Погребение или сожжение?

Вопрос о трупосожжении начинает мало-помалу завоёвывать общественное внимание и общественную симпатию. В последнее время всё чаще и чаще, всё громче и настойчивее раздаются голоса, что не надо хоронить трупы, не следует предавать их тлению, лучше жечь их, так как это и гигиеничнее, и практичнее, и вдобавок к тому согласуется с многочисленными древне-историческими и даже библейскими данными. Голоса эти раздаются и в обществе, и в печати и в обширных столичных аудиториях, и в уютных провинциальных залах, в учёной среде и в простой, обыкновенной массе. Теперь, нужно сказать, везде интересуются новым способом погребения. Везде по данному вопросу читаются лекции, издаются книги, печатаются брошюры, распространяются листки. Интерес к нему всё увеличивается и увеличивается. Литература всё разрастается и разрастается. И мы думаем, что уже близко то время, когда ребром поставят этот вопрос у нас на Руси и придётся дать на него тот или иной, положительный или отрицательный ответ ¹⁵⁶.

В виду такого положения затронутого нами вопроса, в виду нескрываемой симпатии к новому способу погребения, не мешало бы нам заблаговременно привести себя в боевую готовность, чтобы вовремя выступить с убеждённым, научно-богословским словом в защиту древне-христианского обычая погребения мёртвых, дать дружный, решительный отпор многочисленным „совопросникам века сего” и дать здравый руководящий ответ всем, „требующим у нас отчёта в нашем уповании” (1Пет. 3:15) ¹⁵⁷.

Вопрос о сожжении трупов впервые поднят был на Западе в эпоху возрождения наук и искусств. Под влиянием древне-классических идей, гуманисты пожелали, между прочим, восстановить и тот способ погребения, который нередко практиковался как в Греции, так и в Риме. За осуществление их идеи, их желания, особенно сильно ратовали реформаторы, но, как и следовало ожидать, все их усилия, труды и заботы не привели к желанным результатам, ввиду энергичного протеста огромного большинства по мотивам нравственным, религиозным, эстетическим и экономическим. После этой неудачи, данный вопрос надолго затихает и всплывает на поверхность времени только в период великой Французской революции 1789 года, да и то ненадолго. Это потому, что новый способ погребения всё ещё был в высшей степени обременительным для народа и сверх того оскорблял эстетическое и религиозное чувство многих приверженцев старины. Вследствие всего этого, идея сожжения трупов была снова позабыта и теперь до тех пор, пока сожжение в 1821 г. на костре по „римскому способу” трупа английского поэта Шелли, не обратило на себя всеобщего внимания. Но на этот раз внимание к разбираемому нами вопросу не было таким глубоким и оживлённым, как раньше. Об этом весьма красноречиво свидетельствует тот факт, что сообщение, сделанное в Берлинской академии наук проф. Я. Гриммом в 1849 году, о преимуществах сожжения трупов пред зарыванием таковых в землю, прошло совершенно бесследно, равным образом, безуспешны были и указания прусского врача Трузена на санитарные неудобства кладбищ и на преимущества в данном отношении трупосожжения.

Только в последней четверти девятнадцатого века идея сожигания трупов получила некоторую устойчивость. И это произошло потому, что была достаточно приготовлена почва для введения крематориев (от лат. cremo, сожигать), и потому, что, благодаря техническим усовершенствованиям, удалось заменить костёр печами. Наконец, потому, что была выяснена роль, какую играют микробы в экологии и распространении заразительных болезней, и стало известным, что при высокой температуре всякого рода бактерии, бациллы окончательно погибают.

Первый крематорий, или трупосожигательная печь, был устроен 22 января 1876 года в городе Милане. За Миланом в 1878 году последовала Гота, крематорий которой долгое время был единственным во всей Германии. В 1892 году возникли крематории в Гейдельберге и Гамбурге, затем в Йене, Оффенбахе, в Мангейме, Эйзенахе и Апольде. Наиболее широкое распространение сожигание трупов получило в Италии, где в настоящее время существует более двадцати крематориев. За Италией следует Швейцария, затем Франция, Англия, Швеция и Норвегия, Дания и, наконец. Соединённые Штаты. У нас, в России, сжигание трупов, нужно заметить к отраде христианского чувства, совершенно неизвестно и нигде не практикуется.

С появлением в западноевропейских городах крематориев, началась усиленная, нескончаемая и повсеместная пропаганда нового способа погребения. Пропагандируют доктора, пропагандируют учёные, пропагандируют медицинские конгрессы ¹⁵⁸, пропагандируют все „мнящие службу приносити Богу своему”. Появились даже специальные общества для распространения указанной нами идеи, например, в Лондоне, в Париже, Дрездене, Цюрихе, Готе и др. Насколько продуктивна деятельность указанных обществ, и как сильна и могуча существующая там пропаганда, видно из следующих статистических данных: во Франции до конца 1888 года сожжено было всего только 7 трупов; в 1889 г. – 735; до средины 1890 г. – 2057. Со времени устройства там второго крематория, сжигается до 4000 трупов. В Соединённых Штатах, в течение 1881–1884 г., было сожжено только 40 трупов, а за один 1892 г. – 513. В Готе до конца 1888 года было всего 554 трупосожигания, в Италии 998, в Америке 287, в Швеции 39, в Англии 16, а теперь эти цифры возросли до грандиозных размеров. Ранее кремационных печей в каждом государстве было по одной, – теперь же: в Италии – 27, в Соединённых Штатах 20, в Германии 6, во Франции 3 и т. д., и т. д.

Прогресс замечается не только в цифрах сожжённых трупов, но и в самом способе сожжения.

Прежде трупы сожигали на кострах, по древнеримскому способу, в настоящее же время костры заменены прекрасно оборудованными во всех отношениях печами. Процесс испепеления человеческих трупов происходит в них следующим образом: нагревается печь, огнеупорные стенки которой накаливаются добела. После этого, посредством особых клапанов, прекращается доступ горячих газов и пламени во внутреннюю часть печи, куда теперь поступает только атмосферный воздух, настолько нагревающийся при прохождении через раскалённые стенки, что, попадая в камеру, где совершается самое сожигание, имеет температуру свыше 1000° по Цельсию. В эту камеру, по окончании церковного церемониала, с помощью механических приспособлений, опускается гроб с трупом. Превращение его в пепел совершается исключительно благодаря постоянному притоку сильно нагретого воздуха. При господствующей в камере температуре, деревянный гроб исчезает моментально, цинковый – через несколько минут, потому что цинк плавится уже при 200–300°. После этого труп падает на дно камеры на прутья из огнеупорной глины, и, окружённый со всех сторон сильно нагретым воздухом, быстро превращается в пепел, который в силу своей тяжести, через узкие промежутки между вышеупомянутыми прутьями, попадает в зольник, а лёгкая зола гроба, цветов, одежды, венков и т. д. рассыпается и улетучивается вследствие существующей в печи сильной тяги. Попавший в зольник пепел, состоящий, главным образом, из фосфорнокислого кальция и весящий в среднем от 3,5–5 фунтов, с помощью особых приспособлений, без прикосновения руками, собирается в металлическую урну, которая моментально запаивается. Весь процесс сожигания трупа продолжается, разумеется, в печи с отличной конструкцией, 45 минут, много – 1,5 часа. Лучшими из существующих печей считаются печи Сименса, Туазуля и Фраде, Клингенстьерна и др.

При чтении этих цифр, при обзоре кремационной пропаганды, при учёте её результатов, невольно возникает в нашем уме вопрос: что же собственно, какие причины и соображения, какие условия и обстоятельства, какие исторические и современные данные побуждают наших новаторов к переходу от погребения к сожжению?

Защитники идеи трупосожжения ссылаются обыкновенно на данные древней истории, гигиены, экономики, даже Библии.

Хорошо, рассмотрим данный вопрос, по возможности, со всех точек зрения: и с древне-исторической, и с современно-гигиенической, и с общественно-экономической, с нравственной точки зрения и с православно-богословской. И посмотрим затем, насколько убедительны и основательны аргументы, приводимые сторонниками трупосожжения в доказательство своей мысли.

Начнём с разбора самого главного и самого серьёзного возражения против погребения трупов.

Сторонники сожигания трупов говорят сынам христианской веры:

Погребение в высшей степени не гигиенично, вредно и даже опасно. Разлагающиеся трупы заражают, прежде всего, окружающую атмосферу и потому служат причиной разнообразных эпидемических заболеваний. Затем, газообразными жидкими и плотными продуктами трупного разложения заражается почва и почвенная вода, что вредным образом отражается на здоровье человека. Наконец, при помощи заразительных микробов, попавших в почву вместе с покойниками, умершими от той или иной заразной болезни, ускоряется возможность быстрого распространения инфекционных болезней среди окружающего населения.

Небезызвестный проф. Вернер таким образом аргументирует свою мысль о вреде погребения трупов:

„Через гниение трупов в почве отравляется грунтовая вода, а с ней и вода в колодцах населённых мест, и воздух над гробами. От этого отравления происходят всевозможные эпидемические болезни, особенно тиф, дизентерия, холера, и распространяются другие болезни, заразные начала которых могли вместе с трупом проникнуть в почву. Это основание главным образом должно располагать бо́льшую часть публики, интересующейся делом, в пользу сожигания трупов. Можно вполне рассчитывать, что если трупы, вместо того, чтобы долгое время гнить в земле, быстро, за один приём, будут разлагаться на свои органические начала, то исчезнут и все те опасности, которые вполне справедливо происходят от действия гниения на живых”.

Таким образом, делают вывод противники погребения, если тела умерших будут сожигаться, то в гигиеническом отношении никому из живых не будет принесено никакого вреда. Посему, следует предпочесть крематорий, тем более что для умерших совершенно безразлично – будут ли их тела сожигаться или предаваться погребению.

Что сказать нам по поводу приведённых аргументов? Неужели всё это правда? Неужели основательны и правдоподобны все приведённые сейчас доводы против погребения?

Совсем нет. Повсеместно раздающиеся речи о вреде в гигиеническом отношении погребения отличаются большою преувеличенностью, намеренной сгущённостью красок, тенденциозным освещением фактов, искусственным подбором материала. Что это так, что мы говорим правду, а не ошибаемся, видно, например из того, что подобные речи встречали всегда весьма сильную и энергичную оппозицию со стороны авторитетных медицинских светил. Так, антисанитарное положение кладбищ оспаривали в Италии такие выдающиеся учёные, как Пизани, Петтенкофер, ученик Либиха, Родольфи, Мантегацца; во Франции: Бушарда, Лакассань, Дюбюиссон; в России: Клементьев, Колодезников; в Берлине: Багинский, горячий приверженец кремации, и мн. др.

И в самом деле, если мы глубже заглянем в суть вопроса, если возьмём на себя труд проверить приведённые суждения, то увидим, что кладбища находятся вовсе уж не в таком антисанитарном положении, как об этом говорят и пишут защитники сожжения трупов.

Указывают, например, на то, что разлагающиеся человеческие трупы заражают собою грунтовую воду, а вместе с нею и воду в колодцах.

Между тем, химические исследования кладбищенской воды больших городов, как-то: Берлина, Мюнхена, Будапешта, Дрездена и др. показывают совсем обратное, т. е., что в кладбищенских колодцах вода менее вредоносна, чем в каналах, цистернах и фонтанах. В крайнем случае, она, кладбищенская вода, содержит в себе азотной кислоты, аммиака, азотистой кислоты, хлора и вредных органических веществ не более, чем колодцы больших городов, питающиеся почвенной водой.

Замечательно ещё то, что вода на некоторых кладбищах отличается приятным вкусом, доброкачественностью, чего, конечно, не было, если бы кладбища находились в антисанитарном виде. Такова, например, вода на Ваганьковском и Даниловском кладбищах в нашей древней столице, Москве. При исследовании в данном месте воды выяснилось, что в одном метре заключается следующее количество граммов: хлора – 0,0180, азотной кислоты – 0,0476, аммиака – 0,0002 и органических веществ – 0,0320. Напротив, в одном метре городской колодезной воды оказалось: хлора – 0,304–0,372; аммиака – 0,015–0,030; азотной кислоты – 0,001 и органических веществ – 0,370.

По всему видно, что суждение гигиенистов о вредном влиянии кладбищ на грунтовую воду страдает большим преувеличением и по временам является голословным, идущим вразрез с фактическими, научно проверенными данными.

Может быть, зараза распространяется не через воду, а через воздух? Другими словами, может быть не вода, а воздух заражается от разлагающихся трупов?

Посмотрим. Действительно, при разложении человеческих трупов образуются чрезвычайно вредные для человеческого организма газы, как-то: аммиак, сероводород, углекислота, болотный газ и мн. др. Но эти вредные газы не представляют большой опасности для общественного здоровья. Возьмём, например, углекислоту. Этот газ в большом количестве реет над кладбищем, но в ещё большем количестве он распластался над большими городами и над всеми густонаселёнными местами. Это бесспорная, всеми признанная истина. Так что, если бежать от заразы, то не из кладбищ в города, а из городов на кладбища. Что же касается вредоносных газов, образующихся от гниения трупов, например: аммиака, сероводорода и других специфических газов, то все они отсутствуют в атмосферном воздухе кладбищ, потому что поглощаются элементами самой почвы и проникающей в землю дождевой водой.

Словом, на благоустроенном кладбище, разумеется, при отсутствии общих, братских могил, воздух такой же, какой бывает в городах, в самых лучших, благоустроенных парках, если только не лучше. И это не только наше личное мнение, но и взгляд многих серьёзных учёных людей. Например, доктор Колесников прямо заявляет, что болота и пустые окрестности Петербурга, только благодаря кладбищам, превратились в великолепные парки с чистым воздухом. А один французский исследователь, некто Микель экспериментальным путём доказал, что в воздухе лучшего парижского парка Менсури столько носится микроорганизмов, сколько и в воздухе парижских кладбищ.

Как видно из приведённых данных и соображений, кладбищенский воздух совсем не представляет опасности для общественного здоровья. В этом каждому из нас можно убедиться на простом примере. Возьмём наших кладбищенских сторожей. Многие из них такие коренастые, крепкие, здоровые, с таким большим, во всю щеку, румянцем, что им позавидует любой деревенский житель. И живут они большею частью не до сорока – пятидесяти лет, а иногда до ста, до ста пяти, чего конечно, ни в каком случае не было, если бы кладбищенская атмосфера была вредной, нездоровой для организма.

Последняя подробность разбираемого нами возражения. Защитники трупосожигания ссылаются ещё на одно неудобство погребения трупов. Они говорят, что тела умерших от заразительных болезней могут быть источником многочисленных народных бедствий, в виду того, что патогенные микробы, попавшие в землю вместе с покойниками, легко могут перейти либо в воздух, либо в грунтовую воду.

Спешим успокоить рассуждающих таким образом и показать, что их опасения совершенно напрасны. Дело в том, что требуемая русским законом глубина могил, в два с половиною аршина, исключает всякую возможность перехода микроорганизмов из почвы в воздух, особенно если принять во внимание фильтрующую способность почвы, которая защищает грунтовую воду, как от микробов, так и от могущих развиваться в трупе ядовитых веществ, например: токсинов, птомаинов, и т. п.

Для большей ясности и убедительности мы предпочитаем остановиться на мелочах, которые раскроют пред нашими глазами всю неосновательность в неправдоподобность приведённого нами возражения.

Холерные и тифозные микробы, как показали исследования Петри, погибают весьма скоро после погребения трупа, так что, только в течение первых недель можно доказать присутствие их либо в трупе, либо в прилегающей к нему земле. Через трёхаршинный земляной пласт они не могут пройти, по причине фильтрующей способности почвы.

Туберкулёзные палочки не так скоро погибают. Они годами сохраняются в земле. Тем не менее, они не причиняют никакого вреда и опасности для нашего здоровья, так как они быстро теряют свою злокачественность и становятся совершенно безопасными.

Совсем другое нужно сказать о сибиреязвенных бациллах. Они замечательно живучи и весьма долго сохраняют свою злокачественность. Опасность увеличивается ещё от того, что при помощи дождевых червей, указанные бациллы выносятся на поверхность земли. Но ведь это не всегда бывает, а только в редких и исключительных случаях, а такие случаи не могут служить достаточным поводом к серьёзным возражениям ¹⁵⁹.

Таким образом, разлагающиеся трупы совершенно безопасны и безвредны как для воды, так и для воздуха. Для придачи большей убедительности нашему выводу, мы сошлёмся на слова одного довольно известного французского доктора ¹⁶⁰: „воды, истекающие из земли, в которой погребены умершие, благодаря естественной силе очищения земли, которое совершается в течение их фильтрации сквозь геологические слои, не могут быть загрязняемы химическими продуктами разложения трупов или присутствием низших органических существ. Состав атмосферы кладбищ одинаков с составом атмосферы городов, к которым они имеют отношение, и никакого заражённого воздуха не может быть на кладбищах, которыми пользуются согласно принципам гигиены, равно и воздушный слой, обнимающий их, не может служить приёмником патогенных зародышей, более ядовитых, чем в другом месте” (Cf. Д. Maout).

Также и мюнхенский проф. Макс Петтенкофер, специально исследовавший данный вопрос, на интернациональном конгрессе в Вене решительно заявил, что взгляды на вред и опасность от кладбищ совершенно изменились со времени точного исследования кладбищенской воды, воздуха и почвы и с введением статистики об учащении болезней и смертности. Более того, на основании своих исследовании, он нашёл, что вода из источников, вырытых на кладбищах, оказывается даже гораздо чище, чем взятая из источников в окрестностях, населённых живыми людьми. Воздух же на кладбищах совершенно свободен от вредных миазмов.

К такому же выводу пришёл и другой исследователь – специалист д-р Miquel: он ставил в почву на различных кладбищах Парижа особые трубки, которыми высасывал могильный воздух, и по исследованию его нашёл, что он совершенно свободен от болезнетворных микроорганизмов.

Проф. Гофман и лейпцигский медицинский советник, д-р Siegel, также тщательно исследовавшие этот вопрос, заявили на собрании Немецкого Общества Народного Здравия, что ни в каком отношении нельзя указать вреда для здоровья ни на одном из обследованных ими саксонских кладбищ.

Этот вопрос подробно и всесторонне обсуждался и на Венском конгрессе Народного Здравия, который вынес такую резолюцию: санитарные недочёты, приписываемые положению кладбищ, в превышающем большинстве случаев не имеют оснований и не выдерживают соответствующей делу критики ¹⁶¹.

Ещё раз повторяем, кладбища для окрестных жителей безопасны. Разлагающиеся в могилах трупы не заражают ни воздуха, ни воды. Посему, погребение трупов не вызывает никаких неудобств и опасений в гигиеническом отношении.

Совсем иначе обстоит дело с сожжением трупов. Тут больше вреда, кажется нам, и больше опасности! Недаром эпидемии господствовали так сильно и так долго в тех местах, где трупы предавались сожжению, а не погребению. Да иначе и быть не может. И вот почему. При сожигании трупов производится огромное количество газов, которое сразу появляются в окружающей атмосфере, и эти газы заражают воздух.

Нам могут возразить, что различного рода бациллы, бактерии, микробы погибают при высокой температуре. Вместо ответа на это возражение мы напомним опыты Даллингера, который нашёл, что низшие существа обладают поразительной и неразрушимой живучестью, так что некоторые из них не могли быть убиты, когда их подвергали действию огня ¹⁶².

В заключение критического разбора первого возражения против погребения трупов скажем ещё два слова.

Если кладбища в санитарном отношении не представляют ничего вредного и опасного для общественного здоровья, то откуда сыр-бор загорелся? На чём основаны все вышеприведённые возражении и протесты против погребения трупов? Неужели на одном только недоразумении?

Нет, основания, конечно, были, и не только пустого, но даже серьёзного характера, иначе серьёзные учёные, люди большого ума и великих знаний, не разделяли бы их. Эти основание коренились, главным образом, в неправильном ведении кладбищенского дела, в переполнении кладбищ трупами, в устройстве общих, братских могил, куда полагались не только десятками, но даже сотнями, как это было в своё время на парижских кладбищах. При таких условиях кладбища были, несомненно, вредными и опасными для общественного здоровья. Но при правильном ведении дела, они в санитарном отношении не заставляют желать ничего лучшего, что подтверждает знаменитый гигиенист Ф. Ф. Эрисман в своей статейке „Кладбища”, помещённой в 29 полутоме энциклопедического словаря Брокгауза и Эфрона.

Перейдём теперь к разбору другого возражения.

Приверженцы трупосожжения вооружаются против погребения в земле ещё по мотивам общественно-экономического свойства. Они говорят: „кладбища не только вредны и опасны для общественного здоровья, но и для общественного хозяйства, для народного благосостояния. Кладбища отнимают всегда самые лучшие, самые ценные и плодородные участки земли. Эти участки с каждым годом всё растут и растут, мёртвые постепенно отвоёвывают да отвоёвывают землю у живых, а между тем, какое огромное количество десятин земли получилось бы от кладбищенских участков, как много прокормили бы они бедных семейств, как сильно увеличили бы народное благосостояние! Возьмём, к примеру, только большие города. Вот хотя бы один Париж. В нём ежегодно приходится хоронить 50.000 человек. На каждую могилку требуются не меньше двух квадратных метров поверхности по таковому расчёту: 2 м в длину, 0,5 м на ширину могилы, и 0,5 расстояния от соседней могилы. Приняв во внимание, что, приблизительно для одной десятой части погребаемых, родственники приобретают землю „на вечные времена”, мы получим, что в одном только Париже каждый год устраняется из употребления 10.000 кв. метров, или 2 десятины. Кроме того, каждые десять лет приходится бросать по 90.000 кв. метров, или по 17 десятин, в виду того, что в одной могиле нельзя хоронить более 2–3 трупов. И вы теперь сосчитайте, какая огромная цифра десятин земли, земли, нужно заметить, весьма плодородной и ценной, ушла под одни только кладбища во всём образованном мире! Страшно подумать! Тысячи, десятки тысяч десятин! А будь у нас крематории, все эти несколько сот тысяч десятин земли ушли бы, разумеется, на общественные нужды, на увеличение достатка, на прокормление многих бедных семей”.

Так говорят сторонники трупосожигания. Посмотрим, насколько эти аргументы правдоподобны и основательны.

Прежде всего, необходимо сказать несколько слов о том, что ведь не каждый год требуется прибавка земли к кладбищенскому участку. Существуют известные, законом определённые сроки, по истечении которых роют могилы на старых местах и кладбища, таким образом, заполняются трупами вторично. У нас, в России, этот срок ограничен 30 годами. Во Франции 5(0?) и т. д., смотря по тому, где какая почва и какой климат, где трупы скорее разлагаются и превращаются в прах, а где медленнее. При такой системе погребения не понадобится отводить новые участки земли под устройство новых, и на расширение старых кладбищ. Так что опасаться того, будто мёртвые всё более и более отнимают места у живых, совсем не приходится.

Далее. Устройство крематориев и самое трупосожигание стоит, можно сказать, больших денег. Вот, например, таблица Вейля, показывающая стоимость сожигания трупов в различных местах и в печах различных систем:

Словом, в тех местах, где имеется крематорий, похороны, считая тут и сожжение трупа, обходятся не дороже 150 марок, т. е. 45 р. 35 копеек. Между тем, погребение на кладбище стоит нашему крестьянину не более 5 рублей. Значит, сожжение трупа стоит в девять раз дороже, чем погребение.

Если же трупосожигание обходится во столько раз дороже погребения, то неужели можно говорить о преимуществе нового способа погребения в экономическом отношении? Неужели можно сказать, что земля, отведённая под кладбища, приносит ущерб городскому и сельскому самоуправлению? Что в материальном отношении лучше сожигание трупов, чем погребение?

Нет, нет, в нет. Кладбища значительно сокращают наши расходы по погребению, посему в экономическом отношении пальма первенства и удобства принадлежит им, а не крематориям. С этим соглашаются и некоторые сторонники трупосожигания, например, Магнус Блауберг. Зачем же после этого говорить о преимуществах трупосожигания в общественно-экономическом отношении? Мы, право, не понимаем.

Остаётся последнее возражение, те историко-археологические данные, какие приводят нам сторонники трупосожигания в защиту своей идеи.

Мы, православные христиане, твёрдо верим и из древнейшей в мире книги, Библии, знаем, что первоначальным и общим обычаем древнейших народов было не сожигание трупов. Вот, например, несколько исторических справок из патриархальной жизни еврейского народа:

„Умерла Сара в городе Арвоце... И сказал Авраам сынам Хеттеевым, говоря: переселенец и пришелец я между вами, дайте мне приобрести гроб между вами, чтобы погребсти мертвеца моего” (Быт. 23:2–4).

„Умер Авраам... и погребли его Исаак и Исмаил, два сына его, в пещере... которую приобрёл Авраам от сынов Хеттеевых” (Быт. 25:9–10).

„И, ослабев, умер Исаак... и погребли его Исав и Иаков, сыновья его” (Быт. 35:29).

„И сказал Иаков своим сыновьям: погребите меня с моими отцами в пещере, которая в селе Ефрона Хеттеянина... Там погребли Авраама и Сарру, жену его; там погребли Исаака и Ревекку, жену его; там погребли и Лию” (Быт. 49:29, 31).

Что погребение практиковалось не только в патриархальный период жизни, но и после него, видно из того, что у евреев существовали частные и общественные кладбища. См., например: Суд. 8:32; 2Цар. 21:14; Иер. 26:23. Эти кладбища ютились всегда на самых лучших живописнейших местах, либо в садах (4Цар. 21:18), либо в пещерах или скалах, иногда в полях (Быт. 23:11). Лучше же всего говорит в пользу повсеместного обычая погребения у евреев то, что этот обычай считался в среде богоизбранного народа священною обязанностью: „Чадо, – говорится в Библии, – над мёртвым пролей слёзы и, если он многострадален был, начни плач; достойно приготовь тело его и не презри погребения его” (Сир. 38:16), а сожигание – позорною казнью, какой предавали только трупы блудниц и преступников, да и то не всегда, а только в исключительных случаях (Быт. 38:24; Лев. 20:14; Лев. 21:9; Исх. 30:30). Словом, быть не погребённым считалось у евреев великим бесчестием (1Цар.17:46; 4Цар. 9:10; Иер. 12:18–19).

Несмотря на столь ясные, неопровержимые и вместе с тем положительные данные в пользу того, что предание земле было единственным способом погребения у евреев во все периоды их исторической жизни, защитники трупосожигания утверждают иное. Они говорят, что наряду с погребением у евреев существовал обычай сожигания трупов. Так, в 1 книге Царств повествуется, что трупы первого еврейского царя Саула и его сыновей были сожжены со всеми почестями ночью в Вефсине жителями города Иависа Галаадского (1Цар. 31:12).

Да, трупы Саула и его сыновей действительно были сожжены на костре. Но этот необычайный у евреев способ погребения был применён в настоящем случае по нужде. Евреи, прежде всего, хотели положить предел дальнейшим издевательствам над трупами со стороны филистимлян, а этого они могли достичь только путём сожжения трупов. Не могли же они, в самом деле, нести в царский склеп по неприятельскому стану полуразложившиеся трупы? Это было в высшей степени рискованно и сопряжено с большими затруднениями. Когда же миновала опасность и когда устранены были препятствия к погребению, кости царя Саула и его сыновей с подобающими почестями были погребены в дубраве, что в Иависе (см. 1Цар. 31:14). Из приведённых обстоятельств видно, что данный случай был исключительным явлением в среде еврейского народа, а на исключительных фактах, как известно, нельзя основывать своих взглядов.

Защитники трупосожигания идут дальше. Они утверждают ещё большее, именно: будто в период царей сожигание трупов считалось у евреев весьма почётным погребением, которого удостаивались только цари, да знатные граждане. Это видно, говорят они, из того, что труп иудейского царя Асы в знак особенной почести был положен, по свидетельству 2-й книги Паралипоменон, на костёр и сожжён с множеством благовоний (2Пар. 16:14). Напротив, как о большом бесчестии упоминается ниже о лишении этого весьма почётного погребения для трупа иудейского царя Иорама (2Пар. 21:18–19).

Что сказать по поводу приведённых фактов? Неужели сожжение тел Саула и его сыновей было не исключительным явлением, а довольно употребительным среди членов царской фамилии? Неужели кроме погребения тел евреи допускали ещё и сожжение?

Проверим ссылки и факты. О погребении Асы в Библии сказано так: „и похоронили его (Асу) в гробнице, которую он устроил для себя в городе Лавидовом, и положили его на одре, который наполнили благовониями и разными искусственными мастями и сожгли их для него великое множество”. О погребении другого царя Иорама, в Библии говорится так: „он умер в жестоких страданиях, и не сожёг для него народ его благовоний, как делал для отцов его”.

В приведённых библейских цитатах ни одного слова не сказано о сожжении царских трупов. Если речь и идёт о сожжении, то не трупов, а благовоний, которые евреи имели обыкновение сжигать пред царскими гробами. Значит, в данном случае мы имеем дело с литературной нечистоплотностью наших противников, с передёржкою, каковая совершенно недопустима в добросовестном решении серьёзных, да и вообще всяких вопросов.

– Но ведь в книге Амоса (Ам. 6:9–10) говорится о сожигателе, значит, трупосожигание всё-таки практиковалось у евреев? – возражают нам сторонники кремации.

– Совсем нет. Ведь в цитируемом месте имеется в виду сожигатель не трупов человеческих, а обычных при погребении благовоний.

– Откуда это видно? – спрашивают нас пропагандисты нового погребения.

Из 5стиха 34 главы книги пр. Иеремии, где говорится: „Ты (Седекия) умрёшь в мире и, как для отцов твоих прежних царей... сожигали при погребении благовония, так сожгут их и для тебя”.

Таким образом, в Ветхом Завете нет никаких оснований в пользу сожигания трупов. В этом, помимо всего прочего, убеждает нас ещё всеобщий протест евреев против западного нововведения, протест, исходящий из желания примирить, согласовать современный способ погребения с ветхозаветным. Если же в Ветхом Завете нет оснований в пользу кремации, значит, древне-исторические данные говорят не за сожжение, а за погребение трупов.

Магнус Блауберг, один из защитников оцениваемой нами идеи, высказывает предположение, будто сожигание трупов встречалось нередко среди христиан 3 или 4 века.

Подобные предположения существуют, но подобных фактов история не знает, не существует даже каких бы то ни было оснований к высказываемым предположениям. Напротив, решительно всё: и существование в древне-христианской церкви особого класса могильщиков, и римские катакомбы, и процветание церквей и монастырей среди кладбищ (усыпальниц), и древние церковные молитвы в чине погребения мёртвых и мн. др., – всё это указывает на то, что христианская Церковь освятила зарывание умерших в землю ненарушимой практикой с самого своего основания.

Защитники трупосожигания ссылаются ещё на пример древних греков и римлян, но и эта ссылка малоубедительна.

По свидетельству классических писателей, у древних греков микенского периода исключительным и единственным приёмом погребения было зарывание трупа в землю, а не сожжение его. Это обстоятельство объясняется религиозными воззрениями того времени. Древние греки верили, что человек и после своей смерти, в могиле, ведёт жизнь, аналогичную земной, здешней. Чувство человечности, посему, требовало, чтобы трупы зарывали в землю, отдавали матери-земле, а не сожигали их. Целые греческие общества, как например, приверженцы Елевзинских мистерий, Пифагорейцы, по принципу отвергали сожжение трупов. Но со времени Троянской войны мало-помалу начал входить в употребление обычай сожигать трупы. Впрочем, этот обычай не имел будущности. Как оказалось по раскопкам, введение кремации в эпоху гомеровской эпопеи далеко не заменило зарывания в землю. В классическую эпоху Греция продолжала оставаться верной древнейшему способу погребения.

Что касается римлян, то первоначальным способом погребения у них было зарывание в землю, как свидетельствуют об этом Цицерон (De legibus 11, 22, 26), Плиний (1, VII, 44) и надгробные слова, встречающиеся в древнейших обрядах и обычаях славных римлян: „да будет тебе земля лёгким покрывалом! Ты не будь тяжела (земля) – чтобы тебе легко покрыть кости. Да покоятся кости нежно! Любезная земля! дай убежище костям!” ¹⁶⁴. В классическую эпоху наряду с этой формой погребения появилась и другая, чрез сожжение, ставшая повсеместной и общеупотребительной формой в век республики и в первые столетия римской империи. Но с появлением христианства, под влиянием идей о загробной жизни, эта новая форма пошла на убыль. Сожжение трупов стало употребляться всё реже и реже. Наконец, оно было совсем оставлено. Писатель конца IV и начала V века Макробий говорит, например, что обычай сожжения умерших уже чужд его времени.

То обстоятельство, что обычай сожигания трупов явился в греко-римском мире в эпоху частых и продолжительных войн, не раньше, толкает нас на признание той мысли, что указанный обычай был уступкой своему времени, вынужденным обычаем. Опасались осквернения могил врагами, боялись эпидемических заболеваний во время войны, остерегались заразиться при перенесении убитых в отдалённые гробницы предков и т. д. Вот и прибегли к трупосожиганию, как такому способу погребения, который исключал всякую возможность указанных опасений и тревог. Когда же кончался военный период, и наступали мирные времена, старый обычай погребения вновь оживал и получал полные права гражданства. А сожигание трупов отходило в область предания.

Итак, трупосожигание у древних греков и римлян, несомненно, существовало, только оно, как мы видели, вызывалось особыми, можно сказать, исключительными обстоятельствами. Но у нас таких условий и обстоятельств, к счастью, совсем не замечается, посему и ссылаться в защиту трупосожигания, например древних греков и римлян, по меньшей мере, неосновательно и ненаучно.

Этим мы и закончим критический обзор всех приведённых оснований в защиту нового способа погребения. Не трудно видеть, что все эти основания, и исторического, и экономического, и гигиенического характера не отличаются достаточной полнотой, обстоятельностью и убедительностью, так что менять свои вековые традиции, обычаи и убеждения из-за каких-то сомнительных и легковесных „научных положений” было бы грубою и непростительною ошибкой с нашей стороны.

Итак, никаких достаточных оснований и побуждений к замене погребения трупосожжением мы не нашли. Но какие же достоинства древнего погребального обычая? Какие преимущества его пред трупосожиганием? Что заставляет нас отстаивать старый способ погребения и отрицать новый? Вот вопрос.

Мы думаем, что всякий вдумчивый, серьёзный, мало-мальски верующий человек станет защищать современный погребальный обычай по многим соображениям: и по религиозным, и по нравственным, и по эстетическим и, наконец, по юридическим.

Рассмотрим каждую группу соображений в отдельности.

Религиозные воззрения христиан не позволяют признать трупосожжения. И не позволяют в силу вот каких причин и соображений.

Христиане во всей своей жизни и деятельности руководствуются учением Христа Спасителя. А в учении Иисуса Христа нет никаких поводов и оснований к признанию трупосожжения за желательный способ погребения. Напротив, в нём есть положительные данные, свидетельствующие о том, что постоянной, неизменной и желательной формой погребения должно быть зарывание трупов в землю, а не сожигание. Так, когда некто попросил Иисуса Христа пойти прежде похоронить своего отца, а потом уже стать в ряды Его учеников, то Господь ответил ему: „предоставь мёртвым погребать своих мертвецов, а ты иди, благовествуй Царствие Божие” (Лк. 9:60; Мф. 8:22). Сказано „погребать”, а не сожигать. Равным образом, и в других случаях Спаситель говорил только о погребении, а не о сожжении. Например, обличая гордых, самолюбивых, кичившихся своим благочестием и происхождением от Авраама фарисеев, Он сравнивал их с повапленными гробами: „Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты” (Мф. 23:27). В Своих притчах Господь тоже употреблял образы погребения трупов, а не сожжения: „умер богач и похоронили его” (Лк. 16:22). Словом, во всех речах, во всех притчах, во всех случаях, когда Христос говорил о погребении, – Он имел в виду не сожжение, а зарывание в землю. Он, видимо, и не допускал другого способа погребения, что видно из следующих Его слов: „наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения” (Ин. 5:28–29). Это время будет перед вторым пришествием Христа и, если в это время Спаситель предвидит существование гробов, то ясно, что Он стоял только за погребение трупов, а не за сожжение.

Апостолы тоже не допускали нового способа погребения. Они тоже стояли за зарывание трупов в землю, а не за сожжение. Не потому, конечно, что они ничего не знали об этом. (Ведь ап. Павел и ев. Иоанн получили широкое по тому времени образование, и им, без сомнения, был известен новый способ погребения). А потому, что так учил об этом Сам Христос. Вот характерные по данному вопросу слова апостола Павла: „сеется в тлении, восстаёт в нетлении”... „сеется тело душевное, восстаёт тело духовное” (1Кор. 15:42, 44). Из них видно, что апостол имеет в виду погребение только в смысле зарывания трупов в землю.

Если же Христос Спаситель и Его ученики выразили такую волю, что тело усопшего должно подлежать не процессу сожигания, а разложению в земле, то, значит и мы, христиане, должны держаться древнего погребального обычая, должны погребать тела умерших, а не сожигать. „Сия бо есть воля Божия”.

С религиозной стороны есть ещё одно препятствие к тому, чтобы ввести трупосожигание. Именно, пришлось бы переправлять и изменять христианский чин погребения. Ведь все молитвословия и песнопения, обряды и обычаи, входящие в этот чин, приспособлены к христианскому погребению, а не к европейскому сожиганию. Так что, с отменой погребения и с введением у нас трупосожигания, пришлось бы отменить и церковный чин отпевания, так как при новом способе погребения некоторые из обрядов и молитв потеряли бы своё значение, и церковный чин отпевания оказался бы решительно неприменимым к умершему, поступающему в сожигательную печь. Церкви пришлось бы создавать новый образный язык, на что, конечно, она никогда не решится. И церковь, верная хранительница Св. Предания и священных обрядов, вправе отказать в них тем, кто презирает их столь глубокий религиозный смысл.

О том, что новый способ погребения может подорвать доверие к церкви и усилить новыми членами старообрядческий раскол, мы уже не говорим.

О других препятствиях с религиозной точки зрения к канонизации сожжения трупов говорит приснопамятный Амвросий, архиепископ харьковский ¹⁶⁵.

Вот его слова:

„Тело христианина, запечатлённое и освящённое святыми таинствами, оставляющее вместе с душою храм Духа Святого, предназначенное к воскресению и воссоединению с обитавшим в нём духом для блаженной жизни в вечности, и по смерти чествуется в православной церкви внесением в храм и молитвами об успокоении души, с ним разлучившейся. Тело наше умирает естественною смертью во исполнение суда Божия, изречённого падшим прародителям: смерию умреши; и чрез погребение в земле оно предаётся естественному разложению в точное исполнение той же воли Божьей: земля еси и в землю отыдеши. Посему, если умерщвление живого тела есть преступление, то и сожжение усопшего тела христианина есть, по меньшей мере, своеволие, противное воле Божьей, которая иногда являет себя в нетлении телес святых и чудодействиях чрез их останки. Скольких сокровищ веры и благодати лишилась бы православная церковь и наша русская земля, если бы в христианской древности мог быть введён обычай сожигать тела усопших. И как нельзя между людьми живыми в настоящее время различить, кто из них праведник, так нельзя и между усопшими телами узнать, чьё тело должно быть предназначено к сожжению. Поэтому, сожигание христианских тел должно быть признано делом кощунственным. Обычай сожигать тела идёт из древности языческой, когда ещё не имели и понятия о санитарных условиях, и стоял в близком отношении к культу огнепоклонническому. Восстановлять этот обычай во времена христианские может только наука, потерявшая идею о разумном и духовном значении предметов вещественных. Храня дух и воззрения христианские, и наш русский народ останки предков почитает священными, и погребение их в родной земле делает для него эту землю ещё более драгоценною.

Живущее поколение русских людей всегда дорожит возможностью по смерти лечь рядом со сродниками и друзьями, смешать свой прах с их прахом”.

Затем, введение в практику трупосожигания весьма печальным образом отразилось бы на судебно-медицинских делах, ведь если мы зарываем труп в землю, то всегда имеем возможность проверить – от каких причин: естественных или насильственных наступила смерть того или другого человека. Об этом скажут нам либо сохранившиеся останки, либо окружающая их земля. При сожжении трупов для нас теряется возможность констатировать совершенное преступление. Все следы преступления погибают в огне. Так что новый способ погребения положил бы огромные и серьёзные препятствия нашему правосудию к раскрытию преступлений против жизни ближнего; многие преступления замаскировал бы, предал неведению, сделал бы ненаказуемыми, не отомщёнными и т. д. Происходящая отсюда безнаказанность преступников, без сомнения, увеличила бы преступления в нашем отечестве и сильно подорвала бы общественную нравственность ¹⁶⁶.

Защитники трупосожигания обыкновенно протестуют против таких опасений и заключений и утверждают, что, вследствие трудности обнаружения органических ядов в трупах, нельзя бывает порою ручаться за правильность судебно-медицинской экспертизы. Приводим полностью их мотивировку разбираемого возражения: „образующиеся произвольно при разложении трупов яды, известные под именем птомаинов, очень схожи с наиболее важными органическими ядами, и их легко признать за введённые искусственно; констатирование же мышьяка в трупных останках сопряжено со многими затруднениями: так, мышьяк может оказаться в земле и без трупа, равно ядовитые вещества могли быть червями перенесены с одного трупа на другой и т. д. Отсюда при исследовании трупов является возможность смешать с симптомами насильственного отравления симптомы совершенно естественные, которые ничего общего не имеют с каким-либо преступлением”.

Так говорят защитники крематориев. Теперь посмотрим, что говорят нам факты.

Итальянский доктор Тарчини-Бонфанти, приверженец трупосожигания, нужно заметить, однажды заявил в Миланском суде, что, в течение двадцатишестилетней его практики он только 10 раз получал от суда предписание произвести по вырытии трупа медицинское исследование и что из десяти случаев только четыре повели к открытию преступления. По показанию немецкого профессора Кухенмейстера, тоже сторонника кремации, ему однажды удалось найти в мягких частях девятилетнего трупа 0,2 грамма мышьяка и, таким образом, констатировать факт отравления.

Пусть эти случаи будут довольно редки и исключительны, но они всё-таки поддерживают значение судебно-медицинской экспертизы, немного обуздывают страсти не в меру расходившихся преступников рецидивистов, отчасти гарантируют общественную безопасность. Зачем же лишать эти случаи их благоприятной почвы, их единственного источника? Зачем уничтожать погребение трупов и заменять его трупосожжением? Напротив, в интересах истины, справедливости, общественной безопасности, нужно дорожить подобного рода случаями, а не пренебрегать ими, нужно расчищать пред ними дорогу, а не забрасывать, словом, следует предпочесть зарывание в землю трупосожиганию!

Наконец, погребение не производит такого тяжёлого, гнетущего впечатления, не оскорбляет так эстетического чувства, как трупосожигание. Это видно из описания впечатлений наших соотечественников, наблюдавших за границей сожжение человеческих тел.

„Мы прибыли, – пишет один русский путешественник ¹⁶⁷, видевший сожжение трупа в Милане в 1890 году, – мы прибыли в момент окончания сожигания трупа, принадлежавшего бедному семейству. Удушливый запах разложения, несмотря на превосходную вентиляцию, ещё носился в воздухе и вызывал тяжёлое впечатление. Заведующей, покончив процедуру и передав прах родственникам, любезно предложил нам свои объяснения. Всё делается очень просто и скоро; покойника кладут на особую длинную железную повозку. Повозка прикрывается траурной овальной крышкой и в таком виде подвозится к печи. При посредстве колёсиков, она быстро вдвигается по рельсам в печь, а крышка остаётся вне её. Наружная дверь печи закрывается, пускаются газовые огни и в 55 минут весь труп сгорает, в полном смысле слова как бы испаряется. Для родственников имеется в печи боковое окошечко, чрез которое они могут в последний раз посмотреть на своего бывшего родного и даже следить, как он быстро улетучивается... Когда труп сгорит, печь открывается, повозка вытаскивается, и вы видите пустое место; на металлическом дне повозки лежат какие-то кусочки обгорелых костей. Здесь весь бывший человек... Эти остатки подбираются лопаткой, и укладываются в глиняный гробик или металлическую, или в стеклянную урну, и передаются родственникам для погребения. Для сожигаемых устроен особый склеп. Эти миниатюрные могилки также украшаются надписями, изображениями и фотографическими карточками покойников. Не всё ли равно, кажется, быть погребённым и потом истлеть, испариться, быть сожжённым и потом погребсти какие то останки? Но надо видеть и перечувствовать это быстрое исчезновение покойника, чтобы, не колеблясь, отказаться от таких похорон; вся видимость исчезновения уж слишком прозрачна, чтобы не сказать – груба. Пожалуй, и хорошо, что мы, русские, ещё не знаем прогресса Запада в этом смысле”!

Эмиль Золя, французский романист, так выразился по вопросу о кремации ¹⁶⁸:

„Вы желаете узнать один из пунктов моего завещания о судьбе моего трупа. Сожигание трупов имеет за собою то, что оно – чистая операция. Однако я думаю, что оно войдёт в употребление весьма медленно, ибо оно оскорбляет, не знаю почему, наше представление о долге любви к покойным. Что касается моего личного мнения, то откровенно сознаюсь, я его уяснил себе. Я думаю, что самое лучшее в настоящем случае предоставить решение тем, кто останется после нас и любит нас. Они одни могут испытывать горе или радость”.

Вот какое тяжёлое и гнетущее впечатление оставляет после себя сожжение трупов. Совсем не то бывает при погребении. При погребении уже другая картина, другие впечатления, другие думы и переживания. О том, что именно происходит в вашей душе, при виде покойника, прекрасно говорит в своём знаменитом „Московском сборнике” К. П. Победоносцев.

Он пишет ¹⁶⁹:

„У нас, в России, характерная народная черта – религиозное отношение к мёртвому телу, исполненное любви, нежности и благоговения. Из глубины веков отзывается до настоящего времени, исполненный поэтических образов и движений, плач над покойником, превращаясь, с принятием новых религиозных обрядов, в торжественную церковную молитву. Нигде в мире, кроме нашей страны, погребальный обычай и обряд не выработался до такой глубокой, можно сказать, виртуозности, до которой он достигает у нас; и нет сомнений, что в этом его складе отразился наш народный характер, с особенным, присущим нашей натуре, мировоззрением. Ужасны и отвратительны черты смерти повсюду, но мы одеваем их благоговейным покровом, мы окружаем их торжественною тишиной молитвенного созерцания, мы поем над ними песнь, в которой ужас поражённой природы сливается воедино с любовью, надеждою и благоговейной верой. Мы не бежим от своего покойника, мы украшаем его в гробе, и нас тянет к этому гробу – вглядеться в черты духа, оставившего своё жилище; мы поклоняемся телу и не отказываемся давать ему последнее целование, и стоим над ним три дня и три ночи с чтением, с пением, с церковною молитвою. Погребальные молитвы наши исполнены красоты и величия; они продолжительны и не спешат отдать земле тело, тронутое тлением; – и когда слышишь их, кажется, не только произносится над гробом последнее благословение, но совершается вокруг него великое торжество в самую торжественную минуту человеческого бытия!

Но стоит непосредственно вслед за этим предать дорогой нам труп сожжению, всё это успокоение, навеянное церковными молитвами, и примирение, сошедшее внезапно к нам в душу, исчезнут моментально, в мгновение ока и, притом, безвозвратно. А взамен их придут горечь, отчаяние, ужас, отвращение, страх и неприятная, дикая и мучительная жуть.

Подводя итог всему вышесказанному, мы должны сказать, что если трупосожигание не имеет никаких преимуществ пред зарыванием в землю, и если оно не оправдывается ни религиозными, ни эстетическими, ни нравственными и судебно-медицинскими, ни историческими, гигиеническими и общественно-экономическими соображениями, то зачем, собственно, предпочитать его погребению, древнему, освящённому многими веками и тысячелетиями обычаю?

Мы право не понимаем.

Свою статейку мы заключим весьма оригинальными и в тоже время весьма сильно сказанными словами известного у нас в России В. В. Розанова:

„Сожжение всё-таки ужасно, и вот чем: образ, вид, очертание тела, лица и, наконец, связь частей дорогого покойника абсолютно уничтожаются; и как?! – фабричным способом, в огромной печке, через какой-то раскалённый газ! Вот эта фабрика уничтожения тел и ужасна: „ты прожил свой век и умер; теперь мы живём и не хотим нюхать ни твоей вони, ни опасаться заражения от тебя воды или земли. Сгинь вовсе!.. Да, мы и придумали как тебя... свести к нулю: мы сожжём тебя”. В круге этой мысли есть нечто ужасное и это ужасное лежит в отчуждении живых людей от умерших, сегодняшних от вчерашних. Ужасно потому, что грубо, ужасно, потому что цинично...”

Хоронить в земле – предпочтительнее, потому что тут выражается, что мы не тяготимся покойниками, что хотя они и умерли, но самые тела их дороги нам. Кстати, в видах введения в некоторые скромные границы нашего христианского самомнения, сделаем одно параллельное историческое припоминание: однажды Перикл вернулся с битвы, морской битвы, победителем. Его спросили:

–А подобрал ли и похоронил ли ты тела убитых? Битва была очень трудна, и победа почти неожиданна. Именно впопыхах, с радости, афиняне-победители и сам Перикл забыли о долге к погибшим. Тела не были подобраны и похоронены; кстати, не легко их было и собирать по морю и везти на землю. Но это едва не стоило головы Периклу и другим вождям. Их победа была сброшена насмарку, вместо награды они получили жесточайшие порицания и, как говорю, их едва формально не потребовали к суду и не казнили за кощунство, за святотатство! Так чувствовали язычники, но не так чувствуем мы, христиане, стремящиеся к трупосожжению...

Неуважение, цинизм, глубочайшее непонимание святыни смерти, святыни реликвий: истинное неуважение чувства родства. Просто свинство. Иначе и назвать нельзя ¹⁷⁰.