Тайна чудотворной силы св. икон

В современном обществе существует какое-то предубеждение против чудотворных икон. Говорят, что таких икон нет, что чудотворные иконы это не что иное, как профанация религиозного чувства православного народа, обман „попов”, заинтересованных в поднятии своего материального благосостояния, больше ничто.

Ввиду такого обидного отношения к нашей святыне, хочется лишний раз пересмотреть этот спорный вопрос, обсудить все выставляемые нам возражения и показать, что чудотворные иконы есть на самом деле, что они вообще могут быть, и существование их покоится не на народном невежестве, не на мнимой эксплуатации духовенства, а на глубоко психологических, неоспоримых основаниях.

Такого рода религиозно-философский этюд тем более необходим в настоящее время, что повсюду ведётся открытая, ожесточённая борьба против народной святыни, везде расшатываются и колеблются пьедесталы вековых драгоценностей церковного культа, оплёвывается и обесценивается всё близкое, дорогое и святое для церкви и для нас.

Начнём с разбора ходячего возражения. „Мы должны знать, – пишет Гальфдан Лангаард, как мыслят и чувствуют другие, чтобы научиться – как самим нам не надо мыслить и чувствовать”.

„Возможны ли чудотворные иконы и существуют ли они в действительности?” – спрашивают обычно нас „совопросники века сего”.

Конечно, да. Раз многомиллионная масса православного русского народа в течение многих веков благоговейно чтила и поклонялась чудотворным иконам, раз это чувство не только не охладевает в душе русского народа, а ещё более крепнет, растёт и развивается, то разве можно после сего сомневаться в наличности чудотворных икон? Ведь если бы никаких чудес не происходило при св. иконах, то их бы и не почитали за чудотворные. Затем, и религиозное чувство народа, как не получающее для себя никакой пищи, постепенно глохло бы, охладевало, замирало. Но раз оно крепнет, растёт, значит, оно находит обильную пищу для себя. Значит чудеса при св. иконах совершаются. А если так, то, значит, есть и чудотворные иконы.

„Если при св. иконах, – возражают далее нам, – происходят чудеса, то отчего они оказываются только или в давнее время или вдали от нас, и отчего они не явятся пред нашими глазами для нашего уверения?” ¹⁷¹

Это совершенная неправда. Чудеса при св. иконах совершаются не только вдали от нас, но и вблизи; не только в давнее время, но и в настоящее время.

Вот несколько примеров.

В 15 вёрстах от с. Осокоровки, Херсонского уезда, в селе Костромке, того же уезда, проживает жена псаломщика В. Назаревская, которая заболела и потеряла вдруг способность говорить. В течение трёх месяцев она искала помощи у врачей и по совету врачей должна была подвергнуться операции, но, зная, что исход операции не всегда благополучен, она решила обратиться к Врачу Небесному – Целителю всех недугов.

Вот что рассказывает сама больная: „Снится мне, что кто-то советует поехать в село Осокоровку и помолиться у иконы св. угодника Божия Иоасафа, привезённой из Белгородского монастыря. Я отправилась в Осокоровку, где остановилась у церковного старосты. В тот же день я, вместе с женой старосты, отправилась к настоятелю, прот. Корчинскому, просить помолиться у иконы угодника и совершить литургию. Была отслужена литургия и молебен святителю Божию Иоасафу, при чём жена протоиерея дала мне масла, которое было получено ею в г. Белгороде, во время открытия мощей святителя. Этим маслом, взятым из лампады, горевшей над ракой святителя, я, по указанию жены протоиерея, смазала горло. На другой день я снова была у литургии”. Прошёл день, и вот ночью церковный староста и жена его проснулись от говора. Каково же было их удивление, когда они увидели, что больная, до того времени объяснявшаяся только знаками, начала говорить, находясь в сонном состоянии.

„Когда меня разбудили, – рассказывает больная, я почувствовала страшную слабость, пот катился с меня градом.

Рано утром мы отправились к прот. Корчинскому, которым был отслужен благодарственный молебен, на котором присутствовало огромное количество молящихся”.

Это чудо произошло в позапрошлом году. Все свидетели и очевидцы его ещё живы. И публикация его, с точным обозначением местности, свидетелей и самой виновницы этого благодатного исцеления, показывает, что тут нет обмана, а всё сообщённое – правда.

А вот другой замечательный случай, бывший не так давно и не так далеко от нас.

В городе Ростове Великом проживает небольшое семейство Лепёшкиных. У Лепёшкиных была очень умная и добрая девочка Лиза, которая, будучи 10 лет от роду, в 1909 году подверглась какой-то непонятной беде. С ней начали приключаться припадки, которые с течением времени стали всё чаще и чаще повторяться. Родители её обращались за помощью к докторам, путешествовали по св. местам, но ни то, ни другое не помогало. 2 августа, того же года, припадок был особенно силен. Отец больной, измученный держанием бившейся дочери, в отчаянии воскликнул: „Матерь Божия, Владычица! или возьми её, коль так, на свои пречистые руки, или нам отдай”. В ту же минуту девочка утихла, впала в забытьё, и вот из уст её совершенно ясно и отчётливо послышались, как бы проговорённые кем-то другим, следующие слова: „молись Умилению Божией Матери”. После этого больная вскоре очнулась. Понимая слова, произнесённые больной, за указание свыше, но, не зная, где находится икона Умиления, родители её усердно молились Царице Небесной, чтобы она помогла им отыскать эту икону.

Молитва их была услышана. Тот же таинственный голос устами девочки указал, что искомая святыня находится в Благовещенской церкви города Ростова, куда они и отправились вместе с больной. Там, перед иконой, до того времени почти никому не известной, был отслужен молебен, после которого девочку исповедали, а на другой день и Св. Таин причастили. Вскоре после этого припадки больной как будто и утихли, но совсем не прекращались. Родители её уже снова хотели обратиться к врачам, но когда отец находился в забытьи, ему послышался голос: „не надо девочку возить никуда, а надо делать ванны, и в каждую ванну вливать по 5 капель моей воды, и будет здорова”. Таинственного голоса послушались, и девочка совершенно выздоровела ¹⁷².

Вот чудо, случившееся недавно и недалеко от нас. Как же после этого противники чудотворных икон осмеливаются утверждать противное?.. Если они сомневаются в приведённом факте, пусть обратятся к членам указанной фамилии. Лепёшкины ещё все живы, и они, в доказательство истинности совершившегося чуда, могут сослаться на посторонних свидетелей, что исключает всякую мысль об обмане.

Вот ещё пример.

15 января 1911 года, утром, послушница Скорбященского монастыря, в Москве, Марья Маркова, 18 лет, проходя мимо могилы усопшей игуменьи Евпраксии, вдруг потеряла сознание и упала. Когда её привели в чувство, то увидели, что она лишилась зрения. По распоряжению игуменьи, были приглашены врачи, которые признали состояние больной весьма опасным. Тогда она начала просить, чтобы ей принесли Нерукотворный образ Спасителя, находящийся в келье игуменьи, который, по её глубокому убеждению, исцелит её. Просьбы её продолжались несколько дней, и когда, наконец, 18 января был принесён образ, больная с необычайным рвением схватила икону, стала прижиматься к ней лицом, и чрез несколько минут радостно вскрикнула: зрение к ней вернулось в полной мере. После этого икона была перенесена в монастырскую церковь, где, в присутствии множества молящихся, привлечённых быстро распространившейся молвой о чудесном исцелении послушницы, было совершено благодарственное молебствие ¹⁷³.

Последний пример.

Крестьянин хутора Зотова, Петровского уезда, Саратовской губернии, Михаил Смагин, 18 лет, днём 17 сентября 1911 г. почувствовал нестерпимую боль в колене левой ноги и к вечеру слёг в постель. Пробовали лечить ногу домашними средствами, но пользы не замечалось, а, напротив, болезнь усиливалась и скоро приняла опасную форму. Больной большую часть времени находился в бессознательном состоянии. Положение его было почти безнадёжное. 19 сентября, утром, приглашённый священник о. И. Казанцев напутствовал св. тайнами больного, которого для этого с трудом удалось лишь на несколько минут привести в сознание. Родители, ожидая с минуты на минуту смерти сына, в отчаянии бросились к священнику за советом, что им делать. Священник посоветовал искать помощи у новоявленного угодника Божия, святителя Иоасафа. Немедленно принесли из приходского храма икону св. Иоасафа, освящённую на мощах Святителя, и приложили к ней больного. Он как будто заплакал и открыл глаза. Потом уже сознательно три раза перекрестился и сам приложился к иконе, после чего уснул крепким сном. Проснувшись, он почувствовал облегчение, и сам оделся, а затем свободно простоял молебен с акафистом св. Иоасафу, который был отслужен тем же священником на квартире больного, в 4 часа дня. Свидетелями этого чудесного исцеление были: крестьянка хутора Зотова, Петровского уезда, г. И. Смагина, крестьянка села Вшивки, того же уезда, Е. Г. Свитнева, мещанка гор. Петровска, П. А. Комаевская и настоятель Свято-Николаевской церкви г. Петровска, священник Иоанн Казанцев ¹⁷⁴.

Таких примеров можно привести не один десяток и не два, а несколько сот. Желающие ознакомиться с ними и убедиться, что чудеса при св. иконах совершались и совершаются с давних пор и никогда на долгое время не прекращались, могут обратиться к следующим книгам: Архиепископа Сергия: „Православное учение о почитании св. икон”, Е. Поселянина: „В похвалу Богородицы. Знамения Её благодатной чудесной силы, являемые верующим чрез Её св. иконы”; Снессоревой: „Земная жизнь Пресвятой Богородицы и описание святых чудотворных икон Её, – с изображениями в тексте”, а также ко всем епархиальным органам, где описывается каждый случай чудесного исцеления у местных святынь.

Но ведь все эти случаи, возражают нам противники чудотворных икон, описывают православные. Посему вполне возможно заподозрить их подлинность и достоверность. Вот, если бы о фактах исцеления при чудотворных иконах сообщали не заинтересованные в этом вопросе лица, т. е. не православные, а инославные, не верующие, а сомневающиеся, тогда другое дело. Тогда можно было бы дать веру всем сообщаемым случаям. А иначе мы вправе отрицать все приводимые вами примеры и не доверять вам, как лицам, заинтересованным в существовании чудотворных икон.

В ответ на речи такого рода и рассуждения нужно сказать, что не только верующие, но даже неверующие, и те свидетельствуют правдоподобность чудесных исцелений при св. иконах, и те говорят в нашу пользу.

Возьмём, например, Максима Горького. Ведь он атеист, как и сам аттестовал себя в своих мемуарах. Однако и он был свидетелем чуда при св. Иконе Божией Матери. Описывает он сей случай в „Исповеди” таким образом:

„Было это в Седмьозерной пустыне, за крестным ходом с чудотворной иконой Божьей Матери: в тот день ждали возвращения иконы в обитель из города, – день торжественный.

Стоял я на пригорке над озером и смотрел: всё вокруг залито народом и течёт тёмными волнами тело народное к воротам обители, бьётся, плещется о стены её...

У ворот обители чуда ждут: в небольшой тележке молодая девица лежит неподвижно: лицо её застыло, как белый воск, серые глаза полуоткрыты, и вся жизнь её – в тихом трепете длинных ресниц.

Подходят люди, смотрят больной в лицо, а отец мерным голосом говорит, тряся головой:

– Пожалейте, православные, помолитесь за несчастную, без рук, без ног лежит четвёртый год; попросите Богородицу о помощи, возместится вам Господом за св. молитвы ваши, помогите отцу – матери горе забыть...

Тысячи глаз смотрят вдаль, и вокруг меня плывёт, точно облако, тёплый и густой шёпот:

– Несут, несут!

Тяжело и медленно поднимается в гору народ, словно тёмный вал морской, красной пеной горит над ним золото хоругвей, брызгая снопами ярких искр, и плавно качается, реет подобно огненной птице, осиянная лучами солнца икона Богоматери...

Вокруг скорбные лица, тихий и печальный шёпот молитвы, отуманенные слезами глаза, и мелькают люди, творя крестное знамение.

Одиноко мне. Всё это для меня заблуждение, безрадостное, полное бессильного отчаяния, усталого ожидания милости ¹⁷⁵.

Подходят снизу люди... Жалко силу веры, распылённую в воздухе.

Возбуждённо, но мрачно, и как бы укоряя, несётся по воздуху мощный крик:

– Радуйся, Всеблагая, радуйся!

В целом облаке пыли сотни чёрных лиц, тысячи глаз, точно звёзды млечного пути. Вижу я: все эти очи, как огненные искры одной души, жадно ожидающей неведомой радости.

Идут люди, как одно тело, плотно прижались друг к другу, как будто далёк их путь, но готовы они сейчас же неустанно идти до конца его.

Душа моя дрожит великой дрожью непонятной тревоги. Рванулся я, опрокинулся навстречу народу, бросился в него с горы и пошёл с ним и запел во всю грудь:

– Радуйся, благодатная Сила всех сил!

Схватили меня, обняли – и поплыл человек, тая во множестве горячих дыханий. Не было земли под ногами моими, и не было меня, и времени не было тогда, но только радость необъятная, как небеса. Был я раскалённым углём пламенной веры, был незаметен и велик, подобно всем, окружавшим меня во время общего нашего полёта.

Помню – остановилось всё около меня, возникло смятение, очутился я около тележки с больной, помню крики и топот:

– Молебен, молебен!

Было великое возбуждение: толкали тележку, и голова девицы немощно, бессильно качалась, большие глаза её смотрели со страхом. Десятки очей обливали больную лучами, на расслабленном теле её сгустились сотни сил, вызванных к жизни повелительным желанием видеть больную восставшей с одра, и я тоже смотрел в глубину её взгляда и невыразимо хотелось мне вместе со всеми, чтобы встала она, не себя ради, но для чего-то иного, пред чем и я, и она – только перья птицы в огне пожара.

Как дождь землю влагою живой, насыщал народ иссохшее тело девицы этой силой своей (силою веры), шептал он и кричал мне к ней:

– Ты – встань, милая, вставай! Подними руки то, не бойся! Ты вставай, вставай без страха! Болезная, вставай! Милая! подними ручки-то!

Сотни звёзд вспыхнули в душе её, и розоватые тени её загорелись на мёртвом лице её; ещё более раскрылись удивлённые и радостные глаза, и медленно шевеля плечами, она покорно подняла дрожащие руки и послушно протянула их вперёд – уста её были открыты и была она подобно птенцу, впервые вылетающему из гнезда своего.

Тогда всё вокруг ахнуло. Вздрогнул, пошатнулся народ и смешанно закричал:

– На ноги! Помогай ей! Вставай, девушка, на ноги! Поднимайте её!

Тихо идёт среди нас исцелённая, доверчиво жмётся ожившим телом своим к телу народа, улыбается, белая вся, как цветок, и говорит:

– Пустите, я – одна!

Остановилась, пошатнулась – идёт. Идёт точно по ножам, разрезающим пальцы ног её, но идёт одна, боится и смеётся, как милое дитя, и народ вокруг неё тоже радостен и ласков, подобно ребёнку.

Всюду праздник и праздничный гул. Идёт мимо меня некий человек, улыбается, спрашивает:

– Видел?

Обнял я его и поцеловал, как брата после долгой разлуки, и больше ни слова не нашлось у нас сказать друг другу. Улыбаясь, мы молча разошлись”.

Итак, констатируют действительность чудес даже те, которых совсем нельзя заподозрить в преданности христианской вере. Как объясняют они чудеса от св. икон, для нас не важно. Важно то, что они признают возможность чудес и сами были свидетелями их. Если же противники нашей веры оправдывают чудеса и свидетельствуют о них, то, как же тогда утверждают иные, что только православные говорят о чудесах при св. иконах? Нет, чудодейственную силу св. икон признают решительно все: и православные и неправославные, и верующие и неверующие. Пусть же смолкнет после сего неразумный голос „совопросников века сего”, утверждающих противное и возводящих на русское духовенство тяжёлое, обидное, и совсем незаслуженное обвинение!

„Но если так, – возражают нам современные скептики, – то почему не каждая икона может быть чудотворною?”

Отчего же? По мнению православной церкви, всякая икона может быть чудотворною. Что это так, что это не наш личный взгляд, а голос всей церкви, видно из тех молитв, какие читает священник при освящении того или другого образа.

Например, при освящении иконы св. Богородицы читается такая молитва:

„От святые твоея иконы, Пречистая Богородице, цельбы и исцеления предаются не завистно всем, верою к ней притекающим, и тое заступление от сердца призывающим. Тем и моя немощи посети, Дево, и душевные и телесные язвы милостиво уврачуй” ¹⁷⁶.

А при освящении иконы Спасителя мира читается такая молитва:

„Господи Боже... посли нань (на образ) Твое небесное благословение и благодать пресвятого Духа, и благослови и освяти его: подаждь ему силу целебну, и всех козней дьявольских прогонительну и исполни его благословения и крепости оного святого нерукотворенного образа, юже от прикосновения святого и пречистого лица возлюбленного Сына Твоего богатно стяжя, во еже силам и чудесам тем к утверждению православные веры, и спасению верных людей Твоих действоватися, и во еже всем Тебе и Единородному Твоему Сыну и пресвятому Духу пред ним кланяющимся, и верно призывающим, и прилежно молящимся услышанным быти и милость привлещи Твоего человеколюбия, и благодать получити” ¹⁷⁷.

И другая молитва:

„Вонми Господи Боже мой... даждь ему (образу) силу целебну, всякие болезни и недуга, всяких дьявольских козней прогонительную для всех верных к нему прибегающих, и пред тем Тебе кланяющихся, молящим же ся, и прибегающим; и всегда услышана и благоприятна Тебе да будет их мольба” ¹⁷⁸.

В таком же духе, и в подобных выражениях составлены молитвы и на освящение всех других образов.

Как видно из предложенных образцов, верующие вместе со священником просят Господа Бога о том, чтобы Он всякую икону сделал чудотворною, чтобы чрез всякий образ подавал Он великие и богатые милости. А если так, то, значит, все уверены в том, что всякая икона может быть чудотворною, если только Господь Бог благословит и освятит её.

Почему же тогда не всякая икона бывает чудотворною, а только некоторые, как то: „Иверская”, „Елецкая”, „Казанская”, „Владимирская”, „Козельщанская” и мн. др.? спрашивают нас современные рационалисты.

Мы подошли к самому главному вопросу нашей темы.

Постараемся обследовать его по возможности со всех сторон и лучше уяснить его в своём сознании, чтобы при всяком удобном случае заградить уста „религиозных отщепенцев”.

Самым первым, главным и необходимым условием для какого бы то ни было чуда является вера. Глубокая, горячая, искренняя вера. Нет веры и чуда нет. Об этом и Христос Спаситель весьма часто учил. Так, Своим ученикам и апостолам Он говорил: „Истинно говорю вам, если будете иметь веру и не усомнитесь, не только сделаете то, что сделано со смоковницею, но если и горе сей скажете: поднимись и ввергнись в море, – будет” ¹⁷⁹. И в другом месте: „Всё, что ни попросите в молитве с верою, получите” ¹⁸⁰. Ещё пример. Исцелившейся от прикосновения к одеждам Спасателя кровоточивой женщине Христос сказал: „дерзай, дщерь! вера твоя спасла тебя; иди с миром” ¹⁸¹.

То же самое сказал Он и начальнику синагоги Иаиру в ответ на его просьбу исцелить его умирающую дочь: „не бойся, только веруй, и спасена будет” ¹⁸². И так далее. Словом, вера, вера и вера. Несомненно, если и при чудотворных иконах происходили благодатные исцеления, то только потому, что здесь проявлялась могучая, несокрушимая вера. В этой вере, только в ней одной и заключается тайна чудотворной силы св. икон. Не будь у нас веры, не было бы и чудотворных икон. В этом не может быть никаких сомнений.

„Но почему же такая вера не может проявиться пред обыкновенной иконой?” – спрашивают нас современные скептики.

Может, но только редко. В давние времена, в период наивысшего подъёма религиозного духа, в славный век св. Отцов и Учителей церкви, это очень часто бывало. Теперь же, напротив, это очень редко бывает. Теперь вера ослабела в своей силе. Пламень веры погас. Посему, для своего проявления она нуждается в исключительных условиях и в благоприятных обстоятельствах. Вот нужную то для проявления веры обстановку и создают чудотворные иконы. При них бывает то, чего при обыкновенных иконах не встретишь. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть два-три отрывка из впечатлений тех писателей, которые сами были у св. икон, сами были свидетелями настроения собравшейся толпы богомольцев пред народной святыней.

Вл. Короленко, например, в своём художественном очерке „За иконой” так описывает свои наблюдения.

„...У каждой часовенки икона останавливалась, служился молебен. Всякий раз вокруг иконы делалась давка. Народ рвался к ней, стараясь приложиться к стеклу киота. Сгибаясь, проходили они под шесты, на которых икона была поставлена, давя друг друга и теснясь, и тянулись к иконе. Теперь, на просторе полей, у этих часовенок, среди раскинувшейся и поредевшей толпы, икона стала как будто ближе и доступнее. Тут, собственно, её окружал тесный кружок настоящих богомольцев. Страждущий, болящий, немощный и скорбящий люд охватывал икону живою волной, которая поднималась под влиянием какого-то особенного притяжения. Не глядя друг на друга, не обращая внимания на толчки, все они смотрели в одно место... Полу-потухшие глаза, скорченные руки, изогнутые спины, лица, искажённые от боли и страдания, – всё это обращалось к одному центру, туда, где из-за стекла и переплёта рамы сияла золотая риза, и голова Богоматери склонялась тёмным пятном к Младенцу. Из глубины киота икона производила особенное впечатление. Солнечные лучи, проникая сквозь стекла, сверкали многочисленными переливами на золоте её венца; от движения толпы икона слегка колебалась, переливы света вспыхивали и угасали, перебегая с места на место, и склонённая голова, казалось, шевелилась над взволнованной толпой. Тогда потухшие глаза и искажённые лица оживлялись. По всем этим лицам проходило какое-то веяние, сглаживавшее все различные оттенки страдания, подводившее их под общее выражение умиления. Я смотрел на эту картину не без волнения. Такая волна человеческого горя, такая волна человеческого упования и надежды. И какая огромная масса однородного движения, подхватывающего, уносящего, смывающего каждое отдельное страдание, каждое личное горе, как каплю, утопающую в океане. Не здесь ли, думалось мне, не в этом ли могучем потоке однородных человеческих упований, одной веры и одинаковых надежд – источник этой исцеляющей силы?

Икона вздрагивала, подымалась и, плавно колыхаясь, проносилась над распростёртыми людьми. Счастливцы, над которыми она проходила, вставали с умилёнными лицами”...

Вот другая иллюстрация, более живая, более полная, более говорящая нашему сердцу о той горячей народной вере, какая, подобно морской волне, бьётся и клокочет вблизи чудотворных икон.

В статейке „Время сева” бывший священник Гр. Петров пишет:

„Мне случилось однажды в Киеве, в Печерской лавре, зайти в главную церковь в конце обедни в будний день. Богомольцы наполняли церковь. Кого-кого тут не было! Тут стояли и местная свитка, и овчинный тулуп костромича, и белый кожух белоруса.

Моё внимание особенно привлекли двое соседей. Справа, немного впереди, стояла старушка. Издалека она, видимо, приплелась сюда. Лапти её были избиты. Видимо, и горя она принесла немало. Лицо её, словно печёное яблоко, было изборождено морщинами, и в каждой складке морщины таилась неисходная тоска. Рядом со старухой в пол-оборота ко мне стоял молодой, красивый парень. Его нежное, пушистое, как кожа персика, лицо было угрюмо, по нём пробегала какая-то злая судорога; губы были сжаты, в глазах светился недобрый огонёк.

Я стал вглядываться в соседа, раздумывая, на судьбу ли злодейку озлобился вконец парень, или на одного какого обидчика-ворога. В это время обедня кончилась, начался молебен. Монахи – певчие сошли с клироса на середину храма. В открытых царских вратах, по лаврскому обычаю, спустилась на шнуре икона Божией Матери ¹⁸³. Хорь монахов, а за ними и богомольцы пели: „Молений наших не презри, Владычице, но от бед избави нас, единая, чистая и благословенная”.

Вся церковь вздрогнула. Это было не пение. Это был общий молитвенный вопль. Это рыдала народная верующая душа.

– Владычица! Спаси и помилуй! – шептала старуха.

И в этом шёпоте слышалась твёрдая вера, что Владычица её и спасёт и помилует. Лицо старухи как-то расцвело, помолодело, озарилось светом; морщины разгладились, бремя векового женского горя свалилось с плеч.

Парень рядом схватился руками за голову, сжал виски и страстно стонал: „Пречистая, очисти, огради!” – Словно желая под покровом Её укрыться, бежать от самого себя, от своего злого умысла.

Вся церковь рыдала. Молитва толпы охватила меня. Я забыл всё и опомнился, когда народ двинулся ко кресту. Лицо моё было мокро от слёз, а на душе светло и отрадно, как в лучшую пору чистого детства”.

Последняя иллюстрация.

Современный итальянский писатель Габриель д’Аннунцио в своём обширном романе „Страх смерти” так описывает тот могучий подъём религиозного чувства, какой пробуждают чудотворные иконы в душе верующих людей.

„...Они всё шли и шли, не останавливаясь, ускоряя шаги, возвышая голос, чуть не теряя рассудок от жаркого солнца, которое пекло им головы и затылки, возбуждаемые воплями исстрадавшихся и криками, нёсшимися из церкви, охваченные безумною верою, толкавшей их на кровавые жертвы, на поранения плоти, на самые нечеловеческие доказательства своего религиозного чувства ¹⁸⁴. Они шли и шли, горя нетерпением войты в церковь и преклонить колено на священных камнях, заполнить своими слезами следы колен, оставленные на камнях многими тысячами народа. Они шли и шли, а число их возрастало; они толпились и возбуждали друг друга, охваченные таким единодушным пылом, что производили впечатление не скопления отдельных людей, но одной сплошной массы какой-то слепой материи, какую гонит вперёд сила вихря.

Эти вопли, чуть не раздиравшие грудь, эти слова, повторяемые без передышки с упорною настойчивостью и верою, этот дым, сгущавшийся как грозовая туча, эта теснота и смешение дыханий, вид крови и слёз подействовали на толпу, и она слилась в одно единое существо с общею ужасною и несчастною душою, с общими движениями и страданиями, с одним голосом и экстазом. Все болезни и мучения слились в одну общую болезнь, какую Божия Матерь должна была исцелить; все надежды слились в одну общую надежду, и народ, ожидал её осуществления от Божьей Матери”...

Такая же картина глубокой, горячей и искренней веры вблизи чудотворных икон описана ещё известным французским писателем Э. Золя в романе „Лурд”.

Таким образом, уже из этих иллюстраций мы видим, что около чудотворных икон всегда замечается проявление сильного религиозного чувства. А сильное религиозное чувство заражает толпу, повышает веру всякого слабого, колеблющегося, сомневающегося, а веру избранных, веру крепких и сильных повышает до объёма горчичного зерна, до возможности чудотворения. И вот, когда вера достигнет крайнего своего напряжения; дойдёт до кульминационного пункта, тогда над человеком совершается просимое им чудо.

Правда, иногда чудо совершается над больным, который не проявил достаточной силы веры, который слаб духом. Но в таком случае, нужно заметить, благодать Божия действует не по его вере, а по вере других, по вере родителей, друзей, знакомых, вера которых „чиста, как пламя молитвы” и горяча, как пламя свечи.

Такая замена в исповедании веры одним лицом другого нисколько не противоречит и воле Божьей. В Св. Писании весьма ясно говорится, что по вере одних Господь спасал других, могущих веровать. Так, по вере отца Господь исцелил сына царедворца ¹⁸⁵. По вере женщины хананеянки была исцелена бесноватая дочь её ¹⁸⁶. По вере отца был исцелён бесноватый сын его ¹⁸⁷. Мало того, Господь не только по вере родителей являл Своё милосердие, но даже и по вере благодетелей. Когда, например, добрые люди, по невозможности донести больного сквозь толпу народа, спустили его сквозь крышу и поставили его пред Господом, то Он, видя веру их, исцелил расслабленного ¹⁸⁸. Также по вере сотника был исцелён слуга его ¹⁸⁹.

Равным образом и здесь, пред чудотворными иконами, чудо милости Божией может проявиться над больным не только по его вере, но иногда и по вере его спутников, родных и знакомых.

„Но почему такое сильное религиозное воодушевление вызывают только чудотворные иконы, а почему его не способны вызвать простые, обыкновенные образа?” – нередко спрашивают нас.

А потому, ответим мы, что мысль о том, что икона, пред которой стоишь, была многое множество раз свидетельницей вдохновенной молитвы, горячих молитвенных слёз, сама по себе вызывает силу веры, возгревает её, доводит до степени того „горчичного зерна”, о котором говорил Христос Спаситель, и которому уподоблял веру великих столпов нашей церкви.

Прекрасно говорит по данному вопросу Киреевский в своей беседе с Герценом:

„Я раз стоял в часовне, – говорил Киреевский Герцену, – смотрел на чудотворную икону Богоматери, и думал, о детской вере народа, молящегося Ей. Несколько женщин, больные старики стояли на коленах и, крестясь, клали земные поклоны. С горячим упованием глядел я потом на святые черты, и мало-помалу тайна чудотворной силы стала мне уясняться. Да, это не просто доска с изображением... Века целые поглощала она эти потоки страстных возношений, молитв людей скорбящих, унывающих, несчастных. Она сделалась живым органом, местом встречи между Творцом и людьми. Думая об этом, я ещё раз посмотрел на старцев, на женщин с детьми, поверженных в прах, и на святую икону, тогда я сам увидел черты Богородицы одушевлёнными. Она с милосердием и любовью смотрела на этих простых людей... И я пал на колени и смиренно молился Ей” ¹⁹⁰.

Кроме этого сознания, важна в данном случае ещё молва о чудотворной силе той или иной иконы. Эта молва со всех концов России собирает и зовёт к православной святыне верующих людей. Зажигает их сердца горячей надеждой на получение великих и богатых милостей от Господа Бога. А для слабых, больных, для немощных духом и телом, эта надежда сама по себе является отчасти целительной.

Таким образом, молитвы верующих создают около иконы атмосферу чуда, окружают её благодатью, силою веры привлекают милость с неба.

Такова православная точка зрения по данному вопросу.

Что же наука говорит по поводу её? Оспаривает ли её? Критикует? Признаёт несостоятельной? Говорит, что на почве веры не может быть чудес? Что чудотворных икон не бывает?

Нисколько. Серьёзные учёные, люди великого ума и больших познаний не только не отрицают возможности чудес на почве горячей, пламенной веры, но даже утверждают. Они если и говорят, то то́, что и мы говорим, т. е., что молитва веры спасает болящего и низводит на него благодать свыше.

Чтобы не быть голословными, мы приведём несколько соответствующих иллюстраций.

Профессор психиатрии в Юрьевском Университете, В. Ф. Чиж, в своей чрезвычайно интересной статье „Психология наших праведников”, помещённой в серьёзном и симпатичном журнале „Вопросы философии и психологии”, пишет по затронутому нами вопросу вот что:

„Для того, чтобы выздороветь, вследствие молитв святому, необходима исключительная, крайне редкая, очень горячая вера; многие тысячи, как то общеизвестно, нигде не получают выздоровления, именно вследствие недостаточно горячей веры. Если бы даже половина больных, страдание которых излечиваются внушением, выздоравливали вследствие молитв угодникам (а молятся у нас-то пред образами), то чудес было бы так много, что они были бы обычным явлением” ¹⁹¹.

Французский доктор Лоран в своём интересном и популярном сочинении „Медицина души” проводит такую точку зрения: самым лучшим лекарством является вера. Даже в тех случаях, когда уже все доктора отказываются от лечения, одна вера способна восстановить болящего от одра болезни. Вот собственные его слова:

„Нельзя упускать из виду, что радость и надежда суть лучшие лекарства против всевозможных недугов, и что если врачу удастся воодушевить больного, то во многих случаях это принесёт больше пользы, чем всякие другие средства. Известно, какое огромное значение при всех болезнях вообще, и нервных в особенности, имеет сила убеждения, нравственная уверенность больного. Выходя из этих показаний опыта, не трудно понять возможность случаев, когда основанная на твёрдой вере, идущая от сердца молитва оказывается могучим целебным средством, действие которого простирается не только на душу, но и на тело. Предохраняя от нравственных страданий, и от душевного расслабления, молитва (пред образами, разумеется, как это везде принято) могущественно содействует укрощению самых необузданных страстей, исцелению самых упорных недугов, телесных и душевных. В самом деле, если посредством молитвы душа может возвышаться над бренным, немощным телом, то не следует ли отсюда, что она может также восторжествовать и над телесными страданиями и даже остановить дальнейший ход болезни или существенно изменить его? Факты – налицо. А пред ними теряют силу самые упорные сомнения, хотя бы факты эти оставались необъяснимыми” ¹⁹².

Гораздо определённее по данному вопросу высказался профессор клиники нервных болезней Ж. М. Шарко. Он специально занимался этой темой, и плодом его продолжительных занятий явилось очень интересное сочинение, изданное им под заглавием: „Исцеляющая вера”. В этом сочинении он говорит сперва о росте целительной веры, затем о благоприятной для неё почве и наконец, о фактах, скрепляющих его теорию.

Интересна и заслуживает внимания глава, трактующая о постепенном росте исцеляющей веры. Так как она вполне совпадает с нашими выводами, то для дополнения вышесказанного и для доказательства защищаемого нами тезиса, постараемся возможно обстоятельнее ознакомить читателей с основными её положениями.

„В большинстве случаев, – пишет Шарко ¹⁹³, – целительная вера не сразу развивается во всей своей целительной интенсивности. Больной слышит, что в таком-то святилище происходят чудесные исцеления, – очень редко отправляется туда немедленно. Тысячи материальных затруднений препятствуют, хотя бы временно, его перемещению: неудобно паралитику, слепому, как бы он ни был богат, отправляться в путешествие. Он расспрашивает окружающих, собирает обстоятельные сведения о чудесных исцелениях, о которых дошёл до него слух. Он слышит одни поощрительные речи не только от его окружающих, но часто даже от его врача, который не хочет отнять у своего больного последней надежды, в особенности, если он предполагает, что болезнь его клиента подведома целительной вере, которой сам он не мог внушить. Впрочем, противоречие в данном случае не произвело бы иного действия, кроме ещё большего усиления веры в возможность чудесного исцеления. Целительная вера, зародившись, всё более и более растёт и развивается, инкубинация подготовляет её, и мысль совершить путешествие становится idée fixe. Люди, не имеющие состояния, терпят лишения, домогаются милостыни, которая помогла бы им добраться до святого места; богатые становятся великодушными к бедным, чтобы заслужить милосердие Божие: все с усердием молятся о выздоровлении. При этом душевное состояние начинает господствовать над физическим. Больные прибывают к святым местам с телом, разбитым утомительной дорогой, и духом, в высшей степени подчинившимся внушению. „Если дух больной, – цитирует Шарко Барвелля, – подчинён твёрдому убеждению, что она должна выздороветь, то она неминуемо выздоровеет”. Последнее усилие, последняя наиболее усердная молитва, которой помогает увлечение, производимое внешним культом, и целительная вера производит желаемое действие; чудесное исцеление становится действительностью”.

Далее Шарко приводит поразительные факты чудесных исцелений, происходивших на почве горячей, искренней веры в чудо. Но мы этих фактов приводить не будем. Отчасти потому, что подобного рода случаи нами сообщены в начале статьи, а отчасти потому, что узкие рамки журнальной статьи не позволяют нам разбрасываться и отвлекаться в сторону. Желающих же ознакомиться с ними, тех мы отсылаем к книге Шарко „Исцеляющая вера”, а также к книге Хэк-Тюка: „Дух и тело”, где во множестве собраны факты чудесных исцелений на почве веры.

Словом, до чего важен религиозный подъём, подъём веры, мы можем заключить из того, как часты были чудеса в эпоху перво-христианскую – „как бы теперь ни относились к вопросу о чудесах и исцелениях, – говорит проф. С. Булгаков, – но нельзя ни вычеркнуть, ни ослабить того факта, что перво-христианство жило в атмосфере чуда и ещё св. Ириней Лионский говорит о чудесах вплоть до воскрешения мёртвых, совершаемых христианами” ¹⁹⁴.

Подводя итог всему вышесказанному, мы должны сказать, что если люди не только веры, но и науки, если не только верующие, но даже и атеисты были свидетелями чудес от св. икон, допускают полную возможность их и оправдывают с психологической точки зрения, то, значит, противникам чудотворных икон нечего подвергать сомнению как наличность их, так и действительность совершившихся и совершающихся около них чудес.

Последнее возражение.

Может быть, все приведённые случаи чудесных исцелений можно объяснить „самовнушением, самогипнозом”? Тогда всё будет чудотворно: и лекарство, и землица, и тряпица, и камень, и деревцо, и всё то, во что человек поверит, на что будет смотреть с верою, надеждою и любовью?

И такие речи раздаются в настоящее время. Но и они, как все предшествующие возражения, не должны смущать совести православных христиан, ибо тоже пред судом здравой и беспристрастной критики оказываются ошибочными и несостоятельными. Даже сами представители такого рода воззрений и те порою сомневаются в правдоподобности их и колеблют их силу и достоверность.

Вот, например, что пишет в своём дневнике одна потерявшая веру в Бога медичка:

– Я воспитывалась в религиозном семействе, в вере и любви к Богу. Да, в дни юности моей я глубоко верила в Бога, в загробную жизнь, в святых и в их чудеса; и эта вера жила во мне и крепла, только до поступления на медицинские курсы. Когда же я поступила на курсы, моя вера стала постепенно ослабевать и, чем больше и дольше я училась, тем более ослабевала моя вера, и тем дальше был Бог от меня. Сначала я перестала верить в святых и их чудеса, потом в загробную жизнь, а потом и в Бога перестала верить.

Когда было открытие мощей св. Серафима Саровского, тогда много говорили и писали о великих чудесах; говорили, что многие исцеляются от неизлечимых болезней. Я не удивлялась тому, что многие больные исцелялись мгновенно. Я говорила себе: „если я поверю в этот камень, который лежит на могиле отца моего, что он исцелит меня, то я исцелюсь от своей болезни”. Одним словом, я говорила: „во что бы только человек сильно ни уверовал: в землицу ли, в тряпицу ли, деревцо или камень, всё равно – исцелится, – лишь была бы вера в исцеление”. Но тут же я сама себе противоречила. „Как же так, – думала я, – ты имеешь большую веру в свою медицину, и в свои лекарства, а не исцеляешься от своей мигрени? Ведь ты с восемнадцати лет страдаешь этой мучительной болезнью? Ведь ты, кажется, всё испробовала, что рекомендуется при этой болезни! верила и веришь в лекарства, и всё-таки твоя болезнь не улучшается, а с каждым годом ухудшается! А вспомни дни своей юности, вспомни свой ревматизм, который мучил тебя два года! Вспомни, как ты кричала от болей! Сколько бессонных ночей провела, а в особенности, если была ненастная погода, когда весной и осенью целыми месяцами не вставала с постели! ведь тебе ни рук, ни ног нельзя было повернуть от болей! Тебя лечили лучшие доктора, и ты верила в них, но лучше тебе от того не было. Наконец, твои знакомые посоветовали тебе носить цинковые браслеты на руках, от которых, будто бы, в две недели проходит ревматизм, и ты поверила. Одела браслеты на руки, и на ноги, и верила, что через две недели избавишься от ревматизма. Но, увы! Ты два месяца носила их, а болезнь не проходила. А так хотелось быть здоровой! Хотелось жить, любить, трудиться и быть полезной для других! Хотелось поступить на медицинские курсы, а болезнь приковывала тебя к постели. Вспомни твою горничную, которая говорила тебе, что будто бы она вылечилась в семь дней от ревматизма у знахарки, которая давала ей пить какую-то воду. Ты поверила и послала горничную за этой целебной водой. О, что это была за вода! семь лет прошло с тех пор, а меня тошнит при воспоминании о ней. – О тогда я пила и верила, что она излечит меня; да и горничная, как только подаст мне этой водицы и скажет: «кушайте на выздоровление: хоть и не вкусна вода, ну, да лихое лихим выгоняют, так и водица эта выгонит болезнь вашу, как и мою выгнала», и я верила”...

Как сейчас помню, когда я выпила последний глоток, то сказала:

– Ну, покончила с противным лекарством, теперь и болезнь моя кончится. Завтра встану здоровой и всем расскажу, чем я вылечилась. Посмотрю, как они будут смеяться над знахаркой?!

Но, увы! Назавтра я совсем не поднималась с постели, и всё ещё верила, что может день или два спустя настанет выздоровление. Между тем проходили дни, недели и месяцы, а мне не было лучше.

Но вот услышала об одном праведном муже, который своими молитвами исцеляет больных. Я написала ему письмо, в котором со слезами просила его помолиться за меня. Четырнадцатого марта я отправила письмо, а пятнадцатого – проснулась здоровой. Наступили ясные, сухие дни; я стала много гулять. Молодость, жажда жизни и труда взяли своё, и я совершенно окрепла ¹⁹⁵.

Итак, ве́ра помогает, ве́ра исцеляет, но вера не во всё. Вера в лекарства, знахарей, докторов, всевозможные приметы, не помогает. Только одна вера, вера в святое, чистое и божественное может помочь. Потому что только здесь действует благодать Божия, только вера в Бога спасает и исцеляет.

Всё вышесказанное кратко можно выразить в следующих словах:

„Чудотворные иконы представляют собою такие памятники, к которым, так сказать, тянет религиозное чувство народа, которые собирают в себе значительную долю его религиозного сознания и из которого народ в свою очередь черпал силу и воодушевление в тяжёлые годы своей жизни” ¹⁹⁶.

Поэтому, чудотворные иконы сделались живым органом, местом встречи между Творцом и людьми. Молитвы верующих создают около иконы атмосферу чуда, окружают её благодатью, силою веры привлекают милость с неба.