр: „они, как бессловесные животные, водимые природою, рожденный на уловление и истребление, злословя то, чего не понимают, в растлении своем истребятся“ (2Пет. 2:12).

Выступив из ограды Церкви на всю широту и свободу мышления, не сдерживаемого послушанием веры (2Кор. 10:5), философы нашего времени очутились на рыхлой и вязкой почве, в которой погрязали философы языческие. Как древние афиняне, упоминаемые в деяниях Апостольских, они собираются у своего Ареопага, именуемого „наукою“, и „ни в чем охотнее не проводят время, как в том, чтобы говорить, или слушать что-нибудь новое“ (Деян.17:19). Одно направление сменяется другими, одна философская система перерождается в другую; что вчера признаваемо было за истину, сегодня отвергается. В итоге выходит, что нет ничего несомненного, окончательно решенного; все стоит под вопросом. И вот беспрестанно ставятся вопросы величайшей важности, касающиеся всей судьбы человечества, на которые нет окончательных, бесспорных решений, так что желающий обращать решения в жизнь и дело не знает на чем остановиться. Есть ли Бог, – вопрос: кто Он – вопрос; от Него ли произошел мир, – вопрос; есть ли душа в человеке, – вопрос; есть ли будущая жизнь, – вопрос; есть ли нравственный, для всех обязательный закон, – вопрос; должна ли быть власть в государстве, – вопрос; есть ли преступление то, что мы привыкли называть этим именем, – вопрос; есть ли обязанности семейные, – вопрос; имеет ли женщина христианка определенное твердое положение в обществе, – вопрос. Одними словом, вопросам конца нет; и нет истины, нет закона, нет обязанности, от которых свободный мыслитель нашего времени не почитал бы себя в праве отказаться и сказать: „это еще вопрос“. Апостолу Павлу известно было это направление философии и всех, кто ставил вопросы без надежды иметь на них верный ответ, он назвал „совопросниками“. Но велика разница в чувстве, с которым говорил Апостол о совопросниках своего времени, и с которым нам ныне приходится говорить о таких мыслителях современных нам. Видя Церковь, по притче Спасителя, возрастающую из малого горчичного семени в великое древо, видя чудесные действия силы Божией в проповедниках и последователях учения Христова, дивные мученические подвиги и добродетели христиан, в предвидении близкого падения язычества со всеми его мудрецами, Апостол восклицает в восторге: „где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость века сего в безумие?“ (1Кор. 1:20). Но вот прошло девятнадцать веков, и „совопросники“ воскресли. Мы можем смотреть на это не иначе, как с величайшею скорбью, потому что не к торжеству над ними мы стремимся, а готовы сами подчиниться им. И тем более драгоценно для нас предостережение Апостола, данное в предвидении, что всегда может постигнуть неосторожных христиан такое бедствие, какое постигло нас: блюдитеся, да никто же вас прельстит философиею и тщетною лестию.

Что разумеет Апостол под тщетною лестию, или пустым обольщением, которым угрожает нам философия? Слово лесть, или прельщение на языке Священного Писания значит склонение человека хитростью и соблазном к отступлению от Бога, или нарушению воли Божией. О прельщении ложным знанием Апостол говорит: „боюсь, чтобы, как змей хитростью своею прельстил Еву, так и ваши умы не повредились, уклоняясь от простоты во Христе“ (2Кор. 11:8). Сила прельщения здесь заключается в хитром возбуждении в невинной душе неосмотрительного порыва к совершенству знания ложным обещанием: будете яко бози, ведяще доброе и лукавое (Быт. 3:5). Не ошибемся, если скажем, что наибольшая сила прельщения современною философиею ныне обнаруживается в учении о бесконечном усовершенствовании человечества собственными усилиями, известном под именем прогресса. По силе обольщения умов, это такой же мираж в области знания, какой видит путешественник в безводной пустыне, стремясь к воде, или оазису, рисующемуся в воздухе, который исчезает при его приближении. В наше время знание с успехами наук естественных, действительно, без видимых границ разрастается в изучении природы необъятной для ума человеческого, и без конца разветвляется в учениях философских. В смысле практическом умы современных ученых без устали работают над изобретениями, усовершенствованиями и улучшениями земного быта человечества с обольстительною надеждою устроить рай на земле. Но этому прогрессу в том и другом смысле не суждено идти иначе, как в виде круговращения. Представьте себе, что путешественник, движимый желанием узнать весь свет, пустился вперед в прямом направлении, одолевая все препятствия по поверхности земного шара; он постоянно видит пред собою отдаленный горизонт, идет, по-видимому, все вперед, но потом непременно вернется на то место, откуда отправился, потому что земля кругла. Мир древний, классический, столько нами ныне уважаемый, не решил высших вопросов философского знания; не решит их и мир современный, потому что современные гениальные умы, без помощи откровения, страдают тою же слабостью и неспособностью к решению вопросов о первопричине бытия, назначении человека и прекращении зла нравственного и физического и т. под. Блестящие цивилизации древних по-своему образованных народов оставили нам памятники своих успехов, но в обломках, в развалинах и под землею. Там же и в таком же виде найдут и памятники нашей цивилизации наши отдаленные потомки. Против этой судьбы дел человеческих нет возражений. Человек не поднимется выше самого себя; по слову Спасителя сам не прибавит своего возраста ни на один локоть (Лк. 12:25). Самые возвышенные помыслы современных философов о перерождении человека здесь на земле в существо высшего разряда останутся мечтами; а заблуждения и пороки нашего века история запишет для памяти в поучение векам грядущим. Она расскажет, как в наш век, гордившийся просвещением и обольщенный прогрессом, кипели страсти, властвовали эгоизм и своекорыстие, свирепствовали войны, поднимались волнения и мятежи, низвергались правительства, совершались цареубийства, разрушалась семейная жизнь, распложались постыдные пороки. По этим плодам потомство оценит и направление современной философии; лучше, чем мы – отдаст справедливость и тем нашим талантливым писателям, которые, поседевши в гордыне и заблуждениях, решаются поучать православных соотечественников: „ религия – это служение человечеству; Бог – это сам человек“.

Современные философы обвиняют христианство в устарелости, неподвижности и застое. Эти обвинения справедливы только по отношению к большинству христиан нашего времени, но не к христианству. Мы, называясь христианами, не движемся вперед по пути высочайшего и несомненного прогресса, указанного нам христианством. Правда, догматы православного христианства не терпят развития в смысле, как ныне говорят, прогрессивного движения богословствующей и философствующей мысли. Они неизменны, как солнце и звезды видимые нами на своде небесном неуклонно движущиеся по своим путям. Мы с любовью смотрим на эти небесные светила, не требуя в них перестановки, и довольствуясь их светом и красотою. Они пробуждают в нас сладостное чувство изящного и стремление к бесконечному. Нам хотелось бы войти в связь с этими небесными мирами, проникнуть в жизнь, которая думается нам, и там развивается, узнать существа, которые их населяют. Таково же отношение и нашей нравственной жизни к неизменным божественным истинам христианства. Ими определяется истинный идеал человеческого совершенства, ясно изображенный в слове Божием, а божественными заповедями уравнивается путь к осуществлению этого идеала в нашей практической жизни. Для восхождения к совершенству нам указана цель, совершенно согласная с нашею природою, – в уподоблении всесовершенному, всесвятому и всеблагому Богу, так ясно открывшему нам Себя в Своем святом слове и в лице Богочеловека, Спасителя нашего. Нам обещано, что углубляясь с молитвою в слово Божие, мы в нем встретимся с Самим Духом Божиим, и от Него будем получать озарение в стремлении к познанию полной и совершенной истины и к уразумению тайн небесных. Нам обещано в подвигах христианских возрастание и возвышение нашего духа с возрастающим ощущением внутреннего довольства и счастья. Нам обещано искоренение в обществе человеческих страстей, разлагающих нашу жизнь, уничтожение эгоизма и своекорыстия, водворение любви в наших взаимных отношениях, прекращение войн, уничтожение нищенства свободною и всеобщею благотворительностью, обладание природою – не с помощью скудных научных средств, а силою Божией, изобилие благ земных по Божию благословению. Бог верен в своих обетованиях (Евр. 10:23). Если мы не хотим убедиться в этом бесчисленными опытами, сообщаемыми историей христианства, нам предлагается все поверить собственным опытом. Но как малые дети не любят начальной грамоты, так и мы боимся приняться за дело борьбы с своими порочными склонностями и за дело приобретения начальных добродетелей, пробуждающих священную жажду духовного усовершенствования. И вот, мы бежим от узких врат, ведущих в царствие Божие на широкое поле блуждания по своей воле и на свою беду и погибель.

Но пойдем дальше в разъяснении наставления св. Павла. С изумительной точностью в смысле философском он определяет направление, какое принимают умы христиан прельщаемые тщетною лестью философии. Они оставляют из века в век проходящее в истории предание веры от первого обетования о воплощении Сына Божия до явления Его в мир, со всеми чудными действиями Промысла Божия для спасения людей, и обращаются к языческим способам искания истины по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христе. Что это значит? Подобно преданиям веры, хранившимся в народе избранном из века в век, проходит и npeданиe человеческое. Сначала мы видим в этом предании, как сказано прежде, крайнее разнообразие и искажение религиозных понятий, потом попытки философов подняться до уразумения высших целей мира и человеческой жизни, и наконец длинный ряд этих мыслителей со всем разнообразием их воззрений и исследований. Когда в предании веры истины были постепенно раскрываемы пророками, вдохновляемыми Духом Божиим, – тогда в мире языческом философы шли в своих изысканиях по стихиям мира, т. е. по естественным источникам знания, открытым в природе, в существах ее наполняющих и в естественных законах мышления и жизни сохранившихся в душах человеческих. Между этими двумя направлениями или преданиями третьего, или среднего пути не было и быть не может. И ныне сближение между ними может быть только в смысле пользования со стороны христианства некоторыми результатами философских исследований, но под условием тщательного охранения во всей целости и неприкосновенности не только истин христианских, но и самых способов их познания, раскрытия и изложения. Христианский мыслитель, уступивший что-либо из содержания исповедуемой им веры, или принявший в раскрытии ее учения философские приемы с признанием за разумом прав свободного распоряжения священными истинами откровения, сбивается с пути преданий веры на путь предания человеческого и обращается к стихиям мира. Это мы и видим в истории новейшей философии. Сначала прельстили христиан творения писателей цветущего времени греческой и римской философии, потом они обратились к древним преданиям Египта, Индии, Китая и Тибета: затем пустились в глубь земли, в раскопки и развалины, в надежде, не скажут ли им мертвые черепа чего-нибудь нового в разъяснении судьбы человека; наконец, они призвали в помощь и бессловесных животных, которым поклонялись древние и которых доселе чтут некоторые современные язычники, – с мыслью в их устройстве и инстинктах найти разъяснение тайны происхождения и назначения всего человеческого рода. И вот, в последнее время мыслителям, числящимся в христианском обществе, стал любезнее баснословный Будда, чем Христос Спаситель, показались более достойными уважения тибетские Ламы, чем проповедники Евангелия; для них стала вожделеннее и успокоительнее индийская нирвана, или погружение души человеческой в ничтожество после смерти тела, чем христианское благовестие о вечном блаженстве с Богом по воскресении мертвых...

Вот где ищите объяснения, почему наши образованные люди, вкусивши современной философской мудрости, если по остаткам воспоминаний детства, совсем не отрекаются от Христа, то непременно с свободою, ничем не оправдываемою (либерально), толкуют, и ограничивают, и искажают учение веры, чуждаются Церкви, холодно и даже отрицательно относятся к христианским обязанностям, и склонны решать все вопросы нравственной, общественной и государственной жизни не в духе христианства, а по учениям века. Во внутренней своей жизни они утратили чистоту нравственного чувства и духовный вкус, которым познается благотворность и красота христианского учения и жизни; а в смысле научном они потеряли христианские начала знания и колеблются на изменчивых философских принципах, или как говорит Апостол Павел, влаются всяким ветром учения (Еф. 4:14).

Теперь станем на ту точку зрения, на которой мы были в день празднования юбилея нашего просвещения православною верою, и поставим вопрос: мы жили девятьсот лет и достигли, по милости Божией, благосостояния, руководствуясь преданием веры; куда пойдем, и что найдем, выступивши на путь преданий человеческих, и отдавшись руководству образованных людей, мыслящих по стихиям мира, а не по Христе? Не возвратившись вовремя с этого ложного пути на путь Христов, мы с десятого века нашей истории пойдем неизбежно к умственному и нравственному растлению, а затем и к государственному расстройству и падению. Расстройство и теперь уже у нас довольно видно в умножении всевозможных и тяжких преступлений; возвратимся на путь истинный, чтобы не прийти к падению.

На это указывает нам и последняя черта апостольского наставления, яко в том – во Христе, – живет всяко исполнение Божества телесне. Чего нам искать на пути преданий человеческих, когда мы познали Христа – Богочеловека, в Котором воплощены и явлены, и нам открыты и доступны все божественные силы, нужные нам для всякого рода преуспеяния? (2Пет. 1:3). Он наш, и мы Его. Девятьсот лет мы были Ему верны и счастливы; не изменим Ему и впредь. Обратимся к Нему в духе веры, смирения и надежды с Апостолом Петром: Господи! К кому идем? Глаголы живота вечного имаши (Ин. 6:68).

После всего сказанного нам предстоит весьма важный вопрос: в какие же отношения мы должны стать к философии, чтобы избежать, опасности, какую она представляет для чистоты и цельности христианского просвещения? Изгнать ее из христианского общества? Запретить ее изучение? Никак. Напротив именно для нашей безопасности требуется самое тщательное и глубокое ее изучение. Вот причины.

Во-первых, философию ни истребить, ни устранить из христианского мира невозможно. Кроме того, что предания человеческие и ныне остаются во всей силе во многих народах, неверующих во Христа, – они всегда сами собою будут вплетаться в науку христианскую, и всегда в сильных представителях философии будут соблазнительны для христианских мыслителей, так как неограниченная свобода ума, не сдерживаемая покорностью откровению, так же как и свобода воли, не умеряемая требованиями закона христианского, всегда будут источниками заблуждений и грехов в роде человеческом. Поэтому и Апостол не говорит: гоните философию, бегите от нее, или чуждайтесь ее, а только: берегитесь, чтобы кто не прельстил вас напрасным обольщением, или несбыточными обещаниями философии. Христиане свободны все узнавать и все испытывать, но с осторожностью по слову того же Апостола: вся искушающе, добрая держите (1Фес. 5:21).

Далее, в философии усиленно действует ум человеческий, этот великий дар Божий, сохранившийся в человеке, хотя и в поврежденном виде, но еще способным к глубоким исследованиям, притом с стремлением к истине, даже под видом односторонней и ложной мысли. В своих изысканиях он не может повторять одни заблуждения, громоздить ложь на ложь. Из ряда лжей никогда ничего не сложится; для их сцепления всегда необходимы хотя бы крупицы истины. Вот эти то крупицы в исследовании тех предметов, которых не касается божественное откровение, предоставив их изучение самому человеку и драгоценны как в трудах философов так и в науках естественных и во всяком роде человеческого знания; так как ими поясняется истина самого божественного откровения. А заблуждения философии, направленные во вред христианству, открывают нам новые стороны в божественном откровении, которых прежде мы не замечали, побуждают нас своею новостью не полагаться в изъяснении христианского учения на труды наших предшественников, а воплощая христианскую истину в себе, раскрывать ее своею самодеятельностью применительно к требованиям времени и с верою в ее непобедимость направлять ее против философских заблуждений, как оружие, по слову Апостола, „сильное на разрушение твердынь“ (2Кор. 10:4).

Поэтому образованные христиане, как руководители юношества и целого народа в деле просвещения, должны сами быть философами; они должны знать, так сказать, все входы и выходы философии, чтобы следить, откуда и какое заблуждение нехристианских умов прокрадывается в христианское общество. Ныне всеми государствами принято изучать друг у друга военные силы и новые усовершенствования оружия и военного искусства, чтобы бороться с врагом равным оружием; то же требуется и от ученых христиан по отношению к философии.

Наконец, преподаватели философии и писатели, предназначающие свои философские исследования для образованных православных соотечественников, должны быть мужи с искреннею верою в божественное откровение и послушные сыны православной Церкви, чтобы свет веры царил над всеми их философскими исследованиями, а дух благочестия охранял их от всякого искушения соблазнительным своеволием мысли. Христианин философ, по современному выражению, есть истинно передовой человек. Это страж мира христианского; тогда как, напротив, человек без чистого исповедания православной веры, отрицающий божественные установления Церкви, пропитанный насквозь одностороннею и ложною философскою системою, есть – заведомый недруг истинно христианского просвещения.

Крепкою рукою Благочестивейший Государь наш возвращает наше отечество от всех допущенных в последнее время уклонение народной жизни на прямой путь, указанный девятисотлетнею историей нашего Православия. Он возвратит нашей науке веру и самой вере откроет безопасное пользование зрелыми плодами науки. Вознесем о Нем усердную и сердечную молитву, да поможет Ему Господь, и да подкрепит Его в великих царственных трудах Его и заботах. Аминь.