IX. Великая пятница в Святогробском храме в Иеруеалиме

В великий четверг вечером, около пяти часов по полудни, патриарх в торжественной церемонии направляется из патриархии в Святогробский храм для совершения последования страстей Господних. После обычной встречи и целования камня миропомазания и тридневного божественного ложа в Св. Гробе, облачившись в мантию, патриарх входит в храм Воскресения и становится на своем месте в троне, благословив предварительно навсе стороны собравшийся народ. Очередной иеромонах, приняв благословление от патриарха, произвосит начальный возглас: „Благословен Бог наш“, и чтец читает псалом: „Услышит тя Господь“, во время которого иеромонах кадит храм и Живоносный Гроб. Шестопсалмие в троне читает сам патриарх. Во время пения „Егда славнии“, выходят из алтаря два диакона, подходят к патриарху и возлагают на него епитрахил и омофор, а затем, возвратившись в алтарь, берут дикирий и трикирий и снова идут к патриарху, имея в средине себя двух других диаконов, несущих св. Евангелие. Диаконы с Евангелием становятся против трона патриарха и, разогнув Евангелие, держат его на руках, во все время чтения патриархом первого евангелия, а диаконы с дикирием и трикирием занимают места по бокам трона. По прочтении первого евангелия, патриарх, предшествуемый диаконами с дикирием и трикирием, кадит весь храм, Живоносный Гроб Господень и народ, а затем становится в свой трон для слушания остального последования страстей Господних. Прочие евангельские чтения прочитываются архиереями-синода- лами, архимандритами и священниками в порядке их старшинства, стоя в царских дверях с лицом, обращенным к народу. Евангелие читается на языках греческом, славянском, арабском, турецком, румынском и других языках. Последнее евангелие прочитывает уже архидиакон на амвоне над иконостасом, против Живоноснаго Гроба.

Богослужение страстей Христовых или 12 евангелий, сохранившее в себе и доселе все черты глубокой христианской древности, утратило, однако же, в практике Сионской церкви наших дней свою связь не только с теми достопоклоняемыми местами, на которых совершились воспоминаемыя в Евангелии события, имевшие место в эту ночь, и которые обыкновенно старалась посетить Иерусалимская церковь древнейшего времен и¹³⁴, с целью произвести наибольшее впечатление на душу собравшихся к этому времени со всех концов света богомольцев, но даже и с страшною св. Голгофою, находящеюся ныне под одною кровлею с храмом Воскресения и упоминаемою в большинстве евангельских чтений этого последования. В своем настоящем виде служба страстей Христовых Сионской церкви по интересу любопытных подробностей и по глубине впечатления, нужно в этом сознаться, уступает тому же богослужению даже приходских греческих храмов, руководящихся ныне в своей практике Типиконом Великой Церкви. Здесь с древнейшего времени, как это можно видеть из свидетельства Сильвии Аквитанской¹³⁵, с службою страстей Христовых в великую пятницу находится всегда в связи весьма естественный обычай – износить для поклонения и лобызания всех молящихся святой животворящий Крест Господень¹³⁶, который уже видом своим производил безспорно глубокое впечатление на молящихся и наглядно напоминал им о мучительных крестных страданиях нашего Спасителя, изображенных весьма живо и подробно святыми евангелистами в их повествованиях. Обычай этот держится здесь и доселе. После пятого евангелия, при пении в антифоне стихиры: „Днесь висит на древе“, священник или даже архиерей, в предшествии диакона с кадильницею, износит из алтаря запрестольный Крест с распятием на средину храма и водружаетъ eго. При словах, произносимых певцами трижды: „Поклоняемся страстем Твоим, Христе“, священник трижды со всеми молящимися совершает пред Крестом земное поклонение, затем лобызает св. Крест и удаляется в алтарь, оставляя св. Крест на виду у молящихся не только за этим богослужением, но и на царских часах и в начале вечерни великаго пятка до выноса плащаницы. Неудивительно после всего сказанного, что служба страстей Христовых, совершаемая в храме Воскресения, не пользуется у наших паломников особенною популярностью, и многие из них предпочитают выслушать эту умилительную службу на понятном им языке славянском в Троицком соборе на русских странноприимных постройках. В благолепном русском соборе, где архимандрит начальник Духовной Миссии с многочисленным собором подчиненных ему иеромонахов и священноиереев – поклонников, при участии стройного хора русских певчих, истово и торжественно отправляет всенощное бдение св. страстей до глубокой полунощи, наши поклоники к тому же и не испытывают такой тесноты и суеты и того неблагоговейного шума, какие царят за службами этих дней в Святогробском храме.

Чем же следует объяснять отсутствие указанных нами весьма назидательных и в высшей степени любопытных подробностей в службе страстей Христовых на самом месте ея происхождения?

Объясняют обыкновенно желанием дать возможность всем молящимся, в достаточном все же количестве наполняющим в этот день храм Воскресения, выслушать евангельские сказания о страданиях Христовых и все трогательные, на сей случай составленные, церковные песнопения, так как на Голгофе, гдѣ естественнее всего было бы отправлять данное богослужение, в виду тесноты и ограниченности места на ней для православных молящихся, достигнуть этого трудно. Слышать читаемые евангельские сказания и созерцать крест Христов могли бы лишь немногие избранники, а остальные молящиеся должны были бы ютиться под Голгофою, в коридорах храма Воскресения и в этом последнем. Это, однако, объяснение, на наш взгляд, следует признать односторонним.

Не можем мы разделить и мнение о. архимандрита Антонина, полагавшего, что „ни резное, ни живописное изображение Спасителя не пригодно было бы для святейших мест, бывших свидетелями некогда самого воспоминаемого события. Вдали от Иерусалима они безспорно имеют значение и производятъ желанное действие. Но здесь достаточно было бы одних песнопений и прилично сложенных молитв“¹³⁷. Вышеуказанная нами практика древней Сионской церкви от IV–IX включительно стоит в прямом противоречии с таким мнением и дает полное основание заключить, что Сионская церковь – Матерь церквей Божиих – на этот счет держалась иного и совершенно противоположного взгляда. Она, как мы сказали, совершала литанию на Голгофу и близ нее и износила в этотъ день наибольшую частицу Древа Господня, которая находилась во владении Сионской церкви, для лобызания всем верующим и т. д.

По-нашему мнению, объяснение этого, на первый взгляд непонятного, явления следует скорее всего искать в условиях жизни современной Сионской церкви. Очень нередко в Иерусалиме наши службы страстной седмицы совпадают с подобными же службами католиков, которые, в силу султанских фирманов и существующих договоров с православными, пользуются безпрепятственным правом отправления богослужений и литаний в эти великие дни на Голгофе и в Гробе Господнем. Чтобы не иметь повода к столкновениям и препирательетвам с инославными соседями, церковь Сионская и решилась уступить этим последним право первенства на Голгофе на эти дни, установив совершение последования страстей Христовых для удобства молящихся в обширном Воскресенском храме. Остается лишь пожалеть, что предписываемый Типиконом Великой Церкви весьма трогательный обряд изнесения св. Креста здесь она совершенно оставляет.

Нам, впрочем, известны случаи прежнего времени, когда православные могли править службу страстей Христовых и на Голгофе. Само собою разумеется, что в этом случае изнесение креста запрестольного, стоящего неподвижно близ самого места распятия, было бы уже прямо излишеством…

В девять часов утра в великую пятницу, в патриархии в церкви свв. царей Константина и Елены, в присутствии патриарха, архиереев-синодалов и всех духовных чинов патриархии, совершаются великие часы, которые на православном Востоке никогда не именуются царскими. Такие же часы и в тоже время совершаются и на Голгофе святогробским братством, в присутствии архимандрита-скевофилакса Гроба Господня. В патриархии, а равно и в приходских храмах, часы служат на средине храма пред св. Крестом.

В два часа по полудни совершается торжественная великая вечерня в Воскресенском храме патриархом, который отправляется на эту вечерню, в сопровождении членов синода, многочисленного духовенства и несметной толпы народа, рвущейся попасть в храм, до этого времени запертый и недоступный для нее. После обычной встречи в дверях храма, лобызания камня миропомазания и Гроба Господня, патриарх надевает мантию и входит в трон. По чину торжественных вечерних богослужений, на внутренней колокольне храма Воскресения сначала идет продолжительный звон в била и клепала, потом трезвон – во «вся камбаны» и затем принятие от патриарха очередными иеромонахом и двумя иеродиаконами благословения к начатию богослужения. По прочтении патриархом предначинательного псалма, из алтаря выходят два диакона, одетые в пурпурные облачения, имея на левых плечах покрывала и «сионы» или ладонницы, в виде церковок, и, получив благословение от патриарха, совершают каждение Св. Гроба и всех святых мест, находящихся в Святогробском храме. Им предшествуют клирики с лампадами. Возвратившись, затем, в храм, эти диаконы, при пении «Да исправится молитва моя», кадят храм, патриарха и народ. В положенное время совершается выход многочисленного собора духовенства на средину храма для пения «Свете тихий», причем для всех участников в этом выходе полагаются траурные – пурпурные облачения. Евангелие читает служащий архимандрит или иеромонах в царских дверях, обратившись лицом к народу.

Вынос плащаницы, при пении стихиры на стиховне: «Егда от древа Тя мертва»¹³⁸, совершаемый ныне торжественно во всех приходских храмах не только Иерусалима, но и повсюду на православном Востоке, и связываемый всегда с раздачею живых цветов, которыми в этих храмах плащаница осыпается священнослужителями, здесь в храме Воскресения за этою вечернею не находит себе места¹³⁹. Причины для сего у Сионской церкви те же, какие мы указали выше, когда говорили об отсутствии обряда изнесения св. Креста в службе страстей Господних. Однако, и в этом случае вполне согласиться, что для наших богомольцев умилительный обряд изнесения из алтаря плащаницы за этою вечернею может заменить хождение их на самую Голгофу для лобызания гвоздивных язв в недрах ее, что делают ныне после вечерни патриарх и духовенство, мы не можем, потому что народ, в громадном большинстве уже отыскавший для себя удобное место в храме на все предстоящие службы этого дня и великой суб- боты до получения «благодати святого огня», из опасения потерять его, не рискнет последовать благочестивому примеру святогробского духовенства, и таким образом в этот день, наиболее связанный по воспоминаниям с страшною Голгофою, лишен бу- дет возможности поклониться ей и облобызать место водружения креста Христова. Лишение весьма немаловажное, но, к великому счастию и утешению наших тружеников – паломников, с избытком вознаграждаемое за богослужением того же дня поздно вечером.

Патриарх, по окончании вечерни, в сопровождении духовенства, выходит из храма для временного отдыха в патриархию, так как предстоит ему совершение продолжительного всенощного бдения, которое у нас на Руси считается почему-то богослужением вне уставным и служится в большинстве случаев лишь в домовых церквах и в некоторых приходских часто даже и без звона.

Богомольцы всех стран и языков, собравшиеся к празднику Пасхи в Иерусалим и попавшие в Святогробский храм, в ожидании «благодати святого огня», теперь уже не покидают его стен, оставаясь на занятых позициях до полудня следующего дня. Храм в это время переполнен не только до тесноты, но в нем не остается незанятым почти ни одного карниза в ротонде, где корыстолюбивые церковники устрояют на этй дни нарочитые подмостки, отдаваемые желающим видеть все предстоящие церемонии за солидный «бакшишь». Настроение богомольцев в это время самое разнообразное. Если угрюмый, вечно сосредоточенный и углубленный в себя северянин – русский паломник в состоянии терпеливо и молча, не взирая на тесноту, давку, жару и другие лишения, выстоять в Святогробском храме, без движения и даже не присаживаясь целых 24 часа, то на это совершенно не способны пылкий, пламенный и свободолюбивый заиорданский бедуин и даже несколько хотя и уравновешенный, но все же подвижной деревенский феллах, ожидающие с крайне возбужденным нетерпением момента получения «благодати святого огня», главной и почти, можпо сказать, единственной цели своего паломличества к Живоноспому Гробу Господню в это время. Отсюда вполне понятно, что от этих пришлецов богомольцев-туземцев, экзальтированных и фалатизированных, трудно ожидать благоговейной сосредоточенности, приличествующей священному месту и воспоминаемым Церковью событиям, соблюдения необходимой тиштны и должного порядка. Напротив, едва лишь смолкнут в храме последние звуки священных молитвословий, и патриарх с духовенством переступит порог храма, как эти дети пустыни подымают неистовые ликующие вопли и крики, выкидывают флаги из платков, привязанные к палкам, составляют оживленные хороводы, и начинают плясать и кружиться около кувуклия, ударяя в ладоши, припевая рифмованные стихи: «Воля динь, илля динь эль-Мессия, т.е., Нет иной веры, одна вера православных христиан» или «Бог да дарует победу Султапу, Бог да продлит жизнь патриарха, Бог да укрепит монастырь греческий» (Дер-ер-Рум) и т.д. Нередко наиболее возбужденные из них вскакивают на плечи своих сородичей, стоящих с ними рядом, и составляют хороводы второго яруса, скача по головам и плечам их. Поэтому в храме с восторженными воскляцаниями смешиваются плач, стон и даже руготня со стороны зашибленных и затоптанных... Турецкие войска, несменно стоящие в это время в храме с ружьями, с примкнутыми к ним штыками, убеждениями, советами, прикладами и даже нагайками, которыя имеются в руках офицеров стараются водворять и поддерживать в храме хотя какой-нибудь порядок, но и их усилия весьма часто остаются без успеха. Едва удастся водворить порядок и тишину в одном конце храма, как начинается такой же безпорядок в другом, итак без конца до начала богослужений, когда обыкновенно неистовые восклицания прекращаются. С окончанием богослужений повторяется опять то же самое, до времени получения «благодати святого огня».

На иностранцев-иноверцев и людей без глубокой веры эти картины религиозного народного вдохновения и сильного подъема душевного напряжения производят крайне неблагоприятное впечатление. Греческое духовенство подвергается из-за них безпощадному, суровому осуждению, но люди глубоко религиозные высказывают и весьма снисходительные, даже симпатичныя суждения о них. «Признаюсь откровенно, писал из Иерусалима в 1858 г. своему корреспонденту архимандрит Леонид Кавелин, во всех виденных мною в это время проявлениях их детской радости я не нашел ничего «возмутительного», как пишут иные из наших вслед за писателями западной церкви, не желая вникнуть в сущность этого восторга. Правда, что он выражается несколько шумно, своеобразно, но имеет основание в обычаях восточных жителей, перешедших к ним вместе с многими другими от избранного народа Божия. Что другое, спрашиваем, можно видеть в их пляске, пении и плескании руками, как не ответ на приглашение пророка Давида, который сам, некогда в преизбытке духовной радости «скакаше, играя» пред кивотом Завета: «Вси язы́цы восплещите руками, воскликните Богу гласом радования (Псал. 46:2)». Но кто не хочетъ вникнуть в сущность дела, пусть вместе с легкомысленною Мелхолою осуждает подражателей песнопевца Давида»¹⁴⁰.

В 8 1/2 часов вечера патриарх, в сопровождении архиереев и свиты, в торжественной процессии вступает в Святогробский храм и, помолившись на Голгофе у места распятия, через южную боковую дверь входит в алтарь Воскресенского храма, все достопоклоняемые места коего сверху до низу блещут уже к этому времени разноцветными огнями в несметном количестве. Водворяется тишина, среди которой, с внутренней колокольни Воскресенского храма, слышатся сначала искусные удары бил и клепал, а потом трезвон «во вся». Этот торжественный звонв в Иерусалимском храме при патриарших служениях, как мы уже говорили выше, длится довольно долго. Благодаря искусству звонарей, он не только выслушивается с удовольствием богомольцами, переполняющими храм, но и создает им то высокое религиозное настроение, которое, действуя успокоительно особенно на тех из них, кои еще за несколько минут пред этим неистовствовали, рукоплескали и скакали, подготовляет их по возможности к спокойному и вдумчивому сосредоточению на предстоящем умилительном богослужении.

Когда патриарх, облачившись в мантию, выйдет из алтаря и, благословив народ, займет свое место в троне, из алтаря появляются два диакона с ладонницами на плечах, берут у патриарха благословение и совершают каждение кувуклия и всех достопоклоняемых мест Святогробского храма¹⁴¹. Для начала богослужения около 9 часов вечера читается вся 17 кафизма и 12 паремий, которые остаются, по Типикону Великой Церкви, непрочитанными в чине вечернего богослужения великой субботы. Затем, очередной архимандрит, получив благословение патриарха, начинает утреню возгласом: «Слава святей». Патриарх в троне читает шестопсалмие. После «Бог Господь» и тропарей: «Благообразный Иосиф», «Егда снизшел еси к смерти» и «Мироносицам женам», малой ектеньи, седальна: «Плащаницею чистою» и 50 псалма, сейчас же начинают петь полный канон великой субботы «Волною морскою». В это время все архимандриты, священники и диаконы, которые должны участвовать в торжественной процессии выноса плащаницы, выходят попарно из алтаря, получают благословение у патриарха и, возвратившись в алтарь, облачаются в багряные священные одеяния. После третьей песни канона идут из алтаря два диакона с дикирием и трикирием и становятся по правую и левую сторону патриаршего трона. На четвертой песни патриарх сходит с трона и направляется в алтарь, где облачается диаконами в полное архиерейское багряное священное одеяние. Архиереи, намеревающиеся участвовать в выносе плащаницы, надевают на себя лишь епитрахили и малые омофоры, оставаясь в клобуках с флеровою наметкою.

Придел «Не прикасайся ми» или Св. Марии Магдалины.

Во время 9 песни канона клирики в стихарях выносят из алтаря хоругви и крест, имея впереди себя певчих и кавасов с булавами, а за ними выходят священники и архимандриты и устанавливаются в два ряда от алтаря до входа в кувуклий, имея в руках зажженные свечи. По окончании катавасии «Не рыдай Мене, Мати»¹⁴², епископы, держа в правой руке небольшие Евангелия и вожженные свечи, шествуют через царские двери на средину храма, за ними два диакона с кадильницами, непрерывно кадя патриарха, и, наконец, замыкает шествие патриарх с Евангелием в одной руке и патерицею, т.е. жезлом в другой.

По выходе из алтаря патриарха, архидиакон возглашает: «Благослови, владыко, святый вход». Патриарх: «Благословен Бог наш». Певцы начинают петь на глас положенныя для литаний песнопения: «Сокровенно есть и ангелом и человеком таинство, Сыне, неизреченнаго Твоего гроба» и другие в количестве 23, содержимые обычно в «Сионском Песнопевце»¹⁴³. Литания направляется в кувуклию и, свернув направо в придел «Не прикасайся ми» (Иоанн. 20:17), идет по внутренней галлереи вокруг храма Воскресения, останавливаясь пред устроенными здесь часовнями или приделами уз Христовых, темницы Господней, св. Лонгина, разделения риз Спасителя и поругания или бичевания Его (См. порядок и песнопения обычных литаний в „Сионском песнопевце“, при посещении поклонниками этих св. мест). По произнесении ектений пред каждым из этих св. мест диаконом и заключительных возгласов патриархом, участвующее в процессии духовенство и патриарх восходят на Голгофу, где на престоле, над местом распятия Господа, лежит уже заранее приготовленная плащаница из плотной материи, с вышитым по ней разноцветными шелками изображением положения во гроб Спасителя. Плащаница эта натянута на раму и по величине значительно превосходит употребляемые в нашем современном богослужении, имея богатые золотые кисти по краям. Плащаница здесь засыпана живыми розами, листья коих покрывают в изобилии и весь помост Голгофы (Цветы эти народ разбирает потом на память). Архиереи полагают на плащаницу свои Евангелия. Патриарх прочитывает евангелие от Матфея, глав. 27:33–54, в котором говорится о распятии Спасителя, а после пения: «Слава долготерпению Твоему, Господи», произносит сугубую ектенью с прошениями о Русском Императоре и его Царствующей фамилии, ο короле Эллинов и его династии и o других православных владетельных особах, а также о патриархах и о всем во Христе братстве. Певцы поют многократное «Господи, помилуй». Возгласом: «Яко милостив и человеколюбец» патриарх оканчивает ектенью. Архимандрит русской Духовной Миссии, участвующий в этой литании, произносит на русском языке слово.

Жертвенник. Престол на месте водружения Креста. Голгофа

С Голгофы, по выслушании проповеди, литания, при пении следующих песнопений из «Сионского Песнопевца», спускается вниз к камню миропомазания, причем четыре архиерея, держа в правой руке свв. Евангелия и горящие свечи, левыми руками поднятую за кисти с престола плащаницу несут вниз по северной лестнице. Здесь с этою плащаницею архиереи трижды обходятъ камень миропомазания и полагают ее на камне, причем народ возлагает на нее снова живые розы, а клирики кропят ее розовою водою и умащают благовониями. Патриарх читает евангелие от Марка глав. 15:42–47: „И уже позде бывшу, понеже бе пяток, еже есть к субботе¹⁴⁴. Конец: Мария же Магдалина и Мария Иосиева зрясте, где его полагаху. Архидиакон произносит сугубую ектению о православных христианах, о поклонниках Святой Земли и т.п., на которую певчие снова отвечают многократным пением „Господи помилуй“. Затем против входной двери храма ставятся стулья, которые занимают участвующие в литании архиереи, и назначенный иерокирикс (проповедник), с возвышения у одного из карнизов, произносит вторую проповедь на арабском языке.

По окончании проповеди, архиереи поднимают плащаницу с камня миропомазания, и литания направляется к кувуклию, который и обходит с плащаницею трижды, при пении: „Тебе одеющагося светом, яко ризою“. Священники после этого становятся по обе стороны Живоноснаго Гроба Господня, располагаясь иногда до часовни коптов. Для патриарха ставится против кувуклия кресло, а епископские седалища устанавливаются по правую и левую сторонам патриарха в ряд с священниками. При пении тропаря: „Благообразный Иосиф» и именно слов: „покрыв, положи“, плащаница вносится архиереями внутрь кувуклия и полагается на ложе, где пребывало пречистое Тело нашего Господа по погребении.

Когда архиереи выйдут из кувуклия, патриарх, приняв кадильницу, тот час входит внутрь его и взволнованным голосом начинает перед плащаницею петь первую статью (τό έγχώμιον):

«Жизнь во гробе положился еси, Христе, и ангельская воинства ужасахуся, снизхождение славяще Твое“.

Описываемый момент данного богослужения, при указанной обстановке, отвечающей вполне воспоминаемому событию, производит на богомольцев глубокое, потрясающее впечатление. Многие от волнения и избытка нахлынувших впечатлений рыдаютъ... Следующие стихи поют по-очереди архиереи, архимандриты, священники и певцы, но уже без стихов 17 кафизм, прочитанной в начале бдения. Патриарх в это время кадит Святой Гроб, Св. Камень, отваленный ангелом от дверей Гроба, а, по выходе из кувуклия, кадит кругом кувуклий и весь народ и становится на свое место. Посл малой ектеньи диакона и возгласа патриарха, назначенный иерокирикс с возвышения, находящегося против Живоноснаго Гроба, произносит слово на греческом языке.

Камень Миропомазания

При окончании этой проповеди, старейший из архиереев берет кадило в руки, идет внутрь кувуклия и перед плащаницею начинает пение первого стиха второй статьи:

„Достойно есть величати Тя, Жизнодавца, накресте руце простершаго и сокрушшаго державу вражию“.

Патриарх, а за ним и прочие священнослужители по порядку поют остальные стихи, причем старейший из архиереев кадит Гроб, кувуклий кругом, народ и занимает свое место. После малой ектеньи и возгласа старейшего архиерея, произносится четвертое слово на турецком языке.

Второй архиерей с кадилом вступает в кувуклий и начинает перед плащаницею стих третьей статьи:

„Роди вси песнь погребению Твоему приносят, Христе мой“.

Патриарх с архиереями и священниками поют по порядку стихи этой статьи, а архиерей в это время совершает каждение Гроба Господня, Камня, отваленного ангелами от Гроба, кувуклия и народа.

При пении стиха:

„Излияша на гроб Мироносицы мира, зело рано пришедшыя“.

четвертый архиерей, имея в руках ароматы, входит в Гроб и кропит ими св. плащаницу.

После энкомий (похвальных стихов) поются тропари: „Ангельский собор удивися“ и проч., после которых следуют малая ектения, светилен: „Свят Господь Бог наш“ и стихиры на хвалитех. Во время пения этих стихир, патриарх, архиереи и все священнослужители ходят во Св. Гроб для лобызания плащаницы и поклонения ей. Далее следует великое славословие. При пении певцами последнего Трисвятаго, архиереи берут св. плащаницу с ложа Спасителя в Живоносном Гробе и несут ее в алтарь храма Воскресения¹⁴⁵. Патриарх произносит в царских дверях: „Вонмем. Мир всем. Премудрость“, певцы начинают петь тропари: „Егда снизшел еси к смерти“, „Мироносицам женам при гробе представ ангел“ и „Благообразный Иосиф“, причем св. плащаницу трижды обносят кругом св. трапезы, и, при словах: „покрыв положи“, полагают на св. трапезе. Непосредственно после этого читаются паремия и апостол, и с амвона над иконостасом, против Живоносного Гроба, архидиаконом благоветствуется евангелие Матф. 27:62–66: „В утрий же день, иже есть по пятце“. При словах архидиакона: „Рече же им Пилат: имати кустодию, идите, утвердите, якоже весте. Они же шедше утвердиша гроб, знаменавше камень с кустодиею“, внутрь Св. Гроба входят кандилапты различных вероисповеданий, владеющих Св. Гробом, тушат в нем огни и наливают в кандила нового масла. Затем, после осмотра его внутренности драгоманами греческим и армянским, двери Св. Гроба затворяются. Главный привратник Святогробского храма – мусульманин запечатывает его четырьмя восковыми именными печатями на шнурах, получая воск и шнур из рук православного драгомана. Турецкая стража во главе с офицерами данного наряда становится на страже у дверей Св. Гроба, имея ружья „на караул“, и прекращает до полудня субботы вход в него кому бы то ни было.

По прочтении евангелия, патриарх, разоблачившись в алтаре, идет в трон и выслушивает обычный конец всенощного бдения. Около трех часов ночи патриарх с духовенством удаляется из храма на отдых.Усталые продолжительностью богослужения богомольцы, переполняющие храм, мужественно остаются на занятых ими местах до полудня субботы. Кандилапты и екклисиархи храма тушат в храме всюду огни, и храм погружается во мрак, который усиливается теперь и густыми клубами дыма от множества в большинстве случаев церазиновых свечей, горевших в руках богомольцев, священнослужителей, у икон и у кувуклия. С уходом патриарха, толпы народные мало-по-малу снова приходят в движение и возбуждение, и возобновляют прерванные ими ли- кования и пляски, продолжая их безпрерывно до двух часов пополудни, когда начинается литания „святого огня“.